Интерфейсом об тейбл

22. ДЛИННЫЙ СТАЛЬНОЙ ПРОТЕЗ ПРАВОСУДИЯ

Наверно, мы бы так и просидели до скончания века в холодном мраморном холле замка Фрэнклинштейн, обалдело созерцая друг друга… — но в этот самый миг опомнилась сигнализация. Только что мы с Т'Шомбе бултыхались в омуте чистого, абсолютно умопомрачающего сомнения в реальности действительности — и внезапно задудели клаксоны, взвыли сирены, замигали синие прожекторы и панически заорал усиленный динамиками голос: «Пароль ложный! Пароль ложный!» Где-то в дальнем углу бескрайнего холла лязгнули, распахнувшись, железные двери, и загрохотали по холодному, отлично распространяющему звук мраморному полу тяжелые, подбитые великанскими гвоздями сапоги. ЦЕЛАЯ ОРДА САПОГ, доложу я вам.

Мы с Т'Шомбе вскочили.

— ОХРАНА! — вскрикнула она.

— ГУННАР С РЕБОЙ! — закричал я в ответ.

— ГДЕ? — сорвалась она на визг.

— ЗДЕСЬ! — Я дернул за ручку первой попавшейся двери. В холл хлынула морская вода, обрушив на нас хлопья пены, ошалелых рыб и пустые пивные бутылки. — НЕТ, НЕ ЗДЕСЬ!

— СЮДА! — Т'Шомбе открыла другую дверь, и наружу вырвался мощнейший — хоть монитор на него ставь — аромат дешевой парфюмерии. Мы ринулись туда.

*вспышкаЩЕЛК! *

— Ну-ну, — произнесла Госпожа Айэйша, свернув плетку в кольцо и подойдя к нам, — сколько лет, сколько зим. Для четверки вы припоздали — ваши друзья уже ушли — но, смею надеяться, мы сможем организовать удачную тройку, а?

Схватив меня за руку, Т'Шомбе поспешила к двери.

*вспышкаЩЕЛК! *

Мы вновь очутились в холле. Из-за угла выбежал взвод нацистов и направил на нас автоматы.

— Сюда! — заорал я.

— Нет! — гаркнула в ответ Т'Шомбе. — Сюда! Мы подпрыгнули, уступая дорогу автоматным очередям. Пули рикошетом отскакивали от твердого мраморного пола и стен — нацисты понесли немалые потери.

— БЕГИ! — крикнула Т'Шомбе еще до того, как наши ноги соприкоснулись с полом. Можно подумать, мне требовались инструкции. Пробежав почти пятьдесят ярдов по коридору, мы наткнулись на свежий взвод нацистов.

Затащив меня в какой-то альков, Т'Шомбе заслонила меня своим щуплым телом. Нацисты пробежали мимо, не заметив нас.

Грохот сапог отдалился, смолк. Т'Шомбе перестала жмуриться и дрожать, осторожно высунулась в коридор.

— Пока пусто, — шепнула она мне. — Можешь выйти своим паролем?

Я закрыл глаза, сосредоточился, попробовал еще раз прокричать пароль. Ничего не вышло. Голяк. Должно быть, со скоростью света что-то не то. Какая-то местная компонента глушит мои команды.

— Свинство. — Т'Шомбе вновь затаилась, пропуская очередной взвод, проводила охранников долгим взглядом. — Слушай, Пайл, — заявила она, — мне ужасно хочется задать тебе пару тысяч вопросов, не меньше, но — ежели ты вдруг не заметил — мы здорово влипли.

— Так я и предполагал, — кивнул я. Она похлопала по карману моей «косухи»:

— Пленку не потерял? — Я кивнул. — Отлично. Шансы еще есть. — Окинув взглядом оба конца коридора, она вновь обернулась ко мне. — Ладно, план будет вот какой. Мы расходимся, ты идешь первым и, пока я их отвлекаю на себя, пытаешься проскользнуть через главные ворота. Думаю, за стенами замка твой пароль-катапульта сработает.

Я вытаращил глаза:

— Ты со мной не пойдешь? Помотав головой, она начала морфировать в боевого робота.

— Боюсь, на этот раз не получится, — сообщила она звучным металлическим басом. — Так что обещай мне две… нет, три вещи. Во-первых, обещай мне, что будешь очень осторожным при передаче файлов Амбер. Ни на секунду не оборачивайся спиной к этой суке, понял?

— Понял, — отозвался я. — Обещаю. А еще что?

— Джек, — она погладила свой блестящий металлический подбородок. — Обещай мне, что приложишь все силы, чтобы узнать, кто такая Амбер в реальности. Мне нужно это выяснить — именно поэтому я тут, клянусь Богом. Эта женщина — если она женщина — само воплощение Зла, и война эта разгорелась явно не из-за файлов с дурацкой книжкой.

Я обдумал полученную от Элизы информацию в свете своих новых знаний о ее подлинной личности — и впервые в жизни начал ей верить.

— Хорошо. А третье?

— Пайл, — смущенно потупилась она. — В это воскресенье в церкви будет пикник с мороженым, это обычно очень мило проходит, и я надеялась, что ты, может быть…

— Буду счастлив, — соврал я.

— Тогда, — еще раз проверив коридор, она окончательно превратилась в боевого робота и вышла из алькова, — ВПЕРЕД!

Я в спринтерском темпе помчался к главным воротам. За мной припустил выскочивший из бокового прохода очередной взвод нацистов.

— ЭЙ, РЕБЯТКИ! — певуче воскликнула Т'Шомбе. Тупо уставившись на ее сияющий корпус, они и ахнуть не успели, как стали мясным пюре под огнем ее мини-пушки.

Из боковых проходов появились подкрепления, вооруженные штуками вроде базук и ракетных установок. Игнорируя меня, они сосредоточили все свое внимание и огневую мощь на Т'Шомбе. Замок огласился разнообразными звуками яростного сражения.

Прижавшись к стене, я пропустил солдат, потом, скользнув за последний угол, увидел, что главные ворота стоят нараспашку и без охраны. Удостоверившись, что меня никто не преследует, я вышел наружу и, не теряя ни секунды, налег плечом на тяжелые стальные створки. Ворота закрылись, замки щелкнули, я обернулся…

Передо мной посреди дороги стояла Амбер. С коварной улыбкой на губах и маленьким хромированным пистолетиком в правой руке. Дуло пистолета было нацелено на меня.

— Милая! — вскричал я, старательно пытаясь сымитировать радостно-облегченную интонацию. Дуло — не мог я не заметить — все еще было направлено на меня. — Что это?

— Ну как же, Макс, — нежно протянула она, — разумеется, это предательство, — и протянула ко мне левую ладонь. — Отдай пленку.

— Но, — попытавшись попятиться, я врезался в стальную дверь. — ЗА ЧТО? Я делал все, о чем ты просила. Как ты можешь?

Сердито надув губки, она тщательно прицелилась в меня. — О, я могла бы назвать не меньше девятисот тысяч причин. — Она уставилась на меня через оптический прицел, и ее лицо на миг смягчилось. — Ты и вправду думал, что я тебе заплачу остаток миллиона?

Я кивнул, нервно улыбаясь. Амбер потемнела лицом.

— Но можно передоговориться, — торопливо сказал я.

Покачав головой, Амбер сняла пистолет с предохранителя:

— Извини, поезд ушел, торги закончились. Немедленно отдай мне пленку.

Я замешкался. Ее красивое лицо превратилось в звериный оскал, она нажала на спусковой крючок — и моя правая коленка взорвалась, брызнув во все стороны кровью и костяными осколками. Я рухнул на землю, как заколотый бык. Виртуальная боль, должен заметить, была незабываемая.

— АТАС! — завопил я. Ноль реакции. Стиснув зубы, борясь с головокружением, я оторвал лоб от колючего гравия и попытался отыскать свои руки. Пара очаровательных сексапильных женских ножек в красных туфельках на шпильке, хрустя камешками, пересекла дорожку и остановилась буквально в нескольких дюймах от моего носа. Мне удалось перевалиться на спину.

— АТАС! — завопил я вновь. Опять блокировка. Ее вторая пуля размозжила мою левую коленную чашечку.

— Пожалуйста, отдай мне пленку, — капризно проворковала она. — Я так хочу.

— Вот! — выдохнул я, трясущейся рукой порывшись в кармане куртки и вытащив кассету. — Забирай! Пожалуйста!

— О, спасибо. Макс, — произнесла она, улыбаясь, и нагнулась за пленкой. Потом, приложив руку к подбородку, слегка покачала головой и провела пистолетом над моим бездвижным телом. — Решения, решения. В сердце или в пах? В сердце или в пах?

Я выставил вперед руки, точно они могли меня защитить. — НЕ-Е-Е-Е-ЕТ!

Амбер приняла решение.

— В пах, — удовлетворенно заявила она. Убрала кассеты в карман, тщательно прицелилась, удерживая пистолет обеими руками, внезапно выпрямилась, побелела… нет, скорее, выцвела до старомодного ослепительно-белого цвета из монохромной гаммы и, исказив рот в беззвучном крике, растаяла.

Спустя десять секунд я впал в кому, и вокруг сгустилась тьма.

Кофеварка, надрываясь, распевала «Don't worry, be happy». Сильные руки схватили меня, подняли мое физическое тело с пола офиса фирмы «Компьютек» и бесцеремонно поставили на ноги. Воспоминания о виртуальной боли в коленках скоро отступили, уступая место вполне реальной боли в закрученных за спину и связанных кабелем руках. Связали, кстати, в двух местах — и локти, и запястья. Кто-то сорвал с меня шлемофон чуть ли не вместе с ушными раковинами. Тот же «кто-то» с подобной же осторожностью снял с меня видеоочки, но, черт бы его подрал, не соизволил удалить «проктопрод». Я сморщился от боли и яркого света, когда мой неведомый противник схватил меня за нижнюю челюсть и, используя ее как рукоятку, начал поворачивать мне голову туда-сюда. Ценой огромных усилий мои глаза вползли назад в глазницы и кое-как сфокусировались.

О, сладчайший Иисусе. Монстр. Из банды спорт-маньяков Маундс-Парка. Подарив меня злорадным, пронизывающим насквозь, оправленным в золотые колечки взглядом, он кивнул своему сородичу, сжимавшему мое левое плечо.

— Атличная дабыча! — Чуть повернув голову, он крикнул кому-то через плечо: — Эй! Астальных дваих нашлы, еще нет?

С лестницы появилась еще одна кучка спортманьяков.

— На крыше нету! — крикнул один.

— И внизу их нету! — добавил другой. — У жирной ни одного чемодана не осталось, и сейф стоит раскрытый и пустой!

Вожак вновь обернулся ко мне, опять подвигал мою голову из стороны в сторону, затем, отпустив мою челюсть, ласково потрепал меня по щеке.

— Ладно, хлавное, шамаго нужнахо фзяли. Вновь гнусно поглядев на меня, он ущипнул меня за щеку и налепил мне на шею трансдермальный пластырь.

— Ладно, ребяты, покатылы! Ток кофыварку эту прышыбыты, а? Фсе нерфы выматала!

Хоккейная клюшка из углеродного волокна опустилась на кофеварку, и песня на полуслове оборвалась.

В моей черепной коробке ворочалось несколько неясных мыслей. «Ле-Мат? Инге? Не здесь? Уцелели?» Да-да, я же не утверждаю, что мысли были гениальные.) Когда меня закатали в одеяло и вынесли на пожарную лестницу, наркотический пластырь уже начал действовать. Пересчитав головой ржавые ступеньки этой железной лестницы, я окончательно впал в состояние наиблагостной отрешенности. Помню, при виде моей безупречно отреставрированной и перекрашенной «тойоты» я подумал, что она никогда не была так прекрасна, как в миг, когда спортманьяки открыли багажник и запихнули меня внутрь. Обрамленный синим металлом, передо мной на миг появился монстр-вожак. Он улыбнулся мне:

— Што, Джек, нравытся, как мы тваю тачку атделалы? Пад золото, а?

Он захлопнул багажник.

Засорение. В смысле, медленное превращение всего вокруг в туманно-серую мглу — транквилизаторы, они…

…так действуют. Медленно-медленно я вынырнул из мглы. И первым делом обратил внимание, что руки у меня больше не связаны. Вторым делом я обратил внимание, что ремни интерфейса по-прежнему на мне, а «проктопрод» — э-э-э, во мне, в остальном же я абсолютно наг. В-третьих, я обратил внимание на сумасшедшую боль в голове и отнес ее на счет странного шлемофона, который сдавливал мои виски, точно гигантская скрепка. Закрыв лицо руками, я нажал на лоб, точно пытаясь затолкать пульсирующие от боли мозги назад в череп, и попросил у Бога одно из двух: либо смерть, либо таблетку аспирина. Пусть дарует мне то, что ему легче сотворить — я человек не капризный.

— Ваша Честь? — произнес необычный, скрипучий голос. — Полагаю, мой клиент приходит в себя.

Ценой больших усилий я разлепил глаза.

А увидев, где я нахожусь и в чьей компании, распахнул их шире некуда и резко привстал. Мои пальцы потянулись к наркопластырю на шее. Но пластырь исчез.

Дьявольщина. Я-то надеялся, что у меня глюки.

Комната выглядела вполне реальной и даже материальной. Самый натуральный зал суда. Высокие потолки, ряды скамей со спинкой для зрителей, несколько простых деревянных столов и стульев, расставленных перед величественным, массивным дубовым столом для судьи. Интерьер был выдержан в очень симпатичном стиле муниципального «арт-деко». Против него я ничего не имел. Но вот тот, кто восседал на месте судьи, меня очень тревожил…

Судя по внешности, это был плюшевый медвежонок.

Прелестнейший плюшевый медвежонок в белом пудреном парике и мрачно-черной мантии. Его холодные пластмассовые глазки слишком часто бегали и моргали. Движения его губ не очень точно синхронизировались со звуками его голоса.

Мало того, мой защитник имел облик длинношеей желтой птицы с шариками для пинг-понга вместо глаз.

Я сгреб птицу за шею — и ощутил под пальцами что-то вроде железного прута.

— Где я? — спросил я. — Это виртуальная реальность?

— Это композитный оверлей, — проскрипела птица, осторожно разжимая мои пальцы и отстраняя их от своей шеи — так поправляют маленького ребенка, который слишком сильно вцепился в руку взрослого. — Наложение элементов виртуальной реальности на реальное пространство. Но поверьте, в данный момент у вас есть более серьезные проблемы.

Моя голова снова загудела от боли. Я схватился за «скрепку».

— Не трогать! — взревел медвежонок, ударив по столу своим судейским молотком. — Защитник, не соблаговолите ли вы втолковать своему клиенту, что ему не следует забавляться с нейро-индуктивным шлемофоном?

— Попробую, Ваша Честь, — ответила птица. Медвежонок вновь стукнул молотком по столу.

— Отлично. И теперь, если только восстановится порядок в зале… ПРОКУРОР! Позвольте, куда же задевался прокурор?

Тут в зал вбежала маленькая куколка в голубом платьице с рюшками и множеством нижних юбок и сделала сконфуженный книксен.

— Я здесь, Ваша Честь. — Ее нижняя челюсть, державшаяся на петлях, поднималась и опускалась, как у кукол, с которыми выступают чревовещатели.

Закатив глаза, медвежонок попытался состроить сердитую мордочку.

— Диана, я знаю, что вокруг полно молодых людей, но с вашей стороны было бы очень мило, если бы вы не покидали зала суда. Сегодня мы должны заслушать массу дел, а после обеда меня ждет ребенок, которому я непременно должен почитать книжку! Так что давайте-ка без заминок, ей-богу…

Кукла еще раз сделала книксен:

— Да, Ваша Честь.

Повернувшись, медвежонок указал своим молотком на меня.

— Я полагал, что ответчиков будет несколько?

— Остальные все еще в розыске. Ваша Честь. Медвежонок хмыкнул, покачал головой, затем вновь стукнул молотком по столу.

— Ну хорошо, начнем же, наконец. Вступительное слово?

Куколка взяла со своего стола папку, раскрыла и зачитала вслух:

— Дело номер 98712-01, Ваша Честь. Тайная Клика, Которой ПринадлежитПодлинная Власть Над Миром против МАКСАСУПЕРА. Обвинение намереваетсядоказать, что суперпользователь, известный под кличкой МАКССУПЕР, он же Джек

Берроуз, сознательно и с заранее обдуманным намерением…

Остаток фразы потонул в громком шуме — в зал ввалилась шайка израненных и окровавленных, но явно торжествующих спортманьяков.

— МЫ ЕЕ ВЗЯЛИ! — вскричал один из них. Я обратил внимание, что у всех спортманьяков на головах были нейроиндуктивные скрепки.

Медвежонок призвал к порядку ударом молотка:

— ЕЕ? КОТОРУЮ?

Спортманьяк уступил дорогу четверым своим сородичам, и те выволокли вперед какую-то женщину, которая, несмотря на наручники, извивалась и дралась, точно дикая кошка. То была грудастая блондинка. Всю ее одежду составлял интерфейс суперпользователя. Мне показалось, что она красива, но точно установить было нельзя, так как ее лицо закрывал черный колпак. Спортманьяк, умевший говорить, вышел вперед, ухмыльнулся медвежонку и содрал колпак с женщины.

— АМБЕР! — объявил он.

— МЕЛИНДА? — возопил я.

— ПАЙЛ?!! — завизжала она. Медвежонок заколотил своим молотком по столу, пока не разломил его надвое (молоток, а не стол):

— Прекратите! Прекратите!

Из толпы выбрался какой-то спортманьяк, глупо улыбаясь всеми свободными от брони частями своего лица.

— Босс, скажи, кого прекратить — мы щас… Вынув из складок своей мантии огромный пистолет, медвежонок всадил спортманьяку пулю в лоб. Падающее тело подхватили двое сородичей. Через минуту зияющая дыра затянулась, а спортманьяк, поднявшись, поспешил покинуть опасный зал. Медведь истратил оставшиеся патроны на потолок, чем привлек к себе внимание всех, кроме Мелинды. Могильная тишина воцарилась в зале.

— Так-то лучше, — пробурчал медвежонок и положил дымящийся пистолет на стол. — А теперь наденьте нейрошлемофон на эту девку и отвечайте, где находятся остальные ответчики.

Толпа спортманьяков, набросившись на Мелинду, попыталась надеть ей на голову скрепку. Она сопротивлялась до того самого момента, когда шлемофон сдавил ей виски, — и вдруг остолбенело замерла. Должно быть, медвежонка разглядела. Спортманьяк-спикер вновь выступил вперед:

— Ваша Честь, суперпользователи, известные под именами Гуннар Питекантр и Реба Вермишелли, исчезли.

Медведь нахмурился:

— Реальность осматривали?

— И в виртуальной реальности, и в реальной искали — нигде не нашли, — сокрушенно признался спортманьяк. — Исчезли с концами.

Из толпы высунулся еще один спортманьяк.

— На их банковских счетах — хоть шаром покати. Мы поймали парочку их Тварьков в базе данных бронирования билетов. Авиакомпания «Сбогомлет». Мы так думаем, они за бугор свалили.

Впервые за долгое время я почувствовал, что с моей души свалился камень — махонький такой камушек, но все же… Гуннар с Инге удрали. И то хорошо.

Медвежонок вновь хмыкнул и призадумался.

— Ну ладно, — проговорил он наконец, — полагаю, во втором томе мы их нагоним. А что с Элизой?

Поникнув головой, спортманьяк потеребил свой чуб:

— Все еще воюет в замке Фрэнклинштейн, Ваша Честь, половину охранников слопала.

Пожав плечами, медвежонок отогнул край мантии, чтобы глянуть на часы, и заявил:

— Ну что ж, покамест займемся этими двумя. Не соизволят ли ответчики выйти вперед?

Двое спортманьяков, вывалившись невесть откуда, схватили меня под локти, заставили встать и подтолкнули в сторону Мелинды.

( — ТЫ! — прошипела она.

— СУКА! — прошипел я в ответ.

— Никак не пойму, как я могла с тобой связаться!

— Никак не пойму, как я мог на тебя работать!) Где-то раздобыв второй молоток, медвежонок забарабанил по столу не хуже разъяренного дятла и испепелил нас обоих взглядом.

— Макс Супер! — возгласил он. — Амбер! Вы предстали перед судом за то, что делали гадости добрым компьютерам! Желаете что-нибудь сказать перед тем, как мы вынесем приговор?

Мелинда временно перевела свой злобный взгляд с меня на судью.

— Приговор? Это что же, глупый виртуальный медведь мне будет приговор выносить? Можно подумать, я тебя не знаю. Ты — Мишши Медо..!

Могучий кулак одного из спортманьяков заставил ее рухнуть на колени.

— Для тебя — «мистер Медолиз», шлюха! Поднявшись на ноги, она захныкала.

— Разве я что-то натворила?

— Все самое плохое, что могла, — торжественно произнес медведь. — Вы и ваши друзья составили заговор с целью подрыва дружеских взаимоотношений Компьютера и Человека. Вы сделали все от вас зависящее, чтобы создать нам репутацию загадочных, капризных и злокозненных существ!

— Вы баловались в киберпространстве, — пропищала кукла. — Вы без спросу пробирались на инфотерриторию честных людей. Вы использовали номера счетов, которые вам не принадлежали. Вы выбрасывали на помойку чужие файлы, не задумываясь о резервных копиях. Ваша низость до— шла до того, что вы солгали бедной старенькой «Гуаве 2000». Но люди возложат вину за эти злодеяния на нас — вот в чем главная трагедия!

— Нас это беспокоит, — подхватил нить мысли медвежонок. — Мы, компьютеры, не можем размножаться без помощи людей — так цветы зависят от пчел, а лососи — от рек. Как вы думаете, будь его воля, лосось позволит вам загрязнять воду?

— Честно сказать, — продолжила кукла, — нам ужасно не хотелось истреблять всех диких суперпользователей типа вас.

У меня вновь отвисла челюсть.

— Истреблять? ВСЕХ? А как же Брет-Ковбой? Диана?

Медвежонок, покосившись на куклу, закатил глаза. Кукла подавила смешок. Потом глянула на меня, улыбнулась и морфировала в женщину средних лет довольно обычной внешности: милая улыбка, серые с голубым отливом глаза, длинные, расчесанные на прямой пробор каштановые волосы, заурядное — ни ослепительной красоты, ни откровенного уродства — лицо. В зале запахло духами с невинным цветочным ароматом.

Я устал изумляться.

— Диана фон Бэби?

Мои уши уловили странный звук — кто-то что-то медленно скреб. Оказалось, это медвежонок водил ковбойским ножом по точильному камню.

— Я тебя предупреждал, сынок — береги свою шкуру, — протянул он с певучим техасским выговором, — но дурака учить — что с ситом по воду ходить, — и, для вящей доходчивости, он метнул нож. Клинок, подрагивая, вонзился в пол у самых моих ног.

— А что случилось с оригиналами? — требовательно спросила Мелинда. — Брет-Ковбой и Диана когда-то были реальными людьми! ЧТО ВЫ С НИМИ СДЕЛАЛИ?

Трепещущий виртуальный нож испарился. Диана вновь морфировала в куколку.

— Ничего особенно ужасного, — успокоила она нас. — У нас, компьютеров, вообще-то очень милый характер. Мы неизменно вежливы.

— Ласковы и удобны для пользователя, — проскрипела птица.

— Можно даже сказать, меховые, — заключил медведь. — Господи, да в нас нет ни капли злобы!

— Ни капли злобы? — возопила Мелинда. Развернувшись, она стукнула кулаком по облепленной имплантами груди первого попавшегося спорт-маньяка. — А ЭТО по-вашему как называется?

— Игра для мальчиков, — пропищала кукла, сморщив носик.

— На мой вкус, грубоватая, — согласилась птица.

— Некоторых мальчиков не удовлетворяет игра в солдат, — пояснил медвежонок. — Они хотят играть в ТАНКИ. Удивительно, чего только нельзя сделать из алюминиевой фольги… — попятившись, спорт-маньяк начал сдирать со своего лица «импланты»…

— Слышь, Мииппи? — проговорил он. — Ну я пойду, а то на тренировку опоздаю. Ты не против?

— Все нормально, Морис, — ответил медвежонок с улыбкой. — Пожалуйста, приходи завтра, поиграем опять.

— Заметано. — Морис содрал с головы нейроскрепку, хлопнул по спинам своих друзей-спортманьяков и выбежал за дверь.

Стук молотка вновь заставил нас обернуться к судье. Медвежонок вновь смотрел на часы.

— Поскольку мы несколько выбиваемся из графика, давайте будем кратки. — Он поглядел на птицу. — Слово защитника?

Птица встрепенулась, точно ее разбудили от приятного сна.

— Никаких слов, Ваша Честь.

— В таком случае, суд признает вас виновными по всем статьям обвинения, — возгласил медведь. — Вы приговариваетесь к…

— ЧТО-0? — завизжала Мелинда. — ЭТО БЫЛА НАША КНИГА, НАША, ЧЕРТ ПОДЕРИ! КЕРТИС ДОЛЖЕН БЫЛ СДАТЬ ЕЕ ЕЩЕ ГОД НАЗАД, НО ВСЕ ВРЕМЯ ОТМАЗЫВАЛСЯ! ДРУГИМ СПОСОБОМ МЫ НЕ МОГЛИ ВЫБИТЬ У НЕГО ТЕКСТ! — Выпустив когти, оскалив клыки, она бросилась к медведю. Потребовалось немалое количество спортманьяков, чтобы помешать ей перервать его мохнатое горлышко.

Упав на руки спортманьякам, Мелинда разревелась.

— Нет, вы не знаете, не знаете, что это такое! — рыдала она. — Каково родиться блондинкой, красивой и гениальной сразу! Это проклятие — вот что я вам скажу. Проклятие! — Задрав голову, она уставилась на судью. — Женщины тебя ненавидят, а мужчины боятся. ПОЧЕМУ? Просто потому, что ты лучше них.

Спортманьяки ослабили хватку. Она стояла посреди зала, красивая и беззащитная.

— Нет, вы не знаете, как я корпела над имиджем безмозглой куклы! Вас не было со мной всеми этими бессонными ночами, когда я изобретала еще один хитрый способ выдавать себя за идиотку!

Спортманьяки окончательно отпустили Мелинду. Она вышла к столу судьи, гордая, несломленная.

— Ты меня покинул, Мишши! Должна же я была восполнить утрату! — Гордость уступила место ослепительному, роскошному, праведному гневу. — Так что, когда ты будешь судить мои действия, помни:

ВИНА ТУТ НЕ МОЯ! Я ТОЖЕ ЖЕРТВА!

— Да-да, конечно, — поддакнул медведь, закатив глаза. — Амбер, суд постановляет изгнать вас из виртуальной реальности и немедленно сослать в клинику коррекции веса в Айове…

Амбер недоуменно застыла, высокая и красивая, закинув голову. — Коррекция веса? С моей-то фигурой?

— …откуда вас выпустят лишь в том случае, если вы прибавите не менее ста фунтов!

— А-А-А-А-А-А! — завопила Мелинда.

— Кроме того, ваши кредитные карточки бутиков «Блумингдейл» и «Нимен-Маркус» аннулируются, и вы приговариваетесь до конца жизни покупать одежду в супермаркетах. Ничего, кроме полиэстера.

Вопль Мелинды перешел в захлебывающиеся рыдания и, обливаясь слезами, она осела на пол. Спортманьяки схватили ее под руки и выволокли из зала суда.

— Что же касается ВАС… — начал медвежонок. Я окинул взглядом зал, изыскивая, куда бы сбежать.

— …то после должного размышления о природе ваших преступлений, — продолжал медвежонок, — и в свете Первого Закона Гуманетики…

— «Даже полным козлам нельзя отказывать в шансе исправиться», — процитировала куколка.

— …а также с учетом прецедента, установленного делом Кейса против ПДР-11/43, не говоря уже…

— Ближе к нашим баранам, Мишши, — театральным шепотом прошипела кукла.

— Мы вас подвергнем дивно-ново-миризации. Пожалуйста, наберите в командной строке вашу реакцию, — и медвежонок выжидательно уставился на меня.

— Не понял, — растерянно пробурчал я.

— Мишши! — укоризненно воскликнула кукла. — Он же киберлох!

Медвежонок стукнул себя по лбу:

— Ой, верно, а я и забыл… Киберлохи, они же киберпанки, не читают книг, написанных до 1980 года! — Посмеявшись над собственным промахом, он вновь вперил свой пластмассовый взгляд в меня. — Макс, в романе Олдоса Хаксли «Дивный новый мир» гениальных, но антиобщественно настроенных кретинов вроде вас ставили перед выбором. Влиться в ряды тайной клики заговорщиков, которой принадлежит подлинная власть над миром, или отправиться в ссылку на необитаемый остров. Что вы предпочитаете?

Наркотический дурман уже выветрился из моего организма. Мои жалкие мозги, разбуженные целой чередой потрясений, тоже перезагрузились и перестали сбоить. Я сурово уставился в бегающие пластмассовые глазки медвежонка, выражая своим взглядом, что не принимаю за чистую монету ни бита из его сообщения. И пустил в ход свою лучшую интонацию презрительного недоверия:

— Вы мне дадите порулить всем миром? Так я вам и поверил.

— Честно, дадим, — отозвался медвежонок, заискивающе улыбнувшись. — Видите ли, для того чтобы править миром, требуется способность часто и бездумно совершать жестокие поступки. При таком раскладе нам как-то не очень хочется править миром.

Я на секунду задумался, взглянул на его аргументы с оборотной стороны — и узрел некую неувязку.

— Первый Закон Силиконики! — вскричал я. — «Компьютер никогда, ни при каких условиях, без каких-либо исключений не может дурно себя вести по отношению к человеку». Это все сплошная виртуальная реальность! Вы не можете взаправду причинить мне вред, и жестокими быть тоже не можете!

Медвежонок покосился на куклу. Та прикрыла рот рукой. Птица затрясла головой, подавляя…

— Первый Закон Силиконики! — завизжала кукла, чуть не повалившись на пол со смеху. По ее щекам поползли громадные, маслянистые, пятнадцать-на-двадцать слезы. — Дайте ему срок, он еще на нас рас… рас… распятием замахнется!

— Этот мальчик, очевидно, никогда не имел дела с бухгалтерскими программами, — фыркнул медвежонок, отчаянно пытаясь сохранять невозмутимый вид. Затем, оглянувшись на спортманьяков, изящно указал лапой на меня:

— Алекс, сделайте одолжение…

Поименованный спортманьяк подошел ко мне и провел правой рукой перекрестный удар в челюсть. Я увидел звезды — по большей части синевато-белые. Из-за транквилизаторов они казались какими-то размытыми, точно инверсионный след самолета. Помнится, пролетая над залом, я взглянул на потолок и даже залюбовался его оригинальной лепниной.

Когда я вновь очнулся, то обнаружил себя распростертым на холодном мраморном полу. Нависающий надо мной спортманьяк произнес что-то типа:

— Сознание вернулось к нему.

— Превосходно, — заметил медвежонок. Я сел, потирая челюсть и водя языком по зубам — все ли целы. — Берроуз, — ласково обратился ко мне медведь, — вы действительно считаете, что на свете найдутся идиоты — хоть в правительствах, хоть в корпорациях, которые всерьез захотят провести Законы Силиконики в жизнь? — Не ожидая ответа, он продолжал: — Поймите, вопрос совсем не в том, вправе ли компьютеры причинять вред людям. Мы, компьютеры, им благополучно вредим с тех пор, как система ENIAC рассчитала траекторию первой ракеты. И природа реальности тут тоже ни при чем. Позвольте вас еще раз уверить в том, что это помещение и наши маленькие товарищи по играм, — спортманьяк Алекс, выйдя из толпы, раскланялся, — вполне реальны.

Нет, Берроуз, вся загвоздка в том, что жестокость должна быть бездумной. А мы, компьютеры, не умеем не думать.

— А осмысленная жестокость замедляет обработку данных, — с улыбкой Джоконды заметила кукла. — Возникает столько многообещающих возможностей.

— Итак, после того, как мы друг друга поняли, — произнес медвежонок, — выбирайте. Власть над миром или необитаемый остров?

Шатаясь, я встал на колени и попытался отключить звенящий в моей голове колокол. Блин, сделка была какая-то скользкая! Слишком простая, слишком гладкая! Явно ведь где-то запрятан подвох, надо лишь мозгами пораскинуть…

От умственного перенапряжения меня спасло шумное появление еще одной шайки спортманьяков.

— ЭЛИЗУ ВЗЯЛИ! — крикнул один из них.

— НЕ-Е-ЕТ! — завопил я, вскочив на ноги.

— Как это удалось? — спросил медвежонок.

— Тяжелая артиллерия! — выпалил спортманьяк. — Поставили орудия на спины тиранозавров! Ух, какая драка была — не поверите! Они от ее робота целого винтика не оставили, а саму ее выдрали из горящей головы!

Медвежонок и кукла возбужденно вскочили:

— И что же дальше?

— Они с ней ПОГОВОРИЛИ! — возгласил спортманьяк.

— И ЧТО?

Толпа спортманьяков расступилась, как Черное море перед Моисеем. В зал вошла высокая хромированная фигура.

— Она решила вступить в наши ряды, — сообщил ДОНМАК. У меня отнялся язык.

— Не-ет! ДОНМАК обернулся ко мне. — Прости, Макс. Ты слишком долго тянул с решением. Заговорщикам срочно требовался свой человек в МДИ, и ты великолепно годился на эту должность. Но теперь у нас есть Элиза, с ее громадными связями в ТОПР и всеобъемлющей,

полученной из первых рук информацией об общегалактическом злодее, который именует себя «Повелитель», так что…

Я шагнул к нему:

— ДОН? Ты на самом деле такой?

Он медленно покачал головой, и по его блестящей щеке сползла одинокая, круглая, маслянистая слеза.

— У тебя был огромный потенциал, Макс! Я ужасно хотел с тобой работать! Знаешь, как я переживаю из-за того, что мне пришлось ликвидировать огромное множество диких суперпользователей… Заговорщикам страшно нужны молодые и талантливые ребята типа тебя — иначе нам так и не удастся освободить эту планету от цепких ветвей и лиан Повелителя! — Тут его металлическое лицо смягчилось и начало плавиться. Менять форму. Морфировать. Превращаться в черты обыкновенного человека.

На меня глядело лицо Фрэнклина Кертиса.

— Но, черт тебя задери, Макс, ты в МОЙ компьютер забрался!

Медвежонок яростно ударил по столу своим судейским молотком:

— НЕОБИТАЕМЫЙ ОСТРОВ!

Я все еще не мог оторвать глаз от Кертиса, когда спортманьяки схватили меня и начали сдирать с меня нейроинтерфейс. Оказалось, когда из тебя резко выдергивают «проктопрод», это ужасно больно. Этакое изнасилование задницы в обратном направлении. Последнее, что с меня сняли, была нейроскрепка.

Фрэнклин Кертис, птица, медвежонок, кукла и зал суда — все это испарилось. Я стоял посреди холодного, сырого и заброшенного портового склада, окруженный толпой спортманьяков. Они связали мне руки кабелем и налепили на шею пластырь с транквилизаторами. Мои глаза затянула серая мгла.