Иной среди Иных

10.

Электричка была битком. Ещё в Твери хлынувшая в двери толпа за считанные секунды заняла все места, а на ближних станциях заполнились и проходы. Пятница. Впереди выходные, вот и едет народ в Москву. Что же вечером будет!

Дмитрию удалось сесть у окна, по ходу. Высоко поднявшееся солнце слепило глаза, но этого он не замечал. Мрачно было внутри и холодно. Не в электричке – в душе.

А как всё хорошо начиналось! Приняли его дружелюбно, выделили место в общей спальне. Определили на рытьё котлована, под фундамент будущего гостевого корпуса. Ни на что иное он не был способен – ни плотницкого, ни штукатурного дела не знал, тонким искусством электромонтажных работ не владел совершенно. Значит – копать.

Народ вокруг подобрался молчаливый, по большей части значительно старше его. Многие, как выяснилось, ездят сюда уже несколько лет, спасаются от мирской суеты. Кто-то намеревался сделать и следующий шаг – стать послушником.

Дмитрий о таком не думал. Он вообще старался не глядеть в будущее. «Довлеет дневи злоба его»… Ритм монастырской жизни затягивал. На рассвете, в седьмом часу, утреня в храме, затем трапеза – постная, но обильная. И – к лопате. Экскаватора тут почему-то не водилось.

Обедали, слушали чтение Житий Святых, отдыхали. Потом – снова в бой с рыжей, неподатливой глиной. Вечерня, ужин, молитвенное правило на сон грядущим. Рай! Ну, или, по крайней мере, санаторий. Распрямляется измятая душа, вбирает в себя благодать. А главное – никаких тебе Иных. Не достанут!

Санаторий продолжался полтора дня – остаток среды и весь четверг. А поздно вечером – уже все улеглись – позвонила Аня.

Вовремя успела – батарейки в телефоне хватило лишь на минуту разговора. Он, лихорадочно собираясь в среду, конечно же, забыл зарядное устройство.

Но и минуту хватило, чтобы взорвать душу. Аня, видимо, уже отревелась, сейчас она говорила сухо, отрывисто. Сашка. Сбило машиной. Шли с бабушкой в магазин. Множественные переломы, тяжёлое сотрясение мозга. Лежит в Русаковской больнице, в реанимации. Врачи темнят, советуют надеяться… Водитель скрылся. Ищут.

А потом телефон отключился. Дмитрий даже не понял, услышала ли Аня его хриплое «выезжаю»?

Легко сказать. На чём? Первый автобус пойдёт только в шесть утра, а пешком идти – это к полудню до Твери доплетёшься. Да и всё равно ночных электричек на Москву в расписании не значится.

Он, конечно, кинулся в скит к старцу – но куда там! Тётки-стражницы держали оборону точно двадцать восемь панфиловцев. Вы с ума сошли! Почивает батюшка! Ну и что? У всех чрезвычайные обстоятельства. Сюда с простыми обстоятельствами не ездят. Насилу удалось их хотя бы записку для старца Сергия принять. Торопливо набросал несколько строчек, объяснил, что стряслось, попросил молиться за младенца Александра.

Лечь спать – это было совершенно немыслимо. Умом понимая, что надо, что завтра ему потребуются все силы, Дмитрий ложиться не стал. То начинал молиться, то просто сидел неподвижно, хрустя сцепленными в замок пальцами. Гулкая пустота разверзлась в голове. Холодная, словно межзвёздный вакуум.

А в половине пятого, когда чернильное небо сверкало льдинками звёзд и лишь на востоке едва-едва наметилось голубоватое посветление, он вышел из монастырских ворот. До автобусной остановки минут сорок, но вдруг придёт раньше? А вдруг изменилось расписание? А вдруг?

Автобус пришёл вовремя, и он успел на электричку восемь двадцать. И даже сумел сесть. Но пустота внутри лишь разрасталась, со скоростью света летела по всем измерениям его вселенной.

– Не занято?

Плотненький усатый крепыш вопросительно указал на место напротив Дмитрия.

– Свободно, – равнодушно ответил тот, и лишь потом удивился – как же так? Почему пустует сиденье? Куда делась необъятных размеров тётка, обложившаяся столь же могучими сумками? И почему стоящие в проходе не замечают? Почему они скучающе отводят глаза?

– В Москву, Дмитрий Александрович? – поинтересовался крепыш.

Дмитрий кивнул. Что незнакомец назвал его по имени, не слишком и удивило. Ведь не первый раз уже… Ну и что? Он догадался, откуда его новоявленный сосед, но какое это имело значение? Мелкий фактик, теряющийся в ледяной пустоте. Дмитрий лишь об одном помолился – чтобы собеседник поскорее слинял.

– Будем знакомы, я Валера, – пояснил мужик с такой интонацией, будто это всё объясняло. – Тоже Иной. Только, выражаясь изящным слогом, из конкурирующей фирмы.

– Тёмный, что ли? – уточнил Дмитрий, мимолётно усмехнувшись по поводу изящного слога.

– Да, именно. Тёмный маг четвёртого уровня Валерий Огородников, работник Дневного Дозора.

– Ну и? – хмыкнул Дмитрий.

– Поговорить надо. Знаешь, Дима, давай по-простому, фиг ли нам церемонии разводить?

Самое время было высказаться насчёт совместного выпаса свиней, но не хотелось сейчас Дмитрию заниматься воспитанием манер.

– Как знаешь, – кивнул он равнодушно.

– Дим, я в курсе, что у тебя стряслось. И понимаю, что тебе сейчас не до бесед. А вот надо. Попросили меня с тобой перетереть. Есть темы, ты уж поверь.

– Да? – Дмитрий отвернулся к окну, где проплывала едва тронутая желтизной берёзовая роща. Почему-то сейчас он ничуть не нервничал. Прочитал, конечно, мысленно несколько молитв, но так – для порядка. Это Антона следовало опасаться, тот уж искушал так искушал. А Тёмные… наверняка ведь стандартная бесятина, малый джентльменский набор с продажей души, тупыми соблазнами, которые опасны лишь тем, кто так и не вырос из подростковых комплексов… Не жуть, не борьба, а просто скучно.

– Короче, – заявил Валера, – это не мы. Это не наша работа, с пацаном твоим. Само случилось. Так что ты, если чего, на нас не кати, мы такой фигнёй не страдаем. Я почему говорю – тебе, небось, Светлые уже напели, что типа это мы… какая-то типа интрига. Так вот ни фига. Ну ладно, к делу давай… В общем, у нас, в смысле у Дневного Дозора, просьба к тебе есть.

Отчего бы и не послушать? Дмитрий вопросительно взглянул на собеседника.

– Короче, вот смотри, какой расклад. Ты сам в Сумрак вошёл, стал Светлым. Хотя тебе, как я понимаю, на хрен это не нужно было. Ты мужик верующий, тебе всякая магия как серпом по яйцам. И правильно, наверное. Мы, Тёмные, от религии подальше держимся, но и не ссоримся. Это вот Светлые всё время имеют мазу порулить… в том числе и веру всяческую под себя подстроить. В целях, значит, построения светлого будущего. Типа и на ёлку взлезть, и не уколоться. Мы честнее. Мы просто неверующие. Заметь, не сатанисты какие, не всякие там уроды на шабашах. Это ж просто психи, их закрывать надо. Просто мы каждый живём в своё удовольствие. Индивидуалисты мы, и все дела. Пользуемся способностями Иных, да. В личных целях. Моралью особо не заморачиваемся, что есть, то есть. Но и не строим из себя, как некоторые. Которым рай земной надо вылепить, которые знают, как надо.

– Хм… – высказался в пространство Дмитрий. – А как же служение Изначальной Тьме? Мне рассказывали…

Валера жизнерадостно рассмеялся.

– Да брось ты, фигня это всё. Ну, то есть когда-то, тысячи лет назад, какие-то наши старпёры что-то такое намутили, изначальные силы, все дела. Клянёмся, блин, Светом, клянёмся Тьмой… Ритуальные фразы, в них сейчас никто и не верит. Ну, по типу английской королевы. Царствует, но не правит. Ты, Дима, главное, не гони – Свет, Тьма… Главное, кто чего конкретно хочет. Так вот, мы никому не служим, просто у нас свои интересы, у Тёмных. Мы ведь тоже кормиться силой хотим, нам тоже питательная среда нужна.

Дмитрий вопросительно уставился на него.

– Питательная что? Яснее выражаться можешь?

Валера тоже удивился.

– Тебе чего, Светлые так и не рассказали? В смысле, откуда Иные силу берут? Откуда все мы берём, и Тёмные, и Светлые?

– Да уж ясно, – скривился Дмитрий, опустив указательный палец. – Оттуда. Тянете вы все от щедрот князя бесовского…

– Мужик, ты гонишь, – наставительно сообщил Валера. – То есть я, конечно, уважаю твои религиозные заморочки, но всё, в натуре, куда проще. Наша питательная среда – это люди. Простые, обычные. Они ж всё время эмоции испускают, а в эмоциях самые витамины. В смысле энергия. Мы, Иные, умеем эту энергию вытягивать и использовать. Она утекает в Сумрак, а мы оттуда силу и берём. А можно и напрямую у людей сосать, только за такое по ушам надают, запрещено Договором. И все дела. Вот так вот оно просто. Мы друг от друга только чем отличаемся? Светлые одни эмоции едят, а мы другие. Типа как тёмное и светлое пиво. Так что они ничуть не лучше, Светлые. Такие же эгоисты, как и мы. Только ещё и лицемеры, под спасителей человечества закос, а человечество что им, что нам – дойная корова. Понял? Ты правильно к ним не хочешь. На фиг оно тебе надо?

– Так что же, – ошарашено спросил Дмитрий, – ты меня к себе вербуешь? К Тёмным? Ну, знаешь ли…

– Да никуда я тебя не вербую! – точно сжевав целиком лимон, скривился Валера. – Это и в натуре невозможно, каким в Сумрак вошёл, таким и останешься. У нас другое к тебе предложение. Сиди тихо, живи как раньше жил. Детям таблицу умножения долби, в церковь ходи, книжки умные читай. Главное, не пользуйся ты своими способностями Иного. Ну разве что по мелочи, типа бородавку себе извести, старение в организме замедлить. Но чтобы не высовываться, ни в каких делах Светлых не участвовать. Они ж тебя к себе в Дозор звать будут, ясен перец. А ты их на фиг посылай, понял? Не высовывайся, и никто тебе голову не откусит. А если проблемы какие, если надо чего – я тебе номерок дам, звони, не стесняйся. Поможем. И это не пальцы, ты уж поверь. Если мы с тобой по-хорошему договоримся, то за сына не переживай. Вылечим, будет как новенький. Ничего сложного, просто силы закачать…

– Вы что же это, – присвистнул Дмитрий, – не только гадить умеете, но и исцелять?

– А то как же? – зевнул Валера. – Сила – она и в Африке сила. Мы можем лечить, Светлые могут калечить, порчу наводить, ребёнка во чреве истреблять. Всё могут, если оно высшим стратегическим интересам нужно. Ну что, договорились? Ты сам прикинь, Дима, тебе ж против совести своей как раз идти и не надо, ты же сам этого хочешь. Ты только слово дай, и замётано.

– Кровью, что ли, подписаться? – Дмитрий нехорошо прищурился. Не верил он разговорчивому Валере, ни на грош не верил. Слишком уж явно разило от него наглым братком, распальцованным хозяином жизни.

– Не, ну ты чо, мы ж не извращенцы, – протянул Валера. – И никаких клятв, я ж знаю, вам, христианам, клятв не положено. Просто пообещай. На словах, от чистого сердца. Серьёзные дела только так и делаются, на доверии.

– А кстати, зачем это вам? – поинтересовался Дмитрий. – Отчего такая суета вокруг моей скромной персоны? Только не надо говорить, будто из альтруизма. Не поверю. Должен быть у вас какой-то корыстный интерес.

– Стопудово, – согласился Валера. – Значит, смотри, какой расклад. Наши Дозоры между собой ведь на ножах, так? Не война, конечно, а грызня… И силы примерно равны. Вдруг что? Вдруг появляешься ты. Сейчас у тебя шестой уровень, это если по печати. А на самом деле силы в тебе немерено. И если тобой как следует заняться, если поднатаскать – уже через год ты выйдешь на второй уровень. А то и на первый. И весь расклад рушится, вы, Светлые, оказываетесь сильнее, тут же начинаете всякие свои операции проводить, а мы блокировать не сможем. Поэтому и надо тебя из игры вывести.

– Логично, – согласился Дмитрий. – А чего ж так гуманно? Моральных тормозов у вашей конторы, сам же говоришь, нет. Один выстрел – и проблема решена. Нет человека, нет и проблемы.

Валера поглядел на него одобрительно.

– Соображаешь! Но не разбираешься. Во-первых, мы всё-таки беспредела не любим, как бы неспортивно. А во-вторых, это ж такое начнётся! За убийство Светлого живо в Сумрак закатают, навечно. И исполнителя, и заказчика, и многих… Инквизиция не дремлет. Не, такой грубой подставы нам не надо. Лучше по-хорошему решать. Ну как, согласен?

Дмитрию было скучно и противно. И одного лишь хотелось – быстрее добраться до Москвы, доехать до больницы, вбежать в палату. Чтобы… Чтобы – что? Вот он, шанс, сидит напротив. Толстый и увесистый. И ведь он прав, никакого греха в таком обещании нет. Не к тому ли он стремился и сам? Не то ли внушал ему старец Сергий? Не водись с Иными, хоть Светлыми, хоть Тёмными, хоть серо-буро-козявчатыми. Живи прежней жизнью.

Но вот грызло его одно маленькое, но кусачее «но». Дать обещание Тёмным? Неважно какое, но дать? Вступить с ними в отношения? А чем это лучше, чем со Светлыми? Нельзя ничего обещать бандитам – даже то, что и так бы сделал. Пообещаешь – и попадёшься на крючок. Пообещаешь – и станешь им обязан. А Сашкино исцеление… Кабы проблема заключалась в деньгах – он, может, и согласился бы. Но тут ведь магию применят. И здесь уж точно сатанинскую. Кому выгодны Тёмные, какой дух-кукловод дёргает их за ниточки страстей, можно было не сомневаться.

Ещё совсем недавно он клеймил бедную Елену Николаевну. Высокомерно рассуждал, что лучше уж смерть ребёнка, чем магическое исцеление. Так она хотя бы верила, что никакой бесовщины в Иных нет. А он? Вот как ему-то решать? И не потом, когда-нибудь – сейчас. Пока электричка громыхает по рельсам.

– Я никаких обещаний давать не буду, – сказал он тоскливо. – Ни вам, ни им. И помощи мне тоже не надо. Сами вы можете думать что угодно, но сила ваша – от дьявола. Уходи, Валера. Мне одинаково противны и Тёмные, и Светлые. Я не хочу быть Иным, плевать, какого цвета. Я просто человек. Православный христианин. Раб Божий Димитрий. Так своему начальству и передай.

Он залпом хлебнул обжигающе-холодную пустоту. Ну вот и всё. Оборвал ниточку… оборвал надежду… На что теперь надеяться? На медицину? Знал, чувствовал – без толку. Если уж врачи темнят, отделываются намёками – значит… Значит, только на Господа и остаётся уповать. Только вот кто может знать Его волю? Может, согласно Промыслу, младенец Александр должен сегодня-завтра отойти в райские обители? А может, на десятки лет он обречён оставаться бездушным телом, биомассой, подключённой к аппаратуре? Зачем? Требовать ответа – дерзость. Смиряться надо. А не получается. Когда ты вот прямо сейчас, своими руками выкинул реальный шанс… когда летишь в безжизненное серое пространство.

Валера чуть не подпрыгнул на месте. Щёки его пошли свекольными пятнами.

– Не, ну блин, ну ты чего? Ты глупый, да? Я ж тебе как брату… Совсем, что ли, затупил на своём христианстве? Тебе сына не жалко? Тоже, блин, этот… Авраам. Да плюнь ты на всю эту ботву! Хоть раз в жизни как человек поступи, а не как раб! Не надоело в сказки верить? Христианство-мусульманство, фиг знает что… Да ты знаешь хоть, кем этот ваш Иисус был? Да он Иным был, магом вне категорий! Просто с тараканами в голове, возомнил о себе всякую фигню… А когда допёрло до него, то просто взял и развоплотился, от стыда! В Сумрак сбёг, растворился там. Вот, и все дела. Вот и вся твоя вера.

У Дмитрия перехватило дыхание, точно его резко и умело ударили в живот. Золотистые искорки роем поплыли перед глазами. Ну и мразь!

Прощать такую гадость было нельзя. Не тот случай, когда правую щёку подставляют. И плевать на последствия!

Он легко вскочил на ноги – и быстро, хлёстко врезал Валере по физиономии. Намеревался влепить пощёчину, но вышло – в нос.

Наверняка Валера, ожидай он удара, легко блокировал бы его руку. Но тот, видать, слишком увлёкся разоблачениями – и упустил момент.

Кровь из разбитого носа стекала на его светло-бежевые брюки – а он недоумённо смотрел на Дмитрия. Таким взглядом, будто у него, детсадовца из младшей группы, отобрали обещанную за прилежание шоколадку.

А пассажиры вокруг ничего не замечали. Даже капли крови, угодившие на плащ сидевшего рядом с Валерой дедушки, оставили того совершенно безучастным. Дедушка, шевеля губами, разгадывал кроссворд. Интересно, мимоходом подумал Дмитрий, это магия действует или просто никто не хочет ввязываться в чужие разборки?

Валера между тем опомнился. Страшен стал Валера, багров лицом. Глаза, казалось, вот прямо сейчас выкатятся из орбит.

– Ты – меня?! – взревел он и мгновенно сгрёб Дмитрия за ворот. – Ты на кого катишь, козёл? Да я тебя сейчас в блин сплющу! А ну, пошли!

Не отпуская Дмитрия, он устремился к тамбуру. Тоже наверняка переполненному. Впрочем, люди послушно расступались перед ними, не прерывая прочих своих дел – чтения, разговоров, еды.

Сперва Дмитрий растерялся. Не часто приходилось ему драться с бандитами. Сказать по правде, ни разу ещё не приходилось. Пара-тройка стычек с пьяными подростками не считается, не тот уровень.

А потом он понял, что сейчас его, вполне возможно, будут убивать. Умело, деловито, и главное – совершенно безнаказанно. Кого бояться Иному? Не милиции же. Да он бы её и так не боялся. Случись что – отмажут братки.

Умереть сейчас? Не увидев Сашку, не успев, быть может, попрощаться с ним? Сделать Аню вдобавок ко всему ещё и вдовой? А мама? На миг он представил её лицо, когда ей сообщат… А кто будет вести шестые, а главное, девятые классы? Господи! Ну сделай же хоть что-нибудь!

Ничего не сделал Господь. Ни молнии не послал, ни милицейского наряда. И волна обжигающего, ослепительного гнева, поднявшись откуда-то снизу, затопила Дмитрию голову. Всё расплылось перед глазами, всё смазалось, утекли куда-то цвета и звуки. Зато накатил холод, продрал по спине ледяными коготками. Серая мгла клубилась вокруг, дышала первозданной тишиной, и лишь у невидимого горизонта что-то угрожающе рокотало.

Заплёванный тамбур, хлопающая дверца между вагонами, вдумчиво курившие мужики – всё это осталось, но замерло, напоминая музей восковых фигур. Они были здесь – и вместе с тем где-то далеко-далеко, в каком-то ином слое.

Зато Валера был тут, рядом. Правда, не так уж легко было его узнать – и следа не осталось от его полноты. Гибкий, поджарый, совершенно лысый. Заострившиеся уши, узенькие буравчики глаз, и оскаленная морда… нет, не бывает у людей столько зубов. И когтей таких тоже не бывает. Какая мерзость!

Дмитрий задыхался от отвращения. От ненависти к этому отвратительному созданию, поднявшему свой поганый язык на Господа, на Спасителя мира. Такой твари не место под солнцем! И под луной тоже.

В руке как-то сам собой обнаружился меч – багровый, пылающий немыслимым жаром. И не требовалось даже махать им, меч сам знал, что делать. Вырвавшись из его ладони, точно освободившаяся птица, клинок полетел навстречу Валере, на миг задрожал в сером воздухе у самого его лица – и беззвучно впился между глаз.

Если Валера и кричал, то услышать его было нельзя. Все его крики вобрала в себя равнодушная тишина. Как губка.

Враг, ещё недавно столь жуткий, упал сперва на колени, а потом тяжело завалился набок. Хлестала из него серая, как осенний дождик, кровь. Впитывалась в пыльный пол, и жадно тянулись к ней ворсинки сизого мха – эта странная растительность, оказывается, водилась и тут.

А пылающий клинок исчез. Выполнил дело – и хватит.

Дмитрий стоял над трупом, не чувствуя ни торжества, ни гнева, ни даже горечи. Опять всё та же пустота. Может, остаться навсегда в этой серости, где ни радости, ни боли, где вообще нет никакого смысла?

На миг его замутило, и машинально он произнёс: «Помилуй, Господи! Защити и сохрани».

И разом вернулись звуки. Схлынула серость, появились краски, и время, спохватившись, поплыло в обычном ритме. Точно ничего и не было – ни меча, ни трупа.

Трупа и впрямь не было. Живой Валера сидел на полу, тихо скулил, размазывая кровь по бритой физиономии. Воинственности в нём не осталось ни на грош. В его бормотании трудно было что-либо разобрать – разве только повторяющееся: «Гады! Суки! Ведь обещали же! Обвели!»

Потом он скользнул по Дмитрию взглядом уличной дворняжки, тоненько взвизгнул – и, вскочив на ноги, рванул на себя дверь в соседний тамбур.

И сейчас же курившие мужики оживились. «Слышь, Андрюха, это чего было-то?» – «Да бомжара какой-то. А может, по обкурке?» – «Да не было тут никого, зуб даю!»

Не дожидаясь, пока комментарии перекинутся на его персону, Дмитрий вернулся в вагон.

Как и следовало ожидать, место его оказалось занято пухлой дамой с «химией» на голове. Дама одарила его взглядом змеи, готовой защищать своё гнездо до последней капли яда. Дмитрий, впрочем, и не посягал. Молча забрав свою сумку, он пристроился неподалёку в проходе.