Инженером быть не просто

Глава 5 А жизнь продолжается…

— Эх, Эдуард Антонович, не поддержал ты меня тогда, и оттого и Андрей Павлович отклонил мою кандидатуру. Я бы точно с этим несчастным «Ласковым маем» развернулся! А эти молодые щеглы там всё развалят! У меня и песен, и прочей музыки никак не меньше, и они не хуже, чем у одного инженеришки. Зато она вся советская!

— Не знаю, Матвей Исакович. Твоя музыка и так в репертуаре обоих ансамблей. Но, похоже, судя по письмам в партком завода, музыка Репнина работникам завода больше нравилась и сейчас сильно востребована. А Андрей Павлович имел тогда тяжёлый разговор с Кругловой. Ты же сам знаешь, что по «голосам» всё время твердили об ущемлении Репнина. Вот она и накричала на него. Мол, доведёте до того, что Репнин так за границу сбежит. А сейчас, после покушения на него, на Западе вообще словно с цепи сорвались. По «голосам» как бы только об этом и говорят. Ну, и много его музыки передают. И, надо же, действительно оказалось, что в покушении, помимо четвёрки уголовников, принимали участие и два сотрудника КГБ. Один даже убит, а второй тяжело ранен.

— Так, Эдуард Антонович, это же парень сам себе неудачно жену выбрал. Ты же и сам эти слухи слышал, что её бывший парень, хоть сейчас и сидит в тюрьме, всё успокоиться не может. Тем более, получается, что именно Репнин его в тюрьму и засадил.

— Э, Матвей Исакович, это не совсем так. У меня на Кировском заводе много знакомых. Так вот, они говорят, что тот сам собирался убить Репнина и даже сорвался за ним в Калинин. Ну и попался, хоть и внештатник КГБ, так ещё и с незаконным оружием. У него там целая шайка была. Репнину тогда повезло. Хотя, всю шайку он сам и задержал и просто сдал милиции.

— Да, опасно с уголовниками связываться. А что на этот раз вмешались и сотрудники КГБ, то, это, конечно, сильный скандал. Тем более, Репнин скрытый антисоветчик, оттого сразу же подозрение на КГБ падает. А ведь, зараза, живуч!

— Да, как я слышал, ранения опасные, но жить будет. Вот теперь и Андрей Павлович переживает. Получается, он же тоже ущемлял Репнина. Прямо по «голосам» и об этом передают. А то Репнин, как выздоровеет, вдруг на самом деле на Запад сорвётся?

— А кто его выпустит? Насколько я знаю, Эдуард Антонович, парень работает на военном производстве. У него же секретность. Репнина точно за границу не выпустят! А попробует сбежать, так пограничники поймают. Он сам себя разоблачит!

— Уже не работает, Матвей Исакович. Перешёл в другой отдел и до нападения занимался товарами народного потребления. Хотя, всё равно срок подписки пять лет. А инженер он хороший. Я пока так и не смог достать его посудомойку. Даже для заводских не хватает. Сторонним вообще не отпускают, только по специальным заказам. А вот чемодан на колесиках и с выдвижной ручкой достал. Очень удобная вещь. Тоже страшный дефицит. Тем более, только недавно придумал. Вот и присматривает Круглова за Репниным, как бы следит, чтобы его не трогали. Сейчас её лучше не сердить. А то она и за наш Союз может взяться! Сейчас, после покушения, трогать Репнина опасно. На самом верху за него заступятся.

— Ну, если она за него беспокоится, и наверху за Репнина, то, да, лучше не попадаться под горячую руку. Тем более, не вся же музыка Репнина прозападная. Там и достойные песни имеются. Если на то пошло, парня можно и в наш Союз принять. Разве я против? Надеюсь, тогда мы его технику без всяких проблем будем доставать?

Наконец, ещё через две недели меня выпустили из больницы. Пролежал я там, в итоге, чуть более месяца. И во дворе уже был конец марта. Да, не заметил, как пролетел ещё месяц моей нелёгкой жизни. Главное, живу ведь и надеюсь прожить много-много счастливых лет, больше, чем в первый раз. Может, и повезёт?

Ну, и эти две недели я провёл не зря. Записал ещё пять новых инструментальных композиций, но их ещё никому не показал. Решил потихонечку готовиться к записи с немцами. Успеется, так и немного доработать надо. Неделю и ещё три дня назад прямо в коридоре своего хирургического отделения дал небольшие концерты. Много не пел, лишь исполнил по паре песен в каждый раз. В первый раз «Дорогу в облака» и «Emmanuelle», и во второй — «Мою гитару» и «Плот», и, всё, конечно, под гитару. Врачи не позволили. А так, сыграл на гитаре и пианино по десятку мелодий, ранее записанных, притом «К Инге» на обоих концертах, и в обоих вариантах. Хоть уровень игры из-за ранения снизился, больные приняли меня тепло. С другой стороны, музыка же хорошая, и как бы сам автор играет, так и никто денег не просит. И народ уважил, и себя показал. И люди меня явно признали.

А так, часть времени я провёл за сочинением фантастики. Нет, ничего серьёзного, обычная история про космические путешествия, но, может, и примут, или нет, о Содружестве и борьбе одного парня из приграничного королевства, вдруг ставшего наследником Джоре, с жестокими ящерами. Хотя, успел записать только начало повести, где главный герой нашёл космический фрегат, конечно, имеющий название «Аврора». Ведь и он проложит в этом Содружестве дорогу к новому миропорядку, поведёт тамошний пролетариат к социализму. И эту короткую рукопись, наверное, прочло всё отделение, и моя работа, хоть и лишь начало, многим больным явно понравилась. Они просили и продолжения. Так что, можно и поработать.

Хотя, скучно болеть. Ладно, что хоть Инга навещала меня почти через день, правда, детей с собой не приводила. Ну, свои же, не убегут, так и не смогут. Они ещё только свои первые шаги делают. Раза три приходили тётя с маэстро, и я им в последний раз, за два дня до выписки, отдал две песни, тем более, для записи совместно с Эстрадным оркестром. Пусть и они прославятся. Тётя получила «Я не могу иначе», а маэстро — уже «Домик на окраине», и он как раз всё и подготовил. Пусть Инга не обижается, но всё-таки не всё, что запишу, я ей покажу. Хотя, должна понимать, что сама же и заслужила такое двойственное отношение. Хоть и таю от её любви, но у меня где-то внутри засело и не отпускает сильное недоверие к ней. За эту пару лет жизни я с ней немало настрадался.

Хотя, много было желающих меня навещать, но я лишь принял по паре раз тётю Софью и тётю Лизу из Кириши и по разу друзей из ВИА «Май» и с работы, уже отдела товаров народного потребления. Нет, друзья из ансамбля — Семён Качанов и Тарас Михейчик, прежние приятели Вячеслава, музыку у меня не просили. Я бы им и не дал. Уже зарёкся иметь там дел. Наоборот, рассказали о своих делах. Они навестили меня перед своим последним концертом, за неделю до моей выписки. Вроде, ВИА постепенно завоевал на заводе прежнюю популярность, и, как рассказала мне Инга, на этом концерте зал как бы был практически полон. Ансамбль в целом как бы и выступил хорошо. Так как от меня новой музыки ждать не приходилось, то они сейчас исполняли и мои прежние произведения, и других советских композиторов. Но никакого сотрудничества с ними не ожидалось, поэтому в репертуаре ВИА не виднелось новых, тем более, особо популярных вещей. Так что, пусть теперь его старое-новое руководство — Иван Тимофеевич и разные «деятели культуры», ещё и партийные и комсомольские органы, крутятся, как могут. Авось до чего-нибудь и докрутятся.

И с «Ласковым маем» было не совсем хорошо. Всё-таки много детей в него записалось. Там теперь рулили два композитора — Влад Розенблюм из Москвы и Лёва Кляймиц из Ленинграда. Они мне были незнакомы. Прежний репертуар исполнялся ограниченно, а детских песен не хватало, и одни и те же песни и музыка кочевали с концерта на концерт. Через день после моей выписки состоялся очередной концерт ансамбля. Ни Инга, ни Ирма с Инессой никуда не ходили, но через свои связи им на другой же день стало известно о нём почти всё. Нет, ансамбль как бы выступил ничего, но до прежнего уровня сильно не дотягивал. В нём пока не нашлось мальчишек и девчонок, которые могли бы достойно исполнять прежний репертуар. Но ведь главное не широкая известность, а приобщение детей работников завода к музыке. И под эту роль «Ласковый май» подходил идеально.

А так, да, оба ансамбля лишились хорошей музыки. Ну, нечего было ранее меня безбожно шельмовать и прессовать. Некоторые ушлые и беспринципные музыкальные деятели из Ленинградского Союза композиторов не просто хотели отодвинуть в сторону одного как бы конкурента, так и, чувствую, яро желали засадить его аж за решётку, и на долгий срок, что, похоже, подключили и свои связи в органах. Печёнкой чую, что без них не обошлось. Ну, не за что было, кроме музыкальных дел, меня так подло прессовать. Именно они и дали мне всемирную известность и довольно большие, по советским меркам, деньги. Даже некуда было их тратить. А изобретательство бытовой техники, так и «магических» кубиков, если честно, хоть и принесло моральное удовлетворение, денег мне практически не дало. Наоборот, самому пришлось нехило потратиться. К валютным делам и фарцовке, и прочей спекуляции, и, вообще, преступности, я совсем не причастен. И пока в литературном творчестве большими успехами не успел отметиться. И, думаю, что и прежние увлечения Инги не совсем уж весомый повод для моего убийства, тем более, с участием штатных сотрудников КГБ. Она и сама, при всех её достоинствах, не такая уж роковая красавица, за которую надо было навечно закопать её законного мужа. Вот он сейчас точно являлся достоянием СССР. И её Паша или даже жирдяй Давид не такие уж важные личности, чтобы за них мне так чрезмерно мстили. Тем более, они сами же и виноваты. Ну, нечего было лезть на меня, так и требовалось вести себя скромнее. Фактически всё просто случайно получилось. Я в их делах никаким боком не засветился.

Так что, только музыкальные дела и могли подвести меня под «монастырь». Слишком многих важных лиц я там задел, тем более, заимел доступ к большим деньгам и широкой известности и как бы встал на пути мастистых деятелей культуры. Но далее ко мне будет ещё труднее подступиться. Всемирная известность у меня появилась, так я ещё могу вспомнить и много другой популярной музыки. Как ни крути, моё имя из истории музыки уже не вычеркнуть.

Жаль, что, хоть и выжил, но ненадолго из жизни я выключился. Так и выписали меня не совсем здорового. Нет, раны почти зажили, но больших нагрузок на лёгкие и мышцы давать было нельзя. На работе, раз у меня должность инженера-технолога отдела товаров народного потребления, я нормально всё вытерплю. Но прежнюю физическую форму мне требуется восстановить как можно быстрее, но это не так просто и легко. Точно придётся терпеливо заниматься пару месяцев, и осторожно. А то можно и надорваться.

Мне придётся посидеть ещё пару недель на «больничном». Но я этому был рад. И с Ингой побуду побольше, и по детям соскучился. Никита с Наташей, несмотря на моё как бы долгое отсутствие, уверенно опознали меня. Конечно, они больше тянулись к матери, но однозначно понимали, что и папа им не чужой и такой же близкий человек и их надёжный защитник, как она. У меня большой опыт ухода за детьми, так и домашние дела мне не в тягость. Я справлялся с ними не хуже, чем Инга. Всегда старался достойно выполнять свои обязанности. Строгого разделения мужских и женских дел у нас в семье никогда не было, я во всём помогал ей. Конечно, что там как бы мужское, Инге было не под силу. Ну, я мастер на все руки, так что, упрекать меня в криворукости и лени, лежании на диване с газетой в руках и перед телевизором, так и слабом внимании к ней, ей не приходилось. Хоть и после больницы, я сразу же включился во все домашние дела, но осторожно. Тем более, у нас и с бытовой техникой проблем не имелось. Конечно, она пока не такая продвинутая, как в будущем, но для нынешнего времени супер-пупер и сильно облегчила наш быт. Сам изобрёл и собрал стиральную машину, микроволновку, электрочайник и электрическую же мясорубку, по виду совсем как в своей прошлой жизни. В ближайшее же время поставим кухонный комбайн и посудомойку. Мебели, хоть и советской, у нас хватало, и она нас вполне устраивала. А ещё имелись и цветной телевизор, и пианино, хоть и советские, и магнитофон с проигрывателем, уже импортные, подарки немцев. Только пластинок и кассет с музыкой, конечно, моей, кстати, тоже подарков, дома не оказалось. Милиция при обыске их не тронула, а КГБ взял и изъял. Отсутствовали и рукописи — и нотные листы с записанными на них текстами песен, и рукописи повестей и рассказов. Ладно, что они все очутились в милиции. Так что, надеюсь, что уцелеют, а позже и ко мне в целости вернутся. Комитетчики при своём обыске перерыли нашу квартиру намного тщательнее, но, понятно, что тоже никакого компромата на меня и других не нашли. Зря, что ли, я страховался? Помимо нашей квартиры, КГБ провёл тщательнее обыски и у тестя с тёщей, тёти Светланы, её дочери и моих родственников в Киришах. Ну, явно искали компромат на меня, но ничего не нашли. Лишь нормальных советских людей напугали и недоверие к себе взрастили.

Так как, согласно «рекомендации» родной милиции, мне пока не совсем желательно было светиться средь больших скоплений людей, то некоторое время придётся сидеть дома. Но я и сам не стремился. Мне сначала надо было подтянуть свою физическую форму до нужного уровня. После тяжёлых ранений она ожидаемо снизилась. Раз нельзя было резко и сильно себя нагружать, то пока мне можно лишь лёгкая зарядка и постепенное увеличение нагрузок.

Пару дней меня никто не беспокоил, так и последние дни марта попали на субботу и воскресенье. У людей и своих личных дел полно, так, похоже, многие и не просекли, что меня выписали из больницы. Оттуда я мало с кем общался. Как бы и нельзя, и сам не хотел. И мы с Ингой никому не сообщили, когда меня выпишут. Незачем лишнюю шумиху устраивать. Да, посторонним не так просто было узнать меня. А так, и при выписке к больнице как-то обыденно и тихо подъехало вызванное мной такси, и в него спокойно уселся не особо приметный молодой мужчина, к тому же, слегка обросший и одетый в не совсем шикарную одежду. Хоть и не последний бомж, но точно и не всемирная знаменитость, а простой работяга.

Ну, скучать мне не приходилось. Работы дома хватало. Помимо разных домашних дел, скопившихся за время моего отсутствия, и требовавших именно мужских внимания и рук, я, по мере сил и возможностей, почти сразу же продолжил задуманную в больнице фантастическую повесть. Конечно, и Инга заинтересовалась. На этот раз брать её в соавторы я и не подумал. Хватит и того, что главная героиня, принцесса одного звёздного королевства, будет списана с неё. Сам я, конечно, виделся в роли главного героя, притом, тоже княжича из обедневшего и сильно сдавшего княжеского рода, но сначала всё же прикинувшегося простым и бедным дворянином. Что делать, принцессы водиться с простолюдинами вряд ли будут? А с дворянином, хоть и мелким, урон чести для них будет не таким сильным. Да, советская цензура может и придраться, но для публикации за рубежом может и пропустить. Главное, чтобы валюту выбить для страны Советов, и побольше. И мне немного рублей будет. Может, и пригодятся на что-нибудь?

Сейчас меня не беспокоили ни милиция, ни КГБ. И ещё, похоже, что и там, и там расследование нападения на меня ожидаемо зашло в тупик. К тому же, явно и милиция, и комитет не особо стремились копать глубоко. А то слишком много грязи, и на себя, можно накопать. Так и не лохи всё организовали, их не так-то просто вычислить и разоблачить. Скорее всего, выживший толстяк не особо много знал и навести на след заказчиков не мог. А главный по банде был мёртв, и именно он как бы держал связь со своими «коллегами» и, главное, заказчиками. И лейтенант Слонов находился в своём КГБ, и милицию к нему не пускали. И в этой паре явно командовал убитый мной Лившиц. И звание, и опыт больше. Так что, нужные для раскрытия заказчиков связи у преступников были оборваны. При желании можно и докопаться, но кто возьмётся это делать? И кто разрешит?