Имперская награда

19

Наверное, за всю свою долгую службу Теллору случалось попадать и в худшие переделки, но сейчас он почему-то не смог вспомнить, где было бы хуже, чем здесь. Почти половину дня он провел, выжидая. Больше всего ему досаждал звук: постоянный низкий рокот, который то усиливался, то ослабевал. Майор пробовал не слышать его, мириться с тем, что он есть, и даже отвлечься, напевая какие-то песенки, — ничего не помогало.

Скрежеща зубами, Теллор уставился туда, где тропа исчезала за поворотом, желая всем сердцем, чтобы там появился хоть какой-нибудь транспорт. Хоть какой-нибудь! Лишь бы на нем можно было добраться до Звонницы. Теллор провел мощным биноклем по равнине, и глаза подтвердили то, что уже знал его разум, знал еще на орбите. На этой планете от бара до бара очень далеко.

Корабельные топографы снабдили майора довольно точной картой с обозначенными главными дорогами, поселениями и рельефом. Правда, во время аэрофотосъемки некоторые районы, среди которых была и Звонница, оказались закрыты облаками, но в остальном карта была хороша. Теллору хватило одного взгляда, чтобы понять: во-первых, местность, где ему предстоит высадиться, — это большая равнина, почти лишенная растительности или каких-либо других естественных препятствий, здесь есть где разгуляться танкам. Во-вторых, по какой-то идиотской причине все дороги, соединявшие поселения, были крайне извилистыми. Из первого и второго следует: не надо обращать на них никакого внимания, кратчайшее расстояние между двумя точками — это прямая. Учитывая все это, Теллор и составил план своей операции, однако хорошей посадки не вышло — проклятые ветры буквально разнесли корабль на куски.

К счастью, после крушения остались живы около десяти процентов его команды захвата и уцелел один бронетранспортер. Не слишком хорошо, но, учитывая обстоятельства, могло быть и хуже. Мысль о том, что при таких потерях задание может быть и не выполнено, даже не приходила ему в голову. Служба прежде всего!

Поначалу они продвигались довольно быстро, несмотря на ветер. Машиной управлял единственный уцелевший водитель, Бленко. Это был простой парень с грубыми чертами лица, сутулыми плечами и маленькими бледными руками, которые испуганно и неуверенно метались то туда, то сюда, пока их хозяин вел бронетранспортер.

Дорога не походила на дорогу в обычном смысле этого слова. Ничей ум ее не планировал, ничьи руки ее не мостили. Она пролегла там, где тысячелетиями ходили нуаги.

Не видя смысла в том, чтобы вилять по дороге, Теллор приказал Бленко не обращать на нее внимания. После этого краулер стал срезать огромные петли, тратя всего минуты, где нуагам нужны были часы. Похоже было, что Теллор будет в поселении уже к обеду следующего дня. И вот, когда все шло так хорошо, их постигла беда. Они катили по долине, двигаясь к противоположному склону, когда разразилась катастрофа.

Посмотрев налево, Бленко увидел летевшую на них стену песка и пожал плечами. «Подумаешь, — сказал он себе, — обычная пыльная буря!» С тех пор как отъехали от корабля, они уже миновали три или четыре шторма без малейшего ущерба для себя. В этом не было ничего удивительного — не так-то просто остановить мощный бронетранспортер. Карие глаза Бленко взглянули на прибор. Все четыре фильтра подавали воздух исправно, оба двигателя работали нормально, все системы были в порядке. Удовлетворившись осмотром, Бленко откинулся на спинку сиденья и обратился к своим довольно затасканным фантазиям о сержанте Окада.

Вначале Теллор согласился с той оценкой, которую наскоро дал шторму Бленко, но, взглянув попристальнее на приближающуюся стену песка, он изумился, его изумление переросло в сомнение, а сомнение — в уверенность. Доведя до предела увеличение на обзорном экране, майор почувствовал, как екнуло его сердце. Великий Боже! Эта буря несла с собой кое-что покрупнее песка! Она подхватывала огромные булыжники и перебрасывала их, словно перышки! В коричневом тумане просматривалось еще что-то, очень похожее на тех огромных животных, которых использовали поселенцы, и множество прочих крупных предметов. Теперь коричневая стена была всего в миле от них, и она двигалась с неимоверной скоростью. Им не хватит времени, чтобы убежать от нее, а если шторм ударит в борт, вся эта масса камней и прочего ничего не оставит от машины.

— Поворачивай навстречу ветру, Бленко! Поворачивай налево, черт возьми! — заорал майор.

Перед мысленным взором Бленко еще стояли ягодицы сержанта Окады. Теллор видел, как в глазах морпеха медленно появилось осмысленное выражение, и он обратил внимание на отчаянный крик командира. Наконец приказ Теллора дошел до его сознания, и белые ручонки Бленко взметнулись над рычагами, медленно разворачивая транспортер носом по ветру. Будь он малость быстрее, машина, возможно, могла бы уцелеть.

Шторм навалился с грохотом камней, обрушившихся на транспортер. Ветер бил в борт как в гонг, он задирал машину все выше и выше, пока наконец не опрокинул и не открыл урагану ее самую уязвимую сторону. Буквально за несколько секунд камни разбили ходовую часть, сорвали гусеницу и пробили топливный бак. Через десять минут буря унеслась, оставив за собой трупы трех солдат, искореженный бронетранспортер и взбешенного майора. Как только Теллор понял, что буря прошла, он вцепился в Бленко, явно собираясь прикончить его. К сожалению, его руки не почувствовали никакого сопротивления. Водитель тоже был мертв.

Вытащив из обломков все, что только можно, остатки его команды добрели до ближайшего поворота и окопались. Теллор вздохнул. Вместо того чтобы ехать в Звонницу, он лежал на каких-то паршивых камнях и пытался не обращать внимания на завывания ветра. Даже если бы помехи вдруг исчезли, у их единственной уцелевшей радиостанции не хватило бы мощности, чтобы выйти на связь с кораблем на орбите, поэтому вопрос о помощи не стоял, разве что какой-нибудь проходящий мимо транспорт попадется в его ловушку.

И тут, словно в ответ на его молитвы, вдалеке возникло какое-то движение. Переведя бинокль влево, Теллор замер и нажал кнопку автоматической фокусировки, дивясь своему везению. Впрочем, он его вполне заслуживал, и вот пожалуйста — один, нет, двое жукообразных животных. А куда делись их головы? Им что-то рассказывали об этих животных на инструктаже перед операцией, но майор слушал не слишком внимательно. Как их называли, паги? Нет, нуаги. Единственное, что он запомнил, — это то, что люди на них ездят и что эти твари никогда не отклоняются от своего пути.

Что ж, это не так важно, где бы ни ехать, лишь бы ехать! Теллор осторожно включил микрофон и прошептал:

— В поле зрения несколько объектов. Дистанция около двух тысяч ярдов. Ждите моего сигнала.

В наушниках раздалось восемь сдвоенных щелчков — это все бойцы его команды дважды включили и выключили микрофоны. Отлично! Ни один из них не спал, все были готовы.

Нуаги приближались. Еще несколько минут — и они попадут в ловушку. Его солдаты выскочат из своих укрытий и окружат животных. Они потребуют, чтобы пассажиры вышли и сдались, а если те откажутся, вытащат их сами. Впрочем, это мало что меняет, в любом случае им придется умереть. При выполнении задания вроде этого не стоит оставлять врагов и свидетелей. Таковы были правила, и хорошие правила, которые берегли Теллора уже многие годы. В самом деле, вдруг по какому-нибудь капризу судьбы Клавдия потеряет право на трон? Тогда он лишится поддержки, которой пользовался до сих пор, и всякое лыко может оказаться в строку.

Неожиданно в правое ухо Теллора уткнулось что-то твердое и холодное. Он понял, что это было: ствол пистолета. Чертов ветер позволил кому-то незаметно и неслышно подкрасться к нему сзади!

— Только шелохнись, и ты — труп!

В какое-то мгновение Теллор собрался было достать бластер, но не сделал этого. Голос был таким же жестким и холодным, как металл у его уха. Он почувствовал, как чьи-то руки умело снимают с него бластер и крошечный игольный пистолет, прибинтованный к лодыжке. У него еще оставался спрятанный в поясе нож, но это против пистолета не пойдет. Лучше всего выждать и посмотреть, как все сложится дальше.

— Ладно, можешь повернуться… только медленно.

По позвоночнику Теллора пробежал холодок. Что-то в голосе показалось ему знакомым. Но этого же не может быть, такого невезения просто не бывает на свете! Пистолет отняли от уха, и майор медленно повернул голову. Черт! Снова Сэм Мак-Кейд!

Охотник ухмыльнулся:

— Привет, майор. Подумать только, встретиться в таком месте! — Он приложил палец к губам. — Только тихо, не хотелось бы отвлекать твоих людей нашей скучной болтовней.

Левой рукой он взял из несопротивлявшихся пальцев Теллора бинокль и отбросил его на слон холма, а правой продолжал упирать пистолет в позвоночник офицера. Майору совсем не хотелось проверять его реакцию, да еще после того, как он посмотрел запись битвы в Имперском Колизее.

Тем временем Мак-Кейд заметил, что нуаги уже почти подошли к намеченной точке, и сказал:

— Так, майор, сейчас я скажу «давай», и ты прикажи своим ребяткам идти вперед. Малейшая отсебятина — и тебе конец. Все зависит от тебя. Ну, приготовился?.. Давай!

Теллор включил микрофон и произнес:

— Объекты на позиции. Вперед!

И морпехи двинулись вперед. Словно призраки, они спустились с холма и окружили нуагов.

Когда все заняли позиции, сержант Окада прокричала:

— Вы окружены! Именем Императора, бросайте оружие и выходите!

В течение какого-то времени никто не реагировал на ее приказ. Потом, как раз в тот момент, когда Окада хотела приказать пехотинцам лезть под панцирь, шедшее впереди животное недовольно заревело и неохотно подняло край своей толстой шкуры. Из-под нее выбралась привлекательная чернокожая женщина. Она выпрямилась, и Окада, увидев, что обе ее кобуры, и на плече, и на бедре, пусты, спросила:

— А где остальные?

Негритянка улыбнулась:

— За тобой! Бросайте оружие и сдавайтесь!

Этого Окада вынести не могла. Она знала свое дело и знала, что в ее обязанности не входит бросать оружие по команде какого-то безоружного колониста. Окада еще разворачивалась, а из ее ружья уже летели синевато-белые сгустки энергии. Перед тем как погрузиться во мрак, ее умирающий мозг успел заметить убившую ее вспышку. Рико и Фил еще раз продемонстрировали свое мастерство, и еще два морских пехотинца упали бездыханными. Остальные сдались и побросали оружие. Рико и Фил стали спускаться с вершины холма, где они сидели в засаде, а Мара тем временем заставила морпехов сесть на собственные руки и собрала их оружие.

Конвоируя Теллора вниз по холму, Мак-Кейд благодарил Бога за то, что его план сработал. Все тысячу раз могло пойти не так, но им невероятно повезло: они первыми заметили морпехов, пока те копали себе укрытия.

Заставив нуагов уйти из пределов видимости дальше по тропе, четверо храбрецов подобрались к гребню холма и некоторое время следили за морпехами, подсчитывая противостоящие им силы, фиксируя их позиции и планируя, как им самим ответить засадой на засаду. К сожалению, нуаги не сходят со своей тропы, поэтому обойти противника, не вступая в столкновение, было совсем невозможно. В этих условиях оставалось только одно: постараться застать морпехов врасплох, а потом надеяться на лучшее.

Когда Мак-Кейд и Теллор спустились к подножию холма, Фил произнес:

— Добро пожаловать, встаньте во-он туда, майор! — Он указал на группу обозленных неудачей морпехов.

Теллор подчинился, а Рико повернулся к охотнику:

— А что делать с ними, приятель? Не можем же мы тащить их с собой!

Тот оглядел морпехов. Поражение ожесточило, но никак не сломило их. Даже безоружные, они могли натворить много бед. Оставить их у себя за спиной — это страшный риск, но и Рико был прав: пленников девать некуда. Мак-Кейд не сомневался в Том, как поступил бы Теллор, будь победа на его стороне, но сам он был просто не в силах стрелять в безоружных. Значит, морпехи получают свой шанс. Словно читая его мысли, Теллор криво усмехнулся. Даже в такой обстановке им надлежало быстрее двигаться дальше. Перед тем как уехать, он возвратил солдатам их провиант и медикаменты. Оружие они увозили с собой.

Через полчаса они уже были в пути. Мара и Фил ехали в первом нуаге, а Мак-Кейд и Рико расположились во втором.

Морские пехотинцы на заднем обзорном экране уже превратились в маленькие темные точки, но можно было догадаться, что они стояли, обступив майора Теллора. Видно, там шел весьма неприятный разговор и кому-то доставалось за допущенные промахи. Кому-то, но наверняка не самому майору.

Спустя несколько часов друзья решили, что удача наконец-то повернулась к ним лицом. Ветер стих, исчезли облака, и нуаги, казалось, зашагали еще веселей под голубым небом. Вскоре предгорья остались позади, и дорога стала карабкаться по горным склонам.

Время от времени путники покидали свои гондолы, чтобы размяться и подышать свежим воздухом. А вокруг было на что посмотреть! Скалистые утесы искрились и сверкали на солнце, большие, размером с тарелки, цветы тянулись к солнцу, стряхнув принесенную ветром пыль и явив миру яркую цветовую гамму. Здесь и там какие-то зверушки спешили по своим делам, не обращая внимания ни на людей, ни на нуагов. Мара объяснила, что такие периоды хорошей погоды хоть и непродолжительны, но весьма регулярны, а их роль в жизни биосферы планеты трудно переоценить. По аналогии с земными условиями их можно было бы назвать весенне-летними, когда каждый вид флоры и фауны кормится, спаривается и решает задачи продолжения рода, только здесь это все протекает очень стремительно. В силу этого обстоятельства биологический цикл многих местных форм жизни бывает краток, хотя некоторые животные, например нуаги, сумели адаптироваться и жили довольно долго.

Один раз Мак-Кейд даже заметил в небе какое-то пятнышко. Далеко от них, оно парило в восходящих теплых потоках воздуха, описывая широкие круги. Решив, что это птица, охотник указал на него Маре и спросил, что это за птица. Посмотрев в ту сторону, женщина выругалась, сказав со злостью:

— Это птица называется Ветрогон!

Вскоре это пятно исчезло в далекой дымке. Невозможно было понять, заметил ли Ветрогон путешественников, но настроение у всех упало, и Мара стала понукать нуагов идти быстрее. Ночь пришла и ушла, шагая в сером утреннем свете, Мак-Кейд услышал музыку. Вначале ему показалось, что это завывание ветра, просыпающегося в горах. Однако, когда на мгновение ветер утих, музыка все равно продолжалась, и он понял, что ошибся. Это была какая-то странная, призрачная мелодия, непохожая на все, что он слышал раньше, но в то же время до боли знакомая. На душе от нее становилось в то же время как-то весело и как-то очень печально. Посмотрев на друзей, охотник понял, что они воспринимают ее так же, их лица выражали самые противоречивые чувства. Только у Мары выражение лица было другое — счастливое, словно встретила друга после долгой разлуки.

Ветер поднялся снова, и по мере их продвижения музыка становилась все громче и громче, вот уже сам воздух был напоен ею. Мелодия держала душу в постоянном напряжении, но в тот миг, когда казалось, что его больше не выдержать, наступала неожиданная разрядка, а потом все начиналось снова.

Через несколько минут они вышли из-за поворота и увидели Звонницу, раскинувшуюся внизу. Деревня уютно расположилась в седловине между двумя горными вершинами. Эта седловина защищала от бурь горстку белых куполов селения и была своеобразным акустическим резонатором для огромных эоловых арф, из-за чего она и получила название «Звонница».

Мак-Кейду хватило одного взгляда, чтобы понять, что эоловы арфы были естественной формацией. В незапамятные времена тектонические процессы выплеснули фонтан вулканической лавы из расплавленного ядра планеты. Прошли миллионы лет, за это время каменный стержень успел остыть и покрыться сетью трещин, а ветры вступили в господство над планетой, принося с собой бесконечное количество циклов то теплой, то холодной погоды. Вместе с ними пришли снега. Они бессчетно то укрывали горы сплошным белым покрывалом, то таяли, сбегая в долину шумными потоками. Вода бежала мимо камня, билась об него, подмывая и размывая породу, и как бы прикидывала, что из него можно сделать. Потом, словно приняв решение, она принялась за работу. Терпеливо, из года в год и из века в век, ее потоки старались забраться в каждую щелку, расширяя трещины, вымывая мягкие материалы и сглаживая твердые. От этого стержень становился выше, в конце концов он, как часовой, встал над долиной, охраняя ее покой. И однажды, еще когда предки нуагов были маленькими норными животными, вода размыла и унесла последний связывающий слой мягкой породы. Огромный пласт камня отошел от своей основы и застыл в причудливом равновесии. Какой-то миг он стоял, покачиваясь взад и вперед, пока ветер присматривался к своей новой игрушке. Затем внезапный порыв ветра бросил осколок на твердую грань материнской скалы, и прозвучала первая нота Звонницы. Вначале звучала только она одна, но вода продолжала свою вековую изумительную работу, добавляя новые и новые звуки, и наконец целый лабиринт эоловых арф создал свою нескончаемую полифоническую музыку.

Спускаясь в долину, Мак-Кейд поразился, как быстро его мозг принял музыку Природы. Каким-то образом она охватывала его целиком, но при этом не угнетала и не мешала думать. Приближаясь к белым куполам в долине, он понял, что такое место обязательно должно быть на свете, потому что здесь воплощалась гармония между внутренним миром человека и окружающим его. Что это — влияние окружающей природы или проявление философии Идущих? Вряд ли кто даст ответ, но название «Звонница» очень подходило долине, а поселение казалось превосходным местом для монастыря.

Они уже почти добрались до деревни, когда навстречу им стала подниматься небольшая группа людей. Одеты они были по-разному, но все без исключения улыбались, а шедший впереди молодой человек кого-то явно напоминал. Наконец охотник понял, кого именно. Специалисты по биопластике слегка огрубили черты его лица, но по-прежнему он был высоким, симпатичным и таким же белокурым, как сестра, а в блестящих голубых глазах притаились искорки смеха. Они обменялись рукопожатиями, и человек улыбнулся:

— Вы, должно быть, Сэм Мак-Кейд? Меня зовут Алекс. Насколько я понимаю, вы ищете именно меня.