Имперская награда

11

Только раз взглянув на стоявшего перед собой человека, Мак-Кейд понял, что его очень метко прозвали Скотом. Дело не во внешности — Скот выглядел куда приятнее Торба, — все дело было в его глазах. Безжизненные и жесткие, похожие на угольки, они резко выделялись на мертвенно-бледном лице. К тому же Скот был жилистым. Не огромным или мускулистым, а просто жилистым. Это было видно по тому, как он двигался и держался. Охотник вздохнул. Скот держал народ в подчинении, опираясь на грубую физическую силу. Это значило, что новичок должен быть избит, дабы вселить в него покорность, к тому же Скот был садистом, и ему нравилось причинять боль. Стало быть, он найдет причину для драки, что бы ни сделал и ни сказал Мак-Кейд. Выиграть в такой ситуации невозможно. Если он подерется со Скотом и проиграет, то может получить серьезные увечья. А если выиграет, то приобретет сильного врага. Как ни кинь — все клин!

Прошло шесть часов с тех пор, как Мак-Кейд появился в пещере. Вернувшись после своего двойного обеда, Затычка пару раз рыгнул и вызвался показать новичку пещеру. Мак-Кейд согласился, видя в этом возможность начать розыски принца среди его товарищей по несчастью и заодно получше ознакомиться с условиями жизни. Во время их прогулки по пещере он попросил Затычку знакомить его со всеми, кого тот знает, однако Александра среди них не было.

Принца Мак-Кейд не встретил, но сама пещера показалась ему очень интересной. Тысячи лет назад эта огромная полость служила местом сбора червей, здесь они могли встречаться и спариваться. Во все стороны от пещеры расходились сотни тоннелей, но Торб со стражей заминировали их, и получилась превосходная подземная тюрьма.

— Слушай, а черви когда-нибудь пытались вернуться сюда? — спросил Мак-Кейд.

Затычку удивил этот вопрос. Такая возможность просто не приходила ему в голову.

— Я никогда об этом не слышал, Сэм. Кто их знает, может, здесь уже не осталось для них питательного камня.

Мак-Кейд согласился и кивнул:

— Похоже, ты прав, Затычка! В любом случае я рад, что они не прервут наш обед.

Благодаря вживленному таймеру Затычки они добрались до шахты подъемника как раз тогда, когда клаксон снова известил о том, что настало время приема пищи. Коротышка объяснил, что это был завтрак, хотя давали то же, что и на ужин. Обеда не было вообще.

После завтрака они отправятся работать. Через час или два наверху будет темно, а черви вроде бы по ночам теряли активность, что делало тоннели гораздо безопаснее. Работать по ночам было разумно. Ведь что днем, что ночью в тоннелях темно, хоть глаз выколи, а людских потерь в это время гораздо меньше. Правда, нельзя сказать, что в это время их не было совсем, потому что всегда находились какие-то особи, которым почему-то нравилось бродить по ночам. В любом случае никто не хотел есть в тоннелях, поэтому так называемый ужин устраивали после работы. Но это в том случае, если бригада вырабатывала норму. В противном случае все обходились одним завтраком. Поесть, урвать несколько часов сна — и снова за работу, и так каждый день. Такую работу нельзя назвать блестящей карьерой, хотя Мак-Кейд и считал, что она получше любой службы у Свонсон-Пирса в условиях полной занятости.

Мак-Кейд и Затычка встали в очередь, предъявили жетоны скучающему охраннику, получили два совершенно одинаковых пайка и пошли туда, где было светлее и где ели почти все узники. На полпути дорогу им преградил Скот и двое его подручных.

Скот обращался к Затычке, но его мертвые глаза смотрели на охотника.

— Что это за падаль ты таскаешь за собой, Затычка?

Тот не отвечал — уставился на пол и переминался с ноги на ногу.

Мак-Кейд положил свой паек и повернулся к Скоту. В минуты сильного волнения тик сводил его лицевые мускулы. Сейчас его левая щека дергалась как сумасшедшая, но Мак-Кейд надеялся, что Скот не заметит.

— Ладно, ты хочешь драться… Раз так, нечего махать языком, когда кулаки есть! — сказал он. — Затычка, что мне будет, если я убью этого сукина сына?

Затычка и подручные Скота уставились на него с открытыми ртами. Начала собираться толпа, предчувствовавшая потеху. Глаза у Скота были непроницаемы, но лоб слегка заблестел от выступившего пота. Все получалось так, как он ожидал. Тем не менее капо выдавил из себя усмешку.

— Красиво поешь, мясо, жаль, что попусту! Ну что же, давай, покажи себя!

Охотник не обратил на его слова никакого внимания и повернулся к Затычке.

— Ну? — переспросил он. Затычка сглотнул и ответил:

— Тебя прикуют к столбу на поверхности без добавочного кислорода на один оборот планеты.

Мак-Кейд смерил Скота таким взглядом, словно изучал нового микроба, потом улыбнулся:

— Он того стоит.

Всю свою жизнь Скот знал, что внезапная атака всегда дает преимущество. Заревев, чтобы раззадорить самого себя, он бросился на противника. Мак-Кейд заставил себя стоять на месте до последнего момента. И только когда считанные дюймы отделяли его от Скота, он вогнал шестидюймовый кусок заточенной стали прямо тому в сердце. Скот дернулся, издал булькающий звук и упал.

Охотник вытер липкие ладони о штаны и поднял свой паек, сказав при этом:

— Затычка, если ты возьмешь на себя труд уведомить охрану о долгожданной кончине Скота, я хотел бы позавтракать. Сомневаюсь, чтобы наверху обслуживание было на должном уровне.

Толпа захохотала, к Мак-Кейду стали подходить люди, они хлопали его по спине, жали руку, уже заискивая перед будущим боссом. Потом толпа начала расходиться, возбужденно переговариваясь. Кто бы мог подумать, что со Скотом так легко справиться! Какие порядки установит новый босс? Кто он вообще такой?

Какое-то время Мак-Кейд притворялся, будто ест свой завтрак. Но едва толпа разошлась, он встал и не спеша направился к камням, окружавшим нужник. К счастью, там никого не было, потому что его тут же вырвало. Частично это было результатом перенесенного нервного напряжения, частично отвращения к тому, что он был вынужден сделать. Мак-Кейду приходилось убивать, и неоднократно, но он никогда еще не совершал убийство так хладнокровно и расчетливо. Все произошло так, как он и рассчитывал.

Вначале он выспросил все о Скоте у Затычки, потом сопоставил полученные сведения с тем, что узнал от других, а после этого тайком раздобыл заточку. Естественно, что врагов у Скота было полно — стоило лишь упомянуть его имя, и ненависть вспыхивала в глазах у многих. Одного их таких Мак-Кейд застукал, когда тот правил на камне самодельный нож. За эту заточку ему пришлось отдать половину своих сигар. А дальше все было вопросом времени. Умным Скота никак нельзя было назвать, а будучи человеком привычек, в драке он использовал одни и те же приемы, повторяя их раз за разом. Собственно, это беднягу и погубило.

Мак-Кейд выпрямился, вытер рот и вышел из нужника. К этому времени он успел скроить на своем лице ухмылку и теперь сделал вид, что застегивает штаны.

— Я сделал, как ты сказал, Сэм, и теперь тебя ждут, — сообщил Затычка, кивнув в сторону лифта.

— Спасибо, друг, — поблагодарил его охотник, — ты мне здорово помог! Увидимся через… какой период обращения у этого несчастного шарика?

— Около двадцати часов.

— Ладно, тогда увидимся через двадцать часов.

С этими словами Мак-Кейд отошел и предстал перед Уайти. Осторожный альбинос вооружился ружьем с резиновыми пулями, которое, судя по его гнусной ухмылочке, он не прочь был бы пустить в ход.

— Ну, лох, быстро ты вляпался! Ладно, залезай, тебя хочет видеть Торб.

Мак-Кейд заметил, что, несмотря на грубый тон, Уайти и его спутник-неандерталец держались от него на некотором расстоянии. Очевидно, что сумевший победить Скота заслуживал уважительного отношения. Охотник ухмыльнулся и шагнул в лифт со словами:

— Знаешь, Уайти, такого не может быть, но я готов поклясться, что ты еще уродливее, чем был шесть часов назад. У тебя что, специальная косметика?

Неандерталец с секунду переваривал эту шутку, а потом разразился низким ухающим смехом.

Уайти мрачно рявкнул:

— Заткнись, дубина! И ты тоже, мясо, у тебя и без меня неприятностей хватает!

Охотник улыбнулся, и дальше они ехали в полном молчании. Наконец двери кабины с шипением разошлись, и Уайти жестом приказал Мак-Кейду идти первым. В таком порядке они пересекли купол и подошли к двери на его противоположной стороне. Поскольку ночь уже наступила, снаружи было темнее, а под куполом прохладнее. Когда они подошли к двери, Уайт кивнул, а Мак-Кейд взялся за ручку, открыл дверь и вошел.

Он обнаружил, что стоит на удивление в опрятном кабинете. Хотя без излишеств, но мебель была добротной, и все сияло чистотой. Большую часть комнаты занимал Торб, который сидел за большим металлическим столом, закинув на пустую столешницу ноги в огромных ботинках. Насколько мог разобрать Мак-Кейд, он был удивительно спокоен. Или по крайней мере казался спокойным — об этом трудно судить по выражению его лица, покрытому сплошной сеткой рубцов от ожога. Красный глаз Торба не двигался, отражая свет, в то время как второй, зрячий, внимательно оглядывал Мак-Кейда. Прошло не меньше минуты, прежде чем Торб заговорил:

— Значит, Скот мертв. Да, ты времени не теряешь! — Он сделал пазу, словно судья, рассматривающий трудное дело. — С одной стороны, меня это бесит, поскольку и так рабочих рук не хватает. С другой стороны, мне это вроде бы нравится, я сам поступил бы точно так же. Догадываюсь, что ты перехитрил его, это было не так уж трудно, и теперь сам стал главарем этой кодлы. — Внезапно единственный глаз Торба впился в Мак-Кейда, как прожектор сопровождения. — Это, конечно прекрасно, но не забывай, что это — моя кодла. Так что когда я говорю «жаба», тебе лучше всего прыгать и квакать! Слышишь меня, мясо?

Мак-Кейд кивнул:

— Отлично слышу!

Торб кивнул и, кажется, слегка расслабился.

— Хорошо. Тебе, наверное, будет интересно узнать, что между мной и Скотом существовало определенное взаимопонимание. Он вел все дела внизу, а я наверху. И мы оба заставляли все мясо знать свое место. У меня нет времени на всякие там бунты и прочую чушь! Веди дела по-прежнему и можешь забрать себе то, что оставил Скот. Знаешь, что это такое?

Торб бросил на крышку стола пластиковый прямоугольник. Мак-Кейд поднял его и стал разглядывать.

— Это карточка Имперского банка на Терре, — ответил он, возвращая карту.

Торб одобрительно кивнул:

— Точно! И на счету около тридцати тысяч кредитов, которые раньше принадлежали Скоту. Поддерживай дела на прежнем уровне — и они твои. Плюс одна десятая процента от всей добычи. Скот заработал это точно так же. Что скажешь?

— Скажу, что вы можете рассчитывать на полное взаимопонимание и сотрудничество со стороны рабочих! — улыбнулся Мак-Кейд.

Торб встал, обошел стол и приблизил свое лицо к лицу охотника так, что между ними остался какой-то дюйм. Оказалось, что он не только уродлив, но к тому же у него воняет из рта. Усилием воли Мак-Кейд удержался от того, чтобы не отшатнуться, но это удалось ему только частично.

— Хорошо, — произнес Торб. — Теперь я прикажу Уайти выгнать тебя из-под купола и приковать к столбу на один оборот. А пока ты будешь торчать там, — высасывая по капле все, что там осталось от воздуха, потея, жалея, что ты еще жив, все время помни: можешь бить их, наказывать, но не смей убивать! Ясно?

— Ясно! — ответил охотник, готовый на что угодно, лишь бы хоть немного быть подальше от смрадного дыхания Торба.

— Увести его! — приказал Торб, и через несколько мгновений Уайти вывел Мак-Кейда из-под купола.

Когда большие гусеничные транспортеры с грохотом поехали в ночную тьму, Затычка и все остальные повернулись в ту сторону, где был оставлен Мак-Кейд. Уайти, большой любитель театральных эффектов, выбрал для наказания небольшое возвышение и даже поставил там прожектор с аккумулятором, чтобы было лучше видно. Несмотря на то что запястья и щиколотки Мак-Кейда были прикованы к глубоко вбитым сваям, он ухитрился махнуть рукой своим товарищам и услышал в ответ подбадривающие крики и возгласы. На какой-то момент он стал их героем.

Когда машины исчезли за холмом, а грохот их двигателей затих в отдалении, Мак-Кейд стал изучать свои цепи и сваи, к которым они были прикованы. Паршивец Уайти сделал длину цепей такой, что слабины не набралось и на четыре-пять дюймов. Однако все опыты с цепями требовали слишком много кислорода, и очень скоро все внимание Мак-Кейда было сосредоточено на процессе дыхания и обжигающей боли, которую оно причиняло.

На то, чтобы избавиться от боли и установить новое равновесие между подачей и потреблением кислорода, ушло целых полчаса. Охотник установил, что, оставаясь совершенно неподвижным и делая глубокие медленные вдохи, он может получать необходимое количество этого газа. После этого все стало более-менее терпимо. Ночь была прохладной, но не холодной, и пару раз ему даже удалось вздремнуть. Дважды его будил какой-то зверек, что носился по нему в поисках пищи. В третий раз его разбудили рабочие, возвращавшиеся из тоннелей, они вновь выразили свою солидарность с ним.

Мак-Кейд снова помахал им, и это вызвало всплеск энтузиазма, хотя и более слабый, чем предыдущий, так как все они устали. И кроме этого, как бы они ни старались, мало кто из них мог забыть крики Сэммса. Каким-то образом червь-самец учуял его и устроил западню. Обломки скалы завалили шахту, и Сэммс умер, пытаясь разобрать тонны камня голыми руками. Те, кто работал в соседних тоннелях, минут пять слышали его вопли. Червь заглатывал человека медленно, начиная с ног, тщательно пережевывая и смакуя каждый миллиграмм кальция.

Вскоре после того, как транспортеры скрылись в куполе, солнце Планеты червей высунуло из-за горизонта свою рыжую макушку, и первые лучи осветили Мак-Кейда. Вначале еще было прохладно, но потом Мак-Кейд вспотел, и вскоре целые потоки драгоценной влаги стали впитываться в грязь вокруг него. Час проходил за часом, солнце изо всех сил старалось прожечь его глаза даже сквозь прикрытые веки, а он пытался отвернуться от него. Но отвернуться не удавалось: как бы он ни старался наклонить голову, солнце было перед ним, оно предупреждало каждое его движение, стараясь подчинить ум и волю охотника.

Постепенно сознание Мак-Кейда стало мерцать. Он то соскальзывал в темноту, то выплывал из нее. Перед ним проносились эпизоды из его жизни, бесконечная череда старых друзей и врагов, а также сумбурная череда разных приключений. Охотник позволил себе остаться в таком состоянии, предпочитая его пребыванию в сознании и надеясь, что, когда он очнется в следующий раз, это мучение завершится. Через какое-то время видения начали ему нравиться, но тут в них вмешалось чье-то незнакомое и неприятное лицо. Мак-Кейд его никогда раньше не видел и попытался избавиться от него, предпочитая погружение в бессвязный поток знакомых образов, людей и мест. Но, несмотря на все его усилия, лицо не исчезало. Холодные зеленые глаза смотрели на него с интересом, словно этот человек знал об усилиях охотника не замечать его и не считал нужным обращать на них внимание.

Мак-Кейд сдался и с вызовом бросил ему:

— Ладно, черт возьми, кто ты такой и что делаешь в моих галлюцинациях? Не помню, чтобы я с тобой встречался!

Лицо улыбнулось.

— Меня называют Пешеходом, и мы никогда не встречались, тут ты прав.

— Ладно, — ответил МакгКейд, стараясь, чтобы его голос звучал убедительно, — тогда почему ты явился сейчас? Я сейчас вроде как занят, и не обижайся, но мои галлюцинации будут поинтереснее, чем созерцание твоей рожи.

Пешеход засмеялся:

— Извини, я просто подумал, что смогу помочь! Кстати, а с чего ты взял, что я — галлюцинация?

На. какое-то мгновение Мак-Кейд задумался над этим вопросом. Думать, не приходя в сознание, было очень трудно, и ему хотелось избежать всех сопутствующих этому неприятностей. Скорее всего, если он рассмешит эту галлюцинацию, она уйдет и уступит место чему-нибудь поинтереснее, например, обнаженным женщинам. Охотник попробовал усмехнуться.

— Ну, если ты не галлюцинация, тогда я не знаю, какой идиот может шататься по этому пеклу! Слушай, если тебе так охота помочь, как насчет кислорода и воды?

Пешеход грустно покачал головой:

— Извини, Сэм, я бы с радостью, но моя помощь не в этом.

— Просто ужас как здорово! — саркастически отозвался Мак-Кейд. — Ну и чем же ты можешь помочь?

Его собеседник ухмыльнулся:

— Я уж думал, ты никогда не спросишь! Я могу помочь тебе найти того, кого ты ищешь.

Внезапно Мак-Кейд почувствовал, что сознание вернулось к нему. Солнце все еще било в глаза, но оно уже прошло зенит и теперь опускалось к западу. Через несколько часов светило уйдет за горизонт и мучение закончится. Он заставил себя оглядеться: вокруг было пусто. Он почувствовал странное разочарование. Пешеход казался вполне реальным, а получилось, что это еще одна галлюцинация. Нет, не то чтобы галлюцинации не нравились Мак-Кейду, более того, они помогали ему перенести этот ад. Он даже снова постарался соскользнуть в полусознательное состояние, но обнаружил, что уже не может этого сделать.

Поэтому он просто лежал, чувствуя, как вместе с потом медленно утекают часы и минуты, пока наконец солнце не село и небо не заполнили мерцающие звезды. Он смотрел, как они загораются одна за другой, и думал, что где-то там Рико и Фил сейчас пьют его напитки и дышат его прекрасным чистым кислородом. Дышат ведь, гады. Сволочи.

К тому времени, когда Уайт и неандерталец пришли освобождать его, Мак-Кейд как бы плавал над болью и страданием. Казалось, что он, как губка, впитал в себя, сколько смог, боли и мучений, поэтому ничто сверх того уже не могло подействовать на него. Охотнику удалось даже усмехнуться и прохрипеть приветствие:

— Неужели это Белоснежка и один из ее семи гномов? И чего только не выползет из темноты!

К его удивлению, его даже не стали бить. Они просто посмотрели друг на друга и в изумлении покачали головами. Вначале Уайти поднял голову Мак-Кейда и дал ему крошечный глоток воды. Она была холодной и казалась вкуснее самого лучшего вина. Потом неандерталец натянул на его лицо маску, и в легкие пошел чистейший кислород. Вначале это вроде бы приободрило Мак-Кейда, но сразу же вслед за этим он погрузился в глубокий сон без сновидений…

— Проснись, Сэм! Черт возьми, пора есть и идти на работу!

Мак-Кейд медленно выплыл из уютной темноты, почувствовал боль во всем теле и увидел беззубую улыбку, которая могла принадлежать только Затычке. Коротышка помахал у него перед носом пайком, и в животе у Мак-Кейда заурчало.

Охотник медленно сел, взял паек и облокотился на стену. Он с трудом припоминал, как он просыпался, как кто-то подносил к его запекшимся губам воду, а потом он снова засыпал.

— С возвращением, босс, — сказал чей-то голос, — нам тебя не хватало!

Теперь Мак-Кейд разглядел целый круг улыбающихся за спиной Затычки. Раздался хохот, и кто-то произнес:

— Дайте ему поесть! Быть может, беднягу ждут черви, а они любят сладких и упитанных.

Снова раздался смех, и толпа разошлась.

Мак-Кейд содрал упаковку и начал с жадностью есть. На этот раз нехитрая пища показалась ему невероятно вкусной. Набивая рот, он сказал:

— Спасибо, Затычка, я твой должник. Сколько я пробыл в отключке?

— Полные здешние сутки, — ответил коротышка, — больше Торб не позволяет. Вот мне и пришлось тебя будить!

Мак-Кейд кивнул:

— Правильно! Мне очень не хочется разочаровывать старого Торба. Ты знаешь, что этот паразит и Скот работали в паре, чтобы держать нас в узде?

Затычка пожал плечами.

— Не знал, но меня это не удивляет. Он предложил тебе то же самое?

Мак-Кейд прикончил паек и бросил пакет в кучу пустых упаковок.

— Да! И одну десятую процента от всего, что вы тут найдете. Затычка тихонько присвистнул и сказал:

— Лучше держи язык за зубами, Сэм, ребятам это не понравится!

— Пока я так и сделаю, — согласился охотник, — а потом поглядим. А пока что, старина, не кажется ли тебе, что после такой прекрасной еды грех не закурить? Ты куришь?

— Курил когда-то, — ностальгически промолвил Затычка, — но здесь меня от этого отучили, от этой дрянной привычки!

— А-а, — понимающе произнес Мак-Кейд, — видишь ли, у меня есть небольшая сигарная заначка, и если ты по доброте душевной принесешь мне штучку, я помогу тебе возобновить эту дурную привычку.

У того загорелись глаза.

— Правда? Клянусь, я никому не скажу, где они лежат!

— Охотно верю! — заверил его охотник.

Коротышка внимательно выслушал все его указания и поспешил за сигарами. Через несколько минут он вернулся, держа их в руке. Приятели зажгли сигары и устроились поудобнее, чтобы насладиться процессом. Они все еще курили, когда клаксон снова взревел и люди собрались у лифта.

Многие бросали завистливые взгляды, глядя, как важно выступает Затычка, дымя словно паровоз. Но когда у него закружилась голова и он упал, никто не засмеялся. Затычка находился под покровительством Мак-Кейда, так что насмешки, которые раньше он принимал как должное, отныне ему не грозили. Охотник не вдавался в моральные аспекты здешнего режима диктатуры, но знал, что она была неизбежным порождением той жизни, которую вели эти люди, следовательно, может быть ему полезной. Поэтому он старался играть свою роль пахана как можно лучше, по-барски размахивая сигарой и отпуская снисходительные шутки, пока не зашипели двери лифта и все устремились к кабине.

Подъем всей бригады осуществлялся в несколько приемов. Поднявшись, каждый стоял, думая о том, что ждет его впереди, и справляясь со страхом неизвестности всяк на свой лад. Мак-Кейд внимательно вглядывался в лица, но, хотя некоторые из них и отнес к категории возможных, ни одно не обнаруживало явного сходства с последними снимками Александра. Шахтеры выстроились в колонну, и охранники погнали их к транспортерам. Мак-Кейд затоптал окурок сигары и пошел за ними к пандусу, в эти большие машины. В кузове каждой было три жесткие скамьи, две вдоль бортов и одна посередине. Мак-Кейд занял место по правой стороне, и через мгновение рядом с ним плюхнулся Затычка. У коротышки было с собой два контейнера с водой по пять галлонов каждый, с краном и чашкой на веревочке.

— Вот почему меня зовут Затычкой, — весело объяснил коротышка. — Я подношу воду и, значит, в тоннелях не копаюсь.

— Хорошо соображаешь, Затычка! — сказал охотник.

Это и в самом деле было так. Сумел же он каким-то образом прожить целых двенадцать лет в таких кошмарных условиях.

Размышления Мак-Кейда были прерваны появлением еще двоих заключенных, каждый из которых нес по ящику. Один стал передавать кислородные баллоны с носовыми респираторами, а второй раздавал наголовные фонари. Мак-Кейд посмотрел, как шахтеры цепляют на свои ремни баллоны, отводят их за спину и перекидывают через плечо тонкие шланги респираторов. Он сделал то же самое.

— Не включай подачу кислорода, пока не выйдем из купола, — посоветовал Затычка. — В критической ситуации будет дорога каждая молекула.

Мак-Кейд кивнул и надел на голову эластичную повязку с фонарем.

— Проверь его, — снова подсказал Затычка. — Если эти суки забыли его перезарядить, тебе чертовски не повезло.

Охотник пощелкал выключателем и нашел, что фонарь в полном порядке.

— Хорошо! — Новоявленный инструктор был доволен. — Теперь главное: что бы ты ни делал, не вздумай потерять его. У фонаря есть встроенный маячок, с его помощью тебя найдут, если ты заблудишься или попадешь в обвал.

— Это, конечно, радует, — отозвался Мак-Кейд. — Как я вижу, избавиться от маяка можно, только выбросив фонарь.

Затычка улыбнулся своей беззубой улыбкой и сказал при этом:

— Быстро ты соображаешь, Сэм!

Через несколько мгновений транспортер с рывком тронулся и выехал из-под купола. Едва ворота закрылись за ними, рабочие включили свои кислородные баллоны. Мак-Кейд последовал их примеру. После целых суток, проведенных вне купола, добавочный кислород сейчас был очень кстати.

Машина развернулась и поехала в рабочую зону, петляя между темными скалами, которые пробили каменную оболочку планеты, стремясь вырваться на свободу. Очень скоро движение замедлилось, а потом и вовсе прекратилось. Люди посмотрели на охранницу, та на секунду прижала к уху телефон, а потом почему-то покачала головой. Гидравлика с воем опустила пандус, потом подняла его снова. На нем стоял человек. В полумраке краулера Мак-Кейд не мог разглядеть его лица, но он явно был своим среди этих людей, потому что все здоровались с ним, пока он шел по проходу. Все, кроме охранников, — те его словно бы не замечали. Значит, этот человек не работал на Торба. Но почему же тогда ради него остановили транспортер?

Мак-Кейд отметил, что они снова поехали, а сам продолжал с интересом наблюдать за подсевшим к ним человеком. Тот шел по проходу, то и дело останавливаясь, чтобы переговорить то с одним, то с другим рабочим. Наконец он устроился на центральной скамье напротив Мак-Кейда, и тут на его лицо упал луч света. Их глаза встретились, и внезапно Мак-Кейд понял, что смотрит на видение из своих галлюцинаций. Человек улыбнулся и протянул ему руку:

— Надеюсь, ты меня помнишь? Я — Пешеход. Рад тебя видеть снова, Сэм!