Имперец. Том 5

Эпилог

Несколько лет спустя

Красивый и новенький металлический лифт лениво и медленно поднял меня на нужный этаж, приятно пискнул, уведомляя о прибытии, и распахнул двери.

В свежепостроенном, почти что хрустящем коридоре стоял десяток боевиков. Палить они начали сразу, едва я вышел из лифтового холла. Пули летели уверенно, но обтекали меня, словно вода камень. Прошла целая минута беспорядочной стрельбы, прежде чем обороняющиеся это заметили.

Я же стоял, скрестив руки на груди, и со скучающим видом размышлял, что же произойдет быстрее: кончатся патроны, или эти идиоты поймут, что на меня не действуют глушители магии.

Первыми кончились патроны.

— Вы тут что-то обронили, — оскалился я и ткнул в боевиков пальцем.

Все выпущенные по мне пули метнулись обратно, мгновенно изрешетив своих бывших владельцев, которые падали прямо поперек коридора. Пока я перешагивал эти малоприятные импровизированные баррикады, мои парни продолжали работать.

— Первый этаж — чисто, — раздалось в гарнитуре.

И следом почти сразу же:

— Второй этаж — чисто.

— Третий этаж — чисто.

Потешный отдел давно превратился в полноценное особое подразделение под моим руководством. Мы занимали целое здание на соседней улице от Кремля, хотя я очень старался не раздувать штат. Но разные задачи требовали разных специалистов, так что с годами сложился, как говорится, полный джентльменский набор. Были у меня и оперативники, и силовики, и аналитика, и хакеры, и даже медовые ловушки. Думаю, если поискать, можно было бы найти на договоре фриланса ведьму в ступе. Занималась эта пестрая команда особо ценными поручениями Его Величества, вот, например, такими, как сегодня.

Малоприятными, прямо скажем.

В конце коридора виднелась цель моего пути — красивая двустворчатая дверь из какого-то декоративного дерева, уже немного изрешеченная возвращенными мной пулями.

Щелчок, и тяжеленная конструкция из массива дерева просто падает вместе с коробом и куском стены вовнутрь.

— Тук-тук-тук, — мрачно произнес я.

Человек, которого я надеялся и очень не хотел найти, все-таки оказался внутри. И ужас, медленно проступающий на его вечно самодовольном аристократическом лице, все-таки немного сгладил испорченные выходные.

— Я… я… я… — начал заикаться мужчина, чего раньше за ним никогда не наблюдалось. — Я полезнее живым!

— О, жить ты будешь, — согласился я и, когда на лице мужчины отразилось облегчение, добавил: — Плохо, но недолго.

Он нервно сглотнул, а я подумал, что Максима Меншикова ждет не самый приятный период в жизни. Впрочем, после того, как он стал главой рода, возможно, его уже ничем не шокировать.

— Павел Андреевич Меншиков, — продолжил я, — вам предъявлено обвинение в торговле информацией в пользу иностранного государства, даче взяток в особо крупных размерах должностным лицам Российской Империи, а также спонсировании ведения дестабилизирующей деятельности среди молодежи. Ввиду отсутствия у вас титула, вы будете помещены в следственный изолятор для неблагородных, где будете находиться до заседания суда. Ввиду лишения вас титула ранее, вы не можете обращаться к государю с просьбой о помиловании, но можете подавать апелляции на общих основаниях.

Меншиков смотрел на меня широко распахнутыми от ужаса глазами, был смертельно бледен и, кажется, близок к обмороку.

— Ах, да, — спохватился я, — еще кое-что. Лично от меня. Попробуешь попить кровь своему сыну — из изолятора в суд отправишься в инвалидной коляске. Я популярно объясняю?

Мужчина мгновенно зло сощурился:

— Что, нравится чувствовать власть над благородными? Псина безродная…

Я закатил глаза.

— Павел Андреевич, у меня нет задачи доставить вас в целости и сохранности. Но, честное слово, лучше бы вы говорили только по делу. Я уже так давно вышел из возраста, когда меня можно было задеть всего лишь какими-то словами.

Очень давно. Примерно в прошлой жизни.

— Надо было тебя пристрелить по-тихому, как только ты убил Долгорукова, — прошипел Меншиков.

— Если бы у бабки были яйца, она была бы дедкой, — сказал я, доставая наручники-блокираторы. — Дорогая и шикарная цацка, как ты любишь.

Спустя полчаса раздачи ценных указаний и упаковки бывшего князя Меншикова в тачку для перевозки свидетелей, я, наконец, отправился домой.

Московский особняк князей Калужских располагался в зеленом районе Ясенево и был дарован мне Его Величеством Дмитрием Алексеевичем за ландшафтный дизайн города Лондона, Британской губернии.

Ладно, шучу, губернией они не стали. Но после нашего визита оказались в довольно плачевном состоянии. Ирландия и Шотландия, ожидаемо, отделились и теперь отыгрываются на соседях всеми приличными и неприличными способами. Колонии получили независимость и ведут свою политику в фарватере Российской Империи. Англией правит какое-то там сборное правительство, половина из которых бегает совещаться в Кремль, вторая — во Париж. К счастью, пока без пересечения наших интересов, но мой опыт говорил, что рано или поздно придется и лягушатникам подправить дизайн столицы.

Короче, без работы я точно не останусь.

Но сегодня у меня все-таки должен был быть выходной в приятной компании.

Телефон мигнул входящим сообщением, отправленным через «В Курсе». Моя социальная сеть за прошедшее время стала одним из основных участников экосистемы местной Сети, приятно пополняя мои счета прибылью и неприятно мешая разным маргинальным элементам пытаться проповедовать свои нездоровые идеи.

Конечно, за то, что напишешь где-нибудь в интернете «император — дурак», к тебе не придут люди в форме. Сотрудников не хватит, чтобы каждого обиженного жизнью ловить. А вот толкать малолеткам наркоту без последствий уже было нельзя.

«Дорогой, все уже собрались, ждем тебя. Ты скоро?»

«Освежусь и приеду», — наколотил я на ходу, заруливая в подземный гараж особняка.

Собирался по-солдатски: пять минут на душ, смена одежды, портки в зубы и скачками. Планировал, точнее. Я как раз застегивал запонки перед зеркалом, когда в приятной тишине ночного дома раздалось зловещее:

— Папа?

Я обернулся, чувствуя, что придется все-таки еще немного опоздать. В комнату прокралась младшая дочка, волоча за ухо плюшевую собачку и усиленно натирая кулачком глаза.

— Ты чего не спишь? — строго спросил я.

Малышка протянула ко мне ручки, и я почувствовал, как вся моя хваленая военная выдержка просто летит к чертям. Такое, пожалуй, могут понять только папы прехорошеньких дочурок. Пока те не выросли и не начали приводить в дом непонятных упырей.

Схватив на руки малышку, продолжающая держать плюшевого охранника, я понес ее в детскую. Дочь удобно устроилась на моем плече и принялась сладенько сопеть.

Уложив егозу в кроватку, я поймал за шкирку первого попавшегося слугу и пригрозил, что, если еще раз ребенок без присмотра будет шарахаться по дому и забираться в опасные места типа моего кабинета, я поменяю весь штат без выходного пособия.

Бедолага переменился в лице и дал стрекоча, транслировать поручение коллегам.

А я, наконец, накинув на плечи пиджак с вышитым гербом и прихватив бутылку коллекционного коньяка, отправился отдыхать.

Эксклюзивный «Руссо-Балт», оттюнингованный и нафаршированный по моему личному заказу, мягко вкатился на территорию Кремля. Гвардейцы на воротах бодро отдали честь и делали это вполне искренне, а не по уставной необходимости.

Наработал я некоторый авторитет у военных, что и говорить.

Коридоры императорского дворца, как всегда в любое время суток, были полны суетящимися людьми. Но при моем приближении народ расступался, кто кланялся, а кто, лихо щелкая каблуками, тянулся во весь рост.

Я знал, что за спиной шептались люди. Недоброжелатели говорили: этот Мирный, бешеный пес императора, ужасно сильный маг, которого Романовы подобрали из приюта. Но их было меньше на самом деле. Хотя они всегда голосистее.

А остальным нравилась моя история. Мальчишка-сирота, верой и правдой служивший отечеству, совершивший разные геройские геройства и оттого обласканный государем. За дело, а не потому, что вместе в проститутошных баб мацали.

Дел моих теперь на порядочный иконостас хватило бы, но надевать я их не любил, только когда императорская канцелярия слезно просила «одеться прилично» для каких-нибудь официальных мероприятий, в основном с визитом иностранцев.

Наши-то все знали, кто я такой и почему со мной лучше не вступать в конфликты.

А меж тем меня ждали на личной половине Его Величества Ивана Дмитриевича Романова.

Пару лет назад его отец отошел от дел и, прихватив супругу, отправился наслаждаться жизнью в загородной резиденции, время от времени давая балы и принимая гостей. И я ему даже немного завидовал. Мне вот пенсия светила нескоро, если вообще светила с этими неуемными друзьями.

— ШТРАФНАЯ! — заорал Алмаз, подскакивая при моем появлении и тут же наливая в стакан ледяной водки.

— А можно сначала поесть? — жалобно попросил я, резко вспомнив, что последний раз еду нюхал утром перед началом операции.

— Ваше Величество, сжальтесь, — пискнула Василиса с самым жалостливым видом глядя на Ивана.

— Алекс, сказано ж было: явиться к пяти вечера. А ты опоздал!

У меня дернулся глаз от такой наглости, но я молча поставил перед императором бутылку коньяка и плюхнулся на свое место по правую руку от Ивана.

— Ого, — пробормотал Его Величество, оценивая подарок.

Коньяк года нашего знакомства было найти непросто, но я постарался.

— Прости, государь, портвейна не было, — заявил я, накладывая себе в тарелку всю доступную еду.

— Ну штрафная! — возмутился Алмаз, который был немного пьянее обычного, но, видимо, по той причине, что супруга, наконец, родила ему сына после трех дочек.

Бывший мартовский кот был просто в ужасе от того, что ему придется выдавать своих девочек за какого-нибудь проходимца и уже сейчас всех ненавидел. Заранее.

— Князь, — ласково позвала бывшая боярышня Шереметьева, ныне императрица Российской Империи, пододвигая в мою сторону горячее.

Она уже отработала программу по полной, подарив стране аж трех наследников. К воспитанию которых Иван подходил весьма щепетильно — плачевная история его отца и дяди не должна была повториться. И, должен сказать, получалось у государя неплохо.

— Ладно, — нехотя отозвался Юсупов, перелил из стакана в стопку и протянул мне. — Для разогрева?

— Отстань от человека, видишь, он и так в мыле, — одернул друга Ермаков.

— Это не повод игнорировать священный напиток! — хохотнул Лобачевский, чья супруга в нашем присутствии всегда вела себя немного пришибленно, несмотря на прошедшие вместе года.

Андрей недавно похоронил отца и теперь разгребал оставленные в наследство авгиевы конюшни. Близость к трону давала ему некоторые поблажки, но ни для кого не секрет, папенька у Лобачевского до самого конца занимался не очень чистым бизнесом, так что наводить порядок там предстояло долго. Впрочем, держался Андрей молодцом, чего нельзя сказать о Меншикове.

Максимилиан знал, где я был. Да чего уж там — он сам предоставлял нам всю важную информацию для поимки Павла Андреевича на горячем.

Но все-таки отец — это отец.

«Жив», — одними губами произнес я, между закидыванием в рот еды, и Максим выдохнул, чуть прикрыв глаза в знак благодарности.

Нахимов среди нас, пожалуй, был бо́льшим отражением своей стихии, чем все прочие. Он редко появлялся на земле, проводя многие месяцы в плаваниях, но каждый раз Анна встречала его в порту, стоя первой у спущенного трапа. Пара была удивительно красивая, хотя детей прижила сравнительно немного — всего двоих. Но судя по хитрому прищуру князя Нахимова, у него в этот раз довольно долгая швартовка, так что, надеюсь, скоро пригласят на очередные крестины.

Кирилл кинул взгляд на часы.

— И все-таки Алмаз прав. Скоро будет салют и хотелось бы услышать от тебя тост, Алекс.

Скалящийся Юсупов всучил мне стопку, и я поднялся на ноги.

— Думаю, государь, много тебе хорошего наговорили сегодня, — сказал я, смотря на Ивана, — нажелали всякого, кое-кто наверняка даже польстил для порядка.

Император хмыкнул.

— И, наверное, мне на самом деле почти нечего к этому добавить, разве что сердце мое поет, видя всех нас здесь, собранных под твоей рукой. Много лет мы идем с тобой и за тобой, многое успели сделать для величия нашей Родины, для счастья каждого. Я верю, что впереди у нас будет еще много славных побед как оружием, так и наукой и техникой. И пока мы стоим вместе, дышим вместе и смотрим вместе в одно будущее, оно будет, будет счастливым. За тебя, государь!

Я махнул стопку, и присутствующие мужчины повторили за мной. А затем в небе расцвел огромный огненный герб Российской Империи, заставив дам восхищенно ахнуть.

Мир всегда будет полыхать огнем войны сильнее или слабее, но когда у тебя есть семья, есть друзья и есть за что сражаться, наши дети и внуки смогут выращивать самые прекрасные сады на нашей земле.

В этом мире и во всех мирах.

Посвящается Щ. Ю. Б. и всем нашим парням, что вернулись из адского пекла войны, оставив там частичку своих душ.