Император всего

14

– А что теперь? – спросил Публий.

– Войска, – ответил Руиз.

Публий согласно кивнул.

– Можешь взять кого захочешь из моих казарм с охранными рабами.

Руиз только фыркнул.

– Ну да, разумеется. Нет уж, позволь мне выбирать своих собственных людей. Я буду чувствовать себя не в своей тарелке, если меня будут окружать твои прихлебатели. Возьми-ка меня с собой в Спиндинни и захвати с собой побольше звонкой монеты.

Публий стал было спорить, но без особого запала. В конце концов он приказал принести рабский ошейник. Он застегнул его вокруг шеи Руиза.

– Не могу рисковать тем, что ты удерешь от меня, прежде чем я запру тебя в батискафе, отправляя на задание. Ты можешь сыскать себе такую возможность, пока мы шляемся по городу. Извини, что я такой подозрительный, но ты начал эту лавочку, Руиз.

Руиз устроил ошейник на своей шее как мог поудобнее. Он казался ему гораздо тяжелее, чем он был в действительности.

– Дай мне хотя бы куртку с высоким воротником. Люди, которых я хочу нанять, не захотят работать на пленника или раба. Рабов посылают на безнадежные задания гораздо чаще, чем свободных людей.

– Пожалуйста.

Когда они вылезли из лабиринта, Руиз увидел, что его скоростную лодочку действительно украли. Он этого ожидал, и, как бы не повернулось дело с Публием, эта лодочка больше ему не понадобится, но все равно это происшествие обозлило его.

Публий привел с собой двух Дирмов – рабов-охранников, и теперь эти двое под руки вели Руиза к той самой бронированной воздушной лодке, которой он восхищался только вчера – хотя ему казалось, что прошло гораздо больше времени с тех пор, как его впустили в крепость изобретателя чудищ.

Публий был напряжен и необщителен. Руиз сделал вывод, что изготовитель монстров чувствовал себя будто раздетым, незащищенным вдали от своей берлоги. Ему доставляло определенное удовольствие то, что Публий чувствовал такое беспокойство и дискомфорт. Однако Руиз был настолько осторожен, что не показывал своего наслаждения.

Дирмы запечатали шлюз, и один из них сел на сиденье пилота, аккуратно вывел лодку из лагуны. Через несколько минут они уже входили в гавань Спиндинни.

– Я пошлю с тобой Хьюи, – сказал Публий, показывая пальцем на одного из Дирмов. – Хьюи, ты должен вести себя так, будто ты принадлежишь Руизу, если только он не попытается от тебя удрать. В этом случае ты просто сорвешь его башку. Ясно?

Дирм торжественно и серьезно кивнул.

Публий поднял вверх контроллер ошейника Руиза.

– И помни про это, Руиз. Я не стану колебаться, если мне придется оторвать тебе голову, даже если я хоть немного начну нервничать. Не заставляй меня нервничать.

Руиз глубоко вздохнул.

– Пошли, Хьюи, – сказал он.

По другую сторону внутреннего шлюза Хьюи вернул Руизу его оружие, потому что ни один человек в здравом уме не войдет в Спиндинни невооруженным. Потом он открыл внешнюю дверь, и они вышли на разваливающуюся пристань Спиндинни.

Спиндинни был развлекательным комплексом, который посещали не состоящие в союзах торговцы, поэтому он служил еще и местом, где можно было кого-нибудь нанять, столицей для заключения контрактов. Руиз и Хьюи спокойно вошли, не получив никаких вопросов от роботов-убийц, которые стояли возле дверей – видимо, они выглядели достаточно грозными, чтобы по праву находиться в Спиндинни. Ведь в этом месте крутились и вольные солдаты, и авантюристы, и наемные убийцы, на что так рассчитывал Руиз.

Как только они прошли внутрь, Руиз испытал острый приступ ностальгии. Воздух показался ему таким родным, насыщенным запахами его профессии: пот, алкоголь, дым, ружейная смазка, озон… Грубые голоса, которые неслись изо всех дверей и окон, окружавших пристань. Он услышал внезапный резкий хохот, проклятия и ругань, фальшивое пение, звон стаканов, пофыркиванье трубок, вздохи и стоны.

Он покачал головой. Каким странным ему казалось то, что он вообще жил когда-то такой жизнью… хотя это было совсем не так давно.

– Пойдем-ка в комнату сообщений, – сказал он, и Хьюи послушно пошел за ним.

Комната сообщений была островом гигиенического технологического спокойствия, в парных и дымных глубинах Спиндинни. Там были стекло и хром, мягкий гул машин. Руиз уселся возле терминала компьютера и ввел свои требования и шкалу оплаты. Когда он покончил с этим, он снял кабинку для бесед и пошел ждать, когда его потенциальные войска выползут из своих берлог и появятся для интервью.

Четыре часа спустя у него было пять наемников, которых он посчитал компетентными личностями. Этих он отобрал почти из сотни кандидатов, которые к нему обратились. Публий позволил ему выбрать шестерых, но Руиз начинал разочаровываться. К тому же он стал уставать. Каждый новый сеанс с ментоскопом – это было устройство ограниченного действия, которое он использовал для того, чтобы проверить правдивость своих кандидатов – отнимал у него очередную порцию сил. Холомнемонические океаны людей, которые обращались к нему из числа завсегдатаев Спиндинни, были просто темными и мутными водами со страшными опасностями.

Пока что его силы состояли из весьма обильно покрытого шрамами воспитанника гладиаторских стадионов в нижних уровнях, киборгированного клана знаменитого освободителя Номуна, двух серьезных женщин с мира Ях, которые виртуозно владели игольчатым лазером, и маньяка-зверятника, которому страшно нравилось постоянно находиться в шкуре росомахи. Зверятник, наверное, был ошибкой, подумал Руиз, доведенный до отчаяния истощением и досадой на весьма бедный материал, из которого ему приходилось выбирать. Зверятник, вне всякого сомнения, был свиреп, он был опытен в убийствах, но мог ли он в случае необходимости контролировать свое второе я, особенно в тех ситуациях, где требовалось больше холодного разума, нежели свирепости? Руиз не был в этом уверен.

Пока они ждали, когда Руиз закончит отыскивать своего последнего рекрута, трое мужчин играли в карты в углу комнаты. Женщины держались за руки и смотрели на Руиза большими золотистыми глазами.

Когда он почти приготовился сдаться и удовлетвориться тем, что он уже нашел, в комнату для бесед ввалилась знакомая фигура – высоченный тощий и угловатый тип, который заплетал свои жидкие седые волосы в жидкий же конский хвостик. Его шишковатое лицо было еще и украшено зеленовато-голубыми полосами раскраски, а одет он был в потрепанный комбинезон, украшенный сувенирными заплатками – нашивками из дильвермунских туристических развлекательных центров.

– Я еще пока не опоздал? – спросил Олбени Евфрат, слегка покачиваясь. Он прищурясь посмотрел на Руиза, потом шагнул вперед. – Руиз? Руиз Ав? Ты что это делаешь в этом дьявольском логове?

– Тебя ищу, – ответил Руиз не совсем шутливо. Он не вполне владел собой, и радость его выражалась во всей его фигуре, не говоря уж о физиономии. Олбени был не святее любого, кто убивал и сражался за деньги и для извращенного удовольствия, которое можно найти в разрушении и убийстве. Но Руизу уже дважды в прошлом приходилось сражаться с Олбени, и он видел, что Олбени способен действовать и из верности и из сострадания. Это очень редкие качества в наемнике-солдате. У него с Олбени завязалась осторожная дружба, пусть даже во втором случае их совместных действий на Линии они кончили тем, что оказались на противоположных сторонах баррикад. Наиболее выдающейся личной слабостью Олбени было его пристрастие к различным химическим развлечениям. В данный момент он казался абсолютно пьяным.

– Меня, стало быть, ищешь, – сказал заплетающимся языком Олбени. – Как странно. Ладно, вот он я, нашелся. Где работа?

– Подкрадываться и вынюхивать, вот где, – сказал Руиз. – А еще и убрать по возможности.

Олбени с сомнением покачал головой.

– Не знаю, Руиз. Никогда не стремился к работе, где нужно было хладнокровие.

– Знаю. Но тут овчинка стоит выделки. Цель очень уж необходимая. Убить ее надо во что бы то ни стало – от этого зависят судьбы очень многих людей.

Тут не было никакой лжи, подумал Руиз.

Олбени вздохнул.

– Ладно, раз ты так говоришь. Не думаю, что ты стал бы мне врать. Ты всегда на сей счет был блаженненьким и никому не врал.

– Отлично, – сказал Руиз. – Давай-ка мы тебя протрезвим, а потом поедем. Дело богатое, но и срочное тоже.

Они все сидели в кабине бронированной воздушной лодки Публия, кроме Публия, который понял все здравомыслие предложения Руиза не показываться на глаза наемникам.

– Один из них может тебя случайно узнать и сломаться в приступе моральных угрызений, – сказал ему Руиз.

Олбени протрезвел, но его все еще трясло. Бортовая аптечка пристегнула ему на запястье трансфузионную манжету и накачивала его восстановительными средствами.

– Итак, – сказал Олбени, – в чем план состоит?

Они ехали в гараж, где Публий держал свою помесь батискафа с подводной лодкой, и у Руиза было несколько минут, чтобы посвятить его в тот план, который они разработали совместно с фальшивым Юбере. Он объяснил, где и как они вломятся во владения Юбере в небоскребе-пещере. Он подробно обсудил, хотя и не вдавался в ужасающие или мерзкие детали, какие препятствия могут им встретится по дороге. Все они прошли специальную тренировку в военном искусстве в городской обстановке и имели немалый опыт в этих вещах, столь необходимых для этого нападения, хотя Руиз старался надеяться, что им не придется вступать ни в какие неравные сражения.

Время от времени один из наемников пытался задать вопрос относительно того, кто же их объект поражения или же выяснить, где расположены уровни, на которых им предстоит драться, но Руиз уклонялся от этих вопросов как мог дипломатичнее. Он чувствовал неприятное ощущение ответственности за тех убийц, которых он нанял, особенно с тех пор, как к ним присоединился Олбени. Он был уверен, что, узнай хоть один из них, в чем все дело и кого они собираются убрать, Публий тут же позаботился бы о том, чтобы ни один из них не прожил бы достаточно долго после завершения операции, чтобы распространять какие-нибудь слухи.

Когда он покончил с обсуждением плана, он предложил задавать вопросы.

– Вопросов нет? – спросил он, оглядывая лица вокруг себя. – Порядок. Когда мы приедем в гараж, то каждый сможет выбрать для себя то оружие, которое ему больше нравится, Олбени, ты будешь нашей ищейкой. У тебя всегда был прекрасный нос на неприятности.

Он кивком показал на клон-киборга.

– Хаксли займется противоразведочным оборудованием. Это его специальность.

Зверятник, которого звали Дурбан, заговорил сдавленным голосом.

– А я?

– Первый на тропе. – Руиз повернулся к бывшему гладиатору, который вообще не назвался. – А ты будешь прыгать вперед по очереди с Дурбаном, словно играете в чехарду. Так будет надежнее. А вы двое будете прикрывать с флангов, – сказал он женщинам, которые называли себя Мо и Чоу.

– А как насчет тебя самого? – спросил Олбени. – Мы, похоже, всю грязную работу будем делать.

– Хотел бы я быть на вашем месте. Я буду пасти неопытных.

Широкие бесстрастные лица приобрели кислое выражение.

– Это кто же такие будут? – спросил зверятник Дурбан.

Руиз неохотно ответил:

– Генч и небоевой невооруженный дублет.

Теперь лица стали упрямыми и хмурыми.

– Что за черт, – слабо сказал Олбени.

Руиз пожал плечами.

– Ну, именно потому вы и получаете большие деньги. Что я еще могу вам сказать?

– А как насчет такой фразы: «Если вы передумали, то можете вылезать возле первого попавшегося на дороге небоскреба?» – спросила одна из женщин с мира Ях.

– Извините, – сказал Руиз, покачав головой. – Вы же подписались на контракте. Отказ работать означает, что вас продадут в Яме Невольников, только и всего.

– Ты стал жестче, чем я тебя помнил, – сказал Олбени, смущенно покачивая головой.

– У меня контракт еще жестче, чем у тебя, – ответил Руиз, думая о ноже Публия.

Прежде чем они поднялись на борт батискафа, Публий послал Хьюи, чтобы тот привел к нему Руиза. Когда Руиз появился в командирской рубке, Публий стоял у большого иллюминатора с армированным стеклом, глядя на мигающие огни Моревейника. Рубка была освещена только центральной гроздью слабых красных лампочек, якобы для того, чтобы угодить маленькому генчу, который терпеливо ждал в углу. На кушетке в углу рубки сидел фальшивый Юбере и улыбался своей нечеловеческой улыбкой. Четверо охранников-Дирмов стояли по стенам рубки, время от времени ощупывая свое оружие и внимательно глядя на Руиза.

Когда Руиз вошел, Публий поднял руку в приветствии.

– А Руиз! Готов ли ты повернуть течение истории?

– Полагаю, да, – с сомнением ответил Руиз.

Публий поморщился.

– Руиз, у тебя нет никакого ощущения величия этой минуты. Это позорно. Я бы хотел, чтобы ты чувствовал важность твоего задания. Когда ты вернешься с победой, вселенная навсегда переменится.

Руиз начинал уставать от помпезности и напыщенности Публия, но свое презрение он старался скрывать.

– Я рад, что ты мне доверяешь, император Публий.

Публий снова просиял.

– О, конечно! Но теперь надо заняться делом.

Он поманил пальцем, и молоденький генч прошлепал по полу и подполз к ним.

– Дай я сниму твой рабский ошейник, – сказал Публий.

Руиз наклонил голову, и Публий прижал молекулярный ключ к замку ошейника.

– Насколько лучше без него, правда? – сказал Публий. – Ты уверен, что обязательно должен надеть бешеные ошейники с моим генчем?

Руиз даже не потрудился ответить.

– Ну, ради бога, – Публий вынул из ниши металлический футляр и открыл его, показав Руизу два ошейника. – Полагаю, ты захочешь их осмотреть.

Руиз поднял ошейники из гнезд и поднес их к тому месту, где свет был немного поярче. Он заметил, что они были производства Сид Корпа, обычно это служило знаком надежности. Он проверил, не повреждены ли их печати. Он прогнал оба пульта управления ошейниками через их обычную диагностическую цепь, и все это время Публий с нетерпением на него глядел.

– По-моему, с ними все в порядке, – сказал Руиз без особой уверенности.

– Разумеется, с ними все в порядке. За кого ты меня принимаешь?

– За хитрого человека, – сказал Руиз.

– Ну, тогда ты, разумеется, прав, – сказал снисходительно польщенный Публий, – тогда продолжай с ними действовать.

Руиз повернулся к генчу.

– Публий объяснил тебе все устройство и подробности сделки?

Один из ротовых треугольников генча задрожал, потом открылся. Генч заговорил тоненьким свистящим голосом.

– Я должен быть заложником.

– Верно, – ответил Руиз. – Ты понимаешь, как работают ошейники?

– Да.

– Тогда поподробнее объясни, как ты это понимаешь, – предложил Руиз.

– Если я умру, ты умрешь. Если ты умрешь, я умру.

– Правильно. Кроме того, как только мы наденем ошейники, их можно будет снять только по обоюдному согласию.

– Я прекрасно это понимаю, – сказало существо.

– Отлично. Тогда давай приступим, – Руиз защелкнул ошейник у себя на шее, потом пристально смотрел, как Публий надевал ошейник на шейное сочленение генча, прикрепляя его покрепче анестезирующими скрепками. Руиз взял в руки свой пульт управления. Генч открыл еще один рот и протянул манипулятор к своему пульту управления.

Они оба нажали соответствующие кнопки, и Руиз почувствовал, как его ошейник щелкнул и активизировался. Его охватило плохое предчувствие, но он отогнал его. Ему понадобятся все его способности и навыки, каждый миг сосредоточения, чтобы выполнить задание Публия, а потом выжить после благодарности Публия.

– Поехали, – сказал он.

Подводная лодка тихо скользила сквозь черные глубины Моревейника, нащупывая дорогу пассивным сонаром, пролезая сквозь густые дебри глубин. Множество раз Руиз слышал стремительный всплеск от проплывающего рядом маргара, а сонар постоянно ловил звуки от меньших форм жизни, моторы от прочих, не столь замаскированных подлодок, прохождение прочих лодок по поверхности воды. Сонар анализировал вибрации отражения звука от этих предметов и потом реконструировал зеленоватый призрачный образ подводной стены небоскреба на экране холорезервуара. Сонар отмечал их собственное положение красной точкой, которая ползла вниз по огромной стене почти с незаметной скоростью. Руиз какое-то время внимательно смотрел на экран, потом убедился, что автопилот субмарины работает как следует, и прошел на корму сквозь переполненный грузовой трюм, где наемники сидели со своим вооружением. Он сделал знак Олбени, который поднялся и пошел за ним в личную каюту, где генч и фальшивый Юбере ждали.

– Ты наш радар на случай неприятностей, Олбени, – сказал Руиз, – посмотри на эти бешеные воротники и скажи, все ли с ними в порядке.

– Посмотрим, что я смогу сделать, – сказал Олбени.

Он стал раскладывать щупы и анализаторы для проверки приборов.

Через полчаса он поднялся, старательно исследовав ошейник генча, морща нос от вони, которую издавал генч.

– Этот вот ошейник подлажен, – сказал Олбени. – На том куске, где расположен рецептор, проложена мономолекулярная пленка, которая не пропустит разрушительный сигнал. Когда твой босс тебя убьет, генч не помрет.

Руиз покачал головой. Жадность Публия была монументальна. Он даже не пожелал пожертвовать своим маленьким генчем, чтобы уничтожить Руиза, не вызывая в нем подозрений. Он почувствовал себя немного обиженным. Он протянул руку к панели управления под потолком и включил видеокамеру.

– Давай-ка запишем это на пленку, – сказал он, – может быть, потом понадобится. Можешь ты прочистить фильтр от этой пленки-мономолекулы?

– Без проблем, – ответил Олбени, приложил атомный стиратель к ошейнику и установил таймер.

Руиз обратился к генчу, который бесстрастно принимал действия механика.

– Ты про этот трюк знал?

– Нет. Но я ценная собственность. Вполне логично было бы предположить, что мой владелец захочет меня защитить. Ты собираешься сообщить ему, что его трюк не удался?

Руиз неопределенно хмыкнул. Когда Олбени объявил, что ошейник в рабочем состоянии, он сказал:

– Окажи мне услугу, Олбени. Возьми-ка двойника и выведи его отсюда куда-нибудь. Развлекай его, как хочешь, только видимых синяков, в случае чего, не оставляй. А мы должны посоветоваться.

Олбени схватил фальшивого Юбере за руку. Двойник спокойно улыбнулся и пошел вперед без протеста. Руиз захлопнул пневматическую дверь за ними и повернул кремальеру. Потом выключил камеру.

– Нам надо посоветоваться, – сказал он генчу.

Низа, держа спину прямо, сидела прикованная к голой стальной скамье за спиной сиденья Реминта. Возле нее Фломель бормотал ругательства. Он проклинал ее, Руиза Ава, злую судьбу, которая привела его к такому несчастному концу.

– Заткнись, – наконец огрызнулась она, устав от его постоянного хныканья. – Ты так и собираешься продолжать столь же презренным образом себя вести?

Фломель злобно уставился на нее.

– Шлюха… Это тебе надо бы помалкивать. Это твоя вина, что все так случилось. Безродного убийцу ты соблазнила в Биддеруме – так он бросился на сцену и наши злые судьбы были предрешены. Если бы не он, мы теперь выступали бы перед принцами пангалактических миров.

Дольмаэро, который сидел спина к спине с Низой, издал звук недоверия и изумления.

– Маловероятно, Мастер Фломель. И наши умы более не принадлежали бы нам, и наши души тоже, не вступись за нас Руиз Ав.

– Ну и сколько еще наши души будут нашими? – спросил Фломель. – Кроме того, если бы я никогда не узнал, что мой мозг был переделан, какая мне разница? Для меня это не кажется уж таким страшным событием.

– Правильно, так и должно было бы быть, – сухо сказал Мольнех.

– Что ты этим хочешь сказать? – спросил Фломель, распаляясь.

– Ты всегда куда более заботился о внешнем проявлении вещей, нежели об их сути. Для тебя это было в порядке вещей, когда мы были фокусниками, такой взгляд даже в чем-то помогал тебе работать. Такова была природа нашего искусства. Но теперь мы – рабы, – Мольнех казался куда мрачнее, чем Низа когда-либо видела его раньше. Она теперь слишком поздно поняла, сколько утешения она черпала в его веселой надежности.

Фломель продолжал скулить, совершенно не слушая, что ему говорят, поливая еще более живописными и выразительными проклятиями Руиза Ава, пока Низа уже более не могла оставаться безучастной.

– Стыдился бы, – сказала она, – Руиз Ав оставил тебе жизнь, когда мы все были готовы тебя убить. Если бы он не был столь милосерден, ты не смог бы сказать Кореане, где мы находимся. Мы все еще были бы по-прежнему в рабских казармах, а Руиз пришел, чтобы вывести нас оттуда и увезти с этого ужасного мира.

В этот момент массивный человек, который вел лодку, повернул голову и отрывисто сказал:

– Вы ошибаетесь.

– Что ты имеешь в виду? – спросила холодно Низа.

Реминт был для нее страшной личностью. Он казался стилизованным воплощением разрушения, не вполне человеком. В казармах она видела, как он спокойно убивал десятки людей из охранных войск казармы. На лице его ни разу не возникало другого выражения, кроме мощной сосредоточенности.

– Фломель вас не предал, – сказал Реминт. – Как вы думаете мы нашли Фломеля?

– Как? – требовательно спросила Низа, чувствуя страшное ощущение надвигающейся беды.

– Руиз Ав сказал нам, где вы. Он надеялся выкупить вашими жизнями свою, и он хотел заключить с нами сделку. Но ему это не поможет. Мы его все равно найдем, так что он предал вас совершенно напрасно.

– Я тебе не верю, – сказала Низа. Она злобно уставилась на Реминта. – Ты нас, должно быть, считаешь дураками. Если бы Руиз Ав продал нас тебе, то вам не пришлось бы взрывать казарму, чтобы до нас добраться и сражаться с охранниками, чтобы нас похитить.

– А он вас нам не продал. Он уже продал вас кому-то еще. Ваши новые хозяева были весьма спесивы и несговорчивы, поэтому они не хотели продавать вас ни за какую цену, вот почему нам пришлось действовать столь грубо и прямо. – Реминт пожал плечами и вернулся к слежению за курсом лодки.

Низа яростно смотрела на Реминта сквозь пелену жарких слез. Но она более не была абсолютно уверена в том, что он лгал. А в том месте, где раньше было ее сердце, теперь зияла сплошная кровавая рана.

Руиз внимательно рассматривал генча. Как все существа его породы, он был довольно отвратителен с точки зрения человека. Тело его, покрытое желтоватой висящей кожей, поросло словно сухой травой – это была сенсорная клетчатка. Три глаза хаотически путешествовали по его приплюснутому черепу, – и он испускал тошнотворный запах.

Казалось, он смотрел на Руиза Ава с не меньшим вниманием, по крайней мере, так еще ни один генч не смотрел на человеческое существо, которое не собиралось причинять ему вреда.

– Слушай внимательно, – сказал Руиз. – Твой хозяин собирается убить тебя, чтобы убить меня.

– Ты ему не собираешься сказать относительно того, что ты починил бешеный ошейник?

– Да, но никакой разницы это не составит. Ему очень надо убить меня, и он готов даже пожертвовать тобою.

Генч затрепетал ротовыми отверстиями – жест скептицизма у генчей.

– Я слишком ценная собственность.

– Совершенно верно, ты ценная собственность. Но твоя ценность значительно упадет, если я преуспею в своем задании.

– Как такое может быть?

– Может, поскольку человек, которого мы собираемся убрать, владеет огромным количеством генчей – таким, что твоя смерть представит собой только весьма незначительную потерю капитала для Публия.

Генч совсем притих. Руиз терпеливо ждал, пока тот переварит информацию.

Через пять минут он заговорил снова.

– Это правда?

Руиз кивнул головой.

– Ты убедишься в этом, как только мы окажемся внутри крепости. Феромоны множества генчей переполнят твои обонятельные центры.

Прошло еще пять минут.

– Что я должен сделать, чтобы выжить? – спросил наконец генч.

Руиз откинулся назад, осторожно позволив себе надеяться.

– Давай подумаем. У меня есть предложение, но это только начало, а не само решение. Давай снимем бешеные ошейники.

Генч задрожал в ответ – это было жестом отказа.

– Публий сурово накажет меня, если я это сделаю. Это он мне подробно объяснил. Ты не можешь себе представить, какие страшные угрозы он мне высказывал.

– О, как раз могу представить, – сказал Руиз. – Но ты не понял главной логики ситуации. Если мы не снимем бешеные ошейники, то Публию нужно будет только убить тебя, чтобы убить меня. Если мы их снимем, он должен убить непосредственно меня и тем самым пощадит тебя, если уж на то пошло. Хотя, если быть с тобой до конца откровенным, я собираюсь оставить тебя у себя как заложника, что бы мне это ни принесло.

– Понятно.

– Лично я не желаю тебе никакого зла. Но я хочу выжить.

– Это вполне понятно, – генч, казалось, не чувствовал никаких плохих чувств к Руизу, но тот предостерег себя самого от того, чтобы строить какие-то предположения в отношении этого существа, основанные на сравнении его с человеком.

Руиз вынул пульт управления ошейниками из кармана.

– Мы должны нажать отключающую кнопку одновременно.

Генч не двигался. Потом тонкое желеобразное щупальце вынырнуло из его второго рта, и кончик обернулся вокруг кнопки пульта.

– Да, я готов, – сказало существо.

Они оба нажали на кнопки, и ошейники, издав несколько приглушенных щелчков, упали на пол.

Руиз глубоко вздохнул, потер шею там, где ошейник слегка натирал ему шею. Он хотел насладиться этой чуть большей степенью свободы, но время убегало так быстро.

– Насколько ты преуспел в уловлении человеческих умов?

– У меня пока что только минимальные успехи. Но со временем я научусь.

– Времени больше нет, – сказал резко Руиз. – Что ты знаешь насчет того, как можно нырнуть в холомнемонический океан деконструированной личности?

Генч поежился.

– Об этом трудно даже подумать… холомнемонический океан такого человека – это холоднее место, которое озарено Неприятным ярким блеском.

– Что можно сделать с таким человеком, каковы шансы преуспеть?

– Без того, чтобы разрушать и заново перестраивать личность? Очень немного можно выполнить, – генч неуклюже поерзал. – Мне не хватает в этом опыта.

– Ну, а если отставить в сторону такой обширный процесс, для которого у нас нет ни времени, ни возможностей, что мог бы ты сделать, чтобы не дать Публию использовать свою марионетку без нашего на то согласия?

Генч снова притих. Руиз почувствовал, что его терпение истощается, но он подавил импульс тормошить и торопить генча. Если он приведет к тому, что генч забьется в истерике, все будет потеряно.

После молчания, затянувшегося, казалось, бесконечно, генч неуверенно заговорил.

– Такая постановка вопроса кажется мне непонятной. Мой опыт в подобном предательстве ничтожен. Может быть, я к такому неспособен.

– Глупости, – сказал Руиз. – Ты разумное существо. Ни один род, ни одна раса не достигает высокого развития разума без того, чтобы она не прибегала к предательству. Давай я перефразирую вопрос: что мы можем сделать, чтобы наше выживание было необходимым для Публия? Я хочу предложить тебе такую возможность: что, если ты подавишь, скажем, блокаду на пути нервных рецепторов марионетки так, чтобы он не в состоянии был отреагировать на приказы Публия? Можешь ты сделать эту блокаду зависимой от какого-нибудь кода или пароля, который был бы известен только нам?

Глазные пятна генча прекратили свое бесконечное блуждание, словно он сфокусировал всю свою энергию на том решении, которое предложил Руиз.

Наконец, когда Руиз почти совсем решил, что генч стал жертвой какого-то самогипноза со смертельным исходом, существо заговорило.

– Этот вариант кажется, по крайней мере, возможным, – сказало оно.

Руиз задумался. На нем больше не было ошейника, поэтому теперь он мог повернуться и сбежать в какой-нибудь темный и дальний угол Моревейника, надеясь спастись там от гнева Публия. Но он не будет от этого в лучшей ситуации, если говорить о побеге с Суука. Нет, его самая большая надежда была в том, чтобы раздобыть крючок, за который он мог бы зацепить Публия.

Руиз вскочил на ноги.

– Давай попробуем, – сказал он и пошел на нос лодки, чтобы привести марионетку.