Император-дракон

Винсент знал какой-то окольный путь, но я даже понятия не имел, что туда можно добраться по суше, не минуя океан, или хотя бы несколько стран, расположенных на земле. Сам Винсент настоял, чтобы мы взяли коней из моего замка, и позже горько об этом пожалел. Норовистый скакун под ним явно не желал признавать седока за очередного хозяина. Честно говоря, Винсент был первым, кто взобрался к нему на спину.

-- Только не снимай узды, - многозначно предупредил я и от этого предостережения Винсент стал еще бледнее, чем был раньше. Он ехал сзади и, не переставая, жаловался, что подпруга плохо затянута, а стремена слишком коротки. Он нервно ерзал в седле, чувствуя, что конь под ним вовсе не животное, а закабаленный злой дух.

Мост стоял все там же угрюмый и одинокий, даже огненное дыхание множества драконов не смогло спалить его. Пылала вся страна, но мост, перекинутый от реального к призрачному, остался неприкосновенным. Смертный мальчишка не мог понять, почему его отец, обладавший властью, не пошлет роту солдат, чтобы очистить злачные места своей страны, но я понимал. Можно было бы отряжать сюда целые полка, все они сами бы снова и снова становились жертвами. Установленные границы были очень хрупки, а обитатели иного мира хитры и коварны. Как сказала сильфида, они сами - легион и никто не в силах им противостоять. То, что для людей борьба - для них всего лишь развлечение. У этого моста владения моего отца кончались. Он не мог вмешиваться потому, что край за мостом ему не принадлежал, и ни он сам, ни даже более юный и красивый Флориан никогда не смогли бы попасть в призрачный город, а вот его жители могли спокойно нарушать границу и самым жестоким образом подшучивать над теми, кто прогневил их или приглянулся им.

Не было больше вокруг ни леса, ни соснового бора, ни видимости руин по ту сторону реки, даже самой реки больше не было, только сухое углубление, чем-то напоминающее искусственно прорытый канал, а вокруг земля, обожженная драконьим огнем, а после палящим солнцем. От золы она сама приобрела неприятный грязно-серый оттенок. Только великолепный, изогнутый дугой, арочный мост остался неизменным. Та же самая ажурная резьба, тот же самый парапет и даже истуканы в виде грифов, гарпий и химер те же самые.

Винсент придержал коня и с самодовольством сообщил:

-- Знали бы вы, сколько неудачников, страдавших манией величия, сложили головы у подножия моста. Представьте только, они считали, что станут магами. А кто-то из них может даже мечтал достичь вашего мастерства.

-- Тише, Винсент, - я внимательно присматривался, надеясь заметить приземистую, грузную фигурку проводника.

-- Он появляется только после полудня, - будто прочтя мои мысли, доложил Винсент.

Однако на этот раз гном появился раньше. Сначала мне даже показалось, что это Доминик, но, увы, это был не он. У этого гнома было злое, осунувшееся лицо и хитрые искорки плясали в крошечных глазках, никакого намека на простодушие или добросердечность. С ним бы я вряд ли стал вести задушевные или философские беседы, как с моими пропавшими товарищами. Яркое красное одеяние на низеньком пухлом гноме сошло бы за шутовское, если бы он не вел себя с каким-то мрачным достоинством. От этого он казался внушительнее, чем был, даже, несмотря на сладкозвучные колокольчики, пришитые к полям его шляпы.

К ежегодному присутствию Винсента у моста гном, видимо, уже привык и даже наклонил голову в знак приветствия, от чего бубенцы протяжно звякнули, и я приметил, что звон у них вовсе не сладкий, а какой-то пронзительный. Губы Винсента скривила презрительная усмешка, он лишь едва кивнул в ответ, будто хотел сказать " не бойся, сегодня я не стану отбивать твою клиентуру, да и желающих на горизонте не видно". Только тогда гном посмотрел на меня, и стало заметно, что ему понадобилось собрать все свое мужество, чтобы не отшатнуться. Я даже испугался, что он сейчас убежит, и поэтому окликнул его:

-- Эй, я дам тебе несколько монет, если ты переведешь мою лошадь через мост. Давай же, всем известно, что ты помогаешь всем желающим переправиться на ту сторону за небольшую плату, - видя его замешательство, добавил я.

-- Нет, вам я помогу бесплатно, - после недолгого молчания ответил гном. - Только ни в коем случае не слезайте с коня, а то ток реки возобновиться, а нам это не нужно.

-- Конечно, конспирация прежде всего, - саркастически заметил Винсент. - Не слушай этого хвастуна, Эдвин, ты мог бы перейти на ту сторону и сам, и оставить от всей школы лишь горстку пепла, тогда я буду единственным живым выпускником и стану во всем помогать тебе.

-- Жди меня здесь, - приказал я ему, когда карлик взял моего коня под узды и медленно повел по мосту, что самое удивительное, конь не сопротивлялся. Как только мы достигли середины моста, исчезли и пепельного цвета пустошь, и даже дневной свет. Над нами простирался темный свод неба, а внизу бурлил огненный поток. Сам мост перекинутый, через пламенную бездну казался всего лишь миражом, и темный город по другую его сторону выглядел иллюзорным.

-- Вы хотели бы проверить, как идут дела у талантливых учеников, монсеньер? - спросил карлик, явно чувствуя себя неловко от того, что ему пришлось вступить в разговор первым.

-- Какими должны быть те ученики, что проскользнули сюда мимо бдительного ока Винсента? - усмехнулся я.

-- О, это были самые талантливые.

-- И ловкие, - прибавил я. - Только один ловкач может перехитрить другого.

-- Ну, даже такой господин как Винсент не в силах был отказать красивой женщине в ее стремлениях к наукам.

-- То есть в ряды учеников ради разнообразия затесалась одна красавица. Весьма похвально. Надо же когда-то развеять мрачность обстановки, - переправившись через мост, я оставил карлика с его мыслями привязал поводья к коновязи и двинулся вперед по мрачным улицам города, не обращая внимания на взволнованное ржание коня, который, наконец, почувствовал, что он у себя дома.

-- Кстати, как зовут эту женщину? - перед расставанием спросил я у карлика.

-- Сильвия, - не задумываясь, ответил он. - Даже Винсент не смог бы отказать даме с разбитым сердцем.

Мысль о том, что Сильвия где-то поблизости очень быстро оставила меня. Я шел вперед наслаждаясь влажным и свежим, как после дождя воздухом. Великолепные, но мрачные фасады домов и синеватая подсветка улиц производили впечатление. В этом городе-лабиринте я чувствовал себя хорошо и свободно до тех пор, пока не заметил пламя одинокой свечи в подвальном окне дома, стоявшего на откосе. Наверное, этот крошечный оранжевый огонек видели все начинающие маги, пришедшие сюда впервые. Здесь они стояли перед выбором, либо бежать прочь и погибнуть, заблудившись в лабиринте темных улиц, либо оставить за порогом все человеческое, что в них было и спуститься вниз по череде крутых ступенек, чтобы через семь лет снова выйти на поверхность уже без души, но зато с глазами, запылавшими тайным могуществом.

Винсент был исключением из общих правил, он сбежал из школы так и не окончив срок обучения, так что веселость, беспечность и главное душа остались с ним. Он не превратился в мрачную тень, не утратил юность, а ведь многим другим доводилось пройти через худшее.

Я толкнул дверь, болтавшуюся на плохо смазанных скрипевших петлях, и начал спускаться вниз. Я быстро бежал по ступеням, но огонек свечи лишь все дальше уплывал от меня, словно кто-то нес его в руке. Никто не задержал меня в темных просторных подвалах, когда я спустился туда. Все буквы, огнем полыхавшие на стенах, были знакомы мне, невидимые призраки, носившиеся здесь, облетали стороной юношу - дракона. Никто не хотел ни задерживать его, ни связываться с ним. Сюда допускались только будущие прилежные и покорные ученики, но я был исключением - я был хозяином всего города и того, что располагалось под его мостовыми. Я видел живых учеников, бродивших по подземным коридорам и галереям. Они представлялись мне мрачными и уже почти безжизненными тенями, которые кланялись, замечая меня, и вновь исчезали во тьме множества переходов. Я прошел в библиотеку, хотя уже знал, что среди множества, находившихся там книг, нет ни одной способной помочь мне в расшифровке загадочных свитков Деборы.

За одним из столов перед раскрытой книгой сидел красивый манекен в алом платье с буфами и капюшоном. Я уже хотел подойти и прикоснуться к нему, но тут тонкая рука перевернула страницу. Значит это не манекен, а рыжеволосая Сильвия - женщина с пустыми кукольными глазами, в которых угас весь интерес к жизни и ко всему происходящему вокруг. Непокорные пряди струились по ее спине, как пламя, а гладкое чело было бледным, будто смерть. Сейчас она была такой же скульптурой, какой я видел ее впервые, только на этот раз не с зеркальцем в руке, а просто потерянно сидевшую в пустой библиотеке, будто большую фарфоровую куклу усадили за парту. Учиться ей было вовсе не нужно, среди этих книг она пыталась забыть себя, погрузиться в чтение и ничего не чувствовать.

Вскоре я понял, что библиотека не пуста. Из-за высоких, уставленных книгами стеллажей выступали темные тени - силуэты в черных одеждах, но с живыми, распущенными локонами. Здесь была еще одна женщина Серена - великолепная блондинка с гипнотизирующим взглядом. Она явно стремилась к большему, чем все остальные ученики. Мне было жаль ее. Скорее всего, ее ждала та же плачевная участь, что и многих других до нее. Были еще две девушки, белолицые и изящные, как статуэтки Аллегра и Кассандра, которые уже давно окончили срок обучения, но вернулись сюда лишь потому, что в мире людей стали чужими и преследуемыми.

Я бы мог перечислить всех, не вступая с ними в разговор, но мне стало душно рядом с Сильвией, и я бежал от ее пустых, невыразительных глаз, от ее уныния, от ее полного безразличия к жизни. Мне было невыносимо смотреть на то, как медленно, но неуклонно ее тело снова каменеет, готовясь обратиться в прежний, первозданный мрамор.

Вернувшись на узкие улицы, я заметив у одного крыльца скорчившееся в рыданиях существо, а рядом на тротуаре осколок зеркала. Плачущий больше напоминал человека. Я подошел к нему и заметил под растрепавшейся шевелюрой острые кончики ушей. Не зная, что сделать или сказать я просто стоял рядом, но незнакомый эльф почувствовал мое присутствие и поднял вверх покрасневшие, заплаканные глаза. В них, как в двух зеркалах, отразился лунный свет.

-- Вы живой? - подозрительный, охрипший голос разорвал тишину. В интонации сохранилось что-то музыкальное.

-- Да, - не задумываясь, ответил я и, подумав, добавил. - Пока что!

Почти тот же самый вопрос задала мне Франческа, но в другое время и при других обстоятельствах.

-- Не может быть, - юноша сокрушенно покачал головой. Я заметил, что волосы у него белокурые, почти седые, а сам он неестественно худ. - Здесь нет живых людей, только демоны и ангелы. И те и другие одинаково злы, им не под стать знаться с чужаком. А трупы моих товарищей давно куда-то исчезли.

Потрепанный, рваный плащ соскользнул с худых плеч и юноша подтянул его рукой. На его предплечьях и запястьях сильно выпирали косточки, а прозрачная кожа казалась хрупкой, как ветхий пергамент. В лунном свете его волосы начали отливать серебром. Рядом с довольно привлекательным лицом острые уши смотрелись, как изъян. Мне стало любопытно, а крылья под той тряпкой, которую он использует в качестве плаща такие же потрепанные и рваные?

-- Как давно вы здесь? - только и спросил я.

-- Не знаю, - тихо вздохнул он. - Здесь день ничем не отличается от ночи. Я заблудился и никак не могу найти выход. Мне нужно добраться до городских ворот и бежать отсюда, как можно быстрее, пока они не вернутся за мной.

-- Они? - теперь я, действительно, заинтересовался.

-- Горбун и шесть женщин. Одну из них зовут Клариче, имен остальных я не знаю.

-- Зато я знаю.

-- Так вы один из них? - он подозрительно сощурился. На лбу под тонкой кожей проступил рисунок синих вен. Скорее всего, бродяга давно не спал и не доедал. Он попросту боялся сомкнуть веки, в этом темном лабиринте, где с утомленным путником может случиться все, что угодно.

-- Я могу вывести вас отсюда, - внезапно предложил я, сам не понимая, почему должен помогать незнакомцу. Наверное, его убогий вид вызвал у меня сострадание.

-- Кто вы? - спросил он, заворожено глядя на меня.

-- В этом месте я единственный, кто все еще способен отнестись к горю с сочувствием, - я помог ему встать. Он был очень слаб, но мог передвигаться самостоятельно, хоть и не очень быстро.

Мы проходили мимо безмолвных дворцов с рядами пустых балконов и неосвещенных окон. Причудливые фасады напоминали декорации к одной ночной сцене из спектакля, такой декор впечатляет издали, но прикоснись к нему и он рассыплется, как пыль. Я специально прикасался к дверным молоточкам и лепнине на стенах, чтобы убедиться, что все это сделано из мрамора, а не из картона. У витиеватой лестницы, ведущей к высокой балюстраде, мой спутник остановился.

-- Там вверху я увидел фею, но когда кинулся к ней, она исчезла, - признался он, боясь насмешить меня, но я лишь понимающе кивнул.

-- Я потерял там свое кольцо.

-- И что из того? - я не мог понять, почему он так волнуется о какой-то безделушке, если появился шанс выбраться из мышеловки на свободу.

-- Это единственная вещь, с помощью которой я мог бы доказать свою личность, когда вернусь обратно к цивилизации, - робко объяснил он.

Поскольку у него самого не хватило бы сил, чтобы преодолеть множество ступеней, а потом еще бежать за мной до ворот, я сам поднялся наверх и, поискав возле мраморных перил балюстрады один сверкающий предмет, почти тут же нашел его. Печатка на кольце показалась мне знакомой, я молча вручил находку попутчику, и мы двинулись дальше.

Гном был крайне удивлен, что я вернулся не один. Мне даже показалось, что он не выпустил бы странноватого эльфа, если бы тот не шел следом за мной. Винсент был шокирован и недоволен таким неблаговидным поступком, как " подобрать бродяжку". Так, по крайней мере, он выразился бросив эльфу попону, чтобы он прикрыл свои лохмотья. Юноша нехотя принял подаяние, снизу вверх посмотрел на Винсента, и впервые в его взгляде промелькнула злость. Скорее всего он был не просто разозлен, а ощутил испепеляющую ненависть и к Винсенту, и ко всему, что видел перед собой. От дневного света он болезненно щурился, а вид пепельно-серой равнины привел его в уныние. Чем дальше мы отъезжали от моста, тем менее привлекательным становилось его лицо. Оно, как будто старело на глазах.

Винсент гордо восседал на своем коне, к которому уже успел привыкнуть и даже сумел заставить скакуна не бежать рысцой, а идти медленным шагом. Я шел пешком, ведя свою лошадь в поводу, и при каждой необходимости поддерживал нетвердо державшегося на ногах спутника.

-- Ты что-нибудь помнишь о своей прошлой жизни, о том, как попал в город? - спросил я, как только заметил, что он немного оправился от потрясения и в состоянии рассказать о себе. - Скажи, где ты познакомился с Клариче? И со всей остальной когортой нечисти?

-- Это было так давно. Кажется вечность тому назад. Тогда я выглядел по-другому, - он с унынием посмотрел на свои удлиненные пальцы, провел по выпуклым кончикам ушей. - Тогда я был человеком. Вы верите мне?

Он боялся, что я рассмеюсь в ответ, но я лишь кивнул и подтвердил:

-- Верю. У меня есть причины, чтобы поверить в то, что другим показалось бы невозможным.

-- Я помню свой последний день дома, канун какого-то праздника, когда придворные отговаривали меня ехать на охоту. Потом была безумная скачка по лесу, мы с товарищами преследовали дичь. Лань исчезла, и вместо нее из-за корявых стволов вековых деревьев начали выступать ...они. Сам не помню, как оказался в темнице, глубоко под землей, где не было ни света, ни тепла, лишь светящееся лицо насмешницы, с которой я вначале пытался спорить, а потом сдался.

-- Все умалишенные сочиняют что-то подобное, - тихо буркнул Винсент, но тем не менее вновь сосредоточился на подслушивание.

Сам я вспомнил, что Клариче действительно заинтересовалась одним узником.

-- А потом они изменили твою внешность и бросили тебя в городе?

-- Клариче сказала, что вернется, как только я стану достаточно сговорчив, чтобы выполнять ее приказы. Надо было только произнести вслух ее имя, и она бы вывела меня обратно к мосту, чтобы после я стал ее следопытом.

-- Подержи! - я бросил ему поводья коня и двинулся назад. - Ждите, я скоро вернусь.

Я даже не слушал возражений Винсента. Меня снова преследовали крики узника из соседней камеры и серебристый смех Клариче. " Мосты обычно соединяют два берега, но этот соединил два мира. Если бы я мог, я бы уничтожил этот мост" - рефреном звучало в моем сознании. Теперь у меня было достаточно сил, что разъединить два мира. Нужно всего лишь устранить единственное связующее звено между ними. Один день в году этот переход от обыденного к сказочному был доступен всем. Отныне этого моста больше не будет. Не станет возможности самозабвенно отдаться темным наукам, канет во тьму воспоминание об узких, запутанных улочках, о колодце с короной, о пустых, безжизненных глазах на кукольном лице Сильвии.

Я отошел достаточно далеко, чтобы ни Винсент, ни подобранный бродяга не смогли наблюдать за моим превращением. Они могли лишь заметить, как столб драконьего огня обрушился на мост и горящие обломки рухнули в вырытое углубление. Потом, снова став собой, я обессилено присел на сухую, золистую землю и взирал на содеянное. Прямоугольные, отшлифованные камни валялись в пыли. Огонек еще теплился, но ему больше было нечем питаться, разве только золой. Только я успел перевести дыхание, как со стороны разрушенного моста раздался странный грохот. Стоило взглянуть туда, и сразу становилось заметно оставшееся от моста основание. Неужели мне только показалось, что я разрушил и его, ведь недавно в пыли лежали только отдельные расколотые камни. Потом к основанию стали прибавляться новые штрихи. Это было невероятно, но мост восстанавливался сам собой. Осколки камней тянулись друг к другу, соединялись, склеивались, и на них уже не было заметно ни единой трещинки. Вот уже был заново возведен длинный зубчатый парапет и зловещие истуканы заняли на нем свои прежние места. Статуи восстанавливались по этапам, сначала когти лап, державшиеся за парапет, потом туловища, крылья и только потом уродливые головы с клювами или клыкастой пастью. Все мрачное великолепие, сокрушенное мною лишь минуту назад, будто в насмешку над тщетными усилиями вновь предстало перед глазами на фоне бескрайней серой пустыне. Мост был похож на незыблемый памятник, оставшийся от вчерашней роскоши чьего-то огромного замка. Только я и немногие посвященные могли заранее знать, что за ним простирается город больше напоминающий мавзолей, где вдали от солнечного света под тяжелыми мраморными плитами нашли пристанище злые и безжалостные призраки.

Я встал и побрел обратно, к тому месту, где оставил спутников и коня. Винсент, заметив, что я и так в плохом настроении, не стал задавать лишних вопросов. К тому же хорошенько поразмыслив, он сам смог бы сделать самые очевидные выводы.

Для него оказалось тяжелым испытанием то, что я собираюсь пустить бездомного эльфа в свое поместье.

-- Пусть живет на чердаке, - шепнул я Винсенту. - Какой от этого убыток? Заодно сможет поднять тревогу, если заметит из чердачного оконца, что добродушные знакомые Франчески решили взять нас в осаду.

-- Я бы сам с этим справился. К чему на посту второй часовой? - обиженно буркнул Винсент. Он пытался открыто не выказывать досаду и с трудом удерживался от того, чтобы вслух не заругаться. Про себя он поливал потоком брани и этого бродягу и всех тех, которые еще могут подвернуться нам на пути.

Я надеялся, что Франческа оставит свою затею с облавой на дьявола. При последней встрече она показалась смущенной, раскаявшейся и потерянной. К счастью, у таких знатных дам, как она печаль намного не задерживается. Долго ли графиня станет грустить о призраке? Может мне еще будут адресованы несколько проклятий, пара слезинок и вздохов, а потом наступит полное забвение. Если только ее светлость не мстительна.

Под конец нашего путешествия эльф совсем ослаб. От солнечного света на до этого гладкой коже появились морщинки. Он был счастлив снова оказаться в темноте. А благодаря тяжелым бархатным портьерам в поместье все время царила полутьма. Если в камине не полыхал огонь, то в помещение становилось слишком прохладно, но наш необычный знакомый предпочитал мглу и холод палящему солнцу.

Он мало, что помнил о своем прошлом или просто не желал открывать душу перед двумя незнакомцами. Даже имя свое он либо вспомнил с трудом, либо долго взвешивал стоит ли его называть. Нашего найденыша звали Анри, и я был почти уверен, что знаю, кем он является на самом деле. Для этого мне надо было всего лишь вернуться к королю и найти подходящий момент, чтобы спросить, как звали его исчезнувшего сына. Но как можно снова возвращаться ко двору, к десяткам завистливых, осуждающих взглядов, к неискренним льстивым речам и группам недоброжелателей. Если бы я был простым человеком, то, войдя в тронный зал, мог бы почувствовать, как смерть неотступно шагает за мной. Для одного нежеланного претендента на престол здесь хватило бы и отравителей, и тех, кто предпочитает использовать вместо яда нож. Мне же можно было ничего не опасаться и вести себя с достоинством, это они должны были бояться меня. Среди всей этой толпы жадных до власти, амбициозных людей, я был единственным представителем более сильной расы. Некоторые подозревали, что я не просто юноша или даже дворянин, но молчали. Не из страха перед королем, а потому, что настолько опасную тему лучше не затрагивать. Кто знает, какие сила могут пробудить ненароком оброненные слова?

Я ждал появления в тронном зале короля и заранее продумывал с чего начать расспросы, как вдруг мое внимание привлекла одна дама в толпе. Не то, чтобы она была поразительно красива. Обычная молодая леди, разве что немного более элегантная, чем другие, и драгоценных украшений на ней была несколько больше, чем на других. Почему-то меня не оставляло непонятное чувство, что на ее гладком лбу лежит печать смерти, что темные крылья рока уже кидают свою тень на агатового цвета локоны. На миг мне даже показалось, что чистую кожу уже покрыла трупная синева. Я с трудом отвел взгляд и попытался сосредоточиться на своих мыслях, но все еще ощущал, как некая темная сила магнитом тянет меня к женщине, обреченной на смерть. Я продолжил разглядывать ее только, чтобы убедиться, что ей еще жить и жить. Она ведь молода, горда своим лицом и осанкой. Голубое платье с твердым корсетом очень выгодно подчеркивает стройность стана, а непослушные пряди волос струятся по плечам. Только вот ее губы иногда складывались в жестокую линию, но потом снова расцветали приветливой улыбкой. Она с треском раскрыла веер, и на безымянном пальце у нее блеснул перстень с аметистом. Сразу было заметно, что он слишком тяжел для ее руки, к тому же не сочетается с изящным гарнитуром из бриллиантов и бирюзы, но даже если б и сочетался - этот камень я не мог не узнать. Последняя реликвия Ротберта, кольцо, предназначенное для того, чтобы обручить жертву со смертью.

Я почувствовал головокружение и стал искать выход из залы. Какая же здесь суета, настоящее столпотворение. Если все станут раскланиваться и что-то говорить, то мне понадобиться минут десять, чтобы выбраться на свежий воздух. А надо как можно быстрее умчаться подальше отсюда, тогда, может быть, эта цветущая молодая женщина останется жива. К головокружению примешалось чувство мучительной жажды. Гортань пересохла, нёба, как будто, обожгло. Нужно было бежать, а я почему-то остановился в дверном пролете и впился взглядом в свою жертву, в тот самый миг, когда и она тоже меня заметила. Наши взгляды перекрестились и потонули друг в друге, взгляд ее карих глаз и моих неестественно голубых. Заметили ли все остальные присутствующие, что между нами двоими возник мысленный контакт, но она поняла, что я - ее смерть. Поняла и содрогнулась всем телом. Аметист на ее пальце засиял так ярко, что стало больно глазам. Может, никто кроме меня не замечал этого нестерпимого жгучего сияния. Ни у кого кроме меня не разливалась по венам огненная лавина. В коридоре я схватил бокал с вином с подноса у проходившего слуги, но жажда не проходила. Искристый виноградный напиток почему-то показался более безвкусным, чем вода.

Спустившись вниз по черной лестнице для прислуги, я надеялся, что никто не заметил, как я ушел и не будет настолько глуп, чтобы последовать за мной, но ошибся, уже во дворе, где не было ни души, меня окликнул высокомерный голос.

-- Вас прислал князь, я знаю, - с крутой лесенки спускалась та самая дама, придерживая рукой длинный подол. - Больше он может не рассчитывать на мою помощь. Вы ведь пришли от него?

Она с сомнением повела бровями, потом невольно попятилась, вспомнив о своем недавнем испуге. Было еще слишком рано храбриться.

-- Нет, миледи, - спокойно ответил я. - Никто меня не прислал, и я пришел не за помощью. Я пришел за вами.

Она снова вздрогнула, но нет от холода, от страха. Отступать было поздно и некуда. Куда денешься от дракона? Сейчас я бы вытащил ее хоть из-за стальной двери, лишь бы только унять огонь, беснующийся в крови. Она даже не успела вскрикнуть, драконья кисть обвилась вокруг ее талии, прежде чем раздался крик. Миледи с рассеченным горлом осталась на дне первого высохшего колодца, который попался на пути парящего дракона, а я вынужден был вернуться в поместье. Мне даже захотелось очистить совесть хотя бы перед Винсентом, но он, заметив кровь на моей одежде, как всегда, сделал собственные неправильные выводы и, как ему казалось не без оснований начал опасаться за свою жизнь.

Анри, прислонившись лбом к стеклу, наблюдал за событиями во дворе и на подъездной аллее и даже не пытался вступить с кем-то в разговор. А я думал о лицемерии князя. Значит, он не блефовал, когда говорил о силе аметиста, но теперь перстень на дне колодца, там, где никто не сможет его достать. Мне так и не удалось снять его с пальца жертвы. Кольцо, словно примерзло к ее руке, отсечь палец тоже не удалось, кожа на нем была слишком сколькой и эластичной. Какое-то наваждение! Мне, покорившему полчища нечисти, вдруг снова приходиться выполнять чужую волю. Такого больше не повториться, решительно пообещал я себе.

-- Вам не кажется, что эти люди занимаются здесь чем-то противозаконным, - вставил свое замечание Анри, указывая куда-то вдаль, туда, где в аллее кто-то прятался. Тени, снующие туда-сюда, напоминали группу заговорщиков.

Винсент тоже заинтересовался и подошел к окну.

-- Это крестьяне из деревни. Только на этот раз они вооружены вилами и серпами, - сделал он свой вывод и участливо спросил. - Мне пойти напугать их.

-- Не стоит! - по крайней мере, с этой проблемой я всегда мог разобраться сам. Вряд гостивший здесь Винсент мог напугать их больше, чем сам хозяин поместья.

На всякий случай я предупредил Анри, чтобы он спрятался на чердаке и никому не показывался. Его вид мог ошарашить окружающих, и лучше было пока не сообщать никому о том, что у нас появился новый жилец. Даже Селвин не смог бы всего этого понять. Если он снова нагрянет в гости, то ему ни в коем случае нельзя видеть бледное исхудалое существо со сморщенной кожей и крыльями эльфа, почти прозрачными, но сильно потрепанными.

Незваные посетители шныряли вокруг поместья до наступления первых сумерек. Приезд Селвина испугал их лишь потому, что виконт обычно нигде не появлялся без вооруженного сопровождения. На этот раз сопровождающих было даже больше, чем прежде. Виконт занимал видные посты при дворе, и эти люди с внешностью бойцов были выделены ему, как непременный эскорт. Они были при нем и телохранителями, и товарищами по оружию. После того случая, когда охотников окружили волки, каждый в свите короля обзавелся дополнительной охраной, но на этот раз было еще нечто большее, чем простая предосторожность. В такие моменты можно сказать, что кругом витает страх.

Лазутчики были тут же замечены, некоторых из них Селвин приказал поймать и допросить, другие разбежались, кто куда. Я вышел на порог встречать виконта, и пойманные задрожали в руках державших их при виде в дверном пролете моего силуэта.

-- Нужно будет выставить часовых. В такие времена нельзя оставлять двери без присмотра, - спрыгивая с лошади, сообщил Селвин. Полушубок на нем распахнулся, и я заметил заткнутую за пояс грамоту с королевской печатью, такой документ обычно вручают, требуя поймать опасного преступника.

-- Я не надолго, - переступив порог, Селвин тут же поспешил к разожженному камину, чтобы согреться. Поскольку Анри не любил огня, я растопил камин совсем недавно и в комнате еще витал холодок.

-- Маркиза Сабрин Розье прошлой ночью исчезла. Вы ее не знали, но она была, как говорится, неповторима, - поведал Селвин, задумчиво глядя на язычки оранжевого пламени. - Ее отсутствие тут же заметили, начались расспросы, кто-то нашел ее сережку на заднем дворе для слуг.

-- И теперь вы отряжены, чтобы отыскать ее?

-- Нет, я должен задержать убийцу, - печально возразил Селвин. - Его величество решил, что никто не справится с этим лучше меня.

-- Для вас это большая честь?

-- Прежде всего, это большая ответственность. Лучше бы его выбор пал на кого-то более опытного, а я немного ..., - он хотел сказать "боюсь", но это слово лишило бы его мужества в моих глазах, и он поспешно сменил тему. - Вы бы только видели, как изуродован труп.

-- Вы нашли труп? - я старался не выдать себя, но почувствовал озноб.

-- Кровавые следы привели к высохшему колодцу, - безжизненным тоном сообщил Селвин. - Об остальном мне не хочется говорить. Только скажу, что раны, оставшиеся на покалеченном теле, не мог нанести человек.

-- Тогда кто? - спросил я, удивляясь собственному лицемерию.

-- Какой-нибудь зверь или безумец.

Я уже хотел спросить не нашли ли вместе с трупом аметистового кольца, но вовремя одернул себя. Так я дам ему повод для подозрений, даже если аметист найден, теперь он будет гнить вместе с трупом на дне могилы, там будет похоронена моя тайна. Но Селвин сам ответил на незаданный вопрос.

-- Подозревают, что это был грабитель лишь потому, что с маркизы сняли все драгоценности, даже серьгу оставшеюся без пары.

-- Вам важно все знать до мелочей? - с какой-то внезапно вспыхнувшей злостью осведомился я, мне не хотелось, чтобы кто-то вновь затрагивал болезненные внутренние струны.

-- В расследование важно все, - Селвин отвечал с искренностью. Он тяжело вздохнул, ему явно не хотелось снова очутиться в холодной ночи и рыскать по окрестностям в поисках неизвестного убийцы. А убийца был рядом с ним, всего в нескольких шагах от него, уже почти раскаявшийся и преобразившийся. Я проклинал своего злоумышленника и твердо знал, что вряд ли мой нынешний вид может вызвать у Селвина подозрения.

-- Будьте осторожны, - предупредил я его. - А то если снова попадете в засаду к волкам, я могу не успеть вам на помощь.

-- На этот раз засаду может устроить совсем не волк, а нечто более крупное и хитроумное, - Селвин проверил, заряжен ли его мушкет, заткнул оружие за пояс и попрощался со мной так, будто мы виделись в последний раз. Он не заметил, что с верхней ступеньки лестницы за ним с интересом и какой-то одержимостью наблюдает существо с прозрачными, потрепанными крыльями.

-- Я узнал его, - воскликнул Анри, как только Селвин скрылся за дверью. - Он сильно изменился, но я вспомнил его. Когда я видел его в прошлый раз, он был просто ребенком, а теперь...

Анри судорожно вцепился в лестничные перила, чтобы не упасть. От потрясения он даже не сразу смог подсчитать, сколько лет прошло.

-- А что случилось с его отцом?

-- Наверное, он умер. Селвин теперь виконт, - пояснил я, поддерживая эльфа так, чтобы он не упал с покатой, делающей крутой поворот лестницы. - Даже если он видел тебя раньше, то вряд ли узнает. Тебе пора привыкать к жизни в среде таких же, как ты и я отведу тебя к ним.

Анри было сложно утешить. Он не верил, что после перевоплощения хоть какое-то общество примет его, я и сам не был уверен, что высокомерное собрание в резиденции фей отнесется к нему с пониманием, но ошибся. Те немногие, кто до этого держались особняком морально поддержали новичка, к тому же возвращаясь в потусторонней мир, он снова становился необычайно привлекателен. Морщинки тут же разглаживались, лицо молодело, из волос исчезали седые пряди, но он все время стремился вернуться в поместье в надежде увидеть хоть кого-то из круга своих прежних знакомых. Он хотел бы снова вернуться ко двору, хоть и не говорил об этом, но, увы, такой поворот событий был уже невозможен. Если он снова появиться среди людей, то будет выглядеть, как нечто чужеродное.

Селвин так и не поймавший убийцу еще много раз возвращался ко мне. Ему удалось задержать какого-то грабителя, но у того не было с собой драгоценностей маркизы. Ни у кого из местных разбойников не было и такого оружия, которое могло нанести раны подобные тем, которые так сильно напугали даже Селвина.

Он обреченно вздыхал и в шутку жаловался на то, что, скорее всего, охотиться на оборотня. Если бы он знал, как близка эта шутка к истине. Проходя по темным улицам Виньены, я не думал, что во второй раз почувствую роковое притяжение. Поэтому, как только я ощутил жжение в крови, то ускорил шаги, чтобы поскорее выбраться из лабиринта темных улочек и унестись подальше от города. Вокруг никого не было, на фасадах тесно прижатых друг к другу домов не выделялось ни одного освещенного окна. Может, мне только показалось, что рядом кто-то есть. Я замедлил шаги, чтобы перевести дух. Не может же кто-то бродить по самым запутанным городским кварталам в такую темень. Здесь столько поворотов и переходов, даже знающий дорогу человек может заблудиться.

Вокруг стояла тишина. Только далекое карканье ворон, как-то раз долетевшие с крыши обветшалого дома, напомнило мне о ночах полных ужаса. О тех минутах страха и подозрения, когда я чувствовал, что невидимый преследователь идет у меня по пятам. Все спали, а ночной караул был слишком неприхотлив, чтобы пройтись по одному и тому же кварталу больше чем один раз за двенадцать часов. Все-таки очень острому нечеловеческому слуху удалось уловить в ночи какой-то резонанс - далекий и загадочный отзвук. Я успокоился, поняв, что это всего лишь куранты, пробившие час. Может, мне всего лишь показалось, что по мостовой недалеко отсюда ритмично застучали каблуки. Какая-то девушка, едва переводя дыхание, выбежала из-за угла и случайно столкнулась со мной. Инстинктивно я выставил вперед руку и схватил ее за запястье. Ее пелерина чуть распахнулась, открыв изысканный вечерний туалет, брошь в форме букетика, родину на плече и перстень с аметистом в этот самый миг как будто нарочно сверкнувший в полутьме.

-- Уходите! - я быстро и грубо оттолкнул девушку от себя, так что она едва удержалась на ногах.

-- Вы слышали, что я сказал? Бегите! Иначе будет поздно.

Она смотрела на меня с недоумением и явно не желала уходить. В теплых аквамариновых глазах промелькнула искра узнавания. Какая честь встретиться с наследником престола, вот так с глазу на глаз.

-- Бегите! - уже не сказал, а прошептал я. Хриплый шепот сорвался с губ, как шипение. Говорить было больно, гортань слишком сильно пересохла, и я предупреждал в последний раз.

Она неуверенно двинулась прочь, оглядываясь чуть ли не на каждом шагу. Лишь бы только она ушла подальше, пока уже не будет слишком поздно для бегства. Сохраняя внешнее спокойствие можно вести жестокую внутреннюю борьбу. Я вцепился рукой в шероховатую стену, желая замедлить превращение, но рука уже начала изменять свой вид и происходило это не по моей воле. Будто иллюзия, порожденная лунным светом, кожа начала мерцать извне.

Еще можно побороть искушение, но нельзя противиться приказу. Я снова слышал, как некто в тяжелой мантии и венце снова хохочет надо мной, но никто кроме меня не слышал этого смеха. Даже жертва, в эту ночь осужденная умереть от когтей дракона, не слышала властные издевательские переливы, колокольным звоном заполнившие всю ночь. Кольцо так и осталось на мертвой руке, я даже не попытался его снять, потому что знал - оно в любом случае вернется к своему первому владельцу. Куда мне было податься теперь, в склеп к нерасшифрованным свиткам или на какой-нибудь шабаш искать Ротберта. Надо же было выяснить с ним отношения, пока он не изобрел еще один жестокий метод, чтобы добыть бесплатного слугу. В поместье я вернуться не решился из боязни в припадке гнева покалечить либо любопытного Винсента, либо вездесущего Анри. В пустой замок меня не тянуло, слишком живо было воспоминание о вечере в обществе графини.

В следующее путешествие я взял с собой только Перси, потому что у него одного хватило бы ловкости упорхнуть даже из драконьих когтей. Он бодро шагал впереди, указывая путь к тому месту, где, как он заметил, часто состоялись ночные собрания. Гора за вересковой пустошью была целью нашего похода. Где-то слышался душераздирающий вой. Я заметил мрачные тени, проносившиеся вдоль серебряного лика луны, и криво усмехнулся. Посещение шабаша - подходящее развлечение для князя. С его горбом на бал не пойдешь. Надо же хоть чем-то это компенсировать.

-- Кто здесь собирается? - тихо спросил я у Перси на подходе к горе.

-- Те, кому не посчастливилось попасть в школу чернокнижия и еще немногие, за какую-либо провинность отвергнутые нашим тайным обществом.

"Нашим проклятым обществом", хотел добавить я, но, увидев новое довольно потрепанное окружение князя, подумал, что у моих фей по сравнению с ними довольно ухоженный вид.

-- Почему те, кто изгнаны, не придут попросить о снисхождении. Ведь власть сменилась, то в чем отказал прежний монарх может даровать новый.

-- Гордость - их порок, - дипломатично заметил Перси. - Они предпочитают одиночество и свободу. Есть несколько ночей в году, когда они устраивают в одном определенном месте свое собрание. В такие ночи жители близлежащих городов и деревень накрепко запирают окна и двери и до самой зари не смеют выйти из дома, даже если кто-то призрачный и прекрасный всю ночь напролет плачет у них под порогом.

-- Откуда ты знаешь такие подробности?

-- Так любила делать Дебора, - совсем тихо и доверительно сообщил он. - Она прятала крылья под накидкой, стучалась в двери отдельно стоящих домов и просила, чтобы ее впустили. Она умела просить, и отказать ей в чем-то никто не мог. Иногда она называлась ангелом и требовала отпереть для нее замки. Вы и сами как-то распахнули для нее окно.

-- Зачем она так поступала?

-- Ей тут же становилось скучно, если не было возможности пошалить. Только в случае с вами ситуация изменилась - ей стало любопытно.

-- А тебе не скучно?

-- На службе нельзя скучать, - Перси указал на силуэты, двигавшиеся где-то высоко на вершине горы. Снизу они выглядели чуть больше точек.

-- Там вы найдете князя. Он не пропускает ни одного собрания. После бегства княжны ему особо нечем заняться, без сильной союзницы планов не осуществишь, - Перси говорил с сарказмом, будто радуясь тому упадку, к которому жадность привела бывшего представителя власти.

" Может он был бы более удачлив, если б не спутался со мной", не без злорадства подумал я и в следующий миг уже сумел достичь горной вершины. При быстром движении плащ взметнулся за спиной, как лоскут огня. Я прошел мимо странного собрания, члены которого бесновались в диких танцах, спорили, дрались, в общем, были заняты только сами собой. Чуть поодаль стояла группа стройных крылатых женщин. Я бросил на них беглый взгляд - усталые озлобленные тени, с лицами, еще сохранившими след былой красоты. Их позы выражали злобу и недовольство.

-- Какая честь, монсеньер, - крикнула одна из них мне вслед. - Только взгляните, сам император решил пройтись по задворкам своих владений.

Карканье ворон и перебранка не менее озлобленных на жизнь ведьм заглушила ее слова. Я заметил князя, державшегося особняком. Рядом с ним неотвязно маячил силуэт Камиля.

-- Явился, наконец, - уродливое лицо Ротберта просияло мрачным торжеством.

-- Вы меня ждали?

-- И уже давно.

-- Вот как, - я старался говорить ровным тоном, чтобы доказать собственное превосходство, но он уже довольно потирал ладони.

-- Ты должен был примчаться сюда после встречи с той очаровательной маркизой. Камиль сильно волновался и бегал у проезжей дороги, ожидая тебя, но ты так и не соизволил появиться.

-- Любой может оказаться крепким орешком, даже тот, кто уже обжегся при первой встрече с княжной, - сухо констатировал Камиль. Его задело замечание Ротберта о том, что он якобы сильно нервничал, ожидая моего прихода.

-- Не забывайся, - тут же оборвал я его. - Теперь у нашей коварной, кокетливой княжны более высокое звание. Не планирует ли мой благодетель и наставник также и ее похищение?

Я с издевкой взглянул на Ротберта. Он ссутулился и оперся на посох.

-- Кроме нее полно других осужденных, - выкрутился он.

-- Впредь можете ловить их самостоятельно, потому что я потакать ничьим капризам не намерен.

-- Если бы все было так просто, ты бы не пришел сюда, - на этот раз князь тихо и мерзко рассмеялся.

-- Будем считать, что это был визит вежливости, но он оказался моим просчетом, потому, что вежливы вы не были никогда, - я резко развернулся и хотел уйти. Край длинного плаща хлестнул Камиля по лицу, отчего тот злобно зашипел, но в драку броситься не решился.

-- Подумай, сколького ты бы мог достичь, если б не был таким строптивым мальчишкой, - с актерским мастерством ввернул Ротберт, не только желая оскорбить, но и вызывая на новую словесную дуэль.

-- Мальчишкой? - с сарказмом переспросил я. - Это выражение неуместно, если только подсчитать, сколько лет осталось за плечами. Но этих лет их как будто и не было, потому что не было искры способной придать жизни красоту. Какой же вы после этого наставник, раз отбили у ученика весь интерес к жизни? Бесполезно искать компромисс, когда разговариваешь с окаменевшим существом. Время идет, но изваяние не стареет. Однако это не значит, что мне не удалось набраться некоторого опыта.

Пока мы скандалили, округа опустела. Никто не решил ввязаться в нашу ссору, но сбежали абсолютно все, только Камиль продолжал неуверенно тереться за спиной своего господина.

-- В начале боя нельзя предвидеть кто победит.

-- На этот раз даже твоих сил не хватит, чтобы победить, - не очень уверенно вставил князь, он имел в виду, конечно же, свой трюк с аметистом.

-- Поживем увидим, - с показной беспечностью отозвался я, и повелительно махнул рукой Перси, который собирал с земли монеты и какие-то побрякушки, в спешке забытые участниками шабаша.

-- Подождите, - он успел поднять еще несколько сверкающих кружочков и кинулся за мной. - Я нашел несколько прелестных вещиц.

"Нашел" значило отобрал у кого-то воспользовавшись моим именем, но вместо того, чтобы пожурить его я участливо спросил, что эта за вещицы.

-- Живые марионетки. Их немного, но они смогут обслуживать вашу ...даму, если такая когда-нибудь появится в замке.

-- Вряд ли, - на ходу бросил я. В замке никогда никого не будет, только я, призраки и статуя Ланон Ши. Но отказаться от подношения Перси значило обидеть его.

Он уже успел припрятать в небольшой высохшей канаве под горой с дюжину обворожительных куколок. Они старались не подавать признаков жизни, но по тихим вздохам и некоторым неловким движениям можно было догадаться, что они живые и это поражало.

-- Довольно хрупкий груз, вам не кажется? - Перси снял берет и едва удержался от того, чтобы не почесать затылок, будто это может помочь мышлению. - Как доставить их в замок и при этом не повредить?

-- Не знаю, Перси, - устало отозвался я и, подумав, предложил. - Посади их в клетку.

-- В клетку? - он даже испугался.

-- Не потащишь же ты их в руках?

-- Я надеялся, что вы мне поможете, - ненавязчиво попросил он, сразу было ясно, что ему нужны сани или экипаж.

-- Можешь располагать временем моего возницы, но не моим, - строго объяснил я. - Пожалуйста, запри свою добычу в какой-нибудь не слишком роскошной комнате и проследи, чтобы они оттуда не вылезали. Даже мне нужно практиковаться в магии, а когда кто-то лишний лазает под ногами терпеть это довольно трудно.

-- Слушаюсь, - кивнул Перси.

Если бы Одиль осталась со мной в замке, она была бы рада такому подарку, подумал я и тут же одернул себя. Нельзя путать желаемое с действительным, если бы княжна осталась со мной, то моя жизнь, как и жизнь всех моих подданных превратилась бы в каторгу. Пусть сводит с ума Кристиана, он это заслужил, а я лучше останусь в стороне.

Дома столкнувшись с Винсентом, я понял, что он уже знает о моих новых злоключениях и хочет дать совет.

-- Что ты можешь посоветовать? - чуть насмешливо поинтересовался я.

-- Надеюсь, я что-нибудь придумаю, чтобы спасти вас от меланхолии, - Винсент подошел к окну, раздвинул шторы и попытался сделать вид, что открывшаяся панорама очень его интересует. - Кстати, Селвин все еще ищет убийцу. Найден второй труп с точно такими же ранами. На этот раз не на дне пересохшего колодца, а на улицах Виньены, прямо возле старинной триумфальной арки. Забавное сочетание, не правда ли? Уж не предзнаменование ли это войны?

-- Ты знаешь такие подробности, о которых даже я не смог бы упомянуть.

-- Еще бы? Вы были так подавлены, что вряд ли запомнили, где с вами это все приключилось. Видите, как вредна апатия? Так вы скоро забудете все свои заклинания.

-- Не пытайся рассмешить меня, Винсент. Ты же видишь, что у меня и без тебя полно проблем.

-- Вы имеете в виду князя?

-- На данный момент он хуже всех прочих зол.

Винсент оставил игривый, уважительный тон и перейдя на "ты" прямо спросил:

-- Неужели не понимаешь - это кульминация его мести. Он хочет заставить тебя именно страдать. Отнесись ко всему спокойно, сделай вид, что тебе даже нравится резать красоток, как цыплят, тогда князю все это надоест и он сам от тебя отвяжется.

-- Думаешь все так просто?

-- Если ты не проявишь себя законченным злодеем, как в случае с Франческой, то он от тебя не отвяжется, поймет, что у него еще есть возможность тебе противостоять. Пока что пострадали одни незнакомки, хотя можно сделать близкий к истине вывод, что они также, как и князь, были негодяйками, раз вели дела с ним. Но стоит тебе обратить пристальное внимание на какую-нибудь встречную и поверь, дня через два это проклятое кольцо окажется у нее на пальце. Лучше заранее вести себя понаглее и сделать вид, что все женщины в мире тебе безразличны. Ты же сам считал, что в тебе нет сострадания, так откуда вдруг оно взялось?

-- Откуда вдруг такая осведомленность?

Винсент просто пожал плечами.

-- Чтобы подыграть Селвину я пообещал, что теперь постоянно буду носить это с собой, - он достал из кармана стилет в кожаном чехле. - Советую вам также не гулять по окрестностям безоружным, иначе навлечете на нас подозрения.

Винсент на каждую вылазку стал брать с собой еще и ружье. Он объяснил это тем, что нельзя предвидеть заранее, когда представится возможностью подстрелить влет фазана или куропатку, а может и более крупную дичь. Я подозревал, что его дичью может стать любой, кто со злым умыслом заглянет на территорию поместья и как бы между прочим напомнил:

-- Ведь любая птица сама прилетит к тебе, если ты прикажешь.

-- Я хочу проверить свою меткость, - вывернулся Винсент.

Я в свою очередь соврал, что пойду прогуляюсь, а сам забрался в крепость Ротберта, высившуюся на острове, и опять сделал это излюбленным способом воров, то есть через окно. Будь жив Флориан он бы прочел мне целую проповедь о том, что так делать не хорошо, но знай Винсент о моем замысле, он бы меня только похвалил. Ничуть не смущаясь снующей по коридорам охраны, я тенью проскользнул по камере пыток, залу суда и нескольким арсеналам, при этом стараясь запомнить, что где расположено. В комнате, которая больше всего напоминала кабинет хозяина, я взломал все запертые ящики стола, просмотрел бумаги, найденные там. В основном это были долговые расписки или обязательства верной службы каждое на протяжение определенного срока, количество лет везде было проставлено разное и каждое скреплено витиеватой подписью. Красные чернила сильно напоминали кровь. Я выбросил книги с книжных полок. Грохот падающих фолиантов должен был хоть кого-то привлечь, но мне было все равно. Один упавший том распахнулся на пестрой странице с иллюстрациями. Я поднял его и положил на стол. Верхняя картинка привлекла мое внимание. Как раз за этим занятием меня застал Ротберт. Естественно, он был недоволен тем, что я так по -хозяйски распоряжаюсь здесь, но поделать ничего не мог.

-- Надеюсь, ты не собираешься ночевать здесь,- едко заметил он. - Учти свободных спален нет.

-- Неужели после всего того, что для вас сделал, я не имею права рассчитывать даже на ночлег? - я пролистал книгу и вернулся к той странице, которая меня заинтересовала. - Скажите спасибо, что я не требую с вас оплаты за оказанные услуги.

-- Как ты смеешь? - Ротберт взволнованно оглядывался. Я знал, что он подсчитывает все ли бумаги на месте, но виду не подал.

-- Так вам интересно, почему я до сих пор не заставил вас расплатиться? - с деланным безразличием спросил я. - Дело в том, что я и от вас жду ответной услуги. Взгляните, я хотел бы создать что-то типа галереи скульптур, которая описана в вашей книге.

Я уселся за стол, прямо в хозяйское кресло и развернул книгу так, чтобы он смог посмотреть.

-- Что скажите? Аллея вокруг изваяний похожа на райский сад, только вот здесь присутствует что-то мрачное.

-- Да, - нехотя согласился князь. - А ты знаешь их секрет? - он наклонился к моему уху и шепнул. - Каждая из них когда-то была живой.

-- Но, ведь это...жестоко.

-- Смотря для кого. Для тебя это могло бы быть всего лишь игрой. Ты бы проверил на ком-нибудь свое обаяние. Если заметишь в толпе такую красоту, которую хотелось бы увековечить в камне, то действуй. Пригласи ее в свой замок на ужин, разыграй из себя учтивого кавалера, а напоследок пусть она займет место в нише. Ты ведь не боишься, что окаменевшее лицо взглянет на тебя с обвинением.

-- Чего мне бояться? - я вырвал из книги нужную страницу, свернул ее и засунул в карман. Я уже хотел выпрыгнуть в раскрытое окно, чтобы зря не тревожить привратников, но у подоконника задержался и сказал:

-- Спасибо, вы мне очень помогли. Теперь я с нетерпением буду ждать следующего раза и полагаться на ваш безупречный вкус. Осужденная должна быть прекрасна, иначе ее ждет колодец или обрыв, а не почетное место в моей галерее.

Он не успел отреагировать на столь наглое заявление, а если и ответил что-то, то я этого уже не слышал. Страница с необходимыми инструкциями теперь была у меня, я мог бы попробовать осуществить свою безумную затею. На этот раз меня, действительно, мучил вопрос: кто следующая? Будет ли она достаточно хороша, чтобы занять место в одной из пустующих ниш? Я даже не стал возвращаться в поместье, а просто присел на булыжник, ожидая, может аметист снова призовет меня. Впереди простиралось ровное поле, за ним на горизонте чернела скалистая гряда. Под талым снегом уже были заметны пучки жухлой травы. Наверное, мне только показалось, что на темно-синем небе вдруг разлился багровый просвет. Я широко раскрыл слипающиеся от желания спать глаза, и передо мной предстала уже совсем другая картина. Я как будто переступил через черту, отделяющую внешнюю сторону от зазеркалья. Раньше передо мной лежал спокойный, хоть и довольно убогий ландшафт. Теперь от тишины осталось одно воспоминание. Откуда-то долетали боевые кличи, глухие крики, приказы, стоны. Даже слышался звон картечи и отдаленный грохот канонады. Смутные тени приобрели красочные очертания. Стали видны сражающиеся пехотинцы и дальние ряды конницы, готовой вступить в бой. Я заметил, как канонир подносит факел к пушечному фитилю. Где-то беспорядочно поблескивали сабли и окровавленные штыки. Надо было закрыть глаза и заткнуть уши, чтобы не видеть один сплошной красный цвет и не слышать крики раненых, тогда, может быть, этот сон наяву пройдет. Однако я почему-то не мог пошевелиться. Тело налилось свинцовой тяжестью. Раньше меня никогда бы не испугали звуки битвы, наоборот, проснулся бы азарт, надо было только выбрать, на чьей стороне сражаться, но у этого призрачного сражения была какая-то неприсущая реальности одержимость. Казалось, артиллерийские залпы и голоса не рождаются в тишине, а долетают из приоткрытых врат преисподней и это только жалкий отголосок. Я следил за разворачивающимся действием, не отрываясь вплоть до того момента, когда на поле брани остались одни трупы, но и тогда зловещее представление не окончилось. Меж хаотичного нагромождения брошенного оружия и трупов грациозно двигалась закутанная в белую накидку фигура. Длинные светлые волосы кольцами струились до талии. Лицо издалека выглядело таким же белым пятном, как и одеяние. Казалось, у нее вообще нет никаких черт, только чистый овал, на котором можно нарисовать все, что угодно. Женщина останавливалась у каждого трупа и подолгу прислушивалась, не раздастся ли стон или приглушенное дыхание. Где-то шевельнулся раненый, и она тут же направилась туда. Белая фигура, будто и не ступала, а скользила над окровавленной травой. Раненый снова попытался двинуться, левая рука конвульсивно сжималась и разжималась. На безымянном пальце что-то блеснуло. Женщина быстро склонилась над ним и приникла к горлу. Вьющиеся пряди волос закрывали от меня ее лик, но я был почему-то уверен, что у нет лица. Только, когда раненый издал последний предсмертный вздох, белокурая голова поднялась, и я узнал изящные черты Франчески. Но это не могла быть она, просто бесплотная двойница, которая наклонилась и сняла с руки умершего тонкое обручальное кольцо. Картина поблекла, я сидел на том же месте, но передо мной простиралось пустое поле, никаких признаков кровопролития.

Когда я рассказал Винсенту об увиденном, он лишь коротко рассмеялся и объяснил, что такое случается.

-- Вы разве ничего не слышали о театрах теней? Там, где когда-то произошло что-то особенное, в полнолуние эти события повторяются, даже спустя сотни лет.

-- Возможно, на этот раз все произошло не по расписанию?

-- Возможно, скоро снова начнутся войны, - предположил Винсент. - Правители мира сего опять могут чего-то не поделить.

Он придвинулся ближе и шепнул:

-- Скорее бы вы решились назваться кронпринцем, тогда если кто-то станет угрожать вашему наследству, то вы сможете принять свои обычные меры в укрощение таких нахалов.

-- А кто та женщина? - не слушая, спросил я у Винсента.

-- Скорее всего, леди смерть, - беспечно отозвался он. - Поэтому у нее чистое лицо, она принимает облик того, за кем явится в следующий раз.

-- Но это значит...- я не стал говорить Винсенту о том, что передо мной промелькнул светлый лик графини. Зачем ему знать такие подробности? К тому же, Винсент мог и ошибиться. Он ведь не всеведущ и несмотря на его познания в магии везет ему крайне редко.

-- Границы с королевством Одиль, действительно очень сомнительны. Скоро могут начаться бои, - пробормотал я, нервно вертя в руках бокал с вином.

-- И на чью сторону вы тогда встанете? - Винсент умел задавать каверзные вопросы. Даже сейчас по его губам блуждала лукавая улыбка.

-- Разве трудно догадаться?

-- Про вас ничего нельзя сказать определенно, - отшутился Винсент. - Вдруг вы решите защищать собственных врагов. Такое тоже может случиться.

-- Сомневаюсь, - вспомнив об отвратительных поступках княжны, я решил, что пальцем не пошевелю, чтобы ей хоть в чем-то помочь. Если конечно ей будет нужна помощь. С ее опытом и далеко немалыми познаниями в колдовстве ей вряд ли понадобится звать кого-то на подмогу. Скорее можно сказать, храни господь тех, кто хоть однажды вызовет ее недовольство. Я часто убеждался, что всякий сказавший или подумавший о ней дурно, не остается безнаказанным. Она - опасный противник, но мне больше нет дела до нее. У нее есть ее земли, у меня моя империя. Однако от такого города, как Лары не отказался бы даже я. Что если вернуться туда, купить дом или небольшой особняк и установить на улицах свои законы. Это была бы лучшая месть Одиль - забрать себе жемчужину из ее страны. Она бы скорее рассталась с алмазом из своей короны, чем с этим городом, по которому она так любила бродить, заглядываясь на площади, фонтаны и места казней. Ее там привлекало все, но больше она туда не попадет.

Как же я раньше об этом не подумал. Конечно, официально на карте город останется владением Кристиана. Не будет же наш благоразумный правитель афишировать то, что богатейшая область его страны стала вотчиной господина дракона. Этот план я решил во что бы то ни стало осуществить. Захватить какую-то крепость намного сложнее, чем просто ее спалить, но стоит попробовать добиться самого сложного ради мести, и ради разнообразия.

Винсент с тер пор, как получил разрешение жить в поместье, сделался домоседом, только иногда выбирался на прогулку. Если раньше я спешил вышвырнуть его на улицу, то теперь даже не помышлял с ним расстаться. Он прижился здесь, как домашний кот и придавал унылым вечерам некоторую веселость. А вот Анри все чаще куда-то исчезал и его отлучки с каждым разом становились все дольше. Я был уверен, что это время он проводит не в резиденции фей, а шпионит за смертным на проселочных дорогах, в деревнях и может даже на улицах Виньены. Его тянуло назад, в те места где он родился и вырос. Лишь бы только он не попался на глаза подозрительным крестьянам, иначе они без суда и следствия швырнут такое подозрительное создание в первый же костер.

Анри отсутствовал всю ночь и вернулся только под утро.

-- Я был во дворце, - объяснил он. - Там в кабинете отца до сих пор сохранился мой портрет в медальоне. Если бы я только снова мог стать таким, как на этом портрете.

-- Ты пробрался в кабинет короля?

-- Я был очень осторожен, прятался в тени, бежал в переулок каждый раз, когда слышал приближающиеся шаги прохожих. Раньше я был горд собой и своим положением, а теперь мне приходиться прятаться...- он осекся и недоуменно уставился на меня, только сейчас вспомнив, что никогда прежде не говорил мне о том, чей он сын.

-- Успокойся, я знаю, что король твой отец.

-- Вы знали это, когда встретили меня в лабиринте? - подозрительно спросил Анри, наверное, пытаясь установить причину, по которой я его подобрал.

-- Тогда еще нет. Я начал догадываться только, когда ты рассказал о себе. Я даже вспомнил, как ты причитал от безысходности, будучи заключенным в темнице. Видишь ли, мне тоже пришлось на какое-то время остаться там, как раз рядом с твоим карцером.

-- Не может быть, - он отрицательно покачал головой, будто отгонял прочь слишком неприятную мысль. - Мне сказали, что в соседней камере сидит демон.

-- Так и сказали?

-- Ну, один раз Клариче, наверное в шутку, сказала, что там практикуется великий чародей и если мы помешаем ему, то он разозлится, а его месть будет ужасной.

-- Клариче любила шутить, - оборвал его я. - Она не могла дня прожить без какой-нибудь шалости.

-- Она любила посмеяться над заключенными, - с ненавистью прошептал Анри. - Разве можно было ей доверять.

-- Но мне ты можешь доверять. Я тебе не враг, а друг.

-- Вы - их император, - Анри с внезапной ожесточенностью махнул в том направление, где далеко за горизонтом находилась резиденция фей. - А это значит, что вы не можете быть моим другом.

-- Ты теперь тоже один из них и должен уважать их законы.

-- Но их законы запрещают открываться перед смертными, а я так хочу вернуться назад. - Анри схватился за спинку стула, чтобы не упасть. Его взгляд помутнел от непередаваемых чувств. - Почему только в тот день я не послушался уговоров и не остался во дворце, тогда все было бы иначе. Я бы никогда не узнал о том, что существуете вы и это ваше тайное общество.

-- Сдается, ты успел найти там единомышленников.

-- Да, тех, кто разделяет мои взгляды. Они даже готовы помочь ...

-- В твоем стремлении вернуть права на трон, - закончил я за него. - Можешь заниматься этим сам, я не стану тебе помогать. Если прослывешь безумным, это твое дело. Заранее рассчитывай на то, что если еще раз позволишь заманить себя в темный лабиринт, то тебе придется искать оттуда выход самому.

-- Я ведь мог бы править государством ничуть не хуже моего отца, - обиделся Анри.

-- Ты понятия не имеешь, как ведутся государственные дела, - я не хотел быть с ним груб, но резкие слова срывались сами собой. - Для этого надо было учиться, а не разъезжать по пирам и охотам.

-- Но я должен хотя бы поговорить с отцом, сказать, что я не погиб.

-- Не вздумай! Он ведь тебя даже не узнает. Еще подумает, что ты вор или лазутчик, обманом проникший во дворец и что начнется тогда. Тебя осудят и люди, и эльфы.

-- У меня осталось мое кольцо, - не отступался Анри.

-- Оно - это еще не доказательство твоей личности. Кольцо - мелкая вещица, такую можно либо снять с трупа, либо просто украсть.

-- Отец должен узнать хотя бы мой голос. Есть такие вещи, о которых могу напомнить ему только я.

-- Тебе так хочется снова занять свое прежние почетное место вблизи трона?

-- А вам так хочется завладеть королевством, которое должен был унаследовать другой.

-- Замолчи! - резко оборвал я его. Неизвестно что бы еще он мог придумать в припадке бессильной ярости. - Мне твое королевство даром не нужно. Еще не известно уцелеет ли оно после того, как близлежащие страны объявят ему войну.

-- Что вы сказали? - Анри встрепенулся.

-- Это только догадки.

-- Ваши догадки не могут быть необоснованными. Я слышал, что про вас говорят почетные члены ночных собраний, - Анри печально улыбнулся и добавил. - Теперь я знаю, что действовать нужно решительнее.

Сам не знаю, почему я его не остановил и даже не попытался вразумить. Наверное, мне было просто жаль стареющего короля, который остался без наследника. И, конечно же, я немного сочувствовал отцу, который пытался узнать во мне своего пропавшего без вести сына. Вдобавок меня взволновали слухи о том, что Одиль хотела бы нанести визит своему коронованному соседу. Учитывая обстоятельства, для меня было крайне нежелательно попасться ей на глаза в роли наследника.

Анри сделал все мыслимое и немыслимое, чтобы добиться желаемого. Уже через день взбешенный Селвин без предупреждения ворвался в гостиную, где мы с Винсентом обсуждали, что делать дальше с нашим беспокойным найденышем. Сам Анри сидел в кресле у окна и безучастно наблюдал за происходящим.

-- Вы хотите сказать, что этот...- Селвин указал на ссутулившуюся фигуру Анри. Он не знал, как назвать его и уже более ровным тоном продолжил. - Разве ваш гость может быть тем, за кого себя выдает.

-- У него есть доказательство, по крайней мере, он так говорит, - я пожал плечами, этим простым жестам пытаясь объяснить, что сам ровным счетом ничего не понимаю.

-- Он не гость, - тут же ввернул Винсент. - Как-то вечером он постучался к нам и попросил, чтобы мы ему помогли. Мы даже не знаем, кто он такой и откуда пришел.

-- Нужно окончательно помешаться, чтобы вбить себе в голову такое, - гневно бросил виконт. - Это не может быть правдой, просто какой-то бред.

-- Нет, с головой у нашего Анри все в порядке, - возразил я. - Зато благодарность у него явно хромает.

Я быстро взглянул на него, и он невольно поежился, вспомнив ту ночь, когда я вывел его из лабиринта. " А что бы стало с тобой, если этим встречным оказался бы кто-то более жестокий", - мысленно поинтересовался я, но ответа не получил. Анри был убежден, что должен вернуть себе все то чего лишился из-за минутной прихоти. Тогда он пострадал из-за собственной глупости. Это должно было его чему-то научить, но он так и не стал более осторожным.

-- Поедемте со мной, вы еще можете все исправить, - вдруг попросил Селвин. - Королю нужно только взглянуть на вас, чтобы убедиться в правильности своего решения. Только ваше пренебрежение к своим будущим обязанностям может дать надежду самозванцам.

Я знал, что он будет умолять до тех пор, пока я не соглашусь, поэтому резко заявил.

-- Поздно. Я поклялся, что никогда и ни с кем не поступлю жестоко, если будет возможность этого избежать. Наоборот, вы должны быть рады тому, что я вернул вам вашу пропажу, - я намеренно говорил об Анри, как о какой-то потерянной вещи, а не о живом человеке. В конце концов, он уже не был тем, о ком горевал король. Слишком многое изменилось не только в его внешности, но и в душе. Он так и не мог разобраться, к которому из двух миров принадлежит. Среди людей его красота тускнела, но зато просыпалась жадность, а в обществе фей он чувствовал себя неуютно. Чтобы не стать лишним и там и здесь он хотел заполучить назад свои привилегии и права.

-- Возьмите Анри с собой, может быть еще не поздно вбить в его близкую к коронованию голову хоть немного знаний, - шепнул я Селвину. - Он пережил множество потрясений и теперь ему трудно будет привыкнуть к тому, что злоумышленники не гонятся за ним по пятам. Как видите, он зол на всех подряд, потому что в каждом подозревает врага.

-- А почему он не снимает ни плаща, ни берета? - Селвин явно начал что-то подозревать. Действительно, у кого угодно могло вызвать подозрение то, что в хорошо протопленной гостиной Анри не расстается с теплой верхней одеждой и головным убором. Впредь он негде не сможет появиться без них. Я долго думал, чем объяснить такую странную привычку, но решил, что будет, по крайней мере, невежливо сослаться на вшей или назвать Анри плешивым. Наврать что-нибудь было бы легко, учитывая то, что Селвин свято верил каждому моему слову. Труднее было честно признаться в том, что под плащом Анри вынужден прятать крылья, а берет немного прикрывает подозрительные заострения его ушей. Тогда придется объяснять, каким образом с ним произошло это превращение. Селвин сразу поймет, что многое осталось невысказанным, догадается, что в мире полно других таких же крылатых, нечеловеческих существ. Зачем виконту знать о том, что Анри стал всего лишь еще одной княжеской пешкой в сложной стратегии битвы за власть.

-- Он успел настрадаться, - тихо молвил я, так, чтобы слышать меня мог только Селвин. - Все эти злоключения сильно изменили, даже если не сломили его. Отнеситесь к этому с пониманием. Он мог погибнуть, но остался жив. Уже за это следует благодарить судьбу. Династическая линия не оборвется. Я вам чужой, а Анри законный наследник. Он напорист и сумеет твердо заявить о своих правах перед самой взыскательной публикой. Скажите королю, что я вернул ему то, о потере чего он так сокрушался.

-- И теперь вы опять исчезнете? - севшим голосом поинтересовался Селвин. Я понял, что он снова и снова вспоминает тот страшный день, рычание волков, западню, почти что дыхание смерти и внезапное появление золотоволосого незнакомца, который оказался слишком загадочным и пленительным. Мысли Селвина было прочесть легко, они как строчки в открытой книге все время маячили перед глазами.

-- Вы должны быть рады, что наши пути разошлись, - просто ответил я. - Считайте, что вам удалось обойти стороной огнедышащего дракона и благодарите за это судьбу.

Селвин не уловил двоякое значение шутки. Разве могло такого благородного и доверчивого виконта насторожить какое-то легкомысленное замечание. Из нашей компании только Анри вызывал у него неприязнь. К постоянному присутствию рядом Винсента он уже успел привыкнуть. Но вот Анри стал для нас настоящим камнем преткновения. Даже его тощая угловатая фигура вызывала сомнения в том, что в будущем он может претендовать на роль правителя и полководца. О моем умении укрощать волков знал уже весь двор, но пусть это останется в их памяти всего лишь красивой легендой. То, что король выбирает себе в наследники безымянного и таинственного аристократа моментально становиться притчей во языцах и предметом испепеляющей ненависти, а возвращение того, кто уже давно имел на это полное право всего лишь всколыхнет временные волнения и в конце концов будет принято, как должное.

Я всего лишь пожелал удачи обиженному, переживающему Селвину и постарался задуматься о своих собственных проблемах. А их было не так уж мало. Давно пора навести порядок в империи, не обидев никого улучшить наши жестокие обычаи, может даже провести реформы. Если б все это было так легко. Я ведь даже не успел украсить свой замок. Вырванная из книги страница внезапно отяжелила мой карман, и я прикоснулся к ней, только чтобы убедиться в том, что она не стала свинцовой. В памяти всплыл длинный ряд безымянных, безликих изящных скульптур. Всего лишь белесые тени в мраке длинных галерей. В моем замке все будет иначе. Ни одно заклятие не может быть слишком страшным, если с помощью него я сумею привнести в мрак немного великолепия. Однако на этот раз все зависело не только от меня. Я вспомнил о кольце, о бессильных теперь угрозах князя, о его коварном замысле, который обращу теперь себе же на пользу, и невольно задался вопросом: кто следующая?

Все становится проще, когда есть определенная цель. Я заранее велел вознице подготовить сани или, если на дорогах совсем растает снег, заложить экипаж. На этот раз все происходило, как во сне. Едва ощутив притяжение аметиста, я устремлялся на поиски той, которую сумею узнать среди целой толпы. И она тоже узнала меня. Наши взгляды встретились, и очередная жертва была очарованна. Даже не надо было размениваться на комплименты и приглашения, она сама проследовала за мной к саням. Без вопросов и слез она сама переступила порог моего замка. Мольберт, который заранее принес Перси, заинтересовал ее. Холст был еще чист, ни эскиза, ни карандашного наброска.

-- Да, ты попала в замок ценителя искусств, - ответил я на непроизнесенный вопрос. - Я художник и хотел бы нарисовать тебя. Встань в ту нишу!

Ложь давалась мне легко. События шли своим чередом, как по заранее сочиненной пьесе. Первый раз я еще вел себя неуверенно, даже достал листок с уже выученным наизусть заклинанием, прежде чем произнести его. Красавица заняла место в нише, оплетенной вьюнком виноградных лоз. Несмотря на зиму, вечно окружавшую замок, зеленые лозы остались живыми, а стройное тело в нише дернулось и застыло. Я прикоснулся к тонкой кисти руки, чтобы убедиться, что она обратилась в мрамор. В чертах изваяния не было упрека, лишь легкое удивление. Статуя живописно смотрелась возле зеленых листьев, но она была только первой.

Ночь была пуста, если я не слышал нового призыва. Разнообразие привлекало и зачаровывало. Я находил своих жертв в освещенных бальных залах, на ассамблеях, на маскарадах в Ларах и просто на улицах. Какие-то из них, увидев в толпе бледное лицо, освещенное нимбом золотых волос, тут же следовали за мной. В этом случае я разворачивался, шумный взмах плаща напоминал трепет крыльев и призывал идти вслед за мной к саням, или запряженной рысаками карете. Каким-то из девушек везло меньше, они попадали в когти дракона и, только очнувшись в темном, заполненном картинами и гобеленами, замке замечали подле себя присутствие незнакомца. Они хотели спросить, что же случилось с драконом, не прячется ли он все еще вблизи, на крыше среди истуканов или в подвали, но стоило им посмотреть мне в глаза и они не смели задать вопрос. Я замечал их растерянность, страх и под конец восхищение, но старался не сочувствовать им. Князь должен был понять, что я разучился испытывать сострадание. Эти жертвы тоже были всего лишь пешками в игре за власть, поэтому они и застывали каждая на своем месте, как ряд неподвижных белых шахматных фигур.

Каждую девушку я приглашал к уже накрытому столу, где-то звучало трио невидимых музыкантов. Потом мы шли в галерею, и неизменно я делал всем одинаковые предложения "встать вон в ту нишу" или "сядь на ту скамью", а иногда даже "давай я помогу тебе забраться на тот постамент, ты будешь так красиво смотреться среди статуй". И не одной из них не приходило в голову спросить, а почему эта ниша или пьедестал до сих пор пусты? Вскоре галерея была полна не только обычных скульптур, особняком стояли несколько мраморных фей и похищенных из-за заоблачных высот богинь. Все они навечно стали частичками одного необъятного мавзолея.

Кажется, князю даже надоела наша игра. Он попытался найти менее красивых созданий, которые неизменно находили свою смерть в обрыве или разбивались о скалы. К двум первым преступлением добавились и остальные, но убийцу-оборотня так и не смогли найти.

После каждого такого происшествия Винсент сообщал мне последние новости.

-- А вы знаете, что произошло с графиней? - один раз как бы между прочим спросил он.

Я отрицательно покачал головой. Вроде бы, Франческа была последний из тех, кто способен связаться с князем, а значит, злополучное кольцо ни коим образом не могло оказаться на ее руке.

Однажды, когда я привез в замок очередную обреченную, мне казалось, что кто-то из-за ствола дуба долго наблюдал за проезжающими мимо санями, а потом тихо позвал меня по имени. Я тогда не обратил особого внимания, ведь произошло это возле границы моих владений, а если кому-то из подданных нужно было найти меня, они бы смело переступили через черту и добрались до замка. Тогда я всего лишь обернулся, чтобы рассмотреть, кто эта женщина, но так и не увидел ее, кони промчались через черту, а той, что наблюдала за ними, должно быть показалось, что они просто исчезли из виду. Потом еще много раз, пролетая над лесом, я слышал, что кто-то зовет меня, но не разу не ответил на призыв.

-- Она искала вас, - подтвердил Винсент. - Запомнила, наверное, дорогу в замок, но то, что силою колдовства невидимо, не может рассмотреть даже дама, носящая столь высокий титул.

-- Франческа, - я произнес ее имя, как заклинание и от этого звука по коже прокатилась неприятная дрожь. - Она звала меня?

-- Да, - кивнул Винсент. - Удивительно, как близко она подобралась к самой границе, она ходила буквально в нескольких шагах от желаемой цели. Она ждала, что вы снова пришлете за ней свои сани, или еще лучше придете сам.

-- Где она теперь?

-- Она заболела. Мудрено ли, простудиться, если на протяжение многих дней ходишь по зимнему лесу. Там только пни и шершавые стволы деревьев, а графиня привыкла к комфорту. Сейчас к ней приехали родственники. Ее с трудом удалось увести из леса.

-- Зачем ей понадобилась меня искать? - я прислонился лбом к холодному оконному стеклу. Кого же в такую погоду потянет гулять по лесу. Едва успеет подтаять снег и через день снова начинается вьюга. Надо быть сумасшедшей, чтобы отойди далеко от крепости до наступления весны.

-- Разве вам сложно самому догадаться, в чем дело, - Винсент подал тонкий намек и выскользнул из комнаты, а я попробовал сосредоточиться и увидеть, что происходит в непреступной графский крепости. Сложно смотреть сквозь расстояние и снежную пелену, но я собрал все силы и нащупал тонкую связь с Франческой. Она действительно была больна, я чувствовал запах лекарств, благоухала лавандой горячая ванна. Новенькая горничная оставила на кушетке платье из золотистой парчи и вышла за дверь. Может, мне только почудилось, что при взгляде на свою госпожу она зловеще усмехнулась. Франческа уже выбралась из медной ванной, накинула пеньюар и расчесывала волосы, безразличными механическими движениями. Сейчас она так же быстро, как заводная кукла, отложит гребень и протянет руку за платьем.

Нет, только не прикасайся к золотой парче, попытался предупредить я, возьми лучше то вишневое платье, что висит в платяном шкафу. Но Франческа не слышала или не хотела слышать. Она больше не верила, что возможно общение на расстоянии. Зачем внимать голосу, звучащему из необозримой пустоты. Больше я уже не наблюдал, я знал, что произойдет дальше, но не мог этого предотвратить. Едва успев добраться до софы, я уткнулся в подушку и заснул, надеясь, что хотя бы во сне не буду ощущать эти дикие смешения разных запахов лекарств, лаванды и ...яда. Того самого яда, который, как я догадывался, любили употреблять пряхи, делая для кого-то на заказ парчу из своей ценной кудели.

Проснувшись я, к сожалению, увидел не интерьер собственного дома, а всю ту же обстановку спальни графини. Только теперь что-то изменилось. Но что? Своим тайным зрением я начал обшаривать комнату, каждый уголок. Все на прежних местах, только сама Франческа куда-то ушла, и на кушетке больше нет парчового наряда. Белый батистовый платочек на туалетном столике почему-то скомкан и алеет кровью, на полу тоже видны капельки крови. Я проследил кровавый след, он вел прочь из крепости к маленькой, затерянной в лесной глуши часовни. Дверь была закрыта, но я знал, что Франческа внутри. Это ее кровь алеет на снегу, как мелкое рубиновое крошево. Рядом с ней кто-то из ее родни, кажется, брат. Я уловил некоторое сходство. Было непривычно видеть графиню, стоящую на коленях перед какими-то образами.

-- Это не поможет, - она со злостью отпихнула в сторону молитвенник, который протягивал ей брат. Я слышал ее голос, вернее только слабые отголоски.

-- Сколько мне еще осталось жить? - заломив изящные руки, шептала она скорее для себя самой, чем для единственного свидетеля. - Я еще успею к нему? Если я найду его он спасет меня.

Я стряхнул с себя наваждение. Силуэт коленопреклоненной графини в облаке золотого платья растаял перед глазами. Я должен помочь, если есть возможность. Я быстро обрался, накинул поверх отороченного мехом камзола еще и теплый плащ, потому, что ветер, дунувший в приоткрытое окно, показался промозглым и студеным. Сам не зная для чего, я захватил с собой шпагу и мушкет. Хотя зачем мне может понадобиться оружие, ведь я спешу к часовне, как целитель, а не как дуэлянт. Возможно демон внутри меня знал все и обо всем, потому, что на протяжении длинного пути меня не оставляло чувство, что я спешу на дуэль.

Часовня, островерхая башенка которой высилась над верхушками елей, почему-то не вызвала во мне ни страха, ни боли, только какое-то отчуждение. Это было место, куда я входил не по праву и не посмел бы задержаться там надолго. Переступив порог, я с удивлением обнаружил, что лучистый свет, исходивший от распятий и образов, больше не щиплет мне глаза. Я даже прикоснулся к маленькому медному крестику у входа, и он не обжег мне кожу, на ладони остался лишь тонкий розоватый след, который может появиться и у любого человека, если тот надолго зажмет в руке какую-то металлическую вещь. Я старался не смотреть на образа, хотя от них больше и не было легкого жжение в глазах, но лучше все-таки держаться подальше от икон и тонких свечей на каноне. Единственным сияющим предметом, привлекшим меня, были золотые складки парчи, рассыпавшейся по мраморным ступеням. Франческа неподвижно лежала на верхней ступеньке у возвышения, похожего на алтарь, но в часовнях не бывает алтарей. Золотистые волны юбок облаком окружали графиню, повыше тугого корсета на обнаженном плече виднелись следы размазанной крови. Тонкая алая струйка стекала с бледных губ. Белокурые локоны потускнели на золотом фоне, но именно этот сияющий цвет делал мертвое тело невообразимо прекрасным. Только неестественно белая близкая к синеве кожа напоминала о смерти. Я опустился на колени и, сам не зная для чего, поцеловал покойницу в лоб. Длинные ресницы откинули тень на ее щеки, и мне показалось, что она вот-вот откроет глаза, но веки даже не дрогнули.

Винсент давно убеждал меня поехать к ней, потому что знал- она меня любила. Это была странная, эгоистичная любовь, но мне было грустно потерять графиню, которая сейчас в смерти была прекрасна так, как никогда при жизни.

За моей спиной резко хлопнула входная дверь. Кто-то приближался ко мне быстрыми, нервными шагами. Я вскочил на ноги и пальцы правой руки сами собой легли на эфес шпаги. Влажные дорожки от слез на бледных щеках вошедшего яснее слов сказали обо всем.

-- Вам надо было уберечь ее раньше, не позволить пустить на порог бродячего живописца. Тогда я не смог бы причинить ей вред.

Мой голос глухо отдался под сводами часовни, словно не нить к примирению, а вызов на поединок.

-- Вы могли бы вылечить ее, - с упреком выдавил из себя брат Франчески.

-- Ричард, - я обратился к нему по имени, потому что решил, что имею на это право. Он был моложе своей сестры и крайне взволновал. - Она мертва, Ричард. К сожалею, воскресить ее не могу даже я.

-- Вы чародей? - он поднял на меня красные от слез глаза, и в них сверкнула неожиданная ненависть. - Или темный ангел, как она вас называла. Не буду задаваться мучительным вопросом, кто вы, раз вам так легко возникнуть вдруг из вьюги или тумана, а потом так же внезапно исчезнуть. Одно я знаю точно, вы - не человек.

Последние слова он не выговорил, а прошептал. Его пробрала дрожь от осознания того, что он забылся, и говорит обо всем этом находясь в часовне.

-- Если бы не вы она бы была жива, - уже более спокойно, как бы для самого себя вымолвил он.

-- А, где та горничная, что принесла ей этот наряд? Недавно нанятая служанка с густыми рыжими волосами и белым без веснушек лицом?

-- Странная девушка по имени Шантель, - как бы припоминая, пробормотал Ричард. - Она исчезла вчера вечером.

-- Исчезла? - с усмешкой переспросил я. - Может, проще было бы сказать ушла через замковые ворота.

-- Но ворота ведь были закрыты весь день и всю ночь.

-- Постарайся не прикасаться к трупу. Ткань пропитана очень сильным ядом, названия которого я не знаю, но уверен, что противоядия нет, - предупредив его, я собирался уйти, но он окликнул меня и медленно обнажил шпагу.

-- Вы же не исчезните просто так?

-- Ты хочешь драться со мной? - я был удивлен. Зачем этому парнишке, который лет на пять младше сестры вызывать на дуэль господина смерть.

По его настроению было ясно, что слова больше не нужны. Достав шпагу я отразил первый же удар так, что Ричард, не удержавшись на ногах, упал к тем ступеням, где лежала Франческа. Оружие выпало из его руки и откатилось в дальний угол часовни. Сейчас я мог пощадить его, но это не значило, что он не попытается снова разыскать меня и пустить пулю мне вслед. Клинок моей шпаги приблизился к его горлу и застыл в дюйме от него. Я все еще сомневался, но кончик острия сам скользнул вперед и отсек пуговицы с воротника, чтобы обнажить артерию. Под накрахмаленным воротничком распахнувшейся рубашки блеснул серебряный крест, бессильный остановить смертоубийство. Если б дуэль случилась год назад или хотя бы полгода, я бы возможно прикрыл глаза рукой от слепящего света и поспешно выбежал из часовни, но теперь слепящих лучей больше не было, только слабые угрызения совести. В конце концов Ричард был прав, если бы не мой приход изо тьмы, Франческа осталась бы жива. Моя рука дрогнула, впервые за много лет. Кончиком шпаги я лишь царапнул обнаженное горло, чтобы оставить клеймо на память об этой встрече. Кровоточащая отметина не позволит ему разыскивать меня, чтобы свести счеты.

Я вложил шпагу в ножны и быстро зашагал к выходу. Пощадить было сложнее, чем убить, но Ричард по-своему истолковал мои сомнения. Он сорвал со своей шеи цепочку, догнал меня, схватил за локоть и хотел приложить свой крест к моему лбу. Однако на такой смелый жест ни у кого не хватило бы сил. Возможно, удачей стало то, что я на голову выше ростом. Крестик Ричарда всего лишь скользнул по моему плечу, острые углы зацепили одежду. Ткань разорвалась и горячее, как и державшие его пальцы, серебро коснулось кожи.

Очевидно, очень верующий Ричард ожидал увидеть что-то из ряда вот выходящее, но ничего подобного не произошло. Я не испытал боли, ни рассеялся в дым, ни обратился в дракона. На коже остался тонкий розовый след, только и всего. Сбросив со своего локтя руку обескураженного Ричарда, я в последний раз взглянул на ступени, иконостас и бледное в золотом ореоле тело, а потом быстро вышел за дверь. Сцена, разыгранная Ричардом, была крайне неприятна. Еще хуже все казалось от того, что я ощущал за собой вину. Стоило только добраться до поместья, и Винсент утешил бы меня, придумал бы что-то мне в оправдание. Его юмор мог бы скрасить любую жизнь.

Впервые я пожалел, что Камиль не мой слуга, иначе я бы заказал ему портрет Франчески. Он бы сумел нарисовать ее живой и радостной, такой, как на памятном вечере, когда она дышала и улыбалась, а поэт в черном склонялся к ее руке.

В поместье я все-таки решил сегодня не возвращаться. Зачем отягощать и без того нелегкую жизнь Винсента еще и своими переживаниями. Покупка дома в Ларах все еще очень прельщала меня. Раз я так задумал, значит, так и сделаю, и никто не сможет мне помещать. Тусклое солнце скрылось за дымчатыми облаками, но по заснеженному лесному лугу разлился другой ослепительный свет, и если Ричард все еще находился в часовне, он услышал пронзительный, хриплый драконий рев и мерный, тяжелый свист крыльев, чем-то напоминающий песню. Я почти видел, как его правая рука оторвалась от кровоточащей ранки, чтобы осенить лоб крестным знамением. Тех душераздирающих звуков, которые разнеслись по лестной чаще, было вполне достаточно, чтобы подтвердить, что он был прав в своих подозрениях.

ПОЯВЛЕНИЕ МУЗЫ

Улицы Лар тянулись вперед, как бесконечный роскошно декорированный лабиринт и вскоре весь он будет принадлежать мне. Я искал особняк, отвечающий самым смелым запросам, и вскоре нашел его, хотя поиски были трудными. Уже по внешнему виду фасадов, любовно разукрашенных лепниной и коваными балкончиками, было ясно, что далеко не бедные хозяева ни за какие деньги не расстанутся с таким уютным жилищем. Проходя мимо, я ловил в воздухе пряные запахи духов, домашних растений, ароматов готовящейся пищи, а наряду с ними мог ощутить тонкие вибрации мыслей и чувств тех людей, которые владели этими великолепными постройками, каждая из которых больше походила на обособленный дворец, чем на городской дом. Такие строения из белого или розового мрамора, или даже из темного камня с высоты, наверное, похожи на изящные шкатулки. Предметом моего пристального внимания стал большой дом, окна которого выходили на площадь. Двухэтажный, с просторным чердаком, полукруглыми фронтонами и причудливыми карнизами он сразу приковывал к себе взгляд. Флюгер на крыше раскачивался от ветра и тихо поскрипывал. Из трубы не вырывался дым, потому что камин давно не растапливали. Скат крыши чуть возвышался над другими зданиями. К тому же, я при первом взгляде на дом я понял, что разорившийся хозяин давно мечтает выгодно продать его. Такие обстоятельства позволили мне войти в дверь без стука. Медный дверной молоточек даже не шевельнулся от плавного толчка, но человек, сидевший за столом, тут же поднял голову, и грубые предупреждения тут же замерли у него на губах, как только он увидел вошедшего.

-- Вы...- только и пробормотал он.

-- Я покупатель, - выручил я его. Он даже не понял, откуда в моих руках вдруг оказался небольшой матерчатый мешок. Я развязал его, чуть наклонил, и громоздкое содержимое посыпалось на стол дождем золотых монет.

-- Вы слишком спешите, - хотел вымолвить хозяин, но не решился этого произнести. Блеск золота заворожил его, как завораживал на протяжение веков и многих других. Это была довольно распространенная слабость.

-- Этого хватит, чтобы купить двадцать таких домов, то есть всю улицу, - тоном, не допускающим возражений, сообщил я.

-- Но чужестранцам запрещено селиться в Ларах, - неуверенно заявил он, потянулся к самой высокой горке монет, взял одну и даже попробовал на зуб, чтобы убедиться в ее подлинности.

-- Я всегда сумею купить такое право или завоевать. Перед вами далеко не нищий чужестранец, а знатный господин, который привык поступать так, как удобнее ему самому.

Строгие слова произвели нужный эффект, а блеск золота способен был ослепить и человека с более крепкими нервами. В конце концов мы договорились. Я получил то, что желал. Теперь можно будет поселиться на более удобном втором этаже, следить за площадью и установить в Ларах свой жестокий закон. Горожане будут жить в страхе перед незнакомцем, который поселился в доме напротив главной площади, ведь этот господин каждую ночь выходит из своего жилища и идет ближе к воротам, там, где находится каретный ряд, а потом дальше туда, где устраиваются празднества и карнавалы, ведь там просторнее, там он может превратиться в дракона и лететь над серым морем городских крыш. Если городские власти задумают свергнуть меня, то я об этом тут же узнаю, ведь я умею читать мысли и чувствую запах предательства.

Вначале я принимал все посыпавшиеся в дом приглашения и на званых вечерах делал лишь намеки, но многие испугались. Из ворот города я позволил выехать лишь одному гонцу, который вез в столицу тревожное сообщение о том, что чужестранец, появившийся невесть откуда, завладевает мыслями и умами людей, что в сточных канавах находят растерзанные трупы тех, кто хоть однажды попытался возразить ему или отнесся с непочтением. Умные горожане шарахались в сторону от незнакомца в длинном плаще, который идет по широким площадям и проспектам, так свободно и легко, будто каждый камень в Ларах уже принадлежит ему одному.

Я все еще позволял чужестранцам въезжать в городские ворота, но выехать из них вряд ли удавалось хотя бы половине приезжих. Казалось, что почти ощутимо над городом сгущается непросветная тьма. Люди, приглашавшие меня к себе на пир или праздничное застолье, удивлялись, почему я почти ничего не ем и не притрагиваюсь к вину. Только некоторые припоминали, что все страшные происшествия начались с моего приезда. Такие догадливые члены общества тут же настораживались и впредь сторонились меня. Сам я еще выбирался за крепостные стены, гулял по раскинувшимся вблизи виноградникам, подолгу задерживался возле отдельных колодцев и следил не появится ли на горизонте облачко пыли, возвещающее о приближении посла Одиль. Такой очень долго не появлялся, и я решил, что если вестник королевы не появится еще через пару недель, то, значит, Лары без боя отданы мне.

Население попроще продолжало свои работы. Им было все равно кому платить налоги королю или дракону, главное сохранить жизнь и собственность. Только местная знать могла быть недовольна таким поворотом событий. Королевский наместник оказался смещен со своей должности. Он заперся у себя в доме на все замки и заранее облачился в траур, ожидая, что со дня на день к нему явится золотоволосый господин, имени которого никто не знает, но от его вторжения не помогут никакие засовы, он проникнет через щель или окно так же легко, как лунный свет.

Никому в Ларах не назвав своего настоящего имени, я сохранил за собой высокий титул. Лишь иногда проходя вечером по тускло освещенным улицам, я видел, как люди, незнакомые мне, шарахаются в сторону и шепчут мне вслед слова "смерть" или "дракон". В таких случаях я никогда не оборачивался и не пытался никого запугать. Догадливость летит впереди новостей. Пусть жители Лар знают, что теперь они под властью дракона.

Все-таки не помешало бы поставить защитные чары вокруг моего жилища, чтобы скрыть его от любопытных взглядов прохожих. На площади всегда было полно народа, но я выбрал для своей работы поздний ночной час, когда никто не мог застать меня за колдовством. В ближайших лавках нашлась только лиловых цветов киноварь, но для дела сошла и она. Кистью я провел под своим домом прямо по булыжной мостовой тонкую черту и после этого роскошный особняк исчез из виду. Можно было спокойно наблюдать из окон за тем, что происходит на площади, но никто из проходивших мимо не мог увидеть ни фасадов, ни карнизов, ни крыши моего жилья. Только сероватый дым, в холодную погоду вырывавшийся из трубы, иногда тонкими клубами просачивался за пределы, очерченных киноварью границ.

Мне не хотелось сейчас возвращаться ни в поместье к Винсенту, наверняка, прознавшему про гибель графини, не было желанья ввязываться в дела обезумевшего от забот Анри. Стоило только вспомнить о груде нерасшифрованных манускриптов и тут же начинала болеть голова. Сколько их там непонятных, сливающихся в одну сплошную неразборчивую линию строчек, сколько свернутых трубкой бумаг, глиняных табличек и тугих, пухлых свитков пергамента. Чтобы разобраться во всем этом нужны годы или даже сотни лет. И каждый раз желая вернуться к уже начатому, я вдруг терял уверенность в своих силах и откладывал это на потом.

Вечера в Ларах были либо бурными и увлекательными, когда я оправлялся в гости или на прогулку, либо спокойными в тех случаях, когда не было нужны выходить из дома. Тогда я брал какую-либо книгу, позаимствованную или честно купленную в местных лавках, и прочитывал ее очень быстро, намного быстрее, чем способен читать человек. Один раз в сумерках я сам не зная, зачем вышел из дома, наверное, ощутил, что пора золотистым широким крыльям распахнуться над Ларами. Свежий ветер подул в лицо, даже запахи цветов, благовоний и еды, продававшейся на близлежащей ярмарке, не могли развеять потрясающую, почти как после дождя, свежесть вечернего воздуха. Фонарщик уже исполнил свои обязанности, и тусклые в обрамление стеклянных колпаков огоньки, как светлячки рассеялись по площади. Толпа прохожих редела. Вскоре наступит ночь, а это время суток принадлежит новому правителю Лар, и не дай Бог встретить его, когда он выйдет или вылетит из своего укрытия.

Стоя за крашеной чертой возле фасада, я оставался незримым для прохожих, хотя сам мог наблюдать за ними. Торговцы, булочники, цветочницы уже спешили домой, прогуливались под сводом потемневшего неба состоятельные горожане. Далеко на другом конце площади слышались звуки игры бродячего музыканта и крики каких-то птиц. Черный голубь пролетел мимо, в опасной близости от меня, но, наткнувшись на невидимую преграду, развернулся и полетел прочь. Хлопанье хрупких крыльев еще долго не смолкало. Вдруг кто-то привлек мое внимание. Там, в гуще толпы, мелькнул изящный силуэт - одно-единственное грациозное создание на фоне безликих, спешивших кто куда горожан. Я пристально разглядывал длинную атласную накидку в море пышных оборок, из-под капюшона виднелся изящный профиль и полукруг длинных темных ресниц. Прочная связующая нить приковала меня к плавно двигавшейся меж прохожих фигуре. Мне удалось разглядеть ее лицо в анфас и почему-то у меня, потерявшего в далеком прошлом все свои чувства, захватило дух от этой поистине неземной красоты. В этот миг раздался бой башенных часов, и я ощутил ожог болезненного предчувствия. Свершилось! Скульптура богини ожила, и вот она передо мной на холодных сумрачных улицах.

- Кто ты, прекрасная? Неужели на городской площади мне явилась Венера? - мысленно спросил я, но моя молчаливый призыв остался без ответа.

Стоит ли погнаться за ней, чтобы заглянуть ей в глаза. Может быть, в них промелькнет искра узнавания, ведь мне почему-то казалось, что я знаю ее всю жизнь. Да и как не знать. Сколько раз я смотрел на эти тонкие, правильные черты, озаренные сиянием золотого лаврового венца. Тогда они были мертвым мрамором, а теперь ожили.

-- Посмотри сюда, - мысленно приказал я ей, и прекрасные глаза устремились на меня через толпу, а в них одно безразличие. Их взгляд как будто обжег, и я даже не заметил, как переступил черту, отделяющую мой дом от шумной улицы. Утратив невидимость, я тут же стал объектом пристального внимания проходивших мимо. Людей удивляло, почему моя кожа так сияет в сумерках. Я старался их не замечать, важно было другое, эта девушка, кто бы она ни была, смогла увидеть меня еще до того, как я вышел из-за черты. И я пошел за ней так, как приговоренный идет за смертью, так, как спешит за ускользающей музой поэт. Начал накрапывать дождь. Девушка свернула в переулок. Расталкивая прохожих, я поспешил за ней, забрался на крышу дома, разделяющего две дороги, и спрыгнул вниз с другой его стороны, надеясь что незнакомка свернула именно туда, и я смогу еще раз посмотреть на нее. Так и вышло. Я скрестил пальцы и направил струю ветра так, чтобы он откинул капюшон с ее головы и пряди волос с ушей. К моему удивлению и разочарованию, ее ушные раковины оказались изящными, никакого эльфийского заострения. Значит, она не эльф. И тем не менее я готов был поклясться, что она не простая смертная, ведь я до сих пор не смог прочесть ее мысли, хотя в совершенстве овладел этим искусством.

Подозрение, что под накидкой скрыто тело статуи, не исчезало до тех пор, пока не мелькнул подол алого в черных кружевах платья. Рядом с красавицей остановилась карета. Какая-то дама выглянула в окошко и учтиво поздоровалась с девушкой. Нет, я, наверное, ошибся. Муза не стала бы отвечать на приветствие смертных, не стала бы забираться в экипаж к какой-то даме, только потому, что та предложила помочь ей укрыться от дождя. И в то же время меня не оставляло чувство, что это и была моя Ланон Ши, я даже готов был лететь в замок, чтобы убедиться, что ниша пуста, но ведь я слышал, как дама в экипаже произнесла другое имя. А может это было и не имя, а просто название цветка. Роза - цветок с шипами. Весна в Ларах была теплой. Еще март, а в чьем-то саду уже расцвели кусты пышных чайных роз. Я перепрыгнул через кованую изгородь, сорвал один цветок и ...поранился. Со мной давно такого не случалось, но острый шип застрял в ладони и после того, как я вытащил его, рана не заживала еще очень долго.

Дома ждало срочное сообщение. Незримый посол подкинул мне в окно письмо от Анри. Бумага крепилась к острой стреле, наконечник которой вонзился глубоко в деревянную столешницу. Стрела была вымазана чем-то красным, отчего могло показаться, что дубовая крышка стола начала кровоточить. Уже взглянув на первые строки, я понял, почему Одиль не попыталась защитить Лары от моего посягательства. Началась война. Одиль и отец Анри, конечно же, не поделили земли. Королева, наверное, рассчитала, что лучше сначала отобрать крупный кусок от владений соседа, а вернуть Лары, которые хотя бы на карте все еще числятся за ней, никогда не поздно.

План созрел в голове моментально, я должен спешить на помощь старому королю. На Анри надеяться нечего, он самого себя не сможет защитить, не то, что целое королевство. Конечно, с ним из моей империи, как беглецы исчезли несколько эльфов, но вряд ли даже они сумеют что-то предпринять. Среди всех представителей своей могущественной расы я был единственным, кто хоть что-то смыслил не только в колдовстве, но и в ратной науке. А значит, я должен немедленно мчаться на помощь, пока еще не началась первая битва. К тому же, это будет еще один изощренный способ мести бывшей княжне. И в то же время мне не хотелось ни на миг покидать сумрачные, блестящие после дождя улицы Лар, где я увидел живого ангела.

Путь к военному шатру короля через весь лагерь было проделать нетрудно. Агрессивно настроенные воины расступались передо мной, будто боясь обжечься. Красный плащ, расшитый звездами, гордо развевался у меня за спиной, а возле плеча порхал уже состарившейся, но все еще довольно бойкий черный ворон. Привести с собой еще и волка я не решился, это было бы слишком вызывающе.

Каким-то воинам, выходившим из раскинувшихся по полю палаток и хотелось бы послать проклятия мне вслед, но язык не слушался их. Легкой неслышной поступью я приблизился к королевскому шатру. В преклонном возрасте короля, наверное, было невыносимо тяжело носить стальные латы, но тонкий обруч короны в поседевших волосах очень удачно сочетался с ними. Еще совсем недавно в этих же самых волосах не было такого множества серебряных прядей. Не ускользали от внимания и яркие багровые пятна на щеках короля - признак то ли гнева, то ли какой-то неизлечимой болезни.

-- Простите, что пришел с остатками своего зверинца, - я изящно указал на парящего за плечом ворона. - К сожалению, кроме вороньей свиты мне было некого с собой пригласить.

Его величество хотел что-то произнести в ответ, но тут из глубины шатра донесся слабый, обозленный голос.

-- Проходи скорее, Эдвин! Ты же знаешь, что я не переношу яркого света.

Солнце, недавно позолотившее пики гор, уже скрылось за облаками. На поле набежала тень, но Анри не смел показаться из укрытия. Я прошел в шатер вместе с королем. В самом дальнем углу нервно подрагивало существо с бледной мерцающей кожей. Анри выглядел значительно хуже, чем несколько недель тому назад. Он весь, как будто, сморщился и еще больше исхудал. Даже косточки на пальцах четко выпирали из-под дряблой сухой кожи.

-- Я старею, - внезапно произнес он, в нотках голоса улавливалось отчаяние. - И я теряю свою силу, потому что нахожусь слишком далеко от твоей империи. Она, как вампир, высасывает всю жизненную энергию из тех, кто пытается бежать из нее.

Я хотел возразить, сказать, что все происходит наоборот. Каждый оставшийся в границах империи получает бесконечную жизнь и юность, а если уходит из-под ее защиты спустя много лет, то, ступив на бренную землю, становится тем, чем должен был стать - прахом. Однако, разумнее было промолчать. Король, очевидно, уже привык к подобным пространным размышлениям и устал от них. Я не мог не заметить, что на меня он смотрит с куда большей душевной теплотой, чем на собственного сына. Может, он даже подозревал, что вместо Анри я подсунул ему подменыша. Только этим можно было объяснить то, что из сравнительно привлекательного, хоть и немного странного молодого человека за несколько недель Анри превратился в осунувшееся, болезненное существо. Поняв, что вызывает у меня лишь смесь жалости и омерзения, Анри поплотнее запахнул на тощем теле тяжелый шерстяной плащ. Костяшки длинных пальцев выглядели неестественно белыми на темном шерстяном фоне.

На плоской поверхности низкого раскладного столика были в беспорядке разложены подробные карты местности, линейки, циркули, цветные мелки. Я подошел ближе, чтобы побольше узнать о планах действий и удивился, обнаружив, что никто даже не пытался разметить наиболее выгодное расположение войск и другие далеко не лишние в подготовке к боям мелочи.

-- Я надеялся, что ты составишь план действий, - донесся из угла усталый голос Анри.

Я обернулся к королю.

-- А где же...

-- Советники и маршал больны, как и мой отец, - опередил меня Анри. - Красные пятна, выступившие у них на коже, весьма болезненны и никак не проходят. Возможно, это даже заразно. Ты не боишься заразиться?

Такой вопрос с подвохом мог бы задать только опытный следопыт. Возможно, Анри давно догадывался, что ни одна болезнь не может коснуться меня.

-- Ты дотрагивался до тех, кто заболел? Или, может твои друзья нечаянно коснулись их?

-- Нечаянно? - усмехнулся Анри, пытаясь изобразить непонимание. - Нет, все было далеко не случайно. Мы поспорили и подрались. Так часто случалось на советах. Конечно же, моих друзей там никто не видел, но они стояли рядом и выручали меня в случае необходимости. По-моему, в честь такой преданности мне стоило бы основать свой собственный рыцарский орден. Нас будет немного. Всего тринадцать эльфов во главе со мной.

-- Шеренги лучше всего расставить так, - я знаком подозвал к себе короля и стал чертить на карте прямые точные линии. - Это половина поля отведена под наш лагерь, здесь скорее всего мы столкнемся с противником. Авангард скорее всего будет сметен, у ее величества сильные войска. На крайний случай продумаем ложное отступление и расположим в зарослях по кромкам поля засадные полки.

Я быстро показал, где лучше расположить конницу и пехоту, куда выкатить легкие пушки на лафете, куда более тяжелые. План был набросан очень быстро, но в нем чего-то не хватало, а именно магии. Анри полез заглядывать в карту и хотя ровным счетом во всем этом ничего не смыслил весело объявил.

-- Браво, Эдвин. Ты, кажется, настоящий гений.

-- Повторишь ли ты это после битвы? - с заточенным карандашом в руках я вновь и вновь исследовал свои наброски, пытаясь отыскать в них изъян.

-- Мне нужно твое колдовство, - шепнул Анри мне в самое ухо. - Здесь не хватает лишь твоего огня. Одно дыхание, и пепел от вражеских войск будет развеян ветрами.

Я резко оттолкнул его от себя, давая понять, что тема закрыта, но он не отставал. Из полутьмы шатра его глаза смотрели в мою сторону просительно и осуждающе. "Обладая такой силой, ты так редко прибегаешь к ней", с упреком говорил одному мне слышимый голос.

Ворон сильно заволновался. Умудренный жизнью и опытом, он уже знал чем сможет помочь. Внимательные, вороньи глазки наблюдали за тем, как на не очень умелом чертеже под моей рукой появляются все новые штрихи и наброски. Ему не терпелось слетать во вражеский лагерь, покружить над палатками и, может быть, из обрывков разговором узнать необходимые сведения. В конце концов, я не выдержал и разрешил ему пуститься в это рискованное приключение. Разведка никогда не помешает.

Птица вернулась через час живая и невредимая. Никому не пришло бы в голову, что пернатый гость может оказаться шпионом. Минуту в шатре висело неприятное глухое карканье. Ворон опустился мне на плечо, слегка клюнул в самое ухо, и я кончиками пальцев погладил его по жесткой головке, словно благодарил за преданность. Теперь я знал расположение военных сил противника и даже их численность. Одиль прислала сюда только малую часть своих войск. Жаль, что в отличие от нее у нас нет запасных сил, которые теперь отдыхают где-то поблизости, а в нужный момент придут на подмогу. Сведения, принесенные вороном, оказались далеко не лишними. Учитывая детали, о которых только что узнал, я поспешно сделал исправления в своем плане. Надо было быть предусмотрительным, на карте это всего лишь карандашные пометки и быстро нацарапанные предположения, а на поле погибнут воины, если что-то в моем плане окажется неправильным.

-- Ты мог бы сделать так, чтобы стрелы вражеских лучников не попадали в цель? - Анри волчком вертелся за моей спиной, вставал на цыпочки и нашептывал на ухо самые невероятные предложения.

Конечно, я мог, но стоило ли применять колдовство на войне. Здесь все решается силой оружия, а также ловкостью и хитростью стратега. Я уже хотел оттолкнуть Анри, объяснив ему, что вся работа, которую я проделываю, это дело главнокомандующих, а не мое, но он снова начал просить о невозможном, а потом обиженно буркнул:

-- Если бы я знал столько же, сколько ты, я бы хоть один разок позволил себе применить эти знания на практике.

-- Такая практика будет дорого тебе стоить, - тихо, но раздраженно шепнул я. - Кто из рядовых солдат или полководцев захочет терпеть над собой власть короля, у которого в советники попал колдун. Твое положение и так слишком шаткое и весьма сомнительное.

Вместо того, чтобы оценить правдивость таких слов, Анри еще больше разобиделся. Он сжал кулаки так, что ногти расцарапали кожу и впились в плоть, но крови почему-то не было. Неужели его вены высохли так же, как и внешняя оболочка. От таких мыслей по коже прошелся неприятный холодок. Стараясь не думать об этом медленном распаде живого тела, я вновь пересмотрел свои наброски, и, решив, что план безупречен, отправился побеседовать с начальником каждого небольшого отряда, чтобы потом не вышло никаких ошибок. Мое появление редко кто приветствовал, но возразить никто не смел. Передо мной, почему-то все эти смелые вояки испытывали куда большей страх, чем перед бесчисленной вражеской армией. Причин этого, сковывающего оцепенением страха они сами понять не могли. Они правильно делают, что бояться, возвращаясь к шатру подумал я, что такое целые легионы и засадные полка по сравнению с драконом? Я невольно усмехнулся, вспомнив о том легионе, который ждет меня в империи. Если б хоть его малая часть появилась здесь, то этот приход был бы подобен затмению солнца.

-- Ты меня восхищаешь, - заметил Анри, который, видимо, в ходе всего сражения собирался безвылазно отсиживаться в затемненном шатре. - Как ты можешь вызывать столько уважения у тех, кто с самого начала предвзято отнесся к тебе? Разве здесь обошлось без колдовства? Тех, кто хотел задержать тебя, на подходе к лагерю сковывало оцепенение. Я знаю, что пока ты еще был почетным гостем во дворце, один из придворных хотел нанести тебе ножевую рану, из-за угла конечно, при дворе все довольно трусливы, но в решающий миг, когда он должен был ударить, рука не послушалась его.

Анри не стал уточнять, кто это был, но я сам вдруг вспомнил яркие эполеты, мелькнувшие на форме того военного, с которым столкнулся на ярмарке. Щеголь, сопровождавшей его, почему-то отошел на задний план.

-- У военных просто так конечности не могут онеметь, - понимающе хмыкнул Анри.

-- Как и голосовые связки, - с усмешкой кивнул я. - Они должны быть далеко не слабыми, чтобы позволить их обладателю пересказать интересные сплетни всем придворным и при этом не охрипнуть.

Анри оценил шутку и хрипло, прерывисто засмеялся.

-- Слухи о том, что ты - повелитель волков, действительно были очень увлекательными. Как видишь, они долетели даже до моих ушей. Ты для них - это одна из необъяснимых загадок природы, поэтому о том происшествии на охоте будет болтать еще много лет. К одной неопровержимой разгадке они так и не придут. Только один вывод одобрен всеми - надо самому быть хищником, чтобы повелевать волками.

-- Какая светлая мысль, - подзадорил его я.

Уловив насмешку, Анри вспыхнул и заявил:

-- Даже сегодня многие хотели бы проклясть тебя, но у них язык не повернулся. И после этого ты смеешь утверждать, что можешь обойтись без колдовства.

-- Если не замолчишь, то тебе придется обойтись без меня, - я не угрожал, просто поставил его перед фактом, но Анри притих. Перспектива самостоятельно спасать положение или даже командовать войсками мало его прельщала. Во всяком случае, я собирался оказать ему лишь посильную помощь, не прибегая к чарам. Я сделал для него то, что сделал бы для любого другого королевства много лет назад, еще до того, как стать чародеем.

Анри пальцами выстукивал по щиту мотив какого-то марша, как по барабану. Он кусал губы и явно волновался перед началом сражения. Не хотелось ведь потерять целое королевство, которое в скором времени может достаться ему. Возможность захватить новые земли тоже была сильным искушением. Я долго думал, стоит ли позволять войскам захватить хоть малую долю земель Одиль и решил, что даже если им это и удастся то только своими силами. Я уже забрал себе Лары, а остальная территория страны, на которой доминировали непроходимые леса, пахотные поля, пастбища и деревни, меня мало прельщала. Если Анри она нужна, то пусть завоевывает ее без моей помощи. Я только помогу ему отбить первую атаку, чтобы противник понял - сила не на его стороне, а потом умчусь обратно в небытие, в какой-нибудь темный уголок Лар, где ни один посол не сможет отыскать мой след.

Когда я вышел из шатра, на небе, покрытом тучами, алела полоса багрового света. Только сейчас, смотря на отдаленные горы, я вспомнил, что был здесь раньше. На том бесформенном огромном валуне еще недавно я сидел в оцепенении, наблюдая за мрачным представлением театра теней. Выходит, и в этот раз все шло, как по расписанию. Война началась после того, как над призрачным сражением сомкнулся занавес тьмы.