Император-дракон

-- Как выглядел тот незнакомец, убившей ваших товарищей? Я хочу знать! - потребовала она.

-- Так вы верите мне? - мужчина недоуменно посмотрел на нее. Рука держащая кружку пива застыла на полпути ото рта.

-- Допустим, у меня есть причины поверить, - кивнула она, все так же, не снимая маски и придерживая на груди полы плаща, чтобы они не распахнулись.

-- Вы спросили, как он выглядел, - прошептал ее собеседник. - Да, с тех пор прошло много лет, но я все еще помню. Такое красивое надменное лицо, я видел его только в профиль, но забыть не смог. На нем была дорогая одежка, бархатный плащ, а на камзоле вышито что-то вроде силуэтов дракона. Я тогда подумал, что он сам дьявол, ведь недаром говорят, что если злой дух искушает кого-то, то становится невообразимо красив. Он так хладнокровно убил моих напарников...представьте себе, госпожа, он раскроил обоим горло с такой легкостью, будто ему приходилось совершать такое не в первый раз. После той ночи я и поседел. Не каждый раз приходиться видеть, как твоих друзей разделывают, будто мясные туши.

-- А вы бы смогли узнать этого юношу, если бы увидели его еще раз? - в голосе Франчески зазвучали коварные нотки.

-- Упаси Бог, - подвыпивший завсегдатай таверны чуть не перекрестился, но побоялся проявить себя трусом в глазах столь гордой и несомненно высокородной дамы. - Его образ и так до сих пор стоит у меня перед глазами. Стоит только прикрыть веки, как он снова здесь передо мной, смертельно бледный, красивый, золотоволосый и такой же юный, как много лет назад. Вот и сейчас мне показалось, что он промелькнул в окне. Вы ведь мне верите?

Франческа стряхнула руку, вцепившуюся в полу ее плаща, и обернулась к маленькому, запотевшему оконцу, но, конечно же, никого не заметила.

-- Значит, он был очень хорош собой, бледен и золотоволос. Это все, что вы помните? - не обращая внимания на припадок пьяницы, спокойно спросила она. Тот смотрел на нее, как утопающий на свою спасительницу и продолжал лихорадочно припоминать.

-- Было темно. В трущобах Рошена никогда не зажигали фонарей, но его кожа светилась сама собой и волосы тоже сияли, словно солнце. А еще у него вместо одной руки была золотая клешня. Понимаете, такая лапа с длинными острыми когтями. Ею он прикончил моих друзей. Разве изуродованная рука не свидетельство того, что он дьявол?

-- В самом деле, - кивнула Франческа и бросив на стол монету предложила. - Закажите себе чего-нибудь крепкого и опохмелитесь. Не стоит так часто болтать о златокудром дьяволе, а то он и вправду может вас услышать и вернуться.

С этими словами она резко развернулась и окликнула хозяина таверны, чтобы он проводил ее наверх, в приготовленные для постоялицы апартаменты. Полы длинного плаща прошелестели по узкой деревянной лестнице, как шлейф.

Произвела ли на нее впечатление сбивчивая заплетающаяся речь страдальца, который теперь сам утешал себя обильными возлияниями. Даму в дорожном плаще и маске он тоже мог бы принять за дьяволицу, если бы не звонкая монета, после ее ухода оставшаяся на столе.

Теперь я также припомнил этого человека. В ту ночь, когда на меня напали грабители, он прятался за углом, поджидая дележа добычи. Тогда, я даже не обернулся, но ощутил сзади присутствие третьего бандита с ножом, прижавшегося к стене за моей спиной. Оказывается он успел рассмотреть меня и запомнить. А я вот, даже если бы взглянул на него теперь не смог бы узнать его с помощью зрительной памяти, ведь прошло столько лет. Лицо, некогда бывшее молодым заросло густой щетиной, лоб прорезали морщины, а под глазами залегли темные круги. Даже если б он меньше пил, никто бы не поверил в подобный сумасшедший рассказ о златокудром демоне, который смело разгуливает по задворкам Рошена и вершит кровавый суд над разбойниками. Я мог бы войти в теплое, слабо освещенное замасленными лампами помещение таверны и заставить случайного свидетеля замолчать навсегда, но не захотел. Ведь передо мной был не опасный обличитель, а всего лишь несчастный, который, однажды увидев сверхъестественное существо, теперь пытается убедить неверующих в своей правоте и медленно, но верно приобретает репутацию помешенного.

Мне ничего не стоило взлететь вверх и прильнуть к оконному карнизу. Дым кольцами вылетавший из трубы немного согревал. За небольшим застекленным окошком была хорошо видна уютная, недавно убранная спальня. Книжный продавец был прав, такие чистые комнаты встречаются далеко не во всех постоялых дворах. Франческа протерла полотенцем запотевшие зеркало на туалетном столике и гребнем расчесывала свои длинные светлые кудри. Они облаком покрывали ее плечи и спину, и были слишком непослушны, чтобы графиня сама без помощи горничной сумела уложить их в прическу. Дорожный наряд она успела сменить на длинную кружевную сорочку. Маска, платье, плащ, а также множество шпилек и заколок были в беспорядке разбросаны на кушетке. Ее светлость не привыкла обходиться без слуг. Только самое ценное приобретение - книга в черном переплете была аккуратно положена на кровать поверх стеганого одеяла. Из массы сшитых под обложкой страничек уже выглядывала мягкая бархатная закладка.

Что же такого необыкновенного заключено в печатном тексте на прошитых листах? Почему Франческа искала, почти требовала от продавца найти именно эту книгу? Может, во всех ее нездоровых увлечениях мистицизмом кроется нечто большее, чем простой интерес. Прильнув к стеклу, я наблюдал, как Франческа положила гребень на стол, а рядом высыпала содержимое маленькой дамской сумочки. Драгоценности, флакончики с духами и баночки с помадой рассыпались по столешнице. Франческа разгребла пальцами сверкающую горку и вынула свернутый лист бумаги с рваными краями. Она развернула его и пробежала глазами. Я решил, что это была страница, вырванная из какой-то старой книги. Бумага уже пожелтела, а сам текст почти выцвел. Графиня раскрыла книгу на заложенном месте и сравнила ее содержание со своим листком. Так неуверенно и робко обычно складывают кусочки головоломки. Франческа глубоко вздохнула, будто не нашла то, чего искала. Она потянулась, чтобы задуть свечу и тут в окне увидела меня. В ее расширившихся от ужаса глазах, как в двух озерах отразился гибкий золотой силуэт крылатого змея.

-- Как это возможно? - только и смогла прошептать она, но крылатое нечто уже упорхнула из ее поля зрение. Опомнившись от первоначального испуга, Франческа накинула поверх сорочки плащ и подбежала к подоконнику, но там уже было пусто, лишь по змеившейся внизу узкой улочке прогромыхала коляска, запряженная двумя гнедыми, и все стихло.

Так просто графиня отступить не могла, она весь видела золотистого гостя, смотрела на змея, а слышала в своем мозгу чарующий, человеческий голос, который пожелал всего лишь "спокойной ночи, графиня, ведь спокойствие может продлиться очень недолго". После все звуки затихли в ночной воздушной пустоте, но Франческе казалось, что она слышит их до сих пор. Выбежав из спальни, она отыскала боковую узкую лесенку и смело вбежала на чердак, а оттуда поднялась на крышу. Черепица скользила под босыми ступнями, но Франческа не желала спуститься назад в тепло и покой. Озираясь по сторонам, она ждала что вот-вот где-то на уровне темных покатых крыш снова промелькнет гибкий, свившейся кольцами силуэт, но он не появлялся. Вокруг простиралось лишь серое море городских домов, а над ним гулял ветер и поблескивали одинокие звезды на синем полотне неба.

Франческа хотела позвать кого-то, произнести чье-то имя, но так и не решилась. Она развернулась назад, чуть не споткнулась о лесенку, забытую трубочистом. Низкий скат крыши нависал над окнами верхних этажей, и под ним легко было бы спрятаться не только гибкому летящему существу, но даже ребенку. Франческа, конечно же, этого не рассчитала. Она последний раз обернулась на спящий город и спустилась в помещение, даже не волнуясь о том, что кто-то из бодрствующих постояльцев может увидеть ее без маски.

После ее ухода, я распахнул окно не занятой никем комнаты и проспал там до утра. Никто даже не обратил внимания на сквозняк, вырывающийся из щелей запертой двери. Хозяин так и не пришел потревожить мой сон, хотя я честно собирался расплатиться, если меня застанут в таверне, но сделать это в тот момент, когда принявший с меня плату уже не сможет разболтать графине о странном постояльце. Еще до пробуждения я понял, что Франческа давно собралась в дорогу и ее карета уже выехала из города. Догнать ее мне не стоило труда. Я уже знал маршрут, по которому они будут возвращаться, к тому же на неезженых дорогах глубокие борозды от колес были хорошо заметны.

Погода портилась. Мокрый снег чередовался с каплями дождя, и находить на раскисшей дороги следы экипажа было все труднее. Преодолев еще один поворот пути, я услышал храп лошадей и команды кучера. Из-за тонких стволов деревьев можно было увидеть экипаж, случайно свернувший с дороги и попавший в болотце, на котором растаяла корочка льда. Колеса кареты застряли в грязи. Грум и кучер пытались заставить коней вытянуть экипаж из трясины. Лошади храпели от натуги, но прочно завязшие колеса так и не показывались над уровнем зеленоватой, припорошенной снегом грязи. Франческа стояла чуть поодаль от проезжей дороги и куталась в промокшую накидку. Иногда она с надеждой оглядывалась назад, надеясь разглядеть в снежной дали какой-нибудь встречный экипаж. Никто не спешил на подмогу, а усилиями всего двоих слуг и коней здесь было не обойтись.

Не долго думая, я принял свой первоначальный и самый привычный облик, и вышел из-за деревьев. Франческа чуть не вскрикнула от удивления, когда я внезапно оказался прямо у нее за спиной, ведь минуту назад дорога была пуста. Я даже не шевельнул рукой, но она почувствовала настойчивое прикосновение к своему плечу. Слишком изумленная, чтобы произнести подобающие случаю приветствия, Франческа молчала.

-- Может ваша светлость позволит мне оказать посильную помощь? - будничным тоном поинтересовался я. Это прозвучало так, будто я собирался поднять оброненный платок, а не исправить дорожную аварию. Франческа только пожала плечами и произнесла:

-- Я бы только благословила ваши усилия, но как вы сможете это сделать один...без слуг? - она тонко намекала на то, что я должен был бы объяснить, как оказался здесь в полном одиночестве без коня и кареты, но я не стал удовлетворять ее любопытство, а только строго велел груму и кучеру:

-- Отойдите!

Они недоверчиво переглянулись, боясь, как бы кто-то из них не ослышался, но под пронзительным, ледяным взглядом чужака покорно оставили свою работу. Тихим шепотом, смысла которого никто так и не понял, я успокоил лошадей, а потом представил как ободья колес, минуя грязь, поднимаются над трясиной и катятся по твердой почве. Накренившейся экипаж чуть распрямился. Когда, я был человеком, моих мысленных усилий вряд ли бы хватило для такой тяжелой работы, но сейчас все выходило, как во сне. Подчиняясь команде, кони сами потянули вперед карету, которая благодаря моей незримой поддержке стала намного легче, и вскоре экипаж уже стоял на дороге, только коричневое месиво и тина на боках и задней стенке напоминали о том, что он его еще недавно засасывала топь.

-- Колдовство! - тихо пробормотал кучер, поднял руку, чтобы перекреститься, но покосившись на меня тут же ее опустил, испугался сделать какой-нибудь благочестивый жест в моем присутствии. Ведь необыкновенный знакомый его хозяйки может и разгневаться. И к чему приведет его гнев?

Франческа через силу поблагодарила меня и позволила помочь ей забраться в карету. В ее взгляде промелькнула все та же искорка подозрения и узнавания, но я не обратил на это внимания.

-- До скорой встречи, графиня, - попрощался я, закрывая дверцу, но она выглянула в окошечко и ненастойчиво предложила.

-- Не хотите, чтобы мы подвезли вас до вашей усадьбы?

-- О, - протянул я и небрежно отмахнулся. - Чтобы путешествовать мне не нужна карета.

Она кивнула, будто поняла нечто такое, о чем мы оба боялись говорить вслух, хотя на самом деле ей многое было непонятно.

Вернувшись в свое до сих пор не отремонтированное заброшенное поместье я застал у крыльца незваных посетителей. Скорее всего, господин и двое слуг, которые тратили все свои силы на то, чтобы удержать на месте взволнованных коней. Все животные чуть ли не бесились, когда оказывались в пределах моих новоприобретенных владений. В господине я сразу узнал Селвина. Он в который уже раз взялся за дверное кольцо, оно с гудением стукнулось о металлическую броню двери. Гулкий призыв разнесся по подъездной аллее, но дверь, конечно же, осталась запертой. Невзирая на настойчивость Селвина никто не спешил впускать его в дом.

-- Наверное, хозяина нет дома, - робко предположил один из слуг. - Может, вернемся, а потом пошлем нарочного с посланием.

Он уже замерз стоя под снегопадом. Сам Селвин тоже кутался в полушубок, но уходить не собирался.

-- Подождем еще, - спокойно сказал он, но в интонации голоса ощущался приказ.

-- Добрый день и добро пожаловать! - произнес я, внезапно появившись у него за спиной.

Селвин, конечно же, удивился, что не расслышал моих шагов, но из вежливости не стал открыто выказывать своего изумления.

-- Пройдемте в дом! - пригласил я, и дверь, которая до этого не поддавалась ни настойчивому стуку, ни сильным толчкам вдруг распахнулась сама собой. Мы вошли в холл. Здесь было не менее холодно, чем под открытым небом и Селвин, забыв о манерах, начал дуть на замерзшие ладони. Он оглядел лестницу и пол, заваленные сухими листьями и мусором и в его взгляде промелькнула брезгливость.

-- Дом, конечно же, хорош, но вы бы не хотели привести его в порядок, - проговорил он, как только мы поднялись наверх, оставив его сопровождающих внизу у холодного камина.

-- Зачем? - беспечно отозвался я.

-- Нельзя же жить в развалинах, это вызовет толки, - начал болтать он, только для того, чтобы не оставаться в могильном, пугающем молчании, с тем, о скрытой силе которого он уже знал.

-- А с чего вы взяли, что я здесь живу?

-- Ну, вы ведь купили поместье, и я решил...

-- Откуда вы узнали, что его купил именно я, вам вед неизвестно ни кто я, ни зачем пришел в вашу страну?

-- Ну, такие новости разносятся быстро, - замявшись начал говорить он, будто оправдываясь за излишней интерес к моим личным делам. - К тому же, учитывая то, что его величество заинтересовался вами...У вас необычная наружность, только это и помогло королю найти ваш след. Те, кто встречают вас, восхищаются и ...немного пугаются.

-- Вы сказали, что дом нужно привести в порядок, - прервал я его сбивчивую речь. - Уж не пытаетесь ли вы учить меня, как мне жить?

-- Не в коем случае, - Селвин тут же спасовал перед моей строгостью и начал поспешно оправдываться. - Я всего лишь исполняю королевский приказ.

-- Да, это обязанность придворных, во всем угождать королю.

Если Селвина и смутила такая прямолинейность, то он не подал виду.

-- Посланник с депешей, отправленный сюда так и не застал вас дома, поэтому я сам приехал, взял на себя такую смелость, - после паузы снова заговорил он. - Мне вообще показалось, что сюда бесполезно посылать гонцов. У одного из них конь даже подвернул ногу, такие здесь не ухоженные владения. А его величество волнуется за вас.

-- Он берет на себе почти родительскую заботу и это лестно, - снисходительно кивнул я.

Селвин вздрогнул при упоминании о родительских заботах.

-- Видите ли, до короля дошли слухи, что вы испытываете некоторые финансовые проблемы, - краснея, признался он.

-- Вот как? А я и не знал? - а про себя подумал, что это полное лицемерие - иметь до краев набитую червонцами и драгоценностями сокровищницу и при этом приобрести репутацию нищего. Благосклонный король решил, что бедный, хорошенький, сельский дворянин нуждается в его помощи. Это было смешно, но, сдержав смех, я разжег огонь в камине. Селвин наблюдал за движением моих рук, но так и не смог заметить, откуда я извлек струю огня, когда не имел при себе ни огнива, ни трутницы, ни даже свечи. Холодный посыпанный пеплом и обломками сухих веток провал старинного камина начал снова источать спасительное тепло и посетителю не пришлось больше растирать покрасневшие ладони. Он облегченно вздохнул, ощутив струю жара от огня, и даже хотел присесть в кресло, но оно оказалось слишком пыльным и вельможе пришлось продолжать разговор стоя.

-- Жаль, что вас не было, когда пришла депеша, а то ради вас во дворце был бы устроен прием...первый за много лет. Вы, наверное, уже знаете, что его величество давно в трауре, а вместе с ним, естественно и весь двор. Королевская воля - закон для всех. Если монарх впал в меланхолию, то другим она навязана в естественном порядке. Так, по крайней мере, было до той охоты, когда мы с вами встретились и, признаюсь честно, мне очень хотелось увидеть вас еще раз.

Селвин оборвал свой монолог и с надеждой ждал, не брошу ли я какую-нибудь реплику, но я мочал. Огонь тихо трещал, поглощая остатки хвороста, но не гас, а лишь разгорался сильнее, хотя пища способная поддерживать горение уже почти кончилась.

-- Я ведь приехал не с пустыми руками, - Селвин достал какой-то свиток и протянул мне, словно пытаясь этим доказать, что его визит не так уж бесполезен. - Это жалованная грамота на деревню, прилегающую с севера к вашим владениям. Она и несколько ферм, которые можно сдавать в аренду дадут неплохой доход.

-- И чьими были эти земли до того, как отойти ко мне? - я даже не развернул свиток, хотя уже понял, что подобная грамота - великая милость со стороны монарха, только вот он оказал услугу не тому, кто в ней остро нуждался, а чужаку, прибывшему неизвестно зачем и откуда.

-- Эти земли принадлежали короне, - ответил Селвин. - Они довольно плодородны, такая область даст не плохой доход хозяину, и ремонт поместья тоже, если вы не будете возражать, спишут на счет казны.

-- Какая забота, - восхитился я, но Селвин не заметил сарказма в моем голосе.

-- Король ждет вашего появления каждый день и ...каждую ночь, - произнес он, явно вспоминая о нашем столкновении в охотничьем домике. - Мне неудобно это говорить, но он очарован вами, а придворные ревнуют, так, что поостерегитесь, когда появитесь среди них. Из ревности они способны на все, даже на преступления. Многие никогда не видели вас, но уже распускают неприятные и страшные слухи. Я тоже ваш должник и буду начеку, чтобы обеспечить вам безопасность при дворе.

-- Селвин! - я обратился к нему по имени, упуская титул и прочие правила вежливости. - Вы должны понять, что я не собираюсь приходить ко двору, ни сегодня, ни завтра, ни через месяц.

-- Но король ...

-- Послушайте! - я взял его за руки и подвел поближе к камину, чтобы в отблесках огня он смог хорошо рассмотреть мои черты. Он не вырвал своих горячих живых рук, хотя ощутил ледяной холод моей кожи и, наверное, понял, что это пожатие смерти.

-- Вы далеко не глупы и вполне способны понять, что я на самом деле за существо, - тихо продолжил я. - Берегите от меня своего сюзерена. Сумейте втолковать ему, что самая страшная опасность, какая только может быть исходит от меня самого. Общение со мной чревато самыми худшими последствиями. Вы боитесь, что меня могут убить, но каким образом? Мне не причинит вреда ни копье, ни нож, ни меч, ни даже отравленная стрела. А вот я при желании или по прихоти судьбы могу погубить многих. Ваш король видит во мне погибшего сына. Так пусть направит свою отцовскую опеку на кого-то из живых, а не на того, чья судьба - мрак и одиночество. Если мне понадобится ваша услуга, то я сам не постесняюсь прийти, но заранее надо бояться того, что кто-то вроде меня однажды постучит в ваши двери.

-- Вы говорите так, будто вы ...прокляты? - Селвин долго не мог подыскать нужного слова и сам испугался фразы, слетевшей у него с языка. - Но ведь это не так? - тут же с надеждой спросил он.

-- Кто знает, - неопределенно ответил я и тут же отвернулся, чтобы послать свою энергию огню, у которого уже почти не осталось пищи, за счет которой он мог гореть.

Неловкая пауза затянулась. Селвин, исчерпав запас своего красноречия, срочно пытался выдумать причину для продления своего визита. Он оглядел скудную обстановку гостиной: тяжелые, пыльные шторы, гарнитур мягкой мебели с выцветшей обивкой, вазы с засохшими букетами. Сухие цветки при легчайшем прикосновении могли рассыпаться мелким крошевом. Взгляд Селвина пробежал по потемневшим портретам и натюрмортам, которые достались мне вместе с домом, и задержался на небольшом старинном гобелене, изображавшем охотничью сценку.

-- Все-таки вы проявили себя героем в тот день, - Селвин снова вспомнил хищников, устроивших охотникам западню и неожиданное спасение. - Те, кого вы спасли, теперь так и называют вас - повелитель волков. Остальные, услышавшие рассказ, дали вам это прозвище заочно, не требуя никаких подтверждений подобной власти.

Селвин говорил об этом просто и с восхищением. Никаких каверзных вопросов о том, почему волки испугались меня или как мне удалось сдержать их яростную атаку всего парой слов. Он не собирался выпытывать чужой секрет и принимал уникальность своего спасителя, как должное.

Молодой виконт научился воспринимать мою скрытность, как неотъемлемое. Поэтому он до сих пор был жив, здоров и не напуган, а лишь немного смущен. Уже по его поведению можно было понять, что пожалованные владения и прочие милости это лишь один из способов заманить меня ко двору. Неужели у короля не хватает собственных забот? Зачем подзывать к хрупкому лабиринту городских особняков огнедышащего змея?

-- Вижу, предупреждать бесполезно, - с грустной улыбкой констатировал я. - Что ж, возможно, однажды я предстану перед вашими ревнивыми придворными, и, дай бог, чтобы я явился к ним в таком обличье, как сейчас, а не в ином.

-- Что вы имеете в виду? - Селвин впервые испытал недоумение.

Святая простота, усмехнулся я про себя, как же ему далеко до подозрительной Франчески.

-- Очень часто злой рок преследует тех, к кому я испытываю симпатию, - пришла моя очередь погрузиться в печальные воспоминания о гномах, особенно о том, который назвался Домиником, еще более болезненным было напоминания о предусмотрительном Клоде и наивном, но неповторимо обаятельном Флориане. Все они пострадали из-за привязанности ко мне.

-- Вы хотите продлить наше знакомство? - спросил я у растерянного Селвина. - Что ж, я не против.

-- Отлично, вы не пожалеете, - обрадовался он. - Сегодня же придется привести каменщиков, маляров, плотников, чтобы привести дом в подобающий вид.

Он хотел добавить, что будь я чуть-чуть сговорчивее, и меня ждало бы будущее королевского наследника, а не влезшего в долги помещика, но врожденная вежливость не позволила Селвину распространяться на такие темы. Он привык к придворной роскоши и был уверен, что любой кто вынужден прозябать в доме с протекающей кровлей, к тому же без слуг, несомненно, задолжал и трактирщикам, и портным, и ростовщикам. Лишь бы только он заранее не стал оговаривать с королевским казначеем оплату этих несуществующих долгов.

Селвин уже убежал давать приказания своим провожатым, а меня душил глухой истерический смех. Да, я бы мог озолотить любого из правителей близлежащих стран. От самого крошечного, даже не ограненного камня из моих запасников не отказался бы ни один из самых богатых и могущественных королей. Разве могут сильнейшие мира сего помышлять о тех сокровищах, которые припрятаны в закромах у драконов? Непросвещенность Селвина извиняла его наивность.

Я считал Селвина ненавязчивым только до тех пор, пока в поместье не закипела работа. Грузчики ввозили новую, модную меблировку. Стены заново обшивали дорогими породами дерева. Портнихи снимали мерки для штор и балдахинов. Устав от непрекращающегося грохота подъезжающих повозок, стука молотков и споров о том, что где будет красивее стоять, я перебрался на мельницу. Там было тепло и приятно. Мешки с мукой и не перемолотым зерном кучей выселись у стен, но сам мельник с помощником, помня о требование хозяина, к вечеру покидали мельницу.

Оставшись в одиночестве, я подумал о Винсенте. Где сейчас этот бедолага? Наверное, днем отсыпается в какой-нибудь убогой хижине, ведь его дом продан, а долги не уплачены. Только к вечеру он может выбираться из своего укрытия, чтобы съездить в гости к тому, у кого хватит глупости его пригласить. Бедняга Винсент! Он бы плясал от счастья, если бы какой-нибудь бездетный король вдруг вздумал усыновить его. Опять выходило так, что все почести доставались тому, кто их совсем не ценил, а не тому, кто о них грезил.

Не то, чтобы я очень жалел Винсента. Он, ведь сам все время влезал в неприятности и делал это вполне умело без посторонней помощи. Ловкие махинации это не то средство, с помощью которого можно добиться успеха. Сейчас мне вспомнился Винсент, потому что я ощутил его присутствие неподалеку. Только не мог понять, зачем он околачивается возле пожалованной мне деревни и на что пытается подбить крестьян, готовых слушать его.

С крыши мельницы открывалась отличная панорама, но кто-то убрал стремянку, помогающую залезть наверх. В отличие от людей я не нуждался в лесенке, чтобы подняться на чердак. Наверное, мельник заметил, что стоит мне носком сапога коснуться нижней ступеньки, а в следующий миг я уже взлетаю к крышке люка, это и вызвало подозрения.

Легко забравшись наверх, я уселся на крыше мельницы прямо напротив вращающегося колеса и ветрил. Внизу холодно мерцал мельничный пруд. В жару он, должно быть, выглядел более приветливо, когда вокруг зеленел луг, а по берегам поднимались заросли осоки и камыша, но сейчас стальной блеск воды навевал нехорошие мысли. Просторный плащ развевался у меня за спиной, окружая все тело пламенным ореолом. Мой слух стал очень чутким, стоило только навострить уши, и я слышал удары молота в кузнице, гогот гусей в сарае, храп ломовых лошадей, плач младенца в колыбели и воинственные крики. За счет слуховых ощущений все происходящее в деревне было для меня почти осязаемо, несмотря на лежащие между нею и мельницей мили. Я напрягся и прислушался. Что происходит там? Кто-то выносит из кузницы оружие, предназначенное для господ, но сейчас ставшее достоянием каждого, кто жаждет кровопролития, зажигают просмоленные факелы, зачинщики кричат и их поддерживают десятки голосов. В деревне готовится восстание, кипят страсти, слухи и подозрения сделали свое дело. Какая честь убить дракона, пока он расхаживает в человеческом обличье. Будь я человеком, мне было бы обидно. Ведь это деревня принадлежит мне по жалованной грамоте, я сосед-помещик Франчески, друг самого короля, а эти глупые люди хотят пустить в ход вилы и ножи. Что ж, если они желают увидеть дракона, они его увидят, хотя я поклялся не превращаться без особой нужды.

Сверху можно было обозреть одну темную, припорошенную белыми хлопьями равнину и сгустки еловых зарослей, но где-то далеко мелькнул огонек, сначала один, потом другой и еще несколько вспыхнувших факелов огненными тюльпанами замаячили на черном фоне. Крошечные оранжевые сполохи стремительно двигались по направлению к мельнице, казалось они сами собой плывут по воздуху, как бродячие огоньки, однажды указавшие мне путь к кладу.

На этот раз добросердечные вассалы хотели проложить вечному скитальцу путь к могиле. Только гордость мешала мне вернуться в сумрачный, необъятный мир, где меня примут, как равного. Гордость и внезапно вспыхнувшая ярость. Как могут эти люди быть так самонадеянны и полагать, что одолеют того, перед кем трепетала раса более сильных существ. Угрожая мне, они всего лишь повторяли ошибку прошлых поколений.

Винсент, очевидно, за прошедшие века все-таки поднабравшийся жизненного опыта успел ретироваться еще до того, как толпа двинулась к мельнице. Несомненно, он уже узнал про то, что король ко мне благоволит, и разозлился до такой степени, что очертя голову ринулся в очередное опасное предприятие. Результат его происков я теперь мог наблюдать с лучшего места. Выкрики факельщиков и звон металла был предназначен для того, чтобы я почувствовал себя в опасности и заволновался, может даже попробовал бежать, но я и не думал что-либо предпринимать, до тех пор пока бунтовщики не приблизились на достаточное расстояние, чтобы заметить алый плащ, знаменем развивавшийся на фоне темного неба.

Толпа была вооружена, как попало и плохо организованна. Никакого чувства сплоченности и такта, при малейшей угрозе все готовы были броситься в рассыпную, но до первого ощущения страха люди, подбиваемые друг другом на дурной поступок, могли легко окружить мельницу. Когда они приблизились к пруду, я сидел на крыше в той же неизменной позе, как застывший перед языческим алтарем идол и пустым ничего не выражающим взглядом смотрел на вооруженную толпу. Их ли крикам испугать и обратить в бегство дракона? Пусть знают, что легче сдвинуть с места целую крепость, чем заставить меня пошевелить хоть мизинцем. Стоило мне шепнуть всего одно слово, и стрела неумело пущенная ввысь развернулась обратно. Острый стальной наконечник безошибочно нашел сердце неудачливого стрелка.

Подобный колдовской маневр еще больше возбудил присутствующих. Если раньше у них не было ничего кроме собственных скудных умозаключений, то теперь они получили доказательство тому, что колдун рядом с ними реально существует, а не является плодом чьего-то хорошо развитого воображения. Я сам предоставил им это свидетельство своего тайного могущества и недолго ждал их реакции. Враждебные крики стали еще громче. Вопящая толпа напоминала бы ликующих на празднике, если бы на блестящий металл, ни дымящиеся факелы и ни агрессивный настрой каждого присутствующего. Когда люли сбиваются в толпу, они становятся неуправляемы. Винсенту стоило лишь бросить искру возле порохового шнура, а там сама собой закипела лютая ненависть. Неважно к кому, главным против меня было то, что ради такого события можно бросить на пару дней все работы и разграбить богатые владения феодала. К тому же, по мнению многих, убийство было бы легким, ведь ни каждый день удается увидеть дракона в человеческом обличье, застать его в момент слабости. Как только они подожгут мельницу, я улечу, оставив их наедине с совестью и стеной огня.

В миг обострившимся зрением я видел все на мили вокруг, знал, сколько ножей спрятано под грубыми накидками. Интересно, какое изумление исказит их черты, когда за спиной преследуемого раскроются настоящие, золотые крылья?

Я чуть прикрыл веки и искаженные яростью лица слились в сплошной ряд белых пятен, но вдруг в гуще толпы мелькнул знакомый овал лица Франчески. Я сощурился, пытаясь сфокусировать взгляд на ней одной. Значит все-таки, графиня пришла посмотреть на расправу, ведь вдали от города редко бывают случаи поразвлечься, или наоборот пыталась остановить их. Даже если и пыталась, то вряд ли они остановятся, не часто самой судьбой бывает найден предлог убить хозяина деревни, к тому же если он еще и окажется настоящим драконом.

Дверь мельницы не удалось вышибить даже с помощью грубо отесанного самодельного тарана, ведь я начертил на ней защитное заклинание. Заклятие, останавливающее огонь вылетело из головы, и подожженные стены мельницы запылали слишком быстро. Языки огня с невероятной скоростью взметнулись вверх и жадно начали лизать ветхие стены. Мельничное колесо все еще вращалось, но от ветрил уже сыпались снопы искр. Я одним броском метнулся с крыши, плащ взметнулся за спиной, как парус и уже налету всего за миг я успел принять тот вид, который сумел бы напугать любого. Первый миг принес изумление, уверовавшие в драконов лишь в меру крайней необходимости крестьяне не предполагали, что увидят когда-нибудь нечто подобное. Как такое могло случиться, ведь всего миг назад, они видели всего лишь любимчика короля, щеголеватого аристократа, который вряд ли сможет в одиночку противостоять многим, и вдруг он исчез, а перед ними над горящей мельницей витал сверкающий дракон. Франческа также, подняла глаза к небу, болезненно сощурилась при блеске золотой чешуи и, сомнений нет, она одна меня узнала. Ее не мог ввести в заблуждение дракон, который, пригнувшись к земле, дохнул огнем на оцепеневшую толпу.

Уже улетая, краем крыла я сбил Франческу с ног. Золотистая сталь расцарапала ее легко ранимую человеческую плоть и порвала одежду. Она еще долго лежала на земле в разорванном платье с растрепавшимися золотыми локонами и что-то шепотом повторяла, всего одно слово, которое она твердила, будто заклятье.

Стоило ли прислушиваться, чтобы различить ее непрекращающийся шепот, больше похожий на отчаянный крик.

-- Эдвин! Эдвин!- донеслось до меня, прежде чем все звуки растворились в небесной мелодии.

***

-- Как они могли? - Селвин мерил шагали уже отреставрированную гостиную и не переставал возмущаться таким предательством. - Если бы я только знал раньше? Я бы сумел поддержать дисциплину, выставил бы часовых.

Он остановился возле растопленного камина и беспомощно опустил крепко сжатые кулаки.

- Простите меня, Эдвин. Если бы я знал, что деревня полна безумцами, то сделал бы все, чтобы воздвигнуть преграду между ними и вами.

-- Я же предупреждал вас, что меня преследуют несчастья, - вполне резонно заметил я. - Не так давно против меня пытался устроить заговор бывший слуга, до этого были другие неприятные случаи. Лучше держаться подальше от такого друга, как я, а то на вас тоже падет какое-нибудь проклятье.

-- Да, похоже на заговор, - брови Селвина сошлись на переносице, минуту он что-то лихорадочно обдумывал, а потом облегченно и радостно улыбнулся. - Я знаю отличное решение. Не подумайте, что я суеверен, но в Виньене есть прекрасный собор. Стоит только зайти туда и от сглаза или злых заговоров ничего не останется.

-- Нет, - я возразил так поспешно, что напугал его. - Ни в коем случае. Сейчас мне нельзя ехать в столицу, я рискую столкнуться там со старыми врагами, - начал на ходу сочинять я, чтобы ложью прикрыть жестокую истину. Не мог же я втолковать ему, что при одном звуке церковных колоколов у меня начнут кровоточить уши. Слух, наслаждавшийся музыкой фей, слишком восприимчив к монотонному звону металла и хору песнопений.

-- Чего вам бояться, если его величество пошлет с вами своих людей? - Селвин решил приободрить меня, если понадобиться уладить за меня все проблемы. Как же ему отказать?

-- Я ничего не боюсь, - постарался, как можно более мягко, возразить я. - Просто не хочу ставить в неловкое положение себя и других. Давайте вернемся к вопросу о деревне. Вы сказали, что те из ее жителей, кто захотел напасть на меня почему-то решили, что я нахожусь на мельнице в то время, как я уже успел оттуда уйти.

Надо же так лицемерить и при этом не краснеть. Селвин, принимая такое объяснение за чистую монету, усиленно закивал.

-- Они были убеждены, что видели вас на крыше, поэтому подожгли мельницу, но от неосторожного обращения с факелами запалили и собственную одежду. Многие сгорели заживо, другие получили сильные ожоги.

-- А с ними была женщина? Графиня из соседнего поместья, не помню точно, как ее зовут? - начал осторожно допытываться я.

-- Да, - припомнил Селвин. - Кажется, она пыталась вразумить их и сама пострадала, не обожглась, но поранилась и натерпелась ужаса.

-- Вы так быстро обо всем узнаете.

-- Я привык знакомиться со всеми новостями, но эти постараюсь сохранить втайне. Ни к чему лишний шум вокруг вашего поместья. Будем считать, что в деревне вспыхнула какая-то эпидемия, мало ли бывает разных болезней и случаев бешенства?

Едва удержавшись от того, чтобы сказать ему "спасибо" за предусмотрительность, я разрешил ему располагаться, как дома, в особняке, которому за краткий срок вернули роскошный вид, а сам направился навести очередной ночной визит своей обворожительной соседке.

По своему обыкновению я не стал стучаться в ворота. Привычка подкрадываться к окну и тайком наблюдать за событиями стала для меня неизменной. Легко вычислив, в какой зале находиться графиня, я обнаружил там и одного гостя Винсента. Не смотря на холодный вечер, он отказался от предложенного чая, но охотно пригубил бокал вина и начал веселым тоном распространяться о последних новостях.

-- Это настоящее событие, - чуть ли не радостно говорил он, делая вид, что не замечает усталости и сонливости графини. - Впервые мне удалось узнать нечто интригующее, богатого феодала бунтовщики загоняют на крышу мельницы, обвиняя в колдовстве и угрожая огнем, и вдруг он из писаного красавца превращается в дракона. Значит, обвинения не так уж безосновательны.

Винсент закончил свой монолог тоном следователя, так словно выносил вердикт и даже не замечал, что его единственная слушательница молчит и даже не кивает.

-- Эта история достойна того, чтобы попасть на страницы одной из ваших книг, - Винсент кивнул в сторону книжных шкафов. Франческа тоже пробежала взглядом по пестрым корешкам.

-- Нет, вряд ли можно передать словами весь тот ужас, который испытали очевидцы, - возразила она. - Сегодня вы застали меня напуганной и подавленной, но этот испуг не продлится долго. Завтра вы вернетесь сюда, желательно ближе к вечеру и возьмете с собой свои карты. Мне о многом нужно у них спросить.

-- Как прикажете, миледи, - согласился Винсент. Он сощурился, приглядываясь к темным уголкам, куда не падал свет канделябров. Ему показалось, что кто-то следит за ним, но он так и не мог понять: правда это или просто неприятное ощущение.

-- До завтра, дражайшая графиня, - тихо и с усмешкой произнес он, пересекая порог, но Франческа уже не слышала его.

Я не хотел показываться ей при слугах и горничных, которые, заметив подобное вторжение, могли поднять крик. Проникнув в спальню, я стал ждать, пока графиня останется одна. Вскоре, держа в руке подсвечник, она переступила порог, закрыла дверь. Мирное сияние одной свечки озарило мглу. Франческа задвинула защелку, обернулась и заметив меня застывала без движений, как ледяная статуя. Как она была бледна! Казалось, что алое платье, отороченное волнами черных кружев, нацепили на манекен, а не на живую женщину.

Я так же неподвижно сидел в глубоком кресле и пристально смотрел ей в глаза. Должно быть, Франческа подумала, что я призрак, преследующий ее.

Она попятилась, но спиной наткнулась на дверь, которую только что сама заперла. Болезненный толчок о деревянную преграду привел ее в чувства.

-- Ты не имел права являться сюда, - наконец быстро и отчаянно заговорила она. - Ты не мог переступить порог без приглашения! Ты злой дух!

-- Так прочти молитву, чтобы изгнать меня! - равнодушно предложил я, но в голосе зазвенела сталь. Вот значит, почему она сама пригласила меня в тот раз, верила, что ни один злой дух не имеет права войти в дом без приглашения хозяина. Старинное, ничего не имеющее с реальностью суеверие, но белокурая графиня верила всему, что прочла в книгах. Она правда знала слова молитв и начала шепотом произносить их, быстро, неуверенно, ожидая, что я вот-вот исчезну, но я не обратился в дым, не вылетел черным паром через окно и Франческа пристыжено замолчала. Ей не хотелось показывать свою трусость, она приблизилась ко мне. Я встал ей навстречу, этикет не позволял сидеть в присутствии дамы. Рука со свечой поднялась на уровень моего лица. Крошечный огонек чуть ли не касался щеки, давая Франчески возможность рассмотреть и запомнить каждую черточку.

Будто соблюдая какой-то мрачный ритуал, графиня прикоснулась кончиками пальцев сначала к моей холодной коже, а потом к бархатному переплету книжечки, лежавшей на столе. Ощутив лед смертельного прикосновения, она тихо выдохнула:

-- Не живой! - от испуга Франческа выронила свечу и снова повторила. - Ты не такой, как все живые люди, ты должен был умереть много лет назад, но случилось что-то из ряда вот выходящее и благодаря этому ты живешь, двигаешься, дышишь, очаровываешь наивных людей.

-- Ты далеко не наивна! - я указал на книгу, где она вычитала обо мне. Томик, лежавшей на столе раскрылся, на страницах замелькали строки древнего, забытого языка. - Ты знаешь некоторые буквы или весь алфавит и можешь это читать?

Франческа не ответила, а только прижала ладонь к шее, потом к сердцу. Оно билось часто и сильно, словно птица в клетке.

-- Ты до сих пор жив, - не веря себе, твердила она. - Когда я прочла о тебе впервые, ты скитался где-то рядом. Но, ведь это неправдоподобно, такого просто не может быть.

Она, как будто помешалась из-за приобретенных знаний.

-- Да, я живу, ты сама прикоснулась ко мне, чтобы убедиться в этом, но мое сердце, Франческа, оно не бьется, первый полет превратил его в камень.

Я взмахнул плащом. Поднявшийся от легкого взмаха ветер вырвал страницы из книги и они с шелестом посыпались на пол.

-- Я с самого начала понял, что ты меня разоблачила.

-- Этот предсказатель судьбы, напросившейся в гости наверняка твой шпион, иначе как бы ты смог...

Я сразу понял, кого она имеет в виду, и поспешно возразил:

-- Винсент далеко не мой гончий пес. Он враг и он очень опасен, запомни это. Если бы не его ловкость, он тоже давно стал бы ничем.

-- А кем бы ты был сейчас, если бы колдун не вытащил тебя из горящего замка, чтобы сделать своим учеником?

-- Прахом! - спокойно и честно ответил я, и от этого ответа она похолодела. - Таким же прахом, каким рано или поздно станешь ты, моя прекрасная графиня, в то время, как передо мной вечность.

-- Вечность без радости, без друга, без спутницы. Вечность во мгле, - Франческа пыталась обвинять, но голос срывался на слезы.

-- Что же в этом такого плохого, - возразил я. - Твоя крепость сгниет, твои книжки превратятся в пыль, а мой народ будет существовать в дразнящей близости от твоего обветшалого мира, подвластного болезням и старости. Недавно ты сама стремилась к запретному: к пирам, сокровищам и тайнам моих владений. Разве не так?

Я замолчал, ветер подхватывал вырванные страницы, кружил их под потолком и выносил в распахнутое окно. Они терялись к круговерти метели и исчезали навсегда вместе с исповедью узника князя. Исчезала искаженная история о моих злодеяниях. Франческа не знала, что ответить, как призвать на помощь все свою храбрость, чтобы продолжать кидать обвинения. Она хотела поднять с пола потухшую свечу и снова ее зажечь, но не решилась.

-- Сплошь притворство! - прошептала Франческа, с отчаянием, но так тихо, что расслышать ее было почти невозможно, но я услышал и неожиданно почувствовал раздражение.

-- А чего же ожидала госпожа графиня, что даже дьявол плениться ее утонченными манерами, правильной, но лживой речью и талантом гениального следопыта? - вопрос был задан почти с ехидством и больно резал слух. - Нет, Франческа. На самом деле все гораздо прозаичнее. Я пришел сюда, чтобы забрать свою собственность. То есть почти свою, - тут же поправил я. - Во всяком случае, картина, по чистой случайности попавшая в вашу коллекции написана одним из мастеров моего мира, а следовательно должна вернуться в пределы империи. Чем скорее, тем лучше, " а если можно незамедлительно", добавил я про себя, вспомнив, что и так слишком долго медлил. Никогда нельзя откладывать на завтра, иначе никогда не исполнишь задуманного. Я всего-то хотел поиграть день-два в кошки-мышки с титулованными особами, и вот эта пара дней затянулась больше чем на неделю.

Франческа начала нервно теребить оборки у себя на платье. Тонкий ободок обручального кольца поблескивал на ее безымянном пальце. Надо было обладать очень зоркими взглядом, чтобы увидеть в его отполированной поверхности отражение тени с крыльями, еще более черной, чем тьма у меня за спиной.

-- Живописец! - наконец воскликнула Франческа, так будто это слово было ключом ко всем существующим тайнам. - Он был таким же, как ты.

-- Ну не совсем таким, - со знанием дела заметил я. - Даже наш мир делиться на господ и слуг. Камиль был обычным слугой, даже хуже, почти рабом своего коварного господина.

-- Да, он случайно обмолвился о том, что для него теперь очень ценна свобода, - задумчиво кивнула Франческа.

-- Камиль ничего не делает случайно, и картину он подарил именно вам, наверняка, с особым умыслом.

-- Ему удалось бежать от вас, вырваться из кабалы. Что ж, я за него рада, - Франческа нашла в себе силы, чтобы выдавить торжествующую улыбку. - Теперь мне ясно почему он так хотел уничтожить картину. Зачем держать при себе изображение хозяина, который наверное очень жестоко обращался с ним. А ведь он очень любил вас, это чувствуется в каждом штрихе, положенном на холст. Иначе бы он не смог рисовать с таким вдохновением.

-- Это довольно жестокое проявление любви - создать вечное напоминание о том, о чем вспоминать страшно и больно, - сказал я и подумал, что это действительно самая изощренная пытка - запечатлеть тот момент, когда всего какие-то месяцы отделяли меня от беззаботного прошлого, а многовековая дорога в будущее предстояла быть темной и тернистой. Чем Камиля так привлекал принц на грани бесчестья? Зачем было передавать весь мистицизм с таким впечатление реальности, как на этом, несомненно, лучшим из его полотен? Чистота и невинность, воспоминания о которой еще сохранилось на картине, уже была недостижима, а темный спутник за спиной еще только раскрывал свои черные крылья.

-- Как же я сразу не догадалась, кто он такой, - Франческа смеялась над своей наивностью. - Это с самого начала было подозрительно, ну то, что он выглядит, как мальчишка, а рисует, как признанный талант. Потом кто-то замечал его острые уши, которые иногда выглядывали из-под берета, огненный блеск в глазах, способность передвигать предметы, не прикасаясь к ним. А после явились эти шесть дам, и Камиль понял, что ему пора бежать.

-- Еще и пряхи, - произнес я, подумав, что для графского замка подобралась самая что ни на есть достойная компания. Франческа, которая естественно не поняла при чем тут могут быть пряхи, недоуменно уставилась на меня.

-- Все это не имеет лично к вам никакого отношения. Они больше не появятся, - утешил я Франческу, хотя сам не был уверен в своей правоте. Если пряхи и Камиль захотят куда-то пробраться тайком, то их ничто и никто не остановят. Если кто-то из них захочет своим веретеном заколоть эту испуганную любительницу приключений, то вряд ли охранники крепости смогут ее спасти.

-- И ты больше не появляйся! - в сердцах крикнула Франческа. - Забирай свою картину и улетай обратно, в ад, туда, откуда ты явился. Наверняка, все эти бальные залы и статуи были всего лишь иллюзией. А на самом деле нет никакого замка, есть только пекло и там тебе самое место, падший ангел.

Я спокойно ждал, когда Франческа выговорится. Мне даже показалось, что она сейчас либо зарыдает, либо попробует содрать ногтями кожу у меня с лица только для того, чтобы проверить, не спрятан ли под маской из кожи и плоти более ужасный и естественный для злодея сатанинский лик. Когда ярость графини стала опасной, я слегка отстранил ее, но от этого легкого прикосновения она покачнулась и чуть не упала.

-- Я заберу портрет, чтобы вы больше не смогли прикоснуться к нему и таким образом вызвать меня из моего...ада, - перед последним словом была сделана выразительная пауза только потому, что я никак не решался назвать свой восхитительный замок гиеной огненной. Поставив Франческу перед фактом, я смело двинулся в башню, где хранилась картина, на ходу бросив. - Возможно, я вернусь, чтобы расплатится.

Абсолютно невинное предложение Франческа истолковала по-своему. В ту же ночь она принялась собирать поклажу и велела закладывать экипаж, но я так и не удосужился проверить, куда она собралась ехать.

Добравшись до собственного замка, я так и не решился уничтожить картину, но и не хотел, чтобы она висела на стене, все время попадаясь на глаза. Только после того, как надежно спрятал ее в подвале, и запер дверь на ключ, я невольно задумался о том, а стоило ли отпускать на свободу графиню, которая теперь всюду будет молчаливо носить с собой чужой, но незабываемый секрет? И долго ли продлиться ее молчание?

ЛИЦЕМЕРНАЯ ФРАНЧЕСКА

Услышав шум в отдаленном крыле поместья, я решил, что Селвин разбирается с каким-то нерадивым мастеровым. Первое предположение себя не оправдало. Возле лестницы ведущей на чердак стояли виконт и некто, одетый в черное. Двое вели между собой горячий спор. При чем мне удалось тут же узнать взволнованный голос Винсента. Он сохранил едва уловимый акцент - напоминание о той речи, которую я слышал на улицах родной столицы. Никто, кроме меня, не мог понять, что четкая дикции и некоторые устаревшие слова - это всего лишь дань прошлому.

- Говорю вам, Эдвин мой друг. Он сам пригласил меня переночевать, - убеждал Винсент, при этом его глаза разъяренно поблескивали. Еще немного и он бы вцепился собеседнику в лицо.

Я наблюдал за ним, едва сдерживая смех. Винсент всегда умел бессовестно лгать, но на этот раз превзошел самого себя.

-- Спросите у него, если не верите, а я подожду здесь. Разве стал бы я против воли своего лучшего друга забираться к нему в дом? Он, что не имел права пригласить в гости того, кто ему больше по душе? - Винсент злобно сощурился. А мне стоило труда не зааплодировать, вместо этого я нащупал хрупкий мысленный контакт с Винсентом и произнес про себя всего одну похвалу "браво!". Он услышал это и оторопел. Ему стоило большого труда повернуться ко мне и сохранить спокойствие. Только я заметил, что его руки нервно задрожали.

-- Все в порядке, Селвин, - сказал я, после долгой паузы, за которую вполне успел насладиться смятением Винсента. - Это, действительно, мой старый и весьма образованный приятель. Мы даже обучались одной и той же науке. Я не предупредил вас о его присутствии потому, что надеялся, что он вот-вот уедет, но визит неожиданно затянулся, очевидно, из-за того, что мой "лучший друг" опять остался без крова.

-- О, все понятно, - разочарованно протянул Селвин, хотя на самом деле ровным счетом ничего не понимал. Винсент попытался гордо распрямить плечи, но тут же ссутулился под моим пристальным взглядом.

-- Кстати, надо же как-то оправдать то, что бездомный знакомый будет жить здесь, - как бы между прочим вставил я и обратился к Селвину, надеясь, что он не сочтет меня очень жестоким. - Вы бы не могли помочь мне подыскать для него недорогую лакейскую ливрею, чтобы он и дальше не смущал гостей своим скромным одеянием.

Щеки Винсента стали почти пунцовыми. Селвин был явно ошеломлен, а я, весело усмехнувшись, объявил:

-- Прости, Винсент, это была просто шутка. Я не знал, что ты не любишь, когда над тобой подшучивают на твой собственный манер.

-- Вы бы проследили за ним, - шепнул Селвин, когда мы остались одни. - Я нашел его, когда он спал на кушетке перед чердачным окном и что-то бормотал во сне, а вокруг него носились какие-то неясные силуэты, но как только я зажег фонарь, они все куда-то исчезли. Надеюсь, он не некромант.

-- Нет, что вы? - заверил я. - Он просто любит им притворяться, чтобы попугать знакомых, а сам даже испугался бы прикоснуться к черным книгам.

Куда Винсенту до такой ступени совершенства, как опыт и практика, он любит делать все, как можно скорее, при этом совершая ошибки.

Винсент предпочел укрыться у себя на чердаке. Подойдя сзади, он пожал мне руку, то ли в знак благодарности, то ли предупреждения и шепнул:

-- В северном порту завтра утром отчаливает корабль под названием "Песня ветра". Графиня уплывает с первым попутным ветром. А дальше вам решать.

Зачем он это сказал и тут же канул во тьму чердачной лестницы, будто опасаясь дальнейших расспросов. Бегство Франчески не было для меня сюрпризом. Любой бы струсил при той череде предупреждений и угроз, которые обрушились на нее. Вот только, я решил, что она хочет совершить сухопутную прогулку, снова отправиться в Виньену, пройтись по книжным лавкам, может даже добиться аудиенции с королем и сочинить жалобную историю о соседе, который оказался разбойником и убийцей. Я никак не ожидал, что она решит уплыть за море, может даже пересечь океан и все это только для того, чтобы оказать как можно дальше от меня. Глупышка не понимала, что при желании я могу преодолеть любое пространство легче самого быстроходного корабля.

Винсенту всего одной фразой удалось пробудить давно задремавшего зверя. Теперь я уже жалел о том, что позволил графине уехать. Наверняка, мои всезнающие подданные тоже молчаливо осудили этот поступок, просто из уважения и страха не стали возражать. Если бы Франческа была одной из учениц школы чернокнижия, для которой выгодно соблюдать обет молчания и не разглашать тайны своих собратьев, то скатертью ей дорога. Но она не была обладательницей опасного, колдовского дара. Она была чужой всем чародеям, а старалась стать более осведомленной, чем они. Я сам не заметил, что уже затянул шуровку плаща и вышел в холодную ночь, на поиски какой-нибудь пустоши, где я смогу превратиться в дракона и лететь вдогонку за кораблем, который отчалит на рассвете. Я даже еще не знал, что собираюсь предпринять, и как объясню Селвину свое очередное долгое отсутствие. Он и так был поражен тем, что я нахожу время для таких долгих отлучек и не хочу потратить всего лишь полдня на дорогу до королевской резиденции. Рассвет застал меня в пути. Легкие кучевые облака хорошо скрывали блеск золотой чешуи. С земли было практически невозможно заметить того, кто стремительно летит по небу. Пасмурное утро осветило порт и стоявшие на якоре корабли, барки, лодки, фрегаты и флагманские галеры. Целый лес из деревянных мачт. Прежде всего меня интересовали быстроходные парусные суда. Франческа скорее всего пренебрегла торговыми кораблями из-за тяжелого груза глубоко просевшими в воде и оттого медлительными. Ей нужно было легкое и стремительное судно, чтобы умчаться от родных берегов как можно скорее. Я успел заметить название кораблей, которые скоро отчалят "Владычица морей", "Стефания", "Русалка", " Бравый моряк", " Непобедимый". Четкие печатные буквы складывались в слова, но названия "Песня ветра" разыскать так и не удалось, значит он уже отчалил. Мне предстояло лететь дальше и обозревать морское пространство, необъятную водную гладь, где трудно было отыскать одну маленькую движущуюся точку. Я преодолел еще немного воздушного пространства и опустился чуть ниже. Порт давно остался позади и теперь я мог наблюдать за большой, но поворотливой каравеллой, которая легко и плавно скользила по воде. Нос судна рассекал рябь на поверхности моря. Искомые буквы гордо светились на борту. Какой отличной мишенью может стать этот бесстрашный мореход для летящего над морем дракона. В последнюю секунду мне стало жаль превращать в щепки такой чудесный корабль. Из-за одной Франчески вся его команда не заслужила гибели. Обернувшись гибким сверкающим змеем, я легко скользнул за паруса и опустился на дощатую палубу уже в своем человеческом облике. Команда, занятая своими повседневными работами не заметила нового пассажира, даже когда его плащ с тихим хлопком взметнулся за спиной, а подошвы сапог глухо ударились о доски палубы. Неприятный толчок - последствие прыжка, но я все-таки устоял на ногах и облокотившись о бортик, стал наблюдать за белым буруном кильватерной струи. Ветер взбивал на волнах пенные барашки. Солнце еще не выглянуло из-за облаков. Франческа, должно быть, расположилась в одной из лучших кают и считала, что теперь она в полной безопасности.

Я прикрыл веки и мысленно представил себе весь корабль, каждую мачту, каждый трап, переплетение веревочных лестниц, вращающийся под загрубевшими пальцами руль, пустующий капитанский мостик и даже ракушки, прилипшие к килю. Днище корабля иногда задевало слишком разросшиеся нити водорослей, но на палубе этого даже не ощущалось. Крики чаек затихли вдалеке, птицы не желали подлетать близко к кораблю, на котором чуяли присутствие хищника. В этом случае птицы были более восприимчивы, чем люди, они не страдали недоверием к легендам, они просто знали, что не стоит лететь туда, где затаился кто-то более сильный и хищный, чем самый крупный орел.

С занятой позиции мне хорошо была видна палубная надстройка, поделенные на квадратики окна кормовых кают, носовая часть корабля. Обойдя сходни, ведущие в трюм и в матросский кубрик, я решил поискать Франческу в наиболее удобных каютах. Винсент с его ловкостью и невозмутимостью при неожиданных допросах вполне бы сошел нанятого из благотворительности юнгу. Мне в отличие от него приходилось держаться незаметно, вряд ли кто-то у кого есть глаза примет юношу в дорогой элегантной одежде за помощника капитана или сына шкипера. На борту было всего две-три запасные шлюпки, но и они могли подойти для побега, если графиня захочет ускользнуть. Канаты, закрепленные в блоках, удерживали лодки на борту. В любом случае нужно было время и силы, чтобы спустить одну из них на воду. Но от Франчески можно ждать чего угодно, она бы решилась доплыть сама до ближайших островов, лишь бы только не разделить участь сгоревшей возле ее крепости деревни. Для нее выгоднее было бы предпочти моей компании общество медуз и акул.

Кожа пылала, выдавая мое нетерпение. Хотелось снова стать зверем и исторгнуть наружу струю затаившегося огня. Я сдерживал себя из последних сил, хотя и чувствовал, что внутри скребется ярость, противная и настойчивая, как клешни скорпиона.

Надо было заглянуть в капитанскую каюту. Оттуда слышался звон посуды, стук тарелок и бокалов о деревянную столешницу. Там, скорее всего, за поздним завтраком собрались самые почетные пассажиры. Их вряд ли на борту было много. Поиски Франчески не окажутся долгими. Подобравшись ближе можно было услышать крик попугая в клетке, раскачивающейся под потолком каюты, уловить вибрацию мебели, слабо привинченной к полу, стук половника о супницу, звяканье ложек и чашечек, и одну единственную фразу, произнесенную чистым женским голосом:

-- Вам не кажется, что мы плывем слишком медленно, капитан?

Наступила неловкая пауза, во время которой капитан лихорадочно обдумывал, как объяснить даме, что все зависит о того, в каком направление дует ветер, сколько набирает узлов, от груза на борту. Он хотел сказать, что подняты уже все паруса и большей скорости быть не может, но потом вспомнил, что уже пару раз говорил об этом до начала завтрака.

-- Прошу прощения, миледи, но я могу управлять только кораблем и командой, а не погодой. Ветру не прикажешь, - наконец вымолвил он.

-- А если бы вы могли управлять погодой? - осторожный вопрос был задан задумчивым и вкрадчивым тоном. Ноготки дамы в нетерпении застучали по столешнице, прикоснулись к небольшому компасу, который капитан по привычке всегда носил с собой.

-- Что? - с недоумением переспросил он, надеясь, что ослышался, ведь управлять погодой - это дело магов, а симпатизировать магам у берегов, от которых недавно отчалил корабль, считалось ересью.

-- Понимаете для меня все это ново и интересно. Я ничего не знаю о кораблях, но хочу узнать, - говорившая сразу смекнула, что пугать собеседников ни к чему, надо быть льстивой и вдвойне более осторожной. - Например, что будет, если ветер подует сильнее? Это принесет какую-то пользу нашим передвижениям? Как-то ускорит плавание?

-- В том случае, если ветер будет не настолько сильным, чтобы порвать паруса.

-- Отлично, - с мрачным юмором пробормотала дама, - значит, для меня одинаково плохи и штиль, и ураган. Что ж, будем молиться о том, чтобы в открытом море нас не застала буря, - уже громче добавила она.

-- Да, бурю всегда лучше переждать в порту, - подтвердил капитан, принимаясь за очередную порцию еды. - Нам предстоит плыть еще много дней, прежде чем войти в какую-нибудь гавань или бухту. Будет хорошо, если на этот раз обойдется без шторма, ведь от одного континента к другому путь не близок. А встречных судов будет немного.

-- И конечно же будет хорошо, если эти встречные суда не окажутся пиратами, - то ли с энтузиазмом, то ли с иронией поддела дама.

-- Ну, на борту хватает пушек, ядер на много пушечных залпов и мушкетов, но лучше было бы не рисковать, - почти обиженно отозвался капитан. Уже по обрывкам разговора, я мог заключить, что он просто дворянин, ставленник кого-то из приближенных короля, но никак не морской волк. Да, и разве досталась бы обычному капитану каравелла, снаряженная и украшенная с такой кричащей роскошью.

-- Неисповедимы пути Господни, - вдруг грустно отозвалась дама, в миг обрывая нить размышлений. - Кто-то боится матерых разбойников, флибустьеров морей с ножами и саблями, но какой-то привлекательный, златокудрый аристократ несмотря на юный вид в одночасье может оказаться более жестоким, чем все пиратские капитаны вместе взятые.

-- Вы имеете в виду какие-то события при дворе? - отдавая дань деликатности подобного вопроса, капитан понизил голос на одну-две октавы.

Тихий шелест локонов и звон алмазных сережек - значит дама отрицательно покачала головой.

-- Я имела в виду, что есть опасность куда страшнее пиратского нападения, стрельбы и абордажной резни, - терпеливо пояснила она. - Кто-то продает душу за чужие сокровища, кто-то за один лишь ясный взгляд. Во всяком случае при дворе короля случается все, - говорившая снова взяла более веселый тон, чтобы никто не понял, что из ее речи можно принимать всерьез, а что нет.

-- При дворе сейчас случаются странности, о которых лучше не говорить. Темные силуэты, якобы парящие за окнами, необычные шорохи и музыка в запертых залах - это еще полбеды. Самая главная новость состоит в том, что король уже выбрал себе приемника, которого не видел никто, кроме одного виконта и нескольких придворных, которые клянутся, что этот наследник самый настоящий колдун, но тем не менее молод, красив и золотоволос.

Капитан словно пытался намекнуть на то, что даже в открытом море не стоит оскорблять правящего монарха, говоря о златокудрых злодеях, ведь такое заявление можно расценить по всякому. При последних словах дама вздрогнула, ложечка выпала из ее руки и со звоном стукнулась о блюдце.

-- Действительно, занятные известия, - проговорила она и как бы для себя самой добавила. - А все-таки сильный попутный ветер нам бы не помешал.

Я притаился в тени, когда Франческа вышла из капитанской каюты, шурша шифоновыми юбками и прикрывая плечи черным, шелковым кашне. Она что-то прятала в плотно сжатом кулаке, но, что не удавалось рассмотреть. Легкий бриз играл завитками белокурых волос, сапфировые шпильки звездочками вспыхивали в них, отражая лучи солнца. Подойдя к борту, графиня достала из складок кашне белый, завязанный тремя узлами платок. Уже по крошечной витиеватой монограмме, вышитой в его углу было понятно, что платок принадлежит не ей. Это были инициалы Винсента. Значит темное время их союза еще не закончилось. Франческа принялась развязывать пальцами первый узел, это давалось ей с трудом. Кажется, я припомнил элементарную начальную магию, которую она пыталась призвать себе на помощь. Такой платочек незаметно берут с собой в морское путешествие для помощи или для гибели, как кто сможет распорядиться своим талисманом. Первый узелок - ветер, второй - ураган, третий - сильная буря, а вслед за этим в неумелых руках колдовство может стать причиной гнева стихии. Франческа с трудом распутала первый узел, и даже не дождавшись первых плодов своего труда, стала возиться со вторым узелком. Теперь стало ясно насколько она не осведомлена, эффекта надо ждать хотя бы две-три минуты, а она, очевидно, считала заверение Винсента о действенности его уловок пустой болтовней и сама не верила в то, что, следуя его инструкциям, получит какой-нибудь результат.

Надо было остановить ее, пока она не наделала бед. На небе уже появились первые признаки надвигающейся грозы. Ветер засвистел над мачтами, и после короткого хруста на одном из парусов образовалась рваная дыра. Я попытался направить струю ветра так, чтобы он вырвал платок из рук Франчески. Квадратный, мятый кусок белого батиста, как чайка выскользнул из ее пальцев, закружился и плавно упал на воду.

Как быстро цвет морской воды успел измениться от нежно-голубого до мутно - синего. Пенистые волны ритмично бились о борта корабля, брызги долетали до кормовой надстройки. Соленые влажные капли бисером сыпались на одежду, щеки, лоб и немного охлаждали неестественный горячечный жар моей кожи. Пора было схватить жертву и улететь. В небе уже мелькнула первая изломанная молния. Матросы, занятые тем, чтобы скатать уцелевшие паруса, даже не заметят чьего-то исчезновения. Во время шторма гибнут многие, само судно может разнести в щепки, а если оно уцелеет, то все подумают, что графиня упала за борт, а ветер заглушил крики. Самые высокие волны изредка брали деревянный барьер и омывали палубу.

Внешне моя кожа оставалась белой, но внутренний жар щипал ее все сильней. Больше нельзя было медлить. Франческа смотрела в мутную воду, как будто не замечая вихря отлетающих брызг, лишь в самый последний миг она ощутила, что чьи-то блестящие когти тянутся к ее талии, и содрогнулась всем телом. Я почувствовал эту дрожь, потому что уже успел схватить ее и оторвать от шаткой и ненадежной палубы под ногами. Если бы в этот миг вахтенный с мушкетом не заметил нас, но он заметил и прицелился ввысь. Слабая струйка пламени, почти огненный плевок и мушкет взорвался в руках стрелка, край еще не свернутого паруса занялся огнем, но его слабые язычки тут же принялась тушить беснующаяся вокруг судна вода.

Крепко сжимая ношу, я мчался прочь, каждым нервом чувствуя страх и отчаяние своей жертвы. Франческа даже не пыталась вырваться, она просто оцепенела, будто была всего лишь ягненком на заклании, будто не подозревала, чем рискует, затевая с незнакомцем опасный флирт. Я хотел сбросить ее в мутную зеленую пучину, чтобы она никому не разгласила никаких тайн, но потом решил, что будет более гуманно совершить жертвоприношение на суше, в одном из укромных уголков, расположенных на стыке моих и графских владений. Франческа повисла в драконьих когтях, ее платье намокло, пышные оборки впитали воду и удваивали вес хрупкой женщины. Ее многосторонний пытливый ум рвался на опасную стезю. Она без посторонней помощи смогла вычислить разгадку того, о чем знать ей ни в коем случае не полагалось. Я последний раз предался дурманящим мыслям о том, как выпущу ее из мертвой хватки и ее тело, как большая тряпичная кукла запутается в водорослях на морском дне. Кусты кораллов на глубине такие же алые, как ее губы. Вот только эти уста заставляли усомниться в естественности их цвета. Они были, как нарисованные, их не хотелось поцеловать.

В пещере ощущалось присутствие моего предшественника, были заметны признаки давней жизни - сундук с опалами, изумрудами и малахитовыми осколками в выдолбленной нише, маленькая жаровня, столб для жертвы и кандалы. В глубине пещеры поблескивала драгоценная руда. Своды и дно мерцали от наростов сталактитов и сталагмитов. Я опустил бесчувственную Франческу на пол и приковал одно ее запястье к обтесанному высокому столбу. Защелкнув железный наручник, я погладил его ободок, проверяя, нет ли там ржавчины. Обитатель пещеры, кто бы он не был, когда проснется, позаботится о скромном подношении своего хозяина. Не чувствуя ни малейших угрызений совести, ведь Франческа впуталась в это темное дела сама, я вернулся в поместье с твердыми намерениями выставить Винсента за дверь. Его фокусы мне уже надоели. Любому терпению есть предел.

В доме было тепло и уютно. Мягкие ковры, покрывшие пол, заглушали шаги. Вышитые пледы и подушечки украшали мебель, недавно сотканные гобелены красовались на стенах. На столах стояли амфоры, хрустальные изделия, статуэтки, и что самое удивительное мой "лучший друг", которого я собирался гнать взашей, пока еще ничего не украл. Для него такое долгое проявление честности было настоящим подвигом.

Винсент крепко спал, свернувшись калачиком прямо на коврике у пылающего камина, и вид у него был абсолютно невинный, как будто это не он пособлял Франческе в ее капризах. Я не решился подойти и растолкать его ногами. Он напоминал бездомного ребенка, которого вдруг пустили погреться у костра, и это вызывало жалость. Пусть и дальше занимает чердак, если ему так нравится.

-- Но еще одна шалость и ты окажешься на улице, мой друг, - уже вслух добавил я.

Винсент зашевелился и сонно переспросил:

-- Что?

-- Ничего, спи дальше, - я уже собрался уходить, но он окликнул меня.

-- Эдвин!

-- Да, - я обернулся.

-- Спасибо! - только и выговорил Винсент. - Ты оказался на много гостепреимнее графини, она даже ни разу не пригласила меня переночевать. Если ты уже помог ей вернуться в замок, то завтра мы можем нанести ей визит, поговорить по душам. Что бы ты не решил, я приму твою сторону...так, из чувства долга.

-- Графиня! - устало повторил я, откинул локоны со лба, они были еще мокрыми от дождевой влаги и снега, и липли к коже. А, что я сделал с графиней? Оставил ее в каком-то урочище, наедине с тем, кто поселился там до меня.

-- Эдвин, ты не здоров? - в тоне Винсента впервые промелькнула озабоченность. - Тебя, как будто, лихорадит, но ведь это невозможно? Правда? Ты ведь такой же как я, вечный и неприкосновенный для смерти и недугов?

-- Сиди здесь, я скоро вернусь, - строго велел я.

-- Куда ты? - недовольно и подозрительно сощурился Винсент.

-- Искать злоключений на свою голову, - с мрачным юмором отозвался я. Нельзя же было ответить, что я направляюсь в пещеру, проверить жива ли еще графиня или уже нет. Уже у самого входа в пещеру я велел ее обитателю вести себя тихо и спокойно ступил во мглу, озаренную сияние драгоценных камней. Франческа уже проснулась и тщетно пыталась высвободить свое запястье. Напрасные попытки ни к чему не привели, кроме разве того, что графиня случайно заметила бронзовую чешую того, кто поселился здесь до меня, и испуганно вскрикнула.

-- Никогда нельзя будить спящего хищника, иначе при пробуждении его гнев непременно обрушится на тебя саму, - назидательным тоном произнес я. Звуки гулко ударились о стены пещеры, но эха за ними не последовала, лишь гнетущая мертвая тишина.

Франческа обернулась так резко, что прикованное запястье непроизвольно дернулось, и наручник до крови порезал кожу.

-- Снова ты! - только и выдохнула она, то ли с ненавистью, то ли с презреньем, а может просто с укором. Я попытался отвернуться, чтобы не видеть побледневшего лица Франчески. От запаха ее крови меня начало мутить. Ногти на руке затвердели и вытянулись, и я спрятал ее за спину. Незачем графине еще раз наблюдать за блеском золотых когтей, он слишком ослепителен даже для моих собственных глаз. Чешуйки на золотистой клешне причиняли неудобство, эта броня появлялась на запястье лишь в том случае, когда не миновать убийства, но в пещере никого не было кроме графини и какой-то сильно похожей то ли на дракона, то ли на змея огромной рептилии. По какой-то непонятной причине мне уже не хотелось убивать Франческу, ведь она еще так молода и красива. Какой-то злой гений, поселившейся в глубине ее существа, озаряет ее изнутри.

-- Если я отпущу тебя, ты обещаешь забыть о моем существование?

-- Забыть? - Франческа сощурилась, будто фосфорический свет исходивший от моей кожи слепил ей глаза.

-- Да, забыть, - тут же подхватил я инициативу. - Не вспоминать больше о картине, о поездке в замок и даже о поместье кариатид, все равно скоро меня там уже не будет. Я исчезну из чьей-то жизни, как делал это уже не раз и больше не появлюсь.

-- Конечно, вы там больше не появитесь, - с бессовестной наглостью кивнула она. - При моем молчании вам гарантировано пустующее место кронпринца, монсеньер.

Мне стоило большого труда сдержаться и не ударить ее. Франческа печально, одержимо засмеялась.

-- Зачем вам такому блестящему кавалеру сидеть в провинции, вблизи деревень? С вашими внешними данными и актерским лицедейством вам удалось бы стать любимчиком даже более могущественного короля.

-- Замолчи! - глухо приказал я.

-- Зачем молчать? Нас никто не слышит. Здесь нет королевских шпионов. А даже если б кто-то и донес королю на вас? Вряд ли донесение смогло бы отлучить монарха от того, в ком ему захотелось видеть сына и друга? Лучше б он выбрал на эту роль кого-то из своего окружения, а не убийцу и поджигателя.

Не сдержавшись, я выкинул руку из-за спины и полоснул когтями по плечу Франчески. Вид деформированной кисти потряс ее еще до того, как она успела вскрикнуть от боли. Ожерелье порвалось, жемчужины покатились по дну пещеры, кружева порвались, а от плеча к груди потянулись длинные красные шрамы от когтей. Раньше палачи клеймили лишь падших женщин, а я, сам того не желая, заклеймил графиню. Теперь эти шрамы всегда будут напоминать ей о том, какие силы она пробудила, прикоснувшись к портрету.

Вторым ударом клешни я перерубил цепь, которой крепились кандалы. Франческа, не удержалась на ногах и упала. Она попыталась оттолкнуться ладонями от дна пещеры и подняться, но путалась в длинных юбках, облаком окруживших ее. Волосы упали ей на лоб, мешая сфокусировать взгляд, а когда она откинула их рукой, то увидела, что я занес клешню для очередного удара, но удар этот пришелся не по ней. Графиня вскрикнула и попыталась отползти от липкой туши огромного уродливого змея с хрупкими драконьими крыльями и ядовитой слюной, хлынувшей вместе с кровью из рассеченного горла. Прикосновение к омерзительной скользкой чешуе вызвало у нее приступ ужаса. Если б гадкий змеиный труп упал чуть левее, то, наверное, придавил бы и саму Франческу. Ее лодыжка застряла между обломанных и острых наростов сталагмитов, так что освободить ее не удалось. Пришлось скинуть туфельку и та, наверное, уже навсегда осталась лежать среди мерцающих камней и минералов. Я не сомневался, что теперь графиня выберется из пещеры и найдет дорогу сама, но все же на обратном пути, постучавшись в ее крепость, велел заспанному слуге заложить экипаж и ехать встречать, якобы отложившую свое путешествие графиню на тропе, ведущей к пещерам. Возразить мне никто не посмел, уж слишком убежденным было мое заявление о том, что ее светлость передумала отправляться в плавание, о котором еще недавно мечтала. Карета, громыхая колесами, медленно выехала из крепости и подобно неуклюжему черному жуку поползла по дороге.

Вернувшись домой, я застал там Винсента, который уже выспался, перетасовал свои гадальные карты и пытался не встречаться со мной взглядом, чтобы я не заметил в его глазах осуждение. Было ясно, что он уже все узнал и считает, что я поступил очень подло, даже хуже, чем ему доводилось поступать за свою жизнь.

-- Иди выпей чего-нибудь и не смотри на меня так, будто я законченный злодей, - предупредил я. - Ты тоже не всегда поступал по совести.

-- Вы имеете в виду пожалованную вам деревню? - он тут же вспыхнул, совсем, как провинившейся школьник. Только он вовсе не был пристыжен своим поступком, а всего лишь боялся наказания и жалел, что так быстро попался.

-- Разве тот случай был благородным? - на самом деле в тот раз, я на собственной шкуре ощутил, каково приходилось Винсенту все эти годы.

-- По крайней мере, у вас была возможность улететь, - тихо буркнул он, но я оценил справедливость замечания. Если бы я сам сейчас решил напасть, то Винсент не смог бы ни улететь, ни спрятаться, ни даже защититься.

-- Сразу видно, что на тебя ни разу не нападала разъяренная толпа.

-- Ошибаетесь, - возразил Винсент, но расспрашивать его о неприятностях прошлого было бесполезно, он бы все равно ничего не рассказал. Даже сейчас заранее впал в угрюмое, почти партизанское молчание, опасаясь нежелательных расспросов.

-- Ну, если с тобой было то же самое, значит, мы товарищи по несчастью. Можешь сходить, утешить свою графиню. Ей сейчас не хватает только присутствия поэта или духовника. За кого ты себя выдашь на этот раз? Может, даже примешь у нее исповедь и отпустишь грехи? А потом расскажешь, каково это - исповедовать знатных дам, - я вытянул руки, чтобы погреть их над огоньком, плясавшим в камине. Я радовался тому, что рука, еще недавно бывшая клешней снова стала красивой и гладкой. Не осталось никаких напоминаний о скандале и убийстве, происшедшем в пещере. Я нарушил закон тайного общества уже во второй раз, но не ощущал за собой вины. Ведь этот скользкий змей чуть было не напал на меня самого, не говоря уже о перепуганной Франческе. К тому же я знал, что Камиль не решиться опять вторгнуться в резиденцию фей и во весь свой голос взывать к справедливости.

-- Ладно, навещу всех наших соседей, узнаю сплетни? - привычно веселым тоном сообщил Винсент. - Кстати, не разрешите мне позаимствовать у вас одну из тех красивых шляп, что сложены в гардеробной. Вы все равно привыкли ходить с непокрытой головой, а я не люблю холод.

-- Скоро ты начнешь претендовать на мой замок, - невесело пошутил я.

-- Ни в коем случае. Я ненавижу зимнюю стужу, буран, пробирающий до костей мороз. А вокруг замка вечная зима, лучше наслаждайтесь такой роскошью сами, - серьезно возразил Винсент и в конце мрачной тирады получил долгожданное разрешение выбрать в гардеробной то, что ему понравится.

Перед уходом он задержался и как бы между прочим сообщим:

-- Все равно эта красотка слишком глупенькая и взбалмошная, даже если б она попыталась просветить кого-то относительно наших с вами проблем, то ее заявление приняли бы за книжный рассказ ею же самой и сочиненный.

Вот так просто обозначить все нами пережитое одним избитым выражением "проблемы" - на такой оптимизм был способен только Винсент. Он поправил перед зеркалом шляпу с пышными перьями, игриво провел пальцами по плюмажу и вежливо откланялся, совсем как после нашей первой беседы в башне, от которой уже давно не осталось камня на камне. Надо было быть осмотрительнее, и не пускать такого интригана, как Винсент даже на порог, но я ничего не мог с собой поделать. Он напоминал мне о прошлом, был единственным живым существом на земле, которое помнило меня таким, каким я был до своего рокового преображения, даже до того дня, когда я впервые очнулся в темнице, ставшей мастерской колдуна.

Конечно, мне не хотелось заводить еще одного нахлебника, хватало и Перси, который самовольно вызвался помогать мне во всех делах. Винсенту я бы не смог доверить ни одного поручения. Так, что он просто расположился у меня на правах бедного родственника или одноклассника, кто его знает, как он захочет представиться окружающим.

Решив не выпускать его надолго из вида, я тоже подхватил первую попавшуюся шляпу, поплотнее запахнул плащ и пешком пошел к замку графини. Надо было присматривать за Винсентом, чтобы он не наделал новых бед. После долгих перелетов и молниеносных преодолений пространства было приятно чувствовать твердую почву под ногами. Наверное, так же приятно и непривычно ступать по земле после долгого плавания. Франческе не пришлось мерить шагами запутанные тропки, карета подобрала ее почти у входа в пещеру. Конечно же, я не ждал благодарности за свою предусмотрительность. Скорее всего, если бы я решился еще раз навестить в открытую ее светлость, то нарвался бы на новые упреки, обвинения и проклятия. К счастью, мне не надо было прямо заявлять о своем визите. Еще давно, гуляя по широким проспектам городов, я обнаружил за собой возможность незаметно подбираться к самому высокому окну и без ведома хозяев следить за тем, чем они занимаются на досуге. Такой способ наносить визиты вежливости мне очень даже понравился. Молниеносные и бесшумные движения и почти неслышное дыхание ничем не выдавали моего присутствия, а вот я мог узнать много интересного, при этом соблюдая инкогнито. Только Винсенту один раз удалось вычислить, что я следил за ним, да и то благодаря потерянной треуголке, а не его собственной дальновидности.

У подножья холма, на котором возвышалась графская крепость, я остановился. Этот темный монолит со множеством островерхих башен и пушечных амбразур внешне казался неприступным и непоколебимо спокойным, а вот внутри в теплых залах, обставленных по последней моде, царила настоящая суматоха. Шептались в коридорах заинтересованные слуги и горничные, последние сплетни обрастали все новыми и совсем уж невероятными подробностями. Повара суетились на кухне, надеясь, что уставшая, заболевшая госпожа по настоянию доктора попробует хотя бы бульон - этот отвар, похожий на суп нынче прописывался врачами от всех болезней. Но графиня отказалась от еды и от питья. Ее странный, иссушающий тело недуг мог свести в могилу и более крепкого человека, но Франческа все еще была полна сил. Что помогало ей держаться на ногах, меланхолия, жажда мести или надвигающееся безумие? Вряд ли она могла потерять рассудок от такой малости, как ее маленькая эскапада по тайным закоулкам Виньены и по штормующему морю. Заглянув в окно, я увидел, что Франческа бледная в черном траурном платье сидит в кресле и перебирает пальцами агатовые четки. Ее лицо было застывшим и непроницаемым, как очень изящная гипсовая маска. Вокруг кресла суетились врачи и священник, чуть поодаль стоял Винсент и иногда вставлял в разговор свои остроумные реплики. Света в комнате было очень мало, а все яркие вещи, даже гобелены заменены на более мрачные, в окно вставлен железный переплет: то ли, чтобы притуплять поток света, то ли, чтобы никто незваный не смог проникнуть в крепость через окно. Должно быть, после долго лицезрения золотых чешуек на шкуре дракона даже самый слабый свет причинял боль глазам Франчески. Она болезненно щурилась, смотря на свечу. Их в комнате было всего несколько, одна в подсвечнике на столе и еще три в настенном бра. Докторам приходилось напрягать все свое зрение, чтобы достать из своих аптечек нужные бутылочки с мазями. Это было довольно трудно сделать, не разобрав этикетки, такого количества трав и минералов, растолченных в порошок, пилюль, бальзамов и различных настоек не было даже у того придворного лекаря, к которому мне как-то посоветовал обратиться Флориан.

Священник предложил графине духовную помощь и молитвенник в синем бархатном переплете, но она отстранила твердую пухлую книжечку, осторожно кончиками пальцев, словно боялась обжечься. Вряд ли кто-то заметил, что она болезненно поморщилась, только я уловил вибрацию боли, которую ощутила графиня. Всего полтора часа, проведенные в моем замке, сделали свое дело. Франческа не могла заставить себя молиться. Она боялась заслуженной кары, боялась, что при первом же крестном знамение воспоминания об обжигающей красоте зазеркалья исчезнут навсегда. Мой замок был для нее именно зазеркальем - призрачным миром, куда она была допущена лишь однажды.

-- Отдых и отвары докторов непременно вернут вам румянец, - льстиво и вкрадчиво заговорил Винсент, он игнорировал всех присутствующих, обращаясь к одной лишь графини, но она как будто не замечала его и других, суетившихся вокруг нее людей.

Винсент был прав. Ее кожа выглядела белее полотна, на щеках ни кровинки и даже ярко-алые губы стали бледно-розовыми чуть ли не белыми.

-- Мы так рады, что вы спаслись из лап дьявола, дитя? - вставил свое слово священнослужитель. - Того самого дьявола, который напал на ...- он красноречиво указал рукой в ту сторону, где за глухими стенами замка и снежной пустошью остались пепелища сожженной деревни.

Франческа даже не отреагировала. Она смотрела в одну точку и не хотела ни с кем разговаривать.

-- Вам надо порадоваться тому, что спаситель явился вовремя, - произнес Винсент, но никто не уловил в его голосе нотку иронии. - Кстати, вам очень повезло, что он успел вас спасти.

-- Вы говорите, это был ангел? - участливо и заинтересованно осведомился священник.

-- О, да, ангел в облике златокудрого незнакомца, но он так и не смог справиться с чудовищем. Оно спряталось лишь на время, - Франческа сжала четки с такой силой, что они чуть не порвались. Траур был ей к лицу. Черное креповое платье дополнял высокий глухой воротник, застегнутый на жемчужные пуговки. Белокурые локоны рассыпались по затянутым в прочный материал плечам и казались почти седыми. Интересно покажет ли она кому-нибудь царапины от драконьих когтей на своем плече или попытается залечить их сама, и до конца жизни будет прикрывать шрамы замысловатыми жабо или шалью.

-- Вы не могли бы поподробнее описать ту пещеру? - попросил Винсент, причем таким вкрадчивым приторно-любезным тоном, что мне захотелось на выходе из замка схватить его и сбросить с обрыва.

-- Я плохо помню дорогу и могу заблудиться, - Франческа ушла от прямого ответа. - Хотя, я уверена, что зло надо искоренять. Демон не имеет права спокойно расхаживать среди нас. Мы должны сами организовать поход в его владение, застать его в то время, когда он будет уязвим. И вы пойдете с нами, взяв все необходимые атрибуты для его изгнания, - почти ласково и просительно обратилась она к священнику.

-- И я пойду с вами, - решительно и едва сдерживая смех подхватил Винсент. - И докторов тоже надо взять с собой, а то вдруг этот демон кого-то поранит, кто тогда будет лечить борцов за справедливость.

Докторов такая перспектива явно не прельщала, это было видно по их постным минам. Готовые выдвинуть сотню предлогов, чтобы не пойти, они все-таки не решились возразить под обжигающим взглядом графини.

-- Вы всегда можете рассчитывать на меня, миледи, - учтиво поклонился Винсент. - С вами, хоть в личный крестовый поход, только ...не могли бы вы постараться припомнить дорогу до пещеры. Вдруг я обнаружу там что-то полезное для наших целей.

Он отнял у одного из докторов бокал с подогретым снадобьем и вложил его в белые, сильно похудевшие пальцы графине. От них как будто остались одни косточки, обтянутые кожей. Лекарство шипело и пенилось в бокале, как ведьмино зелье. На вкус оно, наверное, такое же горькое и обжигающее, как колдовской отвар.

-- Графиня, ваше сердце уже не так сильно болит? - пожилой врачеватель сначала прокашлялся, чтобы привлечь к себе внимание, а только потом задал вопрос.

Франческа вздрогнула, будто ей напомнили о чем-то крайне неприятном, но поспешила возразить:

-- Нет. Ваши снадобья мне помогли, - она устремила на окно взгляд такой острый и проницательный, словно видела меня сквозь стену и белую пелену бурана. Я поспешно взметнулся к самой крыше, чтобы она меня не заметила и долго смотрел на лежащие внизу земли и зубцы стен, в то время, как Винсент продолжал разыгрывать внизу роль сочувствующего доброжелателя.

Только спустя некоторое время Винсент вышел из замка чуть ли не в обнимку с недовольным доктором.

-- Уверяю вас, это все меланхолия и стеснительность, - говорил Винсент, заглушая возражения. - Через день она будет здорова.

-- Вы слишком много на себя берете, молодой человек, - грузный пожилой доктор попытался скинуть с себя ловкую, тренированную руку Винсента. Попытка ни к чему не привела.

-- Ошибаетесь! - любезно возражал Винсент, отводя доктора как можно дальше от крепости. - Я, наоборот, не принял на себя и части тех хлопот, которые теперь по праву мои.

-- Ваши? - последовал скептический вопрос.

-- Да. Я вскоре женюсь на ее светлости, - шутливое заявление дало эффект громового удара. Доктор тут же стал любезнее и отзывчивее.

-- Правда, ее светлость пока об этом не подозревает, - пробормотал Винсент себе под нос, а громче добавил. - Я имею в виду, что о помолвке не объявлено официально. Можете считать, что я ее друг по переписке, и я прощу вашим коллегам их грубость, если они никому не разболтают об этом маленьком секрете. А теперь не пойти ли нам к вам домой и распить бутылочку? Я слышал, что ваша супруга славится кулинарными способностями. Заодно и обсудим лекарства, которые вы собираетесь предложить. Я сам немного разбирался в медицине, когда был моложе.

-- Но вы и так молоды, - удивился доктор, едва не добавив почетное обращение. Винсент знал, какую ложь выдвинуть, чтобы добиться уважения от кого угодно. Ему не нравилось присутствие докторов в замке, и вот с какой скрытностью и ловкостью он объявил себя будущим хозяином, который имеет право выставить за дверь кого угодно.

-- Я просто молодо выгляжу, а на самом деле я хм...на несколько лет старше своей невесты, - заявил Винсент. - А теперь давайте поспешил, чтобы не замерзнуть по дороге. Это ваши дрожки стоят у ворот? Отличные гнедые. Хотите, я понесу ваш саквояж?

Продолжая весело болтать обо всем подряд, Винсент так же осторожно расспрашивал о том, что интересует его самого. Дрожки скрылись в снежном буране, а я легко соскользнул с крыши и задержался во дворе, возле конюшни. Я слышал, как по дороге к крепости подъезжают мои собственные сани и странноватый на вид возница терпеливо ждет меня, только вот к полозьям саней прицепились когти одной из химер, гнездившихся в подвалах моего замка. Я пытался угадать, где спряталось это когтистое крылатое создание, уж не пробралось ли в замок, чтобы растерзать графиню. Мои подданные тоже не сидели, сложа руки, и могли развлечения ради измыслить любую каверзу.

-- Кто там приехал? - на пороге, тускло освещенном лампадой, возник силуэт Франчески. Она закуталась в меховую полость и пыталась разглядеть кого-то в снежной пелене. Ответом ей была тишина. Кучер и часовые, привыкнув к недомоганию госпожи, заодно привыкли и к возможности ненадолго отлынивать от дела. Я поплотнее прижался к стене конюшни, желая остаться незамеченным. Мне надо было поймать кровожадное существо, проникшее в крепость и вместе с кусающейся ношей, проскользнуть к своим саням. В воздухе уже почти пахло кровью. Я слышал, как черные заточенные когти скребутся по стенке, но из-за треска факелов и свиста ветра не мог точно определить, откуда исходит звук.

Франческа сошла вниз по ступенькам и направилась к конюшне, будто ощущая, что там кто-то притаился. Она беспомощно озиралась по сторонам, но уже никого не звала. Услышав неприятные звуки возни, она застыла на месте.

-- Кто там? - ее голос сорвался на шепот, будто лопнула какая-то струнка. И снова раздалось неприятное царапанье, будто металл скребется о металл. Звуки возни возобновились, но по-прежнему было неясно, откуда они исходят, и кто их издает. Последовало гнусное чавканье и скрипучий, призывный шепот:

-- Иди сюда! - острые когти взметнулись во мгле и поманили к распахнувшейся двери конюшни.

Франческа помедлила и, набравшись решимости, смело двинулась на зов, как всегда уверенная в своих силах и безрассудная. Графиня была довольно храбра, и часто себе же во вред. Она чуть помедлила у входа и пригнулась, чтобы не удариться головой о притолоку. Размытое пятно света от масляной лампы маячило где-то далеко у самого крайнего стойла. А вокруг сгущались и плясали тени, их невозможно было отличить друг от друга, выделить одну движущуюся точку на фоне непрекращающейся игры темноты и оранжевых бликов.

Меховая полость соскользнула с плеч и Франческа подтянула ее рукой.

-- Кто здесь? - повторила она. На этот раз в ответ прозвучало мерзкое хихиканье, кто-то швырнул о стену скребницей. Лошадь в крайнем стойле тревожно заржала и попыталась вздыбиться.

Франческа вздрогнула, но отступать не стала. Она шла вперед, заинтересованно осматриваясь, и я последовал за ней.

-- Тише, Мирабель, - графиня потрепала породистую белую кобылу по холке, чтобы успокоить и оглянулась в поисках чего-нибудь для самозащиты. Заметив сложенные в углу и забытые на всю зиму орудия труда, она схватила первое, что попалось. Это был острый изогнутый серп, который кто-то оставил здесь за ненадобностью. Лезвие стальным полумесяцем сверкнуло в ее руке, отражая слабые лучики света, и в этот миг в одном из дальних углов метнулось ловкое, но громоздкое существо. Отдаленно оно напоминало животное, но было куда хитрее и сильнее.

Франческа явно жалела, что острая коса, прислоненная к стенке, была слишком тяжела для нее, как и ржавые грабли. Лезвием косы можно было перерубить шею потолще, чем у химеры, но графиня могла обороняться только серпом, отражавшим все предметы, на которые падал свет. Один раз в лезвии отразилось что-то уродливое. Через секунду уже кто-то подбирался к Франческе со спины, но она крепко сжимала рукоятку оружия и размахнулась для удара. Первый удар со свистом рассек воздух, но никого не задел. Ржание коней и шипение химеры, доносившееся то из одного, то из другого угла, мешало Франческе сосредоточиться, а плохое освещение не давало, как следует прицелиться. Она попыталась нанести следующий удар, но он опять пришелся по воздушной пустоте. Краем глаза я заметил, что химера забралась в самое крайнее стойло и выжидает удобного момента, чтобы напасть, но вмешиваться не спешил. Было интересно просто понаблюдать со стороны за поединком графини и одичавшей химеры. У кого из этих двоих были все шансы одержать верх? Химера намеренно изводила свою жертву перед тем, как накинуться на нее. Франческа потратит все свои силы на бессмысленные удары по воздуху, а когда устанет, уже не сможет защищаться. Шурша юбками, она двинулась к тому самому уголку, где затаилась химера, как будто ступала навстречу собственной смерти. Мне хотелось, чтобы ее дороги со смертью разминулись, но, видимо, провидение решило иначе.

Из стойла раздался задыхающийся, предсмертный храп какого-то коня. Франческа попыталась вынуть из держателя масляную лампу, чтобы освещать себе путь, но такая работа оказалась не под силу ее дрожащим, замерзшим пальцам. Тогда она заглянула в стойло и невольно отпрянула, увидев окровавленный бок коня. Там оставили свой след когти голодного чавкающего существа. Франческа с ужасом оглядывала лошадиный торс, по которому струилась кровь, размышляя можно ли еще спасти животное. Рука с серпом беспомощно опустилась, и в этот миг темный шершавый комок прыгнул со стойла и, пролетев мимо графини, успел оцарапать ей щеку.

Франческа тихо вскрикнула и подняла серп на уровень груди. Кажется, она поняла, что предстоит борьба не на жизнь, а на смерть. На этот раз графиня сосредоточилась и не пыталась ударить до тех пор, пока не услышала шипение впереди себя, тогда она кинулась туда и замахнулась для одного точного удара. Химера бы не успела наброситься на нее, расстояние, разделявшее их, заметно сократилось и не давало возможности для быстрого прыжка.

Франческа уже собиралась опустить лезвие вниз, но я перехватил ее запястье и легко вынул серп из подрагивающей ладони.

-- Не обижай моего питомца, Франческа! - строго, с едва слышными смешинками предупредил я. - Знаешь, как сложно будет найти замену столь редкому домашнему любимцу? Химер много, но каждая из них по-своему незаменима. Ты не находишь?

Я продолжал крепко сжимать ее запястье, чтобы она не делала резких движений, но при первой же возможности загородил ее собой, чтобы химера не смела напасть. Конечно же, злобное существо продолжало скрести пол когтями и шипеть, но, встретившись со мной взглядом, покорно попятилось и поползло к ожидающим саням.

-- Что же ты за создание, раз все эти твари слушаются тебя? - пролепетала Франческа.

-- Ты сама недавно сказала - я дьявол, - я вымолвил это без усмешки, лишь потому, что на некоторых языках и в понятии многих необразованных людей этим словом все еще называли дракона. Я пытался убедить себя в том, что сам не верю тому определению, которое дала мне графиня.

-- Сколько их бродит за тобой? - она красноречиво указала в сторону приоткрытой двери, за которой уже исчезла недовольная химера. - Это невероятно. В каком месте могут обитать такие существа?

-- Помнится, ты назвала это место адом, но я придерживаюсь мнения, что мое скромное жилище это всего лишь замок. Как ты думаешь, почему я просил тебя не прикасаться к истуканам, украшавшим лестничные перила?

Франческа недоверчиво покосилась в мою сторону, будто сквозь меня могла снова видеть весь интерьер замка и фигурные мраморные вкрапления в многочисленных нишах.

-- Значит, все они живые, - пробормотала она, с трудом пытаясь поверить в сказанное. - А та богиня в нише, с лавровым венком на голове? Она тоже живая?

К сожалению, пока нет, подумал я про себя, но вслух сказал:

-- Не все мечты сбываются, Франческа. Кто-то обязательно остается обделенным. Таков суровый закон жизни и ни власть, ни могущество не могут ничего изменить.

-- Так она умеет становиться живой или нет? - настаивала графиня.

-- Кто знает, - неопределенно ответил я. Франческа сама того не желая задела какую-то незаживающую рану, и та снова начала кровоточить. А, ведь, бог свидетель, мне хотелось, чтобы статуя ожила, чтобы она сошла с пьедестала и заговорила.

-- В твоем мире столько неразгаданных тайн! - глаза Франчески влажно заблестели. В них промелькнула надежда. Ей хотелось о чем-то попросить меня, о том, чего я выполнить не мог.

-- Только не говори, что ты хочешь вернуться туда, - запоздало ответил я. - Там кружится метель и летают стаи бесплотных духов. Этот край слишком дремуч и порочен для тебя, моя благочестивая графиня.

Отстранив ее, я направился к выходу, даже не обернувшись, и только на пороге услышал ее голос:

-- Не уходи!

Я задержался у открытой двери, снежинки касались моей кожи, падали на локоны, охлаждали разгоряченный лоб.

-- Останься еще ненадолго, - повторила она свою просьбу.

-- Почему ты не хочешь отпустить меня? Ты считаешь, что я, как и любой злой дух, без великодушного позволения хозяйки не смогу переступить порога?

-- Мне кажется, что я теряю что-то бесконечно ценное, - она пожала плечами так, будто сама не могла этого понять.

-- Прости, но я должен уйти, - сказал я, при этом не добавив, что ухожу уже навсегда, а если останусь, то ее жизни будет снова угрожать опасность. Она видела только, как скользнул, зацепившись за дверь, край бархатного плаща, кроваво-алый на фоне тьмы, и бесполезно было выбегать во двор замка, звать и оглядываться по сторонам. Меня там уже не было.

ЛИНИИ СУДЬБЫ

Винсент пересказывал мне последние сплетни, но я слушал его вполуха. По настоянию Селвина мы оседлали самых резвых коней и готовились совершить прогулку до Виньены. В столицу меня совсем не тянуло, но Винсент загорелся желанием посетить ярмарку и пришлось пойти ему на уступку. За это он обещал лично отвезти меня к тому мосту, к которому на протяжение многих лет стекались неудачливые маги и сделать это именно в тот единственный в году день, когда незримые ворота приоткрыты для новых посетителей.

Пестрые ярмарочные палатки ничем не привлекали меня, но Винсенту было интересно осмотреть каждый прилавок. Вдали от лотков с дешевым, но ярким товаром разместились предсказатели судьбы - в основном дерзкие и напыщенные шарлатаны. Я решил, что при случае проучу хотя бы одного из них. Настоящий маг, стоит мне только переступить порог его жилища, сразу различит во мне дракона и в ужасе отпрянет, а какой-нибудь жулик еще нагадает, что вскоре после смерти какого-нибудь дядюшки или дальнего родственника мне достанутся состояние и титул или просто объяснит, что нас с Винсентом ждет большое счастье, а также блестящая карьера военных или ученых. Мне было интересно посмотреть на выражение надменных глаз Винсента, когда какой-нибудь ловкач посулит ему в будущем высокий духовный сан, чин при дворе или звание полководца. Обычно это говорили всем дворянам, которые по скромности одеяния сходили за младших неимущих сынов из дворянской семьи. Разглядывая расшитые звездами и неправильными магическими знаками шатры, я подметил множество ошибочных линий в символах и пентаграммах. Селвин, выслушав мое предложение, сначала скептически пожал плечами, но потом решил, что будет не прочь, хоть и за монету услышать пожелание удачи, ведь ему позарез нужен был именно нежданный счастливый поворот событий, чтобы заманить меня во дворец.

Селвин неловко споткнулся о брошенный между палаток камень и немного отстал, а я заметил алый шатер с золотым шитьем, стоявший чуть поодаль от других, и направился прямиком к нему, будто что-то меня туда потянуло.

Симпатичная девчушка в цветастом цыганском платье, выросшая на пороге, отвлекла внимание Селвина, так что я смог рассмотреть золотистый узор из символов и букв, орнаментом тянувшийся по краям шатра. Большинство знаков было неверными, но некоторые из них более-менее соответствовали тем азам магии, с которых начинал я сам. Странно, наверное, шатер сменил многих хозяев, и старинные символы утратили для владельца свой смысл, по крайней мере, от них не исходило никаких ощутимых потоков энергии. Я смело перешагнул через порог. Винсент, уже успевший приобрести вино и сладости, последовал за мной. Сам предсказатель крайне удивился нашему вторжению, будто считал свой шатер невидимым. Скорее всего обычный трюк для привлечения внимания, решил я, но встретившись взглядом со стариком понял, что что-то не так. Цыганка куда-то исчезла. Винсент по-хозяйски расселся на свободном стуле и с дьявольской усмешкой вытянул вперед ладонь, прося прочесть что-нибудь интересное по линиям его судьбы.

Скорее всего присутствие Селвина удивило предсказателя куда больше, чем мы с Винсентом. Нас двоих можно было принять за духов, вызванных по ошибке или чистой случайности, а по глуповатому недоверию на лице виконта сразу становилось ясно, что он всего лишь человек.

-- Вы смогли прочесть надпись, вышитую на шатре? - проигнорировав просьбу Винсента, спросил так называемый предсказатель судьбы.

-- Надпись сделана с ошибками, - легко парировал я.

-- Вы так уверены? - он на миг опешил.

-- Если верить более точным, проявившим себя наукам, то там нет почти ни одного правильного символа, - я выдержал колкий, пронзающий взгляд. Старик отвел глаза первым.

-- Тогда начнем с вас, - он коснулся хрустального шара - простой стекляшки, водруженной на медную подставку.

-- Может, лучше начать с него, - я указал на Селвина. - В нашей компании он единственный, кто в будущем рассчитывает на счастье.

-- Что вы, монсеньер. Я не посмел бы спорить с вами из-за права очередности, - очень некстати отозвался Селвин.

Винсент бойко освободил место, при этом буркнув что-то о том, что честных, спешивших по делам людей не могут вовремя обслужить и вообще, что это за профессионалы, если они не умеют даже гадать. На самом деле он хотел сказать не о гадании, а о том, что здесь не узнают в лицо более старшего коллегу, но постеснялся присутствия Селвина. В отличие от меня Винсент очень дорожил своим титулом баронета и всячески пытался создать себе хорошую репутацию.

-- Что ж, ваша взяла! - я занял место по другую сторону круглого столика. - Скажите, каковы мои шансы на счастье? Очень надеюсь, что они будут не намного меньше, чем у других ваших клиентов.

Старец, наверное, посчитал меня всего лишь дерзким юнцом, потому что без колебания потянулся к моей ладони. Я позволил перевернуть ее с тыльной стороны наверх, так что стали видны едва различимые на белой коже сплетения линий. Сам я не придавал большого значения хиромантии и никогда не пытался истолковать рисунок на свой руке. Прикосновение сухих и шершавых старческих пальцев было мне неприятно, но я выдержал его. Предсказатель долго и жадно рассматривал мою ладонь, а потом перевел взгляд на лицо. Сияние моих глаз вдруг стало нестерпимым и на миг ослепило его. Тонкая струя тока пробежала по моей коже и обожгла его. Всего лишь самозащита. Она возникала так же естественно, как появлялась золотая чешуя на драконьей клешне.

Селвин прислушался, ожидая предсказания. О моей судьбе ему было услышать гораздо интереснее, чем о своей собственной. Предсказатель выпустил мою ладонь и чуть ли не со страхом прохрипел:

-- Такое невинное лицо, ясный взгляд, а за всем этим прячется ...оно. Ты так красив, но внутри тебя сидит зверь.

-- Вы о чем? - поинтересовался Селвин, но Винсент быстро оттащил его в сторону.

-- Продолжай! - холодно велел я предсказателю, впервые перейдя с насмешливого тона на властный. И он продолжил, не обычным гадальным речитативом, а обвинительным тоном, в то время, как Винсент тактично пытался объяснить Селвину, что им двоим гораздо интереснее будет пообщаться с молоденькой цыганочкой, оставшейся у входа в шатер.

Глухой, старческий голос на несколько мгновений перекрыл все долетавшие с улицы шумы. Я снова повернул ладонь вверх, предлагая предсказателю прочесть то, что он еще не успел разобрать.

- Я вижу на тебе кровь, - взволнованно, но без запинки говорил он. - Вижу сожженный город, потопленный корабль и труп несчастной девушки. Даже не одной ...жертв будет много, целая череда. Они не поймут, что тот, у кого самый невинный вид, может оказаться хозяином всей драконьей стаи.

-- Дальше! - приказал я, как только он запнулся, не решаясь возобновить обвинения.

-- Пространство и время для тебя ничто. В прошлом осталась сильная боль, утраты, блеск свечи и мерцание колдовских книг. В одну ночь за твоей спиной раскрылись золотые архангельские крылья, и ты стал непобедим и несчастен, стал легко убивать, не считая погубленных. Ты знаешь, что незримые легионы трепещут перед тобой, что неотразимый лик откроет для тебя любые двери, ты зло и имя тебе - дракон, владыка всех невидимых, призраков и проклятых.

-- Довольно, - я вскочил, опрокинул стул и коснулся его горла длинными заострившимися когтями. Он почувствовал удушье, хотя когти всего лишь щекотали морщинистую кожу, но не надавливали на нее.

-- Знай меру в своих дерзновениях, провидец! - презрительно вымолвил я. - Кто дал тебе право разговаривать с демоном на равных?

-- Эдвин, поторопись. Нам надоело ждать, - раздался по другую сторону шатра призыв Винсента, очевидно цыганская девчонка дала им с Селвином отворот-поворот.

-- Молись, чтобы наши пути больше не пересеклись, - я отпустил его горло и двинулся к выходу. Цыганка, затаившаяся в складках шатра у самого порога, отшатнулась от меня и начертила в воздухе перед собой оберегающий знак. Меня это нисколько не волновало, все равно знак был выведен ошибочно, но двое щеголей, проходивших мимо, заинтересовались. Один был военным в мундире с эполетами, а другой явно придворным щеголем. Селвин знал этих двоих, но поздоровался с ними очень сдержанно.

-- Любители интересных новостей, - пояснил он, когда те исчезли в толпе. Этим вежливым обозначением он пытался заменить слово "сплетники".

-- В неудачный момент они нас застали, - добавил он. Мне самому не понравилось, как случайные встречные разглядывали меня и Винсента, словно пытались выискать хоть какой-то изъян. Привыкнув понимать Селвина с полуслова, я уже понял, что сплетням о нас при дворе теперь не будет конца.

-- Подождите, а где тот шатер? - Селвин беспомощно озирался по сторонам. Я обернулся. Шатер стоял на прежнем месте, только теперь вход был завешан куском пестрой материи. Селвин смотрел прямо в нужном направлении, но как будто не видел ни шатра, ни светящихся золотых нитей, которыми он расшит.

-- Странно, - виконт смотрел сквозь шатер, не замечая его и пытался припомнить какой же сорт вина вызывает подобный эффект, но потом ощутив пустоту в желудке, понял, что сегодня в отличие от Винсента ни разу не приложился к горлышку бутылки.

-- Я вижу улицу, кожевенные лавки, палатки других предсказателей, но того места, где мы только что были, найти не могу, - пробормотал Селвин и приложил руку ко лбу, будто надеялся, что от этого мыслительный процесс пойдет быстрее и все сразу станет понятно.

Тем временем Винсент потихонечку отвел меня в сторону, пытаясь сделать вид, что ему срочно понадобились шейные платки, которые продавались чуть ли не в другом конце ярмарки.

-- Почему бы вам не снизойти до визита во дворец, - как бы между прочим поинтересовался он, смиренно опуская глаза, чтобы я не заметил лукавую искорку, промелькнувшую в них. - Вы окажете мне неоценимую услугу. Так хочется снова попасть ко двору, надоело все время сидеть в захолустье.

-- Почему бы тебе самостоятельно не добраться туда. Или ты стесняешься предстать пред очами монарха, не имея возле себя влиятельных друзей?

-- А как ты думаешь, Эдвин? - поняв, что разоблачен, Винсент оставил заискивающий тон и стал высказываться в свойственной ему одному нагловатой манере. - Тебе ведь несказанно повезло. Вдобавок к своей империи, ты можешь добиться еще и престола этой страны. Даже добиваться нечего, все само идет к тебе в руки, а ты не ценишь свою удачу. Тебе даже не понадобилось плести интриги, таиться, подслушивать, околдовывать, ты просто как- то раз появился в нужном месте в нужное время.

-- Чего ты добиваешься? - устало спросил я.

-- Хочу этим дивным вечером войти в тронный зал на правах друга кронпринца, - без колебаний заявил он.

-- Я никогда не был кронпринцем.

-- Еще не поздно им стать.

-- Ты невыносим, - без злости, чувствуя, что вот-вот сдамся на уговоры, вымолвил я. - А, что будем делать, если произойдет нечто непредвиденное на глазах у множества свидетелей.

-- Как- нибудь выпутаемся. Если не возражаете, я назовусь при вас заодно и доктором, и объясню вашу бледность и вспыльчивость какими-нибудь научными терминами, которых все равно никто не поймет. На всякий случай запомните, что так бледны мы с вами из-за малокровия.

-- А для меланхолии у тебя найдется объяснение?

-- Душевная травма, пережитая в прошлом, - тут же нашелся Винсент. - Психология - тонкая вещь.

-- А превращение? - тихо, но многозначно спросил я, желая поставить его в тупик.

-- Приступ эпилепсии, - не задумываясь, выпалил он, пытаясь сделать вид что действительно что-то смыслит в медицине, хотя это было совсем не так.

При его последнем заявлении я не удержался от смеха.

-- Ладно, я вижу, тебе, действительно, очень хочется побыть в человеческом обществе.

-- Сами знаете, один я явиться не могу, - отозвался Винсент. - Сани сломаны, лошади проданы, да даже если б они у меня были, сейчас не тот сезон. Снег начал таять, по городским мостовым на санях не проедешь. Нужен либо собственный выезд, либо, как вы сами намекнули, влиятельный друг.

Суета и блеск королевского дворца не впечатляли после визитов в резиденцию фей. Я не слышал сплетен за своей спиной только потому, что любое неосторожное замечание в мой адрес разгневало бы короля и вывело из равновесия Селвина, который, несмотря на молодость лет, успел прослыть непревзойденный мастером и в стрельбе, и в фехтовании. Кто-то встречал нас молчанием, кто-то открыто заискивал, но я ощущал волны страха, ненависти и негодования. При дворе правила зависть, а завидовать можно было лишь тем, кто сумел приблизиться к трону. Не было произнесено ни слова, но все поняли, кто следующим унаследует власть. Свое молчаливое объявление король сопроводил дружеским и многообещающим пожатием руки. Оно было совсем коротким, пожатие почти старческих, но живых пальцев и юношеской, но мертвенно-холодной ладони.

Стоило мне лишь намекнуть и Винсент стал бы моими ушами и глазами при дворе стареющего короля, но я напомнил только о том, что он обещал сопроводить меня к роковому мосту в назначенный день, и Винсенту нехотя пришлось выполнять свое обещание.