Игра в бессмертие

Глава 4

— Первым ментором был Жаров, — сказала Инга.

— Макс Жаров? — уточнил я.

— Вы его знаете?

Я кивнул. Макс парень неплохой, но горячий — часто лезет на рожон. Спешит и рискует, когда лучше выждать. Но дело своё знает; торчит в ВИРТУСе день и ночь, изучает персонажей, находит пасхалки. Ментор он классный, но в топовые геймеры ни в одном сегменте не выбился, — а всё из–за любви к риску… Хотя Макс в топы и не рвётся.

— Во «Фрею» он вошёл месяц назад, — сказала Инга, — как раз когда я разгадала строчку на стикере. Как и вы, он дал объявление на столбе. Я сразу поняла, что он тут из–за Кэсс — Рябов ведь говорил, что наймёт ментора. Ну я нашла этого Жарова, попросилась к нему в отряд… — Инга допила коктейль и недовольно признала: — Я же отлично понимаю, что в одиночку мне яблоко не достать.

По досаде в её голосе я догадался:

— Жаров не взял вас?

— Не взял… заявил, что ему дрессировщики не нужны — хватит одних магов.

Я удивлённо вскинул бровь. Инга кивнула:

— Это и мне показалось странным. Но он и правда одних магов собрал, зато целую кучу… видимо, со всего Эргендса. А что было дальше, я узнала из разговоров — неписи до сих пор болтают об этом в трактирах. Во «Фрее», если слушать сплетни, можно такое выведать…

Инга выдержала паузу, подчеркнув сказанное. В мыслях я с ней согласился. Полдня сидения в таверне принесли мне однажды бесценную информацию: граф изменил жене с кухаркой, графиня соблазнилась сокольничим, у их сына шуры–муры с развратником–эльфом (ориентация отпрыска графине с графом была неведома), а их знатное семейство потихоньку обкрадывал мажордом — собственно, он всё это и выдал за бутылкой разбавленного ромом глинтвейна. Я поступил с информацией мудро, взяв деньги со всех — естественно, за молчание: вначале с протрезвевшего мажордома, а потом с графа, графини и их сына, встретившись с каждым тет–а–тет. Обобрав семейство неписей, я оставил их в покое: они ведут прежнюю «жизнь», умело заширмленную недомолвками… Как и половина семей в реале.

А Инга после паузы сообщила:

— Маги, которых нанял Жаров, переоделись в простолюдинов и пошли к площади с разных сторон. Потом они одновременно применили какое–то заклинание; говорят, все грифоны, летавшие над пирамидой, рухнули замертво. А другое заклинание подняло Жарова в воздух, чтобы он смог попасть на помост: там ведь нет лестницы — её воздвигают в день выступления короля, а потом убирают. Но когда Жаров взлетел, пирамиду накрыло защитной сферой: если к ней прикоснёшься, угробишь половину здоровья. Ну а Жаров в неё врезался со всего маху… От его аватара один пепел остался.

— Сфера возникла из–за упавших грифонов? — смекнул я.

— Этого я не знаю, — призналась Инга, — но по–видимому, да — ведь несколько трупов упали на пирамиду. Наверное, поэтому и включилась защита…

Я мысленно посочувствовал Жарову. Впрочем, он виноват сам: пора бы перестать спешить. Горячность до добра не доводит.

— Вторым ментором был Гай, — сказала Инга, — его вы тоже должны знать.

Мои губы скривились в мрачной усмешке: да уж, знакомый персонаж… Фамилию свою скрывает, да и Гай — имя явно не настоящее: он определённо русский, а многие ли у нас носят такие имена? Но в Гае меня раздражала не скрытность, а мелочность: он собачился с менторами из–за заказов хуже любой торговки. Гая даже уличали в использовании другого ника, под которым он обливал грязью коллег (и за это он чуть не лишился лицензии). Мало кто из менторов пожмёт ему руку — разве что те, кто не знает о его «подвигах».

Ну а Инга продолжала:

— Во «Фрее» Гай пользовался аватаром того же класса, что и у меня — заклинатель–дрессировщик. А на столбе он написал, что ему нужны маги и воины, причём воинов требовалось больше, чем магов. Он набирал кого угодно: арбалетчиков, мечников… даже на уровень не смотрел. Собрал целую орду, а сам зачем–то отправился на юг королевства — и через сутки вернулся на драконе.

Я присвистнул: приручать драконов умеют единицы. Для заклинателя это высший пилотаж. Какой же у Гая уровень?.. Должно быть, не ниже пятидесятого.

— Как потом стало ясно, — продолжила Инга, — Гай хотел устроить в Эргендсе беспорядки. Для этого он воинов и нанимал: вся стража отвлеклась бы из–за погромов, а Гай прилетел бы к яблоне на драконе. Нанятые им маги должны были пробить сферу, в которую врезался Жаров — конечно, если она опять возникнет. А грифонов можно было не опасаться, потому что…

— …потому что во «Фрее» они боятся драконов, — сказал я за Ингу. — Гай спокойно сорвал бы яблоко, и ни один грифон не стал бы ему мешать. Но яблоко он не сорвал… — тут я подумал и смекнул: — Великаны?..

— Ага, — хмыкнула Инга. — Рядом с Эргендсом ведь куча волшебных существ, защищающих столицу. Среди них есть великаны… а у великанов есть пращи. Гай видно рассчитывал их облететь, да только не вышло: его дракону пробили валуном череп. До города он дотянул, но потом рухнул на дома. До сих пор там лежит. А про Гая во «Фрее» теперь не слышно.

— Ясно… — проронил я. — Ну а третьим–то кто был?

— Моррисон, американец, — Инга почему–то поморщилась. — Рябов, наверное, сексист — нанимал одних мужиков. В объявлении на столбе Моррисон написал почти то же, что и вы: нужны маги и дрессировщик. Я хотела к нему наняться, как до этого пыталась наняться к Жарову, но Моррисона не устроил мой уровень. Теперь–то я рада, что не попала к нему в отряд: площадь стали усиленно охранять, и Моррисон с помощниками пробирались к ней под землёй — у них была карта городских катакомб. Думаю, они хотели добраться до корней яблони — она вроде растёт сквозь пирамиду, а корни находятся под площадью. Уж не знаю, какое заклинание хотел применить Моррисон, но он видимо надеялся расшатать яблоню: помост бы развалился, а всё дерево провалилось под землю. Только корни у яблони оказались не простыми: они стали отбиваться. Говорят, их даже файерболы не брали. Ну а эрмлины на площади просекли, что внизу идёт бой, и телепортировались в катакомбы — да ещё и стражников прихватили… В отряде Моррисона не выжил ни один аватар.

Инга замолчала, выжидательно глядя на меня — будто ждала каких–то идей. Но идей у меня не было. После трёх провальных попыток кражи идея могла быть лишь одна: оставить яблоню в покое и не косплеить Адама с Евой.

Но тут кое–какая мысль у меня и впрямь возникла… пока смутная, но лучше, чем ничего. Под взглядом Инги я спросил:

— Где именно упал дракон?

— Что?.. — не поняла она.

— Дракон, — повторил я. — Тот, на котором летел Гай. Вы знаете, где он упал?

— Конечно, знаю, — удивилась Инга, — он теперь местная достопримечательность…

— Отлично, — я встал из–за стола. — Хочу увидеть его труп.

Мёртвый дракон лежал на окраине Эргендса, серебрясь под неправдоподобно яркой луной.

Как и говорила Инга, он упал на дома, — а точнее, на лачуги, ютившиеся на отшибе; тут и смотреть–то было не на что, пока рухнувший исполин не «украсил» пейзаж (хотя не думаю, что неписи из местных трущоб радовались такому соседству).

— Днём здесь полно мальчишек, — сказала Инга, когда мы подошли к дракону. — Они скатываются с него, как с горки.

Я посмотрел на драконье крыло. Оно накрыло склон холма и, судя по сломанным веткам, разворошило сухостой. Крыло было больше туловища раза в два — мне пришлось повернуть голову, чтобы окинуть его взглядом.

Остальная часть дракона распласталась на домах. Картина, честно говоря, завораживала: огромное тело лежит на развалинах, щетинящихся обломками. Лап я не разглядел, зато морда гротескно торчала из–под руин. Всюду выпирали балки, а кое–где печные трубы. Там, где крошево штукатурки не засыпало чешую, угадывался блеск — но не везде, а лишь местами: видимо, народ повадился отковыривать чешуйки, чтобы их продавать.

— Он тут уже недели три, — заметила Инга и с облегчением добавила: — Хорошо, что во «Фрее» драконы не разлагаются…

Рассеянно кивнув, я полез по обломкам на спину гиганта. Под моими ногами что–то хрустело и осыпалось. Достигнув наконец хребта, я встал между двумя шипами, на одном из которых висело платье. «Недоработка, — подумал я, взирая на предмет гардероба. — Платье–то вечернее, дорогое… Откуда бы ему взяться у обитателей трущоб?»

Я сверху оглядел угловатые крылья. Перепонки на них различались отчётливо, дыр нигде не было. И никаких признаков окаменелости (их–то я и искал — точнее, опасался найти): ни на крыльях, ни на хвосте, ни на шипах.

— Что вы там высматриваете? — полюбопытствовала Инга.

— То, чего тут к счастью нет, — сказал я.

Инга не поняла. Я слез с чудовища и пояснил:

— Драконы во «Фрее» и правда не разлагаются, но начинают каменеть через двадцать–тридцать дней после смерти. Если бы этот красавец окаменел, я не смог бы его использовать.

— А теперь разве сможете? Он же…

— Мёртвый, я знаю.

Тут Инга сообразила:

— Вы надеетесь нанять некроманта? Бросьте, ничего не выйдет — в Эргендсе некромантов не осталось. Их всех давным–давно казнили. Уж вы–то как ментор должны знать…

— Угу… — неопределённо буркнул я. Потом подумал и спросил: — Вы бывали в трактире «Исток»?

Я почти не сомневался, что ответом будет «нет»: женщины таких мест сторонятся. Но Инга меня удивила:

— Я там резалась в карты. Разок выиграла по–крупному, а потом… — она смущённо умолкла.

— Понятно, — сказал я, бегло смекнув, почему Инга на мели. — Значит, мне не нужно объяснять, где это.

— Хотите, чтобы я туда пошла?

— Причём немедленно. Найдите хозяина трактира, Окто Ферзюбря. Скажите, что Хьюнг приготовил ему подарок. Пусть Окто пошлёт с вами своих головорезов — желательно арбалетчиков… и пускай они смажут свои стрелы сонным зельем.

— Сонным зельем?.. — удивилась Инга.

— Именно, — подтвердил я. — Вы приведёте их на южный берег реки Стратер, за игорным домом Цолфи. Знаете, где это?

Инга кивнула. Не слышать про Цолфи она не могла; и про Ферзюбря, и про Цолфи слышали даже те, кто ни разу не посещал «Фрею». Эти неписи — особенные: адаптивные и способные к саморазвитию. Фактически это ИИ нового поколения, взаимодействующий с геймерами почти на равных. С ним нескучно общаться, а ответы его настолько вариативны, что диалоговое дерево тут уже не построишь — скорее, получится «диалоговый лес».

— Отлично, — подытожил я. — Будьте там не позже полуночи.

— Южный берег реки Стратер, за игорным домом Цолфи, — размеренно сказала Инга. — Быть там не позже полуночи вместе с арбалетчиками Ферзюбря… Ладно.

Я слегка удивился такой исполнительности. Инга с вызовом напомнила:

— Вы же сами сказали — без «почему» и «зачем». Как видите, я следую правилам. Остаётся лишь узнать, настолько ли вы хороши, чтобы их устанавливать.

«Скоро узнаем», — подумал я.

Из разрушенных трущоб мы с Ингой пошли в разные стороны: она — исполнять моё поручение, я — подтверждать своё право устанавливать правила.

— Сны, покупайте сны! — доносилось из парка. — Сладостные, возбуждающие, вещие — на любой вкус! Лучшие сны во всем Эргендсе! Сны, покупайте сны!..

Я поднялся со скамьи и направился туда, откуда доносился голос.

Парк почти в точности копировал тот, где я оказался после входа во «Фрею»: программисты использовали схожий код. Звенели фонтаны, пестрели в свете фонарей цветники. Жимолость тоже была в наличии.

Продавца снов я заметил сразу. Толстый низенький мужичок с небритой физиономией никак не соответствовал образу того, кто торговал волшебством. По замыслу разработчиков ему было всё равно, что продавать — дешёвые сувениры или чужие сны.

Поравнявшись со мной, он вкрадчиво произнёс:

— Сдаётся мне, уважаемый, ты в этом парке неспроста.

Тянуть я не стал — сразу достал горсть монет:

— Мне нужен сон ребёнка.

— Сон ребёнка? Дороговато будет… Детские сны безмятежны, чисты, как первый снег в конце ноября…

— Давай без прелюдий, — жёстко перебил я. — Сколько?

Маска добродушного волшебника вмиг слетела с лица торговца.

— Есть печальные сны, есть радостные, — деловито сообщил он. — Тебе какой?

— Конечно, радостный. Чем радостнее, тем лучше.

— Десять ирллингов. Хороший, радостный сон… К тому же настоящий, а не какая–нибудь подделка. Целых три мага трудились над тем, чтобы скопировать его через Астрал.

Я отсчитал нужную сумму и высыпал монеты в ладонь торговца. Тот, порывшись в кармане, вынул пробирку с искрящимся сонным эликсиром.

— Ты бы этим не увлекался, — предостерёг меня торговец, когда я, взяв эликсир, уже собрался идти дальше. — Детские сны расслабляют, притупляют бдительность… В один прекрасный день и сам не заметишь, как смотришь на мир глазами ребёнка. А это опасно.

— Чем же? — спросил я, хотя знал ответ: создавшие торговца программисты схалтурили — он «не помнил», что этот странный диалог мы ведём не впервой.

Торговец улыбнулся — зло, цинично. Сказал, обращаясь уже не ко мне, а в пустоту:

— Нельзя терять бдительность в мире, где продаются сны.

И зашагал прочь.

«Да ты сам часть моего сна, — подумал я. — Человечество купило себе сон под названием ВИРТУС — и полюбило его больше, чем явь».

Но вслух я ничего не сказал — торговец всё равно ни черта бы не понял.

Я свернул на другую аллею и пошёл вперед, мысленно считая шаги. На тридцать пятом шаге остановился, раздвинул кусты и вышел на безлюдную, окружённую вязами поляну.

Торговец снами среди геймеров прослыл жуликом: выпитый эликсир ничего не даёт. Но фишка в том, что эликсир не нужно пить самому.

Встав между вязами, я нашёл место, где тень была гуще обычной и к тому же слегка дымилась: хотя дымом не пахло, его кольца вздымались в свете единственного фонаря (кстати, именно фонарь и навёл меня однажды на мысль, что с этой поляной не всё гладко: я бродил тогда по парку, увидел фонарь и задался вопросом, зачем его здесь поставили — в стороне от аллеи?).

— Выходи, Страж, — сказал я. — У меня есть для тебя сон.

Тень всколыхнулась, вздыбилась, обрела очертания. Перестала быть тенью и шагнула ко мне:

— Это ты, вор?

— Я, я… — сказал я. — Соскучился по твоей дымчатой роже.

Энписи засмеялся густым басом. В отличии от торговца, «амнезией» он не страдал.

В нашу первую встречу Страж заговорил со мной сам: пока я глядел на дым, откуда–то прозвучал шёпот, жалобно вопрошавший, не могу ли я помочь несчастному обездоленному созданию. Я, само собой, спросил, о каком создании речь и чего оно хочет; «создание» сообщило, что когда–то его прокляли, и теперь оно влачит жалкое существование, будучи не в силах покинуть эту поляну. «У меня, — сказало «создание», — не осталось никаких развлечений — я даже не могу заснуть и увидеть сны».

Вот тогда–то я и понял, зачем нужен торговец снами, докучающий геймерам на соседней аллее.

Отсмеявшийся Страж с надеждой спросил:

— У тебя правда есть сон?..

— Я тебе когда–нибудь врал? — покривил я душой.

— Врал, когда хотел проверить, отличу ли я эликсир сна от подделки.

— Было дело… — признал я. — Не бойся, эликсир подлинный.

Призрачная, состоящая из дыма фигура будто бы приосанилась — полагаю, в предвкушении. По словам Стража, свой нынешний облик он получил в наказание за злодейства, совершённые так давно, что о них мало кто помнит. А Стражем он звался потому, что прозябал в парке лишь до полуночи, а ночью отправлялся в ад, где сторожил терзаемые муками души… Из–за этого–то я сюда и пришёл.

Я помахал перед ним пробиркой, где золотился эликсир. Страж протянул руку, но я мотнул головой:

— Ты получишь напиток в обмен на услугу.

— На какую? — пробасил Страж.

— Мне нужно, чтобы ты привёл из ада трёх некромантов.

— Нет, не могу… — Страж отступил. — Даже если бы и мог… в аду ведь такая навороченная система охраны…

Мысленно хваля «Фрею» за юмор (уже не в первый раз за вечер), я притворно вздохнул:

— Что ж, выходит, сон ребёнка тебе не нужен… Ладно, продам кому–нибудь другому.

— Сон ребёнка? — оживился Страж.

— Ага. Радостный, светлый. Ты давно таких не видел.

Страж горестно простонал. Уже зная, что он у меня на крючке, я уточнил:

— Некроманты должны прийти в Эргендс к завтрашнему полудню. Отправь их в трущобы и вели оживить дракона. Сможешь это провернуть?

Страж для приличия помялся, но я знал, что провернуть он может и не такое. Игроки, которым повезло его обнаружить (и кому хватило ума грамотно использовать его помощь), поднимали свой уровень до небес.

— Ладно, — в конце концов ответил Страж, — думаю, я договорюсь с некромантами. Когда должен ожить дракон?

— В полдень, когда на ратуши пробьют часы. И пусть он летит на запад, к пирамиде, возведённой на Южной площади города. Запомнил?

Страж повторил услышанное. Кивнув в знак одобрения, я ещё раз озвучил условия сделки — чтобы не попасть впросак:

— Итак, я даю тебе сон ребёнка, а взамен ты приводишь в Эргендс троих некромантов. Они совместными усилиями оживляют дракона, который лежит в трущобах: завтра в полдень он должен взлететь и направиться…

Страж слушал и кивал. Когда я закончил, он согласился на сделку. Это было всё равно, что подписать договор: своё слово Страж нарушить не мог.

Я вложил пробирку в его ладонь, и та исчезла: чтобы воспользоваться эликсиром, Стражу не нужно его пить. И в этом ещё одно достоинство «Фреи» — простота.

Игорный дом Цолфи стоит у обрыва, с виду напоминая простой особняк. Растительность вокруг дома только усиливает это впечатление. Правда, радующие глаз цветочки здесь вовсе не для красоты, — если, конечно, хозяин особняка не настолько спятил, чтобы засадить «сотку» земли плотоядными растениями из сугубо эстетических побуждений.

Южные окна дома выходят на бурлящую внизу реку Стратер. Здесь неписям–садоводам работы мало — от дома до обрыва всего метров двадцать. Зато с севера, запада и востока особняк окружает пёстрое море цветов, проборождённое узкими аллейками. По этим аллейкам можно ходить, сколько хочешь, но стоит чуточку свернуть, и с виду обычные сорта гвоздики, роз или лаванды ощетинятся зубами, а их стебли превратятся в клешни.

Не хотел бы я ухаживать за таким вот садиком… Не только в реале, но и в ВИРТУСе.

Подобраться к особняку с юга оказалось делом непростым, — да и стоило ли ждать чего–то иного, если склон тут местами отвесный, а зацепками для рук служат редкие кустики?

Стоя внизу, на топком берегу, я открыл инвентарь и выбрал слот с ледорубом. Если честно, сомневаюсь, что в реале он сгодился бы для склонов вроде этого — ведь тут вместо льда только глина и камни. Но «Фрея» — всего лишь игра, пусть и очень красивая. А игра, когда дело доходит до тонкостей, остаётся игрой.

Затем я наклонился, потянул за торчащие из сапог (будем считать, что моя виртуальная обувь всё–таки звалась сапогами) кожаные ремешки. В ответ на это подошвы ощетинились десятком шипов.

Орудуя ледорубом, цепляясь за стебли и впиваясь в склон металлическими шипами, я одолел подъём за четверть часа. До полуночи оставалось минут пятнадцать, когда я вышел на аллею с южной стороны дома.

По аллее я шёл пригибаясь, чтобы не попасть в поле зрение охраны. Охранниками здесь служили оборотни; угрюмые типы в невзрачных плащах внешне не отличались от людей, но завсегдатаям «Фреи» их истинная сущность известна — как и их слабость: обоняние. У оборотней чуткий нюх, но ароматы цветов его притупляют (если бы не это обстоятельство, они бы меня учуяли). Хозяин игорного дома просчитался, положившись на зубы плотоядных растений… Впрочем, не «хозяин», а «хозяйка».

Дойдя до стены, я вновь открыл инвентарь. В этот раз я достал меч. Посмотрел по сторонам, убедился, что рядом нет оборотней — и кинул меч в гущу цветов.

«Плотоядные» не шелохнулись. Умеют, гады, отличать мясо от металла…

Причина моих приготовлений (как и лазанья по склону) была проста: пройти в игорный дом с мечом я не мог, а инвентарь там не открыть — пронести что–то за порог можно лишь на себе. Но мне вскоре предстояло сигать из окна, так что меч я оставил рядом с местом своего будущего падения. И поскольку посетителей тут обыскивает охрана, я вынул из карманов отмычки и вложил их в пустые слоты — мало ли, ещё найдут…

Достав из другого слота Кольцо удачи, я надел его на палец и зашагал к парадным дверям.

Опасался я зря: обыскивали меня неумело. Видимо, здешних неписей давно не тревожили звоном мечей. А им, как и настоящим секьюрити, длительное спокойствие вредит.

Ну ничего, сегодня оно прервётся.

Изнутри игорный дом выглядел затейливее, чем снаружи: резной потолок, шикарные люстры, лепнина. Окна занавешивали портьеры, стены золотились сукном. Лестницу на второй этаж стерегли статуи львов, вытесанные из белого мрамора. Сновали лакеи в зелёных ливреях, толпились у столиков игроки, услужливые дилеры разъясняли правила новичкам.

К очередному посетителю (то бишь мне) хозяйка вышла сама: мы знакомы давно, так что я не удивился. Неписи её уровня — это вам не торговец снами.

— Глазам своим не верю! — Цолфи приветственно дёрнула крыльями; они были чёрными, с густым оперением — на зависть всем остальным гарпиям. — Какой неожиданный визит! Надеюсь, знаменитый вор не собирается нас ограбить?

— Непременно ограблю, — пообещал я, — только вот в рулетку сыграю.

Цолфи звонко засмеялась, демонстрируя клыки. Её облик был исполнен демоническим шармом, в движениях угадывалась пластичность. Ну не зря же эту даму внесли в тройку самых неординарных злодеев «Фреи».

Сейчас на ней было вечернее платье — чёрное, как и её крылья. Рыжие волосы блестели, ледяной взгляд завораживал. В общем–то, Цолфи была бы красавицей, если бы не её руки: от запястий до ногтей они походили на птичьи лапы.

— Кстати, о рулетке… — сказал я, глядя на неё. — Я желаю сыграть в «Рулетку Судьбы». Ставить буду на число.

Рядом присвистнули, а затем стало тихо — и я знал, что все уставились на меня (в этой части зала уж точно).

Цолфи словно окаменела, демонстрируя вполне живые эмоции.

— Ты что, решил надо мной посмеяться?

— Ни в коей мере, — честно ответил я.

— Тогда может ты пьян?.. — прищурилась гарпия.

— Ну что ты, Цолфи — разве посмел бы я прийти пьяным в столь непорочное место…

Судя по сдержанным смешкам, мой сарказм оценили.

— Тогда я не понимаю… — Цолфи сверлила меня взглядом. — Ты ведь вроде не из этих… Или просто притворялся?

Я предпочёл не отвечать, хотя знал, что она имеет в виду.

«Рулетка Судьбы» на первый взгляд неотличима от обычной игры в рулетку: красные и чёрные сектора, всего тридцать шесть плюс зеро. Но ставят тут не деньги, а характеристики персонажа. При обычной ставке (на красное или чёрное, чёт или нечет) выигравший игрок получает сто тысяч ирллингов, а проигравший снижает поставленную характеристику до трёх единиц; то есть если игрок ставит силу, прокачанную до тридцати, то при проигрыше она снизится до трёх, а потерянные двадцать семь единиц станут собственностью Цолфи и пойдут на продажу другим игрокам: свои статы во «Фрее» можно не только развивать, но и купить — хотя это мало кому по карману.

Но самое «весёлое» ждёт экстремалов, ставящих на число. Им сулят выигрыш в миллион, но шанс выиграть ничтожен, а аватар проигравшего угодит к Цолфи в рабство — точнее, в сексуальное рабство… прямиком в её темницу с БДСМ-атрибутами. Кстати, это прибыльная лазейка для мазохистов из стран, где запретили порно–сегменты ВИРТУСа: скажем, из Туркменистана, Индии или Египта не войдёшь ни в «Порновирт», ни в «Х-виртуал», — но можно попасть во «Фрею» и, проиграв там в рулетку, стать жертвой бэдээсэмщицы (а для не нуждающихся в экзотике всё куда проще — в той же «Фрее» полно борделей, просто они иначе зовутся). Моралисты в итоге довольны запретом, остальные спокойно его обходят… И волки сыты, и овцы целы.

— Вот уж не думала, что у тебя такие наклонности, — с сомнением сказала Цолфи. — Ну что ж, валяй — в моей коллекции всегда есть место для нового экземпляра.

Она кивнула на лестницу, приглашая меня в приватную комнату. Я направился за ней, игнорируя звучавшие мне вслед колкости. Оставалось лишь вздыхать… Ну почему, когда не надо, вокруг столько живых игроков?..

Одолев лестницу, Цолфи остановилась:

— Ты ведь часом не собираешься смухлевать? — она взглянула на кольцо, надетое на мой палец. — Или ты думал, я не замечу? Толку от него не будет: в «Рулетке Судьбы» оно не действует.

— Я в курсе, — бросил я небрежно и свернул в коридор с драпированными красным бархатом стенами.

Цолфи неожиданно меня обогнала:

— О, Хьюнг!.. Так ты и правда желаешь стать моим рабом?

Сдержав смех, я подтвердил:

— Конечно — мне с детства хотелось, чтобы меня мучили. Я долго этому противился, но в конце концов понял, что против природы не попрёшь. Умоляю тебя, Цолфи, будь моей госпожой.

От её хищной улыбки мне стало не по себе. Ну вот что было в мозгах у людей, создавших этого персонажа?.. Хотя думаю, они просто прикалывались.

— Потерпи, милый, — проворковала Цолфи, — нужно лишь сыграть в рулетку, и тогда я за всё тебя накажу…

— Жду с нетерпением, — сообщил я.

Мы дошли до приватной комнаты, обставленной в том же стиле, что и зал — разве что вместо люстр были настенные канделябры. Посередине стоял стол с вращающимся барабаном. Ожидавший нас дилер (он всегда тут стоял) готов был к игре.

«Прости, старик, — подумал я, — сегодня работы для тебя не предвидится…»

Впрочем, это не означало, что ему придётся скучать.

Глянув на Цолфи, я для проформы спросил:

— А когда я проиграю, что со мной будет? Меня закуют в кандалы или просто телепортируют в твою темницу?

— Ну что ты, красавчик, — обиделась гарпия, — никакой телепортации: у нас всё реалистично. Сначала все твои характеристики снизят до трёх, чтобы ты не мог сопротивляться. Потом я отведу тебя в особое место, где ты будешь раздет и клеймён. Потом…

— Клеймён? — повторил я, пытаясь припомнить, какой во «Фрее» уровень боли. Вроде восьмой — самый низкий. Значит, клеймо жжёт не сильнее крапивы, — хотя выглядит всё наверняка жутко (да и уровень боли можно повысить)… Рай для садомазохистов.

Но ликбез о местных буднях пора было прерывать — и делать то, зачем я пришёл. Так что я развернулся к гарпии и спросил:

— Слушай, Цолфи… а нельзя ли сделать так, чтобы меня мучили твои сёстры?

Произнося эти слова, я шагнул ближе к окну.

— А они–то тут при чём? — нахмурилась гарпия.

— Ну как… всё–таки они моложе, да и руки у них не такие страшные, как у тебя…

Цолфи переменилась в лице. Крупье, стоявший истуканом, в ужасе закрыл рот ладонью: над убедительностью его гримас поработали не хуже, чем над обликом самой Цолфи.

Ну а я продолжал:

— Я бы предпочёл, чтобы это была Элайна: она совсем юная и без морщин, а у тебя… нет, ты тоже симпатичная, но всё–таки возраст… Ну и Электра хороша: такая кожа, такая грудь… Если они захотят меня мучить, то я буду счастлив. А ты сможешь наблюдать и…

Шипение Цолфи оборвало мой трёп. Гарпия в считанные мгновения покраснела.

Я мысленно возликовал — мой нехитрый план сработал.

Одна из сильных сторон «Фреи» — это неписи (а глупый торговец снами — лишь редкая недоделка): они ссорятся, мирятся, создают семьи. В их иллюзорных головах есть свои тараканы, пусть и созданные программистами. Это всё можно использовать, если вникнуть в историю персонажа — что я обычно и делаю… А иначе не быть мне хорошим ментором.

Цолфи ненавидит своих сестёр. У неё их целых шесть, и она среди них старшая. Эта семёрка вечно враждует, вовлекая в свои распри других неписей с игроками. А главное, у Цолфи скверный характер — настолько, что о нём ходят легенды. Свой гнев она не контролирует. От слова «совсем».

— И ещё мне нравится ваша младшенькая, Селена, — невинно сообщил я. — Ей ведь вроде девятнадцать — вдвое меньше, чем тебе. По сравнению с тобой она просто…

— Убью!.. — выкрикнула Цолфи — и прыгнула на меня через стол.

Моему аватару пришёл бы конец, если бы не Кольцо удачи. Дилетанты считают, что полезно оно лишь в азартных играх, но в описании артефакта ведь ясно написано: «Приносит везение в игорных домах». Пусть кольцо и не спасло бы меня, играй я в «Рулетку Судьбы» (слишком уж мал шанс выиграть), но от прочих угроз оно своего обладателя защитит, пока тот в игорном доме… А взбешённая гарпия — это угроза.

Вот поэтому Цолфи, стукнувшись макушкой о потолок, карикатурно рухнула на пол.

Ну а я прыгнул в окно.

Со звоном брызнули осколки. Сидевший на карнизе дрозд (и откуда он тут взялся?) ошалело вспорхнул. По моей щеке резанула ветка растущего за окном дерева.

Именно это и не дало мне перевернуться в воздухе так, чтобы упасть на ноги, — вместо этого я упал на спину.

Случись такое в реале, я бы стал инвалидом, но тут я лишь слегка ушибся: кустарники и цветы смягчили падение. Однако схватить оставленный под окном меч сразу, как я планировал, у меня не получилось.

А изголодавшиеся по мясу цветочки ждать не собирались.

Какой–то стебель обхватил меня сзади за шею. Слева послышалось рычание, смешанное с предвкушающим чавканьем. Я рванулся в сторону, а рядом клацнули зубы; розы, гвоздики, орхидеи — каждый цветок превращался в монстра, раскрывая небольшие, но вполне себе грозные пасти.

Нащупав рукоять меча, я наугад рассёк им стебель у себя за спиной и, поморщившись от вопля (стебелёк орал так, что хоть уши затыкай), ударил ещё раз. Обнаглевшая орхидея, метнувшись ко мне, успела отпрянуть.

Я помчался по аллее, рубя мечом распоясавшиеся дары флоры. Отсечённые бутоны летели в разные стороны, из разбитого окна вопила Цолфи, вылезавшая на карниз (я это понял по звону осколков). Слева и справа неслись оборотни, на ходу превращаясь в пантер: они бежали на четвереньках, а в их лицах не осталось ничего человеческого.

Но я успел достичь обрыва и прыгнуть.

Это только со стороны река Стратер кажется красивой — пока не плюхнешься в неё с тридцати метров.

Разумеется, Цолфи погналась за мной.

— Убью!.. — у меня над макушкой захлопали крылья. — Четвертую!.. Разорву в клочья!..

Она обещала мне что–то ещё, но я не прислушивался: ни одну из угроз Цолфи исполнить не доведётся.

Подныривая, чтобы спастись от когтей, я переплыл реку (та в этом месте неширокая) и, вцепившись в камыш, вылез на берег. Цолфи пыталась схватить меня, но промахивалась: у гарпий плохо с координацией — пока они в воздухе, им трудно что–либо взять. Из–за таких вот деталей я советую клиентам читать описание расы, но те ленятся… Впрочем, оно и к лучшему: пока геймеры ленивы, у менторов есть работа.

А ещё я советую выяснять, с кем враждуют значимые в игре неписи — мало ли, вдруг пригодится…

Едва Цолфи приземлилась, как просвистевшая стрела воткнулась в её бедро. Гарпия изумлённо опустила глаза и без чувств рухнула на траву.

— Зря ты пересекла Стратер, — донеслось из–за деревьев.

Потом из леса вышли трое.

Слева шёл лысый старик, справа — хмурый бородач. Между ними, но чуть сзади шагала Инга.

— Отличный выстрел, — оценил я.

Старик усмехнулся и взмахнул арбалетом.

— Она нарушила границу, — сказал бородач. — Уговор был простой: всё, что к северу от Стратера, контролирует Цолфи, всё, что к югу — Ферзюбрь. Реку никто не пересекает. А Цолфи пересекла. Мы были в своём праве.

Он сказал это не мне, а вышедшим на другой берег оборотням. Те секунду подумали (если это слово применимо к неписям) — и пошли прочь. Обеих пантер поглотил полумрак.

Старик с арбалетом обратился ко мне:

— Благодарю за подарок. Полагаю, ты хочешь получить награду?

— Хочу, — подтвердил я. — Отведи меня к Ферзюбрю.

— Нас обоих, — встряла Инга и требовательно на меня глянула: мол, я выполнила поручение, так что даже не мечтайте от меня отвязаться.

Пожав плечами, я вздохнул:

— Ладно, нас обоих… Веди нас к своему хозяину.

Старик коротко кивнул, бородач дал нам знак идти за ними, а из леса вышли ещё двое и, подняв Цолфи, куда–то её понесли. Под действием зелья та сладко похрапывала.

Когда я поравнялся с Ингой, она заметила:

— Вы только что нарушили перемирие между самыми влиятельными гангстерскими кланами «Фреи».

— То ли ещё будет, — мрачно пообещал я.