Игра в бессмертие

Глава 9

Все беседы с Затворником кончаются телепортацией.

Вот уж не знаю, зачем он так делает… Ведь любой его клиент мог бы открыть ВИРТУС-меню и решить самостоятельно, куда отправиться дальше — но нет: в меню Затворник выйти не даст. Оно не откроется ни в одной его локации (и потому всегда есть риск застрять у Затворника на три часа — пока в гейм–кресле не сработает тайм–контроль… конечно, если тот включён). По причине сумасбродства — а Затворник уверяет, что из соображений секретности — он сам выбирает, куда отправить вас после встречи: в пустыню, в лес, на склон горы… в любой сегмент, куда может попасть ваш аватар. Однажды меня «выбросило» в шутер, где шла перестрелка — прямо на линию огня. В итоге я лишился половины здоровья, а Затворнику, должно быть, изрядно икнулось после моих эпитетов в его адрес.

Но нам с Кэсс повезло — нас он телепортировал в музей.

Мы очутились посреди зала и не сразу поняли, где находимся: прямо в воздухе застыли ракушки, кораллы, морские ежи и керамика — очевидно, поднятая со дна моря. Вокруг прохаживались посетители, чуть дальше вздымались мачты фрегата.

— Музей океанографии, — догадалась Кэсс. — Это «Арканус», неигровой сегмент… Здесь только музеи и театры.

Я кивнул, глядя на экспонаты; в реале они лежали бы за стеклом, а тут «висели» на высоте метра полтора — их можно было потрогать и даже взять в руки. Зеленоватый свет создавал ассоциации с подводным миром и атмосферу, приводящую мысли в порядок — в чём я, кстати, и нуждался… Видно, поэтому Затворник нас сюда и отправил.

Заметив скамью, Кэсс предложила сесть. Я согласился.

Не знаю, как ей, а мне тут понравилось. Кроме того, после бокала виски, выпитого у Затворника, я налил себе второй (содержимое бутылки всё равно не убывало), а потом ещё два. Затворник урезонить меня не пытался: он давно знал, что мне нет дела до нотаций и, если рядом спиртное, то трезвым я не уйду (да и чего бы его нотации стоили, раз уж он сам загрузил антивирус в виски?). Так что да, мне хотелось сесть. Но ещё мне хотелось пораскинуть мозгами.

Со вчерашнего дня события развивались так быстро, что я за ними не поспевал. Я словно был мышью, запрыгнувшей в колесо — и вдруг обнаружившей, что оно стало шаром: выпрыгнуть уже нельзя, можно только бежать… Бежать и надеяться, что шар остановится.

Кэсс будто мысли мои прочла:

— Жалеете, что во всё это влезли?

— Дайте–ка подумать, — с сарказмом ответил я (язык заплетался, но зато прибавилось красноречия). — Ваш отец меня нанял, чтобы я нашёл в ВИРТУСе три предмета, которые, как он думал, прольют свет на вашу гибель. Но тут выясняется, что вы воскресли… пардон, ожили в виртуальности. Затем взламывают Цолфи, чтобы я не украл яблоко, и в итоге его крадёте вы. Вдобавок меня хакнули какие–то умники, а Затворник заявил, что на яблоке защита как у гостайны. Как по–вашему — жалеть мне о том, что я во всё это вляпался?

— Вы пьяны, — сказала Кэсс.

— Зато дьявольски разговорчив, — парировал я. — Ничто так не обогащает речь, как «Джек Дэниэлс».

— «Джонни Уокер», — буркнула Кэсс.

— Что?..

— Вы пили не «Джек Дэниэлс», а «Джонни Уокер».

— А… Ну да.

— Почему вы пьёте?

— Не понял?..

— Вы же алкоголик, верно?

— С чего вы взяли?

— А разве нет?

Я дёрнул плечом.

— Так почему? Просто так или есть причина?

— Не ваше дело.

— Не моё так не моё…

Кэсс отвернулась. Удивительно, но мне понравилось, как она это сделала. Она не только была красива — она ещё и умела красиво отворачиваться.

Мимо нас прошла парочка, тихо беседуя. Какой–то подросток взял в руки окаменелость, пользуясь тем, что музей виртуальный (хотя бывал ли он в другом?). Мальчишка помладше залез на фрегат.

Отведя от него взгляд, я пожалел, что не напился вдрызг.

— А может, и хорошо, что я во всё это влип, — вдруг вырвалось у меня. — В кое–то веки вмешался во что–то важное… Лучше уж корчить из себя детектива, чем помогать недоумкам пройти локацию.

Кэсс опять повернулась ко мне:

— Я думала, вам нравится ваша работа.

— Иногда нравится, — искренне сказал я. — Да и гонорары хорошие. Но ментором я стал не поэтому.

В глазах Кэсс возник вопрос (а тогда почему же?) — и я на него ответил:

— Просто я ненавижу реал.

Кэсс понимающе кивнула.

Мальчуган на фрегате повис на снастях. Я невольно усмехнулся. В настоящем музее его бы турнули, а здесь он творил, что хотел. Интересно, следит ли тут кто–то за экспонатами? Если да, то легче работы не найти: не нужно тревожиться о климат–контроле, влажности или защите от пыли. Хотя о чём это я?.. Какой к чёрту климат–контроль, когда тут и новый зал можно за минуту создать — исходный код ведь уже есть…

Стоило об этом вспомнить, и экспонаты показались мне обесцененными. ВИРТУС был бы идеален, если бы мы забыли, что он — фальшивка.

— Думаете, это спецслужбы? — внезапно спросила Кэсс.

— Вы про Взломщика? — уточнил я. — Про того, кто взломал Цолфи?

— И про тех, кто прицепил к вам шпионские вирусы.

— Нет, не думаю, — я медленно покачал головой. — Даже если это сделали разные хакеры, службистов — во всяком случае, действующих — среди них нет.

— Уверены?..

— Процентов на девяносто, — во мне не ко времени проснулся сарказм: — Исхожу из того, что я всё ещё не в «Лефортово». И, как вы заметили, не на кладбище.

Тут я чуть себя не стукнул. Идиот!..

— Извините… — бормотнул я. — Это вырвалось спьяну…

— Ничего, — бросила Кэсс. — Я к своей новой жизни уже привыкла.

От её последней фразы мне стало не по себе: к новой жизни…

А Кэсс уже другим тоном произнесла:

— Я отправляюсь за биноклем в «Адреум»: он лежит в дирижабле, упавшем в каньон. Тот каньон называют Ямой дьявола.

— Знаю, — буркнул я.

— Вы со мной?..

— Сначала выйду в реал. Протрезветь надо.

— А потом?

— Что — потом?..

Кэсс нахмурилась, справедливо полагая, что я понял вопрос. Затем вновь заговорила:

— Я понимаю, мой отец велел вам достать эти предметы, а яблоко теперь в моём инвентаре, и…

— …и вы думаете, я из–за этого откажусь от задания?

Кэсс кивнула.

— Ну во–первых, — снисходительно сказал я, — вашему отцу плевать и на яблоко, и на куклу, и на бинокль: если я выясню, кто стоял за вашей гибелью, мне в любом случае заплатят.

— А вы намерены это выяснить?

— Ещё недавно я такого намерения не имел, — про себя я удивился изящности своей речи; видимо, ещё бокал — и я стал бы оратором. — Но Взломщик изменил расклад.

— Каким образом? — не поняла Кэсс.

— Есть шанс, что выйдя на него, мы выйдем и на вашего убийцу, — пояснил я. — Конечно, если это и правда было убийство, а не простое ДТП.

— А чтобы выйти на Взломщика, — смекнула Кэсс, — нам надо получить то, что он пытается от нас уберечь? Яблоко, бинокль и куклу?

Я кивнул. Кэсс воодушевилась:

— То есть вы всё–таки отправитесь в «Адреум» и «Дворг»?

— Отправлюсь, — сказал я. — Выйду в реал, перекушу, а потом заселюсь в «Грин Хаус» — это…

— …отель в «Адреуме», — вставила Кэсс. — Знаю, я там была.

По глазам её я понял, что ей не терпится заполучить бинокль: это была не блажь, а потребность, пусть и не имеющая объяснений. Но ведь и копирование чьей–то личности, замаскированное под баг, объяснению тоже не поддаётся…

Уловив мой взгляд, Кэсс посерьёзнела:

— Только не думайте, что я спятила, — она помолчала и вдруг призналась: — Хотя мне и самой ясно, что я одержима. Ведь они мне даже снятся — яблоко, бинокль и кукла, — Кэсс заговорила тише, но с прорывающемся волнением: — Я в тех снах опять в «Китеже» — в той же пустыне, где всё началось. Иду по песку, а они впереди: лежат, будто ждут меня…. Но я всё иду, а они не приближаются. А после…

Тут Кэсс, умолкнув, отвернулась.

— Что — после?.. — спросил я.

— Ничего… Я просыпаюсь.

Но я видел: она лжёт. На сей раз неумело.

Может быть, страшась правды?

— Кэсс?.. — мягко произнёс я.

Она вновь повернулась ко мне:

— После я оборачиваюсь и не вижу следов — будто я их не оставляла. Опускаю глаза, смотрю на ноги — и понимаю, что меня нет: ни ног нет, ни рук… ничего. Словно я не существую.

Меня передёрнуло, но всё–таки я сказал:

— Это всего лишь сон…

Кэсс с лёгкой грустью улыбнулась, а затем встала со скамьи:

— Идёмте — засиделись уже… Да и вам надо трезветь.

На выход мы шли в хмуром молчании — мимо ракушек, корабля и мальчишки, повисшего на снастях.

Выйдя в реал, я сел за подключённый к гейм–креслу комп и сменил все пароли. Удалил с накопителей всё, что было не жалко, и кое–что из того, что предпочёл бы не удалять. Переустановил две программы и совершил ещё пару–тройку манипуляций; Затворник, конечно, своё дело знает, но лучше перестраховаться.

Ну а после я задался извечным холостяцким вопросом: как бы не сдохнуть с голоду?

Холодильник вчера вечером опустел, и на завтрак я довольствовался чашкой кофе. Для меня это не редкость, но пренебрегать обедом я не рискнул: мой желудок давно уже намекал, что я в шаге от гастрита — и намёки с каждым днём становились всё прозрачней.

С тоской глянув в окно, за которым лил дождь, я надел куртку, сунул в карман смартфон и отправился за покупками. В службу доставки звонить не стал — у них в это время полно заказов. Быстрее доедешь до магазина, чем дождёшься дрона.

Во дворе куртка стала непромокаемой: метаморфная ткань подстроилась под погоду. Подняв капюшон, я дошёл до стоянки, где мокла моя «Лада» — серебристый седан пятидесятого года выпуска. Последняя модель, где нет автопилота. Я купил её в другой — теперь уже прежней — жизни; в той жизни я был отцом и мужем, мой бедный желудок не грозил мне гастритом, и, если бы кто–то вдруг сказал мне, что я буду зарабатывать на жизнь в ВИРТУСе, я бы рассмеялся ему в лицо. У судьбы есть чувство юмора и склонность к садизму.

Выехав со стоянки, я взял курс на супермаркет, где часто покупаю продукты. Благодаря ВИРТУСу пробок не было (из реальных офисов все перешли в виртуальные), но на подъезде к магазину пришлось сделать крюк: дорожные конусы с сигнальной расцветкой оповещали об отсутствии проезда. Рядом было ограждение — тоже сигнальное, красно–белое, а над ним — знак «Дорожные работы». В уши бил грохот отбойного молотка.

Я присмотрелся: оказалось, его держал робот. Антропоморфный гигант ростом около двух метров самозабвенно долбил асфальт. А двое его «собратьев» трудились у магазина: когда я подъехал к служебному входу (из–за дорожных работ парковаться пришлось с задней стороны), два робота выгружали ящики из фургона.

Я выключил мотор и вышел, бегло глянув на металлических работяг. Раньше их не использовали из–за дороговизны (кому нужен грузчик или рабочий за миллион баксов?), но прогресс снизил издержки — и вот вам новый персонал: непритязательный, послушный, неутомимый. В России роботов не встретишь за пределами Москвы, однако здесь их уже внедряют; власти твердят, что увольнений из–за этого не последует, а происходящее — всего лишь эксперимент… Про электронные паспорта раньше тоже так говорили.

Миновав роботов, я обогнул супермаркет. Пока шёл к крыльцу, уловил краем глаза черно–жёлтый объект, мелькнувший над тротуаром — видимо, дрон–курьер. Странно, что он летит так низко, да и дизайн новый — эдакий шмель, но без крыльев… Прежде я таких не видел.

Едва я на него глянул, как дрон набрал высоту и исчез из поля зрения.

Взбежав на крыльцо, я прошёл металлодетектор, взял тележку и стал её наполнять: туда отправились хлеб, минералка, овсяные хлопья (единственное, что я варю сам — благо их надо лишь залить кипятком), кофе и несколько готовых блюд: салаты из морской капусты, гречка с курицей, макароны по–флотски. Ещё я позарился на бутылку «Кристалла», но решил с этим повременить — мне нужна ясная голова. Пока не покончу с заданием Рябова, буду пьянствовать в виртуальности.

Стоя в очереди к кассе, я заметил над ней экран: показывали старое интервью с Дианой Кнежик. Я невольно пригляделся. «Мама ВИРТУСа», как её иногда называли, казалась женщиной властной: короткая стрижка, широкие скулы, прямые волосы — наверняка жёсткие, как и её взгляд. Но смотрелось это стильно: даже морщины на волевом лице выглядели уместными. Уж не знаю, было ли это заслугой Кнежик или с ней работали имиджмейкеры, но она больше походила на политика, чем на учёную. На политика, неспособного проиграть.

Расплатившись, я вышел и, нагруженный пакетами, пошёл обратно к «Ладе». Дождь лениво моросил, в сером небе мелькали дроны. Гул машин сливался с грохотом отбойного молотка.

Вновь обойдя супермаркет, я зашагал вдоль парковки.

Роботы всё ещё разгружали фургон, ступнями лязгая об асфальт. Из интереса я прислушался, но механического гула, характерного для старых моделей (раньше их показывали в новостях), не услышал: гидроприводы работали почти бесшумно. Пластик и сталь блестели от влаги.

— Мечтают ли грузчики об электроовцах… — неудачно пошутил я.

И словно бы в ответ на это один из роботов развернулся.

Я сглотнул, замедлив шаг. Мелькнула мысль, а не спросить ли, читал ли он Филипа Дика, но это было бы уже слишком…

Развернувшийся робот замер, держа в руках–манипуляторах ящик. Узкая чёрная полоса, расположенная на месте глаз, была направлена на меня. Выглядело это так, будто он сверлил меня взглядом.

Я невольно остановился, борясь с желанием пойти назад. Показалось, что на коже шевелятся волосы.

«Спокойно, — мысленно велел я себе. — Эту модель проверяли миллион раз — она абсолютно надёжна. Их даже взяли на МКС!»

А в следующий миг абсолютно надёжный робот развёл в стороны руки — и ящик шмякнулся об асфальт. Судя по звуку, в нём что–то разбилось.

Я выронил пакеты, видя перед собой даже не робота, а Цолфи… Цолфи, которую взломали!

Осознание происходящего переросло в панику: Взломщик!.. Он проделал это с Цолфи, а теперь повторил с роботом!

Только это уже не ВИРТУС — и испугом тут не отделаешься…

Едва не поскользнувшись, я развернулся и побежал, а робот кинулся за мной, грохоча металлическими ногами. Мне как–то сразу вспомнилось (надо сказать, очень вовремя), что весит он центнер, а лошадиных сил в нём — полсотни… Ну и уйма гидравлических соединений обеспечивают ему подвижность — и скорость бега, сопоставимую с человеческой…

А ещё через секунду случились три вещи разом.

Во первых, я сообразил, что нельзя бежать на улицу (там прохожих полно); во–вторых, мне в лицо что–то метнулось — что–то знакомое, чёрно–жёлтое; в-третьих, кто–то крикнул «ложись!» — прямо как в старых боевиках.

Но я и без совета успел пригнуться.

Чёрно–жёлтое пятно пронеслось надо мной. Перекатившись, я вскочил. Хотел бежать дальше, но понял, что робот меня уже не преследует и что я слышал звук удара. А ноздри защекотал запах палёного, как от замкнувшей проводки.

Я развернулся и увидел робота, замершего с вытянутой рукой. У его ног дымился дрон.

Тут–то до меня дошло, что бежал он не за мной, а чтобы меня спасти: в его операционку внесены «правила поведения», схожие с законами Азимова: своим бездействием робот не мог допустить, чтобы мне был причинён вред. Он заметил пикирующего на меня дрона — и ринулся ему навстречу.

А ещё мне навстречу бежал Лоцкий — тот самый Лоцкий, что работал на Рябова. Он–то мне и крикнул «ложись!»

Бар был оформлен в стиле ретро: выложенный плиткой пол, чёрно–белые картины, столики на фигурных ножках. В самом конце полированной стойки блестел граммофон — настоящий, антикварный, бог его знает, какой давности. А вместо новомодных кибер–подносов клиентов обслуживала официантка.

— Славное место, — сказал Лоцкий. — Люблю заглянуть сюда после работы.

— Наверное, работаете допоздна? — с ехидством уточнил я. — Слежка — занятие ненормированное… Никогда не знаешь, во сколько закончишь.

Лоцкий благоразумно промолчал. Если бы он ответил, что не следил за мной, а у супермаркета оказался случайно, я бы встал и ушёл. Но очевидное отрицают лишь идиоты, а Лоцкий им явно не был.

Расположились мы у окна, за которым всё ещё моросило. Рокот отбойного молотка слышался даже здесь: бар находился рядом с местом, где меня атаковал дрон. Потому я и не возражал, когда Лоцкий предложил мне сюда зайти.

— Ну и?.. — спросил я.

Лоцкий не стал притворяться, что не понял вопроса:

— Я за вами наблюдал ради вашего же блага, — он кашлянул, будто смутившись, хотя мне в это не верилось: смутился он, как же… У людей его породы эта способность исчезает после первых поллюций.

— Инициатива была ваша? — уточнил я. — Или слежку приказал установить Рябов?

— Моя, — признался Лоцкий. — В подобных делах шеф мне полностью доверяет.

Подошла официантка, и я заказал безалкогольный коктейль. Когда озвучивал заказ, во мне всё протестовало, но в реале мне следовало быть трезвым. Роскошь похмелья я себе позволить не мог.

— Мне то же самое, — сказал Лоцкий — и пояснил уже для меня: — Я за рулём. Не люблю автопилот.

— Так зачем вы за мной следили? — спросил я.

— Из предосторожности, — Лоцкий выдержал мой взгляд. — Шеф заплатил вам за работу и ждёт результата. Было бы обидно, если бы с вами что–то случилось.

— А должно было случиться?

— Глупый вопрос. Вас только что пытались убить.

— Нет, — спокойно сказал я. — Не пытались.

В глазах Лоцкого возникло непонимание. Я кивнул и уточнил:

— Сколько по–вашему весил тот дрон?

— Немного, — подумав, ответил Лоцкий. — Это был не курьер, а простая игрушка.

— Из мягкого пластика, — дополнил я. — Если бы он врезался мне в голову, я слёг бы в больницу, но остался бы жив.

— То есть это было не покушение, а попытка вас запугать?

— Ну почему же? — бросил я. — Покушение — но не на жизнь, а на мою способность войти в ВИРТУС. Вот вы бы туда сунулись с сотрясением мозга?

— Чтобы до конца жизни превратиться в овощ? — проворчал Лоцкий.

Он уже понял, куда я клоню: кто–то очень не хочет, чтобы я вернулся в гейм–кресло. Если я туда не сяду, этого будет достаточно. А убивать меня ни к чему.

Официантка принесла коктейли. Дождавшись, пока она уйдёт, Лоцкий признал:

— Может быть, вы и правы, — сделав паузу, он виновато добавил: — Я заметил тот дрон, когда вы шли к магазину: слишком уж быстро он снижался. Надо было сразу предупредить вас… Если бы не робот, мы бы сейчас не беседовали.

Промолчав, я глянул в окно: может, владелец дрона сидит в одной из припаркованных машин?.. Хотя я бы на его месте держался отсюда подальше.

Лоцкий мрачно заметил:

— А всё–таки зря мы не забрали эту… игрушку. Надо было вызвать полицию и сдать её на экспертизу.

— Бесполезно, — буркнул я. — Дроном наверняка управляли через анонимную сеть, а купить его можно в простом магазине. Личность владельца установить бы не удалось.

Возражать Лоцкий не стал: видимо, он и сам так думал.

Ни он, ни я не притрагивались к коктейлям, и я вдруг сообразил, что мы изучаем лица друг друга — молча, сурово и открыто.

А затем я решился озвучить догадку, возникшую ещё накануне:

— ФСБ или Служба внешней разведки?

Усмехнувшись, Лоцкий перешёл на «ты»:

— Сам–то как думаешь?

— СВР, — я уже не колебался. — Эфэсбэшники после реформы тридцатых за рубежомне работают — только по внутренним делам.

— А я, значит, не по внутренним? — с иронией спросил Лоцкий.

Я медленно покачал головой:

— У тебя для этого слишком хорошее образование… Академия внешней разведки?

— Вообще–то МГИМО, — буркнул Лоцкий. — А уже потом — Академия.

К гордости в его тоне примешалось нечто обратное — будто он почувствовал себя уязвлённым.

«Ну конечно, — смекнул я. — МГИМО, Академия, СВР, — а теперь он шестерит на Рябова. Его турнули со службы».

Лоцкий понял, о чём я думаю — и ответил любезностью на любезность:

— Ну ты и сам не в лесотехникуме учился. Университет МВД, диплом с отличием. А сейчас…

— А сейчас я просто ментор, — кивнул я. — Да, бывает и такое.

Мы на время умолкли. Официантка рядом с нами обслуживала какую–то парочку, с улицы долетал шум отбойного молотка.

После паузы Лоцкий осведомился:

— Как продвигается работа?

— Не могу это обсуждать, — твёрдо сказал я. — Разве что с твоим шефом.

— Понимаю… — протянул Лоцкий. — Собственно, утром у нас был разговор — как раз о твоём задании.

Я удивлённо вскинул брови. Лоцкий пояснил:

— Рябов предлагает тебе пожить у него: в доме для гостей есть место, где можно спокойно…

— Исключено, — перебил я. — Так ему и передай. Будет настаивать — откажусь от контракта.

— Это для твоей безопасности…

— О ней я позабочусь сам.

Лоцкий вздохнул и деликатно заметил:

— После случая с дроном я бы так не сказал. Это ведь может повториться.

— Значит, запрусь в квартире, — пожал я плечами. — Еду буду заказывать, мусор… Мусор вообще не стану пока выносить. Неделю–другую потерплю.

— Ладно, как знаешь, — вздохнул Лоцкий. — Моё дело — предложить…

— И следить за мной не надо, — добавил я.

— Это уж решать не мне, — хмыкнул Лоцкий. — Идея–то была моя, но ведь Рябов с ней согласился. А на попятные он не пойдёт: не в его это правилах.

— Тогда посоветуй ему их нарушить — или я прекращаю работу.

Лоцкий поймал мой взгляд и кивнул.

Тут мне на ум пришёл вопрос — точнее, даже целых два. Первый я задал прямо в лоб:

— Ты на Рябова давно работаешь?

— А что?

— Кэсс… какой она была?

Лоцкий задумался, но вопросу почему–то не удивился.

— Да как тебе сказать… Необычной.

— Необычной?.. — повторил я.

— Взбалмошной. Своенравной. Дерзкой, — Лоцкий дёрнул плечом, словно показывая, что не знает, какие ещё эпитеты подобрать. — Но умной — особенно для своих лет… Она с детства была умна. И, по–моему, настырна: если уж чего хотела, то шла к цели как танк.

Я мысленно усмехнулся: после выходки с орлом в этом сомневаться не приходилось.

— По–твоему, её убили намеренно? — спросил я.

— Не знаю, — Лоцкий покачал головой. — Всё выглядело как обычное ДТП. Если бы не отключение камер и не тот бред на стикере, я поставил бы на несчастный случай.

— А сейчас на что ставишь — с учётом стикера и камер?

— И сегодняшнего дрона, — буркнул Лоцкий. — Ни на что я не ставлю — всё слишком запутано. Думаешь, почему я вчера дал тебе файлы, связанные с гибелью Кэсс: протоколы допросов, архивные копии её страниц в соцсетях?

— Чтобы я оценил всё свежим взглядом?

Лоцкий хмуро дополнил:

— Правда, это уже шеф предложил… Как по мне, ты не обязан в этом копаться. Твоё дело — те предметы достать: яблоко, бинокль, куклу.

Кивнув, я встал из–за стола:

— Что ж, спасибо за компанию.

Лоцкий глянул на коктейль, к которому я не притронулся.

— Можешь выпить и мой, — разрешил я.

— Ты подумай насчёт предложения шефа, — бросил Лоцкий мне вслед. — Дома тебе работать небезопасно.

Не оглядываясь, я махнул рукой и вышел на улицу.

«Лада» стояла всё там же, за магазином (да и где ей ещё было стоять?). Пакеты с покупками были в багажнике: я сложил их туда перед визитом в бар. Не на сиденье же их ставить после мокрого асфальта?

Сев за руль, я уставился на дождь сквозь ветровое стекло.

Роботов уже не было — как и фургона, из которого они выгружали ящики. Тот ящик, что робот уронил, так и остался лежать. А чуть дальше, прямо в луже, покоился дрон, превратившийся в нечто смятое и бесформенное. Примерно так в каком–то фильме выглядела пчела–мутант, врезавшаяся на лету в стену.

Я вдруг задался вопросом, есть ли тут камеры. Хотя о чём я? — конечно, есть… и они засняли случившееся. Скоро это попадёт в Сеть, и моё бегство от робота осмеют в комментариях. Роботостроителей ждёт пиар, а меня — тёмные очки с кепкой.

Потом я переключился на более важные мысли.

Лоцкий следил за мной… как он сам же признался, по его личной инициативе. Следил, предполагая, что на меня могут напасть. Но на чём основывалось предположение — на интуиции или на логике? Не знает ли он нечто такое, в свете чего мне стоило бы свалить в Арктику?

Хотя свалить хорошо бы любом случае — я вляпался в слишком уж крутой переплёт.

Какая–то часть меня шептала, что самым благоразумным будет послать всё к чёрту: забыть и о Кэсс, и о Рябове, и о его задании. Временно залечь на дно — даже в ВИРТУС не выходить… Хотя бы две–три недели. Ведь Рябов уже заплатил мне столько, что хватит на пару лет — а от оставшихся денег можно и отказаться. Обидно, но жизнь дороже.

Но меня что–то сдерживало: то ли нежелание отступать, то ли стремление докопаться до истины (всё–таки я бывший мент), то ли… лицо Кэсс, рассказывавшей про свой сон?..

Я мотнул головой: нет, она тут ни при чём… Совершенно ни при чём. Кэсс ведь даже не живая, а виртуальная… Да она чёрт знает кто! Разве смог бы я увлечься виртуальной девушкой? Конечно, не смог бы. Ни за что и никогда.

Я завёл двигатель и тронулся с места.

«Ни за что и никогда», — билось в мозгу.

На ближайшем проспекте мне попался автобус, где простые сиденья заменяли гейм–кресла: пассажиры за окнами будто спали, закрыв глаза. Конечно, автобус был не обычный (кто бы стал раскошеливаться на гейм–кресла для обычных автобусов?), а туристический. Турфирмы, столкнувшись с падением спроса (виртуальные туры в разы дешевле, да и летать никуда не надо) заманивают туристов, чем могут — и даже развозят в таких вот автобусах: кто хочет, пусть слушает гида, а кому неинтересно, зависает в виртуальности… Неудивительно, что в гиды теперь идут неохотно.

Мне вдруг вспомнился Затворник с его болтовнёй: какой бы та ни была нудной, а доля правды в ней есть. Да и в своих убеждениях Затворник не одинок — сейчас во всём мире полно всяких «анти»: антиглобалисты, антивиртуальщики, античипировщики — протестующие, как ясно из названия, против массового использования чипов… Отчасти их можно понять. Мы упорядочили всё, что могли упорядочить — от прилавков магазинов, где у всех яблок один размер, до соцсетей, банящих за невинную шутку. Косой взгляд сочтут харассментом, камер нет разве что в туалетах (хотя я и за это не поручусь), а военные дроны патрулируют улицы при вспышке очередной пандемии. В ВИРТУСе мы бьёмся с монстрами, а в реале не рискуем даже по мелочам… Но можно ли без риска идти вперёд?..

Оставив «Ладу» на стоянке, я вернулся домой и закатил пир: салат, гречка с курицей, минералка. Макароны по–флотски остались на ужин. Сначала я запью их чаем, а затем войду в ВИРТУС и натрескаюсь вдупель. В крайнем случае напьюсь, когда покончу с этим делом (а интуиция подсказывала, что шансы покончить с ним у меня есть… впрочем, хватало и шансов на то, что кто–нибудь покончит со мной).

Под шум дождя я сел в гейм–кресло.

— Барон, ко мне! — донеслось вдруг со двора.

Голос был звонкий, мальчишеский. Ему ответил второй такой же — заливистым, задорным смехом… Смехом, в котором была жизнь.

Сквозь боль я выдавил улыбку.

Олег и Костя, близнецы… Дети моих соседей. Хорошие ребята… и вообще, семья у них хорошая. Замечательная семья.

Что там говорила Кэсс — в ВИРТУСе тоже можно создавать семьи?

Чушь и бред. Самообман. Эликсир из пустых слов, которыми она себя утешает.

Нельзя их там создавать. Даже спиртное в виртуальности — суррогат, пусть к нему и привыкаешь. Но если мы привыкнем к виртуальным отношениям, мы сами станем суррогатом.

«Ни за что и никогда», — вновь подумалось мне.

— ВИРТУС-вход!