Игра на выживание

Глава 1

Я дернул плечами, поправляя широкий ремень штурмовой винтовки. При ходьбе он врезался в предплечье. После недавней стрельбы металл оружия был обжигающе горячим, и тонкая ткань рубашки не спасала кожу. Винтовка на моем плече была привычным зрелищем и никого не удивляла.

Сапоги тяжело скрипели на грунтовой дороге, что вела к зданию штурм-центра. Ветерок теребил волосы, перетянутые косынкой, дабы не лезли в глаза. Они изрядно отросли, но мне было не до стрижки. Хватало дел посерьезнее и поважнее.

Мелькали лица прохожих. Я шел быстро, и на то была причина. Близились сумерки. В налет нужно отправляться как можно раньше, еще до наступления темноты. На ходу я высматривал тех, кто мне требовался, но их-то как раз и не видел. По обеим сторонам дороги торчали лачуги, слепленные из всего, что удавалось добыть в городе. Доски, металлические листы, стекло. Из этого получались неказистые, но удивительно прочные строения, дававшие людям приют. Лагерь окружали высокие деревья, надежно укрывая от любопытных глаз чужаков.

Если на мою винтовку внимания не обращали, на меня самого смотрели уважительно и даже с восхищением. Причем не только мелюзга, но и люди, годившиеся мне в отцы и даже в деды. Мне был всего двадцать один год, но я руководил этими людьми, чему сам порою удивлялся. В мои обязанности входила забота о населении лагеря и защита всех, кто здесь жил, — от малышей до глубоких стариков, едва переставлявших ноги. От меня зависела жизнь каждого из них.

Груз ответственности давил на меня постоянно. Особенно остро я это чувствовал, переступая порог штурм-центра. Вот и сейчас все мысли сосредоточились на выживании лагеря. Штурм-центр был одним из самых крепких и надежных зданий лагеря. Его построили целиком из металла, с настоящими замками на дверях. (Двери лачуг запирались на самодельные деревянные засовы.) Здесь круглосуточно дежурили как минимум двое, охраняя самое ценное имущество. Здесь же мы держали оружие и всю амуницию. Штурм-центр был одним из жизненно важных мест всего лагеря.

Я кивнул караульным: мужчине средних лет (его лицо было мне знакомо, а имя ускользало из памяти) и десятилетнему мальчишке. Этого я знал очень хорошо. Я вздохнул. Лучше бы на месте мальчишки сейчас находился кто-то другой, поскольку меня почти наверняка ждал неприятный разговор с ним.

— Привет, Хейден! — весело крикнул мальчишка, вскочив на ноги и устремляясь ко мне.

Я мельком взглянул на него, затем снял с плеча винтовку, чтобы убрать в оружейный ящик. Расхлябанный вид мальчишки никак не вязался с представлениями о караульных: копна нечесаных волос, а уж одежда… Он буквально тонул в своей футболке. Джинсы, даже подвернутые, подметали пол.

— Вообще-то, Джетт, ты должен находиться на дежурстве, — сказал я, морща лоб.

Улыбка мигом исчезла с мальчишеского лица, сменившись выражением притворной серьезности.

— Да, сэр. Я знаю, что…

— Перестань называть меня «сэр»! — огрызнулся я.

В лагере многие начали ко мне так обращаться, особенно мелкота. Меня это бесило.

— Так точно. Виноват, сэ… Хейден! — выпалил Джетт, едва не повторив ошибку.

Я молча достал автоматический пистолет, стрелявший девятимиллиметровыми пулями. Вытащив обойму, я обнаружил, что она наполовину пуста.

— Я тут подумал…

— Нет, — отрезал я, заранее зная, о чем он попросит.

Я открыл коробку с патронами и заполнил обойму.

— Но почему? — заскулил Джетт. — Я уже взрослый! Возьми меня с собой!

— Пока еще рано, — дипломатично сказал я. — Через год.

Неистовая прыть Джетта раздражала, зато восхищала его решимость. Который год он приставал ко мне с просьбой взять его в налет, и всякий раз я отвечал отказом.

— Ты и в прошлом году так говорил, — упавшим голосом напомнил Джетт.

Мальчишка был прав, однако говорить ему об этом я не собирался. В прошлом году я не обещал наверняка, а лишь предполагал, что он подрастет и окрепнет. Увы, передо мной был все тот же мальчишка, который еще слишком мал, не понимает смертельной опасности, сопряженной с налетами, и не умеет защищаться. Помощи от него никакой, зато опасности — выше головы. И в первую очередь для него самого.

— Через год, — повторил я, защелкнув обойму.

Пистолет отправился в задний карман джинсов. Теперь металл холодил мне поясницу, вызывая странный всплеск адреналина. Еще несколько минут — и надо выходить.

— Пора на гастроли, — гулко разнеслось по тесноватому пространству штурм-центра.

Вошли Дакс и Кит. Я повернулся к ним. Дакса, как всегда, захлестывал энтузиазм, словно налет был веселым приключением. Кит сохранял предельную серьезность. Парни, почти мои ровесники, характеры имели диаметрально противоположные. Но я не мыслил себе налета без их участия.

— Привет, Хейден, — сдержанно произнес Кит, направляясь к другому оружейному ящику.

Дакс подошел к нам с Джеттом и нагнулся за пистолетом.

— Ну что, Джетт, ты все-таки уломал босса и отправишься с нами? — непринужденно спросил он, во весь рот улыбаясь мальчишке.

Неужели он не видел угрюмой физиономии Джетта? Умел же он говорить невпопад.

— Хейден не позволяет, — пробубнил Джетт, косясь на меня. — Говорит, я все еще мал.

— Да, не позволяю, — подтвердил я, засовывая в другой карман нож с выкидным лезвием.

В рюкзак я бросил аптечку и бутылку с водой.

— Ничего, Маленький человек, не переживай, — успокоил Джетта Дакс, хлопнув его по плечу. — Твое время еще придет.

Взрослый устоял бы на месте, а Джетта это похлопывание сдвинуло чуть ли не на полфута. Вот еще одно доказательство его непригодности для таких серьезных и опасных дел, как налет.

— Но я хочу сейчас, — пробубнил Джетт.

Опустив глаза, он ковырял носком ботинка землю, которая опять успела скопиться на дощатом полу.

Дакс добродушно засмеялся и взъерошил мальчишке волосы, потом надел свой рюкзак. Вместо аптечки там лежали провода, батарейки и куча разных электрических штучек. Дакс был нашим главным механиком и главным электриком. Он мог починить и заставить работать почти все, невзирая на возраст механизма или устройства и характер поломки. Словом, был важным звеном в нашей команде.

А вот в обязанности Кита входила разведка, наблюдение за обстановкой и в случае необходимости разговор на языке оружия. Мы все были вооружены, но он стрелял сплошь и рядом, а также пускал в дело большой нож, который носил в заднем кармане. Во время налетов, когда возникали стычки, с Китом предпочитали не связываться, ибо это грозило серьезным увечьем или прощанием с жизнью. Он более чем оправдывал свое место в нашей тройке, и число убитых противников наглядно это подтверждало.

Моя роль зависела от цели и места налета. Я мог заниматься всем: техническими вопросами, коммуникацией, сражаться, наблюдать, собирать сведения. Проще назвать то, чем я не занимался. Потому-то я и поднялся так высоко, хотя не рвался ни на какие командные посты. Я попросту старался выжить, а не стремился управлять целым лагерем. У меня и в мыслях не было взваливать на себя груз ответственности, но сейчас он лежал на моих плечах, и я нес его, как умел.

Мы собрались вокруг стола, занимавшего середину помещения. Джетт пристально следил за нами. Стол освещался лампочкой, висевшей на проводе. В лагере только три здания получали электричество от генераторов: кухня, лазарет и штурм-центр. В остальных довольствовались свечами и керосиновыми лампами. Поскольку лампочка была единственным источником света, по стенам плясали наши резкие, уродливые тени. Сборы закончились. Оставалось лишь решить, куда и за чем отправимся.

— Значит, так, — начал я, теребя пальцем нижнюю губу и обдумывая наилучший план действий. — Сегодня идем в Грейстоун, за керосином. И все.

— Что-о? — тут же возразил Дакс. — Мы попремся в этот долбаный Грейстоун ради одного керосина? Какой вообще смысл туда тащиться?

— Смысл в том, что нам нужен керосин, — твердо ответил я, сердито зыркнув на Дакса. — Остальное не настолько нужно, чтобы рисковать. Особенно в Грейстоуне.

Дакс до сих пор видел в налетах лишь приключения, а не опасности. Если не образумится, когда-нибудь он поплатится за легкомыслие.

Видимо, Дакс предвкушал более масштабную операцию и теперь явно был разочарован. Он хмуро посмотрел на меня, но принял мою точку зрения. Впрочем, иного выбора у него и не было — командование лежало на мне. С ним и Китом мы дружили с детства. Тяжело отдавать приказы близким друзьям и союзникам, не чувствуя себя при этом властолюбивым отморозком. Я головой ручался за них, а они — за меня.

В такие времена, как нынче, доверие — это все. Ты доверяешь своей группе, и больше никому. Размер группы зависел от целей налета. Сегодняшний был сравнительно небольшим. Мы вполне справимся и втроем. Я вообще предпочитал действовать силами нашей троицы. Крупные налеты — штука очень хлопотная. Нервотрепки там гораздо больше, поскольку ты вынужден следить еще и за безопасностью группы. Чем обширнее состав, тем выше риск, что кого-нибудь схватят или убьют.

— Можем мы хотя бы патронами там разжиться? У нас патроны на исходе, — заявил Дакс, пытаясь в последний раз протолкнуть свою идею.

— Патронов у нас выше крыши, — возразил стоявший напротив Кит. Его лицо, как всегда, было серьезным, и мои планы он выслушивал внимательно. — А теперь заткнись и выполняй приказ.

— Угу. Ты-то сам расслабься чуток, — сказал Дакс, раздосадованный нашей сдержанностью.

Я оставил его выверты без внимания.

— С задачей определились. Вы помните, где у них находится керосин?

Оба кивнули.

— В левой части лагеря, — сообщил Кит. — Охраняется одним караульным. Обход длится десять минут.

— Все верно. А теперь двинули, пока еще можно обойтись без фонаря.

Джетт, до этого не издававший никаких звуков, недовольно засопел, понимая, что остается здесь.

— Не унывай, Маленький человек, — сказал Кит, наградив его редкой улыбкой.

Джетт занимал особое место в сердце каждого, даже в сердце неизменно серьезного Кита.

— Маленький человек! — раздраженно пробормотал Джетт, складывая руки на груди. — Ненавижу, когда вы меня так называете.

Дакс громко расхохотался. Его настроение, подпорченное моим отказом расширять цель налета, снова устремилось вверх. Налеты, даже скромные, вроде сегодняшнего, притягивали его как магнит.

— Идемте! — поторопил я друзей.

Еще раз проверив крепление рюкзачных лямок и привычно хлопнув по карманам с оружием, мы взяли фонарики, простились с Джеттом, махнули второму караульному и вышли.

За время, что я пробыл в штурм-центре, заметно стемнело. Хотелось преодолеть лес, пока там еще что-то видно. Насчет последнего я сомневался по причине густоты листвы. Скорее всего, придется двигаться ощупью, лавируя между стволами. Включить фонарь даже на мгновение — верный способ выдать себя с головой.

Из нашего лагеря выходили молча, кивками отвечая на приветствия встречных, но стараясь мысленно готовиться к налету. У последних лачуг наши шаги стали тише, а когда мы вошли в лес — еще тише. За годы ноги научились почти бесшумно передвигаться по лесу, хотя веток, прутьев и прочего мусора хватало. Но мы уверенно шли по этому лабиринту теней.

От нас до Грейстоуна было около мили. Можно сказать, соседи. Если наш лагерь прятался среди леса, то Грейстоун находился ярдах в ста от лесной кромки, целиком на виду. Устраивать лагерь без маскировки? Казалось бы, дурацкая затея. Однако все было сделано целенаправленно, из стратегических соображений. Грейстоун, пожалуй, был самым опасным из лагерей. Он обладал внушительным арсеналом, а его население умело и любило сражаться. Словом, не та публика, с которой стоит лишний раз связываться. А уж воровать у них под покровом темноты… сами понимаете. Лагерь состоял из каменных домов. Вокруг — ни деревца. Местным караульным не составляло труда засечь любых незваных гостей.

Проще было бы совершить налет на такие лагеря, как Уэтланд и Кримсон. Те охранялись гораздо хуже. Но до них переть и переть. Если затевался масштабный налет, мы двигались через развалины города и предместий и тем же путем возвращались обратно, однако для мелких вылазок, вроде сегодняшней, предпочитали наносить визиты в Грейстоун. Вообще-то, лагерей было много, и в каждом его обитатели доверяли только своим, и больше никому. Вокруг города возникло целое кольцо поселений, где жилье, как и у нас, строили из чего придется. Они возникли очень давно. Другой жизни я почти не помнил. Иногда мне кажется, что ее и не было.

Город тоже не пустовал. В нем обитала самая опасная и жестокая порода людей, убивавших потехи ради. Жили они в развалинах домов, кормились чем придется, нередко отбирая еду у зазевавшегося прохожего. Свои угрозы они подкрепляли самодельным оружием. Мне думается, эволюция этих людей двинулась в обратную сторону. Все их жестокие инстинкты были направлены только на выживание. Мы называли их Зверями. Это еще одна причина, по которой мы предпочитали наведываться в Грейстоун, нежели рисковать соваться в город.

Люди были разобщены. Доверие существовало только в пределах лагеря, в котором ты жил. Ты сражался за свой лагерь, и это являлось твоей главной задачей. Если тебе что-то понадобилось, ты мог украсть необходимое в чужом лагере или отважиться пойти в город, чтобы покопаться в тамошних развалинах. Ты воровал, влезал к чужакам, врал, дрался — и все ради выживания твоего лагеря. Или поступай так, или подыхай.

— Вижу, — прошептал Дакс.

Он замедлил шаг, направив палец в темноту. Я вынырнул из мыслей и напряг зрение. Там, куда указывал палец Дакса, проступали очертания каменных строений. Грейстоун имел форму круга, в центре которого находились все самые важные постройки и были сосредоточены их ресурсы. У них, как и у нас, караульные круглосуточно патрулировали территорию лагеря, охраняя ее от воров — например, от нас. Караульные были хорошо вооружены и стреляли без особых раздумий. В перестрелках с охраной Грейстоуна наши гибли не раз.

Мы замерли на краю леса, разглядывая внешнюю границу лагеря. Оставалось совершить бросок в сто ярдов. Каждый, привычным движением достав оружие, держал его наготове.

— Вот он, — выдохнул Кит.

Его глаза впились в тень, двигавшуюся между домиками. В силуэт человека, вооруженного штурмовой винтовкой.

— Через десять минут вернется.

— Может, подождем, чтобы удостовериться? — предложил Дакс, тоже следя глазами за движущейся тенью.

— Нет. Его обход длится десять минут. Всегда.

Я молча кивнул, не столько друзьям, сколько себе. Кит был прав: сколько раз я ни наведывался в Грейстоун, обход их караульного длился десять минут. Не больше и не меньше. А я бывал здесь частенько.

— Напоминаю: левая часть, — шепнул я.

Тень почти исчезла. Окошко нашего шанса открылось. Время пошло.

— Вперед!

Как три призрака, мы вынырнули из-за деревьев и понеслись к лагерю. Ноги едва слышно ударяли по травянистым кочкам. Мышцы ликовали. Напряжение бега оживляло их, чего не скажешь о длительной ходьбе. Я глубоко и ровно дышал, стараясь выдерживать скорость. Дакс и Кит делали то же самое. Постоянные физические нагрузки дарили нашим телам прекрасную форму. Глаза неутомимо обшаривали пространство на случай появления второго караульного или кого-то из жителей. Никого.

Вскоре мы достигли первого здания и распластались вдоль стены, встав плечом к плечу и стараясь держаться вне вражеского поля зрения. Спринтерский забег в сто ярдов ничуть не сбил нам дыхания. Мои уши чутко ловили каждый звук: шаги, крик, предупреждающий о вторжении. Тишина. Кивнув ребятам, я осторожно заглянул за угол дома. Сердце колотилось от адреналиновой встряски, какую способен дать только налет.

— Чисто, — прошептал я и завернул за угол.

Дакс и Кит двинулись следом. С этого момента мы превратились в беззвучные тени.

Темень в Грейстоуне свидетельствовала о том, что и здесь с электричеством туго. Но тьма не была кромешной. В окнах перемигивались огоньки свечей. Этого вполне хватало, чтобы вычленить цель нашего налета. Здание, куда мы направлялись, почти ничем не выделялось среди окрестных серых домишек. Этим «почти» был характерный язычок пламени, мерцающий на двери. Такое пламя давал только керосиновый фонарь.

Я вновь обшарил глазами окрестности и не увидел ничего подозрительного. Где-то в мозгу тикали часы, неумолимо отсчитывающие минуты. Каждое промедление сокращало драгоценное время, нужное на то, чтобы войти, взять необходимое и убраться восвояси. Я едва заметно махнул рукой — сигнал следовать за мной — и бросился по дорожке к крыльцу дома. Взбежав, я на секунду прильнул к двери. Вдруг внутри кто-то есть? Ответом мне была благословенная тишина.

Повернув ручку, я вошел. Через мгновение появились Кит и Дакс. Помещение было набито канистрами с керосином. Они громоздились рядами, с пола до потолка. Оказавшись внутри, каждый из нас запихнул в рюкзак по канистре. Вторую понесем в левой руке, оставляя правую свободной для оружия.

— Хейден, мы затарились, — шепнул Кит. — Выберемся первыми, затем подадим тебе сигнал.

Я кивнул. Парни скрылись в темноте. Я задержался, оглядывая хранилище в поисках еще чего-нибудь полезного. Прошло секунд десять, и вдруг у меня за спиной послышался громкий лязг и удивленный возглас.

Я резко повернулся, рассчитывая увидеть местного караульного и нацеленное на меня оружие. Но увиденное было еще хуже. В дверном проеме, рядом с грудой опрокинутых канистр, стоял Джетт, зажимая рукой рот. Лицо мальчишки выражало неописуемое удивление.

— Джетт! — прошипел я. — Какого черта тебя сюда принесло?

— Хотел помочь с налетом! — ответил он шепотом, больше похожим на крик.

Паршивец весь сиял от радости и гордости, явно наслаждаясь учиненным развалом и не понимая, под какой удар поставил нас его «подвиг». Не удивлюсь, если грохот переполошил весь лагерь и вскоре сюда ворвется половина населения Грейстоуна.

— Прош…

Я зажал ему рот, прерывая дальнейшие словоизлияния. От злости мои глаза стали вдвое шире. Угораздило же этого восторженного малолетнего идиота увязаться за нами. А теперь вместо керосина — реальная возможность получить пулю в лоб.

Я оглянулся на дверь и облегченно вздохнул. Хотя бы Дакс с Китом сумели выбраться. Джетт стоял выпятив грудь, и всячески старался выглядеть бесстрашным. Его кулачки были решительно сжаты.

— Джетт, нужно мигом валить отсюда, — сердито бросил я, хватая его за руку.

Я метнулся к двери, увлекая Джетта за собой. Он бубнил что-то вроде «помочь хотел». Я впился в его руку, осторожно выглядывая наружу. Просто чудо, что вокруг — ни души.

— Бежим, — прошептал я, таща Джетта за собой.

Мы выбрались из тени, отбрасываемой хранилищем, на скудно освещенную дорожку.

— Стоять! — раздалось у меня за спиной.

Я оторопел. Послышался характерный металлический щелчок — звук, когда пистолет снимают с предохранителя. Морщась, я закрыл глаза и толкнул Джетта, прикрывая его спиной.

Он еще пытался сохранять невозмутимость, но шумный вздох мальчишки больше напоминал всхлипывание. Бравада сменилась страхом. Жаль, что страх не остановил его на границе нашего лагеря. Думаю, сейчас Джетт переживал крушение своих иллюзорных представлений о налете.

— Повернись лицом! — скомандовал голос.

К моему удивлению, голос принадлежал молодой девице, хотя и не был лишен властности. Я медленно повернулся, осторожно запихнув пистолет за пояс джинсов. Теперь Джетт находился позади меня. Бросив канистру, я поднял руки. Участь перепуганного Джетта волновала меня сильнее, нежели собственная.

Я скользнул взглядом по ее ногам, поднялся выше, к руке с пистолетом, направленным мне прямо в грудь, и наконец остановился на ее глазах. Они были сочного зеленого цвета. Лицо обрамляли светлые волосы, выбившиеся из небрежно увязанного пучка. Честное слово, девчонка была настоящей красавицей, и вот эта красавица всерьез собиралась меня убить.

Глава 2

Руки у меня не дрожали. Я вытянула их, сжимая пистолет и целясь чужаку в грудь. Лицо у него ничего не выражало. Скорее всего, это была маска, под которой он скрывал страх, хотя мне подумалось, что он отнюдь не из пугливых. Я поймала его жесткий взгляд и тут же оказалась завороженной глубиной сощуренных зеленых глаз.

Он мог бы увидеть меня еще на крыльце, но не увидел. Он торопливо озирался по сторонам, не удосужившись посмотреть влево, где я и стояла, скрытая тенями. Меня не удивило, когда из хранилища выскочила тень поменьше. Судя по учиненному шуму, их было двое. Но обоих я видела мельком. Только сейчас, когда он повернулся ко мне, я разглядела его лицо. Лучше бы не поворачивался. Пусть мой пистолет и был направлен ему в грудь, я не могла отрицать привлекательности этого парня. Мой ровесник, лет двадцати. Спутанные темные волосы убраны под косынку. Волевой подбородок, пронзительные зеленые глаза, а на лице — непрошибаемая решимость.

Тихое поскуливание у него за спиной заставило меня опомниться. Впервые в его зеленых глазах под нахмуренными бровями мелькнул страх. Я подошла ближе. Решительность. Хладнокровие. Я знала, как надлежит вести себя с налетчиками, пойманными на месте.

— Кто позади тебя? — резко спросила я, дернув подбородком.

— Мальчишка. Считай, ребенок.

Голос у него был низким и тоже резким. Он старался говорить тише, сознавая: лишнее внимание нам ни к чему. Скорее всего, парень заметил, что я пока не поднимала тревоги, хотя сюда наверняка уже шли.

— Дай взглянуть на него, — потребовала я.

— Вначале опусти пистолет.

Его руки оставались поднятыми на уровне плеч, но я-то видела: он напряжен всем телом и готов к ответным действиям.

— Раскомандовался, — буркнула я.

В этот момент маленькая, явно детская рука вцепилась парню в рубашку. Из-за спины выглянула голова. На меня уставились широко раскрытые и весьма испуганные карие глаза. Поймав мой взгляд, мальчишка тихо пискнул и тут же спрятался за спину парня. Я снова подняла глаза к лицу налетчика. Все это время я держала его под прицелом.

— Откуда пожаловал?

Парень дерзко посмотрел на меня, выпятил челюсть, но не ответил. Впрочем, ответа я и не ждала. Одно из главных правил налета гласило: поймали — молчи и не дергайся, поскольку живым вряд ли уйдешь. Поэтому редко кто отваживался совершать налеты на Грейстоун. Та же причина заставляла парня молчать. Шансов выбраться отсюда у него почти не было, и он не хотел ставить свой лагерь под удар ответного налета.

Конечно, молчали далеко не все. Нередко пойманный выдавал нам все сведения, если чуял хотя бы малейший шанс спасти свою шкуру. Этот парень, откуда бы он ни явился, был смел и верен своим.

— Зачем ты ребенка потащил с собой? — задала я новый вопрос, уже с оттенком раздражения.

Я оказалась в паршивой ситуации. Правила требовали застрелить обоих, а мне вовсе не улыбалось убивать мальчишку. Такого маленького, испуганного. Даже его участие в налете не оправдывало убийства этого мальца.

— Не тащил я его, — сквозь зубы ответил парень.

Он пристально следил за мной. Кожа на шее напряглась. И тут меня окликнули. Взгляд парня, до сих пор не сводившего с меня глаз, метнулся в сторону.

— Грейс! — послышалось из темноты.

Налетчик снова смотрел на меня. Приподнял бровь, будто спрашивая, не меня ли это зовут.

— Слушай, ты хотя бы мальчишку отпусти, — бросил мне парень.

Он как будто злился, что его самого я до сих пор не застрелила.

Я молча смотрела на налетчика, не думая опускать пистолет.

— Грейс! — повторил голос, на этот раз гораздо ближе.

Теперь понятно, кто меня звал — мой старший братец Джоуна. Безжалостный, порывистый, он бы без колебания застрелил обоих. Из-за спины налетчика опять послышался испуганный скулеж, и моя решимость дала трещину. Я даже не успела принять решение, как рука сама опустила пистолет.

— Убирайтесь оба, — угрюмо процедила я. Меня злило, что я позволяю им уйти, но рука не поднималась застрелить ни в чем не повинного мальчишку. — Но учти: еще раз поймаю, смерть на месте. И тогда мне будет плевать, с кем ты явился.

Парень резко кивнул и обернулся. Вновь под тонкой рубашкой напряглись мышцы. Он нагнулся к мальчишке:

— А теперь бежим, Маленький человек.

Он крепко сжал мальчишечью руку. Я молча смотрела, удивляясь, насколько ласково он говорит с мальчишкой и как дерзок был со мной. Оба незваных гостя оглянулись по сторонам, сделали несколько шагов. Мальчишка со всех ног помчался в сторону ближайшего дома, а парень… К моему удивлению, он остановился и снова повернулся ко мне.

— Спасибо, — с заметной неохотой произнес он.

Я ошеломленно заморгала, однако придала лицу хмурое выражение, решив оставаться твердой, хотя его поведение меня шокировало.

— Проваливай! — только и сказала я в ответ, игнорируя его благодарность.

Парень снова кивнул и бросился догонять мальчишку. Рубашка у него на спине надувалась пузырем. Едва он успел скрыться за углом, как с другой стороны выскочил мой брат. Я досадливо вздохнула. Он поравнялся со мной и застыл как вкопанный.

— Что за чертовщина тут творилась? — заорал он, добавив, что видел убегавшего налетчика.

Джоуна сердито глядел на меня. Его грудь гневно вздымалась. Ощущая на себе взгляд брата, я продолжала смотреть в темноту, поглотившую налетчика.

— Я его отпустила, — ответила я, словно речь шла о чем-то обыденном.

После этой странной встречи мне не хотелось тратить силы на гневные выплески братца.

— Ты его отпустила, — монотонно повторил брат. — Почему?

— С ним был ребенок, — ответила я, поворачиваясь к Джоуне.

Лицо брата дышало гневом. Мое — тоже. Пусть он вспыльчив, но и я ненамного хладнокровнее, а разговор со мной в такой манере не подействует на меня успокаивающе.

— И что?

— А то! — огрызнулась я. — Подумала, что незачем убивать малолетку.

— Не видел я никакого ребенка.

— Ничего удивительного: ты слишком медленно бежал, — пробормотала я.

Сказав это, я повернулась и пошла к центру лагеря. Джоуна тут же меня догнал, схватил за руку и силой развернул лицом к себе.

— Эй, отцепись! — сердито потребовала я, толкнув брата в грудь.

Он выпустил мою руку. Я гневно зыркнула на него. Так и хотелось наставить на него пистолет, чтобы не лез с расспросами.

— И куда теперь тебя несет? — с нескрываемой злобой спросил Джоуна, продолжая жечь меня взглядом.

— Домой, — вызывающим тоном ответила я. — Мое дежурство окончено.

Брата злило, что я не сникла. Раньше, когда я была помоложе, я позволяла Джоуне помыкать мною и давать указания. Но за последние несколько лет я стала куда сильнее, жестче и научилась гораздо активнее сопротивляться чьей-либо власти.

— А я считаю, что прежде тебе нужно доложить Селту о налете, — прорычал Джоуна. — И рассказать, как тебя угораздило отпустить налетчика.

— Хорошо, — ответила я, выпучив глаза.

Я резко повернулась, намереваясь оторваться от брата. Он поперся следом, черт бы его побрал. Громко топая на ходу.

— Я знаю, куда идти. Тебе незачем меня сопровождать.

— Ошибаешься. Хочу убедиться, что ты расскажешь правду.

Эти слова я пропустила мимо ушей и пошла дальше между неказистыми домишками. Было уже совсем темно. Кое-где дорожку освещало скудное мерцание свечей и тусклый свет керосиновых ламп. В полной тишине, злясь друг на друга, мы шли к командному центру — обычно Селт обретался там.

Я постучала в дверь, соблюдая формальность, и не более того.

Джоуна наградил меня очередным сердитым взглядом.

— Ну что еще? — тихо проворчала я, отключаясь от его раздражающего присутствия и собственного жуткого поведения.

Брат лишь молча покачал головой.

— Входите, — донеслось из-за двери.

Я повернула ручку, одновременно навалившись на дверь плечом. Из-за конструкции здания ее часто заклинивало. Комната освещалась единственной свечкой на письменном столе среди вороха бумаг. За столом сидел обуреваемый заботами Селт. Только при виде меня выражение его лица изменилось, а глаза вспыхнули. Тени подчеркивали мелкие морщины на его коже, делая их рельефнее. Легкая проседь в волосах сейчас была заметнее, чем днем. В сумраке он выглядел старше своих лет.

— Грейс! Входи, располагайся. — С улыбкой Селт указал на стул по другую сторону стола.

Сдержанно улыбнувшись, я села. Следом к столу подошел Джоуна.

— И ты, Джоуна, тоже садись, — добавил Селт.

Брат не отозвался на предложение. Он встал рядом с моим стулом и скрестил руки на груди. Селт с недовольством посмотрел на него и снова повернулся ко мне:

— Чему я обязан удовольствием лицезреть тебя?

Собрав листы в аккуратную стопку, он уложил их перед собой. У Джоуны это вызвало презрительную усмешку.

— Не тяни, Грейс, выкладывай.

Селт внимательно посмотрел на меня.

— Что случилось? — спросил он, перестав улыбаться.

— Тут… был налет на керосиновый склад, — сказала я, выпуская наиболее важные подробности.

— И?.. — торопил меня Джоуна.

— Они скрылись.

— А почему они скрылись? — спросил брат.

Он что, мало меня позлил? Теперь хочет выставить перед Селтом полнейшей идиоткой?

— Потому что я их отпустила, — неохотно призналась я.

Я говорила, почти не разжимая рта.

— Грейс, почему ты так поступила? — спросил Селт и потер виски, будто от моих слов у него схватило голову. — Ты же знаешь: мы не можем попустительствовать налетчикам.

— Со взрослым был мальчишка! — выпалила я в свое оправдание.

— И что с того? — прорычал Джоуна. — Он участвовал в налете. Такие быстро взрослеют. А в следующий раз он возьмет тебя на мушку.

— Очень сомневаюсь. Мальчишка был напуган. По-моему, теперь ему очень долго не захочется выходить за пределы своего лагеря.

— Ты хоть узнала, из какого лагеря они были? — спросил Селт.

В его голосе я уловила нотки недовольства и от этого почувствовала себя куском дерьма.

— Нет.

— Толку от тебя никакого! — злобно бросил мне Джоуна. — Слабачка!

— Заткнись! — парировала я. — Да, я не поступаю как бессердечная сволочь вроде тебя. Но это еще не делает меня слабачкой.

Меня подмывало вскочить и врезать братцу в челюсть.

— Селт, ты собираешься хоть что-то с этим делать? — гневно разглагольствовал Джоуна. — Если она боится убивать налетчиков, ее нельзя пускать на дежурства.

Он всплескивал руками, демонстрируя полное непонимание того, как меня угораздило отпустить налетчиков.

— Ты знаешь, что это не так, — ответила я.

Мне доводилось убивать людей, о чем Джоуна прекрасно знал. Как у него язык поворачивался упрекать меня в этом? Меня душила ярость. Я не любила убивать, но делала то, что необходимо для выживания.

— Если тебе приглянулся этот парень и ты была бы не прочь с ним трахнуться…

— Что ты несешь? У меня и в мыслях…

— …это не повод его отпускать. Ты просто слабачка, — повторил Джоуна, зная, чем меня можно довести до белого каления.

Называть меня слабой только потому, что я родилась женщиной? Это бесило меня до крайности.

— Какой же ты мерзавец…

— Прекратите! — вдруг загремел Селт.

Мы разом повернулись в его сторону. Я стояла лицом к лицу с Джоуной, не помня, в какой момент вскочила на ноги. Я попятилась, с силой выдохнула и только тогда заставила себя сесть.

— Вам обоим пора закончить эту бессмысленную словесную войну и научиться ладить. Могут ли другие доверить вам защиту их жизни, если вы постоянно цапаетесь между собой?

Селт отчитывал нас, а мы молчали. Это было сродни унижению. У меня пылали щеки. Нет ничего поганее, чем огорчать Селта.

— Извини, — пробормотала я.

Глаза Селта переместились на Джоуну и замерли в ожидании.

— Извини, — неубедительно пробубнил он.

— Я думал, ваше воспитание даст более достойные результаты, — сказал Селт, присыпав нам раны солью.

Он медленно покачал головой, затем вновь посмотрел на меня:

— Грейс, я ценю твой характер, но тебе известны правила: каждый пойманный налетчик должен быть убит. Только и всего.

— Знаю, — стыдливо пробормотала я.

— Как ты поступишь в следующий раз, когда кого-нибудь поймаешь? — допытывался он.

— Убью их, — сквозь зубы ответила я.

— Правильно. Знаю, насколько это тягостно, но таков нынешний порядок вещей. Нельзя, чтобы о нас пошла молва, будто мы безнаказанно отпускаем налетчиков. Иначе вскоре мы останемся ни с чем, — тихо сказал он.

— Да, Селт.

— Давай исправляйся. И потом, ты же знаешь, мне не нравится, когда ты так меня называешь, — сказал он, и на его губах появилось подобие улыбки.

Я вздохнула, запрокинула голову и только потом отважилась посмотреть ему в глаза:

— Да, отец.

Глава 3

Я бросился догонять Джетта. Внутри все пылало от ярости. Сильные ноги позволили быстро нагнать мальчишку. Джетт испуганно покосился на меня. Я сбавил скорость. Теперь мы бежали вровень. Я сердито стискивал зубы, удерживаясь от желания как следует отругать его за немыслимую беспечность.

— Дурень! — все же вырвалось у меня.

Джетт не ответил. Он тяжело дышал — не привык к физическим нагрузкам, неизбежным при налете. Кромка леса быстро приближалась. Я знал: Кит и Дакс прячутся где-то рядом, дожидаясь нас. У деревьев я замедлил бег, давая Джетту проскочить первым.

Едва мы оказались среди деревьев, я дернул мальчишку за руку и развернул к себе лицом.

— Что на тебя нашло, Джетт? — спросил я, стараясь говорить тихо.

Пусть деревья и скрывали нас, но говорить о полной безопасности было рано. Я сердито посмотрел на самозваного налетчика. Понурый вид мальчишки не разжалобил меня и не притушил мою злость.

— Я же извинился, — вяло возразил он.

В выпученных карих глазах Джетта не было ничего, кроме раскаяния.

— Идиотина же ты, Джетт, — встрял Кит, выйдя из-за дерева. Он был взбешен не меньше моего. — Ты что же, напрашивался на пулю?

— Не-а, — робко промямлил мальчишка, не решаясь поднять глаза на рассерженного Кита.

— Пойми, Маленький человек, увязаться за нами — опасная игра, — сказал Дакс.

Его голос звучал мягче наших. Чтобы разозлить Дакса, надо сильно постараться, но и он тоже не одобрял беспечности Джетта. Мальчишка украдкой посматривал на каждого из нас. Чувствовалось, он напуган. Сердитые взгляды троих взрослых сильных парней уничтожали последние крохи его смелости.

— Я хотел быть таким же крутым и храбрым, как вы, — тихо признался он и тут же опустил глаза.

Я шумно выдохнул, скрестил руки на груди, потом ответил ему:

— Умение быть терпеливым — это тоже храбрость, Джетт.

— В моем возрасте вы уже совершали налеты, — возразил он, отважившись посмотреть на меня.

Так оно и было: в его возрасте нас с Китом и Даксом уже брали в налет. Но мы всегда превосходили сверстников. Мы были смышленее, проворнее, сильнее, да и с противниками расправлялись наравне со взрослыми. Как бы Джетту ни хотелось походить на нас тогдашних, он недотягивал и, увы, этого не понимал.

— Когда будешь готов, мы это увидим, — сказал Дакс, освобождая меня от необходимости говорить мальчишке шокирующую правду.

— Ладно, — пробубнил Джетт. — Я и в самом деле виноват. Чес-слово, не хотел вам напортить.

— В следующий раз помни об этом, — сердито бросил ему Кит, закидывая рюкзак за спину. — А теперь уматываем отсюда, пока за нами не отправили погоню.

— Хорошая мысль, — согласился я. — Мы и так едва унесли ноги.

Я поправил пистолет за поясом, убедившись, что он не разболтался от быстрого бега. Друзья кивнули, и мы двинулись в обратный путь к лагерю, пробираясь в темноте среди деревьев. Пока не отошли от Грейстоуна на приличное расстояние, все молчали.

— Послушай, а как вам удалось смыться? — вдруг спросил Дакс, словно до него только сейчас доперло сказанное мною. — Вас там поймали или что?

— Нас одна девица застукала, — сказал я, и перед мысленным взором тут же мелькнули ее негодующе сощуренные зеленые глаза. — Она была вооружена, но позволила нам уйти.

— Что? — недоверчиво спросил Кит.

В темноте я едва видел скептическую гримасу на его лице.

— Она нас отпустила, — пожал плечами я.

— А девчонка симпатичная, — пропищал Джетт, шедший между мною и Даксом. — Но вдрызг испуганная.

— За каким чертом она вас отпустила? — удивился Кит. — Я еще не слышал, чтобы в Грейстоуне кого-то поймали и отпустили живым.

— Сам не знаю, — честно ответил я.

Ее действия так и остались для меня загадкой. Но я помнил, с каким раздражением она спрашивала меня про Джетта.

— Думаю, это она из-за Джетта. Не хотела убивать ребенка.

— Должно быть, она одна там такая, — пробормотал Дакс.

Все знали, с какой жестокостью в Грейстоуне убивали пойманных налетчиков.

— Значит, я тебя спас? — спросил Джетт, взволнованный таким открытием.

— Нет! — сердито бросил я, быстро разрушив его нелепую мысль. — Это по твоей милости нас поймали.

Джетт громко вздохнул.

Остаток пути до лагеря мы проделали молча. Вскоре за деревьями замелькали лагерные огоньки. Наше негромкое дыхание сопровождал легкий плеск керосина в украденных канистрах. Мы возвращались позже намеченного. За это время совсем стемнело. В такое время обитатели лагеря обычно уже расходились по своим хижинам и готовились ко сну.

Мое предположение подтвердилось. Лагерные дорожки опустели. Теперь по ним ходили только караульные. Нам навстречу шли женщина средних лет и мальчишка-подросток. Я с удовлетворением отметил, что оба держали оружие наготове на случай внезапной угрозы.

— Джетт, ты пойдешь к Мейзи и сам расскажешь ей, что натворил. Хуже, если она услышит об этом от меня.

Мальчишка тихо взвизгнул. Родители Джетта погибли — очередные жертвы мира, в котором мы теперь жили. Мейзи взяла его под свое крыло. Она была для всего лагеря кем-то вроде матери. Благодаря ее неутомимой работе в столовой мы хорошо питались. Мейзи было за сорок. При своей мягкости и доброте она обладала сильной волей и умела отсекать важное от разной чепухи. В лагере все ее уважали. Джетт очень любил Мейзи, но немного ее побаивался. Естественно, он не горел желанием рассказывать ей о своем «подвиге», зная, как это ее разозлит.

— Да, сэр, — пропищал Джетт и поспешил скрыться с моих глаз раньше, чем я отчитаю его за «сэра».

— Ты с ним слишком мягок, — упрекнул меня Кит.

— При жестком обращении он просто замыкается.

Джетт был слишком ранимым. Суровость в обращении с ним, как предлагал Кит, не давала результатов.

На мои слова Кит лишь хмыкнул и переложил канистру в другую руку. Мы молча дошли до склада. Дакс открыл дверь и громко поздоровался с караульным, заставив того подпрыгнуть от неожиданного вторжения.

— Надеюсь, ты не спал? — спросил Дакс, поддразнивая пожилого караульного.

— Ни в коем случае, Дакс, — улыбнулся тот.

Я не видел, чтобы хоть кто-нибудь в нашем лагере отнесся к Даксу с неприязнью.

Дождавшись, когда Кит и Дакс выгрузят свои канистры, я открыл рюкзак и добавил свою. Кивнув на прощание караульному, мы направились к штурм-центру — вернуть на место оружие и амуницию. Ходу туда было несколько минут. Шли молча. Вскоре наши пистолеты уже лежали в оружейных ящиках и рюкзаки висели там, где им положено.

Прежние караульные сменились. Теперь дежурство несли мужчина и женщина. Кит сухо простился с ними, мы вышли в темноту и зашагали к нашим хижинам — в правой части лагеря. Мы уже подходили, когда на пороге ближайшей лачуги появился мужчина лет пятидесяти.

— Здравствуй, Хейден. — Он протянул руку.

— Вечер добрый, Барроу. — Я ответил на рукопожатие.

— Никак после налета возвращаетесь? — заметил он, кивая Даксу и Киту.

— Угу.

— Все прошло хорошо?

— Не сказал бы, что хорошо, но мы вернулись.

Дакс фыркнул. Переплет, в который мы попали, теперь казался ему забавным.

— Что ж, рад слышать, — улыбнулся нам Барроу. — Я пытался разыскать тебя еще до ухода. Должно быть, мы разминулись. Понимаешь, нам нужны провода.

— Провода? — досадливо переспросил я, теребя губу. — Для чего?

— Для кухонного генератора. Проводка совсем износилась. Греется. Кое-где изоляция обуглилась. Если всерьез коротнет и генератор накроется, кухня и столовая останутся без электричества.

— За проводами надо идти в город, — сказал стоявший рядом со мной Кит.

Я нахмурился.

— Знаю. — Барроу сконфуженно посмотрел на меня. — Хочешь, чтобы я собрал отряд? Я тоже могу пойти.

— Нет, это лишнее, — возразил я, поймав улыбку Дакса. — Завтра мы туда сами сходим.

Для походов в город лучшим временем был день, даже если в светлое время нас было лучше видно. В темноте город становился невероятно опасным, поскольку тогда он безраздельно принадлежал Зверям. Это была их территория, и они умели ее защищать.

— Хорошо, — кивнул мне Барроу. — Выспитесь хорошенько, ребята. Желаю благополучного возвращения.

— Ты же знаешь: прежде чем Звери до нас доберутся, их там немало поляжет, — беззаботно произнес Дакс, улыбнувшись Барроу и хлопнув его по плечу.

Барроу тоже улыбнулся, ценя энтузиазм моего друга. Он и сам иногда участвовал в налетах, но не так часто, как раньше. Виной всему был один случай в Кримсоне. Тогда все пошло наперекосяк. Барроу тяжело ранили в левое колено, после чего он уже не мог двигаться с прежней скоростью. А скорость в налете — решающее условие. Барроу молчал, но я знал, какие душевные муки терзают его всякий раз, когда мы куда-нибудь уходим, а он вынужден оставаться в лагере. Ведь это он обучал нас премудростям налетов.

— Да-да, непобедимая троица, — подхватил Барроу, подыгрывая Даксу. — Тогда до встречи.

— Рад тебя видеть, Барроу, — сдержанно добавил Кит, улыбнувшись ему настолько, насколько умел улыбаться.

Барроу вернулся к себе. Мы пошли дальше и очень скоро достигли своих жилищ, стоявших практически рядом.

— Ну что, завтра выходим около девяти? — спросил я друзей.

Кит кивнул, выцарапывая грязь из-под ногтя:

— Меня устраивает.

— Сладких снов, парни. Хейден, я рад, что это приключение на твою задницу имело счастливый конец, — бросил нам Дакс и скрылся внутри своей лачуги.

Кит громко усмехнулся. Мы были дома, и случившееся с нами воспринималось легче.

— Я тоже рад.

Впервые за все это время я по-настоящему улыбнулся и даже засмеялся. Казалось, последний раз я это делал века назад. Пожелав друг другу спокойной ночи, мы разошлись по своим хижинам — выспаться перед утренней вылазкой, как назывались у нас визиты в город. Обычно налеты и вылазки не совершались два дня подряд, но провода для генераторов были слишком важным делом. Такое не отложишь на потом. Если кухня останется без электричества, мы останемся без еды.

Я стянул рубашку через голову, заодно сорвав и косынку. Волосы лезли в глаза, пока я развязывал шнурки. Вслед за ботинками на пол упали джинсы, а я шумно повалился на кровать. Скрипнул матрас. Заснул я сразу, едва голова соприкоснулась с подушкой. После напряженного дня меня буквально вырубило.

Казалось, я проспал считаные секунды. Меня бесцеремонно разбудил громкий стук в дверь.

— Хейден, дружище, пора в путь! — выкрикнул Дакс.

— Да, вытряхивайся из кровати, ленивец, — добавил Кит.

Меня удивил непривычно веселый голос Кита. Тяжело вздохнув, я уткнулся лицом в подушку и рывком вскочил:

— Слышу, уже разбудили. Сейчас оденусь и вылезу.

Не слишком раздумывая, я надел поднятые с пола джинсы. Затем настал черед темно-синей фланелевой рубашки. Косынка снова стянула мне волосы, чтобы не мешали зашнуровывать ботинки. Завершив одевание, я прошел в пристроечку к хижине, которая служила мне ванной. Там я наклонился над самодельной раковиной и торопливо умылся.

Положение лагерного командира давало мне некоторые привилегии. Я был одним из немногих, кто имел ванную при доме. Раковиной служило ведро. Роль душа исполнял подвешенный мешок с дырочками и бак, куда предварительно наливалась вода. Умельцы вроде Дакса соорудили подобие канализационной системы, с дыркой в полу для слива воды. У меня даже был смывной туалет с системой удаления отходов моей жизнедеятельности за пределы лагеря, тогда как подавляющее большинство обитателей лагеря пользовалось общими туалетами. Мне повезло: у меня было то, чего не имели очень и очень многие.

Я распахнул дверь. Внутрь хлынул яркий солнечный свет. Кит и Дакс остались снаружи. Облик Кита вполне соответствовал его сегодняшнему голосу: он был взбудоражен вылазкой в город. Чудеса, да и только.

— С добрым утром и прекрасной погодой. — Дакс протянул мне пистолет и рюкзак. — Захватили твои вещички, чтобы понапрасну времени не терять.

— А где мой…

Лезвие пружинного ножа мелькнуло в нескольких дюймах от моего лица. Я невольно отпрянул. Дакс заулыбался во весь рот, довольный эффектом своей шутки. Я хмуро покосился на него, забрал нож и спрятал лезвие внутрь рукоятки.

— Спасибо.

— Двинули. Я хочу успеть к ланчу, — взволнованно сообщил Дакс. — Сегодня Мейзи готовит потрясающую курятину.

— Ладно, идем, — пробормотал я.

Я надел рюкзак. Пистолет запихнул за пояс, где обычно держу его. По сравнению со вчерашним вечером рюкзак заметно потяжелел. Ничего удивительного. Мы направлялись в город, и потому нам требовалось больше патронов и других необходимых вещей. Утро выдалось ясным и солнечным. Быстрым целеустремленным шагом людей, знающих, куда и зачем идут, мы вышли за пределы лагеря.

В лагере было несколько автомобилей. Иногда мы ездили на каком-нибудь из них. Но сегодня у нас не было с собой тяжелого груза, и мы предпочли поберечь драгоценный бензин. Довольно скоро мы достигли леса, но избрали иное направление, нежели вчера. Город находился не намного дальше Грейстоуна, и путь туда не был слишком уж долгим.

За деревьями проступали городские развалины. С каждым походом в город мы замечали, как ветшают и осыпаются убогие серые здания. Бетонные стены изобиловали трещинами, в которых зеленела трава. Некогда большой и шумный город все больше превращался в руины. По улицам мы двигались осторожно, крадучись. Наши глаза постоянно обшаривали переулки и дома — не мелькнут ли тени потенциальных противников.

Пройдя совсем немного, мы набрели на раскуроченный автобус — идеальное место, где полным-полно разных проводов. Я молча кивнул Даксу. Глаза у него вспыхнули в предвкушении добычи. Дакс у нас знаток техники — ему и решать, какие провода лучше всего позаимствовать в этом автобусе. Держа пистолеты на расстоянии вытянутой руки, мы двинулись к автобусу, стараясь не задерживать взгляд ни на чем.

Дверь в салон была открыта настежь. Бесшумно подобравшись к ней, я медленно вошел и внимательно огляделся. Все это время я держал пистолет перед собой на случай, если понадобится стрелять. Однако внутри было пусто. Тогда я запрокинул голову, подавая знак Даксу входить и приниматься за работу. Кит остался в проеме, встав к нам спиной и осматривая окрестности.

— Начинай, Дакс, — тихо сказал я.

Он скинул рюкзак, присел на корточки и стал вынимать инструменты, необходимые для вскрытия приборной панели. Корпус отделился с громким скрежетом. Я даже подскочил — нервы были напряжены до предела. Дакс работал быстро: что-то выкручивал, а что-то просто вырезал.

И вдруг снаружи лязгнуло. Звук был знакомым: где-то неподалеку от нас хлопнул выстрел.

— Дерьмо! — выругался Кит.

Его руки напряглись, а сам он повернулся в направлении звука. Дакс тоже выругался. Он сидел на полу, запихивая добытые провода и инструменты в рюкзак.

— Я закончил. Давайте выбираться, — сказал Дакс, надевая рюкзак. — Наверняка это был Зверь. Теперь еще и сюда сунутся.

— Ложись! — неожиданно прошипел Кит.

Он проворно влез в водительскую кабину и пригнулся к самому полу. Я последовал его примеру, но не распластался на полу, а чуть высунул голову, пытаясь увидеть через лобовое стекло то, что насторожило Кита.

— Десять часов, — прошептал Кит.

Я повернул голову. Так и есть! Меж городских развалин двигалась четверка налетчиков, держа пистолеты наготове и озираясь по сторонам. Один прихрамывал. Вид у всех был настороженный.

— Бьюсь об заклад, они наткнулись на Зверей, — сказал Дакс.

Поднявшись с пола, он оказался рядом со мной. Мы следили за налетчиками. Их внимание было поглощено прозвучавшим выстрелом. Нас они не видели. Налетчики двигались гуськом. Первыми шли двое мужчин средних лет. За ними — парень лет двадцати пяти. Замыкала цепочку светловолосая девчонка с потрясающими зелеными глазами. Не далее как вчерашним вечером ее пистолет был нацелен мне в грудь.

Девчонка из Грейстоуна.

У меня отвисла челюсть. Я следил за движениями налетчицы. Тело у нее было сильным. Чувствовалось, она прошла хорошую выучку и умела двигаться бесшумно. Рядом со мной шевельнулся Кит, подняв пистолет. Дакс с другой стороны от меня сделал то же самое.

— Я ухлопаю первых двоих, если вы возьмете на себя остальных, — пробормотал Кит, прицеливаясь в одного из налетчиков.

— Принято, — отозвался Дакс.

Это было общепринятым правилом: если во время налета наткнулся на противников, убивай всех без разбору. Чем меньше налетчиков останется в других лагерях, тем лучше. У меня заколотилось сердце при мысли, что сейчас кто-то убьет девчонку, которая вчера спасла мне жизнь.

— Погодите…

Грянул выстрел. Стены окрестных развалин отразили звук пули. Первый налетчик упал. Я оглянулся по сторонам: на лицах Кита и Дакса было изумление. Ребята не стреляли. Но один из четырех налетчиков был убит.

Едва я повернулся к лобовому стеклу, как прозвучал новый выстрел. Пуля отскочила от бетонной стены совсем рядом с парнем. Он толкнул девчонку на землю, выводя с линии огня. Второй взрослый налетчик рванулся вперед и скрылся в проеме между двумя домами. Парень, оказавшийся на земле вместе с девчонкой, вскочил и бросился следом. Но блондинка удивила меня сильнее всего. Она помчалась догонять спутников, даже не оглянувшись на убитого. Изрядная лужа крови вокруг него не оставляла сомнений, что он мертв.

Девчонка бежала очень быстро, ритмично двигая руками. Встречный ветер откидывал ее волосы назад. Мы молча следили за нею. И тут, черт знает откуда, раздался еще один выстрел. Девчонка почти мгновенно шлепнулась на землю, с размаху ударившись о бетонную поверхность. Пуля угодила ей в ногу. Но налетчица почти сразу же попыталась вскочить, и… ее лицо болезненно сморщилось. Раненая нога подогнулась. Малейшая попытка встать давалась тяжело.

Девчонка снова оказалась на земле и поползла к опрокинутой машине, рассчитывая скрыться от выстрелов. Очередная пуля просвистела в каком-то футе от ее головы и ударила в землю. Мое сердце тревожно колотилось. Я ждал, что кто-то из ее спутников вернется за ней, однако никто не появлялся. Ее бросили на улице, раненую и совершенно беззащитную. Легкую добычу для стрелявших. Еще немного, и эти твари непременно появятся.

Мое тело отреагировало раньше, чем я успел подумать. Я выпрыгнул из автобуса. Ошеломленные Кит с Даксом сердито окликали меня, но я не останавливаясь бежал к раненой девчонке. Главное — успеть добраться до нее раньше стрелявших. Я перепрыгнул через груду обломков, ловко приземлился с другой стороны и понесся дальше.

— Эй! — крикнул я, протягивая девчонке руку.

Она ошеломленно пялилась на меня, разинув рот. Наши глаза встретились, и ее рот открылся еще шире.

— Что за…

— Сваливаем отсюда! — перебил я ее.

Я потянул ее за руку, помогая встать. Мимо нас просвистела очередная пуля. Девчонка без возражений обхватила мою талию. Опираясь на меня, она могла хоть как-то передвигаться. Вытащив пистолет, я обернулся и выстрелил туда, откуда примчалась пуля. Будем надеяться, это охладит пыл и удержит от новых выстрелов тех, кто пытался ее убить.

Точнее, убить нас.

Глава 4

Я попыталась встать на раненую ногу, но та откликнулась волной жгучей боли. Поврежденные мышцы бедра не держали вес тела. Боль стягивала на себя все внимание. Не будь ее, ситуация, в какой я оказалась, вызвала бы оторопь и настороженность. Вчерашний налетчик — он появился из ниоткуда. Парень, которому вчера я целилась в грудь. Сейчас он мог бы легко меня прикончить. Так диктовали правила. Но вместо этого он протянул мне руку и помог встать. Его рука обвила мои плечи, не давая упасть. Я ковыляла с максимальной скоростью, возможной при раненой ноге, стараясь убраться подальше от источника стрельбы.

Я скрипела зубами, злясь на себя за это ранение. Мы наткнулись на Зверя и убили его. Похоже, поблизости прятался кто-то из его дружков. Этот невидимый стрелок уложил одного из наших. Я даже проверять не стала; интуиция подсказывала, что выстрел был смертельным. Он отправился в мир иной, а недоразумение, именуемое моим старшим братом, удрало без оглядки. Вот так. Джоуна вместе еще с одним типом решили спасать свои шкуры, а меня бросили подыхать среди развороченных городских улиц. Я кипела от злости.

Теперь я ковыляла на нетвердых ногах, то и дело обо что-то спотыкаясь. Я бы уже двадцать раз упала, если бы не этот странный парень. Впрочем, в нем было больше от мужчины, чем от парня: крепкие мускулистые руки, волевой подбородок и уверенность, проявляющаяся лишь у тех, кто занимает достаточно важное положение. Рассматривать его я не решалась, опасаясь, что снова споткнусь и мы оба упадем.

Он дышал ровно, без напряжения. А ведь он практически тащил меня на себе. Двигались мы молча. В одном месте он снова обернулся и выстрелил, сдерживая того или тех, кто меня ранил. Парень тащил меня к автобусу — первому надежному барьеру между нами и невидимыми стрелками. К боли в ноге добавилось головокружение, но я велела себе оставаться сильной. Я не знала, как он поступит со мной, едва мы покинем линию огня.

Автобус был уже совсем рядом. Когда мы очутились по другую сторону, я почувствовала громадное облегчение. Я прислонилась к автобусу, сняв руку с талии парня и сбросив его руку со своих плеч. Теперь можно и отдышаться. Мой затылок уперся в металлическую стенку автобуса. Я закрыла глаза и попыталась совладать с болью. Передышка оказалась слишком краткой. Открыв глаза, я увидела перед собой троих парней. Двое держали меня под прицелом пистолетов.

С одной здоровой ногой я не могла отойти от автобуса, но сумела поднять руки. В числе троих находился и мой сегодняшний спаситель, которого я вчера пощадила. Его пистолет был опущен, но меня захлестнуло новой волной злости. Получалось, он спас меня от неизвестного стрелка, чтобы привести на расправу к своим друзьям.

— И что за игру ты затеял? — спросил один из парней, обращаясь к моему спасителю.

Все трое смотрели на меня с недоверием, хотя у его вооруженных друзей это проявлялось сильнее. Почему? Сама не знаю. Может, потому, что у них в руках были пистолеты, а у меня нога стала мокрой от крови. При всем желании я не могла оказать им сопротивления.

— Опустите пистолеты! — велел мой спаситель, сердито поглядев на парней.

В его голосе безошибочно ощущалась властность. Парни подчинились, но с явной неохотой. Я наградила их таким же жестким, сердитым взглядом, сосредоточившись на том, кто задал вопрос про игру. У него были светло-каштановые волосы, темно-карие глаза и, пожалуй, даже симпатичное лицо, если бы не угрюмая гримаса. Через несколько секунд очертания его лица начали размываться. Причины я знала: неутихающая боль в ноге и потеря крови.

Парень с угрюмой гримасой безотрывно смотрел на меня. Второй повернулся к моему спасителю и что-то ему прошипел. Я едва улавливала слова.

— Ну хорошо, ты совершил великий подвиг и спас ее, — говорил он, поглядывая на меня через плечо. — Теперь надо убираться отсюда.

Его лицо не выражало столь откровенную ненависть, как лицо первого, но и он был не в восторге от моего появления. Мой спаситель (как я поняла, их командир) посмотрел на меня. Зеленые глаза прищурились, переместившись с моего лица на раненую ногу.

— Если мы оставим ее здесь, она умрет от потери крови, — сказал зеленоглазый.

Я знала: он говорит правду. Пуля не задела кровеносную артерию, но повреждения тканей вполне хватало, чтобы я истекла кровью.

— Разумеется, — отозвался сердитый. — Одной заботой меньше.

— Нет, — возразил мой спаситель. — Мы возьмем ее с собой.

— Что-о? — хором прошипели его друзья.

— Хейден, ты вконец спятил, — сказал второй, отчаянно мотая головой.

Хейден. Теперь я знала имя того, кто меня спас.

— Пристрелить ее, и точка, — заявил сердитый, вновь зыркнув на меня. — Все равно сдохнет от своей ноги.

— Мы ее спасем, — твердо сказал Хейден, вызывающе посмотрев на друзей. — Эта девчонка вчера позволила мне унести ноги из Грейстоуна.

Парни растерянно моргали. До них начинало доходить. Они снова повернулись ко мне:

— Та самая девчонка, которая тебя поймала и отпустила?

Хейден кивнул. Он сомкнул губы и сдвинул брови, внимательно разглядывая меня.

— Тогда, приятель, ты с ней и возись, — сказал сердитый. — Я за нее не отвечаю.

— Заткнись, Кит, — с упреком пробормотал Хейден.

Он надел рюкзак, качнув широкими плечами, и подтянул лямки. Его движения были легкими и гибкими. Убедившись, что рюкзак не вихляет, он шагнул ко мне и остановился в паре шагов.

— Кто ты? — спросил он.

Я молча смотрела, стискивая зубы и пытаясь скрыть нестерпимую боль. Хейден досадливо выдохнул и сказал:

— Я не собираюсь тебя убивать.

Его жесткий взгляд схлестнулся с моим. Невзирая на годы обучения, я поверила Хейдену. Однако это еще не означало моего желания ему ответить. Верить, что он меня не убьет, и доверять ему — совершенно разные вещи. Я даже не знала, из какого он лагеря, тогда как он прекрасно знал, откуда я. Мне не хотелось сообщать ему никаких сведений. Свою решимость я подкрепила дерзким взглядом.

— Ты Грейс, — с оттенком раздражения сказал он.

Он видел изумление на моем лице, прежде чем я вновь нацепила маску бесстрастия. Откуда он это узнал?

— Как…

— Вчера тебя позвали по имени, — сухо пояснил Хейден.

Как я могла забыть?

— А теперь нам пора уходить, иначе ты умрешь и мне будет некому вернуть долг.

Теперь понятно, что им двигало. Желание поскорее отдать долг за вчерашнее. И не успела я возразить, как он вновь обхватил меня за плечи и, не дав опомниться, буквально выволок из-за автобуса. Ноги у меня подкашивались. Благодаря Хейдену я сохраняла вертикальное положение и видела (пусть и несколько размыто) его друзей, покидающих город.

Значит, сердитого парня звали Кит. Наиболее сердитого из всех, надо полагать.

— Лучше отпусти меня домой, — сквозь зубы пробурчала я.

В ноге пульсировала боль.

— Самой тебе до дому не добраться, — спокойно возразил он.

— Я в лучшем виде, — заартачилась я.

Хейден вдруг остановился и убрал руку с моих плеч. Естественно, я тут же грохнулась. Зашипела и принялась молотить кулаками по земле, сбрасывая досаду и жмурясь от боли.

— Ты будешь в лучшем виде, — произнес Хейден. — Но не сейчас.

От его прикосновения мои глаза мигом открылись, а сама я чуть не задохнулась от ужаса. Присев на корточки, Хейден обхватил мои бедра и развел их пошире. Я уже собиралась въехать ему по скуле, но он вдруг сорвал с головы косынку и, как жгутом, стянул ею мою раненую ногу. Потом осуждающе выгнул бровь, явно угадывая мои мрачные мысли. Вскоре с его помощью я снова стояла на ногах.

— Меня будут искать, — предупредила я.

Допустим, он действительно не собирался меня убивать. А вот насчет его друзей я сомневалась. И потом, когда мы придем в его лагерь, вдруг кому-нибудь вздумается меня грохнуть? Сумеет ли он помешать расправе? В чужие лагеря просто так не ходили. Туда проникали с целью что-то захватить и поскорее унести ноги. Меньше всего мне хотелось оказаться в лагере Хейдена.

— Не будут они тебя искать, — без обиняков возразил он.

— Будут.

— Они тебя бросили, — резко оборвал мои доводы он.

Хейден смотрел не на меня, а вперед. Мы шли следом за его друзьями, шагах в двадцати. Слова Хейдена жалили: он сказал правду, и я это знала. Те, с кем я пришла в город, бросили меня. В том числе и мой родной брат.

— Они вернутся, — соврала я, силясь говорить без пренебрежения.

— Нет, не вернутся, — тем же тоном произнес он. — А теперь помолчи.

При иных обстоятельствах я бы затеяла спор, но из-за боли в ноге мне было чертовски трудно идти и одновременно думать. Какое уж там говорить! Мысли путались, однако я упрямо пыталась найти способ сбежать. Пистолет Хейден держал так, что мне было не дотянуться. Но у него наверняка имелось и другое оружие, припрятанное в укромных местах. Пока идем, мне выпадет шанс стащить что-нибудь из его арсенала. Весь вопрос, рискну ли я это сделать.

Где-то на заднем фоне мельтешила мысль, от которой так просто не отмахнешься: «Самой тебе до дому не добраться».

Хейден был кругом прав. В таком состоянии мне действительно не дойти до Грейстоуна. И никто за мной не придет. Останься я в городе, меня бы ждала неминуемая смерть от кровопотери. А если бы я дожила до темноты, меня убило бы городское отребье. Значит, в лагерь Хейдена. Иного выбора у меня не было.

— Ты сам откуда? — спросила я, злясь на слабость в голосе.

Причиной была все та же рана. Хейден пропустил мой вопрос мимо ушей, заставляя идти дальше. Мы приближались к лесу. Меня вдруг пронзила догадка. Если мы войдем в лес, это означало только одно…

— Блэкуинг? — прошептала я, выражая изумление, настороженность и, конечно же, страх.

Наш Грейстоун уступал только Блэкуингу — самому укрепленному и опасному из всех лагерей. Я участвовала всего в нескольких налетах на Блэкуинг, и каждый был исключительно провальным. Всякий раз их караульные убивали кого-то из наших.

Меня воспитывали в ненависти к Блэкуингу, учили никогда и ни в чем не доверять обитателям этого лагеря и, естественно, убивать их везде, где бы они мне ни встретились. Мне внушали, что там подобрались исключительно коварные и опасные люди, которых лучше не провоцировать, если не хочешь потом столкнуться с губительными последствиями.

При всей своей решимости я изрядно нервничала. Меня вели в Блэкуинг — гнездо безжалостных головорезов, а я едва переставляла ноги.

Мы пробирались между деревьями, и какая-то ветка задела мою рану. Меня пронзила боль. Веки сами собой задрожали. Деревья так и норовили ударить меня снова. Боль нарастала, достигая высшей точки. Мне было все труднее переставлять ноги по бугристой земле. Темнота наползала со всех сторон. Я из последних сил старалась оставаться в сознании. Увы, я потеряла слишком много крови и уже не могла сопротивляться боли. Погружаясь во тьму, я услышала голос Хейдена:

— Почти дошли…

Все вокруг было черным-черно. Тело казалось раз в десять тяжелее обычного. Я попыталась поднять руки, но не могла. Запястья были стянуты ремнем. Из раненого бедра доходили странные ощущения, словно в нем копались. Мне понадобилось несколько минут, чтобы вспомнить, как открываются глаза. Когда же я их открыла, то мгновенно зажмурилась, не выдержав ослепительно-яркого света над головой.

Затаив дыхание, я чуть приподняла веки, пытаясь сообразить, где нахожусь. Когда они привыкли к свету, я увидела высокого мужчину, склонившегося над моей ногой. Его руки загораживали обзор, и я не могла понять, что он с ней делает. Боли я не чувствовала, однако каждое его движение сопровождалось неприятным надавливанием.

Уши ловили обрывки негромких разговоров. Напряженных, судя по интонациям. Я попробовала шевельнуть ногами, но и это оказалось невозможным. Мои лодыжки были перехвачены такими же ремнями. Я была привязана к столу, на котором лежала. Я повернула голову вбок, пытаясь рассмотреть помещение.

— Не надо елозить, девочка, — сказал мужчина. — Я почти закончил.

Голос у него был невероятно низким и медлительным. Повернувшись, он взглянул на меня. Темная кожа создавала резкий контраст с белками его глаз. Я попыталась определить его возраст. Где-то за шестьдесят. Может, шестьдесят пять.

— Что вы делаете? — напряженно спросила я.

Попытка сесть окончилась неудачей. Я смогла лишь немного оторвать голову от жесткой поверхности стола.

— Штопаю твою ножку. Тебе крупно повезло. Пуля не задела бедренную артерию и не повредила кости.

Он смотрел не на меня, а на мою ногу, продолжая возиться с нею.

— А почему не болит?

Эта рана была у меня не первой. Некоторые требовали врачебного вмешательства, и оно всегда сопровождалось жуткой болью. Отсутствие боли меня страшило.

— У меня еще осталось немного обезболивающих средств.

— Которые не стоило тратить на тебя, — произнес другой голос, у меня за спиной.

Я резко повернула голову, стремясь увидеть говорящего. Глаза наткнулись на знакомую троицу: Хейден, Кит и их спутник. Слова принадлежали Киту. В его взгляде и сейчас сквозила злость. К столу подошел Хейден, оттеснив друзей к стене.

— Докк говорит, что из-за кровопотери ты едва не загремела на тот свет, — сообщил Хейден, внимательно глядя на меня.

Ничего удивительного.

— Да, девочка. Его чертова косынка спасла тебе жизнь, — добавил пожилой врач, которого и звали Докком.

Он закончил возиться с моей ногой и выпрямился. Ну и громадина! Ростом Докк превосходил здесь всех, включая Хейдена, а тот был достаточно рослым. Я дернула руками, показывая, что хочу освободиться от ремней. Мне было очень даже не по себе. Абсолютно беспомощная, окруженная чужаками и кучей медицинских инструментов, которые эти чужаки вполне могли превратить в орудия пыток.

Я перевела взгляд на Докка, ожидая, когда он расстегнет ремни. Но этим занялся Хейден. Я резко повернулась к нему. Пальцы Хейдена сжимали мне запястье. Пальцы другой руки отстегивали пряжку. Едва моя рука получила свободу, я тут же принялась высвобождать вторую, после чего проворно села и… сразу же пожалела о своей поспешности. Помещение закружилось. Потеря крови еще сказывалась.

— Не торопись, девочка, — покачал головой Докк, освобождая мои ноги от ремней.

Я шумно выдохнула и примостилась на краю стола, уговаривая комнату перестать кружиться. На месте раны виднелась тонкая цепочка швов. Ногу мне заштопали аккуратно.

— Рекомендую на несколько дней отказаться от хождения, — добавил Докк, видя мою неспособность двигаться.

— Нет, мне надо возвращаться домой, — сказала я.

Меня вновь захлестнули панические чувства. Сколько же я провалялась здесь без сознания? Нужно поскорее выбираться из их лагеря. Вдруг Хейден решил, что вернул мне долг, и моя дальнейшая судьба его больше не волнует, даже если кто-то из его солагерников меня убьет?

— Об этом не может быть и речи, — твердо возразил Докк. — Ты едва не умерла. Тебе позарез необходим отдых.

— Отпусти меня домой, — попросила я, поворачиваясь к Хейдену.

Все это время он молча наблюдал за мной.

— Нет, — ответил Хейден, и я сникла. — Одной тебе не дойти, а мне некого дать тебе в провожатые.

— Сама дойду, — дерзко заявила я.

— Ты и тридцати шагов не пройдешь, — скептически усмехнулся он. — Слышала, что сказал Докк? Несколько дней отдыха. Когда Докк что-то говорит, с ним не спорят. Тема закрыта.

Хейден направился к друзьям, которым и сейчас мешало мое присутствие. Все трое собрались покинуть местный лазарет, когда Докк окликнул Хейдена.

— Что-то еще? — спросил он, поворачиваясь к врачу.

— Ей нельзя оставаться здесь, — твердо, но уважительно сказал Докк.

Даже этот крупный немолодой человек уважал Хейдена. Если лагерный врач говорил с ним как проситель, должно быть, в иерархии Блэкуинга Хейден занимал очень высокое положение.

— Почему не может? — раздраженно спросил Хейден.

— Мне надо работать. Я никак не могу держать ее в лазарете.

— И что мне с ней теперь делать? — спросил Хейден, словно забыв о моем присутствии.

— Говорили тебе: оставь ее там, — пробормотал Кит, выразительно посмотрев на второго.

Тот слегка кивнул, поджав губы в знак согласия.

— Тебе решать, начальник, — передернул плечами Докк. — Но ты несешь за нее ответственность.

Хейден тяжело вздохнул, провел ладонью по лбу. Он был явно раздосадован таким поворотом событий. Казалось, он начинает жалеть, что притащил меня в лагерь. Он пощипывал нижнюю губу и думал, избегая смотреть в мою сторону.

— Поместим ее в свободную хижину. Снаружи поставим караульного. Пока я не разрешу, она никуда не уйдет. Оставить без присмотра нельзя, не то еще стянет что-нибудь.

Хейден смотрел на меня так, словно я целиком виновата в случившемся.

— Не годится, — возразил его друг. — У нас некому ее сторожить. Все дежурства расписаны, а это их собьет. Раз ты взял на себя ответственность, сам и разбирайся.

— Иди ты, Дакс! — огрызнулся Хейден.

Вот как зовут второго его друга.

Хейден опять нахмурился. Пока он думал, с лица его не сходило выражение досады. Затаив дыхание, я ожидала решения, зная, что в любом случае оно мне не понравится. Я чувствовала себя узницей.

— Вот что… — проговорил Хейден, тяжело вздыхая и проводя рукой по спутанным волосам.

Я снова затаила дыхание, ожидая дальнейших слов. Сердце напряженно колотилось. Давно я не испытывала такого волнения.

— Решено: она останется со мной.

Глава 5

Я во все глаза смотрела на присутствующих. К раздражению на лицах Кита и Дакса добавилось облегчение. Оба радовались, что ответственность за меня легла на чужие плечи, а не на их собственные. Докк пристально и с каким-то любопытством поглядывал на Хейдена. Тот был раздражен сильнее Кита с Даксом и метал молнии в мою сторону. Опять, как будто я во всем виновата. Или забыл, что сам привел меня сюда?

— У меня дежурство на башне. — Кит нарушил тягостное молчание. — Давай без глупостей.

Не знаю, к кому относилась последняя фраза — ко мне или Хейдену. В данный момент Кита злили едва ли не все обитатели лагеря. Кит и Дакс ушли. Я осталась с Докком и Хейденом. Жаль, что Докк не согласился оставить меня в лазарете. Его хотя бы не раздражало мое присутствие.

С губ Хейдена сорвался тяжелый вздох. Его рука вновь застряла в волосах.

— Ну что, идем, — буркнул он, вперившись в меня.

Я собралась возразить, но раздумала. Попытка встать со стола, где я сидела, вновь напомнила о раненой ноге. Она едва не подкосилась, приняв на себя тяжесть тела, но я устояла, схватившись за край стола. Хейдена как будто подменили. Он не шагнул мне навстречу и не поддержал. Я поглубже вдохнула и сосредоточилась на раненой ноге, сохранявшей странную одеревенелость. Лекарство Докка продолжало действовать. Не болит, и на том спасибо.

Стиснув зубы, я доковыляла до Хейдена. Он следил за мной нахмурившись. Я старалась дышать ровно, шаг за шагом приближаясь к нему. Хейден двинулся к выходу, махнув мне, чтобы шла за ним.

— Благодарю вас, — неожиданно для себя произнесла я, обернувшись к Докку.

Он неторопливо кивнул, наградив меня подобием улыбки. У остальных обитателей лагеря я вызывала лишь хмурые гримасы.

— Не стоит благодарности, девочка, — все тем же низким, сочным голосом ответил врач.

Я кивнула ему на прощание и похромала вслед за Хейденом. Он открыл дверь, даже не удостоверившись, иду ли я за ним. К моему удивлению, снаружи было темно. Получается, я провела в лазарете весь день.

Я тащилась за Хейденом, разглядывая его широкую спину. Напряжение этого дня несколько ссутулило ее. Он был пропорционально сложен и хорошо развит физически, но никак не гора мышц. Широкоплечий, худощавый. Мышцы рельефно проступали под одеждой. Через какое-то время я мотнула головой, заставив себя оторвать взгляд от спины Хейдена и посмотреть на лагерь. В Блэкуинге я никогда не была, только на подступах, в задних рядах храбрых грейстоунских налетчиков, пытавшихся сюда проникнуть. Все попытки оканчивались неудачей.

Мы добрались до центра лагеря. Постройки тут были побольше и попрочнее многочисленных лачуг. Лачуги веером расходились отсюда во все стороны. Людей в это время было не много, но те, что попадались навстречу, при виде меня испытывали замешательство. На их лицах читалось недоверие, а чаще — ненависть. Я была не просто незнакомкой. Чужачкой, той, кому ни в коем случае нельзя доверять.

Миновав центр лагеря, мы свернули в сторону и оказались среди сплошных лачужек. В их окнах горели свечи и керосиновые лампы, и островки тусклого света дотягивались до дорожки. Я продолжала молча рассматривать лагерь. Надо же, я попала в Блэкуинг. Эта мысль до сих пор вызывала шок.

Возле одной хижины мой взгляд привлек старик с жидкими седыми волосами. Глядя, как я хромаю вслед за Хейденом, он презрительно сощурился. Я ответила ему тем же. Тогда старик шагнул в мою сторону. Поза у него была угрожающая. Я пошла быстрее, стараясь держаться поближе к Хейдену и подальше от старика. Тот не отставал и почти догнал меня.

— На твоем месте я бы возвратился в дом, — вдруг произнес Хейден.

Его голос звучал жестко. Глаза сердито смотрели на старика. Хейден схватил меня за руку и отодвинул, встав между мною и стариком. Тот что-то прорычал, однако повернулся и побрел к себе.

— Спасибо, — буркнула я.

Я и в нынешнем состоянии легко справилась бы с этим озлобленным старикашкой. Одного удара ребром по горлу вполне хватило бы. Но я находилась в чужом лагере, и такое поведение, да еще на глазах у Хейдена, только усугубило бы мое положение.

— Постарайся не отставать, — сухо ответил он.

Пройдя еще немного, Хейден круто свернул влево и остановился перед хижиной, которая была чуть больше соседних. Толкнул дверь. Внутри было темным-темно. Скудный свет из окрестных окон сюда не проникал. Хейден держал дверь открытой. Прислонившись к косяку, он ждал, когда я войду.

Я вошла и через пару шагов остановилась, чтобы ничего не задеть. Хейден шумно захлопнул дверь. Тьма стала кромешной. Сердце у меня снова заколотилось. Чертовски неуютно, когда ты оказываешься впотьмах, один на один с чужаком. По сути, с врагом. Я не видела Хейдена, но ощущала его движения. Потом в углу чиркнула спичка. Он зажег свечу, от которой зажег еще две или три.

Жилище Хейдена имело весьма простое убранство, что меня совсем не удивило. Кровать, кушетка, обеденный стол, письменный стол и комод. Ничего лишнего, никаких безделушек. Вся мебель была добыта в городе, причем давно. В другом конце комнаты виднелась еще одна дверь, плотно закрытая.

Хейден повернулся и подошел ко мне. Колеблющееся пламя свечи в его руке придавало лицу странный, жутковатый вид. Свечу он поставил на кофейный столик, возле моих колен. Столик был завален бумагами. Казалось, Хейден проводил немало времени, сидя на кушетке и просматривая эти бумаги. Сейчас он быстро собрал их в стопку и запихнул в ящик письменного стола.

— Спать можешь на кушетке, — угрюмо произнес он.

Подойдя к кровати, Хейден швырнул мне сложенное одеяло. Поймав одеяло, я осмотрела дряхлую кушетку. Она была обита шершавой коричневой тканью. От старости в ней виднелась вмятина, но все лучше, чем спать на полу.

Хейден присел на краешек кровати и принялся расшнуровывать ботинки. Я стоя смотрела на него. Все, что сегодня случилось со мною, далеко выходило за границы реального. Схлопотать пулю в бедро, оказаться во вражеском лагере, где эту пулю вынули, а рану умело зашили… попасть на ночлег в хижину совершенно незнакомого парня.

— Не боишься, что я убью тебя во сне? — спросила я, следя за его движениями.

Хейден выпрямился, неспешно скинул ботинки и только тогда ответил:

— Нет.

— Почему не боишься? — спросила я, опускаясь на кушетку.

Под тяжестью моего тела она просела еще глубже.

— А что тебе это даст? Убив меня, ты не выберешься отсюда живой, — спокойно ответил он, словно для него такое было вполне очевидным.

Что ж, в логике ему не откажешь.

— Встречный вопрос: ты-то сама не боишься, что я тебя убью? — спросил он, с любопытством посмотрев на меня.

Я удивилась не вопросу. Меня немного шокировало, когда он встал и, ухватив рубашку за воротник, сбросил ее через голову. Затем он принялся снимать джинсы. Тут я не выдержала и отвела взгляд. Правда, я успела хорошенько рассмотреть его длинное, слегка загорелое туловище, которое до сих пор видела скрытым одеждой. Слегка покраснев, я уперла глаза в пол.

— Нет, — запоздало ответила я, смутившись, что он раздевается передо мной.

Скрипнул ящик комода, зашелестела ткань. Когда я снова подняла глаза, Хейден уже стоял в шортах, но с голым торсом. Весьма крепким, привлекательным торсом. Только сейчас я заметила татуировку на его левой руке и еще несколько узоров на груди. Как ему это удалось?

— Почему нет? — допытывался Хейден, возвращая мне мои же вопросы.

Я могла дико ошибаться, но кажется, мое смущение его забавляло.

— Иначе зачем бы ты столько со мной возился?

Узнать характер человека так быстро нельзя. Но кое-что я все же сумела понять. Хейден не хотел быть передо мной в долгу. Ни в чем. Он не убьет меня потому, что я не убила его. Похоже, мой ответ произвел на него впечатление. Он сел на кровать. Удивительно, как это до сих пор он не велел мне заткнуться.

— Кто ты? — спросила я, когда его молчание затянулось.

— Хейден.

— Ты ведь понял суть моего вопроса, — не отставала я. — В вашем лагере ты занимаешь важное положение.

— Что ты подразумеваешь под словом «важное»?

Как ловко он ушел от ответа!

— Люди в вашем лагере… они ведь слушаются тебя. Даже те, кто намного старше.

— И что? — спросил он, знакомым движением выгнув бровь.

— Думаю, тебе знакомо привычное отношение к словам молодежи. Когда тебе чуть за двадцать, тебя и слушать не будут, если только ты не занимаешь важное положение.

Пусть мы с ним выросли в разных лагерях, я подозревала, что эта особенность имела универсальное свойство.

— Если я и занимаю важное положение, это что-то значит? — спросил он.

— Думаю, нет, — пробормотала я.

Я вынырнула из-под его пристального взгляда и улеглась на кушетке, сразу почувствовав, какая она неудобная. Я натянула одеяло, стараясь не замечать жар его глаз. Нежелание отвечать на столь простой вопрос лишь подтвердило догадку, появившуюся у меня ранее. Он входил в круг лагерного командования. Возможно, даже был командиром Блэкуинга. Последнее представлялось мне более чем странным, учитывая его возраст. Мне вспомнился мой отец, Селт, командующий Грейстоуном. Их с Хейденом даже нельзя сравнивать.

Через какое-то время Хейден встал, задул свечу на письменном столе и вторую, возле кровати. Мою он оставил. Хейден стоял рядом. От ощущения его властного присутствия я затаила дыхание. Перехватив мой взгляд, он наклонился ко мне, отчего напряглись мышцы живота.

— Запомни, Грейс: любая твоя уловка окончится смертью, — с убийственным спокойствием предупредил он.

Я удивленно открыла рот. Пухлые губы Хейдена задули последнюю свечу. Хижина погрузилась в темноту. Он почти бесшумно прошел по полу, забрался в кровать. Прошуршало одеяло. В темноте у меня снова забилось сердце. Все, чему меня учили с детства, звенело сейчас сигнальными колоколами. Блокировка хотя бы одного из основных чувств чревата опасными последствиями. Особенно в моем нынешнем положении.

— Ты и в самом деле намерен отпустить меня домой? — тихо спросила я.

Хейден молчал, и я подумала, что он заснул.

— Да, Грейс, — наконец ответил он. — Тогда мы будем квиты.

Боже, только бы его слова оказались правдой. Мне отчаянно хотелось выбраться из этой хижины, из чужого лагеря и вообще из всей этой ситуации. Я хотела вернуться домой, где я всех знала и где меня ждали привычные дела. Мне хотелось надрать братцу задницу за то, что бросил меня. Но пока я в Блэкуинге, все это остается на уровне мечтаний.

Мои мысли прервал громкий стук в дверь хижины. Я так и подпрыгнула. Хорошо, что в темноте Хейден этого не видел. Сам он вполголоса выругался и слез с кровати. Я крепко вцепилась в одеяло, пытаясь успокоить и без того взбудораженные нервы. Хейден распахнул дверь. Свет из чужих окон делал рельефной всю его фигуру, и особенно тугие мышцы живота. Я поспешно отвела глаза и отчаянно заморгала, стараясь смотреть вбок.

— Что там еще? — спросил пришедшего Хейден.

Нарушителя спокойствия я не видела, только силуэт.

— На башне заметили налетчиков. Идут с юга.

Голос показался мне знакомым. В памяти всплыло лицо, затем и имя. Дакс.

— Ну и что? — резко спросил Хейден. — Почему ты здесь, а не отстреливаешь их с башни?

— Отряд у них большой. Барроу просил тебя подняться на башню и убедиться самому, — уже тише ответил Дакс, которому удалось заглянуть внутрь хижины и, естественно, увидеть меня.

— Они с Китом не могут уложить отряд налетчиков? — рассердился Хейден.

Дакс примирительно поднял руки:

— Послушай, я всего лишь передаю слова Барроу. Он просил тебя подойти к башне. На всякий случай.

— А с ней мне что делать? — спросил Хейден, махнув в мою сторону. — Посторожишь ее?

— Уволь, приятель. Ты ее спасал, потом притащил сюда, — пожал плечами Дакс. — Я в сторожа не нанимался.

— Я тоже, — проворчал Хейден.

— Раньше нужно было мозгами шевелить, дружище, — сказал Дакс, не пытаясь сгладить ситуацию. — Советую поторопиться. Барроу нервничает.

— Ладно, сейчас оденусь, — ответил Хейден.

Выпроводив Дакса, он зажег свечу, затушенную совсем недавно.

— Вставай, — бросил он мне, натягивая рубашку.

— Куда мы пойдем?

Я откинула одеяло и принялась зашнуровывать ботинки. Хейден вытащил из-под кровати кроссовки.

— На башню — вот куда, — сухо ответил он.

Должна признаться, меня слегка взбудоражил его ответ. Своей неприступностью Блэкуинг был обязан башне. При высоте в семь или восемь этажей она обеспечивала наблюдателям круговой обзор лагеря и окрестностей. В радиусе нескольких миль всякий, кто приближался к лагерю, был виден как на ладони. Пока прежний мир не канул, башня служила иной цели. С нее, я так думаю, любовались окрестными видами. Сейчас она являлась главным оборонительным сооружением Блэкуинга. Караульные замечали налетчиков еще на дальних подступах к лагерю.

Я встала, проверяя раненую ногу. Действие лекарства, введенного Докком, окончилось. Я поморщилась от боли. Хейден это заметил, мельком оглянувшись на меня.

— Надеюсь, твоя лапа выдержит подъем, — сказал он, направляясь к двери. — Идем.

Я двинулась следом. Его язвительная фраза подстегнула меня, и я решила не отставать. Лагерные дорожки почти опустели. Башня возвышалась над затихшим лагерем. Мы подошли к ней. Ее верхушка сливалась с темнотой. Наверх вели крутые металлические ступени. Я с некоторой опаской смотрела на них. Хейден велел мне подниматься первой.

Первые этажи я одолела вполне сносно. Подъем даже поубавил тупую боль в мышцах. Это меня обрадовало: рана хоть и оказалась серьезной, но ногу не повредила. К счастью, досталось в основном мягким тканям бедра. Пуля прошла в стороне от артерий и нервных узлов. Я сочла это добрым знаком.

После пятого этажа в ноге вновь запульсировала боль, но я не сбавляла ходу. Решила добраться до верха без передышек, не давая Хейдену ни малейшего повода считать меня слабачкой. К седьмому этажу боль стала нестерпимой, и от попыток ее унять у меня пылали легкие, однако я продолжала подъем. На верхней площадке горела свечка — знак окончания подъема.

— Привет, — негромко произнес Хейден, возвещая о нашем появлении.

Тяжело дыша, я достигла последней ступеньки. У меня раздувались ноздри. Меж тем этот чертов Хейден даже не запыхался. Опустив руки по швам, я оглядела площадку и тех, кто там находился. Одним был Кит, вторым, надо думать, Барроу — мужчина лет пятидесяти с небольшим. Его волосы серебрила проседь. Чем-то он напоминал Селта, однако взгляд его не отличался приветливостью. Скользнув глазами по мне, он повернулся к Хейдену.

— Три часа ночи, — сказал он, указывая в темноту.

Налетчиков выдавали мигающие огоньки. Незваные гости находились еще довольно далеко, и определить их число не представлялось возможным. Но явно не горстка. Я покрутила головой. Куда ни глянь — сплошная темнота. А днем отсюда открывался потрясающий вид. Мне такого счастья не выпадало.

— Вы уверены, что это налетчики? — спросил обоих Хейден.

— На все сто, — отозвался Кит. — Кто еще попрется сюда такой оравой?

Только сейчас я заметила на площадке целый арсенал винтовок. Все они были направлены в разные стороны и позволяли незамедлительно открывать огонь. На плече Кита и Барроу тоже висело по винтовке.

Хейден молча разглядывал медленно приближающийся отряд.

— Стреляем на поражение, — тихо распорядился он.

Кит кивнул и мигом пристроился возле ближайшей винтовки, глядя в телескопический прицел. Барроу и Хейден сделали то же самое. Я ошеломленно попятилась назад. Эти трое готовились уничтожить отряд, превосходивший их в несколько раз.

— Я насчитал двенадцать, — не отрываясь от прицела, сообщил Хейден.

— И я, — подтвердил Барроу.

Понаблюдав еще немного, Хейден заговорил снова:

— Начинаем действовать. Шлепнем первых и посмотрим, полезут ли остальные дальше.

Кит и Барроу промолчали, но они слышали его слова. Оба выстрелили, изменили положение и дали новый залп. Итого четыре выстрела. Хейден не стрелял.

— Четверо готовы, — констатировал Хейден, вглядываясь в темноту. — Остальные продолжают идти.

— Что ж, угостим их еще, — пробормотал Кит, щурясь в прицел.

Через мгновение он выстрелил. За ним и Барроу. Они выбирали цели и стреляли, пока не перебили всех.

— Ну вот. Спокойствие восстановлено, — сказал Хейден.

Он выпрямился во весь рост. Лицо хмурое, даже очень. Увидев меня рядом, он удивился, словно успел забыть о моем присутствии. Я вдруг почувствовала себя такой же налетчицей.

— Спокойного вам дежурства, — пожелал караульным Хейден, поворачиваясь ко мне.

Он взял меня за плечо, подталкивая к лестнице.

— Хейден! — окликнул его Барроу.

Хейден остановился, поворачиваясь к соратнику.

— Эта девица — она из Грейстоуна? — спросил Барроу, кивая на меня.

— Да, — настороженно отозвался Хейден.

Странная особенность: в Блэкуинге обо мне говорили так, словно меня рядом не было.

— Она многое видела. Согласен? — продолжал Барроу, внимательно глядя на Хейдена.

Хейден догадался, куда тот клонит, но молчал, сердитым взглядом подзадоривая Барроу выложить все.

— Хейден, мы тут поговорили… — включился Кит.

Мне очень не понравились его слова. Хейден продолжал молчать.

— Мы решили… Она многое видела. Ее нельзя отпускать обратно.

— Яснее можно? — потребовал Хейден.

— Дружище, ты и сам знаешь, что мы правы. Она успела многое увидеть в лагере. Устройство, наши действия. Нельзя отпускать ее в Грейстоун. Там она все разболтает про наш лагерь. Либо она остается здесь в качестве пленницы, либо ты ее убиваешь. Решение за тобой.

Кит говорил до противного серьезным тоном. У меня сложилось четкое ощущение: если бы мою судьбу решал он, то сбросил бы меня с башни, и делу конец. Кит только что застрелил шестерых и глазом не моргнул. Убить еще и меня? Чего проще!

Затаив дыхание, я ждала ответа Хейдена. Не знаю, чего я боялась больше: смерти или вечного плена в Блэкуинге. В тот момент мне было не до раздумий.

Глава 6

— Кит, ты ставишь мне ультиматум? Мне? — с едва скрываемой злостью спросил Хейден, делая упор на последнее слово.

Я заметила выразительно стиснутые кулаки. Чувствовалось, он не любил, когда оспаривали его распоряжения.

— Не только я, дружище. Дакс. Барроу. Все наши. Тебе нельзя было тащить ее в наш лагерь. Теперь каждый из нас под ударом, — решительно заявил Кит.

— За нею никто не придет, — столь же решительно возразил Хейден. — Они не представляют для нас опасности.

— Насчет других не знаю, а она опасна, — сказал Барроу. — Она из Грейстоуна. Участвовала в вылазке. Можешь спорить на собственную задницу: эта девица — штучка непростая.

Как ни странно, его слова прозвучали для меня комплиментом, хотя все это могло обернуться не в мою пользу. Я была более чем способна постоять за себя и не струхнуть в поединке с любым из них. Пусть они — мужчины и сильнее, зато я проворнее. В этом я тоже могла побиться об заклад.

— Хейден, она опасна, — добавил Кит.

— Между прочим, я тоже здесь стою, — оборвала я его.

Сама не знаю, как это у меня вырвалось. Но мне осточертело, когда обо мне говорили так, словно меня не было рядом. Ко мне тут же повернулись три пары сердито сверкающих глаз. Мои глаза отвечали им таким же блеском. Все молчали, пока не заговорил Хейден.

— Я не собираюсь ее убивать, — спокойно произнес он, отвечая на ультиматум Кита.

— Прекрасно, — сказал Барроу и вдруг встал. — Тогда это сделаю я.

Я попятилась, ударившись спиной о хлипкие перила лестницы. Барроу выхватил пистолет и прицелился в меня. Я плотно стиснула зубы, решив не выказывать страха. Но дуло пистолета тут же исчезло из моего поля зрения. Хейден встал между Барроу и мной. Барроу сразу опустил пистолет, сердито глядя на Хейдена.

— Я не собираюсь ее убивать и никому не позволю, — четко пояснил Хейден.

Его широкая спина почти скрывала от меня лица Кита и Барроу.

— Похоже, у нас начинают появляться пленники, — сказал Кит, глядя то на Хейдена, то на меня. — Ну и потеха.

— Смотря для кого, — язвительно пробормотал Хейден. — Не буду мешать вашему дежурству.

Он резко повернулся ко мне и, не сообразив, что я стою совсем рядом, едва не налетел на меня. Он дал задний ход, снова схватил меня за плечо и потащил к лестнице. Я дерзко вырвалась из его хватки. Надоело, когда с тобой обращаются как с непослушным ребенком. Уж если и пытаться бежать, то не с вершины башни, где полным-полно оружия, а пальцы неуравновешенных мужчин замерли на спусковых крючках.

Хейден нахмурился, пощипал нижнюю губу, что у него служило признаком сосредоточенности.

— Идем.

Я без возражений последовала за ним, с радостью покидая площадку башни. Спускались мы молча. Движения Хейдена были угловатыми и неестественными, будто он молчаливо сражался с собой. Едва спустившись, он затопал к дому. Земля так и летела у него из-под кроссовок. Он настежь распахнул дверь хижины, затем с силой захлопнул. Жилище содрогнулось, безропотно принимая удар.

Я вернулась на кушетку, но не легла, а села, продолжая наблюдать за Хейденом. Он торопливо сбросил кроссовки. С лица не сходила досада. Пожалуй, он даже был разъярен.

— Хейден… — решилась окликнуть его я.

— Чего тебе? — огрызнулся он, угрюмо посмотрев на меня.

— Почему ты никого не застрелил? — спросила я, не менее угрюмо глядя на него.

Мой вопрос застал его, когда он снимал рубашку, и опять через голову. Руки Хейдена замерли, но буквально через мгновение задвигались снова. Меня озадачило его поведение на башне. Парень, командующий всем Блэкуингом, вдруг отказывается от возможности легко и без напряжения застрелить нескольких налетчиков. В Грейстоуне почти каждый обеими руками уцепился бы за такую возможность. У моих солагерников глаза сверкали бы от радости. Ухлопать врагов, не подвергаясь опасности. А вот Хейдена это не радовало.

— Кит и Барроу справились без меня, — ответил он.

Но в его невыразительном голосе я уловила обман. Он врал.

— Но ты мог бы им помочь, — не унималась я.

Хейден молча улегся. На сей раз он не зажигал свечей, довольствуясь скудным предутренним светом, льющимся из щелей вокруг двери и заплесневелого окна. Молчание затянулось, и я решила, что он вообще не намерен отвечать.

— Спокойной ночи, Грейс, — пробормотал он, игнорируя мой вопрос.

Гнева в голосе уже не было. Только усталость.

— Спокойной ночи, Хейден, — вздохнула я.

Утром, едва я проснулась, первым ощущением была сильная боль в спине. Через мгновение к ней добавилось пульсирующее жжение в раненой ноге. Затем мой слух уловил шум текущей воды. Звук раздавался из-за второй двери. Должно быть, там находилось что-то вроде ванной. Но этот звук меня удивил.

Дверь оказалась закрытой не до конца. Оставалась щель шириной в дюйм. В ней мелькала широкая спина Хейдена — голая и мокрая. Он стоял под самодельным душем. Я вытянула шею. Щеки у меня покраснели, хотя он и не замечал, что я его вижу.

Интересно, неужели этот парень совсем не стесняется? Он ведь и дальше будет раздеваться у меня на глазах, не думая, чтó при этом испытываю я. Я уж не говорю про это зрелище… Ему трудно было закрыть дверь?

Когда шум льющейся воды стих, я даже подпрыгнула. Что теперь делать? Мною овладела паника. Не придумав ничего лучше, я снова разлеглась на кушетке и притворилась спящей. Правда, я все же успела увидеть, как Хейден вышел из ванной с полотенцем, обмотанным вокруг талии. Другой одежды на нем не было.

Боже милостивый!

— Дерьмово это у тебя получается, — с явным изумлением сказал Хейден.

Мои глаза непроизвольно открылись. Хейден стоял и ухмылялся.

— Что именно? — хмуро спросила я.

— Притворяться спящей. Поза неестественная, как у деревянной куклы.

Он не делал попыток чем-нибудь прикрыть свое тело. Мне сразу бросилось в глаза обилие капелек, делавшее его мышцы еще рельефнее.

— Э-э… — все, что ответила я.

К утру у него явно улучшилось настроение. И то хорошо. Я старалась не смотреть, как Хейден надевает красную клетчатую рубашку прямо на мокрое тело. Когда же он взялся за полотенце, я заставила себя отвести глаза. Щеки у меня снова вспыхнули.

Удивительно, что я так обостренно воспринимала его наготу. Обычно я относилась к этому спокойно. Голые дети, голые взрослые. Мое отношение к обнаженному телу было медицинским. Чтобы помочь раненым, многих из них, естественно, вначале требовалось раздеть. Моим основным занятием в Грейстоуне был уход за больными и ранеными, и потому голые тела я видела достаточно часто.

Но я попала в совершенно иные условия, к которым не была готова. Услышав тихое потрескивание молнии на его джинсах, я облегченно вздохнула. Наконец-то Хейден полностью оделся и уже не так будоражил мое внимание. Меж тем этот душ и одевание напомнили мне, что я давно не мылась и не меняла белье. Наверное, от меня воняло, как от мертвеца.

Тишину хижины нарушило громкое урчание моего желудка. Хейден успел надеть ботинки.

— Проголодалась? — спросил он, удивившись этой «музыке».

— Жутко, — честно призналась я.

Переодеваться мне было не во что. Сунуть ноги в ботинки — и я готова к выходу.

— Пошли, отведу тебя на кухню, — сообщил Хейден.

Его настроение действительно улучшилось. Моя ненависть к нему растворилась. Наедине со мной он был гораздо дружелюбнее, чем под бдительными взорами солагерников.

Я обрадовалась яркому солнцу. Сама не знаю почему, я ожидала туч, дождя, ветра и других погодных пакостей. Может, потому, что они больше соответствовали холодности и угрюмости, с какой меня встретили в лагере. Хейден вел меня тем же путем, что и вчера. При утреннем свете было видно, как в хижинах копошатся люди.

Мое внимание привлекла женщина, что играла на лужайке с двумя маленькими детьми. Зрелище мне понравилось. В Грейстоуне такое было бы немыслимо.

— Итак… — произнес Хейден, отвлекая меня от играющей матери.

— Итак, — спокойно повторила я.

— Если ты намерена остаться здесь…

— Правильнее сказать: поскольку я нахожусь здесь в плену… — перебила я.

Хейден стиснул зубы и продолжал:

— Если ты намерена остаться здесь, тебе нужно знать, как все организовано.

В его голосе улавливалось опасение. Казалось, Хейден сомневался, следует ли давать мне более подробные сведения.

— Слушаю, — сказала я, убеждая его говорить дальше.

— Еду у нас готовят на общей кухне. С нею в одном здании находится и столовая. Скоро сама увидишь. Отхожие места и душевые находятся в другой части лагеря, но ты можешь пользоваться моей ванной. Подходить к штурм-центру и хранилищу боеприпасов только вместе со мной, иначе… догадываешься. Если тебе понадобится пойти еще куда-нибудь, я тебя отведу.

Я и не ожидала, что мне позволят разгуливать вблизи стратегически важных объектов лагеря, поэтому слова Хейдена меня не удивили.

— Понятно, — согласилась я.

— С этого момента ты находишься при мне. Я не могу позволить тебе ходить по лагерю одной. Назначить провожатого тоже не могу из опасений, что кто-то из вас затеет стычку.

Лицо Хейдена было непроницаемым.

— Неужели ты думаешь, что я настолько глупа и могу затеять стычку в самом центре Блэкуинга?

Меня задели его слова. Едва ли я была способна на больший идиотизм, чем этот.

— Я не…

— Привет, Хейден! — прозвенел детский голос, оборвав его речь.

Откуда-то выскочил мальчишка лет десяти или одиннадцати. Я сразу узнала его по большим карим глазам. Это он участвовал в налете. Я оперлась на Хейдена, желая получше рассмотреть мальчишку. Он густо покраснел и спрятался за спину своего старшего друга, продолжая идти с нами.

— Доброе утро, Джетт, — весело поздоровался с ним Хейден.

— Хейден, так это правда? — спросил Джетт.

Он старательно пытался говорить шепотом, однако я слышала каждое слово.

— Что правда, Маленький человек? — терпеливо спросил Хейден.

Прозвище сразу пробудило в моей памяти фразу, сказанную им в тот вечер, когда я позволила им уйти: «А теперь бежим, Маленький человек».

— Что ты позволил ей остаться у нас? — изумленно прошептал Джетт.

Он опасливо выглянул из-за спины Хейдена и тут же с визгом спрятался, поймав мой ответный взгляд.

— Я вынудил ее остаться у нас, — поправил Хейден. — Она вовсе этого не хочет.

— Тогда почему ты не отпустишь ее домой? — поинтересовался Джетт.

— Потому что, — по-детски ответил Хейден, — отпускать ее домой опасно.

Я улыбнулась. Приятно, что меня признавали опасной, даже если этой темы касались в разговоре с ребенком.

— Понятно, — пробормотал Джетт.

Он скорчил гримасу, силясь понять слова Хейдена. Потом, что-то вспомнив, выкрикнул:

— Слушай! Мейзи нужны дрова для кухонных плит.

— А в кладовой уже пусто? — спросил Хейден.

Джетт остановился, заставляя остановиться и нас. Услышав вопрос, мальчишка пожал плечами, подняв их чуть ли не до ушей, и выпятил нижнюю губу. Бросив на меня испуганный взгляд, он снова повернулся к Хейдену:

— Мейзи просила тебе это сказать.

— Передай ей, что мы принесем дров, — пообещал Хейден.

Джетт мотнул головой и умчался. Хейден свернул с дорожки и направился в проход между хижинами.

— А мне он нравится, — сказала я, не скрывая легкой улыбки.

Хейден удивленно оглянулся:

— Его трудно не любить.

Миновав хижины, мы оказались на границе леса. Там у них было что-то вроде дровяного склада.

— Значит, я постоянно буду находиться при тебе? — хмуро спросила я.

Такое положение мне решительно не нравилось.

— Да, — ответил Хейден.

Он нагнулся к ближайшей поленнице. Дрова были сложены на полянке, окруженной деревьями.

— Тебе незачем меня оберегать, — сказала я, скрещивая руки на груди.

Хейден вздохнул, выпустил из рук поленья и выпрямился во весь свой нехилый рост. А росту в нем было более шести футов.

— Ты так считаешь?

— Да, — твердо ответила я.

Мы уставились друг на друга.

— Докажи.

— Что тебе доказать? — спросила я, не понимая сути его требования.

— Докажи, что мне незачем тебя оберегать.

Я изумленно моргнула. Он приглашал меня к поединку? Изогнутые брови Хейдена подтвердили мои мысли. Я подняла руки, изменила позу и шагнула к нему. Хейден легко уклонился от удара, сместившись вбок. Поединок. Вот, значит, что было ему нужно. Я довольно усмехнулась. Наконец-то.

Я подняла кулаки, защищая лицо и тело. Хейден сделал то же самое. В зеленых глазах вспыхнула ухмылка. На каждый мой выпад он отвечал своим, уклоняясь и постоянно оказываясь вне досягаемости. Адреналин у меня зашкаливал. Я предвкушала поединок. Глубоко вдохнув, я сделала выпад, целя Хейдену в челюсть.

Плечом он с легкостью отвел мой удар, и кулак не достиг цели. Я тут же ударила другой рукой, но лишь чуть-чуть задела его грудную клетку. Каждое движение отзывалось слабым жжением в раненой ноге. Я решительно игнорировала эти ощущения. Спокойно выдохнув, я сделала еще шаг вперед. На этот раз Хейден не сумел увернуться. Я вскинула ногу и коленом ощутимо ударила его в бок. И вновь попытка добраться до его челюсти была предотвращена еще в замахе. Ладонью Хейден откинул мою руку вниз.

Он не атаковал, а лишь отводил мои удары и защищался от них. Ноги Хейдена двигались быстро и ловко. Моя уверенность насчет превосходства в скорости дала трещину. Мои выпады уравновешивались ответами Хейдена. Все удары, какие я наносила, он смягчал плечами или туловищем. Он был превосходным бойцом, и это вызывало у меня досаду.

— Не стесняйся, Грейс, покажи себя, — подзадоривал он, вновь награждая меня ухмылкой. — Ты способна на большее.

Я уже взмокла. Я вновь ринулась в атаку, решив действовать не кулаками, а ногами, и лягнула его в бок. Хейден тяжело выдохнул. Я продолжила атаку, совершив обманное движение левой рукой, чтобы тут же пустить в ход правую. Наконец-то мой кулак соприкоснулся с его челюстью. У него даже голова дернулась.

Внутри я праздновала свою маленькую победу. Но продолжения атаки не получилось. Хейден быстро оправился, с легкостью обхватил мои запястья, развернул к себе спиной и стал толкать вперед, пока не вдавил в ствол ближайшего дерева. Я ударилась о ствол и тяжело выдохнула. Щека утыкалась в жесткую кору. Мои плененные руки были прижаты к пояснице.

— Должен сказать, ты меня разочаровала, — зловещим шепотом заявил Хейден, наваливаясь на меня сзади и припечатывая к дереву.

В мозгу замелькали оправдания. Я несколько дней очень плохо питалась. Меня не далее как вчера ранили в ногу. Он заметно превосходил меня ростом и массой тела. Однако вслух я не сказала ни слова. Нет, такого удовольствия я ему не доставлю.

— Тогда ты не побоишься как-нибудь повторить это снова, — сердито произнесла я, пытаясь оттолкнуть Хейдена.

Он не сдвинулся ни на шаг.

— Ты и сейчас думаешь, что не нуждаешься в моей защите? — прошептал Хейден.

Его губы находились совсем рядом и потому щекотали мне ухо. Ощущение мне понравилось, и я тут же рассердилась на себя за это. Обычно я дышу ровнее. Вполне объяснимо: вчерашняя рана сделала меня слабее обычного.

Так оно и есть.

— Молчишь? — прожужжал он и, не получив ответа, дотронулся губами до моей ушной раковины.

Не мешкая я опустила руки вниз, выпрямила их, насколько возможно (они до сих пор находились за спиной), и ударила его в пах. Этого удара Хейден не ожидал. Он застонал и покачнулся. Я лягнула его, опрокидывая на землю.

Тут же я опустилась сама и зажала его руки между колен. Мое плечо упиралось ему в горло. Челюсть Хейдена напряглась. Стараясь ослабить давление, он повернул голову набок.

— Вот теперь ты мне и скажешь, — усмехнулась я, возвышаясь над ним.

От меня не скрылось, как вспыхнули его глаза. Хейдена впечатлила моя атака. Он не отвечал, а просто выдерживал мой взгляд. У меня вдруг засосало под ложечкой. Дыхание убыстрилось, когда Хейден приподнял голову, приблизив к моей. Я ослабила давление на его горло. Его глаза скользнули к моим губам, задержавшись там и приведя меня в замешательство.

И вдруг меня оторвало от земли и тут же швырнуло обратно. Совершив освобождающий бросок, Хейден придавил меня собой. Он был гораздо тяжелее, и я не могла его оттолкнуть. Он придавливал меня бедрами, а руки вновь обхватили мои запястья, прижав к земле. Когда губы Хейдена вновь опустились к моему уху, у меня перехватило дыхание.

— Возможно, это не ты нуждаешься в защите, — тихо сказал он.

И опять его губы щекотали мне ухо, вызывая дрожь во всем теле. Потом он чуть отодвинулся, по-прежнему нависая надо мной и глядя в глаза:

— Быть может, я своих защищаю от тебя.

Глава 7

Я встретился взглядом с Грейс, и у меня перехватило дыхание. Ее потрясающие зеленые глаза находились в нескольких дюймах от моих. Я нависал над нею, прижимаясь к ее телу и ощущая его жар. Бедрами я пригвождал ее к земле. Руки удерживали ее запястья. Спина Грейс была вдавлена в землю. Она тяжело дышала ртом. Физическое напряжение вызывало у нее легкую одышку.

На время я забыл, каким образом мы оказались в этой позе. Странно, что Грейс прекратила сопротивление. Похоже, мои слова ее несколько ошеломили. Я не собирался прижиматься губами к ее уху, но и не скажу, что пытался избежать прикосновения. Вопреки моим представлениям ощущение мне понравилось.

«Быть может, я своих защищаю от тебя».

Я сказал ей абсолютную правду. Грейс уже доказала, что не нуждается ни в чьей защите. Своими бойцовскими навыками она превосходила всех девчонок, каких мне доводилось встречать. Пусть наш поединок и окончился моей победой, это ничего не значило. Ее только вчера ранили, но она не жаловалась и не пыталась сослаться на это. Без малейшего возражения повсюду ходила со мной. В ней были сила и храбрость, и это, надо признаться, меня восхищало.

Мы молчали, оба чувствуя возникшее напряжение. Наши лица находились совсем рядом. Наконец Грейс вдохнула и открыла рот, приготовившись что-то сказать.

— Эй! Чем это вы тут занимаетесь?

Прозвучавший вопрос словно разрушил чары, под которые мы с нею попали. Я резко повернулся, вскочил на ноги и в нескольких шагах увидел Дакса. Он таращился на нас, ошеломленный не меньше нашего. Грейс тоже поднялась, встала рядом со мной и принялась отряхивать одежду. Мне показалось или у нее действительно покраснели щеки?

— Ничем, — лаконично ответил я, почему-то сердясь на него за вмешательство.

Между нами ничего не произошло. Тогда откуда у меня раздражение? Я будто жалел о том, что все кончилось.

— Я бы так не сказал, — пробормотал Дакс, глядя то на меня, то на Грейс.

Краска на ее щеках исчезла (может, мне вообще показалось?), а лицо приобрело хмурое выражение. Руки она опять скрестила на груди. М-да.

— Мне ровным счетом наплевать, как это выглядело со стороны, — отмахнулся я. — А чего тебя сюда принесло?

— За дровами пришел.

Ах да, мы же находились на дровяном складе. Я совсем забыл, зачем мы сюда явились. Грейс вдруг повернулась и пошла. Уж не собралась ли она бежать? Остановившись возле поленницы, Грейс наклонилась и стала вынимать поленья. Мне полегчало. (Неужели я всерьез подумал, что она задумала бегство?)

Мы с Даксом последовали ее примеру, набрав столько дров, сколько могли унести. Потом все трое двинулись в обратный путь. Дакс шел впереди. Грейс шагала рядом со мной, не говоря ни слова. Только хмурилась, когда Дакс оборачивался и с любопытством поглядывал на нас.

Столовая встретила нас гулом голосов. Погожий день всех взбодрил. Несколько человек поздоровались со мной, сердито косясь на Грейс. Весть о ее появлении уже успела разнестись по лагерю, хотя было достаточно тех, кто не торопился верить, пока не увидит пленницу собственными глазами. Да, слухи распространялись быстро, а вот перемен у нас не любили.

Грейс шла следом за мной, не обращая внимания на этот спектакль. Ее лицо превратилось в маску бесстрастия. Дакс толкнул дверь кухни, и оттуда сразу же послышался громкий голос Мейзи, раздающей указания помощникам.

— Доброе утро, ребята, — приветствовала она нас, улыбаясь во весь рот. — Спасибо. Вы меня выручили.

— Всегда готовы, Мейзи, — ответил я.

Принесенные дрова полетели в большую плиту, которую мы когда-то строили. Та ожила. Под сковородой с длинной ручкой запылал огонь, а на ней зашипело мясо, которое Мейзи жарила на завтрак. Судя по виду, это был олень, добытый нами несколько дней назад.

— А это кто? — понизив голос, спросила Мейзи.

Она вытирала руки о фартук, разглядывая Грейс. Мейзи была первой, у кого встреча с девчонкой из чужого лагеря не вызвала отвращения.

Я быстро представил их друг другу.

— Пленница из Грейстоуна, — встрял Дакс.

Я поморщился, услышав слово «пленница», хотя оно точно описывало положение Грейс.

— А-а, та девушка, о которой Джетт болтает без умолку, — кивнула Мейзи. — Мальчишка оказался прав, назвав тебя красивой.

Грейс что-то пробормотала и покосилась на меня, словно не зная, как отвечать. Слова Мейзи ошеломили ее.

— Спасибо, — пробормотала она.

— Значит, ты останешься с нами? — спросила Мейзи.

— Так мне сказали, — сухо ответила Грейс.

Мейзи задумчиво кивнула:

— Тогда незачем относиться к тебе как к чужачке. Постепенно и ты впряжешься в общую лямку. Сейчас у тебя что-то вроде медового месяца. Так что наслаждайся каждым днем.

Хоть кто-то в моем лагере встретил Грейс приветливо. Это меня обрадовало.

— Да, Мейзи, — отозвалась Грейс, и на ее губах появилась слабая улыбка.

Потом улыбка стала заметнее, а в глазах что-то вспыхнуло. Я вдруг понял, что глазею на Грейс. «Прекрати, Хейден», — мысленно приказал я себе.

— Прекрасно. А теперь завтракайте, пока еда не исчезла. У тебя, Хейден, сегодня хлопотный день, — сказала Мейзи, давая понять, что больше нас не задерживает.

Я поблагодарил ее взглядом и отправился за тарелками. Среди них не было одинаковых. Посуда появилась у нас уже давно, в результате вылазок в город. Мы втроем наполнили тарелки, вернулись в столовую и уселись за пустой стол.

Свою порцию я проглотил в один присест. Удивительная смесь мяса и яиц растаяла на языке. Мейзи разводила кур. Обитатели Блэкуинга по очереди охотились, снабжая лагерь различным мясом. Иногда мы отправлялись на реку за рыбой, но путь туда и обратно занимал много времени, и рыба на наших столах появлялась от случая к случаю. Когда живешь в лесу, охота — более надежный способ добыть пропитание. За годы налетов и вылазок мы набили кладовые консервами. Мы также выращивали кое-что из овощей, хотя и не могли похвастаться большими урожаями.

— Значит, хлопотный день? — не переставая жевать, спросил Дакс.

— Да, — кивнул я, доедая последний кусок. — Надо встретиться с Барроу и провести инвентаризацию боеприпасов. Потом зайти к Докку, проверить, как у нас с лекарствами и прочим по части медицины. Мэлин на днях жаловалась на состояние некоторых хижин. Надо самому взглянуть.

— И ты всем этим занимаешься? — вдруг спросила Грейс.

Мы с Даксом повернулись к ней.

— Кому-то ведь надо, — ответил я.

— Тебе повезло. — Дакс похлопал меня по плечу. — Ты встретила нашего большого человека.

Я вытаращил на него глаза. На лице Дакса появилась ухмылка.

— Мне предпочтительнее большой, чем маленький, — ответила Грейс, улыбаясь одними губами.

Дакс оторопел, а я чуть не подавился, наблюдая за ним. Правда, он быстро вернулся в прежнее состояние и одобрительно хмыкнул.

— Кстати, ты совсем недурна. Но при этом нельзя забывать, что ты — враг, — непринужденно заявил Дакс, слегка кивая (еще один знак одобрения).

Теперь, когда стало ясно, что Грейс не вернется в Грейстоун, он явно расслабился. Впрочем, особой серьезностью Дакс никогда не отличался.

— Враг, — повторила Грейс, не столько для нас, сколько для себя. — Верно, — согласилась она, поджимая губы.

После этого неожиданного «обмена любезностями» между Даксом и Грейс дальнейший разговор потек непринужденнее. Мы просто болтали, поскольку завтрак был уже съеден. В конце появился Кит, как всегда молчаливый и жутко серьезный. Его удивил легкомысленный тон нашей беседы, за что мы схлопотали «порицание глазами».

Кита с Даксом ждали свои дела, которых было не меньше, чем у меня. Они ушли раньше. Мы с Грейс вышли из столовой спустя несколько минут. И вновь люди переглядывались и перешептывались у нее за спиной. И вновь Грейс не обращала на это внимания. Я еще раз убедился: эта девчонка обладала внутренней силой.

День проходил довольно обыденно. Не знаю, успела ли Грейс заскучать. Вначале мы побывали в штурм-центре. Если ночью Барроу не скрывал своей враждебности к Грейс, сейчас он подчеркнуто ее не замечал. Она по моей просьбе делала пометки в блокноте. В штурм-центре я не отпускал ее ни на шаг. Вокруг — оружие и патроны. Мало ли что придет ей в голову?

Решив, каким оружием и чем из боеприпасов нужно обзавестись при очередном налете, мы отправились в лазарет. Докк тепло поздоровался с Грейс и обрадовался возможности осмотреть ее ногу. По его мнению, рана быстро затягивалась. Докк слегка меня отчитал за то, что заставляю Грейс много двигаться, но она назвала движения прекрасным лекарством и отказалась от предложенного обезболивающего.

Мои медицинские познания были скудными. Я просто взял протянутый Докком список, не особо расспрашивая нашего врача. Ему виднее, в чем нуждается лагерь. Мое дело — совершить вылазку и добыть необходимое. Зато Грейс неплохо разбиралась в лекарствах. Все названия в списке Докка были ей знакомы. Она даже назвала место, где можно найти кое-что из этого.

Последняя из намеченных встреч не состоялась. Мэлин — одна из архитектурных спецов Блэкуинга — что-то строила и не могла оторваться ни на минуту. Мы зашли в столовую на поздний ланч, после чего продолжили заниматься другими делами. В них незаметно прошел день. Вот только вечер не обещал быть таким же погожим. На небе появились темные тучи. Ветер сгонял их вместе.

— Гроза будет, — сказала Грейс, внимательно разглядывая небо.

— Да, и причем скоро, — согласился я.

Небо над лагерем почти целиком заволокло. Тучи шли низко и явно несли дождь. Мелькали молнии, придавая тучам еще более зловещий вид. Слышались раскаты пока еще далекого грома. Ветер усилился, швыряя волосы мне в лицо и раздувая рубашку пузырем. Грейс еще пыталась совладать со своей гривой, но потом плюнула. Вокруг ее головы появился красивый светлый ореол.

К счастью, первые капли дождя застигли нас уже возле хижины. Моя рубашка сделалась пятнистой. Грейс не отставала и вбежала в хижину вслед за мной. Я захлопнул дверь, приглушив завывания ветра. Грейс облегченно вздохнула, откинула с лица прилипшие волосы и уселась на кушетку.

— Как твое жилище выдерживает дожди? — спросила она, скептически поглядывая на крышу.

Крыша у меня была жестяной и почти не протекала.

— Вполне достойно, — с гордостью ответил я. — Гремит, конечно, жутко, зато без протечек.

Подтверждая мои слова, капли падали все быстрее и быстрее. Барабанная дробь превратилась в грохот, эхо которого разносилось по хижине. Жесть не препятствует звуку, и вскоре мне пришлось уже не говорить, а кричать. Дождь нещадно молотил по крыше, заглушая слова Грейс.

— Что ты сказала?

Мы находились почти рядом, и было странно разговаривать криком. К моему удивлению, Грейс улыбнулась. Я оторопел от ее красоты, но тут же мотнул головой, прогоняя эту мысль.

— Я спрашивала: чем мы теперь займемся? — крикнула она, не переставая улыбаться.

И что забавного она в этом нашла? Подумав, я туповато пожал плечами. Ее что же, постоянно нужно чем-то занимать? До сих пор я заботился о себе и благополучии лагеря. Этого мне вполне хватало.

Грейс встала, скрестила руки на груди и обошла мое жилище, выискивая себе занятие. Остановилась возле письменного стола. Я всерьез запаниковал, когда она принялась листать конторскую книгу в кожаном переплете. Во мне сработал инстинкт. Ноги сами перенесли меня к столу. Я выхватил у Грейс книгу и спрятал ее за спиной.

— Что ты делаешь? — спросил я.

Грейс удивленно посмотрела на меня, обескураженная моей поспешностью.

— Ничего, — по-детски наивно ответила она.

— Впредь мои вещи не трогать, — сурово потребовал я.

— Хорошо, не буду.

Запрет вовсе не раздосадовал ее.

Дождь продолжал испытывать крышу на прочность. Теперь, когда мы стояли совсем близко, разговаривать стало легче. Грейс щурилась, словно пыталась в чем-то разобраться. Я хотел было ее спросить, но в дверь постучали. Громко, перекрывая дождь. Я застонал. Рука скользнула по лицу и безвольно опустилась.

Я поплелся к двери, чувствуя усталость от этих бесконечных вторжений. Казалось бы, пора привыкнуть. Люди постоянно приходили ко мне со своими заботами. То было неотъемлемой частью моего положения командующего лагерем. Но прежде я жил один. Никто не наблюдал за мной со стороны. Моя неприязнь к пришедшему была вызвана вполне простой причиной: я не хотел, чтобы мне мешали. Сознавая это, я был сам себе противен.

Распахнув дверь, я увидел насквозь промокшего Кита. Его светло-каштановые волосы липли ко лбу.

— Ты, конечно, извини, но колодец опять проседает, — без обиняков выпалил он.

Я шепотом выругался, готовый отправиться вместе с Китом. Мы уже спрыгнули с крыльца, и вдруг Кит резко повернулся.

— А девчонка? — спросил он, кивая внутрь хижины.

Я снова выругался. Забыл, что теперь вынужден повсюду таскать ее с собой.

— Грейс!

Она мгновенно появилась, словно ждала, что я ее позову.

— Пойдешь с нами, поможешь.

Она чуть нахмурилась, но закрыла дверь и вслед за нами вышла на жуткий ливень. Мои волосы мигом намокли, намертво прилипли к лицу, как и тонкая рубашка — к телу. Рубашка Кита находилась не в лучшем состоянии.

Оглянувшись на Грейс, я поспешил отвести взгляд. Естественно, и ее рубашка облепила тело, подчеркивая все изгибы. Грейс и не делала попыток закрыться. Я намеренно смотрел только вперед, помня, куда мы идем, запретив себе оборачиваться, хотя теперь ее лифчик полностью просматривался под рубашкой и тоже стал достаточно прозрачным.

Нет, не стану я оборачиваться и проверять такие подробности.

Вскоре мы подошли к колодцу. Там уже собралось четверо. Люди упорно оберегали колодец от проседания. Эта угроза преследовала нас во время каждого обильного дождя. Глинистая почва вокруг колодца становилась зыбкой, начиная сдвигать и тяжелые кирпичи стенок. Если колодец просядет, мы лишимся чистой воды. До ближайшего источника — две мили. Это означало ежедневные путешествия за водой на озеро.

Дакс уже был на месте, работая с двумя мужчинами постарше. Главное — не дать кирпичам упасть в колодезную шахту. Дакс был с головы до ног в глине. Кит и двое других — тоже. Приблизившись, я сразу утонул в жидкой глине. Вскоре и я буду выглядеть не лучше.

К моему удивлению, Грейс встала рядом с Даксом, помогая удерживать крупный участок стенок в вертикальном положении. Наверное, впервые никто не обратил на нее внимания. Она была дополнительной парой рук, столь необходимых для спасения колодца. Волосы липли к ее лицу, сморщенному от натуги. Грейс прилагала всю силу, какая у нее была, помогая Даксу. Наконец им удалось полностью выпрямить их участок.

Я помогал Киту удерживать основание колодца. Для этого мне пришлось увязнуть в глине чуть ли не по пояс. Мы кряхтели от натуги, выпрямляя порядком накренившийся участок. Несколько раз каждый из нас терял равновесие и плюхался в глиняное месиво.

— Думаю, справились! — крикнул Дакс.

Я выпрямился. Это потребовало усилий, поскольку мои ноги увязли в глине. Грудь и спина были покрыты мягкой коркой. Глина ухитрилась проникнуть даже под рубашку и пристать к коже. Я оглядел колодец и остался доволен: мы не дали колодцу обрушиться.

— Да, справились, — ответил я, перекрикивая дождь. — Хорошо поработали, друзья.

Спасители колодца кивали и взмахивали руками, готовые разойтись по домам. Но вначале им нужно было выбраться из глинистого вязла, окружавшего колодец. Грейс шла ко мне. В одном месте она едва не провалилась, но устояла и выбралась. Ее одежда, лицо и руки были усеяны коричневыми пятнами.

— Ну вот и позабавились, — с оттенком сарказма бросила она.

Я громко усмехнулся, глядя на ее чумазое лицо. Даже сейчас меня завораживали ее зеленые глаза.

— Идем, — сказал я, кивком указывая в сторону хижины. — Теперь отмываться надо.

Мы почти бегом вернулись домой. Дождь продолжал хлестать, и его струи смыли часть глины, но бóльшая ее часть успела прилипнуть к одежде и телу. Маленький навес над дверью почти не защищал от дождя. Войдя, мы остановились возле двери, чтобы не заляпать все жилище глиной.

— Разувайся, — пробормотал я, сбрасывая кроссовки и ставя их рядом с дверью.

Не теряя времени, я снял рубашку. Ее ткань отяжелела от глины и воды. Пальцы проворно расстегнули пряжку. Я сбросил джинсы вместе с перепачканными носками. Только оставшись в одних трусах, я почувствовал жаркий взгляд Грейс и повернулся к ней.

Она торопливо отвернулась, смутившись, что я поймал ее за разглядыванием моей персоны. Я невольно усмехнулся. Грейс ссутулилась и теперь смотрела в пол, а не на мое перепачканное, почти голое тело.

— И что? — спросил я.

Грейс смущенно подняла на меня глаза.

— И что? — повторила мой вопрос она.

— Неужели ты думаешь, что я позволю тебе заляпать глиной весь дом? Раздевайся, тебе нужно вымыться. Идем в душ.

Она разинула рот, тупо уставившись на меня.

— С тобой?

— Со мной, если не хочешь отмываться под дождем. У меня не безграничный запас воды.

Полный бак моего «душа» вмещал галлонов пятнадцать или около того. Учитывая, что мы были облеплены глиной, на мытье порознь не хватит. Я ждал, что Грейс начнет возражать, но, к моему удивлению, она решительно выпятила челюсть и взялась за край рубашки. Рубашку она сбросила через голову, забрызгав себе тело. Затем Грейс столь же решительно дернула молнию джинсов. Все это время она хмуро посматривала на меня, будто злясь на повеление идти в душ.

Я не позволял глазам путешествовать по ее телу. Когда джинсы упали на пол, Грейс выпрямилась:

— Доволен?

— Да, — спокойно ответил я.

Я закусил губу. Грейс вызывающе посмотрела на меня. Если она намекала на то, как фантастически выглядит в лифчике и трусиках, я и сам был в этом уверен. Позволив себе еще раз взглянуть на ее тело, я мотнул головой и двинулся в ванную. Я чувствовал, что Грейс идет следом. И ее взгляд, прожигающий мне спину, я тоже ощущал.

Войдя, я обернулся. Конечно, было странновато вставать под душ в нашем грязном нижнем белье, но я не мог заставить Грейс раздеться догола. Она остановилась поодаль. В том месте струи душа попадут на нее лишь частично. Я смотрел на нее. Грейс отвечала таким же немигающим взглядом.

— Подойди ближе, — мягко попросил я.

Грейс сглотнула и, сохраняя решительный взгляд, приблизилась на шаг. Ее зеленые глаза сцепились с моими.

— Еще ближе, — почти шепотом произнес я.

Я осторожно коснулся ее бедра, слегка сдавил нежную кожу и подтянул к себе. Грейс затаила дыхание. Теперь нас разделяли считаные дюймы. До сих пор мы смотрели глаза в глаза. Затем взгляд Грейс переместился на мою грудь, по которой стекала глинистая струйка. Я криво усмехнулся. Рука потянулась к рычажному крану душа. Поворот рукоятки, и на нас хлынул поток холодной воды.

Грейс ойкнула, подалась вперед и невольно ударилась о мою грудь. Ее широко распахнутые глаза скользнули по моей груди и снова уставились на меня. Наше соприкосновение наполнило энергией тесное пространство ванной и усилило странное напряжение, не покидавшее меня весь день. Естественно, его источником была Грейс.

— Извини, — пробормотала она, немного отодвигаясь.

Воздух между нами был густо насыщен электричеством, отчего у меня колотилось сердце.

— Ничего, все нормально, — ответил я, растягивая слова.

Мы стояли почти впритык, и это почему-то туманило мне разум. Мысли кренились, словно близость ее тела лишала меня способности здраво рассуждать. Мне нравилось ощущать Грейс рядом с собой, и как я ни старался, не мог отогнать эту мысль.

Вода лилась мне на голову, текла по щекам и оттуда попадала на грудь. Кожа Грейс тоже была усеяна капельками воды, смешанной с глиной. Темные ручейки текли по ее округлостям, подчеркивая их. Когда я говорил, ее глаза скользнули по моим губам. Меня вновь потянуло к ней. Я пытался не замечать искушения, бурлившего у меня по всем жилам, но это было невозможно.

Грейс вновь затаила дыхание. Дюймы, разделявшие нас, исчезли. Наши тела прижались друг к другу, ловя струи холодной воды. Казалось, мое тело действует самостоятельно. Не подчиняясь разумной воле, голова моя склонилась, и мои губы застыли рядом с губами Грейс. Я тоже застыл, ожидая, что Грейс как-то воспротивится. Может, даже ударит меня. Но она не шевелилась. Ее слегка трясло. А у меня вовсю колотилось сердце, ударяясь в грудную клетку. Я слышал, как стучит кровь у меня в ушах. Ее губы находились менее чем в дюйме от моих и с каждой секундой становились ближе, однако Грейс и сейчас не делала попыток меня задержать.

Я снова посмотрел на нее и с удовлетворением увидел, что глаза Грейс устремлены на мои губы. Не раздумывая о том, что делаю, не отдавая отчета в пагубности этой затеи, я наклонился, преодолел последние крохи дюйма и прижался губами к губам Грейс. Она ответила не сразу. Похоже, я ее удивил. Но она не отпрянула. Прошло еще несколько мгновений. Грейс прижалась губами к моим. Ее пальцы потянулись к моей груди. У меня внутри все перевернулось. Тело обдало жаркой волной, порожденной нашим соприкосновением.

Я только что поцеловал свою пленницу. Своего врага.

Что за чертовщина творилась со мною?

Глава 8

Едва губы Хейдена прижались к моим, сердце неровно забилось. Вода в душе была просто ледяной, но от пальцев и губ Хейдена веяло жаром. Наш первый «разговор глаз» породил напряжение, и оно только возрастало. Как я ни пыталась игнорировать это ощущение, в конце концов напряжение взяло верх.

Его губы слились с моими, он втянул мою нижнюю губу к себе в рот. Мои руки незаметно переместились выше — с груди на шею Хейдена — и потянули его ко мне. Его кожа обжигала. Мои пальцы не слушались разума. Они застряли в спутанных прядках его темных волос. Голову затуманило, а в животе запорхали бабочки.

Я выгнула спину. Хейден посчитал это согласием. Его поцелуй стал крепче. Его язык проник ко мне в рот, руки обхватили мое лицо. Поцелуй делался все неистовее. Хейден слегка подталкивал меня, пока я не уперлась спиной в стену. Зажатая между жаром и холодом, я не могла вдохнуть.

Меня куда-то несло. Я теряла контроль над собой. Хейден был везде: его руки гладили мне лицо, его губы держали мои в плену, его язык гулял у меня во рту, а тело крепко прижималось к моему. Лишь жалкие полоски одежды разделяли нас.

И вдруг я убрала руки с его шеи, ладонями уперлась в грудь Хейдена и оттолкнула его. Он отодвинулся. Послышался легкий возглас, и наши губы разъединились. В глазах Хейдена мелькнуло недоумение. Он сдвинул брови и нахмурился. Мускулистые руки отпустили меня. Между нами появился просвет.

— В чем дело? — шепотом спросил он.

Чувствовалось, он раздосадован моим поведением. Его грудь тяжело вздымалась. Он встал под воду. Ручейки текли по его коже, образовывая крошечные водовороты вокруг крепких мышц. Подняв глаза, я наткнулась на его взгляд: он прожигал насквозь.

— Нам так нельзя, — сказала я, мысленно ругая себя за нерешительность.

Хейден смотрел на меня, слегка раздувая ноздри. Потом шумно выдохнул. Раздражение на лице сменилось задумчивостью.

— Ты права, — согласился он и еще отодвинулся.

Щекотка в животе превратилась в тянущую боль, вызвав досаду, хотя я сама оборвала наш поцелуй.

— Я вел себя глупо. Даже не знаю, о чем думал.

А мое сердце продолжало гулко биться, что еще больше меня сердило. Слова Хейдена ничуть не успокаивали.

— Все нормально, — сухо бросила я, стараясь показать безразличие.

— Извиняться не собираюсь, — сказал Хейден.

В тесном пространстве его голос звучал громко. Я моргала, не зная, как ответить, и ограничилась междометием.

Мельком посмотрев на меня, Хейден встал прямо под струи и стал торопливо промывать волосы. Глаза у него были закрыты. Я стояла и глупо пялилась на его тело, не зная, что делать. Ручейки, поблескивающие на его коже, отвлекали, мешая думать. Хейден запрокинул голову, еще раз промыл голову и открыл глаза, глядя прямо на меня.

— Домывайся, — сказал он, выходя из-под душа.

В его тоне снова появилось раздражение. Меж тем он смыл с себя не всю глину.

— Постой, — сказала я.

Хейден молча повернулся.

— У тебя осталась глина на спине, — пояснила я.

Он заглянул через плечо, но, конечно же, ничего не увидел.

— Подойди, — срывающимся шепотом попросила я.

Мои руки вновь оказались у него на плечах, но теперь я просто повернула Хейдена спиной к себе. Я думала, он вздрогнет от моего прикосновения. Нет, не вздрогнул. Я принялась водить ладонями по его спине, смывая островки липкой глины.

Возбуждение спало, и сейчас я просто разглядывала спину Хейдена. Мне открылась совсем другая картина. Спина была испещрена шрамами, скопившимися за годы. Тело восстанавливалось, а они не исчезали. Я даже не пыталась их считать. Самые ранние успели побелеть. Розовые свидетельствовали о том, что получены сравнительно недавно. Были шрамы в виде длинных тонких полосок, были округлые и гладкие. Но попадались и зубчатые. Эти, скорее всего, заживали сами, без врачебной помощи.

Хейден молчал. Подушечки моих пальцев легко касались его кожи, очищая шрамы от глины. Голова Хейдена была повернута в сторону. Он настороженно следил за моими действиями, насколько позволяло боковое зрение. А мои пальцы продолжали двигаться. В одном месте они наткнулись на особо жуткий шрам. Когда-то здесь была рваная рана. Ее края и сейчас выступали над поверхностью кожи. Спина Хейдена была своеобразной летописью его многолетних сражений.

— Откуда это у тебя? — тихо спросила я, не в силах отвести взгляд от его изуродованной спины.

— От налетов и прочего, — уклончиво ответил Хейден.

Раздражение в его голосе исчезло. Я лихорадочно соображала, пытаясь представить, в скольких же переделках он успел побывать, чтобы к двадцати одному году иметь такую располосованную спину. Должно быть, налеты и вылазки исчислялись сотнями, и снова и снова он выходил живым. Эта мысль буквально пришибла меня.

— Но зачем? — не удержалась я. — Зачем было лезть в пекло?

Если в столь раннем возрасте Хейден стал командиром лагеря, он это честно заработал. Достаточно взглянуть на его спину.

— Я должен их защищать… — ответил он, словно речь шла о самых обыденных вещах. — Всех.

— Это такая тяжесть, — сказала я, потрясенная его преданностью.

Чем больше я узнавала о Хейдене, тем отчетливее понимала, какой бескорыстный командир достался Блэкуингу. Он всерьез заботился о населении лагеря и почти целиком приносил себя в жертву ради солагерников. Нынче такое отношение было редкостью. Очень и очень многих заботило лишь собственное благополучие.

— Надо делать то, что надо, — помолчав, сказал Хейден.

Пока длилось наше молчание, я отмыла его спину от последних следов глины. Хейден был ходячим парадоксом. Пугающе сильный, имеющий природную склонность к лидерству, привыкший жестко действовать в повседневной реальности. И в то же время — бескорыстная преданность своим, забота об их безопасности. Это бескорыстие и решимость защищать каждого не соответствовали нравам современного мира. Прежде мне такие люди не встречались, не говоря уже об имеющих власть.

Теперь по его спине текла чистая вода. Можно было убирать руки, но большой палец задержался на длинном шраме, опоясывавшем грудную клетку Хейдена. Движения стали медленнее, и он это почувствовал, поскольку обернулся и посмотрел на меня. Мои руки невольно задели его ребра. Я смотрела на Хейдена, а он — на меня, удивляясь и недоумевая.

И опять мое сердце забилось быстрее. Мне стало трудно дышать. Хейден чуть подался вперед, нагнулся. Я думала, что он снова меня поцелует, но в этот момент вода в душе вдруг иссякла, и Хейден отпрянул. Он моргал, словно вместе с водой окончилось некое колдовство.

— Воды больше нет, — пробормотал он.

Прежде чем отойти, он еще раз скользнул взглядом по моим губам. Я уронила руки и слегка подалась вперед, будто поддаваясь притяжению его тела. Хейден подхватил два полотенца. Одно он бросил мне, а вторым стал торопливо вытирать волосы.

Я тупо стояла под замершим душем. Стоило Хейдену отойти, и мне стало намного холоднее. Он столь же торопливо вытирался, нагнувшись и приспустив трусы пугающе низко. Затем, пружинисто выпрямившись, покинул ванную. Я глубоко вдохнула. Казалось, я не делала этого давным-давно.

Наспех вытершись, я обмотала полотенце вокруг совершенно мокрых лифчика и трусиков и вернулась в комнату. К счастью, Хейден успел надеть трусы и шорты и теперь натягивал рубашку.

— Хейден, послушай…

— Слушаю.

— Мне нечего надеть.

Он повернулся, посмотрел на меня, обмотанную полотенцем, затем на кучу грязной одежды возле двери.

— И в самом деле…

Хейден огляделся вокруг, как будто одежда для меня могла появиться из воздуха. Потом подошел к комоду, порылся в ящике и бросил мне большой серый свитер и шорты.

— Надень пока это, — сказал он, запуская руку в мокрые волосы. — Завтра постараемся раздобыть тебе одежду.

— Спасибо.

Свитер, который я надела поверх мокрого лифчика, оказался несоразмерно большим и наполовину закрывал мне бедра. Шорты тоже были сшиты не на мою талию. Спасибо, что у них имелся поясной шнурок.

— А теперь спать, — сказал Хейден, стараясь не смотреть на меня. — Завтра отправимся в город, за лекарствами для Докка.

Я кивнула, плюхнувшись на кушетку. Как же дико я устала! Весь день мы с Хейденом мотались по лагерю. Потом еще это спасение колодца. Да и рана давала себя знать. А вот мозг жужжал, как улей, пытаясь понять случившееся и мои чувства по этому поводу.

Я не ожидала, что Хейден меня поцелует. Напряжение между нами, скорее всего, мне просто почудилось. Но когда его губы коснулись моих, меня тряхануло по-настоящему. Меня тревожил собственный инстинктивный отклик на его поцелуй. Я ведь была пленницей Хейдена, не по своей воле оказавшейся в его лагере. Я не должна была желать его поцелуев. И уж конечно, не млеть от них.

Я мотнула головой, прогоняя тревожные мысли, и растянулась на кушетке. Внутренняя сумятица отражалась на лице, и Хейден, разумеется, это видел. Я поджала губы, отвернулась и укрылась одеялом с головой. Дурацкое поведение. Как будто Хейден проник мне в голову и прочитал мои мысли.

— Спокойной ночи, Хейден, — пробормотала я из-под одеяла.

Он тоже ложился.

— Угу. Спокойной ночи.

Я погружалась в сон, сопровождаемая целым ворохом противоречивых ощущений. Неожиданное ликование, глубокое замешательство и, конечно же, беспокойство, застрявшее у меня под ложечкой как камень. Я усложнила свое положение и теперь отчаянно хотела вернуться на несколько часов назад — туда, где я еще не наделала глупостей. Где я была всего-навсего пленницей, которую не мучили вопросы о поцелуях с пленителем.

— Грейс…

Я тихо застонала и еще плотнее закрыла глаза, противясь чьим бы то ни было попыткам меня разбудить. Я натянула одеяло на глаза, но его тут же сдернули.

— Грейс, просыпайся, пора вставать.

В голосе ощущалось нетерпение. Я приоткрыла один глаз и ощутила у себя на плече руку Хейдена. Сам он с бесстрастным лицом склонился надо мной.

— Встаю, встаю, — пробурчала я, потягивая затекшую спину.

Кушетка явно пыталась меня выжить. Хейден отошел и теперь надевал ботинки. На нем были все те же джинсы, но другая, клетчатая рубашка. Серая косынка удерживала волосы. В свободном состоянии его вьющиеся темно-каштановые прядки закрывали уши и имели обыкновение загораживать лицо. Я встала на негнущиеся ноги и поморщилась, когда в спине что-то громко щелкнуло. Одежда Хейдена мне никак не годилась. Вчера он обещал раздобыть мне более подходящую одежду. Надо ему напомнить.

— Пошевеливайся, нас ждут, — поторопил меня Хейден.

Я зыркнула на него и отправилась за своими измазанными в глине ботинками. Прекрасное дополнение к мешковатому наряду.

— Я готова. Идем.

Он раздраженно запыхтел и вышел из хижины. Настроение у него опять было дрянным. Я тоже вышла. Дождь прекратился. Странно, что после душа я вообще забыла про него. Под ногами хлюпала мокрая трава. Мы быстро шагали к центру лагеря.

— Кто с нами? — спросила я, стараясь не отставать.

— Кит и Дакс, — угрюмо ответил Хейден.

И чего он сердится с утра пораньше? С другой стороны, удобная ширма, чтобы спрятать свои чувства по поводу случившегося минувшим вечером.

— Хейден…

— Нет, — отрезал он.

— Что «нет»? — спросила я, тоже начиная раздражаться.

— Не хочу об этом говорить! — чуть ли не рявкнул он.

Он все-таки меня достал.

— Я вовсе не об этом хотела сказать.

Ну почему я должна быть мишенью для его дурного настроения?

— Об этом.

— Представь себе, нет!

— Тогда о чем? — недоверчиво спросил он.

Хейден даже не пытался идти помедленнее, словно хотел оторваться от меня.

— О том, что я могу показать место, про которое рассказывала Докку вчера. Там есть нужные ему лекарства.

— А-а…

— Вот так-то, придурок, — бросила я ему и, прибавив шагу, вырвалась вперед.

Хейден оторопело застыл, потом бросился меня догонять.

— Смотри у меня, Грейс! — пригрозил он.

— Смотрю в оба! — огрызнулась я.

Раздражение так и перло из него. Неужели мне вчера действительно хотелось его поцелуев?

Завернув за угол, мы наткнулись на Кита с Даксом. Оба ждали нас, привалившись к борту пикапа. Кит просто смотрел. Дакс сразу заметил наши хмурые лица.

— И кто успел вам нагадить в утренний кофе? — пошутил он, изгибая брови.

— Заткнись, — угрюмо пробормотал Хейден.

Он прошел мимо друзей и запрыгнул на водительское сиденье. Дакс с любопытством посмотрел на меня. Его ничуть не обидело дрянное настроение Хейдена. Кит занял место рядом и, к моему удивлению, приветствовал меня легким кивком. Мы с Даксом забрались назад. Там меня ожидал сюрприз — салфетка с разложенными на ней печенюшками. Я остановилась в нерешительности. Быть может, завтрак предназначался не мне.

— Ешь, это тебе, — сказал Дакс, пристегиваясь ремнем. — Сегодня у нас важный день!

Я без возражения взяла салфетку, затем села. Хорошо, что он догадался захватить мне еды с кухни, а то желудок начинал урчать.

— Спасибо, Дакс. А почему мы едем на машине?

Кажется, сегодня только он не злился, слыша мой голос.

— Когда нас посылают за лекарствами и прочим медицинским добром, мы стараемся взять как можно больше. А там полным-полно разных хрупких штучек. Пока бежишь, обязательно что-то разобьется или сломается. Конечно, пикап заметнее, но в таких вылазках гораздо удобнее, — пояснил Дакс, вцепляясь в поручень.

Хейден завел двигатель, и мы тронулись.

Дорога была отвратительной: сплошные рытвины и ухабы в виде пластов дерна. Деревья по обе стороны подступали почти вплотную. И все же ехать было гораздо быстрее, чем пешком тащиться по лесу. Кит с Хейденом переговаривались, почти не замечая, что в кабине они не одни. Дакса это ничуть не обижало. Он смотрел в окно на мелькающий пейзаж. Вскоре мы достигли окраины города.

— Возле того большого супермаркета нужно повернуть налево, — подавшись вперед, сказала я.

Хейден взглянул на меня. Рука, сжимавшая рулевое колесо, чуть напряглась, и он неохотно повернул в указанном мною направлении.

— Теперь до самого конца переулка, — продолжала я, показывая путь к аптеке, где я обычно паслась, совершая вылазки в город.

Аптека находилась в стороне от больших улиц, и потому о ее существовании никто не знал. И в этот раз Хейден не возражал.

— А откуда нам знать, что ты не тащишь нас прямо в засаду? — спросил Кит, с подозрением глядя на меня.

— Оттуда! — огрызнулась я.

Ну что в моем поведении заставляло их относиться ко мне с недоверием? Я уже начинала уставать от их подозрительности. Конечно, я хотела вернуться домой, но я была не настолько глупа, чтобы решиться на побег. Нет, я должна завоевать их доверие, причем настолько, что они сами меня отпустят. Конечно, особых надежд я не питала, но попробовать стоило.

— Остынь, чувак, — выступил в мою защиту Дакс. — При всем желании такую операцию ей было бы никак не провернуть.

Я с благодарностью посмотрела на него.

— Вот именно, — сказала я. — Кстати, мы уже приехали. Аптека справа.

Хейден остановил пикап, глядя сквозь ветровое стекло. Должно быть, он убедился, что мы действительно подъехали к аптеке, поскольку заглушил мотор и спрыгнул на землю. Когда он прыгал, край его рубашки приподнялся, и я увидела пистолет, заткнутый за пояс. Кит и Дакс тоже выбрались из пикапа. Я вылезала последней.

Все трое приехали сюда со внушительным арсеналом. Оружие лежало у них чуть ли не в каждом кармане. На их фоне я остро чувствовала свою полную уязвимость. Случись что, защищаться придется голыми руками.

— Может, и мне пистолет дадите? — спросила я, не сомневаясь в отказе.

— И не мечтай, — в унисон ответил Кит с Хейденом.

Удрученно сопя, я последовала за ними. Мы двигались цепочкой, крадучись. Мои спутники держали пистолеты наготове. У двери Хейден замер, приложил ухо к металлической поверхности. Он ничего не услышал, поскольку вскоре нажал ручку и вошел. На пороге снова замер, оглядывая помещение аптеки, однако ничего подозрительного не заметил.

Мы проскользнули следом. Внутри было сумрачно. Парни сразу же рассредоточились и начали поиски того, что заказывал Докк. Кит и Дакс сняли рюкзаки, вытащили еще один и принялись набивать их коробками и баночками. Я осталась возле двери — у меня не было ни оружия, ни мешка.

— Я хочу помочь, — твердо заявила я, подойдя к Хейдену.

— Следи за обстановкой, — отрезал он, набивая рюкзак всем, что стояло на полках. — Другой помощи от тебя не требуется.

— Вход в аптеку только один. Если я включусь в работу, мы быстрее уберемся отсюда.

Он раздраженно фыркнул. Я едва удержалась, чтобы снова не назвать его придурком.

— Ладно. Докку нужны бинты. Поищи их.

Я кивнула и пошла к дальней стене, поскольку знала, где лежат перевязочные материалы. Я не ошиблась: полка была почти целиком забита ими. Я захватила столько, сколько уместилось в руках, и вернулась к Хейдену. Он рассматривал пузырьки с какими-то жидкостями и поднял голову, услышав мои шаги. На лице мелькнуло что-то вроде удивления.

— Мешок найдется?

— Держи.

Он потянулся к шлёвке, сняв оттуда полотняный мешок. Я сложила бинты и стала ждать, пока Хейден под завязку наполнит свои емкости. Подошли Кит и Дакс, нагруженные трофеями. Сегодняшняя вылазка была на редкость удачной. Я надеялась, что теперь их отношение ко мне несколько изменится. Если уж на то пошло, это я показала им аптеку.

— Ну все, затарились, — сказал Хейден. — Сваливаем.

Мешки он повесил на плечо, придерживая левой рукой. В правой был зажат пистолет. Подойдя к двери, Хейден высунул голову и огляделся.

— Чисто, — сообщил он и быстро направился к пикапу.

Я шла второй. Дак с Китом шагали следом. Открыв багажник, мы сложили туда мешки с трофеями. Хейден захлопнул дверцу багажника и поспешил в кабину. Мы последовали его примеру. Мы уже собирались залезть внутрь, когда грянули выстрелы. Переулок откликнулся эхом. Стреляли откуда-то поблизости.

Мы распластались на земле. Ноги у меня отреагировали раньше мозга. Хейден залег рядом, обхватил меня за плечи и подтянул к себе. Кит с Даксом находились с другой стороны, и оттуда слышалась приглушенная ругань.

— Сволочи, ублюдки! — крыл стреляющих Дакс, добавляя эпитеты покрепче.

Однако его голос звучал встревоженно.

Хейден заглянул под днище, стараясь понять, что к чему. Потом, изменившись в лице, вскочил и бросился туда, огибая пикап сзади.

— Хейден! — крикнула я, опасаясь, что по нему будут стрелять.

Но больше никто не стрелял. Тогда я тоже поднялась и обежала пикап со стороны капота. От увиденного я едва не споткнулась… Хейден и Дакс склонились над Китом, распластанное тело которого неестественно дергалось. Из простреленной шеи хлестала кровь.

Глава 9

Я не могла отвести глаз от потока крови из шеи Кита. Хейден застыл, не смея к нему прикоснуться. Рядом сидел на корточках бледный Дакс, потрясенный случившимся. И вновь мое тело отреагировало раньше ума. Подбежав к раненому, я бесцеремонно отпихнула Дакса и заняла его место возле Кита. Лицо раненого стремительно бледнело.

— Нет! — заорал Дакс.

Мой напор заставил его опомниться. Теперь уже он отталкивал меня от раненого друга.

— Это ты нам подстроила! Ты его убила!

Раздался новый выстрел. Пуля пролетела рядом с нами, угодив в стоявший сзади мусорный контейнер. Хейден встрепенулся, обшаривая глазами переулок в поисках невидимого врага.

— Я ничего не подстраивала! — выкрикнула я, вновь отталкивая Дакса.

Кит закашлялся. На губах пузырилась кровь.

— А теперь отойди! — потребовала я у Дакса.

— Ты виновата, — твердил Дакс, хотя уже не так уверенно.

Вокруг лежащего Кита успела образоваться приличная лужа крови. Зрелище было жуткое. Я потянулась к его шее, разыскивая рану. Льющаяся кровь затрудняла поиски.

— Зверь! — вдруг произнес Хейден, когда из переулка прозвучал очередной выстрел.

К счастью, стрелявший опять промахнулся. Шок не лишил Дакса способности действовать. Сказывался инстинкт бойца. Хейден рукой давал направление. Дакс стрелял с земли, сидя. Хватило одного выстрела. Пуля Дакса попала в цель. Послышался низкий звериный крик, затем шум падающего тела. Скорее всего, Зверь прятался на дереве или на крыше. Потом донесся отвратительный хруст. Даже если Дакс только ранил Зверя, при падении тот свернул шею.

— Вот же дерьмо! — пробормотал Дакс, ссутулившись после расправы с врагом.

Он убедился, что его друга подстрелил заурядный Зверь, обитавший в городских развалинах, а не люди из моего лагеря, которых он подозревал в устройстве засады.

Все это вихрем пронеслось у меня в мозгу, пока я обшаривала шею Кита в поисках места ранения. Густая горячая кровь быстро окрасила мне пальцы в зловещий красный цвет. Веки Кита подрагивали. Он был жив, хотя стремительно терял кровь. Я продолжала искать дыру, оставленную пулей. Палец наткнулся на поврежденное сухожилие. Наконец мне удалось нащупать источник кровотечения. Я склонилась ниже, выругавшись сквозь зубы.

— Что? Что там? — допытывался Хейден.

Напряжение, владевшее им, передавалось голосу. Ошеломленный Дакс замер рядом, глядя на мой палец, застрявший в шее его лучшего друга.

— Пуля пробила артерию, — сказала я, продолжая смотреть только на шею Кита.

Мои пальцы погрузились на всю глубину раны, затыкая ее с максимально возможной плотностью. Артерия была теплой и липкой от крови, а ткани вокруг нее — пружинящими, что мешало. Другой рукой я торопливо отгоняла кровь, чтобы лучше видеть поврежденное место.

Окружающий мир отодвинулся на задний план. Усилия тела и разума сосредоточились исключительно на спасении жизни Кита. Включились привычные реакции санитарки. Я действовала так, как меня учили в Грейстоуне. Во время налетов и вылазок на меня возлагалась забота о раненых. Естественно, в нынешних условиях я не могла оказать Киту медицинскую помощь, но способна была остановить кровотечение, пока его не привезут к Докку и тот не займется им профессионально, поскольку рана была из категории серьезных.

— Он мертв? — спросил Дакс.

Истребитель Зверя достаточно оправился и теперь присматривался к моим действиям. До него быстро дошло, что я пытаюсь спасти жизнь Кита, а не довершить начатое пулей.

— Жив. А ты не задавай идиотских вопросов! — огрызнулась я, сильнее сдавливая рану.

Кровь, выступившая вокруг, успела вылиться раньше. Я сумела остановить кровотечение, но стоит убрать пальцы, и оно возобновится. Пульс был медленным и слабым. Главное, что был.

— Возвращаемся в лагерь. Ваша задача — поднять его. Но осторожно, чтобы мои пальцы не выскользнули из раны. Иначе Кит истечет кровью раньше, чем мы погрузим его в пикап.

Теперь я отдавала распоряжения. Хейден сразу согласился. Оба встали. Никто не пытался усомниться в моих словах. И на том спасибо. Хейден встал возле плеч Кита, Дакс приготовился поднять раненого за ноги.

— Когда будешь готова, скажи, — попросил Хейден.

— Уже готова. Поднимайте.

Я вставала вместе с поднимаемым Китом, следя за своими пальцами. Мы двигались быстро, но так, чтобы не добавлять Киту страданий. К счастью, дверца пикапа оставалась открытой. Пятясь задом, Хейден влез в кабину, втаскивая обмякшее, но живое тело Кита. Я протиснулась вместе с раненым, глядя только на пальцы. Кита мы уложили на заднее сиденье. Я села на пол. Препаршивое место для сидения. Но сейчас меня занимало только одно: не давать крови вытекать из раны.

Убедившись, что Кит закреплен на сиденье, а мои пальцы все так же плотно затыкают рану, Хейден с Даксом уселись спереди. Не тратя драгоценных секунд, Хейден запустил двигатель. Из переулка мы выезжали задним ходом. Выбравшись оттуда, Хейден развернул пикап, и мы понеслись дальше. Я напряглась всем телом, стремясь, чтобы пальцы не елозили.

— Ты можешь не гнать, как маньяк? — прошептала я, чувствуя, что нервы начинают сдавать.

Хейден чуть сбросил скорость, не сказав ни слова. Дакс обернулся, беспокойно поглядывая на меня. Мне было не до его взглядов. Хейден резко повернул, и меня замутило. Я подавила тошноту, продолжая следить за руками.

Кит стал еще бледнее. Потеря крови и угасающее сознание сделали его лицо почти белым. Грудь поднималась и опускалась медленно, едва заметно. Хейден гнал по прямой. За городом он поехал еще быстрее.

— Почти добрались, — не оборачиваясь, сказал он. — Как Кит?

— Торопись, чтобы без «почти», — ответила я сквозь зубы.

От неподвижной позы у меня затекли мышцы. Хейден прибавил скорость. За окнами мелькали деревья. До лагеря оставалось совсем немного. Счет шел на секунды: пульс Кита все слабел.

После нескольких тряских поворотов мы достигли лагеря. Хейден сбросил скорость, держа путь к лазарету. Дакс приоткрыл окошко.

— Кита ранили! — крикнул он кому-то поблизости. — Сообщите Докку!

Хейден подъехал к самому лазарету и постарался остановить пикап без особой тряски. Мы вытащили Кита из машины, не оглядываясь на зевак. Кто-то догадался открыть дверь лазарета.

Докк был уже там и готовил свой скромный инструментарий для спасения жизни Кита. Хейден с Даксом уложили раненого на подготовленный стол. Я по-прежнему зажимала пальцами пробитую артерию.

— Хейден, неси мешки с лекарствами, — велела я.

Он кивнул и сбегал за нашими трофеями. Я не знала, чтó именно может понадобиться Докку, но чем больше выбор, тем лучше.

— Что с ним? — быстро спросил Докк.

Голос врача звучал громко и ровно. Годы врачебной практики научили его собранности, столь необходимой в экстремальных условиях.

— Ранение в шейную артерию, — ответила я. — Возможно, пуля прошла навылет. Возможно, что и нет. Этого я не знаю.

Докк кивнул. Он надел перчатки и подкатил инструментальный столик к столу, на котором лежал Кит. Вернулся Хейден, таща мешки. Их он сложил рядом с Докком и быстро открыл все. Врач мельком оглядел содержимое, кивнул самому себе, затем повернулся ко мне.

— А теперь, Грейс, мне понадобится твоя помощь, — все тем же спокойным тоном произнес он.

Я кивнула, продолжая действовать на автопилоте.

— На счет «три» ты вытаскиваешь пальцы из раны.

— Понятно.

— Один… два… три.

Ноги носили меня взад-вперед, протаптывая дорожку в земле. Дакс сидел у стены, склонив голову и упираясь плечами в колени. Мы с ним поменялись местами. До этого расхаживал он, а потом уселся в этой позе. Мы коротали время, ожидая новостей о состоянии Кита.

Докк взял Грейс себе в помощницы, нас выпроводил, сказав, что мы ему мешаем и вдобавок можем занести инфекцию. Мы не возражали, поскольку никто лучше Докка не знал, как действовать в подобной ситуации. Но нам было чертовски трудно выйти из лазарета, не зная, сумеет ли Кит оправиться. Он был мне как брат, и неизвестность сводила меня с ума.

Прошло почти два часа. Мы по-прежнему не знали, как обстоят дела в лазарете. Докк и Грейс были по горло заняты. Я это понимал, однако нервы все равно были напряжены до предела и с каждым шагом натягивались все туже. Я и раньше видел ранения в шею, но не помню, чтобы кто-то выживал.

— Дружище, поверить не могу, — бормотал уткнувшийся в колени Дакс.

Он твердил это уже битый час, отказываясь верить в случившееся.

— Знаю, — ответил я.

Напряжение действовало и на мой голос. Я несколько раз наклонил голову вправо и влево, пытаясь размять одеревеневшие мышцы шеи. Легче не стало. А ноги продолжали двигаться взад-вперед по пыльной дорожке.

— А Грейс, она… — бубнил Дакс. — Боже мой…

Из-за шока он нес явную околесицу.

— Она ни в чем не виновата! — резко ответил я, удивляясь, как скоро начал ее защищать. — В Кита стрелял местный Зверь, а не люди из Грейстоуна.

— Знаю, — угрюмо согласился Дакс.

— Она не подстраивала никакой засады, — добавил я, сердито вперившись в землю.

Мои шаги все убыстрялись.

— Да знаю, — согласился Дакс, поднимая голову.

— А если ты опять скажешь, что это ее вина…

— Слушай, ты заткнешься или нет? Я же с тобой не спорю!

Я промолчал. Не хватало еще сцепиться с Даксом. Сейчас он со мной соглашался, но я помнил, с какой поспешностью он обвинил Грейс. Почему-то меня это цепляло, хотя и не должно было.

Мои невеселые мысли прервал скрип открывшейся двери. На пороге лазарета стоял Докк. Его фартук и перчатки были густо покрыты кровью.

Дакс вскочил. Мы оба подбежали к Докку, лицо которого оставалось непроницаемым.

— Что с ним? — спросил я.

— Жив, — ответил Докк.

Короткое слово, от которого облегчение разлилось по всему телу. Напряжение, державшее нас с Даксом, исчезло, и мы обмякли, чувствуя себя выжатыми.

— Он потерял много крови, но здесь очень пригодился ваш донорский резерв.

Я тупо кивал, слушая Докка. Так, Кит жив. Донорский резерв… Несколько месяцев назад налетчики стали сдавать кровь. Докк хранил ее для чрезвычайных ситуаций вроде нынешней. Один из трех генераторов Блэкуинга давал ток для холодильника, в котором хранилась кровь. По странной иронии идея донорского резерва принадлежала Киту. Он задумался об этом после налета, где сильно повредил икроножную мышцу.

— По сути, Грейс спасла ему жизнь, — продолжал Докк. — Смышленая девчонка. Не растерялась. Заткнула артерию пальцем. Если бы не додумалась, он бы умер за считаные минуты.

Дакс судорожно выдохнул. Я лишь кивнул, пытаясь вникнуть в слова Докка. Получается, мой лучший друг остался жив благодаря Грейс.

— Можно нам на него взглянуть? — спросил Дакс.

Докк почему-то нахмурился:

— Кит все еще без сознания, но состояние стабильное. Так что можете войти.

Этого нам оказалось достаточно. Мы вбежали в лазарет. Уж не знаю, как Докку и Грейс удалось перетащить Кита со стола на койку. Теперь его шея была обмотана бинтами. Два их жгута были завязаны у него под мышкой — вероятно, для большей надежности. Из-под повязки торчали слои марли, положенные на случай, если кровь все-таки просочится из-под аккуратных швов Докка. Лицо Кита немного порозовело. Когда мы втаскивали его в лазарет, оно было пугающе бледным.

— Через несколько часов очнется, — послышался сзади голос Докка, тихо вошедшего вслед за нами.

— Держись, дружище, — тихо сказал я Киту. — Самое скверное позади.

Я произнес первое, что пришло на ум. Кит мог и не слышать моих слов. Дакс наклонился к нему, оглядывая повязку.

— Ты здорово поработал, Докк, — произнес восхищенный Дакс.

— Мне помогали.

Словно по сигналу, задняя дверь лазарета открылась, и мы увидели Грейс. На ней по-прежнему были мои шорты. Их покрывал густой липкий слой крови. Свитер исчез. Должно быть, сняла, когда вместе с Докком спасала жизнь Кита. Теперь на ней была простая черная майка на лямках. Видно, нашлась у Докка. На майке темнело всего несколько пятен крови.

Грейс настороженно посмотрела на нас с Даксом. Наверное, боялась, что мы и сейчас считали ее виновницей случившегося. Ноги сами понесли меня к Грейс. Она слегка оторопела, когда я обнял ее за плечи и крепко прижал к себе. Потом и она обняла меня за талию.

— Спасибо, — глухо пробормотал я, уткнувшись в ее волосы.

Моя благодарность ошеломила Грейс, но она не пыталась вырваться из объятий.

— Не за что, — ответила она, упираясь мне в грудь.

Рядом послышалось покашливание Дакса. Грейс отстранилась от меня. Ее взгляд вновь стал настороженным.

— Грейс, я очень виноват перед тобой! — без обиняков выпалил Дакс. — Я не имел права все свалить на тебя. А потом еще кричать, когда ты спасала Кита… В общем, спасибо.

— Рада помочь, — ответила Грейс, улыбнувшись одними губами.

Дакс кивнул и только теперь сообразил, что мешает нам. Он с виноватым видом посмотрел на нас.

— Словом, извини, — пробормотал он, отходя туда, где стоял Докк. — И еще раз спасибо, Грейс.

Ее улыбка стала шире. Грейс повернулась ко мне. Кровь Кита запачкала ей шею, оттенив ключицы. Прежде их скрывал мой громадный свитер. Я вдруг растерялся, не зная, о чем говорить.

— Может, тебе нужно что-то обсудить… наедине? — спросила она.

Я покачал головой:

— Кит ведь придет в себя только через несколько часов?

— Докк так говорит, — пожала плечами Грейс. — Ему виднее.

— Не знаю, что бы мы сегодня делали без тебя, — признался я.

Как раз это я знал. Просто гнал мысли о возможном исходе событий, если бы Грейс не отправилась с нами. Кит был бы уже мертв, это как пить дать. Девчонка из вражеского лагеря — красивая противница — спасла жизнь моему лучшему другу. Я оказался перед нею в неоплатном долгу.

Грейс поджала губы. Видно, и ей пришли в голову такие же мрачные мысли.

— Будем считать, что вы не напрасно взяли меня с собой.

— Так оно и есть.

Я провел рукой по своим всклокоченным волосам, потом по лицу и тяжело вздохнул. Время едва перевалило за полдень, а я уже был вымотан до предела. Желудок громко урчал. Желания есть не было, но тело требовало пищи.

— Есть хочешь? — спросил я Грейс.

— Угу, — кивнула она.

— Тогда идем перекусим, а потом вернемся и псмотрим, как наш Кит, — предложил я.

Она снова кивнула. Я коснулся спины Грейс, и мы пошли. Уже возле двери я сообразил, что мы не одни, и убрал руку. К счастью, Грейс этого не заметила.

— Мы сходим поесть. Вам чего-нибудь принести? — спросил я Докка и Дакса.

— Мне не надо, — ответил Дакс. — Я сам скоро пойду.

Докк согласился.

Мы вышли наружу. Теперь, когда Кит был вне опасности, мне дышалось гораздо легче. Разум еще не осознал всего случившегося, но от мыслей о другом исходе событий у меня кружилась голова. Я тряхнул ею, прогоняя докучливые мысли. Нечего им делать в моем мозгу.

Грейс молча шла рядом. Взглянув на нее, я сразу вспомнил, как спокойно и сосредоточенно она вела себя все это время. Полная уверенность в своих способностях. Ни малейших сомнений в себе, даже когда ее огульно назвали виновницей. Мы с Даксом только и могли очумело смотреть на раненого Кита, а Грейс не растерялась. Она делала то, чего не умели мы.

— Грейс, послушай…

— Слушаю.

— Вечером я хочу кое-что тебе показать.

Живот почему-то свело нервным спазмом.

— Что именно? — сдвинув брови, спросила она.

— Пойдешь со мной? — спросил я, не отвечая на ее вопрос.

Грейс наморщила лоб, словно озадаченная моим предложением. Я боялся, что она скажет «нет», особенно после моих утренних «любезностей». Конечно, положение пленницы не оставляло ей выбора, но я спрашивал по другой причине. Мне хотелось, чтобы она пошла со мной по доброй воле. Я ждал ее ответа, слушая, как колотится сердце. Грейс глубоко вдохнула и…

— Да.

Глава 10

«Да».

Итак, Грейс согласилась вечером прогуляться со мной. Мое сердце радостно запрыгало. Пока что мы шли в лагерную столовую. Злые и неодобрительные взгляды, какими Грейс награждали еще утром, сменились легким любопытством. Похоже, слухи о ее роли в спасении Кита успели распространиться по лагерю. В столовой, когда мы усаживались, ей приветливо улыбнулась Хелена — женщина средних лет. Грейс слегка растерялась, но я чувствовал, что ей приятно.

Ели мы молча. В моей черепной коробке теснились мысли. Ведь Грейс спасла моего лучшего друга. Я ощущал необходимость хоть как-то ее отблагодарить. Но я не умел высказать даже самых простых чувств и надеялся выразить это своей задумкой. И конечно же, хотел загладить вину за свое хамское поведение утром.

Я вовсе не собирался рычать и огрызаться, однако сдержаться не мог. Накануне я проявил слабость, поддался искушению. Поцеловав Грейс, я, как ни странно, почувствовал себя предателем, наплевавшим на безопасность своего лагеря. Я сблизился с девчонкой из лагеря вражеского, хотя в ней самой я не видел врага. Мне было ненавистно чувство вины, тут же захлестнувшее меня. Но еще сильнее я ненавидел то, что мне понравилось целоваться с Грейс. Очень понравилось, иначе бы я не рассердился (причем всерьез), когда она оттолкнула меня. Видно, и она испытывала противоречивые чувства.

Я отправил в рот последний кусок и тряхнул головой, прогоняя тревожные мысли. Нечего раздумывать о вчерашнем, поскольку это не должно повториться. Уважение солагерников досталось мне нелегко, и, если я хочу его сохранить, нам с Грейс надо держаться порознь. Но даже сейчас, наблюдая, как Грейс с осторожным любопытством оглядывает зал, я испытывал странное притяжение. Поэтому выполнить задуманное будет непросто. Однако я твердо решил держать наши отношения на сугубо платоническом уровне. Похоже, слово «платонический» было хорошо знакомо нам обоим.

Грейс по-прежнему оставалась пленницей, чужачкой. Человеком из вражеского лагеря. Нужно только постоянно напоминать себе об этом, и тогда я больше не дам слабину.

Мой план на вечер не был попыткой ухаживания или чего-то в этом роде. Я всего лишь хотел отблагодарить ее за спасение Кита. Мне было противно чувствовать себя в долгу перед нею. Смогу ли я после ее сегодняшних действий оставаться с нею на равных? А после сегодняшней прогулки мы будем квиты, и моя жизнь потечет в том же русле, в каком текла до сих пор.

— Хейден!

Голос Грейс вырвал меня из хаоса мыслей. Я моргнул и перевел взгляд на нее:

— Что?

— Ты поел? — спросила она, косясь на мою тарелку.

Тарелка была пуста.

— А, да. Идем.

Мы встали и, прежде чем покинуть столовую, отнесли тарелки на стол для грязной посуды. Я только сейчас обратил внимание, что Грейс изрядно забрызгана кровью. И почему она не умылась перед едой? Наверное, устала. Или не хотела заморачиваться. Глядя на черную майку, заимствованную у Докка, я вспомнил про обещание добыть ей подходящую одежду.

— На обратном пути можем заглянуть на склад, а потом, если хочешь, сходи в душ, — предложил я, удивляясь своему любезному тону.

Грейс тоже удивилась, но отказываться не стала.

— Это было бы очень кстати.

Мы вышли из столовой. Склад находился почти рядом. Он не охранялся, но караульные, совершая обход, были обязаны туда заглядывать. Там мы хранили одежду и прочие предметы домашнего обихода вроде полотенец и постельного белья. Словом, вещи, нужные в быту. Склад пополнялся за счет налетов и вылазок. Год за годом. Все бережно сохранялось, чинилось и не выбрасывалось, пока окончательно не приходило в негодность. Я подвел Грейс к полке с одеждой ее размера.

— Выбирай, что нужно, только не бери слишком много, — предупредил я, кивая на содержимое полки.

Конечно, ничего особенного у нас не было. Простые футболки и майки на лямках. Обычные джинсы, шорты, спортивные брюки, незамысловатое нижнее белье. Но население лагеря это вполне устраивало.

— Откуда у вас все это? — с заметным удивлением спросила Грейс, подходя к полке.

— Из города и… от тех, кто умер.

Уж лучше бы не спрашивала. А то, чего доброго, еще подумает, что ей достались вещи покойников.

— Но в основном из города.

Грейс молча выбирала одежду, помня мое предупреждение.

— Кажется, я взяла все, что нужно, — сообщила она.

Я кивнул. Больше об одежде не было сказано ни слова. Да я и не ожидал от Грейс разговоров на подобные темы. Похоже, в мире осталось мало такого, что могло ее шокировать. Меня это восхищало и одновременно огорчало. В каком же мире мы теперь жили, если людей уже не потрясали постоянные убийства и реки крови?

Я ненавидел наш мир со всеми его реалиями.

Мы вернулись домой. Солнце клонилось к закату. Не успеешь оглянуться, как стемнеет, а мне хотелось выбраться из лагеря еще до наступления темноты. Я открыл дверь хижины, пропуская Грейс. Она вошла и остановилась посередине, неуклюже прижимая к себе ворох одежды.

— Можешь сложить свои вещи здесь, — сказал я, выдвигая ящик комода.

Она рассеянно пробормотала «спасибо». Видно, события дня утомили ее. Я вдруг испугался, что она не захочет покидать хижину.

— Ты не передумала насчет вечерней прогулки? — спросил я, пытаясь за небрежностью тона скрыть растерянность.

— Нет, — быстро ответила она, заканчивая раскладывать одежду.

Зеленые глаза Грейс остановились на мне. Она с энтузиазмом кивнула и добавила:

— Осталось помыться в твоем душе, и все будет в лучшем виде.

— Конечно. Иди мойся, а я… тут посижу.

Грейс сдержанно улыбнулась и снова выдвинула ящик комода, чтобы достать необходимую одежду. Она прошла в ванную и почти закрыла дверь, но затем высунула голову и выразительно поглядела на меня.

— Не подглядывать, — усмехнулась она и плотно закрыла дверь.

Я и не собирался подглядывать. Мне же не четырнадцать лет. Я умел управлять своими гормонами, и присутствие девчонки за тонкой стеной не могло лишить меня самообладания. Красивой девчонки, которая сейчас сбросит одежду, и струйки воды потекут по ее голому телу.

— Нет, нет и нет, — бормотал я, мотая головой.

А в голове кружилась темная вереница мыслей. Я провел ладонью по лицу, плотно сжал губы, затем опустил руку, приказав себе:

— И думать об этом не смей.

Грейс открыла кран. Вода забарабанила по полу. Мне стало еще труднее управлять мыслями. Я мог думать только о Грейс под душем. Я плюхнулся на кровать, уставился на свой диковинный соломенный потолок и начал считать деревянные балки, пересекавшие его. Это тоже не помогло. Вместо балок я видел наше совместное мытье: душ, воду, струящуюся по изгибам ее тела, и то, как у нее от холодной воды приоткрылся рот.

Я сокрушенно вздохнул, злясь на себя за неумение прогонять такие мысли. Я мог блокировать страх, боль, досаду, но мысли о Грейс не поддавались блокировке. Пальцы вцепились в одеяло. В этот момент вода перестала шуметь. Я снова вздохнул, теперь уже облегченно. Прошло еще несколько мучительных минут. Дверь ванной открылась. Появилась Грейс, успевшая отмыть кровь, вытереться и одеться. На ней была простая белая футболка с рукавами и шорты, сделанные из обтрепавшихся джинсов. То и другое великолепно сидело на ней. Волосы Грейс оставались мокрыми и чуть спутанными. Она торопливо дотерла их полотенцем, которое затем повесила на дверной крючок.

— Готова, — сказала она, пританцовывая на цыпочках и выводя меня из легкого ступора.

— Тогда пошли.

Я прочищал горло, глядя, как она завязывает шнурки.

— И что мы будем делать дальше? — спросила Грейс по пути к задней части лагеря.

— Увидишь, — уклончиво ответил я, желая сделать ей сюрприз.

Она негромко засопела. Волосы она закинула через плечо. Солнце сползало за горизонт, унося с собой свет. К сумеркам лагерные дорожки обычно пустели. Мы шагали быстро. Миновав небольшую вырубку, мы достигли задней границы лагеря. Здесь находился большой гараж, где стоял весь наш транспорт. Наряду с башней здание это было построено еще до создания Блэкуинга. Мы нашли ему достойное применение.

Подойдя к двери гаража, я нагнулся, взялся за нижний край и потянул на себя. Дверь распахнулась. Внутри было темно.

В гараже стояло три машины, на одной из которых мы сегодня ездили, несколько велосипедов, а также мой мотоцикл. На нем-то я и собирался прокатить Грейс. Мотоцикл достался мне далеко не новым. Он и раньше, пока мир еще не превратился в груды дерьма, считался достаточно старым. Главное, он был на ходу. Кроме меня, никто на нем не ездил. Остов и сиденье у него были черными, а выхлопные трубы — матово-серебристыми. Я взглянул на Грейс. Меня интересовала ее реакция. Как я и ожидал, глаза у нее округлились.

— Мы на нем поедем? — слегка удивившись, спросила она.

— Угу, — ответил я.

Никаких признаков страха и даже волнения я в ней не заметил. Я ведь еще не знал, чего она по-настоящему боится. Итак, мотоцикла она не боялась. Грейс улыбалась, разглядывая машину.

— Потрясающе, — прошептала она, обращаясь больше к себе, чем ко мне.

Ее энтузиазм невольно вызвал у меня улыбку. Я открыл ящик тумбочки, где лежали ключи, потом снял с полки два шлема, протянул один Грейс. Теперь она улыбалась во весь рот.

— Тогда поехали, — сказал я, наконец переключив ее взгляд с мотоцикла на себя. — Шлем надень так, чтобы не болтался.

Грейс послушно надела шлем на все еще влажные волосы, опустила пластиковый щиток. Я надел свой и подошел к мотоциклу. Легко перекинул ногу через сиденье. (Ноги у меня длинные.) Тело отозвалось на знакомые движения. Приятно было вновь усесться на мотоцикл. Ездил я на нем очень редко. Доставать бензин становилось все труднее. Для вылазок в город мотоцикл не годился — слишком уж громко он тарахтел. Словом, садился я на него по особым случаям. Но Грейс заслуживала этой поездки.

— Ты садишься или как? — спросил я, заметив, что она продолжает стоять и пялиться на меня.

Она встрепенулась, быстро подошла к мотоциклу и забралась на заднее сиденье. Осторожно положила руки мне на плечи. От тела Грейс, прижавшегося к моей спине, веяло жаром. Я старался не думать об этом. Ее руки неуверенно ощупывали мне бока, словно искали место.

— Держаться нужно крепко, а не кое-как, — предупредил я.

Я повернул ключ зажигания, лягнул педаль. По гаражу разнеслось стрекотание двигателя. Грейс обхватила меня за талию, сцепила пальцы на животе. Я повернул рукоятку дросселя и вывел мотоцикл из гаража.

Мы выехали за пределы лагеря. Дорожка уходила в темноту. Ветер свистел в волосах. Я добавил скорости, и Грейс крепче схватилась за меня. Деревья превратились в полосы мелькающих пятен, из-под заднего колеса вылетали комья земли, но я легко управлял мотоциклом, ведя его по знакомой дороге. Подальше от Блэкуинга, развалин города и всего остального.

В одном месте я резко свернул с дороги. От неожиданности Грейс даже вскрикнула. Теперь мы ехали по тропке, змеящейся среди деревьев. Вскоре начался подъем. Меня охватило ни с чем не сравнимое чувство свободы. Я наслаждался ощущением ветра, хлещущего по коже, и необузданной безответственностью. Эти ощущения возникали у меня только на мотоциклетном сиденье. В такие минуты я позволял себе забыть о нуждах сотен моих солагерников и закинуть подальше собственные тревоги и сомнения.

Меня удивил смех Грейс. Ее руки по-прежнему крепко держали меня за талию, но я чувствовал, что она слегка отстранилась. Наверное, ей понравились завихрения ветра, ударяющего со всех сторон. Такое бывает, только когда едешь на приличной скорости. Тихое хихиканье превратилось в громкий счастливый смех. Грейс поддалась детской беспечности. Я понимал ее состояние. Садясь на мотоцикл, я ощущал то же самое.

На этом мое удивление не кончилось. Грейс решила, что может держаться и одной рукой. Другую она вытянула в сторону, подставив ветру. Ее пальцы медленно шевелились. Я сам заулыбался во весь рот, радуясь, что наши ощущения от поездки совпадают.

Мотоцикл нес нас вверх по крутой тропе. Мы были почти у цели путешествия. Деревья здесь росли плотнее, загораживая боковой обзор. В ушах все так же шумел ветер, к которому примешивался беззаботный смех Грейс. Я испытывал непривычную легкость.

Наконец мы достигли места, где я часто бывал, но всегда один. Я сбросил скорость. Грейс качнуло, и она снова притиснулась к моей спине, вспомнив, что надо держаться обеими руками. Вывернув на полянку, я остановился, заглушил мотор и поставил мотоцикл на тормоз. Я придерживал руль, дожидаясь, пока Грейс слезет. С непривычки она двигалась не так проворно, как я. Она встала рядом с мотоциклом и сняла шлем. Свой я положил на сиденье.

— Ну и как тебе? — спросил я, стараясь прогнать улыбку с лица.

— Это было удивительно, — искренне призналась она.

Грейс находилась в радостном возбуждении. Ее зеленые глаза ярко сверкали, на щеках появился легкий румянец. Она и сама вся светилась. Такой я ее еще не видел.

— Конечно. Бесподобное ощущение. Лучшее в мире, — признался я, случайно приоткрыв ей уголок души.

Грейс кивнула, соглашаясь со мной.

— Однако это лишь часть моей благодарности.

— Благодарности? — переспросила Грейс, привычно нахмурившись.

— Да. Это ведь ты спасла Кита.

В ее глазах что-то мелькнуло, несколько притушив недавнее возбуждение. Это что-то она быстро загнала внутрь, заставив себя говорить с прежней веселостью, что удалось ей лишь частично.

— Понятно. А что будет во второй части?

— Идем, — сказал я, беря ее за руку.

Пройдя несколько шагов, я разжал пальцы, удивляясь своему порыву. Пленителям не пристало ходить за руку с пленными, какие бы приятные чувства это ни вызывало.

Грейс молча шла за мной. Мы протискивались между листвой, пробирались сквозь кустарники. Потом растительность отступила. Мы достигли вершины холма. Футах в двадцати он круто обрывался вниз. Как я и предполагал, Грейс тихо вскрикнула от изумления.

Мы добрались до самой высокой точки местности. Отсюда открывался такой вид, что буквально дух захватывало. Вниз уходили ярусы леса, достигая подножия. Лес тянулся и дальше, надежно скрывая Блэкуинг. Силуэт башни, конечно же, просматривался. Были и другие признаки лагеря: редкие мелькавшие огоньки. Но разглядеть их мог лишь человек с острым зрением. А вот огни Грейстоуна, находящегося к востоку от нас, были гораздо заметнее. По части маскировки лагерь Грейс сильно проигрывал Блэкуингу.

— Надо же, — прошептала Грейс, останавливаясь возле края обрыва.

Я тоже подошел, встав чуть поодаль. Ее глаза были распахнуты в немом изумлении. Взгляд Грейс путешествовал по окрестным просторам.

Она пыталась найти Блэкуинг и нашла. Я это заметил. Затем ее глаза переместились в сторону остатков города и ближайших пригородов, большинство которых были полностью разрушены еще в те дни, когда рушилась сама прежняя цивилизация. Прищурившись, Грейс искала признаки других лагерей: Кримсона, Уэтланда и остальных. Потом она болезненно поморщилась, остановив взгляд на Грейстоуне. Похоже, Грейс жила там всю свою сознательную жизнь.

С кем разлучил ее плен? Я впервые задумался об этом. Кто у нее остался в Грейстоуне? Родные? Друзья? Может, у нее был парень? Чего вообще она лишилась, попав к нам? В душе зашевелилось чувство вины. Грейс больше не улыбалась. Она безотрывно смотрела в сторону Грейстоуна. Я подошел к ней, осторожно взял ее за руку и повел к большому камню. Я часто сиживал на нем, разглядывая мир, в котором мы все оказались после катастрофы.

Грейс села рядом. Темнота мешала видеть черты ее лица, но я чувствовал: ей стало грустно. Меня охватила досада. Надо же: хотел сделать приятное, а получилось, лишь испортил ей настроение. Я был готов сказать любую глупость, только бы нарушить тягостное молчание, однако Грейс заговорила первой:

— Ты помнишь ту, прежнюю жизнь?

Она по-прежнему смотрела в сторону Грейстоуна, не замечая, как ветер играет прядками ее волос. Лицо у нее оставалось серьезным.

— Помню, — сказал я, поскольку действительно помнил.

Грейс не отвечала. Тогда я спросил ее:

— А ты?

Грейс плотно сжала губы, покачав головой. Только теперь ее взгляд оторвался от Грейстоуна и переместился к развалинам города. Отсюда даже в темноте были видны воронки шириной в полсотни футов, покосившиеся остовы зданий и обломки жизни прежнего общества. Впечатляющая картина некогда существовавшего мира. Его почти целиком уничтожили, когда нам с Грейс не было и пяти.

— Знаешь, это совсем неплохо, — сказал я.

Очень часто я хотел, чтобы и в моей памяти не осталось страшных картин рвущихся бомб, пожаров, обезумевших от страха людей, торопившихся покинуть свои дома. И чтобы в ушах не застряли эти многоголосые отчаянные крики и вопли. Я резко тряхнул головой, прогоняя воспоминания.

— Жаль, что я ничего не помню, — призналась Грейс. — Хочется знать, как все было устроено, пока мир не развалился на куски.

— Может, это и к лучшему. Нет памяти о прежней жизни, нет и тоски по ней.

Грейс задумалась над моими словами.

— Что ты сумел запомнить? — допытывалась она, наконец-то повернувшись ко мне.

С тех самых пор, как мы оказались здесь, я смотрел только на нее. Грейс это заметила, удивившись моему пристальному вниманию. О чем же ей рассказать? Пока я решал, моя рука вдруг протянулась и откинула за уши Грейс несколько прядок волос. Это удивило ее еще сильнее, однако она не вздрогнула и не отодвинулась.

Я решил поделиться счастливыми воспоминаниями, хранившимися в мозгу, но мне было трудно обособить их от наползающей тьмы. От кошмаров, угрожавших подмять под себя даже немногие светлые пятна былой жизни.

«Бежим, Хейден! Бежим со всех ног!»

Я сжал кулак, так что ногти впились в ладонь, стараясь удержаться на тонкой кромке жутких воспоминаний. Я и так без конца возвращался к ним. Нет, об этом я ей ни за что не расскажу.

— Я помню… играл с пластмассовыми автомобильчиками. Гонял их по дорожкам. Летом ел мороженое, а родители пытались приобщить меня к спортивным играм. Еще помню… меня водили в зоопарк, показывали зверей, которых до этого я видел только в книжках… Вот такая чепуха запомнилась.

Мне вдруг стало неловко, что я делюсь воспоминаниями. Я заморгал, разгоняя дымку, застлавшую глаза. Я старательно выбирал воспоминания, где не было людей, падающих замертво вокруг меня.

— Твои воспоминания такие… — Грейс умолкла, подбирая нужное слово, — диковинные.

Я печально улыбнулся. В какую жуткую сторону изменился мир, если обыденности жизни нашего раннего детства теперь кажутся чем-то… диковинным. Отчасти я завидовал Грейс. Она не помнила прежней жизни и потому не испытывала ностальгии по исчезнувшему миру.

— Тогда это вовсе не было диковинным.

— Жаль, что я не помню таких мелочей, — сказала Грейс.

Она сожалела, а во мне только крепла уверенность, как же ей повезло. Я умолк, разглядывая обширную воронку посередине одного из пригородов. Скудного света луны вполне хватало, чтобы видеть зияющую дыру в земле. Она находилась на том самом месте, где много лет назад стоял мой дом.

По улицам в панике мчались люди, пытаясь укрыться от смерти, что подстерегала на каждом шагу. Они жались друг к другу. На руках — малолетние дети. В воздухе свистели пули. Их свист то и дело заглушали ухающие взрывы, от которых содрогалась земля и все внутри нас. Я бежал с родителями. Они держали меня за маленькие пухлые ручки. Но мои пухлые ножки не могли развить взрослую скорость и тормозили нас.

— Бежим, Хейден! — кричала мне мама. — Бежим со всех ног!

Ей наверняка было очень страшно, но ее голос оставался твердым. Я спешил изо всех сил, насколько позволял возраст. Смотрел я только под ноги, чтобы не споткнуться о предметы, выброшенные взрывами из домов. Осколки чужих жизней. Альбом с фотографиями. Стул, принесенный взрывной волной с какой-нибудь веранды. Но страшнее всего было наткнуться на окровавленный кусок руки, кожа которой давно утратила естественный цвет человеческого тела…

— Хейден! — тихо позвала меня Грейс.

Похоже, она уже несколько раз повторила мое имя.

— Прости… Что?

— О чем ты думал? — осторожно спросила она.

Мы поменялись ролями, и теперь она наблюдала за мной, пока я заглядывал внутрь оболочки прежней жизни.

— Ни о чем, Грейс. Просто сидел.

Глава 11

Ветер унес мой вздох. Я сидела на камне, почти касаясь Хейдена, и смотрела на окружающий мир. Другим я Хейдена не знала. Он погрузился в раздумья. Я видела это по его опущенным бровям и напряженному лицу. Происходящее у него в душе было скрыто от меня. Я подозревала, что сейчас он заново переживает воспоминания… точнее, кошмары, о которых он не желал рассказывать. Мне стало совестно. И зачем только я спросила Хейдена о прошлом? Он находился в таком заразительно прекрасном, беззаботном настроении, а я все испортила.

Мы молча смотрели на внешний мир. У каждого он порождал свои мысли. Вопреки воле взгляд мой снова и снова обращался в сторону Грейстоуна. Сколько я себя помню, этот лагерь был моим домом. Подобно Хейдену, первые годы жизни я провела в относительно нормальном мире, хотя он и тогда уже медленно распадался, чтобы однажды рухнуть окончательно. Но той жизни я не помнила совсем.

Я не могла похвастаться знаниями причин, вызвавших крушение прежнего мира, но общие представления о событиях прошлого у меня имелись… Запасы полезных ископаемых и другие жизненно важные ресурсы медленно, но неумолимо истощались. Это вызывало жесткую конфронтацию между правительствами разных стран. Планету сотрясали постоянные локальные войны. Все прежние межгосударственные союзы рушились, пока каждая страна не оказалась в полной изоляции. Наша страна, подобно другим, ожесточенно воевала с соседями, в то время как ее государственная структура уничтожалась изнутри. Помимо войн, сотрясавших земной шар, каждую страну разрывали на части ее же граждане, отчаянно пытавшиеся выжить в этом хаосе.

В нашем городе происходило то же, что наблюдалось во всем мире. Люди начали сбиваться в группы, воровать и враждовать с другими группами, а то и просто с друзьями и соседями. Город разделился на множество конфликтующих территорий. В тот день, когда на город упали бомбы (какие страны отправили бомбардировщики, так и осталось неизвестным), начался ад кромешный. И уже не имело значения, кто бросил бомбы, поскольку врагами были все. Люди бежали из города, стараясь спасти своих близких и делая отчаянные попытки найти тех немногих, кому доверяли. Вот так и возникли лагеря. Те, кто уцелел под бомбежками и сумел убраться подальше от бойни, образовывали сообщества. Недавние враги порою оказывались в одном лагере.

Начальный этап был самым тяжелым. Люди жили среди камней и под деревьями, ели траву, коренья и что придется. Постепенно сообщества разрастались, жизнь в них налаживалась. Однако никакого сотрудничества между лагерями не было. Каждый лагерь полагался только на себя, считая обитателей других лагерей врагами. Все, что нынче имелось в лагерях, было добыто ценой многочисленных и зачастую очень опасных вылазок в город. Каждая мелочь.

Мир лежал в развалинах. Не уцелела ни одна страна, ни один город. Только лагеря еще держались на плаву, сражаясь за свое выживание.

Таким представало прошлое в рассказах моего отца. Дополнительные крупицы знания я получала от уцелевших очевидцев тех страшных событий. Я еще не встречала своих ровесников, помнивших прошлое. Хейден был первым. Казалось, большинству наших сверстников каким-то образом удавалось блокировать воспоминания раннего детства. Естественно, те события сильно повлияли на Хейдена. Возможно, они и сделали его таким, каким он был: серьезным, заботливым и добрым (хотя свою доброту он всячески пытался скрыть).

При мысли об отце мне стало грустно. Я вдруг поняла, как сильно по нему скучаю. Передо мной всплыло его лицо, сменившись лицом моей лучшей подруги. Мелькнула даже физиономия моего никудышного братца. Как странно: я находилась во вражеском лагере, среди незнакомых людей, но сейчас, сидя здесь, отчетливо видела свой лагерь. Я была пленницей, но не ощущала себя таковой. Отношение Хейдена ко мне не отличалось учтивостью, однако и жестоким со мной он не был. И тем не менее я все равно хотела вернуться в Грейстоун. Домой.

Я украдкой взглянула на Хейдена. Взошедшая луна освещала его лицо. От резкой линии подбородка на шею падала темная тень. Он замер, думая неведомо о чем. Глаза невольно опустились к его плотно сжатым губам (еще один признак раздумий). Я смотрела на губы Хейдена и вспоминала его поцелуй, руки, застывшие на моей спине, и щекотку у себя в животе, когда он меня целовал.

И вдруг во мне вспыхнула надежда, что он сделает это снова.

— Скучаешь по Грейстоуну? — вдруг спросил Хейден.

Я вскинула на него глаза.

— Да, — без обиняков ответила я. — Я скучаю по дому.

Он многозначительно кивнул и посмотрел в сторону Грейстоуна.

— Я сожалею, что вынужден удерживать тебя у нас, — тихо сказал Хейден.

Я взглянула на его профиль и с удивлением поняла: так оно и есть.

— У тебя там… кто-то остался?

— Да, — с прежней искренностью сказала я.

Мне было тяжело говорить о своих, поскольку я не знала, увижу ли их снова. Хейден молча рассматривал мой лагерь. Я подметила его особенность — отвечать только в случае необходимости.

— Ты и в самом деле намерен удерживать меня до скончания века?

В самой глубине души у меня тлело малюсенькое желание остаться в Блэкуинге. По одной-единственной причине: Хейден меня заинтриговал. Но если не принимать эту крошку в расчет, я очень хотела вернуться домой.

— Да.

Я впала в отчаяние. А я ведь так надеялась. Убеждала себя: вот он поймет мое состояние и изменит первоначальное решение. Видно, его сожаления по поводу моего плена были не настолько сильны, чтобы отпустить меня домой.

Хейден вдруг повернулся ко мне. Рука на колене дрогнула. Мне показалось, что он опять хочет коснуться моих волос, но я ошиблась.

— Мне жаль, — тихо повторил Хейден. — Я просто надеюсь, что тебе у нас понравится. Люди здесь хорошие. Просто увязли в дерьмовом мире.

Я лишь кивнула. Его пристальный взгляд мешал ответить вслух. Нас обдувал ветерок, играя волосами Хейдена. В лунном свете они казались цвета шоколада.

— Мы все увязли в дерьмовом мире, — пробормотала я.

Никогда еще Хейден не сидел так близко от меня.

— Пора возвращаться, — сказал он.

Я разочарованно выдохнула. Хейден встал и протянул руку, помогая мне слезть с камня. Я старалась не показывать досады и протянула свою. Но едва я оказалась на ногах, он разжал пальцы, мельком взглянул на меня и зашагал туда, где оставил мотоцикл.

Тихо вздохнув, я пошла следом. Меня раздирали противоречия. Умом я понимала: нечего и мечтать о его поцелуе, но мне хотелось, чтобы он меня поцеловал. Очень хотелось, поскольку разочарование застряло у меня в животе, словно проглоченный камень. Мы вернулись к мотоциклу, надели шлемы. Хейден играючи, привычным движением перекинул ногу через сиденье. И вновь я мысленно одернула себя: надо не глазеть на него, а учиться влезать на мотоцикл.

Интересно, знал ли Хейден о том, какой он симпатичный, или сейчас он решил покрасоваться? Насчет второго я сомневалась; он был слишком скромен. Красоваться перед кем-то — не в его характере. Но в обаянии ему не откажешь.

Я села на мотоцикл и снова сцепила руки на талии Хейдена. Взревел мотор, мы покатили обратно. Мною овладело уныние. Нет, обратная поездка была не менее волнующей, однако прежнего удовольствия я уже не испытывала. Всякий раз, когда Хейден делал вдох, его спина расширялась. Сидя впритык, я чувствовала и это.

Вскоре мы спустились с холма. Лесной отрезок дороги показался мне еще более таинственным. Фара высвечивала лишь небольшой участок, а вокруг — почти кромешная тьма. Дверь гаража оставалась открытой. Хейден въехал внутрь, заглушил двигатель. Я слезла и вернула снятый шлем на полку. Не в силах оторвать глаза от Хейдена, я следила за каждым его движением.

— Значит, все это ты сделал в знак благодарности? — не удержавшись, спросила я.

В глубине души я надеялась, что Хейденом двигало искреннее желание свозить меня на прогулку. Хотя бы в глубине души. Мне бы этого хватило.

Я стояла у самой двери. Глаза Хейдена сверкнули, переместившись на меня. Сам он стоял привалившись спиной к верстаку.

— Да. А в чем дело? — удивился он.

Я мотнула головой, упрямо сжала губы, пытаясь выглядеть невозмутимой.

— Просто спросила.

Хейден подошел ко мне и остановился в двух шагах. Он был выше меня более чем на голову.

— Ты меня заинтриговала, — тихо признался он, отчего у меня заколотилось сердце.

— Заинтриговала, — повторила я, пробуя это слово на вкус.

Что ж, хорошее слово. Гораздо лучше других возможностей, имевшихся у Хейдена.

— Вопреки моему здравому рассудку, — добавил он, продолжая смотреть на меня.

— Возможно, тебе следовало послушаться своего рассудка, — почти шепотом сказала я.

Хейден приблизился на шаг, отчего у меня свело живот.

— Я слушаюсь, — пробормотал он и снова приблизился.

Теперь наши лица разделяло несколько дюймов. Я затаила дыхание, ожидая, что будет дальше.

— Но я совсем не хочу слушать голос рассудка.

У меня сбилось дыхание. Сердце бешено колотилось, и его удары отзывались в ребрах. Я мысленно умоляла Хейдена преодолеть эти дюймы.

— Тогда не слушай, — прошептала я.

Я едва успела произнести эти слова, когда его губы уперлись в мои. Искра, вспыхнувшая внутри, зажгла огонь во всем теле. Губы Хейдена пробудили во мне каждую клетку. Его руки обхватили меня за бедра и привлекли к себе. Поцелуй стал крепче. Я потянулась к его шее.

Мои пальцы бродили по его волосам, запутывали их, дергали прядки. Руки мне не подчинялись. Я приоткрыла рот, впустив язык Хейдена. Я ответила на его поцелуй своим, таким же крепким. Напряжение, копившееся в нас все эти дни, выплеснулось в действиях. Мы проигрывали молчаливое сражение с искушением. Оно побеждало.

Руки Хейдена сползли ниже. Я тихо вскрикнула, когда он легко поднял меня в воздух, и обвила ногами его талию. Он внес меня в гараж, усадил на край верстака, а сам встал между моими раскинутыми ногами. Я сомкнула их, как можно крепче прижимая Хейдена к себе. Наш крепкий поцелуй не прерывался.

Затем он приподнял мои бедра, чтобы еще сильнее их сжать. Его руки находились совсем рядом с лобком. Я снова вскрикнула, когда Хейден, оторвавшись от моих губ, стал целовать мне шею. Каждый поцелуй обжигал кожу. Добравшись до основания шеи, он слегка ущипнул кожную складку. Я тихо застонала и запрокинула голову, чтобы ему было удобнее.

— Хейден! — послышалось снаружи.

Голос прорвал пузырь, которым мы отгородились от мира. Хейден прекратил пощипывать мне кожу и досадливо уткнулся лбом в мое плечо, обдав теплом дыхания.

— Принесла нелегкая, — раздраженно пробормотал он и выпрямился.

Он дышал так же прерывисто, как и я. Должно быть, мы оба выглядели очумевшими. Глаза Хейдена сверкали в темноте.

— Извини, — шепнул он, коснувшись моего бедра.

Сейчас он пойдет выяснять, кому понадобился.

— Постой, — выдохнула я, хватая его за руку и оттаскивая назад.

Хейден не противился. Он снова оказался рядом. Мои руки сжали его острый подбородок и нагнули для поцелуя.

Он отозвался. Наши губы вновь соединились. Хейден как будто на мгновение забыл, что совсем рядом есть кто-то, кому он нужен. Поцелуй всколыхнул меня, воспламенив изнутри. Понимая, что Хейдена ждут, я отодвинулась. Его глаза диковато сверкнули. Я уловила в них усмешку. Хейден пошел к двери.

— Хейден! — снова крикнул мужской голос.

— Ну чего тебе? — спросил Хейден, выглядывая в темноту.

Я глубоко вдохнула, успокаивая растрепанные чувства, и спрыгнула с верстака. Будь сейчас светло, распухшие губы выдали бы, чем я только что занималась. Я встала рядом с Хейденом. Из темноты появился силуэт:

— Вот ты где.

Фигура приблизилась, и я узнала, кто это. Барроу. Настороженно взглянув на меня, он повернулся к Хейдену:

— Ищу тебя повсюду.

— Извини, — бросил ему Хейден, считая это достаточным объяснением. — В чем дело?

— Кит очнулся.

— Что, пришел в сознание? — переспросил Хейден, подходя к Барроу.

— Говорю тебе, очнулся. Где-то час назад.

Хейден кивнул и торопливо зашагал к лагерю. Я неловко улыбнулась Барроу и поспешила следом. Как-то не хотелось остаться в темноте наедине с этим человеком. Чтобы догнать Хейдена, пришлось бежать. За спиной хлопнула гаражная дверь, закрытая Барроу.

Я безуспешно подыскивала слова. Тело до сих пор звенело от наших поцелуев. Хейден был куда собраннее. Он спешил в лазарет и вряд ли думал о поцелуях.

Вскоре мы были уже там. За спиной слышались шаги Барроу. Кит сидел на койке. Его шея по-прежнему утопала в бинтах. Рядом устроилась темноволосая девица, пытавшаяся кормить его супом.

— Привет, Хейден, — с вялой улыбкой произнес Кит, увидев нас. — Привет, Грейс.

Девица (похоже, моя ровесница) прекратила уговоры, мельком взглянув на нас. Меня поразило, какое у нее красивое лицо. Глаза у нее зелено-голубые, а волосы — темно-каштановые, длинные, до самой талии.

— Привет, дружище. — Хейден подошел к койке. — Как себя чувствуешь?

Я осталась стоять на месте, не желая им мешать.

— Живой, как видишь, — пошутил Кит.

Хейден тепло ему улыбнулся.

— Ему поесть надо, — заявила девица, хмурясь на Хейдена.

— Да не хочу я есть, — возразил Кит, пожимая плечами и морщась от боли, вызванной этим движением.

— Ты слышала? — спросил у девицы Хейден.

— Естественно, — кивнула та.

Кит будто искал кого-то за спиной Хейдена.

— Грейс, ты чего не подходишь?

Я даже оторопела. Кит хотел меня видеть!

Я подошла и встала рядом с Хейденом. Приятно было смотреть на порозовевшее лицо Кита. Я помнила, каким бледным оно было.

— А ты выглядишь гораздо лучше, — сказала я.

— Если бы не ты, я бы вообще никак не выглядел. Докк мне рассказал, как ты… Мне не хватает слов для благодарности, — искренне признался Кит.

Пожалуй, впервые я слышала от него такую длинную речь, да еще такую дружелюбную.

— Не за что, — улыбнулась я в ответ.

— И прости меня за прошлое. Рычал на тебя, как городской Зверь. Думаю, ты понимаешь, как трудно доверять врагам?

— Конечно понимаю.

Это я понимала очень хорошо, поскольку недоверие к врагам мне внушали с ранних лет.

— Правда, я и сейчас тебе не доверяю, — усмехнувшись, добавил Кит. — Но теперь я хотя бы знаю, что ты нас не ухлопаешь.

Я сдержанно засмеялась. Наверное, Кит шутил, но полной уверенности у меня не было.

— Приму к сведению.

— Так ты и есть Грейс? — спросила девица, впервые назвав меня по имени. — Его спасительница?

Она поглядывала на меня с недоверчивым любопытством.

— Да, — ответила я.

Надо же, сколько обитателей лагеря знали обо мне, даже из тех, с кем я не встречалась.

— А я Мэлин, — представилась она.

Мэлин вновь повернулась к Киту и возобновила попытки накормить его. Судя по их обращению друг с другом, они были весьма близкими знакомыми. Я не слышала, что у Кита есть подруга. Но опять-таки Кит не отличался многословием (меня он вообще не удостаивал разговором) и не был склонен распространяться о своей личной жизни. Надо будет потом спросить у Хейдена.

А Хейден сейчас вовсю смотрел на меня. Повернувшись к нему, я удивилась, что он даже не попытался этого скрыть и не отвел глаза. Губы у него были темнее обычного. Следствия наших поцелуев, почти незаметные для других. От воспоминаний у меня в животе опять запорхали бабочки.

— Ты живешь у Хейдена? — спросила Мэлин, вторгаясь в разговор наших глаз.

— Да, — моргая, ответила я, не зная, стоит ли при этом улыбнуться.

Решила не улыбаться. Мэлин кивнула, еще раз взглянув на меня. Кит молча наблюдал за нашим общением.

— Давай как-нибудь встретимся, — предложила Мэлин, приветливо улыбнувшись.

Я мучительно решала, нравится мне эта особа или нет. Решила, что нравится.

— Покажу тебе кое-какие мелочи, облегчающие здешнюю жизнь.

— С удовольствием, — обрадовалась я.

Я знала, что рано или поздно столкнусь с некоторыми бытовыми вопросами, которые мне было бы неловко обсуждать с Хейденом. Приглашение от Мэлин оказалось как нельзя кстати: уж ее я могу спрашивать не краснея. Близость возраста тоже играла не последнюю роль.

— Вообще-то, она должна постоянно находиться в поле зрения Хейдена, — вмешался Кит, оглядывая собравшихся.

Даже сейчас, когда я спасла ему жизнь, он противился моему самостоятельному перемещению по лагерю.

— Пусть сходит, — к моему удивлению, согласился Хейден. — Главное, Грейс будет не одна и не засидится там до ночи.

Я невольно улыбнулась такому решению, радуясь возможности выскользнуть из-под его опеки. Может, и мозги у меня заработают получше. Его постоянное присутствие сбивало все мои мысли и будоражило чувства.

— Значит, договорились, — подытожила Мэлин. — А сейчас, ребята, выметайтесь. Мне нужно покормить этого упрямца.

— Конечно, — отозвался Хейден. — Я к тебе еще зайду.

— Обязательно заходи, — пробормотал Кит. — Потом, когда не будет надсмотрщицы.

— Заткнись! — весело бросила ему улыбающаяся Мэлин.

Мои подозрения насчет их близости только усилились.

— Ты всерьез готов выпустить меня из-под наблюдения? — спросила я, не в силах подавить улыбку.

Пусть совсем крошечный, но глоток свободы.

— Только не вздумай ничего затевать, — предупредил Хейден. — Мэлин убьет тебя быстрее, чем кто-либо из наших.

Такого предупреждения я не ожидала.

— Я и не собиралась.

— Вот и хорошо, — сказал он, добавив к словам совершенно призрачную улыбку.

Разговор у нас происходил по пути в хижину.

— И еще один момент, Грейс.

— Какой?

— Другим незачем знать о том, что недавно было между нами.

Глава 12

Грейс не сиделось на месте. Я хмуро смотрел, как она ерзает по кушетке в ожидании Мэлин. Уж не знаю, чтó Мэлин собиралась ей показывать, но чем дольше мы ждали, тем больше сомнений у меня появлялось. Необходимость постоянно держать Грейс в поле моего зрения имела две равнозначные причины: во-первых, я хотел защитить солагерников, а во-вторых — ее саму. Я был вполне уверен, что Грейс не преподнесет никаких сюрпризов, однако чем больше я об этом думал, тем меньше мне хотелось отпускать ее с Мэлин.

— Тебе не обязательно идти сегодня, — сказал я, надеясь, что она передумает. — Время уже позднее. Прогуляешься с Мэлин завтра.

— Сегодня удобнее, — возразила Грейс и тут же отвела глаза.

После возвращения в хижину Грейс была удивительно тихой и задумчивой. Наверное, на нее подействовала моя просьба держать в тайне произошедшее между нами. Причина была не в ней и не в том, что я сожалел о случившемся. Люди вверили мне заботу о них, и я не хотел выглядеть в их глазах неустойчивым или слабым. Узнай они, как я вел себя с Грейс и чего мне хотелось от девчонки, это могло бы в корне изменить их мнение обо мне. Сохранение доверия солагерников было гораздо важнее, нежели потакание своим эгоистичным желаниям.

— Я ничего не скажу, — вдруг заявила Грейс, словно прочитав мои мысли.

Вид у нее был задумчивый. Я едва удержался, чтобы не перевести взгляд на ее губы, целовавшие меня в гараже.

— Хорошо, — медленно отозвался я. — Ты ведь понимаешь, почему об этом нельзя говорить?

— Потому что я — ваш враг, — с оттенком горечи произнесла Грейс.

— Потому что солагерники видят во мне их защитника. Так было, и так должно оставаться. Если они подумают, что я потерял из-за тебя голову… их доверие ко мне может пошатнуться.

Довод казался мне вполне логичным. Но когда я смотрел на сидящую Грейс, на ее усилия сохранять бесстрастное лицо, логика начинала шататься. Произошедшее в гараже началось не вдруг. Все двигалось к тому, однако какое-то время я еще сдерживался, а когда допустил послабление, остановиться уже не мог. Это все равно что противиться восходу солнца.

— Можешь не волноваться, — холодно сказала Грейс.

Я тяжело вздохнул. На душе было нелегко. Мне самому это не нравилось, но так должно быть. Я понимал, что посылаю Грейс противоречивые сигналы. С этим тоже надо завязывать. Для нас обоих лучше, если дальше случившегося в гараже мы не пойдем.

От продолжения нелегкого разговора меня спас стук в дверь. Грейс спрыгнула с кушетки и побежала открывать. На пороге ждала Мэлин. У меня опять свело живот. Стоило ли отпускать Грейс с нею? В голове завертелся новый вихрь сомнений.

— Готова? — спросила Мэлин, не замечая меня.

— Вполне, — ответила Грейс.

Бросив на меня непроницаемый взгляд, она повернулась спиной:

— До скорого, Хейден.

— Вы только не поубивайте друг друга, — полушутя пробормотал я.

Не удостоив меня ответом, девицы скрылись за дверью.

Я вздохнул, с силой провел рукой по волосам. Стало немного легче. При моем положении в лагере я давным-давно привык к сильным стрессам и великолепно умел их блокировать. Однако нынешняя ситуация была иной. Сейчас я испытывал не стресс, а досаду и подавленность.

Я давным-давно никого не целовал, не говоря уже об интимных отношениях. Эту стадию я прошел несколько лет назад, причем очень быстро. Затем, возглавив Блэкуинг, я и вовсе подавил тягу к телесным утехам. Впрочем, и подавлять-то особо не пришлось, поскольку еще раньше я начал перерастать эти потребности. Я спал с разными девчонками нашего лагеря и теперь, когда видел кого-то из них, отворачивался и делал вид, словно между нами никогда ничего не было. Только с одной мне приходилось постоянно встречаться по лагерным делам, и вот она-то сейчас и увела Грейс.

Стоило мне подумать о Мэлин, и я с предельной ясностью понял: все мое беспокойство возникло из-за нее. Я опасался, что Мэлин расскажет Грейс о наших былых интимных отношениях. Но мы тогда просто трахались. Между нами не возникло никаких более или менее серьезных чувств. Секс для нас был способом ненадолго забыть о жутком и суровом мире, в котором мы жили. Гордиться тут нечем — особенно теперь, когда Мэлин сблизилась с Китом. Однако что было, то было. Отношения длились недолго и исчерпали себя даже раньше, чем я вышел из стадии подростковой неразборчивости.

Повторяю: я вовсе не гордился этой страницей своей жизни. В дальнейшем я научился управлять желаниями тела. Так продолжалось, пока не появилась Грейс.

Я шумно вздохнул и спрыгнул с кровати, сорвал с себя рубашку и не глядя швырнул на пол. Руки рванули пояс джинсов. Я двинулся в ванную. Мне требовалось остыть под холодным душем. Едва сняв джинсы и трусы, я встал под душевую головку, открыл кран и подставил тело холодной воде.

Я смежил веки и запрокинул голову. Вода лилась на лицо и волосы, прибивая прядки к шее. Я прислонился к стене, слегка выгнул спину и наклонил голову. Теперь волосы лезли мне в глаза. Вода хлестала по спине, а мне вспоминались пальцы Грейс, касавшиеся моих шрамов. Она трогала их очень осторожно, словно боялась, что зарубцевавшиеся раны все еще болят.

Я вообразил, как она гладит меня по ребрам. Мысленно я видел ее стоящей напротив, в тонкой мокрой одежде, прилипшей к телу. Я почти ощущал ее присутствие: руки, водящие по моему животу, отчего в бедрах и ниже возникало покалывание. Я видел ее полураскрытый рот, тянущийся к моему. Даже сейчас, когда Грейс была далеко от хижины, мое тело реагировало на нее.

Вздохнув, я целиком встал под струи, пытаясь отгородиться от теснящихся мыслей. Холодная вода не помогала. Пыхтя от отчаяния, я снова вцепился в волосы. Я мог думать только о Грейс. Вид у меня был такой, словно я готовился к тяжелому налету с непредсказуемыми последствиями.

Я настороженно шла за Мэлин. В голове звучало предостережение Хейдена: малейшее подозрительное действие с моей стороны, и она убьет меня не задумываясь. Шли мы молча. Мэлин лишь усмехалась. Так мы добрались до какого-то склада. Мэлин толкнула дверь:

— Я так думаю, мужественный и храбрый мистер Абрахам не позаботился о твоих чисто женских потребностях.

Я поперхнулась слюной, замаскировав удивление под кашель. Смысл ее слов был понятен, но произнесенные с такой прямотой, они приобретали некоторую двусмысленность. Удивило меня и то, что Мэлин назвала фамилию Хейдена, которую до сих пор я не знала. Значит, Абрахам.

— Не догадался как-то, — отозвалась я.

Мэлин кивнула. Она подвела меня к полке у задней стены склада, оглядела содержимое, затем протянула руку.

— Вот, держи, — сказала она, всовывая мне в руки упаковку прокладок.

Я с благодарностью взяла их и только потом сообразила, что не захватила никакого пакета. Мэлин этого не замечала, продолжая снимать с полки другие полезные вещи: дезодорант, зубную щетку и тюбик пасты, нечто похожее на лосьон для лица, щетку для волос и, наконец, бритву. (Вот уж чего не ожидала!)

— Береги как зеницу ока, — пошутила Мэлин, запихивая бритву в кучу вещей у меня в руках. — Когда затупится, поточи. Дольше прослужит.

Я поблагодарила Мэлин за такую роскошь.

Бритва не являлась очень уж нужным предметом для выживания, но помогала ощущать жизнь… более нормальной, что ли. Человеческой. Мэлин направилась к другой полке, откуда сняла рюкзачок на молнии. Открыв молнию, она протянула его мне. Я благодарно улыбнулась и быстро сложила туда все приобретения.

— Все это — результат вылазок? — спросила я, потрясенная разнообразием товаров.

Грейстоун имел свои склады, но здешние их превосходили.

— Само собой. Учитываем выдачу. Наши понимают: надо пользоваться экономно, поскольку неизвестно, когда удастся пополнить запасы.

Я молча кивала. Аналогичным образом это было устроено и в Грейстоуне.

— Может, тебе нужно еще что-нибудь? — предложила Мэлин, указывая на полки.

Свечка освещала лишь ближний круг. Остальное тонуло в полумраке. Я добросовестно вглядывалась в содержимое полок, но не заметила чего-то нужного.

— По-моему, ты меня снабдила всем.

— Вот и отлично! — захлопала в ладоши Мэлин. — Если понадобится еще что-то, мы сюда опять наведаемся. А теперь идем.

Она шагнула к двери. Я надела рюкзачок и пошла за нею. Мы выбрались в темноту.

— Как состояние Кита? — спросила я, надеясь услышать добрые вести.

— Пуля не повредила его упрямство.

Она даже вытаращила глаза, удивляясь этому обстоятельству.

— Он хоть что-нибудь съел?

— Нет. Зато не отказался от виски, — проворчала Мэлин. — Дакс принес, когда заходил проведать.

— У вас есть виски? — изумилась я.

В Грейстоуне любое спиртное считалось немыслимой роскошью. Я думала, что в Блэкуинге с этим так же. И вдруг, не успел Кит очнуться после ранения, Дакс приносит ему выпивку.

— Есть. Не скажу, что много. Бережем для особых случаев. Но думаю, когда он одной ногой побывал на том свете, вполне сойдет за особый случай.

— Представляю, — кивнула я.

— Парни неисправимы, — пошутила Мэлин, заговорщически посмотрев на меня.

— Да…

Я закрыла рот, не зная, о чем говорить. Хотелось расспросить ее о Ките, но это выглядело вторжением в чужие отношения. И все же любопытство перевесило.

— Слушай, а ты… с Китом?

— Поясни насчет «с», — не глядя на меня, ответила Мэлин.

Я еще не настолько знала Блэкуинг, чтобы понять, где мы сейчас идем.

— Я хотела спросить… у вас отношения?

Я сама толком не понимала этого «с».

— Нет, — усмехнулась Мэлин. — Я бы сказала, наши отношения носят более телесный характер.

Я что-то хмуро буркнула. Мне показалось, там не все так просто, но это меня не касалось.

— А почему спрашиваешь? — резко спросила Мэлин, вскинув бровь. — Заинтересовалась Китом?

— Ничуть, — ответила я.

Меньше всего мне хотелось, чтобы Мэлин сочла меня соперницей, от которой лучше поскорее избавиться.

— А то я могла бы тебе помочь, — продолжала она.

Судя по голосу, предложение так и осталось бы невыполненным.

— Нет у меня интереса к Киту, — заверила я Мэлин.

— Ладно. — Похоже, мои слова ее немного успокоили. — Тогда как насчет Хейдена?

— Что именно?

— Ты ведь не спишь с ним? — непринужденным тоном вдруг спросила Мэлин.

На этот раз я просто задохнулась, и мне понадобилось время, чтобы прийти в себя.

— Что?.. Нет, — ответила я, стараясь говорить как можно убедительнее.

Я говорила чистую правду.

— Отлично, — спокойно восприняла мой ответ Мэлин. — В противном случае нам пришлось бы заглянуть к Докку.

— Зачем? — смутилась я.

— У него приличный запас противозачаточных инъекций. Возможно, ты заметила, как здесь мало детей. Если нет, вскоре убедишься. Отчасти это благодаря стараниям Докка. Нынче не все мечтают о потомстве… Конечно, больно до жути, но оно того стоит.

— И тебе… делают эти уколы? — спросила я, надеясь, что любопытство не заведет меня слишком далеко.

— Угу. И тебе придется, раз в три месяца. Один укол, и никаких детишек. Вот так, — улыбнулась она.

Я задумчиво хмыкнула. Прежде я не особо обращала внимание, но сейчас вспомнила: кроме тех малышей, с кем играла женщина, маленькие дети мне больше не попадались. Да и из ребят постарше я видела только Джетта. Не скажу, чтобы меня это особо шокировало. И в нашем лагере люди старались не заводить детей. Никому не хотелось обрекать ребенка на жизнь в этом перекореженном мире.

— Если уж судьба закинула тебя к нам, не забывай об этом, — подмигнула мне Мэлин.

Сама мысль о том, как я иду к Докку и прошу сделать мне противозачаточный укол, заставила меня покраснеть. Мне вспомнились последние слова Хейдена. Более чем ясное указание на то, что до секса у нас не дойдет. Я поспешила выкинуть из головы мысли об уколах.

Мы с Мэлин шли по совершенно пустому, притихшему лагерю. По моим прикидкам, время двигалось к полуночи. Мэлин, казалось, ничуть не удивлялась пустынности дорожек. Я хотела побольше узнать о ней и приготовилась задать вопрос, как вдруг справа — там, где дорожка граничила с лесом, — хрустнула ветка. Выучка сработала инстинктивно: двигаться дальше, не выдавая своей настороженности.

— Мэлин, — шепнула я, стараясь не смотреть в направлении леса, откуда донесся хруст другой ветки.

— Знаю, — шепотом ответила она.

Ее тоже учили не показывать виду. Мы продолжали идти, однако теперь я спиной ловила взгляды того или тех, кто прятался в лесу и следил за мной.

— Надо разыскать Хейдена, — шепнула я.

Чесались руки от желания достать оружие, вот только у меня его не было.

Мэлин кивнула. Мы незаметно прибавили шагу. У меня по жилам разливался адреналин. Так бывало в каждом налете, однако сегодня мое положение было иным. Я не защищала солагерников. По сути, сейчас мне нужно было думать лишь о собственной безопасности, но мысли упрямо возвращались к Хейдену. Тишину нарушил звук выстрела. Стреляли где-то в пределах Блэкуинга.

Я выругалась и побежала на звук. Мэлин неслась рядом. За первым выстрелом послышалось еще несколько, неодинаковой громкости. Похоже, стреляли из оружия разного калибра. Мои руки двигались в такт бегу, а ноги несли меня туда, где стреляли. Дыхание все учащалось. Едва завернув за угол, мы увидели тени, снующие между хижинами. Незваные гости явились из лесу — оттуда, где мы услышали хруст первой ветки. Замелькали вспышки, сопровождаемые грохотом. Началась перестрелка.

— Налет, — на бегу пробормотала Мэлин.

Голос у нее был напряженным. Мэлин выхватила из-за пояса пистолет, готовясь выстрелить. Мне было нечем себя защитить. Грянул очередной выстрел. Я увидела падающий силуэт. На земле темнело еще несколько упавших тел. Ноги так и понесли меня в самую гущу, но вдруг кто-то с силой дернул меня назад, сорвал с плеч рюкзак и потянул за руку. Я ударилась о чье-то тело. Мне зажали рот. Сильная рука обвила мне талию, прижав спиной к каменной груди.

Теперь, когда рюкзак валялся на земле, я обеими руками вцепилась в руку, зажавшую рот. Дохлый номер. Схвативший меня был гораздо сильнее. Его руки волокли меня за угол хижины. Вскоре хаос, творившийся в нескольких ярдах отсюда, исчез из поля зрения. Мне не только зажали рот, но и придавили ноздри, лишив возможности нормально дышать.

Я дергалась всем телом, пытаясь вырваться из хватки незнакомца. Оставался единственный доступный маневр — ударить его локтем в пах. И вдруг к моему уху прижались его губы.

— Замри! — потребовал он, выдыхая теплую волну.

Я прекратила дергаться, но не оставила попыток убрать его руку ото рта. И тут я заметила на этой руке знакомый рисунок татуировки.

Хейден.

Я требовала меня отпустить, но его сильная рука превращала мои слова в неразборчивое мычание. Хейден крепко прижимал меня к себе. Его тело было настоящей стеной мускулов — результат многолетних упражнений. Вокруг нас гремело эхо выстрелов. Хейден вдавился спиной в стену, удерживая нас вне поля зрения налетчиков.

— Грейс, хватит, — прошипел он в ответ на мои очередные попытки убрать его руку ото рта.

Я сердито засопела, прекратив бесполезное сопротивление. Хейден наклонился и заглянул за угол, увлекая за собой и меня. Прогремел последний выстрел, но никто из нас даже не вздрогнул. Мы давным-давно привыкли к этим звукам.

— Кажется, уложили всех! — крикнул кто-то впереди.

Послышались приглушенные голоса. Люди вылезали из укрытий, однако Хейден и сейчас не торопился меня отпускать. Кто-то сердито выругался. Чья-то нога задела железку, и та громко лязгнула.

И вдруг в пространстве между хижинами опять выстрелили. Вслед за выстрелом послышался глухой удар упавшего тела. Люди кричали и беспорядочно стреляли, пытаясь в кого-то попасть. В нашу сторону кто-то бежал, тяжело дыша. Ему (или им) вслед кричали и стреляли, но все пули летели мимо.

Хейден еще крепче прижал меня к себе. Его рука так и не покидала моего рта. Мы стали частью стены, почти неотличимые от нее. Топот ног приближался. Я так и не могла понять, это один человек или несколько. Еще пара секунд — и загадка разрешится.

Убегавший налетчик все-таки был один. Мимо нас пронеслась крупная тень. Одежда колыхалась у него на спине. Грудь тяжело вздымалась от быстрого бега.

В какой-то момент он оглянулся через плечо на своих преследователей. Лицо попало в полосу тусклого света. Будь мой рот свободен, я бы громко вскрикнула. Из Блэкуинга удирал не кто иной, как мой брат Джоуна. Меня он не видел, а я была лишена возможности привлечь его внимание. Пока я вырывалась из хватки Хейдена, темная фигура Джоуны становилась все меньше и меньше, пока он совсем не исчез в ночном лесу. Сбежал, бросив меня в Блэкуинге.

Глава 13

Охваченная унынием, я все еще смотрела туда, где скрылся брат. Естественно, теперь там было пусто. Ладонь Хейдена не сдвинулась с моего рта, а моя спина по-прежнему упиралась ему в грудь. Я и представить не могла, что испытаю такую жуткую досаду. Она отдавалась тяжестью во всем теле. Оказалось, я подсознательно надеялась сбежать. И вот возможность побега исчезла раньше, чем я успела прикинуть свои шансы.

Я торопливо дышала, как при беге, но причиной была не быстрота движений, а жгучий гнев. Он захлестывал меня. Я даже хотела укусить ладонь Хейдена, чтобы он убрал руку. И долго он еще будет меня держать в таком положении? Прошло несколько минут. Новые грейстоунские налетчики не появлялись. Сзади слышались возбужденные крики. Наконец Хейден освободил мой рот. Другая рука соскользнула с талии, но тут же вцепилась мне в плечо.

— Убери руки, — процедила я сквозь зубы. — Это был мой брат!

Не знаю, что заставило Хейдена меня обездвижить, но благодарить его я не собиралась. Он помешал мне увидеться с братом, и сейчас все во мне бурлило от злости. Пусть Джоуна и эгоистичный придурок, однако брат есть брат.

— Ты никак сбежать собираешься? — жестко спросил Хейден, припечатав меня взглядом.

Сведения об участии моего брата в налете не произвели на него никакого впечатления. Я сердито выдохнула:

— И чем бы это кончилось? — Я сверкнула глазами на Хейдена. — Через десять шагов один из них меня бы прихлопнул, — язвительно ответила я, агрессивно махнув свободной рукой в сторону жителей Блэкуинга.

Те по-прежнему толкались на месте стычки, разглядывая тела убитых. Хейден насупился. Мой гнев его удивил.

После недолгого размышления он все-таки убрал руки. Я нагнулась за валявшимся рюкзачком и накинула лямки на одно плечо.

— Кто-нибудь в Грейстоуне знает, что ты здесь? — вдруг спросил Хейден, нарушая тягостное молчание.

Он внимательно смотрел на меня. Я жгла его глазами и могла бы жечь всю ночь. Злости хватило бы.

— Никто, — буркнула я.

Ответить бы ему: «Да, знают и обязательно за мной придут», но это было бы враньем. Я смотрела на тела убитых грейстоунских налетчиков. Скорее всего, я их знала. Кто-то из них видел меня из леса, но шанс сообщить об этом погиб вместе с налетчиком.

Конечно, меня мог видеть и Джоуна, но хлипкость такого предположения была очевидной. Брат мигом бы выскочил на дорожку, без раздумий застрелил бы Мэлин и уволок бы меня в лес. Бойцом он был храбрым и напористым, но стратегическим мышлением не отличался. Джоуна бы действовал инстинктивно, сразу выдав свое присутствие. В отличие от спутников, он не стал бы прятаться в лесу и дожидаться благоприятного момента. Нет, брат не видел меня ни на дорожке, ни потом, когда пробегал мимо хижины и нас с Хейденом.

Итак, никто в Грейстоуне не знал, что я здесь. Связи с родным лагерем оборвались.

— Ты уверена? — напирал Хейден, выжидающе глядя на меня.

— Я же сказала, никто! — рявкнула я.

Досада пробудила во мне не самые лучшие качества характера. Я тяжело вздохнула и уже спокойнее добавила:

— Там все думают, что я мертва. Только не жди благодарностей.

— Чего ты бесишься, Грейс? — Хладнокровие изменило и Хейдену. — И чего ждешь? Думаешь, я скажу: «Конечно, догони братца, пообщайтесь немного»? Тебе он брат, а для меня — налетчик, вторгшийся в мой лагерь и, возможно, убивший кого-то из наших. Думаешь, если он узнает, что ты жива, мне это принесет хоть какую-то пользу?

— Нет. Я просто подумала…

— О чем? Что, если будешь пай-девочкой, я отпущу тебя домой?

Хейден почти орал. Злость одолела и его. Он сощурил глаза до щелочек и плотно сжал зубы. На подбородке дергалась жилка.

Самое печальное, что именно так я и думала. Я угрюмо молчала и натужно дышала.

— Грейс, это ничего не меняет. Ну видела ты своего брата. Однако путь домой для тебя закрыт раз и навсегда.

Такого холодного тона у него я еще не слышала. Мне хотелось топать ногами от злости, дубасить кулаками по его груди, реветь самым дурацким образом. Словом, любым способом выплеснуть накопившуюся досаду. Но я не сдвинулась с места. Только жгла его взглядом, пока он не тряхнул сердито головой, а с губ не сорвалась невеселая усмешка.

— Подумать только… — пробормотал Хейден.

Он мельком взглянул на мои губы и тут же снова поднял глаза выше. Он хотел еще что-то сказать, но промолчал и лишь снова резко тряхнул головой. Потом шумно вдохнул и попытался схватить меня за руку, но я вырвалась.

— Идем, — бросил он, раздраженно посмотрев на меня, затем повернулся и пошел к месту недавней стычки.

Там по-прежнему царил хаос. Я неохотно двинулась следом, ловя на себе взгляды обитателей Блэкуинга. Их собралась целая толпа. Все следили, не попытаюсь ли я сбежать. Не дождетесь!

Глаза метали молнии в спину Хейдена, однако вскоре мне стало не до него. Меня поразило серьезное выражение лиц. Я увидела человек десять. Почти все были вооружены, кто чем. На земле застыли четыре тела, лежавшие врозь. У меня похолодело внутри. Раненых не было. Только убитые. Тепло жизни покинуло их, оставив лишь пустые телесные оболочки.

Хейден заметно напрягся. Лицо приобрело каменное выражение. Он еще не остыл от нашей перепалки, но в его лице я заметила и другое. Душевную боль, которую ему не удавалось полностью скрыть. Я смотрела на Хейдена, поскольку очень боялась увидеть среди убитых тех, кто был мне дорог.

Хейден встал рядом с Даксом. Того в последний раз я видела в лазарете и не сразу заметила сейчас. К моему удивлению, я очень обрадовалась, увидев его живым. Но кто эти убитые?

— Сколько было налетчиков? — спросил у Дакса Хейден.

— Четверо. Один сумел улизнуть, — скороговоркой ответил Дакс.

Окружающий мир стал еще темнее. Я внутренне готовила себя к осмотру убитых. Гнев и досада недавней стычки с Хейденом уступили место страху.

— Этот тебе знаком? — спросил Хейден, подходя к первому телу.

Я выдохнула и открыла глаза. Увидела неестественно вывернутые ноги. Порванные джинсы, грязная, окровавленная рубашка. И наконец, лицо. Я облегченно вздохнула. Этого человека я не знала.

Оставалось еще два тела.

— Грейстоун, — верно угадал Дакс.

Хейден с Даксом шли впереди, переговариваясь вполголоса. Я отставала от них на несколько ярдов, пытаясь сохранять спокойствие. Их спины загораживали от меня лицо второго убитого. Я нарочно шла медленно.

— Кстати, сбежавший — ее брат, — сообщил Хейден.

Дакс издал тихий возглас.

Лицо второго убитого было мне знакомо, однако имени налетчика я не знала. На вид — лет тридцать пять. Помнится, я видела его с женщиной того же возраста. Она его больше не увидит.

Оставался последний.

— Он ее видел? — спросил Дакс, быстро переварив новость.

Во мне вновь забурлил недавний гнев. Казалось, я только сейчас сообразила, где нахожусь и что здесь произошло. За несколько дней жизни я забыла, кто меня окружает и чего от них ожидать. Доказательства валялись на земле. Я приблизилась к последнему телу, лежавшему дальше остальных. Над ним склонился кто-то из местных. Я чуть не захлебнулась от гнева, увидев, что живой роется в карманах убитого. Пока я шла, местный извлек оттуда нож.

— Эй! — крикнула я, бросившись к нему.

Вырвав трофей, я крепко зажала нож в руке. Мне в грудь нацелились семь или восемь стволов, но еще раньше я бросила нож на землю. У меня тряслись руки.

— Нельзя воровать у мертвых!

— Таков нынче этот мир, девка, — прорычал местный, сердито глядя на меня, но не пытаясь нагнуться за ножом. — Ты должна это знать лучше, чем кто-либо.

— Как понимать твои слова? — спросила я, делая шажок в его сторону, хотя из оружия у меня были только кулаки.

— Ты из того же грязного логова, — ответил мне он, угрожающе скалясь. — Ничуть не лучше.

В ярости я сжала кулаки, испытывая сильное желание ударить по его гнилым зубам. Но мне помешали.

— Довольно! — послышалось сзади.

Хейден не подошел ко мне. Даже с места не сдвинулся. Однако слова командира обладали силой. Мой противник шагнул назад, опустил пистолет. Этим дело не кончилось.

— Они знают, что она здесь? — спросил гнилозубый, сердито глядя на Хейдена. — Не за ней ли пожаловали?

Похоже, он выпустил не весь пар, но явно побаивался Хейдена.

— О том, что она здесь, не знает никто, — холодно ответил Хейден. — Их вторжение никак не связано с нею. Обычный налет.

Я слушала, как он успокаивает толпу. Оставался последний убитый, рассмотреть которого мне помешал местный мародер… Я увидела седеющие волосы, затем руки — крепкие, мускулистые, но уже немолодые. На мгновение меня охватила паника. Мне вдруг показалось, что это мой отец.

Подойдя ближе, я облегченно вздохнула. Нет, не он. У отца были пронзительные зеленые глаза. Глаза убитого оказались карими, тусклыми и уже успевшими остекленеть. Однако этого человека я знала не только в лицо. Его звали Уинстоном. Близкий друг отца. Ныне убит. Я оцепенело смотрела на Уинстона, изо рта которого вытекала тоненькая струйка крови.

Я заставила себя оторвать взгляд от его тела и повернуться к живым. Несколько пар глаз с очевидным недоверием глазели на меня, хотя я никому не угрожала и не делала попыток сбежать.

— Хейден! — послышалось издали.

Я узнала голос Мэлин и мгновенно повернулась в ее сторону.

Она застыла на внешней границе площадки. Я посмотрела на Хейдена. У него побледнело лицо. Рот приоткрылся, но тут же закрылся снова.

— Что? — спросил он почти ровным голосом.

Мэлин попыталась ответить, но смогла лишь судорожно глотнуть воздух и кивком подозвать Хейдена. Его шаги утратили обычную легкость и пружинистость. Переступив через тело первого налетчика, Хейден подошел к Мэлин. Она стояла возле еще одного тела. Ноги сами понесли меня вслед за Хейденом к последней жертве, убитой не кем-нибудь, а моим братом.

Хейден подошел раньше меня, склонился и стал щупать пульс. Его голова склонилась, плечи ссутулились. Тяжело вздохнув, он запустил руку себе в волосы. Когда он встал и отошел, я увидела лицо убитой. Я не знала ее имени, но лицо было мне хорошо знакомо.

Она была уже не в том возрасте, чтобы ввязываться в стычки. Непонятно, как и почему она очутилась в самой гуще хаоса. Из дырочки в груди вытекала кровь. Дырочка была совсем маленькой. Не верилось, что такое попадание может оказаться смертельным. Последний раз я видела эту женщину в столовой. Она приветливо улыбалась мне. Одна из немногих, она с самого начала отнеслась ко мне по-человечески. Мы с нею ни разу не заговорили, но я чувствовала ее доброту.

Эта маленькая утрата угнетала меня не меньше, чем гибель налетчиков из Грейстоуна. Уинстона я хотя бы знала, а тех двоих — нет. Но все они сражались не только ради собственного выживания. Ими двигала забота о других. Иного способа выжить они не знали. Мы жили в жестоком мире, привыкнув считать это нормой. Я — не исключение. Только иногда я будто спохватывалась и осознавала, насколько трагична наша реальность.

Хейден поднес руки ко лбу, сцепил пальцы, уперев ладони в виски. Он запрокинул голову и закрыл глаза. Гнев гневом, но при виде его страданий у меня сжималось сердце. Я вдруг поняла то, чего не понимало большинство солагерников Хейдена: он — замечательный, отзывчивый человек. Сейчас, когда груз очередных смертей навалился на его плечи, это ощущалось еще отчетливее.

— Займемся необходимыми делами, — наконец произнес он, опустив руки и открыв глаза.

Он мельком взглянул на меня. Гнев ушел, сменившись стрессом. Ярость стычки со мной схлынула. Сейчас было важно поскорее убрать с территории лагеря тела убитых. Хейден отдавал распоряжения, которые немедленно выполнялись. Только для Дакса у него не нашлось поручения. Я приблизилась к Даксу.

— Как звали эту женщину? — тихо, чтобы не слышал Хейден, спросила я.

— Хелена.

Дакс следил за действиями солагерников. Тела налетчиков унесли в одном направлении, а тело Хелены — в другом.

— Как поступят с телами? — снова спросила я, почему-то побаиваясь услышать ответ.

Я слышала жуткие истории о том, как во вражеских лагерях обращаются с телами убитых. Возможно, это были просто слухи. Но мир настолько притерпелся к жестокостям, что истории о глумлении над мертвецами уже не шокировали.

— Хелену похоронят. Возможно, проведут заупокойную службу. А этих троих…

Дакс умолк, поглядывая на меня и решая, стоит ли говорить дальше. Я поджала губы, приготовившись услышать самое худшее.

— Их тела сожгут.

— Так, — оторопело пробормотала я.

Если уж на то пошло, кремация была достойным завершением земного пути. В памяти замелькали кошмарные истории о телах, которые бросали гнить в полях или скармливали собакам. Этими страшилками брат пугал меня в детстве.

— Не так уж и плохо.

— Это была идея Хейдена, — пояснил Дакс.

Говоря с ним, я наблюдала за Хейденом. Он помогал нести тело Уинстона. На меня не взглянул ни разу.

— Неужели?

— Представь себе. Причем давно, лет шесть назад, когда он еще не был командиром лагеря. Раньше тела убитых уносили за пределы лагеря и оставляли. Вроде бы с благой целью, чтобы солагерники могли их забрать и похоронить у себя. Но за телами никто не приходил, и они гнили. Вонь стояла ужасная…

Дакс припомнил запах и невольно сморщил нос.

— Хейден посчитал более уважительным сжигать тела, насколько позволяют условия.

Я была вполне согласна с Хейденом. Дакс умолк. Наступившая тишина была гнетущей. Вскоре унесли тело последнего налетчика. Земля быстро впитывала лужицы крови. Последние свидетельства сегодняшнего налета.

Через какое-то время из-за деревьев вышел Хейден. Он шагал понурив плечи и смотрел под ноги.

— А ты знаешь, что он лучше всех нас? — шепотом спросил Дакс.

— Знаю, — ответила я, продолжая следить за Хейденом.

Чувствовалось, его плечи успели принять и груз сегодняшних событий. Хейден шел молча. Мы тоже молчали. Не доходя нескольких футов, он остановился и наконец поднял глаза. Меня удивило его спокойствие. Казалось, он успел совладать со всеми обуревавшими его чувствами.

— Мэлин пошла сообщить родным Хелены, — монотонным голосом произнес он, поворачиваясь к Даксу.

Тот молча кивнул. Я чувствовала себя вторгшейся в жизнь чужой семьи. Люди скорбели о близком человеке, которого я совсем не знала.

— Тебе надо поспать, — заботливо сказал Дакс.

Под глазами Хейдена появились темные круги. Такие же были под глазами Дакса и моими. Мы все прожили исключительно тяжелый день. Казалось, он длился целый год.

— Тебе тоже, — ответил Хейден.

Кивнув Даксу, он повернулся ко мне. Его рука поднялась, словно он опять хотел взять мою, но затем опустилась. Хейден прошел мимо меня. Я торопливо простилась с Даксом и поспешила за ним.

Он замедлил шаги, но на меня не смотрел. Моя голова абсолютно опустела. Ни одной фразы, с которой можно было бы начать разговор. Да и что я могла ему сказать после случившегося? Сначала наша дурацкая перепалка, затем мрачная реальность смертей, включая и гибель Хелены. После таких событий любые слова были бесполезны.

Я еще плохо ориентировалась в лагере и не заметила, как мы подошли к его хижине. Это я поняла, когда Хейден плечом толкнул дверь и вошел. В его действиях ощущалась странная сила. Как будто его мозг пребывал в подавленном состоянии, но тело не сдавалось. Нечто похожее довольно часто испытывало и мое тело: когда разум истощался, прекращая все попытки, годы выучки брали верх и толкали тело вперед. Оно оказывалось упрямее и мудрее ума.

Хейден быстро снял ботинки и, прямо в одежде повалившись на кровать, накрылся одеялом. Я последовала его примеру. Хорошо, что днем я пополоскалась в душе. Сбросив обувь, я легла, поставив рюкзачок рядом с кушеткой. Едва оказавшись в горизонтальном положении, я поняла, что не усну, хотя и была жутко измотана психологически и физически.

Я вдруг четко осознала реальность своего положения. До сих пор я будто не замечала очевидного факта: мой плен в Блэкуинге — насовсем. Я дурачила себя мыслями вроде: «Буду правильно себя вести, помогать местным; возможно, приду на выручку в трудный момент, и меня отпустят». Однако события этой ночи наглядно показали мне: такого никогда не будет. Жесткие слова Хейдена засели у меня в мозгу. Какая же я была дура, если лелеяла надежды вернуться домой!

Мне суждено оставаться здесь до конца своих дней. И близких своих я уже никогда не увижу.

Или увижу при иных обстоятельствах, если им снова вздумается совершить налет на Блэкуинг. В лучшем случае я смогу лицезреть, как они торопятся унести ноги. В худшем (самый жуткий вариант) — когда им будет уже некуда торопиться. Сегодня, увидев брата, я поняла, до чего же скучаю по близким и дому. Странное обаяние Хейдена заслоняло от меня этот факт. Я слишком легко освоилась в его жилище, чего ни в коем случае нельзя было делать, и теперь обильно пожинала плоды.

Мне вспомнился темный гараж и мгновения, проведенные с Хейденом. Тело обдало жаркой волной. Я вновь ощутила соприкосновение наших тел, его губы, приникшие к моим. Удивительные ощущения, только вряд ли они повторятся после сегодняшнего налета на Блэкуинг. Мои солагерники напомнили Хейдену, кто я и откуда, а потому романтическим мгновениям в гараже не суждено повториться.

Отчаяние подкинуло мне другое воспоминание: как Хейден обхватил меня, не давая броситься в гущу сражения. Безоружной, не знающей, кто напал на лагерь. Я испытала замешательство, вспомнив его губы, прижатые к моему уху, и то, как упорно он старался, чтобы нас не заметили.

— Хейден! — тихо позвала я, не зная, спит он или нет.

Он долго не откликался. Должно быть, уснул. И вдруг…

— Что?

— Зачем ты это сделал?

Поджав губы, я смотрела в темный потолок хижины и ждала ответа.

— Что именно? — отрешенно спросил он.

— Зачем ты разыскал меня, прижал к этой дурацкой стене и не пустил в бой?

Мне отчаянно хотелось знать ответ. Даже под ложечкой сосало от напряжения. Я вертелась на кушетке, дожидаясь ответа. Хейден молчал. Мое терпение таяло. Прошла почти целая минута. Я поняла, что он не собирается отвечать.

— Молчишь? — не выдержала я.

В моем голосе прорывалось отчаяние. Плевать. Я хотела узнать причину.

— Я не очень понимаю твой вопрос, — уклончиво сказал Хейден.

— Ты меня не пускал, чтобы никто из грейстоунских налетчиков не увидел меня и не узнал, что я осталась жива? Или хотел меня защитить, поскольку я была безоружна? — спросила я, не зная, какой ответ окажется менее болезненным.

Хейден молчал. В темноте слышалось лишь его негромкое дыхание.

— Хейден! — почти заорала я, раздосадованная его нежеланием отвечать.

— Что ты хочешь от меня услышать, Грейс? — устало спросил он.

— Правду.

— Я это сделал, чтобы в твоем лагере не узнали, что ты здесь, — напряженно произнес он.

Я сникла, разочарованная его ответом.

— Но… — продолжал Хейден.

Мой живот заурчал, выражая надежду вопреки всем недавним событиям и моей злости на Хейдена.

— Что «но»?

В висках у меня стучало. Я изо всех сил заставляла себя не шевелиться.

— Но я бы соврал, если бы сказал, что первой причиной была эта, а не забота о твоей безопасности.

Глава 14

Я глубоко вздохнул и в очередной, наверное уже тысячный, раз перевернулся с боку на бок. Вопреки всем стараниям сон продолжал играть со мной в прятки. Я был дико измотан физически и психологически, однако разум не желал успокаиваться, мешая мне погрузиться в благословенное забвение сна. Как бы я ни мечтал о нескольких часах отдыха перед тяготами нового дня, судьба отказывала мне в таком подарке.

Я лежал на спине и глядел в темноту, ощущая нервозность во всем теле. Руки и ноги дрожали. Никакие попытки унять дрожь не давали результата. Вздохнув еще раз, я прекратил игру в засыпание, сел на кровати и спустил ноги на пол, упираясь локтями в колени. Я обхватил голову руками, выгнул спину и только тогда окончательно встал.

За грязными окнами едва брезжил рассвет, но передвигаться по хижине я мог и с закрытыми глазами. Ноги ловко обходили препятствия, раскиданные на полу. Я добрался до письменного стола, зажег огарок свечи и плюхнулся на стул. Взглянув украдкой на Грейс, я с облегчением увидел, что она крепко спит. Ее грудь медленно поднималась и опускалась.

Я поморщился от скрипа выдвигаемого нижнего ящика. Оттуда я достал старую конторскую книгу в кожаном переплете, служившую мне дневником. Скрип мог разбудить Грейс. Я снова взглянул на нее. Она продолжала спать. Я раскрыл дневник на последней записи с неровными строчками. Края страниц были потерты. В последнее время у меня как-то руки не доходили до записей. Не скажу, чтобы мне это нравилось. Я старался вести дневник более или менее регулярно.

Чистых страниц оставалось не так уж много. Каждая заполненная хранила частичку меня, переведенную в слова. Я делал записи для памяти: записывал то, что непременно забудется, если не останется на бумаге. Если не вести хронику событий, как другие о них узнают? Когда нас не станет, откуда еще людям будущего почерпнуть сведения о нашем лагере и его обитателях?

Из того же ящика я достал ручку и начал писать. После долгого перерыва это было не так-то просто. Казалось, я вожу по бумаге не своей, а чьей-то чужой рукой. Наш мир мало нуждался в письме, и такое простое занятие казалось странным. Мне понадобилось преодолеть скованность руки. Первые слова получились написанными вкривь и вкось. Постепенно рука вспомнила навык и задвигалась свободнее. То, о чем я писал, отзывалось болью в сердце, но я старался подавлять эмоции, сосредоточившись на точности изложения.

Через какое-то время я почувствовал, что в окружающем пространстве чего-то недостает. Я больше не слышал ровного дыхания спящей Грейс. Я поднял голову, оглянулся назад и подскочил на стуле. На меня смотрели потрясающе красивые зеленые глаза. Пойманная на подсматривании, Грейс закусила нижнюю губу. Я уловил ее состояние: она вдруг почувствовала, что вторглась в личное пространство другого человека.

— Привет, — тихо сказала она.

— Привет, — ответил я и, кашлянув, отложил ручку.

— Чем занимаешься? — спросила она, садясь на кушетке.

— Не спалось, — сказал я, воздержавшись от других объяснений.

Я никак не ожидал, что Грейс встанет и подойдет ко мне. Лицо у нее было грустным. Приблизившись, она покосилась на дневник, который я поспешил закрыть.

— Пишешь? — спросила она, переводя взгляд на меня.

— Угу, — ответил я, не пытаясь этого отрицать.

— И о чем?

— Это касается только меня, — ответил я, занимая оборонительную позицию.

Ответ заставил ее слегка нахмуриться. Она прислонилась к столу, глядя на меня сверху вниз. Хотя сейчас я сидел, а Грейс стояла, мне не понравилось, что она выше меня. У меня возникло ощущение уязвимости.

— Знаешь, тебе не повредит, если ты чуть-чуть приоткроешься, — сказала она.

— Не тебе это говорить, — огрызнулся я, подняв на нее глаза.

Чувствовалось, мы оба изрядно устали.

— И потом… может повредить.

Грейс лениво раскрыла глаза и покачала головой, словно у нее не было сил затевать спор.

— Ну хорошо, — пошла на попятную она. — А почему не спалось?

— День тяжелый был, — сухо ответил я.

Он запомнился мне как нескончаемая цепь стремительных взлетов и сокрушительных падений.

— Согласна.

Взгляд Грейс снова упал на дневник, который я переложил на колени, словно она могла читать сквозь обложку. Дурацкое ощущение уязвимости не исчезало. Тогда я вернул дневник на место и с шумом задвинул ящик.

— А ты почему встала? — спросил я, поворачиваясь к ней.

— Наверное, и мне не спится, — пожала плечами Грейс.

Я вдруг почувствовал себя виноватым, представив, чтó пережила она. Мы вчера потеряли одну Хелену. Лагерь Грейс потерял троих. Вдобавок ей пришлось узнать от меня, какое будущее ее ждет: Блэкуинг она никогда не покинет, домой не вернется и, вероятнее всего, больше не увидит своих близких. Минувший день для меня был тяжелым, но для Грейс — несравненно тяжелее. Я вел себя с нею не самым лучшим образом.

— Ты… прости, что я наорал на тебя… там, — пробубнил я.

В моих устах эти слова звучали весьма странно. Обычно я не извинялся за свое поведение.

Губы Грейс изогнулись в язвительной усмешке, словно ей было не сдержаться.

— Ты всерьез просишь прощения?

— Да, — ответил я, вновь перехватывая ее взгляд. — То есть… суть сказанного верна: ты не сможешь покинуть Блэкуинг. Я сожалею о том, как это было сказано.

Грейс кивнула, облизав губы. Она смотрела в пол, сложив руки перед грудью. Не уверен, означало ли это, что она принимает мои извинения.

— Понимаешь… — Она наморщила лоб. — Я только вчера по-настоящему поняла, какое будущее меня ждет. Я больше не увижу своих и не попаду домой.

Меня вновь захлестнуло чувство вины. Попытка спасти ей жизнь и тем самым вернуть долг дала обратный результат. И еще какой! Возможно, для Грейс было бы лучше, если бы в тот день я оставил ее в городе. Не прижми я ее к стене хижины, она бы рискнула сбежать в свой лагерь. Скорее всего, ее бы застрелили, и тогда смерть стала бы для нее благом, освобождением. А так она заперта здесь навсегда. Не исключено, что без меня ей бы жилось гораздо лучше.

— Прости, — пробормотал я, не зная, что еще сказать.

Брови Грейс сдвинулись еще плотнее. Мое извинение было для нее неубедительным. Пустой звук.

— Ты хоть представляешь, каково сознавать, что больше никогда не увидишь свою семью? — едва сдерживаясь, спросила она. — Нет, не представляешь.

Усилием воли я сдержал волну горечи, поднятую ее предположением.

— Представляю, и очень хорошо, — ответил я, заставляя Грейс смотреть на меня.

— Бежим, Хейден! Надо бежать!

Я вновь оказался на улицах, охваченных ужасом. Мелькали развалины зданий. Стремглав неслись перепуганные люди. Я изо всех сил старался не отставать от родителей. В ушах звенело от неумолчных криков. Было невозможно отделить конец одного от начала другого. Ухали падающие бомбы. В воздухе свистели пули. Все это служило аккомпанементом нашему стремлению спастись. Мои детские ножки поскользнулись на пугающе большой луже крови. Родители крепко держали меня за руки. Только это и уберегло меня от падения.

— Умница, Хейден, — подбадривал меня отец, ухитряясь заглянуть мне в глаза. — Не сбавляй скорости!

Его волевое лицо отражало решимость вытащить нас отсюда. Всем своим детским сердцем я верил, что так оно и случится. Отец был таким сильным и опытным, что я ни на секунду не сомневался: еще немного, и мы окажемся в безопасности. Он подкрепил мои мысли уверенным кивком, продолжая тащить меня вперед. А потом что-то изменилось. Выражение силы и решимости вдруг исчезло с отцовского лица, стертое пулей, которая с жужжанием вонзилась ему в грудь.

— Папа! — закричал я.

Отцовская рука все еще сжимала мою. Он рухнул на мостовую, увлекая меня за собой. А поскольку мать держала меня за другую руку, произошла цепная реакция. Мама споткнулась, когда я повалился на отцовскую грудь.

— Папа, вставай! — умолял я.

Мои ручонки впустую стучали по его груди, а из раны хлестала горячая густая жидкость.

— Папа, нам надо бежать!

Мой голос надломился, сменившись всхлипываниями. Я не мог сдержать слез. Отцовские глаза, такие же зеленые, как мои, безжизненно смотрели в небеса, посылавшие все новые потоки смерти. Мама опустилась на колени рядом со мной, но я был не в силах оторваться от бездыханного отцовского тела.

— Папа… — всхлипывал я, склонившись над ним, чтобы уберечь от новых бед.

Мне тогда едва исполнилось пять лет.

— Хейден, мальчик мой, нам придется оставить его здесь.

Мама обнимала меня, шепча эти слова мне на ухо.

— Любовь моя, это только тело. Он ушел.

— Нет, не ушел, — слабо возражал я, хотя и понимал ее правоту.

Отцовское лицо успело обмякнуть. Сколько ни умоляй, он уже не встанет и не побежит вместе с нами. Я дрожал всем телом. Мама повернулась и нежно обняла мою голову.

— Хейден, папа посоветовал бы нам бежать дальше, — сказала она.

Ее лицо было мокрым от слез, но гибель отца не лишила ее силы. Я вяло кивнул, сдерживая слезы, пока они не переросли в рыдания.

— Вот это мой мальчик, — произнесла она. — Мой сильный храбрый мальчик.

Торопливо поцеловав меня в лоб, мама встала, подняв меня. Ее рука крепко сжала мою.

— Бежим, любовь моя.

В последний раз оглянувшись на тело отца, мы побежали дальше. Впереди высился большой мост. До него оставалось несколько кварталов. Теперь я смотрел только на мост. Под ним собрались люди в отчаянной попытке спрятаться от разгула смерти. Надо лишь добежать до этого моста, и мы окажемся в безопасности. Так я говорил себе.

Мы бежали очень быстро. Пятилетний ребенок, я очень устал, но расстояние до моста сокращалось. В толпе я различал знакомые лица взрослых. Эти люди приходили к моим родителям и вели разговоры, в которых я тогда ничего не понимал. К мосту подбегали другие люди, совсем незнакомые. Некоторые были довольно странного вида. Оставалось каких-нибудь пятьдесят ярдов. Я начинал верить, что мы благополучно доберемся. Мы ведь были совсем близко. Почти рукой подать.

— Умница, Хейден, — подбадривала меня мама. — Осталось еще чуть-чуть.

— Мам, мы туда обязательно добежим! — крикнул я, торопясь изо всех сил.

Теперь нас отделяло от цели менее двадцати ярдов. Люди размахивали руками, торопя нас. Я был почти уверен, что скоро мы присоединимся с ним, когда мою руку вновь потянуло назад. Я повернулся, боясь увидеть причину этого рывка.

Мамина рука еще сжимала мою, но сама она лежала на разбитых камнях мостовой. В груди зияла такая же дыра, как у отца. Из дыры хлестала кровь. Жить маме оставалось несколько мгновений. Последним, что успели прошептать ее губы, было мое имя, едва слышимое в этом адском хаосе звуков.

— Хейден…

Так за считаные минуты погибли мои родители. Беспомощный, перепуганный, я остался совсем один.

Я резко тряхнул головой, прогоняя тяжелые воспоминания. Перед глазами вновь появилось лицо Грейс. Наверное, она догадалась о происходившем со мною и потому молчала, дожидаясь, пока я отойду от кошмарных картин прошлого.

— Ты не единственная, кому знакома потеря близких, — пробормотал я, вдруг испытав презрение к ней.

По крайней мере, никто из ее близких не погиб.

— Ты потерял свою семью? — догадалась она.

Я тяжело вздохнул. Я был готов говорить о чем угодно. Да-да, о чем угодно, только не об этом.

— Родителей, — ответил я. — Больше у меня никого не было.

— Когда? — спросила она, удивляясь, что я ответил.

— Во время Крушения.

— И ты это помнишь?

Она тихо вздохнула. В ее вопросе я уловил нечто вроде сострадания. Я ненавидел, когда кто-то пытался мне сострадать.

— Да, помню.

— Прости, Хейден. Я не должна была спрашивать.

Она говорила вполне искренне, отчего я почувствовал себя еще слабее.

— Это было давно, — отмахнулся я.

— Но они были твоими родителями, — возразила Грейс.

— Я же тебе сказал, это было давно.

Мне не хотелось говорить о прошлом.

— Значит, с тех пор ты жил один? С пяти лет? — спросила она, проделав в уме нехитрые вычисления.

— Не совсем один, — покачал головой я. — После гибели родителей меня нашел Докк и взял под свое крыло. У меня были Кит и Дакс, Барроу, Мейзи… Я жил не один… просто это не было воспитанием в традиционном смысле. Наверное, так.

— Традиционного смысла давно нет, — заметила Грейс. — Ни в чем.

Я запустил пятерню в волосы. Меня воротило от этой тяжелой темы.

— Да, — ответил я, соглашаясь с нею.

— Так кто же тебя растил? Докк?

— В какой-то степени все взрослые. И потому они для меня — не просто население лагеря. Они мне как семья, и мой долг — заботиться об их безопасности. Я им жизнью обязан.

Грейс молчала. От ее пристального взгляда мне стало неуютно. Я тоже молчал, пока она решала, о чем еще говорить.

— Я еще не встречала таких, как ты, — сказала она, удивив меня этим признанием.

Я еще больше удивился, когда Грейс потянулась к моей руке и медленно провела большим пальцем по костяшкам. Кожа передала дрожь вверх по руке, и от ее прикосновения у меня засосало под ложечкой.

Ничего подобного я не испытывал ни с одной девчонкой. Мы с Мэлин пытались, думая, что дружеские отношения способны перерасти во что-то большее, однако ничего не произошло. Недолгий период совместной жизни был результатом одиночества, и, сколько усилий мы бы ни прилагали, влюбленности между нами не возникло. И таких ощущений, как сейчас, от простого прикосновения Грейс, не было совсем.

Какая жестокая издевка судьбы: Грейс — единственная, кто заставил меня что-то чувствовать, и именно с нею у меня не могло быть никаких отношений.

Я не знал, чем ответить на ее слова. Нежелание говорить о себе притушило мыслительный процесс. По правде говоря, я еще не встречал таких, как она.

Кажется, Грейс поняла, что мне никак не подобрать слов. Она заговорила сама, но вначале убрала руку с моей. Я испытал легкую досаду.

— Значит, ты рос вместе с Китом и Даксом, — слегка улыбнулась она. — Наверное, это было… интересно.

Начатая ею тема касалась уже других, более приятных воспоминаний. Я усмехнулся. Говоря о них, я не чувствовал уязвимости.

— Еще как интересно! — подхватил я. — Кстати, Дакс всегда был таким. Пожалуй, с годами он стал чуточку хуже. А вот Кит в самом начале был помягче. Потом очерствел.

— А они помнят жизнь до Крушения?

Я понимал любопытство Грейс. Она пыталась получше узнать характеры моих друзей.

— Очень отрывочно. Так, отдельные эпизоды.

Я знал, что Кит помнил больше, нежели Дакс, но почти всё — о жизни в лагере. Я был единственным, у кого воспоминания сохранились во всей полноте.

— Могу поспорить, что ваши воспитатели хлебнули с вами бед, — снисходительно усмехнулась Грейс.

Должно быть, ее воображение рисовало троих сорванцов, носящихся по Блэкуингу и добавляющих взрослым немало головной боли.

— Было такое, — признался я и тоже улыбнулся, погружаясь в воспоминания. — Мы постоянно убегали в лес и бродили там одни. Нам всегда попадало за самовольные отлучки. Потом началось обучение. Но дисциплинированнее мы не стали. Когда нам было лет по десять, мы обнаружили в лесу пруд. Плавать там в жару — одно удовольствие. После этого мы вообще перестали слушаться взрослых. Почувствовав вкус свободы, трудно от нее отказаться.

— Словом, вы вели себя как отчаянные придурки, — с улыбкой заключила Грейс.

Я засмеялся.

— Это еще мягко сказано, — признался я, глядя на нее.

— Пруд… как здорово! — с завистью произнесла она, поворачивая голову вбок. — У нас в Грейстоуне таких чудес не было.

— Я уже несколько лет не ходил к тому пруду, — с грустью признался я.

А ведь в детстве и потом пруд был моим излюбленным местом.

— Почему не ходил?

— Времени не было. Все эти годы я вплотную занимался делами лагеря. Не мог выкроить время, чтобы выбраться и поплавать в свое удовольствие.

— Вполне мог, — возразила Грейс.

— Представь себе, не мог.

— Но ты командир лагеря! Ты можешь делать что хочешь и ни перед кем не отчитываться.

— Я хочу, чтобы в моем лагере все были живы, — спокойно возразил я. — И потом, мои желания не всегда совпадают с необходимостью.

Грейс продолжала гнуть свою линию:

— Мир не перестанет существовать, если ты уделишь немного времени себе. У тебя какая-то круглосуточная серьезность. Отпусти пружину.

— Мир давно уже перестал существовать, — с усмешкой напомнил я.

По хижине разнесся звонкий смех Грейс:

— Тем более можно подумать и о себе.

За все время после налета она впервые улыбнулась по-настоящему. Мне нравилось, когда она улыбается.

— Ты и в самом деле думаешь, что мне стоит наведаться к пруду? — с расстановкой спросил я, выдерживая ее взгляд.

Моя рука находилась в опасной близости от руки Грейс. Я чувствовал тепло ее пальцев. Оно притягивало меня. Я упирался.

— В самом деле, — кивнула она.

Я понял: Грейс не лукавит.

— А ты бы хотела там побывать? — спросил я, ощущая, как сладко сводит живот.

Я успокоил разыгравшиеся нервы и решил держаться как ни в чем не бывало. Мой вопрос удивил Грейс, но я успел заметить промелькнувшую улыбку.

— Очень хотела бы.

— Как насчет завтра?

— У тебя что, нет на завтра никаких дел? — удивилась она.

Я покачал головой:

— Дела начнутся послезавтра.

Может, она уже пожалела, что согласилась? Подумав об этом, я добавил:

— Но если не хочешь, так и скажи. Не надо ходить вокруг да около.

Мой неожиданно угрюмый тон заставил ее нахмуриться. Только что я был весел и почти счастлив. Прошла всего минута, а из меня уже лезет ворчание.

— Я не говорила, что не хочу идти. Я просто не хочу, чтобы ты чувствовал себя обязанным, поскольку я тебя заставляю.

— Припомни, когда тебе удавалось заставить меня что-то сделать, — буркнул я.

Грейс вздохнула, покачала головой и улыбнулась одними губами:

— А ты упрямый.

— И ты тоже, — огрызнулся я.

Грейс вновь стояла в своей любимой позе, скрестив руки на груди и загораживая мне пространство. Наш разговор лихорадило. Услышав мой ответ, она лишь пожала плечами, не пытаясь отрицать собственного упрямства.

— Так твое предложение остается в силе или нет? Я действительно хочу увидеть пруд.

— Остается.

— Вот и хорошо. Значит, завтра. Точнее, уже сегодня.

— Решено, — ответил я.

Меня что-то коробило, и в то же время я был доволен. Во всем, что касалось Грейс, я вел нескончаемую внутреннюю войну с самим собой.

— Решено, — повторила она, уставившись на меня. — Что-то в твоем голосе не слышно радости.

Ей нравилось дразнить меня, а я не знал, как к этому относиться. С одной стороны, мне нравилось видеть ее улыбку. С другой — я любил управлять разговором. Контролируя его, я чувствовал себя гораздо увереннее. Но с Грейс это получалось с трудом. Я упорно сражался за власть, однако не всегда побеждал.

Меня снова пробрала дрожь, когда Грейс опять протянула руку и слегка сжала мою ладонь:

— Ложись спать, Хейден.

У меня застучало сердце. Оно тоже сердилось и наслаждалось способностью этой девчонки вызывать во мне такие ощущения. Я встал и вытянулся во весь рост. Теперь я был выше Грейс более чем на голову. Не отводя взгляда, я медленно повернул руку, накрытую ее рукой. Наши ладони соединились. Мои пальцы скользнули по ее ладони, слегка согнулись и дотронулись до ее пальцев.

— Спокойной ночи, Грейс, — прошептал я.

Мои губы находились совсем близко от ее лица. Грейс тоже это сознавала, поскольку она судорожно вздохнула. Я пошел к кровати, оставив ее стоять возле стола. Наше недавнее соприкосновение отозвалось легким гудением во всем теле. Я получил желаемый результат.

«Итак, Грейс, кто нынче контролирует ситуацию?»

Глава 15

Когда я проснулся, солнце высоко стояло в небе, сообщая мне, что уже позднее утро. Я сдавленно застонал, упираясь изогнутой спиной в матрас и растягивая одеревеневшие мышцы. Я не собирался спать так долго. К тому же лишние часы сна не лучшим образом сказывались на самочувствии. Я открыл глаза, сел на постели и почти сразу же опустил ноги на пол.

Встав, я посмотрел в сторону кушетки. Грейс еще спала. У нее вчера тоже выдался нелегкий день. Неудивительно, что она продолжала сопеть. Я отправился в ванную. Выйдя оттуда, я застал Грейс уже проснувшейся. Она стояла ко мне спиной и, держа руки по швам, изгибалась влево и вправо. Похоже, от сна на жесткой кушетке у нее болела спина.

— Привет, — сказал я.

Грейс подпрыгнула, стремительно повернувшись ко мне. Кажется, я ее напугал.

— Привет, — тихо ответила она.

Я прошел к комоду и достал оттуда шорты. (Обычно я ходил в джинсах.) Спиной я чувствовал взгляд Грейс. Я надел белую рубашку. Интересно, догадывалась ли Грейс, что я ощутил ее взгляд? Я постоянно разгуливал перед нею в одних трусах. Не знаю почему, но меня это не смущало.

— Как спалось? — спросил я, поворачиваясь к ней.

Она быстро отвела глаза. Значит, мои подозрения оправдались: она наблюдала за мной.

— Так себе, — проворчала Грейс, складывая одеяло.

Я ей поверил. Спать на моей кушетке — просто кошмар.

— Ну что ж… — пробормотал я, решив обойтись без дальнейших комментариев на этот счет. — Тогда собирайся. Через пять минут выходим.

Грейс кивнула, тряхнув светлыми локонами, и скрылась в ванной. Пока ее не было, я слазил под кровать и достал спрятанный пистолет девятимиллиметрового калибра. Его я заткнул за пояс шортов, прикрыв прохладный металл рубашкой. Куда бы я ни отправлялся, я всегда брал с собой оружие. На всякий случай.

Сделав глубокий вдох, я повертел шеей, пытаясь расслабить напрягшиеся нервы. До сих пор о существовании пруда знали только я, Кит и Дакс. Грейс станет еще одной, кто его увидит. Я не знал, правильно ли поступаю. Несколько часов назад, на исходе ночи, предложение прогуляться туда казалось мне вполне уместным. Может, я поддался убаюкивающей темноте и недостаточно подумал? Увы, переигрывать было поздно. Мы пойдем к пруду, потому что я не любил давать задний ход.

Через несколько минут Грейс вышла из ванной, надела ботинки (другой обуви у нее не было), и мы покинули хижину. В это время Блэкуинг выглядел достаточно людным. Кто шел по своим делам, кто нес патрулирование, остальные просто вылезали погреться на солнышке. Немногочисленная детвора Блэкуинга отправлялась в школу. Точнее, в местный вариант школы, которая помещалась в такой же хижине, где кто-то из взрослых учил детей необходимым навыкам выживания.

— Надо взять еды в дорогу, — сказал я. — А то идти туда далековато.

— Конечно, — согласилась Грейс, разглядывая тех, кто нас окружал.

Со стороны могло показаться, что она слегка взбудоражена предстоящей прогулкой. Скорее всего, ей просто хотелось провести какое-то время вне лагеря.

В столовой было людно. Здесь собрались те, чей ланч приходился на первую смену. К раздаточному прилавку выстроилась очередь. Мейзи уже стояла по другую сторону прилавка. Сегодня на ланч были сэндвичи. Я протиснулся вперед, обошел Барроу, заработав его хмурый взгляд, и обратился к Мейзи.

— Мейзи, собери нам что-нибудь с собой, — попросил я, примирительно взглянув на Барроу.

Мейзи кивнула. Обычно навынос мы получали ломтики вяленого мяса, бутылку воды и еще что-то из еды, имевшейся у нее под рукой. Сегодня это были переспелые яблоки из нашего сада. Мейзи напихала их в пластиковый мешок.

— Все, Хейден, — сказала она, приветливо улыбаясь. — Не задерживай очередь.

Спасибо, что не спросила, куда мы собрались. Мне было бы трудно объяснить. Я кивком поблагодарил Мейзи, выбрался из очереди и подошел к ожидавшей меня Грейс.

— Идем, — бросил я, выходя из столовой.

Грейс молча последовала за мной. Мы быстро дошли до границы лагеря и оказались в лесу. И снова я благодарил судьбу, что встречные солагерники были поглощены своими заботами и никто не спрашивал, куда мы собрались. Нашим незачем знать, что я ускользаю в лес вместе с Грейс.

Стоп! Почему ускользаю? Просто иду на разведку. Так-то лучше.

Я не сразу вспомнил дорогу к пруду. Но стоило моим ногам двинуться в верном направлении, они вспомнили сами. Когда-то мы с Китом и Даксом удирали туда почти ежедневно. Пруд был нашей отдушиной, территорией свободы от давящей атмосферы лагеря и необходимости подчиняться строгому распорядку учебы, цель которой — сделать нас опытными бойцами. (Прегрешения детства не помешали нам ими стать.)

И вдруг меня пронзила мысль, угрожавшая перечеркнуть весь смысл путешествия к пруду. Надо выяснить это сейчас, пока не поздно повернуть обратно.

— А ты плавать умеешь? — спросил я, глядя на шедшую рядом Грейс.

День выдался жарким, и от быстрой ходьбы ее лоб начал покрываться по́том.

— Умею.

Это меня удивило. Большинство обитателей лагеря не умели плавать. Им было негде учиться, да и незачем.

— Возле Грейстоуна протекает речушка, — пояснила она, убирая волосы с глаз. — Пару месяцев в году, когда идут сильные дожди, в ней прибавляется воды. В ней я и научилась плавать. Брат научил, когда я была маленькая.

— Тот самый, что бросил тебя в городе? — уточнил я, заметив ее сердитый взгляд.

— Да, — горестно вздохнула Грейс.

— А почему он сбежал?

Эта мысль не давала мне покоя с тех самых пор, как я узнал о его существовании. Перед мысленным взором мелькнуло его лицо. Он бросил раненую сестру и убежал, даже не оглянувшись. При воспоминании о ее брате у меня сердито забурлила кровь. Мерзавец, заслуживающий презрения, — вот он кто.

— Не знаю, — ответила Грейс.

Судя по напряженному голосу, она не хотела трогать эту тему. Но если брат был таким конченым эгоистом, я не понимал ее желания убежать вместе с ним в Грейстоун. Я привык считать, что семьи заботятся о своих, а не бросают на произвол судьбы.

— Он не имел права тебя бросать, — сказал я.

Грейс не отвечала. Мы шли между деревьями. Чувствовалось, что Грейс погружена в раздумья. Я вдруг пожалел, что заговорил о ее брате. Я хотел устроить ей небольшой праздник, хотя меня и грызли сомнения на этот счет.

Мы молча прошагали около мили, прежде чем Грейс заговорила. Тишина, установившаяся после моих слов, тяготила нас обоих.

— Зачем ты ведешь меня на свой пруд? — спросила она.

Интересно, долго ли она думала над этим, прежде чем спросить? По правде говоря, я и сам не знал зачем.

— Думал, тебе там понравится, — выбрал я самый простой ответ.

— Пусть так.

— Кстати, мы почти дошли. Он за теми деревьями, — сказал я, указывая вперед.

Деревья росли почти впритык, затрудняя проход, но зеленая преграда была вполне преодолимой. Я остановился, раздвинул ветви и пропустил Грейс вперед. Она упрямо проталкивалась и наконец освободилась от паутины ветвей. Послышался шумный вздох. Я невольно улыбнулся. Грейс увидела пруд.

Пруд не был большим, но едва ли кто-нибудь стал бы отрицать его красоту. С одной стороны высилась отвесная стена утеса. По ней стекала тонкая полоса воды, образуя водопад. Со всех остальных сторон пруд окружали деревья, скрывая от мира. Я бы не назвал его слишком глубоким, но для не умеющих плавать такая глубина была достаточно опасной. Еще давно Дакс нырял на дно и обнаружил естественный сток. Вода уходила в реку, протекавшую в нескольких милях. Этим объяснялась и свежесть воды в пруду.

— Вот это да! — тихо произнесла Грейс, глядя на слегка бурлящую поверхность пруда. — Такого я не ожидала.

— А чего ты ожидала? — удивился я, видя, как разгораются ее глаза и губы растягиваются в улыбке.

Кажется, не ожидала она и того, что я сейчас наблюдаю за нею.

— Сама не знаю, — засмеялась она. — Может, заплесневелую канаву.

— Ты уж извини, что разочаровал тебя.

Странно, насколько легкомысленным стал наш разговор. Пусть и странно, но мне нравилось.

— Тогда полезли в воду, — засмеялась она.

От ее смеха у меня внутри все завибрировало.

Грейс быстро сбросила рубашку, под которой был простой черный лифчик. С такой же поспешностью она сняла ботинки и шорты, оставшись в нижнем белье. Между тем я пока и не думал раздеваться. Собственная торопливость повергла ее в смущение.

— М-да, — пробормотала она, оглядывая себя и закрывая ладонями плоский живот.

Я инстинктивно потянулся, схватил ее за руки и прекратил это не менее инстинктивное проявление девчоночьей стыдливости. Зачем прятать такую красивую фигуру?

— Не надо, — тихо попросил я.

Наши глаза встретились. Грейс едва слышно вздохнула и закусила губу. Я отпустил ее руки, затем разулся и снял рубашку. Рубашка приземлилась на траву. Поверх лег пистолет. Грейс молча наблюдала за мной.

— Значит, ты умеешь плавать? — с едва заметной улыбкой спросил я, убирая со лба вспотевшие волосы.

— Да. А…

Вопрос повис в воздухе. Я протянул руки и столкнул Грейс в воду. Она погрузилась с головой. Я захохотал. Через мгновение она вынырнула. Вода пригладила ей волосы. Грейс глотнула воздуха, улыбнулась во весь рот (хороший знак!) и стала отчаянно брызгать на меня. Холодная вода и изнурительно жаркое солнце создавали замечательный контраст, который очень нравился моему телу.

— Ну ты и придурок! — крикнула Грейс, бредя по воде и качая головой.

Я продолжал смеяться. Эхо, прилетавшее от скалы, смеялось вместе со мной.

— Извини, — только и мог сказать я, постаравшись, чтобы мое извинение прозвучало убедительно.

Грейс окатила меня новой порцией брызг, вынудив загораживаться.

— Ты вообще пришел сюда плавать или тебе достаточно спихивать меня в воду? — с упреком спросила она.

Я вскинул руки, соединил ладони и нырнул в прохладу пруда. Вода тут же откинула мне волосы, остудила разгоряченную кожу. Следом нахлынули воспоминания о наших походах на пруд. И почему я так долго не возвращался сюда?

Я вынырнул, глотнул воздуха. Тело наслаждалось знакомыми ощущениями. Мне стало хорошо. Появилось чувство, похожее на счастье. Недавняя напряженность схлынула. Грейс, все это время следившая за мной, быстро перевела взгляд на маленький уступ, нависавший над водопадом.

— Хочешь прыгнуть оттуда? — спросил я.

— А ты можешь? — не отвечая, спросила она, глядя на узкую каменную площадку и прикидывая, как туда залезть.

— Конечно. На стене есть выступы и расщелины. Мы с мальчишками постоянно прыгали оттуда.

Уступ находился не так уж и высоко — метрах в десяти от поверхности воды, но для неумелых прыгунов это была опасная высота. Грейс морщила лоб, обдумывая мое предложение.

— Но если боишься, лучше не надо.

— Не боюсь, — огрызнулась Грейс, сердито посмотрев на меня.

Чувствовалось, мои слова оскорбили ее.

— Если ты такой смелый, заберись и спрыгни.

Я пожал плечами, стряхивая капельки воды:

— Я прыгал, и не раз. И учти, мне тогда было намного меньше, чем сейчас.

Грейс сдвинула брови. Она приняла вызов:

— Я тоже прыгну. Ты только покажи, где забираться.

— Договорились, — улыбнулся я.

Мне нравилось ее бесстрашие, хотя я понимал: ведь и она чего-то боится. Просто я еще не успел узнать, чего именно.

Она поплыла вперед, едва не задев меня плечом. Я легко ее догнал и поплыл рядом. В прозрачной воде кожа Грейс казалась совсем гладкой. Интересно, ощущения подтвердили бы это? Пытаясь прогнать будоражащие мысли, я сунул голову под воду.

Мы достигли скалы. Я подплыл к самому удобному для подъема месту. В нескольких футах над водой торчал совсем маленький выступ. Обычно мы забирались на него и уже оттуда карабкались дальше.

— Видишь тот выступ? — спросил я, указывая направление. — Когда заберешься на него, сразу поймешь, как подняться выше.

Грейс сощурилась на выступ, потянулась к нему и… Ее руки не доставали совсем немного. На земле она бы подпрыгнула, но, когда стоишь по грудь в воде, подскок невозможен. Грейс опустила руки, обиженно сопя и сердито глядя на выступ, словно тот был виноват в ее неудаче. Я неслышно подошел к ней и встал за спиной.

И опять мои руки легли на ее бедра. Недавно я просто столкнул Грейс в воду. Сейчас у меня была иная задача, и я не мог быстро убрать руки. Я с трудом удерживался, чтобы не развернуть ее лицом к себе, уперев спиной в скалу. Ее кожа была теплой и мягкой. Я легко приподнял Грейс. Она ухватилась за выступ. Я нехотя отвел руки. Через мгновение она уже стояла на узкой каменной площадке.

Грейс смотрела на меня. Блестящие струйки воды текли по ней, падая вниз.

— Я забралась, — упрямо заявила она.

— Причем сама, — усмехнувшись, подхватил я.

Она умела лазить и за считаные секунды добралась до каменного трамплина. Там она встала на самом краю, изгибая пальцы ног. Ее взгляд был прикован к водной поверхности.

— Ты уверен, что в этом месте достаточно глубоко? — с едва заметным беспокойством спросила она.

— Конечно! — крикнул я, глядя на нее во все глаза.

Брови Грейс снова сдвинулись. Она продолжала смотреть на слегка колышущееся водное зеркало. Мое легкомысленное настроение сменилось тревогой. Я вдруг почувствовал, что напрасно подбил ее на этот прыжок.

— Грейс!

— Что еще?

Казалось, она боится шевельнуться.

— Тебе совсем не обязательно прыгать.

Я старался говорить спокойно и убедительно, Мне не хотелось, чтобы она испытывала страх. Ее грудь тяжело поднималась и опускалась.

— У меня получится, — сказала Грейс, убеждая себя и меня.

Она ненадолго зажмурилась, потом снова открыла глаза и прыгнула. Руки она держала скрещенными на груди, а ноги — плотно сведенными. Я громко крикнул, радуясь ее победе. Всплеск от ее вхождения в воду был негромким.

Я подплыл к месту погружения, готовый поздравить Грейс, когда она вынырнет. Водопад рябил воду, мешая смотреть в глубину, но я добрался туда, где рассчитывал увидеть ее голову.

Потянулись секунды. Моя улыбка начала меркнуть. Грейс не выныривала. Прошло более чем достаточно времени, чтобы достичь дна и подняться к поверхности. Меня охватил страх.

— Грейс! — завопил я, ужом вертясь в воде и пытаясь смотреть сквозь ее толщу.

Я так ничего и не увидел. Вокруг равнодушно плескалась вода. Я нырнул, наугад водя руками в разные стороны. Ничего, кроме холодной воды. Даже с открытыми глазами я ничего не видел.

Я вынырнул, глотнул воздуха и закричал:

— Грейс!

Я снова нырнул, изменив направление поисков. У меня стучало в висках. Мною овладевала паника. Вдруг она покалечилась? Вдруг ударилась на дне о камень, о котором я даже не подозревал, или получила ушиб при погружении?

Нехватка воздуха заставила меня вынырнуть. Взгляд безуспешно обшаривал поверхность пруда. Получалось, я спровоцировал ее на этот прыжок, а она поранилась… Или хуже того…

Я тряхнул головой, обрывая мрачную мысль на середине. Я найду Грейс.

— Грейс!

Я кричал, уже не пытаясь скрыть страх. Я перебрал все варианты, но так и не знал, чтó могло с нею приключиться. Мысль о том, что я потерял Грейс, становилась все реальнее… как вдруг меня схватили за шею и потянули в воду. Я быстро вынырнул, сердито убрал волосы с лица. Передо мною истерически хохотала живая и невредимая Грейс.

— Что за чертовщину ты устроила? — спросил я.

Недавний страх за нее сменился яростью. Грейс продолжала смеяться, но я даже не мог насладиться прекрасными звуками ее смеха — настолько был зол.

— Да успокойся ты, — сказала она, когда после всплесков хохота к ней вернулась способность говорить. — Видел бы сейчас свое личико!

— В этом не было ничего смешного!

Удивительно, что вода вокруг меня еще не кипела.

— Ну позабавилась немного, — твердила свое Грейс.

Она даже плеснула в меня. Я продолжал буравить ее глазами.

— Слушай, ну хватит сердиться. И не смотри на меня так! Это была шутка.

— Идиотская шутка, — бросил я, отплывая в сторону.

Меня не удивило, что Грейс поплыла следом. Меня удивило другое: она быстро догнала меня и положила руку на плечо. Ее прикосновение отозвалось жаром во всем теле, отчего я разозлился еще сильнее.

— Хейден… — сказала Грейс, мешая мне уплыть.

У нее и сейчас было лицо проказливой девчонки, но уже успевшей кое-что сообразить.

— Прости, я виновата. Я думала, мы вместе повеселимся.

— Не скажу, чтобы мне было очень весело, — проворчал я.

Мы находились в нескольких футах от водопада, и за его плеском я почти не слышал своего голоса. С лица Грейс постепенно исчезали следы недавней веселости.

— Я не собиралась тебя пугать, — тихо сказала она.

— Я и не испугался, — соврал я.

Нас разделяло два или три фута. Я продолжал сердиться на Грейс, одновременно подавляя желание подплыть к ней и взять за руку.

— Тем лучше, — произнесла она.

Она отплыла подальше, а меня охватила досада. Ну зачем она устроила эту дурацкую проказу и испортила прекрасный день? Мало того, что я всерьез испугался за нее. Теперь меня снедало чувство вины, поскольку у нее стало плохим настроение.

Я протянул к ней руку, но так, чтобы она не видела. Грейс скрылась от меня за пеленой водопада. Я тихо застонал и опять сунул голову в воду, пытаясь успокоиться. Я выдыхал, глядя на вырывавшиеся изо рта пузырьки.

«Не ври себе, Хейден».

Я высунул голову, вдохнул. Водопад скрывал Грейс, но я знал: она там, между потоком и скалой. Задержав дыхание, я проплыл через водную пелену и оказался по другую сторону. Естественно, Грейс была здесь. Вид у нее был почти грустный, отчего я почувствовал себя еще более виноватым.

Глядя на нее, я подплывал все ближе, пока не оказался в футе. Грейс молчала, но я уловил легкую перемену в ее дыхании. Я ведь вторгся в ее пространство.

— Я испугался, — прошептал я.

Шум воды почти заглушал мои слова. Грейс молчала, но не отворачивалась. Я осторожно протянул руку и погладил ей щеку. Кожа у нее действительно была мягкой.

— Я боялся, что с тобой могло случиться несчастье.

Наконец-то я заявил вслух о своем страхе и, как ни странно, почувствовал облегчение.

— Я сожалею, что напугала тебя, — призналась она.

Казалось, она перестала дышать. Я же, наоборот, шумно вдохнул, подавляя голос интуиции, который требовал заткнуться и отодвинуться от нее подальше.

— Ты всерьез пугаешь меня… и не только этим прыжком.

Грейс удивленно открыла рот. Я придвинулся еще ближе. Теперь нас разделяла пара дюймов. Руку с ее лица я так и не убрал. Пальцы теребили ее волосы за ухом.

— И ты тоже меня пугаешь, — шепотом призналась Грейс.

От такого признания у меня зашлось сердце.

— Тебе и сейчас страшно?

Может, ей неприятны мои прикосновения? Я всматривался в ее глаза, ища подтверждения. Но в ее чудесных зеленых глазах я видел лишь легкую тревогу.

— Нет, — не слишком уверенно ответила Грейс и шумно выдохнула.

— Я хочу, чтобы тебе вообще никогда не было страшно со мной, — искренне признался я.

После недавнего парализующего страха, пережитого мною, я меньше всего хотел быть причиной ее страхов и иных неприятностей.

— Я не боюсь, — прошептала Грейс.

Она прижалась ко мне. Мои губы находились так близко к ее губам, что я думал: еще немного, и меня разорвет. Грейс слегка дотронулась до моего бедра. Я счел это позволением. Расстояние между нами исчезло. Наши губы соединились. В животе вспыхнуло, словно оттуда запустили фейерверки, и я сдался неумолимому притяжению поцелуя.

Глава 16

Едва губы Хейдена сомкнулись с моими, по всему телу пробежала судорога. Каких только эмоций я не пережила за эти часы! Напряжение между нами достигло такой силы, что я чувствовала: если он меня не поцелует, я просто сгорю. Наконец он догадался и поцеловал. Боже, как мне стало хорошо!

Хейден крепко прижался ко мне. Моя спина впечаталась в скалу. Хорошо еще, под ногами оказались камни, на которых можно было стоять. Мои ладони упирались в его крепкие бока. Не в силах остановиться, я тянула его к себе. Палец Хейдена у меня на щеке угрожал прожечь кожу, но этот жар не шел ни в какое сравнение с жаром его губ, обжигавших мои. Казалось, мы окружены стеной пламени. Соприкосновение наших тел раздувало огонь, пока он нас не испепелил.

Хейден закусил мою нижнюю губу, слегка оттянул, открывая своему языку путь в мой рот. Я слегка вскрикнула. Его язык входил медленно, ожидая встречи с моим. Другая рука Хейдена гладила меня под водой. Я пыталась не обращать на нее внимания, но мне было не побороть сильного желания, чтобы его рука опустилась пониже.

Бедра сами собой оттолкнулись от стены и прижались к Хейдену, вызвав новую встряску во всем теле. Он мгновенно отреагировал: его губы жестко терлись о мои. Отчаяние нарастало с каждой секундой. Руки у меня частично находились в воде. Я вытащила их, переместив пальцы с боков Хейдена в его всклокоченные волосы. Я зажала прядки, потом сомкнула пальцы, получив две точки опоры. Теперь я могла целовать его еще сильнее.

Рука Хейдена заскользила вниз, двигаясь по моему бедру. Я тихо застонала. Его бедра сжали мои. Это увеличило давление на лобок, и я чуть не упала в воду. От нашего соприкосновения у меня и так покалывало во всем теле, однако я жаждала большего.

Боже, как же мне хотелось его прикосновений!

Я судорожно выдохнула. Хейден оторвался от моих губ и закусил кожу под ухом. Я выгнула спину. Хейден целовал мне шею, и каждый поцелуй воспламенял меня изнутри. Когда его палец достиг пояса моих трусиков и опустился ниже, сердце мое заколотилось еще сильнее.

— Грейс… — прошептал он мне в шею.

От звука его голоса, произнесшего мое имя, меня охватила дрожь. Я захотела его сильнее, чем прежде. Не хватало дыхания, чтобы ответить.

Его палец повторил движение, опустившись ниже, чем в первый раз. Когда я не воспротивилась, рука Хейдена оказалась у меня между ног, обхватив лобок через тонкую ткань трусиков. Я громко вскрикнула. Хейден поднял голову. Его глаза встретились с моими, а пальцы сильнее надавили мне между ног. Я втянула нижнюю губу, подавляя утробный стон, что был готов вырваться наружу от его прикосновения.

Хейден следил за моей реакцией, ожидая возражений. Я буквально таяла под его взглядом. Его рука оставалась все там же. Это было только прикосновением; он еще и не потрогал меня по-настоящему. Устав от его ненавязчивого поддразнивания, я потянулась к его губам, позволяя сделать то, к чему он был так близок. Хейден мгновенно понял мое беззвучное позволение и жадно поцеловал меня, убрав пальцы с лобка.

Моя досада была секундной и тут же испарилась, когда рука Хейдена скользнула под тонкую материю трусиков. Я задохнулась от его поцелуя. Его пальцы переместились с лобка на влагалище. Они двигались медленно и наткнулись на чувствительный нервный узел. Я крепко обняла шею Хейдена, стремясь еще плотнее прижать его к себе. Мой живот упирался в его руку, но это мне ничуть не мешало.

Большой палец Хейдена двигался вокруг клитора. Я тихо застонала. Эти движения привели меня в неистовство. Я толкала языком его язык, подчиняясь ритму его пальцев. После недолгого испытания моих нервов на прочность палец Хейдена уткнулся в большие губы, слегка надавил на них и вдруг целиком вошел внутрь.

— Боже мой, — пробормотала я.

Слова тут же заглушил поцелуй. Это ободрило Хейдена. Он несколько раз шевельнул пальцами, затем приятно растянул стенки влагалища и согнул пальцы, готовясь надавить на чувствительные точки.

Разум у меня затуманился. Я сбивчиво дышала, выгибая спину. В какой-то момент левая рука покинула волосы Хейдена, проехалась по его крепкой груди, ощущая такое же учащенное дыхание. Пальцы взялись за пояс его шортов, когда Хейден вдруг оборвал наш поцелуй.

— Не надо, — торопливо прошептал он, возобновляя поцелуй.

Его язык резко толкал мой, а его пальцы внизу двигались взад-вперед, мучительно надавливая на клитор.

— Почему? — спросила я, не понимая, почему он отказывается получить свою долю наслаждений.

— Не сейчас, — ответил он, чуть оттягивая зубами мою нижнюю губу.

Хейден вновь разорвал поцелуй и, глядя на меня, сказал:

— Вначале я хочу прочувствовать тебя.

Я судорожно вдохнула. Слова Хейдена и волшебство его пальцев совсем заколдовали меня. Я удерживала взгляд на нем; мое дыхание становилось все безудержнее. Я была почти на грани и знала: мне не задержать подступающий оргазм. Хейден внимательно следил за мною. Его пальцы не прекращали творить волшебство, а разум точно рассчитывал каждое действие.

Вот и он почувствовал, что я близка к оргазму. Его губы стремительно уткнулись в мои, а мои руки вновь отправились теребить его волосы. Рука Хейдена, плотно зажатая между нашими телами, неутомимо продолжала свое дело. От очередного прикосновения к чувствительной точке невидимая плотина прорвалась, и меня захлестнул оргазм.

— Хейден… — успела прошептать я, уносясь с потоком ощущений.

Мое тело сотрясалось, ударяясь о тело Хейдена и скалу. Мне не хватало воздуха. Мы не разрывали губ, но целоваться стало труднее. Я еще пыталась обнимать шею Хейдена, хотя руки обмякли, превратившись в две разваренные макаронины. Его пальцы двигались еще несколько секунд, потом он отстранился, внимательно наблюдая за моим лицом. Достигнув высшей точки, я теперь скользила вниз. Глаза были лениво закрыты, затылок упирался в скалу. Я скользила вниз, а навстречу двигалась жаркая волна, обжигая кожу.

— Уфф! — выдохнула я.

Губы Хейдена прижались к моей шее, отчего я даже подпрыгнула.

Меня снова обдало жаром. Наконец я решилась открыть глаза. Хейден возбужденно смотрел на меня.

— Ты как? — осторожно спросил он.

— Потрясающе, — призналась я, что было правдой.

Я и сейчас чувствовала угасающий оргазм. Казалось, его невидимая волна вынесет меня из-под водопада.

— Тебе… понравилось? — спросил Хейден, обжигая меня взглядом.

— Если бы не понравилось, я бы не позволила.

У меня слегка дрожал голос, да и сама я не полностью очухалась после такой встряски. Хейден выждал пару секунд и заговорил снова:

— Вот и хорошо.

Оттенок его голоса немного изменился, став сочнее. Мы продолжали смотреть друг на друга. Хейден слегка улыбался.

— Пора возвращаться, — сказал он.

Я удивленно моргнула:

— Ладно.

Рука Хейдена высунулась из воды, на мгновение застыла в воздухе. Потом он поднес руку к моему лицу и провел пальцем по губе. У меня перехватило дыхание. Хейден смотрел на мои губы и улыбался:

— Двинули.

Он повернулся, готовый исчезнуть за пеленой водопада. Я вдохнула поглубже, пытаясь разогнать туман в голове, но это не помогло. Меня по-прежнему качало на невидимых волнах, хотя сама я плыла вслед за Хейденом. Я смотрела на его напрягавшиеся и расслаблявшиеся плечи. Стоило нам выплыть на открытое пространство, и ощущение близости пропало.

Мы почти одновременно вылезли на берег. Только сейчас я сообразила, что мы не захватили полотенец. Пришлось натягивать одежду на мокрое тело. Можно было обсохнуть на солнце, пройдя часть пути в нижнем белье, но я стеснялась. Совсем недавно я даже стеснялась раздеться в присутствии Хейдена. А он не хотел, чтобы я закрывалась, и смотрел на меня как на красавицу.

— Поедим на ходу, — предложил он.

— Хорошо, — согласилась я, расправляя прилипшую к спине рубашку.

Я почувствовала, что он снова меня разглядывает. Хейден это понял, торопливо отвернулся и стал одеваться. Через несколько минут мы были готовы. Хейден вернул пистолет за пояс шортов и протянул мне пакет с едой. Мы отправились в обратный путь.

Мне хотелось о чем-нибудь заговорить, но голова была совсем пустой. Я поражалась странности поведения Хейдена. Только что он целовал и ласкал меня, а через каких-нибудь десять минут был уже в совершенно ином мире. Он молча шел среди деревьев, высматривая, нет ли где угроз, и одновременно жевал сэндвич, приготовленный Мейзи. Свой я слопала почти мгновенно и лишь тогда поняла, до чего же проголодалась.

За час пути мы едва перекинулись несколькими словами. Молчание начинало все сильнее меня тяготить.

— На сегодня у нас есть какие-нибудь дела? — спросила я, морщась от неуклюжей попытки затеять разговор.

— Вроде никаких, — пожал плечами Хейден. — Просто я не люблю надолго уходить из лагеря. Всякое может случиться.

— И что, случалось, пока ты отсутствовал?

Вряд ли это было продиктовано излишним беспокойством. Интересно, что же послужило причиной?

— Случалось, — ответил он, не вдаваясь в подробности.

Кажется, Хейден сообразил, что я пытаюсь затеять разговор.

— Извини, — бросил он.

— За что ты извиняешься? — смутилась я.

— За то, что у меня это плохо получается.

— Ты о чем?

— О разговорах.

— Ты прекрасно разговариваешь, когда не хочешь, — засмеялась я.

Эта черта его характера открылась мне неожиданно. Он ненароком рассказывал о себе такое, о чем вовсе не собирался говорить. А когда спохватывался, было уже поздно.

— Когда не хочу, — повторил Хейден, раздумывая над моими словами.

— Вот-вот, — подтвердила я.

— Ты, кстати, тоже не особо разговорчивая, — сказал Хейден, улыбаясь одними губами.

Чувствовалось, он меня поддразнивает.

— В общем-то, ты прав, — опять засмеялась я.

Я знала, как тяжело и неохотно рассказываю о себе. Я ему рассказала только о брате. Все остальные сведения Хейден собрал, наблюдая за мной, или почерпнул из наших весьма скудных разговоров. Сейчас он наградил меня улыбкой. Я тоже улыбнулась, радуясь прерванному молчанию между нами.

За деревьями мелькнули хижины Блэкуинга. Мы вошли в лагерь. Слова Хейдена о возможных происшествиях не давали мне покоя. Я облегченно вздохнула, убедившись, что в наше отсутствие ничего тревожного не случилось. Мы шагали к центру лагеря. Обитатели Блэкуинга занимались обычными делами. Мы проходили мимо лазарета, когда Хейдена вдруг окликнули.

Мы оба повернули голову. В дверях стоял Докк.

— Что случилось, Докк? — спросил Хейден, мгновенно настораживаясь.

— Кит, — мрачно ответил Докк.

Меня обдало страхом. Хейден весь напрягся.

— В рану занесена инфекция, а у меня для лечения нет нужных препаратов.

— Насколько опасно его положение? — спросил Хейден.

Не верилось, что совсем недавно он улыбался.

— Будут лекарства, я справлюсь с инфекцией. Но нужны они как можно скорее.

— Какие именно тебе требуются? — быстро спросил Хейден. — Я немедленно отправлюсь в город.

— Нужны антибиотики. — Докк протянул Хейдену листок. — Однако есть и скверная новость.

— Еще одна? — с отчаянием спросил Хейден, запуская руку в почти высохшие волосы.

— Мне доподлинно известно, что Уэтланд серьезно распотрошил город по части лекарств. Почти все ценное перекочевало в их бункер.

— Уэтланд? — угрюмо повторил Хейден. — Так туда сколько времени добираться!

— Знаю, — тяжело вздохнул Докк.

— Кит продержится? — спросил Хейден, в голосе которого улавливался страх.

— Я очень надеюсь, что да. Но дорог каждый час. Я отправил Дакса подготовиться к вылазке. Как только он закончит, вы поедете.

— Решено, — быстро кивнул Хейден. — Мы быстро.

— Удачи, — сказал Докк. — Безопасной вам вылазки.

Кивнув мне, он вернулся в лазарет.

— Сукин сын, — пробормотал Хейден, в отчаянии сжимая лоб. — Идем.

Он зашагал к штурм-центру. Я поспешила за ним:

— Хейден!

— Ну чего еще? — спросил он, даже не повернувшись.

Я не обиделась на его грубый тон. Хейдену сейчас было не до меня.

— Дай мне взглянуть на список, — попросила я. — Возможно, нам не понадобится ехать в Уэтланд.

Уэтланд был таким же лагерем, как Блэкуинг и Грейстоун, но находился на приличном расстоянии отсюда. Самая короткая дорога пролегала через город, хотя она была и более опасной. Если можно обойтись без визита в Уэтланд, я сделаю все, что в моих силах. Хейден молча протянул мне список. Все антибиотики, перечисленные Докком, были мне знакомы. Но, увы, Докк оказался прав: единственным местом, где можно раздобыть эти препараты, оставался Уэтланд.

Я выругалась сквозь зубы, возвращая список Хейдену. Он молча посмотрел на меня. Мы подошли к штурм-центру. Хейден толкнул дверь. Внутри нас ждал Дакс, собравший все необходимое.

— Привет! — бросил нам Дакс, глянув через плечо.

Он нагнулся над оружейным ящиком и достал оттуда два девятимиллиметровых пистолета. Один он уже собирался протянуть Хейдену, когда тот быстро извлек из-за пояса свой, помахав им у Дакса перед носом.

— Тем лучше, — пробормотал Дакс, намереваясь вернуть пистолет на место.

— Погоди, — остановил его Хейден. — Отдай этот пистолет Грейс.

Неужели он все-таки решился доверить мне оружие?

— Что-о? — спросил сквозь зубы Дакс.

— С нами нет Кита, а от нее безоружной никакой пользы, — пояснил Хейден.

Меня немного задели его слова, но, по сути, он был прав. Кулаком против пуль не повоюешь.

Дакс недоверчиво покосился на нас, затем подал мне пистолет. Рука ощутила знакомую приятную тяжесть оружия. Пистолет прибавил мне уверенности. Наконец-то я могла по-настоящему защитить себя и других. В данном случае другими были Хейден и Дакс. Мне очень хотелось их защитить.

— Если выстрелишь в меня, убью на месте, — пробормотал Дакс, слегка разбавляя мрачные слова улыбкой. — Я свое собрал. Пока хожу за пикапом, успейте приготовиться.

— Давай, — кивнул ему Хейден.

Дакс ушел, оставив нас вдвоем в штурм-центре. Хейден настороженно посмотрел на меня, будто сожалея о решении дать мне оружие. Я поставила пистолет на предохранитель и, подражая Хейдену, засунула оружие за пояс. Металл приятно холодил спину.

— Я не собираюсь в вас стрелять, — сказала я, закатывая глаза.

— Знаю, — ответил Хейден, ненадолго задержав взгляд на мне.

Собирался он быстро и привычно, наполняя два рюкзака всем необходимым. Один протянул мне. Внутри лежали патроны, две бутылки воды, немного съестного, фонарик и аптечка первой помощи. Негусто для дальнего путешествия, но вполне достаточно.

Снаружи тарахтел двигатель подъехавшего пикапа. Я направилась к двери, когда Хейден тронул меня за плечо. Наши глаза встретились.

— Будь осторожна, — тихо сказал он, внимательно глядя на меня.

От его заботы у меня перехватило дыхание.

— И ты тоже, — ответила я, выдерживая его взгляд.

Хейден сжал губы и молча кивнул. Рука соскользнула с моего плеча и подхватила рюкзак, оставленный Даксом. Я придерживала дверь. Хейден побросал рюкзаки в пикап и уселся за руль. Дакс перебрался на пассажирское сиденье. Я полезла на заднее и ощутила резкий запах хлорки. Мне сразу вспомнилась залитая кровью обивка. Кто-то успел отмыть кровь.

Хейден вывернул в проезд. Обитатели лагеря расступались, давая нам дорогу. Выезжали молча; все и так были слишком напряжены. Я старалась не вспоминать, чем окончилась для нас прошлая вылазка, понимая всю бессмысленность своих попыток (особенно когда город неумолимо приближался). Эх, если бы существовала другая короткая дорога до Уэтланда, не пролегавшая через город. Такой дороги не было. Только путь в объезд, вдвое длиннее. А нас подпирало время.

Я и не заметила, как мы достигли городской окраины. Потянулись остовы зданий. Хейден умело маневрировал, объезжая кучи хлама на улицах, обломки бетонных плит и куски искореженного металла.

— Отслеживайте Зверей, — обратился к нам с Даксом Хейден.

Пусть он и не видел, но я кивнула и потянулась за пистолетом. Мы приближались к центру города. Здесь обитали самые опасные Звери. Днем они появлялись нечасто, предпочитая заниматься своими грязными делишками в темноте. Но если они почуют возможность напасть на нас, то сделают это и днем.

Но до темноты оставалось недолго. Сумерки неумолимо приближались, добавляя мне взбудораженности. Пикап мчался по городу. Мои жилы наполнялись адреналином. Я не боялась совершать вылазки в город, но утверждать, что я совсем не испытывала страха, было бы враньем. Когда мы проезжали по переулку, я заметила три или четыре фигуры, прижавшиеся к стене.

— Там, в переулке, — сказала я, оборачиваясь назад. — Преследования нет. Им нас не догнать.

— Хорошо, — лаконично отозвался Хейден.

Челюсти у него были плотно сомкнуты. Пальцы сжимали руль до белизны костяшек.

И вдруг что-то загремело, но это был не выстрел, а просто лязг металла. Из-под капота повалил пар. Мотор стал глохнуть. Машина двигалась все медленнее. Громко ругаясь, Хейден пытался вернуть пикапу прежнюю скорость, но безуспешно. Мы двигались все медленнее, пока не остановились посреди улицы. В двигателе что-то громко стукнуло, и он умолк.

— Нет, нет, нет! — кричал Хейден, молотя кулаком по рулевому колесу. — Прекращай свои дурацкие шутки!

— Дерьмо, — пробормотал Дакс.

Он подался вперед, глядя на капот через переднее стекло. Я вертела головой по сторонам, уверенная, что на нас в любой момент могут напасть Звери.

— Придется вылезать наружу, — сказала я, прекрасно сознавая, с какой скоростью исчезает дневной свет.

Меньше всего каждый из нас хотел застрять в городе, когда стемнеет.

— Не придется, — возразил Хейден. — Мы починим машину и поедем дальше.

Он несколько раз повернул ключ зажигания. Двигатель не подавал признаков жизни. Тогда Хейден в отчаянии хлопнул по рулевому колесу.

— Хейден, я не знаю, сумею ли починить мотор до сумерек, — нехотя признался Дакс. — Я пока не понял, из-за чего вообще он ковырнулся. А солнце почти село. Нам нельзя рисковать.

Хейден опять выругался, сознавая правоту наших с Даксом слов.

— Тогда берем рюкзаки и перемещаемся в то здание.

Он указал на противоположную сторону улицы. В здании уцелело несколько этажей. Мы с Даксом кивнули, хватая лямки рюкзаков.

Вопреки нашему жуткому нежеланию обстоятельства вынуждали нас заночевать в центре города. Шикарно.

Глава 17

Мы метнулись на противоположную сторону, постоянно озираясь по сторонам и стараясь двигаться бесшумно. Опасность могла появиться откуда угодно. К счастью, никто не видел нашего затыка с машиной и вообще не знал, что мы здесь. Здание, выбранное Хейденом, находилось на некотором удалении от заглохшего пикапа. Если местные Звери вздумают искать пассажиров, они явно сунутся в дома поближе.

Хейден остановился у входа. Рюкзак колыхнулся на его широких плечах и тоже замер. Держа пистолет наготове, Хейден осторожно заглянул в приоткрытую дверь. Бывшее трехэтажное офисное здание не отличалось шириной. Быстро обследовать его труда не составит. Похоже, это было одной из причин, почему Хейден остановил свой выбор на нем.

Не опуская руки с пистолетом, Хейден медленно и бесшумно отворил дверь. Он вошел первым, я за ним. Дакс прикрывал тыл. Мы двигались плотной цепочкой, направляя оружие в разные стороны. Хейден качнул головой, показывая, что вначале нужно проверить первый этаж — не прячется ли кто там — и только затем подниматься выше. Я испытывала приятное возбуждение. Еще бы, я участвовала в настоящем деле. Пробыв в Блэкуинге несколько дней, я успела соскучиться по волнующей и опасной атмосфере налета. Конечно, нам не повезло с пикапом, но это была первая вылазка, где я не чувствовала себя пешкой на подхвате у Хейдена. Пистолет за поясом значительно добавлял мне уверенности.

Внутри здания темнело еще быстрее. Мои глаза торопливо обшаривали пространство. Рука с пистолетом двигалась по дуге, выискивая притаившуюся угрозу. Я бы предпочла, чтобы в рюкзаке оказалось побольше припасов, но мы ведь не планировали ночевку. Хейден намеревался потрясти медицинский склад Уэтланда и к ночи вернуться обратно. Естественно, дополнительный груз вроде теплой одежды и одеял он считал излишним. Но он и подумать не мог, что в самом центре города двигатель пикапа вдруг заглохнет.

Пройдя изрядно пограбленный первый этаж, мы вскоре убедились, что там никто не прячется. Это не ослабило нашей бдительности, и пистолеты мы по-прежнему не опускали. Мы вернулись к входной двери. Хейден осмотрел ее, рассчитывая запереть. Сломанная задвижка представляла собой бесполезную железку. Поднапрягшись, Хейден закрыл дверь. Она закрылась, но с громким скрежетом, поскольку дверную коробку перекосило. Мы с Даксом поморщились.

— Чудный звук, — пробормотал Дакс, схлопотав сердитый взгляд Хейдена.

Я оглядывала пол, ища, чем бы подпереть дверь. На глаза попался большой опрокинутый шкаф для документов.

— Помоги, — попросила я, кивнув на этот тяжелый атрибут конторской мебели.

Пистолет я заткнула за пояс. Хейден тоже убрал свой и взялся за металлическую стенку шкафа. Вдвоем мы вплотную подтащили его к двери. Теперь, если кто-то попытается открыть ее снаружи, мы сразу услышим.

— Хорошая идея, — шепотом похвалил меня Хейден. — Идем проверять другие этажи.

Мы двинулись к лестнице, ведущей на второй и третий этажи. Второй был похож на первый. Такие же совершенно пустые кабинеты. Мы поднялись на третий этаж, где обнаружили туалет, большое помещение для собраний и довольно просторный кабинет по сравнению с тесными кабинетами нижних этажей. Здесь было почище. Скорее всего, на третий этаж если и поднимались, то редко.

Хейден ногой открыл дверь туалета, направив пистолет в темноту. Никого. Помещение для собраний и кабинет тоже оказались пустыми. Мы облегченно вздохнули.

— Лучшее, на что можно было надеяться, — объявил Дакс, пожимая плечами.

Он обошел вокруг изящного письменного стола, выдвинул массивный стул и плюхнулся на сиденье. Только теперь мы решились опустить оружие.

— А меня вполне устраивает, — добавил Дакс.

Он довольно улыбался, поглядывая на нас с Хейденом. Я невольно усмехнулась. В самых тяжелых и напряженных ситуациях Дакс ухитрялся сохранять легкомысленный настрой. Сейчас он положил свой пистолет на стол, сцепил пальцы на затылке и привалился к спинке стула. Хейден подошел к окну — взглянуть на обстановку снаружи.

— Прикинь, сколько по времени ты провозишься с пикапом? — спросил Хейден.

Снаружи тоже было пусто, иначе бы он поднял тревогу.

— Смотреть надо, — уклончиво ответил Дакс. — Я даже в мотор не успел заглянуть.

Посередине стоял еще один стол, массивнее первого. К нему примыкали два стула. Противоположную стену занимал застекленный шкаф с безделушками и несколько больших шкафов для документов. Поживиться здесь было нечем. Нашли себе место для ночлега, и на том спасибо.

Хейден задвинул портьеры. Лучи заходящего солнца остались снаружи, наше пристанище погрузилось в сумрак. Я побрела к другому стулу и впотьмах ударилась боком о край стола.

Мой недовольный возглас Дакс встретил смехом.

— Заткнись, — буркнула я, хотя тоже улыбнулась.

Усевшись, я полезла в рюкзак искать фонарик, которым Хейден должен был меня снабдить. Дакс успел найти свой, и комнату прорезал небольшой луч света. Хейден подошел к оставшемуся стулу и сел. Стул заскрипел. Хейден поморщился.

— Как будем действовать? — спросила я. — Дожидаться утра?

Ночь еще ни разу не застигала меня в городе, но я с детства усвоила: самое отвратительное — это оказаться на городской улице, когда стемнело.

— Похоже что так, — отозвался Хейден.

Чувствовалось, ему не хочется здесь ночевать, но искать причину неполадки и чинить пикап в темноте было очень опасно. Меж тем Дакс занялся исследованием ящиков письменного стола.

— Поешь, если проголодалась, — предложил Хейден, кивая на мой рюкзак.

— Я вполне сыта.

Мне показалось, он хотел сказать еще что-то, но передумал.

— Награда! — воскликнул Дакс, рывшийся в нижнем ящике.

Он выпрямился, улыбаясь во весь рот. Рука сжимала коричневую бутылку, почти целиком заполненную жидкостью. Виски.

— Эта вылазка оказалась плодотворнее, чем я думал. Дакс поставил бутылку на стол, почтительно поглаживая ее бока. — Я целую вечность не пил виски.

— И не вздумай, — сурово покачал головой Хейден. — А насчет «целой вечности»… вы с Китом угостились в лазарете.

— Мне и капли не досталось. Кит даром что раненый, вылакал все сам, — сказал Дакс, не обращая внимания на суровый взгляд друга.

Скрипя зубами, Дакс принялся отвинчивать пробку. За столько лет она успела окаменеть. Однако усердие Дакса было вознаграждено: раздался легкий хлопок и пробка поддалась.

— Нет, Дакс. Нам нужны трезвые головы, — с упреком произнес Хейден. — Мы торчим в центре города, а ты собрался напиться? Жуткая затея.

— Не напиться, а немного выпить, — возразил Дакс и, словно опасаясь, что Хейден отберет бутылку, пододвинул ее к себе. — Если не хочешь промочить горло, твое дело. Мы с Грейс выпьем и без тебя. Правда, Грейс?

Вот уж не думала, что он повернется ко мне и наградит заговорщической улыбкой.

— Хм… — пробормотала я, не зная, как поступить.

С одной стороны, этот день эмоционально вымотал меня и глоток виски был бы как нельзя кстати. Но с другой — я не хотела сердить Хейдена. Мы сейчас находились в относительной безопасности. Небольшая порция виски не повредит.

Хейден хмуро на меня поглядывал, словно чувствовал мою внутреннюю борьбу. И тогда я приняла решение. Пусть я оставалась его пленницей. После сегодняшнего дня границы этого понятия несколько размылись. Хейден не контролировал каждый мой шаг.

— Конечно, Дакс, давай выпьем, — сказала я, улыбаясь ему.

Хейден отреагировал на мое решение тяжелым вздохом. Он полез в рюкзак, пошарил там, достав свечку и отрывные спички. Он зажег свечку, чтобы Дакс понапрасну не расходовал батарейку. Помещение наполнилось мягким светом, но не целиком. В нескольких футах от стола круг света оканчивался.

— Не упрямься, Хейден, — сказал Дакс. — Расслабься.

Улыбаясь, он наклонил поднесенную к губам бутылку. Виски потек ему в рот. Дакс поморщился от обжигающей горечи, затем проглотил, испустил тяжелый вздох и тихо присвистнул.

— Надеюсь, Грейс, ты не поперхнешься. — Дакс вытер губы тыльной стороной ладони. — Предупреждаю: очень крепкое.

Дакс передал бутылку мне. Прежде чем пить, я решила понюхать виски и тут же пожалела. Резкий запах обжег мне ноздри (не удивлюсь, если верхний слой клеток сгорел). Я чувствовала, что Хейден наблюдает за мною. Мне не хотелось выглядеть перед ним испуганной маленькой девчонкой. Я решила, что выпью, поднесла бутылку к губам, наклонила и… Мне показалось, будто я глотнула кислоты. Живот закрутило, но я сумела проглотить всю порцию, не потеряв лица.

— Вот это я понимаю! — обрадовался Дакс.

Я передала бутылку Хейдену. К моему удивлению, он не отказался. На его лице отразилось легкое замешательство, что мне тоже понравилось.

— Поддержи компанию, Хейден, — подначивал Дакс. — Не заставляй нас пить в одиночестве. Всего глоток. Или пару глотков.

— И в самом деле, Хейден, поддержи компанию, — сказала я, мягко улыбнувшись ему.

В глазах Хейдена промелькнуло изумление. Он покачал головой и негромко усмехнулся.

— Хорошо, я поддамся вашему дурному влиянию, — пробормотал Хейден.

Он глотнул виски и, в отличие от нас с Даксом, даже не поморщился. Только потом, когда он вернул бутылку Даксу, у него все же появилась едва заметная гримаса. Должно быть, от «остаточного жжения», вызванного крепостью виски.

Дакс издал тихий победный возглас. Бутылка замерла в его руке.

— Сейчас подготовлюсь, — с глуповатой улыбкой объявил он.

Дакс шумно выдохнул, будто заставляя желудок успокоиться после первого глотка.

— Так и знал, что на одном глотке не остановишься, — пробурчал Хейден, откидываясь на спинке стула.

— Один глоток и за выпивку не считается. Когда есть стаканы, они отмеряют порцию. А здесь стаканов нет. Значит, за мною несколько глотков, — вяло возразил Дакс. — Кстати, надо как-то скоротать время. Не позабавиться ли нам?

— Нет, — сухо ответил Хейден. — Не забывай, мы находимся на вылазке, а не на увеселительной прогулке.

— И какое развлечение ты предлагаешь? — спросила я.

Побуждение к тому, чтобы вновь приложиться к бутылке, было бы нелишним. А без толчка извне у меня это вряд ли получится. Глаза Хейдена недовольно сверкнули. Я и в этот раз не обратила на него внимания, глядя на Дакса.

— Есть такая игра. Называется «Я никогда не…», — сказал Дакс. — Ты в нее играла?

— Нет, — призналась я. — Вообще ни во что не играла.

— Правила такие. Ты говоришь о чем-то, чего никогда не делала, а если мы это делали, мы должны выпить, — пояснил Дакс.

— Неподходящее время для подобных игр, — пробурчал Хейден.

Казалось, он изо всех сил стремился испортить настроение себе и нам. На самом деле он просто не хотел терять бдительность, что было вполне понятно, если вспомнить, где мы сейчас находились.

— Давайте попробуем, — поддержала я Дакса.

Хейден вздохнул, выпучил глаза и подался вперед. Я почувствовала себя капризным ребенком, которому взрослые сделали уступку.

— Прекрасно, — обратился он к Даксу. — Тогда начинай первым, ученый собрат.

Ну и странное же слово произнес Хейден, учитывая, в каком мире мы нынче жили. Я смутно помнила отцовский рассказ об университетах, студентах и студенческих братствах. Все это давным-давно исчезло, и сейчас далеко не каждый понимал смысл этого слова.

— Согласен, — ответил Дакс.

Указательным пальцем он елозил по подушечке большого и поглядывал на нас с Хейденом. Совсем как мальчишка, задумывающий проделку.

— Я никогда не жил в Грейстоуне, — наконец изрек Дакс, с вызовом поглядев на меня.

Я вытаращила глаза:

— Серьезно?

— Серьезнее не бывает. Так что глотай виски, подруга, — с ехидством сказал Дакс, протягивая мне бутылку.

Хейден внимательно следил за мной. Я поднесла бутылку ко рту, глотнула. Второй глоток оказался столь же обжигающим, как и первый. Не удержавшись, я поморщилась и торопливо поставила бутылку на стол.

— Мой черед? — спросила я.

Дакс кивнул.

Я ломала голову, пытаясь найти то, что ударило бы по ним обоим.

— Я никогда не… спала с девчонкой.

Дакс хмыкнул, с энтузиазмом глотнул виски и передал бутылку Хейдену. Хейден тоже сделал глоток. У меня заскребло в животе. Вот и подтверждение того, о чем я догадывалась, но не решалась спросить напрямую. Значит, у Хейдена уже были близкие отношения. Ничего удивительного, если вспомнить его сегодняшние ласки под водопадом. Я и сама не была целомудренной девицей. Я мысленно перебрала девчонок Блэкуинга, пытаясь угадать, с кем из них Хейден мог делить постель. И вдруг меня прошибла жуткая мысль. Возможно, той девчонки уже нет в живых. Я тряхнула головой, заставив себя думать о другом.

— Хейден, твоя очередь, — напомнила я.

— Сейчас… Я никогда не врезался в дерево на отличной машине только потому, что мне почудился паук, который полз по моему лицу, — сказал он, ухмыляясь Даксу.

— Это было всего один раз, и тогда у меня по лицу действительно полз паук, — мигом ответил Дакс. — Спасибо большое за напоминание.

Он погрозил Хейдену пальцем, улыбнулся и не слишком охотно потянулся к бутылке.

— Хотел бы я посмотреть, остался бы ты хладнокровным, если бы эта тварь ползла по твоей физиономии.

За все время нашего пребывания в городе Хейден впервые по-настоящему засмеялся. Он улыбался, глядя, как Дакс глотает виски. На щеках Хейдена проступили ямочки. Меня заворожила красота его лица. Эх, улыбался бы он почаще.

Поймав мой взгляд, Хейден мельком взглянул на меня. Я смущенно шмыгнула носом, но глаз не отвела. Изумленная улыбка Хейдена превратилась в довольную.

— Опять моя очередь… — сказал Дакс. — Я никогда тайно не желал ту, которая считалась моей пленницей.

Я затаила дыхание, быстро взглянув на Дакса. Хейден тоже. Дакс нагловато пялился на нас, явно довольный нашей реакцией. Чего он добивался? Поставить нас в неловкое положение? Или, наблюдая за нами, он всерьез подумал, что Хейден хочет меня? А действительно ли Хейден меня хотел, или все те моменты были лишь проявлениями его слабости, когда он просто уступал зову тела, но никаких чувств ко мне не испытывал?

Мы молчали. Дакс смотрел на нас и улыбался. Хейден открыл было рот, но ему помешал громкий лязг, донесшийся с улицы.

Выругавшись вполголоса, Хейден торопливо задул свечу, встал и направился к окну. Я тоже подошла. Мы встали на колени, чтобы наши головы лишь немного поднимались над подоконником. Хейден чуть отодвинул портьеру, и в его глазах отразился свет. Мы с Даксом отдернули вторую.

С третьего этажа нам был хорошо виден пикап. Он застрял на полпути между двумя перекрестками. Свет, отражающийся в глазах Хейдена, исходил от фонарей, принесенных четверкой крепких, свирепых на вид людей. Один ходил возле пикапа, пытаясь проникнуть внутрь. Остальные стояли и смотрели.

— Звери, — пробормотала я.

Хейден кивнул. Зверь, обхаживающий пикап, держал в руке вешалку-плечики и пытался пропихнуть ее в окно, чтобы затем открыть дверцу. Но эта затея ему не удавалась. Один из троих что-то крикнул. Слов было не разобрать. Вид у всех был возбужденный. Чувствовалось, им не терпится распотрошить машину. При этом Звери не забывали следить за окрестностями, глядя то по сторонам, то на их товарища, возившегося с замком.

— Если они сумеют залезть внутрь, то раздолбают там все, и нам не видать никакого Уэтланда, — прошептал Хейден.

Он мог бы говорить обычным голосом, но близкое соседство со Зверями взвинтило нам нервы.

— Это окно открывается? — спросила я. — Можно стрелять по ним и отсюда.

Дакс молча кивнул, соглашаясь со мною. Хейден пригляделся к раме.

— Думаю, откроется, — сказал он.

Закусив губу, Хейден взялся за шпингалет. Удивительно, но тот поддался. Хейден потянул за ручку. Окно шумно приоткрылось. Звери продолжали громко спорить и ничего не услышали. Пальцы Хейдена скользнули под нижний край створки. Он медленно и бесшумно двигал створку вверх.

— Стрелять надо одновременно, — сказал Дакс. — Кому-то придется выстрелить дважды.

Я кивнула, соглашаясь с ним. Если стрелять поочередно, велика вероятность, что один из Зверей улизнет и найдет, где мы прячемся. Стараясь не шуметь, мы встали впритык, выставив пистолеты в окно.

— Я беру крайнего левого, Грейс — следующего, а ты, Дакс, разберешься с теми, кто справа, — вполголоса скомандовал Хейден.

Он прицелился, прикрыв один глаз и продолжая жевать губу.

— На мушке, — шепнула я.

Дакс кивнул.

— Стреляем на счет «три», — произнес Хейден. — Один… два… три.

Грянули три выстрела. Три живые мишени были поражены и упали. Последний Зверь, возившийся с замком, резко выпрямился и обернулся, выискивая признаки врагов. Едва только его взгляд остановился на нашем окне, Дакс выстрелил снова, послав ему пулю в грудь. Зверь упал.

Хейден тяжело дышал, ожидая, не шевельнется ли кто из этой четверки. Тела лежали неподвижно. Он снова вздохнул, опустил створку и закрыл окно. Хейден продолжал следить за улицей. Другие Звери не появлялись. Обычно они ходили вдвоем или втроем. Вчетвером — очень редко, а более крупные шайки попадались еще реже. На звук выстрелов не прибежал никто, что тоже меня не удивляло.

Хейден задвинул портьеры и вернулся к столу. Он сел, запустив руку в волосы.

— На сегодня хватит, — тяжело произнес он, кивая на бутылку.

Дакс без возражений завернул пробку.

— Вопрос решен, — сказал он.

Казалось, что на плечи Хейдена давит невидимая тяжесть. Это состояние я замечала у него не впервые. Так бывало всякий раз, когда кто-то расставался с жизнью. Не важно, кто и при каких обстоятельствах. Я знала, что Хейдену становится не по себе. Мне приходилось убивать Зверей. Я делала это не задумываясь. Даже сейчас, ухлопав одного из той четверки, я ничуть не раскаивалась и не испытывала к ним жалости. Однако Хейден воспринимал все по-другому. Невзирая на его руководящее положение в лагере и участие в многочисленных налетах и вылазках, убийство людей действовало на него разрушительно.

Я вдруг почувствовала себя виноватой, словно это я взвалила на него дополнительную ответственность. Я ведь могла сама застрелить двоих, что слева, и избавить Хейдена от кровопролития. Но ему моя инициатива не понравилась бы, о чем я тоже знала. Уничтожение Зверей словно истощило его жизненную силу, хотя мы убили их ради собственного выживания. Да, мы за считаные секунды ухлопали четверых. Нас с Даксом это не мучило, а вот Хейден был явно подавлен случившимся. Мне вспомнились позавчерашние слова Дакса, и я убедилась в их правоте. Хейден действительно был лучше всех нас.

— Хейден…

Мне хотелось его утешить, но я не знала как. Хейден сел, развернув стул к двери. Лицо его было предельно серьезным.

— Вы поспите, — устало произнес он, не глядя на меня. — Я подежурю первым.

Любое мое слово могло поставить его в неловкое положение перед Даксом, который подозревал, будто между нами что-то происходит.

Вот только происходит ли?

— Спокойной ночи, Грейс, — сказал Хейден, давая понять, что справится без меня.

На меня он не смотрел, хотя и так чувствовал, что я за ним наблюдаю.

— Спокойной ночи, Хейден, — вздохнула я.

Дакс лег с другой стороны стола, поближе к противоположной стене. Там тоже было окно. Хейден сидел неподвижно, глядя на дверь. Дакс посмотрел на меня, давая понять, что такое состояние Хейдена хорошо ему знакомо. Я поджала губы и слегка качнула плечами. Хейден этот диалог жестов, естественно, не видел.

— Разбуди меня часика через два, — попросил Дакс, устраиваясь на полу.

Он потянулся всем телом, затем сложил руки на плоском животе, закрыл глаза и уснул. Вот так. Никаких будоражащих мыслей, никаких призраков, мешающих спать. Не прошло и минуты, как Дакс уже храпел.

Я легла в нескольких футах от него и попыталась найти удобную позу, что оказалось непросто. Пол был покрыт жалким подобием ковра. После захода солнца заметно похолодало. Все это отнюдь не способствовало приятному сну. Однако телесная усталость взяла верх, и я вслед за Даксом начала погружаться в сон. Последние мысли в отключающемся мозге были о Хейдене и моей неспособности снять с него часть непомерной ноши.

Не знаю, сколько я проспала (это могли быть минуты или дни), но в какой-то момент меня вытолкнуло из сна. Открывать глаза не хотелось. Во сне я крепко обхватила себя за плечи, инстинктивно пытаясь согреться. (В помещении было ничуть не теплее, чем на улице.) Я лежала на боку, так и не понимая, что же меня разбудило, пока не услышала приглушенные голоса.

— Хейден, дружище… — шепотом говорил Дакс. — Твое дежурство кончилось. Ляг и поспи.

Я поняла, что он успел встать. Должно быть, это меня и разбудило. Я не шевелилась, мечтая уснуть еще на несколько часов, но при холодрыге, пробирающей до костей, снова заснуть было трудно.

— Я не хочу спать, — глухо ответил Хейден.

— Не отговаривайся. Ты отдежурил свое, теперь моя очередь. Мне все равно как-то странно спать рядом с твоей девчонкой.

— Она не моя девчонка, — с излишней поспешностью возразил Хейден.

От его отрицания у меня кольнуло сердце и заскребло в животе, как я ни старалась пропустить эти слова мимо ушей.

— В любом случае сейчас моя очередь, — настаивал Дакс. — Иди ложись.

Я услышала шорох и живо представила, как Дакс пытается спихнуть Хейдена со стула. Чуть не прыснула со смеху. Потом раздался глухой стук и тихое чертыханье Дакса. Наверное, Хейден от него отбивался. Но стул заскрипел, и я снова услышала шепот Хейдена:

— Ладно. Только разбуди меня, когда начнет светать.

— Договорились, — ответил Дакс, усаживаясь на стул.

Я слышала шаги Хейдена по вытертому ковру, чувствовала, как он подходит ближе. Он встал напротив меня. Я сделала вид, что сплю. Хейден лег. Я ощущала тепло, исходящее от его тела, но вряд ли смогла бы до него дотянуться. Я старалась дышать так, как дышит спящий человек, продолжая имитировать сон. Хейден тихо вздохнул.

Через секунду я подпрыгнула. Хейден повернулся на бок, и его грудь слегка ударилась мне в спину. Его рука обвила мою талию, прижав меня к нему. Мне сразу стало тепло снаружи и внутри. Я едва удержалась, чтобы не вскрикнуть, когда его губы ткнулись мне в ухо и прошептали:

— А у тебя дерьмово получается притворяться, что спишь.

Несколько дней назад он уже говорил мне то же самое.

Я не ответила. Изумленно улыбаясь во весь рот, я накрыла его руку ладонью и слегка сжала ее вместо ответа. Тепло Хейдена согревало меня, расслабляя и вновь погружая в сон. Я успела почувствовать нежное прикосновение его губ к моему затылку. Недолгое, всего секундное, но память об этом прикосновении словно вплавилась в мою кожу.

Глава 18

Тепло.

Это было первым, что я почувствовал, медленно выбираясь из сна. Тепло. Вторым ощущением стало негромкое ритмичное дыхание спящей Грейс, достигавшее моей шеи. Грейс свернулась калачиком и уткнулась в меня. Ее дыхание теплыми всплесками отзывалось на моей шее. Мы лежали лицом к лицу. Мои руки обнимали Грейс, словно защищая от ужасов ночи.

Ее голова покоилась у меня на плече. Одной рукой я обнимал Грейс за шею, другой — за талию, соединяя наши тела. Между ними она втиснула свои ладони. Пальцы вцепились в ткань моей рубашки. Получалось, что во сне Грейс инстинктивно тянулась ко мне.

Я слушал негромкие удары ее сердца, чувствовал тепло ее тела и даже позволил себе мысль, что мы могли бы провести так целый день: в тепле, лени и без забот. Однако я быстро напомнил себе, ради чего затевалась эта поездка. Ради спасения Кита.

Шорохи по другую сторону стола подсказывали, что Дакс не спит. Интуиция требовала отодвинуться от Грейс и скрыть это от него. Ну да плевать, пусть думает что хочет. Уступая слабости, я не выпустил Грейс из объятий.

За окном светало, и темные щели между портьерами становились серыми. Скоро вставать, тем более что Дакс уже на ногах. Легкая перемена в дыхании Грейс подсказывала: мне не придется ее будить. Она напряглась всем телом и проснулась, не успев еще вспомнить, где она и кто держит ее в объятиях. Потом снова расслабилась. Следя за ее дыханием, я удерживал свое и только теперь тихо выдохнул.

Я молча обнял ее еще крепче. Не хотелось, чтобы Дакс узнал о нашем пробуждении. Хотелось еще немного понежиться в уютном тепле, исходящем от Грейс. Она ткнулась лицом в мою шею, отвечая на объятия и даря еще больше тепла. У меня замерло сердце.

И почему такие мелочи действуют на меня? Ответа я не знал, но не мог отрицать, что Грейс имеет определенную власть надо мной. Как бы я ни упирался, как бы ни сопротивлялся, меня тянуло к ней. Я все больше уставал от войны с самим собой. Какой смысл противиться? Если мне приятно обнимать Грейс, почему я не могу просто наслаждаться этим состоянием? К чему терзать себя внутренним сражением?

«Потому что это делает тебя слабым. Забота о других ослабляет тебя».

Я крепко зажмурился, прогоняя слова, изводившие мозг: «Чем больше людей, о которых ты заботишься, тем слабее ты сам».

Напрасно я пытался отрешиться от всего, что укоренилось в сознании за годы обучения. Каждая мысль, усвоенная тогда, нынче яростно напоминала о себе, требуя внимания. Привязываться к тем, кто вокруг тебя, опасно, поскольку рано или поздно все они умрут. Чем настойчивее ты отсекаешь всякую привязанность, тем меньше боли испытываешь, когда кто-то уходит из жизни.

Всех не спасешь.

Поток моих жестких мыслей остановила маленькая теплая точка на шее. Губы Грейс всего на мгновение прикоснулись к этому месту. Я сумел сдержать удивленный возглас, но все тело охватила приятная дрожь. Я разжал руки. Грейс отодвинулась. Впервые за это утро я увидел ее зеленые глаза, отчего испытал уже не дрожь, а настоящую встряску.

По ее щеке тянулась грязная полоса. Светлые волосы частично выбились из-под ленты, стягивающей их в конский хвост, и все равно в мягком утреннем свете Грейс выглядела потрясающе красивой. Я открыл рот, но Дакс меня опередил.

— О, да вы уже проснулись, — с привычным легкомыслием произнес он, перегнувшись через стол. — Как говорят, солнце встало — вскидывай стволы.

Подмигнув мне, он вернулся на стул. Почему-то Дакс ничего не сказал о моих руках, обнимающих Грейс, и о том, что мы лежим совсем рядом. После его ночных слов это было странно.

«Твоя девчонка».

Она не была моей девчонкой, и я не хотел, чтобы она ею стала. Меня бы это ослабило. Грейс не могла быть моей, даже если я наглым образом врал себе, говоря, что мне этого не хочется.

Я повернулся к Грейс и уловил ее тихий вздох. Наши глаза снова встретились. Она выгнула бровь и слегка пожала плечами, затем высвободилась из моих рук и встала. Я мысленно отругал Дакса за вмешательство и тоже встал. Спина болела после сна на полу. Мышцы плеч одеревенели, но я не придал этому значения.

— Хорошо спалось? — спросил Дакс.

Вполне невинный вопрос, но я был почти уверен, что уловил любопытство, скрывавшееся под этими словами.

— Великолепно, — пробормотал я.

После сна мой голос звучал ниже обычного. Грейс стояла рядом и разминала руки, сцепив их за спиной.

— Тогда в путь.

Я кашлянул, прочищая горло. Казалось, пока я спал, туда попали камешки.

— Поедим в пикапе, пока Дакс его чинит.

— Кстати, я уже поел, — похвастался Дакс.

Он спал меньше нашего, но вид у него был на удивление бодрый.

— Рад за тебя, — буркнул я, убирая в рюкзак свечку и спички.

Грейс уже успела надеть свой рюкзак. Сборы были рекордно короткими.

— Тогда вперед, — весело произнес Дакс, первым выходя из комнаты, давшей нам пристанище.

Дакс осмотрел этаж, убедился, что за ночь никто сюда не пробрался, и двинулся к лестнице.

— Вот что, Грейс… — сказал я, поворачиваясь к ней. Ее глаза удивленно округлились, но она быстро очухалась. — Будь…

— Осторожной, — договорила она, слегка улыбнувшись. — Знаю. И ты тоже.

— Постараюсь, — кивнул я.

Грейс подарила мне еще одну улыбку, потом мотнула головой и пошла к двери, молча приглашая меня следовать за ней. Я тоже улыбнулся. Держа пистолеты наготове, мы стали спускаться.

Путь до входной двери занял у нас несколько минут. Осторожность заставляла двигаться медленно. За ночь никто не покусился на дверь, и подпиравший ее металлический шкаф лежал на прежнем месте. Я запихнул пистолет за пояс и помог Даксу отодвинуть шкаф. Сделать это тихо не получилось. Я внутренне сжался, но со стороны улицы не раздалось ни звука.

Дверь открылась с трудом. Я приналег на нее плечом и вначале чуть приоткрыл, впуская в сумрачное, заплесневелое помещение яркую полоску утреннего солнца. Потом выглянул наружу, но не увидел ничего опасного.

— Помчались, — бросил я, протискиваясь в щель.

Грейс вышла следом. Дакс — за нею. Мы побежали к пикапу. Я дышал полной грудью, с наслаждением вбирая прохладный утренний воздух. Мышцы просыпались на бегу. Я и сам чувствовал себя по-настоящему проснувшимся.

Возле пикапа валялись тела тех, кого мы вчера застрелили из окна. За ночь возле них никто не появился. Лужи крови успели впитаться в расщелины и высохнуть. Я старался не смотреть на лица, но это было невозможно. Взгляд натыкался на невидящие глаза, бледную кожу и безжизненные черты. Они останутся в моей памяти навсегда, как все остальные убитые и умершие.

— Хейден! — тихо окликнула меня Грейс, выталкивая из раздумий.

Она наблюдала за мной, словно догадывалась, как действует на меня убийство каждого человека.

— Помоги мне их убрать, — попросил я.

Грейс молча кивнула. Мы подошли к убитому, что лежал возле пикапа. Дакс, не теряя времени, поднял капот и стал ковыряться в моторе. Я склонился над телом и взял мертвеца за руки. Их кожа была холодной и успела покрыться трупными пятнами. Грейс тоже нагнулась и взяла его за лодыжки. Мы отнесли убитых подальше от пикапа, уложили рядом и вытянули их руки по швам, насколько позволяли окоченевшие тела. Это была малая дань уважения, которого заслуживал каждый человек.

Они были Зверями — безжалостными, одичавшими, заботящимися только о собственном выживании. И тем не менее хотя бы внешне они оставались людьми. Грейс встала рядом, коснулась моей спины, провела по ней ладонью вверх и вниз. Простой успокаивающий жест. Мне стало легче. Противно, когда утро начинается с трупов.

— Пусть кто-то из вас сядет за руль и попытается завести двигатель, — сказал Дакс. — Я тут попробую одну хитрость.

Грейс кивнула, открыла дверцу и уселась за руль. Рюкзак она сняла, достала сэндвич и с наслаждением стала есть, небрежно привалившись к спинке сиденья. Она выглядела такой уверенной, что я искренне восхищался ее силой и смелостью. Девчонки редко участвовали в налетах и вылазках. А уж тех, кому это нравилось, можно было пересчитать по пальцам. Но Грейс выделялась даже среди них. Сколько раз за эти дни она показала себя на редкость умелой помощницей. Она четко знала, когда действовать самой, а когда отойти и просто быть на подхвате.

— Поверни ключ зажигания! — Выкрикнул из-под капота Дакс.

Грейс наклонилась к приборной панели и повернула ключ. Двигатель вяло чихнул и снова замолк. Дакс выругался сквозь зубы.

— Ладно. Попробуем… другую хитрость.

Он что-то бормотал себе под нос, продолжая колдовать над мотором. Я наблюдал за обстановкой, оглядывая здания и улицы. Никакого движения. Ночевка в городе имела одно неоспоримое преимущество — в твоем распоряжении оказывалось раннее утро. Звери в это время отсыпались в своих норах, а те, кто устраивал сюда вылазки из окрестных лагерей, появлялись гораздо позже.

— Крутани еще раз! — попросил Дакс.

Грейс послушно повернула ключ. Несколько секунд двигатель захлебывался, но потом застучал так, как и подобает исправному автомобильному мотору. Лицо Грейс расплылось в улыбке. Дакс испустил негромкий радостный возглас. Он закрыл капот, с гордостью похлопав по металлической поверхности.

— Жив наш пикапчик! — воскликнул он, улыбаясь до ушей. — А теперь сматываемся отсюда.

— Ты, Дакс, просто волшебник, — сказал я.

Мое настроение быстро улучшалось. Починка заняла меньше времени, чем я думал. Мы сэкономили драгоценное время, и оно нам очень пригодится для спасения Кита.

Грейс перебралась с водительского сиденья назад, наградив меня обворожительной улыбкой. Мы с Даксом залезли внутрь. Пикап тронулся. Никто из нас даже не оглянулся назад.

— Какие дальнейшие планы? — спросила Грейс.

Прошло минут двадцать. Мы почти достигли другого конца города, не встретив никаких препятствий.

— Антибиотики они держат или в самом лазарете, или рядом с ним, — предположил я. — К счастью, лазарет стоит на краю лагеря, что облегчает проникновение. Время еще раннее. Будем надеяться, что их лагерь вовсю дрыхнет.

— Уже и не помню, когда я последний раз был в Уэтланде, — отозвался Дакс. — Думаю, больше года назад.

— А я там была всего два месяца назад, — сказала Грейс. — Тогда у них часть лагеря подтопило. Нам это облегчило задачу. Но такого хаоса я еще не видела.

— Подтопило? — переспросил я, глядя на нее в зеркало заднего вида.

— Ну да. Помнишь, какие были дожди? Река разлилась. Сами виноваты. Не надо было устраивать лагерь так близко от реки.

М-да, Грейс не жаловала глупость. Я невольно усмехнулся. Впрочем, ее замечание было вполне здравым: ставить лагерь в низине, да еще рядом с рекой, — затея явно глупая.

Мы приближались к месту, где придется оставить пикап и дальше идти пешком. Я почувствовал всплеск адреналина. У Дакса подпрыгивало колено. Он испытывал схожее состояние. Напряженность тоже была. Куда же без нее, когда оказываешься в малознакомых местах? Но мы не просто выполняли заказ на медикаменты; они требовались для спасения Кита. Ради спасения одного из моих лучших друзей я был готов на все.

Мы подъехали к старому сараю на берегу упомянутой реки. Вокруг стояли редкие деревья. Их цепь тянулась до самого Уэтланда, создавая минимальное прикрытие. Это вам не густой лес вокруг Блэкуинга. Здесь приходилось осторожничать вдвойне. Я остановил пикап, бросил ключи зажигания в рюкзак. Грейс и Дакс уже вылезли. Я выпрыгнул последним и запер дверцы.

— Итак, идем вдоль кромки деревьев и стараемся держаться вне поля зрения здешних. Если мне не изменяет память, патрулирование у них не ахти какое. Всего один караульный. Когда подойдем к лагерю, дальше — в южный конец, к лазарету. Там запасаемся антибиотиками. Держимся все вместе. Стрелять только в ответ на их выстрелы, иначе мы быстро себя обнаружим. Это понятно? — вполголоса спросил я.

— Понятно, — шепотом отозвалась Грейс.

Дакс кивнул, проверяя, полна ли обойма его пистолета.

— Тогда вперед.

Мы двинулись трусцой, петляя среди деревьев. Их кроны не отличались густотой, и трава была усеяна яркими солнечными пятнами. Она гасила звук шагов. Я бежал в середине, Грейс и Дакс — по бокам. Оба хорошо умели передвигаться бесшумно.

За деревьями появились хижины — в основном деревянные, с камышовыми крышами. Лагерь еще спал, но боковым зрением я уловил какое-то движение и мгновенно остановился, вжавшись спиной в древесный ствол. Руки инстинктивно схватили Грейс и прижали к груди, пряча от глаз замеченного караульного.

От соприкосновения наших тел между нами проскочила искра. Я крепко прижимал к себе Грейс, глядя ей в глаза. От притока адреналина у нее расширились зрачки. Она то смотрела на меня, то осторожно выглядывала из-за дерева, оценивая обстановку. Я ждал, что такая опека ей не понравится, но признаков недовольства не было.

— Он ушел, — прошептала Грейс. — Бежим дальше. Я уже вижу лазарет.

Я разжал руки и выглянул из-за дерева. Берег был пуст. Мы продолжили путь и вскоре, выйдя из-за деревьев, проникли в лагерь. Мы были вблизи лазарета, когда эхо донесло властный мужской голос. Мы прижались к стене ближайшей хижины. Голос приближался.

— …Людей с затопленной части лагеря мы переселили. Но что делать с землей? Она насквозь пропитана водой и уже ни на что не годится…

Голос стал удаляться. Двое обитателей лагеря пошли дальше, не заметив нашего присутствия. Я наконец-то выдохнул. Говоривший был высоким и мускулистым. По возрасту — старше меня на несколько лет. Он разговаривал с женщиной лет сорока. И голос, и сама манера общения были сугубо командирскими. Я его сразу узнал.

Это был Ренли. Я командовал Блэкуингом, а он — Уэтландом. В свое время я решил разузнать о личности командира каждого лагеря. Чем больше знаешь о врагах, тем лучше.

Ренли имел репутацию превосходного руководителя. В его лагере первыми стали выращивать овощи на каменистой почве, окружавшей город. Ренли первым сообразил, что речная вода — это источник энергии. Он не так давно возглавил Уэтланд, но по всему было заметно: его руководство сплотило и усилило лагерь. Обитатели Уэтланда не входили в число отважных бойцов и дерзких налетчиков. Но из всех лагерей они были наиболее самодостаточными. Не удивлюсь, если рано или поздно это приведет к улучшению других сторон их жизни, прежде отличавшихся слабостью.

Конечно, не сейчас. Однако со временем Уэтланд окажется силой, с которой надо считаться.

Ренли со спутницей скрылись из виду. Даже голоса его мы больше не слышали. Я безотрывно смотрел на лазарет. С каждой минутой, проведенной во вражеском лагере, мне становилось все тревожнее. Оглянувшись на Грейс и Дакса, я молча кивнул им, а сам помчался из нашего укрытия в двери лазарета. Я постоянно отслеживал обстановку, но вокруг было тихо и пусто. Ни караульных, ни обитателей лагеря.

Я стоял, крепко прижавшись к двери лазарета и вслушиваясь в звуки изнутри. Грейс и Дакс вели наружное наблюдение, держа пистолеты наготове. Похоже, лазарет был пуст. Тогда я повернулся лицом к двери, нажал ручку и осторожно приоткрыл дверь. Меня встретили теснота, сумрак и полная тишина. Я открыл дверь пошире и вошел, пристально всматриваясь в сумрак. Грейс и Дакс проскользнули следом, тихо закрыв дверь.

Оказавшись внутри, Грейс без разрешения направилась прямо к задней стене, где стоял большой шкаф.

— Грейс! — прошипел я, устремившись за нею.

Попав в незнакомое помещение, нужно было перво-наперво проверить его на потенциальные угрозы. Неужели азарт заставил ее забыть азбучные правила безопасности? Она была уже возле шкафа, когда я нагнал ее.

— Что ты делаешь? — сердитым шепотом спросил я.

— Ищу нужные лекарства, — не оборачиваясь, ответила Грейс.

Распахнув дверцы шкафа, она принялась шарить на полках, уставленных бутылочками и трубками капельниц.

— Больше так не делай, а то не заметишь, как тебя ухлопают, — сказал я.

— Нас время подпирает, — бросила она, будто мы занимались обыденным делом.

Грейс продолжала сосредоточенно разглядывать этикетки лекарств.

— Вот они!

Кажется, она нашла антибиотики. Лицо Грейс расплылось в счастливой улыбке. Она стала торопливо складывать лекарства в свой рюкзак. Пусть я и сердился на нее за пренебрежение правилами безопасности, но успешность ее поисков меня очень обрадовала.

— Как дела, ребята? — шепотом спросил Дакс.

— Мы нашли нужные лекарства, — ответил я, помогая Грейс набивать рюкзак пузырьками и коробочками.

— Внимание-то включите, — вдруг сказал он.

— В чем дело? — спросил я, не понимая напряженности его тона.

Обернувшись, я сразу понял. В углу, на койке, лежал человек, которого я не заметил. Человек этот спал, о чем свидетельствовала ритмично поднимавшаяся и опускавшаяся грудь. Но наше присутствие и разговоры в любой момент могли разбудить его, и тогда…

Я шепотом выругался, беспокойно посмотрев на Грейс. Она тоже замерла, приглядываясь к спящему. Затем ее лицо приняло странное выражение. Я отнес это за счет внешнего облика больного. Он был невероятно тощим. В прямом смысле слова кожа и кости, причем кожа свисала с костей, будто в его теле исчезли все мышцы. Лицо у него было бледным, лоб поблескивал от капелек пота, отчего темные волосы приклеились к щекам. Судя по лицу, я бы дал ему лет тридцать, но иссохшее тело могло бы принадлежать старику.

— Хейден, мне нужен твой рюкзак, — прошептала Грейс, которая теперь едва отваживалась двигаться. — Мой набит под завязку, а мы должны забрать как можно больше.

— Держи.

Не сводя глаз со спящего, я снял рюкзак и подал ей. Грейс протянула мне свой. Я тут же надел его. Пузырьки внутри громко звякнули. Я так и ждал, что человек на койке проснется и поднимет тревогу. К счастью, он продолжал спать.

Грейс продолжала сметать с полок нужные лекарства. Мы с Даксом беспомощно стояли, следили за спящим и молили богов, чтобы он не проснулся. Мне казалось, что мы провели в темном вражеском лазарете целый час. Наконец Грейс надела плотно набитый рюкзак и, стараясь не шуметь, закрыла дверцы шкафа.

— Хорошо запаслись, — прошептала она, настороженно поглядывая на спящего.

— Выбираемся отсюда, — ответил я.

Дакс передвинулся к двери, приоткрыл ее, махнув нам. Берег был пуст. Мы опрометью выскочили из лазарета и понеслись к деревьям. Я запрещал себе радоваться. Несколько последних вылазок прошли на редкость скверно, и я не спешил надеяться на лучшее. Трофейные лекарства громко звякали в наших рюкзаках, но мы бежали не останавливаясь.

Минута сумасшедшего бега, и мы достигли деревьев. Меня удивляло, что никто не кричал, требуя остановиться, и не стрелял нам в спину. Казалось, в Уэтланде даже не заметили нашего визита. Мы петляли между деревьями, постоянно озираясь в поисках караульных или жителей лагеря, но никого не видели. Когда мы подбежали к пикапу, я мысленно повторял: «Нет, это слишком хорошо, чтобы быть правдой».

Вот и подтверждение! Я сунул руку в кармашек рюкзака, куда положил ключи. Их там не было. У меня похолодела спина. Грейс невозмутимо протянула мне ключи, и я только сейчас вспомнил, что мы поменялись рюкзаками. Мы втащили драгоценный груз в кабину пикапа, поместив рюкзаки так, чтобы ничего не разбилось. Я до сих пор не верил в наш успех, ожидая подвоха со стороны двигателя. Однако чудеса продолжались. Стоило повернуть ключ, и двигатель послушно заработал. Совсем как в городе, когда Дакс приложил к нему свои золотые руки.

Я гнал машину на повышенной скорости, благодаря чему покрыл расстояние между Уэтландом и городом вдвое быстрее обычного. Город встретил нас все теми же пустыми улицами. Мы проехали его из конца в конец, не заметив ни одной движущейся тени.

Облегчение я почувствовал лишь на пути из города к Блэкуингу. Мы везли драгоценные лекарства. Вылазка затянулась, однако никто из нас не пострадал. Только сейчас я позволил себе улыбнуться во весь рот и издать радостный возглас. Грейс с Даксом подпрыгнули. Потом Дакс засмеялся и тоже закричал. Теперь, когда город остался позади, напряжение отпускало нас.

Грейс тихо хихикнула, отчего у меня в животе запорхали бабочки. Я вдруг почувствовал горячую признательность к этой девчонке. Она безрассудно рисковала собственной безопасностью, но не ради глупой бравады, а чтобы поскорее добыть лекарства. Возможно, потом я и отчитаю ее за нарушение правил, но сейчас я просто наслаждался успешным завершением налета.

Наконец мы въехали в Блэкуинг. Замелькали знакомые лица. Я ехал на предельно безопасной скорости, торопясь поскорее достичь нашего лазарета и передать лекарства Докку. Мне хотелось взглянуть на Кита. До сих пор я упрямо отгонял все мысли о том, что он мог не пережить эту ночь. Я сосредоточивался на проникновении в Уэтланд и успешном исчезновении оттуда. Если же Кит не пережил эту ночь…

Пикап затормозил напротив лазарета. Мы втроем выскочили из кабины, сжимая рюкзаки, и побежали к двери. В висках громко стучало. Я толкнул дверь, мысленно приготовившись к самому страшному: увидеть на койке безжизненное тело Кита. Грейс шла рядом. Мне отчаянно хотелось взять ее за руку.

Из затемненной части лазарета неожиданно появился Докк и поздоровался с нами.

— Он жив? — спросил я, не ответив на приветствие нашего врача и боясь услышать ответ.

Недавняя радость исчезла. Кишки в животе снова были завязаны тугими узлами. Я молча подал Докку раздувшийся от лекарств рюкзак. Грейс сняла свой.

— Да, — коротко ответил Докк. — Вы поспели вовремя.

Сказав это, Докк забрал рюкзаки, торопясь поскорее ввести Киту нужное лекарство. Мы втроем остались у входа.

Мне показалось, что я таю. Вздох, вырвавшийся из моей груди, был просто огромным. Я ссутулился. Вслед за вздохом я не то вскрикнул, не то засмеялся. Теперь меня захлестывало чувство облегчения. Не задумываясь о своих действиях, я повернулся к Грейс, зажал ее лицо в ладонях, нагнулся и вдруг поцеловал. Она удивилась, но тут же ее губы соединились с моими. Целовать ее было так приятно, что я едва помнил о Даксе, стоящем рядом.

Он застыл с отвисшей челюстью и пялился на нас.

«Вляпался», — подумал я.

Глава 19

Мое сердце сотрясало грудную клетку. Причин было две: приятная неожиданность, вызванная поцелуем Хейдена, и внезапное осознание, что Дакс это видел. Хейден поспешно опустил руки, попятился и приготовился заговорить. Но он не произнес ни слова, закрыл рот и смотрел на Дакса, как на бомбу, готовую взорваться. Глаза Дакса округлились, рот был открыт. Казалось, он увидел не наш поцелуй, а что-то ужасное. До сих пор в его словах были лишь намеки на нечто вроде отношений между Хейденом и мною. Он говорил, но до конца не верил собственным подозрениям… пока они не подтвердились.

— Что за чертовщина? — наконец выдавил он.

Его глаза бегали от Хейдена ко мне и обратно. Мы стояли перед ним с виноватыми физиономиями.

— Дакс, послушай… — спокойно обратился к нему Хейден, будто говорил с человеком, способным на отчаянный поступок. — Это совсем не то, что тебе показалось.

У меня кольнуло сердце. Хейден отрицал, что между нами что-то есть. Но если быть честной, я тоже не знала, есть ли что-то между нами. Со стороны выглядело, будто мы вместе, но это больше смахивало на обманчивую видимость. Наши прикосновения всегда были спонтанными, вызванными внезапным порывом. Мы ни разу не обсуждали происходящее между нами. Я до сих пор так и не знала, какие чувства у Хейдена ко мне и есть ли они.

— Показалось? — переспросил Дакс. — Значит, мне показалось, что ты ее поцеловал.

Он до сих пор был ошеломлен и даже шокирован нашим поцелуем. Я стояла поджав губы и не собиралась вмешиваться. При всем желании я не могла толком ничего объяснить. Хейден посылал мне такое обилие противоречивых сигналов. Вот пусть и объясняется со своим другом. Он бывал то огненным вихрем, то глыбой льда. Оба этих состояния хлестали по мне. Правда, я чувствовала, что, вопреки его желаниям держать дистанцию, он все же что-то испытывал ко мне. Нечто слегка напоминающее привязанность.

По крайней мере, я на это надеялась.

— Может, поговорим об этом где-нибудь в другом месте? — спросил Хейден, беспокойно оглядываясь назад.

Он не хотел, чтобы кто-то нас подслушал и догадался о произошедшем. Дакс глазел на него, затем язвительно спросил:

— И где же, Хейден, нам удобнее обсудить твои тайные отношения?

С лица Дакса не сходило изумление. У меня даже мелькнула мысль, не спятил ли он.

— Говорю тебе: это совсем не то! — в отчаянии повторил Хейден. Он запустил руку в волосы и просопел: — Идем ко мне. Там я тебе объясню.

— Прекрасно, — согласился Дакс, распахивая дверь лазарета. — Идем.

Не взглянув на меня, Хейден вышел. Мы с Даксом последовали за ним. Должна признаться, мне тоже очень хотелось услышать объяснения Хейдена.

Что вообще я знала об этом парне? Мне нравилось, когда он меня целовал. Я испытывала к нему симпатию, которую ни в коем случае не должна была проявлять. За каждый день, проведенный вместе, я все больше узнавала о нем. Я узнала, что он вовсе не настолько суров, каким хотел бы выглядеть в глазах солагерников. Он заботился о других намного глубже, чем это показывал. И еще он был гораздо лучше всех нас. Когда он просто смотрел на меня, у меня сладко сводило живот, а кожа покрывалась пупырышками.

Мне этого не хотелось, но дальше отрицать очевидное я не могла. Да, у меня появились чувства к Хейдену.

Мы подошли к его хижине. Я уже нервничала, боясь услышать объяснение. Мучило жуткое предчувствие, что его слова меня больно заденут. Едва войдя, я тут же плюхнулась на кушетку. У меня подрагивали колени. Волевым усилием я прекратила дрожь, злясь на себя. Дакс сел рядом со мной. Хейден остался стоять. Он был слишком взбудоражен, чтобы сесть.

— Итак? — произнес Дакс, выжидающе глядя на Хейдена.

— Что «итак»? — с досадой спросил Хейден.

Я буквально видела, как он мысленно отчитывает себя за потерю бдительности. Этот поцелуй на глазах у Дакса он считал следствием эмоциональной слабины.

— Что именно происходит между вами? — пояснил Дакс.

Я по-прежнему не могла понять, все ли у него в порядке с психикой.

— Ничего, — не задумываясь ответил Хейден.

Мое сердце сжалось от боли. Мельком взглянув на меня, Хейден вновь повернулся к Даксу. Я пыталась сохранять бесстрастное выражение, но не знала, насколько мне это удается.

— Значит, ничего, — скептически повторил Дакс. Он посмотрел на Хейдена, затем на меня. Я намеренно уткнулась глазами в пол. Прошло несколько тягостных секунд, пока Дакс не заговорил снова: — Я тебе не верю.

— Послушай, я очень обрадовался, что все прошло так удачно. Это было чувство… благодарности. Согласись, Грейс нам здорово помогла. Даже не знаю, что на меня нашло.

Объяснение Хейдена больше напоминало оправдание. У меня свело живот. Я не знала, сказал ли Хейден правду или просто соврал Даксу. Я отчаянно цеплялась за второе.

— Значит, это было чувство благодарности, — тем же тоном повторил Дакс.

— Может, ты перестанешь повторять каждое мое слово? — не выдержал Хейден.

Он ходил перед нами взад-вперед. Если он пытался показать, что ему все равно, выглядело это крайне неубедительно.

— Представь себе, я был ей благодарен, — добавил Хейден.

— И потому поцеловал ее? — спросил Дакс.

Он хмуро поглядывал на меня. Чувствовалось, Дакс не верил словам Хейдена.

— Это было впервые? — продолжал допрос Дакс.

— Не понимаю, тебе-то какое дело до этого? — раздраженно спросил Хейден.

— Если ты любезничаешь со своей пленницей, я имею право знать, — заявил Дакс, выделив слово «пленница».

— Я уже говорил тебе: между нами нет отношений, — еще раз отрекся Хейден.

Он врал, но я не собиралась возражать. Они с Даксом вновь говорили так, словно меня рядом не было.

— И у тебя к ней никаких чувств?

Дакс задал вопрос, который я постоянно задавала себе. Я с тревогой ждала ответа Хейдена. Он прекратил ходить и повернулся к нам. Вид у него был хмурый. Скользнув взглядом по Даксу, он воззрился на меня. Мне не удалось скрыть беспокойство, а Хейдену — грусть, промелькнувшую на его лице. Я вдруг почувствовала слабость во всем теле.

— Никаких.

Вот так. Хейден отрицал какие-либо чувства ко мне. Меня это уязвило гораздо сильнее, чем я предполагала. Я стиснула зубы, заставляя себя не реагировать на его слова.

— Ты уверен? — напирал Дакс.

Даже сейчас я не понимала, почему он в таком тоне говорит с лучшим другом.

— Уверен, — скованно проговорил Хейден.

Его челюсти были плотно сжаты. На щеке слегка дергалась жилка. Не в силах стоять на месте, Хейден возобновил хождение. Я чувствовала на себе взгляд Дакса, однако старалась вести себя так, будто ничего не произошло, будто слова Хейдена не рвали меня изнутри. Я даже повернула голову к Даксу, небрежно пожала плечами и изогнула брови, показывая, что сказанное Хейденом никоим образом меня не задело.

Когда наконец я посмотрела на Дакса, в его светло-карих глазах не было злости. Меня это удивило. Лицо Дакса выражало озабоченность. Почти что грусть. Он внимательно разглядывал меня, следя за моей реакцией. Потом Дакс сделал глубокий вдох и наморщил лоб.

— Мне стыдно, — наконец произнес он. — Я было подумал, что между вами что-то замутилось. Выходит, я ошибся.

— Да, — тихо подтвердил Хейден, усаживаясь на кровать. — Ты ошибся.

— Но знаешь, я бы вполне нормально отнесся, если бы между вами…

Дакс оборвал фразу, повернувшись к Хейдену. Я даже заморгала. Чего-чего, а такого признания от Дакса я не ожидала. Я думала, он обрадуется, что между Хейденом и мною ничего нет. А он, похоже, расстроился.

— Не к чему тут нормально относиться, — холодно сказал Хейден.

Внутри меня зашевелился гнев, добавляясь к уже имевшемуся «букету» из досады и душевной боли. Одно дело — слова отрицания. Но Хейден произнес их с излишней холодностью, и это меня по-настоящему ошеломило. Ведь он знал о моих чувствах к нему. И теперь открещивался от них в моем присутствии и в присутствии Дакса.

— Ладно, дружище, как скажешь, — сказал Дакс и даже поднял руки.

Тема была исчерпана. Дакс встал с кушетки и расправил выбившуюся из джинсов серую рубашку.

— Кстати, ребята, есть хотите? — спросил он, растирая ладони.

— Нет, — сухо ответил Хейден.

Я покачала головой. Аппетит у меня пропал еще в лазарете.

— Тем лучше… — пробормотал Дакс и вновь нахмурился. — Я тут подумал… Тот парень, которого мы видели в Уэтланде… Как вы думаете, он заразный?

— Не знаю, — ответил Хейден.

Казалось, это его вообще не волнует. Хейдена словно подменили. Таким равнодушным я его еще не видела, и новая версия его мне очень не нравилась.

— Интересно, с какой болезнью этот парень валяется в их лазарете? — рассуждал вслух Дакс.

Он брел к двери, желая поскорее выбраться наружу из крайне напряженного пространства хижины.

— У того человека рак, — сказала я.

Это были мои первые слова с тех пор, как Дакс видел наш поцелуй. Невинный поцелуй, ровно ничего не значащий. Я говорила монотонно, глядя в пол.

Мои слова были встречены молчанием. От меня ждали пояснений.

— Рак? — повторил ошеломленный Дакс. — Тогда почему у него волосы не выпали?

— Волосы теряют в результате терапии: химической или лучевой. От самого рака они не выпадают.

Я подняла глаза. Парни с любопытством смотрели на меня. Их так и подмывало спросить, откуда я это знаю, но они молчали.

В памяти всплыло изможденное женское лицо. Неестественно обвислая кожа, болтающаяся на костях. Все, что осталось от тела, съеденного болезнью. Под конец она совсем ослабела. Даже руку удерживать не могла. Мне приходилось укладывать ее иссохшие пальцы себе на ладонь. Мы ничем не могли ей помочь. Та же участь ждала человека, которого мы видели в лазарете Уэтланда. В нашем нынешнем мире не существовало высокоразвитой медицины. Нам от прежней жизни достались антибиотики, но в лагерных лазаретах не было ничего даже отдаленно похожего на химиотерапию. Я сморгнула наворачивающиеся слезы, тряхнула головой, прогоняя тяжелые мысли. Мне не хотелось продолжать эту тему, но я все же сказала, обращаясь к Даксу:

— Не бойся, ты не заразишься.

Сухие слова я подкрепила слабой улыбкой. Дакс тоже улыбнулся. Улыбка была грустной. Дакс быстро подошел к двери.

— Пойду перехвачу чего-нибудь, — неуклюже произнес он. — Вы тоже подходите, если передумаете.

Махнув нам, Дакс вышел. Я осталась наедине с Хейденом, полная бурлящих чувств. Во мне боролись, требуя внимания, душевная боль, досада, недоверие и гнев. Я старалась смотреть куда угодно, только не на Хейдена, но против воли мой взгляд все время обращался к нему.

Я прищурила глаза, добавив сердитого огня. Ничего ему не скажу. Вот так. Если ему угодно отрицать все, что происходило между нами, пусть делает это сам. Утверждал, что у него нет никаких чувств ко мне? Я могу сделать то же самое.

— Грейс… — произнес Хейден.

Он вздохнул, словно чувствовал, что я смотрю на него, сама того не желая. Потом повернулся ко мне. Я отвела взгляд, со всей доступной мне непринужденностью привалилась к стене и стала разглядывать собственные ногти.

— Что?

Мой вопрос прозвучал более сердито, чем хотелось бы, но убрать из голоса все эмоции было чертовски трудно.

— То, о чем я говорил Даксу…

— Хейден, не надо мне ничего объяснять! — резко оборвала я его.

Я чувствовала на себе его взгляд, отчего моя злость только возрастала.

— Ты очень четко разграничил положение каждого из нас.

Хейден молчал. Я невольно подняла на него глаза. Он пристально наблюдал за мной и хмурился.

— Ты рассержена, — заметил он.

Сейчас голос Хейдена звучал менее напряженно, чем в присутствии Дакса.

— Рассержена? — неубедительно соврала я. — С чего ты взял?

Меня захлестнуло новой волной жгучего гнева.

— Грейс… — вздохнул он.

— Нечего произносить мое имя таким тоном! — огрызнулась я.

Меня раздражал его тон. Казалось, Хейден вот-вот сообщит мне какую-то скверную новость. Я вдруг почувствовала себя круглой дурой. С чего я взяла, что у него могут быть ко мне такие же чувства, как и у меня к нему? Их и не было. Он видел во мне только врага. Все моменты, которые я принимала за нежность и ласку, были вызваны не его желанием, а временной потерей контроля над собой, когда он оказывался в плену телесных потребностей.

Все, кроме минувшей ночи, когда я спала в его объятиях.

Я тряхнула головой, стараясь думать связно. Конечно же, Хейдену было наплевать на меня, иначе он не посылал бы мне столько противоречивых сигналов и не стал бы все отрицать перед своим лучшим другом. Между тем Дакс дал понять, что не возражал бы против наших отношений. И даже тогда Хейден продолжал отрицать, хотя признание ничем ему не грозило.

— Что ты хочешь от меня услышать, Грейс? — спросил Хейден, в голосе которого вновь зазвучало раздражение.

Он смотрел на меня из другого угла хижины. Уровень его раздражения догонял мой.

— Тогда почему ты злишься? И не пытайся разыгрывать невозмутимость. Я же вижу, — сердито бросил он.

— Я не злюсь, — упрямо повторила я, прекратив играть в разглядывание ногтей.

Какие ногти, если мои пальцы были сжаты в кулаки?

— Перестань мне врать! — прорычал Хейден.

Он вскочил с кровати, подошел к кушетке и замер, скрестив руки на груди. Под пылающим взглядом Хейдена я почувствовала себя маленькой девочкой. Тогда я встала, отнимая у него часть преимущества в росте. Но он все равно возвышался надо мной.

— Значит, ты можешь врать, а мне нельзя? — не выдержав, спросила я.

— Когда я врал? — спросил Хейден, удивленно пялясь на меня.

У меня вновь защемило сердце. Сейчас Хейден подтверждал, что сказал Даксу правду. Получалось, у него ко мне не было и нет никаких чувств.

— Выходит, что никогда, — ответила я.

Мне захотелось отойти подальше, чтобы между нами появилось хоть какое-то расстояние. Я успела сделать всего шаг. Рука Хейдена обвилась вокруг моего плеча и развернула меня лицом к нему. Я сердито сбросила его руку, метнув такой же сердитый взгляд.

— Спрашиваю: когда я врал? — повторил он, внимательно следя за мной.

— Значит, в действительности ты относишься ко мне так, как сказал Даксу? — спросила я, не отвечая на его вопрос.

У Хейдена приоткрылся рот, но тут же закрылся. Прищурившись, Хейден продолжал смотреть на меня.

— Тут все не так просто, — наконец выдавил он.

— Наоборот, — возразила я, отходя на шаг.

Стоя вблизи Хейдена, я не могла связно думать.

— Ты не понимаешь, — напряженно проговорил он.

Мне хотелось орать от досады.

— В чем сложность? В том, что я — твой враг? Я участвовала в вылазках, спасла жизнь Кита. Что еще я должна сделать, чтобы вы все начали мне доверять?

Странно, что у меня еще не шел дым из ушей. Моя злость достигла высшей точки. Доводы Хейдена казались совершенно жалкими. Я устала их выслушивать.

— Причина не в этом, — произнес он сквозь зубы.

— Тогда в чем? — не отступала я. — В чем кроется главная сложность?

— Во всем, — упрямо заявил он.

К досаде на Хейдена добавилась ярость.

— Если ты сказал Даксу правду и у тебя нет ко мне никаких чувств, тогда незачем было меня будоражить. Я так не могу. То ты целуешься со мной, а то в упор не замечаешь.

Я ненавидела себя за проклятую дрожь в голосе. Пальцы сжались в кулаки. Нет, я не раскисну. Я буду сильнее. В глазах Хейдена что-то мелькнуло. Он шагнул ко мне. Я попятилась. Нужно сохранять дистанцию, иначе мои мысли опять превратятся в кашу.

— Сложность в том, что мне нельзя к тебе привязываться, — наконец признался он. — Привязанности ослабляют, а мне непозволительно быть слабым. Я обязан быть сильным ради тех, кто рассчитывает на мою силу. А их очень много.

— Каким же дерьмом набита твоя голова, — сказала я, поражаясь таким доводам.

— Что ты сказала? — спросил он.

Голос Хейдена звучал пугающе спокойно. Он ждал дальнейших объяснений.

— Ты хочешь уверить всех, что заботишься о лагере в целом и не имеешь личных привязанностей. Ты хочешь выглядеть в их глазах суровым командиром. Но ты не настолько суров, как тебе кажется, — сказала я и вдруг ткнула его пальцем в грудь.

Хейден мельком взглянул туда, где только что побывал мой палец, потом снова поднял глаза на меня. Вид у него был оскорбленный.

— Да неужели? — язвительно спросил он.

— Представь себе! — огрызнулась я.

Расстояние между нами почему-то все время сокращалось, и теперь я уже обеими руками пыталась отпихнуть Хейдена подальше.

— Ты разыгрываешь из себя закоренелого эгоиста, которому на всех наплевать. А на самом деле ты привязан к каждому обитателю лагеря. Не надо особой проницательности, чтобы это увидеть. Ради них ты постоянно рискуешь жизнью, но пытаешься меня уверить, что привязанность к другим делает тебя слабее. Если бы ты всерьез в это верил, то не взвалил бы на свои плечи лагерь.

Я не замечала, как дышу все натужнее. Каждый вдох заставлял грудь тяжело вздыматься. Меня буквально трясло от злости на Хейдена. Он оказывался все ближе ко мне. Я отпихивала его со всей силой. Он внимательно смотрел на меня. От моих сердитых слов его дыхание участилось. Его ноздри раздувались, а челюсти были по-прежнему крепко сжаты.

— Хорошо, пусть тебе наплевать на меня. Только не вздумай говорить мне, что тебе нет никакого дела и до твоих солагерников, — продолжала я, выплескивая злость и эмоции. — Забота о других не ослабляет тебя. Она делает тебя человечнее.

— Ошибаешься, — медленно возразил он.

Я выпучила глаза, чувствуя, что устала спорить с ним:

— Думай как хочешь, Хейден.

— Ты ошибаешься, причем во многом, — добавил он.

От злости мне не стоялось на месте. От нее же меня трясло.

— Конечно. У вас же другие порядки, — прошипела я. — Так просвети меня, в чем я ошибаюсь.

На Хейдена это не произвело особого впечатления.

— Я объясню, почему привязанность к тебе ослабила бы меня. Я бы сразу начал думать о твоей защите, забыв обо всем остальном.

Чувствовалось, признание далось ему с трудом. Хейден опять сумел почти вплотную приблизиться ко мне. Он посмотрел на меня так, словно хотел испугать. В ответ я решительно посмотрела на него:

— Тогда я только рада, что ты не ослабляешь себя привязанностью ко мне.

Мой голос был убийственно спокоен и полон горечи.

Я едва успела договорить, как Хейден шагнул ко мне и его губы уткнулись в мои. Его руки обхватили мое лицо, притягивая поближе. Я еще толкала его в грудь, вяло пытаясь отпихнуть. Но мои попытки выглядели неубедительно, особенно когда губы таяли от поцелуя. Скопившееся напряжение начинало спадать. Пространство вокруг нас закрутилось в кокон, образовав наш собственный мир. Я больше не пыталась оттолкнуть Хейдена.

Наши губы были плотно сомкнуты. Хейден крепко обнял меня. Я расслабилась. Мои руки замерли на его груди. Жар его губ и рук выжигал из меня весь гнев. Сердце так и норовило выскочить наружу. Потом Хейден разорвал поцелуй и, тяжело дыша, уперся лбом в мой лоб.

— Естественно, Грейс, я привязался к тебе, — прошептал он.

Сказав это, он открыл глаза, чтобы следить за моим лицом.

В голове у меня все смешалось, я не могла придумать ответ. Не хотелось думать, что от привязанности ко мне Хейден станет слабее. Наверное, эту мысль ему когда-то внушили, и она успела крепко врасти в его сознание. Вырвать ее оттуда было непросто.

— Хейден, тебе незачем меня защищать, — ответила я.

Я надеялась потихоньку сломать эту его ложную уверенность. Пусть убедится, что ему незачем постоянно думать о моей защите.

— Знаю, — сказал он, медленно водя по моим щекам. Мы продолжали этот «поцелуй лбами». — Но это не значит, что я не буду пытаться.

Глава 20

Никогда еще я не чувствовал себя таким уязвимым и неподготовленным, как сейчас. В мозгу проносилось множество разных мыслей. Я был твердо уверен: сознаваться в своей привязанности к Грейс опасно. Я хотел, чтобы мысли о ней не тревожили мой ум. Но я не мог взять произнесенные слова назад и отрицать их правдивость.

Грейс была мне небезразлична. Я хотел оберегать ее, пусть даже с риском для себя.

И это было очень и очень плохо.

Она судорожно вздохнула. Ее глаза сверкали в сумраке хижины. Грейс обдумывала мою недавнюю фразу. Я понимал, что она не нуждается в моей защите, но я все равно буду пытаться ее оберегать.

— Зачем ты соврал Даксу? — наконец спросила она.

Голос у нее был тихий и даже спокойный. Ее пальцы рассеянно теребили край моей рубашки.

— Сам не знаю, — честно ответил я.

Во мне сработал инстинкт. Я отрицал какие-либо отношения между нами. Ведь когда-то мне внушали, насколько пагубно сближаться с другими. Это делает тебя слабым. Мне казалось, что, отступая от укоренившегося убеждения, я себя разрушаю.

Услышав мой ответ, Грейс понурила плечи и отодвинулась. Я сразу же шагнул к ней, но руки, гладившие ей щеки, опустил.

— Хейден… — напряженно произнесла она.

— Только не начинай снова, — тихо взмолился я. — Понимаешь, я… словом, плохо я в этом смыслю.

— В чем? — наморщив лоб, спросила Грейс.

— В этом, — пожал плечами я, обведя рукой пространство вокруг нас. — Я даже не знаю, как это назвать. Согласись, нормальной эту ситуацию не назовешь.

— Да. — В голосе Грейс я уловил легкую обиду. — Я тоже не знаю, как это назвать, но… мне нужно знать, чего ты хочешь.

Ну и вопрос! Я нахмурился, не представляя, как отвечать. Чего я хотел? Ответ был сравнительно простым, однако я и понятия не имел о способах получить желаемое. Я хотел жить нормальной жизнью, когда на тебя не давят заботы о безопасности десятков и сотен других людей. Я хотел, чтобы мир снова стал таким, каким он был до Крушения. Я хотел засыпать, не опасаясь, что неведомые враги попытаются проникнуть в лагерь и нарушить спокойствие людей. (Поддержанию этого спокойствия я отдавал все свои силы.) Я хотел полностью доверять тем, кто меня окружал, и, когда понадобится, перепоручать им часть своих забот. Я хотел узнать, какие ощущения появляются, когда кого-то любишь.

Я хотел Грейс.

Но все эти желания были невыполнимы. Они принадлежали к числу невозможных, неосуществимых или идущих вразрез с моей ответственностью. Скорее всего, они так и останутся упущенными шансами. Я уже давно смирился с тем, что Крушение существенно урезало наши возможности. Что же касается моей привязанности к Грейс… труднее всего было согласиться с непреложным фактом. Одно из самых сильных моих желаний, об осуществлении которого я и мечтать не смел, вдруг оказалось предельно доступным. И тем тяжелее принять то, что я не вправе воспользоваться этой возможностью.

— Сейчас я всего лишь хочу обеспечить твою безопасность, — ответил я Грейс. — А чего хочешь ты?

— С одной стороны, я хочу вернуться домой, — честно призналась она, виновато моргнув зелеными глазами. — Увидеть своих. Обрадовать их, что я жива и здорова. Но с другой стороны, я хочу остаться здесь. Мне интересна здешняя жизнь.

Я молча кивал. Услышав о желании Грейс остаться в Блэкуинге, я очень обрадовался. Но радость была неполной. Меня огорчало, что ей по-прежнему хотелось вернуться домой. Это после всех событий и потрясений, пережитых за последние дни? Мысленно задав такой вопрос, я тут же задал другой: что в этом удивительного? Естественно, ее желание вернуться домой, к близким, было сильнее желания остаться здесь. Со мной.

Громкое урчание в животе оборвало мои размышления.

— Есть хочешь? — спросил я.

Грейс шумно втянула воздух, подтверждая конец разговора.

— Да. Идем перехватим чего-нибудь.

Я молча пошел к двери. Грейс так же молча двинулась следом. Мы оба ощущали тяжесть недавнего разговора. Ситуация, в которой мы оказались, не имела простого решения. Мой разум упорно сопротивлялся тому, что я хотел сделать, и мне было его не остановить.

Близился вечер, о чем свидетельствовало предзакатное солнце. Мы неторопливо дошли до столовой. Еще издали ноздри уловили аромат жареного мяса, отчего мой живот снова заурчал. Находясь рядом с Грейс, я забывал о насущных потребностях вроде еды. Естественно, организму это не нравилось.

В столовой было довольно людно. Обедающие непринужденно переговаривались. На их плечах не лежал груз забот, сопровождавших каждый день моей жизни.

— Хейден! — послышался звонкий голос.

Я сразу понял, кто меня окликает. Джетт возбужденно махал мне из-за стола, за которым сидел один. Я махнул в ответ. Мы с Грейс прошли туда, где Мейзи раздавала еду. Сегодня это была оленина, добытая кем-то из охотников.

— С благополучным возвращением тебя, Хейден, — улыбнулась Мейзи, подавая мне наполненную тарелку. — И тебя, Грейс.

Добрые слова Мейзи несколько удивили Грейс, но она улыбнулась и поблагодарила повариху. Потом, взяв тарелку, отошла, глядя под ноги и продолжая улыбаться. Я благодарственно кивнул Мейзи. После столь изматывающего дня Грейс очень нуждалась в улыбке. Джетт буквально танцевал на стуле, не в силах дождаться, пока я доберусь до его стола в другом конце зала. Я лавировал между столами, отвечая на приветствия солагерников.

— Хейден, ты вернулся! — радостно завопил Джетт, когда я уселся напротив него.

Грейс устроилась с моей стороны, но не рядом.

— Угу, вернулся, — ответил я мальчишке и принялся за еду.

Джетт настороженно посмотрел в сторону Грейс:

— Привет, Грейс.

Он старался говорить уверенным, непринужденным тоном, но в голосе сквозил испуг. Чувствовалось, Джетт до сих пор очень ее боится, хотя Грейс относилась к нему вполне дружелюбно. Если его напугала наша первая встреча с нею в Грейстоуне, то и тогда ее пистолет был направлен не на него, а на меня.

— Привет, Джетт, — ответила она, улыбнувшись мальчишке. Кажется, ей понравилось, что он решился с нею заговорить. — Как поживаешь?

— Хорошо, — не задумываясь ответил он, глядя на меня выпученными глазами.

По мнению Джетта, я должен был оценить его смелость. Он говорит с врагом! Грейс для него оставалась пленницей в нашем лагере. Понятно, что мальчишка был настороже.

— Ты навещал Кита? — спросил я, прежде чем отправить в рот очередной кусок оленины.

— Конечно, — с прежним энтузиазмом ответил Джетт. — Дважды! Вчера вечером и сегодня утром. Но он все время спал.

— Ты же знаешь, что он нездоров.

Докк вряд ли рассказывал мальчишке все подробности ранения Кита. Я подумал, что Джетту нужно их услышать от меня.

— Но ведь он поправится? — спросил Джетт, глядя на меня во все глаза.

— Я очень надеюсь. Сегодня мы с Грейс и Даксом привезли нужные лекарства. Теперь посмотрим, как скоро Докку удастся поставить его на ноги.

— И ты им помогала? — недоверчиво спросил Джетт, поворачиваясь к Грейс.

— Да, — скромно ответила она.

— А разве ты не слышал, что Грейс спасла Кита? Его ранили в шею. Пуля задела кровеносную артерию. Тогда Грейс пальцами заткнула рану, благодаря чему мы и сумели довезти Кита до лагеря живым.

Грейс ерзала на стуле, словно ей было неловко, что я хвастаюсь ее поступком.

— Ничего особенного, — пробормотала она. — Меня учили оказывать медицинскую помощь.

— И ты зажимала рану? — спросил изумленный Джетт. — Всю дорогу от города сюда?

Его глаза оставались распахнутыми. Теперь он смотрел на Грейс уже без страха, но с явным восхищением.

— Одна бы я все равно не справилась, — с прежней скромностью ответила она. — Мне помогали.

Она спасла Киту жизнь и даже не решалась признаться в этом впечатлительному мальчишке.

— Вот это да! — выдохнул Джетт.

Я усмехнулся, доедая последний кусок. В столовой мне дышалось гораздо легче, чем в тесной хижине, переполненной эмоциями. Возвращаться туда не хотелось. И тут мне в голову пришла идея.

— Джетт, у тебя есть дела на вечер?

— Нет. А что? — спросил он и просиял, предвкушая развлечение.

— Хочешь поупражняться в стрельбе?

— Ты серьезно? — завопил Джетт, вскакивая со стула. — Да! Да!

Грейс доедала оленину, усмехаясь его мальчишеской непосредственности.

— В таком случае доешь мясо, — сказал я, кивнув в сторону его тарелки. — Нельзя стрелять на пустой желудок.

— Сейчас! — воскликнул Джетт, торопливо заталкивая себе в рот оставшиеся куски.

— Ты тоже можешь поупражняться, — предложил я Грейс, награждая ее улыбкой.

Она удивленно открыла рот, затем усмехнулась:

— Кажется, я и так неплохо стреляю.

От улыбки в уголках ее глаз появились морщинки.

— Как скажешь.

Я понес тарелку к столу для грязной посуды. Джетт вскочил и с набитым ртом побежал за мной. Затем встала и Грейс. Мы вышли из столовой.

— Веди нас, Джетт, — кивнул я мальчишке.

— Да! — возбужденно выкрикнул тот, потрясая кулачком в воздухе.

Джетт быстро зашагал к штурм-центру, где хранилось оружие. Мы с Грейс шли следом, позволяя ему ощутить себя вожаком. В одном месте Джетт зацепился за камень и только чудом не распластался на земле.

— Видели? — крикнул он нам, улыбаясь во весь рот. — Я не упал!

— Ты учишь его стрелять? — удивилась Грейс.

— Да. Кто-то ведь должен. Бьюсь с ним уже два года, а у него так и не получается.

Джетт уже вбежал в штурм-центр, возбужденно объясняя караульным цель своего появления.

— Возможно, причина не в ученике, а в учителе, — пошутила Грейс, толкнув меня плечом.

— Ни в коем случае, — засмеялся я. — Я — прекрасный учитель.

— Не сомневаюсь, — с едва уловимым сарказмом произнесла она.

Я изумленно покачал головой. Грейс возвращалась в свое прежнее состояние.

— В тебе нет ничего пугающего, — добавила она.

— Скажи лучше, что это ты осмелела, — пробубнил я, отмахиваясь от ее замечаний.

Мы вошли в штурм-центр. Джетт грузил в полотняный мешок патроны, мишени, изготовленные и раскрашенные им с помощью Мейзи, а также несколько пустых консервных банок. Банки были испещрены дырками, оставшимися после моих попыток научить Джетта целиться. Он попал всего один раз, и, сдается мне, не в ту, в которую целил.

— Все собрал, Маленький человек? — спросил я, проверяя содержимое мешка.

— Все, кроме оружия, — ответил мне караульный.

— Он не выдавал мне, пока ты не придешь. Это даже не настоящий пистолет!

Джетт надул губы, сердито глядя на мужчину средних лет, стоявшего в углу. Тот пожимал плечами, не пытаясь отрицать сказанное.

— Нечего дуться, — ответил я, кивая мужчине. — Караульный действовал так, как должен.

Я подошел к оружейному ящику, взял один пистолет двадцать второго калибра. Как раз для учебной стрельбы. Мой обычный девятимиллиметровый пистолет был более серьезным и опасным оружием. Но калибр калибром, а в неумелых руках любое настоящее оружие может быть опасным. Убедившись, что пистолет стоит на предохранителе, я сунул его за пояс джинсов. Так надежнее.

— Не будем терять время, а то не заметишь, как стемнеет, — сказал я Джетту.

Его обида на караульного прошла. Радостно улыбаясь, мальчишка подхватил мешок с драгоценным имуществом и выскочил за дверь.

Спустя несколько минут мы подошли к месту, где я обычно упражнялся с Джеттом. Это была полянка за лагерем. Ее размеры позволяли расположить мишени так, чтобы не стрелять в сторону Блэкуинга. Джетт торопливо расставлял свои самоделки и банки. Он был полон решимости добавить туда дырок от собственных метких выстрелов.

— Джетт всерьез хочет научиться стрелять, — сказала Грейс, наблюдая за его приготовлениями.

— Он думает, если научится, то будет участвовать в налетах, — ответил я.

Я представил себе восторженного ротозея Джетта в условиях налета (настоящего, а не такого, какой рисовало его воображение) и невольно поморщился. Нет, я ни за что не выпущу мальчишку за пределы лагеря, пока не буду абсолютно уверен в его умении владеть собой. Судя по его нынешнему поведению, должно пройти еще несколько лет.

— Он уже поучаствовал в одном, — напомнила Грейс о вечере нашего странного знакомства.

— Не углядели, — пробормотал я.

Досадная оплошность, которую я до сих пор не мог себе простить.

— Но больше ты такого не допустишь. Верно? Ты ведь оберегаешь его.

Я не ответил, думая над ее словами. Джетт закончил подготовку мишеней и вернулся к нам. Я чувствовал на себе взгляд Грейс, но сделал вид, что занят Джеттом. Я вытащил пистолет и, подойдя к мальчишке, сказал:

— Джетт, скажи-ка мне первое правило.

— Никогда не направлять пистолет на кого бы то ни было, — добросовестно отчеканил он.

— Так. А второе?

— За исключением моментов стрельбы, всегда держать пистолет на предохранителе, — ответил Джетт, сопровождая кивком каждое слово.

— Очень хорошо, — похвалил я. — Теперь покажи, как нельзя его держать.

Джетт поднял руки, сложил ладони, вытянув указательный палец, словно держал невидимый пистолет. Потом изогнул руки параллельно земле. Его ладони одновременно глядели в небо и в землю.

— Так держать пистолет нельзя, — сказал он, поглядывая на мишени.

— Согласен. А как правильно держать пистолет?

— Вот так.

Джетт выпрямил руки, и теперь его большие пальцы глядели вверх.

— Хорошо. Ты готов стрелять? — спросил я, надеясь, что сегодняшнее занятие будет успешнее прежних и он попадет в мишень.

— Да! — с воодушевлением ответил Джетт, покачиваясь на пятках.

Держа пистолет стволом вниз, я осторожно протянул его Джетту. Мальчишка робко взял пистолет, словно боясь, что тот взорвется от малейшего прикосновения. Он судорожно сглатывал. Выпученными глазами Джетт смотрел на свои худенькие ручки, державшие оружие. Сосредоточившись, он поднял пистолет перед собой дулом вверх, как только что показывал мне.

— Я правильно держу? — спросил Джетт, не сводя глаз с конца ствола.

— Да, — подбодрил я мальчишку. — Теперь не забудь прицелиться. Смотри в прорезь на мушку.

Джетт закрыл один глаз и сощурил другой. Целился он усердно, даже кончик языка высунул. Палец мальчишки шевельнулся, передвинув рычажок предохранителя. Джетт набрал в грудь побольше воздуха, пытаясь успокоить нервы. Для своих десяти лет он был слишком маленьким и щуплым. Понятно почему. Из-за скудного питания.

— Один… — произнес я, надеясь, что отсчет немного успокоит Джетта. — Два… три!

Он спустил курок. Хлопнул выстрел. Пуля вылетела из ствола. Отдача у этого пистолета была легкой, но слабые руки Джетта не смогли ее погасить. Ствол вздрогнул, качнувшись на несколько дюймов вверх. Пуля ушла в землю где-то на краю поляны, даже не задев мишень.

— Вот черт, — пробормотал Джетт, досадливо опуская плечи.

— Не унывай. Это был лишь первый выстрел, — ободрил я его. — Попробуй еще раз.

Я почти забыл о присутствии Грейс и сейчас повернулся к ней. Она задумчиво смотрела на нас. Угадать, о чем она думает, было невозможно. Грянул второй выстрел. Джетт снова промахнулся.

— Целься точнее, — сказал я. — Стреляй, пока не израсходуешь обойму. Потом мы перезарядим пистолет.

Над поляной громыхнуло еще несколько выстрелов. Джетт пробовал стрелять по разным мишеням и везде промахивался. При очередной попытке раздался сухой щелчок. В обойме кончились патроны. Джетт поставил пистолет на предохранитель и угрюмо побрел ко мне. Плечи у него совсем опустились.

— Не получается, — с грустью признался он. — Никогда мне не попасть в мишень.

— Обязательно попадешь, — возразил я. — Нужно чаще упражняться.

Мне хотелось верить, что мальчишка усвоит премудрости стрельбы. Сам я всего за несколько недель научился довольно метко стрелять. С Джеттом я мучился почти два года. Я уж не говорю о том, что стрельбе я учился, будучи намного моложе, чем он сейчас. Неутешительное начало, и мы оба это знали.

— Джетт, а ты когда стреляешь, смотришь одним глазом или двумя? — полюбопытствовала Грейс.

Она подошла к нам. Я взял у Джетта пистолет, чтобы перезарядить.

— Хейден говорит, надо смотреть одним.

Мальчишка покосился на меня, словно вдруг усомнился в правильности моих наставлений.

— Второй глаз закрывают, чтобы не отвлекал, — сухо напомнил я ему.

— Ты когда-нибудь пробовал смотреть двумя глазами? — спросила Грейс, игнорируя мои слова.

— Не-ет… — удивленно протянул Джетт.

Казалось, такая мысль даже не приходила ему в голову.

— А ты попробуй, — предложила Грейс.

Она чуть запрокинула голову. Вся ее поза выражала уверенность.

— Сейчас! — с прежним энтузиазмом отозвался Джетт.

Уныния как ни бывало. Я подал ему перезаряженный пистолет. Джетт вернулся на прежнее место. Он сдвинул предохранитель, глядя на мишени обоими глазами.

Джетт спустил курок. Грохнул выстрел. Пуля унеслась вперед. На нижнем краю мишени, в которую целил мальчишка, у самой ее кромки, появилась дырочка.

— Получилось! — радостно завопил Джетт, поворачиваясь лицом к нам. — Хейден, ты видел? У меня получилось!

— Остановись! — выкрикнул я, инстинктивно загораживаясь руками.

Джетт неистово размахивал пистолетом. Опять же инстинктивно я сдвинулся, загородив собой Грейс.

— Джетт! Какое у нас первое правило?

— Ой!

Радость мгновенно сменилась осознанием своей грубейшей ошибки. Джетт опустил пистолет, торопливо пробормотав:

— Никогда не направлять пистолет на кого бы то ни было.

— Это правило ты должен помнить всегда и везде, — упрекнул я мальчишку. — У тебя действительно получилось. Теперь закрепи навык. Я тебе сколько раз говорил: упражняй руки. Тогда они станут сильными и отдача не будет мешать стрельбе.

Джетт энергично закивал. Он вернулся на прежнее место, прицелился и выстрелил. Пуля задела край мишени. Это не обескуражило Джетта. Он радостно вскрикнул, приготовившись стрелять дальше. Я взглянул на Грейс. Меня ошеломил собственный порыв встать между нею и пистолетом. Не знаю, заметила ли она это движение. На лице ее промелькнуло любопытство. Я быстро перевел взгляд на Джетта.

— Ты по-прежнему считаешь, что при стрельбе надо закрывать один глаз? — насмешливо спросила она, вставая рядом.

Я покосился на нее. Меня почему-то задело, что ее способ с первого раза помог Джетту.

— Меня так учили, — стоял на своем я. — И обычно я не промахиваюсь.

— Твоим способом хорошо стрелять по неподвижным целям. Но часто ли наши цели стоят на месте и ждут, когда мы в них выстрелим?

Я сокрушенно вздохнул. В ее замечании был смысл.

— Ты права.

Джетт снова выстрелил и сумел попасть внутрь самого большого из разноцветных кругов, нарисованных на картонной мишени.

— Хейден! — возбужденно прокричал он, привлекая мое внимание.

— Вижу. Молодец! — ответил я и, понизив голос, сказал Грейс: — Боюсь, мы только что сотворили чудовище.

Она рассмеялась, продолжая следить за Джеттом. Последняя пуля мальчишки угодила в пределы яблочка, пробив дырку в непосредственной близости от центра красного кружка.

— Вскоре он научится поражать движущиеся мишени, и тебе не останется иного выбора, как взять его в очередной налет, — легкомысленно произнесла Грейс.

— Ни в коем случае. Для участия в налете мало уметь попадать по мишеням, — возразил я, мысленно отмечая суровость своего голоса.

— Естественно, — сказала она. Слыша ее голос, я так и видел, как она насмешливо вытаращивает глаза. — Я пошутила.

— М-да, — проворчал себе под нос я.

Джетт подошел к нам. Обойма его пистолета снова опустела.

— Может, хватит на сегодня? — спросил я.

Солнце быстро опускалось за деревья. Вскоре мишени станут неразличимы.

— Еще одну обойму, — канючил Джетт. — Ну пожалуйста.

— Только одну, — согласился я. — Но заряжать будешь сам.

Джетт радостно вскрикнул и полез в мешок за патронами. Ему пришлось немного повозиться с обоймой, не желавшей поддаваться мальчишеским пальцам. Но Джетт все же ее вытащил, заполнил патронами и загнал обратно. Послышался негромкий щелчок. Довольный собой, Джетт вернулся на огневую позицию, прицелился и начал стрелять.

На этот раз все его пули продырявили мишени внутри кругов. Прежде выстрелы Джетта лишь случайно задевали края картонных самоделок. Грейс тихо посмеивалась:

— Обойдусь без «Ну что я тебе говорила?». Однако…

Грейс намеренно оборвала фразу.

— Да… — пробормотал я. — Ты была права. Просто мне непривычно так стрелять.

Джетт подал мне пистолет и убежал забирать мишени.

— Спасибо, Грейс! — крикнул он, вытаскивая кол, к которому крепился картонный прямоугольник. — Ты была права! — Джетт поднял мишень, горделиво показывая новые дырки в картоне. — Смотри! Это сделал я!

— Конечно ты, — с готовностью согласилась Грейс. — Была рада тебе помочь.

— А ведь я никогда не попадал по мишеням! — сказал Джетт, слегка покраснев. — Только однажды, и то случайно.

— Ничего, скоро ты научишься стрелять. Главное, ты усвоил навык стрельбы, и теперь у тебя будет получаться все лучше.

Грейс говорила с ним нежно, как с младшим братишкой. Я только улыбался, глядя на них.

— Сегодня лучший вечер в моей жизни! — провозгласил Джетт, потрясая в воздухе кулачком.

Принеся мишень, он побежал вытаскивать остальные. Я присел на корточки, запихивая в мешок продырявленную картонку.

— Спасибо тебе, Грейс. Ты здорово ему помогла.

— Эта задача имела простое решение, — ответила она, поддразнивая меня. — Я же говорила, что вся загвоздка в учителе.

Я мотал головой, но все равно улыбался. Нас окружала блаженная тишина. Солнце уже скрылось за деревьями. Еще немного — и наступят сумерки. А пока можно насладиться недолгим покоем.

Покой действительно оказался недолгим. Мой инстинкт бойца вдруг ощетинился. Вокруг по-прежнему было тихо, но слишком уж тихо. Куда исчезла веселая болтовня Джетта? Если он поглощен вытаскиванием мишени, почему мы не слышим его сопения? Я вскочил на ноги, повернулся и… застыл на месте.

Руки сами собой потянулись к пистолету. На мгновение я забыл, что обойма пуста. Пока разум оценивал случившееся, тело отреагировало быстрее. Я наставил пистолет на незнакомца, стоявшего позади Джетта. Его руки обхватили плечи мальчишки. Возле самого горла Джетта поблескивал нож. Маленький пленник стоял с выпученными от страха глазами. Он изо всех сил (о чем свидетельствовало сморщенное лицо) старался не заплакать.

Всё в окружающем мире застыло: парализованный страхом Джетт, его пленитель, Грейс, в руках которой не было даже намека на оружие, и я, нацеливший разряженный пистолет на врага, проникшего в наш лагерь. На рукаве его куртки была намалевана большая красная буква «У».

Не зря сегодняшний налет казался мне подозрительно успешным. И буква «У» на рукаве чужака это подтверждала. Начальная буква в слове «Уэтланд».

Глава 21

Я увидела красную букву «У» на рукаве незнакомца, и у меня перехватило дыхание. Эта буква сразу подсказала, откуда он. Должно быть, он видел нас в Уэтланде и явился сюда пешком. А мы-то радовались на редкость удачному налету. Как же мы ошибались! Человек из Уэтланда еще сильнее вдавил лезвие ножа в шею Джетта. Тонкая кожа мальчишки натянулась, но крови пока не было. Видя это, я напряглась всем телом. Рядом со мной застыл Хейден, целясь из пустого ствола в голову незнакомца, которая находилась в опасной близости от головы Джетта.

— Отпусти его, — прорычал Хейден.

Его челюсти были плотно сжаты. Мышцы вытянутых рук напряжены до предела.

— Парень, мы с тобой оба знаем: так дела не делаются, — с наглой ухмылкой ответил налетчик.

На вид ему было лет сорок. В волосах поблескивала седина. Борода топорщилась клочьями. Легкая неряшливость в облике была привычным явлением, но этот человек, похоже, годами жил в грязной норе. В его оскаленном рту недоставало зубов, и на их месте чернели сгнившие корни.

— Чего тебе надо? — резко спросил Хейден, по-прежнему держа незнакомца на мушке.

— Для начала опусти пистолет.

Он так крепко сжимал Джетта, что я опасалась за дыхание мальчишки. Когда к твоему горлу приставлен нож, дыхание вообще становится адски трудным. Карие глаза Джетта были распахнуты шире обычного, словно глазные яблоки пытались выскочить из глазниц. Его трясло от страха. Мое сердце забилось быстрее. В этой ситуации я никак не могла подбодрить Джетта.

— Сперва опусти нож, — возразил Хейден, не двигаясь с места.

— Не-а.

Налетчик сильнее вдавил лезвие в детскую шею. На коже появилась тоненькая красная полоска. Капелек крови было немного. Джетт тихо вскрикнул от боли и вжался спиной в своего пленителя, пытаясь ослабить давление ножа.

— Давай опускай свою пушку.

Хейден сердито засопел. Тело его напряглось так сильно, что казалось, лопнет от малейшего прикосновения. Он медленно убрал руку с пистолета, затем осторожно нагнулся и положил оружие на землю. Толку от пистолета с пустой обоймой не было никакого, но это хотя бы создавало иллюзию защиты. Налетчик перевел взгляд на меня, разглядывая пустые руки и оборонительную позу.

— А ты, блондиночка, вооружена? — насмешливо-снисходительным тоном спросил он.

Чувствовалось, ему и в голову не приходило считать меня опасной. Это подогревало во мне кровь, и ее горячие потоки забурлили по жилам. Я еще сильнее исполнилась решимости спасти Джетта.

Меня не впервые недооценивали. Ошибка, обычно последняя в жизни этих людей.

— Нет, — прорычала я.

Он не видел и вряд ли догадывался о другом пистолете, засунутом за пояс шортов на уровне поясницы. За несколько часов металл успел нагреться. Этот пистолет мне выдали перед путешествием в Уэтланд, и я еще не успела его вернуть. Теперь он мог стать нашим спасением, если только я сумею выстрелить раньше, чем налетчик перережет Джетту горло.

— Чего ты хочешь? — повторил вопрос Хейден, переключая внимание на себя.

Налетчик слегка шевельнулся. Лезвие его ножа чуть глубже вдавилось в шею Джетта. Мальчишка всхлипнул.

— Все проще простого, — произнес налетчик, растягивая слова. Он еще сильнее сдавил плечи Джетта. — Вы, считай, обворовали Уэтланд. Я не позволю, чтобы это сошло вам с рук. Ответите за кражу.

— Ты один? — спросил Хейден, сердито глядя на налетчика.

Тот молчал, продолжая нагло ухмыляться и намеренно злить Хейдена.

— Я спрашиваю: ты один?

Эхо разносило голос Хейдена между деревьями. Звуковая волна достигла налетчика, отразилась и понеслась обратно.

— Он один, — сказала я, внимательно наблюдая за лицом уэтландского мстителя.

На нем мелькнуло раздражение, подтверждая мою догадку. Будь у него сообщники, они бы уже показались, чтобы проверить, нет ли при мне оружия, или захватить нас в плен. Голова Хейдена чуть дернулась в мою сторону. Затем он медленно шагнул вперед.

— Ай-ай-ай! — осуждающе покачал головой налетчик. — Больше ни шагу. Сдвинешься хоть на дюйм, и я полью землю кровью вашего мальчишки.

— С какой стати им вздумалось посылать сюда одного? — резким тоном спрашивал Хейден, пытаясь понять смысл одиночного вторжения. — Что у них за план?

Налетчик молчал. Его глаза, устремленные на Хейдена, имели странный желтоватый оттенок. Мне показалось, Хейден догадался, в чем дело. Я тоже.

— Тебя никто сюда не посылал, — рассуждал вслух Хейден.

Его брови были сдвинуты, а руки — тесно прижаты к бокам. Эта поза помогала ему сдержать желание броситься на налетчика.

Наша догадка подтвердилась. Налетчик громко и противно захихикал. Меня даже замутило. Поведение этого человека было очень странным. Вероятно, он страдал легкой формой помешательства. Взять хотя бы куртку с буквой «У». Эта буква с головой выдавала его происхождение, тогда как большинство налетчиков делали все возможное, чтобы хранить его в секрете.

— Чего ты хочешь? — прорычал Хейден.

Нежелание налетчика отвечать и непонимание общего замысла лишь усиливало досаду Хейдена. Я перевела глаза на Джетта. Мальчишка смотрел на меня. Он весь окаменел, лицо застыло от ужаса, а из глаз текли слезы. У меня гулко застучало сердце. Я боялась, что Джетт не выдержит.

Он пристально смотрел на меня, молчаливо умоляя о спасении. Я перевела взгляд на налетчика. Тот был занят Хейденом. Я снова посмотрела на Джетта, едва заметно качнув головой. Мальчишка не понял моего жеста. Меня охватило отчаяние. Я повторила движение, сделав его заметнее. Пальцы сложились наподобие пистолета. Я медленно опустила большой палец, словно делая выстрел. Наконец Джетт сообразил. Его глаза округлились, спрашивая: «Это возможно?» Я слегка кивнула, молча приказывая ему ждать.

— Чего я хочу? — переспросил налетчик. — Хочу, чтобы вы отвели меня туда, где спрятали украденные лекарства, и вернули всё до последнего пузырька.

— Никогда, — мигом ответил Хейден, покачав головой.

— Тогда, боюсь, твоему мальцу…

Налетчик умолк. Лезвие его ножа глубже вдавилось в кожу на шее Джетта. Полоска крови на блестящем металле стала шире. Джетт заскулил, всхлипывая. По его мокрому от слез лицу чувствовалось: ему больно.

— …Придется платить за твое упрямство.

— Нет! — выкрикнул Хейден, делая еще шаг.

Напряжение, повисшее над поляной, было таким плотным, что я чувствовала, как оно давит мне на плечи. От дерзости Хейдена глаза налетчика едва не вылезли из орбит. Я поняла: действовать надо сейчас, иначе будет слишком поздно. Заплаканные глаза Джетта снова уставились на меня. Я наклонила голову вбок, подавая ему сигнал.

Все случившееся потом произошло одновременно. Джетт отклонился вправо, отчего лезвие пропороло еще один участок кожи и оттуда потекла кровь. Поведение мальчишки удивило налетчика. Он взглянул на Джетта, пытаясь тому помешать. Хейден застыл на месте, чтобы не усугублять положение Джетта. Моя рука скользнула назад и выхватила пистолет.

Менее чем за секунду я совместила все три направляющие прицела со лбом налетчика. Не колеблясь спустила курок. Громко хлопнул выстрел. Пуля с хлюпающим звуком пронзила цель, подняв облачко красного тумана.

Налетчик рухнул на землю. Посередине лба чернела маленькая, совсем пустяковая дырочка, откуда вытекала тонкая струйка крови. Джетт дернулся в сторону, выскользнув из хватки уже мертвых рук. С негромким стуком рядом упал нож. Кромка лезвия была запачкана кровью из шеи Джетта. Хейден стремительно повернулся ко мне, увидел пистолет, позу, в какой я стою, и все понял. Его внимание снова переключилось на Джетта.

Хейден едва успел развести руки, как Джетт влетел туда, ударившись о мускулистый торс. Хейден крепко его обнял. Джетт ревел взахлеб, крепко цепляясь за Хейдена. Наверное, мальчишка боялся, что налетчик вскочит на ноги и снова возьмет его в плен. Хейден крепко обнимал Джетта за плечи. Потом, сам оправившись от потрясения, заговорил:

— Слушай, хватит реветь. Все уже позади…

Он гладил Джетта по спине. Мальчишка еще поплакал, утыкаясь в его живот. Затем Хейден слегка отодвинул его от себя, чтобы осмотреть горло.

— Ты нормально себя чувствуешь? — спросил Хейден.

Тонкая полоска на шее Джетта еще кровоточила, но рана не была слишком глубокой. Лезвие повредило лишь кожу, не затронув кровеносные артерии. После недолгого визита к Докку Джетт будет как новенький.

— Д-думаю… д-да, — заикаясь, ответил мальчишка, пытаясь вытереть слезы.

Он громко шмыгнул носом, потом вдруг оторвался от Хейдена и помчался ко мне.

Худенькие ручки крепко обняли меня за талию. Это было так неожиданно, что я оторопела и не сразу догадалась обнять его за плечи. Надо сказать, довольно неуклюже.

— Спасибо, Грейс, — сказал он, отходя и поднимая голову.

— Не за что, — ответила я, удивленная неожиданным порывом благодарности.

С лицом, мокрым от слез, Джетт выглядел моложе своих десяти лет. Он робко улыбнулся мне, потом мельком посмотрел на скрючившееся тело налетчика.

— Должно быть, он заметил нас уже после налета, когда мы пробирались между деревьями к пикапу, — вслух рассуждал Хейден, косясь на тело. — Держу пари, Ренли даже не знал, что он отправился мстить.

— Кто такой Ренли? — спросил Джетт, смущенно хмуря брови.

Он снова шмыгнул носом и осторожно потрогал рану. Кровь на пальцах заставила его побледнеть. Джетт торопливо обтер пальцы о шорты, дожидаясь ответа Хейдена.

— Командир Уэтланда, — терпеливо ответил мальчишке Хейден. — Неужели забыл? Я же тебе рассказывал.

— А разве не Селт у них командир? — спросил Джетт.

Я чуть не поперхнулась, услышав имя отца. К счастью, ни Хейден, ни Джетт этого не заметили. Они не знали, кто мой отец, а я не собиралась рассказывать, понимая, что это никак не улучшит моего положения.

— Нет, Селт возглавляет Грейстоун, — сказал Хейден, взглянув на меня.

Вид у него был такой, словно он только что вспомнил, откуда я. Хейден моргнул, и на его лице вдруг отразилось облегчение.

— Ты же из Грейстоуна? — сказал Джетт.

— Да.

— А ты собираешься туда вернуться? — спросил он, пристально глядя на меня.

— Нет, этого я не могу.

Мне не хотелось встречаться глазами с Хейденом и видеть, какое у него сейчас лицо.

— Вот и хорошо. Я рад, что ты осталась у нас, — заявил Джетт, будто решение принадлежало мне. — Без тебя я был бы сейчас мертв!

— Не говори глупостей, — покачала головой я. — Хейден нашел бы способ тебя спасти.

— Но спасла-то его ты, — вмешался в наш разговор Хейден. — У тебя это входит в привычку.

— Что входит? — не поняла я.

— Спасение тех, кого полагалось спасать мне, — с расстановкой проговорил Хейден, буравя меня глазами. — Сначала Кит, теперь Джетт… Мы перед тобой в долгу.

— Да это, в общем…

Я смутилась, поскольку не привыкла слышать похвалы в свой адрес, особенно от тех, кому призналась в своих чувствах. Ощущение было более чем странным. Требовалось срочно поменять тему разговора.

— Может, нам… ну, ты знаешь, — сказала я, указав на тело налетчика.

Мне не хотелось вести такие разговоры при Джетте, но не бросать же мертвеца на поляне. Хейден покачал головой. Чувствовалось, Джетту не терпится уйти отсюда.

— Нет. Я кого-нибудь пришлю. Идем, — сказал Хейден, подталкивая мальчишку в сторону лагеря.

Он собрал и сложил в мешок все, что не успел собрать Джетт. Мешок повис на широком плече Хейдена. Тишину поляны нарушил глубокий, судорожный вздох Джетта. Десятилетний стрелок еще не оправился после случившегося.

— Вот что, приятель: мы завернем к Докку и покажем ему твою шею, — сказал Хейден.

С Джеттом он умел говорить мягко и даже с какой-то нежностью. Мальчишка кивнул и тут же, морщась, спросил:

— Но мне не будут накладывать швы?

— Думаю, обойдется без них, — ответила я, приглядываясь к его ране, уже плохо различимой в сумерках.

Как бы там ни было, Джетт легко отделался. Рану следовало основательно промыть, а потом перевязать, и этого будет вполне достаточно. Но Докку виднее.

— Вот и хорошо, — обрадовался Джетт.

На обратном пути Хейден молчал. Я могла лишь гадать, какие мысли терзали его сейчас. Зато очухавшийся Джетт трещал без умолку, утверждая, что совсем и не испугался. Я подыграла ему, сказав, что испуганный вид был хорошим обманным маневром, а на самом деле он держал ситуацию под контролем. Джетт вбежал в лазарет первым и помчался разыскивать Докка. Дальше мы с Хейденом пошли одни.

— Незачем было ему врать, — сказал Хейден, несколько удивленный моим разговором с Джеттом.

— Что значит «врать»?

— Про обманный маневр. Про ситуацию под контролем. Он едва не обмочился со страху, и ты вполне могла ему об этом сказать. Иногда Джетту полезно слышать правду.

— Если взрослые будут постоянно говорить ему, что он трус, он едва ли вырастет смелым, — возразила я.

Хейден пробурчал что-то невразумительное. Мы вошли в основное помещение лазарета. На одной из коек сидел Кит. Выглядел он гораздо лучше, чем в прошлый раз. Бинты без пятен крови, на лице — здоровый румянец. Никаких видимых признаков воспаления раны или заражения крови. Скорее всего, эти чудеса сотворили привезенные нами антибиотики.

— Хейден, Грейс, привет! — удивленно воскликнул он. — А что приключилось с Джеттом? Он тут пронесся: шея кровоточит, но довольный до жути.

— Какой-то тип из Уэтланда увязался за нами. К вечеру дотопал. Я повел Джетта поупражняться в стрельбе. Мы уже уходить собирались, как этот псих подкрался к Джетту и приставил нож к горлу. Успел кожу располосовать на шее. Но Грейс быстро его застрелила, — объяснил Хейден, сообщая другу сокращенную версию.

Кит кивал. Мне показалось, что он не слишком удивлен.

— Вы-то не пострадали? — Кит оглядел нас.

Я покачала головой. Хейден пробормотал, что нет.

— Рад за вас.

Кит встал с койки. Его подбородок слегка дернулся — единственное свидетельство того, что боли не прекратились. Он шел на поправку, но пройдет еще немало времени, прежде чем он полностью выздоровеет. Я испытала настоящий шок, когда Кит приблизился ко мне и одной рукой обнял за плечи. Надо же! За каких-то полчаса меня дважды обняли, и оба раза неожиданно. Я оторопела, потом тоже приобняла его в ответ. Когда Кит отошел, я сразу же взглянула на Хейдена. Тот сердито смотрел на лучшего друга, прищурившись и выпятив челюсть. Я пережила несколько счастливых секунд. Хейден меня ревновал!

— Я хочу перед тобой извиниться за прошлое. Вел себя как отъявленный придурок, — сказал Кит. Его слова удивили меня еще сильнее, чем объятие. — Мы от тебя видим только хорошее. Всем помогаешь. А я тебе не доверял. Сомневался, подвох искал. Увы, ничего с собой поделать не могу. Сама знаешь: нас так воспитывали.

Кит улыбнулся, будто извиняясь за сказанное, и снова сел на койку. Лицо у него несколько побледнело. Еще один признак, указывающий на его состояние.

— Я тебя вполне понимаю, — ответила я ему, что было правдой.

Меня воспитывали точно так же: доверять можно только своим. Я не была частью их сообщества. Естественно, мне не доверяли. Я не могла сердиться на Кита за принципы, которые ему внушали с детства.

— Даже не бери в голову, — добавила я.

— Замечательно, — сказал Кит, награждая меня улыбкой во весь рот.

Хейден громко кашлянул, привлекая мое внимание. И чего он так напрягся?

— Приятно видеть, что ты выкарабкиваешься, — сказал он Киту.

И в голосе сквозило такое же напряжение. Ревность Хейдена вызывала у меня улыбку, но я сумела ее подавить. Сегодня я одержала маленькую победу, и мне вдруг захотелось кричать от радости. Положение спас Джетт, вернувшийся от Докка. Как я ему и говорила, все ограничилось перевязкой.

— Представляете? Никаких швов! — вопил Джетт, указывая на горло и не переставая улыбаться.

— Везунчик ты… — усмехнулся Кит. — Теперь, Маленький человек, у нас обоих останутся шрамы на шее.

— Да! Останутся! — возбужденно выкрикнул мальчишка. — Вот здорово!

Кит улыбнулся и слегка взъерошил Джетту волосы.

— Нам пора, — сказал Хейден, засовывая руки в карманы.

Джетт вынырнул из-под руки Кита и побежал к двери.

— Пока, Кит, — сказал другу Хейден, направляясь вслед за Джеттом.

Я помахала Киту на прощание, все еще ошеломленная его объятием, но обрадованная всплеском ревности со стороны Хейдена.

Над лагерем дул прохладный ветерок. К этому времени совсем стемнело.

— Хейден, а может, выпьем горячего шоколада? — неожиданно спросил Джетт. — Такая холодрыга.

Для пущей убедительности мальчишка обхватил себя за плечи, показывая, как ему холодно.

— Джетт… — устало произнес Хейден.

— Ну пожалуйста! Меня ведь чуть не убили! — канючил Джетт, указывая на забинтованную шею.

— А не слишком ли рано ты превратил это «чуть не убили» в средство выклянчивания? — усмехнулся Хейден.

Джетт умоляюще смотрел на него и старательно улыбался.

— Будь по-твоему. Но только одну чашку. Потом ты прямиком отправишься домой и расскажешь Мейзи о случившемся.

— Да! — пообещал Джетт и побежал в сторону кухни.

— Тебе нравится горячий шоколад? — спросил Хейден, поворачиваясь ко мне.

— А что это такое? — неуверенно спросила я.

Хейден недоверчиво уставился на меня разинув рот.

— Ты не знаешь, что такое горячий шоколад?

— Нет…

Я вдруг почувствовала себя дурой. Хейден подавил смешок. Вслед за Джеттом мы вошли в темное здание, объединявшее кухню и столовую.

— Думаю, в этом есть смысл, — произнес он фразу, которую я не поняла. — Сама убедишься.

— Это та-ак вкусно, — сказал Джетт. — Хейден его готовит — прямо высший класс!

— Да, Хейден его готовит — прямо высший класс! — повторил Хейден, говоря о себе в третьем лице и передразнивая неистребимо восторженный тон Джетта.

Меня привели на кухню — в царство Мейзи, куда допускались только ее помощники. В углу стоял небольшой стол, окруженный четырьмя табуретками. Джетт успел зажечь свечку на столе, и эта часть кухни озарилась мягким светом.

— Надеюсь, я не напрасно сюда пришла, — пошутила я, садясь на табуретку.

— Конечно не напрасно, — ответил Хейден.

Он открывал дверцы шкафов и что-то оттуда доставал. Что именно — я не видела, но вскоре услышала мягкое шипение газовой плитки. В углу стоял бак с водой. Наполнив большую миску, Хейден поставил ее на конфорку плитки. На столике возле плитки появились три кружки, куда он насыпал неизвестные мне вещества.

— Горячий шоколад лучше пить с молоком, но наши запасы не позволяют роскошествовать… — пояснил Хейден.

Джетт сидел рядом со мной и восторженно следил за каждым движением Хейдена. Вскоре вода в миске закипела. Хейден проворно снял ее с огня, разлил кипяток по кружкам, тщательно размешал. После этого две он принес на стол и поставил перед Джеттом и мной.

— Джетт, не торопись. Дай остыть.

Похоже, эти слова он произносил не впервые, а Джетт не впервые пропускал их мимо ушей. Хейден принес кружку для себя и сел. Из всех кружек поднимался пар. Горячий шоколад представлял собой жидкость коричневого цвета.

— Грейс, давай пробуй! — возбужденно произнес Джетт и улыбнулся, предвкушая мою реакцию.

Я осторожно поднесла кружку к носу. Горячий шоколад пах очень вкусно. Запах пробудил детское воспоминание. Однажды Селт добыл несколько брусков, которые называл шоколадными батончиками. Он рассчитывал, что мы с Джоуной разделим их поровну. Но надо знать моего братца. Едва отец ушел, Джоуна слопал все батончики сам, не дав мне даже попробовать. Я запомнила только запах, но этого оказалось достаточно, чтобы сейчас мой рот наполнился слюной.

Я сделала маленький глоток. Напиток был очень горячим, и я обожгла кончик языка. Зато какой потрясающий вкус.

— Боже милостивый, — пробормотала я.

Мы очень редко пробовали сласти, и горячий шоколад казался волшебным напитком. Хейден, внимательно следивший за мною, довольно улыбнулся:

— Нравится?

— Невероятно вкусно, — призналась я.

— Мама постоянно его готовила, пока… — На его лице мелькнула печаль, которую он быстро скрыл. — Рад, что тебе понравилось.

Печаль Хейдена вызвала ответную печаль во мне. Меня снова потрясла трагическая особенность его цепкой памяти. Помнить мелочи прежней жизни и знать, что они больше никогда не вернутся. Столько пережить в свои пять лет… У меня сердце разрывалось.

— Такое не может не нравиться, — сказала я.

Джетт исчерпал весь запас терпения. Взяв кружку обеими руками, он принялся глотать горячую жидкость. Естественно, он тоже обжег себе язык и тихо ойкнул.

— Говорил же тебе: дай остыть, — покачал головой Хейден.

— Да знаю, знаю, — отмахнулся Джетт.

Вскоре он целиком сосредоточился на своей кружке, забыв про нас с Хейденом.

— Я все хотел тебя спросить… — начал Хейден.

Я сидела напротив. Облокотившись о стол, он наклонился в мою сторону.

— О чем? — поинтересовалась я, чувствуя беспокойно забившееся сердце.

— О ком. Я про того парня в лазарете Уэтланда. Откуда ты узнала, что у него рак?

Хейден говорил медленно, словно боясь расстроить меня своим вопросом. Спросив, терпеливо ждал ответа. Я судорожно вздохнула, не обращая внимания на боль в груди. В памяти вновь мелькнуло ее лицо. Хейден рассказал мне слишком многое из своей жизни, чего я даже не ожидала. Могла же и я рассказать ему что-то из своей.

— У меня мама умерла от рака, — тихо сказала я.

Я хотела отвести глаза в сторону и не могла.

— Из всех болезней, от которых умирают в нашем мире, ее сразила эта… Перед смертью она выглядела так же, как тот парень.

— Я тебе сочувствую, — искренне произнес Хейден.

Его рука чуть сдвинулась вперед. Он хотел взять меня за руку, но оглянулся на Джетта. Тот сосредоточенно глотал горячий шоколад, забыв про нас.

— Прошло уже достаточно времени, — сказала я, привычно отвечая на этот вопрос.

— Но боль все равно остается?

Казалось, Хейден искал подтверждения, хотел убедиться, что скорбеть по своим родным, погибшим много лет назад, — это нормально. Я знала: сейчас он думал о родителях. Мы оба потеряли тех, кого горячо любили.

— Да, боль все равно остается, — согласилась я.

Большой палец Хейдена слегка коснулся моих костяшек. Он провел по ним только один раз и тут же убрал руку, но огонь, вспыхнувший в моей руке, распространился до сердца.

— Значит, твоя мама умерла… — Хейден вздрогнул от собственных слов. — У тебя есть старший брат. А кто еще?

— Отец, — ответила я, почувствовав, как от напряжения скрутило живот.

Странно, что я сейчас говорила с ним о подобных вещах. Казалось, чем больше я раскроюсь, тем труднее будет сохранять свою защищенность.

— Ого! — воскликнул Хейден, будто удивляясь, что так много моих близких живы.

Нынче такое считалось редкостью. Еще одна трагедия нашего времени.

— И какой он… твой отец?

Хейден подался вперед. Его любопытство не было праздным. Потеряв своих близких, он очень хотел узнать, чтó ощущают те, чьи родные живы.

— Он… — Я замолчала, не зная, как обрисовать Хейдену своего отца. — Он удивительный человек. Добрый, нежный, любит пошутить, бескорыстный. О лучшем отце нельзя и мечтать.

Губы Хейдена тронула улыбка. Он выпрямился:

— Похоже что так.

Улыбка быстро погасла. Выражение, сменившее ее, мне было не разгадать. Хейден погрузился в свои мысли. Я украдкой наблюдала за ним. Через какое-то время тишину кухни нарушило негромкое посапывание. Я невольно усмехнулась, увидев заснувшего Джетта. Он спал, положив голову на сложенные руки.

— Этот мальчишка умеет спать где угодно, — пробормотал Хейден.

Наверное, с Джеттом такое случалось не впервые. Хейден допил остывший шоколад, пригладил волосы и встал. Я последовала его примеру. Подойдя к Джетту, Хейден легко подхватил мальчишку на руки, даже не разбудив. Голова Джетта качнулась и тут же застыла на плече Хейдена. Он продолжал спать.

— Пойдем, — тихо сказал мне Хейден. — На сегодня достаточно.

Глава 22

Мы шли по темной дорожке. Голова Джетта покоилась на моем плече. Его тело частично согревало мое. Вечерний воздух успел из прохладного стать холодным. Джетт тихо сопел. Этот звук перекликался со скрипом наших ботинок. Я крепко держал спящего мальчишку, направляясь к хижине Мейзи, у которой он жил. Грейс поглядывала на меня, но ничего не говорила.

— Почти пришли, — сказал я.

Сам не знаю, почему я говорил тише обычного. Мы проходили мимо многочисленных хижин, почти неотличимых друг от друга. Только присмотревшись, глаз замечал щербатые цветочные горшки и разные самодельные знаки. Это и позволяло людям находить в скопище хижин свою.

Наконец впереди появилось жилище Мейзи. Его отличал деревянный цветок, вырезанный неумелыми ручонками Джетта. Я кивнул, показывая Грейс, куда идти. Мы свернули с дорожки. Грейс негромко постучала в дверь. Изнутри послышались шаркающие шаги. Дверь открылась. На пороге стояла усталая Мейзи. Я лишь сейчас понял: она ничего не знала о случившемся, иначе непременно отправилась бы загонять Джетта домой.

Увидев мальчишку, спящего у меня на плече, Мейзи сонно улыбнулась. Через секунду улыбка погасла: Мейзи заметила перебинтованную шею. Глаза женщины округлились, на лице появилась тревога.

— Мейзи… — только и успел произнести я.

— Что с ним случилось? — спросила она, подходя ближе и дотрагиваясь до шеи Джетта.

Мейзи смотрела то на меня, то на своего подопечного.

— С ним все в порядке, — успокоил я ее, крепче подхватив начинавшего сползать Джетта.

— Как это произошло?

— Один тип видел нас в Уэтланде и увязался следом. Под вечер добрался. Мы в это время были на поляне, где всегда упражняемся в стрельбе. Джетт уже собирал мишени, когда этот псих выскочил из-за деревьев и взял его в плен, приставив нож к горлу. Все кончилось очень быстро. Грейс застрелила налетчика.

Глаза Мейзи переместились на девушку, молчаливо стоящую рядом со мной.

— Ты его спасла?

Грейс открыла рот, потом закрыла, смущенно улыбнулась и кивнула.

— Получается, что так, — скромно ответила она.

Чувствовалось, ей было не по себе от обилия признательности, обрушившейся на нее сегодня. Мейзи не бросилась ее обнимать, но благодарность ясно читалась на лице нашей поварихи.

— Твое появление в Блэкуинге стало для нас счастливым днем, — проговорила Мейзи.

У нее слегка дрожал голос. Я мог лишь молча согласиться с Мейзи. Ошеломленная Грейс что-то тихо бормотала. Щеки у нее заметно покраснели.

— Ничего особенного… — сказала она, оглядываясь на меня и прося избавить ее от дальнейшего разговора.

Днем Грейс распекала меня за неумение говорить. Ее ораторские способности были немногим лучше.

— Уложить Джетта? — спросил я, отвлекая внимание Мейзи от Грейс.

— Да, конечно.

Мейзи отошла, пропуская меня внутрь. В хижине горела одна свеча. Жилище Мейзи было даже меньше моего и тоже состояло из одной комнаты. Почти все пространство занимали две одинаковые кровати, два стула и комод. На комоде были аккуратно расставлены немногие сокровища Джетта, собранные им за годы жизни в лагере. Я улыбнулся, заметив игрушечный вертолет в самом центре. Я поднес Джетта к кровати у стены, зная, что это его место. Джетт не впервые засыпал вне дома, а я не впервые приносил его сюда спящим.

Я осторожно положил Джетта на кровать. Он так и не проснулся, лишь голову склонил к краю подушки. Грейс меня снова удивила. Она подошла и накрыла одеялом щуплое тельце спящего мальчишки. Я улыбнулся ей одними губами. Мы вернулись к двери, возле которой по-прежнему стояла Мейзи.

— Еще раз спасибо, что приглядываете за ним, — сказала она, обращаясь к нам обоим.

— Не за что, Мейзи, — отмахнулся я. — А теперь мы пойдем. Поздно уже.

— Конечно идите. Счастливо.

Помахав нам на прощание, Мейзи закрыла дверь. Вокруг было темно и холодно. Ноги сами понесли меня к моей хижине. Грейс шла рядом.

— Днем ты мне наговорила кучу всего. Обвинила в неумении разговаривать с людьми. Но смотрю, ты тоже не больно-то умеешь с ними общаться, — сказал я, вспомнив недавнюю сцену у Мейзи.

Грейс скользнула по мне глазами и слегка улыбнулась.

— Я умею общаться с людьми, — возразила она.

Мы были уже почти дома.

— Да, — усмехнулся я. — Говорить с ними ты умеешь. Но принимать их комплименты и благодарности… видела бы ты себя!

— Задал ты мне задачку, — засмеялась она.

— Какую еще задачку? — удивился я.

— Не могу понять, почему ты всегда ходишь вокруг да около, а не говоришь напрямую то, что думаешь? — парировала она, вопросительно глядя на меня. Потом продолжила, избавив меня от необходимости отвечать: — Хейден, у всех нас есть недостатки.

— Хм… — пробурчал я в знак согласия.

Если уж говорить о недостатках… даже не знаю, можно ли эту черту характера Грейс назвать недостатком… но если можно, это был единственный недостаток, замеченный мною у нее. Я же считал ее скромность разновидностью силы.

Мы пришли. Грейс ждала, пока я открою дверь. И вдруг ее голова стремительно повернулась в сторону деревьев, темнеющих за окрестными хижинами.

— В чем дело? — спросил я.

Она продолжала всматриваться и вслушиваться в темноту. Все ее тело напряглось.

— Кажется, я ошиблась. Показалось, что слышала шорох. Наверное, просто кролик прошмыгнул.

— Лучше не испытывать судьбу, — сказал я, почувствовав всплеск адреналина. — Дай пистолет.

Грейс вытащила и молча протянула мне пистолет. Я прищурился, глядя туда же, куда недавно смотрела она, но не увидел ничего, кроме темноты. Сделал несколько шагов вдоль стены хижины.

— Стой на месте, — велел я Грейс, а сам медленно двигался вперед, зажав пистолет в поднятой руке.

— Хейден…

— Стой, где стоишь!

К счастью, Грейс послушалась меня и не увязалась следом. Я шел в темноте, пока не достиг первых деревьев. Там я опять прищурил глаза, пытаясь разглядеть хоть что-то, но видел лишь черные силуэты стволов. Я углубился еще на несколько шагов, выискивая источник звука и всерьез ожидая столкнуться с каким-нибудь врагом, но никого не увидел. Я подождал еще — не мелькнет ли чей-то силуэт. Никого.

Ночной лес был пуст.

Еще раз тщательно оглядевшись, я вернулся к хижине. Грейс стояла на прежнем месте, беспокойно сцепив руки перед собой. Увидев меня, она облегченно вздохнула.

— Видел кого-нибудь? — спросила она, переводя взгляд на деревья.

— Никого, — пожал плечами я.

— Вот и хорошо, что никого, — кивнула она.

Я тоже кивнул и открыл дверь. Темнота внутри хижины была мне привычна. Я знал, где лежит коробок со спичками, и быстро зажег несколько свечей. Грейс тоже вошла, закрыла дверь. Впервые за этот долгий и трудный день я заметил грязь на ее щеке, запекшиеся брызги крови и прочее. Наверняка и я выглядел не лучше.

— Ты это… в душе хочешь пополоскаться? — неуверенно предложил я, кладя пистолет на стол.

— А можно? — обрадовалась она.

— Разумеется, — ответил я, чувствуя себя изысканно вежливым.

Мне вспомнился наш первый совместный душ, когда Грейс смело разделась и встала со мной под холодную воду. Тогда же, вопреки доводам разума, я ее впервые поцеловал.

— Ты иди первой. Потом я, если останется вода.

— Конечно, — растерянно моргнула она.

Грейс полезла в комод, где хранился ее скромный гардероб, взяла нужное и толкнула дверь ванной, удостоив меня легкой улыбки. Дверь закрылась. Мне вдруг показалось, что я уже видел это. В голове закрутились мысли.

О чем бы мы с Грейс ни говорили и чем бы ни занимались, она не переставала меня удивлять. Я постоянно узнавал новые черты ее характера и пока не нашел недостатков. Она была сильной, смелой, бескорыстной и отзывчивой. Уже дважды она самоотверженно спасала жизнь совершенно чужим ей людям. Ведь и Кит, и Джетт, по сути, были ее врагами, но Грейс не задумываясь спасла обоих. Мне абсолютно не верилось, чтобы в Грейстоуне кто-то еще поступил схожим образом.

Но сильнее всего я изумлялся ее способности видеть меня насквозь. Сегодня она ткнула меня носом в мою сущность, на что в лагере не отваживался никто. Я с трудом нарабатывал облик командира, а Грейс увидела мою истинную сущность. Я знал, что смел, суров и опасен. Я утверждал, что забочусь о безопасности лагеря в целом и не имею симпатий и привязанностей. Грейс сумела заглянуть глубже моих утверждений. Я вырос с ними, считая, что все это сделает меня смелее и крепче. Однако, как бы я ни старался, некоторые черты характера мне было не переиначить. Я не мог отрицать, что забочусь о тех, кто меня окружает. Грейс легко это увидела за фасадом моей внешней суровости, отчего я почувствовал себя уязвимым.

В ситуации, начавшейся с появления Грейс у нас, все было очень странным, непривычным и неопределенным. Я не представлял, что делаю, чего хочу. Я не знал, чего хочет она. Опять не то! Я как раз знал, чего хочу, но не знал, как это осуществить. Я хотел Грейс, хотел найти силы признаться в этом себе и ей, однако не мог прекратить внутреннюю битву, бушующую во мне с самого первого дня.

В какие-то моменты я ощущал внутренний хаос и свою полную уязвимость. В моем фасаде возникали трещины, и оттуда просачивались истинные чувства и эмоции. Тогда я раскрывался перед Грейс. Она это принимала, а иногда тоже приоткрывала какие-то свои стороны. Я считал это хорошим знаком. Но я совершенно не представлял, где, на какой жизненной площадке мы с нею находимся. Положение усугублялось обстановкой, в которой мы жили. Можно ли вообще надеяться на относительно нормальную жизнь в предельно ненормальном мире?

Мои размышления были прерваны возвращением Грейс из ванной. Мокрые волосы липли к ее лицу. Чувствовалось, она не особо тщательно вытиралась и надела белую майку на лямках и черные шорты на влажное тело. Быстро вытерев волосы, она вновь улыбнулась мне. Все мои намерения оставаться сосредоточенным разлетелись в прах: я не мог отвести глаз от ее улыбающегося лица.

Грейс была сейчас чертовски красива, и это обстоятельство ничуть не помогало моей внутренней борьбе.

— Думаю, я вылила на себя только половину, — сказала она, пятерней расправляя волосы.

— Спасибо, — пробубнил я.

Я торопился поскорее оказаться под душем. Только сейчас я сообразил: пока Грейс мылась, я безостановочно ходил взад-вперед. Нужно было срочно привести в порядок голову, иначе я рехнусь. Я признался Грейс, что она мне небезразлична и что я хочу ее оберегать. Но это хоть как-то прояснило наши отношения? Никак. Их неопределенность одновременно настораживала и успокаивала меня.

— Я недолго.

С этими словами я закрыл дверь ванной и быстро разделся: вначале сбросил джинсы, а затем стянул через голову рубашку, зажав в кулаке ее воротник. Я встал под холодную воду. Струйки текли по испещренной шрамами спине, охлаждая кожу. Усилием воли я выбросил из головы все мысли о Грейс, решив вымыться побыстрее, а после провести некоторое время в относительном покое ванной, прежде чем возвращаться в комнату. Там мое внутреннее сражение вспыхнет с новой силой.

Грейс вылила на себя больше половины бака, поскольку вода закончилась слишком уж быстро. Мокрые волосы липли к лицу. Я по-собачьи затряс головой, отлепляя их и убирая воду. Начав вытираться, я вспомнил, что не захватил чистой одежды. Пришлось идти так, как есть. При моем появлении Грейс смутилась. Я усмехнулся, довольный тем, что застукал ее за подглядыванием.

Теперь она сидела, повернувшись в другую сторону. Я дернул ящик комода, достал трусы и шорты. (Рубашку возьму завтра.) Потом нагнулся за брошенным полотенцем и повесил его на крючок рядом с полотенцем Грейс. Она успела лечь и укрыться, хотя еще не спала. Это ведь я вынудил ее спать на жесткой кушетке. Мне стало совестно, и в голове вдруг мелькнула мысль, от которой по всему телу побежала нервная дрожь.

Я задул все свечи, кроме одной. В сумраке я присел на краешек кровати:

— Грейс, ты не спишь?

— Нет, — ответила она, поворачиваясь в мою сторону.

— Слушай, ты… хочешь лечь на кровати? Она куда удобнее кушетки…

Я умолк, раздраженный своей нервозностью. Обыкновенный вопрос, чего тут дергаться? Грейс молчала, обдумывая мое предложение.

— Ты не возражаешь? — осторожно спросила она.

— Ничуть, — честно ответил я.

Не далее как вчера, ночуя в городе, мы вместе спали на полу. Мне вновь хотелось ощутить ее тело, прижавшееся к моему, и слушать ее ровное дыхание во сне.

— Ну… я согласна, — сказала Грейс, медленно снимая одеяло.

Она встала и, не глядя на меня, подошла к кровати с другой стороны. Приподняла край одеяла и залезла. Я задул последнюю свечку, погрузив хижину в полную темноту. Я лежал на спине. Сердце громко колотилось. Расстояние между нами было слишком большим, и я не ощущал тепла ее тела.

— Кровать намного удобнее кушетки, — тихо засмеялась Грейс, разрядив напряжение, которое вновь стало накапливаться в темном пространстве комнаты.

Я тоже усмехнулся и подвигал плечами, стараясь лечь поудобнее, но вместо расслабления ощутил еще большее напряжение. Меня отчаянно потянуло придвинуться к ней.

— Что я тебе и говорил, — ответил я, поддерживая разговор.

Какое там «лечь поудобнее»! Я весь дрожал, каждой клеткой ощущая присутствие Грейс, хотя наши тела не соприкасались. В темноте я даже не видел ее, но чувствовал, что она лежит на одной кровати со мной, и слышал ее дыхание.

— А тебе говорили, как здорово ты обращаешься с Джеттом? — вдруг спросила она.

— Чего это ты вспомнила о нем? — удивился я.

Весьма странная тема для разговора… особенно сейчас.

— Не знаю. Я смотрела, как ты возишься с ним, и решила тебе сказать. Не у всех хватает терпения на детей.

Я хмыкнул, не зная, как ей ответить. Вообще-то, мое общение с детьми ограничивалось Джеттом. Остальные боялись ко мне подойти. А Джетт не боялся. Едва научившись ходить, он постоянно толкался возле меня, Кита и Дакса. Нам было как-то совестно его прогонять. Так он и рос у нас под крылом, о чем мы не жалели.

Рука Грейс вдруг слегка дотронулась до моего плеча. От удивления я даже подпрыгнул. Я повернулся в ее сторону, но не увидел ничего, кроме совсем темного пятна. Грейс не убирала руку, медленно водя вверх и вниз по моей, отчего моя кожа покрылась пупырышками. Сердце заколотилось еще сильнее.

— Грейс, я рад, что ты здесь, — тихо признался я.

Ее рука замерла (наверное, Грейс думала над услышанным), затем опять заскользила по моей.

— Знаю, ты бы сейчас предпочла находиться дома, со своими. Я тебя ничуть не упрекаю. Будь у меня семья, я бы тоже хотел быть с ними. Но сейчас, честное слово… я рад, что ты здесь.

— Я действительно скучаю по своим, — призналась она. — Но… я тоже рада быть здесь. С тобой.

Услышав ее признание, я на какое-то время перестал дышать. Потом приподнялся, перевернулся и лег на бок, поближе к ней. Теперь я ощущал тепло ее тела. Грейс тоже лежала на боку, в нескольких дюймах от меня. Я накрыл ее руку своей, потом коснулся ее плеча, шеи и подбородка. Кожа Грейс сама направляла мою руку. Ее челюсть слегка вздрогнула, затем послышался судорожный вздох.

Даже в темноте мне хотелось увидеть каждую черточку ее лица. Я старался запомнить изгиб ее губ и каждый дюйм нежной кожи ее щек. Меня тянуло погрузиться в это мгновение темноты и собственной незащищенности и остаться вместе с Грейс. Я хотел позабыть обо всем, кроме нее, и впустить ее в свою жизнь. Да, впустить, однако стены вокруг моего сердца были высокими и крепкими, делая эту задача нелегкой.

Грейс молчала, когда мой палец вновь заскользил по ее губе. Я ловил ее дыхание, сбивчивое и теплое. Я знал: ее сердце билось так же отчаянно, как мое, вместе со мной наслаждаясь ласками. Затем мое тело, вопреки веленьям разума, почти вплотную подвинулось к ее телу. Теперь их разделяло совсем узкое пространство.

— Хейден… — прошептала Грейс, останавливая мою руку.

Мои пальцы застряли у нее в волосах. Другая рука обхватила ее подбородок.

— Что? — спросил я, слыша свой изменившийся голос.

— У меня сердце бьется быстро-быстро, — прошептала она.

Воздух между нами загустел от напряжения, и слова звучали глуше обычного. Я придвинулся к ней, и по телу пробежала судорога.

— И у меня, — признался я, наслаждаясь резкими ударами, сотрясавшими грудную клетку.

Состояние, которое я сейчас испытывал, было не похоже ни на что. Я сдерживался из последних сил, напрягая волю, и все равно чувствовал, как с каждым ударом сердца моя решимость ускользает сквозь пальцы.

— Хейден, поцелуй меня.

Мне даже показалось, что я это придумал, — настолько тихими и невесомыми были ее слова. Но Грейс чуть придвинулась ко мне, подтверждая реальность просьбы, а потом крепко прижалась. Я судорожно втянул воздух и без колебаний наклонился к ней. Наши губы встретились.

Казалось, окружающий мир перестал существовать. Нервы заискрили и понесли импульсы по всему телу, пробуждая каждую клетку. Везде, где мое тело соприкасалось с ее телом, ощущалось возбужденное гудение. Я прекратил сопротивление, и теперь никакая сила не могла оторвать меня от Грейс. Моя кожа жаждала соприкосновения с ее кожей. Только так я мог унять жгучее отчаяние, вызванное сближением наших тел.

Едва я решился поцеловать Грейс, все мои попытки подавить эти чувства рассыпались в прах. Несмотря на мою внутреннюю борьбу и решимость оставаться сильным, девчонка из Грейстоуна ломала меня по кусочкам, а я ровным счетом ничего не мог с этим поделать.

Глава 23

Тяжелые удары сердца отдавались в груди; настолько тяжелые, что от них содрогалось все тело. Горячие губы Хейдена, приникшие к моим, растапливали и уносили напряжение этого дня. Поток энергии, протекающей между нами и искрящийся в моих жилах, был настолько осязаемым, что стоило Хейдену придвинуться ко мне, как я испытала ответное притяжение к нему. Каждое мгновение, проведенное с ним, все настойчивее влекло меня к нему.

Мне было не с чем сравнить ощущения, вызванные его поцелуем. Предельно откровенные, лишенные какой-либо сдержанности слова, произнесенные нами, породили удивительное давление в нижней части живота. Когда Хейден целовал меня, это давление распространялось по рукам и ногам. Как редко он показывал свои истинные чувства или откровенно говорил о том, чем заняты его мысли! И потому приглашение лечь на его кровать и увидеть незащищенную сторону его личности воспринималось как что-то почти нереальное.

Вопреки обоюдному нежеланию признаваться нас странным, немыслимым образом тянуло друг к другу.

У меня стучало в висках. Губы Хейдена, слившиеся с моими, двигались медленно и осторожно. Его рука нежно обхватила мою щеку. Он водил большим пальцем по моей скуле и одновременно целовал меня, воспламеняя кожу и кровь. Мое тело, не спрашивая позволения, само крепко прижалось к его телу.

Все в нем было знакомым и одновременно незнакомым. Я словно много лет подряд наблюдала за ним, смотрела, как он двигается, но почти не прикасалась к нему. Я прижалась к его крепкой теплой груди. Хейден ответил легким прикосновением своих бедер к моим.

Его поцелуй стал крепче. Язык Хейдена плавно заскользил по моей нижней губе. У меня перехватило дыхание. Мне становилось все труднее владеть собой. Его язык легонько упирался в мой. Руки сами обвили шею Хейдена и прижали его ко мне. Я ничего не могла сделать с охватившим меня отчаянием. Хейден не торопился, и от его медлительности и плавности я напряглась до такой степени, что чувствовала буквально каждую клетку тела.

Я слегка закусила его нижнюю губу, потянула на себя, потом отпустила. Ответом мне был тихий стон Хейдена. Осмелев, он снова бросился меня целовать. Наши губы сплавились, а его язык опять оказался у меня во рту. Я удивлялась себе: моя нога обвила его бедро (мы по-прежнему оба лежали на боку), подтягивая ближе.

Хейден снова застонал, отчего я тихо вскрикнула. Напряжение передалось и ему. Разомкнув губы, он перевернул меня на спину и навис надо мной. Мои руки сейчас же потянулись к его волосам, стремясь вновь соединить наши губы. Его тело оказалось между моими раскинутыми ногами. Хейден лишь слегка придавливал меня своим весом, но и это пробирало насквозь.

Он еще и не прикоснулся ко мне, а у меня внутри все уже было готово.

Хейден сдвинул бедра, качнулся надо мной и прижался ко мне самым дразнящим и мучительным образом. Он поцеловал меня. Я тихо застонала. Он преврал поцелуй, и теперь горячая дорожка, оставляемая его губами, потянулась по моей шее. Я закрыла глаза, наслаждаясь этим ощущением. Его губы были слегка раздвинуты и оставляли на коже влажный след.

Все мои мышцы явно бунтовали против меня. Им не нравилось, что я заставляла их напрягаться и расслабляться в такт поцелуям Хейдена. Пальцы застряли в его волосах, осторожно пробираясь через этот лес и слегка дергая спутанные прядки. А мои бедра непроизвольно сомкнулись вокруг его бедер и напряглись. Мне стоило неимоверных усилий удержаться от желания сорвать с Хейдена одежду.

Когда его жаркие поцелуи достигли моей ключицы, я выгнула спину, двинула бедрами и услышала еще один стон Хейдена. Мне каким-то чудом удалось вытащить руки из его волос. Пальцы тут же оказались у него на спине. Каждый шрам, на который наталкивались подушечки пальцев, отзывался всплеском душевной боли. Шрамов было слишком много. Хейден тихо выдохнул. Он почувствовал, что я ощупываю его спину, и замер. Казалось, он сомневался, захочу ли я его после такой «щербатой» спины.

Если бы кто знал, как я его хотела!

Мои руки скользили медленно и осторожно. Пальцы не задерживались ни на одном шраме. Я наслаждалась другими ощущениями, чувствуя его крепкие мышцы под кожей спины. Только когда мои руки достигли его поясницы, Хейден возобновил поцелуи, решив, что его шрамы меня не испугали.

Во мне закипала кровь. Стоило Хейдену еще раз медленно качнуть бедрами, как у меня помутился разум. Очень многое требовалось обдумать; было много такого, что вызывало замешательство, но в тот момент для меня существовал только Хейден.

Большими пальцами я зацепила и потянула вниз резинку его шортов. Сдвинуть их я могла только до места соприкосновения наших тел. Глотнув воздуха, я медленно опускала ткань. За все время пребывания в Блэкуинге никогда еще мое сердце не билось так лихорадочно. Мне было страшно и сладостно.

Шорты я сумела опустить всего на два или три дюйма, когда Хейден перестал меня целовать, прижался лбом к моему лбу и тяжело вздохнул:

— Грейс…

Его тон ошеломил и раздосадовал меня. Глаза Хейдена на мгновение открылись и снова закрылись. Я почувствовала себя отвергнутой и постаралась подавить жгучую горечь. Руки снова поднялись к его бедрам и застыли там.

— Извини, — промямлила я.

У меня пылали щеки.

— Не надо извиняться, — тихо сказал Хейден, подаваясь назад, чтобы лучше меня видеть.

Его лицо находилось совсем рядом с моим. Я даже вздрогнула, когда его рука откинула несколько прядок, закрывавших мое лицо. Я окаменела, не находя в себе силы заглянуть Хейдену в глаза. Должно быть, в наших странных отношениях я зашла слишком далеко.

— Ты никак надулась? — спросил он, нагибая голову и вынуждая меня посмотреть на него. — Ты даже не представляешь, как я этого хочу. Просто мне… не хочется нестись сломя голову.

— Понятно, — пробормотала я.

Я все еще находилась в замешательстве, и это состояние не давало поверить его словам. Я рискнула поторопить нашу близость, Хейден меня остановил, и я помчалась вниз по знакомой дорожке неуверенности в себе.

— Я не шучу. Понимаешь? Я… Честное слово, Грейс, я ужасно тебя хочу. Но я слишком внимательно к тебе отношусь и потому боюсь поспешностью все испортить, — признался Хейден.

Он говорил вполне искренне. Чувство отверженности немного поутихло. Может, когда-то он сам был отвергнут?

— Так это… дело не во мне? — спросила я, охваченная невероятным смущением.

— Нет, ни в коем случае. Грейс, знала бы ты, какая ты красивая.

Я судорожно вздохнула. Его признание молнией ударило мне в сердце. Замешательство и болезненное чувство отверженности начали ослабевать. Хейден безотрывно смотрел на меня, и ко мне возвращалось прежнее доверие. Словно догадываясь о моей внутренней борьбе, он нагнулся и осторожно поцеловал меня в губы. Поцелуй был почти неощутимым, но этого было достаточно, чтобы по спине пронеслась жаркая волна и воспламенила кровь.

— Еще раз извини, — прошептала я.

Я не представляла, что говорить в ответ на его комплимент. Я действительно не умела принимать комплименты.

— Перестань извиняться, — сказал Хейден.

Я почувствовала, что он готов засмеяться.

— Хорошо-хорошо. Извини, — скороговоркой произнесла я и только потом осознала нелепость сказанного.

Из моего горла вырвался легкий смешок, удаляя последние остатки недавней скованности. Хейден улыбался, поглядывая на меня, отчего его потрясающее лицо яснее проступало в темноте.

— Грейс, давай поспим, — тихо предложил он.

Погладив мою нижнюю губу, он отодвинулся, лег на спину. Положил руки по бокам. Я осталась на прежнем месте. Смотрела в потолок и пыталась решить, уткнуться мне в него или повернуться спиной. Хейден мягко обнял меня рукой за шею и притянул к себе.

Я не противилась. Голову я положила ему на плечо, а одну руку — на живот. Рука Хейдена нежно обнимала мою спину. Он подоткнул вокруг нас скомканное одеяло.

— Спокойной ночи, Хейден, — прошептала я, удобнее устраиваясь на его плече.

— Спокойной ночи, Грейс.

Его пальцы гладили меня по спине, успокаивая и вызывая сладкую истому в животе.

Мое сердце наконец-то возвращалось к привычному ритму, хотя кровь оставалась разгоряченной. Как ей быть холодной, если я крепко прижималась к Хейдену? Ушло замешательство, исчезло горькое чувство отверженности, а вот досада оставалась. Телесное возбуждение не получило выхода, и слова Хейдена не могли снять это напряжение.

Никто еще не заводил меня так сильно, как он. Вряд ли он догадывался о своей особенности.

Напряжение напряжением, а тихое, ровное дыхание Хейдена и удары его сердца вскоре превратились для меня в прекрасную убаюкивающую колыбельную. Спала я крепко, поскольку утомилась за день и еще потому, что меня согревало тепло его тела.

Через несколько часов меня вырвал из сна настойчивый стук в дверь. Я застонала, приоткрыв глаза и обнаружив, что лежу, упираясь лицом в руку Хейдена. За ночь мы поменяли позы: Хейден лежал позади, а его рука обнимала мою талию, прижимая к себе. Ухо ловило его мягкое дыхание и теребило непокорные пряди, заночевавшие на моей щеке.

Я плотно зажмурилась, надеясь, что стучащий догадается уйти и даст нам еще немного поспать. Но этот человек не услышал моих молчаливых просьб и после недолгой паузы снова постучал. Шумный вдох за спиной подсказал, что Хейден проснулся. Думаю, он привык к бесцеремонным побудкам. Уже на моей памяти его несколько раз будили стуком в дверь. Порою я забывала, что он возглавляет лагерь.

— Погоди, сейчас открою! — крикнул Хейден.

Утром его голос звучал хрипло и ниже обычного. Хейден ткнулся носом мне в шею и прошептал:

— Доброе утро.

— Доброе утро, — бодро отозвалась я и улыбнулась.

Это все, что мы успели произнести, поскольку Хейден разомкнул руки и выбрался из кровати. Встав, он подвигал руками и размял мышцы спины. Я зачарованно смотрела, как он надевает рубашку в красно-коричневую клетку. Рукава у нее были оторваны. Застегнув пару пуговиц, Хейден направился к двери, взялся за ручку и… Вспомнив, где я лежу, он повернулся.

— Ты это… — смущенно произнес он, кивнув в сторону кушетки.

Вид у него был виноватый.

— Я сейчас, — ответила я.

Умом я понимала, что нельзя компрометировать Хейдена. Меня не должны видеть в его постели. Но мне так не хотелось вылезать оттуда, где одеяло и простыни еще хранили его тепло. И все же я торопливо перебралась на кушетку и накрылась холодным одеялом, создав видимость моего недавнего пробуждения. Хейден кивнул, наградил меня еще одной виноватой гримасой, после чего открыл дверь.

В хижину хлынул утренний свет. Мы оба прищурились. Я услышала голос женщины, поздоровавшейся с Хейденом. Когда в глазах перестали мелькать разноцветные пятна, я поняла, что это Мейзи.

— Прости, что разбудила вас, — сказала она, поглядывая на заспанное лицо Хейдена.

— Ничего, все равно пора вставать, — зевнул он, протирая глаза и пытаясь окончательно проснуться.

— Утром мы пустили на завтрак остатки оленины, — хмуро сообщила Мейзи. — Если в ближайшее время запасы мяса не пополнятся, не знаю, чем мне кормить людей.

— Неужели мясо так быстро кончилось? — спросил Хейден и тоже нахмурился.

Мне было интересно наблюдать эту сторону лагерной жизни. В Грейстоуне всем этим занимался Селт, но я редко видела, как он решает повседневные дела. Мало того что Хейден ведал безопасностью лагеря, в круг его постоянных обязанностей входило снабжением Блэкуинга лекарствами и иными остро необходимыми вещами. Груз забот и так был велик, но оказалось, что он еще заботится и о продовольствии. Со всеми большими и малыми проблемами шли к нему, и он изыскивал решения.

— Сама удивляюсь, — развела руками Мейзи.

Хейден вздохнул, провел ладонью по лицу и уже знакомым жестом коснулся пальцем нижней губы.

— Понятно. В таком случае мы отправимся на охоту.

— Спасибо, Хейден. Позвать Дакса? — предложила Мейзи.

Только сейчас она заметила на кушетке меня, приветливо улыбнулась и тотчас же опять повернулась к Хейдену.

— Не надо. Мы с Грейс справимся вдвоем, — ответил он и тоже посмотрел на меня.

Я потягивалась под одеялом, пытаясь выглядеть естественно.

— Хорошо, — быстро согласилась Мейзи. — Не забудьте зайти на кухню за едой в дорогу. Все как обычно?

— Да, — ответил Хейден, поблагодарив повариху.

— Это я должна тебя благодарить.

Мейзи еще раз улыбнулась и ушла. Хейден закрыл дверь. Потом повернулся ко мне, рассеянно теребя волосы:

— Ты когда-нибудь охотилась?

— Ни разу, — призналась я, слезая с кушетки.

Мне почему-то казалось, что охота мало отличается от налетов. К тому же она проще и менее опасна, поскольку четвероногие противники не отстреливаются.

Хейден кивнул:

— Тогда давай собираться. Рассчитывай на пару дней, так что подбери одежду и прочее. Остальное возьмем со склада.

— На пару дней? — удивилась я. — Неужели охота длится так долго?

У нас в Грейстоуне охотники уходили рано утром и к вечеру обычно возвращались.

— За один день не обернуться. Дичь держится от лагеря подальше. Вот и приходится двигаться в те места, сидеть тихо и ждать, когда у них пройдет испуг от нашего появления. Так и набегает пара дней.

— Теперь понятно.

Хейден вытащил из-под кровати вещевой мешок и принялся рыться в комоде, доставая одежду. Я достала свою и лишь сейчас сообразила, что мне ее некуда складывать. Рюкзачок со всякими женскими штучками был плотно набит. Я его еще и не открывала с тех пор, как принесла.

— Вот, держи.

Догадавшись о причине моего замешательства, Хейден снова сунул руку под кровать и достал средней величины рюкзак. Я поблагодарила его и быстро набила рюкзак одеждой.

Вскоре мы покинули хижину с мешками за спиной. Хейден повел меня на склад, где, почти не задумываясь, стал доставать с полок снаряжение для охоты. Палатка, два спальных мешка, керосиновый фонарь, аптечка, спички, чайник, набор ножей и прочие необходимые предметы. На полу выросла довольно внушительная горка.

— Мы что, поедем? — спросила я, не представляя, как все это можно унести на себе.

— Да. Возьмем пикап, — ответил Хейден, добавляя себе в мешок электрический фонарик. — Я схожу за машиной, а ты вытаскивай это хозяйство наружу.

— Конечно, — не раздумывая ответила я.

Следом меня ударила мысль: Хейден оставляет меня одну, без присмотра. Пусть и на несколько минут, но впервые с момента появления в Блэкуинге я останусь одна. Нет, мною не овладело желание сбежать. Я испытывала приятное удивление. Хейден начал мне доверять.

Кивнув, он трусцой направился к гаражу, а я стала вытаскивать снаряжение. Час был совсем ранний: солнце только поднималось, заливая лагерь мягким светом. На дорожках и возле хижин — никого. Со стороны гаража донеслось негромкое тарахтение автомобильного мотора. Звук приближался.

Когда Хейден остановил пикап у двери склада, я с удивлением увидела в кабине еще несколько мешков. Потом поняла: он успел завернуть на кухню и взять еду, собранную Мейзи нам в дорогу. Хейден помог мне погрузить остатки снаряжения. Оставалось заехать в штурм-центр за оружием.

Мне было приятно получить от Хейдена вчерашний пистолет, который он, скорее всего, взял из хижины. Из оружейного ящика он достал винтовку и… арбалет.

Мешок Хейдена был нагружен под завязку. Лямка врезалась в его мускулистую спину.

— А арбалет зачем? — спросила я.

— Помогает беречь патроны, — пожал плечами он. — Не хочу тратить пули на то, что потом мы будем есть.

Я отнесла арбалет в пикап. Сборы окончились, можно было ехать. Хейден привычно уселся за руль. Я устроилась рядом, довольная, что в этот раз не сижу сзади. Блэкуинг быстро остался позади. Нас обступал лес. Дороги как таковой не было. Пикап ехал среди деревьев. Мне то и дело казалось, что сейчас машина застрянет между стволами, но Хейдену удавалось лавировать в узком пространстве.

— И на кого ты собираешься охотиться? — спросила я.

Меня разбирало любопытство. Все это время я ела мясо, не особо задумываясь, чем набиваю желудок.

— Надеюсь добыть оленей. Но их трудно найти, а потому будем охотиться на все, что попадется. Индюшки, утки, бобры.

— Бобры? — переспросила я и поморщилась.

— Да, — засмеялся Хейден. Он мельком взглянул на меня и тут же отвернулся, продолжая следить за дорогой. — У них вкусное мясо. Обещаю, тебе понравится.

— Верится с трудом, — тоже засмеялась я.

— Выбирать не приходится, — пожал плечами он. — Хорошо, если не придется стрелять белок и прочую мелочь.

— Ой, только не белки! Когда я была маленькой, Селт часто угощал лагерных детей беличьим мясом.

Я брякнула это не подумав. Интересно, заметил ли Хейден что-нибудь?

— Селт? — переспросил он, и улыбки как не бывало. — Так ты знакома с Селтом?

— Конечно, — ответила я, не зная, как продолжать. — Селт постоянно на виду. Его знают все.

Нельзя сказать, чтобы я врала. Селт и в самом деле постоянно был на виду. В Грейстоуне его знали и взрослые и дети. Он не отгораживался от солагерников. Я лишь умолчала, что Селт — мой отец.

— Да, — согласился Хейден. — Понимаю.

Мне отчаянно захотелось увести разговор подальше от опасной темы, чреватой разглашением сведений, которые… Я не знала, как и когда признаюсь Хейдену. Во всяком случае, не сейчас.

— Слушай, а в чем будет заключаться наша охота? Усядемся в палатке и будем ждать, пока мимо не пройдет какой-нибудь зверь? — спросила я, надеясь отвести мысли Хейдена от Селта.

— В принципе да, — ответил он; я облегченно вздохнула. — Потому охота и занимает столько времени. Звери слышат нас, пугаются, уходят подальше. Но потом успокаиваются и возвращаются на привычные места. Вот тогда мы на них и охотимся.

— Настоящая стратегия, — пошутила я, вызвав улыбку Хейдена. — А как насчет медведей? Они часто нападают на охотничьи палатки?

— Медведи? — расхохотался Хейден, удивленно сдвинув брови. — В здешних лесах нет медведей.

— Откуда ты знаешь? — парировала я, смеясь над его уверенностью.

— Из опыта. Я живу здесь с раннего детства и еще ни разу не видел медведя.

Главное, он забыл про Селта!

— Может, медведи смышленее и хорошо умеют прятаться.

— Я так не думаю.

— И ты не боишься, что к тебе во сне подберется парочка громадных, страшных медведей? — продолжала дразнить его я.

— Я ничего не боюсь.

Хейден выпрямился, нарочито выпятил грудь, после чего засмеялся, как мальчишка.

— Согласна. Ты же Геркулес, — сказала я, придумав ему новое имя.

— Хм… Похоже, — согласился он, задумчиво кивая.

— Похоже? Вот и прекрасно, Геркулес. Теперь изволь оправдывать свое имя. Тебе надлежит быть абсолютно бесстрашным, отсекать головы разным чудовищам и спасать юных дам из беды.

Мне понравилась собственная шутка. Я улыбалась до ушей, поглядывая на его профиль.

— Юные дамы часто попадают в беду, это верно. Значит, я — Геркулес? — спросил Хейден, поворачиваясь ко мне.

Когда он улыбался, на щеке появлялась ямочка.

— Если в тебе есть эти качества, да, ты — Геркулес, — засмеялась я.

— Договорились, — пробормотал он, изумленно качая головой. — А почему ты считаешь медведей страшными? Ты боишься зверей, которых никогда не видела. Какой-то нелепый страх.

— Совсем не нелепый. Медведи отличаются свирепостью. Согласен? Опасаться их вполне разумно.

Эти слова лишь отчасти были шуткой. Я сомневалась, что на нас нападет медведь, но от одной мысли было как-то не по себе.

— Ты тоже чем-то похожа на медведицу, — вдруг сказал Хейден.

— Я? Это как?

— Свирепая, смертельно опасная, способная напугать. И в то же время… сильная и смелая, — продолжал он, удивляя меня глубиной своего комплимента.

Хейден умолк на несколько секунд, затем тряхнул головой, словно что-то для себя решил.

— Если я — Геркулес, тогда ты — Медведица.

Моя улыбка стала еще шире.

— А мне это нравится, — призналась я.

Хейден следил за дорогой, а я наслаждалась, разглядывая его лицо. От улыбки в уголках его глаз появились морщинки. Ямочка на щеке стала еще глубже, красиво сочетаясь с острым подбородком.

— И мне это нравится, Медведица. Даже очень.

Глава 24

Скрючившись на корточках, я прилаживал детали каркаса палатки к длинному вихляющему шесту.

— Грейс, передай мне вон тот колышек, — попросил я, протягивая руку.

Когда металлический колышек оказался у меня в руке, я вбил его в землю рядом с шестом для большей прочности. Каркас палатки был готов. Оставалось лишь натянуть на шесты брезент.

— Хочешь, помогу? — предложила она, вставая с другой стороны.

— Не откажусь.

Я подхватил два угла брезента, представлявшего собой квадрат десять на десять футов. Порыв ветра надул брезент пузырем, пока Грейс не взялась за другой край и не помогла мне закрепить его вдоль столбов. Вскоре палатка уже стояла, готовая к обживанию.

— А ведь здесь недурно. Как ты думаешь, Медведица? — спросил я.

Весь день я пребывал в хорошем настроении. Шутливая словесная перепалка, которую затеяли мы с Грейс, нравилась нам обоим. Услышав вопрос, Грейс прыснула со смеху. Улыбка во весь рот свидетельствовала: странное прозвище ей понравилось.

— И я того же мнения, Геркулес, — весело отозвалась она.

Минувший час мы занимались устройством лагеря, собирали дрова и присматривались к окрестностям. На полянке, которая еще утром пустовала, теперь стоял наш пикап и высилась палатка. Мы вырыли яму для костра и подкатили бревно для сидения. Снаряжение пока валялось в траве. Теперь его можно было перетаскивать в палатку.

Я молча наблюдал за Грейс. Она нагнулась и стала набирать вещи в охапку. Ее рубашка слегка приподнялась, обнажив полоску кожи на животе. Глаза я отвел, но не сразу.

Сегодня ночью, не останови я наши ласки, они бы быстро переросли во что-то очень серьезное. Я сумел удержаться, однако в мыслях царил разброд. Тело и разум воевали друг с другом. Разум постоянно искал иную тему для мышления, нежели Грейс и ощущения от ее тела, прижавшегося к моему. Тело стремилось любым способом вновь испытать эти ощущения. Вести себя сдержанно, как раньше, когда я был один, представлялось сущей пыткой.

Пока Грейс шелестела травой, собирая остатки вещей вокруг палатки и перетаскивая их внутрь, у меня в мозгу без конца прокручивались события минувшей ночи. Я не допустил кульминации. Это обескуражило и расстроило Грейс. Но я сказал ей правду. Меньше всего мне хотелось спешить с интимной близостью, когда я только-только начал признаваться себе, что испытываю к Грейс эмоциональную привязанность. Я опасался разрушить только что начавшиеся отношения между нами, в которых еще сам ничего не понял. Все пошло сложнее, чем я ожидал. Необходимо двигаться медленно, чтобы потом не вляпаться в беду.

Похожим образом когда-то развивались наши отношения с Мэлин. Мы начинали как друзья (то же сейчас можно сказать и про нас с Грейс), а потом перешли грань физической близости. Что Мэлин, что я страдали от одиночества; нам отчаянно хотелось быть кому-то нужными, испытывать какие-то чувства, но ничего не получилось. Интимные отношения так и не пробудили чувств. Мы не полюбили друг друга. Не было даже взаимного притяжения, и это с самого начала подрывало наши шансы. Время, что мы проводили вместе, заполнял исключительно секс, лишь усиливая во мне ощущение пустоты.

Я знал, чего боюсь. Слишком быстрое телесное сближение угрожало подавить всякие чувства. От Грейс я получал теплоту, нужность. Я чувствовал, что живу. Таких ощущений я не получал никогда и ни от кого. Естественно, я крепко держался за них. Повторение ошибок прошлого угрожало потерей едва возникших чувств к Грейс, чего я ни в коем случае не хотел.

— Хейден! — донеслось из палатки.

Голос Грейс оборвал мои раздумья.

— Иду, — ответил я.

Откинув полог, я сунул голову внутрь. Грейс успела навести походный порядок. Расстелила спальные мешки, поставив в изножье каждого рюкзаки с одеждой. Между мешками стоял керосиновый фонарь. Прочее имущество она расположила по краям. Середина пола была занята оружием, включая и мой арбалет. Всё — в полной готовности.

— Тебя устраивает такое размещение? Может, у тебя есть какой-то свой порядок или…

Она замолчала, вопросительно изогнув брови и ожидая моего одобрения.

— Вполне устраивает, — ответил я.

Глаза сразу же зацепились за спальные мешки, лежащие порознь. Собираясь, я очень надеялся, что сумею подавить тягу к Грейс. Но была и другая надежда: ляжем врозь, а потом, как вчера, окажемся вместе. Узнав, как здорово спать, держа ее в объятиях, я уже не хотел возвращаться ко сну в одиночку.

Собственные слова показались мне жалкими. Я тряхнул головой, мысленно велев себе: «Соберись, Хейден».

Грейс улыбнулась, довольная моей похвалой. Я посмотрел на нее. Фигура Грейс казалась светящейся. Этот эффект создавали стены палатки, приглушавшие дневной свет. Капельки пота казались росинками и делали лицо Грейс дразняще красивым. В лесу, наполненном множеством оттенков зеленого, ее глаза сияли еще ярче. Я моргнул и втянул в себя воздух, пытаясь сосредоточиться. Рядом с Грейс это становилось все труднее.

— Готова учиться премудростям охоты? — спросил я, войдя в палатку за оружием.

— Целиком и полностью, — ответила она, нагибаясь за пистолетом.

Помешкав немного, Грейс повесила на плечо винтовку, затем подала мне арбалет. Я взял его, предварительно закинув за плечи колчан со стрелами. Даже для меня арбалет был тяжелым. Вооружившись, мы вышли из палатки.

Я поднял арбалет, показывая Грейс, как из него стреляют.

— Смотри. Тетива натягивается вот этой веревкой, за которую надо потянуть.

Я показывал. Грейс кивала, внимательно следя за моими движениями. Чтобы объяснить ей разницу в стрелах, я достал из колчана несколько штук.

— Как видишь, стрелы неодинаковы. Те, что поменьше, бьют точнее. Их у нас более чем достаточно. Стрела укладывается в желоб. Вот так. Обязательно убедись, что она состыкована с веревкой, иначе выстрела не получится. Когда выйдем в лес, научу тебя целиться. Скажи, принцип действия тебе понятен?

— Да. Смотрю, недурное оружие.

Она еще раз внимательно осмотрела арбалет, затем кивнула.

— Раз ты так говоришь, будем считать, что ты все усвоила, — сказал я, вызывающе улыбаясь. — Готова идти в лес?

— Если ты готов, то и я, — ответила она, поправляя ремень винтовки.

— Тогда пошли. Постарайся двигаться бесшумно, чтобы мы никого не спугнули, — добавил я, понижая голос.

Грейс молча кивнула. Мы вошли в лес.

Солнце ухитрялось пробиваться сквозь кроны деревьев и нещадно жарило мне затылок. Неудивительно, что шея и лоб быстро вспотели. Я радовался, что выбрал рубашку с отрезанными рукавами. Ветер приятно обдувал руки, но соперничать с солнцем не мог. Лоб Грейс тоже вспотел. Она молча отирала пот, ни разу не пожаловавшись. Вспотевшие волосы липли к коже. Отяжелевшие прядки ударяли по шее и лезли в глаза. Я сожалел, что не взял косынку или шляпу.

Наши ноги почти не производили шума. Сказывались годы обучения налетам. Эти навыки помогали в охоте. Единственными звуками были птичье щебетание над головой, легкий хруст и потрескивание в подлеске, где обитало мелкое зверье, да еще тихий шелест листьев на слабом ветру. Если не обращать внимания на докучливую жару, день выдался прекрасный.

Мы прошли около мили, когда я вытянул руку, останавливая Грейс. Она ткнулась плечом в мою руку, остановилась и вопросительно посмотрела на меня. Потом огляделась по сторонам, не понимая, почему я остановился. Я поднес палец к губам, затем указал влево. Там, на полянке, поблескивал водой небольшой пруд. Место было мне хорошо знакомо. Мы часто здесь охотились. Особенно в жаркие дни, как сегодня. Томимое жаждой, зверье тянулось к пруду на водопой.

Грейс молча кивнула. Я спрятался за кустом, распластавшись на животе и стараясь почти целиком слиться с травой. Подражая мне, Грейс легла рядом. На лице — радостное возбуждение. У нее округлились глаза, когда я положил перед нею арбалет. Ее замешательство было таким забавным, что я не выдержал и улыбнулся.

— Ты готова учиться? — шепотом спросил я.

— Наверное, — ответила она.

Упираясь локтем в землю, она взяла арбалет так, как я ей показывал. Ощупью я достал стрелу и подал ей. Пальцы Грейс сжали стрелу. Она зарядила арбалет. Тихий щелчок подтвердил, что стрела встала правильно. Грейс торжествующе улыбнулась. Ее зеленые глаза сверкали в нескольких дюймах от меня.

— Что теперь?

— А теперь… — начал я, оглядывая положение ее рук.

Я сдвинулся, перекинув руку через ее плечо. Моя грудь прижалась к ее спине. Я слегка подтолкнул ее руку, чтобы исправить захват арбалета:

— Во время прицеливания держи руки здесь.

Я старался не обращать внимания на участившееся сердцебиение, но это было трудно. Я пригнул голову вровень с ее головой (конечно же, я услышал изменившееся дыхание). Я смотрел на древко стрелы, показывая Грейс, как надо целиться. Мои губы находились почти рядом с ее ухом. Я шепотом продолжал наставления:

— Если дичь поблизости, целься на один или два дюйма выше места удара. Чем дичь дальше, тем выше надо целиться.

Она медленно кивнула, приподняла арбалет на дюйм и прицелилась в пень, находившийся от нас футах в пятнадцати. Ухо Грейс ненароком задело мои губы, отчего у меня по телу пронесся электрический разряд. Это ощущение заставило ее резко вдохнуть. Грейс мельком взглянула на меня и снова сосредоточилась на пне.

— Когда выжимаешь спуск, не вздрагивай, — прошептал я, кладя палец на спусковой крючок поверх ее пальца.

Мои руки и грудь касались Грейс. Дыхание обжигало ей шею. Я с трудом преодолевал желание прильнуть губами к ее нежной коже.

— Готова? — едва слышимым шепотом спросил я.

Грейс перед выстрелом задержала дыхание, придавая необходимую твердость рукам. Только сейчас я перевел взгляд с пня, по которому она собиралась стрелять, на ее лицо. От ресниц падали легкие тени. Само лицо, раскрасневшееся от жары, было полно жизненной энергии. Потом губы Грейс слегка раздвинулись в выдохе.

Словно почувствовав, что я наблюдаю за нею, ее глаза еще раз мельком взглянули на меня. Точнее, на мои губы, находившиеся почти рядом. Глядя на меня, Грейс судорожно вдохнула, слегка вздрогнула, и эта дрожь передалась мне. Электричество наших соприкасающихся тел почти вытеснило из мыслей урок стрельбы. Мне невероятно захотелось сократить расстояние между нашими губами.

В тот момент я себя не контролировал. Ничто во мне не пыталось сопротивляться. Я подался вперед, и теперь наши губы оказались еще ближе. У меня в жилах стучала кровь, кожу покалывало. Губы Грейс были так невероятно близки. И вдруг впереди что-то хрустнуло. Наши головы тут же отодвинулись, повернувшись в сторону звука. Удивительный момент исчез, оставив легкую досаду. Мы сосредоточились на источнике звука.

Грейс чуть сместила арбалет, который не опускала ни на мгновение, и прицелилась в неожиданно появившуюся дикую индюшку. Круглые глаза птицы не видели, что мы за ней наблюдаем. Индюшка вообще не чувствовала нашего присутствия и спокойно вышла на открытое пространство.

— Помни, Грейс: медленно и спокойно, — прошептал я, нагибаясь вровень с нею.

Палец на спуске напрягся. Грейс целилась, готовясь первый раз выстрелить из арбалета. Бесшумно вдохнув, она снова задержала дыхание, успокоила руки и до упора выжала спусковой крючок. Тихо прошелестев, стрела выпорхнула из арбалета. Полет длился всего мгновение. Наконечник вонзился индюшке в грудь и опрокинул птицу на землю.

— Ура! — тихо прокричала улыбающаяся Грейс.

Она уже была готова идти к добыче, но я ее удержал.

— Погоди, — шепнул я. — Следом может появиться еще одна.

Грейс вернулась на прежнее место. Я по-прежнему придерживал ее за плечи. Мое предположение оправдалось. Через несколько секунд из кустов выпорхнула вторая индюшка. Мертвой соплеменницы она даже не заметила.

Плечи Грейс передвинулись. Она молча наложила вторую стрелу, сместив арбалет. Грейс прицеливалась, а я наблюдал за нею. Ее глаза смотрели только на дичь, рот был приоткрыт. Потом палец Грейс медленно выжал спуск. Вылетевшая стрела застряла у индюшки в шее.

Улыбка Грейс стала еще шире. Она наслаждалась двойной победой и природной склонностью к стрельбе из арбалета. Последнее меня не удивляло: ее ведь учили стрелять из разных видов оружия. И тем не менее Грейс искренне радовалась успеху. Не раздумывая я прижался губами к ее подбородку. Мы оба перестали дышать, удивленные спонтанностью этого жеста.

— У тебя получилось, Медведица, — сказал я, не в силах сдержать улыбку.

— Мне достался хороший учитель, — шепнула Грейс, возбужденная успехом.

От ее счастливого вида у меня по телу пронеслась теплая волна. Я с большим трудом убрал руку, обнимавшую плечи Грейс, и отодвинулся.

— Конечно, — ответил я на ее слова о хорошем учителе. — Но не теряй бдительности. Число твоих охотничьих трофеев может увеличиться.

Она молча кивнула, погасила улыбку и вновь стала вглядываться в окрестные кусты. Мне нравилось наблюдать за нею. Грейс была целиком поглощена и захвачена охотой.

Время текло незаметно. Довольно скоро мы настреляли столько дичи, что не смогли за один раз дотащить до стоянки. Грейс подстрелила семь индюшек, после чего нам пришлось вытаскивать из птиц стрелы, складывать добычу и ждать появления новой дичи. Я уложил опоссума, которого угораздило попасть в поле моего зрения, и двух уток. Солнце только-только начало опускаться, когда мы решили, что на сегодня хватит. Результаты охоты оказались выше наших ожиданий.

Связав шеи добытых птиц веревками, мы двинулись к палатке. Грейс несла одну связку, я — две. Арбалет висел у меня за спиной. Грейс тащила огнестрельное оружие. В лесу нам могли встретиться не только индюшки и опоссумы.

— На редкость удачный день, — весело щебетала Грейс.

Она шла слегка пританцовывая. Такого веселого голоса я еще у нее не слышал. Связка с убитыми птицами болталась у нее на плече, задевая кусты.

— Конечно, потому что у тебя склонность к охоте, — согласился я.

Чувствовалось, мои слова ей понравились.

— Премного благодарна, — ответила Грейс, игриво наклонив голову.

— Ничего удивительного. Ты ведь столько лет упражнялась в стрельбе. Но арбалет — это совсем иной вид оружия.

— А мне он понравился, — призналась Грейс. — Он такой… механический. С пистолетом как? Прицелился — выстрелил. Арбалет требует иного внимания, и это такое удовольствие.

— Удовольствие, — повторил я и снова засмеялся.

Прежде охота всегда воспринималась мною как необходимость — занятие, помогающее кормить обитателей лагеря. Однако после слов Грейс я взглянул на охоту по-новому. Сам процесс и стрельба из арбалета действительно могли доставлять удовольствие.

На месте стоянки ничего не изменилось, что нас тоже обрадовало. Едва солнце скрылось за горизонтом, температура заметно понизилась, но разогретая земля еще хранила тепло. Охотничьи трофеи мы подвесили на ветках, вне досягаемости для лесных пакостников.

— Я разведу костер, а ты достаешь еду, — предложил я Грейс. — Устраивает?

— Вполне, — ответила она, направляясь к палатке.

Дрова у нас уже были приготовлены. Рядом лежал коробок спичек. Спички в мире выживших очень ценились. К счастью, мы имели солидный запас. Несколько лет назад Кит и Барроу совершили на редкость удачную вылазку, где добыли большие картонные коробки со спичками. Ими наш лагерь был обеспечен на годы вперед. Но нас с детства учили разжигать костер одной спичкой. Чиркнув по коробку, я прикрыл зажженную спичку ладонью и поднес пламя к растопке под поленьями. Растопка загорелась. Я наклонился и слегка подул на пламя, выгнув губы кружком.

Вскоре огонь начал лизать нижние поленья. Вернулась Грейс, неся еду, приготовленную нам Мейзи: два пакета с вяленым мясом, две бутылки воды и два яблока. Яблоки считались у нас деликатесом. Видя щедрость Мейзи, я мысленно поблагодарил нашу повариху.

Убедившись, что костер не погаснет, я уселся на бревно в нескольких футах от огня. Грейс села рядом и протянула мне мою порцию еды. К этому времени почти совсем стемнело, и оранжевые блики костра были единственным источником света. Они выхватывали из темноты руки Грейс и отражались в ее глазах.

— Я вот тут раздумывала, — сказала она, откусывая от ломтика мяса.

— О чем? — спросил я.

Мне почему-то до сих пор было неловко задавать ей вопросы.

— Как ты стал командиром Блэкуинга?

Я смотрел на танец пламени и не знал, хочу ли отвечать на ее вопрос.

— Не хочешь — не отвечай, — добавила Грейс, уловив мое состояние.

— Почему же? Вполне нормальный вопрос.

Пламя добралось еще до одного полена, высасывая из него пищу для своего горения. Я наклонил голову, и в памяти пронеслись костры гигантских размеров. Их пламя пожирало дома, магазины, заводы и, хуже всего, людей. Я торопливо прогнал мрачные картины.

— Те, кто создал Блэкуинг, с самых первых дней стали обучать меня, Кита и Дакса. Мы тогда были совсем малявками, а взрослые знали: когда-нибудь лагерю понадобятся новые руководители. Начали с нас, поскольку ни у кого из троих не осталось близких. Мы все проходили одинаковое обучение, но я до сих пор не знаю, почему командиром выбрали меня, а не Кита или Дакса. Прежде лагерем руководила женщина по имени Мелинда. Ее убили во время вражеского налета… Когда меня выбрали, мне едва восемнадцать исполнилось.

Рассказывая, я безотрывно смотрел на огонь, хотя и чувствовал: Грейс внимательно наблюдает за мной, впитывая мои слова. С тех пор прошло три года, но по ощущениям мне казалось, что гораздо больше.

— А кто тебя выбирал? — осторожно спросила Грейс.

Я сделал глубокий вдох, отгоняя пробудившиеся воспоминания.

— В основном люди, отвечающие за те или иные стороны лагерной жизни. Барроу, Мейзи. Другие, с кем ты еще не встречалась. Были и недовольные. Их смущало, что командиром выбрали совсем зеленого парня. Но не знаю… сам я ничего не решал. Все произошло как-то неожиданно. Еще вчера жил сам по себе, выполнял чужие распоряжения — и вдруг в ответе за все население лагеря… Тогда-то я и решил взрослеть.

Мысли невольно перенеслись к Мэлин. Наша совместная жизнь закончилась за несколько месяцев до избрания меня командиром. Избрание лишь укрепило мою уверенность: подобные ситуации не должны повторяться. Если я намерен быть командиром, надо заслужить уважение тех, за кого я отвечаю.

Я тряхнул головой, не удержавшись от тяжелого вздоха.

— Я действительно не знаю, почему выбрали меня. Почему не кого-то другого? Скажем, Барроу, Кита, Дакса? Барроу старше и опытнее… Кит не задумываясь делал бы все, что необходимо. А Дакс… от его штучек порою за голову хватаешься, но его все любят.

— Я знаю, почему выбрали тебя, — тихо сказала Грейс.

Только сейчас я решился оторвать взгляд от пламени и посмотреть на нее. Я молча ждал продолжения.

— То, что ты сам этого не понимаешь, лишь подтверждает правильность выбора… Хейден, ты просто… лучше других кандидатур. Ты искренне заботишься о людях и готов сделать для них что угодно. Тебя больше волнуют чужие заботы, чем собственные, а это нынче — редкость. Ты честен, бескорыстен, верен… Кита, Дакса и даже Барроу не выбрали потому, что таких качеств у них нет. А у тебя есть. Ты заключаешь в себе все свойства настоящего командира. И еще ты… хороший человек.

Грейс была обо мне слишком высокого мнения, видя качества, какими я точно не обладал. Я даже не знал, как ей ответить, поскольку нарисованная ею картина была совершенно ошибочной. Недостатков во мне более чем хватало. Я и близко не стоял с тем благородным рыцарем, нарисованным воображением Грейс. Сейчас она выдерживала мой пристальный взгляд и, как мне казалось, порывалась сказать еще что-то. К счастью, мне не пришлось отвечать на ее искаженную, хотя и льстивую речь о моей персоне.

— Хейден… я должна тебе кое-что рассказать.

Ее слова прозвучали тихо и с оттенком вины. Чувство вины (если, конечно, мне не показалось) промелькнуло и на лице Грейс. У меня даже живот скрутило.

— И что это?

Грейс уперлась глазами в землю. Я не ошибся: взгляд у нее действительно был виноватым. Я терпеливо ждал, слушая тяжелые удары сердца.

— Надо было сказать тебе еще раньше, но… Селт — мой отец.

Глава 25

— Надо было сказать тебе еще раньше, но… Селт — мой отец.

Произнеся эту фразу, Грейс внимательно наблюдала за мной. Сбросив словесную бомбу, она плотно сжала челюсти. Я переваривал ее слова, ощущая напряжение в груди. Оцепенение мешало мне ответить, а стиснутые зубы вообще лишали возможности говорить. Совсем недавно я любовался игрой света на ее коже. Сейчас пламя лишь подчеркивало напряженность всей ее фигуры. Таким же было и каменеющее лицо Грейс.

— Что? — наконец вырвалось у меня.

Голос сделался низким и резким. Грейс с беспокойством поглядывала на меня, пытаясь оценить мою реакцию.

— Селт — мой…

— Твой отец — командир этого долбаного Грейстоуна?

Только сейчас до меня начал доходить смысл ее слов. Грейс хотела было ответить, но закрыла рот.

— Да, — через несколько секунд выдохнула она.

Мысли разбегались в разные стороны, и этих сторон было не меньше тысячи. Мозг угрожал взорваться, пытаясь сжиться с новыми сведениями. Такими же лихорадочными были и эмоции. Ни одна не удерживалась более чем на долю секунды. Гнев повторялся чаще всего. Наконец он занял главенствующее положение, и я нахмурился:

— Какого черта ты не сказала мне об этом?

Я пытался игнорировать жгучее ощущение ее предательства. Она соврала мне, причем несколько раз. Я не мог сидеть с нею рядом и вскочил. Грейс осталась сидеть. Я отошел на несколько футов. Теперь, когда я возвышался над нею, тень от моей фигуры падала ей прямо на лицо.

— Я не знала, с чего начать, — сказала она.

Говорила она медленно, серьезным и спокойным тоном, не поддаваясь на мой гнев и продолжая внимательно наблюдать за мной.

— Не знала? Не далее как вчера я напрямую тебя спрашивал, насколько тебе знаком Селт. Забыла? Еще и суток не прошло! — выкрикнул я, поддаваясь гневу.

— Хейден, я не знаю…

— Ты мне врала! — перебил я ее, в отчаянии хватая себя за волосы.

Меня охватило странное чувство собственной уязвимости. В чем еще она могла мне соврать? К чувству уязвимости добавилось другое. Доверие, которое Грейс начала выстраивать, рушилось и рассыпалось.

— Знаю, что врала, — согласилась она, медленно выдыхая и пытаясь сохранять спокойствие.

Мне же было не совладать с собой. Каждая эмоция проносилась по всему телу, усиливаясь десятикратно. Гнев, предательство, душевная боль, недоумение, замешательство — все они сражались за главенствующее место. А мои глаза продолжали метать молнии в сторону сидящей Грейс.

— И не один раз, — напомнил я, подбросив дров в костер.

— Знаю.

— Почему?

Я злился, что она со мной не спорит. Мне хотелось кричать на нее. Ей что, нечего сказать в ответ? Почему она не защищает свою позицию, а лишь тупо сидит? Наконец Грейс повернулась к огню. Видимо, собиралась с мыслями. Эта ее проволочка только усиливала мое нетерпение.

— Почему? — повторил я, испытывая невероятную подавленность.

Грейс мельком посмотрела на меня. Кажется, мой тон все-таки пронял ее. Она встала, но ко мне не подошла. Я добился желаемого: теперь и она разозлилась.

— Не ори на меня! — прошипела она, сердито сдвинув брови.

Отлично. Кажется, я получу желанную перепалку. Мазохист во мне занял позицию, приготовившись к сражению. На плотно сжатых челюстях задергалась жилка. Я ждал ответа Грейс, готовый снова прокричать свое «почему».

— А если бы ты узнал об этом в самый первый день, когда подобрал меня в городе? — с вызовом спросила Грейс. — Что бы ты сделал?

Она сердито смотрела на меня, стоя по другую сторону костра.

— Ничего бы не сделал, — честно ответил я.

Если бы еще тогда я узнал, кто она, у меня рука бы не поднялась ее убить. То, что она — дочь Селта, не отменяло моего долга перед нею.

— Хорошо. Возможно, ты бы меня пощадил, — продолжала Грейс, сверля меня глазами. — А смог бы ты поручиться за остальных? За Дакса? За Кита?

— Нет, — сердито признался я.

В ее вопросе была своя правда. Допустим, сейчас Грейс могла не опасаться меня и Кита с Даксом. Но рискну ли я поручиться за каждого жителя Блэкуинга?

— То-то и оно, — насмешливо бросила она, скрещивая руки на груди. — Скажи я тебе тогда, возможно, я была бы уже мертва. Меня бы пытали… или еще что-нибудь. В любом случае самым идиотским поступком было бы сказать тебе правду.

— Возможно, в тот день, — сказал я, подавляя вновь зашевелившееся чувство, что меня предали. — А потом? Почему ты врала мне вплоть до сегодняшнего вечера?

— Я только что тебе призналась, — возразила Грейс.

Чувствовалось, она изо всех сил пытается остаться спокойной.

— Зато вчера продолжала врать не моргнув глазом! — прорычал я, вскидывая руки.

Мое самообладание дало трещину. Я не знал, чтó больнее всего ударило по мне: новые сведения о Грейс или ее неоднократное вранье.

— Черт тебя побери, Хейден! — с отчаянием в голосе воскликнула она. — Я же тебе сказала! Что еще ты хочешь от меня услышать?

Я шумно и сердито выдохнул, пытаясь разобраться в мыслях. Так что я хотел от нее услышать? Я и сам не знал. Злость мешала думать связно.

— Грейс, ты вообще понимаешь, чтó означает твое признание? — резко спросил я. — Какие последствия оно может вызвать?

Взгляд был у меня под стать голосу — такой же сердитый и колючий.

— Хейден, а что изменилось? Я как была дочкой Селта, так и остаюсь ею, — решилась напомнить она.

— Что изменилось? Да все изменилось! Ты понимаешь, как опасно тебе находиться у нас? Или ты думаешь, что твой драгоценный папочка, если узнает, где ты находишься, будет сидеть сложа руки? — почти выкрикнул я, резанув по ней взглядом.

В ответ глаза Грейс скользнули по мне. Губы у нее были плотно сжаты, а ноздри — раздуты от неудачной попытки скрыть гнев.

— Нет, — буркнула она сквозь зубы.

— Конечно нет! — сердито подхватил я. — Если Селт узнает, что ты у нас, он соберет всех, кто у него под ружьем, и пошлет сюда. Из-за тебя угроза для населения Блэкуинга возрастает раз в десять. Как прикажешь мне заботиться об их безопасности?

Грейс молчала. Мои слова ударили по ней, как рухнувшая кирпичная стена. Даже дыхание у нее сбивалось. Меж тем ум подсовывал мне все новые и новые сложности, вызванные признанием Грейс, и это усугубляло мой гнев.

— И о твоей, — презрительно выдохнул я, качая головой. — Знаешь, как жители лагеря поступят с тобой, если узнают, кто ты такая? Не думай, что сумеешь затеряться в общей массе. Они превратят твою жизнь в ад. Это если не убьют тебя сразу же. Я, Кит с Даксом — мы помним, как и чем ты помогла. Но найдутся те, кому ровным счетом наплевать на твою помощь. Ты мгновенно станешь для них злейшим врагом и источником сведений. Сейчас тебе приветливо улыбаются. Но если люди узнают, чья ты дочь, они пойдут на любые мерзости, только бы вытянуть из тебя все мало-мальски важные сведения. Ты понимаешь, о чем я говорю?

Я не заметил, в какой момент своей гневной речи начал расхаживать перед костром. Голос мой звучал все злее, и в нем прибавлялось отчаяния. Чем больше я говорил, тем отчетливее сознавал, насколько сокрушительной может оказаться правда о Грейс. Это было чревато не только угрозой нападения со стороны Грейстоуна, но и опасностью расправы моих солагерников над нею.

— Понимаю, — с горечью произнесла она, злясь на правоту моих слов.

— А если бы ты вдруг снова оказалась в Грейстоуне, мы бы получили здоровущую проблему. Ты ведь видела у нас практически все… Готов спорить на что угодно: твой отец пришел бы в крайнее возбуждение от возможности вытрясти из дочки столько новых сведений.

Я разглагольствовал, описывая ей гипотетические ситуации, но мне было не унять свой воспаленный ум. Случись такое, это подорвало бы всю оборону Блэкуинга.

— Я бы ничего не выдала.

Ее голос звучал уже не так сердито. В интонациях появились другие чувства — боль и обида. Я недоверчиво фыркнул.

— Я бы ничего не выдала, — повторила Грейс, убедившись, что я ей не верю.

Несколько часов назад я бы ничуть не усомнился в ее словах, но сейчас…

— Я бы не поставила тебя под удар. И других: Джетта, Кита, Дакса, Докка… Я бы просто не смогла.

Эти слова почти не действовали на рану, нанесенную мне ее враньем. Спасибо гневу: он по-прежнему заслонял все прочие мои чувства.

— Я не могу сейчас верить ни одному твоему слову, — угрюмо произнес я.

— Хейден, ты чрезмерно усложняешь ситуацию. — Она укоризненно покачала головой.

— Усложняю ситуацию? — переспросил я. — Я всего лишь рассказал об опасностях твоего дальнейшего пребывания в нашем лагере. Не надо упрекать меня в преувеличениях.

— Да пойми ты: ничего не изменилось! — жестко возразила она. — Я — та же, кем и была. Просто теперь ты знаешь, кто мой отец.

— А что будет, когда об этом узнают другие? Когда им станет известно, кто у тебя отец и каких последствий им ожидать?

Я не мог стоять на месте, без конца сжимая и разжимая кулаки. В траве от моих хождений взад-вперед начала появляться тропка.

— Никто не узнает, если ты сам не расскажешь! — голосом, полным отчаяния, возразила Грейс.

— Узнают, — покачал головой я. — Раньше или позже, но узнают. Секреты недолго остаются секретами.

Грейс шумно выдохнула. Мне даже показалось, что она топнула ногой. Смотреть на нее я не мог. Не мог видеть ее жгучие зеленые глаза, пытавшиеся погасить мой гнев и умерить свой. Мое поведение лишь подтверждало ее опасения. Наверное, потому она не открывала мне правду вплоть до сегодняшнего вечера.

— Я никому не расскажу. — Грейс стоило немалых усилий говорить спокойно. — Если появятся грейстоунские налетчики, я спрячусь. Во время наших вылазок я буду предельно осторожна. Хейден, никто не узнает, кто я.

Я покачал головой и до крови закусил губу. На языке появился горьковатый металлический привкус. Я молча выругался.

— Ты можешь пытаться, но говорю тебе… правда о том, кто ты, все равно откроется. Это лишь вопрос времени.

Я запустил пальцы в волосы. Мною владело отчаяние. Мышцы во всем теле были напряжены, а кишки в животе — завязаны тугим узлом.

— Я знала, что ты разозлишься, — осторожно сказала Грейс, вновь скрещивая руки на груди.

— Какая проницательность, — проворчал я, сердито взглянув на нее.

Ответом мне был ее укоризненный взгляд.

— Сейчас ты разгорячен злостью, но… думаю, потом ты согласишься, что все не так уж и плохо.

— Нет, не соглашусь. Из-за тебя, Грейс, я подставляю своих под удар. Из-за тебя.

— Тогда почему бы тебе не убить меня и не избавиться от сложностей? — язвительно предложила она.

Я стоял к ней спиной, сжимая голову руками, и кожей чувствовал взгляд Грейс, прожигавший насквозь.

— Сама знаешь, я не могу этого сделать.

Я ощущал собственную слабость и уязвимость. Погано, что безопасность моих солагерников зависела от этой девчонки, которую по законам нынешнего мира мне надлежало убить. Это нужно было бы сделать еще тогда, в городе, но я считал себя перед нею в долгу. Потом у меня к ней появились чувства. Случилось именно то, чего я боялся с самого начала: эгоистическое желание держать Грейс подле себя обернется опасностью для нашего лагеря. Теперь все страхи у меня на глазах превращались в реальность, и потенциальная возможность крупной беды многократно возрастала, поскольку я знал, чья она дочь.

Знай я это с самого начала…

Я мотнул головой, прогоняя мысль. Я бы не смог убить Грейс начиная с самого первого дня. Разум мне подсказывал: не допускать никакого сближения. Я поддался чувствам… и вот результат. Жалкое романтическое оправдание того, чего следовало ожидать.

— Теперь… все… все разрушено, — сказал я.

Эти слова тоже напоминали спектакль, но мне было наплевать. Я не представлял, можно ли вообще придумать что-то конструктивное. Грейс предала мое доверие, и понадобится чертова пропасть усилий, чтобы его вернуть. В мире, где мы жили, доверие было опасной штукой. Пожалуй, самой опасной. Я даже не заметил, как стал ей доверять.

С меня хватит.

— Хейден, ну успокойся, — попросила Грейс.

В ее голосе больше не было злости. Только грусть. Я повернулся и заметил, что она успела сделать маленький шаг в мою сторону. Она смотрела на меня, слегка приоткрыв рот.

— Ты мне соврала, — повторил я, но уже без прежней уверенности.

Если несколько минут назад я был взбешен и растерян, сейчас осталась лишь щемящая досада. На лице Грейс мелькнуло что-то похожее на сожаление. Она сделала еще шаг ко мне и в нерешительности остановилась. Внешне мое лицо было непроницаемым, скрывая все донимавшие меня мысли.

— Знаю, — тихо повторила она.

Ее дыхание успокоилось, руки опустились, но пальцы были сжаты в кулаки.

— А я-то тебе доверял, — медленно произнес я, обнажая боль, которую до сих пор удавалось держать внутри.

— Ты и сейчас можешь мне доверять.

— Я не знаю, что делать, — признался я.

— И я не знаю, что говорить.

Перепалка развела нас по разные стороны костра. Сейчас мы стояли намного ближе, но не на расстоянии вытянутой руки.

— Могла бы хотя бы извиниться, — с упреком бросил я.

Среди прочего меня огорчало и ее нежелание извиниться за вранье. К моему удивлению, Грейс презрительно фыркнула. Я повернулся к ней, увидев прищуренные глаза.

— Хейден, я об этом не просила, — с похожим упреком ответила она. В голосе вновь звучал гнев. — Думаешь, я мечтала о такой жизни и мне хочется здесь находиться?

Ее слова были равносильны удару ножом в сердце. У меня ссутулились плечи. Я кивнул, плотно сжимая губы, затем усмехнулся. Невесело, с оттенком самоуничижения.

— Я понял.

Конечно, она не мечтала о жизни в чужом лагере. Разве она не говорила об этом с первого же дня? Я тешил себя мыслями, что Грейс действительно у нас нравится и Блэкуинг может стать ее домом. Я убеждал себя, что ей приятно жить вдвоем со мной. Получается, я занимался самообманом.

— Хейден, подожди! — спохватилась она, поняв опрометчивость своих слов.

— Все нормально. Теперь мне понятно.

Заметив в траве кое-что из снаряжения, которое мы не успели перетащить в палатку, я нагнулся за вещами, всячески избегая смотреть на Грейс.

— Хейден!

Это была попытка заставить меня остановиться и посмотреть на нее. Я словно не слышал.

— Ты идешь в палатку или как? — грубо спросил я, расцепляя полог.

Ответом мне был ее насупленный взгляд. Я был сердит, оскорблен, подавлен, но даже в таком состоянии меня зацепило ее несчастное лицо. Однако собственные душевные болячки перевешивали желание изменить ситуацию.

— Иду, — с тяжелым вздохом ответила Грейс, понимая тщетность дальнейшего разговора.

Я направился в палатку. Судя по звукам, Грейс ковыряла носком ботинка землю, забрасывая костер. Вскоре он погас. Стало совсем темно. Зажигать фонарь я не стал. Забрался в спальный мешок и повернулся лицом к стенке. Вскоре вошла Грейс, застегнув полог изнутри. Она молча улеглась возле другой стенки.

Сон не шел. Я лежал в темноте, прокручивая события и слова столь мирно начавшегося ужина. Факт оставался фактом: в одной палатке со мной лежала Грейс Кук, дочь Селта Кука, командира Грейстоуна. Даже знай я об этом с первого дня, я был бы не в силах что-либо изменить. Но сейчас меня тревожило другое.

Потенциальная опасность этого родства — вот что по-настоящему тревожило меня сейчас. Все стороны жизни нашего лагеря, все люди, о ком я заботился и за кого отвечал, подвергались высокой степени риска. Если кто-то в Грейстоуне узнает, что Грейс находится у нас, мы окажемся перед угрозой массированных атак с целью отбить и вернуть домой дочь командира. Если в Блэкуинге узнают, чья она дочь, Грейс могут подвергнуть пыткам, чтобы получить сведения о вражеском лагере, или убить. Если ей каким-то неведомым образом удастся вернуться в Грейстоун, весь Блэкуинг окажется под угрозой из-за обширных сведений, которые она собрала, живя у нас. Возможно, она не захочет становиться добровольной предательницей. Но я не сомневался: в Грейстоуне найдутся умеющие вытянуть из нее эти сведения.

Единственной возможностью предотвратить все беды было сохранить в глубочайшей тайне родство Грейс с Селтом и ее нахождение у нас. Задача из разряда почти невыполнимых. Достаточно вспомнить недавних налетчиков из Грейстоуна. Тех, кто мог ее видеть, убили, а ее брат, улепетывая, только чудом не повернул голову в нашу сторону. Однако налет может повториться и с прямо противоположными результатами.

Не исключено, что кто-то в Блэкуинге вдруг узнает: у командира Грейстоуна пропала дочь. Тут не надо быть семи пядей во лбу. Даже скудных сведений хватит, чтобы сделать вывод: Грейс и является этой «потеряшкой».

Все начиналось с меня. Появление Грейс в Блэкуинге усугубило опасную ситуацию. Случись что с кем-то из наших — виноват буду я.

Одних этих мыслей хватало, чтобы держать себя в умственном и физическом напряжении, какое я испытывал сейчас. Но сильнее и больнее по мне ударило не родство Грейс и Селта, а то, что она мне соврала. Рана, нанесенная ее враньем, оказалась непозволительно глубокой. Меня можно было упрекнуть в излишней драматизации, однако… Сама возможность кому-то доверять так редко встречается в нашем мире. Я и не осознавал всю степень моего доверия к Грейс, пока оно не исчезло. Теперь я презирал ее за разрушенное доверие и ненавидел себя за это презрение.

Мысли не отпускали меня, заставляя ходить по кругу. Я пытался успокоить разум, когда вдруг услышал шелест спального мешка Грейс. Может, она решила лечь вместе со мной? Вскоре шелест стих. Я испытал смешанное чувство облегчения и разочарования. Грейс и не думала укладываться рядом.

— Прости меня, — прошептала она.

В ее голосе улавливались грусть и раскаяние. Слова повисли между нами в воздухе, ожидая, когда я приму их или смахну на брезентовый пол палатки. Я сделал глубокий вдох, стараясь вдохнуть и ее слова. Я умолял себя принять их, но не мог.

Потом. Не сейчас.

Молчание затягивалось. Время для принятия ее слов истекло, и они опустились на пол. Тихий вздох подсказывал: Грейс поняла, что я не отвечу. Я чувствовал слова у себя на губах. Язык силился удержать их, пока я вел внутренний спор.

«Все нормально, Медведица».

Я хотел это сказать.

Я хотел это почувствовать.

Я хотел выпустить слова в пространство и забыть нашу стычку, однако не мог. Молчание продолжалось. Оно гасило извинение Грейс, уничтожая шансы вынырнуть из-под невидимого груза, придавливающего нас все сильнее.

Глава 26

Солнечный свет и пение птиц медленно вытаскивали меня из успокоительных глубин сна. Он казался единственным местом, где можно отдохнуть и временно спрятаться от тягостной реальности. К имевшимся тяготам со вчерашнего вечера добавились новые, вызванные неожиданными сведениями о семье Грейс и осознанием последствий этого.

Всю ночь я провел в той же позе, в какой лег: на боку, лицом к брезентовой стенке палатки. Я спал со скрещенными на груди руками, ссутулив плечи. Не представляю, как мне удалось провести так несколько часов, зато тело представляло это очень хорошо, поскольку одеревенело.

Глаза я пока не открывал, отгораживаясь от назойливого света и слушая птичьи трели, которые доносились с окрестных деревьев. Тихо шелестели листья (они всегда шелестят в здешних местах). Тихо шуршал ветер, ударяя в стенки.

И вдруг я понял, что не слышу звука, успевшего стать для меня привычным. Звука дыхания. Глаза мгновенно открылись. Я слышал лишь свое, а это означало, что в палатке я один.

Я сел. Тело запротестовало: слишком быстро. Но я уже повернул туловище. И тут сердце у меня ушло в пятки. Я увидел пустой спальный мешок, слегка измятый посередине, однако явно пустой.

Ничего удивительного.

Она исчезла.

Закрывая лицо ладонями, я сделала глубокий вдох, и в щели между пальцами хлынули лучики яркого света. В животе ощущался узел величиной с обеденную тарелку. От всех моих мыслей он ворочался туда-сюда, пока не застыл. Наклонившись вперед и упираясь локтями в колени, я прятала голову в ладонях в жалкой попытке отгородиться от мира.

Кожу обдувал прохладный ветерок. Утро выдалось холодным, не то что изнуряющая вчерашняя жара. Такая температура меня вполне устраивала, поскольку совпадала с моим внутренним состоянием.

Никогда еще словесная перепалка не задевала меня столь глубоко. Обычно я испытывала только гнев, который быстро рассеивался после нескольких выстрелов по целям или упражнений с хорошей нагрузкой. Вчерашнее сражение было совершенно иным. Я до сих пор чувствовала себя куском дерьма. Мои эмоции прошли полный круг. Гнев, печаль, сожаление, душевная боль, сострадание — словом, все. Они пронеслись по мне, как смерч по полю, затронув каждый уголок.

Я не могла находиться в одной палатке с ним. Мои слова, на которые он не ответил, и сейчас преследовали меня вместе со всем, что было сказано нами вчера. Меня душил вихрь эмоций. Я проходила основательную проверку на прочность. Я понимала: надо уйти, отдалиться и сделать попытку привести в порядок мысли. Вблизи Хейдена с его каменным молчанием такое было невозможно.

Я понимала обоснованность его злости, беспокойства и прочих мрачных эмоций. Если мною двигал инстинкт самосохранения, Хейден думал не о себе. Признавал он или нет, на первом месте у него всегда стояла безопасность обитателей лагеря. Я понимала его гнев и была не вправе возмущаться.

Селт — мой отец, и этого уже не изменишь, но факт моего близкого родства с командиром вражеского лагеря ставил под угрозу Хейдена, его лагерь и всех, кто там находился. Грейстоунские налетчики только чудом не обнаружили меня в Блэкуинге. Брат промчался в каком-то футе от меня. Даже если он и верил, что я погибла, он бы мгновенно меня узнал. Блэкуинг не был застрахован от новых налетов грейстоунцев, и обыкновенная логика подсказывала: однажды кто-то из них меня увидит.

Я ничуть не сомневалась: узнай отец, где я, он бы не остановился ни перед чем, только бы меня вернуть. Это был бы настоящий ад для Блэкуинга и всех, о ком заботился Хейден. У меня язык не поворачивался назвать опасения Хейдена пустыми.

В опасности оказывались не только солагерники Хейдена, но и я сама. Кто-то из Блэкуинга мог совершить налет на Грейстоун, случайно подслушать разговоры местных и узнать, что на прошлой неделе у командира Селта пропала дочь. В Блэкуинге все знали, откуда я. Простенькая задачка, с которой справится любой. И ответ на нее: я и есть дочь Селта. Хейден не врал, говоря, что в его лагере найдутся желающие воспользоваться этим обстоятельством. Ради стремления быть на шаг впереди врага меня могут подвергнуть пыткам или мерзкому обращению.

Честно говоря, вторая опасность меня не очень волновала. Я и так вела себя вполне эгоистично. Наверное, я заслуживала, чтобы в Блэкуинге узнали, кто у меня отец. Уж лучше пострадаю я, чем подопечные Хейдена.

Но с одним пунктом в рассуждениях Хейдена я никак не могла согласиться. Он боялся, что в случае моего возвращения домой я создам угрозу для его лагеря. Насчет такой возможности я сильно сомневалась, но даже если бы это вдруг случилось, у меня бы и мысли не возникло выдать сведения о Блэкуинге. При всем моем внутреннем сопротивлении эти люди стали мне небезразличны. Я бы не посмела обречь их на гибель, чтобы ублажить кое-кого из отцовского окружения, мечтавшего уничтожить Блэкуинг. Я не хотела крови.

Вчерашние события слишком быстро вырвались из-под контроля, круша все на своем пути, в том числе и чувства Хейдена ко мне. И это, надо признаться, задевало меня сильнее всего. Я только начала привыкать к совместной жизни с ним и… потеряла его раньше, чем совместная жизнь по-настоящему началась.

Надо было сказать ему не вчера, а раньше.

Конечно, не в первый день. Позже, когда поняла, что он мне небезразличен. Вот тут-то и надо было признаться, кто у меня отец. Я уже тогда знала, что он меня не убьет и не причинит вреда. Могла бы рассказать и об этом. Случись мое признание раньше, сейчас я лежала бы с ним в палатке, утыкаясь ему в грудь, а не сидела бы в росистой траве.

Я еще плотнее прижала ладони к глазам, пытаясь стереть воспоминание о том, как Хейден вчера смотрел на меня. Никакие ухищрения не помогали; похоже, я была обречена видеть перед собой искаженное болью и разочарованием лицо Хейдена. Меня захлестнуло чувство вины. Вспомнилось брошенное в запале: «Думаешь, я мечтала о такой жизни и мне хочется здесь находиться?» Его лицо мгновенно изменилось. Гнев уступил место пустоте и еще чему-то, похожему на безразличие. Мне это совсем не понравилось. Я ненавидела себя за эти слова, поскольку на самом деле я так не думала.

Шелест за спиной отвлек меня от самобичевания. Я резко повернулась на звук, не зная, что увижу. Сердце заколотилось. Я увидела Хейдена, и у меня перехватило дыхание. Облегчение и удивление, промелькнувшие на его лице, тут же сменились хмурой гримасой. Выйдя из палатки, он нахмурился еще сильнее.

Хейден…

— Ты по-прежнему здесь, — глухо пробормотал он, не меняя выражения лица.

— А где еще мне быть? — тихо, с нескрываемой покорностью спросила я.

Плевать на уязвленную гордость. Я хотела окончить это сражение, однако что-то мне подсказывало: понадобится немало времени и столько же усилий. Доверие в нашем мире было вопросом жизни и смерти. Оно направляло каждое действие и решение. Доверие легко терялось и с большим трудом завоевывалось. Для Хейдена доверие было невероятно важным, а я его разрушила. Все проще простого.

На мой вопрос Хейден не ответил. Лишь пожал плечами и подошел к костровой яме, присел на корточки и стал возиться с устройством нового костра. Умело сложил дрова, подсунул вниз растопку. Огонь вспыхнул с первой спички. Хейден осторожно подул на язычки пламени.

Я хотела поговорить с ним, исправить то, что накосячила вчера, но не знала, как и с чего начать. Я пересела на бревно. Хейден не подошел и не сел рядом. Погруженный в свои мысли, он все так же сидел на корточках перед огнем и смотрел на пламя. Я закусила губу, не выпуская слова, рвавшиеся наружу. После практически бессонной ночи и довлеющего чувства вины мое самообладание никуда не годилось.

— Я должна была сказать тебе раньше, — тихо произнесла я. — Как только начала… доверять тебе. Вот тогда и надо было.

Хейден не ответил. Даже не взглянул на меня, но слегка дрогнувшая бровь показала, что он слышит мои слова. Я тяжело вздохнула и запустила пальцы в изрядно спутанные волосы. Этот жест я переняла от Хейдена.

— Знаю, ты не хочешь говорить, и это нормально… — начала я, ненавидя отвратительное чувство беззащитности, порожденное собственными словами. — Но мне нужно, чтобы ты знал: ты прав. Я должна была рассказать тебе раньше. Из-за этого тебе сейчас так паршиво, и твое состояние вполне оправданно.

— Оправданно? — вдруг переспросил он, взглянув на меня исподлобья. Вид у него был подавленный. — А ты понимаешь, почему мне сейчас так паршиво?

— Понимаю, Хейден, — ответила я, покачивая головой. — Я поставила под удар всех, о ком ты заботишься. Я не виновата, что являюсь дочерью Селта, и мы с тобой оба понимаем: этого факта не отменить и не изменить. Но я могла рассказать тебе раньше, а не вчера, и ты бы уже знал.

— Всех, о ком я забочусь, — задумчиво повторил Хейден, вновь отворачиваясь от меня.

— Да. И я хочу извиниться за свое молчание.

Затаив дыхание, я ждала его ответа, мысленно умоляя принять мое извинение. Оно лишь незначительно исправит положение, но надо же сделать первый шаг.

— Я понимаю, почему ты не сказала мне сразу, — произнес Хейден, вновь не замечая моего извинения.

— И?.. — осторожно спросила я.

— И я тебя не виню. Просто жалею, что ты не сказала мне раньше. Естественно, твоего происхождения нам не изменить, но знай я об этом с самого начала, я бы действовал гораздо осторожнее.

— Значит, нам посчастливилось.

Это были мысли вслух. Слово «мы» после вчерашнего звучало более чем странно, но от него мое сердце воспарило. Появился лучик надежды.

— В этом мире, Грейс, нет никакого «посчастливилось». Люди рождаются и умирают. Только и всего.

Хейден изменил позу, сев на землю возле костра. Садиться рядом со мной не захотел. Каждое его слово было тяжелым, пронизанным тьмой. У меня внутри все похолодело. Мне очень не нравилась тяжесть, овладевшая им. Он и так держал на своих плечах весь Блэкуинг. Зачем же взваливать дополнительную ношу?

— Мы живем и умираем, — сказала я. — Но жизнь состоит не только из этого.

Я ненавидела состояние, в котором сейчас находился Хейден. Ненавидела мысли, наполнявшие его голову. Все это было прямым следствием случившегося вчера.

— А из чего еще она состоит? — с язвительной горечью спросил он.

Его настроение портилось с каждой секундой. Не выдержав, я нахмурилась:

— Из друзей. Из семьи, и не важно, есть в ней кровное родство или нет. Из памяти о тех, кого мы потеряли. Из смеха, надежд на будущее… любви.

Мне понадобилось сделать глубокий вдох. Я чувствовала, как загорелись щеки. Наш странно начавшийся разговор вдруг стал крайне серьезным.

— Хейден, в мире осталось еще много прекрасного. Нужно лишь позволить себе это увидеть.

— В том-то, Грейс, и вся проблема.

Я ошеломленно сдвинула брови. Сердце колотилось. Я плохо понимала его.

— Поясни, что ты имел в виду.

Он тяжело вздохнул, провел большим пальцем по нижней губе и медленно покачал головой:

— Не обращай внимания.

Я плотно сжала губы. Допытываться мне не хотелось, а вспыхнувшую досаду я пыталась игнорировать.

Мы замолчали. В этом молчании прошло несколько минут, показавшихся мне часами. Затем, не говоря ни слова, Хейден вдруг встал с земли и принялся готовить завтрак на скорую руку. Ели мы тоже молча, после чего разобрали палатку и начали загружать вещи в пикап. Мне вспомнилось вчерашнее утро и непринужденная болтовня по дороге сюда. Казалось, это было давным-давно.

Остатки снаряжения заняли свое место на заднем сиденье пикапа. Дичь мы загрузили в багажник. К счастью, она еще не начала портиться.

Место нашей стоянки осталось позади. Я отчаянно надеялась, что там же останется и тяжелое настроение Хейдена. Мне хотелось, чтобы он превратился в себя прежнего, кого я только-только начала познавать: доброго, бескорыстного, хорошего парня, каким он был вопреки всем попыткам выглядеть суровым и бесстрастным. В того Хейдена я потихоньку влюблялась. Прежний Хейден и сейчас проглядывал сквозь навалившиеся тревоги, и мне искренне хотелось вызволить его из плена.

В лагерь мы приехали намного быстрее, чем я думала. Должно быть, в глубокой задумчивости я не замечала времени. Хейден остановил машину возле кухни, чтобы передать Мейзи наши трофеи. Но у двери я увидела не повариху.

— Кит, ты уже на ногах? — удивилась я, испытывая легкое замешательство.

Я никак не ожидала, что он так быстро встанет.

— С возвращением, — сказал он, улыбаясь во весь рот, и сразу направился к багажнику. — А вы, смотрю, успешно поохотились.

— Как видишь, — рассеянно ответила я. — Ты уверен, что тебе уже можно ходить?

— Я прекрасно себя чувствую, — усмехнулся Кит. — Докк сказал, чем раньше я встану и начну двигаться, тем быстрее поправлюсь. Неужто ты возьмешься спорить с Докком?

— Нет, конечно, — сказала я и слегка улыбнулась.

Казалось, я не улыбалась много лет. Кит помог мне перетащить дичь на кухню. Хейден даже не поздоровался с другом. Полностью игнорируя Кита и меня, он выгрузил снаряжение и понес часть вещей на склад.

— Что это с ним? — тихо спросил Кит, сразу заметив настроение Хейдена.

Мы прошли в самый конец кухни, где стояли холодильники. Кухня была одним из трех строений Блэкуинга, имевших электрогенераторы. Это позволяло уберегать хотя бы часть еды от порчи.

— Ничего особенного, — ответила я на вопрос Кита, стараясь говорить непринужденным тоном.

Мы засунули птиц в морозильную камеру и быстро захлопнули дверцы, чтобы не выпускать холодный воздух.

— Думаю, он просто устал от охоты.

Кит что-то пробурчал и нахмурился. Мои слова его не убедили, но допытываться он не стал. Мы вышли наружу. Пикапа перед кухней уже не было. Теперь тарахтение его мотора доносилось издали, пока Хейден не въехал в гараж. Потом все стихло. Кит по-прежнему молчал, слегка почесывая повязку на горле. Я тоже не знала, о чем говорить, и предпочла просто дожидаться возвращения Хейдена из гаража. Вскоре он показался на дорожке.

— Расслабься, дружище, — сказал Кит, когда Хейден был уже достаточно близко. Такого спокойного голоса у Кита я еще не слышала. — Видок у тебя — словно в аду побывал.

Я едва удержалась от горького смеха.

— Да, — равнодушно отозвался Хейден. — Долго ехали. Жара разморила. И вообще устал.

Кит кивнул. Версия Хейдена удивительным образом совпала с моей.

— Иди домой, передохни. Если что, я сам справлюсь, — предложил другу Кит. — Дакс тоже где-то поблизости. Отдыхай. Ты заслужил.

Хейден еще раз тяжело вздохнул, потом кивнул:

— Ладно. Но если что-то серьезное, сразу зови.

— И тебе, Грейс, отдых не повредит. Не обижайся, но ты выглядишь так, словно несколько ночей не спала.

Я сухо рассмеялась. Какие тут обиды, если он был прав? Кит улыбнулся нам на прощание и направился в другую сторону. До хижины мы шли молча. Я заметила, как неестественно высоко Хейден держит плечи. Казалось, плечевые мышцы взбунтовались против остального тела.

Он толкнул дверь хижины. Мы вошли внутрь. Хейден сразу же присел на край кровати. Я осталась стоять, ощущая неловкость и пытаясь решить, как быть дальше. Хейден склонил голову набок и дернул шеей, словно она у него болела. Закрыв глаза, он стянул через голову рубашку. Я вновь увидела его жилистый торс, покрытый татуировками.

Не открывая глаз, Хейден стал вертеть головой влево и вправо, пытаясь расслабить мышцы. Я осторожно шагнула вперед и тут же замерла:

— Позволь мне…

Столь же осторожно забравшись на кровать, я оказалась у него за спиной. Хейден не отвечал, но я поймала его укоризненный взгляд, когда подобралась ближе к спине. Подняв руки, я коснулась стертого участка кожи. Хейден отшатнулся, но тут же спохватился. Я старалась не показывать обиды. После вчерашнего сражения я впервые отважилась прикоснуться к нему.

Кожа у него была теплой. Мои руки медленно поднимались вверх по спине, скользя над мышцами и шрамами, пока не достигли плеч. Я стала разминать узлы мышц. Когда большие пальцы дотронулись до крупного узла, Хейден чуть зашипел, но не оборвал мой массаж.

— Помнишь, что ты говорила утром? — вдруг спросил он.

Вопрос меня удивил, но я продолжала разминать и массировать перенапряженные плечи.

— О чем? — осторожно уточнила я.

Мой палец застыл над очень длинным шрамом, который спускался с плеча на спину. Мне отчаянно хотелось прильнуть к нему губами.

— О том, что ты подставила под удар всех, о ком я забочусь, — усталым голосом напомнил Хейден.

— Да, помню.

Мои пальцы коснулись еще одного напряженного мышечного узла. Этот находился у основания шеи. Хейден дернулся. Он молчал, и я решила, что больше он ничего не скажет.

— А ты знаешь, что тоже входишь в их число? — спросил Хейден.

Мои руки замерли у него на плечах. У меня зашлось сердце. Я попыталась собраться с мыслями.

— Я на это надеялась, — призналась я.

Но мне не хотелось, чтобы он тревожился из-за меня. Я хотела его заботы.

— Не хочу, чтобы наши узнали, кто ты на самом деле. Не хочу, чтобы ты пострадала.

Эх, увидеть бы сейчас его лицо! Но я не отважилась нарушить этот удивительный момент. Пальцы нашли и размяли последний узел на плечах Хейдена. Он облегченно вздохнул. Я двинулась вниз по спине, слегка дотрагиваясь до шрамов и глядя на страшные и в то же время красивые свидетельства его жертв, принесенных в разные годы.

— Мы будем осторожны, — едва слышимым шепотом пообещала я. — Никто не узнает.

Мои руки опускались все ниже. Большие пальцы медленно двигались по его коже.

— Грейс, я хочу тебе доверять, — сказал он.

— Так доверяй, Хейден. Я не делала и никогда не сделаю ничего, что повредило бы тебе или кому-либо в лагере.

Я была честна перед ним и перед собой. Блэкуинг давно не казался мне вражеским лагерем. У меня бы рука не поднялась сделать подлость подопечным Хейдена. И сейчас, вопреки рассудку, я наклонилась и слегка поцеловала его лопатку. Губы задержались на коже. Я ждала, что Хейден воспротивится.

Он не противился.

— Это вернется… но не сразу. После вчерашнего я не могу сразу же восстановить доверие к тебе, однако со временем…

Хейден не договорил. Он наклонил голову, глядя в пол. Его ноги свешивались с кровати, руки упирались в матрас. Палец неритмично стучал по покрывалу. Хейден этого словно не замечал.

— Что ж, честная позиция, — сказала я и вновь прильнула губами к его плечу.

Я думала, Хейден скажет еще что-то, но он молчал. Зато рука с подрагивающим пальцем поднялась, быстро нашла мою руку и потянула к губам. У меня перехватило дыхание. Губы Хейдена уткнулись в мою ладонь. Его пальцы переплелись с моими. Я прижималась к его спине, и он наверняка ощущал, как колотится мое сердце.

— Медведица, будь со мною терпелива.

Он слегка повернулся. Я видела нависшие брови и полную беззащитность на лице. Чувствовалось, что его голова по-прежнему разрывается от мыслей, а слова приоткрывали лишь частичку бури, бушующей внутри.

— Конечно, Геркулес, — сказала я.

Глава 27

Спина Хейдена упиралась мне в грудь. Я прижималась губами к его лопатке, а он держал мою руку в своей. Меня захлестывали облегчение и радость. Я таяла от его слов. Он еще не снял все заградительные барьеры, но я чувствовала: он снова потихоньку впускает меня в свою жизнь. Маска жесткости на его лице покрывалась трещинами. Эти трещины ширились, обнажая беззащитность, которую он так усердно пытался скрыть.

Другой рукой я обхватила талию Хейдена и теперь крепко обнимала его сзади. Моя щека прижималась к его теплой шершавой спине. Когда пальцы Хейдена плавно скользнули по костяшкам моих, вверх побежала жаркая искра.

— Хейден?

Я говорила, не отрывая губ от его спины, и потому его имя прозвучало тише и мягче. Мышцы его живота напряглись.

— Чего?

— Когда я говорила, что не рада быть здесь… я так совсем не думала.

Увидеть бы сейчас его лицо!

Неожиданно Хейден сжал и осторожно снял с талии мои руки. Его длинные ноги качнулись, а сам он повернулся ко мне лицом. Он вытянул ноги, взяв мои бедра в «ножницы». Теперь я сидела у него между коленями. Мои скрещенные колени покоились на его бедрах, а сам он опирался на локти, чуть откинувшись назад.

— Не думала? — переспросил он.

Мне было трудно разгадать выражение его лица. Прищурившись, Хейден внимательно смотрел на меня и немного хмурился.

— Нет. Я… конечно, я скучаю по дому и по… отцу. — (Теперь он знал, по кому именно.) — И даже по брату, — добавила я и поморщилась.

Хейден нахмурился сильнее. Казалось, мои слова его обескуражили, но в ответ он не произнес ни слова.

— Но быть здесь, с тобой… это совсем иное состояние. Я чувствую себя… свободной.

Я говорила правду. Здесь я была такой, какая есть. Здесь я не ощущала давящей необходимости соответствовать ожиданиям, которые возлагались на меня как на дочь Селта. Наконец-то я могла свободно принимать решения, основанные на собственных желаниях, без оглядки на мнение отца и брата. Кому-то такая свобода показалась бы призрачной — ведь я по-прежнему оставалась пленницей Блэкуинга. И тем не менее я чувствовала, что свободна.

— Свободной, — задумчиво повторил Хейден, и его лицо стало менее хмурым.

Он взглянул на мои руки, застывшие у него на бедрах, но я так и не поняла, принимает он или отвергает эти прикосновения.

— Учитывая обстоятельства, в каких я нахожусь, это звучит довольно иронично. — Я усмехнулась и вздохнула.

И опять Хейден не торопился отвечать. Помнится, он признавался в неумении говорить. Я и сама не отличалась красноречием. Под его пристальным взглядом я чувствовала себя вывернутой наизнанку и такой же беззащитной.

— Да, иронично, — наконец ответил он, улыбнувшись одними губами.

Его состояние изменилось всего на чуть-чуть, но у меня застучало в висках.

— Я не должна была так говорить. Я жутко разозлилась, и как-то само вырвалось… Я так не думала и хочу, чтобы ты это знал.

Боже, что я несу? Какая-то бессвязная болтовня. Мысли лихорадочно мелькали. Было трудно хоть как-то упорядочить их поток. Я набрала в легкие побольше воздуха и сказала главное:

— И я хочу извиниться за вчерашнее.

Хейден все так же пристально смотрел на меня:

— Утром я было подумал, что ты сбежала.

— Ну да. На бревно у костра, — осторожно напомнила я.

Мои пальцы самовольно заскользили по его бедру. Кожа Хейдена жглась даже сквозь ткань.

— Понятно. Но когда я проснулся, а тебя в палатке не было, я подумал, что ты решила удрать, — с оттенком грусти признался он. — Я был очень сердит на тебя, и все равно мне не хотелось, чтобы ты исчезала. Мне без тебя… грустно.

От этого признания у меня внутри все замерло. Я и обрадовалась, что Хейдену не хотелось расставаться со мной, и огорчилась, прочувствовав на себе его утреннее состояние.

— Хейден, я не собираюсь убегать отсюда, — тихо сказала я.

Слова, которые я не решилась произнести, застряли на зубах: «Хейден, я не собираюсь убегать от тебя».

— А я не хочу, чтобы ты убегала.

К моему удивлению, Хейден наклонился вперед и протянул руку к моим волосам. Ладонь другой уперлась мне в подбородок возле шеи. Мне не хватало воздуха на ответ. Сердце колотилось. Его ударам вторило биение пульса, отчего я слышала только голос Хейдена. Его лицо находилось совсем рядом, а цепкий взгляд мешал связно думать. Нас разделяло несколько дюймов.

— Грейс, я даже не знаю, как это назвать, но я… это чувствую. Ничего похожего я прежде не чувствовал.

Его голос звучал низко, глубоко и опасно для моего весьма хрупкого состояния.

— Хейден, я тоже это чувствую, — прошептала я. — Ты… для меня что-то значишь.

На его губах опять появилась призрачная улыбка. Наверное, он не ждал от меня таких слов.

— Что-то значу, — повторил Хейден.

Я заметила, как часто он повторяет мои слова.

— Ты понимаешь, о чем я, — покраснев, добавила я. — Ты действительно… что-то значишь для меня.

И опять изумление на его лице. Боже, как отвратительно я умела объяснять.

— Ты тоже для меня что-то значишь, Грейс.

Хейден погладил меня по щеке, потом нежно взял мое лицо в ладони. Я едва успела вдохнуть, а потом его губы припечатались к моим.

Казалось, происходящее наращивало попытки меня разрушить. Я едва могла поверить, что Хейден испытывает схожие чувства. Меня необъяснимо тянуло к нему вопреки всем доводам разума, требовавшим остановиться. Сколько всего смешалось во мне! Я считала Хейдена слишком хорошим для нынешнего мира. Это порождало неукротимое желание разделить весь груз ответственности, который он тащил на своих плечах. Я хотела стать для него опорой, человеком, способным поддержать его в самую трудную минуту. Наконец, мне хотелось помочь ему осознать свои потрясающие достоинства. Меня просто убивало, что Хейден не понимал, каков он на самом деле.

Сердце отчаянно колотилось. Я в который раз удивлялась идеальному совпадению наших губ. Хейден целовал меня, продолжая держать мое лицо в ладонях. А мои руки уперлись в его голую грудь.

Я наклонилась и еще плотнее прижалась к Хейдену. Не заметила, как обвила его ногами, упираясь коленями ему в бедра. Наш поцелуй был чувственным, нежным и затяжным, разительно отличаясь от последнего поцелуя накануне событий. Подумать только: вчера мы стремительно приближались к точке невозврата.

Я чувствовала слова, которые мы оба отчаянно пытались, но не могли произнести. Этот поцелуй заменял нам диалог. Мы не умели рассказывать о чувствах. То, как Хейден целовал меня сейчас, великолепно передавало его чувства. Мне хотелось быть значимым человеком для него. Теперь я знала, что и он хотел стать таким же человеком для меня.

Руки Хейдена соскользнули вниз. Упираясь в кровать, он двигал нас назад, пока спиной не коснулся стены. Я согнула колени, обвивая его бедра. Все это время Хейден не прерывал нашего поцелуя. Усевшись в новой позе, он снова коснулся моих бедер. Его ладони буквально прожигали дыры в моих шортах.

У меня бывали интимные отношения, но те парни ничего для меня не значили. И никто из них не говорил о желании заботиться обо мне. Я знала, чего ожидать от телесного контакта, но об эмоциональной стороне я понятия не имела, не считая ее возможной. С Хейденом все будет по-другому. Откуда такая уверенность? Эмоциональная связь между нами была слишком велика, чтобы сбрасывать ее со счетов. Я знала: она-то и изменит ход событий.

Размышления прервали руки Хейдена. Они проникли мне под рубашку и оказались на пояснице. Его ладони жгли мне кожу, кончики пальцев вдавливались в тело. Хейден тянул меня к себе. Я обвила его шею, согнув руки так, чтобы попутешествовать у него в волосах. Наш поцелуй стал крепче. Его язык все дальше проникал в мой рот, а тело двигалось навстречу моему.

Разум потерял контроль над телом. Мои бедра сами вдавились в бедра Хейдена. Он застонал. Поцелуй приглушал его стон. Руки Хейдена достигли моих ягодиц, пригибая их вниз и заставляя мои бедра еще сильнее вдавливаться в его тело. От этого прикосновения по мне пробежал электрический импульс. Я вспомнила первый и единственный раз, когда Хейден по-настоящему прикасался ко мне. Тогда он пальцами довел меня до оргазма.

— Грейс… — пробормотал он.

В его голосе улавливалось сильное желание. Я не знала, скажет ли он еще что-нибудь. Пока он молчал. Мне понравилось, как страстно прозвучало в его устах мое имя.

Через какое-то время мои бедра уперлись в появившийся бугор. Меньше всего мне хотелось торопить события. Я помнила недавнюю попытку нашего сближения, окончившуюся досадой и замешательством. И в то же время я жаждала прочувствовать Хейдена целиком.

Он прервал поцелуй в губы и теперь целовал мне шею, медленно спускаясь вниз. Поцелуи становились все лихорадочнее и требовательнее. Ничего удивительного: наши тела начали просыпаться. То, что начиналось очень медленно, на эмоциональном уровне, вдруг переместилось на уровень отчаянного желания. Хейден слегка покусывал мне шею. Моя голова склонилась набок. Я тихо застонала, когда он провел языком по коже, успокаивая тупую боль, оставленную зубами.

Я качнула бедрами, еще отчетливее почувствовав его бугор. Хейден вновь негромко застонал. Мои руки покинули его волосы, опустились ниже, двигаясь по жаркой коже.

Стоило моим пальцам достичь пояса его джинсов, Хейден вдруг перестал целовать мне шею. Я не заметила: мы оба дышали сбивчиво, разгоряченные поцелуями. Хейден чуть отодвинулся и выдохнул ртом. Глаза у него потемнели, а волосы, превращенные моими пальцами в дебри, придавали лицу диковатый вид. Я медленно расстегивала его джинсы, одновременно наблюдая признаки внутренней битвы, которую вел Хейден. Закусив нижнюю губу, я продолжала свое занятие, глядя ему в глаза и ожидая, когда он велит прекратить.

Повелений не было. Мне удалось полностью расстегнуть его джинсы. Я провела ладонью по открывшемуся пространству. Даже сквозь ткань трусов я чувствовала его напряженный, окаменевший член. Казалось, мое прикосновение выбило Хейдена из внутренней битвы, которую он вел с собой. Уж не знаю, какие его чувства требовали остановиться, но они явно проигрывали. Его веки слегка вздрогнули, губы вновь прильнули к моим, молчаливо давая разрешение.

Мне опять стало тяжело дышать. Хейден целовал меня неистовее, чем прежде, проталкивая язык в мой рот. Ладони плотно сжимали мое лицо. Я ответила таким же неистовым поцелуем, стараясь не замечать напряжения в нижней части живота. Я изо всех сил стаскивала с Хейдена джинсы. Наконец мне удалось достаточно приспустить их. Сделать то же самое с трусами было легче… Если бы не поцелуй, я бы застонала громче, увидев его естество, длина которого вызвала у меня легкий шок.

Пальцы сами сомкнулись вокруг ствола, чувствуя шелковистость кожи. Прикосновение вызвало громкий стон, вырвавшийся из горла Хейдена. Я медленно повела согнутыми пальцами вдоль его члена, чувствуя ширину и жар. Кожа в этом месте двигалась вместе с моими пальцами. Губы Хейдена слегка сместились.

Как странно и удивительно было видеть Хейдена в этом состоянии: совершенно открытого, незащищенного. Его страстные, порывистые движения совпадали по ритму с движением моей руки, двигавшейся вверх и вниз по его члену. Достигнув головки, я надавила на нее большим пальцем, и оттуда вытекла капелька смазки. Я плотно зажала член в ладони. Хейден застонал. Я видела, как у него дернулись бедра.

— А-а-а… — пробормотал он, добавив ругательство.

От его напряженного голоса у меня по всему телу пробегала судорога. Я продолжала водить согнутыми пальцами по члену. Теперь я сама прервала наш поцелуй, опустив губы на его шею. Голова у Хейдена была запрокинута, глаза закрыты, а рот приоткрыт. Я повторила то, что недавно он проделывал с моей шеей: слегка закусила кожу и затем языком сгладила место укуса. Сердце Хейдена тяжело колотилось, дыхание становилось все более неровным. Кожа на груди заметно порозовела, подсказывая мне, что он приближается к оргазму.

Руки Хейдена вцепились мне в волосы, слегка дергая прядки. А моя рука все так же скользила по его члену от основания до головки и обратно. Раздавшийся стон был громче прежних. Я продолжала ласки, зная, что они непременно принесут результат.

— Хейден, не противься, — прошептала я, не отнимая губ от его шеи.

Я чувствовала, как что-то в нем до сих пор пытается удержать этот естественный выброс. Мне же хотелось доставить ему наслаждение.

Его губы нашли мои. Поцелуй был крепким и тяжелым, под стать нашему дыханию. Потом Хейден в последний раз застонал. Я ощутила, как он напрягся всем телом. И вдруг мои руки покрылись горячей липкой жидкостью. В войне с зажатостью Хейдена я победила. Сперма облегчила мои движения. Я еще раз скользнула вверх-вниз по члену и убрала руки с пробудившейся части его тела.

Губы Хейдена оставались прижатыми к моим, но целовать меня он перестал. Глаза у него были плотно закрыты, ладони по-прежнему сдавливали мое лицо. Напряжение, сопровождавшее выброс спермы, начинало спадать. Все еще тяжело дыша, он снова привалился к стене. Я только сейчас заметила, как близко мы сидели.

— Ну, блин, — не открывая глаз, выдохнул Хейден.

Я тихо хихикнула, глядя на его раскрасневшееся лицо. Оно казалось светящимся. Губы приобрели темно-розовый оттенок. Он все еще дышал ртом, но дыхание входило в прежний ритм.

Я подпрыгнула от неожиданности, когда руки Хейдена потянулись к моим бедрам. Не ожидала, что он так быстро придет в себя. Пальцы достигли моего лобка и слегка потерли сквозь ткань. Он удивил меня еще сильнее, когда наклонился и поцеловал в шею. Я дернулась всем телом. Его рука скользнула мне между ног, надавливая и воспламеняя нервы.

— Сходи очисти руки и возвращайся, — попросил Хейден, награждая меня еще одним поцелуем в шею.

От нахлынувших ощущений глаза у меня на мгновение закрылись.

— Сейчас, — вялым голосом ответила я.

Я плечом открыла дверь ванной и вошла. Оторвала кусок бумажного полотенца, тщательно вытерла руки и бросила скомканную бумажку в импровизированный унитаз. Затем я побрызгала на руки водой из таза. На этом очистка закончилась.

Я уже собиралась вернуться в комнату, как вдруг почувствовала тупую боль в нижней части живота. Ее причину я разгадала мгновенно и досадливо сжала кулаки. А что еще я могла сделать? Из всех неудачных моментов наступления месячных нынешний был самым отвратительным. Я мысленно исторгла вереницу проклятий, одновременно надеясь на чудо. Вдруг я ошиблась?

Увы, дальнейший осмотр показал, что я права. К счастью, кровотечение только началось и пощадило мои трусики, дав возможность добраться до припрятанных в ванной прокладок. Глубоко вздыхая, я закончила гигиенические процедуры и вернулась в хижину. Хейден успел переодеться. Вместо джинсов на нем были черные спортивные шорты. Его лицо все еще светилось после недавнего оргазма, что только усугубило мою досаду. Наша близость отодвигалась на несколько дней.

— С возвращением, — бросил он, отходя от комода.

Его ладони снова оказались у меня на лице. Поцелуй был нежным, отличавшимся от его недавних голодных поцелуев. По телу пробежала судорога. Дразнящее напоминание о том, что вдруг стало мне недоступно. Собрав все самообладание, я коснулась его груди и слегка оттолкнула.

— Понимаешь… оказалось, у меня… неподходящее время, — сообщила я, краснея от смущения.

Хейден смерил меня взглядом и ненадолго оторопел, пока не понял смысл моих слов.

— А-а, — понимающе заморгал он. — Ну ладно.

Его ладони по-прежнему сжимали мое лицо, а большие пальцы гладили щеки. Он снова меня поцеловал. Я досадливо вздохнула, проклиная тело за скверный расчет времени.

— Черт побери, ты настолько соблазнительна, Грейс, — прошептал он.

Его слова всколыхнули меня. Надо же, Хейден так же сильно хотел меня, как я — его.

— Знакомое чувство, — улыбнулась я.

Хейден скривил губу.

— Слушай, мне надо ненадолго отлучиться, — сказала я.

Он насторожился и не торопился отвечать. Я знала почему.

— Я тебе уже говорила: я никуда не сбегу. Но отлучиться надо.

Хейден вздохнул и неуверенно кивнул.

— Ты можешь мне доверять.

— Вообще-то, ты еще зарабатываешь мое доверие, но… Хорошо. Отлучайся, куда тебе надо. Мне все равно нужно повидаться с Китом и Даксом, — ответил Хейден, убирая ладони с моего лица. — Только… не разговаривай с теми, кого не знаешь. И когда сделаешь то, что надо, сразу возвращайся. Договорились?

— Конечно, — ответила я.

Надо же, Хейден все же доверял мне, раз согласился отпустить одну. И это после вчерашнего, когда своим признанием я подорвала его доверие. Но отпускал он меня с явной неохотой. Наверное, помогло мое обещание остаться здесь.

— Я скоро вернусь, — добавила я.

— Знаю, — бросил он, продолжая смотреть мне в глаза.

Улыбаясь, я направилась к двери, помахала ему и вышла из хижины.

По пути к лазарету у меня противно крутило живот. Я лихорадочно соображала, как начать разговор с Докком и что вообще ему сказать. Если случившееся было началом интимных отношений с Хейденом, я хотела подготовиться. Мне вспоминались слова Мэлин. Я надеялась, что Докк сам все правильно поймет и мне не понадобится их повторять.

Размышления оборвались: я стояла у двери лазарета, добравшись туда гораздо раньше, чем ожидала. День еще продолжался, и я надеялась, что застану Докка внутри. Одного. Я толкнула дверь. Так и есть: внутри было пусто. Облегченно вздохнув, я направилась в закуток, служивший Докку кабинетом. Он сидел за столом, читая книгу. Я остановилась и замерла в неловком ожидании. Он будто не слышал моих шагов.

— Докк, привет…

— Подожди, — махнул рукой он, не отрываясь от книги.

Глаза врача продолжали скользить по строчкам, а я стояла с закрытым ртом и скрещенными на груди руками. Труднее всего было стоять неподвижно, но я терпеливо ждала. Секунды тянулись еле-еле. Наконец Докк закрыл книгу и посмотрел на меня.

— А-а, Грейс, — приветливо произнес он. — И, как вижу, одна.

— В общем… да, — смущенно подтвердила я. — У Хейдена встреча с Китом и Даксом.

— Понятно, — кивнул Докк. — Чем тебе помочь?

— Тут такое дело… не очень удобное… словом, обещайте, что ничего не расскажете, — начала я.

Физиономия у меня сейчас наверняка была цвета свеклы. Меньше всего Докк нуждался в таком предисловии.

— Девочка, врач умеет хранить чужие тайны, — терпеливо ответил он.

Докк оставался на стуле, глядя на меня с другой стороны стола. Да и зачем ему вставать? А я продолжала торчать перед ним, будто пришла выступить с сообщением.

— Понятно. Тут я… в общем, несколько дней назад я узнала от Мэлин, что вы делаете… противозачаточные уколы, — глядя в сторону, бормотала я.

Не могла я заставить себя смотреть Докку в глаза и потому рассматривала поверхность его стола.

— Да, делаю, — спокойным тоном подтвердил он.

— В общем… может, и мне сделаете? Чтобы месячные пореже приходили, — соврала я, надеясь, что он мне поверит, и одновременно сознавая нелепость своего вранья.

— Конечно, — ответил Докк. — Когда у тебя в последний раз были месячные? Укол нужно делать в течение пяти дней с момента их начала.

— Так у меня… сейчас, — сказала я, радуясь, что мне повезло со временем.

— Замечательно, — произнес Докк.

Я мельком взглянула на него. Врач добродушно улыбался. Он встал и прошел к шкафу позади стола. Открыв дверцу, Докк достал шприц и небольшой пузырек. Кивком он подозвал меня.

— Эти уколы нужно будет делать раз в три месяца, — пояснил Докк, опуская иглу в пузырек. — Через несколько месяцев у тебя вообще могут прекратиться менструации. Не пугайся, это вполне нормально. В первый раз свойства укола полностью проявляются через пять дней. При дальнейших уколах эффект будет мгновенным.

— Мне это для месячных, — с излишней поспешностью выпалила я.

— Конечно, — слегка улыбнулся он. — Я просто ставлю тебя в известность.

Я испытала громадное облегчение. Пусть Докк и догадывался об истинной причине моего прихода, в его взгляде и голосе не было ни намека на осуждение. Он вел себя честно и беспристрастно. Мне говорили, что таким должно быть поведение всех врачей.

Эти уколы делались в предплечье. Докк продезинфицировал место укола, протерев кожу ваткой со спиртом. Я ощутила влажную прохладу. Дав спирту высохнуть, Докк поднес шприц.

— Раз, два, три, — ровным тоном отсчитал он и ввел иглу.

Лекарство слегка жглось. Укол закончился раньше, чем я успела сообразить. Докк надел на иглу колпачок, после чего снял со шприца и выбросил в мусорную корзинку. На место укола он наложил тоненькую повязку.

— Ну вот и все, — с прежней добродушной улыбкой сообщил он. — Если что-то будет беспокоить, обязательно приходи, хотя никаких осложнений быть не должно.

— Спасибо, Докк. Я ценю вашу… осторожность, — промямлила я, сознавая всю неубедительность своих слов.

— Рад помочь, девочка. Ты этого вполне заслуживаешь. Я тоже ценю твою неоднократную помощь.

— Еще раз спасибо, — сказала я, собираясь уйти. — До встречи.

Докк безмятежно кивнул и сразу же закрыл глаза.

Я быстро вышла из лазарета. При всем понимании Докка я испытывала неловкость. Не успела я пройти и трех футов, как столкнулась с шедшим навстречу. Он задел мое плечо. Место укола отозвалось тупой болью. Я подняла голову и увидела пару очень знакомых зеленых глаз.

— Хейден, а я уже все, — сказала я, удивляясь нашей неожиданной встрече.

— Вот и хорошо, — ответил он, удивленный не меньше меня.

В руках Хейден держал лист бумаги. Очередной список. Теперь понятно, почему мы столкнулись. Списки всегда обладали способностью поглощать внимание.

— Что это у тебя? — спросила я.

Мелькнула глупая надежда: это просто варианты сегодняшнего обеда. Нет. Такие вопросы Мейзи решала сама.

— Нужно пополнить кое-какие запасы, — ответил Хейден, косясь на список. — Завтра отправляемся в город.

Глава 28

Я не помнила, как уснула. Буквально мгновение назад мы с Хейденом обсуждали задачи, которые нужно будет выполнить в ходе завтрашней вылазки. А сейчас я медленно просыпалась, лежа в его постели. Я была приятно удивлена, обнаружив, что его рука обнимает мою талию, а дыхание щекочет мне затылок.

Я решила еще немного понежиться в утреннем покое, окружавшем нас, насладиться теплом его груди, согревающим мне спину, и другим теплом, еще сохранявшимся у меня внутри. Но то тепло приглушала тупая тянущаяся боль в нижней части живота — бесцеремонное напоминание о крайне неудачном времени, выбранном природой. Возможно, на языке тела это означало: «А ну-ка, возьми себя в руки» — или же у матушки-природы было весьма извращенное чувство юмора.

Я глубоко вздохнула, затем медленно и осторожно высвободилась из объятий Хейдена и встала с кровати. Каркас все же заскрипел. Я сжалась. Мне так не хотелось будить Хейдена. Во сне он выглядел намного моложе. Все тяготы и жестокости окружающего мира отступали, давая ему несколько благословенных часов передышки, чтобы затем навалиться снова.

Ступая легко, я сумела добраться до ванной и с торжествующей улыбкой закрыла дверь. Хейден продолжал спать. Пусть спит, а я тем временем почищу зубы, расчешу свои лохмы и, что важнее, уделю внимание нагрянувшей менструации, которая наглым образом испортила мне вчерашний день.

Вчерашний день был одним из самых нереальных и волнующих моментов моей жизни. Вот только кончился этот момент внезапно и в самое неподходящее время. Подумать только: парень, спящий за стенкой, внешне такой суровый, жесткий и закрытый во всем, что касалось чувств, вдруг предельно открылся, показав, какой он внутри. Он позволил мне увидеть, насколько он раним и беззащитен. Даже сейчас, вспоминая, как он реагировал на мои прикосновения и ласки, я ощущала дрожь. Все тело покрылось гусиной кожей.

Тихий стук в дверь заставил меня подпрыгнуть. Я выронила зубную щетку, и та запрыгала по полу. Прошло еще несколько секунд, прежде чем ко мне вернулось самообладание.

— Грейс… — сонным голосом позвал Хейден.

— Я здесь.

— Тебе хватит десяти минут? Нужно успеть собраться и подготовиться к вылазке.

Дверь приглушала его голос, как всегда хриплый с утра.

Я торопливо побросала свои гигиенические принадлежности в мешочек, глотнула воздуха и открыла дверь. На пороге стоял всклокоченный Хейден. Волосы с правой стороны, примятые во время сна, топорщились. Кожа на лице и руках выглядела розовее обычного, словно ему было жарко. Глаза сонно моргали в попытках окончательно проснуться.

— Мне лишь нужно одеться, — сказала я, нежно улыбаясь ему.

Хейден тоже старался улыбнуться, но больше щурился от света, бьющего из ванной в хижину.

— Прекрасно, — коротко ответил он и занял мое место в ванной.

Не прошло и десяти минут, как мы с Хейденом уже шагали по знакомой дорожке к штурм-центру. Возле здания виднелся пикап. Людей, окружавших машину, было больше, чем я ожидала. Присутствию Дакса я ничуть не удивилась. Помимо него, там же стояли Кит, Мэлин, Докк и Джетт.

— Никак они все поедут с нами? — спросила я у Хейдена, озабоченно хмурясь.

Судя по прошлому опыту, четверо — предельное число участников вылазки. Крупные группы всегда были уязвимее. Особенно меня тревожило присутствие Джетта. Неужели и его возьмут с собой? К счастью, Хейден развеял мои опасения.

— За исключением Докка и Джетта, — тихо ответил он. — Докк вообще не участвует в вылазках и налетах. Нам он куда нужнее здесь.

С этим я была полностью согласна. Представляю, сколько жизней в Блэкуинге было спасено благодаря медицинским знаниям и рукам Докка. Участвуя в вылазках, он принес бы гораздо меньше пользы, не говоря уже о налетах.

— А Мэлин поедет? — удивилась я.

Не так давно Хейден говорил, что Мэлин способна убить меня не раздумывая. Предостережение я помнила, однако подруга Кита относилась ко мне вполне дружелюбно.

— Думаю, да, — пожал плечами Хейден.

Дальнейший разговор пришлось оборвать. Мы были совсем близко от пикапа. Участников вылазки выдавало оружие. На поясе у Кита, Дакса и Мэлин висели ножны с ножами. За спиной Кита болталась винтовка. Все трое держали в руках пистолеты.

Оружие, разложенное на земле, надо полагать, ждало нас. Хейден сразу же взял девятимиллиметровый пистолет и сунул в задний карман автоматический нож. Затем настал черед рюкзака, в котором клацали патроны. Вооружившись, Хейден многозначительно взглянул на меня. Я кивнула и тоже вооружилась.

— Хейден, я помогал заряжать оружие, — с гордостью заявил Джетт, нарушив тихие разговоры между Китом, Даксом, Мэлин и Докком.

Мальчишка пританцовывал на пятках и ждал похвалы.

— Ты проверил, нет ли перекосов в обоймах? — вполне серьезно поинтересовался Хейден.

— Конечно! — радостно доложил Джетт.

— Я перепроверил, — тихо добавил Кит, наградив мальчишку скупой улыбкой. — Маленький человек хорошо справился.

— Значит, я тоже поеду с вами? — взволнованно спросил Джетт.

— Нет, — твердо возразил Хейден, погасив улыбку.

— Но Хейден…

— Послушай, дружок, а как ты насчет того, чтобы сегодня помочь мне в лазарете? — спросил Докк, переключая внимание Джетта на себя. — Как тебе мое предложение?

Досада на лице мальчишки, вызванная отказом Хейдена, быстро сменилась восторгом.

— Взаправду? — с прежним волнением спросил Джетт.

— Да, взаправду, — улыбнулся ему Докк и подмигнул Хейдену.

Хейден ответил врачу благодарным кивком, и Докк увел Джетта из круга.

— До встречи, когда вернетесь! — весело завопил Джетт, оборачиваясь назад и размахивая руками.

Мы дружно помахали несостоявшемуся налетчику и повернулись к Хейдену, ожидая его распоряжений.

— Ну что, бесстрашный командир, какой у нас план на сегодня? — спросил Дакс, небрежно прислонившись к капоту.

Кит с Мэлин стояли по другую сторону и просто ждали.

— Кит, а ты уверен, что готов к вылазке? Дождись, пока окончательно выздоровеешь. В этом нет ничего постыдного, — сказал Хейден, не торопясь отвечать на вопрос Дакса.

— Я в полном порядке, черт вас побери! — возмутился он. — Вы трясетесь надо мной, будто я стеклянный.

Мне показалось, что этот вопрос Киту задавали не впервые. Так и есть. Я перехватила его раздраженный взгляд, брошенный на Мэлин. Она лишь вытаращила глаза. Похоже, они с Китом уже не раз спорили по этому поводу.

— Ладно, как скажешь. — Хейден примирительно поднял руки. — Тебе лучше знать. Это не мне шею прострелили.

— Какой план у нас на сегодня? — напомнила я.

— Список получился приличный. Батарейки, разные штучки, нужные в обиходе, прочие полезные мелочи. Но сильнее всего мы нуждаемся в бензине, — сказал Хейден и нахмурился.

Остальные тоже нахмурились. Я понимала почему: достать бензин было труднее всего. А в Блэкуинге бензин требовался не только для машин. На нем работали генераторы, подававшие электричество в главные здания лагеря, включая кухню. Жизнеобеспечение Блэкуинга напрямую зависело от бензина.

— Куда мы отправимся за бензином? В последние месяцы где мы только не шарили. И везде — ни капли, — продолжая хмуриться, напомнил Кит.

— Знаю, — сказал Хейден. — Я тут подумал: почему бы не поискать в пригородах? Туда налетчики не суются, предпочитая искать в центре. Можно откачивать бензин из уцелевших машин.

Все закивали, соглашаясь с его планом, оказавшимся лучше, чем мы надеялись. Привлекало то, что не надо углубляться в центр города. В пригородах риск наткнуться на врагов был меньше.

— В таком случае не будем терять время, — весело произнес Дакс, потирая руки.

Верный своим словам, он тут же забрался на пассажирское сиденье. Кит с Мэлин уселись сзади, оставив мне самый краешек за сиденьем Хейдена. В такой тесноте я еще не ездила. Пятеро в салоне, багажник, доверху набитый пустыми канистрами и рюкзаками. Я ощущала себя крысой в клетке.

Хейден завел мотор, и мы тронулись. Блэкуинг быстро остался позади. Бедро Мэлин не самым удобным образом упиралось в мое. На каждом ухабе она толкала меня, и я плечом стукалась о стенку машины. Мы с Мэлин не сказали и двух слов. Она лишь поздоровалась, на лице мелькнуло удивление, после чего она потеряла ко мне интерес. Сейчас она была поглощена разговором с Китом. Дакс весело болтал с Хейденом, то и дело смеясь. Из-за грохота мотора я ничего не слышала.

Мне вполне ощутимо напомнили: я здесь чужая. Я не имела к этим людям никакого отношения, не росла с ними. Они же были знакомы с раннего детства. Можно сказать, всю жизнь. То, что связывало их, с каждым годом только крепло. И доверие между ними становилось крепче день ото дня. Это доверие без конца подтверждалось всем, чем они занимались. Меня ужалила зависть. Я наблюдала то, чего не имела сама, — дружбу.

У меня в Грейстоуне была одна настоящая подруга, и сейчас, подумав о ней, я испытала чувство вины. Я ведь и не вспоминала про нее, пока не увидела чужие дружеские отношения. С Люти мы подружились еще в детстве, сохранив дружбу и потом, когда выросли. Скорее всего, она считала меня погибшей. Люти была полной противоположностью мне: теплая, приветливая, бескорыстная, красивая. Ее все любили, и друзей у нее было более чем достаточно, но она так и оставалась моей единственной подругой. Назвать другом своего брата у меня язык не поворачивался. При мыслях о Люти меня обдало волной грусти. Я ведь и ее больше не увижу.

Из раздумий меня выбили зеленые глаза, мелькнувшие в зеркале заднего вида. Хейден пристально смотрел на мое отражение. Потом тепло улыбнулся. Недавнее чувство одиночества исчезло, сменившись приятным теплом в сердце.

Возможно, в этом пикапе я не была совсем уж одинокой.

Я даже не замечала, что мы уже давно ехали по развалинам города. Сейчас мы находились в каком-то пригороде, собираясь остановиться. На улицах стояли помятые и покореженные машины. Я сразу же повела наблюдение за местностью. Похоже, здесь я еще не была. Я вообще редко забиралась в пригороды, более привыкнув к остаткам самого города, где когда-то жили миллионы людей.

Наконец двигатель стих. Дверцы пикапа открылись, выпуская меня из тесноты. Я с наслаждением вдохнула полной грудью. По выработанной привычке все сразу достали оружие. Мы огляделись по сторонам, но не заметили ничего подозрительного.

— Мы на месте, — сказал Хейден, продолжая вглядываться в окрестности. — Кит, Мэлин, держите список. — Он протянул Киту сложенный лист бумаги. — Дакс, ты займешься электричеством. Бери все, что сочтешь необходимым. Ты это знаешь лучше меня. Мы с Грейс пойдем выкачивать бензин. Если кого увидите, подавайте сигнал.

Все согласно кивнули и стали расходиться в разных направлениях. Сигнал, как я узнала, был совсем простым — два негромких свистка, предупреждающие остальных о приближающейся опасности. Взяв из багажника несколько пустых канистр, я последовала за Хейденом. Он бесшумно двигался по улочкам, огибая груды мусора. Похоже, здешние кварталы почти не изменились со дня бомбардировки. Не будут же Звери расчищать завалы!

Мне показалось, что Хейден сегодня какой-то тихий. Правильнее сказать, притихший. Он и так-то не отличался разговорчивостью, но сегодня он был особенно скуп на слова, ограничиваясь лишь распоряжениями. Пока мы шли, я почти видела воспоминания, проносящиеся у него в мозгу. Мне отчаянно хотелось вытащить его оттуда. Пусть думает о чем угодно, только не о развалинах на здешних улицах и не о погибших людях. Я не сомневалась: мысленно он сейчас находился в том страшном дне, оборвавшем прежнюю жизнь. У меня защемило сердце.

Мы шли среди развалин пригорода, где я когда-то жил. Это мешало мне сосредоточиться на том, ради чего мы здесь оказались. Чуть ли не на каждом шагу я замечал что-то отдаленно знакомое и в то же время неузнаваемо изменившееся. Правильнее сказать, почти неузнаваемо. На другой стороне улицы виднелись остатки лужайки, где когда-то играли соседские дети и отдыхали взрослые. Как часто оттуда вкусно пахло готовящимися гамбургерами! Их делали на уличном гриле. Упавшая бомба превратила гриль в груду оплавленного металла посреди бывшей лужайки, где трава теперь росла так, как ей вздумается. В водосточной канаве валялся искореженный, почерневший велосипед, на котором катался соседский мальчишка. Того мальчишки давно уже не было в живых.

— Хейден! — нежно позвала Грейс.

Я подпрыгнул, когда ее рука осторожно коснулась моей. Я даже отдернул руку и лишь потом сообразил, кто передо мной. Лицо Грейс было встревоженным. Я посмотрел на нее, представляя, каким она меня видит.

— Извини, — пробормотала она, спокойно отнесшись к моей инстинктивной реакции.

— Ничего, все нормально, — торопливо ответил я.

Я был слишком погружен в воспоминания, и это мешало сосредоточиваться на остальном. Так происходило всякий раз, когда я оказывался в пригородах, не говоря уже о месте, где рос. Правильнее сказать, начинал расти.

Я тряхнул головой, прогоняя мысли, и перевел взгляд на брошенную машину. И тут же внутри все болезненно сжалось: она стояла напротив развалин моего бывшего дома. Я закрыл глаза и сделал несколько глубоких вдохов и выдохов, пытаясь отогнать новую волну воспоминаний.

— Послушай…

Рука Грейс легла мне на плечо и осталась там. Я открыл глаза.

— Ты научишь меня откачивать бензин?

— А разве ты этого не умеешь? — недоверчиво спросил я.

— Нет, — медленно покачала головой она.

Глаза у нее странно блестели.

— Давай посмотрим, осталось ли тут чего-нибудь, — сказал я, останавливаясь перед машиной.

Чтобы не видеть развалин моего дома, я смотрел исключительно на Грейс. Из рюкзака я достал кусок пластикового шланга и тряпку.

— Открой бензобак, — распорядился я.

Грейс послушно отвинтила крышку:

— И что дальше?

— Теперь засунь шланг в бак и подоткни края тряпкой.

Наблюдая за действиями Грейс, я пододвинул канистру к другому концу шланга.

— Так сгодится? — спросила она, глядя то на обвитый тряпкой шланг, то на меня.

Она завязала на тряпке узел, изолировав бак от попадания воздуха.

— Вполне, — кивнул я. — Теперь хорошенько дунь в другой конец шланга. Это создаст перепад давления и заставит бензин поступать по шлангу. — Я указал на второй конец, который Грейс держала в руке. — Потом сразу же подставляй канистру, иначе наглотаешься бензина.

— Понятно, — кивнула она, поднося конец шланга ко рту.

Ее губы сомкнулись возле пластиковой трубки. Грейс сильно дунула и тут же опустила шланг в канистру. Почти сразу потекла струйка бензина. Грейс торжествующе улыбалась, глядя на льющийся бензин, но не выказывала ни малейшего удивления. Этот навык она усвоила подозрительно быстро.

— Сдается мне, ты делаешь это не впервые, — сухо заметил я.

Она виновато улыбнулась и пожала плечами.

— Допустим. Я просто стараюсь отвлечь тебя, — честно призналась Грейс.

Она внимательно смотрела на меня. Я наморщил лоб. По телу разлилась теплая волна. Грейс не только заметила мое настроение, но и хотела помочь мне выбраться из воспоминаний. Ей это неплохо удалось, пусть и совсем ненадолго. Она удивила меня еще сильнее, подойдя и поцеловав в подбородок. Кожа на месте поцелуя мигом нагрелась.

Потом, отстранившись, Грейс тихо улыбнулась мне и ловко переставила шланг в другую канистру. Первую она успешно наполнила до краев.

— Конечно же, я умею откачивать бензин, — усмехнулась она, пытаясь обратить все в шутку.

В ответ я вздохнул и тоже усмехнулся. Остатков топлива в бензобаке почти хватило на вторую канистру.

— Я бы крайне удивился, если бы ты этого не умела, — поддразнил я.

Стараниями Грейс мое настроение немного улучшилось, но на душе все равно было тяжело. Невдалеке, на другой стороне улицы, стояла еще одна машина. Я кивнул, направляясь туда. Грейс пошла за мной, вытащив шланг и тряпку из опустевшего бензобака.

— Хочешь, я тебе кое-что расскажу? — спросил я, оглядывая вторую машину.

— Естественно, хочу, — ответила она.

Я взялся за крышку бензобака, поменявшись с Грейс местами. Она стояла рядом, держа наготове две пустые канистры. На Грейс я не смотрел, стараясь оставаться спокойным и сосредоточенным.

— А вот там стоял мой дом, — непринужденно произнес я, кивая в сторону развалин, но не глядя ни на них, ни на Грейс.

Послышался тихий возглас. Боковым зрением я увидел, как она мгновенно повернулась в ту сторону. Я хорошо помнил, как выглядели развалины моего дома, и не хотел смотреть на них еще раз. Фактически от дома остался лишь камин с кирпичной трубой. Вокруг — горы обломков и мусора, под которыми были погребены и остатки моих вещей.

— Надо же, Хейден, — прошептала Грейс.

Чувствовалось, мое признание сильно ее удивило. Я знал: сейчас она пытается смотреть как бы сквозь ту жизнь, что была у меня тогда.

— Тебе тяжело… находиться здесь?

— Да.

Я намеренно повернулся к машине. В канистру текла тонкая бензиновая струйка. Грейс молчала, будто подбирала слова для продолжения разговора.

— Хейден, зачем ты поехал сюда? Можно было выбрать любое другое место. Почему ты выбрал это?

В ее словах не ощущалось упрека. В них не было ни капли скептицизма. Только осторожное любопытство. Спиной я чувствовал, что Грейс смотрит на меня, но не поворачивался.

— Сам не знаю, — признался я.

По правде говоря, я даже не знал, что мы едем сюда, пока не оказался на своей бывшей улице. Каких-либо серьезных причин выбрать это место не было. Брошенных машин, в баках которых оставался бензин, хватало по всему городу. Можно было поехать в другой пригород, а меня непонятно почему угораздило оказаться здесь.

— Ты когда-нибудь заходил в дом?

— Ты хочешь сказать, в то, что от него осталось? — неуклюже пошутил я.

Таким голосом не шутят. Грейс слегка нахмурилась. Это заставило меня повернуться к ней. Я глубоко вздохнул, удивляясь жалким попыткам выглядеть так, словно приезд сюда меня ничуть не трогал.

— Нет, не заходил, — наконец ответил я.

Однажды я почти дошел до него по обломкам тротуара, но повернулся и трусливо убежал. Я делал еще несколько попыток, и все они кончались одинаково. Я был не настолько силен духом, чтобы лицом к лицу встретиться со своим прошлым.

— Не могу.

Признаваясь в подобном, я чувствовал себя слабаком, но впервые это меня не волновало. Я почему-то знал: Грейс поймет. Увидит, почему мне так трудно. Она обладала качеством, которого не было у других, — состраданием. Кит с Даксом не понимали, почему я не могу пройти мимо развалин. Остальным я вообще не рассказывал. Я каждый день старательно прятал свои слабости. Так зачем признаваться в одной из них, если этого никто не поймет?

Никто, кроме Грейс.

— Представляю, — тихо сказала она.

Все это время она смотрела только на меня. Наконец я оставил попытки сосредоточиться на бензине. В голосе Грейс не было осуждения или наигранного сочувствия. Только понимание. Моим ответным чувством была признательность. Мне стало легче. Я не привык рассказывать кому-либо о подобных вещах. Это было тяжело, утомительно и непривычно, но, честное слово, я не жалел, что поделился с нею.

— Идем, — сказал я, меняя тему. — Поиски бензина продолжаются.

Я завинтил крышку канистры. Итак, три полных, одна пустая. Ее тоже нужно заполнить. Грейс молча кивнула, принимая, что разговор о моем доме окончен. Мы прошли мимо его развалин. Взгляд Грейс снова приклеился к ним. Я смотрел на машину, к которой мы направлялись. Грейс продолжала оглядываться назад и вытягивать шею. Лицо у нее было задумчивым и в то же время решительным. Судя по глазам, она что-то замыслила. Или мне показалось? Грейс молчала. Набрать бензина в последнюю канистру — и можно возвращаться к нашим.

Я уже подходил к машине, когда по другую сторону от нее что-то мелькнуло. Я отскочил назад, увидев троих. Они были вооружены ножом, самодельной дубинкой и обрезком водопроводной трубы. Все трое нагло ухмылялись, глядя на нас поверх капота. Я оторопел. Их внезапное появление застало меня врасплох. Я инстинктивно схватил Грейс за руку.

— Грейс, бежим! — крикнул я, пятясь назад и увлекая ее за собой.

В этот момент один из троицы перемахнул через капот и, отвратительно посмеиваясь, бросился за нами. Грейс тоже оторопела, но лишь на мгновение. Многолетняя выучка, превратившись в инстинкт, быстро развернула ее в нужном направлении. Мы побежали. Сзади слышались всплески грязного хохота и проклятия. Все трое неслись за нами сквозь чащу обломков, бывшую когда-то улицей. Ноги преследователей тяжело топали по разбитым плитам. Мы убегали. Мое тело наполнялось адреналином. Легкие неутомимо пропускали через себя воздух, мышцы сгибались и разгибались. Я по-прежнему держал Грейс за руку, соизмеряя скорость бега с ее возможностями.

— Подожди! — вдруг выкрикнула Грейс и вырвала руку.

Это случилось раньше, чем я сумел ухватить ее за одежду. Грейс круто развернулась и помчалась в обратном направлении.

— Грейс! — заорал я.

У меня застыли все мышцы. Интуиция и навыки, усвоенные с детства, требовали убегать, но сердце держало меня на месте. Я растерянно стоял и смотрел, как Грейс все дальше убегает от меня.

— Грейс!

В ужасе я смотрел, как она бежит навстречу Зверям, с каждым шагом приближаясь к ним. Их лица расплылись в довольных ухмылках. Гиены, радующиеся, что добыча сама бежит к ним. Сколько бы я ни окликал Грейс, она не останавливалась.

— Грейс, остановись! — продолжал кричать я, стоя на месте под бешеные удары сердца.

Но она меня не слышала. Ноги уносили Грейс все дальше. Мои отчаянные призывы остановиться лишь напрасно сотрясали воздух. Грейс бежала по разбитым плитам, поднимая облачка пыли.

Глава 29

Меня столько лет учили реагировать быстро, однако сейчас ноги словно приросли к земле. Я лишь с ужасом наблюдал, как Грейс приближается к троим громилам, бежавшим ей навстречу. Их лица были мне незнакомы. Вряд ли они явились сюда из лагеря Грейс. Я оцепенело ждал, что будет дальше.

Грейс поравнялась с ними. Громила с обрезком тяжелой трубы замахнулся на нее. Грейс ловко пригнулась. Только сейчас я сумел стряхнуть оцепенение. Если Грейс оборонялась, эту троицу она видела впервые. Ноги понесли меня к месту сражения. Из горла вырвался не то стон, не то вопль. Расстояние между мною и противниками быстро сокращалось, однако требовалось бежать еще быстрее. Стрелять на бегу я не отваживался, боясь случайно задеть Грейс.

Она была вдвое проворнее Зверей, но те брали числом. Стоило ей избегнуть атаки одного, на нее нападал другой. В этом поединке их грубые самоделки оказались вполне действенным оружием. Грейс удавалось уходить от многих выпадов, но обрезок трубы не раз попал по ней. Самодельная дубинка — тоже. Удар ножом прошелся мимо цели, но все же до крови распорол ей кожу.

Подбегая, я видел, как Грейс ловко увернулась от удара ножом в спину, соединив маневр с ударом коленом в грудь другого громилы. Тот упал, распластавшись в уличной пыли. Грейс быстро пригнулась вбок, и очередной удар пришелся по воздуху. Ее нога вновь соприкоснулась с лежащим. Громкий хруст свидетельствовал о переломе носа. Громила больше не шевелился. Он был без сознания. Из сломанного носа хлестала кровь.

Третий, вооруженный ножом, скалился на нее и нарочно дразнил, вертя лезвие между пальцами. Пока Грейс следила за ним, второй Зверь сбил ее с ног и занес над ней самодельную дубинку, метя прямо в лицо. Он успел поднять руки для замаха, и в этот момент я накинулся на него с разбега. Потеряв равновесие, громила перелетел через Грейс и рухнул на тротуар.

Я тут же прыгнул на него и придавил собой. В ноздри ударило отвратительное зловоние давно не мытого тела. Не теряя времени, Зверь попытался сбросить меня, но я сумел пригвоздить его к земле, ударив кулаком в челюсть. Мои мышцы напряглись. Я бил еще и еще. После каждого удара руку обжигало отдачей. Мой противник был не из слабых. Сдаваться он не собирался и, улучив момент, вдруг ощутимо ударил меня в челюсть. Удар рассек мне губу. По подбородку потекла тонкая струйка крови.

— Какая миленькая у тебя подружка, — нагло произнес он, выпучивая на меня глаза.

Я снова ударил его по лицу. Голова Зверя склонилась набок. Он выплюнул кровь и презрительно захохотал. Его глаза скосились в сторону. Там Грейс вела поединок с обладателем ножа. Она в очередной раз увернулась от удара и сама ударила локтем ему по руке. Снова послышался громкий хруст. У громилы была сломана рука.

Через несколько секунд он почувствовал боль и взвыл, как настоящий зверь. Нож выпал из руки, превратившейся в плеть.

— Ах ты, поганая сука! — заорал громила.

Грейс молча ударила по той же руке, но теперь ногой. Вереща от боли, громила упал, хватаясь за неестественно вывернутую руку.

— Вздорная у тебя девка, — заявил тот, кого я держал придавленным к земле. — Не дождусь, когда влезу на нее и всласть попрыгаю.

Мгновением позже, когда услышанное прорвалось в мозг, во мне что-то надломилось. Кулаки сами находили, куда бить, и били без устали.

— Не смей… (удар) даже… (еще удар)… смотреть на нее! (Хруст.)

Моя грудь тяжело вздымалась. Только сейчас я сообразил, что громила больше не шевелится. Из лепешки, некогда бывшей его лицом, хлестала кровь. Его кровью были перепачканы мои руки. У меня ломило костяшки пальцев. Я с дрожью смотрел на содеянное, отчасти стыдясь потери самообладания.

Я поднялся на ноги, быстро огляделся и увидел, что стою один. Рядом валялись три бездыханных тела. Грейс снова исчезла.

Так мне казалось, пока справа что-то не мелькнуло. Грейс как будто появилась прямо из воздуха. Она трусцой приближалась ко мне, сжимая в руках какой-то предмет. Как и я, Грейс была перепачкана в крови; в чьей именно — я не знал. Она приняла на себя достаточно ударов и, естественно, не могла остаться полностью невредимой. От мысли, что она пострадала, мне стало страшно. Сердце неистово колотилось, угрожая выпрыгнуть наружу. Дыхание было учащенным — сказывалось напряжение поединка.

— Что за балаган ты устроила? — сердито спросил я.

Как тут не сердиться? Полезла в гущу опасности без малейшей на то причины. Я бросился навстречу Грейс. Подбегая, я заметил у нее подбитую скулу и несколько кровоточащих ссадин на лице.

— Хейден, это были обычные Звери, — спокойно ответила она, переводя дыхание.

По ее лицу текли струйки пота, смешиваясь с кровью.

— Обычные Звери! — повторил я, сердито глядя на Грейс. — Но их было трое, и у всех — оружие! Какого черта тебя вообще понесло обратно?

Я почти кричал на нее, возмущаясь этой дурацкой беспечностью.

— Я контролировала ситуацию, — ответила Грейс.

Только сейчас она увидела, как ее фокус отозвался на мне.

— Нельзя устраивать подобные штучки! Это опасно.

Мне были противны собственные слова. Получалось, я ее отчитываю. Так оно и было.

— А я и не знала, — ехидно бросила она и нарочно вытаращила глаза.

От этой бравады меня захлестнула ярость. Ее чуть не убили, но ей было как будто все равно. Я ведь мог потерять Грейс. Мне стало не по себе.

— Грейс, неужели ты не понимаешь? Вылазки в город — смертельно опасное занятие. — В моем сердитом голосе прорывалась тревога. — Люди отправляются пополнить запасы и не всегда возвращаются.

— Знаю. — Она перестала хмуриться. — Я просто… не подумала.

— В следующий раз не забывай подумать. У тебя при себе пистолет, но ты почему-то не стреляла. В таких местах нельзя делать что заблагорассудится и лезть неведомо куда, словно ты непобедима. Увы, нет. У тебя, Грейс, потрясающая выучка, но непобедимости она не дает.

Грейс молча смотрела на меня. Мне было не отвести глаза. Казалось, я физически не способен оборвать эту глубинную связь.

— У тебя кровь идет, — сказала она, резко меняя тему разговора.

Ее взгляд скользнул по моей рассеченной губе, и я вдруг почувствовал боль, словно внимание Грейс напомнило телу о последствиях недавней схватки со Зверями.

— И у тебя тоже, — ответил я.

Утихшая было тревога вспыхнула снова. Похоже, Грейс покалечилась серьезнее, чем я думал. Раны на лице — лишь видимая часть.

— Зря ты побежал за мной, — сказала она. — Глядишь, и не пострадал бы.

— Ты всерьез думала, что я не брошусь следом? — удивился я. — Это как? Буду стоять поодаль и смотреть, как трое мразей расправляются с тобой?

— Даже не знаю, о чем я думала, — честно ответила Грейс.

Она пожала плечами и сейчас же поморщилась от боли, но попыталась это скрыть.

— Где у тебя болит? — спросил я, не поддаваясь на ее трюк.

— Нигде, — соврала она и опустила глаза.

— Это не так, — возразил я.

Я чувствовал: Грейс досталось от Зверей, но она не из тех, кто будет охать из-за своих болячек.

— Послушай, тебе, может, и наплевать на свои раны, а мне — нет. Понимаешь? Я спрашиваю: где болит?

Признание, сорвавшееся с моих губ, подействовало на Грейс. Она заморгала.

— Хейден, говорю тебе: я не пострадала! — заявила она, поднимая голову. — Честное слово.

Она глубоко вздохнула, всем видом показывая, что недовольна моей подозрительностью. Я не поверил ее утверждениям, но решил на время оставить эту тему.

— Может, теперь расскажешь, куда и зачем тебя понесло? — спросил я, направляя разговор в другое русло.

Я скрестил руки на груди и стал ждать объяснений, стараясь не обращать внимания на саднящие костяшки.

Грейс открыла рот и тут же опять закрыла, решив обойтись без слов. Она выразительно посмотрела на свои руки. Я и забыл, что она что-то несла. Тихо вздохнув, Грейс протянула находку мне. Ее руки, перепачканные кровью, слегка дрожали.

Беглого взгляда на находку хватило, чтобы у меня гулко заколотилось сердце. Края обгорели. Внутри находку не раз заливала вода, однако предмет сохранил свою цельность. Он показался мне очень тяжелым, словно эмоциональная тяжесть превратилась в физическую. Я молча взял из рук Грейс ее находку. Она тоже молчала.

Я осторожно провел рукой по обгоревшей обложке. Огонь почти уничтожил изящное тиснение. Затем пальцы ощупали корешок, и только потом я решился приподнять обложку. Рука у меня тряслась. Семейный фотоальбом. Я бы узнал его где угодно. Сколько помню, альбом всегда лежал в гостиной, на кофейном столике.

Боль, до сих пор обитавшая в сердце, разлилась по всему телу. Меня окутал вихрь хаотичных эмоций, которые я столько лет пытался запереть внутри. Палец робко скользнул под обложку и застыл. Я пытался заставить его и всю руку двигаться вверх. Грейс следила за каждым моим движением, но сейчас мне было не до нее. Альбом перетягивал все внимание на себя.

Медленно, будто альбом кусался, я просунул палец дальше и стал медленно поднимать обложку. Дыхание невероятно участилось, словно я не стоял на одном месте, а куда-то несся. Сердце стучало так быстро, что я не ощущал пауз между ударами. Я почти открыл обложку. Глаза уперлись в первую страницу. Мимолетного взгляда оказалось более чем достаточно, чтобы тут же захлопнуть альбом. Рука прижала обложку, словно та могла открыться сама.

— Грейс, не надо было этого делать, — тихо сказал я, все еще не в силах оторвать взгляд от почерневшей обложки.

Я смотрел на предмет из прошлого, странным образом уцелевший после уничтожения прежнего мира.

— Может, и не надо, но я сделала и не жалею, — так же тихо ответила она.

Только сейчас я перевел взгляд на нее. Стук в висках заглушал все прочие звуки.

— Грейс, тебе нельзя было туда возвращаться. Ты серьезно рисковала из-за меня. Зачем?

— Хотела принести тебе этот альбом, — сухо ответила она.

У меня всколыхнулось сердце. Я бы обрадовался, но мне было совестно. Желая мне помочь, она серьезно рисковала собой.

— Это было рискованно, — повторил я. — И бессмысленно. Я не могу даже заглянуть внутрь.

— Потом сможешь.

— Не смогу. Есть причина, почему я не хочу ничего вспоминать. Есть причина, почему мне не войти в развалины моего дома. Мне… легче, если я не прикасаюсь к прошлому.

— Не все, что происходило с нами, было легким, но это не умаляет ценности событий прошлого.

Зеленые глаза Грейс пристально смотрели на меня и, казалось, пытались заглянуть в мой разум. Она шагнула ко мне, положив исцарапанную руку поверх моей, выглядевшей не лучше.

— Тебе незачем открывать альбом сейчас. Просто… возьми его с собой. Возможно, потом твое мнение изменится.

— Если я возьму альбом, ты обещаешь, что больше не полезешь в смертельную ловушку? — допытывался я.

— Обещаю, — ответила Грейс, улыбаясь одними губами.

— Хорошенько это запомни. Говорил и повторяю: не хочу, чтобы с тобой что-то случилось.

Я успокаивался, и мой голос звучал тише. Я даже не заметил, как злость на Грейс переплавилась в серьезную озабоченность ее состоянием. Я боялся, что она покалечилась. Сейчас этот страх немного поуменьшился.

— Обещаю запомнить, — искренне произнесла Грейс, выдерживая мой взгляд.

Я со вздохом кивнул. Альбом я держал одной рукой, прижимая к груди. Другая сама собой поднялась и коснулась вспухшей нижней губы Грейс. Виновник этого валялся неподалеку в бездыханном состоянии.

Грейс затаила дыхание, наблюдая за мной. Я смотрел на ее губу и хмурился. Мы оба застыли в этом моменте, перестав дышать. Время исчезло. Я снова провел по ее губе и погладил ей волосы на затылке:

— Медведица, что ты со мной сделала?

Я спрашивал шепотом, словно боясь услышать ответ. Грейс слишком много значила для меня, о чем я и не подозревал вплоть до таких моментов, как этот, когда тревожился за ее безопасность гораздо сильнее, чем за свою. И всякий раз удивлялся.

— То же, что ты сделал со мной, — ответила Грейс, и у нее впервые дрогнул голос.

Я поглядывал на нее, улавливая болезненную открытость, которой сопровождалось признание. Меня тянуло к ней, и эта тяга ощущалась как сладостный дурман. Воля мне не подчинялась. Прекратив сопротивление, я поцеловал ее в губы. Моя рука застыла на ее щеке.

Тепло этого нежного поцелуя уняло боль, затаившуюся в разных частях тела. Сердце продолжало стучать. Как только оно выдерживало? Тепло окутывало меня целиком, взяв власть надо мною. Я уткнулся лбом в ее лоб. Грейс стояла с закрытыми глазами. А моя правая рука по-прежнему сжимала семейный фотоальбом.

— Грейс, я хочу тебя защищать. Ты не должна противиться.

Ее глаза мгновенно открылись, поймав мой взгляд. Обдумав услышанное, она слегка вздохнула, прошептав в ответ:

— Ты ведь тоже заслуживаешь, чтобы кто-то тебя защищал.

Я слегка улыбнулся, продолжая следить за ее лицом.

— Я защищаю тебя, ты защищаешь меня. Тебе это так видится? — спросил я, маскируя изумление.

— Да, — абсолютно серьезно ответила Грейс. — Именно так.

— Договор действует, пока ты держишь обещание более не совершать глупостей и сумасбродств, — предложил я.

Прогресс. Еще недавно она заявляла, что не нуждается ни в чьей защите. Так оно и было, только она никоим образом не могла отучить меня от потребности ее защищать.

— Тогда по рукам, — сказала Грейс, и ее губы сложились в улыбку.

Я вдруг подумал о том, в каких странных условиях происходит наш разговор. Мы стояли среди развалин пригорода, где я прожил первые годы. Вокруг — остатки домов, порождавших тягостные воспоминания. Мы оказались посередине между местом недавнего сражения со Зверями и развалинами моего прежнего дома, среди которых Грейс каким-то чудом разыскала семейный фотоальбом. Тихий, не особо примечательный пригород превратился в кладбище прежнего мира. Груды обломков, заполонившие эту и остальные улицы, были единственным свидетельством той жизни — простой и легкой по сравнению с нашей.

Два негромких свистка прервали мои раздумья. Условный сигнал. Грейс удивленно распахнула глаза. Мы уже собрались двинуться в сторону звука, когда я вспомнил про бензин.

— Подожди. Надо вернуться за канистрами.

— Верно, — подхватила Грейс, удивляясь своей забывчивости.

Канистры находились в нескольких ярдах от нас. Подобрав их, мы поспешили на звук сигнала.

Наш путь шел мимо поверженных Зверей. Один из них, со сломанной рукой, очнулся. Он застонал и попытался перевернуться на бок. Лицо сморщилось от боли. Казалось, он мучительно соображал, где он и что с ним. Мы пробегали мимо. К моему великому удивлению, Грейс занесла над ним ногу. За сегодня я вдоволь наслушался хруста ломаемых костей. Грейс вторично сломала ему нос, вновь погрузив в бессознательное состояние. У нее это заняло считаные секунды. Как ни в чем не бывало она продолжала бежать рядом со мной. Казалось, она не с громилой расправилась, а просто помахала кому-то на прощание.

— Свинья… — пробормотала она, наморщив лоб.

Я все больше восхищался ее самообладанием в подобных ситуациях.

— Напомни, чтобы я никогда тебя не сердил, — в шутку попросил я.

Условный сигнал прозвучал снова, заставив нас прибавить скорость. Я начинал тревожиться за наших. Как ни странно, бег частично прогонял боль из тела.

— Ты сердил и будешь меня сердить, — усмехнулась Грейс.

Я тоже усмехнулся. Мы продолжали бег и вскоре увидели пикап.

У меня отлегло от сердца, когда я увидел, что наши спокойно стоят возле машины. Чувствовалось, что никто из них не пострадал, хотя расстояние не позволяло утверждать это наверняка. К пикапу я подбегал уже вспотевшим.

— Ребята, что с вами приключилось? — спросил Дакс, изумленно таращась на нас.

Я и забыл, в каком виде мы предстали перед нашими. К счастью, у них обошлось без столкновений и потасовок. Мы с Грейс оказались единственными «искателями приключений».

— Звери, — коротко пояснил я. — Наткнулись на троих.

— Как вы себя чувствуете? — спросил Кит, хмуро поглядывая на мои отбитые костяшки и прочие видимые отметины на мне и Грейс.

— Прекрасно, — заверила его Грейс.

Я вспомнил, как она сражалась со Зверями, и меня вновь охватило восхищение. В поединке она не уступала многим мужчинам, а некоторых и превосходила.

— Из-за чего свистели? — спросил я, окончательно удостоверившись, что на наших ни царапинки.

— В нескольких кварталах отсюда заметил Зверей и подумал, что пора сваливать, — пояснил Кит.

— А судя по вам, этих тварей здесь больше, — сказала Мэлин, настороженно поглядывая на нас.

Она редко участвовала в вылазках и потому острее реагировала на опасность.

— Задачи выполнены, — сказал я. — Можем возвращаться.

Никто не возражал. Нам помогли погрузить канистры в багажник, порядком набитый трофеями. Оглядываясь по сторонам, я ждал, пока все займут места в машине. Рядом со мною вновь уселся Дакс, а Грейс послушно втиснулась между стенкой и Мэлин.

Мы на полной скорости покинули город и теперь мчались к Блэкуингу. Едва городские развалины остались позади, все облегченно вздохнули. Кит, Мэлин и Дакс возбужденно болтали об успехах сегодняшней вылазки. Я предпочитал молчать. Несколько раз я смотрел в зеркало заднего вида, пытаясь поймать взгляд Грейс, но видел только согнутые плечи.

Она сидела, склонившись вперед и упираясь головой в согнутые руки. Ее спина медленно поднималась и опускалась в такт дыханию. Я насторожился. Вспомнились недавние утверждения Грейс, что она прекрасно себя чувствует. Теперь понятно: она просто хотела, чтобы я отвязался. Она находилась совсем не в прекрасном состоянии, и это меня пугало.

— Грейс, ты как? — спросил я, прервав разговоры моих спутников.

Она вскинула голову, и я увидел в зеркале ее лицо. Грейс попыталась улыбнуться, однако улыбка больше напоминала гримасу.

— Я… в лучшем виде, — неубедительно ответила она.

Пикап подбросило на ухабе. Грейс болезненно поморщилась.

— Ты только… постарайся не ехать по большим ухабам.

Я кивнул, сдвигая брови. Челюсти у меня сжались, а на щеке задергалась жилка. Нужно незамедлительно показать Грейс Докку, пока ее боль не стала мучительной. Видя мою встревоженную физиономию, Грейс снова попыталась улыбнуться. Вторая попытка удалась. Улыбка получилась настоящей.

Но на душе у меня все равно было тревожно. К тревоге добавлялось чувство вины. Чем скорее мы вернемся в лагерь, тем лучше.

— Держись, Грейс. Мы почти доехали.

Глава 30

Нас окружал хаос. Падающие бомбы неумолимо уничтожали Лондон. Над головой гудели самолеты. Они шли на бреющем полете, поливая пулеметными очередями все, что находилось внизу. После взрыва очередной бомбы те, кто стоял рядом со мной, вскрикивали от ужаса и хватались друг за друга, пытаясь сохранять самообладание. Мы находились под мостом и были защищены хотя бы от пуль. Но мост в любую секунду могли разбомбить.

Мост был заранее определен как место встречи на случай, если разразится война.

Нас собралось человек тридцать, не больше.

Мы рассчитывали, что нас будет больше тысячи.

Прищурившись, я смотрел на улицу, которая быстро превращалась в груды развалин. Неужели больше никто не сумеет сюда добраться? Впереди что-то мелькнуло. Из-за угла появились две фигуры: взрослый и ребенок. Я стал следить за ними. Они быстро шли к мосту. Где-то позади упала и взорвалась бомба. Беглецы пригнулись, но продолжали спешить к нам. Женщина и маленький мальчик. Волосы закрывали ее лицо, и только когда она торопливо откинула их, я понял, кто это.

Софи Абрахам. Мальчик, которого она держала за руку, был не кто иной, как ее сын Хейден.

У меня сжалось сердце. Почему их не трое? Где Ноа — ее муж и отец Хейдена? Я догадывался о причине, и от этой догадки мне становилось еще тяжелее. Ноа был одним из самых надежных и проверенных людей в моем окружении. Моей крепкой опорой в предвоенном мире, быстро катившемся к катастрофе. Его гибель была невосполнимой потерей не только для семьи, но и для всей нашей группы.

Теперь и другие заметили бегущих к нам Софи и Хейдена. До моста оставалось совсем немного. Я помахал им, показывая, что мы их видим и ждем. И вдруг Софи остановилась, подалась назад и упала, увлекая Хейдена за собой. Послышались испуганные возгласы, в том числе и мой. Женщина погибла у нас на глазах.

— Мальчик жив, — послышалось рядом со мной.

Я обернулся, увидев Барроу — молодого человека примерно одного возраста с родителями Хейдена.

— Надо его забрать, — быстро ответил я.

Хейден склонился над матерью. Удобная цель для любой пули, летящей сверху.

Барроу молча выскочил из-под моста и стремглав понесся к Хейдену. Родители мальчика были его близкими друзьями.

Я видел, как Барроу силой оторвал Хейдена от тела матери и потащил к мосту. Ребенок вырывался, не желая уходить. Он был еще слишком мал и не понимал, что его мать уже никогда не встанет.

После возвращения Барроу я облегченно вздохнул. Хейден громко плакал по матери, порываясь вернуться к ее телу. Барроу крепко держал его и гладил по спине, пытаясь успокоить. Я продолжал всматриваться, не появится ли еще кто, но видел лишь новые взрывы и возрастающий хаос.

— Мы больше не можем ждать, — громко произнес я, обращаясь к собравшимся и ловя их испуганные взгляды. — Иначе никто из нас вообще не выберется отсюда.

— Ты прав, — кивнул Барроу. — Заходите в автобус!

Люди спешно поднимались в автобус. Около месяца назад мы пригнали его под мост. Снаружи автобус выглядел полной развалюхой, потому никто на него и не позарился.

Пока шла посадка, я нагнулся и пошарил под днищем автобуса. Там, в маленькой нише, я оставил ключ зажигания. К счастью, ключ оказался на месте. Я с облегчением разогнул спину, залез в салон и включил двигатель. Мои глаза нашли Барроу. Тот сидел, держа на коленях заплаканного Хейдена. Барроу кивнул.

Пока что наши планы осуществлялись хотя бы для горстки людей.

Под гул мотора я тронул автобус с места и повел по улице, огибая воронки и груды обломков. Где-то поблизости взорвалась бомба, вызвав новый всплеск криков. Автобусные стекла задрожали.

— Пригнитесь! — распорядился я, когда по крыше автобуса застучали пули.

Похоже, кого-то ранило. Я понял это по отчаянному крику, но не решился оторвать взгляд от дороги.

Бомбы продолжали падать. Дорога была в ухабах, но мы ехали дальше, оставляя хаос позади. Нам удалось беспрепятственно выбраться из города на проселочную дорогу. Она вела в лесистую местность. Ухабы на этой дороге были естественного происхождения. Автобус трясло, но люди постепенно успокаивались. Крики смолкли. Слышались лишь сдавленные стоны. Кого-то действительно ранило пулей, влетевшей в окошко.

Достигнув леса, я свернул с дороги и, проехав еще немного, заглушил мотор. Громоздкий автобус не мог лавировать между деревьями. Остаток пути надлежало идти пешком.

— Проехать дальше невозможно, — сказал я, поворачиваясь к группе. — Те, кто уже бывал здесь, дорогу знают. Остальным советую держаться их. Путь не очень долгий.

Меня внимательно слушали. Я вылез первым и отошел от дверцы, давая выбраться остальным. Часть лиц была мне знакома. Этих людей я встречал на наших многочисленных встречах, где мы заранее готовились к грядущей войне. В том, что рано или поздно она достигнет Лондона, не сомневался никто. Были и те, кого я видел впервые. Родственники и друзья наших соратников, которым те доверяли. Я надеялся, что у нас еще будет время для знакомства.

— Идемте, — сказал я, вступая на едва заметную тропку.

Барроу шел рядом со мною. В автобусе Хейден сидел у него на коленях. Сейчас мальчишка шагал рядом, крепко держась за руку Барроу. Он больше не плакал и не протестовал. Я вспомнил о погибших Ноа и Софи, и меня снова захлестнуло волной печали.

— Как ты думаешь, кто-нибудь еще сумел выбраться? — тихо спросил Барроу.

— Надеюсь.

Мы шли дальше, слушая голоса других — сбивчивые, перемежающиеся вздохами и всхлипываниями.

— Как по-твоему… Ноа… — прошептал Барроу, надеясь, что Хейден не услышит.

— Я его не видел, — вздохнул я. — Если бы ему удалось добраться, он был бы здесь.

Барроу кивнул и тоже вздохнул. Он потерял близких друзей.

Остаток пути мы шли молча и где-то через час достигли знакомой поляны с возвышавшейся смотровой башней. Когда-то люди приезжали насладиться природой и видами, открывающимися с вершины башни. Оттуда просматривалась бо́льшая часть города и окрестностей. Отныне башня станет нашим наблюдательным пунктом.

На поляне стояло еще несколько построек — заброшенных, но вполне крепких. В одной когда-то помещалось небольшое кафе. Здание снабжалось электричеством от генератора. Я обрадовался, что за наше отсутствие здесь ничего не растащили и не сломали. Я обрадовался еще больше, увидев Мелинду. Эту женщину я часто встречал на наших собраниях. Она поймала мой взгляд и кивнула печально, но решительно.

Мелинда подошла к ближайшей постройке, открыла дверь, быстро осмотрела то, что находилось внутри, и вернулась к группе.

— Будем считать, что нам повезло, — сообщила она. — Запасы целы.

Собравшиеся облегченно вздыхали. Мелинда подошла ко мне. Барроу тоже приблизился. Хейден по-прежнему семенил за ним.

— Ну что, все идет как планировали? — спросила Мелинда.

— Да, хотя и в меньшем масштабе. Продолжаем действовать сообразно плану.

Барроу кивнул в знак согласия.

— Вниманию всех! — крикнула Мелинда; головы присутствующих повернулись в ее сторону. — Если вы здесь, это означает одно из двух: или вы сами подготавливали эвакуацию, или знаете тех, кто работал с нами. Честно говоря, мы рассчитывали увидеть здесь большее число соратников. Надеюсь, остальные еще подтянутся. Те, кто не смог собраться под мостом, знают, где находится это место. Они доберутся самостоятельно… если сумеют.

Мой взгляд упал на молодую женщину, которую звали Мейзи. Она беззвучно плакала, вытирая слезы. Женщина постарше обнимала ее за плечи. Обеих я знал. С ними должны были приехать еще трое, если не больше. Возможно, те по каким-то причинам не сумели подойти в автобусу и появятся здесь позже.

Или не появятся уже никогда.

— Обустройство лагеря и налаживание жизни целиком зависит от нас, — продолжала Мелинда. — В каждом строении есть запас еды и предметов первой необходимости, но они ограниченны, а потому будьте экономны. Хочется надеяться, что, когда бомбежки и обстрелы прекратятся, мы сможем выбраться в город и пополнить наши запасы. Пока же давайте считать, что это все, чем мы располагаем на неопределенное время. Нужно научиться рациональному использованию того, что у нас есть.

Собравшиеся одобрительно кивали.

— Возможно, я говорю общеизвестные вещи, но в данный момент покидать пределы лагеря небезопасно. Город превратится в непредсказуемую территорию. Мы можем встретить там других уцелевших, но они будут воспринимать нас как врагов. Наша группа — не единственная, кто готовил эвакуацию. Мы слышали о других группах. Уверена, кто-то из них сумел выжить в сегодняшнем аду. Пока мы не знаем ни количества таких групп, ни мест, где они собирались обосноваться. Поэтому нужно соблюдать предельную осторожность. Доверять можно лишь тем, кого мы знаем.

Мелинда оглядела собравшихся. Вид у нее был крайне решительный. Перехватив мой взгляд, она кивнула, передавая эстафету мне. Я откашлялся и вышел вперед:

— Тем, кто сегодня потерял родных и близких, я выражаю свое искреннее соболезнование. Знаю: боль утраты слишком велика и сейчас нелегко думать о чем-то другом. Но мы должны сосредоточиться на собственном выживании. Мы заранее начали готовиться к этому дню, до последнего надеясь, что он не наступит. Увы, он наступил. Мы успели разработать план жизни в изменившихся условиях. Нужно лишь строго придерживаться этого плана, и у нас все получится.

Собравшиеся молчали. Несколько человек решительно кивали.

— Давайте не терять время попусту. Принимаемся за работу.

Мои слова подействовали. Люди разделились на группки и занялись обустройством лагеря. Все, что хранилось в здешних постройках, извлекалось наружу, пересматривалось и учитывалось с целью наиболее разумного и практичного использования. Мои помощники умело раздавали задания, приходя на помощь там, где нужно. Заброшенная поляна начинала обретать черты лагеря.

Мы трудились несколько часов: ставили палатки, разводили костры, распределяли предметы первой необходимости. Уничтожение города продолжалось. С той стороны доносились приглушенные расстоянием звуки бомбовых разрывов. Я попытался отвлечься от этой страшной музыки, занявшись инвентаризацией медикаментов, которые успел собрать в одном из здешних хранилищ.

К вечеру гул стих. Негромко шелестели листья. Неужели хаос этого дня окончился? Я позволил себе облегченно вздохнуть, надеясь, что повторения не будет.

Уже почти стемнело, когда к лагерю стали подходить первые уцелевшие. Я невольно улыбнулся, когда на поляну вышло человек двадцать. Их лица были мне знакомы. Изможденные, со следами крови, но живые.

В последующие часы на поляну выходили все новые и новые беженцы. К утру население лагеря выросло почти до пятисот человек, хотя мы рассчитывали, что нас окажется больше. Детей укладывали спать в самых вместительных палатках. Кое-кто, подобно Хейдену, за день стал круглым сиротой. Взрослые неустанно трудились, чтобы поскорее наладить жизнь в нашем новом сообществе.

Выжившие появлялись еще несколько дней. Затем их поток иссяк. Казалось, сюда добрались все, кто знал о лагере и сумел уцелеть после Крушения — так мы потом стали называть тот день. Лагерь преображался. Все, чьи прежние профессии были связаны с жизнеобеспечением, старались сделать нынешнюю жизнь более удобной. Имевшие опыт строителей стали возводить первые хижины. Разбиравшиеся в электричестве пытались наладить освещение в максимальном числе построек, что было делом непростым, учитывая наше ограниченное техническое оснащение. Нескольких человек поставили руководить учетом и распределением продуктов, и они самоотверженно старались накормить население лагеря, не выбиваясь из жестких продуктовых норм.

Очень быстро каждый нашел свое место. Настоятельная потребность выжить заставляла людей заниматься тем, что у них лучше всего получалось. Постепенно у каждого появилась своя роль, и вскоре мы хорошо знали, кто на что способен и кому что поручить. Это было важно для дальнейшего существования лагеря.

Труднее всего приходилось маленьким детям. Они не понимали происходящего — особенно те, кто потерял родителей. Взрослые по очереди занимались с ними, пытаясь отвлечь от тягот изменившейся жизни, но это удавалось не всегда. Меня и других взрослых забрасывали вопросами. Я отвечал честно, понимая, что ложь ни к чему хорошему не приведет.

Прошло месяца два. Мне запомнился тот теплый, погожий день. Идя по лагерю, я наткнулся на троих мальчишек. Всем им было по пять-шесть лет. Они расположились в стороне от сверстников. Один из них что-то рисовал прутиком на земле. Хейден. Я печально улыбнулся, узнав и двух других. Их родители тоже погибли. Ребят звали Кит и Дакс.

— И что это вы тут рисуете? — спросил я, вспугнув их своим появлением.

Мальчишки виновато косились на меня.

— Ничего, — быстро ответил Хейден, наклоняясь и пытаясь закрыть собой рисунок.

— Позволь взглянуть, — вежливо попросил я, опуская руку на его плечо.

Передо мной было не что иное, как неумело нарисованный план нашего лагеря. Квадратики обозначали постройки, большой треугольник — башню, возвышавшуюся над лагерем. Со дня нашего появления здесь лагерь неузнаваемо изменился, и рисунок Хейдена это показывал. Нам удалось совершить несколько вылазок в город и существенно пополнить наши запасы, а это, в свою очередь, позволило расширить и дополнительно обустроить лагерь.

— Это Блэкуинг?

Я все еще привыкал к названию, которое мы выбрали.

Хейден кивнул. Дакс робко мял торчащую из земли травинку.

— Для чего тебе понадобился план? — осторожно спросил я, внимательно разглядывая Хейдена.

— Хочу знать, где что находится, — ответил он.

Кит застенчиво кивнул, соглашаясь с другом.

— Тебе незачем забивать себе голову подобными вещами, — сказал я.

— Это почему? — нахмурился Хейден.

Я вздохнул. Не впервые я заставал эту троицу за совсем не детскими занятиями. Несколько дней назад я вмешался, как мне показалось, в мальчишескую драку, оказавшуюся упражнением в рукопашном бое. Эти ребята внимательно наблюдали за тем, чем в лагере занимаются взрослые, и пытались подражать. Вряд ли они понимали зачем.

Хейден ждал моего ответа.

— Просто вам еще рано. Играйте пока с другими ребятами, — предложил я.

Совсем малышня. Не в их возрасте чертить планы и отрабатывать навыки рукопашного боя.

— Да, Докк, — промямлили все трое и поспешили ретироваться.

Я смотрел им вслед. В какой-то момент Хейден обернулся, и его зеленые глаза сверкнули. Лицо у него было хмурое. Все трое примкнули к стайке детей, собравшихся вокруг Мейзи. Она читала им вслух. Ее близкие, по кому она плакала в первый день, так и не появились в лагере.

Я посмотрел на притихших Хейдена, Кита и Дакса и почувствовал себя глубоко виноватым перед детьми. Я завязал в памяти узелок: впредь беречь детей от некоторых сторон лагерной жизни, поскольку они слишком наблюдательны. Не все, конечно. Многие и внимания не обращали на то, чем заняты взрослые, однако Хейден, Кит и Дакс отличались от остальной ребятни. Наступит время — и они включатся во взрослую жизнь, но не сейчас.

А сейчас, даже если прежний мир рассыпался в прах, их детство должно продолжаться.