Идентификация эльфа

5

Не прошло и часа, как возле бочки собралось больше народу, чем на пристани. Сам директор бюро общественного спокойствия с многочисленной свитой ждал, пока бригада спасателей вскроет емкость. За импровизированным ограждением гудела толпа репортеров и просто случайных зевак. На проплывший мимо пароход и скромно затерявшегося в толпе Бегемота никто не обращал внимания. Самой заметной фигурой пока был крот Гермес, допущенный на правах важного свидетеля за ограждение. Он успел где–то привести себя в порядок и теперь свысока поглядывал на своих менее удачливых коллег, изредка перебрасываясь с ними скабрезными шуточками, а заодно строя из себя важную птицу. При этом он язвил с поистине королевским высокомерием, тогда как в замечаниях его оппонентов постоянно проскальзывала зависть, а сами шутки ограничивались в основном глазами крота, все еще не восстановившими свой естественный цвет.

Но вот металлическое дно с треском отлетело в сторону и все присутствующие мгновенно умолкли. Казалось, даже на пристани хорошо слышно грохот посыпавшихся из бочки яблок. Потом из емкости достали тело несчастного Несмеяна, и толпа снова приступила к бурному обсуждению происходящего. Пока все переваривали первые впечатления от общей картины, никем не потревоженный Бегемот принялся рассматривать детали.

В первую очередь кот обратил внимание на яблоки, каждое из которых кто–то не поленился надкусить. Сотни надкушенных яблок сами по себе уже давали немалую пищу для размышлений, а в придачу с трупом — и подавно. Само тело с характерной синюшной отечностью не оставляло ни малейших сомнений в причине смерти. Вопрос у кота вызывала только одежда жертвы, явно дорогого покроя, хотя и давно приведенная в непотребное состояние. Ответ на этот вопрос Бегемот получил сразу же. Просветил его Миклош.

— Этого человека звали Несмеян. Он иностранец. Когда–то был президентом небольшой страны Хаосии. Мне кажется, этот пост понадобился ему только для того, чтобы непрерывно ездить в гости к другим правителям. В общем, закончилось все тем, что однажды, возвращаясь домой, он не нашел своей страны. Она просто исчезла с политической карты мира, рассосалась, как вовремя обработанный чирей. К несчастью, последней страной, которую он успел посетить, была Либерия. Наверное, виной тому наша толерантность, — к тому времени никто другой с ним иметь дело не желал. В общем, пришлось оставить его у себя. Ему предлагали неплохие условия в зоопарке, но он мнил себя выдающимся философом и поселился в этой бочке. Небольшого пособия ему вполне хватало. К тому же и туристы приплачивали, как местной достопримечательности. Уникальный тип был, скажу я тебе. Мог часами говорить ни о чем. Особенно наркоманам это нравилось. Они к нему толпами «повтыкать» собирались. Он у них даже кем–то вроде гуру числился.

В этот момент к Миклошу и Бегемоту подошел Эрик Рыжий. Директор бюро представил кота и эльфа друг другу, после чего Эрик доложил первые результаты осмотра места извращения.

— Причина смерти — отравление, судя по всему, пестицидами. Уж не знаю, каким образом, добровольно или принудительно, Несмеян влил в себя эту гадость, но факт на лицо. В Либерии эта муть давно не используется, соответственно не производится и не ввозится. Возможно, этот факт поможет нам ухватиться за ниточку, ведущую к извращенцу. Еще одна странность, — все яблоки надкушены. — Тут, прежде чем продолжить, заместитель замялся. — Эксперт склоняется к выводу, что надкусы сделаны эльфом. Но без полноценной экспертизы не может утверждать это со стопроцентной гарантией. В дополнение свидетели утверждают, что вчера вечером видели на берегу какого–то молодого эльфа из возвышенных. Подходил он к бочке или нет, никто не видел.

— Эрик, ты не помнишь, кто это давеча считал, что убийство человека облегчит наше положение?

Эльф ничего не ответил, но его лицо приняло такое мрачное выражение, что никакие слова и не требовались.

Бегемот не совсем понимал смысл происходящего, но не спешил с уточняющими вопросами. К тому же в присутствии эльфа он чувствовал себя не совсем комфортно. Никаких предубеждений в отношении эльфов у кота не было, поэтому объяснить причины возникшей неприязни Бегемот не мог. Хотя Эрик, уловивший настрой заезжего эксперта, для себя объяснил все именно предубеждением. В общем, отношения двух сыщиков не сложились изначально. В дальнейшем почти все общение между ними происходило через Миклоша.

Не дожидаясь завершения всех необходимых процедур и не желая попасть в лапы стаи журналистов, Миклош передал управление процессом заместителю, а сам в сопровождении Бегемота незаметно покинул место извращения. Единственным, кто заметил его маневры, был Гермес. Он собрался было последовать за сыщиками, но кот одним взглядом остановил его.

Центральный офис бюро общественного спокойствия больше походил на элитный пансионат, чем на серьезное государственное учреждение. Ни единого признака силового ведомства, только спортивные площадки, теннисные корты, огромный бассейн и обязательный атрибут благополучия — поле для гольфа. Само здание бюро представляло собой старинный особняк, нафаршированный самыми новейшими технологиями. И только напряженные лица изредка попадавшихся на глаза сотрудников никак не соответствовали окружающей идиллии. Роль исключения, подтверждающего правило, играла личная секретарша Миклоша, миловидная древняя старушка по имени Ангела, которая была самим воплощением счастливой умиротворенности. Усадив сыщиков за стол, она подала им огромный фарфоровые чашки с ароматным травяным чаем и внушительных размеров блюдо с румяными пирожками. Случайно или нет, но среди разнообразной фруктовой начинки не оказалось яблочной. Поэтому о делах сыщики вспомнили только тогда, когда основательно набили свои желудки.

— Как там сказочный лес? — зашел издалека Миклош, дожидаясь пока Ангела уберет со стола и покинет его кабинет.

— Функционирует понемногу, — нехотя ответил кот.

Мышонок уловил нежелание своего гостя вспоминать родные края и закрыл тему. Он и так был неплохо осведомлен о проблемах своего старого друга, совершившего головокружительное падение на самое дно общества. В сказочном лесу кот потерял все, даже имя, превратившись в одухотворенное ничтожество, кумира злачных заведений Базилио. Миклошу пришлось проявить все свои дипломатические способности, чтобы вытянуть Бегемота в Либерию. И теперь директор бюро общественного спокойствия надеялся на соответствующую отдачу.

— Я очень рад, что могу рассчитывать на твою помощь. Ты себе представить не можешь, насколько нам необходимо скорейшее раскрытие всех этих извращений, — сказал мышонок, и его голос действительно был преисполнен надежды.

— Что у вас тут происходит? — перешел к делу Бегемот.

Миклош ответил не сразу. Для начала он медленно раскурил сигару и ненадолго скрылся в табачном дыму. Обратно мышонок вынырнул, уже твердо решив ничего не утаивать от своего старого приятеля. Что и подтвердилось первыми же его словами.

— Мы в глубокой заднице, Бег. И как выбраться из нее, я пока даже не представляю. С каждым новым убийством подымается все больший шум. Мне нужно, чтобы ты отвлек часть внимания на себя, а заодно помог раскрыть все эти извращения.

— Решил использовать старого приятеля в роли громоотвода? — съязвил кот.

— У меня просто нет другого выхода. Если бы ты знал, какие нравы царят в Либерии, ты бы меня понял, — начал оправдываться мышонок.

— И, наверное, не приехал бы, — мне и в сказочном лесу было весело, — перебил его Бегемот. — Ладно, раз уж я тут, то помогу, чем смогу. Конечно же, за соответствующий гонорар. Либерия ведь не бедное государство.

— За это можешь не переживать, — не обидят, — уверил друга директор бюро.

— Ну, тогда вернемся к нашим баранам, — закрыл вступительную часть Бегемот.

— К жертвам, — поправил альбинос, — не забывай о толерантности, Бег. А жертв у нас на сегодняшний день три. О последней ты знаешь уже достаточно, так что более подробно остановлюсь на двух предыдущих. Первой жертвой стала молодая эльфийская самка, которую задушили и нафаршировали грушами. За несколько дней до этого кто–то отрезал ей руки. Проблема состоит в том, что убита она была в саду нашего министра здраворазвития. Мало того, его сынок словно специально создан на роль главного подозреваемого. Такой себе увалень с фонтанами в голове. Сам понимаешь, открыто брать его в разработку нам не с руки.

— У вас же здесь демократия. Так в чем проблема? — не удержался от язвительного вопроса Бегемот.

— Демократия, как и частная собственность, поровну не делится, — отмахнулся директор бюро общественного спокойствия и перешел к следующей жертве. — Вторым был убит лев–мутант Лео. Гнусс, его здесь все знали. Все инсценировано так, будто ему яблоко проломило голову, когда он отдыхал под деревом. Инсценировано не с целью скрыть извращение, а скорее своеобразно «пошутить». Если добавить сюда Несмеяна, имеем три извращения, объединенные между собой всякого рода странностями. Жертвы — эльфийка, зверь и человек. Всюду присутствуют фрукты: в первом случае — груши, в двух следующих — яблоки. Что из этого следует, я пока не понимаю.

Бегемот внимательно выслушал рассказ друга и перешел к уточняющим вопросам.

— В саду министра яблони растут?

— Кажется, нет, — после некоторых раздумий ответил мышонок.

— В случае с Лео яблоки были надкушены?

— Нет, только яблоки какого–то редкого сорта были все сбиты. Смотрителя чуть инфаркт не хватил.

— Жертвы могут быть между собой чем–то связаны?

— В принципе могут, но я очень сомневаюсь. Разве что случайно встретились где–то. Эльфийка все–таки была из возвышенных, а в их кругу общение с посторонними не очень приветствуется.

— Что значит «из возвышенных»? — не понял мышонка кот.

— Орден возвышенных. Его создали эльфы–ортодоксы, которые почитают себя рыцарями, хранителями древних эльфийских традиций и веры. Проще говоря, это та часть эльфийского народа, которая всеми силами пытается сохранить свою обособленность от других видов, населяющих Либерию. В стране построено несколько укрепленных замков под старину, в которых и проходит большая часть жизни возвышенных. Семьи же проживают в отдельных районах городов, которые покидают только по необходимости.

— А что, им есть чего бояться в Либерии? — удивился Бегемот, успевший вкусить прелести всеобщей толерантности.

— Да нет, — пожал плечами Миклош, никогда ранее не смотревший на уклад жизни возвышенных в таком ракурсе, — у нас давно уже нет проблем подобного рода. И надеюсь, уже не будет.

— Странная особенность, — строить укрепления там, где тебе ничего не угрожает, — задумчиво произнес кот.

— Возможно, — согласился с ним мышонок, — но это их право. Пока деятельность возвышенных не ущемляет права других жителей, я не вижу никакой проблемы. К тому же, все больше эльфов предпочитают вести светский образ жизни, не забивая голову видовыми предрассудками.

— Ты хочешь сказать, что в Либерии некому недолюбливать эльфов? — в голосе кота чувствовалось сомнение.

— Бег, в нашей стране ни один зверь, а тем более никто из людей, сплошь двинутых на толерантности, не считает себя чем–то хуже любого из эльфов. Так откуда взяться нелюбви к ним? И давай закроем эту тему. Я, конечно же, догадываюсь, что у вас в сказочном лесу все немного по–другому, но в нашей стране видовая принадлежность — это всего лишь видовая принадлежность. И точка.

Миклош даже наклонился в его сторону, чтобы придать своим словам большую значимость. А в его голосе явно читалась гордость за свою страну, и отнюдь не с позиции директора бюро общественного спокойствия.

Бегемот прекрасно понял своего приятеля, но Базилио, укрывшийся в темных уголках его души, понимать отказывался.

На этой пафосной ноте разговор был, по сути, окончен. Бегемот перед уходом заявил, что ему нужно несколько дней, чтобы освоиться в Либерии, а потом он сможет приступить к работе. Мышонок не возражал.

Покинув бюро, кот действительно целый день праздно шатался по улицам, понемногу впитывая непривычную атмосферу, заодно пытаясь определить причину столь разительного контраста со своей родиной. Ближе к вечеру ему показалось, что разгадка найдена. В сказочном лесу общественная жизнь зиждилась на общих же идеях, ниспосланных или одобренных свыше. Мало кто вникал в их смысл, но каждый сознательный гражданин считал своим долгом демонстрировать свою приверженность им. Неосмысленные идеи воспринимались как некий идеал, к которому следует стремиться, независимо от его достижимости. Идеи как цель, — вот в чем состоял их истинный смысл. В Либерии же общая идея была всего лишь одна. И она была не целью, а средством. У нее не было четко определенной формы, и она не выставлялась напоказ. Она просто читалась в глазах каждого существа, которое попадалось на пути Бегемота.

«У каждого свой путь», — читал Бегемот в этих глазах. «У каждого свой путь», — думал Бегемот и чувствовал, как где–то в темных уголках его души ворочается Базилио, устраиваясь поудобнее. «У каждого свой путь» — величаво подхватывал легкий ветерок и, упиваясь своей значимостью, набирался сил и уносился вдаль, чтобы будить горы и злить моря, смеяться над зыбучими песками и драться с непроходимыми лесами. И только «возвышенный» замок оставался безучастным к шалостям вездесущего проказника. «У каждого свой путь», — витало над замком, презрительно наблюдающим за тем, как жизнелюбивый ветер робко облизывает его холодные стены.

Голубые глаза, излучавшие обогащенное ехидство, моментально вывели Бегемота из благодушного состояния. Крот долго ждал сыщика в номере отеля, но то, что он успел увидеть, стоило ожидания.

— Великий Бегемот, прослывший далеко за пределами своего леса отъявленным циником, похоже, попался на ту же удочку, что и самые заурядные туристы. Иначе чем объяснить это глупое умиление на его лице? — прокомментировал он увиденное.

Бегемот неожиданно для себя стушевался и вместо того, чтобы осадить наглеца, долго искал, а потом раскуривал ментоловую сигарету. Случайно направленная на крота струя ароматного дыма оказала куда более сильное действие, чем самый грубый ответ. Как только дым достиг Гермеса, он тут же скривил недовольную рожицу, а затем и вовсе сплющился, будто из него выпустили всю жидкость.

— Я и не подозревал, что есть еще идиоты, которые курят эту гадость. Почему бы не курить приличные сигары, как всякий уважающий себя гений сыска?

Следующее облако дыма было выпущено в сторону крота уже целенаправленно, и «в каком–то смысле гомосексуалист» на некоторое время заткнулся.

— И на какую же удочку я попался? — поинтересовался кот, с наслаждением выкурив сигарету.

Ехидство тут же вернулось на свое законное место.

— Это как «любовь с первого взгляда». Потрясенные «разницей», туристы уже не удосуживаются заметить «общее».

— А оно есть?

— Если бы не было, то и я не был бы «довольно успешным журналистом, убежденным экзистенциалистом и в каком–то смысле гомосексуалистом». Работал бы сейчас каким–нибудь ассенизатором.

— Почему именно ассенизатором?

— Нужно же было бы как–то реализовываться.

— Ну да, — согласился с ним кот, для себя отметив, что ехидство Гермеса не знает исключений. — Ладно, вернемся к нашим жертвам.

— Я вижу, ты понемногу осваиваешь технику толерантности, — съехидничал напоследок крот и мгновенно изменил свой настрой. — Есть какие–то мысли?

— Может быть. Узнай все, что можно, о первой жертве, эльфийке. Все, даже самые незначительные детали.

— Незначительные детали — это мой конек, — гордо заявил Гермес и вскорости подтвердил свои слова делом.