И явится цербер

Глава 8. "Клиника".

– Извини, опоздала, – я присела за столик и бесцеремонно выпила апельсиновый сок, который ранее заказал себе Рэй. – Неделька та ещё была… – вытерев со лба пот, я стала осматривать посетителей кафе, выискивая среди них оборотней. Чтоб их…

Говоря, что неделя была тяжелой, я не преувеличивала. Помимо беты Берта, на меня еще пытались напасть два оборотня с разницей в несколько дней. От второго я только что еле спаслась. К счастью, Грей проходил мимо.

Ну, окей, давайте будем честными. Я ему позвонила и позвала на помощь, так как только он один мог загнать звериную сущность оборотня обратно. Вовремя я его номер сохранила в телефоне. Ничего не скажешь. Одного жаль: нужной ему информации так и не нашла. Два раза просмотрела весь архив. Ничего. Теперь даже не знаю, как отплатить за целых две услуги. Он всё же жизнь мне спас. «Может, перемирие заключить с другими стаями о ненападении на него?» Идея была хорошая. Вот только… он меня об этом не просил. А действовать за спиной... увольте, это не про меня.

– Тс… Ну что за наглость, – Рэй недобро на меня посмотрел.

– Официант, можно повторить его заказ? Два апельсиновых сока, – я подозвала официанта. Как только он ушёл выполнять заказ, сразу же перешла к делу. – Доволен? А теперь рассказывай, что тебе удалось узнать по своим каналам.

– Не то чтобы я не хотел копаться в грязном белье твоей семьи, но ты точно уверена, что не хочешь попробовать поговорить со своим отцом?

– Ты что, себе цену набиваешь? Или держишь на меня обиду? Я тебя не усыпляла, ты сам упал. Иду, смотрю, лежишь. Ну я и оттащила твоё тело в гостиницу. Между прочим, ты мне ещё денег должен. Вообще, где твоя благодарность?

– Не думай, что я тебе поверил. Я чувствую ложь за милю, – журналист нахмурил брови.

– Ммм… хорошо, хорошо, – я закивала головой, словно была болванчиком.

– Ты продолжаешь издеваться. Но рано или поздно… – он приложил руку к шее: то ли знак виселицы хотел показать, то ли ножа, который перерезает горло. Но общий смысл этого действия я поняла: рано или поздно твоим тайнам придёт конец.

Мои губы так и тянулись, чтобы улыбнуться. Я прикрыла рот рукой и откашлялась. Как жаль, что он до сих пор не понял, что за мной следить – гиблое дело. Вот если бы он почаще смотрел по сторонам, то шанс обнаружить оборотней в разы бы увеличился. Но этого, пожалуй, я не буду ему говорить. Если ему иногда хочется играть в детектива, то пусть играет. Я не стану в этом мешать.

– Ладно, давай по делу. Статья, о которой ты говорила, печаталась, но все копии той газеты были изъяты. Угадай, кем? Твоей матерью. Нет, я точно не уверен, но тот, кто работал до меня в газете, сказал, что это была она. Не думаю, что следует ему доверять. У этого человека под старость лет немного туго с мозгами.

– И что же он тебе такого сказал? – Рэй обычно и ранее людям на слово не верил без хорошей доказательной базы, но чтобы попытаться спихнуть ложь человека на его сумасшествие...

Все мы знаем, что половина людей в специализированном медицинском учреждении здорова. Просто каждый имеет причину там быть. Кто-то прячется, кто-то хочет испытать, каково это, быть сумасшедшим – одним словом, у каждого свои тараканы в голове.

– Утверждает, будто ты мертва, – и снова речь пошла о моей смерти. Я и правда начинала думать, что та статья была просто газетная утка, если бы не одно «но»: моё сердце быстро застучало. «Разговоры о смерти ни к чему хорошему меня не приведут». Я забрала с подноса свой заказ у официанта и отпила немного сока, чтобы убрать внезапную сухость во рту.

– Ты уверен?

– Я ещё в своём уме и точно знаю, что он мне сказал. Будь возможность всё это записать на диктофон… ты бы услышала то же самое. К несчастью, на входе всё отбирают. Если бы я заранее знал, то в трусы бы спрятал диктофон, – я перестала пить сок. А то кто его знает, этого Рэя, вдруг ещё что-нибудь ляпнет, и это будет вовсе не про нижнее бельё.

– Он не говорил, что это, возможно, была моя сестра-близнец? – не только журналист, но даже я ставила под сомнения полученную им информацию. «Как может мёртвый человек быть живым?» Даже в мире оборотней это было бы фантастикой.

– Ты единственный ребенок в семье. Я тут поднял некоторые документы и поспрашивал людей. Не знаю, прав старик или нет, но с уверенностью в сто процентов могу сказать, что у тебя нет сестры-близнеца. Правда, о той статье… ну, ты поняла. Я пытался выяснить, но скорее, это газетная утка. У твоего отца, как шефа полиции, всегда хватает врагов. Пусть в нашем городе не так много преступников, но некоторые из них не прочь были бы отомстить твоему отцу.

– Рэй, мы ведь сейчас говорим о прошлом? Мой отец в то время не был шефом полиции. Он только начинал работать там.

– Да знаю я, знаю. Просто… – Рэй раздражённо сжал ладонь в кулак. – Помимо этого старика никто ничего не знает о статье. Даже, если она и была, то все говорят, что скорее всего, это газетная утка, раз ты жива, – с одной стороны, всё это было подозрительно: зачем моей матери было все выпуски той газеты забирать? Если это газетная утка, то её поступок просто не имеет смысла. Можно ведь опровергнуть эту информацию на следующий день. Но тогда почему этого никто не сделал? Но с другой стороны, все просто взяли и забыли об этой статье. Как будто её не существовало. В конце концов, прошло уже более десяти лет. Они не обязаны помнить об этом. Но именно это и не давало мне покоя.

– Раз я жива? То есть, если бы я была мертва, то это, значит, была бы правда? Чтобы подтвердить информацию, мне что, нужно быть мёртвой? – я не заметила, как сама стала раздражаться.

Зря, наверное, я сунула нос в это дело. Отец был прав. Всё это полная чушь. Как и мой необъяснимый страх, вызванный этим делом. Быть может, в тот раз я почувствовала цербера рядом, вот и стала бояться. И в результате всё списала на газетную статью. Если бы только не червячок сомнения, заставляющий меня не отмахиваться так легко от этого дела. Но я надеюсь, мне удастся его задавить со временем. Нет ничего интересного в той статье. «Какое вообще кому дело до газетной утки? Я не должна думать об этом».

– В любом случае спасибо, что попытался хоть что-то узнать. С меня, как и обещала, информация о смерти дяди Алена. На днях я сброшу на имейл тебе информацию о списке подозреваемых, и отчего умер старик.

– Не забудь спросить у отца, есть ли похожие дела. Будет здорово, если парочка таких имеется. Будет, чем заняться, – Рэй достал наличные и бросил несколько купюр на стол. По моему мнению, слишком многовато для чаевых. Похоже, официант в этом кафе был информатором Рэя.

Червячок сомнения лишь только больше стал разъедать мою душу. Когда мы вышли из кафе и уже собирались разойтись в разные стороны, я в последний момент окликнула Рэя и поинтересовалась, где сейчас находится бывший работник местной газеты. Я лично должна была убедиться, что у него не всё в порядке с мозгами, чтобы раз и навсегда забыть об этом деле.

– Ну, если ты так хочешь, – Рэй назвал мне адрес нашей местной «клиники», хотя на самом деле, это место носило другое название: «Больница двух лун».

Да, странное название для сумасшедшего дома. Но дело в том, что раньше на том месте стояла гостиница с таким же названием. К тому же… если учитывать, что в «клинике» большая часть больных - это оборотни, то ничего странного в названии нет. Луна для оборотней имеет особое значение. И уж какая разница, одна или две.

– Но я не уверен, пустят ли тебя к нему. Во время моего визита у него случился срыв. Так что, извини, если тебя выставят за дверь.

– Об этом не беспокойся. С директором я смогу договориться, – мы, наконец, попрощались друг с другом и разошлись.

Пока шла к машине, пыталась понять, по какой причине бывший работник газеты попал в клинику. Даже если у него были какие-то психические проблемы… зная лично директора данного заведения, я засомневалась в том, что нужный мне человек был там без веской причины. В любом случае, его могли определить и в больницу в другом городе. Читай книги на Книгочей.нет. Поддержи сайт - подпишись на страничку в VK. Директору сделать это было запросто. И он практически всегда так делал, если пациент был не из мира оборотней. Нет, у него были пациенты и обычные люди, но они, скорее, были для прикрытия или уж с интересным диагнозом. Директор всё же был врачом и любил разбирать такие случаи.

В любом случае, понять, почему этот человек находится там… Пока я его не увижу, я не смогу ничего предположить, лишь строить голые теории, которые ещё больше заставляют сомневаться в том, что десятилетняя газетная статья – просто утка. А вдруг мой отец попросил директора закрыть бывшего журналиста в этой больнице? Эти два человека… были неплохими друзьями. Один вполне мог выполнить просьбу другого.

– Быть может, это я схожу с ума? Ну что за нелепая теория, появившаяся на пустом месте? Откуда я знаю, а вдруг у него просто наследственное заболевание. Нужно было у Рэя спросить предысторию. Он наверняка выяснил, как бывший работник газеты попал в клинику, – я открыла дверь машины и осторожно забралась внутрь. Моя рана на ноге пусть медленно, но заживала. И всё же лишний раз я старалась не напрягать ступню, если этого не требовалось.

Я завела автомобиль и поехала к клинике. Чем быстрее я всё выясню, тем быстрее успокоюсь и забуду об этом. Надеюсь, что забуду.

До клиники я добралась за полчаса. Я специально ехала длинным путём и на очень медленной скорости, продумывая заранее вопросы, которые задам, чтобы их потом на месте не выдумывать. Выяснить всё быстро и уйти, никого не задерживая. Если меня, конечно, пропустят к этому пациенту.

Я вышла из автомобиля, немного хромая, перешла дорогу и остановилась перед железными воротами. Через них хорошо просматривалось здание клиники, а так же парк рядом с ним. Это, пожалуй, была единственная точка обзора на это заведение. По правую сторону от железных ворот была каменная стена, как и по левую. Вся территория была огорожена этой стеной. Не то чтобы она была высокой. Всего лишь метра два. Если оборотень захочет через неё перелезть, то ему даже не нужно будет делать усилий. Он с легкостью её преодолеет. Но случаи с побегом в клинике были редки. И всё из-за очень надежной охраны внутри, а ещё палат. Выбраться из них в коридор было не так просто. Они практически всё время были закрыты. И открывались лишь на время прогулки, либо… вообще не открывались, если пациент был особо буйным.

Я нажала на звонок и посмотрела в камеру. У входа не было охранника.

– Я к директору. Скажите, дочь Дайсона пришла, – я принялась ждать. Ответ пришел буквально через минуту в виде открытых железных ворот.

Я вошла на территорию клиники и быстрым шагом пошла к двери. Некоторые из пациентов сейчас были на прогулки. Посторонних они не очень любили, поэтому я так спешила попасть в здание.

Как только я открыла дверь, меня встретил санитар. Он сунул мне небольшую пластиковую коробку, куда я должна была убрать все свои вещи: телефон, часы, цепочку. Таковы были правила, и я не могла их оспаривать.

– А я уже и забыла, как у вас здесь всё строго, – я сложила все свои мелкие вещи в коробку и последовала за вторым санитаром, который своим каменным лицом напоминал первого и облачен был в точно такую же голубую униформу: штаны, рубашка, шапочка, перчатки.

Из-за одинаковой одежды и безэмоциональных лиц работников больницы можно было легко спутать друг с другом. Здесь даже врачи имели такую же одежду. За исключением того, что они носили белые халаты.

Пройдя пост охраны и миновав турникет, мы с санитаром пошли по длинному коридору. На самом деле, он не был таким уж и длинным. Просто, когда ты шёл по нему, он почему-то казался бесконечным.

Мы прошли зону отдыха, где пациенты собирались вместе и играли в свои придуманные игры. Столовую, где вся посуда была пластмассовой, а ножки столов и стульев были привинчены к полу. Душевые, где обычно пациентам помогали мыться. У некоторых, в связи с их болезнью, мозг был полностью затуманен. Миновав закрытые палаты мы, наконец, достигли кабинета директора.

Какое счастье, что его кабинет был на первом этаже, а не на цокольном, где были особо буйные пациенты. Здесь, по крайней мере, ничего опасного не могло произойти.

– Как там твой отец поживает? Давно его не было видно, – директор оторвался от бумажек и добродушно меня встретил. У него был самый обычный кабинет. Стол, два стула (один для него, второй для пациента) и, пожалуй, всё. Документы хранились в другом месте, и только у него был ключ от их хранилища. Так что его кабинет они не заполняли.

– Да всё так же. Занят работой, впрочем, как и вы.

– А кто в наше время не любит работать? – он зевнул и, сняв очки, стал их протирать салфеткой. – По какому делу? У Джен новый пациент, или же… неужели хочешь с кем-то встретиться?

– Здесь недавно был местный журналист. Я хочу встретиться с тем же человеком, что и он, – директор резко прекратил протирать свои очки.

– Я не могу допустить тебя к нему. Его только успокоили. К тому же, твой отец попросил меня тебя к нему не пускать.

– Значит, вам звонил мой отец? – «Неужели моя теория оказалась правдой? Папа, почему ты не хочешь, чтобы я копалась в этом деле?» Я скрестила руки, скрывая раздражение. Зная, что мне запретили… теперь я точно была уверена, что должна встретиться с этим человеком и лично задать ему вопросы. Чтобы, по крайней мере, узнать, почему мой отец был так против этой встречи. – И вы, я так понимаю, выполните его просьбу?

– Почему ты так думаешь? В этом вопросе я всегда считал, что тебе стоит знать правду. Давно уже. Шила в мешке не утаишь. Рано или поздно… Так что, я даю тебе доступ. Но у тебя есть всего лишь десять минут. И я буду вынужден сделать звонок твоему отцу. В конце концов, то, что ты узнаешь... Вы должны будете это обсудить, – в кабинет заглянул санитар. – Проводи её в палату номер пять, через десять минут – к выходу.

– Да, доктор, – санитар вышел, я попрощалась с директором и последовала за ним. И снова этот длинный коридор. Только в этот раз он вёл меня к правде, которая перевернёт мой мир и уничтожит его одним разом. Слишком горькая правда. Правда, в которую мне до сих пор не хочется верить.