И смерть уродам

10 Я флиртую напропалую

Если вы никогда не были у Дугласа, то понятия не имеете, что такое беспорядок. Он живет в гостинице на Пойнтсеттиа-плэйс, одинаково удаленной от всех голливудских киностудий, и это позволяет ему спать допоздна и не тратить лишнего времени на свои идиотские статейки. Пойнтсеттиа находится между Уилшир Кантри-клубом и Стадионом Гилмор, и обычно здесь не более шумно, чем во всем этом чертовом городе. Чтобы подъехать с моей стороны, лучше проскочить по Второй стрит и Беверли-бульвару, так быстрее всего. Но вернемся к Дугласу, которого я, стало быть, застаю в койке. Он лежит, сложившись вчетверо, причем одна рука застряла между правой лодыжкой и левым коленом, что, наверное, придает его снам особую пикантность. В комнате жуткая духота — это я почувствовал еще с порога, и, несмотря на открытое окно, ни за что не скажешь, что находишься на берегу океана. Ну ладно, хватит ему дрыхнуть! Я иду в ванную и наливаю стакан воды. Я же не зверь, поэтому набираю воду из-под крана, а не беру ледяную из холодильника, потом возвращаюсь и без малейшего колебания выливаю ему на голову. Физиономия Дугласа перекашивается, и он просыпается, громко причмокивая своими «шлепанцами».

— Что-то слишком разбавленное это виски, — бормочет он, но тут замечает меня.

— Ты что делаешь, скотина! — рычит он.

— Не сердись, Дуглас, я же мог вылить и пониже, — отвечаю я.

— Бесполезно, — лопочет он. — Не поверишь, я уже все перепробовал, и холодную воду тоже. А сколько сейчас времени?

— Как раз пора обедать, пошли, приглашаю, — говорю я.

— Ну хорошо, хорошо… Значит, мне бифштекс с луком и яблочный пирог.

Наверное, мне следует признаться, что именно привело меня к Дугласу, но, думаю, вы и сами догадались об этом.

— Слушай, — как бы ненароком замечаю я, — по-моему, нам вдвоем будет скучновато… Может, звякнешь Сандэй Лав?

— Ты за кого меня принимаешь? — он бросает на меня укоряющий взгляд. — За торговца живым товаром? Да чтобы я отдал эту невинную девочку в лапы такого извращенца, как ты…

Он все же снимает трубку и набирает номер, а четверть часа спустя мы втроем уже сидим за столиком одного из лучших кафе в Голливуде. Дуглас погружается в бифштекс с луком, а я решаю начать с вареных яиц и честерского сыра — мне кажется, будто я не обедал как минимум года полтора.

Сандэй Лав выглядит просто восхитительно, и жизнь прекрасна.

Она тут же начинает с упреков:

— Вы почему это смылись вчера вечером?

— Во-первых, не вчера вечером, а сегодня утром, — отвечаю я. — У меня было неотложное свидание.

Она недоверчиво смотрит на мой затылок. А я-то напрочь забыл, что кое-какие следы еще остались.

— Я бы на вашем месте так не торопилась, — замечает Сандэй. — Это опасно.

— А он вообще буйный, — заверяет Дуглас. — Рок всегда был драчуном, драчуном и останется. Уж поверьте, моя дорогая…

Он нежно наклоняется к Сандэй Лав с полным ртом жареного лука. Она отталкивает его.

— Уж не рассчитываете ли вы соблазнить меня таким амбре? — морщится она. — Я бы предпочла «Шанель».

Но Дугласа трудно обидеть. Удовольствие, с которым он заглатывает свой бифштекс, передается и мне, и я едва не опережаю его, доедая яйца.

Мы переглядываемся с Сандэй Лав, и наверняка в атмосфере происходят какие-то изменения: от этакого взгляда нас обоих бросает в жар. Моя салфетка падает на пол, и, наклоняясь за ней, я для себя констатирую, что под столом можно увидеть много чего интересно, особенно когда вам это хотят показать, и что на Сандэй Лав нет ничего такого, что помешало бы ей сделать шпагат или, скажем, поиграть в классики.

— Никакой я не драчун, — говорю я. — Я вас, конечно, бросил, но это случилось не по моей воле. И все равно, нижайше прошу прощения. Сами видите, — я наклоняю голову, демонстрируя шишку, — мне было не до веселья.

Она улыбается и, очевидно, уже не сердится. Это обстоятельство побуждает меня заказать двойной бифштекс со шпинатом. Официант принимает заказ, а я оглядываюсь по сторонам, и, когда моя голова поворачивается направо, кто-то хлопает меня по левому плечу. Я подпрыгиваю, как от укуса гремучей змеи, и оборачиваюсь. Это, оказывается, другой официант.

— Вас спрашивает дама, — говорит он мне.

— Где она? — я не меняю позы.

— Вон там. — Он кивает на высокую стройную девушку, которая в ожидании топчется у двери.

— Что ей надо?

— Говорит, что по личному делу, — отвечает официант и удаляется.

— Ну вот, — хмыкает Дуглас, — еще одна несчастная, да? Бедная девочка, — он поворачивается к Сандэй Лав, — по-моему, вам опять придется довольствоваться моим обществом.

Я встаю и убираю руку с коленки Сандэй Лав. Она делает движение, чтобы удержать ее, так как мой массаж, вне всякого сомнения, именно то, что ей прописал доктор.

— Не волнуйтесь, я скоро вернусь, — говорю я.

Я подхожу к незнакомке, и она сразу обрушивает на меня поток слов. Не сказать, чтобы она была уж очень красива, но у нее большой рот и приятные глаза.

— Где фотографии? — спрашивает девушка.

— Какие фотографии?

— Нечего дурака валять! Я вам вот что скажу: или вы вернете нам снимки, или мы найдем их сами. Но вы знаете, чем это кончилось для Петросяна.

— Да, только вам от этого не полегчало, — отвечаю я, — ведь вы их ищете до сих пор.

Однако ей не до смеха. Девушка смотрит на меня в упор с явным разочарованием.

— Жаль. Вы были красивым парнем.

Поверьте, уж если я чего и не люблю, так это когда обо мне говорят в прошедшем времени.

— И я намерен еще какое-то время оставаться таким же, — с уверенностью заявляю я.

На ее лице застывает ледяная улыбка — так смотрят на мальчишку, который только что сморозил глупость. Я хватаю ее за руку. На вид я мягок, но, когда захочу, могу сдавить довольно сильно.

— Идемте, выпьем вместе с нами, — говорю я. — У меня замечательные друзья, я вас познакомлю.

Она упирается и пытается вырваться, но надо же быть реалистом: моя рука и ее — две большие разницы. Говорю так, вовсе не желая ее обидеть. Я тащу девушку к нашему столику, и ей волей-неволей приходится сесть между мной и Дугласом.

— Познакомьтесь, — говорю я, — это Дуглас Трак, это Сандэй Лав.

Потом вопросительно смотрю на нее.

— Синтия Спотлайт… — цедит незнакомка.

Я с трудом проглатываю слюну и чуть не задыхаюсь. Только ее и не хватало… Теперь как раз все в сборе!…

— Как поживаете? — машинально произносит Дуглас.

— Хотите чего-нибудь выпить, Синтия? — с трудом выдавливаю я.

— Послушайте, Рок, ну я, правда, очень-очень спешу, — отвечает она, — меня ждут.

Если я буду настаивать, девушка может устроить скандал, а я не могу рисковать и позволить ей улизнуть таким образом.

— Ну ладно… я не хочу, чтобы вы из-за меня опаздывали, — говорю я как можно более невинно. — Давайте я вас подвезу. Пошли.

Игра идет ва-банк. Я встаю, она тоже. Я опять хватаю ее за руку и тащу на улицу к машине. Меня так и разбирает, стоит только подумать о бифштексе со шпинатом, а вспомнив о том, как мне угрожала эта идиотка, пытающаяся выдать себя за Синтию Спотлайт, я просто выхожу из себя.

Перед моей машиной стоит еще одна, а в ней — здоровенный брюнет, и рассматривает он меня, на мой взгляд, слишком пристально. Парень повернулся в полоборота и продолжает невозмутимо курить. А сзади припарковалась третья машина — за рулем еще один тип — чернявый и краснорожий. Этот пялится на меня совсем уже нахально. Чего они все так на меня вылупились? Мне становится не по себе. Я вталкиваю лже-Синтию в машину, захлопываю за ней дверцу и быстро усаживаюсь за руль. Ну и пусть едут за мной. Я уже знаю, что надо делать. Я завожусь все больше и больше, потому что, помимо бифштекса со шпинатом и того, что она мне наговорила, я думаю еще и о том, что эта паршивка оторвала меня от Сандэй Лав — ну как же мне теперь перед ней оправдаться?

— Вы что, так мечтаете схлопотать пу…

Я прерываю ее на полуслове и рву с места как сумасшедший и мне в высшей степени наплевать, едет за мной кто-нибудь или нет. Со мной уже лучше не связываться, и я несусь как угорелый к ближайшему полицейскому участку. Торможу прямо у входа.

— Если вашим друзьям так уж приспичило, — говорю я, — пусть начинают. А пока мы с вами чуть-чуть побеседуем. Откуда вы взялись и как вас зовут на самом деле?

— Не ваше дело, — отрезает она. — Отдайте мне фотографии — и с вами ничего не случится. А то отправитесь к Петросяну в лос-анджелесский морг. Больше не скажу ни слова, и нечего уши развешивать. Я глупая, невоспитанная девчонка, у меня даже грудь накладная.

Я искоса смотрю на нее. Да, должен признать, эта девица — крепкий орешек. Обнимаю ее за плечи: большой и свежий рот, глаза цвета светлого золота — соблазнительная все же девчонка!

— Ну что я вам сделал, сестричка? — дружелюбно начинаю я. — Неужели вам будет так приятно, если со мной случится несчастье? Вы же совсем не злюка!

Она смеется. Смех звучит скорее вульгарно. Ну и черт с ним! Зато грудь настоящая.

— Нечего пудрить мне мозги, — говорит она.

— А может, сходим в кино? — предлагаю я.

— Да отстаньте вы… — шепчет она.

— Знаете, я на вас очень сердит… но уже почти готов простить, — говорю я. -…А что, эта работа вам нравится?

— Мне за нее платят.

— Понятно… но я уверен, что платят мало, да и вообще вы уже заработали отпуск… Как насчет того, чтобы провести его вместе? Ну хоть недельку?

— О Господи, — стонет девушка, — вот пристал как банный лист!…

Ну вот, в кои-то веки потребовалось кого-то охмурить — и, как назло, не получается. Вот была бы у меня рожа, как у Мики Руни! Скорее всего, мне тут делать нечего: ей, видимо, подавай извращенцев. Я убираю руку с ее плеч и снова завожу мотор — мне уже не требуется стоять перед полицейским участком, учитывая то, что я собираюсь сейчас предпринять.

Примерно через четверть часа я спрашиваю, не глядя в ее сторону:

— Куда вы отвезли Синтию?

Она не отвечает. Я готовлюсь — вот и вполне подходящее местечко: парк, народу мало. Сворачиваю в узкий поднимающийся вверх переулок и торможу. Потом без предупреждения хватаю ее, затыкаю рот одной рукой, а другой несильно давлю на шею. Девица лягается, и от удара острым каблуком я тихонько вскрикиваю — очень больно, но не ослабляю хватки, и она мало-помалу затихает, так как начинает задыхаться. Тут я отпускаю девицу и легонько бью по голове.

Сумочка выскальзывает у нее из рук, и тело бессильно обмякает. Я подбираю сумочку и ощупываю ее. Что поделаешь! Нехорошо, конечно, но надо.

У девушки при себе ничего нет. Ничего, в самом широком смысле слова. От этого у меня начинают слегка гореть уши и появляется желание провести кое-какие исследования, имею же я в конце концов право узнать, из чего сделана женщина, а тут такая возможность — девица лежит и шевелится не больше чем свинцовое грузило. Моя левая рука ползет вверх по ее ногам, и там, где кончаются чулки, я ощущаю теплую и нежную кожу и инстинктивно ищу такое место, где она наиболее теплая и нежная и где не спрятаны никакие документы. Для очистки совести я проверяю все тщательнейшим образом и слышу, как девушка тихо стонет во сне от удовольствия. Когда мне случается схлопотать по башке, то удовольствия я при этом не испытываю, но женщины — странные создания. Я останавливаюсь, так как чувствую: еще немного — и я тоже начну облегченно стонать, и убираю руку, чтобы переместиться повыше. В бюстгальтере тоже никаких тайников. Там и так едва хватает места для содержимого — куда там этим девицам, которые подкладывают себе резинки, чтобы смахивать на Полетт Годдар! Черт! Слишком я силен для таких деликатных устройств, надо же, сломал застежку этого самого лифчика… вот теперь она наверняка рассердится. Я останавливаюсь и пулей выскакиваю из машины… а то минут через пять я уже перестану отвечать за свои действия…

Открываю правую дверцу, вытаскиваю девушку и сажаю ее, все еще без чувств, прислонив к ограде ближайшего участка. Потом быстро сажусь в машину и трогаюсь с места.

Отъехав чуть поодаль, жму на газ. Место назначения — редакция газеты «Калифорния Колл».

А кстати, как получилось, что за мной никто не следил?

Надеюсь, Гарри уже вернулся.

Вдруг боковым зрением я замечаю, что рядом со мной осталась лежать сумочка этой лже-Синтии. Совсем новая и довольно большая. И как будто набита чем-то до краев. Меня так и подмывает в нее заглянуть… Не считая того, что у меня в машине ей вообще не место. Это может оказаться опасным.

Но теперь, мысленно оглянувшись назад, я вдруг так пугаюсь, что пулей долетаю до лифтов и останавливаюсь там полумертвый от страха. Хреновый из меня детектив. Я чуть было не лишился девственности.