Художник

Глава 8 Органный концерт

Вся компания не на шутку разгулялась. В час ночи к моей двери, стеклись самые настойчивые соседи. Дверь я им открыл не сразу. Придумывая, чтобы такое сказать, на шум посреди ночи, стоявший три часа подряд. Выходило, что сказать нечего. Открыв дверь, я не встретил лавину заслуженных упрёков, а натолкнулся на две молодые пары.

— Доброй ночи сосед, — начал один бородатый парень. — Мы хотели бы к вам присоединиться, по возможности, если это не слишком частная вечеринка.

— Добрая ночь. Тут ты прав, мероприятие частное, но у нас не вечеринка, а моя частная выставка. Простите, что я с друзьями, мешаю вам, сегодня спать. Приглашаю вас пройти к нам немедленно, пока все не разошлись.

— С удовольствием, в следующий раз, тоже пригласите нас, — мило сказала девушка бородача.

Возможный конфликт был исчерпан, а выставка продолжалась, до трёх ночи. Селена повеселела и сняв, свои белые тапочки, выбросила их в окно.

— Дёрнул меня нечистый, одеть эту мерзость! — зареклась она при мне. — Да чтоб я ещё раз его в этом послушала!

Кажется, они со связанными шнурками долетели до ближайших проводов, над проезжей частью и там удачно повисли. Горячо прощаясь с каждым участником выставки, переросшей в настоящую шумную вечеринку, я с Селеной, под конец, получил приглашение от Милы, сходить на органный концерт. Идея мне чрезвычайно понравилась, и я дал абсолютное на неё согласие.

Уложив Селену на диван, мне пришлось даже выпить, немного отвара перечной мяты, чтобы немного успокоиться. Лишь после него я смог творить дальше. Для откровения много не надо, нужно лишь уединение. Настраивал я сам себя, не обращая внимания, на сопение Селены и вытянутые в струнку стройные ноги, из-под одеяла. По-хорошему, надо было её выгнать. Мне не позволяла сделать этого совесть. К тому же мы были знакомы совсем недавно. Кто же это делает посреди ночи, вот утро, обязательно выгоню. Уединение — необходимая вещь, когда творишь.

В восемь утра она проснулась. Дав ей сходить в душ, обещание и несколько страстных поцелуев, проводил её за дверь. Помахал даже из окна рукой. Обещание касалось обязательства купить костюм тройку. Для посещения древнего храма. Где, принятое когда-то давно решение, играть внутри него на органе, было самой лучшей идей, за всё время его существования. Так думал не только я. Иначе, почему он до сих пор практикует эту добрую традицию, на радость публике? Особо даже не увлечённой, проповедуемыми его религиозными догматами.

Музыка сама по себе это святое, а коммерция из неё вытекающая, уже вторична. По той же причине, мы со своей группой «Бездна», не пытаемся сделать из свой музыки, коммерческий проект. Хотя, безусловно, это сделать можно было. Хотя уже давно могли бы это сделать, причём вполне успешно. Должно же быть, в этой жизни, хоть что нибудь не из-за бумажек и материальных благ. Искусство во всех его проявлениях, подходит в эту категорию, как ничто лучше другого.

Полтора дня я потратил, на то, чтобы живописать. Попутно, ко мне заходил привычный агент от Елизаветы, оформить все бумаги и сделать меня в два раза богаче. Вечером второго дня, за мной заехала Селена, хоть мы об этом и не договаривались. Заехав в первый попавшийся приличный бутик, за быстрые пятнадцать минут, я подобрал себе соответствующее выходу в свет снаряжение. Переоделся там же.

За долгие годы своего существования, собор со своими многочисленными пристройками, превратился в воистину эпическое сооружение. Объезжая его по кругу, я смог в этом достоверно убедиться.

На входе мы встретили Милу. Концерт должен был начаться, с минуты на минуту. Завидев нас, она слегка хихикнула. Но смешок, был адресован только мне. Хорош я был наверно, по её меркам. Чёрный костюм тройка и ботинки, вместе с ярко красной футболкой. Это воистину гармоничное сочетание. А если прибавить к этому ещё, мои распущенные на классический пробор волосы и бороду, образ получался законченным. Селена даже слова не сказала, в отличии от своей сестры. Мила, так и посматривала в мою сторону, пытаясь добиться от меня немым, но не презрительным укором, объяснения, почему на мне нет рубашки.

Я стоически молчал, а Селена не видела в этом, ничего предосудительного. Ведь не сознаваться же ей мне вслух, что ни одна рубашка мне не понравилось, а времени ехать в следующий бутик, катастрофически не хватало. Вообще, если бы я поехал на мотоцикле, то успел бы сделать всё, но за мной заехала Селена. Всё пошло слегка не по плану. Красная футболка, между прочим, чистая и глаженная. Это гораздо лучше пятиминутного опоздания, из-за которого, нас могли вовсе не пустить.

Мы заняли приличную лоджию с правой стороны. С удобными креслами и высокими подлокотниками. Это конечно был не театр, чтобы садиться, где-то с краю, и получать удовольствие от уединения. Звук здесь, при особенности строения, распространяется одинакого хорошо в любых направлениях. Свет мягко погас и с первыми нотами, через органы слуха, я погрузился в приятную негу.

Держа Селену за слегка, дрожащую от трепета руку, и пребывая в искусственно тёмных сумерках, я постепенно так расслабился, что впервые за последнее время, чуть по-настоящему не заснул. Лишь на мгновение, кивнув головой, я тут же открыл глаза. Впасть в забытие, в ответственный момент животворения музыки, сущее бескультурье. В периферии мне показалось слабое свечение. Я повернул голову. На первом этаже, вдоль стены, шло нечто светившееся, подобием подсвеченного красным и оранжевым светом дыма. Затем, обозначился ещё один такой объект, на этот раз в другой стороне.

Когда их стало опасно много, не менее восьми человек, они все же заметили меня. Не смотря, на мои старания, вжаться в кресло и наблюдать за ними, одним краем глаза. Это были неприятные создания. Лица их, точнее морды, покрывала не то чешуя, не то очень грубая кожа, зелёно-коричневого и серых оттенков. Их формы черепов, походили на атрофированные головы ящериц. В целом по строению тел, была та же самая суть. Словно ящерицу, когда-то давно неудачно скрестили с человеком и на протяжении столетий, этот новый вид, вырождался. Давая на свет, всё более неудачные поколения.

Один из них, что-то прошипел остальным, указывая рукой, в моём направлении. Я сделал глубокий вдох и вышел из сна. Со рта у меня капала слюна. Я немедленно вытер её рукавом. Мои две спутницы, с прикрытыми глазами, имели самые отстранённые и блаженные выражения лица. Они по-прежнему, слушали орган и присоединённый к нему, оперный голос, приглашённой дивы. Мордастые, словно убаюкали всех, кроме исполнителей, чтобы взять меня тёпленьким.

В зале, вместо святящихся алым светом уродцев, была целая дюжина мужчин и женщин в серых строгих костюмах, двойка. Их неприятные без выражения лица, скривились. Я понял как ясный день, что они расстроились, от факта, что я проснулся. Весь зал был с закрытыми глазами, и блаженно слушал музыку. Никто их не видел, никто их не слышал. Они перешли на бег, стремясь на лестницу, чтобы подняться ко мне.

Понимая, что им нужен только я, мне пришлось покинуть уютную лоджию и спасаться бегством. По лестнице уже гремели их каблуки. Я рванул в сторону запретного входа для посетителей. Открыто. Комната уборщицы, ведущая внутрь хозяйственных построек. За мной шла настоящая погоня. Я только слышал, как за мной хлопают, закрываемые мной двери. Слышал, как разлетаются во все стороны, сваленные мною вёдра и коробки, как хрустит поваленная на бегу мебель. Кощунство конечно, устраивать здесь погром, но местные святые мощи я чувствовал, мне уже не помогут, схвати они меня.

Хозяйственные помещения сменились кельями. Напуганные монахини выскакивали из своих дверей, посмотреть что происходит. Это было мне на руку. Теперь я специально стучал, во все двери на ходу, чтобы они, побыстрее распахивались. Это прекрасно работало, задерживая с десяток серых загонщиков.

Они не ругались и не переговаривались, они не кричали мне ничего в след. Лишь упорно и целеустремлённо преследовали меня, сохраняя злое спокойствие. Ещё была у них одна странность, никто из них не открывал рта. Даже хотя бы для того, чтобы вдохнуть воздуха на бегу. Кельи закончились балконом. На ходу, я чуть не выпрыгнул с него. Вовремя опомнился. В состоянии погони, я уже был на третьем этаже. С балкона я полез вверх, по старой водосточной трубе.

Её конструкция, наверно была способна выдержать не одного меня. Переставляя руки и ноги, с крепления на крепление, я оказался на уровне шестого этажа. Такая знакомая высота и такая пугающая. Когда стоишь на скользкой, медной черепице, с коричневой патиной. Держась за тросы креплений, провода, трубы и особенности сооружения купола, я побежал на другой конец крыши. Мельком оглянувшись, я заметил за собой пятерых.

— Чтоб вам пусто было, отрывать меня от органного концерта! — в сердцах крикнул я им, запустив в них забытым кровельным молотком.

Первый бегущий счастливчик, увернулся. Бегущий, вторым, тоже. Реакция что надо. А вот третий попросту увидел летящий молоток, только когда тот приблизился к его лицу впритык. Лица сразу не стало. Оно сменилось на зелёную зубастую морду, и было тут же, прикрыто отвратительными зелёными лапами с перепонками. Следом я отправил открытую банку краски. Первый ловкач, отбил её кулаком, но выплеснувшая белая краска окатила первую троицу.

— Кто ещё хочет? — лицо моё осветила, злорадная улыбка злого гения-художника. — Всё? Тогда следуйте за мной!

Вот уж не думал, что у меня столько поклонников. Проносилось в моей голове, когда я прыгал с одного уступа на другой, опасаясь всерьёз оступиться или сорваться. Попутно я вспоминал, хорошо забытый, со времён учёбы паркур. Когда понижавшиеся строения и их уступы закончились, воспользовался ржавой лестницей. Я вознамерился преодолеть забор, в одно движение, как вдруг из кустов меня окрикнули.

— Стой Кай!

— Скажи это лучше им. — я не рассмотрел того, кто мне это сказал.

— Стоять! — рявкнул второй, неизвестный силуэт мужчины и на подбегающих, отразился яркий луч белого, как ясный день фонаря.

Я стоял близко к забору. Дальнейшее действие протекало стремительно быстро. Тот, что остановил меня, выстрелил в бегущего впереди. Сухой хлопок пистолета с глушителем, заставил остановиться, серого, но тот продолжил идти. К нему присоединился второй стрелок с фонариком.

Я своими глазами видел, как они уработали по ним по магазину, но те снова вставали и шли на нас. Те двое, кому пули попали в головы, сидели на земле, но оставались ещё живыми. Теперь вместо лиц, у них были безобразные морды, уродливых рептилий. В ход пошли новые магазины и новые выстрелы. Я не стал ждать развязки и перемахнул через забор.

Меня сбили с ног двое мужчин, с пистолетами пулемётами, оснащёнными глушителями. Они потащили меня к чёрной машине. Но сразу отпустили. Как только через забор, перепрыгнула пара окровавленных преследователей. Один в истинном обличье, сразу получил длинную очередь в грудь и упал на асфальт. Ещё один серый, в один прыжок хотел сбить автоматчика, но получил очередь от второго стрелка. Третий серый добрался до противника и сомкнул сначала челюсти на его руке, почти откусив кисть, а затем на шее.

Я побежал прочь через дорогу. За мной рванули, новые серые, ловко перелезающие через забор. Ревя мотором, появилась вторая чёрная машина. Сбив сразу троих преследователей, она остановилась, перекрывая мне дорогу.

— Садись быстро, — рассудительно и спокойно сказал мне Эдуард, в открытое окно, держа в руках дробовик.

Меня упрашивать не надо, особенно, когда физической возможности убежать, почти не остаётся. Быстро развернувшись, машина остановилась у места стоянки первой. Эдуард высунулся в люк на крыше, а водитель открыл окно и выставил автомат. Короткими очередями, водитель останавливал, нападающих, а Эдуард, быстрыми выстрелами из автоматического дробовика, окончательно разносил им головы. Без голов, ужасные рептилии больше не вставали, лишь судорожно сучили конечностями по асфальту.

Двое, самых умных, успели перемахнуть обратно. Скрываясь от огня за кирпичным забором. Мои благоразумные спасители, не погнались за ними. Машина, скоро набрав скорость, за сто пятьдесят километров в час и выше, уносила нас вперёд.

— Созидатель у нас. Везём в точку. У первой машины произошёл инцидент, — сказал в гарнитуру Эдуард, засовывая в камору новые патроны, с незнакомой маркировкой. — Дюжина трупов, двое наших. Ещё двое, скрылись на территории объекта. Срочно нужна команда охотников и ещё две по зачистке.

Общее движение в центре стало сгущаться. Водителю пришлось сбросить скорость.

— Либо мы начнёт сотрудничать, либо и дальше кувыркайся, пока не исчезнешь бесследно, как и твой друг. Что самое интересное, я не буду иметь к этому, ни малейшего причастия.

Ответить я ему хотел и по делу, но немножко не успел. Мы повернули на соседнюю улицу, чтобы не ждать светофора, как вдруг в бок нам въехала серебристая машина. От удара нас хорошенько тряхнуло. Водитель нажал на газ, но в нос нам въехала ещё одна машина. Мы оказались зажатыми. Эдуард, стал стрелять сквозь разбитое окно в лобовое стекло, первой врезавшейся в нас машины. Не теряя контроля и присутствия духа, я быстро выскочил в люк на крыше.

Один переулок, другой, третий. Все они слились для меня, в одну длинную череду, ночного спринта по городу. Я словно, сразу стал моложе лет на восемь. Когда только начинал заниматься фрираном и становиться юным трэйсером. Когда я достиг запушенного сквера и продрался, сквозь кусты, то посчитал отличной мыслью, остановится на передышку.

Я залёг в старом, не работающем белом фонтане. Сердце моё колотилось, а эхо от его ударов, казалось, усиливается круглыми стенами и разносится на всю округу. Конечно, я знал, что это не так, потому старался дышать глубже и ровнее. Вскоре, моя молодость справилась. Я уже готов был, ещё пробежать столько же. У меня не просто захватывало дух от ночных приключений. У меня тряслись от них и нагрузки ноги, а руки иногда подрагивали от нервного напряжения.

Глаза привыкли к темноте. Лёжа я заметил, как на моём чудом оставшимся чистым пиджаке, в отличие от брюк, есть странный песок. Крадучись и прислушиваясь к звукам, я пересёк сквер и выбрался на полупустую, пешеходную улицу. При свете там, я заметил, что остатки песка на пиджаке, искрятся золотистым светом. Я потёр его пальцами. Золотой песок. Мелкий, как речной.

Пройдя ещё немного, я заметил на асфальте, ещё немного этого песка. Огляделся. Ни погони, и людей. В конце улицы, я нашёл ещё его следы. Потом, новый его след, был на спуске ступеней к каналу.

В воде, след, разумеется, терялся. Никогда прежде, я не был в этой части города. Было не важно, куда я пойду. Я стал ходить в стороны, пытаясь угадать его природу и происхождение. Это могло быть пустяком, но он занимал мои мысли и я не мог угомониться в любопытстве. Вдоль спускающихся ступеней, я последовал под небольшой мост через канал. Там меня вновь ждала удача, если так можно назвать очередную россыпь, знакомого золотого песка под ногами.

Я осмотрелся. Даже в темноте, было видно, что следы этого песка есть под сводом. Часть из них, словно была нанесена на ручку двери. Дверь оказалась закрыта. Тройкой ударов, я выломал хлипкий замок. Зашёл внутрь. Обычная, заброшенная, ремонтная комната. Стоят несколько железных столов, пара старых негодных домкратов и всюду валяются огромные ржавые гайки. Сквозь двери, стали доноситься оживлённые звуки. Я вышел на улицу.

У меня перехватило дыхание, а глаза резанул яркий солнечный свет. По каналу плыли широкие нагруженные лодки. Надо мной не было никакого моста. В мою сторону шёл старик, с развевающейся на горячем ветру седой бородой. Вид у него был хмурый, а в руках у него был просто гигантский разводной ключ.

— Иду господин, иду, — причитал старик. — Здравствуй юный господин. Сломались? А где твоя лодка?

— Ушла дальше, — ответил я, чтобы хоть что нибудь сказать.

— Так господин сошёл, значит. Но я не заметил, чтобы лодка господина, проплыла мимо меня.

— Я сошёл давно, — я обернулся, позади меня была ветхая хибара, на двери красовался якорь. — Твоя хибара?

— Моя, господин.

— А куда она ведёт?

— Улица Персиковая, ведёт на площадь разврата, — почесал макушку старик.

— Площадь разврата, — рассеяно проговорил я, понимая, что хибара его никуда не ведёт, а он разумно понял меня по своему. — А дальше?

— Дальше, окраина. Горы и пустоши за ними, — говорил старик, осматривая меня с верху донизу, не понимая в целом, как и я, чего мне от него надо.

К нам причалила явно перегруженная лодка. Вода всего лишь, на пол ладони не доходила ей до края борта. Впереди, на её носу сидел чумазый мальчуган и ел, неизвестный мне экзотический зелёный фрукт, сладко пахнущий на всю округу. Руливший мотором, позади него капитан, мне явно не понравился. Я даже нахмурился. Там сидела тварь, аналогичная тем, что не дали мне дослушать органный концерт. Только вместо костюма на неё были намотаны, облинялые тряпки. Лодка остановилась подле нас, а мальчишка стал пришвартовываться.

— Ну-ка, дай-ка мне свой ключ старик, — взял я увесистый ключ, у ничего не понимающего старика.

Тварь сошла на берег и открыла рот. Она явно сильно картавила. Из её зубастой пасти понеслись булькающие, чавкающие и мало понятные звуки, отдалённо напоминающие человеческую речь.

— Приветствую прекрасный господин. Мотор отваливается, прикажи своему слуге его подтянуть. Я заплачу.

— Сейчас у тебя не только мотор отвалится, но и голова, — я размахнулся ключом, готовый нанести ему неслабый удар, по голове.

— Прошу тебя надо! Я честный перевозчик! — загорлопанил капитан судна. — Все платы за пользование каналом, я внёс ещё на прошлой неделе, на месяц вперёд, — выставил перепончатые лапы он, в знак примирения.

— Плыви отсюда, — сухо сказал я, понимая, что теряю почву из под ног.

— Конечно, господин, — быстро вернулся на борт горе капитан, и тарахтя отваливающимся мотором поплыл дальше.

— Ох, господин. Так я ничего не заработаю за сегодня. Если ты и дальше будешь размахивать ключом на моих клиентов, — пожаловался старик.

— Прости старик. Держи свой ключ. Я обознался, — вернув ему ключ, я поскорее покинул его и поднялся по ступеням наверх.