Хроники Миланы Грей:Полукровка.

платье мне погладить.

Я открыла балкон и, шагнув вперед, спустилась в хрустящий сугроб. Мои бедные кеды

целиком ушли под снег, и я быстро отступила обратно, пока не промочила ноги.

– Быстренько? – застонала Оливия, заглядывая мне через плечо.

– Да… – протянула я, оценивая масштабы балкона. – Это надолго.

– Надолго, – выдохнув, повторила Оливия. – Подожди, я сейчас приду.

Оливия, шурша мягкими сапожками, умчалась. Не успела я подумать, что она меня

продинамила, и мне придется пахать одной, как Оливия прибежала с двумя черными

епанчами. Она вручила мне одну из них, и я одела ее. По волочащемуся подолу было

понятно, что епанчи принадлежат старшеклассникам.

Эван все-таки не смог испортить предпраздничное настроение моей подруги. Пока мы

подметали, она энергично напевала разные песни. Если бы я знала слова, обязательно

подпела этому фальшивейшему звонкому голосу. Вместо этого я в паре с метлой

подтанцовывала ей. Подмели мы, на удивление, и действительно быстро и вернули

плащи, которые принадлежали брату и сестре Оливии, которые накрывали стол для

закусок.

– Не задерживайтесь до конца бала, – порекомендовал Стефан, забирая епанчи у Оливии.

– Играешь в старшего брата? – улыбнулась она.

– Братское предчувствие, – ответила Стела.

– Как получится, – растянула губы в хитрой улыбке Оливия, явно не собиравшаяся рано

уходить с танцев.

– Я тебя предупредил, – спокойно сказал Стефан, забирая очередное блюдо с печеньем из

рук любимой сестры, Стелы.

– Да, да, – противно проговорила подруга. – Милана, пошли ужинать. Мне еще тебе

прическу делать, платье гладить, – сказала Оливия и потянула меня из комнатки.

– Какую прическу еще? – удивилась я.

– Красивую.

– Оливия!

– Милана, пошли! Я есть хочу, – улыбаясь, дернула меня за руку она.

Оливия быстро смолотила ужин и сидела, смотря мне в рот и надоедливо подгоняя. В

спальне она и Диана завили мне и без того вьющиеся волосы, и, собравшись, Диана ушла

на бал за двадцать минут до его начала. Оливия тоже куда-то умотала и приказала мне

ждать ее. В спальне царил беспорядок. Кровати, тумбы, пол – все было закидано

косметикой, украшениями, платками и расческами. Мои соседки уже давно покинули

комнату, только мы с Оливией, как истинные девушки, нагло опаздывали.

– Даша! – проныла, входя, Миса.

Первокурсница вошла с красными глазами и разгневанным лицом. Миса подняла голову, и злость сменилась удивлением:

– А где Даша? – спросила она.

Девчушка с рассыпанными на лице веснушками стояла в красивом кукольном платье, на

голове была диадема, украшавшая шикарные кудри хозяйки. Хоть я была старше Мисы

всего лишь на полтора года, она мне казалась очень маленькой. Дашина сестра ниже, стройнее своих однокурсниц, и у нее было безумно милое детское личико. А в этом

розовом платье она казалась еще младше.

– Она уже давно на балу, – ответила я. Все уже ушли, одна я здесь тусуюсь с беспорядком.

Глаза Мисы заблестели. Я только сейчас заметила, что маленькая принцесса босиком, а

блестящие туфельки у нее в ручках. Бледные, замершие ножки она терла по очереди друг

о друга.

– Миса, почему ты босая? – вскрикнула я.

– Туфли сломались. Я их надеть не могу, – чуть ли не хныча, пожаловалась она. – А Даша

ушла! – возмутилась первокурсница, как будто ее сестра была виновницей поломки.

– Дай, я посмотрю.

Миса протянула мне туфли. Я немного повозилась с золотой застежкой на розовых туфлях

двенадцатилетней Мисы, и она поддалась и встала на место. Я, присев, надела туфлю на

маленькую ножку. Мои пальцы проскользили по буграм холодной кожи, и я присняла

обувь. На внутренней, боковой, стороне правой ступни уродовал ногу выжженный крест.

– Что у тебя с ногой? – спросила я, снова застегивая туфлю.

Я потянулась одеть вторую и ужаснулась: на второй тот же знак. Ее ногу словно пометили

клеймом, под выпирающей костью.

– И на другой, – удивилась я.

– Это с детства, – ответила нехотя Миса и подняла взгляд вверх.

Я надела туфлю, спрятав за ней ожог, и застегнула непослушную застежку.

– Ну, все, – сказала я, поднимаясь с колен.

– Спасибо, спасибо, Милана, – пробормотала девчушка и побежала из комнаты.

Столкнувшись с Оливией в дверях, она извинилась и помчалась дальше.

– Чего это она? – спросила Оливия, провожая взглядом Мису.

– На бал спешит, – ответила я. – Нам это тоже стоит сделать.

Я отряхнула платье, не в состоянии выкинуть из головы уродливые шрамы. Они были

одинаковы, близнецами. И находились там, где их вряд ли заметят. Но кому понадобится

портить девичьи ножки? Наверно, это несчастный случай, может она нечаянно наткнулась

на горячий металл…

– Я вообще-то для тебя стараюсь, – возмутилась Оливия. Она убрала мою отросшую челку

назад маленьким крабиком с голубыми и синими стразами. – Теперь ты готова.

Оливия поправила подъюбник, переодела обувь, и мы пошли на бал. Внизу лестницы из

секции Б нас ожидали Оливер и Фред в одинаковых, идеально сшитых костюмах, в

отглаженных белых рубашках, в черных тонких галстуках. Они были великолепны. Не

каждый день встретишь их в костюме, да и в рубашке, застегнутой на все пуговицы, и с

приглаженными волосами. Я впервые видела их столь опрятными.

– Ничего себе, – прошептала Оливия.

Мы шагнули на лестницу и остановились. Видимо, нас мучил один вопрос. Я в панике

искала букву «О» на воротниках рубашек. Обычно мы их отличали по вышитым первым

буквам имени, но сейчас братья были абсолютно одинаково одеты. Мы с Оливией

переглянулись и не спеша прошествовали вниз по лестнице. Один из братьев Вармент, стоявший у ступеней, протянул мне руку. Я улыбнулась и прошла мимо.

– Неужели, ты думал, что я твоего брата от тебя не отличу? – спросила я, проходя мимо

Фреда к Оливеру.

Оливер улыбнулся и протянул мне руку.

– Я надеялся, что этого не случится, – ответил он, беря меня под локоть. – Изумительно

выгладишь.

– Спасибо. Не могла же я пойти с таким опрятным партнером в школьной юбке.

– Красивое платье, – сказал Фред покрасневшей Оливии.

С высоко поднятыми головами братья проводили нас в Праздничный зал. Сейчас вся его

красота ушла на второй план, когда здесь было столько учеников в ярких платьях и

строгих костюмах. Даже мадам Флор приоделась - на ней был какой-то немыслимый

темно-красный костюм, которым она безумно гордилась. Учительница ботаники

постоянно поправляла пиджак и разглаживала рукой шершавую ткань юбки.

Любой пессимист бы задохнулся в этом облаке радости и веселья. Все улыбались, с

нетерпением ждали начала. Среди людей промелькнула Диана в сиреневом платье, держась за руку с Эваном, забывшем обо всех хлопотах старосты и наслаждающимся

обществом моей подруги. Она смущенно помахала мне и скрылась за Джессикой в белом

платье.

Мистер Волд вышел в освободившееся место возле раскинувшейся елки, упирающийся в

потолок. Все с нетерпением ждали его речи, точнее слов «Бал открыт!» - ученики встали

напротив, отвлеклись от своих дел, Изабелла Флор еще раз отдернула свой пиджак - и

директор начал:

– Дорогие мои ученики высшей школы волшебства №2, зная с каким волнением, вы

ждали этот праздничный бал, я не буду откладывать его начало долгой речью. Бал

объявляется открытым! – торжественно объявил Эльбрус Волд и взмахнул волшебной

палочкой, звезды, висевшие под потолком, вспыхнули светом, и по залу раздались

аплодисменты. – И пусть этот сказочный бал откроет вальс, – сказал директор, и заиграла

музыка. – Старшие и средние курсы А класса, – объявил он, и ученики парами прошли

круг и начали занимать места. – Старшие и средние курсы Б класса, – объявил мистер

Волд нас, и Оливер сразу повел меня прямиком за последней парой 4 курса. «А-а-а», –

застонала я и вцепилась партнеру в руку, на что он ответил просто улыбкой. – Старшие и

средние курсы В класса, – объявил директор. Но мне уже было не до других, не до

шествующих позади, у меня паника, приятная паника.

«И что он такой спокойный, сам же говорил, что не умеет танцевать? – гадала я, наблюдая, как благородно держится Оливер. – Может, у парней нет такого чувства, как

паника. Может, у них отсутствует эта эмоция? Или просто мне партнеры всегда достаются

самоуверенные?» Мы приняли позу, на горе мне, встав во внешнем кругу. Замечательно!

Если я что-то не так сделаю, об этом сразу же узнает куча народа. Я старалась смотреть

сквозь учеников, прекрасно понимая вчерашнюю истерику Ливи. Вот уже встала

последняя пара В класса, сердце забилось громче музыки, и «Раз» громкий удар, «Два»

и… мы закружились в вальсе, паника чудом испарилась. Для не умеющего танцевать

Оливер двигался божественно. Перед глазами мелькали лица любопытных

младшекурсников, а рядом кружились пары в ярких платьях и строгих костюмах. Оливер

умело вел, и я позволила себе расслабиться и просто наслаждаться танцем и пьянящим

головокружением. Музыка чуть стихла, и послышались аплодисменты учеников и

учителей. Оливер остановился, встал на одно колено и поцеловал мне руку. Я завизжала

от восторга и сразу же почувствовала, как горят мои щеки.

– Ох, как они все выросли… А Оливер, какой джентльмен, – послышались вздохи мадам

Рул, стоявшей недалеко от нас и вытирающей платком слезы гордости. – Милана, ты не

против? – спросила учительница, когда музыка опять громко заиграла.

– Нет, мадам Рул, – ответила я, отдавая удивленного Оливера на один танец другой

партнерше.

Эта картина – танцующий Оливер с преподавателем Преображения, заставила меня

коварно улыбнуться. Оливер еле успевал за растрогавшейся учительницей и нелепо

метался за ней следом.

– Милана? – позвал меня Сэм, протягивая ладонь.

Я подала ему руку, согласившись на танец, все равно мой партнер занят.

Воспользовавшись неофициальностью танца и его небыстрым ритмом, Сэм обнял меня. Я

чуть отпрянула от него, не хотелось, чтобы он подумал что-то не то или нафантазировал

лишнего.

–Почему ты не посвятил первый медленный танец своей партнерше? – спросила я, наблюдая, как его дама злобно сверлит меня глазами. В данный момент меня

проклинали многие девушки, но эта была готова меня убить.

– Я ей посвящу еще не один танец, – сказал он, а потом сладко прошептал: – Не мог же я

смотреть, как очаровательная девушка в таком шикарном платье скучает во время

первого медляка.

«Да, он мастер в деле лести», - подумала я, но все-таки обмякла от таких слов.

– Жалко, что Оливер пригласил тебя раньше.

Я была восхищена Сэмом. Сэм после этого нехорошего поступка Оливера ничего плохого

о нем не говорит. Я бы давно ему за такое, минимум, в глаз дала. Помечтав, что могло

быть, если бы я пошла на бал с Сэмом, а не с Оливером, озадачилась вопросом: «Кто же

из них танцует лучше?». Хотя для меня, не умеющей танцевать, они оба танцевали

восхитительно.

– У тебя красивая партнерша, – попыталась перевести все стрелки на блондинку с

блестящими волосами.

–Ну, не столь красивая, как партнерша Оливера.

– Льстить не хорошо.

– А кто сказал, что это лесть? – спросил Сэм, и, как мне показалось, его губы разошлись в

довольной улыбке.

Я сдалась и приблизилась к нему, но музыка не дала мне растаять в его руках, она

закончилась, и к нам подошел Оливер.

– Сэм Аттентион, не могли бы вы вернуть мне мою партнершу?

– Конечно, – ответил Сэм, не смотря на него.

Он отпустил меня, откланялся и ушел. Оливер обвиняюще смотрел на меня. Я пожала

плечами, но не избавилась от этого зловещего взгляда.

– Я пить хочу, – пожаловалась я, взяв Оли за руку. Он успокоился и его взгляд

переменился.

– Пойдем, а то опять кто-нибудь украдет мою партнершу, – сказал он, и мы прошли

сквозь висящий «дождик» к столу. – Сок?

– А есть что-то покрепче? – усмехнулась я.

– Лед, – улыбаясь, он пробарабанил пальцами по металлической баночке.

– Сок, – сказала я, – апельсиновый.

Оливер пробежал взглядом по столу и, наткнувшись на коробочку с нарисованными

апельсинами, налил мне сока и протянул стакан.

– Спасибо.

К нам подбежали радостные Фред и Оливия, державшиеся за руки. Их глаза

подозрительно ярко блестели. Подруга нагнулась ко мне и прошептала: «Я видела вас».

Огонек в ее глазах потускнел, она сделала, что хотела – смутила меня.

– Оливер, я заметил необычную даму с тобой, тебе не кажется, что ты очень молод для

нее? – съязвил Фред.

– Нет, в самый раз. Мне нравятся опытные женщины.

– А я?– я наигранно надула губки.

– И ты в самый раз, – улыбнулся Оли.

– Эй, идемте, сейчас приглашенная группа будет выступать, – сказал Денис, подбежавший

к нам.

Он рискнул отличиться: с белой рубашкой, брюками и безрукавкой с атласной спиной

красовались кеды, а руку украшал кожаный браслет.

– Пойдем, – сказала я, оставив нетронутый сок на столе, и потянула Оливера в зал.

На небольшой сцене мадам Рул объявила группу «Альфа» и на сцену вышли трое мужчин: барабанщик, гитарист и нестриженный вокалист. Музыка, как и обещал Денис, была

замечательная, мы танцевали, подпевали и наслаждались выступлением целый час.

После того, как выступления группы закончилось, и они покинули сцену, я с Оливером

нашла Оливию, Фреда, и мы пошли к столу перекусить, где сразу заметили Стелу и

Стефана, Фред моментально отпустил руку Оливии. Я оперлась о стол и махала на себя

рукой, приводя дыхания в норму после бешеных танцев.

– Как вам бал? – спросил Стефан, с повисшей на его шее Стелой.

– Замечательно, группа отпад! – прыгала на месте Оливия. Я удивлено смотрела, завидуя

ее энергии, у меня в отличие от нее ноги отваливались от усталости. – Мне очень

нравится, только душно, – сказала она, помахав на шею. Я пошарила рукой сзади, взяла со

стола бутерброд и затолкала его в рот. – Пойдемте на балкон? – спросила меня с

Оливером она.

– Не стоит, – сказал Стефан.

– Что? – удивилась Оливия.

– Подходить к окнам. Не стоит.

– Почему? – не понимала Оливия, и я, если честно, тоже.

Не успел Стефан ответить, как послышался звон, а за ним и крики. Мы вместе с кучей

голодных учеников, облепившей стол, выбежали в зал. Огромные осколки треснувшего

окна летели вниз на десятки людей, с криком бегущих к выходу. Испуганная толпа сразу

же придавила меня к стене, Оливер схватил мою руку и крепко сжал. Директор что-то

сказал, махнул в сторону осколков волшебной палочкой, и они застыли, повисли в

воздухе.

– Всем покинуть зал! – приказал он.

В разбитые окна влетели 10-15 магов в черных плащах. Оливер обхватил меня рукой и

потянул к выходу. Все кричали, толкались. Одни пытались вывести дорогих себе людей из

зала, другие пытались спастись сами. Я пробиралась в толпе с Оливером, испуганно ища

Оливию среди толкучки. Ее светлые локоны то появлялись (каждый раз в разных местах), то пропадали среди людей.

Далеко, в толпы послышался знакомый дрожащий крик: «Миса!» - кричала Даша, пытаясь пройти сквозь людей в сторону окон. Диана попробовала ухватить ее, но не

смогла, толпа потянула ее прочь, к выходу. Эван, еле решившись покинуть свою девушку, расталкивал учеников, ища Дашу.

Влетевшая на метле в зал женщина с самодовольной ухмылкой заклинанием выбила

палочку из рук директора, который сразу же поспешил поднять ее. Осколки вновь

ринулись вниз. Я посмотрела туда, куда вскоре они рухнут: Миса, дергающая платье, зацепившееся за ветки елки, вскинула голову верх на свист стекла. Она закричала, и я, не

думая, нырнула под руку выталкивающего меня Оливера и побежала к ней. В тот момент

ее крик затмил все звуки в моей голове. Толпа, отказываясь пропустить, толкала меня

обратно. Я с трудом пробралась к Мисе. С самого начала зная, что мы не успеем убежать

из-под острых осколков, я, свалив на холодный пол, пихнула ее под раскинувшиеся ветви

праздничной елки и прикрыла собой. Руки сами закрыли собой голову. Большие куски

стекла падали и разбивались на мелкие, я почувствовала, как они впиваются в мою руку.

Осколки падали на ветки, сбивая шары, и вместе с ними падали на пол, разбиваясь

вдребезги. В зале уже давно гремел гром, треск, шипения… По осколком, кроша их

ногами, к нам кто-то пробирался, пуская заклинания в разные стороны. Ожидая худшего, я сильнее зажмурила глаза и стиснула челюсть.

– Вылезайте! – крикнул кто-то, – быстрей!

Это был Джеймс. Я сползла с Мисы и сразу же дернула левую руку к правой, которую

сильно жгло. Она вся была усыпана осколками, по некоторым из них текла алая кровь.

Джеймс схватил меня и выдернул из-под елки. Даша, увидев живую сестру, ринулась к

ним, но зеленая волна сбила ее, и она полетела в стену, собирая собой разбитые стекла.

Дядя гнал нас к дверям. Мне пришлось скинуть дорогие туфли Оливии, чтобы быстрее

добраться до выхода и не тормозить других. Но не успели мы добежать, как в Джеймса

что-то влетело, и он рухнул на осколки. Я выдернула спрятанную в подоле платья

волшебную палочку и откинула уже знакомого мне мага в маске, ударившего дядю в

спину. В зале творился ужас! Учителя отбивались от непрошеных гостей. Эван спасал Дашу

из-под падающей елки. Девушка, староста «А» класса, выводила из зала двух учеников

«В» класса и одного из своего. Звезды на потолке померкли, но другой свет, от

заклинаний, наполнял зал. Елка в нескольких метрах от нас грохнулась, сбив меня с ног.

–Эван, уведи их! – крикнул директор, отбиваясь от трех магов сразу.

Миса побежала к сестре. Маг в маске нацелился на глупую первокурсницу, я сбила его

заклинания. Мужчина резко развернулся ко мне и что-то сказал, из-за шума я ничего не

расслышала, только увидела подлетавшую ко мне полупрозрачную волну. Вспомнив, как

было больно в прошлый раз, я схватилась за живот, а он предательски заболел, и я

зажмурилась в ожидание удара, но вместо этого услышала «Бэк». Я открыла глаза, и во

вскочившего на ноги Джеймса влетело рассеянное заклинание. Он прогнулся от боли, воздух с хрипом вылетел из его рта, и дядя выпихнул меня из зала. Там меня схватил Эван

и потащил в сторону спален.

– Стой! – крикнула я, отпихнув его. – Идите без меня.

– Нет, Милана, идем, – возразил он, пытаясь схватись меня за руку, но я увернулась.

– Я сказала, идите! – крикнула я и побежала обратно.

Даша, обхваченная Эваном, стонала от боли и еле оставалась в сознании. Мы бы не

смогли добраться до спален.

Когда я подбежала к входу в зал, одноклассники уже скрылись из вида. Высокие крепкие

двери начали закрываться, но от чьего-то заклинания разлетелись в щепки, и я спряталась

за поворотом от них и от того, что за ними последует. Увидев шествующего по остаткам

двери мага в стальной маске, я начала быстро придумывать, как повести его за собой. Он

повернул голову в сторону коридора, куда побежал Эван с Дашей и Мисой, сделал шаг, и

у меня вырвалось:

– Эван, я за вами не успеваю, – маг обернулся.

Мужчина направился ко мне. Я рванула вдоль коридора что было сил. Сил, как оказалось, с порванными ступнями было мало. Я поняла, что могу не убежать, и ноги адски ослабли.

Кто говорил, что в экстренных ситуациях открывается второе дыхание? Какое второе, мне

не хватало кислорода для первого!

Поняв, что убежать – не вариант, я завернула в какую-то комнату. Ходить было

невыносимо больно. За мной оставались кровавые следы, тогда я, спрятавшись за

столбом, повыдергивала большие куски стекла из ног кровь хлынула сильнее. Пришлось

разорвать подол платья, перемотала ступни чтобы не оставлять некоторое время алых

пятен на полу. Оглядевшись, я поняла, что нахожусь в классе темного волшебства. В

кабинет зашел маг, я прижалась к столбу, шевеля губами. «Пожалуйста, пожалуйста…». В

спину меня ударил кусок разлетевшегося мраморного столба. Нужно было перемещаться, я ринулась под учительский стол.

– Девчонка, победившая черного мага, – сквозь зубы проговорил мужчина. – Я тебе дал

эту славу, я и заберу! – крикнул он и махнул палочкой в сторону стола.

Я вскочила и ослабила удар: «Бэк». Но мне все равно пришлось отбежать. Заклинание

ударило в стол, и он, проехавшись, влетел в стену и треснул. Треснул большой, толстый

дубовый стол, которому, казалось, ничего не страшно.

– Да пошел ты! – крикнула я и использовала заклинание «Айдам».

Затуманив его зрения на пару минут, я перебежала в кладовку учителя. Из класса

донеслись проклятья, а потом крики: «Бомбс», «Бомбс»… Грохот, треск, а потом голова

деревянного человека выбила дверь в кладовую. Я шмыгнула к шкафу. Прижимаясь

спиной к задней его стороне, затаила дыхание. Стук сердца бил по ушам, он громыхал, я

могла поклясться, что маг тоже слышит это частое громкое сердцебиение.

– Ты глупая, – спокойно начал мужчина, медленно шагая по комнатке. Его шаги эхом

разлетались по маленькой кладовой. – Жертвуешь собой из-за девчонки, которая все

равно не выживет. Если я тебя сейчас не убью, то ты так, долго не проживешь, думая

только о других, – слова спокойно лились из его уст. Злость, обычно наполнявшая его

голос, исчезла. После каждого предложения он делал паузу и прислушивался. – Хотя, сколько тебе? двенадцать? тринадцать? А ты так отважно борешься. Но очень глупо, необдуманно… Могла бы стать бездушной, ты бы ему понравилась, – его слова били меня

словно плетью. Я стиснула зубы, подавляя злость. – А еще больше ему бы понравилась

твоя душа.

Во мне все взорвалось, и я почувствовала, как ненависть бежит по венам. Адреналин

взбудоражил кровь. Я вылетела из-за шкафа. «Окаменей!» - выкрикнула я, взмахнув

палочкой. Маг послушно застыл.

– Бездушные сломали мне всю жизнь, лишили родителей. Я никогда, никогда даже

думать об этом не буду! Слышишь?! – кричала я, идя на мага, мечтая выместить всю

ненависть на нем.

– Слышу, – уголки его губ поползли вверх. «Откинься», - взмахнул палочкой маг, и я

влетела в шкаф, за которым недавно пряталась. – Глупая, не все заклинания так просты, чтобы их можно было так просто украсть.

Я сползла по сломанным полкам на каменный пол. Меня тошнило, а в глазах все

закружилось. Только сейчас я заметила, как тут холодно. Бледный дым шел изо рта, которым я глубоко и жадно глотала воздух.

Я встала на карачки. На губах соленый, металлический вкус крови. Маленькая алая капля

упала с губ и ударилась о пол, казалось, с такой силой, что я на мгновение оглохла от

грохота, рухнула. Холод пола у виска держал меня в сознание. «Откинься!» - крикнул маг, и я снова влетела в изуродованный шкаф, тот затрясся. Спина жутко заболела. Лежа на

полу, я видела, словно сквозь туман, как маг идет ко мне. Он оттолкнул ногой мою

волшебную палочку и нагнулся надо мной. Я тяжело повернула лицо к нему, его губы

растянулись в ухмылке. Он выпрямился и ударил кулаком по шкафу. С оставшихся полок

все рухнуло вниз. С грохотом на меня свалились книги, и в ногу вошел кусок деревянной

полки, я закричала от боли. «Бомбс!» - крикнул маг, пол подо мной подорвался, я

подлетела и перевернулась. Кусок полки задел шкаф и порвал мне кожу, я опять

закричала. Слезы застелили и без того мутный взор.

– Милана! – послышался голос Оливера в дверях. Громче его слов я слышала свое

дыхание, словно находилась в дешевом акваланге под водой на глубине нескольких

километров.

– О, защитник, – усмехнулся мужчина.

Он взмахнул палочкой. Я прокляла себя из-за бесполезности. Я не могла пошевелиться и

уже почти ничего не видела.

– Не смей поднимать руку на моего брата, урод! «Айдам!» – крикнул Фред, ворвавшийся

в комнату.

– Милана, – подлетела ко мне Оливия.

Она дотронулись до меня. Ее руки были ледяными. «Бомбс!» - крикнул Оливер, и

послышался звон, треск и громкий хлопок. Что-то тяжелое рухнуло на пол.

– Оливия, достань палочку, – приказал Оливер.

Боль все сильнее и сильнее расходилась по телу, взрывалась в голове и заглушала другие

звуки. Сердцебиение, дыхание - все затихло. С пола меня подняли, и я почувствовала

тепло через грубую ткань пиджака. В голове произошел последний взрыв, и все исчезло.

Я позволила себе проваливаться во что-то мягкое, обволакивающее. Я как будто очень

сильно хотела спать и, вот, наконец, легла в теплую мягкую постель и заснула...

Глава 14.

Я очнулась в идеальной тишине, попыталась чем-нибудь пошевелить, чтобы убедиться, что жива, но тело отказывалось меня слушаться. К удивлению, никакой паники. Голова

еще была не в состоянии размышлять, так что вместо того, чтобы испугаться, я была

спокойна, неестественно спокойна. Первое, что я почувствовала, это то, что на ноги что-то

придавливает. Заскрипела дверь, и сразу же тяжесть с ног пропала.

– Нашел? – спросила девушка.

Оливия. Ее голос был сонным и усталым, а еще тихим-тихим. Я потянулась к ней, не

руками, а мыслями. Именно она сможет вытащить меня отсюда, из искусственного

спокойствия.

– Да, – ответил ей Оливер.

Послышались его шаги и шум чего-то ехавшего, колес… вроде велосипеда. Голоса

Оливера и Оливии были последним, что я слышала перед потерей сознания, и первым, что услышала, приходя в себя. Мне очень хотелось открыть глаза. Я почувствовала, как

холодные тоненькие пальчики взяли меня за руку, это дало мне сил, но хватило их только

на то, чтобы дернуть рукой.

– Милана, Милана, – звала Оливия, еще крепче сжимая мою руку. Ее голос стал громче.

Я стремилась к ней, и сознание обрело власть над телом. Тело! Мышцы ужасно болели, все болело. Я сразу же распахнула глаза, свет ударил по ним. Я лежала на диване в

комнате дяди Джеймса, рядом на стуле сидела Оливия с красными, опухшими глазами. У

двери стоял Оливер, его прекрасная белая рубашка и пиджак были в крови.

– Оливер, у тебя кровь, – хрипло прошептала я. Это звучало так жалко и тихо, что я была

уверена, он меня не услышал.

– Да-а-а, – протянул он, проводя по засохшим пятнам рукой. – Милана, прости, я должен

уйти, а то Фред один не справится, – он стиснул челюсти, провел по мне взглядом и

вышел.

– Оливия, – начала тихо я. – Ты так ждала этого бала, а тут… Еще и меня пришлось спасать,

– сказала я, а потом сделала вывод: – Глупая я, одни проблемы со мной.

– Дура ты! – заплакала Оливия. – Мы так за тебя переживали. Мы чуть с ума не сошли.

Когда нам Эван сказал… – подруга шмыгнула носом. По ее щекам, не переставая, текли

слезы, а голос дрожал. – А когда мы увидели кровавую дорогу… – Оливия зарыдала

сильнее. – Дура ты!

Сорвавшись с места, она упала мне на ноги. От удивления мои глаза широко раскрылись.

Я действительно дура! Я хотела положить ей руку на плечо, как-то утешить, но рука не

шевелилась, и мне было очень стыдно.

– Оливия, – только и прошептала я.

Подруга села. Ее изящные ручки были так сильно сжаты в кулаки, что ногти оставляли

розовые следы на ладонях. Она стряхнула слезы, и поспешила встать.

– Я пойду скажу, что ты пришла в себя, а то… – Оливия запнулась, – твой дядя волнуется.

Дядя? Откуда она знает, неужели Джеймс сказал? Волноваться уже было поздно.

Я вспомнила про велосипед:

– Велосипед забери.

Оливия остановилась в дверях и развернулась:

– Какой велосипед? – удивленно спросила подруга.

Я посмотрела туда, где недавно стоял Оливер. Велосипед, который он вкатил, оказался

инвалидным креслом.

– Никакой, – выдавила из себя я.

Оливия вышла. Я непонимающе смотрела на инвалидное кресло, а потом меня затрясло.

Я схватилась за ноги: на месте, если это так, то зачем кресло?! Ужасные догадки терзали

мою голову.

В комнату вошла Оливия, следом за которой влетел Джеймс:

– Я что, зря тебя из зала выталкивал?! – сходу начал упрекать он.

– Давай ты просто скажешь, что я плохая?

– Да, – сказал дядя и, приподняв, обнял меня. – Как ты?

– Согласно 51 статье конституции – я имею право не сообщать о себе никакой

информации.

Джеймс вопросительно посмотрел на Оливию, она пожала плечами и сказала:

– Я же говорила, с ней не все в порядке.

Я вздохнула:

– Хорошо я, только все болит.

– Естественно. Столько синяков, ссадин, крови, – сказал дядя, понижая голос. – Я

приглашу медсестру.

– Не надо.

Я попыталась встать, чтобы доказать что со мной все в порядке. Мало того, что далось мне

это тяжело, так еще, как я только встала, сразу же рухнула обратно на диван. Ступни

невыносимо заболи, словно я встала на острые ножи, и они разорвали всю кожу. Раны

щипало и жгло.

– Ай, ступня! Две! Ай! – завопила я, чуть ли не плача от адской боли.

– А что ты думала, побегаешь по стеклу, и ничего не будет? – спросил Фред, стоявший в

дверях.

– Я походить хотела… - проныла я, часто моргая, надеясь сдержать слезы.

– Теперь пару денечков сможешь максимум ездить, – слабо улыбнулся Фред, подкатывая

инвалидное кресло к дивану. В любой ситуации он находил тему для шуток. – Рад тебя

видеть живой, малолетка.

– Я тоже тебя рада видеть, – пробубнила я. – Мне бы переодеться, – сказала я, рассматривая разорванное, прилипшее к телу платье.

– Оливия? – позвал Джеймс.

– Да, – отозвалась она. – Милана, я тебе помогу.

Джеймс пересадил меня в кресло, и Оливия выкатила его из комнаты. Меня выводило из

себя отсутствие полной самостоятельности. Меня до трясучки бесило, что я не могу сама, на ногах перемещаться.

– Не нравится мне это кресло, – ударила я по подлокотнику.

– Потерпи немного, пару денечков, пока что-нибудь другое не придумаем, – успокаивала

меня Оливия.

– Как управлять этой штукой?

– Крутить колеса.

Я крутанула колеса, выезжая из-под рук Оливии. Зависимость от ржавой железяки меня

не подбадривала, особенно когда меня кто-то вез. Как назло, лестницу я не могла

преодолеть самостоятельно, и мне пришлось остановиться.

– Подожди, я кого-нибудь позову, – сказала Оливия и взлетела по ступеням.

Я позавидовала ей черной завистью. Вскоре подруга вернулась с Денисом и Эриком. Они

подняли кресло наверх вместе со мной. Наблюдая за трусящимися ручками Эрика, я

могла бы поклясться, что они меня уронят, и я свалюсь с лестницы и сломаю шею. Но

обошлось без этого. Злая и расстроенная, я поехала в спальню, через гостиную.

«Простите, спасибо», - вместо меня сказала ребятам Оливия и поспешила за моим

разваливающимся «способом перемещения». Она помогла мне въехать через порог в

коридор.

– Я ванну налью. Возьми одежду и все что надо в спальне. Только, аккуратней, смотри, чтобы швы не разошлись, – сказала она и упорхнула в ванную комнату.«Швы? Какие ещё

швы? Как мне что-то зашивали, я не помнила, да и не чувствовала.

Я въехала в пустую спальню и, взяв вещи, сложила их на колени. Не успела я углубиться в

размышления о том, какая же я идиотка в кресле на колесиках, как вернулась Оливия.

Оно вкатила меня в отдельную ванную комнату и вышла. Подъехав к наполненной ванне, от которой шел легкий пар, я расстегнула платье, начала его снимать, но прилипшая ткань

отдиралась больно и с кровью. Я стиснула челюсти и, глубоко вдохнув, спросила себя

вслух: «Ну и как я его сниму?» - а потом перекинула ноги, держась на трусящихся руках, и

залезла в ванну прямо в платье. Вода окрасилась в бледно-красный цвет. Платье было

уничтожено: остатки подола едва прикрывали ноги, шов у молнии порвался, одна-

единственная лямка еле держалась. Я аккуратно, не спеша отлепляя каждый клочок

одежды, сняла мокрые, разорванные лохмотья. Попрощавшись с великолепным платьем, я решила осмотреть свои раны. Как только я коснулась ступни, пульсирующей от боли, сразу же обнаружила кучу царапин, отсутствие кожи в некоторых местах и один шов. Моя

попытка походить не осталась бесследной: одна из ран слегка кровоточила. Под слоем

мокрого бинта, сокрушенно висевшего на икре, был еще один шов, заклеенный большим

пластырям, который я намерилась отклеить, несмотря на болезненность процесса. Рана, как мне показалось, была неглубокой, но, когда я напрягала ногу, нитки неприятно тянули

(А когда я столь мерзкое ощущение еще и представляла: рану, зашитую нитками с черной, засохшей на ней кровью…), дотрагиваться даже до пластыря было очень больно. Мой

бедный друг - висок был снова зашит. Спина была расцарапана, а свежие синяки

покрывали все тело. Я аккуратно смыла оставшуюся засохшую кровь с тела, лица и волос, и полезла на свое долбаное кресло обратно. Только когда я уже оделась, вспомнила про

свою волшебную палочку и, спеша, с грохотом выкатила из ванной.

– Оливия, – звала я, катясь по коридору, заглядывая в открытые двери. – Оливия, черт

возьми, где ты?! Оливия! Где моя волшебная палочка?

Подруга устало вышла из спальни, достала из кармана черную волшебную палочку и

вернула ее мне.

– Я вниз хочу.

– Попроси ребят, – сказала Оливия с полузакрытыми глазами и зевнула.

– Ладно, прости. Я плохая.

– Денис, Эрик, нам бы кресло спустить! – крикнула она.

– Хорошо, – откликнулся из гостиной Денис.

Оливия, тяжело шагая, зашла в спальню и с грохотом плюхнулась на кровать. Ребята с

легкостью спустили меня, я поблагодарила их и покатила вдоль коридора.

– Эван? – спросила я, увидев стоявшего у окна парня с костылями. Он обернулся, его лицо

было усталым и обеспокоенным.

– Вот, поиграл в героя, – сказал он, грустно улыбнувшись, и постучал костылем по гипсу.

– Да… – протянула я. – Я вот тоже.

Я подъехала к окну и оторопела от изумления, увидев фиолетовый отблеск над

вершинами крыш.

– Что с небом?!

– С ним все в порядке, – грустно ответил Эван. – Это купол.

– Купол? – переспросила я.

– Да. Купол, защищающий школу. Никто не может пройти через него, – Эван прервал

объяснения, окидывая взором небосклон. – И выйти из-под него тоже, – он громко

вздохнул.

– Каникулы отменяются, – подытожила я.

– Каникулы… – протянул тихо Эван. – Учителя не могут связаться с правительством

района, да и вообще ни с кем, а темные маги не уходят, их даже больше стало. Они ищут…

Никто не знает, когда мы отсюда выберемся.

Аллея пустовала, пугающая тишина царила по всей школе. Я вздрогнула. Что-то ужасное

ждало нас всех, я это чувствовала.

– Где все?

– Кто где: кто помогает медсестре, учителям, ученикам, кто приводит в порядок школу.

Молнией озарила меня мысль, я вспомнила про Дашу и Мису.

– Где Даша, Миса? – испуганно вскрикнула я.

– В палате у медсестры.

Я покатила по коридору так быстро как могла. В главной палате было много народу, но

панически оглядев всех, я сразу же нашла затылок Мисы. Еле проехав между

озабоченных учеников, наезжая некоторым на ноги неуклюжей коляской, я добралась до

конца комнаты и спросила у первокурсницы:

– Миса, где Даша?

Девчушка подняла на меня глаза, ее щеки были мокрые от слез. Я ахнула, и схватилась за

подлокотники. У Мисы был ужасный вид: лицо побледнело, и стала хорошо видна

голубая вена, не переставая пульсирующая; опухшие, грустные глаза, покрасневшие от

слез; покусанные, синие губы; синяки под глазами и трясущиеся, красные от холода руки.

– У медсестры. Ей вытаскивают стекла.

У меня перед глазами промелькнули воспоминания, как Даша едет по полу, собирая

осколки и оставляя алый след, я вспомнила ее окровавленное платье, вспомнила, как

почти без сознания Эван вел ее подальше от зала.

Я с грохотом въехала инвалидной коляской в дверь каморки медсестры. На двери остался

темный след колеса. Уверенная, что Даше там и ей плохо, я стучалась, била в дверь

кулаками, но мне никто не открывал. От бессилья у меня полились слезы. Она там, я

нужна ей, ей больно!

– Милана, – ахнула Диана, я отвлеклась от невинной двери (точнее, руки от усталости

рухнули вниз), обернувшись к черноволосой подруге. – Что с тобой? – спросила она. Его

глаза были широко раскрыты, и, разговаривая со мной, она смотрела не в глаза, а на

инвалидное кресло.

– По стеклу пробежалась.

Диана облегченно выдохнула и села на койку с белой простыней, на которой стояла

аптечка и коробочка с баночками.

– Давай тебе протру раны? Они так быстрее пройдут. Иди сюда.

– Иди, – себе под нос повторила я. – Бегу.

Я поджала губы, посмотрев напоследок на дверь, и подъехала к больничной койке. На все

согласна, лишь бы поскорей избавится от этой развалюхи на колесиках. Я подняла правую

ногу на кровать, стянула шерстяной носок, Диана протерла ступню ваткой, смоченной в

спиртовом растворе чистотела. Раствор имел острый неприятный запах, а еще и жег.

Щипала каждая, даже самая маленькая, ранка. Потом я подняла за штанину левую ногу, сняла носок и получила от Дианы за отклеенный пластырь на икре, который остался

валяться в мусорной корзине в ванной. Это не было самой адской болью, которую я

испытывала за всю свою жизнь, но я смертельной хваткой вцепилась в холодное колесо

инвалидной коляски, чтобы отвлечь себя от желания отдернуть ногу. Диана протерла мне

вторую ступню, протерла рану на ноге, потом заклеила новым пластырем и

перебинтовала ее заново, так же она протерла мне висок и спину. По мокрым, холодным

кляксам на спине пробежали мурашки.

Мрачный день мчался по-сумасшедшему быстро. Я помогала Диане, а потом просто

подбадривала всех в палате. Вначале, когда я ездила всем по ногам и врезалась во все, что только можно было, меня преследовала слава неуклюжей, но когда я уже

разобралась с этой чертовой тележкой, стала пользоваться хорошей славой. Анекдоты у

меня быстро закончились, а вот тем для разговора была куча. Пессимистов было мало, и

вскоре дух всей палаты был поднят. Пару раз приходила Оливия, Оливер, Оливер с

Фредом, опять Оливия и Оливер, ругались и заставляли пойти отдохнуть, но я

категорически отказывалась слечь и признать свою слабость - этого я ни в коем случае не

хотела делать. Каждый раз, вспоминая проигранное сражение, я злилась на себя так же, как на первом уроке темного волшебства. Меня раздражала моя же слабость. Но

занятость отвлекала меня от пожирающей злости и спасала от глупых мыслей.

Глава 15.

На следующий день я решила поговорить с учителем Темного волшебства:

– Мистер Блек Фаст, – позвала я, въезжая за ним в класс.

– Милана Грей, если то, что вы намереваетесь мне сказать, действительно стоит моего

внимания, то у вас есть, – учитель отвлекся от сбора раскиданных по столу бумаг на

серебряные наручные часы, – семь секунд. Шесть. Пять.

– Я бы хотела вас кое о чем попросить, – сказала я, пропуская его из класса. – Не могли бы

вы провести для меня дополнительные занятия на каникулах?

– Эван Прус, где? – спросил учитель у быстро и неуклюже костылявшего старосты «Б»

класса.

– У директора, мистер Фаст, – ответил Эван, не останавливаясь (нужно заметить, что он на

своих костылях двигался быстрее, чем я на инвалидном кресле).

– Милана Грей, вас не устраивает объем знаний, что я даю вам на уроке? – спросил

учитель. Он развернулся и пошел за Эваном. – Уж, простите, не думаю, что вы способны

изучать по 2-3 заклинания за урок.

Он, широко шагая, шествовал к кабинету директора, а я, отказываясь сдаться даже

несмотря на его прямолинейные намеки, спешила за ним.

– Все устраивает, мистер Фаст, – сказала я, быстро прокручивая колеса инвалидной

коляски. – Просто я не считаю, что в следующий раз смогу выстоять в сражении с темными

магами.

Учитель Темного волшебства резко остановился. Я схватила колеса, останавливая

железную рухлядь. Проскользив по ладоням, резиновые шины обожгли руки. Блек Фаст

грациозно развернулся. Оглядевшись вокруг, он решительно подошел ко мне.

– Милана Грей, – произнес учитель сквозь зубы. Он склонился над коляской, уперевшись

вытянутыми руками в подлокотники, заставив меня убрать с них руки. Я вжалась в спинку

кресла, плечи напряглись. Смелости не хватало посмотреть ему в глаза. – При встрече с

бездушным вас спасет только везение, а его в нашей школе не преподают. Я советую вам

воздержаться от совершения глупостей и, наконец, оценить по достоинству силы

бездушных, чего не сделали ваши покойные родители.

Мистер Фаст так резко встал, что коляска зашаталась. Он запахнул явно сшитую не по его

размеру епанчу, которая служила ему теплым плащом в холодные зимние и осенние дни.

Его грозный черный силуэт скрылся в тени неосвещенного тусклым светом коридора. Мои

руки со всей силой сдавливали ободки колес, а сжатые челюсти дрожали. Его слова

ударили в самое яблочко моей слабости. Я выпустила накопившуюся внутри злость на

невинную стену, ударив ее со всей силы кулаком. Глубоко дыша, я медленно

успокаивалась, позволяя кулаку сползти по холодному камню вниз.

– Милана Грей? – спросил незнакомый голос позади.

Я резко обернулась, опустив руку. В утренних сумерках, облокотившись об стену и

скрестив ноги, стоял парень с черными длинными до плеч волосами, серыми глазами, низкими бровями, делающими его взгляд туманным и задумчивым, словно покусанными

губами и бледной кожей. На черной в темно-серую полоску футболке блестел серебряный

крест на шнурке. В общем, ничем не примечательный ученик высшей школы волшебства, как мне показалось. Не дождавшись ответа, он уверенно направился ко мне:

– Так тебя зовут, да?

– Да, – резко ответила я. Во мне еще все бурлило. – А что, тоже хотите сказать, что мои… –

у меня все внутри вздрогнуло, – покойные, – я сглотнула, избавляясь от горького привкуса

этого слова,– родители совершили глупость, отказавшись перейти на сторону пожирателя, или что они зря бились за свой выбор? – воскликнула я и, желая избавиться от

невоспитанного парня, развернулась и поехала вдоль по коридору в больничное крыло.

– Нет, ни в коем случае, – поспешил за мной он. – Мои родители погибли по похожей

причине, – при этой фразе его голос звучал глухо, последнее слово он будто прошептал.

Его беда нашла отклик в моей душе, это и заставило меня остановиться.

– Простите, – попросила я.

По школе гуляла тишина и уныние, они словно холодный ветер пробирали до костей. Я

вздрогнула, когда посмотрела в безлюдную глубь коридора, и обняла себя за покрытые

мурашками обнаженные руки. Вся эта атмосфера, слова учителя, да еще и этот парень –

все портило это утро.

– Ничего, – ответил он, стоя в пяти шагах от меня. – Я, наоборот, хотел помочь.

– Кто вы?

Я его не знала. Он меня заинтересовал, но я недоумевала, зачем ему это. А если честно

меня привлекала не его желание помочь, а его горе.

Парень выпрямился, поднял голову и, протянув мне прямую руку вниз ладонью, представился:

– Коннон Гримм, ученик третьего курса «В» класса.

Третий курс, значит, мы виделись. Я быстро начала перебирать в голове уроки, что вел

директор. Коннона я вспомнила по его друзьям – девушке с короткими темными

волосами и голубогоглазому Мичилу. В одиночку я его никогда не видела, только в

компании друзей, но не потому, что они всегда вместе, а потому что он, наверно, очень

редко выходит из секции «В» класса или просто я никогда не обращала на него

внимания... не знаю.

Я взглянула ему на руку, но жать не стала.

– Третий курс? Вряд ли вы мне сможете помочь мне, – сказала я и поехала дальше.

– Поверь мне, я изучаю Темное волшебство не первый год, – поспешил за мной он.

Я развернула кресло. Все-таки Коннон меня заинтересовал, а свое нежелание с ним

общаться, я свалила на настроение, которое мне испортил Блек Фаст. Эх, почему я так

просто всем доверяю? Меня удивляла его настойчивость. Видимо это его сильно

интересует.

– Зачем тебе это?

– Как я уже сказал, у меня есть свои причины ненавидеть бездушных.

– Но от меня тут нет никакой помощи.

– Нету, но почему бы не помочь тебе?

– Подозрительно, но я согласна, – сказала я и пожала Коннону руку.

Его очень крепкое рукопожатие и хруст моих пальцев привели меня в удивление. Какой-

то он странный. Я так думала не потому, что его рука посильнее моей будет, нет, это тут не

причем. Все в нем противоречило: он был нелюдим, но смог меня легко уговорить; имел

мрачный вид, но у него были, на мой взгляд, совершенно нормальные друзья; он

предложил мне безвозмездную помощь, но рукопожатие выдавало его жесткий характер.

– Обсудим? – предложил он, не скрывая самодовольной улыбки.

Коннон пригласил выйти на аллею. Вздрогнув от предвидимого холода, я укуталась в

мягкий, упавший с плеч плед и выехала на подтаявший снег, пряча кеды под покрывало.

Мы нашли место, скрытое от ненужных глаз и ушей в полупустой аллее. Коннон

облокотился об дерево, скрестил руки и начал говорить так, будто давно уже все

придумал:

– Мистер Блек Фаст имеет ко мне некоторое доверие, и я не думаю, что ему понравится

то, что я тебе помогаю. Чтобы не возникло слухов и подозрений, я предлагаю

тренироваться ночью в саду за школой…

– Но как? – перебила я. Коннон не обратил на это никакого внимания и, перебив, продолжил:

– Хотя, главные ворота закрыты… Нет, я, конечно, знаю как выбраться в сад. Есть одно

место. Что у тебя с ногами?

Инвалидное кресло как-то не вписывалось в его план. Не скажу же я ему, собравшемуся

меня учить заклинаниям от темных магов, что катаюсь на инвалидной коляске только из-

за того, что пробежалась по стеклу. Лучше промолчу насчет этого.

– Это ненадолго.

Коннон равнодушно оглядел меня в инвалидной коляске и продолжил:

– Я не хочу брать количеством, возьмем качеством и эффективностью, – сказал он, а

потом через выдержанную паузу добавил: – Если ты что-то знаешь или узнаешь, то

расскажи мне это.

Он не имел в виду заклинания. «Как мне самой хотелось узнать больше», - подумала я.

Коннон посмотрел мне через плечо и, отпрянув от дерева, попрощался:

– Еще увидимся. Пока, – сказал он и поторопился меня покинуть.

Я обернулась: ко мне шли Оливия, Фред и Оливер. Оливия щурилась, пытаясь разглядеть

быстро удаляющегося Коннона.

– Кто это? – спросила она, подойдя. Фред смотрел ему вслед, а Оливер подозрительно

рассматривал меня.

–Да там… – протянула я.

– Ладно, – сказала Оливия, взглянув на прячущуюся за стеной тень моего нового

знакомого, она перевела на меня взгляд и сообщила: – Тебя медсестра ищет.

В последнее время мне стало казаться, что я плохо знаю свою подругу и, каждый раз

ожидая от нее любопытных расспросов, ошибаюсь.

Она взялась за железные ручки и повезла меня в больничное крыло: тут я уже не

сопротивлялась и даже не ворчала по этому поводу. Мои мысли были слишком заняты, чтобы сейчас еще и спорить с подругой о том, что я самостоятельно могу добраться куда

захочу.

Мы шли по внутреннему коридору, когда услышали громкие возмущенные голоса в

кабинете директора. От неловкости мы остановились и переглянулись. Оливия сорвалась

с места и отправилась к большим дверям с фениксом.

– Оливия, – тихо позвала я, пытаясь схватить ее за руку. – Ты чего?

– Оливия, нехорошо, – сказал Фред.

– Если вам нравится быть в неведение, то пожалуйста, – ответила подруга и примкнула

ухом к двери.

Оливер пожал плечами и подошел к Оливии, но ухо прикладывать не стал. «Блин», –

буркнула я и подъехала к ним. За мной последовал Фред.

– Мы не знаем, как долго еще придется сидеть под куполом, – громче обычного говорил

раздраженный Блек Фаст, – и как долго он сможет простоять.

– Мы подвергаем опасности всех учеников, надо что-то делать, – на этот раз голос уже

был Джеймса.

– Но у нас нет уже другого выбора, – тихо проговорил мистер Волд. Его голос был усталый

и туманно доносился до нашей стороны двери.

– Есть… – громко начал учитель Темного волшебства.

– Мы знали, на что подписывались, когда приняли ее в школу, – перебила его мадам Рул.

– Мы обещали. Мы не имеем права бросить ее! Она такая же ученица, как и другие

девушки нашей школы.

– Но не за каждой ученицей охотятся бездушные … – напомнил учительнице

видоизменения мистер Хангриус. Его слова свистели, словно у него во рту был палиц или

его деревянная курительная трубка.

– Мадам Рул права, – вмешался директор. – Мы знали, что это может случиться. Мы

ответственны за ее жизнь, жизнь ученицы высшей школы волшебства №2.

– Она еще и года не проучилась, – грустно сказала Елизавета Греми. – Мы даже не

думали, что они обнаружат ее так быстро.

На этих словах я почувствовала на себе чей-то изучающий взгляд и повернула голову

назад. Фред смотрел на меня то ли испуганно, то ли удивлено. Я возмущенно помотала

головой, догадываясь о причине столь пристального внимания. Я открыла рот, чтобы

возразить, но меня отвлекли громкие всхлипы:

– Бедная девочка, – дрожащим голосом промолвила Изабелла Флор. – На ее юные плечи

обрушилась такое… – мадам недоговорила и зарыдала.

– Она не глупая, но годы берут свое: неосторожность, наивность, – сказала мадам Греми.

Ее голос переместился после пару четких шагов. Мадам Флор громко высморкалась и чуть

притихла.

Мистер Фаст громко цокнул, я могла поклясться, что он еще и закатил глаза. Как жало

человека, который не знает сострадания и не уважает чужие чувства. Но не может же

быть, что в мире не существует человека, на которого Блек Фасту, даже с таким жестким

характером, не наплевать.

– Я знаю многих, кто, узнав, встал бы на ее сторону! – вмешался Эван. По

одновременному громкому стуку костылей, я догадалась, что он встал, даже вскочил со

стула.

– Молчи, герой! Тебе сломанной ноги мало? – воскликнул Блек Фаст.

– Эван, мы не можем подвергать учеников опасности, – спокойным голосом

перефразировал директор слова учителя Темного волшебства.

– Ну, а что тогда делать? – поник Эван. Судя по резкому звуку, изданному чиркнувшими

по полу костылями, он сел.

– Будем ждать, – ответил Эльбрус Волд.

– Чего? Чуда? – сорвался Джеймс.

– Мистер Логон, – только и сказал директор.

– Простите, мистер Волд, просто я не хочу, чтобы пострадала она или кто-то еще.

– Будем ждать помощи.

– Мистер Волд, не будем обманывать себя. Министерство ничего не сделало, когда мы

сообщили о нападении бездушного на учеников, хоти они знают, что у нас в школе учится

Полукровка.

Я покосилась на Оливию, она только примкнула ухом ближе к двери.

– Мы даже не успели им сообщить, – тихо сказала мадам Греми.

– Совет министров в страхе перед бездушными, да что там совет, сама королева в страхе!

– вмешался Блек Фаст.

– Дадим им время, – бессильно выдохнув, сказал директор. – Собрание окончено. Всем

спасибо.

Оливия и братья Вармент сорвались с мест, но вовремя вспомнили про меня, мало

скоростную. Громкие шаги разгневанного учителя Темного волшебства приближались, подкидывая дрова в огонь, который назывался «страх быть замеченными». Фред

подхватил коляску за ручки и, громыхая по неровностям каменного пола, повез меня

прочь от двери. Мы умчались далеко, за два поворота от коридора, ведущего к

роскошным дверям с фениксом, и только потом остановилась. Оливия рухнула на

деревянную лавку и, держась рукой за грудь, глубоко дышала. Фред согнулся и пытался

восстановить дыхание. Оливер, жадно вдыхая носом воздух, облокотился о стену и сполз

по ней на пол.

– С такой скоростью… – начал Оливер, задыхаясь и ненасытно глотая воздух ртом. – Мы

бы получили Превосходно по бегу и побили все мировые рекорды.

Подслушанный разговор о Полукровке не выходил у меня из головы. Фред так на меня

посмотрел, что я сама поверила, что виной всему. Слишком мало я знаю о своем

прошлом… И слишком мало я знаю, кто такие Полукровки, что врать, я вообще не знаю

кто это такие. Я боялась быть всему виной, боялась быть Полукровкой. Я развернулась и

поехала прямо по коридору.

– Милана, ты куда? – спросила Оливия, тяжело поворачивая голову в мою сторону.

– Я не собираюсь… – я прервалась, подбирая слова, – выжидать с опущенными руками, -

сказала и поехала дальше.

Я вкатила в библиотеку. Миссис Кар, заметив мой проезжающий затылок, привстала со

стула, отложив вязание.

– Вам помочь? – спросила она.

– Да, я… – развернувшись, начала я, но побоялась выдать себя. – Нет, спасибо.

Подскажите только, где словари?

– Во второй секции все словари, – сказала она и села, но за вязание не принялась.

– Спасибо.

Я развернулась и поехала, еще долго ощущая на себе любопытный взгляд. Библиотека

была пуста, никому не было дело до книг сегодня. По огромной комнате раздавался

шорох колес и стук спиц для вязания миссис Кар. Завернув во вторую секцию, я катила

кресло вдоль высоких полок с книгами, пропахшими старостью и краской, к шкафу с

выгравированным на табличке словом «Словари», проводя по коркам книг на нижних

полках пальцами, по мягким, твердым, дряхлым и новым обложкам. Подъехав к нужному

шкафу, я глазами пробежала по книгам: первые две полки – орфографические словари; третья полка – словари антонимов; четвертая – словари синонимов; пятая и шестая полка

были забиты фразеологическими словарями, а вот на седьмой, девятой и десятой было

то, что мне нужно – толковые словари. Я поближе подъехала к самому толстому словарю

– А. Ворда, потянулась за ним. Кончики пальцев беспомощно теребили шершавую

обложку. Поудобней упершись рукой об подлокотник коляски, пыхтя, я чуть привстала и

потянулась за книгой. Левая рука дрожала, еле удерживая весь мой вес на себе. Я слабо

схватила край книги, но чья-то рука с тонкими, длинными пальцами опередила меня.

Владельцем изящной руки, похитившей мою книгу, была Оливия, по бокам от нее грозно

стояли братья Вармент.

– Неужели ты думала, что мы будим «выжидать с опущенными руками»? – остро

улыбаясь, процитировала меня Оливия и протянула словарь, который я так упорно

пыталась достать.

– Конечно, нет, – соврала я и слабо улыбнулась. Была такая мысль, мимолетная, но была.

Положив тяжелый словарь на колени, я поехала к столу. Оливия легким движением

выдвинула из ряда книг такой же словарь, что взяла там недавно, и последовала за мной.

Мы листали словарь в поиске буквы «П», а братья шарили в секциях сзади. Листы приятно

пахли краской, хотя книга была неновой.

– Я нашла, – вскрикнула Оливия и съежилась от эха своего же голоса, раздавшегося по

всей библиотеке.

Любопытная миссис Кар четко цокая каблуками ходила вдоль секций, делая вид, что

проверяет книги. Она прошла мимо второй секции, откуда было прекрасно видно нас и, не скрываясь, посмотрела, чем мы занимаемся.

– Скучно ей, а тут люди появились – редкость! – съязвил где-то за шкафом Оливер.

– Великая редкость, – поддержал брата Фред.

Я подъехала к Оливии. «Полукровка – это, – начала читать я над указательным пальцем

подруги, – полукровное животное (животное смешанных кровей). Например: Лошади

смешанных пород, собаки, кошки; См. также Гибрид.» Я откатилась от стола и начала

листать словарь в поиски буквы «Г». Я читала вслух слова, приближаясь к нужному:

«Гибкий, Гиблый, Гибнуть, Гибрид, Гиб… Вот, нашла, Гибрид - особь животного или

растения, полученная в результате скрещивания различных по генетике организмов.

Например: Мул, Лигр, Гиппокампус ». Я оторвалась от книги и спросила у Оливии, кто

такой Гиппокампус.

– Милана, не поверю, если ты знаешь, кто такой Лигр, – хихикнул Фред.

– Водная лошадь с рыбьим хвостом, – ответила подруга. – Но я не думаю, что это то, что

нам нужно, – сказала она поникшим голосом, собираясь закрыть словарь.

– А вот это кажется то, что нам надо, – сказал Фред, вышедший из-за высоких полок.

Миссис Кар на обратном пути заглянула к нам снова, мы молчали, пока она не прошла

мимо.

– Словарь жаргона и молодежный сленг? – Оливия вопросительно изогнула бровь, прочитав вслух золотые буквы на сером фоне. Интересно, какой может быть

«молодежный сленг» в такой дряхлой книге?

– Да, – серьезно ответил он. – Правда, я с другими целями туда заглянул… Но это не

важно… Вот, смотрите.

Он положил книгу на стол, и мы все нагнулись над ней.

– Полукровка (просторечье) - Бладмикс, – тихо прочел вслух Оливер, смотря мне через

плечо.

Я перевернула листы в толстом толковом словаре, в поисках нужного слова.

– Вот! – Ткнула я пальцем в книгу. – Бладмикс – 1. Животное или человек (чаще), родителей разных рас или видов. 2. Ребенок, рожденный во втором измерении, с силами

волшебника, – прочла я вслух.

– Да-а-а, немного информации… – протянул Оливер.

– Нам вряд ли нужно первое, их мало, но они не такая редкость, чтобы искать кого-то

именно, – сказала Оливия.

– Как нам узнать больше?

– Спросить у Полукровки, – предложил брату Фред.

– Ага, и Полукровку мы узнаем, спрашивая у всех учеников школы: «Ты случайно не

Бладмикс?», да?

Я перебирала все у себя в голове, ища какие-либо подсказки, но опять почувствовала на

себе знакомый взгляд. «Фред дурак, неужели он думает на меня?!» – разозлилась я.

– Амеба, – сказала я ему вслух.

Я развернулась и повезла словарь на место. Позади послышались приближающие шаги.

– Милана, – позвал меня Фред. Он взял тяжелую, пропитанную пылью книгу с моих колен.

– Ты бы не стала от нас ничего скрывать?

– Я ничего не скрываю!

– Ты можешь нам все рассказать, – продолжал он. Даже мой раздраженный тон не

заставлял его мне поверить.

– Да пошел ты, – прорычала я и поехала из библиотеки.

Меня безумно задевало его недоверия и бестолковые подозрения. «Я никогда ничего от

них не скрывала. Как он смеет подозревать меня? – сердившись, размышляла я. Я

вспомнила о Джеймсе и поправила себя: – Не скрывала ничего страшного. Если бы я была

Полукровной, я бы сказала им… наверно».

Выезжая из дверей библиотеки, я наткнулась на Эвана:

– Привет, Милана, – бросил он мне, костыляя мимо.

– Привет, – сказала я ему в след, а потом до меня дошло - Эван учувствовал в собрании, надо поговорить с ним! – Эван, – окликнула я.

– Что?

Он остановился, позволяя мне себя догнать. Я подъехала и спросила нагло напрямую:

– Кто Полукровка?

Я следила за любыми его движениями: его глаза широко распахнулись от неожиданного

вопроса, рот раскрылся, и губы подрагивали, пока он подбирал слова. Эван потирал руки

о деревянные костыли. Он растянул верхнюю пуговицу рубашки одной рукой и потерянно

начал:

– Милана, – вдруг, выражение его лица резко стало серьезным, и он сразу ответил. – Не

знаю, о чем ты.

– Не ври, – крикнула я, когда он собрался уйти. – Я все слышала. Как ее зовут? Ты знаешь.

Эван развернулся, оглядел удивленные лица учеников и подошел ко мне вплотную.

– Не знаю, что ты там слышала, – тихо, властно, как он умеет, говорил Эван, поглядывая на

любопытных зевак, ожидающих чего-нибудь интересного. – Но я посоветую тебе не

думать об этом, а лучше, вообще забыть.

Я лишилась дара речи. Эван ушел, а я и огорченные зрители остались в холодном

коридоре. Неудовлетворенная публика, сама подогрела себя новыми сплетнями, перешептываясь у меня за спиной. Я решила расспросить еще одного участника собрания

- дядю Джеймса и отправилась к нему.

– Мила, – подбежала ко мне Оливия, когда я проезжала мимо библиотеки. – Куда ты

ушла?

– Эван знает, но отказывается рассказывать, – сказала я вместо ответа.

Подруга задумалась. Она сморщила нос и нахмурила брови.

– Почему Эван единственный староста, кто участвует в этом? – спросила она.

– Наверно по тому, что Полукровка учится в нашем классе, – тихо ответил Фред ,вместе с

братом подойдя к нам.

– Круг подозреваемых сузился, – сказала Оливия.

– А какой до этого был? – недоумевала я.

– Вся школа, – Оливер улыбнулся.

– Надеюсь, что он сузится до одного человека после разговора с мистером Логоном.

– Дядей, – поправил меня Фред.

– Слушайте, простите, что не сказала всю правду про родственников, – начала я. Оливия

опустила голову. – Простите. Я ему пообещала. Это все для того, чтобы не было лишних

слухов. Я, честно, хотела рассказать, но это не только мой секрет, – объяснила я, смотря в

лица безмолвных друзей. Они все прятали от меня глаза. – Простите, – повторила я.

– Все нормально, – подняла голову Оливия.

– Мы понимаем, – сказал Оливер, как всегда одобряюще улыбаясь.

Один Фред остался молчать.

– Спасибо, – поблагодарила я.

Хотя Джеймс им все рассказал еще два дня назад, только сейчас на душе стало легче. Мне

и вправду было стыдно, они меня всегда поддерживали, а я от них хранила тайну. Друзья

занимают одно из лучших мест в моем сердце, даже Фред, хотя я все еще на него сильно

злилась.

Я попросила друзей подождать меня за дверью, а сама вошла через класс в комнату

Джеймса, где застала его, упирающегося локтями в стол и придерживающего ладонями

голову. Вид у него был измученный и жалкий. Он не услышал, как я вошла, и тогда я

позвала его по имени:

– Дядя Джеймс.

– Она, наверно, волнуется. Мы уже должны быть дома, – заговорил он, будто продолжая

свой немой монолог вслух. Дядя поправил рамку с тетиной фотографией и обернулся ко

мне. – Что-то хотела, Милана? – его голос звучал хрипло и устало. Под глазами синяки, побледневшая кожа…

– Дядя, ты спал сегодня? – спросила я.

– Вздремнул немного. С этими собраниями… – протянул он, мотая головой. Я вспомнила, зачем пришла.

– Дядя Джеймс, – уже не с той заботой начала я. – Кто Полукровка?

Его лицо не дрогнуло, даже тени удивления не пробежало. Оглядев меня как будто

впервые, он изнуренно вздохнул:

– Милана, – начал он тихо и неторопливо, – сначала ты сражаешься с бездушным, потом

Блек Фаст сообщает мне, что ты просишь у него дополнительные занятия, теперь, ты

знаешь про Полукровку… Тебе не кажется, что это все странно для твоего юного возраста?

– Несколько месяцев назад я попала в другой мир, где все для меня было странно. Так, что я уже перестала дивиться всему, что со мной происходит, – честно ответила я. – Дядя

Джеймс, кто Полукровка? – настаивала я.

–Не могу сказать. Не моя тайна.

– Но я должна знать, почему нападают на меня, тебя, моих друзей и мою школу.

– Прости, – только и сказал он.

– Да я же все равно узнаю!

– Я не имею права рассказать тебе это. И даже если ты все-таки узнаешь, то потратишь

много времени и обдумаешь, поймешь все, и не совершишь глупостей.

– Что вы все боитесь, что я сделаю какую-нибудь глупость?! Почему вы во мне другого не

видите? – психанула я и закрыла дверь с другой стороны.

Я крутила колеса покрасневшими ладонями. Мне безумно хотелось прошествовать так, чтобы звонкое эхо моих шагов разошлось по всему классу, или хотя бы один раз громко, настойчиво топнуть ногой. Я хлопнула дверью класса Зельеварения, но легче мне не

стало.

– Ну что, Милана? – наивно поинтересовалась Оливия.

– Ничего. Я спать, – сказала я, не останавливаясь.

Не все так просто, как хотелось бы.

Глава 16.

Хоть шум был такой же невнятный, как и мысли в моей сонной голове, он разбудил меня.

Сон одурманивал, и не хотелось открывать глаза, но незнакомый звук не собирался

утихать. Через пару секунд я, переборов себя, скинула ноги на пол, надела тапочки с

мягкой подкладкой, что смастерили для меня близнецы Вармент, и лениво села, не

открывая глаза. Живот заурчал. Если бы поужинала вчера, спалось бы намного крепче.

Глубоко вдохнув в ночной воздух, я протерла глаза и раскрыла их. Ударил яркий свет.

Слишком светло для поздней ночи. Я наклонилась, чтобы заглянуть в окно: по

фиолетовому куполу в разные стороны разбегались белые молнии, не доходя до земли, они гасли. Молнии и создавали пробудившее меня шипение, но кто это делал?

Я аккуратно встала на ноги: ступни все ещё болели, и мышцы ныли с непривычки. Я

заметила инвалидное кресло. Нет! Я отвернулась - лишь бы глаза мои его не видели - и

потеплее укуталась пледом. Лениво передвигая ногами, я спустилась вниз к аллее. У окон

стояла пара возбужденно перешептывавшихся учеников, но их заглушал громкий

звонкий смех, шипения молний. Я подошла к окну и подняла голову вверх, глаза невольно

раскрылись: в купол врезались бело-желтые молнии и разбегались по нему, окутывая

паутиной тока; он сверкал, дрожал и трещал при каждом ударе; сквозь всё это

проглядывалась человеческая фигура на метле. По черным спутанным кудрям я узнала –

это одна из тех темных, которые напали на школу во время новогоднего бала, эта она в

тот день выбила волшебную палочку из рук директора. Женщина летала над верхушкой

купола, стреляя молниями. Её смех звучал повсюду, громко и устрашающе, и затихал, только когда она выкрикивала заклинания.

Вскоре все окна были заняты взволнованными учениками, зевающими, потирающими

сонные глаза и топтавшимися на месте от холода. Сквозь толпу на аллею без куртки или

плаща пробиралась Елизавета Греми в пижаме и в спешке накинутой на плечи кофте.

Учительница подняла голову вверх и ахнула. Она поспешила назад сквозь толпу к

директору. Перешептывания стали громче.

– Всем разойтись по спальням, – проходя сквозь толпу зевак прямиком к арке, приказал

директор.

Нехотя все отлипали от окон и поднимались в свои спальни. Я видела, как Джеймс спешит

к директору, мистер Фаст, громко чеканя шаг, выходит из дверей своего кабинета, а

мадам Флор руководит неспешащими учениками на лестнице. Прямо перед моим лицом

мелькнул знакомые затылок.

– Оливия, – позвала я.

– О, Милана, – произнесла подруга, обернувшись. Её длинные волосы были распущены, глаза - опухшими и сонными, а одета она была в свою шелковую розовую пижаму. – Ты

это видела? Неужели она пытается пробить купол?!

– Нет, – тихо выдохнула. – Нет, – повторила я для убедительности.

Мы обе понимали, что я бессовестно лгу, но боясь, что у неё получится разрушить купол, не произносили правды вслух.

Пропустив младшекурсников, мы поднялись наверх. Как и все в спальне, я не могла

заснуть, молчала и смотрела на освещенное отблесками лицо подруги. Оливия, поджав

под себя ноги, пряталась под одеялом, оставив снаружи только нос и глаза. Она вся

дрожала. Вспышки за окном становились ярче и громче, и каждую секунду наполняли

светом спальню. Оливия попросилась ко мне в кровать, и я её без возражений пустила.

Она прижималась к моей спине при каждом ударе молнии о купол. Вся школа ещё долго

не могла заснуть…

За два дня мы взяли в плен безлюдную в «каникулы» библиотеку. Книжки давно стояли

не по порядку и даже не на своих полках, а большинство прочитанных мною книг вообще

были просто сложены в гигантскую стопку на столе.

Весь следующий день после завтрака я просидела в библиотеке, забыв об обеде.

– Милана, мы тут обсудили кое-что, – сказала Оливия, усаживаюсь за стол напротив. Она

оглядела обложки раскиданных на столе книг. – Кажется, я знаю, как узнать, кто

Полукровка… – сообщила она, без интереса просматривая ещё один словарь.

– Как? – я отвлеклась от книги. Её слова меня очень заинтересовали, так как я уже устала

безрезультатно пролистывать нескончаемый поток книг.

– Спросить у Эвана.

– Оливия, – я вздохнула устало. – Я же…

– Нет, – перебила она, захлопнув словарь. – Знаешь зелье «Развяжи язык»? – она

нагнулась ко мне.

– Ты сможешь его приготовить?

– Наверно. Оливер сказал, что оно несложное. Они с Фредом и рецепт знают.

На слове «рецепт» я непроизвольно вспомнила о еде, и рот наполнился слюной. Хорошо

было бы покушать…

– Было бы замечательно.

– Ты что-нибудь нашла? – сменила тему Оливия. Она потянулась через весь стол заглянуть

в книгу, которую я читала.

– Да, – ответила я, и, вспоминая страницу, начала листать пожелтевшие листы. – Вот! –

сказа я, найдя глазами знакомые строчки. – Тут говорится, что Бладмикс рождается в тот

день, час, минуту и секунду, когда умирает предыдущий.

– Значит, в мире бывает только один Бладмикс?

– Да, – ответила я. – Мы узнали, что Полукровка - большая редкость, но зачем она им?

– Может, посмотришь ещё? А я пойду точный рецепт поищу.

Кивнув и уставившись снова в книгу, я начала читать заклинания и зелья, для которых

нужна была кровь Полукровки: все они были очень сложные и, в основном, требовались

для снятия сильных заклинаний, заговоров, против амулетов или зелий.

– Я нашла, – подошла ко мне Оливия.

Вместо того чтобы слушать её, я обратила внимание на Коннона, сидевшего позади моей

подруги, за последним столом. Он что-то писал на клочке бумаги. Как раньше я его не

заметила? Написав, он сжал его в руке и дунул в кулак. Когда он раскрыл ладонь, бумаги

не было. Он смотрел на меня своим обычным равнодушным, скучающим взглядом, а я

как ненормальная уставилась на его руки. Как?! Ну как он это сделал? Вдруг почувствовав, как что-то щекочет ладонь, я пошевелила рукой, и под ней зашуршала бумага. Я кивнула

Коннону, и он улыбнулся. Улыбка на его лице смотрелась необычно, но что-то было в

ней...

Оливия замолчала, и я поняла, что она ждет от меня ответа, а я даже не слышала вопроса.

– Угу, – с наигранной задумчивостью протянула я, посмотрев на неё. – Если понадобится

моя помощь, зови, – сказала я, не зная на что соглашаясь.

– Хорошо, – кивнула она и ушла с зеленой книгой в руках.

Я развернула мятый клочок бумагу: «Жду тебя сегодня в час у черной лестницы на первом

этаже. Постарайся не попасть никому на глаза». Я подняла голову, но Коннона уже не

было.

Я убрала (да-да, убрала на место) все книги и ушла из библиотеки. Весь оставшийся день, до ужина, Оливер с Фредом таскали мне фрукты и сладости, боясь, что я помру с голода.

Вечером в столовой я наблюдала за Конноном: как мне показалось, делала это как

профессиональный детектив и осталась не замеченной. Наконец мне удалось собрать его

образ: он был обыкновенным - не то чтобы скучным, но реальным, земным. Встретив в

толпе, я бы не выделила его, как выделяла лучезарных братьев Вармент, сказочную

принцессу – Оливию, хрупкую, будто фарфоровую маму (её бледный образ навсегда засел

в моей голове), нереального, неземного Стефана. Он казался черствым, да и черная

одежда, волосы цвета вороньего крыла добавляли ему дикости Он был серый, а черная

одежда и черные, как воронье крыло, волосы подчеркивали это.

Оливию я увидела только сразу после отбоя. Придя в спальню, она сразу завалилась

спать, так что не заметила, как я написала на руке время и произнесла заклинание.

Я проснулась за пятнадцать минут до встречи, так что мне удалось поспать почти два часа

(на каникулах отбой, как и завтрак, был перенесен на час вперед). Я быстро собралась и к

лестнице подошла за две минуты до часа ночи. Нарушать одной школьные правила было

страшно, так что я облегченно выдохнула, увидев Коннона внизу. Как только я открыла

рот поздороваться, он поднес указательный палец к губам. Коннон пошел вдоль по

мрачному, холодному коридору, и я последовала за его едва видным в темноте силуэтом.

Идти с ним, молчавшим и не обращавшим на меня никакого внимания, было также

страшно, как и одной.

Ночь. Зловеще шумел ветер, проносившийся мимо нас. Было совершенно темно, и я не

видела Коннона, а только слышала рядом его шаги. Я не боялась, что сейчас появится

Блей, я боялась, что из ниоткуда появится чудовище, которое захочет съесть именно меня, а никого другого, или что очередной шаг закончится падением в бездонную дыру. В

общем, я напридумывала годовой запас сценариев для Тима Бертона.

Это место, безлюдное и отдаленное от главных залов, внушало мне дурные мысли и не

позволяло выкинуть из головы вопрос: «Почему именно по этому коридору ночью ведет

меня малознакомый парень?»

Коннон остановился у старой двери в уборную, с едва державшейся на ней буквой «М», приглашая войти. Одновременно у меня возникло две мысли: «Как же мне страшно!» и

«Какая же я трусишка глупая», но пробивавшийся из приоткрытой двери лунный свет

притушил первую мысль, и я вошла.

Рассматривать мужской туалет, даже заброшенный, мне не хотелось, и, если честно, было

неловко просто находиться в нем. Я смотрела в пол, краем глаза следя за Конноном. Он

открыл висевшую на одной петле дверцу в туалетную кабинку, ощупал стену и, найдя

нужный камень, дотронулся до него волшебной палочкой, произнеся: «Отворись».

Палочка у Коннона была серая, словно из высохшегося дерева, на конце её было

серебряное кольцо, внутри которого блестел красный рубин, когда Коннон произнес

заклинания, мне показалось, что камень дрогнул.

Кирпичи зашевелились и создали арку размером намного меньше роста взрослого

человека. Мы, нагнувшись, прошли сквозь неё, и камни задвигались обратно.

Удивленная, я, остановившись у стены, провела по ней рукой.

– Чудеса-а-а-а-а, – протянул Коннон шепотом. Когда я повернулась, застала его

ухмыляющегося надо мной. – Вот здесь мы будем заниматься, – сказал он, пиная камни

ногой, расчищая площадку для тренировок.

Я огляделась вокруг: мы были у узкой дороги вдоль забора, ведущей к большому саду за

школой; из-за купола здесь давно не падал свежий снег; луна была прямо над нами, так

что ни деревья за забором, ни стены школы не нависали над нами тенью, и всё вокруг

было хорошо видно; вдоль забора и вверх блестел фиолетовый купол, за которым

виднелся темный, высокий лес, манящий тайной.

– «Отделяющее» заклинание – сложное и очень сильное. Применять его нужно только в

крайнем случае. Сильное может убить, но так же оно приносит вред использующему его

волшебнику.

– Почему именно смертельное? – смутилась я. – Может, лучше заклинание защиты? Или

как там называется… оборонительное заклинание? – перебирала я в голове. – Я не хочу

никого убивать.

– Знаешь, порой стоит выбор: убить или… – Коннон замолчал. Отвернувшись и спрятав от

меня лицо, он продолжил: – Или не спасти чужую жизнь, дорогую и святую для тебя, – его

голос становился слабее и слабее, он шептал. – Поверь, когда у меня, – осекся он, – у тебя

будет возможность спасти чью-то жизнь, убив, ты отдашь всё, лишь бы знать это

заклинание! – с гневом произнес он и обернулся.

Его глаза блестели на бледном лице, кожа казалась мраморной из-за лунного света. Они

светились, горели ненавистью. Я отшатнулась от него и остолбенела, по телу пробежали

мурашки. Я боялась, но не могла отвести взгляд от его глаз. Коннон моргнул, и его глаза

стали, как обычно, безмятежными и равнодушными. Стоило ему чуть отвернуться, как я

схватилась за лицо холодными ладонями. По мне пробежал ужас, холодной, ледяной

ужас. Выдохнув, я убрала руки от лица.

– Это заклинание из внутренней энергии создает шаровую молнию. Чем больше

выпускается энергии, тем сильнее шар. Но самое главное рассчитать свои силы и не

довести себя до полусмерти, – как ни в чем не бывало сказал он. – Доставай волшебную

палочку.

Я последовала его совету, но меня тревожили сомнения: вдруг я не смогу рассчитать свои

силы? Да и как я могу рассчитать, если не знаю их объем? Не очень-то хотелось от

завышенной самооценки умирать! Да и упасть лицом в грязь перед Конноном…

– Поднеси кончик волшебной палочки к левой ладони. Лучше закрой глаза, и представь

любую энергию в себе, – сказал он. Я закрыла глаза и металась от одного отсутствия идеи

к другому, ища, что можно взять за энергию. – Не переставая представлять, произнеси -

«Ви интерна», – четко, заученно проговорил он. – И аккуратно отводи палочку от левой

ладони круговыми движениями.

Я представила самое типичное: кровь, бегущую по венам, произнесла заклинание и

начала отводить палочку от замершей руки.

– Не мотай так! – крикнул Коннон, я аж вздрогнула, но глаза не открыла. – Заново давай, только круги поменьше, – я сосредоточилась и повторила, учитывая «Не мотай так». –

Тля! Милана, что ты представляешь? – напугал меня он, я чуть палочку из рук не

выронила.

«Тля? – недоумевала я. – Он назвал меня насекомым, высасывающим сок из листьев? Или

это он вместо «Блин»? Нет, не мог он меня насекомым назвать. Или мог?»

– Ну… – затупила я. – Кровь.

– Воздух и то эффективней!

– Я первый раз использую это заклинание. Хватит орать на меня! – не сдержалась я и

крикнула на него.

Он взглянул на меня удивленно и спокойно сказал:

– Ладно. Попробуй ещё раз.

Ну, вот, теперь он подумает, что у меня нет фантазии, так ещё я и истеричка…

Я закрыла глаза, подставила палочку к руке, глубоко вдохнула. Воздух проходит через

гортань, трахею, попадает в легкие, наполняет их, ребра раздвигаются. Я произнесла

заклинания и начала медленно отводить палочку.

– Смотри, – тихо сказал Коннон.

Я открыла глаза: палочка наматывала ток, исходящий из ладони, на глухо трещащий шар, будто на клубок. Голубая нить сверкала и переливалась.

– Вау… – протянула я и нечаянно сбилась. Шар лопнул, обдав ладони теплом. Я взглянула

на Коннона.

– Милана, – выдохнул он. После небольшой паузы Коннон поднял на меня взгляд и

спросил, потирая шею: – У тебя есть воспоминания о ярких эмоциях?

– Ну, не знаю даже.

Коннон размышлял, почесывая затылок. Я, виновато опустив голову, наблюдала, как он

расчищает ногой снег впереди себя. В голове не было ничего, что он требовал от меня, никаких мыслей, никаких идей. Его глаза коварно блеснули. Он посмотрел на меня

исподлобья и поднял голову.

– Наверно, мистер Блек Фаст был прав, – сказал он, пристально смотря на меня. Его глаза

не были равнодушными, они просили, предвкушали что-то. Когда они не скрывали его

чувств, эмоций, глаза кардинально менялись, становились бездонными, глубокого серого

цвета.

Я возмутилась: «Неправда! Далеко не правда! Я могу много, и мои родители погибли ни

как глупцы… Как герои. Мои родители герои! Никто не смеет обвинять в этом меня и

моих родителей». Во мне всё закипело, у меня было единственное желание – доказать, доказать, что Блек Фаст не прав.

Не ответив на глупое суждения, я закрыла глаза, и направила всю энергию на заклинание.

От злости рука тряслась. «Ви интерна!» - выкрикнула я, отводя волшебную палочку от

ладони, и распахнула глаза. Молния наматывалась на растущий шар. Воздух

наэлектризовался, шум шара стал громче.

– Отбрось его, – приказал Коннон, когда заклинание прилично разрослось.

Я дернула палочкой, и шар в секунду преодолел три метра и разбил в дребезги, выложенный вдоль каменной дороги, и оставил черное пятно на его месте. Я раскрыла

рот.

– Получилось! Видел? – удивилась я. – Ты это видел? – уже широко улыбаясь, спросила я.

Коннон сдержанно усмехнулся, смотря на мое празднование. – Можно ещё?

– Давай.

Я ещё немного потренировалась, и Коннон потащил меня в школу. Несмотря на радость я

чувствовала себя истощенной, даже голова побаливала и туго соображала. Наверно, по

мне было видно, что я вся расклеилась, раз Коннон спросил, как я себя чувствую, на что я

не стала врать и призналась, что плохо. Он дал мне карамельку - противно сладкую, но от

неё мне стало полегче.

Коннон проводил меня до секции «Б», и мы распрощались.

Глава 17.

Занятия проходили каждую ночь. Коннон доводил меня до истерики, его манера

преподавать была далека от совершенства, но я поставила себе цель и шла к ней.

Единственное, что меня раздражало, - то, что когда я учила новые заклинания и

тренировалась до изнеможения, он занимался своими делами: читал книгу с жуткой

обложкой с черепом, что-то писал в тетрадь, зарисовывал - но как назло никогда не

выпускал меня из вида и не давал мне расслабиться хоть на минутку.

Занимались мы на том же месте, после каждого занятия он кормил меня шоколадом, конфетами или кубиками сахара, говорил, что сладкое восстанавливает энергию и

помогает работать моей глупой голове. Каждую ночь он провожал меня до гостиной «Б»

класса, чтобы проследить, что я дошла и не свалилась по пути.

Темные маги продолжали держать школу в страхе. Учителя ждали, а мы искали

информацию о Полукровке, но никак не могли понять, зачем она бездушным. За один

день поля не спахать, да мы и за два дня не спахали, за три… В общем, мы до сих пор не

знали, кто Полукровка, как узнать, кто она, и что от неё нужно темным.

Оливия занималась зельем, и как оказалось, оно было сложнее, чем мы думали. Большую

часть времени мы искали ингредиенты. Зелье готовилось не один день, и вот на

четвертые сутки мы, наконец, воспользовались им.

Сердце отбивало частый ритм. От волнения меня поташнивало. Но паники в нашей

компании и так хватало, и я настойчиво пыталась взять себя в руки.

– Надо проверить, действует ли оно правильно, а то вид у него … эм… заторможенный, –

рассматривал Эвана Оливер. Он волновался, что кто-нибудь зайдет в кабинет математики, куда мы притащили старосту, угостив пирожком с зельем.

– Спросите у него что-нибудь, – посоветовал Фред через приоткрытую дверь, стоя на

шухере.

– Эм… – потерянно протянул Оливер. – Эван, что у тебя сломано из частей тела?

– Нога, – ответил он, смотря в никуда.

Оливер улыбнулся: зелье работает - но потом он вернулся к серьезному выражению лица, вспомнив об опасности ситуации.

– Тебе нравится Диана? – спросила Оливия.

– Оливия, – воскликнула я. – Мы не для этого мучились с зельем.

Оливия виновато опустила голову, но с неприличным любопытством продолжала ждать

ответа.

– Да, – ответил Эван, влюблено закатывая глаза и улыбаясь, как идиот.

И Оливия расплылась в улыбке. Я одарила её злобным взглядом, и она стала

посерьезней, но стоило мне отвернуться к Эвану, как она снова довольно заулыбалась.

– Эван, – обратилась я к нему. Он повернул ко мне голову, но смотрел не на меня, вдаль. –

Кто Полукровка?

– Не скажу.

– Что? – ахнула я и посмотрела на Оливию, она тоже не понимала, в чем дело.

– Может не правильно вопрос поставила? – размышляла она. – А если так: Эван, – он

повернул к ней голову, – кто Бладмикс?

– Не скажу.

– Ты охренел, что ли? – выкатила глаза Оливия.

– Эван, как зовут Бладмикс – Полукровку, как её зовут? – попыталась я.

– Не скажу, – словно под гипнозом, твердил он.

– Нет, реально охренел! – возмутилась Оливия, недовольно мотая головой.

– Оливия!

– Что, не так, что ли?

Я цыкнула, разводя руками, не в силах с ней справится. Взглянув на Эвана, медленно

мотающего головой в разные стороны, и убрав волосы с лица, я приложила холодную

ладонь ко лбу.

– Не знаю, что делать, – призналась я.

– На нем заклинания, он не может раскрыть Полукровку, – догадался Оливер.

– Ну, а как тогда узнать? – спросила Оливия. Мы вопросительно смотрели на него, пока он

размышлял.

– Эван, – начал Оливер, когда идея родилась в его голове. – Как распознать Полукровку?

– Она помечена, – ответил он.

– Мотай! – крикнул Фред, влетев в кабинет. – Учительница!

Мы выскочили, поскальзываясь на гладком полу. «Релакс», - дотронулся волшебной

палочкой до Эвана Оливер. Староста «Б» класса развалился на полу кабинета математики, выронив из рук костыли. Фред захлопнул дверь, и мы поспешили скрыться.

– Что за метка? – спросил Оливер, когда мы, накидывая епанчи, вышли на аллею. – Может

Блек Фаст Полукровка? – предложил он. – Или Сэм?

– Оливер, если тебе кто-то не нравится, это не значит, что он Полукровка! К тому же мы

знаем, что это девушка из нашего класса, – сказала Оливия.

Миса! Как я раньше не догадалась? Но идти к ней было глупо, тем более я могла

ошибаться.

– Нам что теперь ходить и разглядывать всех из класса? – спросил Фред.

Мимо прошел парень, он поздоровался с Оливером и Фредом, те только и бросили ему

«Привет», не поворачивая головы и даже не удосужившись посмотреть, кто с ними

поздоровался.

– Нет, это не выход, – сказала Оливия, прикусив губу.

У меня была догадка, весьма оправданная догадка, но я не могла обвинять человека, не

убедившись точно. Снимая епанчу, я поспешила с аллеи.

– Встретимся через час в гостиной, – сказала я.

– Что она опять задумала? – послышался позади голос Оливии, когда я завернула к

больничному крылу, где лежала Даша.

«Я наверно ошибаюсь, – твердила себе я, надеясь, что это так, – просто совпадения. Не

сестра Даши. Она маленькая, обычная...» - оправдывала я Мису. Но факты: нападение

мага, пытающего её забрать, его слова, теперь ещё и метки – утверждали об обратном, это она.

Я влетела в палату. Помимо Даши в ней лежала ещё одна ученица школы –

младшекурсница, которая попала под осколки.

– Даша, мне нужно с тобой поговорить, – сказала я, сев на соседнюю койку. Увидев

торчащие бинты из-под задравшейся футболки, расцарапанные голые руки, я невольно

переменилась в лице и расплылась в жалости: – Как ты? – спросила я, вздрогнув от

резкого изменения собственного тона. – Тебе что-нибудь надо?

– Нет, ничего не надо. Мне намного лучше. Быстрей бы зажило, если я медсестру во всем

слушалась, не вставала, не поворачивалась, а лежать вечно тоже тяжело, особенно на

животе, – призналась Даша. – Прости меня за такой вид, – попросила она, лежа спиной

верх. – На спине лежать больно.

– Ничего, понимаю.

Я сползла на край кровати, чтобы спустить ноги на пол и почувствовать мягкую подкладку

в кедах. Сначала коляска, теперь стельки, а я ведь всего лишь скинула туфли и пробежала

по стеклу, а Даша через весь зал проехала по нему. Я вспомнила кровавые осколки, что

выкидывала по просьбе Дианы (сделать это её попросила медсестра, но моя

однокурсница напрочь не переносит вида крови). Запах был специфический, тошнота

подобралась к горлу. Я расстегнула заношенную толстовку и глубоко вдохнула.

Хоть Даша в таком состоянии, я не могла не спросить того, зачем пришла, тем более через

час я должна буду всё рассказать Близнецам и Оливии. Пересев на стул поближе к Даше, я

думала, как начать:

– Даша, я бы хотела кое-что спросить, – тихо, чуть ли не шепча, сказала я, нагнувшись к

ней поближе. – Про Мису…

– Ты знаешь, – перебила она меня и схватила за руку. – Я догадывалась, что это не

получится всегда держать в тайне. Никому не рассказывай, Мила, пожалуйста.

– Даша, – начала я, сжав её ладонь в руках. – Расскажи мне, я не могу больше так, не могу

ходить в неведении. Я уверена, что Миса ни в чем не виновата.

– Я бы сказала, что это не твое дело, но это не так. Я не думала, что это может случиться, это теперь всех касается. Она не хотела этого, поверь мне, не хотела, она хотела как все.

Понимаешь, она не виновата, что она Бладмикс,– чуть поднявшись, она приблизилась ко

мне. – Никто не мог справиться с Пожирателем, – тихо говорила она, – Но чуть больше

двенадцати лет назад Лиза Роуз – Бладмикс, заперла его в третьем измерении, пожертвовав свою кровь. Пожиратель попытался утащить девушку с собой. Она умерла от

своего же заклинания. Лиза вспыхнула и исчезла. Ни одна капля её крови не пролилась, и

заклинание осталось в силе. В этот день во втором измерении родилась новая

Полукровка, – голос стал глуше. Даша вся дрожала. – Я с родителями ехала домой от

тётушки Инны, когда перед каретой из ниоткуда появилась детская коляска, а в ней

маленькая конопатая девочка, – сказала она и замолчала.

– Вы взяли её, зная, что она Бладмикс? – спросила я.

– Даже если мы бы знали, кто она, всё равно её там не оставили. Родители растили её как

родную, а я всегда её любила как сестру. Мы скрывали, кто она, но при поступлении в

такое учреждение, как Высшая школа волшебства, мы были обязаны рассказать об этом

директору, а он учителям. Это ведь не тот случай, когда можно утаить от всех. Теперь и ты

все знаешь, – она потупила взгляд. – Я не должна была говорить…

– Она нужна им, чтобы снять заклинание, – догадалась я. Я произнесла это тихо, боясь

собственных слов. В мною придуманном финале не должен был никто умирать. Отдать

темным Мису – отправить её на смерть только из-за страха перед магами, страха который

возродит ужас.

– Да. Они не сдадутся, слишком долго они искали её.

Я прикрыла руками уши. Зачем я только полезла в это всё? Зачем я только всё это узнала?

Я повесила камень себе на шею и тонула, мои принципы не дадут мне обрезать веревку, и

я уже не смогу выбраться из этой пучины так просто.

– Я прошу тебя, – по её щекам текли слёзы и падали на больничную белоснежную

наволочку. Здесь плакали, плакали от боли, но ещё никто здесь не плакал из-за любви к

сестре. – Не обвиняй её, она не виновата. Ей сейчас самой очень сложно, – Даша тяжело

села и застонала от боли. Она сложила руки: – Милана, пожалуйста, помоги ей, защити её, пока я не в силах это сделать. Пожалуйста, проследи, чтобы её никто не обидел. Защити

её, она ведь совсем маленькая. Я всё тебе отдам, пожалуйста, просто присматривай за

ней. Я обещала ей всегда быть рядом, но сейчас я не в силах, когда могу ей понадобиться

в любой момент.

– Конечно, Даша. Не плачь, – я обхватила её, заставляя лечь. На футболке появились алые

пятна, некоторые раны расползлись. Она рыдала в голос. – Лежи. Лежи, Даша. Я всё

сделаю.

Я побежала к медсестре. Корки ран на Дашиной спине давно уже потрескались, просто

раньше я была не в силах это заметить. Я не только повесила камень себе на шею, я и

затянула веревку. Я не могла поступить по-другому. Я ворвалась в комнатку мисс Ли.

«Даша», - только и сказала я, как медсестра сорвалась с места, хватая приготовленные

пузырьки, вату, банки и бинты. Я вышла из больничного крыла. Но куда? Пойти в гостиную

к Оливеру, Фреду и Оливии было нельзя, а к Мисе стыдно… Бродя по безлюдному

коридору, я завернула в заброшенный туалет, который посещала каждую ночь. «Какая же

я глупая. Я думала, что узнав, кто Полукровка, смогу что-то сделать, но сейчас, с такими

знаниями… Я по-прежнему бесполезна», - укорила себя я. Разбитые раковины, грязные

зеркала, я не осмелилась поднять голову и посмотреть на себя в одно из них. Две

раковины были еще в рабочем состоянии: я повернула один из нетреснувших кранов, он

зашумел, затрясся и с шумом выплеснул немного ржавой воды, через какое-то время она

стала просто рыжей. Я смыла с рук бледные, растертые следы чужой крови. «Новая тайна.

Что мне делать? Как поступить? Я так устала…» Руки замерзли в ледяной воде, и я

повернула кран обратно, собралась с силами и направилась в гостиную. Размышляя, что

же сделать дальше, я выбрала наиглупейшее – ничего. Просто плыть по течению, пока

оно само не выкинет меня на берег. Было бы проще, если я поделилась этой тайной –

тайной Мисы - с кем-нибудь, пережить её не одной, но я не могла подвергать друзей

опасности и мучилась в одиночку.

Глава 18.

Пара первокурсниц ещё писали новогодние пожелания своим друзьям. Эван ждал их с

красным мешочком, заполненным бумажками и открытками.

Невероятная пустота в душе, и нет уже желания думать, что делать, кому помогать... Я

подошла к окну спрятать взор от этого фальшивого праздника. Близ купола летали черные

фигуры, быстро, в разные стороны. Ещё пару недель назад я мечтала о грандиозном

празднике, думала, что этот новый год будет самым лучшим в моей жизни, но все вокруг

заставляло верить в обратное. В комнату вбежал белобрысый мальчишка со второго

курса:

– Мистер Логон говорит, что нечего боятся. Купол крепкий, – сказал он и, держась за

стену, отдышался. Видимо, не только меня волновали маги, летающие по

предпраздничному небу.

До нового года оставалось два часа, уже вся гостиная была заполнена, комната гудела. И

зал украшен, и собрались все вместе, и эти дурацкие открытки, чай, но настроение было

далеко не праздничное. Сейчас улыбка - великая редкость здесь. Эван передал ученицам

в коротких красных платьях с мехом по краям мешочек с поздравлениями.

Через час ситуация не изменилась и праздник все ещё не ощущался, даже добрые

поздравления на бумажках не могли ничего изменить, хотя на них было возложено

столько надежд… Я усмехнулась своему сарказму. Наверно, это единственная эмоция за

весь вечер, которую я продемонстрировала.

– Какие же вы глупые, – встал Эван с дивана. – Скоро наступает Новый Год. Я сам мечтал о

другом празднике, но ведь самое главное, что мы все вместе, что мы все живы. Мы

настоящая семья, и это всегда будет так. Сегодня такой же праздник как в прошлом году, позапрошлом, в следующем, просто сейчас мы не с той семьей, которая мама и папа, а с

той, которой на протяжении всего учебного года живем, учимся, едим, – он покосился на

Диану, – влюбляемся, дружим, ругаемся, и какие-то темные не посмеют отнять это у нас!

Все смотрели на него и молчали. Он крутил головой, ища поддержку в глазах

одноклассников. Когда Эван посмотрел на меня, я отвернулась. В его глазах была

потребность в поддержке, а что я… Я испытывала какое-то неизвестное мне чувства: может страх, стыд или бесполезность, а может, все это вместе - но во мне точно не было

ни одной капли оптимизма, что он так искал. Как только Эван решил сдаться и сесть, вверх

поднялась зеленая чашка чая.

– За наступающий новый год.

За зеленой чашкой последовали и все остальные. Все чокались, будто бокалами, поздравляли друг друга, читали розданные открытки, благодарили друг друга, улыбались. Праздник мгновенно ворвался в души учеников, не смог он пройти

фейсконтроль только в мою.

Весь вечер я наблюдала за Мисой и не могла поверить, что она виной всему этому шуму с

Полукровкой. Когда наши взгляды встречались, я стыдливо отворачивалась. Мне было её

жаль, хоть с ней ничего и не случилось. Маленькая девочка с короткими кудрявыми

волосами, карими глазами и веснушками, такая грустная и задумчивая в новогодний

вечер. Вряд ли кто-то ещё обратил на это внимание, ведь в гостиной сидело ещё человек

семь с грустными лицами, не включая меня.

Когда все ушли в больничное крыло поздравить одноклассницу, в большой гостиной

остались только я, Фред, Оливия и Оливер.

– Где ты была? – спросил Фред. Я сразу поняла, что он имеет в виду.

– В библиотеке, – соврала я. Оливия отвела от меня грустный взгляд. – Мне показалось, что я где-то читала про метки.

– Мила… – тихо позвала подруга.

Оливер сжал руки в кулаки, смотря в окно. Я смотрела на них, не понимая, почему они

прячут от меня взгляды.

– Может, хватит врать?! – крикнул Фред. – Мы были в библиотеке, у мистера Логона, на

аллее. Как ты можешь нам врать? Я думал, ты нам друг…

– Фред, – позвала Оливия, попытавшись ухватить его за руку. Он вскочил с дивана.

Мне было очень больно от этих слов, будто сердце сдавили в ладони. Мне хотелось

кричать, хотелось во всем признаться. Я открыла рот, но не знала что сказать, бесцельно

шевелила губами, наблюдая, как он ходит по комнате туда-сюда. Фред обернулся.

– Ты Полукровка! – обвинил он. Я жалко смотрелась в его черных зрачках, расширившихся

от гнева.

– Нет, – мотала я головой. – Нет.

– Хватит! – крикнул он, ударив кулаком спинку кресла. Всё вокруг сотряслось.

Через секунду я уже была в коридоре по дороге в спальню, смахивала слезы с лица. Не в

силах что-то сказать, я сбежала.

– Фред, но зачем так жестоко? – послышался усталый голос Оливии.– Может, у неё есть

причины молчать.

– Я не думаю, что она Полукровка, я даже размышлять на эту тему не хочу, – сказал

Оливер.

Раздались громкие шаги, и тяжелая входная дверь хлопнула.

– Оливер, почему он так? – прошептала дрожащим голосом Оливия.

Было до боли обидно. Меня знобило, хотя в комнате было тепло. Мне не хотелось верить

в его слова, мне не хотелось верить, что мои друзья не доверяют мне, не хотелось верить, что я им вру. Я пыталась оправдать себя, хотя бы самой себе, но все попытки были

тщетны. Все мои размышления выматывали, да и до этого мои силы были на грани, и, когда я решила рассказать друзьям всю правду, бессовестно заснула, укутавшись с

головой в одеяло.

Мне снилась, что я стою на скале посреди бесконечного океана, вода темная, синяя, волны разбиваются об камень и пенятся. Сильный ветер. Скала, где я стояла, была узкой, и казалось, вот-вот я упаду и разобьюсь об камни. Я боялась шевельнуться, чтобы не

упасть с обрыва. По щекам бежали слезы. Я зажмурила глаза, пытаясь избавиться от

страха.

Я одна.

Боль, что я испытывала перед тем как заснуть, перебралась в сон, но эта боль была не

обиды, а одиночества. Я столько раз оставалась одна, брошенная, но я уже не смогу

выстроить стену безразличия, которая так преданно спасала меня раньше. Я не могу

убежать от боли, убедить себя, что мне никто не нужен. Я избаловала себя, я нуждалась в

Оливере, Оливии и даже в Фреде. Я верила, что он просто боится, и что стоит ему узнать

правду, как он поймет, какие глупости говорил мне, будет извиняться, а я, конечно, прощу

его.

Очередная большая волна сбила меня в грязную воду, я ударилась о камни, которых так

боялась, шла кровь, но было не больно, я ушла с головой под воду, захлебывалась, тонула, жалко болтыхалась в мутной воде и… проснулась. Казалось, проспала всего

минутку, но за окном уже было светло, только темные тени, разрывали утренние лучи

солнца (видимо, со вчерашнего вечера ситуация за окном не изменилась). Оливия спала

на соседней кровати, как и все, впрочем. Хотя я пока что ничего не рассказала, но меня

уже мучила совесть. Она нуждалась в разговоре с Дашей, в её понимании и прощении, и я

отправилась к ней.

«Может, ничего страшного, если Оливия, Оливер и Фред узнают о Мисе», - оправдывала я

себя своей же совести, идя по коридору второго этажа. Такое странное ощущение, что всё

изменилось. Я остановилась у непривычно яркого, золотого луча, нагло тянувшегося

поперек комнаты. Что-то не так. Я подошла к окну, щурясь от ярких солнечных лучей.

Небо было превосходно чистое, цветом оно стремилось к снегу, мечтало быть таким же

белоснежным. Солнце поднималось из-за леса, распуская повсюду свои лучи. Тишина.

«Купол», - щелкнуло у меня в голове. Его нет!

Я заметила трех человек в плащах, три черные точки на белом снеге. Они разошлись в

разные стороны. Двое вошли в одну арку: один пошел во внутренней коридор, а второй -

вдоль внешнего. Третий вошел в арку, которая находилась прямо подо мной. Я выглянула

из окна, чтобы разузнать, куда повернет последний. С подоконника слетел снег, как

только он приземлился на еле заметные следы на тропинке, маг вскинул голову вверх. Я

прижалась к стене у окна, успев только увидеть светлые, седые волосы. Это была

женщина. Я закрыла глаза и затаила дыхание, будто волшебница могла его услышать.

Хлопая рукой по штанам, я на ощупь нашла волшебную палочку, крепко сжала её и

приготовилась бежать. Но стоило мне шагнуть вперед и открыть глаза, как они сами в

ужасе, рот со свистом втянул воздух. Я отшатнулась и крепче прижалась спиной к стене.

Прямо передо мной было старое, морщинистое лицо с тонкими дрожащими губами и

беззубым ртом, седые брови сливались с тусклой кожей. Я чувствовала взгляд, но зрачков

в её глазах не было. Старуха казалась ужасным монстром. Она подняла слабый, костлявый палец к губам. «Ч-ч-ч-ш-ш»,- протянула она.

Перед тем как я начала засыпать, словно от наркоза, и спускаться по холодной стене на

пол, мне показалось, что глаза, пристально смотревшие на меня, блеснули. Старуха

исчезла, будто её и не было.

«Милана, Милана», - звал меня голос, глухой и далекий. В голове мысли порхали стайкой

неугомонных бабочек, и соображать было невероятно тяжело.

– Что я здесь делаю? – спросила я, оглядывая темные стены, лестницу, испуганные лица

Оливии, Оливера и Фреда. Зрение было нечетким, словно я смотрела сквозь густой туман.

– А я вас знаю, – сказала я. Ещё сильнее нахмурилась встревоженная Оливия, нагнувшаяся

надо мной.

Я удивленно посмотрела на шестой полупрозрачным пальцем на левой руке.

– Да, проснись ты! – обхватив меня за плечи, начала трясти меня Оливия.

Вдруг мое лицо окатили холодной водой. Я резко села и захлопала глазами, в которые

попала вода. Все удивленно смотрели на Фреда.

– Ну, а что? – пожал плечами он и убрал палочку.

«Миса», - вспомнила я и вскочила на ноги. Нужно было что-то делать. Экстренный план

быстро разрабатывался у меня в голове.

– Милана, ты чего? – поспешила встать с колен Оливия.

– Они пришли за ней! – объяснила я, друзья непонимающе переглянулись. – Миса. Миса –

Полукровка. Сестра Даши. Она Бладмикс. Найдите её. Надо всех предупредить. Найдите

Эвана, он знает. Идите, найдите её и Эвана, – я подтолкнула их в сторону гостиной «Б»

класса.

– Мила, ты чего? – не понимал Оливер.

– Купола нет.

Оливия неуверенно подошла к окну. Через секунду она медленно развернулась: лицо

побледнело, рот был закрыт ладонью. Ей не надо было ничего говорить. Оливер схватил

её за свободную руку и толкнул Фреда вперед, к спальням.

– Беги к директору, – оставляя меня, сказал он, потом остановился и обернулся, он

взглянул мне в глаза: – Милана, будь аккуратна.

Олевер поспешил за Фредом, приобняв Оливию за плечи. Я схватила волшебную палочку

с пола и побежала вниз по лестнице, вдоль коридора к дверям директора. Я неслась со

всех ног, надеясь, что меня никто не заметит или что, хотя бы, заклинания, пущенное в

меня, пролетит мимо. Я влетела в высокие двери с золотым фениксом.

– Мистер Волд, мистер Эльбрус Волд! – кричала я, барабаня кулаками по двери.

Под локтем что-то пролетело и подпалило «крыло феникса». Я сразу замолчала и

обернулась. В меня летел следующий красный шар. Упав на пол, я избежала встречи с

очередным заклинанием, пущенным в меня, которое в очередной раз подпортило дверь

в кабинет директора. «Откинься!» - послышался громкий голос мистера Волда из

открывшихся дверей. Маг отлетел в стену, после того как в него попало заклинание.

– Мистер Эльбрус Волд, – вскочила я на ноги. – Купол! Они здесь! – задыхаясь и спеша, сказала я.

– Милана, – он подошел ко мне и взял за плечи.– Беги, ударь по колоколу, – сказал

директор, смотря на меня потускневшими золотисто-карими глазами, и толкнул в

коридор. «Бэк!» - выкрикнул он и разбил красный шар. – Милана, беги!

Я побежала. Поворот, поворот, раз – лестница на первую башню, моя следующая. Треск и

хруст камня заставил меня резко затормозить, вспышка света на мгновение ослепил меня.

К ногам покатились фиолетовые искры, как только они потухли, я шагнула вперед. Блек

Фаст отбивался от двух волшебников: однорукого лысого бездушного без зрачков и мага, который вел себя довольно трусливо и очень эгоистично опекал свою незначительную

рану в ноге.

Хоть с учителем Темного волшебства у меня были не самые хорошие отношения, я

ринулась ему на помощь. «Слишком сильно я не люблю Фаста, чтобы дать его убить кому-

то другому », - улыбнулась я мечтам любого школьника. «Айдам!» - выкрикнула, выбегая

из поворота. Низкорослый волшебник с сальными светло-рыжими волосами закрыл глаза

и притворно захрипел. Казалось, что в бою состоялась пауза, и все взглянули на него, корчившегося от простейшего заклинания. Пользуясь рассеянной бдительностью

противников, учитель пустил в бездушного заклинание, и тот упал на обрубок левой руки.

Блек Фаст развернулся посмотреть, кто пришел к нему на помощь.

– Милана Грей, – сказал он. Это прозвучало совсем не радостно, а так, как будто я была

тем человеком, которого он меньше всего хотел здесь видеть. – Уходите!

Он прикрыл меня спиной, отбивая панически раскиданные заклинания, почему-то до сих

пор ничего не видящего мужчины, и вытолкнул меня с места сражения. Я опять шагнула

вперед, но неожиданный всплеск света ударил по глазам, и я отшатнулась. «Я обещала

директору, и мистер Фаст не хочет меня видеть здесь…» - подумала я, и развернулась к

лестнице на первую башню, чтобы через неё попасть на главную. Маг скользнул мимо

мистера Фаста за мной, наверно, надеясь сбежать с кровавой битвы под предлогом

«побежал за девчонкой и не нашел обратного пути», но учитель Темного волшебства

остановил его заклинанием «Окаменей», которое, как недавно выяснилось, я

использовать не умею. Я бросилась вверх по винтовой лестнице, икры болели от

усталости, и ноги, как нарочно, то и дело спотыкались о каменные ступени. Я никогда не

забиралась ни на одну из башен, но не думала, что на них так много ступеней.

Поднявшись наверх, я осознала свою глупость: первая башня была одной из самых

высоких, обзорной и никакими путями, кроме закрытого коридора внизу, не связывалась

с другими башнями. Я влезла на широкий проем окна и вцепилась в стену руками. Башни

были недалеко друг от друга, но обзорная была выше, и с неё было видно только черную

черепицу главной башни. В нерешительности я топталась на одном месте. Почему-то у

меня в голове не было других вариантов, как добраться до колокола. Частичка внутри

меня, отвечающая за мнение трусящегося тела, ну, или реальных соображений, визжа:

«Дура, неужели ты думаешь, что сможешь? Ты себя покалечишь, глупая! Угробишь!

Слезай», а я переубеждала её вслух: «Всё хорошо. Всё будет хорошо». Не очень-то я

верила в эти слова, смотря вниз с башни.

Я вытерла вспотевшие ладони о плащ и скинула его с себя. Зимний, морозный воздух

сразу же накинулся на меня, и я почувствовала, как мурашки побежали по телу. «Лучше

умереть, пытаясь кому-то помочь, чем вечно жить, зная, что ты этого не сделал», - с этой

мыслью я оттолкнулась от проема окна. Жар обдал тело. Я не испытала никакого сладкого

чувства полета, на секунды, в которые я летела, из моей головы пропали все мысли и

чувства. Я приземлилась на заскрипевшую крышу, припорошенную снегом, и

стремительно покатилась вниз. Безуспешно пытаясь ухватиться руками за покрытые

коркой льда черепицы, я тормозила ногами, но только раздирала в кровь руки и тратила

силы. Вдруг ноги во что-то уперлись, и на секунду мое тело остановилось, но резиновая

подошва кед соскочила с клочка металла, который мог меня спасти, и я снова поехала

вниз. В секунду я нашла выход. Когда мое тело свисло с крыши, я успела схватиться за

металлический водосток, я вцепилось в него всей своей жизнью, не обращая внимания на

боль впившихся в ладонь острых краев обрезанной трубы. Кожа на руках начала, пощипывая, прилипать к холодному металлу. Ногами я нащупала окно, раскачавшись, отпустила руки и влетела в него.

Я рухнула на каменный пол навзничь. Из горла вырвался пронзительный крик, но не из-за

жесткого приземления, а из-за содранной кожи рук. Слезы сразу же скопились в глазах. Я

стонала, лицо от боли перекосилось. «Нет. Не время», - стиснула зубы я, глубоко

вдохнула, пытаясь задвинуть боль на задний план. Ещё вдох, ещё… и слезы перестали

затмевать мне глаза. Я смогла встать, вцепиться в веревку прикрепленную к языку

колокола, висящего под крышей, и зазвонила, не переставая. Несмотря на то что это

получалось у меня не так громко и сильно, как его обычный звон, уже в первые секунды

головы учащихся начали появляться в окнах. Колокол привлек не только спящих учеников, но и пару троек магов, которые показались в арках. Я отпустила веревку, оставляя на ней

алые следы ОТ ладоней.

– Милана, сзади! – крикнула, высунувшись из окна Оливия, обхваченная чьими-то руками, стаскивающими её с края подоконника.

Я сглотнула и медленно повернулась. «Откинься!» - крикнула старуха, махнув в меня

дрожащей палочкой в слабой руке, и засмеялась сумасшедшим, визжащим смехом.

Заклинания откинуло меня, и я перелетела через широкий проем и… И время пошло в сто

раз медленней, как в плаксивых финалах слащавых фильмов. То, что перед смертью

жизнь пролетает перед глазами, это только частично правда. Я сама цеплялась за

моменты, которыми жила, дышала. Но, как известно, перед смертью не надышишься.

Принявшее красивый голубой цвет небо все сильнее отдалялось. Небосвод освещали

теплые лучи солнца, не обращавшего никакого внимания на мрак, царивший внизу.

Напоследок я вспомнила всех, кем дорожила, попрощалась и, ожидая удара о землю, закрыла глаза.

Глава 19.

Ветер так заботливо укутывал меня, и всё казалось уже не важным. Раз, и я перестала

падать, но это не был удар об землю. Умирать совсем не больно? И кому я это теперь

расскажу, мертвым? Я распахнула глаза, и белый свет ударил по расширяющимся

зрачкам: знакомое небо, солнце, верхушки башен, стены школы. Пару секунд провисев в

воздухе, я упала и провалилась в рыхлый снег.

– Дядя Джеймс, – сказала я, слабо улыбнувшись, заметив его, напряженного, с волшебной

палочкой в руках.

Он облегченно выдохнул и сгорбился от усталости. Дядя подошел ко мне и, подав руку, поднял меня с земли. Я выпрямила плечи, и спина захрустела. Для недавно прощавшейся

с жизнью - неплохо. Люди в черных плащах не собирались уходить с аллеи. Хоть для меня

мой «полет» длился минимум полчаса, маги ещё сбегались на звук колокола, который