Хроники Миланы Грей:Полукровка.

Хроники Миланы Грей: Полукровка.

Глава 1.

Выйдя из поезда на станцию метро, я огляделась: у выхода в город стоял маленький

киоск, а слева находилось кафе со старой вывеской. Я открыла хлипкую деревянную

дверь и вошла внутрь. Людей было мало: молодая парочка в дальнем углу, и мужчина лет

тридцати пяти заказывал что-то у стойки. Я встала за ним в очередь и принялась

разглядывать витрину. В прозрачном ящичке крутился кусочек «Наполеона», возле

которого стоял ценник с немалой суммой, как и возле других товарах.

– Девушка, что будете? – Спросил меня пухлый мужчина за стойкой. Я заглянула в

кошелек. «Да, негусто…»

– Чай и вон ту пачку печенья, – показала я на коробочку с нарисованными шоколадными

зверюшками.

– Все? – спросил продавец, положив мой скромный заказ на стойку.

– Да, – Я положила деньги перед ним. – Спасибо.

Снова посмотрев на потертый кошелек, я неловко спросила:

– А вам помощники не нужны?

– Сколько тебе лет? – равнодушно ответил вопросом на вопрос мужчина.

– четырнадцать, но я уже работала в кафе, – зачастила я. – Я могу убирать со столиков, мыть посуду, полы…

– Нет, не нужны.

– Я могу работать только за чаевые, за любую зарплату, - настаивала я.

Он промолчал.

– Может быть, хотя бы на день?

– Нет, – резко и грубо ответил он и отвернулся к витрине, давая понять, что разговор

окончен.

– Спасибо, – сдавшись, сказала я, закрывая кошелек.

Я взяла пластиковый стакан с остывшим чаем, пачку дешевого печенья и села в углу, поставив чемодан к стене за качавшийся стол. По рельсам с грохотом промчался

скоростной поезд, сотрясая воздух. Я стянула с себя куртку, огляделась, мужчина, позади

которого я стояла в очереди, рассматривал меня. Его внимание привлек еле заметный

шрам от ожога на моем правом запястье. Я пила чай, поглядывая на любопытного

мужика, не отрывающего взгляд от меня. Своего интереса он не скрывал.

Налюбовавшись шрамом, он поднял взгляд на мое лицо, и заметил, что я за ним тоже

наблюдаю. Мужчина встал и направился ко мне. Я резко вскочила, схватила куртку и

рукавом задела пачку печенья. Упаковка с шелестом раскрылась, и пара шоколадных

обезьянок полетела со стола. «Нет!» – визгнула я, машинально нагибаясь, чтобы поймать

их. Печенье зависло в нескольких сантиметрах от пола. Не меняя позы, я подняла взгляд

на странного мужчину, проверить, не заметил ли он, что я до них даже не дотронулась. Он

на мгновение застыл в удивлении, и снова двинулся ко мне. Я опустила руку, дрожащую

от напряжения, и печенье дружно упало на пол. Я выдернула зажатый чемодан, своротив

с места стол, схватила пачку с оставшимся печеньем и выбежала из кафе. Мужчина

поспешил следом.

Ноги сами несли меня к дальнему краю платформы. «Кто он? – думала я, убегая от

незнакомца. - Может, он из милиции? Хотя нет, если бы был из милиции, то был бы в

форме, а он в обычной одежде, хотя и странноватой: светло-коричневый костюм и яркая

рубашка в клетку сильно выделяются на фоне тусклых лиц прохожих и их серой одежды».

Мой немой монолог был прерван, когда я уткнулась в стену. Развернувшись, я увидела

мужчину прямо перед собой, и спиной прижалась к холодному бетону. Сердце

предательски громко застучало.

– Милана, – неуверенно произнес он мое имя, будто говоря это самому себе.

– Я буду кричать, – я попыталась напугать его, собираясь с духом. Храбрость я искала в

ручке чемодана, сжимая ее пальцами.

– Нет, не надо. Я хочу помочь тебе, – сказал он, пристально глядя на мое лицо.

– Что? – я удивленно уставилась на незнакомца. Убегая от него, я думала о чем угодно, но не предполагала, что он ненормальный!

Он втащил меня в только что приехавшую электричку, от удивления я не сопротивлялась.

Произошедшее я осознала уже в поезде. Я открыла рот, приготовившись кричать, но

незнакомец посмотрел мне прямо в глаза, и четко, как это умеют учителя, приказал:

«Тихо». Я безропотно закрыла рот.

– Иди в конец вагона и сядь там, – сказал он.

Меня словно заколдовали, я развернулась и пошла в конец вагона. Челюсти сжались

против моей воли. Мне было страшно, глаза наполнились слезами. Голоса пассажиров

слились в общий гул, но вскоре все замолчали, начали вставать и, равнодушно обходя

меня, перешли в соседний вагон. Я смотрела вслед выходящим, мысленно цепляясь за

них, боясь остаться беспомощной наедине с незнакомцем. Мужчина прошел в конец

вагона и сел передо мной.

– Прости. Я просто… – начал он.

Челюсти разжались. Я вытерла тыльной стороной ладони мокрые глаза.

– Что вам нужно? – дрожащим голосом спросила я.

– Прости, – еще раз повторил он. – Я просто хочу тебе помочь. Я знаю что ты… – оборвал

он свою речь, подбирая слова, – что ты не такая как все.

– Что?!

– Ну, то печенье… Не все так могут, – сказал он. – Милана, я такой же, как и ты.

Я недоверчиво покосилась на него, чуть сдвинув брови. Мужчина протянул ко мне

руку ладонью вверх, что-то быстро прошептал, и на его руке появилась пачка печенья, потерянная мной, когда он впихнул меня в электричку. Я про нее совсем забыла.

– Кто вы? – спросила я, удивленно смотря на пачку печенья.

– Кто мы, – поправил меня он. – Милана, мы волшебники, – чем чаще он произносил мое

имя, тем больше я доверялась ему. – Правда, я высшую школу закончил, я маг, –

задумавшись, пробормотал он. – Милана, ты же хочешь научиться управлять своей

силой? Ты же хочешь, чтобы тебя окружали такие, как ты? Ты хочешь, чтобы я тебе

помог?

– Хочу, – тихо произнесла я, чуть подавшись к нему телом, зачарованная любопытными

предложениями.

– Ты доверяешь мне?

Я прикусила губу, перевела взгляд на проплывающие картины в окне, совершенно не

видя их, посмотрела на старомодный чемодан, в котором хранилась вся моя жизнь.

Терять мне было нечего, я ответила мужчине:

– Да, доверяю.

Чтобы убедиться в моем ответе, он заглянул в мои глаза, ища в них подтверждение.

Зашумев, электричка въехала в тоннель, включились лампы. Незнакомец вскочил:

– Наша остановка, – сказал он и, взяв меня за руку, потащил к дверям.

– Электричка же еще не остановилась! – запаниковала я, пытаясь выдернуть руку.

Он, отпустил меня, нажал на красную кнопку аварийного выхода, и двери раскрылись.

– Ты первая, – не обращая на мой страх внимания, произнес мужчина. Я полными ужаса

глазами уставилась на него. – Ты же мне доверяешь. Или ты боишься?

– Нет, не боюсь, – бояться я могла, а вот признаться в своей слабости не смела.

– Лучше разбегись, и дай мне чемодан, – подгонял он.

Я еще раз посмотрела на чемодан. «Лучше я буду жалеть об этом всю свою загробную

вечность, чем не попробую», – уничтожила я последние сомнения и прыгнула.

Глава 2.

Я оказалась на какой-то узкой улочке, где вдоль каменных домов извивался ветер, эхом

ударяясь о серые стены. Рядом появился мой новый знакомый с потрепанным

чемоданом.

– Не тошнит? – сразу же обратился он ко мне.

– Нет, – ответила я, убеждаясь в этом.

Мужчина отряхнул коричневый костюм и, наконец, представился:

– Я Джеймс Логон, – официально проговорил он.

– Очень приятно. Милана… – я запнулась, у меня не имелось красивой фамилии, да и

вообще как таковой фамилии. Обычно, когда требовали полное имя, я называла улицу, на

которой находится детдом вместо фамилии, которую мне приписывали.

Мистер Логон усмехнулся моей неловкости и сменил тему:

– Нам туда.

Свободной рукой он сжал мою ладонь и вывел на большую площадь. В центре стоял

фонтан с цветной водой, и магазинчики с красивыми витринами. Площадь выглядела

невероятно по-домашнему, даже несмотря на поднятую ногами прохожих пыль. Домики

терлись друг о друга, поддерживая свои покосившиеся стены. Вдали из узкого переулка

вылетела женщина с парнем на метле, остановившись, они спрыгнули с них и с метлами

подмышкой вошли в двери магазина.

– Ва-а-а-у, – протянула я, неприлично мотая головой.

– Тебя много что еще удивит, – улыбнулся Джеймс.

– Мне здесь уже нравится.

– Нам вон туда, – Джеймс показал на магазин, куда только что вошли два человека.

По пути я крутила головой во все стороны, и все меня изумляло: фонтан, игриво

меняющий цвет, когда дети засовывали руку в воду, висящая в воздухе метла в красиво

украшенной витрине, летающие бумажные журавли, мужчина маленького роста в

смокинге и очечках, старая женщина в длинном платье и колпаке, как у детей в костюмах

ведьм на Хэллоуин - я была уже готова встретить здесь Гарри Поттера, Гермиону или кого-

нибудь из семейки Уизли.

Магазин, в который мы зашли, назывался «У мистера Волдреда». За широкой стойкой

стоял мужчина в очках с тонкой оправой и темно-зеленом свитере, он, улыбаясь, обслуживал женщину с юношей лет шестнадцати. За ними мы и встали в очередь. Достав

из-под широкой столешницы маленькую коробочку, продавец отдал ее покупательнице, и она расплатилась с ним монетами.

– Джеймс, друг, здравствуй, – еще сильнее засияв, сказал мужчина и протянул через

деревянную стойку руку моему спутнику. – Как ты?

От продавца веяло искренностью, а его радостная улыбка была невероятно приятной.

– Здравствуй, Крис. Все хорошо, сам как, как миссис Волдред? – пожал его руку Логон.

– Замечательно. Она опять занялась вязанием.

– О, это она тебе связала этот свитер?

– Да, – смущенно ответил ему мистер Волдред, и его пухлые щеки залились краской.

– Хоро-ош, – дружески протянул Джеймс, оценивая зеленый свитер. – Мы за палочкой.

– Ой, простите, – обратился ко мне владелец магазина. – Какая у вас была раньше

палочка, мисс?

Я, недоумевая, посмотрела на Джеймса.

– Эм… – протянул он, пробегая глазами по полкам с коробочками. – Нам, наверно, подойдет Английская «Грин».

– Да, секундочку, – сказал мистер Волдред, развернулся к дубовому шкафу, выдвинул

полочку внизу и достал такую же коробочку, как и та, что он только что продал. Мужчина

двигался привычно, без особого внимания. Он явно занимался этим не первый год и уже

наизусть выучил где и что лежит.

Джеймс аккуратно раскрыл упаковку и протянул мне палочку с зеленым отливом. Я

нерешительно взяла ее в руку.

– Взмахни, – подсказал мистер Логон. Я последовала его совету, с палочки полетели

какие-то черные искры и растворились в воздухе. Не нужно было быть знатоком, чтобы

догадаться, что все далеко не в ажуре. Я стыдливо опустила голову.

– Нет, не подходит, – сказал продавец и потянулся за палочкой. Чуть задев меня

кончиками пальцев, он широко распахнул глаза. Мужчина отдернул руку и поспешил к

двери у шкафа. – Я знаю, что вам подойдет.

Я аккуратно положила палочку обратно в коробку. Крис Волдред что-то уронил, как я

поняла по грохоту, и через пару минут вышел к нам со свертком папиросной бумаги.

– Ты же не думаешь? – удивился Джеймс.

– Думаю, – уверенно ответил мужчина. Его лицо было серьезным, и улыбка давно уже

покинула губы.

Он раскрыл шуршащую бумагу и протянул мне кривую, посеревшую от пыли палочку. Я

взяла ее за специальные выемки для пальцев, и она вспыхнула светом, пробивающимся

сквозь отлетавший старый слой краски и пыли. Испугавшись, я вытянула руку, чтобы свет

волшебной палочки не прикасался ко мне. Сияние погасло, и палочка показалась еще

чернее.

– Ты уверен? – продолжал сомневаться Джеймс.

– Ты не видел?! Палочка ее.

– Простите, но что с этой палочкой не так? – вмешалась я.

– Она… – начал Крис Волдред.

– Ничего, – перебил его Джеймс. – Просто она очень старая.

Я согнула руку и изучила каждый изгиб черного дерева. Палочка была темнее сажи, кривая, изогнутая, как крюк.

Джеймс вроде успокоился:

– Сколько?

– Да я и не надеялся ее продать, забирайте так, – махнул рукой продавец.

– Передавай привет жене, – сказал мистер Логон и положил пару монет на стойку.

– До свидания, – попрощалась я, спеша выйти из магазина за Джеймсом.

Мы шли молча по длинным дорожкам, извивающимся вокруг низких домов, до

следующего центра, в котором витрины магазинов были монотонны, тут даже асфальт

казался серее, а холодный воздух пронизывающим.

– На, – протянул Джеймс мне мешочек, затянутый шнурком. – Купи все, что тебе надо.

Потом встретимся в кафе на том конце улицы.

– Хорошо, – сказала я, взяв зазвеневший кошелек.

Джеймс ушел с моим чемоданом, а я зашла в магазинчик «Все для душа и души». Там я

купила предметы гигиены и еще узнала, что здешние деньги называются «Юни». В

магазине рядом я приобрела полотенце и новую пижаму. На этом мои покупки

закончились, не хотелось уж сильно наглеть.

В кафе я сразу нашла Джеймса, он предложил мне перекусить и сообщил, что через час у

нас поезд. Поесть я с радостью согласилась. На вопрос о том, куда мы поедем, он ответил, что в мою новую школу. Ему, конечно, не понравилось, что я пропустила почти два месяца

в прошлом учебном году, а в этом вообще не появлялась на уроках (я даже пожалела

потом, что сказала ему это).

Глава 3

– Давай быстрей, а то мы опоздаем, – торопил меня Джеймс.

– Подождите, я давно так вкусно не ела, – остановилась я отдышаться.

Послышался гудок поезда, и Джеймс схватил меня за руку:

– Пошли, – потянул меня он.

– Я спешу, – пробормотала я, тащась за ним.

Джеймс пропустил меня первой в поезд, я нашла свободное купе и вошла в него.

Странно, я так легко поверила Джеймсу и так хорошо себя чувствую. «Грядут перемены», -

подумала я перед тем, как заснуть, облокотившись на холодное от дождевых капель

стекло.

Когда я проснулась, было уже темно. Джеймс пил что-то из стаканчика, который исчез, когда он, допив, сжал его в руке.

– Как вы поняли, что я такая же, как вы? Точнее, с чего вы это взяли? – спросила я.

Джеймс задумался.

– Предчувствие.

– Ну, а имя?

Джеймс перевел свой взгляд на окно и вместо ответа сказал:

– Скоро наша станция, – он сделал вид, что не услышал мой последний вопрос.

– Так как? – настаивала я.

Джеймс, продолжая избегать моего взгляда, ответил:

– Оно просто тебе подходит.

Глупо звучит, но я решила, что не стоит расспрашивать. Тем более, я надеялась, что у нас

будет еще время все обсудить.

Мы вышли из поезда, пересели в карету без лошадей, на которой восседал кучер в

кожаном пальто, и она тронулась.

– Как? Кто тянет карету? – перепугавшись, спросила я, выглядывая из открытого окна.

Карета подскочила на камне, и я ударилась.

– Сядь, Милана. Волшебство тянет, – сказал Джеймс, увлекая меня за собой на сидение. Я

кое-как устроилась, но все равно смотрела вперед кареты, надеясь что-то увидеть.

– Ты сказала, что пропустила занятия в школе. Почему? – отвлек меня от рассмотрения

невидимых лошадей Джеймс.

– Сразу после дня рождения, я убе… ушла из детдома.

– Ушла? Почему? – не понимал Джеймс.

Что он ждал в ответ? Сказать, что я наивно надеялась найти лучшую жизнь? Не хотелось

такого же будущего, как у большинства воспитанников нашего детдома. Да и глупый

вопрос "почему". Неужели у кого-то есть другие причины?

– В детдоме мало кому хорошо живется, – ответила я, вспоминая дни детдомовской

жизни.

Жизнь без дома меня устраивала больше, чем детдомовская. Отсутствия кровати и, порой, еды было терпимо, благодаря отсутствию громких обвинений и свободе. Конечно, жизнь в семье мне нравилась больше, но, наверно, я была плохой дочкой, ну, или просто

пугала новоиспеченных родителей своими необычными способностями и скверным

характером.

– Ты наврала тому продавцу в кафе? Сколько тебе лет? – сменил неприятную мне тему

Джеймс.

– Тринадцать исполнилось полгода назад.

– А где ты жила эти полгода? – воскликнул он от удивления, и смущенно отвел взгляд от

моего лица.

Он явно не хотел на меня кричать. Я взглянула на него устало. Какие же глупые вопросы

он задает...

– Когда где, – вспомнила я про одеяло в чемодане, стоявшем у ног.

Карета съехала с каменной дороги и остановилась. Мы вышли.

– Дальше придется идти пешком, – предупредил Джеймс. – Фонари скоро закончатся, доставай волшебную палочку.

Я достала палочку из-за пазухи. Колеса затрещали, забираясь на камни, и карета покатила

по дороге. «Лемплай», – произнес Джеймс и сделал три своей палочкой. Конец палочки

засветился желтым, словно фонарь, и Джеймс коснулся им моей палочки, от чего ее

кончик тоже зажегся.

– Под ноги свети, – сказал он и пошел по широкой вытоптанной дороге, окруженной

темным лесом.

Шли мы долго и молча. Я старалась не отставать от Джеймса, обращая внимание на

любой шорох в лесу. Перед большими, узорчатыми и, как мне показалось, серебряными

воротами стоял горбатый мужчина с седыми висками и повязкой на левом глазу. Он меня

напугал сильнее, чем ночной лес.

– Мистер Логон, мы вас уже заждались. Господин Эльбрус Волд ждет вас, он получил

ваше письмо, – хриплым голосом сказал мужчина.

– Спасибо, Блей.

Блей состроил не очень довольное лицо, видимо, его не устраивало, что к нему

обращаются на "ты". Он открыл калитку, сделанную по типу ворот, и проводил нас по саду

в здание школы. Пройдя через большие, с металлическими замками деревянные ворота, попадаешь на аллею, окруженную стенами в романском стиле с высокими арками. Мы

прошли в одну из них . Из длинного коридора с высокими потолками мы вышли к двери с

золотым фениксом, и Блей покинул нас. Вдоль стен стояли скамейки, Джеймс предложил

подождать его, присев на одну из них, когда сам, постучавшись, вошел в дверь.

Изнутри школа была из такого же серого камня, что и с наружи, только бледный лунный

свет в конце коридора рассеивал наводимое серостью угнетение. Он падал из окна на

серое мраморное лицо, руки и платье статуи в углу. Темнота нагло мешала все

рассмотреть. Звуки за окном: шуршание высоких деревьев у окна, тихий шелест травы, еле различимый плеск воды, шаги гулявшего ветра по длинным коридорам, дребезжание, жужжание, шуршание насекомых – убаюкивали. Я сидела, махая ногой, очерчивая края камней на полу. «Любопытство меня когда-нибудь погубит», – подумала

я, встала и приложила ухо к двери.

– Я не мог ее бросить там, на платформе, зная, какой волшебницей она может стать.

Возьмите ее, – прозвучал голос мистера Логона.

– Джеймс, – протянул усталый, незнакомый голос, – как вы себе это представляете?

По голосу я представляла себе мужчину лет пятидесяти, рассудительного, неглупого

(просто в нотках голоса и в манере говорить чувствовалось именно это).

– Я уверен в ней.

– Я понимаю, почему ты ее забрал, но почему ты привел ее именно сюда?

– Вы прекрасно знаете, почему, – тихо выдыхая, проговорил Джеймс.

– Ты рассказал ей? – спросил незнакомец.

– Нет.

Молчание. Громкий вдох, выдох.

– Приведи ее.

Я отскочила на скамейку, услышав шаги. Джеймс приоткрыл дверь и позвал меня. Я

вошла, не поднимая взгляда.

– Мисс Милана, не могли бы вы подойти ко мне?

Я пошла на голос, остановилась и подняла глаза. Передо мной стоял мужчина лет

семидесяти: высокий, с морщинистым лицом, с низкими бровями, длинными седыми

волосами под колпаком, как у женщины, что я видела на площади, с седыми усами, перетекающими в бороду, в очках, висевших на шнурке и в длинной синей, как колпак, накидке с широкими рукавами из под которой виднелся ворот пижамы.

– Милана, я Эльбрус Волд, директор этой школы. Могу я задать тебе пару вопросов?

– Конечно, мистер Волд, – ответила я хрипло. Паника любезно осушила мне глотку.

Прикрыв рот рукой, я откашлялась, готовясь к ответу.

– Кто твои родители? – равнодушно спросил директор, а я вот совсем неровно дышала к

этому вопросу.

– У меня нет родителей, я выросла в детдоме.

– У всех есть родители, – сказал он, покосившись на Джеймса, и, не услышав ничего в

ответ, продолжил: – Ладно, к этому вопросу нам еще придется вернуться. Мисс Милана, мистер Логон хочет, чтобы вы учились в этой школе, но проблема в том, что здесь

обучение начинается с двенадцати лет.

– Мистер Эльбрус Волд, я не знаю почему, но я чувствую, что все, что со мной сегодня

случилось, все, что я увидела - намного реальней, чем все то, что произошло со мной за

тринадцать лет.

– Мисс Милана, но вам придется как-то догнать два года пропущенного обучения.

Джеймс верит в вас, но у меня нет никакой гарантии, что вы действительно на это

способны.

– Мистер Эльбрус Волд, я и вправду хочу здесь учиться. Я постараюсь сделать все, что в

моих силах и оправдать слова свои и мистера Логона.

Я ожидающе смотрела на директора. Раздумывая, он почесывал бороду, а потом сказал, убрав руку от лица:

– Хорошо, я даю вам испытательный срок. Можете присесть, пока мы с мистером Логоном

кое-что обсудим.

– Спасибо, – сказала я, заметив, что мое лицо расплылось в улыбке.

Я села в кресло у книжного шкафа, рядом с вазой конфет. Директор предложил Джеймсу

пройти к столу, стоявшему на возвышении за аквариумом с золотыми рыбками. Я

представляла, как иду по школьным аллеям, представляла себе школьные кабинеты, представляла, как буду здесь учиться, как добьюсь всего, чего только можно.

Кабинет директора, казалось, был завален всем подряд: шкафы были заставлены

книгами, склянками, баночками; со шкафов, с потолка и над дверью свисали дорогие

ткани, украшенные золотыми звездами, фениксами, серебряными волками и

единорогами; меж невысоких шкафов стоял небольшой неработающий фонтан; кресла, стулья были как попало расставлены по всему кабинету; на высоких стенах висели

картины с щедро украшенными золотом рамами – только большой стол пустовал.

После разговора директора с Джеймсом, мистер Эльбрус Волд отправился на завтрак, а

мы в библиотеку. Книг мне набралось много. Пока Джеймс вальсировал вдоль высоких

шкафов, скидывая мне все новые и новые учебники, я носилась за ним с высокой стопкой

книг.

После библиотеки мы направились на завтрак, оставив учебники у двери столовой. Мы

вошли в большой зал. Между столов, стоявших вдоль зала, делая его еще длиннее, был

проход к подиуму, на котором был еще один длинный стол, за которым, как я поняла, сидели учителя, а в центре восседал директор. Мистер Эльбрус Волд, увидев нас, позвал к

столу, махнув рукой. Зазвенел гул голосов. Пока мы шли, ученики смотрели на нас, перешептываясь. Директор встретил нас у ступеней и прошел за деревянную трибуну под

цвет пола, около которой мы встали. Я спряталась за Джеймсом от любопытных глаз и

рассматривала узоры на деревянном полу.

– Тихо, – громко и спокойно сказал директор, и гул затих. – У меня для вас, ученики

высшей школы волшебства, две новости: первая - Мистер Джеймс Логон, учитель

Зельеварения, вернулся после своего недолгого отсутствия.

Я чуть не ахнула. Учитель Зельеварения? Меня поразила сразу два факта: первый - это

зельеварение, второе - мистер Логон учитель, возможно, даже, мой учитель. Джеймс

шагнул вперед:

– Я прошу прощения за свое отсутствие и надеюсь, мы быстро восполним пропуски, –

сказал он тоном подобающим учителю, а потом, тепло улыбнувшись, по-домашнему

добавил – Я очень соскучился по нашим урокам.

Последние строчки его выступления вызвали бурные аплодисменты учащихся. Видимо, его здесь любят, правда, и у меня учитель Зельеварения вызывал теплые чувства.

– У меня есть еще одна новость, – обратил на себя внимания директор, когда

аплодисменты чуть стихли. – Наши ряды пополнились. С сегодняшнего дня мисс Милана

проходит испытательный срок длиной в полгода в нашей школе,– Джеймс, уже стоявший

рядом, толкнул меня, и я шагнула вперед, подняв взгляд, на меня смотрел миллион пар

глаз, они рассматривали и оценивали. Я ужасно неловко чувствовала себя в шортах на

цветные колготки и в кедах перед учениками в красивой форме. Шрам на запястье

пульсировал. Я скрестила руки, сжавшись и пытаясь прикрыться, словно стояла голой.

Директор продолжил: – Я надеюсь, учителя помогут новой ученице наверстать

упущенное, – сказал мистер Эльбрус Волд, посмотрев в сторону педагогов. А потом тихо

пожелал мне удачи. Я, не в силах выдавить из себя и слова, кивнула ему в ответ. –

Староста класса Б, Эван Прус, попрошу вас показать мисс Милане отдельную комнату.

– Хорошо, мистер Эльбрус Волд, – сказал мальчик лет семнадцати, встав из-за стола.

Глава 4.

Разглядывать Эвана мне было очень неловко, но его невероятно красивые карие глаза

обратили на себя мое внимания, еще когда я увидела его впервые. Сразу после завтрака

староста «Б» класса проводил меня в мою комнату и помог донести книги. Если не он, я

бы точно не нашла вход в секцию «Б» класса, я, вообще, никогда бы не подумала, что

высокая, толстая железная плита с кучей замков и защелок, которыми сейчас не

пользовались, может быть просто дверью в гостиную учащихся.

– Тебе нужно что-нибудь? – спросил Эван.

– Нет, спасибо.

– Тогда я пошел на занятия.

– Спасибо за помощь.

– Не за что, – ответил Эван, последний раз окинул меня взглядом и вышел, закрыв дверь.

Я села на красное, выцветшее покрывало на кровати, возле которой стоял мой чемодан, и

оглядела комнату. Все было мрачным: каменные стены, тяжелые занавески, закрывающие небольшое окно, три кровати, три тумбы, шкаф для одежды с разными

ручками, небольшой шкафчик в углу с ведром, тряпками и шваброй. Еще в комнате был

камин, которым давно никто не пользовался, как я поняла по отсутствию пепла и дров.

Комната дышала старостою, но была идеально убрана, даже черная плитка в камине

была начищена до блеска. Мой чемодан явно «сдружился» с таким же потертым

покрывалом, как и он. Ветер из открытого окна играл выцветшей тканью, и она терлась об

искусственную кожу чемодана, на котором лежало письмо от Эльбруса Волда, где было

написано мое расписание и пожелание успехов в школьной жизни.

Время до обеда предоставлялось мне на отдых и распаковку вещей. Потом за мной

должен зайти Эван и помочь найти кабинет Темного волшебства. Дальше по расписанию

у меня начинались индивидуальные занятия с учителями.

Я разложила свои вещи, не заняв даже трети шкафа. Небольшое одеяло, наедине с

которым я провела не одну ночь на улице, я засунула подальше в чемодан, глупо надеясь, что так смогу скрыться от прошлого. Голова гудела от назойливых мыслей, и я решила их

утопить, приняв душ в ванной комнате, в которой было всего две кабинки – она вообще

была сравнительно небольшой. Когда я проходила мимо других комнат, то заметила в

конце коридора две большие ванные комнаты. Не только личный санузел отличал мою

спальню от других, но и ее маленькие масштабы, единственное окно на всю комнату и

замок на двери.

Я переоделась в самые строгие вещи, которые у меня имелись: прямая черная юбка, в

которой мне приходилось пару раз работать в кафе, и белая блузка. Просто поваляться в

кровати или даже вздремнуть у меня никак не получалось, и я решила пролистать

учебники всех трех курсов, что мне выдали. Большой разницы в предметах для первого, второго и третьего курса не было, только после второго курса Волшебство делилось на

две части: Волшебство и Темное волшебство. Суть первого заключалась в

переместительных, световых и поисковых заклинаниях. А на уроках Темного волшебства

изучались защитные, смертельные, призывающие заклинания.

– Здравствуй, – послышалось у меня за спиной, когда я складывала учебники в тумбу.

Я обернулась. В дверях стояла девочка со светлыми, чуть ли не белыми волосами, заплетенными в два колоска. Я вскочила с кровати, словно меня застали лазающий в

чужой тумбе, и непонимающе посмотрела на девочку, любопытно рассматривающую

меня. Она уловила мою неловкость и, наконец, представилась:

– Я Оливия Стоун. Эван попросил помочь ему, то есть помочь тебе, в общем, он отправил

меня к тебе, чтобы помочь найти кабинет Темного волшебства, – наконец

сформулировала свою мысль Оливия.

Я смотрела на ее руки, которыми она перебирала воздух, словно ища в нем нужные

слова.

– Спасибо, – сказала я, не придумав ничего лучше.

– Ты Милана, да? Я тебя в столовой видела. У нас с тобой сейчас вместе урок. Возьми

учебник и палочку. Палочку надо всегда с собой брать. Я жутко хочу кушать. Пошли

сначала в столовую, – девушка говорила приятным голосом, но нелепо волнуясь, и

чересчур возбужденно.

Я улыбнулась ее волнению и попыталась ответить на все, что она только что сказала:

– Да, я Милана. Спасибо, что помогаешь мне. Я бы тоже с радостью поела.

По пути в столовую Оливия, размахивая руками, говорила обо всем подряд и отвечала на

мои редкие вопросы огромными рассказами. Моя комната и вправду была необычной, раньше она служила «изолятором» для отличившихся учеников, что и оправдывало

старый замок на двери. Это мне не очень понравилось, так как сейчас там жила я, но

благодарность, что меня вообще впустили в эту школу, быстро затмила неприязнь. В

высшую школу волшебства шли после средней школы, в двенадцать лет, для поступления

нужно сдать небольшой экзамен. И вот опять мне подфартило, и экзамены я не сдавала, хотя, возможно, все еще впереди, ведь я пока не была зачислена. Мысль о том, что я

могу не поступить, теребила мою совесть и немалую самооценку. Она задурманила

голову, то есть, я сама себе ее задурманила, в панике представляя пессимистический

конец - не зачисление. «Этому нельзя позволить сбыться!» – решила я для себя, и, пожав

себе же руку, пообещала – я обязательно поступлю в высшую школу волшебства и сдам

все экзамены на «отлично». Интересно, а как здесь знания оценивают, тоже по

пятибалльной шкале или…

От размышлений меня отвлекла стена, в которую я врезалась, неудачно повернув за

Оливией. От неожиданного столкновения я вскрикнула. Оливия сразу же подошла ко мне, и, заглянув на мое опущенное лицо с покрасневшим лбом, спросила:

– Ты в порядке?

– Я да, а вот лоб…

Я подняла голову, потирая рукой лоб. Оливия стояла слишком близко ко мне и нагло

давила на мое личное пространство, в пределах которого я была менее уязвимой. Я

отшагнула от наглой белобрысой девчонки.

– Не три. Дай посмотрю, – Оливия опять шагнула ко мне и убрала мою руку со лба.

«Вот наглость!» – мысленно возмутилась я. Ее длинные ледяные пальцы заботливо

коснулись моего лба.

– Надо приложить что-нибудь холодное, – предложила она. Ее забота не давала мне

сопротивляться, да она в дребезги разбила желания возражать. – Хотя синяк вряд ли

будет, – она убрала руку с моего лба, а потом, улыбнувшись, добавила: – Но если хочешь, можешь постоять, прислонившись лбом к холодной стене.

Я посмотрела на Оливию, уже не казавшуюся мне нахалкой, представила себе

предложенное ей решение и улыбнулась.

После того, как Оливия пробежалась по всем своим друзьям и поздоровалась, мы сели за

стол друг напротив друга, чтобы Оливии было удобнее мне заполнять мозг своей

болтовней. Она рассказывала о школе: что всего учатся в старшей школе шесть лет, что

все ученики делятся на младшие, средние, старшие курсы и что все учащиеся разбиты на

3 класса (А,Б,В.), что у каждого класса есть своя секция, которая состояла из большого

зала, двух этажей спален и трех санузлов. Оливии было не до еды, и она, почти ничего не

съев, потащила меня на урок Темного волшебства, не переставая болтать.

Оливия училась на третьем курсе класса Б, так же в Б классе, только на 5 курсе, учились ее

брат и сестра. Она, конечно, задавала вопросы, на которые мне не хотелось отвечать, да и

все ее вопросы были очень уж личными. Что некоторые вопросы неприличны, она

догадывалась только тогда, когда уже их задала, и извинялась, а на остальные я, много

чего не договаривая, отвечала. Когда мы подходили к классу, она, не приукрашивая, намекнула, что уроки Темного волшебства недолюбливает.

Кабинет был большой, с колонными подпирающими потолок, со своеобразной

деревянной трибуной в три ступени (необычной она была по тому, что по мимо лавок

были ещё и парты). По правой стороне от входа в класс стояли массивные шкафы, одни

были открытые с книгами, а другие - с дверцами и на замках. Перед широкой темно-

коричневой доской стоял крепкий дубовый стол учителя, слева от которого стоял

тренажер – большой деревянный человек.

Я села на самую высокую заднюю скамейку, пытаясь спрятаться от назойливых

любопытных глаз, то и дело пробегающих по мне. Оливия сидела далеко от меня, но я

слышала, как обладатели назойливых глаз задавали ей вопросы, кивая на меня. Она

отмахивалась от глупых вопросов, а потом, когда они ей явно надоели, сделала вид, что

очень заинтересована учебником.

В класс вошел учитель с черными длинными волосами, заплетенными в низкий хвост. Все

замолчали. Тяжелые двери захлопнулись, и раздался стук каблуков его лакированных

черных туфель. Учитель был одет в черные брюки, , черный галстук, белую сорочку, видневшуюся из-под застегнутого черного фрака с серебряными пуговицами. «Он что, сбежал из Англии 19-го века?» - подумала я. Его и без того небольшие глаза были

надменно прикрыты, а голову он держал выше обычного. Так я себе и представляла

учителя Темного волшебства, хотя и немного дружелюбней, но если выкинуть слово

«учитель», то таким он и представлялся.

– Мисс Милана, – произнес он, даже в мою сторону не взглянув. Меня передернуло. – Вы

пропустили полмесяца моих занятий. Я бы на вашем месте сел на первый ряд.

Учитель оперся о свой стол и скрестил ноги. Моргнув, он перевел свои черные, глубокие, словно омут, вытягивающие изнутри страх глаза на меня. Я поняла, что лучше пересесть, и

поспешила на первую скамью, где мне уже освободили место. Губ учителя коснулась

довольная улыбка. Я могла поклясться, что в свободное от преподавания время, он

подрабатывает страшной бабайкой или ведьмой, поедающей детей.

– Извините, мистер…– начала я, когда пересела.

– Мистер Блек Фаст, – резко, отчеканил он, словно скороговорку.

– Простите, – повторила я, но он меня уже не услышал, да и прозвучало это очень уж

хрипло и испуганно.

Я растеряла уверенность в себе сразу же, как у меня пересохло горло от страха. Урок

только начался, а я уже хотела сбежать из этого зловещего места или, хотя бы, провалиться под землю.

– Начнем. Откройте свои учебники на двадцать третей странице, – Блек Фаст сделал пару

шагов и остановился посередине кабинета. – Я вам продемонстрирую.

Учитель резко развернулся, крикнув «отпаус», махнул непонятно откуда взявшейся

волшебной палочкой, и прут вылетел из шершавой руки «деревянного человека», который стоял в углу кабинета. Учитель согнул руку, и палочка пропала в рукаве фрака. Он

прошел за стол, поправив фалды, сел на стул и продолжил:

– Прошу заметить, что заклинание действует только на волшебные палочки и может не

сработать, если противник ожидает этого, - он перелистнул пару страниц, просмотрел их и

сказал: – Прочтите теоретический материал и сведенья о заклинании в учебнике.

В учебнике описывалось когда, как и зачем используется это заклинание.

– Мисс Милана, вы уже все выучили? – спросил мистер Фаст, когда я после прочтения

теории начала любопытно листать учебник.

Не поднимая голову, я закрыла глаза, глубоко вздохнула и подняла взгляд на учителя.

Черт, я что, самое слабое звено, и он решил поиздеваться?

– Я прочла теорию…

– Прошу, – перебил меня он, приглашая выйти из-за парты, движением руки.

– Что? – спросила я, надеясь, что он не заставит меня опозориться перед всем классом.

– Продемонстрируйте.

– Но, я же…– начала я своим самым жалостливым голосом.

– Вас что-то не устраивает? – снова перебил меня учитель Темного волшебства.

«Да! Я первый день, а вы меня тут травите, и меня это уже бесит!» – пробубнила я про

себя, а вслух ответила:

– Нет.

Я вышла в центр класса, где совсем недавно стоял учитель, взглянула на деревянный

тренажер для использования заклинаний, в руке у которого чудом снова была палочка.

Повернув голову, я пробежала глазами по лицам учеников в поиске поддержки и нашла –

Оливия, сжав кулаки и поджав нижнюю губу, с надежной смотрела на меня. Я грустно ей

улыбнулась и повернулась к «деревянному человеку».

«Я против тебя ничего не имею. Прости», - обратилась я к выжженным глазам на

деревянном лице. Я навела палочку, взмахнула ей, выкрикнула: «Отпаус!» - и… и ничего

не произошло.

– Плохо, – подытожил мистер Блек Фаст.

Мое лицо превратилось в расстроенную гримасу, и я направилась к своему месту, опустив

голову. За мной послышался голос учителя:

– Я думал, у вас есть хоть какие-нибудь способности, раз вас сюда взял сам мистер Волд.

Вы тут, мисс Милана, и полгода не продержитесь, – сказал он, а потом наигранно с

издевкой протянул: – Жаль.

Внутри меня все закипело, и я остановилась, пытаясь сдержаться. По телу пробежалась

дрожь от кончиков пальцев на ногах до горла, вызывая тошноту. Я развернулась, взмахнула, выкрикнула, и палочка деревянного человека влетела в стену и, ударившись, отскочила от нее. Я отпустила палочку и взглянула на Блека Фаста. Его брови были

удивленно подняты. Учитель мотнул головой, сбросив удивление с лица.

– Свободны, – верхняя губа учителя на мгновения поднялась вверх, обнажив

белоснежный оскал, – мисс Милана. Урок закончен, – произнес он, встал и вышел в

раскрывшиеся перед ним двери.

От удивления я хрипло выдохнула, сгребла одной рукой все в сумку, накинула ее на плечо

и вылетела из класса.

Свободна? Это все, что он сказал? Никакой похвалы? У меня в голове крутились слова, которыми приличные девочки не называют учителей. От злости я ударила стену ладонью, слишком сильно, и рука заныла - она и отвлекла меня от перебора синонимов слову

«хам». Я потерла руку.

– Ты молодец, – сказала заставшая меня за боксированием со стеной Оливия. – Ты вроде

говорила, что никогда не колдовала…

– Только свет, – ответила я. – Ну, если это можно считать…

– Ты сильно не злись на мистера Блека Фаста, он так со всеми.

– Все нормально, – соврала я. – Ты знаешь, где будут проходить мои дополнительные

занятия?

– Да, конечно, – ответила она, но по ее лицу было заметно, что она пытается вспомнить, где. – Пошли, мне Эван говорил, – вспомнила она.

Мы прошли вдоль стены и остановись возле двери, одной из тех, что встречались по всей

длине коридора.

– Вот тут. Тебя потом встретить? – спросила Оливия.

– Нет, я найду дорогу. Спасибо, Оливия, – ответила я.

Но оглянувшись, поняла, что, может, и не найду.

– Не за что, – она собралась уже уйти, но неожиданно обернулась. – А ты не такая

странная, как мне в первый раз показалось, – смущенно сказала она.

– Ну, спасибо, – рассмеялась я.

Глава 5.

Уже шел к концу декабрь, четвертый месяц моего пребывания в новой школе. Я почти

догнала учащихся третьего курса. Конечно, не все заклинания и зелья я знала, но

основные точно, как утверждают учителя. Учеба занимала все мое время, а в свободные

часы я спала без задних ног, но с Оливией иногда все-таки успевала перекинуться парой

слов. Поздно, после занятий мистер Логон угощал меня чаем, которой, по его словам, помогал мне не заболеть и не засыпать на занятиях.

На насмешливые взгляды и сплетни у меня не было сил, да и они меня не сильно

напрягали, я была к ним равнодушна, ну, или делала вид, что равнодушна.

За четыре месяца, полностью посвященные учебе, со мной мало чего произошло. Я

вывихнула правую руку на уроке Темного волшебства, опять в порыве злости произнося

заклинание, а произнесла я его неправильно, из-за чего отлетела в книжный шкаф, содержимое которого мне потом пришлось убирать одной рукой с пола. Еще к нам в

школу приезжала мадам Вей из министерства образования, и я застала ее в коридоре за

спором с директором школы о моем пребывании в заведении и возможном поступлении.

– Вы понимаете, на что подписываетесь? Вы же не хотите запятнать репутацию школы из-

за какой-то бездомной девчонки? Вы же не хотите остаться в истории, как первый

директор высшей школы, который растоптал репутацию, державшуюся за ней не один

десяток лет? Есть ученики, слава которых и без того подрывает репутацию школы! В

министерстве ходят слухи… – громким, срывающимся на визг голосом возмущалась

женщина.

– Я знаю свое дело и делаю его так, как считаю правильным. Мадам Вей, передайте

министерству, что им нечего бояться. Я ручаюсь за мисс Милану лично, – спокойным

голосом проговорил директор и, раскрыв дверь, пригласил женщину в свой кабинет.

Защита мистера Волда добавила мне немного уверенности, и я была рада, что людей, верящих в мои силы, больше, чем я думала. Хотя меня смутило, что я одна из тем для

сплетен в министерстве. Но мысль о поддержке самого директора высшей школы

волшебства меня нескромно радовала, и после услышанного я ушла на занятия с

довольной улыбкой.

Испытательный скок прилично сократили, и наконец, приблизился тот день, когда должен

был состояться обещанный мистером Логоном разговор о моем зачислении в школу. Я

сидела во внутреннем школьном дворе и делилась своей паникой с Оливией, когда

пришло время идти на обед. Перед дверью в столовый зал меня выхватил из толпы

Джеймс Логон:

– Милана, нам надо поговорить.

– Да, мистер Логон. Что-то случилось? – удивленно спросила я, отходя от толпы голодных

учеников.

Учитель Зельеварения то потирал одну руку о другую, то разъединял и сцеплял их заново.

– Да нет, – сказал мистер Джеймс, коснувшись рукой ямочки под носом и сразу одернув

руку, чтобы поправить волосы. – Пройдемте в кабинет, мне нужно с вами поговорить…

Открыв дверь, учитель пропустил меня первой. Я села за парту, а Джеймс Логон взял стул

и сел передо мной. Учитель облокотился на парту и, опустив голову.

– Мистер Логон, все в порядке? – поинтересовалась я.

Волнуясь, я потянулась к нему, но учитель резко поднял голову и убрал ладонь ото рта, сжав руки в замок.

– Милана, – начал он. Его глаза бегали, но он искренне пытался остановить свой взор на

мне. – Я хотел тебе это сказать потом, когда мы уже будем в городе, но я не могу больше

терпеть... Я так давно хотел тебе признаться… – метался мистер Логон, недоговаривая и

теребя кольцо на левой руке.

– Мистер Логон… – начала я, но он меня перебил, словно боясь услышать то, чего он не

желал признать:

– Я знаю, ты зла на своих родителей, – сказал учитель.

Мои глаза широко раскрылись, я никак не ожидала этой темы, и руки сползли на колени.

Мистер Джеймс Логон взглянул мне в глаза, а потом опустил взгляд на свои влажные

руки, и продолжил тихо:

– Они не плохие, им пришлось. Милана, им пришлось тебя оставить, – учитель поднял

взгляд. – Я знал их, – еле слышно произнес он.

Моя нижняя губа поползла вниз, глаза болели, словно от сильного ветра.

Мистер Джеймс Логон потер пальцем парту и произнес имена, как будто прочитав их на

деревянной столешнице:

– Джейсон Грей. Алиса Грей.

Учитель Зельеварения вскочил, стул затрещал по каменному полу и отъехал от парты. Я

безмолвно смотрела на его спину, ожидая, когда он решит продолжить.

– Мы уезжаем после обеда. Поспеши в столовую, – произнес Джеймс Логон после

безмолвных шести секунд.

В голове гудело. «Джейсон Грей, Алиса Грей, Джейсон…» В горле застрял ком, и к гудению

прибавилась тошнота. Голова казалась ватной, все вокруг было в тумане, словно сон.

– Прости, – прошептал учитель. – Я потом все расскажу.

Я встала и направилась в столовый зал. Эффект сна не покидал меня, размазывая все

звуки, оставляя лишь «Джейсон Грей, Алиса Грей, Милана… Грей...» Я прошла мимо

столов и села перед Оливией, оживленно болтавшей с девочкой по соседству. Она

повернулась ко мне, и выражение ее лица сменилась на удивление, а в серо-голубых

глазах загорелся испуг.

– Милана, ты чего? Не волнуйся так, – сказала Оливия. Не дождавшись ответа, она

продолжила, тряся меня за плечи: – Тебе что-то сказал мистер Логон? Милана, что он тебе

сказал?

Перед глазами мелькали непонятные искры, я смотрела сквозь подругу и уже не слышала

ее голоса. Искры собирались в картинку. Она становились четче с усилением до боли

знакомого голоса, но не узнаваемого:

«…– Мама, мама, – повторяла розовощекая малышка, протягивая пухленькие ручки. К

девочке поспешила молодая женщина с теплыми синими глазами, по пути небрежно

заплетая светлые длинные вьющиеся волосы в косу.

– Я здесь, дорогая, – будто пропела она.

Малышка встала и зашагала к маме, неуклюже топая. Мама улыбнулась

сосредоточенному детскому личику, и вокруг глаз по прозрачной коже побежали

морщинки радости.

Дверь в комнату распахнулась, и с дребезгом ручка врезалась в бежевые обои. Девочка от

неожиданности качнулась, белокурая девушка поймала ее за запястья, не дав упасть. В

комнату влетела женщина в черном платье, развевающемся от быстрых шагов, и в кирасе.

На ее бледном лице, обрамленном короткими черными волосами, блеснула злобная

усмешка. «Ин Фаер», - крикнула она, выкинув руку с палочкой вперед.

– Нет! – вскрикнула молодая мама, шагнув вперед, чтобы прикрыть дочь, и остолбенела.

Бледная кожа начала краснеть, а из неморгающих глаз ручьем побежали слезы.

– Мама, горячо, мама! – заплакала девочка, тяня на себя руку.

Она упиралась в пальцы мамы свободной рукой, пытаясь освободить правое запястье, рыдая и визжа от боли. Ворвавшаяся незнакомка стояла, сложив шпилеобразно руки, и

упивалась этой картиной, еще сильнее растянув губы, обнажая белоснежные зубы.

Мужчина в черной накидке вбежал в комнату. «Откинься!» - прокричал он и поспешил к

девушке, чьи ноги вспыхнули огнем, пламя побежало вверх. Злая волшебница вылетела в

коридор, из которого появилась. В конце коридора послышался громкий грохот. Это

дверцы лилового шкафа с ручками в форме сердец. Я его не видела, но точно знала, что

это был именно он. ..»

– Милана, перестань меня пугать! –услышала я тревожный голос Оливии, и жуткая

картина начала растворяться. Пытаясь ее удержать, я потянулась рукой за ней, прошептав

– «мама». Но было поздно, картина растворилась, и передо мной возникло испуганное

побледневшее лицо подруги.

– Оливия, – прошептала я, и в ее глазах мелькнуло облегчение.

– Милана, дурочка…– обиженно сказала она.

Находясь мыслями с той картиной, я оглядела Оливию, не желая ничего говорить. Увидев

какую-то мою реакцию, она успокоилась и одним глотком выпила полстакана компота.

– Мисс Милана Грей, прошу вас подняться ко мне, – прозвучал громкий голос директора, который помог мне прийти в себя.

«Милана Грей», – повторила я про себя. А что, звучало неплохо. Я и совсем забыла, что

сегодня должны объявить решение о моем поступлении, или не поступлении… Резко

появившаяся паника быстро испарила последние намеки на сон. Я встала и направилась к

директору. Вдруг в моей голове всплыли слова мистера Логона: «Мы уезжаем после

обеда». Неужели меня не приняли? Зачем же объявлять это перед всей школой?

Расстроенная, я, не спеша, растягивая (или хотя бы тяня, что странновато выглядит, но

тень она на время вряд ли бросала…) время, надеясь, что это что-то изменит, поднялась

по ступенькам к столу учителей, перед которым за трибуной стоял Мистер Волд. Директор

встретил меня улыбкой, и я встала около деревянной трибуны. «Улыбка? Он что, смеется

надо мной?» – смутилась я.

– Как вы помните, мисс Милана проходила испытательный срок длинной в полгода, но по

непредвиденным обстоятельствам срок был сокращен, – начал директор, а я про себя

продолжила: « А в связи с ее глупой головой, она испытательный срок не прошла». После

небольшой паузы мистер Волд продолжил: – Милана Грей - новая ученица высшей школы

волшебства №2, – торжественно произнес он.

Я чуть не ахнула от удивления. Улыбка довольно поползла к ушам. Чтобы вдруг не

свалиться от радости, я приложила руку к гладкому дереву трибуны, надеясь, что если

что, она меня удержит.

– Ее зачисление состоится в первый день следующей недели. Так что в понедельник вы и

Милана узнаете, в какой класс и на какой курс она будет зачислена.

Глава 6.

– Вы обещали все рассказать, – наконец решилась сказать я, убирая сумку на верхнюю

полочку, чтобы не смотреть в глаза Джеймсу.

Мистер Логон наблюдал за пробегающими белыми пейзажами, домиками в дали и

темным лесом, делая вид , что он не слышит меня.

Сердце как будто сжали со всех сторон. Дышать было на удивление легко, но сами легкие

казались наполненными пылью и камнями. Мысли причиняли боль, но я хотела все

узнать. «Сейчас я жертва, меня надо жалеть, а не себя, мистер Логон», - подумала я, наблюдая, как он старается закрыться от меня молчанием.

– Вы со мной не разговариваете…- проговорила я. Мне сейчас требовалась его

поддержка, а он молчал. После небольшой паузы я продолжила: – Вы же сами сказали, что долго ждали. Почему бы не рассказать сейчас? – тихо спросила я.

Мистер Логон молчал, его взгляд опустился на край окна , и он явно уже давно не

рассматривал пейзажи.

От попытки сдержать себя от крика или от слез, от повисшего молчания мне стало жарко.

Я сняла куртку и перчатки, которые купила в городке около школы. Положив вещи рядом

на сидение, я взглянула на Джеймса Логона. Он молчал. Он просто игнорировал меня. Я

пыталась сдержать дыхание, но оно становилось все чаще. Рука, вцепившаяся в теплую

ткань, задрожала, и я сорвалась:

– Да обратите на меня уже внимание! – крикнула я и кинула первое попавшееся в

бледное отражение лица учителя на стекле.

Перчатка ударилась, и поползла по стеклу вниз. Мистер Логон смотрел в окно, не

реагируя на окружающее. Я закрыла лицо руками, упершись локтями в ноги.

– Пожалуйста, – еле слышно прошептала я перед тем, как сдаться.

– Все не так просто,– спокойно сказал учитель.

Я подняла голову: он все так же смотрел в окно.

– Мне тоже сейчас непросто, – призналась я и повернулась к окну. Говорить о своих

чувствах вслух нам сейчас двоим было тяжело.

– Да, прости, – сказал он и посмотрел на меня. Мистер Логон встал, чтобы закрыть дверь в

купе. – Я, наверное, начну с самого начала, – он сел и начал рассказ. – Твои родители

были знакомы с детства, они жили по соседству, учились в одной средней школе, вместе

поступили в высшую школу волшебства, в которой ты сейчас учишься, вместе были

зачислены в Б класс. Алиса и Джейсон всегда ходили вместе, у них было много знакомых, но самыми лучшими друзьями они были только друг другу. Джейсон постоянно был на ее

стороне, а она на его, хотя он был и не всегда прав. Знаешь, твоя мама была очень добрая

и отзывчивая…– Джеймс замолчал на пару секунд, видимо вспоминая маму, какой она

была. – Но мне повезло стать их другом, – он улыбнулся то ли от гордости, то ли от

воспоминаний. – На 5 курсе, тогда время было смутное, – улыбка сбежала с лица учителя.

– Я задержался в городе и поздно возвращался по главной дороге, через лес, в школу. Я

услышал шорох среди деревьев и решил достать волшебную палочку, на всякий случай. В

шестнадцать лет я был неуклюжий. Палочка застряла во внутреннем кармане накидки, ну, то есть епанчи, как бы я не старался никак не мог её вытащить, и тогда снял епанчу, –

Джеймс прервал рассказ, чтобы спросить, можно ли ему епанчу обзывать накидкой. Я

кивнула, и он продолжил: – и не заметил как сзади ко мне подобрались и, прикрыв

ладонью рот, утащили в лес. От неожиданности у меня все упало из рук на протоптанную

дорогу. Со мной постоянно что-то происходило… – признался он, громко выдыхая. – Маги

в черных мантиях держали еще двух учеников, те были младше: девочка, я знал ее, она

училась на втором курсе Б класса, а парня не знал, наверно, он был из другого класса.

Джейсон подрался в баре, и возвращался с Алисой еще позднее, чем я в школу. Твои

родители наткнулись на мои вещи. Мы были не так далеко в лесу и хорошо слышали их.

Джейсон умолял Алису не ходить в лес с ним, заставлял её пойти к директору. Но

второкурсница укусила за руку мага, который закрывал ей рот, и закричала. Маги бегом

потащили нас дальше в лес. Твоя мама, как только услышала крик, сорвалась с места.

Алиса была худенькой, с длинными светлыми волосами, она казалась беззащитной, но у

нее был сильный характер, отважный… В общем, твои родители спасли нас. Мы втроем

отбивались от черных магов. Вряд ли мы бы победили, если бы не подоспели учителя, позванные младшекурсниками, которых мы заставили убежать.

Я был благодарен Джейсону и Алисе и удивлен их способностям. По сравнению с ними я

казался неумехой-первокурсником. После этого случая я в больнице лежал, в школьной, и

они приходили ко мне каждый день. Джейсон помогал мне с уроками, которые я

пропустил, а Алиса любила читать вслух, она такие замечательные рассказы мне читала…

и голос у ней был легкий и приятный. Не знаю, что они во мне нашли, но мы очень сильно

сдружились.

Твой отец был очень смелый, но в любовных признаниях он – трус, – губы Джеймса

растянулись в ухмылке. – Я помогал ему, как только мог. Да, он с твоей мамой в первый

раз поцеловался только в конце 5 курса.

Сразу после школы они поженились, и через два года родилась ты. У них к тому времени

уже был свой магазинчик. Я помню, твоя мама часто пекла наивкуснейшие пироги, торты

и ставила их при входе в магазин, как бесплатное угощение. Некоторые только ради них и

приходили, я не был исключением, ведь обожал ее выпечку, – Джеймс рассмеялся, и я

почувствовала ,что улыбка коснулась и моих губ, но его лицо резко переменилось, смех

затих и уступил место боли. – Одна их бывшая одноклассница предложила им

присоединиться к пожирателю душ. Твои родители отказали, и тогда она решила взять их

силой, но Джеймс и Алиса хорошо держались, и твой папа лишил одного темного мага

пальца, как оказалось потом, он был возлюбленным той девушки-мага. И она решила

отомстить, напав на твою маму, использовав заклинание «поджог».

– Ин фаер? – спросила я.

– Да. Откуда ты его знаешь? Его не проходят в школе.

Я поведала Джеймсу все: что, как и когда я видела. Он сказа , что так все и было, что я

видела себя, маму, папу и Дину Логон. Пока я все усваивала, Джеймс молчал.

– Стоп! Дина Логон? Логон? – удивилась я. Может, он ошибся…

– Да, – голова Джейсона виновата опустилась. – Дина Логон – моя сестра. После того, как

она подписала контракт души, мой отец решил выгнать ее, и она убила его, мою маму, и

лишила меня ноги, – Джеймс задрал правую штанину, обнажив деревянный протез. Я

раньше не замечала, что у мистера Логона нет ноги или что он хромает, или испытывает

неудобства. Джеймс поправил брюки и сжал руку в кулак, и я поняла, что нужно

медленно уводить его от темы о его сестре.

– Мама умерла в тот день? – тихо спросила я, удивившись, как у меня хватило сил это

сказать.

– Нет. Огонь… эм… изуродовал все тело, лицо и приковал Алису к инвалидной коляске.

От воспоминаний об огне, я невольно начала тереть кольцевую белую полоску на

запястье, оставшуюся после ожога. Джеймс посмотрел на меня и кивнул. Я с огромными

усилиями убрала руку от ожога.

– Как я оказалась в детдоме?

– Я был в гостях у твоих родителей, играл с тобой, когда вокруг дома зажглось кольцо

огня. Пять бездушных напали на нас. Алиса отдала тебя мне, сказала, чтобы я спрятался с

тобой во втором измерении, чтобы я тебя спас. Я умолял ее передумать, говорил, что они

не справятся вдвоем. Но она объявила условие, против которого я не смог пойти.

«Джеймс, если ты сейчас же не унесешь Милу отсюда и не спрячешься с ней, то я никогда

тебе это не прощу», - процитировал он. – Испугался я не слов, а ее серьезного злого

голоса и синих глаз, смотрящих в упор. Я отправился к ближайшему порталу и оставил

тебя в детдоме, чтобы помочь твоим родителям. Я не думал, что ты останешься там

надолго. Прости, Милана, – он поднял на меня глаза, полные раскаянья.

Он сидел, наполненый горем и страхом. Я положила руку ему на плечо, тем самым

говоря, что я простила его, что все хорошо. Я впервые видела мужчину настолько

беззащитным. Я впервые видела вечно веселого мистера Логона чуть ли не плачущим от

болезненных воспоминаний. Сжав руки еще крепче в кулаки, он продолжил:

– Я сразу вернулся к твоим родителям, но было поздно, – Джеймс замолчал, сел ровно, скинув мою руку, и продолжил, смотря в окно: – Я застал горящий дом, когда твой отец

выносил ее мертвое тело. Я впервые видел его плачущим. Он сидел у бездыханного тела

и орал во все горло. Джейсон потерял сокровище всей своей жизни, которое он всегда

защищал, но сейчас не смог спасти, – Джеймс сделал еще одну паузу, чтобы прийти в

себя. Он сжал челюсти так сильно, что они задрожали. Он пытался воздержаться от

нарастания боли и слез. Пара глубоких вздохов помогли ему прийти в себя. - В ту ночь я

еще не знал, что потерял и его, – Джеймс еще раз глубоко вздохнул. – Твой отец погиб от

горя. Он похоронил Алису сам, за домом, точнее, за его обгорелыми остатками. Джейсон

провел два дня у могилы, я умолял его переехать ко мне, умолял перестать убиваться, а

он молчал, просто молчал. Я умолял его продолжать жить. Я тоже страдал из-за смерти

Алисы, но желание спасти хотя бы Джейсона заставляло меня не показывать ему свою

боль, я все время проводил с ним, только вечером уходил, чтобы поспать и приготовить

ему поесть, хотя он ничего из мною приготовленного даже не трогал. Каждую ночь я

надеялся, что приду к нему, и он согласиться уйти со мной или хотя бы скажет мне слово.

И мое желание сбылось, он заговорил со мной, но не так, как я хотел. Он навел на меня

палочку и закричал на меня, что я ничего не понимаю, что он потерял то, чем дышал, что

он потерял цель жизни, Алису. Он ударил меня заклинанием, и я потерял сознание. Когда

я очнулся, его уже не было, он ушел, я целую неделю приходил туда каждый день, надеясь застать его там, но он просто ушел, сдался, – Джеймс потер лицо. – Потом мне

пришлось сбежать из города, спасая свою семью. Я хотел остаться и перебить всех этих

тварей, – сквозь зубы проговорил учитель и ударил рукой в мягкую спинку сидения. – В

том году я потерял шесть дорогих мне людей: отца, мать, сестру, Алису, Джеймса и тебя.

Прости, что я не забрал тебя сразу. Я не знал, как посмотреть тебе в глаза после того, как

не смог спасти твоих родителей. Я не знал, как скажу тебе, что не смог их спасти.

– Вы не виноваты, – прошептала я, но он меня не расслышал.

– Через двенадцать лет, в тот же день, когда я отнес тебя, я сидел в кафе на станции, возле того детдома… Прости меня, что я такой слабый, даже не смог тебе все сказать

сразу, наврал с именем, и вообще…– сказал Джеймс.

Я не заметила, когда у меня хлынули слезы, не заметила, когда они намочили щеки. Мы с

Джеймсом испытывали одну боль. Я сорвалась с места и обняла мистера Логона.

Мне нужно было все обдумать и успокоиться. Я попросила Мистера Логона взять мои

вещи, когда поезд прибудет на станцию, и вышла из купе. Я облокотилась на

горизонтальный поручень, прикрепленный вдоль всего вагона. За окном проплывали

посеребренные поля, а в моей голове всплывал образ мамы: ее волосы, бледная кожа, хрупкая фигура…

Я не помнила лица отца и перебирала кадры, привидевшиеся мне в столовой, пытаясь

уловить хоть какие-то его черты. Но только темный силуэт в тканевом плаще, высокий, широкоплечий. Я пыталась еще что-то вспомнить, но только металась от жуткой сцены к

детдомовским стенам. Я испытывала глубокие, теплые чувства к людям, которых совсем

недавно ненавидела.

Уже показалась платформа, люди на ней кучковались в маленькие группы по три, два

человека, заглядывая в окна проезжающего поезда. Я рассматривала радостные лица

встречающих, скучающие лица мужчин с табличками и усталые лица, ожидающие свой

поезд. Наткнувшись на лицо светловолосой женщины, мои глаза широко раскрылись.

Мама? Я выгнулась, чтобы убедиться, но она пропала. «Привиделось», - решила я и снова

поникла. Быстро я пробежалась глазами по лицам людей, стоявших перед

остановившимся поездом, стесняясь признаться себе, что ищу желанные синие глаза.

– Милана, пошли, – сказал стоявший за мной Джеймс.

Все тело дернулась из-за укола реальности. Я даже не слышала, как учитель раскрыл

двери купе.

Мы вышли из поезда, и я сразу повернулась в ту сторону, где видела маму. Пробегая по

лицам, я только все сильнее и сильнее расстраивалась.

– Мила , – услышала я долгожданный, дрожащий голос и обернулась.

Передо мной стояла мама. Ее длинные волосы были заплетены вокруг головы. Бледную

кожу и теплые глаза красиво подчеркивало длинное синие платье. По розовым щекам

текли слезы. Мои ноги подкосились, но она поймала меня в теплые объятья. Если я сошла

с ума, так пусть так будет всегда. Ради этого я готова, готова лишиться ума. Я прижалась к

ее пылающему телу, и готова была простоять так всю жизнь.

– Я так хотела тебя увидеть. Я даже не смогла дома вас дождаться и приехала встретить.

Ты так похожа на Джейсона и Алису. Глаза, волосы … Я совсем забыла, как ты похожа на

них.

Мои руки упали, и я испугана попятилась. Улыбка мамы поползла вниз. Она не понимала, в чем дело, как и я. Что она говорит? Может мне только чудится, что это мама? Я потрясла

головой, пытаясь выкинуть ее образ из головы, но не получалось. Передо мной стояла

испуганная мама, моя мама. Я врезалась в Джеймса и посмотрела на него мокрыми от

слез глазами. Мистер Логон расплылся в моих слезах, его улыбка исчезла с лица.

– Милана, – резко развернул меня учитель, и слезы слетели с глаз. – Это Лиса. Она сестра

твоей мамы, это не мама, Мила. Они сестры, – успокаивал меня он, держа за плечи, пока

из глаз не перестали течь слезы.

Выбравшись из хватки Джеймса, я отошла от него. Я вытерла слезы, мокрые щеки щипали

от холода. Я посмотрела на Джеймса, на ма… на Лису.

– Тетя? – спросила я.

– Да, – ответил учитель.

– Мамина сестра?

– Да, близнец.

– Тетя, родная… – перебирала я вслух.– Замечательно! – подвела итог я. – Можно вас

обнять?

– Конечно, дорогая, – улыбнулась в ответ тетя Лиса.

С разбегу я обняла ее, и в душе, где-то глубоко, где всегда было пусто и темно, зажегся

огонь, может, не такой яркий, как требовалось, но его присутствие грело меня. Объятья

были другими: родными, но не мамиными. Я вдохнула цветочный аромат духов тети и

отпрянула.

– А мне тоже можно? – усмехнулся Мистер Логон, и подошел к Лисе. Приобняв, он

поцеловал ее в подставленную щечку. – Милана, твоя тетя – женщина с которой я

поклялся провести всю жизнь в радости и в горе. Я с Лисой познакомился на свадьбе

твоих родителей, – обнимая тетю левой рукой, Джеймс взял ее за руку, и я обратила

внимание на два одинаковых обручальных кольца.

– Пойдемте, нас ждет карета, – сказала Лиса.

Глава 7.

– Лиса, мы выйдем на Дырявой площади. Я хотел кое-куда сводить Милану, – сказал

мистер Логон, взглянув в окно.

– Хорошо. Я покушать приготовлю, а то не успела, – призналась тетя, смущенно

улыбнувшись мужу.

– И долго ты стояла на платформе?

– Не-е-е, – протянула она, мотая головой. – Часика полтора-два.

Джеймс рассмеялся, и Лиса ему улыбнулась. А я, как дура, сидела напротив и улыбалась

всю дорогу, разглядывая их уже как родственников. Как бы сухо это не звучало, но мне

нравилось просто сидеть и смотреть, как они привычно обсуждают свои семейные

проблемы. Мне казалось, что я часть их семьи, нет, мне просто хотелось быть частью

такой замечательной семьи. Так почему бы себе не позволить поиграть в «Дочки-матери»

и не насладиться этим?

– Тетя Лиса, а у меня есть еще родственники?

– Нет, – тихо ответила Лиса, но, поняв, что это не тот ответ, который я ждала, сказала: – У

Джеймса есть двоюродная сестра, а у нее муж, дочка, которая, кстати, в следующем году

будет поступать в твою школу. Я думаю, ты можешь считать их родственниками. Они

хорошие, ты им понравишься.

Я ей улыбнулась, но получилось это совсем неискренне. У меня остались только тетя и

Джеймс. Замечательно, что у меня хоть кто-то есть. И глупо ныть, ведь совсем недавно я

не могла даже мечтать об этом.

– Милана, называй меня Лиса, а то это «тетя» мне не нравится. Звучит так, как будто я

старая, –улыбнулась тетя.

– Милана, я тоже хотел бы тебя попросить, за стенами школы называй меня просто

Джеймс, все-таки мы не чужие, – присоединился он.

– Хорошо. Лиса и мист… и Джеймс, – поправила себя я.

Тетю называть по имени я привыкну быстро, так как только недавно познакомилась с ней

и еще даже не привыкла называть ее тетей, а вот Джеймса… Его я мистером Логоном

называла четыре месяца, и, к тому же, он мой учитель - переучить себя будет непросто.

Пусть это будет ему наказанием за долгое молчание. (Это не было страшным проклятьем, а всего лишь шуточным оправданием.)

Оставшуюся дорогу я все также сидела напротив и рассматривала новоиспеченных тетю и

дядю. Родственники – какое замечательное слово. Так все это греет в зимний день. Я

согласилась довериться мистеру Логону потому, что было нечего терять. А сейчас я

мечтала, чтобы Лиса и Джеймс никогда не покинули меня.

Я плохо помнила родителей, но я помнила любовь к ним. Их нет с нами, но я горжусь ими

и люблю их, я им стольким обязана… Я мечтала узнать о них все, все, что они не успели

мне поведать. Хотела узнать о проказах папы, о влюбленных взглядах, посвященных

маме. Хотелось такой же красивой картинки, как в рекламах или в кино. Но

единственные, кто был со мной, это Лиса и Джеймс, замечательная пара, они любят

меня, но все-таки они не папа с мамой.

Мы с Джеймсом вышли у уже знакомого мне фонтана. С первой моей встречи с этой

площадью мало что изменилось. Дети окружили незамерзающий фонтан. Снежинки

трусливо облетали цветную воду и падали на детские ручки. Движение на площади, по

сравнению с прошлым разом, уже нельзя было назвать оживленным. Привычные здесь

толпы людей спешили спрятаться от холода, только дети подбадривали фонтан смехом, потирая замершие руки в варежках.

Мы свернули в одну из многих узких улочек. Чем дальше мы шли, тем меньше людей нам

попадалось, а за оставшиеся полпути нам вообще никто не встретился. Мы уткнулись в

высокий деревянный забор: вскинув голову вверх, можно было подумать, что он

упирается прямо в серое небо. Джеймс подергал пару шершавых досок и наткнулся на

открученную снизу, он отодвинул ее и пропустил меня. Я влезла в дырку, и мои сапоги

скрылись в снегу. Из-под снега виднелись горелые доски, еле стоявшие стены, рамы и

битое стекло.

– Иди за мной, – сказал мистер Логон, с трудом вылезая из дырки в заборе, и направился

к другой стороне участка.

Все тут было пропитано старостью: шум голых деревьев, скрип оторванной ступеньки, висевшей на одном гвозде на лестнице, ведущей вверх, в никуда, даже здешний хозяин

– ветер ворчал, как старик.

Мы подошли к надгробной плите. «Алиса Грей», – гласил крупный шрифт на камне. Я

стряхнула прилипший к буквам снег, и тогда показались другие буквы: «Мать, жена, друг

и замечательный человек».

– Я сразу как вернулся в город, поставил надгробие, – объяснил Джеймс, стряхивая

последние снежинки с камня.

Я вспомнила лицо мамы: молодое, веселое. Удушье подкралось к горлу, плакать уже не

было сил, и я, попросив у мамы прощения, оставила Джеймса одного. Я подошла к

обгорелым стенам дома и оглянулась: снег на могиле придавила красная роза, теплые

лепестки обволакивал голубой холод. Я отвернулась и шагнула на обломки, торчащие из-

под снега. Смотря под ноги, я вышла в центр и подняла голову. Выцветшие, обожженные

обои всплыли в памяти бежевой стеной в гостиной на первом этаже. Потекший, пластмассовый детский стульчик вспыхнул воспоминанием: Я, маленькая девочка, теребила ложку в тарелке с кашей. Разбитая керамическая плитка, блеснула вкусным

запахом от маминых пирогов. Я мотала головой, и все вспыхивало воспоминаниями, звуками, криками, картинками, запахами. Голова закружилась и я упала.

– Милана, – подбежал Джеймс, – что с тобой?

– Уйдем отсюда, – сказала я, не открывая глаза из-за страха, что все снова начнет

кружиться. – Уйдем.

– Уйдем, уйдем, – испуганно проговорил он, поднимая меня с досок.

Я встала на ноги и раскрыла глаза. Смотря вниз, на обломки, покрытые снегом, я вышла за

пределы дома и остановилась:

– Идем? – спросила я, трусливо поднимая взгляд на Джеймса, стоявшего все на том же

месте.

– Да, – дядя поспешил ко мне.

Джеймс обнял меня за плечи, и мы пошли к нашим следам у дырки в заборе.

Всю дорогу Джеймс молчал, правда, я и сама не хотела об этом разговаривать. Только у

дома, когда мистер Логон позвонил в дверь, я нарушила наше молчание:

– Не говори Лисе.

– Да, хорошо, – неловко ответил он.

Джеймс с Лисой жили на людной улочке, по всей территории которой приютились близко

друг к другу домики. Они были совершенно разные, но все не выше двух этажей, правда, у некоторых были небольшие одинокие комнатки на третьем этаже. И ни один домик не

был квадратным, все они были странно построены. Криво, неуклюже смотрелись

домишки, но очень по-домашнему. Даже разнообразие цветов заставляло удивиться, какие разные люди могут жить по соседству.

Домик Логонов был двухэтажный, второй этаж был чуть меньше первого. Бледно-желтые

стены, зеленая черепица, фундамент из красного кирпича, крыльцо со ступенями

освещали два фонаря, свисающие с козырька под цвет крыши, белая дверь, белые рамы

окон и горшки с цветами. В общем, безвкусный дом, но очень милый.

Лиса открыла дверь, и запах выпечки сразу околдовал меня.

– Милана, что с твоими штанами? – спросила она, пропуская нас в дом.

– Упала, – в общем, я не соврала, просто не договорила.

– Иди переоденься и спускайся кушать, – сказала тетя.

Что-то зазвенело, и Лиса скрылась в кухне.

– Пойдем, покажу твою комнату, – предложил Джеймс, вешая наши куртки на напольную

вешалку.

Я поднялась за Джеймсом на второй этаж, он открыл крайнюю дверь и пропустил меня в

комнату, оставшись в дверях. Я вошла, и мой взгляд сразу приковала большая кровать с

белым балдахином.

– Лиса сама все выбирала. Не знаю, с чего она взяла, что ты любишь сиреневый… –

смутился Джеймс.

– Мне нравится, – сказала я, рассматривая бледные сиреневые обои.

– Переодевайся и спускайся. – Джеймс закрыл дверь, оставляя меня одну.

Я оглянулась: комната была совсем не обжита, даже пушистый ковер на полу и три книги

в шкафу не могли ничего исправить.

Я сняла джинсы, вместе с мокрым пятном они приобрели и дырку. Найдя в своей сумке

другие штаны, надела их. Мокрые и рваные джинсы я повесила на спинку стула у

деревянного стола и вышла из комнаты.

Сладкий запах и оживленный разговор привели меня в столовую, где за большим столом

сидели Лиса и Джеймс. Как только дверь заскрипела, они замолчали и повернулись ко

мне. На столе стояло три тарелки, от еды на которых шел пар.

– Я ничего вкуснее не ела, – заметила я за ужином.

– Милана, – обратилась ко мне тетя, взяв дядю Джеймса за руку. – Мы тебя очень любим.

Мы всегда мечтали о такой дочке, как ты, – я не понимала, к чему она ведет. – Мы бы

хотели оформить опекунство, – каждая фраза ей давалась нелегко.

– Ты не против? – спросил Джеймс. – У тебя будет фамилия Грей, мы не будем

претендовать на место родителей в твоем сердце. Алиса и Джейсон всегда будут твоими

родителями, – уговаривал меня Джеймс, сжимая руку жены.

– Ты не против? – теперь спросила Лиса.

Тетя нервно поглаживала Джеймсу руку, они смотрели на меня и ждали. Я давно решила, что хотела ответить, но не могла открыть рта. Мне хотелось этого, сильно хотелось, но я не

решалась ответить.

Я упала Лисе на колени.

– Я только об этом и мечтала, – призналась я и подняла голову. По лицу тети текла слеза, скатившись с щеки, она застыла на губах.

– Спасибо, – сказала тетя и улыбнулась еще сильнее, глаза сузились, и по краям

показались милые морщинки.

Я встала с колен и обняла стоявшего с распростертыми руками Джеймса. Он обнял меня в

ответ и, поцеловав в затылок, прошептал: «Спасибо, дорогая».

После ужины мы с тетей смотрели фотоальбом, из которого она подарила мне

фотографию: я, родители, Джеймс и Лиса.

– Девочки, собирайтесь, – прервал нас дядя.

– Куда мы? – спросила я, убирая руки с альбома.

– В суд, – ответила Лиса. – Я уже отнесла все, но они требуют твое присутствие для

установления личности. Еще на счет опекунства…

– Я отправил письмо, – сообщил Джеймс.

– А, хорошо. Тогда еще им нужно твое подтверждение.

– Я тогда пойду наверх, приведу себя в порядок, – сказала я и встала с клетчатого дивана.

– Давай, я тоже пойду переоденусь.

Мы с Лисой поднялись наверх и разошлись по комнатам. Я зашила джинсы, надела

блузку, убрала волосы. Все таки, не каждый день в суд хожу, оделась поприличней.

Пока мы ждали карету, я смотрела вверх на падающий снег. Казалось, нет никаких

проблем, кроме покалывания снежинок.

– Милана, надень капюшон, – сказала Лиса. Я вытащила руки из теплых карманов и

натянула капюшон. Он пополз вниз, и мне пришлось опустить голову. – Где твоя шапка? –

спросила тетя, натягивая мне капюшон.

– Нету. Я ее еще в прошлом году потеряла, – ответила я, увлеченно смахивая снежинки с

челки.

– Холодно, а ты без шапки. Нехорошо, – заметил Джеймс, пряча голые руки в карманы

брюк.

Мы сели в подъехавшую карету, Джеймс сунул монеты в руку кучера, и мы тронулись.

Карета привезла нас к высокому зданию с черной, гладкой облицовкой. У дверей стояла

охрана, дядя сказал им, что мы по делу Миланы Грей и показал удостоверение. Два

здоровяка пропустили нас внутрь.

Мы ждали в коридоре на третьем этаже, пока к нам не вышел мужчина в форме и не

пригласил войти. Зал был с высоким потолком, у стены стоял большой полукруглый стол-

кафедра, за которым сидел судья и еще два человека по бокам, звание которых я

бессовестно не знала. Мы прошли пустующие лавки для присяжных заседателей, и, после

того, как судья в парике разрешил нам сесть, мы заняли свои места за отдельным

небольшим столом.

– Мисс Милана Грей, встаньте за трибуну, – приказал мужчина, сидящий справа от судьи.

Я безропотно послушалась. – Вы обязываетесь говорить правду и только правду, на все

вопросы отвечать четко. Вы согласны с этим?

– Да.

– Документ - Свидетельство о рождении, восстановлен. Для выдачи, просим вас ответить

на пару вопросов, – сказал он.

– Вы подтверждаете, что двенадцать лет жили не в этом измерение? – спросил судья.

– Подтверждаю.

– Не могли бы вы назвать имена ваших родителей?

– Алиса Грей, Джеймс Грей - мои родители, – уверенно ответила я.

– Вы подтверждаете, что вам полных тринадцать лет?

– Подтверждаю.

– Я, Юлий Смит, – начал, положив правую руку на сердце, судья, – выдаю вам документ с

подтверждением данных о вас: Вы – Милана Грей, рожденная 13 апреля 1997 года в

городе Санкт-Стартлайф на улице Новая, дом 23, получаете восстановленный документ 18

декабря 2010 года, – сказал судья и передал документ стоявшему сзади мужчине в

форме, который передал его мне.

Судья стукнул молотком, объявив конец дела. Я села за стол. Женщина, сидящая слева от

судьи, передала ему какие-то бумаги.

– Мистер и Миссис Логон, пройдите за трибуну, – попросила женщина. Тетя с дядей

прошли за трибуну, расширившуюся по волшебству. – Вы обязываетесь говорить правду и

только правду, на все вопросы отвечать четко. Вы согласны с этим?

– Да, – ответил Джеймс.

– Да, – повторила Лиса.

– Джеймс Логон, вы подтверждаете свое желание стать опекуном Миланы Грей? –

спросил судья.

– Подтверждаю.

– Вы, Лиса Логон, подтверждаете свое желание стать опекуном Миланы Грей?

– Подтверждаю, – уверенно ответила тетя.

– Милана Грей, встаньте, – приказала женщина. И я вскочила со стула, ударившись о стол.

Деловая обстановка мне была чуждой, и расслабиться или хотя бы успокоиться мне не

удавалось. Меня преследовало чувство, что я сморожу какую-нибудь глупость в самый

неподходящий момент.

– Милана Грей, – обратился ко мне судья, – Так как вы не состоите ни в одном из детских

домов, просьба огласить подтверждение вашего согласия, что с сегодняшнего дня, 19

декабря 2010 года, Лиса Грей, ваша тетя, и Джеймс Логон являются вашими опекунами.

– Подтверждаю.

– Все данные о семье Логон были просмотрены, судья дает разрешение на опекунство

мисс Миланы Грей. Подтверждение этому вы можете забрать в администрации, предъявив паспорта, – сказала женщина.

Судья стукнул молотком, и мужчина, проводивший нас в зал суда, отвел обратно в

коридор.

– Это надо отметить, – предложил Джеймс, потирая руки. Лиса ткнула его локтем в бок. –

Тортиком, – объяснил дядя.

Забрав документы, мы отправились домой, где съели пропитавшийся торт, что

приготовила Лиса. Джеймс, Лиса приняв душ, отправились в комнату, а я налила себе

ванну.

Я сложила вещи на стульчике, и из кармана выпала фотография, подаренная тетей. Я

залезла в теплую ванную. За окном была уже ночь, а снег не переставал падать, и я

отказывалась ложиться спать. Я рассматривала фото: Лиса с мамой одно лицо, но тетя

чуть повыше. Папа высокий, сильный, мама, наверно, всегда чувствовала себя

защищенной рядом с ним. Я на фото, да и сейчас, была больше похожа на него, чем на

маму. Цвет волос, курносый нос, скулы, губы, густые ресницы, разрез глаз – все его.

Джеймс, обнявший на фото Лису, был особо не красавчиком. Тетя с мамой мне казались

идеально красивыми, и если бы я не знала добрый характер Джеймса, то не смогла бы

даже догадаться, почему тетя Лиса выбрала его. Брюнет с небрежно разлетевшимися

волосами, карие глаза, длинные, тонкие губы, ростом чуть ваши тети. Его костюм был

проглажен, без единой пылинки, галстук на тона два темнее рубашки - все в порядки. А

папа наоборот: штаны, рубашка, расстегнутая сверху, засученные рукава – он держал

меня на руках, а я теребила его волосы. «Папочка», – прошептала я, проводя пальцем по

его лицу на фотографии.

Я вытерла мокрые соленые щеки, положила фото на стопку сложенной одежды, нырнула

под воду и открыла глаза. Свет ламп переливался по поверхности воды золотом. «Жизнь

становится лучше, но от прошлого не убежать», - подумала я и вынырнула. Не только

грусть по погибшим родителям преследовала, но и воспоминания о сером городе, в

котором я прожила двенадцать лет. Я пыталась сбежать из этого города, но он уже жил во

мне. Я заперла его под замок, но он все равно напоминал о себе.

Глава 8.

Мы уехали сразу после завтрака, и в час я уже брела одна по городу вдоль кафешек, мимо которые мы в прошлый раз проезжали на карете, в сторону школы. Джеймс отдал

мне вещи и ушел по делам в другую часть города. Воскресенья, а людей мало. Тишина, только хруст снега под ногами и музыка, долетающая из открытых дверей кафе.

Зачерпнув ногой снег, я завернула в улочку и увидела Эвана, Дашу из Б класса 3 курса и ее

сестру – Мису, учащуюся на первого курсе. Перед ними из дыма появился мужчина в

черном плаще с капюшоном и в металлической маске, прикрывающей верхнюю часть

лица, из-под которой виднелся шрам, шедший по щеке и верхней губе.

У Даши из рук выпала кружка и разбилась, упав на вымощенную камням дорогу.

Маленькая слойка снега на дороге окрасилась в цвет какао. Девушка медленно встала

пред сестрой, прикрыв ее спиной. Эван схватил палочку, но мужчина выбил ее

заклинанием «отпаус».

– Не делай глупостей, парень, – посоветовал маг.

Безоружный Эван встал впереди девочек, прикрывая их собой. Из-под его волос

побежала струйка пота, Эван напрягся, приготовившись к удару. Миса, дрожа, вцепилась в

руку сестры.

– На что ты мне? – крикнул мужчина и, взмахнув палочкой, откинул Эвана с дороги. Он

ударился об камень и вырубился. Даша нацелилась палочкой на темного мага.

– Не подходи, – сказала она. Голос дрожал от страха так же, как и все ее тело.

Мужчина нацелился на нее, и я выбежала на дорогу, выдернув волшебную палочку из-за

пазухи и взмахнув ею, выкрикнула: «Отпаус». Его рука дрогнула. Мужчина злобно

посмотрел на меня, через плечо Даши. «Бомбс!» - крикнул он, и дорога подо мной

взорвалась. Я влетела в дерево.

«Окаменей», – махнул мужчина на Дашу, и она покорно застыла в ту же секунду. Обходя

девушку с вытянутой рукой, он направился к Мисе, в страхе пятившуюся назад. Я встала на

ноги и опять направила палочку на мага. Он, заметив, опять взорвал подо мной землю.

Когда я очнулась, маг схватил Мису за руку. «Откинься!»- крикнула я, не вставая с колен.

Мужчина отлетел с дороги в деревья, откуда послышались злобные вопли.

Я встала, голова закружилась, и жутко заболел висок. Миса подбежала к сестре. «Релакс»,

- прошептала она, и Даша рухнула на холодные камни.

Из-за деревьев вышел маг. «Откинься!» - выкрикнула я, тяжело идя ему на встречу.

«Бэк», - отразил он.

Даша потянулась за палочкой, выпавшей из руки, но мужчина наступил на нее каблуком, она затрещала и треснула. Девушка застонала, маг перешагнул через ее вытянутую руку.

Он шел на меня, я на него. Его злило, что я посмела ему помешать, и его сильно задело, что я посмела с ним соперничать. «Веле!» - крикнул мужчина. «Бэк», - попыталась

отразить я, но сжатый воздух только чуть рассеялся и ударил меня в живот. Я упала на

колени, схватившись за места, куда пришелся удар.

« Бомбс!» - выкрикнула Даша, но поврежденная палочка, создав врыв между собой и

ладонью, отлетела и откинула свою хозяйку.

Я встала на ноги. Горбясь от боли, я держала левую руку на животе. «Откинься!» -

взмахнула палочкой. «Бэк», - отразил он, а потом добил меня: « Бомбс!» - крикнул он, и я

свалилась лицом на мощеную дорогу, подвернув ногу.

– Да сдавайся ты уже! - сказал мужчина.

Я попыталась встать на колени, но дрожащие тело не слушалось. Не видя во мне

опасности, маг развернулся ко мне спиной, направляясь к Мисе. «Бомбс!» - выкрикнула я

во всю мощь, не в силах встать с четверенек. «Бэк», - резко развернувшись, крикнул маг.

«Бомбс» послышалась сразу с двух сторон, один из выкрикнувших был точно маг, так как

я вскоре отлетела в дерево. Моя голова трещала от непрекращающихся ударов. Держась

за дерево, я встала на дрожащие ноги. Мужчина лежал на земле, капюшон слетел с его

головы, освободив темно-русые волосы. Второй голос был Эвана, он пришел в себя и

взорвал землю под ногами мага.

Мужчина встал и, проведя палочкой снизу верх, что-то проговорил и растворился в

черный дым. Я почувствовала облегчение, и это подкосило мне ноги. Эван кивнул мне, как бы спрашивая, как я. Вместо ответа я поползла вниз по дереву, теряя последние силы.

Верхушка дерева растекалась и танцевала. «Милана!» - услышала я перед тем, как

сознание покинуло меня.

Белые стены, высокие окна, койки вдоль стен, на одной из них лежала я. Где я? Зрение

было размазанным, словно я смотрела сквозь воду. У кровати кто-то стоял, но я смогла

различить лица только через несколько минут, когда зрение восстановилось. У койки

стоял Эван с перебинтованной головой, рядом, положив руки на спинку кровати у ног, Даша, из-за спины которой выглядывала Миса. Рядом, сбоку кровати, была Оливия.

– Милана, ты чего-нибудь хочешь? – спросила она, сев рядом на стул, и взяла меня за

руку.

– Пить, – тихо ответила я, но моя просьба эхом разнеслась в моей голове. Боясь, что она

развалится, я схватилась за нее.

– Я сейчас, – сказала Даша и выбежала в двери.

Миса подошла к кровати и повторила позу сестры, виновато пряча глаза. Оливия помогла

мне сесть, подпихивая под спину подушку.

– Где я? – спросила я, когда голова перестала болеть.

Я начала крутить ей, но в глазах от резких поворотов начало темнеть и затошнило.

– Аккуратней, – сказал Эван, помогая мне облокотиться на спинку, грубо придержа за

плечо.

– Ты в школьной больнице, тебя сюда Эван принес. Ты не помнишь? – спросила Оливия. В

голове всплыла последняя картина: танцующая верхушка дерева, отдаляющая голубая

высь, удар и все.

– Оливия, как она может помнить, когда сознания потеряла? – заметила вошедшая в

палату Даша, не отрывая глаз от дрожащей воды в кружке. – На, – протянула она мне

кружку. – Аккуратней, она тяжелая, – Даша, убедившись, что я крепко взяла кружку, отпустила ее.

– Спасибо.

Никогда раньше я не пила такую вкусную воду, наверно мне это, кажется, из-за

пересохшего горла и жуткого желания смочить его. Кружку я быстро опустошила.

– Я сообщила медсестре, что она очнулась. Мисис Ли обещала принести Милане взвар из

трав, от которого ей должно стать получше. Еще она сказала, что ей надо отдохнуть, если

хотите, можете уйти, я посижу с ней, – сказала Даша, сев на соседнюю кровать. Я себя

чувствовала трупом, когда в моем присутствии про меня говорили в третьем лице.

– Прости, что я отключился, – виновато попросил Эван, потирая шею.

– Ты не виноват. Это вы меня простите, что раньше не поспела, – обратилась я сразу ко

всем.

– Что за глупости? – возмутился он.

– Она просто головой сильно ударилась, – намекая, что я действительно сказала глупость, объяснила Оливия. Я одарила ее злобным взглядом.

– Надеюсь увидеть тебя на завтраке. Пока, – сказал Эван и направился к двери.

Миса подкралась к краю кровати. Ее голова была виновато опущена, а руки теребили друг

друга. Тут она сорвалась и упала на меня, обняв за талию. Мои брови от неожиданности

поднялись, я их опустила и погладила ее по кукольным локонам. Ее щеки залились

краской.

– Спасибо большое, – произнесла она и убежала из палаты.

– Я отнесла твои вещи в комнату, и принесла тебе юбку и кофту, в которой ты по школе

ходишь, – Оливия показала на маленькую стопку одежды на краю кровати. В моей голове

сразу вспыхнула бомба: «В чем я сейчас?» Я пошарила рукой под одеялом и вцепилась в

шелковую пижаму. Не мою, точно не мою. Я подняла одеяло и увидела на себе розовые

штаны и рубашку. Оливия заметив мое смятение, сказала: – Миссис Ли попросила, что-

нибудь из того, в чем тебе будет удобно, но я не нашла твою пижаму.

– Она под подушкой, – объяснила я.

– Точно. Я там не искала, – Оливия свела тонкие брови.

– Я потом тебе отдам пижаму.

– Можешь не спешить.

– Спасибо.

– Побыстрей поправляйся, – попросила она, и в палату вошла медсестра с подносом. –

Пока, – сказала Оливия и пошла к дверям.

Медсестра напоила меня травяным чаем, и по телу побежал приятный жар, заставила

съесть какой-то лист, от которого жгло во рту, и ушла.

– Вы тут всю ночь были? – спросила я у Даши, сообразив, что сейчас уже ранее утро.

– Эвану перебинтовали голову и уложили здесь спать на всякий случай. А Оливия, как

узнала что случилась, сразу прибежала к тебе. Она тут спала. И Миса, она сидела в

коридоре со мной.

– Ты наверно спать хочешь…

– Нет. Не поверишь, я самая первая заснула, из-за слабости после заклинания полного

расслабления.

– Что же ты в спальню не пошла?

– Милана, – начала она, – спасибо, что ты спасла мою сестру.

Из глаз Даши побежали слезы. Они, обгоняя друг друга, падали на клетчатый воротник.

– Все в порядке, Даш.

– Нет, – возразила она, смахнув соленные капли с лица. – Я не смогла ее защитить. Если

бы не ты… Я даже представить боюсь, что бы случилась. Я всегда ее защищала, а вчера не

смогла. Я очень тебе благодарна, ты пожертвовала собой ради моей сестры.

– Я недавно обрела семью, и я представить боюсь, что кто-то из них погибнет. Мы учимся

в одной школе, мы живем вместе, мы - одна семья. Я просто обязана была помочь.

– Спасибо, – поблагодарила она, вытирая слезы, и сорвалась с койки обнять меня.

Они внешне были совершенно разными с сестрой, но Миса повторяла все движения, все

манеры старшей сестры, у них была своя, особенная связь. Связь будет существовать всю

жизнь. Она казалось больной, сумасшедшей связью, но такой позавидует каждый. Если

бы вчера умерла Миса, то и Даша погибла бы.

Глава 9.

Как здорово, когда сбываются мечты, как приятно волнение. Утро. Я иду по столовому

залу, в красивой форме, как у всех: белая блузка с кармашком на груди, темно-синяя юбка

в складочку, к которой замечательно подошли мои белы гольфы. Как мне нравится

ощущать это предвкушение долгожданного, скорого финала: зачисления меня в ученицы

высшей школы волшебства. И пусть у меня пластырь на разбитом носу, зашитый висок, и я

прихрамываю, никакая царапина не заставит отказаться от мечты, столько времени и сил

потрачено. Я гордо поднялась по ступенькам и встала рядом с директором.

– С сегодняшнего дня Милана Грей является ученицей высшей школы волшебства № 2.

Она зачисляется на 3 курс «Б» класса, – торжественно произнес мистер Волд и провел

палочкой по карману на блузке. Серебряные нитки побежали по ткани, вырисовывая

эмблему «Б» класса, заглавную букву «Б» с завернутой сзади шляпкой и хвостиком.

Директор тихо добавил, пожимая мне руку: – Поздравляю. Вы человек слова, Милана

Грей. Как сказали, так и сделали. Я очень рад, что такие люди, как вы, учатся в этой

школе.

Я повернулась к ученикам, эмблема блеснула, и по залу разнеслись одинокие

аплодисменты Оливии. Ох, как я была ей благодарна. Она одна единственная принимала

и поддерживала меня всегда и во всем. К Оливии присоединилась Даша, Миса, Эван, весь

«Б» класс, а затем и вся школа. Приятно, очень приятно. Я, не в силах сдержать улыбку, повернулась к Джеймсу, его губы дрогнули, и он кивнул. Жаль, что мы не можем сейчас

обняться. Я представляю, как он горд за меня. Я сбежала со ступеней к Оливии и обняла

ее. Мы сели за стол. Меня наперебой поздравляли сидящие впереди, справа, слева, меня

хлопали по плечу, пожимали руку. Я говорила всем «спасибо» и пожимала протянутые

руки. Когда я говорила Даше, что мы все одна семья, я даже не представляла, что это

может быть так, как сейчас. Я чувствовала себя частью этой большой и дружной команды, где любой человек важен.

«Велика честь», – послышалось за спиной. Но меня это высказывание не задело, хоть

автор явно хотел, чтобы я его услышала.

Сразу после завтрака мы втроем: я, Оливия и Даша – отправились получать новые знания, на урок Волшебства. Оливия когда-то уже успела выпросить нам третью парту второго

ряда справа, впереди сидела Даша с Эриком Смитом, пухленьким, неуклюжим, но очень

добрым и наивным. Он был единственным наследником судьи Смита(Который вел дело о

моем опекустве).

– Поздравляю, Милана Грей, с зачислением на 3 курс самого лучшего класса, –

обернувшись, поздравил Дашин сосед по парте.

– Спасибо, Эрик.

– Прошу тишины, – сказала Мадам Греми, проходя мимо парт к своему столу. – Начнем.

Откройте ваши конспекты с прошлого урока. Сегодня у нас практика. Даю вам 10 минут на

повторение, – объявила учительница и, сев на стул, начала рыться в куче бума, ею же

раскиданных по столу.

«Флайт», – прошептал кто-то сзади, и ко мне на парту аккуратно приземлилась тетрадь. Я

раскрыла ее: там был коряво написан конспект прошлого урока, который я пропустила.

Буквы в конце текста были меньше, чем в начале, что выдало уставшую руку писавшего.

Внизу на полях старательно было выведено пером: « От Оливера и Фреда Варментов». Я

перевернула лист, внизу на полях был рисунок, на следующем - похожий. Я, положив

руку, быстро пролистала уголки тетради, рисунок задвигался: я стою между братьев (если

бы не стрелочки с именами, я бы вряд ли догадалась), потом мы радостно в обнимку, и у

братьев над головой: « Поздравляем! ». И так повторяется до конца тетради, все 12 листов.

Криво, но очень приятно. Я обернулась, братья выглядывали из-за спин однокурсников и

радостно мне махали, я кивнула им в знак благодарности.

Оливер и Фред – близнецы с очень яркой мимикой и очень дружелюбные. Хотя они

всегда были вместе, у них было много знакомых. Казалось, они знали всю школу.

Внешний вид сочетался с их характером: засученные рукава, не туго затянутый галстук на

расстегнутых верхних пуговицах, а взъерошенные волосы завершают образ хулиганов.

– Время истекло, – объявила Елизавета Греми, посмотрев на часы, висящие на стене, громко и надоедливо тикающие. – Прошу всех произнести заклинания, сделав

правильное движенье кистью, – учительница подошла к Даше и положила ладонь на ее

руку, потянувшуюся за палочкой. – Попрошу вас воздержаться от заклинаний. Лучше

сделайте доклад по нашей теме, – сказала мадам Греми и вернулась к столу.

– Но, Мадам…– попыталась возразить Даша.

– Мне нужно за что-то поставить вам зачет, не спорьте.

Даша показательно развалилась на парте и что-то проворчала себе под нос. Мадам Греми

проигнорировала это и продолжила:

– Я жду ваш доклад завтра же, – сказала учительница, а потом обратилась к остальному

классу: – Ну, и что мы сидим? Начали.

Я пробежала глазами по конспекту, рассмотрела рисунок, и попробовала использовать

это заклинание. Я начертала круг в воздухе палочкой, у начала провела линию вниз и

поднялась по ней вверх, разделяя его пополам, произнесла « Сэлют красный», но ничего

не произошло.

– Милана Грей, попробуйте произносить заклинания, когда производите движения

палочкой. Круг – «Сэлют», линия – цвет.

Произнося заклинания, я повторила движения, и из кончика палочки, зашипев, начали

вылетать кранные искры. Учительница кивнула мне и пошла дальше по классу, помогать

другим ученикам.

– Круто, – промурлыкала Оливия, держа в руке палочку с золотыми искрами.

– Крис, произноси цвет четко, – проходя мимо ученика, сделала замечание Елизавета

Греми. – Хилена, ты слышала, что я говорила мисс Грей? Круг – «Сэлют», линия – цвет.

Попробуй.

Учительница Волшебства ходила по мерцающему всеми цветами радуги классу, проверяя

заклинания и делая таким ручным тормозам, как я, замечания.

– Всем зачет. Стряхните палочки, – закончив обход, сказала преподавательница.

Все начали смахивать искры с палочки, по классу пробежало тихое, безобидное шипение, и кабинет лишился ярких пятин заклинаний, обретая свою обычную серость стен.

Прозвенел колокол, и мадам Грейми объявила о конце урока. Все попрощались с

учительницей и пошли на ботанику. Даша всю дорогу ворчала, а Оливия с

присоединившимися к нам братьями Вармент, подкалывала ее всю дорогу до класса.

На уроке ботаники Изабелла Флор, старушка, что вела урок, странная и фанатеющая от

своих растений, рассказывала об обычных розах и их необычных свойствах. А на

следующем уроке, которым была физкультура, мы играли в брюмбол. Брюмбол внешне

схож с Конным поло, только вместо лошадей метла, но смысл один – забить больше голов

в ворота соперника. Правда, в этом виде спорта я только начала разбираться, и успехов в

Брюмболе у меня совсем не наблюдалось, да и вообще спорт мне не очень удавался, а

гимнастические снаряды меня избегали любым путем, причем не только в переносном

смысле. Однажды из-под меня убежал гимнастический козел, я честно не знаю, как, но он

убежал, взял и убежал, а я отбила себе все, что только можно было.

В брюмболе я, конечно же, не участвовала: не только из-за незнания всех правил, но и из-

за ноющей ноги, и побаливающего виска. Весь урок мне пришлось просидеть на лавке

для запасных, под навесом. На стадионе было слишком шумно от криков, возгласов, ударов и свиста метел, а вот в природе царило спокойствие: ветра не было, снег не

падал, да и птицы попрятались от холода. Я бы с радостью сейчас пила чай в зале моего, да-да, моего класса. Зачарованная епанча, конечно, грела, но у нее не было рукавов, и

холод умело добирался к спрятанным от него рукам.

Следующим уроком было Зельеварение, после которого я осталась поговорить с дядей

Джеймсом.

– Тебе идет форма.

– Спасибо, дядя Джеймс, – сказала я, убедившись, что все ученики вышли из класса. – Я

бы хотела написать тете письмо, но не знаю, как его отправить.

– Я отправлю, но ты же ее только вчера видела, – удивился Джеймс.

– Понимаешь ли, дядя Джеймс, когда я ее видела, я была Милана Грей, – говорила я с

наигранной серьезностью, мистер Логон напрягся, и я продолжила, – а теперь я ученица 3

курса Б класса, – я не сдержалась и улыбнулась.

Дядя рассмеялся:

– Как я сразу не догадался, – подыграл он. Я помотала головой, насмешливо намекая, что

я сама удивлена этому. – Отдай его мне, как напишешь.

– Хорошо, дядя Джеймс, спасибо.

– Да что ты все заладила дядя да дядя? – улыбнулся Джеймс. – Мне, конечно, нравится, но что-то в этом не так.

– Просто поверить в это никак не могу, – улыбнулась я ему в ответ.

– Как ты себя чувствуешь? Смотрю, ты еще хромаешь. Как нога? – спросил дядя, и его

выражение лица сменилось на серьезное.

– Да нормально все, – рука потянулась ко рту, и я сделала вид, что у меня зачесался нос. –

Ничего не болит.

– Это хорошо. Ты меня так напугала вчера… – лицо дяди напряглось, брови подкрались

друг к другу. Он обвиняюще помотал головой. – Я пришел, а ты уже спала. Мисс Ли

убедила меня, что все хорошо, правда, ей тяжело было это сделать. Я как узнал, что ты в

палате, перепугался и даже не дослушал, что случилось. Только потом медсестра мне все

объяснила. Ты меня очень сильно напугала, Милана.

– Прости, – виновато опустила голову я. Я словно пятилетний ребенок, нарисовавший

фломастером на новых обоях. Никогда раньше я не чувствовала себя маленькой. Мне не

было стыдно, что я решила помочь одноклассникам, мне было стыдно, что я заставила

Джеймса волноваться.

– Ладно, Милана, поспеши на урок, – сказал все еще серьезный дядя.

– Пока, дядя Джеймс, – попрощалась я, еще раз насладившись, что мне есть кого назвать

дядей, и вышла их кабинета Зельеварения.

Я прошла в столовый зал. Оливия сразу же увидела меня и показала в мою сторону

Оливеру и Фреду, они начали махать, Фред даже свистнул, за что получил подзатыльник

книгой от мадам Греми. Их привлечение к себе внимания было явно излишним, ведь я их

сразу увидела и шла к ним, и они это прекрасно знали.

– Короче, у нас ге-ни-аль-ная идея, – дождавшись, когда я сяду, объявили братья хором.

– Прям ваще… – протянул Фред.

– Вас понравится, – сказал Оливер, подмигнув.

Они сидели довольные, как коты, наевшиеся сметаны. Я, кушая и поглядывая на них, ожидала продолжения, но оно не последовало.

– Ну-у-у? – протянула я.

Их «Ге-ни-аль-ный» план меня неприлично заинтересовал, а молчание только

подогревало интерес.

– Баранки гну-у-у, – протянул в ответ Фред.

– Что за идея-то? – не сдержалась Оливия.

– Мы вам не скажем, – объяснил Оливер, расплывшись в улыбке.

– Да, – подтвердил Фред и дал Оливеру «пять». Они, удовлетворенно улыбаясь, скрестили

руки.

– Значит, сначала заинтересовали, а потом отказались рассказывать? Нет, так не пойдет.

Сказали «А», говорите «Б», – возмутилась Оливия. – Быстро рассказывайте! – приказала

она.

Братья задрали головы, для полной картины, закрыли глаза и помотали головой.

– Ну и ладно, не хотите говорить, как хотите, – сказала я и подмигнула Оливие, мол

«подыграй мне».

– Да. Пусть не рассказывают. Пошли, Милана.

– Пошли. Пусть сидят ту, – сказала я. – Гении, – дразнясь, отозвалась о них я, подыгрывая

Оливии в придуманной мною картине.

Мы гордо встали, развернулись и направились с поднятыми головами к выходу. Братья

вопросительно посмотрели друг на друга и вскочили. Спотыкаясь о лавку и плащи, побежали за нами.

– Эй! Стойте, девчонки! – кричал Фред.

– Мы вам все расскажем! – крикнул Оливер, налетев в дверях на Блека Фаста, который

чуть не упал.

– Конечно, все расскажите, – разозлившись, сказал учитель Темного волшебства и, взяв их

за шиворот, повел в свой кабинет.

Увидев это, мы остановились. Лица у нас понимающе перекосились.

– Влетит им, – предсказала я с ноткой жалости в голосе.

– Ага, – вздохнув, согласилась со мной подруга. – Ладно, пойдем на внутреннюю аллею, подождем их.

– Пошли. Все равно мы теперь нескоро узнаем их гениальный план.

– Да, – протянула она.

Мы последний раз посмотрели им вслед и пошли вдоль коридора с высокими окнами, по

пути запахивая епанчи.

– А где Даша? – поинтересовалась я.

– Она в библиотеке, доклад делает.

– Может, поможем ей?

– Я предлагала помощь, но она сказала, что Джессика поможет ей, а потом у них какие-то

планы еще, – объяснила Оливия, – Милана, Джессика очень ревнивая, я не думаю, что

Даша будет проводить с нами все время.

– Понятно… – расстроено протянула я.

Жалко, конечно. Мне понравилась Даша. Она искренняя и приятная. Ну, ничего, у меня же

есть моя Оливия, которая поддерживает меня всегда. Очень удобно было, что моя

единственная подруга знало все обо всех. Интересно, а все обо мне все знали? Не думаю, я с Оливией редко откровенничала, и я надеюсь, она все-таки не такая. Интересно, почему

она со мной общается…

– Ты замечательный человек, – сказала я Оливии, смущаясь. Я еле выдавила комплимент

из себя. Не умею я их делать, звучат они глупо.

– Я тоже тебя люблю, подруга, – отозвалась Оливия и блеснула улыбкой.

– Давай сядем? У меня нога болит, устала, – пожаловалась я, решив быстро сменить тему, чтобы щеки приняли свой обычный цвет.

Мы вышли из арки на протопленную дорожку. Медленно падал снег, и почти все лавки

были покрыты тонким белым покрывалом. На удивление, в такую холодную погоду аллея

была усеяна учащимися.

– Вон сухая лавка, – показала пальцем Оливия.

Мы уселись на скамейку под высокой пышной елью. Снег застревал в ветвях и не попадал

ни на нас, ни на лавку. И минуты не пролетело, как Оливер и Фред, перекинув ноги, уселись по обе стороны от нас.

– Влетело? – спросила я у Оливера, сидящего рядом.

– Ага, еще как, – пожаловался он, надув губы и подняв брови.

– Что ты врешь? Он просто сделал выговор, хотя и грубовато… – сдал брата Фред.

– Эй! – Оливер выгнулся, чтобы посмотреть в лицо предателю. – Может, я хотел, чтобы

меня пожалели? – он, подняв брови еще выше и выпучив глаза, помотал головой.

– Ой, я тоже хочу.

– А я тебе о чем?

Оливер свалился мне на колени, а Фред Оливии. Состроив жалобные мордочки, они

начали жаловаться, перебивая друг друга:

– Он обижал нас! – начал Фред.

– За шкирку взял.

– Он плохой!

– Бедные мы!

– Не будим вас жалеть! – остановила их я.

Все вокруг смотрели на их истерику, и стало как-то не по себе.

Они успокоились одновременно и, не вставая, смотрели на нас снизу вверх.

– Чей-то? – спросили они хором.

– Той-то, – передразнила их я.

– Гениальный план будете рассказывать? – спросила Оливия.

Братья посмотрели друг на друга, кивнули, сели, оглянулись, и Фред начал:

– Мы приглашаем вас на ночной сеанс кино, – тихо сказал он.

– Крутой фильм-то? – поинтересовалась Оливия.

– Да, говорят, – ответил Оливер.

Я посмотрела на них вопросительно. Они ничего не попутали?

– Кто нас ночью выпустит из школы? Вы чего?

Я повернула голову направо: Оливия и Фред на меня странно смотрели. Налево: Оливер

смотрел на меня так, как будто я сказала какую-то глупость. Я смутилась. Что я не так

сказала? Я отвела взгляд от Оливера, и они залились смехом. Кажется, я и вправду, что-то

не то сморозила.

– Это ты что? – сквозь смех спросила Оливия. – Мы и не собирались покидать стены

школы.

– Что-то я ничего не понимаю, – призналась я.

Оливия и Оливер нагнулись ко мне и стали шептать по очереди:

- На третьем этаже школы…

- …есть два длинных коридора…

- …ведущих к кладовой со свободной стеной…

- …там мы и будем смотреть кино.

– Да, все именно так, – с важным видом подтвердил Фред.

– Что ты поддакиваешь? Ты ничего не слышал, – произнесла Оливия, повернувшись к

нему.

– Вы все равно ничего нового не сказали.

Оливия закатила глаза и отвернулась от него, а Оливер одобрительно улыбнулся брату.

– А разве в школе, ночью, в кладовке, разрешено смотреть кино? – спросила я.

– Нет, конечно, – спокойно, совершенно серьезно ответила подруга.

– Это и интригует, – сладко промурлыкал Оливер.

– Через два часа после отбоя ждем вас на третьем этаже, – сказал Фред и, заметив мое

сомнение, добавил: – Да не волнуйся ты. Если поймают, скажем, что мы в туалет шли и

потерялись, – рассмеялся он.

– Что-то меня это не подбодрило, – одарила я Фреда злобным взглядом.

– Милана, если придется, то мы скажем, что заставили тебя пойти с нами, – сказала

Оливия.

– Насильно заставили, – улыбнулся Оливер.

– Соглашайся, – попросила она.

Вылететь из школы в первый же день зачисления мне не хотелось, но братья состроили

такие умоляющие рожицы, что я не смогла отказаться:

– Ладно, – махнула я.

– Еху! – крикнули братья Вармент.

Братья обсуждали «гениальный» план, а Оливия вставляла в их диалог свои предложения, когда я заметила разрастающиеся волнение среди учениц первого, второго курса, и на

аллею вышли два парня. Первый светловолосый, с четкими чертами лица; незаправленная рубашка, закатанные рукава. Он легким движением надел епанчу и

опустил рукава рубашки. Второй: короткостриженный брюнет, голубоглазый, крупный, в

расстегнутой епанче, из-под которой виднелась рубашка с расстегнутыми верхними

пуговицами, а галстук, что должен был там висеть, торчал из кармана брюк. По эмблеме

на кармане рубашки я поняла, что они из А класса, только это могло объяснить, почему я

их раньше не видела.

Девчонки, вокруг них начали приводить себя в порядок, одаривать их зазывающими

взглядами. Их популярности сам Роберт Паттинсон обзавидовался бы.

Я ткнула локтем Оливера, он не почувствовал, тогда я ткнула сильнее.

– Эй, Милана! – обратил на меня внимания он. Увидев, куда устремлен мой взгляд, он

спросил: – Ты что, только сейчас их заметила? Белобрысый – Алекс Фокс, другой Сэм

Аттентион. Все малолетки от них фанатеют. Они любят пользоваться врожденным

обаянием. Был случай, когда они прикрыли нас, использовав свои чары против миссис

Кар.

– Кстати, они заметили, что вы на них пялитесь, – сказал Фред, и я почувствовала, как мои

щеки загорелись.

– Ну и что, – буркнул Оливер, но все-таки отвернулся.

– Они милые, – подключилась Оливия. – Я слышала, что папа Алекса немало получает, а

мама вообще не работает. А у Сэма отца нет, а мама занимается рекламой, еще у него

сестра есть, старшая. У него с ней разница 6-10 лет, вроде. А еще, у них, у обоих, девушек

нет, – рассказала она.

Вот в чем прелесть, что твоя подруга знает все обо всех.

– Здравствуй Фред, Оливер, – поздоровался Сэм. Подойдя, он протянул им руки. Братья

по очереди пожали их, и его взгляд перешел на мою подругу. – Здравствуй, – сказал он, –

Оливия.

– Привет, – промурлыкала она в ответ. Боже, да она тает! Эх, Оливия, Оливия… Хотя бы

попыталась скрыть это.

– Милана Грей, поздравляю с зачислением, – обратился он ко мне, улыбнувшись и

наклонив приветственно голову.

– Спасибо, – сказала я.

«Черт! И вправду обаятельный. Надо не показать, что его чары действуют на меня», –

подумала я, млея от ослепительной улыбки.

– Здравствуй, Милана Грей, – протянул мне руку светловолосый Алекс, и я подала ладонь.

– Поздравляю.

Я приготовилась к рукопожатию, обвив пальцы вокруг мягкой кожи, очень мягкой для

мальчика, но Алекс повернул руку и поцеловал мне тыльную сторону ладони. У меня из

горла вырвался какой-то странный смешок. Алекс приподнял брови, отстранив пухлые

губы от моей кожи. Я убрала руку и спрятала глаза. «Милана, возьми срочно себя в руки, ничего не произошло», – уговаривала себя я. Не удалось противостоять шарму, хотя в

Алексе не было ничего, что могло бы меня привлечь, слишком он хорош для моего

идеала.

– Спасибо, Алекс, – смущенно ответила я. Ну вот, я еще и спалилась, что спрашивала о

нем.

– Привет, Оливия, Оливер, Фред, – поздоровался он.

Они ничего не ответили, наверно кивнули.

– Нам пора. Еще увидимся. Удачи, – сказал Сэм, и они ушли.

–Я дура, – прошептала я и уткнулась головой Оливие в плечо. Мне теперь будет стыдно

смотреть в глаза Сэму. Я простонала, представив, что он подумал.

– Нам тоже пора, – сообщил Фред.

Я покосилась на него, не отрывая лба от подруги, он встал, а следом и Оливер:

– За ужином еще встретимся, – сказал он, вместо прощания.

– Пока, – протянула я, сдвигая взгляд обратно на деревянную скамейку.