Глава 31

«…ежели дева возляжет с девой, есть ли сие действо блуд? Сей вопрос вельми неоднозначен, и не может трактоваться в аналогии с противоприродной и противоестественной, мало того, несомненно, еретической связью мужа с мужем. Ибо женщины, несомненно, более сложные и тонкие создания, чем мужи, и отмечены божественностью своего предназначения. Доказательством сей сентенции есть принадлежность Властительниц наших именно к женскому полу. Тем паче, инокини Обители суть служанки божьи, и не поддаются суждению мирскому. И сии связи, буде такие случатся, служат токмо укреплению духовного наставничества, но никак не приписываемому нам мужененавистничеству. Хочу напомнить почтенному Филарету, архисхимнику мужской Обители Торжества Веры: на сей счет издана специальная энциклика, в коей архипрелат Оттоний Четвертый, приравнял наветы на Псиц Божьих непосредственно к ереси и ввел под строгий запрет мирское суждение об оных…»

(Магистр Обители Торжества Веры архисхимница Мария Отшельница. «Диалоги о морали и равенстве полов»)


Серединные земли. Петриковская волость. Большак на Заречье.

04 Зимобора 2001 года от восхождения Старших Сестер. Раннее утро

Ночь прошла спокойно. Никто к нам в приют не ломился, так что даже удалось выспаться. Но когда я вышел во двор умыться и проверить лошадей, приметил на снегу странные следы. Странные, потому что похожи были на следы прямоходящего существа, у которого вместо ступней копыта. Перелистав в памяти бестиарий Эдельберта, нашел у него всего одно подходящее полумифическое существо — под именем чертулай или стучак, являющееся воплощением некого духа леса. Преподобный его описывал изначально не враждебным человеку, так что я не особенно озаботился. Пусть гуляет. Тем более, с его хозяйкой Мальвой я вполне поладил. Вроде как.

Обтерся снегом, вернулся в приют и поставил разогреваться остатки вчерашнего ужина. Купава спала мертвым сном и, похоже, просыпаться совсем не собиралась. Но хоть не померла, даже наоборот: на лицо вернулся румянец. Но проснуться все же придется. Времени нет совсем.

Я совсем собрался ее будить, обернулся…

— Есть хочу… — девушка уже сидела на нарах и терла ладонями лицо. — Дай чего-нибудь…

Молча набрал полную миску похлебки, отмахнул краюху хлеба и протянул Купаве.

— Уф-ф… — воительница отправила в рот полную ложку, задохнулась, восхищенно охнула и быстро стала есть.

— Не подавись.

— Нет… — Купава помотала головой. — Просто голодная очень. И вкусно. Сам готовил?

— Нет, лешака приглашал. Как себя чувствуешь?

— Нормально. Могу дальше ехать. И это… спасибо тебе, Гор… — Купава улыбнулась и, неожиданно покраснев, опустила глаза.

— Что это за снадобье?

— Противоядие. Сильное очень. Нельзя часто принимать, может убить. Дашь еще похлебки? И хлеба…

Я от нее тоже не отставал в трапезе, так что скоро котелок с варевом показал свое дно. На улице окончательно рассвело, и я стал собираться в дорогу.

— Ты не будешь против, если я с тобой доберусь до Заречья? — неожиданно спросила Купава. Она уже вздела на себя броню и теперь готовила переметные сумы.

— Я уже говорил тебе.

Инокиня внимательно на меня посмотрела, помолчала немного и затем, явно стесняясь, поинтересовалась:

— Скажи, зачем ты обо мне заботился?

— Не должен был? — я обтер лезвие меча ветошью и вбросил его в ножны. — И поспеши, к полудню мы должны быть на месте.

— Не любят нас, — коротко пожаловалась Купава, опоясалась тяжелой перевязью с саблями и уточнила: — Мужи не любят. Наветы гадкие распускают. А ты странный…

— Какой есть. Готова?

— Да, — девушка подтянула пряжку на перевязи. — Да, вот теперь готова. И все-таки?

— Что?

— Почему не воспользовался моей беспомощностью? Мог бы и ограбить. Или еще чего хуже.

Я мысленно выругался. Ну вот, а все так хорошо начиналось… Вот к чему эти дурацкие вопросы? Нет, женщины — они и в Обители женщины, и всегда ими останутся. Надо эту ненужную болтовню пресекать.

— Не майся дурью. Стой, не надо… я уже принес подношение к алтарю. За тебя — тоже. Идем…

Купава опять как-то странно на меня посмотрела, однако перечить не стала. Но и молчать — тоже. Не знаю, какой кикиморы она мне вчера показалась молчуньей, может, из-за болезни, но на практике дева оказалась ужасной болтушкой. М-да…

— Мужчины — ужасные хамы и развратники, — сообщила она первым делом. — А иноки из мужской обители и подавно.

Я промолчал, надеясь, что разговор утихнет сам по себе. Если нет, то осталось потерпеть всего с десяток верст, и до свиданья, инокиня Купава.

— Но ты не такой… — со значением добавила девушка. — Другие бы…

— Что другие? — не удержался я. — Снасильничали бы деву беспомощную?

— И ограбили бы, — энергично кивнула воительница. — Похотливые козлы!

— Все?

— Почти! Не все сделали бы, но все подумали бы точно об этом… — убежденно заявила Купава.

— Ага, это точно… — тяжело вздохнул я. — Вот и я… того…

— Что? — насторожилась Купава.

— Думаю постоянно, кого бы снасильничать.

— Да? — недоверчиво переспросила воительница. — А почему тогда… ну-у… это…

— Не глянулась ты мне. Не в моем вкусе… — брякнул я и на всякий случай положил руку на меч. Кто их, этих болтливых воительниц, знает…

— Что?! — взвилась Купава. — Да ты… ты… — она долго не могла подобрать нужного слова. — Ты… хам! И я вызываю тебя. Прямо здесь и сейчас! Вот!

— Убить меня хочешь? — спокойно уточнил я, рассматривая в упор девушку. Она, в своей ярости, стала необыкновенно хорошенькой. Такая восхитительная фурия. Ух…

— И убью! — уверенно заявила дева.

— Спасителя своего?

— Но… — заколебалась Купава.

— На руках носил… — загнул я палец. — С ложечки поил-кормил, спасал как мог, ночей не спал, переживал — и вот, дождался благодарности. И кто здесь хам? Руби уже, неблагодарная хамка…

— Не кормил с ложечки… — запротестовала инокиня.

— Кормил-кормил… — нагло соврал я. — И еще ночью дохой укрывал, как дите приболевшее.

— Знаешь, что!!! — со злостью воскликнула Купава. — Спасибо тебе, благодетель хренов, но дальше я как-нибудь сама…

Девушка пришпорила своего мерина и полетела галопом по заснеженной дороге.

— Пока, — буркнул я ей вслед.

Сразу стало как-то легче. Легче и тише. Но все равно, неприятный осадочек остался. Я отхлебнул из баклаги, потрепал по холке Бурку и потрусил дальше. И без провожатых обойдусь. Тут уже мимо Заречья не промахнешься.

Однако промахнулся. Даже не знаю, как умудрился, ведь постоянно сверялся с картой, но свернул не туда и выбрался к городу только к вечеру. Не иначе клятая девка сглазила, кикимора ее возьми.

Заречье оказалось небольшой крепостью, обнесенной деревянной, но высокой и мощной стеной. Я опасался, что меня остановят на воротах, но все решилось как нельзя кстати. В саму крепость проникать не понадобилось: постоялые дворы, кабаки и прочие увеселительные заведения расположились вне стен.

Досужий мальчонка за грошик провел меня к самому «козырному», по его словам, заведению, постоялому двору «Стоячий гребень». Пока не знаю, козырный он или нет, но Бурку у меня приняли на постой со всем почтением. Теплые ясли, отборный овес, обходительные конюхи… пусть животина отдохнет, потому как неизвестно, что завтра будет.

Сам отправился в кабак, где и заселяли в это достойное заведение. Поужинать тоже не помешает, да и по возможности расспросить про эти клятые Топи. Может, с «ходоком» каким-нить пересекусь.

Местные кабаки я уже повидал, так что сильно не обольщался, но действительность оказалась еще суровее…

На входе топталась пара мужичков. Такие боевые мужички: под кафтанами проглядываются кольчужки, при саблях опять же, да с лихими, много всего повидавшими мордами.

— Ты погодь, вашество… — один из них заступил мне дорогу. — Обождать маленько надо. Тама правеж идеть. Как, значица, сладица — со всем почтением пожалуешь…

— Кого правите, робяты?

— Дык пришлых фертов… — глумливо хохотнул второй мужик. — Больно борзые-то. А ты отринь, отринь, ибо живо сам под правило попадешь…

Не знаю, кто и кого внутри кабака «правил», но судя по доносящимся звукам, там шел настоящий бой. У меня внутри заныло нехорошее предчувствие: а если дурная инокиня и здесь встрять умудрилась? В Заречье же направлялась…

— А вы чьих будете?

Первый мужик смерил меня презрительным взглядом и нехотя буркнул:

— Наемная ватага Лобана Одноглазого, тока сменились с Вала, а тут, вишь, отдыхать нам мешают, всяки лярвы да иноземь поганая…

— Подержи-ка… — я ему сунул переметные сумы.

Наемник недоуменно уставился на меня, но по инерции протянул руки… и тут же с грохотом врезался в стену. Латную перчатку я не снимал, так что удар вышел на славу. Ну а силушкой, сами знаете, Гора боги не обидели.

Второму досталось в грудину, он, закатывая глаза, как куль рухнул в снег.

— Ну вот и ладненько… — я достал меч и пнул ногой дверь в кабак. — Сейчас разберемся…

Сразу не разобрался, но узрел, как с полтора десятка человек, подобных обликом тем, которые стояли у дверей, азартно атакуют кого-то, забаррикадировавшегося перевернутыми столами в углу. Еще несколько наемников валяются на полу, в разной степени потери сознания. Ну и антураж: дым коромыслом, отчаянная ругань, истошно вопящие девки ясной профессии, разруха и бардак в обстановке. Одним словом — весело. И да, мечи и прочее железо никто не использует. Бьются на кулаках и лавках. В смысле, мебель тоже пользуют. Значит и мой клинок — в ножны.

Хотел сначала маленько почародействовать, но потом вспомнил, что публичное творение чар, без лицензии и в ущерб человекам, карается в Серединных землях однозначно смертью, без взирания на титулы и ранги, так что решил не спешить. Вообще не спешить, мало ли кто там задирался. Дело-то житейское.

Но когда услышал разъяренный визг Купавы за баррикадой, ругнулся, плюнул и ввязался. Вот же напасть с этими бабами, путь даже и воительницами…

Подхватил бесхозную лавку и с ревом врезался в наемников, парой ударов расчистив себе путь. Но потом лавка сломалась, и пришлось полагаться на кулаки и прочие конечности.

Ух… давно я такого удовольствия не получал. Лупил от души, всласть, от плеча, в полную дурь! Словом, всячески проявлял удаль молодецкую. И получал в ответ, конечно, куда без этого. Но и обороняющиеся, среди которых я приметил, помимо Купавы, могучего чернявого молодца в облачении по последней румийской моде и высокого статного парня с забранными на затылке в хвост очень светлыми, почти белыми волосами, тоже времени даром не теряли. Купава умело работала лопатой для посадки хлеба в печь, румиец бодался и лягался аки взбесившийся козел, а непонятный блондинистый парень, похоже, алв, ловко, но немного манерно фехтовал длинными черпаками в обеих руках.

Медленно, но верно наступала боевая ничья; не победа, слишком уж много было наемников. Хотя… почему бы и не победить?!

— Н-на! — Я отправил в угол мощным ударом приземистого крепыша, и совсем уже собрался было приняться за могучего верзилу с закрытым кожаной нашлепкой глазом, судя по всему, главаря у нападающих, но вдруг ниоткуда вывернувшийся плюгавый мужичок с вислыми усами сунул мне в живот рукой, продолженной чем-то блеснувшим. Эффекта от этого удара ровно никакого не последовало, я так и оставался экипированным в броню, но главарь заметил это и грозно взревел:

— Тяпа, мать твою, ты что творишь!!!

Все вдруг застыли, наступила тишина, в которой резко прозвучал звон кинжала об пол, выпавшего из руки мужичка.

— Это что за дела?.. — Купава с грохотом отбросила лопату и, сделав пару шагов, подняла кинжал с пола. — Тятьку вашего в дышло, мало того, что вас впятеро раз больше, так еще подличаете! Тьфу на вас… — девушка зло плюнула под ноги главарю.

— Да, это есть прямой нарушений честный кабацкий драк! — задиристо заявил румиец, удирая рукавом разбитый нос.

— Как тебя там, любезный? — церемонно кивнул алв главарю. — Лобан Одноглазый? Ну что же, теперь все будут знать: ватага оного главаря состоит сплошь из невежд и подлецов. Что-то я не удивлен…

— Тяпа, хрен моржовый!!! — разъяренно заревел Лобан. Его, глухо взроптав, дружно поддержали ватажники. Даже увечные, с пола.

— Не быть сему…

— На правеж курву…

— Нешто мы живорезы разбойные…

— Да где это видано, в честной сваре пырять…

— Грил же я старшому, гнать его надоть…

— Тьфу, раскубыть, позорища на ватагу навел…

Честно говоря, я немного оторопел при виде такого трепетного отношения к неписаным правилам. Да еще среди наемников. Надо же, правильные какие… Впрочем, похоже, они не обычные наемники, а бриганты, ватаги с богатым прошлым, и с определенным кодексом чести, нанимаемые местными властями для службы на Донатовом Валу. Это совсем другие персонажи, по-своему правильные и вполне уважаемые местным населением.

— Не бывать сему, — зло буркнул Лобан. — Честная вира за нами. Расплатимся сполна. Но урода этого я вам на правило не отдам, супротив законов ватажных это. Сами накажем. Ежели не согласны, высказывайте принтензию…

Купава, румиец и алв посмотрели на меня. Их поддержали взглядами ватажники. Ага… похоже, ежели меня пыряли, то за мной и претензия.

— Нет претензий. Забирайте…

Наемники одобрительно загомонили. Лобан расплылся в дружелюбной улыбке. Ну… примерно в дружелюбной, рожа у него — еще та…

— Ох, етить!!! — горестно взвыл кабатчик, вылезая из-под стойки и оглядывая разгромленное заведение. — Варвары, ептыть…

— Виры никакой не надо, — поспешил я добавить. — Только уладьте вот с этим…

— Забили! — довольно рявкнул Лобан и хлопнул меня по ладони. — Не сумлевайся, решим вопрос, с Тяпой тоже; да еще как приз — стол вам с нас. По первейшему разряду.

Дальше очень быстро произошло несколько событий. Тяпу уволокли, порядок в кабацком зале мгновенно восстановили, да попутно обильно загрузили отдельный стол яствами и бутылями с напитками, среди которых горделиво красовалось блюдо с цельнозапеченным бараном. Надо понимать, для нас. То есть, для потерпевшей стороны. И правильно: что-то я проголодался…

Загрузка...