Хранительница Темного пламени

Глава 13.

Письмо

Прошло три дня. Все три дня стояла отличная погода, и Асмодеус обнадеживал себя тем, что и в Чаще должно быть тепло и хорошо. Но Морра сказала, что это не так. Погода в сокровенном месте зависела только от настроения духа. Когда она еще была Хранительницей, Чаща встретила ее дождем и ветром, решив проверить на ее на прочность. К Марьяне дух земли отнесся более благосклонно, но и она была должна сама добывать себе пищу.

Мужчина забрался на гору, в ожидании Мелании. Его сердце разрывалось от ощущения разлуки с ней, он беспокойно трепал ворот белой рубашки, которую с особенной тщательностью выбирал этим утром. У дикого пса было не много одежды, она казалась ему и не нужной, женщинам нравилась сила, власть и его стоящий член. Только недавно он начал задумываться о том, что Мелания не похожа на местных женщин. Что если он кажется ей неопрятным? В руках Асмодеус держал закрытую глиняную чашку, сохраняющую тепло, в которой плескался похожий на тот что пила Мелания в мире людей молочный напиток. Кофе он выменял у одного сатира, который приезжал повидать родственников на востоке. В человеческом мире Асмодеус отметил настоящее безумие вокруг этих черных зерен, его нос резкий запах раздражал, Гато так вообще скривился, учуяв расходящийся в стороны аромат, когда Асмодеус под присмотром сатира варил его, а затем к удивлению последнего вылил в него горячее молоко с медом. Чувствовал себя дикий пес по-идиотски. А вдруг ей не понравится? Думал он. А вдруг она попробует и выплюнет его старания, брезгливо скривившись. Нужно было поступить как Гато и набрать полевых цветов.

Гато тоже нарядился в красную рубаху, а волосы затянул сзади лентой. Он скучал по Мелании, глядел влюбленными глазами в сторону темного леса. Несмотря на всю свою показную браваду в адрес Хранительницы солнечный кот никогда не был с женщиной. Полуночные кошки обычно гнали от себя прочь полукровок, потому что те были бы не способны превратиться и защитить вместе детенышей. И хотя после того, как Гато продемонстрировал свою звериную форму, ему начали сыпаться предложения о том, чтобы провести вместе жаркую ночку, молодой мужчина неизменно отказывался. Сама мысль о том, что он будет целовать кого-то кроме Мелании вызывала в нем приступы тошноты. Хотя, как справедливо отметила Катара, ему стоило бы приобрести какой-нибудь опыт, чтобы не опозорить клан, когда Хранительница пустит его в свою постель.

Дариан тоже рвался встретить Меланию, но мужчины вместе пусть с трудом, но смогли его осадить. Асмодеус и Гато примирились с наличием друг друга, Гато не был альфой по своей натуре и послушно выполнял все поручения дикого пса. Он мог быть абсолютно незаметным, несмотря на свой ярчайший окрас, притаиться где-нибудь и наблюдать, а когда был нужен, тут же появлялся по одному короткому зову Асмодеуса. Дикий пес учил его общаться с кланом полуночных кошек, учитывая его новый статус. Учил, что именно ему полуночные коты обязаны обретенной силой.

Асмодеус, пусть ему было больно это признать, понимал, что если Мелания разделит свою постель с Гато, у него с ней мог быть шанс. Гато она не отдаст свое сердце, не отдаст его все. А дикий пес сможет приблизиться к ней, сможет быть с ней, пусть она и никогда не будет ему принадлежать. Такой вариант будущего вызывал в мужчине вспышки ярости и периодическое желание разорвать полуночного кота, но Асмодеус понимал — это единственная его возможность быть с Меланией. Быть и не стать причиной ее гибели. Оставались еще кентавр и сирена.

Сапфир не претендовал ни на сердце, ни на постель Мелании. Он забрасывал родной Табун письмами, объясняя любимой, что произошло, призывая ее приехать к нему, несмотря на его новый статус. А вот Дариан оставался для Гато, да и Асмодеуса странной фигурой, вызывающей только недоверие. Асмодеус попытался навести больше справок о новом претенденте на сердце Мелании, ответом было — Дариан действительно метил если не короли, то в главные советники. Сестра по какой-то причине не желала, чтобы ее брат находился близко к власти. Она не могла ни изгнать его, ни наказать, потому что он не совершил никакого преступления, но оказала ему «честь» представлять клан новой Хранительнице. Что такого натворил Дариан, оставалось загадкой, как бы Асмодеус не выспрашивал у своих друзей рыбаков с Серебряных озер. Единственное, что было ясно — сирена по своему характеру был той еще занозой в заднице.

Он обрел в лице Алины верного союзника и получил разрешение на рытье прудов сразу перед Таверной. Пруды должны были наполняться из речки, по которой он и приплыл сюда. Дариан собирался попросить Меланию создать пристройку для него рядом с Таверной, так чтобы она частично уходила в воду, чтобы ему было комфортно жить. Но на этом план предприимчивого сирены не ограничивался. Он собрался выращивать жемчуг по какой-то своей тайной технологии. По его замыслу, через пол года можно будет собрать первый урожай разноцветных жемчужин. Сирена с вызовом сообщил мужчинам, что в бедности жить не собирается, а жить за счет Хранительницы или своей сестрицы тем более. Поэтому готовил пламенную речь, чтобы объяснить Мелании, почему ему как воздух нужна система прудов. Асмодеус уже знал, что Мелания план одобрит. В ней было много от людей. Она верила в дороги и деньги. А жемчуг стоил больших денег.

Невеселые мысли помогали мужчине отвлечься от томительного ожидания. Раздраженно он отметил, что даже в кувшине, заговоренном специально, кофе начинает стынуть. Мелания опаздывала уже на несколько часов. Обычно Хранительница выходила из леса на рассвете. Либо она не желала покинуть чащу, либо что-то случилось.

Асмодеус прислушивался к себе, надеясь, что их связь даст ему знать, если ей понадобиться помощь. Но кроме беспокойства, в нем не рождалось никаких чувств. Гато просто растянулся на солнышке в той кошачьей неподвижности, которая была ему присуща. Он выглядел абсолютно расслабленным, но эта расслабленность была мнимой. Наконец, вдали послышался шорох.

Мелания появилась из Чащи, неся в руках пустую корзину со съестным, она слегка подпрыгивала, словно не в силах сдержать хорошее настроение. В волосах ее вились дикие цветы, а кожа сияла. Ее запах изменился, стал тоньше, приятней: она пахла весной, землей, жизнью. Как мог Асмодеус перепутать ее аромат с запахом женщин светлых? Мелания пахла чистой магией, сдерживаемой страстью, светом и тьмой одновременно. Волосы ее изменились, стали светлее — почти платинового оттенка, а вот глаза — два глубоких озера, в которых плескалась тьма. Мужчины задержали дыхание. Она никогда не была так красива как в этот момент.

Если бы меня кто-то спросил, что я делала все это время в чаще, я бы сказала — слушала сказки. Чаща рассказывала мне о кентаврах и оборотнях, говорила, что полуночных котов раньше было куда больше и отличались они разным окрасом, традициями и верой. Рассказывал мне дух этих земель про диких псов, про гномов и при русалок, что жили на краю мира и спокойно строили подводное царство. Много говорил о колдунах. Всего их было две касты: некроманты и стихийные маги. Одни черпали свои силы у ветра, земли, огня и воздуха, а вот другие из смерти. Той энергии, что высвобождается, когда жизнь покидает тело. Про светлых Чаща поведала, что они тоже маги стихийники, иногда менталисты или люди. Существ разного рода в своих землях они или приручили или истребили. Миру не нравилось это. Мир чувствовал свою вину за произошедшее. Острые уши — не природное качество светлых, они как оказалось срезали их так, чтобы походить на своих дальних предков-эльфов. На вопрос где же тогда эльфы, чаща только вздохнула и сказала «не здесь».

На следующий после пробуждения день я первым делом спросила, почему это место так ласково ко мне. Чаща ответила, что я похожа на ту самую, первую Хранительницу. Что я еще чуть больше человек, чем моя мама, а она любила в ней человечность. «Темные Хранительницы слишком долго воспринимали силу и желание как должное. Они забыли, что и то и другое было дано для защиты». Я вспомнила об Астрид и Миле о празднестве и вакханалии, которую устроила кузина и поняла, о чем мне сообщал голос-колокольчик.

Все то время, что я находилась в Чаще, я купалась в теплой воде, слушала бесконечные истории, рассказанные мне ветром и шелестом листвы, а затем засыпала на постели из трав и цветов. Я все спрашивала, что же хочет от меня этот мир, что я могу ему дать. А мир молчал.

Теперь планы по строительству нормальных дорог и расширении деревень казались мне не столь хорошими. Что если миру будет больно? Что если он чувствует каждое срубленное дерево? Чащу смешили такие мои размышления. В конце концов мир сказал «Следуй своему плану. Темные куда отчетливее слышат меня, чем светлые. Они не станут брать больше, чем нужно».

Когда настало время уходить, мне не хотелось. Здесь было так хорошо. Я чувствовала себя в безопасности, а, главное, здесь не было мужчин, вид которых сводил меня с ума. Не было чувств, которые я боялась ранить и я точно знала, что не могу ранить себя. Дух мира подталкивал меня вернуться. Он настойчиво объяснял «Не забывай о сердце — сердце, это самое важное в каждой моей Хранительнице, даже если твое расколото на две половины». Неохотно я собралась и вышла из Чащи, памятуя о том, что Асмодеус точно ждет меня и наверняка уже рвет и мечет. Обратно лес отпустил меня без испытаний, спускаться по дорожке вниз было необыкновенно легко, во мне кипело столько энергии, что хотелось петь. Две знакомые фигуры показались вдали, я едва сдержалась, чтобы не перейти на бег.

Волосы у Асмодеуса были собраны в аккуратную косу, что открывало его красивое лицо, он был одет в белую рубашку, отлично сидящую на нем и подчеркивающую его смуглую кожу. Несколько шагов поодаль от него стоял Гато и мял в руках букет с разноцветными цветами. Я приветливо улыбнулась мужчинам, Асмодеус сделал шаг вперед, белые зубы сверкнули в ответной улыбке. Он вытянул руку, в которой я только сейчас заметила небольшой кувшин, напоминающий по форме термос из Старбакса.

— Это тебе. Кофе. — вместо приветствия сказал он мне и нахмурился. Левой рукой неловко прияла подарок. Эх, не избавиться мне в волшебном мире от кофеиновой зависимости.

— Не знала, что он здесь есть. Ух, как пахнет! — Асмодеус забрал у меня корзину. Я отпила глоток. Идеально! Сладкий, молочный и крепкий. Еще лучше жизнь просто не могла быть.

— Нравится? — мужчина смотрел настороженно.

— Лучший кофе, что я пробовала. — я не лгала. Кофе действительно был потрясающий, а еще потрясающе было, что Асмодеус подумал обо мне и принес его. Мы сделали несколько шагов вниз с горы и на меня налетел Гато, умудрившись обнять так, что я не расплескала ни капли.

— Я так скучал! Как все прошло? Что ты делала в Чаще?

Он заваливал меня вопросами, а я с готовностью на них отвечала. Не хотелось рассказывать только первую сказку, поведанную мне лесным духом. Она казалась чем-то личным. Букет, который начинал было вянуть от долгого ожидания, вдруг ожил в моей руке. Было пора привыкать к таким странностям, как вечно живые цветы, но все же это казалось мне волшебством. Асмодеус всю дорогу молчал, сказал только: «Нам нужно решить, что делать дальше, а также поговорить с Дарианом. Он начал… весьма самонадеянную деятельность».

Когда мы оказались возле Таверны, я поняла какую. То, что не так давно было рапсовым полем выглядело так, будто туда угодило несколько гранат или небольшая бомба. Тут и там виднелись незнакомцы с лопатами. Загорелые, мосластые, с узкими мускулистыми пальцами, они рыли поле под командование Дариана.

— Какого … гоблина здесь происходит? — Язык хотел выдать что-то вроде «лешего», но лешие здесь видимо не водятся.

— Вот об этом я и хотел поговорить, — со вздохом пояснил Асмодеус. Сирена, вооружившись улыбкой до ушей, шел к нам, придерживая свиток с чертежами. Он склонил голову, одетый в свой странный чешуйчатый костюм, только в этом поклоне не было ни капли почтения.

— Я обещал ответить шалостью на шалость, — начал он, припоминая день нашей встречи — Для комфортной жизни в этом месте я нуждаюсь в водоеме не менее четырех метров в глубину. Так я смогу воссоединяться со стихией. К тому же у меня есть великолепный план.

Подняла руку, останавливая поток его слов. Потому что понимала, что сирена может уболтать меня на что угодно. Мужчина удивленно замолк, улыбка начала сползать с его лица. Сказала, удивляясь силе собственного голоса и командному тону:

— Хочу увидеть эти планы и объяснения в письменном виде. До тех пор все работы прекратить. Да и почему нельзя было дождаться моего возвращения? Вместе бы что-нибудь и придумали с водоемами.

Дариан хотел что-то сказать в свое объяснение, но я снова приказала ему молчать. Его оружие — это голос, сладкий как патока, волшебный голос от которого подгибаются колени и становится сложно дышать. Кто знает, что он еще может вытворять этим голосом? По его жестам, высокомерной позе стало очевидно, он привык командовать, давать распоряжения и ни на секунду не сомневался ни в одном из своих действий. Он думал, что окажется здесь и станет вертеть мной как ему вздумается. Уж не из-за этого ли его изгнала родная сестра?

Асмодеус и Гато с самодовольным видом остались выяснять отношения с сиреной и контролировать, чтобы активные работы по перепахиванию моих земель прекратились.

Моих земель. Странно было осознавать, но Таверна после моего нахождения в Чаще стала восприниматься, как родное место. Тем более, пока меня здесь не было, кто-то затеял весьма логичную перестановку, обновил и осветлил дерево, так что оно стало оттенка светлого дуба. Надо будет поблагодарить Алину, без бабушки здесь явно не обошлось. Вот только где она?

Гостей поубавилось, а на резном деревянном столике для корреспонденции, который явился здесь неизвестно откуда, появилась стопка писем. Пока во мне кипела энергия, я сразу плюхнулась на круглый стол для заседаний, который теперь стоял ближе к окну, так что прямые солнечные лучи освещали его как следует, и принялась разбирать почту. Большинство писем были приглашениями. После того, как я стала официальной Хранительницей, нас звали к себе гномы, разные дома колдунов, сердечные поздравления прислала Дариана, вскользь поинтересовавшись, как дела у ее братца. Среди многочисленных писем, ответить на которые я собиралась позже было одно странное. Качество бумаги на порядок выше, чем у всех остальных, без печати, сообщающей о клане. Я осторожно раскрыла конверт и из него выпало надушенное письмо, написанное аккуратным почерком, напоминающем мой собственный.

«Наследной принцессе Мелании,

Дорогая дочь, я надеюсь, что это письмо дойдет до тебя. Словами не передать, как я рад был нашей встрече. Я искал тебя все эти годы, и был смертельно раздосадован, когда обнаружил тебя в землях темных, окруженной этими преступниками. Между нами произошло неприятное недоразумение. И я вынужден извиниться перед тобой, когда я увидел тебя, то ослабил контроль, который сдерживает мои способности врываться в чужие мысли. Другое создание или слабый менталист бы даже не заметил, что в его мысли произошло вмешательство. Но ты моя дочь, и тебе досталось больше моих способностей, чем я мог надеяться. Я призываю тебя последовать отцовской воле, сбеги от них, приезжай домой. Я смогу защитить тебя, мое единственное дитя. Ты принцесса. Принцесса светлой Империи, ты моя наследница и я молю тебя, не позволь злу совратить тебя. Только дай знать в ответном письме, дай свое разрешение, и отряд светлых воинов заберет тебя отсюда. Я жду твоего решения. Твой папа.»

Под конец этого письма, на глаза навернулись слезы. Но я быстро смахнула их, не дав сентиментальности одержать верх. У отца нет наследников. И даже с примесью темной крови, я представляю для него ценность. Но чтобы назначить незнакомку принцессой? Наследной принцессой империи? Мне это казалось невозможным. Хотя и в первую нашу встречу Слав не пытался навредить мне. Думать «папа» об этом мужчине мне не хотелось. Пусть будет Слав. С другой сторону Асмодеус привел меня в Темные земли, чтобы я стала Хранительницей. Забрал из моего мира, потому что верил, что во мне заключается спасение темных земель. Мотнула головой. Я доверяла дикому псу больше, чем своему родному отцу. Но доверяла ли я ему настолько, чтобы это письмо показать?

— Асмодеус, — закричала громко, так чтобы он мог меня услышать. Дикий пес явился через считанные секунды. Я протянула ему письмо, не дав сомнениям погубить это намеренье, он уставился на лист бумаги, а затем спросил:

— Зачем мне пустой лист бумаги? Они, к слову, каждый день приходят. Я их Алине под рецепты отдал. Она была в восторге.

— То есть ты не можешь прочитать текст на нем?

Мое замечание заметно озадачило дикого пса.

— Какой текст?

Я вздохнула, понимая, что пора серьезно заняться своими Хранительскими обязанностями.

— Мне нужен кофе.

Прошел час с тех пор, как мы начали составлять ответное письмо. Для этого мы заперлись в моей спальне, которая тоже странным образом видоизменилась и стала на несколько тонов светлее. Ответное письмо Славу, которое потребовало немалых мысленных усилий, было невероятно коротким и выглядело так:

«От Хранительницы Темных Земель, Мелании, дочери Марьяны.

Благодарю за приглашение, Хранитель Светлого пламени, но вынуждена его отклонить. Со своей стороны требую вернуть незаконно присвоенные земли темных. Думаю, такой жест доброй воли поможет нам в установлении семейный связей».

Асмодеус хотел написать что-нибудь жестче, чтобы дать Славу лучше понять, на чьей я стороне. Но я не желала бесить папочку. Возможно, нам все же удастся миром вернуть часть утерянной территории.

— И все же я не понимаю, зачем я ему. Разве что только…

Дикий пес не дал мне сказать, он понял мою догадку и ответил наперед:

— Хранитель Светлого пламени — это всегда мужчина, Мелания. И эта способность у Светлых не передается из поколения в поколение, как у темных.

— Но Императорский род?

— Выдает дочь замуж за следующего хранителя Светлого пламени. Так и удерживает власть.

— А с предыдущим Хранителем происходит то, что с Моррой и мамой? Он начинает терять в силах, как только рождается следующий?

Асмодеус понял, куда я клоню и кивнул. Если моя догадка была верной, то теперь ясно, отчего папочка так торопился заманить меня в земли Светлых.

— Вошел в силу новый Хранитель Светлого пламени, а отец отчаянно пытается сохранить власть.