Хранитель историй (СИ)

День второй: когда розы становятся серыми, а старьевщик теряет голову

Цветы длинными стеблями тянулись к свету, заслоняя собой широкие окна небольшого, но весьма уютного магазинчика, который прятался за высокими каменными домами, на пересечении улицы Безразличия и Гордости.

Порой колокольчик у входа не замолкал ни на минуту. У самой двери слышались вежливые приветствия и добродушный хозяин, начинал описывать прелести и без того прекрасной оранжереи. Цветы на любой вкус: от ярко — алых до темно — сиреневых оттенков; здесь можно было подобрать не только букет, но и насладиться невообразимым калейдоскопом пьянящих запахов. Даже в самый пасмурный день или внезапное ненастье, покупатели расцветали в улыбке, завидев крохотные розы пип — гордость мистера Бишепа, владельца цветочной лавки «Радужный бутон».

Процесс созерцания порой занимал столько времени, что покупатели охали и ахали, когда, приобретя заветный букет или горшок с редким растением, понимали, что нещадно опаздывают.

Клер Джейсон пряча улыбку, всегда разделяла удивление гостей и никогда не забывала напоминать в след: «Мы рады видеть вас снова!» Для нее это был определенный ритуал. Правило. Но она называла его иначе — привычка, обязательство, даже обычай, — но только не «правило»! При этом отвратительном слове, ее переворачивало с ног на голову, а перед глазами возникал образ ее одичавшего и весьма недальновидного папеньки, который был готов на весь мир навешать ярлык своего неоспоримого мнения. И с каждым днем таких ограничений становилось все больше и больше. Клер вместе с братом смиренно терпела эти издевательства. Но вскоре правила мистера Лиджебая заполонили весь дом и, шипя и харкая, полезли наружу. Только внешний мир воспринял слова Джейсона — старшего как насмешку. Девушка хорошо помнила, как ее папенька пробовал диктовать условия аптекарю, а затем булочнику и дворецкому с соседней улицы. Те отреагировали по — разному, но одинаково бойко. И мистеру Лиджебаю ничего не оставалось делать, как отдать Всевышнему свою душу, покинув этот грешный и не покорившийся ему мир весьма скоро.

Клер обронила горькую слезу, но не поставила свечу в день Порока. Новый месяц больше не приносил ей разочарования. И ни к чему было прятаться за разноцветными лепестками чужих цветов. Со смертью собственного отца, она впервые обрела долгожданную свободу. Домой она летела на крыльях счастья, каждый раз принося с собой новый букет из магазинчика мистера Бишепа.

В ее жизни изменилось практически все.

Дурацкие запреты растаяли в обрывистых воспоминаниях и превратились в тяжелую пыль, на книжных полках домашней библиотеки. Только вот дух отца никак не хотел покидать родного жилища. Клер пару раз видела его безмолвную фигуру в отражение зеркал, и слышала протяжные шаги по крыше, а проходя мимо библиотеки, замечала сгорбившегося над книгой человека. Отец — тиран никак не хотела оставлять бедную девушку в покое.

И Клер приняла решение. Дверь отцовского кабинета она закрыла на ключ и убрала его в тайник. А вот библиотека… Что делать с ней?

Девушка долго думала: как бы избавиться от огромной коллекции мистера Лиджебая. Растопить бумагой камин либо отдать старьевщику. И ничего не придумав: решила оставить все как есть.

Пощадив чувства своего брата, она не стала рассказывать ему о душевных терзаниях и постаралась быстрее наполнить дом свежестью цветов и навсегда избавиться от затхлого запаха, который так любил их отец.

После предпринятых мер, визиты призрака прекратились, но тяжелый дух недосказанности еще витал под потолком, время от времени оживляя тяжелые воспоминания.

Осторожно обрезав мертвый листок розовой бегонии, Клер услышала короткий звук колокольчика. Вернее сказать: подумала, что тот зазвонил, потому как, вряд ли новый посетитель мог проникнуть в магазин, оставив звонкого глашатого без работы.

— Чем могу помочь… — тут же откликнулся мистер Бишеп.

Однако посетитель не спешил отвечать. Придержав пальцами широкополую шляпу, он слегка приклонил голову, в знак приветствия. Хозяин «Радужного бутона» ответил тем же.

Обычно в часы излишней занятости Клер подменяла мистера Бишепа за прилавком. Все остальные время посетители обращались исключительно к хозяину, а помощнице оставалось лишь молча наблюдать за милой беседой и по первому требованию, ловко собирать дивные букеты. Сложнейший процесс выбора, обычно, занимал около получаса — по этой причине Клер не спешила откладывать работу, продолжая состригать омертвевшие листья. Но сегодня голос хозяина прозвучал раньше, что не могло не удивить девушку.

— Мисс Клер, вы не могли бы… — как всегда не закончил фразу Бишеп. В его голосе скользнули нотки недовольства.

Приблизившись к прилавку, девушка смогла полностью рассмотреть грузного посетителя. Ветхая одежда настоящего морского волка, сидела на нем немного натянуто, словно мужчина вырос и потолстел за пару часов, а не за добрый десяток лет. Лицо гостя тоже выглядело неоднозначно: широкий лоб и густые брови практически скрывали глубокие выцветшие глаза, а кожа на щеках и шеи напоминала потрепанный парус.

— Чего изволите? — улыбнувшись своей привычной лучезарной улыбкой, спросила Клер.

В ответ, гость вытащил из кармана трубку в обход всем манерам приличия и закурил. Яркие цветочные ароматы незамедлительно исчезли за пеленой тяжелого, слегка горьковатого запаха дыма.

Опешив от подобной наглости, мистер Бишеп замахал руками и запричитал, словно беспокойная наседка.

— Что вы делаете, мистер! Как вы смеете?! У нас есть определенные правила!

Гость оскалился:

— Ненавижу правила.

— И все же я прошу вас! Я требую!

В лицо хозяина ударили плотные серые клубы. Посетитель явно издевался над цветочником.

— Я вынужден позвать стражу, — откашлявшись, наконец, выпалил хозяин.

— Безусловно, — согласился гость. В один миг он практически слился с мистером Бишепом и, прижавшись к его уху, прошептал что‑то невнятное. Клер только ахнула — так внезапно это произошло. Непонятные слова гостя дурманящим ароматом расплылись по магазину, заставив мысли девушки закружиться. Она едва устояла на ногах, не смея оторвать взгляда от невоспитанного посетителя.

Одутловатое лицо цветочника отчего‑то сделалось широким и легким словно тесто, веки опали, а глаза стали прозрачными. Развернувшись на месте, он не пошел, а поплыл к дальнему выходу, куда он частенько выносил испорченные цветы.

Замерев на месте, Клер молча наблюдала за тем, как в темном проеме исчезает невысокая фигура хозяина. Она хотела окрикнуть его, но слова предательски застряли в горле.

Когда цветочник скрылся за дверью и послышался звук запирающегося замка, девушка окончательно потеряла самообладание. Реальность стала кошмарным сном, не имевшим логического объяснения.

Тем временем гость выпустил очередную порцию дыма. Морщины расползлись в стороны и словно занавес, открыли на всеобщее обозрение пеньки гнилых зубов.

— Что вам надо? — почти взмолилась Клер.

— Разговор.

— Простите?

— Только разговор, мисс Джейсон. В любом другом случае я не стал бы беспокоить вас в вашем убежище, — пояснил гость.

Не доверяя словам незнакомца, Клер осторожно отступила к подоконнику с цветами.

— Не бойтесь, мисс. Я не задержу вас больше положенного…

— И не причините вреда?

— Сегодня… Конечно же нет, — уверенно ответил гость.

Нахмурившись, Клер едва заметно дернула бровью.

Страх завис в воздухе и раскачивался словно маятник, не спеша переродиться в настоящий ужас.

Насладившись трубкой, гость от души чихнул и, сплюнув на пол, произнес:

— Не стану тянуть время, мисс Джейсон. Меня зовут мистер Сквидли, и я старый друг вашего покойного отца Лиджебая Джейсона.

— Что? — выдавила из себя Клер.

— Не удивляйтесь. Мы не виделись с вашим покойным папашей больше двадцати лет. Но раньше как говорится: были, не разлей вода… когда плавали вместе по неизведанным морям.

— Отец был мореплавателем?

— В самую точку, мисс, — согласился незнакомец. — Больше двадцати лет назад, у нас были такие приключения, что вам и не снилось.

Клер недоверчиво сморщила носик.

Но гость, продолжал, не обратив на нее внимания:

— Поверьте, то были славные времена. Ваш отец был хорошим малым, не ведающим страха. Эх, лихой тип, способный в одиночку пустить корабль в плаванье.

— Трудно поверить, — заворожено пролепетала девушка.

В ответ последовал короткий кивок: да.

— Что же вам нужно от меня?

— Всего ничего. Мне необходима последняя книга вашего отца. Работу над ней он начал перед своей смертью. Но, к великому сожалению, успел написать лишь пару строчек.

— Вы весьма осведомлены, для человека, который давно не видел своего старинного друга, мистер Сквидли, — с явным недоверием заметила Клер.

Собеседник не отреагировал, будто ждал от нее еще одного вопроса. Клер в свою очередь — сложив руки на груди — ожидала ответа.

Мистер Сквидли ей ужасно не понравился. Грубый, напористый, явно скрывающий под своим навязчивым визитом гораздо больше, чем могло показаться на первый взгляд.

— Вы правы, мисс Джейсон. Ваш покойный родитель часто писал мне о своей жизни и если бы не роковые обстоятельства, я наверняка, застал его еще в здравие, а не оказался у занесенной прошлогодними листьями могилы.

— Мой отец вел переписку? — не часто Клер приходилось удивляться несколько раз на дню. Но сегодня был особенный день.

— Видимо, вы были не слишком дружны с отцом, — утвердительно произнес мистер Сквидли, слегка склонившись вперед и опершись на прилавок.

Сильный запах табака ударил в нос. Клер немного отстранилась, но осталась на месте.

— Отец писал про наши отношения?

— А разве они были? — заметно усмехнулся гость. — На мой взгляд, вас настолько поработили его бесконечные правила, что ни о чем кроме ненависти не могло идти речи.

Девушка едва не открыла рот от удивления. Она всю жизнь считала, что отец был замкнутым человеком и не имел хороших приятелей, способных выслушивать его бесконечные нравоучения. И тут возник близкий друг, знавший об их семье не так уж и мало.

— Не удивляйтесь, Клер. Старина Лиджебай сильно сдал за последнее время, замкнулся. Но он не был деспотом. Просто…

Собеседник не успел договорить. В дверь с черного входа постучали, да так основательно, что девушка вздрогнула и обернулась. С улицы послышался встревоженный голос цветочника.

— Крепкий малый. Раньше он таким не был, — без особых эмоций констатировал мистер Сквидли.

— Что вы с ним сделали?

— Ровным счетом ничего. Всего — навсего попросил прогуляться, пока мы с вами мило побеседуем.

— И только?

Широкополая шляпа слегка качнулась вниз — вверх, обозначив согласие. Затем Сквидли щелкнул пальцами и звук на улице, внезапно, прекратился. Толи мистер Бишеп побежал за стражей, толи успокоился и решил не вставать на пути у старого моряка.

— Продолжим. — Морщинистое лицо вытянулось, а в мутных глазах возник неподдельный блеск. — Кстати на чем мы остановились?

Клер повиновалась, прекрасно понимая, что иного выхода у нее нет.

— Вы говорили о незаконченной книге моего отца. Зачем она вам?

Пухлые пальцы здоровяка скованные старыми почерневшими от времени кольцами забарабанили по деревянной поверхности.

— Скажем так: я ценитель, а если быть точнее, истинный коллекционер великого труда вашего покойного отца!

— Труда?!

— Именно, мисс Джейсон. Я с удовольствием открою вам глаза. Ваш отец писал мемуары. И каждое слово в них — правда. Он не придавал их общественности, но свежий плод своих изысканий посылал мне, как единственному читателю.

— Не слыханно… — Клер хотела добавить еще что‑то, но, к сожалению, так и не нашла иных слов. Слишком громоздко выглядела сегодняшняя новость.

— И все же я говорю правду, — слегка прищурившись, мистер Сквидли продолжил удивлять девушку, выдавая все новые и новые подробности неведомой биографии родителя. — Таких историй накопилось больше десятка. И каждая — шедевр! Для вас, возможно, они пустой звук, но для меня — память былых приключений. Пусть даже не полностью, а всего несколько последних строчек. Именно они греют мое сердце, будоражат сознание. Заставляют жить по — настоящему. Что вас смущает? Если проблема в деньгах, поверьте, я не поскуплюсь за ценой…

Из твердого, как скала здоровяка, мистер Сквидли опустив плечи и слегка сгорбившись, в одну секунду превратился в измученного жизнью старика.

Только сейчас напряженность между ним и девушкой окончательно спала. Первое впечатление растаяло без следа — и Клер отчего‑то стало жалко этого старого морского волка. Он преследовал весьма безобидную цель, вызывая настоящее уважение.

— Простите, но как бы я не хотела удовлетворить вашу просьбу, я не смогу помочь, мистер Сквидли, — Клер тяжело вздохнула. — Отец никогда не рассказывал нам о своих мемуарах. И даже при всем моем желании я не смогу вам оказать любезность и отдать его труды, поскольку у меня их просто нет. Я могу сказать это точно. После смерти сохранились лишь пожелтевшие, никому не нужные философские трактаты и исторические хроники.

— Тоже самое сказал мне и ваш брат… — соглашаясь, произнес гость и слегка помедлив, добавил: — Правда, немного другими словами.

— Вы разговаривали с Риком?

— Имел честь, — кивнул мистер Сквидли.

— Но зачем?

Девушка едва не взорвалась от возмущения.

Хотя брат был младше Клер всего на два года, после смерти отца, она стала опекать Рика с двойным усердием. Крутясь вокруг него, будто нянька, она сама не заметила, как установила множество запретов — лишь бы с братом не случилось несчастье, лишь бы он не попал в беду. Возможность потерять единственно близкого ей человека, казалась Клер страшнее адовых мук.

— Не переживайте, мисс. Я не стану утомлять вас своим вниманием. Попрошу только об одном — поговорите с Риком. Возможно, он отыщет книгу в библиотеке Лиджебая. Если так случится, буду весьма вам признателен, мисс Джейсон. Возникнет необходимость: я остановился в гостинице «Дорожная пыль», той, что у самого торгового порта.

После произнесенных слов, лицо мистера Сквидли стало скучным, почти безразличным ко всему происходящему вокруг. Минуя все условия приличия, он развернулся и медленно побрел в сторону выхода, оставив после себя тошнотворный запах табака с неприятным привкусом недосказанности.

Дверь отварилась и осторожно возвратилась на место. Колокольчик не отреагировал.

Шаркающие шаги еще долго доносились с улицы, а вот силуэт одинокого моряка, мгновенно растворился в толпе.

Пытаясь отстраниться от тревожных мыслей, Клер сама того не желая, сделала трепетный шаг в прошлое, и сразу же утонула в водовороте своей вчерашней, ненавистной жизни.

Со второго этажа послышалось протяжное, ни на секунду непрекращающееся, ворчание. Чувствуя тяжелые шаги, Клер попыталась как можно скорее выскочить на улицу, чтобы не попасть под горячую руку родителя. Но низкий, слегка хриплый голос, остановил ее на пороге.

— Остановиться! Незамедлительно!

Девушка замерла, словно изваяние. Воцарилась тишина.

Шарк — шарк — шарк. Равномерные шаги, не спеша приближались к Клер. Развернувшись, она встретилась с ледяным взглядом отца.

Скривившись, мистер Лиджебай немного постоял на последней ступени, — словно примеряясь с какой ноги начать движение — и наконец, ступил на паркет левой. По поведению, можно было безошибочно определить: сегодня глава семейства явно не в духе. Впрочем, как и оставшиеся триста дней в году.

— Куда собралась?

— Помогать в цветочной лавке, — быстро ответила Клер.

Последние пару лет, она с легкостью пряталась за этим обманом как за каменной стеной, не имевшей изъянов и способной выдержать любой натиск отцовского невежества. Любые другие отговорки разбивались в пух и прах.

— Ты слишком много времени уделяешь своему никчемному занятию, — поежившись и сильнее кутаясь в плед, произнес мистер Лиджебай.

— Я постараюсь сегодня не задерживаться, — потупив взор, покорно ответила Клер.

Кротость — была вторым оружием против жесткого и деспотичного родителя. Не вступая в бесполезные споры, дочь никогда не перечила отцу, тем самым не давая поводов для склок и лишних запретов. Брат был ее противоположностью. В отличие от сестры, Рик не умел сдерживать эмоций и часто огрызался отцу, получая заслуженную взбучку. Клер называла его возмущения: напрасными потугами щенка перед слоном. Отец хоть и являлся деспотом, но надо отдать должное, умел тонко ценить ситуацию и с легкость мог макнуть любого соперника в грязь лицом, храня при этом железное самообладание.

— Разве у тебя нет забот дома? — не унимался мистер Лиджебай.

— Безусловно, есть. Но я ра…

— Никаких «но» быть не может! — рявкнул отец. — Семья должна быть превыше всего! Ты слышала меня. Никаких отговорок или оправданий я не приемлю.

Клер, закусив губу, едва не взорвалась от возмущения. По ее мнению: отец не имел право говорить ей такие слова! Лично для него семья была пустым звуком. Так, по какому праву, он учит ее истинам, в которые сам не верит?!

Почувствовав на губах вкус крови, Клер опомнилась. Ненависть быстро спала, став обычным спором поколений.

И в очередной раз мистер Лиджебай проиграл, так и не услышав от дочери истерических возмущений.

— Я приму ваш совет к сведению, отец.

— Это не совет, а правило! — поправил ее родитель.

— Всенепременно.

Повалившись в глубокое старое кресло, мистер Лиджебай от души чихнул и, сощурившись, презрительно осмотрел дочь с ног до головы.

— Что бы ты мне не отвечала, я не верю тебе не на суон, — наконец подытожил он.

— Тогда зачем вы спрашиваете? — бойко ответила Клер.

Она уже десять раз пожалела, что откликнулась, ввязавшись в эту бесполезную беседу. Лучше бы выскользнула на улицу, объяснив свой поступок рассеянностью. Только что толку сетовать на собственные ошибки?!

Отец будто специально продолжал колоть ее острыми иглами своих бесконечных вопросов, наслаждаясь раздражением оппонента. Именно оппонента, потому как Клер чувствовала — родитель, сейчас, считает ее соперником, а не дочерью, которой необходима его забота и любовь.

— Я пытаюсь добиться от тебя правды, — внезапно пояснил мистер Лиджебай.

— Только зачем она вам? — Клер была на грани.

— Я боюсь.

Короткий, вполне лаконичный ответ имел эффект запрещенного выпада, угодившего в самое сердце. Девушка вздрогнула, обессилено опустив руки.

— Что? — обессилено молвила она.

— Опасаюсь, — прижав плед к подбородку, отец стал испугано озираться по сторонам.

Клер никогда не видела родителя таким взволнованным. Он был не похож сам на себя. Толи минутная слабость, толи последствия неведомой болезни? — девушка терялась в догадках.

В одну секунду, вскочив на ноги, мистер Лиджебай заметался по комнате, будто пес предчувствующий приближение беды. Клер в ужасе отступила в сторону.

— Я всю жизнь оберегал только вас. Не себя — а вас! Всю свою жизнь, ограничивал, запугивал, возводил запреты. Но не напрасно, понимаешь меня, не напрасно…

Подобная откровенность напомнила девушке бред больного. Но она продолжала слушать, осознавая, что это всего лишь отголоски странной болезни. Сейчас перед ней не ее отец, а совершенно другой, погрязший в собственных видениях, несчастный, заслуживающий обычного сострадания…

Тем временем мистер Лиджебай оказался у окна, и осторожно выглянув наружу, мгновенно скрылся за портьерой.

— От кого ты нас оберегал?! — голос девушки дрогнул. Она не хотела задавать этого вопроса, но он все‑таки сорвался с ее губ.

Ответа не последовало. Продолжая кутаться в плед, как в предсмертный саван, Джейсон — старший дернулся от внезапного шороха. По ступенькам вальяжно — как он это любил — спускался Тит. Остановившись на последнем рубеже, кот скопировал поведение хозяина, немного помедлил и, оказавшись на паркете, внимательно осмотрел присутствующих.

— Вот видишь… — указав на Тита, прокомментировал Лиджебай.

Что конкретно должна была увидеть Клер — она так и не поняла, но в одно мгновение кот сорвался со своего места, вздыбился, будто гора и, зафырчав, кинулся прочь. Взгляд Тита был направлен на окно, возле которого спрятался мистер Лиджебай.

Клер не была уверена, но могла поклясться — она успела уловить мелькнувшую в вечернем сумраке огромную тень.

Ловко запрыгнув на камин, кот укрылся за высокими пузатыми вазами и затих, словно его и не было вовсе. Родитель тоже не заставил себя долго ждать — подавшись внезапной панике, он кинулся за кресло и, нырнув за широкую спинку, накрылся пледом.

Комната опустела.

Ошарашено наблюдая за отцом и его напуганным питомцем, Клер готова была провалиться сквозь землю, только бы не видеть этого празднества безумия.

— Что происходит, прошу вас, объясните? — взмолилась она.

Тишина была недолгой. Дрожащий голос ответил почти сразу.

— Она не терпит отлагательств. Работа всей моей жизни. Книги, описания, воспоминания… Все строчки, буквы, закорючки… Верные друзья, фантазии и приключения — иллюзия чистой воды… Я представлял, выдумывал, творил, а они… Я думал, что все закончилось, но ошибся… все начинается с начала…мы пытались скрыться, только как можно избежать неизбежного?! — стремительные, больные слова вырывались из уст Лиджебая вместе с кашлем, как последствия неведомой болезни. В следующую секунду Клер уже не слушала оправдания отца. У нее просто не осталось на это сил.

Захлопнув дверь в кабинет, Рик с заговорческим видом осторожно обернулся. Если бы сейчас его увидела сестра, ему бы пришлось долго объяснять, зачем он вторгся в запретную комнату, и почему нарушил установленную договоренность. Но слава Всевышнему, его визит остался незамеченным.

Кот в отличие от Рика не чувствовал за собой никакой вины. Запрыгнув на широкий подлокотник и, устроившись поудобней, он преспокойно уснул. А вот его юному хозяину было не до сновидений.

Второй день поисков, не принес абсолютно никаких результатов. Кроме бесконечных корабельных чертежей, заготовок новых правил и записей отрывистых мыслей отца, Рик отыскал только пару испорченных перьев и старые протертые до дыр ботфорты.

Теперь, когда здравый смысл взял верх над бессмысленной одержимостью обнаружить иголку в стоге сена, юноша задался вторым, еще более важным вопросом: как рассказать сестре о случившемся?

Утаить от Клер даже самый безобидный факт, грозило вполне серьезной обидой. И хотя вроде бы ничего особенного не произошло: достаточно было одного упоминания об отце, чтобы сестра пришла в настоящую ярость.

Покосившись на кожаную обложку с красной лентой, Рик, в очередной раз, почувствовал за спиной чужое присутствие.

— Ты нашел его книгу?

Юноша вздрогнул. Повернулся.

На пороге стояла Клер — ее недоверчивый взгляд внимательно следил за братом.

— Откуда ты зна… — попытался спросить Рик, но слова застряли в пересохшем горле.

— Мистер Сквидли. Он приходил ко мне в магазинчик.

Рик почувствовал, как по жилам медленно растекается легкая тревога. Неприятный, приставучий, как репей тип уже добрался и до Клер. Неужели эта книга так важна для него?

— Он представился старым другом отца, — не зная с чего начать, произнес Рик.

Клер подошла ближе и, скрестив руки на груди, посмотрела на книгу, но брать ее в руки не решилась.

— Я выставил его прочь. Сказал, чтобы он нас больше не беспокоил.

Сестра кивнула. И немного помедлив, спросила:

— Что в ней написано?

— Всего пару строчек. Я думаю: это его мысли. Он чего‑то боялся…

— Или кого‑то, — вставила Клер, оживив недавние воспоминания.

Рик не стал возражать.

— Как ты считаешь, кто такой этот мистер Сквидли?

— Возможно, он и правда старинный друг Лиджебая Джейсона, этого злобного родителя, державшего нас в стальных рукавицах, — предположила сестра. — Он вел с ним переписку. Присылал рукописи. Рассказывал о своей жизни.

— И ради пары строчек написанных дрожащей рукой нашего злобного папаши, он приплыл в Прентвиль, — недоверчиво уточнил Рик. — Ты веришь этому?

— С трудом, — согласилась Клер. — Если конечно он не тронулся умом, также как отец.

Книга оказалась в руках сестры, и ей хватило пары секунд, что бы прочитать первую и единственную страницу. Красная тесьма обложки мелькнула в воздухе и исчезла в углу комнаты.

— В день Порока я ни за что на свете не вспомню о нашем мучителе, — с отвращением рявкнула Клер.

— Давай не будем возвращаться в прошлое.

— Мы уже вернулись, Рик. А если быть точнее, нам помогли это сделать — напомнив о нашем благочестивом деспоте! Что поделать, прошлое уже постучалось в нашу дверь.

Клер была вне себя от ненависти. В глазах сверкали искорки страха смешанного с раздражением.

— Давай покинем этот треклятый дом. Я больше не могу жить в постоянном страхе. Вспоминать во сне эти бесконечные запреты! Бояться взглянуть в окно и увидеть там отцовский силуэт. Давай продадим дом и уплывем далеко — далеко! — взмолился Рик.

— Нет, — сказала, как отрезала, сестра. — Мы вместе. И мы сильнее его призрачных потуг. Если мы убежим, мы — проиграем! Понимаешь, Рик. Проиграем! И нам всю жизнь придется скрываться. И он все равно нас догонит: во снах, в кошмарных видениях. Он будет наступать нам на пятки, и радоваться нашей беспомощности. А я этого не хочу. Мы сильнее его! Мы сможем победить! Выгнать его из нашей памяти…

Рик хотел произнести: да, я тоже не хочу сдаваться, — но в этот миг тишину нарушил предательский скрип двери.

В ужасе повернув голову, Клер беспомощно уставилась на щель, в которой виднелся отцовский кабинет.

— Рик… Это сделал ты? Зачем ты взял ключ? А как же наш уговор…

Теперь пришло время удивляться брату.

— Я ничего не брал. Дверь была открыта, — беспомощно ответил он. Перед глазами застыл образ черного кота, скребущегося о стену и проскальзывающего в кабинет Джейсона — старшего.

Но сестра не хотела ничего слушать.

— Я разрешила тебе пользоваться отцовской библиотекой. Но только не кабинетом. Ты обещал! Слышишь, обещал гаденышь! Если ты еще раз ослушаешься, если нарушишь правило! — внезапно она остановилась и, закрыв лицо руками, беспомощно повалилась в кресло.

Клер не на шутку разозлилась. То чего так долго добивался ее отец — свершилось! Она поддалась эмоциям, потеряла контроль — и как итог — с легкостью примерила на себя маску Джейсона — старшего. А может быть стала его точной копией?

— Это все мистер Тит, — почти шепотом произнес Рик. Еще он хотел добавить, что кот просто надавил на дверь, и та распахнулась сама, но промолчал.

Подлокотник был пуст. Черный возмутитель спокойствия и верный слуга своего покойного хозяина, нашкодив, ловко скрылся в неизвестном направлении.

Бегло осмотрев гостиную, Рик понял — кота ему не найти.

— Прости меня, — нарушив тишину, осипшим голосом сказала сестра.

Юноша замер, заметив красные от слез глаза Клер. Его старшая сестра, опора и вечный покровитель, раньше никогда не плакала, или по крайне мере, не показывала своей слабости. Не медля ни минуты, он кинулся к ней на шею. Единственный близкий человек, кто разделил с ним издевательства отца, кто поддерживал его всегда и во всем, стал заложником собственных страхов. И Рик, впервые в жизни, отплатил ей той же монетой. Обычное объятие. Иллюзия опоры и любви.

Клер хватило часа, чтобы прийти в себя и избавиться от внезапных фобий. Она никогда не была похожа на отца, и никогда не уподобится его жестоким методам.

Книга, карающим мечом лежала посередине маленького резного стола. Ни Клер, ни Рик так и не решились коснуться ее кожаной обложки.

— Эта вещь — скверная память, которая не может оставаться в нашем доме. Ее надо вымести как ненужный мусор, хлам. И больше никогда не вспоминать ни о мистере Сквидли, ни о дневнике отца. В противном случае… — измученное сознание девушки родило призрачный образ родителя. Он стоял в углу и с укоризной взирал на своих отпрысков. Клер замолчала, не став продолжать.

— Что же мне делать? — Рик ждал от сестры дельного совета.

— Не знаю, — пожала плечами Клер. — Думай сам. Только учти: больше я не хочу видеть эту книгу у нас в доме.

Поднявшись, она, подхватила со стола подсвечник и удалилась к себе в комнату.

Твердость в разговоре с братом была вынужденной защитой. Она больше не желала возлагать груз ответственности только на свои плечи. Когда‑нибудь нужно взрослеть. И это самое когда‑нибудь, наступило именно сейчас. Как бы он не противился — Рик должен принять самостоятельное решение. И пускай для нее он навсегда останется младшим братом, нуждающимся в постоянной защите, она не отречется от своих слов.

Поднявшись на второй этаж, Клер остановилась. Впереди скрывшись за пеленой непроглядного мрака, виднелось крохотное окошко, из которого на девушку с укоризной взирала огромная кипельно — белая луна. Дрожащий свет свечи не помогал, а только мешал, опутывая тьму ярким коконом.

Задув пламя, Клер погрузилась в пустоту ночи. Глаза сразу привыкли к темноте, и она с легкостью разглядела в дальней части стены невысокий мужской силуэт. Внутренний страх, заставив сердце биться сильнее, подступил к горлу. Девушка хотела вскрикнуть, но вовремя сдержалась. Кем бы ни был этот призрак, она не допустит, чтобы слабость второй раз за день, взяла над ней верх.

За окном запел ветер, и луна медленно скрылась за лоскутами рваных облаков. Коридор исчез в омуте непроглядного мрака. Тень, неподвижно стоявшая в углу, увеличилась в размере и слилась с пустотой.

— Мы забыли о тебе. И никогда не вспоминали! — найдя в себе силы, выкрикнула, словно сплюнула Клер.

Тень не ответила.

Легкий сквозняк, ворвавшись в узкий коридор, коснулся ее кожи и, поцеловав в щеку, исчез без следа.

Дрожь пробежала по телу. Закрыв глаза, она едва сдержала слезы. Он издевался над ней. Насмехался над ее храбростью и решимостью.

Второй раз. Второй раз за день. Сжав зубы, Клер выкрикнула проклятие. Подсвечник со всей яростью полетел в угол, туда, где все еще покачивалась призрачная фигура.

Раздался лязг удара и жалкое кошачье мяуканье.

Ошибка. Очередной обман. Клер закрыла лицо руками и слезы ручьем полились из ее глаз. Она находилась на грани настоящей истерики.

Эту ночь Рик спал не многим больше сестры. Его мучили кошмары. Отец являлся к нему в образе ужасного сгорбленного ворона, который опираясь на деревянную клюку, бессмысленно брел по заросшей дороге. Рик окрикивал его. Но отец — ворон не слышал. Юноша бежал следом. Пытался дотянуться до него, но тот ускользал, утекал, будто вода сквозь пальцы. Рик пытался найти его; и находил где‑то вдали, на самой возвышенности, где дорога соединялась с мрачными небесами. Старик махал ему рукой, призывая пойти с ним. Спеша следом, Рик резко замирал, вглядываясь в лицо родителя, но вместо привычных черт, видел лишь огромный клюв, смоляные перья и круглые пуговки птичьих глаз.

В ужасе Рик выпрыгивал из сна, словно из ледяной воды. Но как только он вновь смыкал глаза, все повторялось заново…

Когда рассвет забрезжил за окном, бесконечная дорога сновидений изменилась. Теперь юноше снилась загадочная книга. Страницы вырывались из нее одна за другой, и вскоре в руках Рика оставалась одна кожаная обложка. Красная тесьма расплелась, превратившись в тонкую, едва различимую струйку крови, а на обложке появился образ старого друга, мистера Невежи.

Яркий луч солнца пробился через занавесь и юноша, щурясь, сел на кровать. Руки дрожали, а сердце бешено колотилось в груди. Рик хотел броситься в комнату к сестре, рассказать, что отец неспроста спрятал книгу и эта его очередная загадка. Наверное, очень важная…Именно поэтому он нарисовал мистера Сквидли в своем дневнике, а потом вырвал страницу, но вскоре она возникла вновь… и все это попахивает каким‑то ужасным колдовством и…

Рик вовремя остановился, не желая, чтобы мысли завели его в тупик.

Нет, он не станет беспокоить Клер раньше времени. Пока не докопается до истины и не разгадает все подсказки отца, он будет нем как рыба.

Подхватив книгу, Рик легко сбежал по лестнице и у входа в гостиную он едва не налетел на миссис Дуфни.

Опекунша была назначена в их дом городским советом и исполняла свои обязанности с восходом солнца, ровно до полудня, а затем отправлялась к другим воспитанникам. Прибравшись и приготовив обед, она в первую очередь интересовалась предыдущим днем, давала бессмысленные советы и, убедившись, что дети ни в чем не нуждаются, шла к следующим опекаемым.

Вначале Клер, негодовала, доказывая всем и вся, что она взрослая, самостоятельная, и вполне может позаботиться о брате в одиночку. Но вскоре, осознав, что вряд ли сможет изменить свод законов, смирилась. Достигнув шестнадцатилетнего возраста, она, согласно законам Прентвиля не достигла возраста полного совершеннолетия, а стало быть, не могла оказать младшему брату полную поддержку. В свои четырнадцать — Рик понимал это лучше сестры и не возражал против вторжения в их жизнь постороннего человека, без которого буквально через полгода, ни он, ни сестра уже не представляли свою жизнь.

— Куда так спешит молодой мистер, даже не удосужившись принять завтрак? — по — доброму возмутилась миссис Дуфни.

— Мне надобно к мист… — едва не проговорился Рик.

— Никаких «надо» и «немедля», — наставительно произнесла опекунша. — Сначала плотный завтрак, мистер. И лишь потом все самые необходимые и неотложные дела… Понятно?

Рик быстро сдавшись, согласно кивнул.

Перекусив на скорую руку, он быстро попрощался и выскочил на улицу.

В глаза ударила яркая чехарда красок. Удивительно ясный, радужный день пестрил великолепием самых дивных желто — синих оттенков.

Цокая каблуками как заправский страж, статный господин в годах, приложив к треуголке два пальца, отдал юноше честь и довольный собой зашагал дальше. Рик учтиво поклонился в ответ.

Дорогу пересекла быстрая карета. Возница весело щелкнул хлыстом, присовокупив залихватское: «Эгегей!»

Перебежав на противоположную сторону, Рик направился вверх по улице Переплета, прямо к площади Сочинителя: его любимый маршрут к дому приятеля Оливера Свифта проходил практически через весь город.

Они знали друг дружку с детства, и были не разлей вода. Рик не знал других друзей, да они ему и не были нужны. Оливер затмевал всех, кто пытался напроситься в приятели к нелюдимому сыну словесности. А таких находилось не так уж много…

Свифт был настоящей противоположностью Рика — отчего общение с ним превращалось в настоящий праздник. По словам соседей, Оливер был не от мира сего, как впрочем, и его единственный друг. В отличие от сверстников он предпочитал шумным играм, толстенные фолианты, а на сложные вопросы, не терялся, поражая всех односложными ответами.

Навязчивая идея докопаться до сложной разгадки отца, гнала Рика к дому приятеля не хуже надзирательской плети. Он верил, что Оливер в один миг рассеет его сомнения и разложит по полочкам череду странных пугающих фактов.

Впереди показалась крыша низкого дома с печной трубой. Ускорив шаг, юноша едва протиснулся между двух состоятельных торговцев, когда его за руку схватила цепкая рука.

— Торопитесь, мистер Джейсон?

Противный, дребезжащий голос был прекрасно знаком юноше.

— Пустите, я направлялся вовсе не к вам, мистер Сквали, — попытался вырваться Рик.

— Ну почему же, — удивился старьевщик. — Прошу вас, загляните на минутку. Совсем ненадолго. Это просто необходимо. — На старом морщинистом, словно тряпка лице растеклась желчная улыбка.

Костлявая рука втянула юношу к себе в лавку, будто в пасть древнего чудовища, которое последнюю сотню лет занималось лишь тем, что переваривало съеденных героев. В нос ударил отталкивающий, слегка кисловатый, запах древности.

— Пустите, — в последний раз возразил Рик.

Двери за спиной защелкнулись, и стало ясно, что единственный выход из желудка чудовища, отрезан.

— Что вам от меня надо?

Старик, слегка прихрамывая на правую ногу, проскользнул рядом с юношей и занял свое место за стойкой. Расставив руки в стороны, он деловито уставился на посетителя.

— И так… еще раз доброго дня, мистер Джейсон. Давно вы не забредали в мои скромные покои, — шипя, произнес старьевщик.

Рик отступил к двери. Взгляд заметил на преграде огромный, проржавевший засов.

— Нет, даже не думайте, — замахал худющими руками Сквали. — Пока мы не поговорим, я вас никуда не отпущу.

Юноша вздрогнул.

— Мне вам нечего ответить.

— Не могу тоже самого сказать о себе, — возразил старьевщик.

— Хотите опять обмануть меня, в очередной раз, оставив в дураках? — огрызнувшись, предположил Рик.

— Ну зачем же так, — скорчив недовольную мину, обиделся Сквали. — Я же все для твоего блага. Разве папашка тебя отругал? Нет. Вот видишь, стало быть, моему обману, суон цена.

Покрутившись на месте, старьевщик быстрым шагом поковылял вглубь своей коморки, заваленной всяким ненужным скарбом.

Раздался звон и резкие проклятия, адресованные непонятно кому.

Рика накрыла волна недавних воспоминаний о досадном обмане старьевщика. Он словно проживал этот жизненный случай второй раз. Снова — пусть и не по своей воле — он принес в лавку мистера Сквали книгу; вновь — тот роется в своем бардаке, желая потянуть время. Словно опять, что‑то задумал… Обман? Или очередная хитрость, целью которой — вытрясти из юного Джейсона пару звонких монет.

Рик уже приготовился услышать кошмарный грохот. Но с этого момента воспоминания и явь разошлись в противоположных направлениях.

— Идите‑ка сюда, мистер Джейсон, — позвал его старьевщик. — Мне непременно нужна ваша помощь.

Не желая вновь попасться на ту же самую удочку, Рик против собственной воли все‑таки зашел за стойку и проскользнул внутрь каморки.

Огромное, по сравнению с лавкой помещение, было под завязку завалено всевозможным хламом. Чтобы пробраться дальше, Рику пришлось вскарабкаться наверх, на огромную, утрамбованную кучу старья и влезть в нору, которая образовалась из изобилия всевозможных вещей.

— Ну, скорее, мне не досуг вас ждать, мистер, — натужным голосом просипел старьевщик.

Юноша попытался ответить, но быстро понял, что не может произнести ни слова. Грудь сдавило каким‑то твердым металлическим предметом. По виску градом покатился пот. Тело мгновенно сковал противный липкий страх. Казалось, тяжелые вещи давят со всех сторон и уже невозможно будет вырваться наружу, навсегда увязнув в капкане коварного мистера Сквали. Сделав усилие, Рик поднял голову и — о чудо! — увидел свет в конце мусорного тоннеля.

Когда он почти наполовину выбрался из вещевой кишки, старьевщик был уже внутри, в небольшом подвале. Склонившись над потертым кованым сундуком, он внимательно рассматривал некое хранившееся там сокровище. Рядом на стопке изъеденной молью ткани, догорала огромная свеча. Именно она и стала юноше спасительным маяком, указав ему верный путь и не позволив погрязнуть в пучине древнего хлама.

— Идите‑ка сюда, мистер Джейсон! — шепотом произнес Сквали.

Рик повиновался. Но приблизившись, так и не смог ничего рассмотреть за широкой, горбатой спиной старьевщика.

— Ближе. Не бойтесь. Подойдите ближе.

Втянув живот и затаив дыхание, Рик втиснулся между каменной стеной и мистером Сквали.

Но, увы, ожидания юноши не оправдались. Старик хотел показать ему не мешок с сокровищами и не таинственную карту: в грязных длинных руках старьевщика застыла старая знакомая книга. Та самая, что отец отдал Рику; та самая, за которую Рик не смог выручить положенного вознаграждения; та самая, заполученная обманом и подлостью старого мошенника Сквали.

Бережно перелистнув пару страниц длинным грязным ногтем, старьевщик приблизил к переплету свой отвратительный, словно клюв нос, втянул застарелый воздух, и удовлетворенно зачмокал беззубым ртом. У Рика сложилось впечатление, что Сквали отведал небывалое по вкусу блюдо.

— Ну, хватит, — внезапно рявкнул старик. — Хорошего понемножку.

Костлявые пальцы легко запахнули книгу, потом белую ткань, обернули дополнительным слоем темного платка и аккуратно уложили на самое дно грозного кованого сундука.

— Посмотрели и хватит! Все, а теперь, отойди. Да подальше. Слышишь меня? Дальше!

— Вы хотели мне показать мою же книгу? — после недолгой паузы разочаровано спросил Рик.

— Уже не твою. Была твоя, да сплыла! Я расплатился за нее сполна. Дорого. Выгодно. Теперь она полностью принадлежит мне. Вся без остатка. Вся до последней страницы.

Мистер Сквали не говорил, а лаял как пес, защищающий свое потомство. Испугавшись, Рик попятился и уткнулся в твердую стену дырявых сапог, рваных вещей и поломанных комодов. Старик окрысился и с горящими глазами стал наступать на юношу.

— Не отдам. Мое! Только мое и ничье. У нее я единственный хозяин. Слышишь, слышишь меня мерзкий змееныш, пытавшийся отнять мое сокровище!

Прикрыв один глаз, Сквали уткнул свой черный ноготь прямо в грудь юноши.

— Признайся, что хотел забрать ее обратно. Выменял, стало быть — а теперь на попятную?!

Не зная, что ответить, Рик усиленно замотал головой.

Старик тем временем продолжал свое нешуточное наступление.

— Нет, говоришь? А чего тогда твой покойный папашка мне такую услугу оказал. Не знаешь, а? Зачем он вообще повстречался на моем пути?! Будь он проклят!

— Ничего я не знаю… Отстаньте от меня! — найдя в себе силы, взмолился Рик.

Крохотное помещение наполнил злорадный смех старьевщика — менялы. Закинув голову назад, он издал неприятный, зловонный звук, похожий на кашель.

Воспользовавшись минутным замешательством, Рик рванул наверх. Развернувшись на месте, парень прыгнул, подтянулся на руках и уже почти заскочил в узкий проход, но одно обстоятельство испортило удачный побег. Отцовская книга, предательски выскользнув из‑под камзола, ударилась углом о сундук и упала на пол, прямо перед ногами старьевщика.

Если бы Рик не обернулся… Если бы плюнул на находку — все могло бы быть иначе. Но случилось, так как случилось. Возможно, сам Всевышний сделал за юношу этот сложный, и в то же время, достаточно очевидный выбор.

Повиснув на одной руке, Рик оттолкнулся от стены и кинулся к книге, как к сокровищнице со звонкими монетами. Однако когтистые пальцы мистера Сквали оказались быстрее. Одним легким движением подхватив книгу, он резко отступил назад, оставив парня не удел.

Рик еще раз махнул рукой пытаясь отнять отцовский дневник, но пальцы лишь скользнули по кожаному переплету.

— Ха — ха… Ух, какой прыткий. Даже не думай! Что упало на мой пол — то по праву принадлежит мне, — издевательским тонов выкрикнул старик и победоносно поднял книгу над головой.

В очередной раз, Рик почувствовал себя обманутым, отчего обида, а вместе с ней и ненависть к мерзкому меняле усилилась и достигла критической точки.

— Не правда, она не твоя, а моя. Я не приносил ее к тебе. Ты сам взял ее, без проса. Я не отдам. Я заставлю тебя ответить за обман. Гнусный, противный старьевщик.

— О как мы заговорили, юный Джейсон. Совсем повзрослел, да. Бесполезный червячок. Что же ты сделаешь, если я не отдам тебе твою книгу. Пожалуешься покойному папашке, который возьмет и вылезет из своей могилы, прямиком из подземелий его величества, морского дьявола.

— Не смей! — выкрикнул Рик и кинулся на старика, будто разъяренный вепрь.

Не ожидая такого поворота событий, мистер Сквали протяжно охнул и, раскинув руки в стороны, брякнулся навзничь. Оторопев от собственной прыти, Рик уставился на старика, не зная, что делать дальше.

Лишь секунду, юноша сомневался — потом подхватил книгу, разбежавшись, нырнул в дыру, только его и видели.

Провожая Джейсона — младшего злобным взглядом, старьевщик быстро перевел взор на летящий и медленно опадающий лист бумаги. Не кинувшись в погоню — то было абсолютно бессмысленно — старик осторожно встал на ноги, держась за больную спину и приблизившись к куче барахла, легко подхватил находку.

Листок был небольшой, аккуратно сложенный вдвое. Раскрыв его, мистер Сквали долго всматривался в графитовый рисунок. Листок то приближался, то отдалялся от лица старьевщика, пока тот не разглядел пристальный взгляд скрытого пеленой лица. Рука дрогнула, и листок также медленно упал на землю.

Снаружи трижды раздался звук металлической пластины, будто призыв корабельной рынды.

Очередной посетитель? Или мальчишка просто решил поиздеваться над ним? Сейчас посмотрим!

— Уже иду, — кинул будничную фразу Сквали и пополз к выходу. Листок остался лежать на полу.

Пару минут, пока меняла пытался выбраться из собственного мусорного убежища, из его головы не выходил невзрачный рисунок: старые воспоминания, затерявшееся среди бесчисленных прожитых лет. До боли в сердце знакомый образ, занозой засел в мыслях старика.

Звон повторился.

— Оторвать бы тебе руки, проворный акуленок, — буркнул себе под нос Сквали, и с последними словами свалился вниз, прямиком под прилавок.

У самого потолка, будто гриб, торчала огромная широкополая шляпа. Ее владелец, склонившись, едва помещался в скромной лавке менялы.

— Принесла нелегкая, — отряхивая коленки, чуть тише прошептал старьевщик.

— Не говори раньше времени, Билли, — провозгласил низкий командный голос.

Старик вздрогнул и едва не ударился головой в деревянную стойку, вызвав у посетителя глухой, увесистый смех.

И вновь в памяти Сквали возникла вырванная из памяти картина чего‑то безумно знакомого. Того, что он так сильно пытался забыть, но так и не смог.

— От былой ловкости, как я погляжу, не осталось и следа?

Встав на ноги, старик с опаской поднял глаза.

— Чем обязан?

Посетитель снял шляпу, открыв взору старьевщика широкое, морщинистое лицо. Голубые, бездонные глаза с интересом впились в старика не хуже угревой рыбы.

— Нужна одна безделушка, которая вам абсолютно ни к чему, но мне весьма необходима.

Старик загадочно хмыкнул. С виду, незнакомец не выглядел состоятельным эсквайром или джентльменом, что уж говорить о благочестивом сэре. Да и камзол был запачкан отнюдь не благородной едой. Скорее всего, в его лавку забрел авантюрный путешественник с Новых земель. Но почему же он кажется ему таким знакомым? Где он мог его видеть?

— Что за безделушка? — немного рассеяно поинтересовался Сквали, подозревая в происходящем какой‑то скрытый подвох. — И кстати, откуда вы знаете мое имя?

Склонившись еще ниже — так низко, что почти вплотную приблизился к меняле — незнакомец, поскрипев зубами, натянул на лице притворную улыбку.

— Какой именно вопрос интересует вас больше, мистер?

— Безделушка! — выпалил Сквали.

Посетитель удовлетворенно кивнул.

— Мне нужен рисунок. Тот самый, что лежит на полу в вашей каморке. Его не так давно обронил юноша, который, словно ошпаренный выскочил из вашего магазинчика.

Обернувшись, старьевщик медленно перевел взгляд на незнакомца. Глаза округлись будто плошки.

— Что?!

— Плачу больше чем положено, Билли, — посетитель подтвердил серьезность своих слов и высыпал на стойку десяток полновесных дуонов. — Чистое золото.

Недоверчиво покосившись на монеты, раскатившиеся по деревянной поверхности, старьевщик встал перед сложным выбором. Слишком легкий заработок наверняка имел подводные камни. Либо рисунок и вправду так дорого стоит: тогда необходимо любым способом повысить цену; либо монеты фальшивые и сейчас его просто — напросто обведут вокруг пальца: в этом случае, следует в первую очередь вывести мошенника на чистую воду, а затем сдать его страже.

— Стало быть — рисунок. Говорите, тот, что обронил юноша, — сквозь зубы процедил Сквали.

Незнакомец кивнул, внимательно следя за старьевщиком.

И тут меняла смекнул: потрепанный семью ветрами моряк, предлагающий ему за клочок бумаги дюжину дуонов, от которых за версту несет вонючим илом, просто не может быть случайным посетителем… Тут кроется явный обман.

И как он сразу не догадался? — меняла зло заскрипел зубами. Едва не попался на хитрую уловку. Да за кого он его принимает? Решили заманить его звонкой монетой, усыпив бдительность… Ну ладно. Еще увидим — кто тут ловчее.

Выставив на стойку грязные длинные пальцы, мистер Сквали будто опытный музыкант, играющий на клавесине, стал постукивать по деревянной основе, что‑то бурча себе под нос.

— Ну так как насчет сделки? — поторопил его покупатель.

— Заманчивое предложение, — промурлыкал старьевщик. Два резких удара указательным пальцем. — Только есть одна мелочь, которая не дает мне право согласиться. — Еще несколько ударов безымянными. — И вот в чем соль. Послушаете внимательно, что я скажу. — Четыре удара, как кульминационный аккорд и вновь мелкая дробь. — Вы просчитались, мистер. Юноша, что нанял вас, попал в скверную историю. И вы зря считаете, будто я пойду у вас на поводу. Решили отомстить мне? Разыграть, как сопляка продувшего в орлянку? Так вот, что я вам заявлю. Не выйдет! Думаете, я не понимаю, что все это было договоренно заранее: рисунок с вашим портретом; мистер Джейсон — младший прошедший мимо моей лавки в столь хмурый день; ваше внезапное появление; мое старое имя, которое мало кому известно. Скажите случайность?! Хватит, мистер путешественник! Для вас в моей лавке продажа закрыта. Раз и навсегда!

Скрестив руки на груди, старьевщик нахмурился и развернулся в полоборота, любезно ожидая пока незнакомец, покинет его магазинчик.

Но тот и не думал уходить.

— Очень интересное суждение, — согласился посетитель. — Но есть неувязочка, Билли.

Старьевщик недовольно поморщился — его просто бесило собственное, забытое всеми морскими чертями имя.

— Воспоминания, они будоражат тебя и посей день, серый крыс.

Вцепившись в столешницу, как в мягкую землю, мистер Сквали вытянул вперед шею и, шипя, пролепетал:

— Уж не знаю, откуда вам так много известно обо мне, мистер — длиный — язык. Но скажу одно: если вы не засмолите свой трюм, я оживлю одно из своих умений и оно вам, ой как не понравиться!

— Ого…достаточно жуткая угроза, для обычного прихлебателя каперов. Только так ли уж крепка твоя память? Что ты вспомнил… Как держать оружие дрожащей рукой? Или может, как идти на абордаж, зажмурив глаза от страха? А может быть твои воспоминания столь ужасны, что легче наложить на себя руки, чем поверить в предначертанное.

Настороженный взгляд Сквали стал красноречивее любого ответа.

— Ну что, отрыл в своем чулане нашу первую встречу?

Старик, все еще сомневаясь, продолжал молчать, внимательно рассматривая незнакомца.

Внезапно, случайный сквозняк, словно принеся с собой неуловимую толику вчерашнего дня, оживил в памяти тот самый миг, когда меняла первый раз увидел покупателя. Только было это очень давно — почти тридцать лет назад.

Взгляд Сквали округлился, руки задрожали, а на щеке возник нервный тик.

— Узнал. Вот и славно, — подытожил незнакомец. — Давно пора.

— Но как? — прошептал старик.

— Покойся с миром, старьевщик. Ты достаточно цеплялся за эту жизнь, — без эмоций произнес покупатель. Повернувшись, он направился в сторону выхода. Остановившись у двери, он легонько ударил по стене и молча, вышел.

Все еще не веря своим глазам, меняла покачивал головой, уставившись куду‑то вдаль бессмысленным взглядом.

Незнакомец повернул направо. Перейдя дорогу, он остановился, развернулся и, сняв шляпу, изобразил подобие изящного реверанса.

На столешницу стала быстро опадать мелкая крошка. Послышался протяжный скрип балок, будто старый дом последний раз в жизни пытался вздохнуть полной грудью.

Старьевщик продолжал стоять, не шевелясь, взирая на старого знакомого. Оживший мертвец не был призраком. Их встреча происходила на самом деле.

Скрип повторился. Еще более резкий и долгий. На пол дождем повалился хлам мистера Сквали. Шум наполнил крохотную лавку. Окна лопнули внезапно, осыпавшись мелкими осколками. Старик не шелохнулся.

На лице незнакомца возникла загадочная улыбка.

Магазинчик мистера Сквали заходил ходуном. Все добро, что так долго копил и, всеми правда и неправдами собирал меняла, полетело в тартарары, вместе со своим хитрым хозяином.

Верхняя балка обвалилась следом за дальней стеной, затем стала разваливаться крыша. Только когда черепица ударила старьевщика по плечу, он опомнился. Дернувшись, Сквали мгновенно осмотрелся по сторонам и понял, что обречен. Выхода уже не было.

— Но этого не может быть! — отчаянно выкрикнул он, понимая, что оказался в ловушке.

Металлический лист соскользнул вниз, как по накатанной и злобно вжикнув, впился в горло ошарашенного менялы. Его голова слетела с плеч в одно мгновение.

Дом опал быстро, будто карточная постройка. Улицу окутало плотное облако пыли, а грохот заставил напуганных горожан кинуться в стороны.

Сначала послышался истошный крик, а вскоре раздался настоящий гомон, состоящий из сотни голосов. Паника охватила первые ряды сторонних наблюдателей. Никто не мог понять, что произошло. Никто кроме одного приезжего господина, который с удовольствием взирал на дело своих рук.

Легкий ветерок подхватил случайный листок, покоившийся на самой вершине свежих руин и, закружив над землей, заставил подлететь к незнакомцу. Заполучив бумажный подарок, тот убрал его в потайной карман камзола и, насвистывая странную мелодию, отправился прочь. Высокие каблуки бойко отбивали четкий ритм о булыжники мостовой: он двигался в сторону моря, унося с собой последние воспоминания менялы, мистера Билла Сквали, который перед самой смертью познал страшную истину, но так и не успел ее озвучить. И незнакомца этот факт не мог не радовать.