Хранитель историй (СИ)

День одиннадцатый: в который Рика поджидают две кошмарных новости, а Призрак лишается собственного сердца

Если сказать, что взгляд Оливера Свифта был обеспокоенным, значит не сказать ничего. Нервно вглядываясь в мутное окно, он пытался различить в нем друга, который теперь больше напоминал ходячего мертвеца, чем довольного жизнью студиоза.

— Глазам не верю, ты жив! Святые мученики, да на тебе лица, ты словно скелет. Рик как такое могло случиться? Ответь мне, как?! Всего за пару дней… Да это просто не мыслимо!

Грустно улыбнувшись, Джейсон — младший едва сдержал слезы: только теперь он понял насколько устал. Рука с подсвечником дрогнула, но он смог удержать светоч навесу.

Недолго думая, Оливер ударил по стеклу локтем, и преграда разлетелась вдребезги. В лицо Рика ударил морозный воздух, заставив юношу расплакаться от счастья.

— Я думал, ты пропал. Почему ты здесь? Стражи сказали, что дом пуст и опечатан, а ты и Клер пропали без вести. Они развесили по всему городу объявления, и уже подали прошения в совет признать вас умершими. Но я верил, что найду тебя. Найду, — Оливер никак не мог наговориться.

— Я все время находился в доме, — попытался объяснить Рик, но приятель, видимо, и не собирался его слушать.

— Сейчас, постой, я помогу тебе, — недолго думая, Оливер полез внутрь, протиснувшись в маленькое окошко. Раздался хруст рвущейся ткани, но юноша даже не заметил осколков оставшихся торчать в раме.

— Осторожнее, — предупредил Рик.

— Ерунда, — пыхтя, откликнулся приятель. — Главное, что я все‑таки отыскал тебя в доме, а не среди могильных палат хранилища.

Избавившись от налипших на одежду осколков, Свифт схватил друга за плечи и несколько раз сильно обнял его, и только потом внимательно изучил исхудавшее донельзя лицо. Мерцающий огонек свечи вырвал из тени острые скулы, впалые щеки и ввалившиеся глаза, теперь больше напоминающие пустые дыры черепа.

— Всего за четыре дня… ты подумай, как такое может быть… Скажи мне? Ты что, раз и навсегда, отказался от пищи?

— Что‑то вроде того, — едва найдя силы, улыбнулся Рик.

— Почему ты все время мямлишь. Прошу тебя, расскажи, все от начал до конца, — будто встревоженная мамаша, Оливер стал пристально осматривать хозяина дома, пытаясь отыскать на том другие изъяны.

— Да, хватит, хватит, со мной все в порядке, — отмахнулся Рик, — прекрати. Я просто устал и всего‑то. Слишком много работы.

— И это ты называешь — просто устал?! — не унимался Свифт. — А руки — это же не руки, а плети. Ты считаешь — это нормально? А пальцы, что с пальцами, ты глянь, стерты в кровь и все черные, будто у трубочиста…

Рик кажется, только сейчас заметил под толстым слоем чернил, засохшие капельки крови.

— А это, — юноша отмахнулся, — обычное перо. Когда я отлынивал от работы, то перо наносило мне один укол, — пояснил усталый голос.

Оливер с сомнение уставился на друга — сейчас он скорее поверил в его слабоумие, нежели в ту ахинею, что услышал.

— Объясни, — возник вполне закономерный вопрос.

— Хорошо, только прошу не сейчас… и не здесь, — согласился Рик, добавив: — Меня уже тошнит от этого монстра, облаченного в деревянный костюм.

По не доверчивому виду Оливера можно было без труда догадаться, что он не понял из сказанного ровным счетом ничего, но задавать лишних вопросов не стал.

— Давай, полезли. Я помогу тебе изнутри, а когда ты выберешься, не бойся, не упадешь, там очень удобный выступ и черепица не скользит. Я думаю, проблем не возникнет, — тут же откликнулся Свифт.

— Идет, — согласился Рик, только для начала спустимся в кабинет к отцу. Не хочу оставлять ЕМУ одну вещь. У меня будет надежнее, наверное…

И вновь слова друга прозвучали для Оливера как одна сплошная загадка. Едва удержавшись от череды вопросов, он кивнул в ответ и взял Рика под руку. Тот не стал возражать, понимая, что без посторонней помощи передвигаться уже не может.

Они спустились вниз, не спеша прошлись по коридору, где располагались закрытые на ключ гостиные комнаты, стали спускаться по лестнице, когда Рик едва не оступился.

— Аккуратнее…

— Сказать проще, чем сделать, — откликнулся Рик. — Кстати, расскажи, с чего ты решил вновь искать меня здесь?

— Да эта целая история, — нехотя ответил приятель. — Скажу одно — это была не моя инициатива. Сегодня меня привел сюда ваш кот, мистер Тит. Что удивлен? Скажешь, быть такого не может?

— Отчего же, — не согласился Рик. — Он у нас пронырливый. И не на такое способен.

Оказавшись в зале, они немного передохнули, потому как Рик опять, почувствовал сильное головокружение.

По стенам поползли серые тени Хмарей — существ, чьи клыкастые пасти и пустые глазницы донимали хозяина дома последние пару дней. Призрак отца называл их «происками врага», но лично Рик считал, что они всего лишь порождения его измученного разума и не представляют никакой угрозы.

Вытянутый темный след настенных часов, распластавшись по стене, внезапно дернулся и ожил. Потянувшись к потолку, он вытянулся и разбился на две равные части, у каждой из которых возникли животные очертания. Больше всего они напоминали волчьи морды, но если присмотреться внимательнее, то можно было заметить сходство с хищными птицами, наделенными острыми клыками как у акул.

Оливер провел свечой по кругу, будто пытаясь таким не хитрым движением очистить здешний зал от постороннего присутствия. По его выражению, Рик сразу понял, что его спаситель не видит движущиеся тени. Именно по этой причине он не стал беспокоить приятеля роскознями о кошмарах.

— От былого гостеприимства не осталось и следа, — внезапно заключил Оливер. — Как быстро все меняется…

— А для меня, поверь, прошла целая вечность, — немного смущенно добавил Рик.

— Да, упрятал он тебя, не хуже чем в форте Сана — Ли, — согласился приятель, продолжая изучать убранство знакомого места.

Рик сначала кивнул, и только потом, ошеломленный внезапной догадкой, спросил:

— Ты это о ком?

— О твоем мистере Сквидли, о ком же еще… — нисколько ни смущаясь, пояснил Оливер. — И кстати, если ты не хочешь столкнуться с ним на пороге, когда мы будем выбираться из этого склепа, нам стоит поторопиться.

— Сквидли?

За время своего добровольного заточения, уверовав в отцовские наставления, он и думать забыл о злом гении потревожившем покой его дома.

— Ну да, ведь именно он запер тебя в твоем собственно жилище, — Свифт деловито поправил сьехавшие на нос очки.

Вжавшись в угол, Рик ощутил пробежавшую по спине дрожь. Постепенно приходя в себя от странного забытья, в котором он прибывал последнее время, юноша будто окунулся в пучину потерянных воспоминаний. Они нападали на него со всех сторон, не давая опомниться. Мир его затворничества выглядел иначе — спокойный, порой безмятежный, обремененный лишь тяжелой и как теперь ему казалось, бессмысленной работой; реальный — напротив, грозил острыми гранями страхов и сомнений, раня в самое сердце опасными откровениями.

— С чего ты взял, что Сквидли знает, где я укрылся от его острого взора? — заранее боясь ответа, все же нашел в себе силы спросить Рик.

Приблизив свечу к лицу приятеля и наградив того зловещим взглядом, Оливер честно признался:

— Я собственными глазами видел, как рыбак выходил из этого дома. И поверь мне — это не обман. Я достаточно хорошо смог рассмотреть его осунувшуюся фигуру и одежду, которую он, по всей видимости, не менял с прошлого рождества. И к тому же, — внезапно приятель осекся. — Постой, а чему ты так удивлен? Или ты…

— Я находился здесь по собственной воле, — Рик устало опустил голову.

— Ты не бредишь?! — прошептал Оливер. — Но почему?

Кажется, только сейчас он окончательно поверил, что с Риком творится что‑то неладное. Его простая и вполне логичная теория жестокого пленения, в которой присутствовал ужасный злодей и беспомощная жертва, и не возникало никаких дополнительных вопросов, разлетелась вдребезги. Почти такие же чувства испытывал сейчас Рик. Только в его случае правда, пришедшая на смену застилавшей глаза лжи, оказалась еще горче.

— Давай‑ка для начала, мы оставим твоего мистера Сквидли с носом, а потом ты расскажешь о причинах заставивших тебя отринуть белый свет, — обдумав сказанное, решил Оливер.

Рик был не против.

Добравшись до кабинета мистера Лиджебая, они быстро собрали скромный скарб, состоящий из пера, чернил и одной небольшой книги в кожаном переплете с красным теснением.

Тени продолжали пристально следить за ними, осторожно следуя за шаром света. Скользя по стенам, они скалились, выпуская наружу жала, но ни одна из них не смела напасть. Рик оборачивался, ощущая на спине их хищные взгляды. И хотя дом спал, не подавая признаков пробуждения, шипящие голоса теней не отпускали их не на секунду.

— Еще что‑нибудь прихватим? — уточнил Оливер.

— Думаю, нет.

Вновь оказавшись в гостинной, Рик ощутил нарастающий страх. Что‑то было не так. И, по всей видимости, недолгое затишье обещало обернуться губительной бурей.

Взбесившиеся тени, метавшиеся по стенам, уже не беспокоили его, а вот яркий луч, вспыхнувший в самой глубине библиотеки, заставил юношу напрячься.

— Ты видел это! — прошептал он упавшим голосом.

— Что? Где? — Оливер испуганно закрутил подсвечником, едва не задув, и без того, крохотное пламя.

— Я заметил луч. Вон там, — не надеясь на понимание, Рик все же указал на арочный вход библиотеки.

Вспышка повторилась, вновь растаяв в кромешной тьме. Дрожа в предвкушении скорой расправы над парочкой бунтовщиков, тени оскалились неимоверным количеством клыков, зубов и жвал.

— Я тоже что‑то чувствую, — откровенно признался Оливер. — Правда, понятия не имею, что это может быть?

— Ощущение такое, будто сердце вырвется сейчас наружу и разлетится на мелкие кусочки, — подсказал Рик.

Все произошло мгновенно. С первым ударом часов, балки заходили ходуном, а из печной трубы раздался протяжный гул тяжелого дыхания. Скрип и стон прогнивших досок, перекрытий, сопровождали ужасные стенания теней. Стражи пробудили своего повелителя. Дом начинал оживать.

— Ничего не понимаю, — напряженно озираясь по сторонам, Оливер постепенно начинал ощущать чужое присутствие. — Кто все это делает? Что за злая шутка?!

Из библиотеки донесся узнаваемый шелест страниц. Книги вновь превращались в летающих тварей, способных своими острыми гранями клевать не хуже вечно голодных чаек.

— У нас есть только один выход — бежим! — крикнул Рик.

Немного задержавшись, чтобы осознать, что друг абсолютно прав, Оливер рванул следом. Неведомая сила способная вихрем переступить через кого угодно, уже наступала им на пятки. Дом будто переваливался с ноги на ногу, после долгого сна. Пол вздыбился, мебель зашевелилась, неповоротливо зашагав к лестнице.

— Глазам своим не верю! — выдохнул Оливер, постепенно начиная понимать, что происходящее не обман.

Гостиная наполнилась множеством летающих книг: большие, маленькие, неимоверно толстые и совсем тонкие, — они устремились к потолку, чтобы спикировать прямо на голову юношей.

Рик уже был на последней ступни, когда одна из книг ударила его приятеля в ногу. Тот взвыл и, упав на колено, продолжил ползти вверх.

Схватив первое, что попалось под руку — миниатюрный стул с изящными резными ручками — Рик швырнул его в летающие фолианты, оставив в шелестящем облаке заметную прореху. Но не успел он отдышаться, его что‑то схватило за локоть и дернуло вниз. Серые точки похожие на мошкару отделились от стены и, приняв очертания неведомого хищника, вцепились Оливеру в спину.

— Прошу не надо! — взмолился юноша, продолжая медленно взбираться по лестнице.

Одним движением сняв с себя камзол, Рик накрыл жужжащее облако. Мошкара, недовольная внезапным вмешательством, разлетевшись в стороны, забурлила, словно опасное варево.

— Оно жжет мне спину, — из последних сил произнес приятель, добравшись до второго этажа. Рик помог ему подняться и без разговоров увлек в полумрак коридора, пока дом окончательно не поглотил их.

Пока за спинами чавкало, жужжало и клацало зубами, они смогли добраться до чердака. Окно, которое недавно разбил Оливер, было целехонько.

Неужели все, что с ними произошло, оказалось обычным кошмаром? Лично Рик так не считал, а вот его приятель верил — это единственно верное объяснение всему случившемуся.

— Надо его снова разбить… это не сложно, — пытаясь отдышаться, Оливер повторил недавний удар.

Бац! Бум! Бац!

На этот раз дом проявил небывалую стойкость — стекло не отреагировало на бессмысленные потуги.

— Что за черт! Святые мученики, оно даже не треснуло, — не уставал удивляться Оливер.

— Похоже, мы в ловушке, — с обреченностью в голосе констатировал Рик.

— Нет, не может быть. Должен существовать какой‑то выход из этого безумия! — не сдавался друг.

Заметавшись по заваленному хламом чердаку, он за пару секунд осмотрел его почти полностью. Второе и третье окно оказались такими же крепкими и с легкостью восприняли удары каблука, рук и старой кочерги.

— Он не выпустит нас, можешь не стараться! — Рик стоял в стороне, даже не собираясь помогать.

— О чем ты говоришь? Я не желаю верить в то, что не имеет логического объяснения. И докажу, как сильно ты заблуждаешься!

Захлопнув люк в полу, Оливер навалил сверху старые доски, сундуки, ящики. Снизу послышалось мерное дыхание приближающейся опасности, но внезапная преграда остановила верных слуг Призрака.

— Это ненадолго, — почти шепотом сказал Рик.

— Нам хватит и пары минут, — уверенно заявил приятель, и ловко подхватив с пола слегка погнутую кочергу, изо всех сил ударил по окну. Стекло звякнуло, издав жалобный вой, но продолжило держать оборону.

— Немыслимо! — Оливер схватил себя за волосы на макушке и дернул, взвыв от резкой боли.

— Ты не спишь, приятель. И я не спал все это время. Просто Сквидли и есть — Химера, которой чужды любые человеческие законы. Он повелитель наших кошмаров, вот он кто такой, — вдумчиво произнес Рик, впадая в странное забытье. Его желание бороться уже давно испарилось. Он готовился лишь к одному — тяжелому, бесконечному труду при свете одинокой свечи, дрожащей над страницей ужасной книги. Ее мир был реальнее того, в котором оказался он сам. И выбраться из него казалось чем‑то невозможным.

Тем временем, Оливер продолжал бессмысленные попытки пробить себе путь на волю. Его необузданная сила обрушивалась на хрупкое, на вид стекло, вновь и вновь, а результат оставался прежним.

— Да пойми ты, дурья башка. Он не выпустит нас отсюда живыми! И наша жизнь нужна ему не больше обглоданной кости! — выкрикнул Рик, ощущая, как по шеи и рукам начинают ползти странные мошки.

Хлипкая преграда, сдерживая бешеный натиск теней, то и дело подпрыгивала, а среди зазоров возникали яркие вспышки чего‑то кошмарного. Внезапно по дому разнесся оглушающий хищный вопль: голодный зверь, вышедший на охоту, требовал законную жертву.

— Говоришь, не убежать?! — оглянулся Оливер, одарив приятеля безумным взглядом. — Тогда, я лично покажу ему, на что мы способны…

Чиркнув кресалом, он в один миг озарил мрачные стены чердака. По полу потянулись длинные змеи теней. Зло, протиснувшись сквозь дыры и стыки, направлялось к беспомощным жертвам. Вместе с разгорающимся огнем послышалось протяжное шипение. Мутные кляксы стали растекаться по темным углам, пытаясь скрыться от внезапного света, а главное избежать нарастающего жара. Бурля и покрываясь лопающимися пузырями, они фырчали, хрюкая и подвывая от боли — и в этих звуках легко угадывались ненавистные проклятия.

Схватив приятеля за ворот, Оливер потащил того вглубь чердака — теперь настало его время спасать чужую жизнь.

Узкий проход, заваленный всевозможным хламом, быстро заполнялся клубами густого удушающего дыма, вызывающего в горле горький привкус. Скорчившись в приступе кашля, Оливер, закрыв руками рот, обернулся. Последняя преграда, сдерживающая засов люка, разлетелась в щепки. Языки пламени мгновенно устремились в новую прореху. Даже огонь пытался выбраться из стен этого проклятого дома.

— Бежим, иначе смерть! — сбивчиво прохрипел Оливер. Но Рик, словно врос в шершавые доски чердака. Его рассеянный взгляд уловил стоящего в узком проеме второго этажа мистера Лиджебая. Пустые глаза мертвеца смотрели на него с нелепой просьбой: толи прося того остаться, принеся себя в жертву, толи желая чтобы сын, не сдавался, продолжая упорную борьбу с собственной судьбой.

В следующую секунду морок рассеялся, оставив на месте бывшего хозяина дома только бледный угольный след.

Рик чувствовал, что совершает ошибку. Роковую ошибку. Но он не мог себя пересилить. Дом не отпускал юного господина, и тяжелые путы воспоминаний были сильнее жуткой реальности и желания выжить.

Закрыв глаза, Рик вспомнил мягкий свет свечей, спокойный голос отца, заливистый смех Клер. Он и вправду готов умереть ради них, признав себе побежденным. Утомительная борьба с неведомой силой загнавшей его в огненное кольцо, подошла к концу. Он опустил руки. Не сдюжил — как говорили в таких случаях.

Обрушившаяся балка заставила Рик вздрогнуть. Повернув голову, он едва не отпрянул, когда перед ним возникли два горящих огнем глаза. Мистер Тит ощетинился и зло завывал, уставившись на серую мошкару, разлетавшуюся по чердаку беспомощным пеплом.

— Смотри! Его тоже приперли к стенке, — хмыкнув, Оливер легко смахнул со лба пот. Громкие удары рушившихся балок, возвещали о том, что надежда еще не сгинула в горниле отчаянья.

Протянув руку к коту, Рик поймал лишь пелену эфемерного дыма. В один миг мистер Тит очутился возле дальнего окна.

Огонь уже поглотил почти половину чердака, продолжая с легкостью отвоевывать оставшееся пространство. Невыносимое удушье усилилось.

Рик наблюдал за надвигающейся смертью с обречённым равнодушием. Алый демон жара трещал, с хрустом пожирая старый хлам — тот самый, что так и не решился уничтожить мистер Лиджебай. Среди деревянных сундуков и коробок Рику бросился в глаза знак королевской компании, отмеченный символом «Бродяги»: забытые воспоминания отца медленно превращались в золу былых времен.

Мистер Тит подал знак затворникам, указывая на непреступную преграду, которая все же дала трещину. Стекло покрылось серой паутиной трещин. И следующий удар Оливера достиг‑таки цели.

Рик последний раз взглянул в огненную пучину, жадно поглощающую печальную историю его родного дома. Ничто не могло устоять перед огненным зевом, исчезая среди плотной стены ужасного монстра. Обрушение верхних перекрытий предрекало окончание еще одной эпохи: маленькой, но невероятно яркой и тяжелой жизни нескольких поколений Джейсонов.

Невидимые оковы натянулись, звякнули и, лопнув, освободили обессилевшего узника. Выбравшись наружу, Рик еще долго стоял в темном переулке, словно преступник, наблюдая за последствиями своих страшных деяний.

Дом медленно оседал, выплевывая наружу оранжевые сгустки пламени, словно пораженный смертельной болезнью человек. Ничто не могло предотвратить неизбежного.

Горожане сбежались довольно быстро, мгновенно заполнив улицу перед домом Джейсонов. Кто‑то пытался сбить огонь, поднося ведра — но многие стояли, безучастно наблюдая за происходящим, понимая, что ничем уже не помочь. Даже когда черные клубы дыма потянулись ввысь, расползаясь по серому небу, люди продолжали сочувственно следить за пожаром, боясь лишь одного — как бы пламя не перекинулось на крыши соседних домов. Но этого не произошло. Дом горел странно, выпуская больше дыма, чем огненных языков. Как старый сырой пень, он пыхтел, пугая зевак громким ревом рушащихся стен.

— Пойдем, — устало произнес Оливер. Его лицо, перепачканное сажей, не выражало абсолютно никаких эмоций. Обычная опустошенность, которая случается с человеком, когда на него наваливается слишком много забот.

Рик повернулся, опустил голову.

— Ты, кстати, не видел нашего спасителя? Неужели Тит опять сбежал?

Рик пожал плечами:

— Не знаю. Скорее всего. Кошки слишком живучи и умны, что погибнуть под завалом…

Они укрылись в старом заброшенном маяке. Здесь их вряд ли бы нашла даже городская стража. Заколоченная дверь каменной твердыни имела одну особенность — справа, в глубокой нише, находился небольшой замаскированный лаз, через который Оливер и попадал в свое тайное убежище. Рик тоже бывал здесь, но гораздо реже своего друга.

Осветив маленькую комнатку свечами, Свифт протянул другу пару зеленых яблок, краюху хлеба и небольшой кусок вяленого мяса.

— Запас сьестного никогда не помешает, — пояснил он. — Когда я здесь зачитываюсь книгами, всегда просыпается зверский аппетит.

Рик с жадностью накинулся на еду. Изредка кивая, он, почти не жуя, проглотил хлеб, мясо и лишь потом, немного насытившись и сбавив темп, откусил яблоко. Невероятно кислое, в тот миг, оно показалось юноше слаще меда.

— Ну как?

— Здорово, — облегченно выдохнул Рик и смущенно улыбнувшись, добавил: — Ты извини, что там, в доме, я не помог тебе. Просто стоял и смотрел… Понимаешь…

Оливер махнул рукой:

— Да ладно, не говори ерунды. Чего не бывает. Я бы на твоем месте вообще лишился бы рассудка. Кстати, здорово мы их… этих тварей, — и немного неуверенно добвил: — Ты ведь тоже их видел?

Вопрос прозвучал осторожно, словно друг боялся услышать неверный ответ.

— Видел, Оливер. Каждую ночь они посещали меня. Но тогда мне казалось все нереальным, призрачным. Как кошмарный сон, от которого никак не можешь избавиться. Понимаешь?

— Теперь кажется — да, — согласился друг. — И все‑таки, почему ты не сбежал раньше? Расскажи…

Опустив многие детали и пожелав оставить внутренние страхи и сомнения при себе, Рик поделился всем, что знал сам. Еще раз, с самого начала. С первого дня, когда к ним в дом постучался мистер Сквидли и до того момента, когда призрак отца заставил его взять в руки перо…

— Знаешь, я не мог остановиться. Меня завораживала эта история. Каждое слово. И пускай я часто ошибался, сбивался с ритма и путал слова, мне казалось, что вместе с ним мы сможем одолеть…

— Получается, что притворившись твоим отцом, Сквидли требовал от тебя продолжать писать — но с какой целью?

— Наверняка на то есть достаточно веская причина, — прошептал Рик, окончательно запутавшись в происходящем.

— Что же это за тайна такая?! — Оливер замолчал, задумчиво уставившись на лежащую с края стола книгу с красной тесьмой.

— Не знаю, кто он такой: но даже я поверил, что в тот день к тебе в дом заявилась сама Химера.

— Но зачем ему все это? Чего он от нас хочет? Мой отец умер, Клер неизвестно где. Зачем ему я и эта злосчастная книга? Почему он просто не заберет ее и оставит нас в покое?! — в отчаянье выкрикнул Рик, и затих.

Не сводя глаз с кожаной обложки, Оливер все же решился и спросил:

— Могу я взглянуть?

— Мне без разницы, можешь хоть разорвать ее в клочья, — откликнулся Джейсон — младший. — И вообще, лучше бы она сгорела вместе с домом. Зачем я только унес ее с собой?!

Медленно протянув руку, Свифт коснулся обложки подушечками пальцев и едва не вскрикнул от невыносимой боли. Тысячи невидимых игл впились в его плоть, раздирая ее на части. Он словно лишился правой руки, которая, онемев, тут же повисла плетью.

— Боже, что это!

Упав со стула, Оливер обхватил левой ладонью в плечо, кусая губы в кровь. Ноющая боль пронзила все тело.

Рик испуганно склонился над другом, не зная чем ему помочь. Вытянувшись дугой, Оливер, сжав кулаки, пытался расцарапать каменную твердь пола, а его лицо покрывала обильная испарина.

— Уничтожь ее. Избавься. Она и есть истинное зло! — процедил он сквозь зубы из последних сил.

Не чувствуя страха, Рик коротко кивнул и схватив адскую книгу поднес к свече.

— Стой! — раздался изможденный голос. Сидя на коленях, Оливер не сводил глаз с красной тесьмы. Как только Рик взял книгу — боль исчезла. Ни единого намека, ни жуткие мучения. Мир перевернулся с ног на голову и вновь принял привычное положение, в тот миг, когда хозяин вернул свое сокровище. — Не делай этого. Боже, ты все равно не сможешь ее уничтожить. Поверь мне, никогда и ни каким способом. Она сама сказала мне…

Рик безвольно сел на топчан. Его осунувшееся лицо вытянулось став почти прозрачным и на глазах выступили крупные слезы.

— Мне никогда не избавится от проклятия… — тихий голос нарушил мрачную тишину.

— Не говори так. Даже если мы не знаем, как справится с напастями, это еще не говорит о том, что не существует выхода, — попытался приободрить друга Оливер. Но мысли были сбивчивыми, и речь получилась туманной, словно он сам не верил собственным словам.

— Я уже давно не слышал сказок со счастливым концом, — не согласился Рик. — А бороться с тем, кто как мне видится, рожден совсем в ином мире, нежели наш, невозможно…

— Постой, а что же книга? — внезапно опомнился Оливер. — Не зря же он держал тебя на привязи, будто пса. Понимаешь, ты нужен ему. Ты и книга. И клянусь святым Дунканом, Сквидли в лепешку разшибется, чтобы заполучить вас обоих.

— Стало быть, мы навечно станем его рабами! — равнодушно произнес Рик.

— Нет, и еще раз нет. Получается, что у него тоже существует слабое место. В противном случае, он не стал бы разыгрывать весь этот спектакль с «облачением» в твоего отца. ОН боится! И знаешь чего? Того, что ты бросишь писать!

Рик с недоверием уставился на Оливера, и лишь через пару минут покосился на книгу в кожаном переплете. Дрожащая рука осторожно коснулась обложки — легкий сквозняк ворвался в крохотную комнату и задул пару свечей, навеяв зловещее дыхание неизбежности.

— Что‑нибудь чувствуешь? — чиркнув кресалом и восстановив свет, поинтересовался Оливер.

Оставив вопрос без внимания, Рик открыл книгу, наощупь ощутив бугристую поверхность чернил. Даже в полумраке он мог прочитать ровные строки, созданные его собственной рукой. Слова, предложения, абзацы — все, что он создал с радушием, встретило своего создателя. Никаких превращений. Никаких пауков.

Страница за страницей, Рик, закрыв глаза — вслепую — вновь перечитывал знакомые строки. Он помнил их наизусть. Каждую фразу, продиктованную фантомом, представшим в образе отца.

Беседа с каперами, потасовка, новый эпизод с участием незнакомца вырвавшегося из тумана улиц и нагнавшего страх на лучших моряков Северных морей. Избитая как мир история вновь будоражила мысли Джейсона — младшего, и ничто не могло нарушить этой странной связи.

Все! Конец!

Последняя строка оборвавшись, внезапно началась с нового абзаца, но немного иначе: скомкано, сбивчиво, будто повествование стал вести совсем другой человек. Рассказчик пытался передать всю глубину чувств перед предстоящей встречей, только получалось у него это крайне неряшливо. Он перескакивал с описания к внутренним сомнениям, затем вновь возвращался к окружающим его пейзажам мрачного города. Не замечая схожести мест, которые описывала книга, Рик продолжал вчитываться в незнакомые строки, чувствуя, как внезапный страх накатывает на него смертельной волной.

Абзац, еще один. Наконец он наткнулся на образ девушки — той, которую ждала печальная участь очередной жертвы таинственного незнакомца. Она стояла у берегов бухты, и с грустью взирала на свинцовое море, пенящееся среди каменных клыков подводных рифов. Ее взор был прикован к теряющейся вдали линии горизонта, не замечая очевидной опасности, она наслаждалась ночным бризом.

Незнакомец приблизился сзади. Замер, не решаясь совершить очевидного действия. Морозный воздух принес не только тревогу: вместе с соленым привкусом внутреннего трепета, он доставил из дальних стран саму Смерть.

Испуганно дернув пальцами, Рик открыл глаза. Его расширившиеся зрачки были полны ужаса, а по вискам стекали крупные капли пота. Дрожащая рука повернулась, показав окровавленные подушечки пальцев. Опустившийся взгляд уткнулся в страницу, где красовались небрежные багровые буквы. Неровные, острые, они словно вырубленные топором на толстой коре напоминали предостережение того, кто сумел‑таки продолжить кошмарный рассказ без помощи Рика.

Пульсирующее напряжение внезапно прекратилось, оставив после себя лишь отголосок обреченности. Ни страха, ни боли — только пустые слова. Неизбежность. Рик пытался почерпнуть знания, а вместо этого стал невольным свидетелем того, как Сквидли вновь вышел на кровавую тропу. С одной разницей. Очередная жертва не состояла на службе у капитана Бероуза и не препятствовала планам Призрака.

Рик вздрогнул. Правда казалась слишком очевидной, чтобы отрицать ее. Сквидли преследовал Клер. И сейчас ее жизни угрожала реальная опасность. Одинокая и беззащитная, девушка скрывалась среди разбитых остовов брошенных кораблей. Запутавшись в собственных мыслях, лишившись всего, даже родного брата, который предпочел сбежать, а не остаться рядом с ней, Клер ощутила на себе длань смерти.

Так гласила книга.

Ужасная, кровавая книга, чьи строчки красовались алым росчерком реальных событий. То была не игра и не колдовской наговор приносящий хворь. На проклятых страницах отражалась их собственная жизнь. Со всеми печалями и невзгодами, радостью и удачами. Правда, в царстве мистера Сквидли не могло быть ничего доброго.

Рик вновь закрыл глаза и заплакал. Книга показала ему ужасную истину. Он стал камнем преткновения, нитью связывающей Призрака с дорогой ведущей того к заветной цели. И на этом тернистом пути существовало одно весомое препятствие — Клер. Именно она пыталась помешать Сквидли, порабатить брата. В противном случае он мог совершить ошибку. Бросить писать. Отложить в сторону перо и навсегда захлопнуть проклятую книгу.

Рик отчетливо вспомнил ее образ, являвшийся к нему во снах. Ее силуэт, скользивший по мрачному дому. Такой печальный и одинокий. Даже когда он ушел, предал ее, она не сдалась и не опустила руки, пытаясь помешать планам Сквидли, каким бы могущественным он не был.

А что же Рик? Вместо того чтобы помочь Клер, он, доверившись непонятно чему, перешел на сторону врага.

Рука коснулась щеки, где возник кровавый след.

— Что с тобой? — обеспокоенный голос Оливера дрогнул. Только он и без обьяснений догадался, какие мысли сейчас терзают друга. Тот, кто собственной кровью царапал на страницах окружающий их мир; кто в настоящую секунду творил историю, — сделал шаг вперед. Он переиграл их. И расплата за ошибку была непомерна велика.

Отчаянный всплеск волн шипящих, словно стая ядовитых змей, коснулась ботинок Клер. Она едва оступилась и тут же почувствовала пронизывающий холод. Сильный ветер безжалостно трепал ее одежду пытаясь пробрать до самых костей. Заставить ее сдаться. Но теперь Клер не намерена была пасовать перед трудностями. Она знала: Рик где‑то рядом. Его всегда притягивали корабли. Пускай старые, лишенные будущего, но все же именно они много лет назад бороздили просторы дальних морей в угоду королевской прихоти стать самым могущественным на всем белом свете.

Не переставая молиться Клер двинулась по берегу в противоположную сторону от заброшенного маяка, того самого, что располагался на мысе Лаленталь. Она всем сердцем верила, что брату удалось избежать печальной участи, постигшей всех, кто сталкнулся с мистером Сквидли.

Какова была его цель? Увы, Клер этого не знала. И не хотела знать. Она ненавидела чужака так, как способен ненавидеть лишь тот, кто окончательно потерял в жизни последнюю, самую призрачную надежду.

Сделав не больше трех десятков шагов, Клер остановилась, замерла, прислушиваясь к учащенному биению собственного сердца. Рик должен быть неподалеку. Совсем близко.

Она безоговорочно верила своим внутренним ощущениям.

Слева, между плотных рядов расколотых надвое рыбацких лодок, показался огонек. Невероятно крохотный, словно кто‑то, держа в руке свечу, решил среди ночи прогуляться по корабельному кладбищу.

— Рик? Это ты?! — первое, что сорвалось с губ Клер.

Но ей, никто не ответил.

Ускорив шаг, она стала быстро пробираться сквозь возникающие на пути обломки мачт, рыбацкие снасти и прочую рухлядь.

Огонек, покачивающийся над землей, быстро приближался: с каждым шагом маня своим ярким светом. Запутавшись в полах юбки, Клер едва не сбилась и, выскочив на освещенную площадку окруженную остовами рыболовных сетей, застыла будто изваяние.

Возле костра стояли трое: седобородый худой старец в потрепанном камзоле, имеющем принадлежность, скорее всего к Южным стрелкам, тучная женщина средних лет в грязных лохмотьях и молодой парнишка в длинной куртке и широких парусиновых штанах.

Кашлянув в кулак, старик придирчиво осмотрел внезапно возникшую гостью и, плюнув в костре, продолжил греться. Женщина повела себя более приветливо: улыбнувшись, она пригласила Клер к костру. Юноша посторонился, освобождая место.

— Мороз как моя тетка, только скулит и кусает за пятки, — протяжно заключил старик.

— Да, хороша она у тебя, — хмыкнул юноша.

— Когда в животе пусто и не так завоешь, — не согласилась женщина.

Клер потянулась к костру, ощутив приятное тепло, которое незамедлительно согрело ее дрожащее тело. Дыхание стало мерным, глубоким, а на душе возникло приятное спокойствие.

— Ну а тебя, каким ветром к нам занесло? — промежду прочим поинтересовался старик. — Или так, мимо проходила…

— Скажешь тоже, Руд, — недовольно буркнула женщина. — Станет такая красотка среди прогнивших остовов разгуливать.

— И то верно, Руф. Наверняка неспроста по кладбищу бродит, — поддержал ее юноша.

Клер смущенно опустила взгляд:

— Я ищу своего брата. Его зовут Рик, Рик Джейсон. Я знаю, он должен быть здесь.

— Почем думаешь, что здесь‑то? — недоверчиво поинтересовался Руд. — Тут чужакам не место. Таким как ты и твой брат. Мы‑то еще ладно — приютим. А другие цацкаться не станут, враз покажут: что, почем. Усекла?

— Ой, напугал бедную девушку, — Руф ударила старика по плечу и обратилась уже к Клер: — Ты его не слушай, деточка. И не бойся. Одинок он, вот и злится на всех кого не попадя. А так он добрый. И когда в городе жил — тоже добрым был.

— А теперь черствый стал как тот сухарь, что мы нашли в трюме «Бортиллы», — хихикнул юноша.

— И то верно, Рун, — хлопнула в ладоши женщина. — Ты это ловко подметил.

— Вы извините… может быть, я зря подошла, — боясь нарушить не совсем понятную ей беседу, вмешалась Клер. — Мне наверное не стоило… Да и брата мне надо найти… Спасибо, что погреться позволили…

Печальный взгляд Руф заставил девушку замолчать.

— Не говори ерунды. Мы здесь нечасто гостей видим, вот и молотим языками почем зря. А ты не стесняйся, мы тебя не тронем. Не трогаем мы живых‑то, понимаешь?..

— Нет, — честно ответила Клер.

— Ну и ладно, — быстро согласилась Руф. — Оно и разговор легче вести будет. Ты лучше скажи, как твой брат выглядит? Может встречали здесь. Они ведь как: вцепятся в фонарь и плутают пока вновь к морю не выйдут. А как волн коснуться, то и не поверят. Как это мол, плыли, плыли и вдруг на берегу, — попыталась объяснить женщина, но вместо этого окончательно запутала гостью.

— На следующий день все сызнова повторяется, — продолжил уже Рун. — Мы‑то и рады бы помочь, да сами так путешествовали, дорогу найти не могли. Долго или быстро, а никому не избежать подобной участи. Так что они внутри себя должны это осознать. Поверить.

— Иначе смерть. Не выберутся никогда из лапищ страха. Так и останутся узниками собственного безумия, — поставил финальную точку Руд.

Клер кивнула, не задавая лишних вопросов.

— Вы знаете, мой брат, он особенный. Очень смышленый и внимательный. С незнакомцами будет молчать как рыба, а со своими, палец в рот не клади, заболтает кого угодно…

Руф всплеснула руками:

— Да как же тут его узнать. Тут все такие. Порой молчуны, а иногда начнут балаболить — не остановишь.

— Ты лучше внешность опиши. Скажи, на чем плавал? Может морской символ на себе носит? Отличие оно всегда в глаза бросается, — размеренно рассудил Рун.

Обхватив себя руками, Клер задумчиво посмотрела на острые грани огня, который застыл словно каменный цветок, не собираясь распускаться. Тепло внезапно улетучилось, а перед глазами повисла туманная пустота, где с трудом угадывалось лицо Рика.

Неужели Клер забыла собственного брата? Всего пару дней и уже не может вспомнить даже цвет его глаз?

— Он немногим выше меня. Длинные каштановые волосы, немного худощав, но это юношеское, слегка сутулится от длительных занятий чистописанием. Часто морщит нос и лоб — весь в отца… — на последней фразе Клер прервалась, едва сдерживая нахлынувшие чувства. Грудь сдавило удушающей волной и у нее впервые в жизни возникло сомнение, что среди корабельных завалов, она сможет отыскать Рика…

— Но ведь есть что‑то еще, что выделяет его среди других? — вмешался Руд.

Сначала Клер растерялась, а потом вспомнила и поразилась проницательности старика.

— Знак, корабельная эмблема! — сбивчиво затараторила гостья. — Понимаете?! Такая маленькая, на правом рукаве темного цвета: на фоне развивающегося паруса две трехгранные шпаги наперекрест. Рику подарили этот камзол на четырнадцатилетие.

— Интересная нашивка. Что она символизирует? — удивился Рун.

— Это камзол нашего отца. Он плавал на корабле… — начала Клер.

— «Бродяга», — внезапно прошептала Руф. — Не может этого быть!

— Вряд ли мы тебе поможем, — следом за женщиной, резко отрезал Рун.

— И знать о нем ничего не желаем. Его среди нас нет и быть не может, — огрызнулся старик и незамедлительно добавил: — И тот, кто его разыскивает, нежелательный гость в наших краях. Так что уходи девочка и не насылай на нас беду. Мы свое уже отбоялись и не хотим влезать в чужие игры.

— Но… — Клер набрала воздуха, чтобы выдать гневную тираду и осеклась.

Осклабившись и выпучив глаза, старик зло клацнул зубами. Его лицо исказилось став похожим на акулью морду. Поток ветра принес с собой едва различимое перешептывание, словно сотни голосов в один такт попытались прогнать девушку прочь.

— Пошла вон!

— Убирайся! Забудь сюда дорогу!

— Не приведи с собой зла!

Жужжащие голоса, поселившиеся в голове Клер, обрушили на нее поток неисчерпаемых проклятий и оскорблений. Отпрянув в сторону, она ощутила бешеное биение собственного сердца. Охвативший ее озноб вспыхнул с новой силой.

— Не береди наш покой! Не ты, не твой брат! Пусть Бездушный плывет туда, откуда взялся!

Гигантские тени кораблей зашевелились, заворочали гнилыми боками, будто готовясь к отплытию. Огонь вокруг странной троицы вспыхнул, пожирая окружавшую их тьму. Или это была всего лишь игра больного воображения?

Отшатнувшись, Клер почувствовала за спиной твердую преграду. Выставив вперед длинные скрюченные пальцы: Руд, Руф и Рун раскрыли рты, напоминая морских гадов, готовящихся к трапезе.

— Что вы делаете? Остановитесь! — взмолилась девушка.

Но троица ее не слушала. Медленно приближаясь к беспомощной жертве, они готовы были накинуться на нее в любую секунду.

Внезапно, что‑то лопнуло, и темное небо озарила яркая, ослепляющая полоса. Заслонив лица руками, Руд и Руф взвыли, а Рун не разбирая ничего вокруг, слепо уткнулся в пузатый борт корабля.

Не помня себя и не разбирая дороги, Клер кинулась прочь, подальше от кошмарных жителей берегового кладбища. Длинные переулки, закоулки, тупики — она очутилась в настоящем городе имевшем свои названия и обозначения видневшиеся на фрегатах и баркентинах, фелюках и тартанах. Корабельные снасти: кливеры, апсели, а также фалы, шкоты и галсы образовав тугой клубок разделяющий дорогу на две узкие колеи, заставил Клер сделать выбор. Оступившись, девушка подалась вправо, утонув в бесконечных узких коридорах. Две, некогда грациозных и быстроходных бригантины, столкнувшись бортами, словно в отчаянном морском сражении преградили беглянке путь.

Ладони уперлись в шершавую, заросшую мхом деревянную преграду. Облупившаяся краска и лак, осыпавшись, прилипли к нежной коже как мерзкие водные паразиты. Короткими шажками, не сбавляя темпа, Клер двинулась вглубь корабля, внезапно наткнувшись на глубокий провал. Обломки досок торчали острыми обрубками, а глубокая пробоина манила своей чернотой, предлагая укрыться в своем чреве от всевозможных бед и тревог.

Не раздумывая, Клер протиснулась внутрь, погрузившись в кромешную тьму. Покатый пол вынудил девушку, заскользив по проходу, схватиться за верхние перекрытия и почти ползком добраться до лестницы, ведущей на палубу. Забившись в угол Клер, наконец, затихла в тревожном ожидании.

Бывает, что в один вечер, на одну бедную голову наваливается ни одна, а сразу несколько неприятностей. И хорошо, если их ждешь… Но ведь отнюдь не всегда напасти бывают запланированными. Гораздо чаще они стучаться к тебе в дом внезапно, невзирая на непогоду и плохое настроение. Именно в такие минуты и теряешь почву под ногами, моля всех мыслимых и немыслимых святых, чтобы они избавили тебя от дурных нападок. Только молитвы когда‑нибудь заканчиваются, а нерешенные проблемы продолжают нещадно терзать твою измученную душу. Вот тогда и приходится надеяться лишь на собственные силы и удачу, которая так необходима в такие минуты.

Но бывает и по — другому: когда проблем ни одна, ни две, а полный рой, да, ко всему прочему, еще и обстоятельства переходят на сторону лиха. И остается задаться одним вопросом: за что мне столько неприятностей?

Скиталец знал ответ. Но легче от этого не становилось.

Выскочив на улицу, он сразу понял, что вряд ли сможет найти Клер среди петляющих улиц ночного Прентвиля. И будь он хоть трижды ищейкой и обладай безупречным нюхом как дикие псы Лорса, он все равно потерял бы след через пару сотен шагов — слишком уж тяжелый смрад висел сейчас над городом.

Подхватив шерстяной платок цвета грозных морских волн, Скиталец прижал его к щеке, ощутив приятный аромат лилий.

…Клер мчалась без оглядки, не желая больше ждать ни минуты. Присев на пороге одного из серых, ничем не выделяющихся домов, которые напоминали бывшему юнге муравьиные соты, — он закрыл глаза.

Ему необходимо было собрать мысли в одно целое. С бегством Клер он терял последнюю надежду одолеть Призрака. Если только вызволить Джейсона — младшего? Тогда возможно есть шанс, если…

Нет, и еще раз нет. Вступать со Сквидли в открытое противоборство — по меньшей мере, неразумно. Пока Рик продолжает творить для него историю, новый день будет таким, каким его задумал Призрак и никак иначе.

Выход из сложившейся ситуации Скиталец видел лишь в одном: необходимо, во что бы то ни стало нарушить планы Сквидли, перепутав ход изложенных в книге событий. Но для этого ему была нужна Клер, которая изо всех сил желала спасти брата, вырвав того из рук Призрака…

Получалось, необходим новый план.

Линия рассуждений, совершив оборот, образовала замкнутый круг.

— Мистер, у нас к вам есть один вопрос, — посторонний голос окончательно нарушил рассуждения Сейла.

Перед ним, словно из‑под земли, возникли двое молодцов в красных мундирах и острыми трехгранными шпагами на перевязи.

Отдав честь, один из стражей знаком попросил Скитальца встать на ноги и внимательным образом осмотрел его потрепанный камзол и запачканные грязью чулки. От взора военного не укрылся даже пришедший в негодность бант.

— Лейтенант Турси Ри, мистер. Прошу назвать ваше имя и удовлетворить наш интерес в некоторых вопросах… — требовательно произнес он.

— Люкси фа Рипс, ремесленник из Мастерового квартала, — ответил первое, что пришло в голову Скиталец и, не став медлить, поинтересовался: — А могу ли я узнать, чем вызван столь живой интерес к моей, более чем скромной, персоне?

— Безусловно, — отчеканил лейтенант, — имеете полное право!

Сейл заметил, как второй страж заметно напрягся и дернул себя за короткие, совсем еще юношеские усы. И еще один нюанс… Каким же слепцом оказался бывший капер Его величества, если не узрел за спиной двух статных молодцов, невысокую, сгорбленную женщину, выражение лица которой сильно напоминало иссохшую на солнце морскую звезду.

— Да именно его я видела у дома моих бедных голубков, Рика и Клер. Мои детки. Он злодей, точно вам говорю, господа. — Длинный костлявый палец уперся в грудь Скитальца. Тому не требовалось лишних подсказок, он сразу смекнул, в чем тут дело.

— Что скажите, мистер?

Вопрос лег на плечи моряка тяжелым приговором. Любые оправдания и отговорки навряд ли изменили бы настойчивое желание стражей призвать его к ответу.

— Вероятно это обычное недоразумение…

Лейтенант уныло кивнул, сдерживая приступ зевоты. По его лицу можно было без труда определить — он всего лишь выполняет свой долг, заставляющий его перед арестом задать ряд ничего незначащих вопросов.

— Стало быть, вам нечего нам сообщить?

— Бесспорно.

Повернувшись в пол — оборота, Скиталец уверенно шагнул в сторону, сделав вид, что собирается удалиться не попрощавшись. Но твердая рука военного незамедлительно остановила его.

Страж с легкостью попался на нехитрую уловку. Усыпив собственное внимание, он никак не ожидал от грязного бродяги подобной прыти.

Резкий поворот. Острие стилета уткнулось в перевязь на груди лейтенанта.

— И не смейте шевелиться, господа! — приказал Скиталец.

Недоумение в глазах стражей и страх на каменном лице гувернантки, стали для бывшего юнги лучшим ответом.

Отступив на шаг, Сейл вытянул руку, едва касаясь лезвием лейтенанта. Пока они обескуражены, не стоит терять ни минуты. В противном случае, не поможет даже стилет. Через секунду стражи заметят в его глазах неуверенность, а еще через пару ударов сердца — атакуют не раздумывая.

— Полагаю, вам хватит ума сохранять спокойствие и не трясти своими конечностями во избежание более серьезных последствий…

Неуверенные кивки послужили отвлекающим маневром. Лейтенант ловким движением увел стилет в сторону, а его подчинённый уже обнажил шпагу и попытался сходу нанести рубящий удар, направленный в ключицу противника.

Уклонившись от блеснувшего клинка, Скиталец понял, что опоздал. Следующий выпад заставил скрежетать металл. Страж вложил в атаку всю свою силу. Левая защита, правая. Первые атаки лейтенанта показались Сейлу достаточно сумбурными. Подобная неуверенность пройдет, как только он почувствует вкус боя. И тогда его навыки, отточенные при утомительной муштре, принесут свои плоды, а Скитальцу придется сложить оружие на милость победителя. Допустить такой исход было ниже его достоинства.

Очередной выпад скользнул по лезвию стилета, и острие шпаги уперлось в стену. Ошибка. Как часто такое бывало при излишней самоуверенности. Ударив кулаком в челюсть, Скиталец не свалил лейтенанта с ног, но заставил того пошатнуться и выбыть из схватки на пару драгоценных мгновений.

Пока второй страж растеряно косился на своего командира, не зная толи продолжить атаку, толи кинуться на помощь, Сейл не мешкая рванул в противоположную сторону. За спиной послышались колкие ругательства, но он пропустил их мимо ушей. Если бы он всегда встречал врага лицом к лицу, то наверняка уже кормил бы червяков на каком‑нибудь далеком острове Карги. Иногда стоило идти на хитрость, если желание жить пересиливало любую геройскую выходку.

Жадно хватая ртом воздух, Скиталец зашвырнул подальше стилет, который стал плохим помощником при беге, и ловко растворившись в серых клубах ночного тумана, свернул в первый попавшийся проулок.

Фортуна весело подмигнула беглецу, давая ему очередной шанс на спасение. По — военному, на ходу, отдав честь слепому случаю, Скиталец услышал за спиной всего один выстрел — у второго стража, видимо, вышла осечка. Лейтенант оказался более удачливым, но попасть в цель на таком расстоянии не удалось бы даже самому искусному стрелку.

Проделав небольшой путь — около ста шагов — Скиталец впервые в жизни посетовал на злой рок, который серой тенью преследовал его сегодняшней ночью. Улыбка Удачи, еще недавно маячившая над крышами домов густой россыпью звезд, резко растянулась, обернувшись желчной ухмылкой. Очередная привередливая игра высших сил закончилась не в его пользу.

Три мрачные тени выросли перед Скитальцем, будто из‑под земли.

Фортуна хихикнула и растворилась в белесом полотне тумана.

Крепкие руки схватили Сейла за грудки, а на запястье щелкнули замки наручников — преследование закончилось. Неудачная попытка вырваться из хищных лап незнакомцев, вызвала ответную реакцию тех, кто был в большинстве. Череда ударов заставили Скитальца успокоиться и затихнуть. Цепь наручников натянулась, потянувшись к земле.

Фортуна издала довольное хрюканье. Такое разочарование она видела редко, и оттого зрелище становилось еще более занимательным. Упав, Сейл почувствовал, как его проволокли несколько метров и вновь отвесили очередную порцию тумаков.

— Гнида! Будешь знать, как переходить дорогу стражам.

— Добавь ему хорошенько, Скит. Иначе не поймет.

— Да, пускай теперь хромает, а то слишком прыткий!

Скиталец лежал не шевелясь, стойко перенося все невзгоды заносчивой Удачи. Столько несчастий в один день даже для него было слишком.

Здесь было сыро и промозгло. Пальцы закоченели в мгновение ока, а щеки сковала тонкая пленка мороза, делая лицо почти каменным. Клер слышала свое дыхание, оглушающее биение сердца. И еще песню…

Нет! Она всячески пыталась отогнать от себя навязчивые мысли, что провалилась в небытие, туда, откуда нет выхода и любой смертный, оказавшийся в таком месте, не сможет выдержать и десяти бесконечных минут. Звук то нарастал, то затихал, теряясь в монотонной капели. Дождь пробивался даже в трюм корабля, разрушая всяческое подобие надежности деревянного исполина.

Песня, подхваченная сотней голосов, напоминала реквием по умершим. Тяжелая, тянущаяся, словно шлейф, мелодия блуждала между корабельных улиц, донося до девушки обрывки отдельных фраз.

Мы видели море во всей красе,

Но шепот волн раздался во сне

Земля так близко, в глубине,

Помните братья — быть беде.

Сквозь плохо просмоленные бока временного укрытия, Клер смогла разглядеть трепетный огонек свечи, который двигался в такт неслышным шагам, и черный балахон, время от времени, заслонял крохотный свет. Потом возник еще один светоч, и еще один… За пару секунд Клер насчитала около десяти. Голоса сливались в один мощный гул, рождая все новые куплеты, в которых рассказывалось о грустной судьбе тех, кто не смог доплыть до берега и принял мучительную смерть в морской пучине.

Но на этом песнь не прекращалась. Судьба утопших была еще ужаснее. Затерявшись среди чужих миров, они так и бродили в поисках собственных кораблей, словно те могли вернуть им потерянную жизнь.

Мы ищем наш берег плывущий в ночи,

В руках яркий ключ, будто пламя свечи,

Но даже призывный свет маяка

Уводит нас прочь, от судьбы моряка.

Затаив дыхание Клер внимала каждой строчке, пытаясь не нарушить страшную исповедь. Голоса сливались и разбивались, словно волны желавшие противостоять острым береговым клыкам.

Закусив губу, и обхватив сильнее себя за плечи, девушка попыталась унять нарастающую дрожь. Западня, в которую она угодила по собственной неосмотрительности, казалась ей пыточной комнатой желавшей добиться от нее очень важного признания. Все эти безликие певцы хотели только одного — чтобы она раз и навсегда отказалась от своего брата.

Знание это пришло внезапно, словно в словах песни были зашифрованы ответы на все вопросы.

Светочи окружили корабль, и яркие лучи победоносно пронзили его насквозь, проникая в каждую щель и пробоину. Клер зажмурилась и закрыла уши. Она не желала больше слышать душераздирающего пения. Голоса, стоны, вопли — все слилось воедино, навалившись на нее невыносимым грузом. Простой выбор: жизнь или смерть. Только на одной из чаши весов стоял ее брат, а вторая — ее противовес, была пуста. Хотя Клер и не была в этом уверена. Возможно, она просто не желала видеть того, ради чего смогла бы разменять Рика.

Весы заколебались, пытаясь удержать тонкую грань баланса. Протяжный скрип несмазанных деталей донесся издалека, и мысленный образ ужасного мерила судеб вырос в несколько раз, обратившись маятником.

Клер давали последний шанс одуматься. Еще один короткий миг, после которого наступит пустота. И ее слово потеряет всякий вес. Вздрогнув, Клер продолжала отчаянно мотать головой как беспомощная марионетка.

Слова молитвы, разбежались в стороны и затерялись среди корабельных обломков. Ее дрожащий голос пытался найти нужное начало, обезопасить себя священными фразами, но в голове крутился лишь жестокий выбор. Ничего постороннего, чтобы не отвлекать отчаявшуюся гостью.

— Нет, — мысленно, а затем вслух прошептала Клер. — Нет, тысячу раз нет, — более уверенно повторила она.

Ей вторили голоса оживших мертвецов.

Он выбрал путь в чужом краю,

А ты все грезишь пустотой…

Он позабыл свою семью!

А ты раба надежды той…

Свечи, которых к тому времени уже набралось больше тысячи, внезапно потухли, и воцарилась ужасающая тишина. Клер почувствовала это сквозь закрытые веки, а открыв глаза, провалилась в колодец невыносимого страха.

Те, кто пели — больше не ждали ответа. Он был им просто не нужен. Подчиняясь неведомому приказу, кладбище стало оживать, шевелиться, ползти в поисках дороги к прошлому — куда нет возврата.

Нарастающий скрип обратился ударом и Клер, подпрыгнув на месте, разглядела сквозь абсолютную темноту, как огромный огрызок мачты повалился на корму. Вскоре к нему присоединилось еще два острых шпиля. Угрожая и измываясь, ее, словно мышь, пытались вытянуть из крохотной норки наружу. Там, где ждала опасность; туда, где нет жалости и сочувствия; и где царила одна лишь смерть.

В кромешной тьме раздались тяжелые хлопки пушек. Взрывы, смешавшиеся с криками людей: тех беспомощных и беззащитных путешественников, чья судьба была давно предрешена, — заставили Клер пошатнуться и сделать неуверенный шаг. Ее вытягивали к узкой пробоине, из которой виднелась серая пелена ночного света.

— Нет, — она пыталась сопротивляться, цепляясь за разлетающуюся в щепки поверхность досок. Балки затрещали, и стали потихоньку сдвигаться, словно корабль сплющивало от сильного давления.

Баталия снаружи продолжалась. Грохот пушек перехлестнулся со звучным лязгом сабель. Внезапно, крики жертв стали тише и только отчаянные проклятия перебивали монотонные голоса поющих. Теперь песня не прекращалась ни на секунду.

— Иди ко мне, — раздалось рядом. И Клер повиновалась. Не могла поступить иначе. Она сделал свой выбор, и теперь ей предстояло получить уготованную кару.

— Отстаньте. Я все равно не изменю своего решения…

Сбиваясь на слезы, она все‑таки нашла в себе силы окончательно не разрыдаться.

Мощь невидимого магнита нарастала, выдергивая ее, будто попавшуюся на крючок рыбешку.

Сопротивляться было бесполезным. Медленно, шаг за шагом, девушка продвигалась вперед, навстречу манящему голосу.

Яркий свет ударил в глаза. Неожиданно, предательски, заставив ноги подкоситься. Клер упала, и незримый аркан протащила ее несколько метров вперед.

Противостояние окончилось…

Поднявшись, Клер беспомощно осмотрелась по сторонам: бесцветная дымка сумрака витала между корабельных бортов и вросших в песок обломков мачт. Куски старой парусины слегка подергивались на ветру, безнадежно пытаясь ухватить неуловимый поток ветра. Никаких свечей и мрачных фигур в черных одеждах. Мелодия резко оборвалась, оставив после себя лишь звонкий шум в ушах. Только обветшалые фигуры морских богов и смелых воинов в золотистых доспехах украшающие нос корабля, с укоризной поглядывали на одинокую пришелицу, заплутавшую в мире смерти и страха.

Один из резных фонарей внезапно вспыхнул, озарив пространство вокруг себя. Яркий свет коснулся застывшего деревянного лица. Гартунья — владыка северных вод скорчила гримасу отвращения и презрения. Ее черные, будто смоль, глаза смотрели сверху вниз с немым осуждением — даже резные особы призирали Клер.

Следом за первым, на соседнем корабле загорелся еще один фонарь. Крохотный клубок света, вырвал из тьмы невидимый коридор между двух каравелл, предлагая девушке двигаться дальше по этой призрачной дороге. Клер повиновалась. Безвольно, как кукла, лишенная нитей хозяина, она, шаркая утопающими в песке ногами, медленно шла вслед за лучем — поводырем.

Дорога не была долгой, всего три десятка огненных ориентиров и скрипучие гиганты отжившие свой морской век остались за спиной. Впереди открылся невероятный, манящий свежестью простор.

Упав на колени, Клер подхватила горсть песка и, приподняв руку, позволила песчинкам неспешно сыпаться, образовав тонкую струйку, совсем как в невероятной истории рассказанной Сейлом. Перед глазами возник такой далекий, почти иллюзорный берег острова Грез. И каменный клык подпирающий небосвод своей мощной статью.

Кап, кап, кап… песчинки неспеша покидали убежище, издавая чужой звук, словно они были каплями воды, а не твердыми крупицами.

Клер прислушалась к ним.

Кап, кап, кап… вторили они ей.

Тот, кто ждет от тебя признания, потерял самое дорогое.

Кап, кап, кап…

Теперь он не остановится ни перед чем, чтобы вернуть себе свое сердце — ту самую книгу, что забрал твой брат.

Кап, кап, кап…

И не будет никому пощады, когда он научится оставлять свои желания на строчках кожаного сердца, а красная тесьма обратится кровью его врагов.

Клер прислонила руки к лицу. Они были как лед, и даже трепетное дыхание не могло подарить им необходимого тепла.

Кап, кап, кап… продолжал струиться песок.

Вам не под силу бросать ему вызов. Смирись и отрекись от брата. Иного пути у тебя нет.

Клер повторила свой ответ.

Кап, кап, кап…

Тогда я ничем не могу помочь тебе, глупышка. Все что я могла — я сделала, но большего, увы, не могу.

Кап… — последняя песчинка покинула руку, смешавшись с миллиардом своих собратьев.

Исповедь окончена.

— Нет, не окончена! Я знаю, у него будет шанс на спасение, — непоколебимо сказала Клер. — Ему будет легче без меня. Ему помогут. Я верю в это. Я верю в Рика. Он сильнее меня, он сильнее отца. Тебе удастся это сделать. Помни меня, брат! Вот, теперь исповедь окончена… — на лице Клер, словно проблеск солнечного света, родилась печальная улыбка.

Она знала, что Рик ее услышал. Не мог не услышать. Каждое слово, каждое дыхание.

Именно он выйдет победителем!

А она? Что же она? У нее, к сожалению, не будет иного выбора. Мир больше не нуждается в услугах Клер Джейсон — так временами говаривал ее отец.

Лунная дорожка, играя на волнах отражением ночного повелителя, замерцала, словно пытаясь сбить с пути каких‑нибудь затерявшихся в море путников. Но у ночи вряд ли что‑то получилось: корабль, приближавшийся к берегу не плутал среди звезд и не искал временного пристанища. «Бродяга» стремился к родным берегам, желая навсегда встать на прикол, там, где он наконец‑то обретет родной уголок.

Клер ждала.

На полных парусах бриг вошел бухту, словно для него не существовало абсолютно никаких преград. Скользя не по волнам, а над волнами, он манил своей грациозностью, одновременно и привлекая, и ужасая своим мрачным видом. Черные крылья парусов, острые грани мачт, а главное, осунувшиеся фигуры, застывшие на палубе, будто каменные изваяния.

Капитан стоял на мостике и наслаждался отваеванной у судьбы свободой. Камзол, цвета ночного неба, с серебристым отливом и расшитый темно — красными узорами развивался на ветру. Сменив одежду, Призрак в один миг превратился из усталого от жизни рыбака бухты трех Альянсов, в настоящего Баронета — статного, уверенного в себе сэра, сумевшего открыть новый архипелаг, и с победой вернувшегося домой. И все‑таки, даже удачная маска не могла скрыть легкого беспокойства на его лице. Из‑под белоснежного банта, выглядывал темный след отметин болезни, которые невозможно было утаить ни под каким холеным нарядом. Лишь недуг, не имевший названия, тянул капитана назад, ограничивая свободу. Он чувствовал в себе огромный потенциал: желал собственной власти и покорности со стороны всех и каждого… Но маленькая загвоздка в виде неуступчивого юноши путала все карты.

Сквидли знал, что он не способен жить иначе как на страницах книги в кожаном переплете. И старый родитель, давший ему радость рождения и столкнувшись со своим чадом вновь, через много лет, не выдержал подобной встречи. А когда сердце Лиджебая внезапно остановилось, оказалось, что и сам Призрак не в силах существовать иначе. Чернила были его кровью, а книга — сердцем. Безусловно, он мог принудить сотню писак и бумагомарак, чтобы те продолжали историю его жизни на заветных страницах, но, увы, книга могла принадлежать только одному роду Джейсонов. Сквидли пытался, искал выход, иной путь, но его просто не существовало.

И даже единственно верный план полетел в тартарары. Это случилось в тот миг, когда Рик стал не удачной заменой Лиджебаю, у которого имелся удивительный талант оживлять сотни картин роящихся у него в голове и с легкостью переносить их на бумагу. Раньше Призрак еще питал надежду. Но новый повествователь оказался другим. Он работал, а не творил. Он мучился, а не наслаждался от каждой минуты проведенной за работой.

Вначале Сквидли направил свой взор на Клер, но вскоре понял свою ошибку. Девушка слишком сильно ненавидела отца, чтобы прикоснуться к его прошлому, открыть ту грань родительской жизни, которую тот скрывал за семью замками. Тогда в планах Сквидли возник Рик. Но и здесь вышла промашка. Родившись как туманный образ, Призрак был лишен всякой возможности воздействовать на людей: только уговоры, интриги, страх — его арсенал был куда скуднее, чем у пятидесятипушечных королевских фрегатов. Однако хватило и этого. Семья Джейсонов распалась на части и каждый из них, стал легкой жертвой того, кто не имел собственной души.

Заполучив в свои руки Джейсона — младшего, Сквидли расквитался с каждым, кто не покорился ему на «Бродяге» много лет назад. И все же этого оказалось мало, чтобы противостоять главного врагу — неведомой болезни.

Он потратил слишком много сил. Каждая капля — песчинка его хваленого превосходства утекала сквозь пальцы. Пока страницы книги не обретут жизнь, он не сможет жить, а будет влачить жалкое существование.

Призрак плохо знал людей. Порой они удивляли его с такой непосредственностью, преподнося сюрприз за сюрпризом, что решения приходилось принимать почти вслепую. Клер — вот кто был причиной плохой работы Рика. Она отвлекала его своим незримым присутствием. Она не давала ему раскрыться, пуская реки слез и взывая к святым мертвецам за помощью.

Сквидли видел эти крепчайшие нити, скреплявшие брата и сестру. И он не желал их больше лицезреть. Нужно было избавиться от них, разрубить раз и навсегда, дав Рику свободу. Только так, сам Призрак мог вдохнуть жизнь полной грудью, наполнив себя прежней силой.

Бриг застыл недалеко от берега. Клер наблюдала за неторопливыми движениями команды, спускавшей на воду шлюпку. Девушка ждала. Осознавая, что смерть приближается к ней семимильными шагами, она ощущала странное облегчение, словно освобождала себя от немыслимого груза. Наверное, точно так же и ее отец спасался бегством в потустороннем мире, желая переложить груз ответственности на детей. Клер ни на секунду не сомневалась в его вине, но сейчас не хотела думать об этом. Она чувствовала, что тот одумался, раскаявшись в собственных грехах.

Может быть поэтому, его визиты обратились для нее сущим кошмаром? Скорее да, чем нет. Он пытался донести до дочери истину, о многом умалчивая.

— Беги, — раздался в голове голос мистера Лиджебая.

Отец все‑таки соизволил придти. Только было слишком поздно. Он уже давно потерял ее доверие. И никакие уговоры не изменят слезливых оправданий мертвеца.

— Беги, прошу тебя. Уходи! Исчезни! Покинь город! Он уже приближается к тебе… Слышишь?! Это страшный человек!

— Он не человек, — быстро ответила Клер. Голос вышел резкий с явными нотками презрения: — Ты слишком много пропустил, отец. Я приняла окончательной решение и не отступлю. У Рика должен быть шанс все изменить. Я не убегаю как ты, я просто устала бороться. Это правильно, я знаю…

— Глупая, одумайся!

— Не надо. Твое прошлое вмешалось в нашу жизнь, и теперь уже у меня нет другого выхода, — Клер заметила рядом с собой тень. Фонарь нервно подрагивал, очерчивая на песке непонятно откуда взявшегося человека.

— Почему ты решила, что твоя смерть сможет что‑то исправить? — продолжал настаивать Лиджебай.

— Призрак не может находиться в двух местах одновременно. Сейчас его внимание здесь, а не в доме, где держат Рика. Понимаешь? Он сможет сбежать! Он должен успеть! Ему помогут. Уже помогли…

— С чего ты взяла, что будет именно так? — в голосе тени скользнуло недоверие.

— Меня предупредили, отец, — последнее слово девушка не произнесла, а выплюнула, будто частицу ненависти.

Тень дернулась, стала бледнее пытаясь раствориться в кромешном сумраке пары рыбацких суденышек. Девушка сразу поняла — Лиджебаю не нравятся ее слова. Раньше он ненавидел, когда ему перечили — ничего не изменилось и теперь.

— Кто?

— Не важно, — фыркнула Клер. — И пусть это звучит абсурдно, я доверяю ему больше, чем людям.

Тень видоизменилась, устрашающе вытянув шею.

— Я предупредил тебя, дочка.

— Убирайся ко всем чертям, папенька, — Клер зашвырнула в него песком, но промахнулась, угодив прямиком в светоч.

Фонарь вздрогнул и потух. Следы на земле мгновенно окунулись во тьму.

Лиджебай бежал. Как это бывало с ним и раньше. И не стоило винить его за это, не было смысла. Он поступал так всегда и не собирался нарушать свои правила впредь. Железные постулаты оказались сильнее воли мистера Лиджебая, и даже ради собственной дочери он не стал бороться.

Мистер Сквидли шел не спеша, вальяжно выкидывая вперед ногу, как это обычно проделывали напыщенные сэры, прогуливаясь по мостовой и выстукивая тростью по каменным булыжникам четкий ритм. Только в отличие от них, Призрак скользил не по земле, а по воде. Волны украдкой касались его дорогой обуви, но он не замечал этих острожных прикосновений. Болезнь прогрессировала, а стало быть, надо торопиться. В противном случае, он сам превратиться в толщу бесполезной соленой воды, способной красть лишь чужие отражения.

Клер затаила дыхание, когда Сквидли приблизился к ней почти вплотную. Он пренебрежительно поклонился, сделав жест, будто приподнимает головной убор: на этот раз он был в дорогой треуголке, острые грани которой напоминали смертоносные лезвия палача.

— Весьма отчаянный поступок, хотя и лишенный всякой логики, — констатировал Призрак.

— Не тебе судить, — чувствуя, как испаряется последний страх, ответила Клер.

— Вот уж прямо скажем не в отца ребенок, — издевательски подметил Сквидли. Его трость коснулась подбородка жертвы и попыталась приподнять его, но Клер отреагировала молниеносно.

Отринув прочь сомнения, она рискнула. В руке мелькнул крохотный нож, который предназначался совсем для других целей. Только в тот момент, Клер нашла ему единственно верное применение. Он вошел в тело Призрака как в масло, не встретив никакого сопротивления.

Девушка почувствовала, как душа уходит в пятки. Сквидли отступив на шаг, дал волю эмоциям. Он смеялся зло, желчно, надменно, словно не Клер, а он сам поразил ее в самое сердце.

Откинув в сторону бесполезное оружие, Призрак отряхнул камзол.

— Не человек, — тихо повторила девушка.

— Не могу с тобой не согласиться, — послышался тихий ответ.

А потом наступила тьма. Так легко и внезапно, что Клер не успела вновь испугаться.

Вначале перед ней возник горизонт и крохотная лилово — розовая линия рассвета, сливающаяся с лазурными барашками волн. Она видела, как белеет парус, небольшой лодки ее неосуществившихся надежд и желаний. Вот так вот просто и без объяснений уплывало счастье. Вдаль, туда, где она уже никогда не будет.

Внезапно небо заволокло, и одеялом свинцовых туч мир окутала синильная пустота. Клер стало больно и одиноко. И она поняла, что теперь так будет всегда. Долгую и мучительную вечность…