Хранители магии

Глава 9

Лэмберт быстрым шагом вернулся из дома Брейлсфордов в Гласкасл. Войси на месте не оказалось. Не удалось ему найти и Стюарта, декана колледжа Трудов Праведных. Лэмберт отправил записку на квартиру Виктора Стоу, декана колледжа Святого Иосифа, и ему посчастливилось застать его в тот момент, когда он вернулся с обеда.

Стоу провел Лэмберта в комнату на башне, которая служила ему кабинетом. Со второго этажа башни окна открывались на газон колледжа, словно оперная ложа. Было уже темно, но даже ночью Гласкасл представлял собой восхитительное зрелище. Стоу жестом предложил Лэмберту кресло, а сам устроился за письменным столом у окна.

— Что вас сюда привело, молодой человек?

Лэмберт ответил не менее прямо:

— Фелл исчез.

— Как, опять? — Похоже, Стоу новость позабавила. — Некоторые из студентов жалуются, что не могут найти его с конца летнего триместра.

— Мне казалось, что администрация должна знать об этом. По-моему, с ним что-то случилось. — Лэмберт подробно рассказал Стоу о незваном госте, а потом описал состояние кабинета Фелла. — Я отправляюсь его искать.

— Боже мой, куда? Страна большая, а мистер Фелл вправе отправиться, куда ему захочется.

Хотя лицо Стоу оставалось серьезным, у Лэмберта возникло ощущение, что он с трудом удерживается, чтобы не захихикать.

— А разве Фелл свободен? Я знаю, что он отказался работать над проектом «Аженкур», но ему известно о существовании проекта. Мы не знаем, куда он отправился и с кем находится. Разве это не встревожит людей, ответственных за безопасность империи? — парировал Лэмберт. — Разве вы не должны кого-то поставить в известность?

— Проект закрылся вчера, — объявил Стоу. — Его значение сильно уменьшилось, с тех пор как министерство объявило о своем решении перенаправить финансирование на авиационный проект в Фарнборо.

— Закрылся?

Лэмберту показалось, будто его ударили под дых.

— Наверное, я нарушаю основные правила имперской безопасности, когда признаюсь в этом, — с виноватым видом сказал Стоу. — Но Мередит всегда очень высоко о вас отзывался. Я удивлен, что он сам вам об этом не сообщил.

— А что он должен был мне сообщить? Я только сегодня днем участвовал в проверке меткости. Мистер Войси и мистер Райт работали со мной несколько часов. Не может быть, чтобы проект закрылся!

— Правда? Вы уверены? — Стоу нахмурился. — Видимо, Мередит убедил их рассмотреть некие вспомогательные вопросы. Возможно, они составляли приложение к какой-то докладной записке. Проклятье! Никак не могу уследить за всеми бумагами. — Он начал просматривать документы, наваленные на столе перед ним. — Мередит известный упрямец. Кажется, он отправился в Лондон, чтобы попытаться лично поговорить с лордом Файви.

— А когда Мередит узнал, что финансирование передают Фарнборо?

Лэмберт вспомнил, какое умиротворение испытал в комнатах Аптона. Неужели Мередит догадывался, что проект собираются закрыть? Не мог ли он предложить этот визит именно поэтому?

— Проклятые бумаги! Не могу найти. — Стоу сдался и отодвинул кипу листов на прежнее место. — Сегодня с самого утра. Ректор сказал мне и Стюарту вчера после ужина. Вот почему я немного удивился, когда вас увидел. Спасибо, что сообщили мне об отъезде Фелла. Я дам об этом знать соответствующим инстанциям.

— Спасибо, — машинально ответил Лэмберт, вставая и направляясь к двери. Он не знал, что ему говорить или делать дальше.

Стоу пошел следом за ним, внезапно став очень серьезным.

— Считайте, что в этот момент я официально сообщил вам о завершении проекта. Если вы понадобитесь для дальнейших исследований, которые из него будут проистекать, вас пригласят вернуться к вашим обязанностям эксперта по стрельбе, так что перед отъездом обязательно оставьте у казначея адрес, по которому с вами можно будет связаться. Вам все равно надо будет с ним встретиться, чтобы получить жалованье. — Стоу пожал Лэмберту руку, и его официальная мина исчезла так же быстро, как появилась. — Поздравляю. Вы очень нам помогли, знаете ли. Что вы будете делать теперь?

Лэмберт заморгал, а потом наморщил лоб.

— Проект завершен. Я уезжаю.

— Не обязательно прямо сейчас, дружище! — Стоу засмеялся. — Мы вас не выставляем на улицу, знаете ли. Совсем не обязательно спешить на первый же отплывающий корабль. Пока вы будете составлять планы на будущее, советую вам следить за газетами. Думаю, мы сообщим кое-какие детали в виде слухов — просто чтобы ребята из Фарнборо не расслаблялись.

Среди стремительно несущихся мыслей Лэмберт смог ухватить только одну: его время в Гласкасле закончилось. Теперь он будет изгнан навсегда.

— Можете выпить пинту-другую, чтобы это отпраздновать, — предложил Стоу, провожая Лэмберта. — Кажется, у вас давно не было возможности опрокинуть кружку.

— Да, конечно. Теперь я смогу позволить себе всяческую роскошь, — ответил Лэмберт и с гордостью подумал, что его голос звучит почти нормально — только чуть сдавленно. — Жду не дождусь.

— Так-то лучше, — заулыбался Стоу. — Правильный настрой. Удачи, да? — Отправляя Лэмберта в залитую лунным светом ночь, он еще раз пожал ему руку. — Удачи.

Потерявшись в темноте, Лэмберт брел наугад, и под ногами у него хрустел мелкий гравий. Только узнав перечный запах бархатцев, росших на огороде, он понял, что сердце привело его обратно на скамью у колледжа Трудов Праведных. Он опустился на нее и позволил вечерним гимнам успокоить и прогнать мысли.

Лэмберт долго просидел там. Он позволил музыке наполнить его, зная, что ее должно хватить ему до конца жизни. Листья, неустанно шевелившиеся у него над головой, вплетали серебряную нить в золотую ткань гимна. Вокруг него, в темноте, невидимые, спали вся красота и мощь Гласкасла.

Возможно, Войси был прав. Возможно, Гласкасл не для таких, как Лэмберт. Но эта музыка будила что-то в глубине его существа. И Лэмберт сказал себе, что единственным настоящим провалом будет забвение того, что он просыпался, погружение обратно в дремоту. «Возьми то, что тебе необходимо, а остальное оставь». Во время короткого пребывания в Гласкасле Лэмберту была дарована возможность открыть для себя существование такой музыки. И ничто не отнимет у него этого знания. Но путешествовать нужно налегке, поэтому ему придется оставить даже Гласкасл, захватив с собой только перемены, которые в нем произвела музыка.

В конце концов он медленно вернулся к себе в комнаты. Саквояж, который он уложил приблизительно сто лет назад — другими словами, этим утром, — стоял в изножье кровати. Открыв его, Лэмберт воззрился на аккуратно упакованное содержимое. Всего несколько часов тому назад эти вещи казались ему необходимыми. Вздохнув, он вывалил все на кровать, готовясь начать заново.

В дверь постучали. Лэмберт пошел открывать, изо всех сил стараясь не надеяться на то, что это будет записка от Фелла. Это была не она. Там стояли два молодых человека, явно младшекурсники. Оба были светловолосыми, только один сложением напоминал стручок фасоли, а второй — картофелину.

— Простите за вторжение, — сказал стручок. По его тону было ясно, что ему не важно, простят его или нет. — Меня зовут Херрик. А это Уильямс. Мы пришли поговорить с мистером Феллом. Пожалуйста, попросите его оказать нам любезность и принять нас.

— Мне не нужно его спрашивать. Он вас принять не может, потому что его здесь нет. — Судя по всему, младшекурсникам очень хотелось протолкнуться в комнату мимо Лэмберта, но тот не сдвинулся с места. — Сейчас поздновато ходить в гости, вам не кажется?

— А мы не в гости, — сказал Херрик. — Нам нужно поговорить с мистером Феллом.

Уильямс, картофелина, был вежливее — он почти извинялся.

— Видите ли, он так и не передал наши оценки секретарю. Мы не знаем, остаемся ли мы и дальше студентами Гласкасла или нас выпустили. Я не против того, чтобы остаться на все лето, нисколько. Видите ли, пение гимнов помогает мне привести мысли в порядок. Мне оно нравится. Но через несколько недель начнется осенний триместр, и было бы очень неловко, если бы мы оказались там, где нам быть не полагается. Страшно неловко.

— Я понимаю, в чем ваша проблема. Очень жаль, что решать ее придется кому-то другому.

Лэмберт уже собирался закрыть перед ними дверь, когда ему в голову пришла одна идея. Гласкаслу не удастся замять исчезновение Фелла, если о нем будет известно младшекурсникам.

— Мистера Фелла похитили. Спросите деканов, если мне не верите. А теперь уходите.

Лэмберт закрыл дверь прямо перед изумленными молодыми людьми, по-рыбьи разинувшими рты, и запер ее. Снова раздался стук, но он не стал на него реагировать. Через пятнадцать минут они сдались и ушли.

Лэмберт вернулся к себе в комнату. По кровати было рассыпано содержимое его саквояжа, и он убрал большую часть вещей в шкаф. Свой бритвенный прибор он поставил на умывальник, чтобы воспользоваться им утром, а потом уже снова запаковать. Завернув кольт «Миротворец» в самую старую рубашку, он запихнул его в дальний угол саквояжа вместе со щедрым запасом зарядов, а потом уложил компас, коробку с серными спичками и смену нижнего белья. После этого оценивающе осмотрел результат своих трудов. Поездка с Джейн обещала быть чем-то совсем иным, чем поездка с Феллом. На секунду Лэмберт пожалел о давно потерянном охотничьем ноже, а потом дополнил багаж двумя чистыми воротничками и лег спать.

Когда Лэмберт подошел к дому Брейлсфордов, солнце уже всходило. Летняя заря ежесекундно меняла краски по мере того, как мир поворачивался к свету. К тому моменту, когда Лэмберт позвонил в дверь, солнце выглянуло из-за горизонта, а яркие цвета облаков и неба поблекли. Начался погожий летний день — первый день его жизни после Гласкасла. У Лэмберта оказалась ровно одна минута на то, чтобы осознать эту веху, — потом дверь открылась.

— Вы опоздали. — Джейн вышла на ступеньки. — Едем.

На ней был простой полотняный пыльник поверх серого платья, одеяние дополняли шоферские перчатки с крагами почти до локтей и такая огромная шляпа, каких он еще не видел. Ее широкие поля пытались распрямиться под газовой вуалью, которую Джейн растянула поверх нее и завязала под подбородком.

— Вид у вас такой, словно вас ждет трудный день на пасеке.

Лэмберт содрогнулся, когда эти слова вырвались у него, но брать их обратно было поздно.

— Как любезно! — язвительно отозвалась Джейн. — А у вас вид такой, словно вы всю ночь глаз не сомкнули.

Дверь позади них открылась, и из нее выглянула Эми, одетая во что-то белое и изящное. С распущенными по спине волосами она походила на Лючию ди Ламмермур, готовую картинно сойти с ума. Лэмберт без труда оставил эту мысль при себе: не успел он открыть рот, как Эми шикнула на них обоих.

— Ты сказала, что уедешь на рассвете, — напомнила она Джейн. — Поторопись! Разыщи мне Роберта.

— Да едем мы, едем, — отозвалась Джейн. Лэмберт помахал Эми на прощание и направился следом за Джейн к каретному сараю, где стоял автомобиль. Нечто объемное загромождало багажник и заднее сиденье, но Лэмберт не мог определить, что именно: поверх был натянут брезент, закрывавший груз.

— Что это?

— Просто мой багаж, — ответила Джейн, садясь за руль и надевая очки. — Крутаните, ладно?

Мысленно порадовавшись тому, что не взял ничего, кроме маленького саквояжа, Лэмберт запихнул его в «Минотавр» и пошел к капоту. Покрутив ручку мотора, он устроился рядом с Джейн. Она плавно выехала на улицу задним ходом и направила машину из города в лучах солнца, поднимавшегося в небе с правой стороны.

Лэмберт решил, что либо на переднем сиденье ему удобнее, чем на заднем, либо манера Джейн вести машину этим утром стала более консервативной. Она не спешила выехать за границы города. Лэмберт, настроенный на то, чтобы получить удовольствие от поездки по этим местам — возможно, последний раз, — был рад тому, что с пассажирского места перед ним открывается прекрасный вид. Ему хотелось подольше наслаждаться картинами раннего утра, а не видеть, как они стремительно проносятся мимо. Серые каменные стены словно отсвечивали серебром. Зелень, все еще влажная от росы, оттеняла яркие цветы, открывающиеся навстречу солнцу.

В этот час улицы были почти пустынными. Лэмберту показалось, что в боковом переулке он увидел молочника, совершающего утренний объезд покупателей. Кое-где на пороге сидели кошки. В остальном город Гласкасл принадлежал практически им одним. Это было чудесное зрелище: увитые плющом камни в разгорающемся свете дня. Лэмберт напомнил себе, что вернется — хотя бы для того, чтобы забрать оставшиеся вещи — но боль расставания была острой.

— Милое место, — сказал он, когда позади них вдали остался только силуэт холма Гласкасл.

— Недурное, — ответила Джейн. — Достаньте футляр с картами, ладно? Мы на дороге в Уэлс. Отсюда мы едем на север, к Бристолю, но рано или поздно нам придется пересечь Северн.

Вытаскивая кожаный футляр с картами из-под своего сиденья, Лэмберт заметил, что к одной из ручек приборной доски подвешено веретено Эми. Он пристально посмотрел на него, но не заметил в его движении ничего, кроме обычного раскачивания, вызванного инерцией.

— Эми заставила взять его как талисман, приносящий удачу?

— Ничего нельзя сказать заранее. Оно может пригодиться. Я пока точно не знаю, как мы поедем.

Лэмберт посмотрел, как веретено беспорядочно качается из стороны в сторону.

— А если оно начнет указывать в сторону Ладлоу, что мы сделаем?

— Наверное, поедем в Ладлоу. — Из-за очков разобрать выражение лица Джейн не получалось, но, судя по голосу, она относилась к этому так же несерьезно, как Лэмберт. — Надеюсь, оно не обидится, если мы останемся на дороге.

— Я захватил перочинный ножик. Если оно распояшется, я его срежу.

Лэмберт начал сражаться с застежкой футляра. Они еще не проехали и мили, как ему удалось ее открыть и заглянуть внутрь. На протяжении еще нескольких миль он перекладывал содержимое футляра, а потом остановился, чтобы посмотреть на Джейн. Помимо обычных, наклеенных на полотно карт масштабом две мили в одном дюйме в футляре оказались и другие.

— У вас тут неплохой набор.

— Это карты Роберта. Мне показалось, что футляр тяжеловат. И что там было?

Лэмберт перечислил их в том порядке, в каком они лежали.

— Военно-топографическая съемка уэльсских болот с какими-то пометками алой тушью. В ключе сказано, что это римские развалины. Римляне недалеко продвинулись, кажется? Карта всего Объединенного королевства, на которой жирным карандашом отмечены геологические слои. Они размазываются под пальцами, так что надо осторожнее браться за нее. А вот карта, которая может оказаться полезной: опять-таки военно-топографическая съемка, на этот раз шесть дюймов на милю, окрестностей Гласкасла. — Лэмберт развернул ее. — Кажется, мы выехали за ее край примерно пять миль назад. — Он снова сложил карты и убрал в футляр. — А вот юго-запад Англии, где почти все реки отмечены черным. Ваш брат чересчур увлекается жирным карандашом.

— Давайте пока возьмем эту, — сказала Джейн.

— Ладно, пусть будут реки. Боитесь, что радиатор перегреется?

— Нет. Есть шанс, что наша экскурсия может привлечь к себе некоторое внимание. Водные преграды помогут нам избежать ненужного наблюдения.

— Иногда это помогает с медведями. — Лэмберт обдумал услышанное. — Это имеет какое-то отношение к тому, почему ведьмы не погружаются в воду, а людям, занимающимся магией, положено испытывать трудности при пересечении водных преград?

— Ведьмы погружаются в воду. А пересекать водные преграды им действительно трудно, — ответила Джейн. — Заклинание, помогающее определить местонахождение, действует, выявляя изменения в расстоянии между ищущим и искомым. Вы сопоставляете свое восприятие этих изменений со своим восприятием окружающего вас мира, пока не находите то, что ищете. Пока вам понятно?

— Пока — да.

— Вода не меняет энергию. Она ее полностью обновляет. Если бы я искала вас с помощью заклинания местонахождения, вы могли бы укрываться от меня всякий раз, пересекая воду. А если бы вы находились на воде — например, на плоте или в гребной лодке, — то я вообще не смогла бы вас найти.

— Так что если бы мы находились рядом с рекой, — медленно проговорил Лэмберт, — то могли бы пересекать ее всякий раз, как вам казалось бы, что нас ищут с помощью заклинаний.

— Правильно.

Джейн была довольна.

Лэмберт нахмурился.

— А почему вы решили, что нас разыскивают с помощью заклинания местонахождения?

— В настоящий момент мне это не кажется. Но даже если я ошиблась, мы, скорее всего, не вызовем подозрений, пока не пересечем Северн. Но мне все равно хочется знать, где расположены реки.

Лэмберт справился с картой.

— Я нашел дорогу на Уэлс. А оттуда — в Бристоль?

— Так было бы лучше всего.

— Дорога на Уэлс довольно прямая. Вы собираетесь устроить новое испытание скорости? — Лэмберт подчеркнул подозрительность в своем тоне — и был рад услышать, как Джейн смеется. — Вы меня предупредите, ладно? Хотя, если подумать, это может оказаться не так страшно, если я буду сидеть здесь, рядом с вами.

— Не беспокойтесь. Сегодня я превышать скорость не собираюсь. — Джейн притормозила на вершине холма. — Даю слово.

Когда Уэлс остался позади, местность стала возвышенной. Дорога ушла чуть в сторону, чтобы миновать самые высокие холмы, но продолжала вести прямо на северо-восток. Лэмберт знал, что для того, чтобы попасть в Бристоль, им придется свернуть на дорогу, ведущую на север, но не знал, какую предпочесть. Попытка разобраться в путанице тонких линий, представлявших дороги и железнодорожные ветки, была сравнима с отслеживанием паутины, и эта задача осложнялась еще больше, когда Джейн переключала передачи.

— Думаю, нам нужен Фаррингтон-Гарни. Скоро мы доедем до Бристоля?

— Довольно скоро. А что?

Лэмберт свернул карту так, чтобы ее можно было смотреть, не опасаясь порывов ветра.

— Я пропустил завтрак. А если подумать, то и обед пропустил. Если бы мы нашли трактир или паб, то могли бы чего-нибудь съесть.

— Зачем же страдать? Сзади есть корзинка с едой. Я подумала, что нам стоит устроить пикник, а не отдавать себя на милость неизвестному пабу.

— Спасибо, что напомнили. Поскольку я вышел из проекта «Аженкур», то впервые за полгода могу делать что захочу, так что мы определенно остановимся у какого-нибудь паба. Я так давно не пил пива, что даже забыл, какое оно на вкус.

Джейн продолжала смотреть на дорогу, но по тому, как она сбросила скорость, было ясно, что все ее внимание сосредоточено на Лэмберте.

— Вышли из проекта? Вы уволились?

— Проект закрыт. В моих услугах больше не нуждаются. — Лэмберт не пытался скрыть горечь. — Меня официально известили вчера вечером. До той поры никому не пришло в голову об этом упомянуть.

— Проект закрыт? Поверить не могу! Проект «Аженкур» завершен?

— Министры, на которых Роберт так усердно пытался произвести хорошее впечатление, решили передать финансирование авиаторам в Фарнборо. Наверное, какие-то детали проекта «Аженкур» еще нужно было закончить, иначе Войси не заставил бы меня вчера стрелять из винтовки Бейкера, пока Мередит был в Лондоне. Войси раньше других узнал о закрытии проекта. Стоу сказал мне.

— Стоу? Он декан колледжа Святого Иосифа, кажется? Я с ним не знакома. Какой он? Такой же бестолковый, как наш друг Портеус?

— Не думаю, чтобы он был настолько бестолковым. Кто сравнится с Портеусом? Похоже, Стоу был слегка смущен тем, что я еще не знаю об увольнении. Он сообщил мне это довольно вежливо.

— Еще бы. А что сказал Войси?

— Войси не было. И Стюарта тоже. Я говорил только со Стоу. Тот посоветовал мне повидать казначея, чтобы получить жалованье.

— О боже! — Сочувствие Джейн было заметно, несмотря на то что глаза ее прятались за очками. — А казначей наверняка не работает в неурочное время, а потом я умчала вас.

— Ничего страшного. Я заставлю казначея заплатить мне, когда вернусь за оставшимися чистыми носками. Не беспокойтесь.

— Вы говорили об этом довольно мрачно.

— Я не рассчитывал, что мне дадут медаль или еще что-то. Но меня раздражает бестолковость. Зачем было вызывать меня на стрельбы, если проект уже закрыли? Это глупо. Вообще все глупо.

— Или, по крайней мере, странно. — Джейн снова прибавила скорость. — Интересно, почему Войси пытался уговорить Фелла вернуться в проект, если уже знал о его закрытии?

— Вы считаете, что Стоу знает о проекте что-то такое, чего не знает Войси? — Лэмберт сложил карту более аккуратной гармошкой. — Я так не думаю.

— Скорее уж… — начала Джейн, но не закончила мысль: в этот момент автомобиль вильнул к живой изгороди, росшей вдоль дороги. Джейн затормозила и остановилась. — Черт! Прокол.

— Что?

Лэмберт все еще не пришел в себя от испуга из-за резкого поворота. Это был довольно тревожный момент.

— Поможете мне с домкратом? — Джейн вылезла из-за руля и нашла набор инструментов. — Хорошо? Это займет всего пару минут.

Конечно, им понадобилось гораздо больше пары минут: нужно было подвести домкрат и приподнять автомобиль над землей. К тому моменту, когда поврежденное колесо было снято и заменено на запасное, прошло почти два часа — и Лэмберт сильно ободрал себе костяшки пальцев.

— Мне следовало предоставить вам работу гаечным ключом, — сказал Лэмберт, когда они наконец снова тронулись. — На вас ведь перчатки, в конце концов.

— В следующий раз займусь этим сама, — пообещала Джейн. — Не думаю, чтобы у меня на это ушло больше времени, чем у вас.

Лэмберт оставил критику без внимания.

— Давайте надеяться, что следующий раз отсрочится до того момента, когда мы успеем заклеить первый прокол.

— Давайте надеяться, что следующего раза вообще не будет.

В Бристоле, поздним утром, Джейн сделала остановку, чтобы купить бензин и заклеить шину. Пока они ждали, Лэмберт уговорил ее заглянуть в ближайший паб «Синий кабан». Было еще слишком рано, чтобы заказывать еду, но Лэмберт не смог устоять перед возможностью отведать пива.

Джейн не стала пить спиртное, объявив, что, сидя за рулем, должна быть абсолютно трезвой. Лэмберт не мог с этим спорить. Он выпил две пинты пива — одну быстро, а вторую медленно, растягивая удовольствие, и пожалел, что не заказал на закуску поджаренный сыр. Вкус у пива был даже лучше, чем ему помнилось. В жаркий августовский день пиво из погреба навело его на мысль, что жизнь все-таки неплоха. Странное чувство легкости, появившееся затем, стало для Лэмберта предупреждением о том, что он пугающе разучился пить. Было время, когда он не ощутил бы действия даже галлона пива, а не какой-то кварты, пусть даже и на голодный желудок. Но после месяцев воздержания пиво заставило весь мир приподняться на несколько градусов и приобрести дополнительные краски и слабое вращение. Лэмберт подумал о том, как подобное баловство может повлиять на его меткость, и с сожалением решил, что ему следует воздерживаться от крепких напитков до тех пор, пока Фелл благополучно не вернется домой.

Заправившись, отремонтировавшись и отдохнув, Джейн и Лэмберт оставили Бристоль позади. Развернув часть карты на коленях, Лэмберт направлял Джейн через лабиринт улиц, пока они не выехали на северную окраину города и медленно поехали к устью реки в направлении Оуста. Джейн была полна сомнений.

— Вы уверены, что это правильная дорога?

Лэмберт сверился с картой.

— Я уверен, что это дорога на Оуст.

Джейн притормозила машину.

— А почему мы едем в Оуст?

— Потому что карта говорит, что там мы попадем на паром в Чипстоу.

Джейн ничего не ответила, но затормозила, оставив автомобиль рычать на краю дороги, к немалому недовольству велосипедиста, ехавшего следом за ними. Она повернулась к Лэмберту, но из-за очков он не мог определить выражение ее глаз.

— Нам надо где-то пересечь Северн, — объяснил Лэмберт. — Вы так сказали.

Джейн проговорила очень медленно — словно разговаривая с ребенком:

— Мы не можем пересечь его здесь. Мы только что выехали из Бристоля. На протяжении сорока миль моста не будет.

Лэмберта посетила мрачная мысль:

— Автомобиль на паром не берут? Даже как груз?

— Меня не интересует, берут ли они автомобили на паром. Я Северн на пароме пересекать не стану.

— А что случилось с паромом?

— С ним ничего не случилось. — Джейн снова включила передачу и повела «Минотавр» дальше. Судя по тому, как она вертела головой, было ясно, что она ищет место, где можно было бы развернуться. — Паром через Ла-Манш тоже в полном порядке, но всякий раз, как им пользуюсь, я потом три дня болею. Я не сяду на паром, если без этого можно обойтись. Мы поедем вверх по течению, пока не найдем мост.

— Это имеет какое-то отношение к той теории насчет пересечения водных преград? — спросил Лэмберт.

— По моему опыту, это не теория, — суховато ответила Джейн.

— А! В таком случае. — Лэмберт посмотрел на карту, — ищите указатель на Элвестон. Мы поедем в направлении на Глостер. Похоже, нам не удастся пересечь реку, пока мы не попадем к мосту в Овере.

— Пусть будет Овер, — отозвалась Джейн и поехала дальше.

Найти дорогу на Глостер оказалось не так просто, как думалось при взгляде на карту. Порой живые изгороди скребли по бортам с обеих сторон.

Джейн вела машину по узким проселкам, морщась и сетуя на то, что краска автомобиля будет испорчена. Порой их дорога пересекалась с тем, что казалось нужным им путем, но спустя сотню суживающихся ярдов становилось ясно, что Лэмберт направил их по какому-то проселку, ведущему на ферму.

Северн оставался слева от них. В конце концов им удалось отыскать дорогу приличной ширины, которая, похоже, вела в нужном направлении. К тому моменту, когда они пересекли мост в Овере, было уже два часа дня.

— До Росс-он-Уай всего пятнадцать миль. — Лэмберт продемонстрировал Джейн карту. — Если вы устали сидеть за рулем, мы могли бы найти там место для ночлега.

— Стемнеет еще очень и очень не скоро. — Джейн не стала смотреть на карту. — Зачем нам останавливаться для ночевки?

Лэмберт содрогнулся. Пиво в Бристоле было ошибкой. Его питье помогло убить время, пока «Минотавр» готовили для дальнейшего пути, но теперь от него болела голова. Но и без головной боли Лэмберту хватило на этот день ветра, дувшего в лицо, и пыли, набивавшейся в глаза и рот. А может, и на месяц.

— Извините. Я решил, что вы устанете к тому моменту, когда мы там окажемся, вот и все.

— Мы не станем останавливаться на ночь. — После полного молчания, длившегося почти час, Джейн заговорила так решительно, словно они вели спор на протяжении долгого времени. — В этом нет нужды. У нас есть ацетиленовые фонари. Есть даже маленький, чтобы освещать номер сзади. Мы будем в полной безопасности и в рамках закона, даже если будем ехать всю ночь. Никаких остановок.

Джейн говорила так отрывисто, что Лэмберт стал гадать, не болит ли и у нее голова. Он обдумал и отверг несколько возможных ответов и наконец выбрал кротость.

— Даже когда мы окажемся на месте?

— Мы уже должны были бы оказаться на месте.

Джейн затормозила, чтобы не сбить вышедшую на дорогу овцу.

— Должны были бы, — согласился Лэмберт. Отбросив кротость, он поддался соблазну и добавил: — Если бы вы потрудились сказать, что не верите в паромы, или потратили меньше времени на сбор пикника, предпочтя выбор разумного маршрута, мы, скорее всего, уже были бы на месте.

— Если бы вы умели нормально читать карту, нам не пришлось бы целый час искать выезд из Бристоля, — парировала Джейн.

Лэмберт уставился на нее.

— Не могу поверить, что вы собираетесь ехать весь день не останавливаясь. Разве вам не захочется поесть?

Джейн ощетинилась на его тон:

— Что это должно означать?

— Во-первых, если сэндвичи протухнут, то обидно будет, что вы напрасно захватили корзинку, так ведь? Или никаких сэндвичей и нет? Может быть, весь багаж занят вашим серебряным чайным сервизом?

— Я действительно взяла корзинку для чая, — ровным голосом сказала Джейн. — Нет смысла брать корзинку с ленчем, не взяв корзинку для чая. Можете не пить чай, если не захотите. Вы вообще можете от всего отказаться.

Лэмберт опрометчиво продолжил:

— А что еще вы погрузили в машину? Что это за багаж? Шляпы?

Вид у Джейн был обиженный, но она ничего не ответила. Похоже, мисс Брейлсфорд решила игнорировать своего спутника и сосредоточиться на управлении машиной.

Молчание между ними могло затянуться на неопределенно долгое время. Однако в какой-то момент между двумя и тремя часами оса неправильно рассчитала самоубийственный полет к ветровому стеклу «Минотавра», попала в струю воздуха, отбросившую ее к левому переднему сиденью, и ужалила Лэмберта в бровь. На секунду Лэмберту пришла в голову дикая мысль, будто его ударили горячей кочергой. Он инстинктивно махнул рукой, но насекомое уже исчезло, оставив только болезненный волдырь на память о себе. Лэмберт чертыхнулся.

— В чем дело?

Джейн остановила машину на обочине. Они оказались одни на сельской дороге, неподалеку от излучины красивой речки. Лэмберт не знал, что это за речка, — и его это не интересовало, лишь бы она не оказалась Северном.

— Ни в чем. Меня просто кто-то ужалил, вот и все.

Лэмберту хотелось ругаться, но он постарался утешиться, сохраняя стоическое терпение. С каждым ударом сердца место укуса болело все сильнее, и он чувствовал, что лицо у него опухает. Ему даже стало казаться, что глаз закрылся.

— Дайте я посмотрю.

Остановив автомобиль и поставив его на тормоз, Джейн затянутой в перчатку рукой взяла Лэмберта за подбородок и стала безжалостно поворачивать его голову в разные стороны, рассматривая травму.

— Этим нужно заняться.

Она нашла на краю дороги поросшую травой обочину, на которой можно было надежно поставить машину. Холмик плавно спускался к журчащей воде. Опасность для устроившихся на пикник представляли только свежие катышки, оставленные пасшимися поблизости овцами.

Джейн развязала брезентовый полог, закрывавший заднее сиденье, вытащила плетеную корзинку для чая и открыла застежку на крышке.

— Я наберу холодной воды для примочки. Посидите на месте, хорошо?

— Меня просто кто-то ужалил, — возразил Лэмберт. — Я не калека какой-то.

— Помолчите. Споры с ангелом милосердия никогда никому не помогали добиться желаемого результата.

— А, так вот вы кто!

То время, пока Джейн спускалась к ручью и карабкалась обратно, Лэмберт потратил на попытки представить себе девушку либо как настоящего ангела, либо как покойную Флоренс Найтингейл.[14] Обе попытки бесславно провалились.

Вернувшись, Джейн намочила в прохладной воде одну из полотняных салфеток из корзинки и дала Лэмберту, велев приложить к месту укуса. Морщась и содрогаясь, он пристроил холодный компресс на место. Дожидаясь, пока средство начнет действовать, здоровым глазом он наблюдал за тем, как Джейн распаковывает принадлежности для пикника. Поскольку одна рука у Лэмберта оставалась свободной от компресса, он проявил благородство в своих страданиях и помог ей развернуть и расстелить толстое шерстяное одеяло. Они постарались не попасть на овечий помет.

К счастью, погода была хорошей и не замечалось признаков перемены к худшему. Облака над головой были пушистым и белым материалом грез. Под свежим западным ветерком они меняли формы на глазах у Лэмберта, улегшегося на одеяло и умиротворенно уставившегося вверх.

— Смотрите, у этого нос Портеуса!

— Ой, не надо. Вы испортите мне аппетит.

Джейн сняла очки, перчатки и, в нарушение всех приличий, шляпу с вуалью. С непокрытой, как у школьницы, головой она стала казаться еще более юной, когда принялась за работу, видимо, решив доказать, что чайник, на который смотрят, закипает ничуть не позже любого другого.

Лэмберт обнаружил, что ему очень приятно лежать на одеяле, отдыхая от рева мотора. Место, где к непрерывному журчанию ручья только изредка присоединялось далекое блеяние овец, оказалось очень мирным. В обе стороны не было никакого движения — ни моторизованного, ни конного. Едковатый запах спиртовки, горящей под чайником, смешивался с запахом смятой травы под одеялом для пикника. Немного поразмыслив над происходящим, Лэмберт спросил:

— И это все милосердие, какое мне причитается?

Джейн настороженно подняла голову:

— А вы на что рассчитывали?

— У вас с избытком хватило магии, когда вы имели дело с нашим другом в котелке. Вы не могли бы применить хоть немного ко мне? Чтобы вообще избавить от боли?

Джейн снова сосредоточилась на церемонии заваривания чая.

— Извините. Не моя магия. Сомневаюсь, чтобы она помогла. Скорее только навредила бы.

Поскольку мисс Брейлсфорд, проложившая между ними границу в виде корзинки для чая, была сейчас в более дружелюбном расположении духа, Лэмберт сосредоточился на том, чтобы отвлечься от боли в месте укуса. Сэндвичи оказались превосходными, чай, который в свой срок заварился, был крепким и сладким, а когда Джейн выложила толстые ломти коврижки, липкой и темной, как патока, Лэмберт решил простить спутницу. Пусть ее чай не обладал тонкой изысканностью китайских отваров Эми, но он был таким крепким, что, казалось, по нему могла пробежать мышь, и окончательно излечил его головную боль.

— Это вы хорошо продумали, — хрипло пробормотал Лэмберт.

Липкая коврижка сделала четкость дикции ненужной роскошью. Джейн приняла оливковую ветвь и протянула ему ответную.

— Я рада, что вам лучше. Бровь у вас распухла роскошно. Вид такой, будто вы боксировали.

— Спасибо.

Лэмберт занялся стряхиванием крошек коврижки с жилета. Это логически привело к стряхиванию крошек с одеяла. Затем, утомленный этими трудами, он снова лег и уставился на облака, плывущие в небе.

— Здесь хорошо. — Голос Джейн звучал немного сонно.

Лежа на спине, полный чая и коврижки, Лэмберт ответил невнятным утвердительным звуком и передвинул шляпу так, чтобы ее поля затенили ему глаза, не касаясь места укуса.

— Вы не заснули? — с мрачной подозрительностью спросила Джейн.

— С этим-то укусом? Нет, конечно. — Чтобы это доказать, Лэмберт снял шляпу и, приподнявшись на локте, посмотрел на Джейн. — А вы?

— Еще нет. Наверное, скоро нам надо будет ехать.

На лице Джейн отразилось сожаление.

— Конечно. Совершенно верно. — Лэмберт снова лег, закрыв лицо шляпой. — Сию минуту. — После долгого молчания он добавил: — А здесь и правда хорошо. Красиво.

— Давайте-ка поизучаем карту.

Джейн достала футляр с картами, и очень скоро снедь исчезла под несколькими слоями развернутой бумаги.

Пораженный внезапным подозрением, Лэмберт отложил шляпу, снова приподнялся на локте и спросил:

— Но вы ведь не используете эту костяную штуку для того, чтобы выбирать маршрут, а?

Карта Бартоломью скрылась под более специализированными чертежами. Веретено висело у Джейн в руке, раскачиваясь аккуратной дугой. Вид у Джейн был смущенный.

— Проверить никогда не мешает. Если бы нам пришлось выбирать другую дорогу, было бы полезно посмотреть, как ведет себя веретено.

— Я не позволю детской игрушке выбирать мою дорогу.

Голос Джейн заледенел.

— А последнее слово, конечно, должно быть за вами.

Она положила веретено и энергично растерла пальцы.

— Не глупите. Я имел в виду совсем не это. Но уж лучше бросьте монетку или еще что.

Растеряв всю умиротворенность, Лэмберт сел прямо. Из-за этого укус запульсировал болью, так что ему пришлось возобновить лечение, осторожно промокая больное место полотняным компрессом.

Джейн это не успокоило.

— А верить в домашние средства — это глупость, да?

Лэмберт не стал пытаться скрыть свое раздражение.

— Послушайте, это ведь не просто домашнее средство, так? Это средство Эми. Эми — прелесть и чудо, но она читает по чаинкам. И она предсказала мою судьбу по шишкам у меня на голове, побойтесь Бога!

— Так я и думала! — Джейн пришла в полный восторг. — И какие прозрения у нее были? Эми предсказала вам, что вы проживете долгую жизнь и добьетесь громкой славы?

— Уж не слышу ли я голос товарища по несчастью? — спросил Лэмберт. — Мне славы не предсказывали. Так что зря я пытался сделать карьеру в шоу-бизнесе. Нет, у меня в будущем долгое путешествие по воде, удачный брак и множество детей. Видимо, она нас с вами перепутала.

— Правда? — Озорно сверкая глазами, Джейн потянулась к нему. — Давайте я проверю.

— Эй, постойте-ка! — Лэмберт увернулся от ее шутливых попыток пощупать его скальп, успешно остановил ее и решительно вернул на соответствующую сторону великой чайной стены. — Это очень личное, скальп человека. Личное и приватное. Иначе никому не нужно было бы носить шляпы.

Джейн перестала смеяться.

— А по радужке она вам предсказаний не делала? Долгие оценивающие взгляды и укоры, если вы посмели моргнуть?

— Похоже, от чего-то я все-таки спасся, слава богу. — Лэмберт пристально посмотрел на Джейн. — А что? Что она вам сказала про ваши глаза? Что они серые?

Джейн кивнула.

— Серые и удивительно красивые. Не забудьте об этом. Нет, Эми специалист по определению состояния вашего здоровья по радужке. Она моментально поставила мне диагноз. У меня нездоровая зависимость от коврижки и трехтомных романов.

— И это правда?

— О, абсолютная правда. Я удивлена тем, что она воздержалась и не стала вас обследовать. Ваша удивительная зоркость должна была бы ее заинтересовать.

— В настоящий момент Эми было бы непросто заставить этот глаз открыться настолько, чтобы в него можно было заглянуть.

Лэмберт сложил салфетку по-новому и приложил к больной брови холодной стороной.

Впервые Джейн посмотрела на него с искренним сочувствием.

— Наверное, вам больно.

— Дьявольски, — подтвердил Лэмберт.

Он был слишком усталым и сердитым, чтобы прибегнуть к вежливому обману.

— Молодец, — сказала Джейн. — Вы не похожи на спартанца.

— Спасибо.

— Нет, это был как раз комплимент. Я никогда не могла понять того спартанского мальчика который позволил лисице прогрызть ему живот. Как можно доверять такому человеку?

— Ну, если мерилом служит откровенное нытье, то я самый достойный доверия человек в мире. — Лэмберт задумался над ее словами. — Если вы не любите спартанцев, тогда почему вчера вели себя так стоически, когда мы привели вас домой из полицейского участка?

Джейн неопределенно отмахнулась от него:

— Суматоха.

— Вы против нее? — предположил Лэмберт.

— Точно. — Джейн смягчилась. — Хотя должна признать: вы суматохи не устраивали. Вы мне очень помогли. Спасибо.

— На здоровье. В следующий раз позвольте рекомендовать вам немного откровенного нытья. Это очень бодрит.

— Я так и знала, что вы человек очень откровенный, — сказала Джейн. — Всегда приятно получить подтверждение мгновенного суждения. Первые впечатления очень часто оказываются самыми правильными.

— Безусловно, — согласился Лэмберт. — Как только я вас увидел, так подумал: вот хороший едок!

— Очень забавно. — Джейн великолепно изобразила Портеуса. — Очень забавно, дружище.

— Неплохо, — сказал Лэмберт. — Конечно, я заметил ваши удивительно красивые глаза. Я заметил их сразу же. Но, должен признать, также заметил, что вы молодая особа, которая любит хорошо поесть.

— Раз уж вы мне об этом напомнили, то я, пожалуй, не прочь. — Джейн завернула и убрала оставшиеся куски коврижки, а потом, прихватив последний сэндвич, принялась складывать все обратно в корзинки. Лэмберт передавал ей вещи, а Джейн аккуратно их паковала. — Вы сказали, что зря пытались сделать карьеру в шоу-бизнесе. А чем вы займетесь теперь, когда проект «Аженкур» закрыли? Вернетесь в шоу «Дикий Запад»? Или отправитесь домой, в Вайоминг?

— Пока не знаю, — ответил Лэмберт. — У меня нет твердой уверенность в том, что кайова Боб возьмет меня обратно, но я точно знаю, что не хочу возвращаться домой, в Вайоминг.

— Не возьмет вас обратно? С вашей меткостью? Тогда он будет дураком, — возмущенно заявила Джейн. — Не много найдется людей, которые могут стрелять так, как вы.

— В стрельбе по мишеням важна не только меткость, — ответил Лэмберт. — Важна еще театральность. Чтобы легкие вещи казались трудными.

— А что в этом может быть легкого?

— Например, разбивать стеклянный шар дробью, — ответил Лэмберт. — Можно сделать так, чтобы это казалось более трудной задачей, если выстрелить с седла на полном галопе. Но чтобы стеклянный шар разлетелся, достаточно его задеть. Это красиво смотрится, но выполняется относительно просто.

— Для вас.

— Мне всегда лучше удавалась стрельба по далеким мишеням с твердой поверхности. Но на такое зрителям смотреть очень скучно. Надо искусно усложнить ситуацию. Я начинал с простой стрельбы и делал это достаточно хорошо, раз кайова Боб меня нанял. Но он еще заставил меня разработать свой гэг.

— А что такое гэг?

— Просто свежая подача элементарного трюка. В первых шоу, где я участвовал, мы были еще недалеко от Запада, ездили по Восточному побережью. Для такой аудитории нет ничего забавнее, чем новичок, пытающийся похвастаться, так что кайова Боб заставил меня нарядиться городским щеголем. — Лэмберт улыбнулся своим воспоминаниям. — Мы вызывали добровольца из публики, чтобы попробовал пострелять по мишени. Только единственным добровольцем, которого Боб вызывал из зала, был я. На мне были круглые очки с простыми стеклами, так что казалось, будто я слепой, как сова. Я разделял волосы на пробор в центре и приглаживал волосы помадой, а потом надевал котелок на два размера меньше, чем нужно, так что он постоянно с меня спадал. На мне был дешевый костюм, у которого брюки и рукава чуть короче, чем нужно. О, я отлично смотрелся!

— Но вы попадали в мишень? — спросила Джейн.

— Я много куда попадал. Кое-что было подстроено: я стрелял холостыми, а парни дергали веревочки, так что клетки с курами распахивались или шляпы слетали. Я притворился испуганным, и пытался бросить пистолет на арену, а потом делал вид, что он прилип у меня к руке и я не могу прекратить стрельбу. Наконец Боб меня успокаивал, показывал мишень — и мы устраивали соревнование в меткости.

— И вы побеждали.

— Не всегда. Все зависело от зрителей. Чем дальше на восток мы уезжали, тем меньше люди смеялись над городскими щеголями, так что в конце концов я прекратил играть роль простака из публики. Вот тогда-то я и надел полную выкладку — ковбойскую шляпу, кожаные накладки на брюки, кобуру с «Миротворцем». Можете мне поверить: дома я так не одевался.

Джейн заморгала:

— Правда? А я считала, что ковбои именно так одеваются!

— А я не был ковбоем. Я преподавал в школе.

Джейн громко рассмеялась.

— Вы тоже школьный учитель?

— Точно. Я так и вздрогнул, когда Эми сказала мне, кем вы работаете.

— А где вы преподаете?

— Нигде. Я подписал двухлетний контракт на работу в сельской школе рядом с нашим домом, но не смог выдержать. Уже через три месяца мне дико захотелось сбежать, но что я мог сделать? Подписанный контракт — это подписанный контракт. — Лэмберт вздохнул. — А потом мой приятель Альберт позвал меня с собой, чтобы попытаться устроиться к кайова Бобу. Я пошел с ним, чтобы оказать ему моральную поддержку, и не собирался сам пробоваться. Но когда мы там оказались, я дал слабину. Альберт убедил меня попробовать мои силы, и кайова Боб меня нанял. Обратно в школу я так и не вернулся.

— Вы сбежали из школы, чтобы поступить в шоу «Дикий Запад»? — Джейн округлила глаза. — И как там это восприняли?

— Моя мать доработала учебный год и так хорошо справилась, что ее приняли отрабатывать мой контракт до конца. Школьный совет был доволен, потому что она гораздо лучше учит, чем я. А мама была ужасно недовольна. Я разочаровал ее тем, что ушел от юридических обязательств, — она до сих пор на меня за это сердится. Вот почему я предпочел бы пока не возвращаться домой.

— Так вы хотите сказать, что власти не разыскивают вас, живого или мертвого? — Похоже, Джейн это не разочаровало, а только позабавило. — А какие предметы вы преподавали?

— Все, какие есть. — Лэмберт немного подумал и пересмотрел свое заявление: — Понемногу.

— А у вас есть диплом учителя?

— Я получил ровно столько образования, чтобы меня взяли на это место, — ответил Лэмберт, — но, главное, был способен устанавливать дисциплину среди старших учеников. Некоторые из этих парней такие развязные!

— А что с ними делает ваша мать?

— А они у нее не безобразничают. Она просто одаряет их Взглядом.

Чтобы Джейн могла составить впечатление о природе Взгляда, Лэмберт выгнул бровь и пристально посмотрел на девушку.

Джейн засомневалась.

— Гм. На меня что-то не действует.

— У меня неподходящие глаза. А вот у матери — подходящие.

— Нет, глаза у вас подходящие. — Джейн казалась задумчивой. — Я должна сделать признание. Когда мы встретились, я думала только о том, как бы найти Николаса Фелла, чтобы передать ему послание Фэрис. Но к тому времени, как вы показали мне капеллу Святой Марии, я уже убедилась в том, что Гласкасл еще более узок и твердолоб, чем мне представлялось до этого. У вас такое зрение — а они могли думать только о том, чтобы заставить вас стрелять из ружей! Это просто преступление.

— Но я именно это и делаю, — напомнил ей Лэмберт. — Я снайпер.

— Это не все, что вы делаете. В основе своей у магии две составляющие. — Джейн отсчитала их по пальцам. — Восприятие и воля. Я ничего не знаю о вашей способности к магии. Хотя даже если бы знала, было бы глупо строить предположения. Но если принять во внимание ваши способности к восприятию, мне очень интересно было бы оценить вашу волю.

Ламберт воззрился на нее:

— Думаете, я мог бы заниматься магией?

— Я этого не говорила. По правде говоря, я приложила все силы к тому, чтобы этого не сказать. Но я думаю, что вопрос об изучении магии стоило бы серьезно рассмотреть. Теперь, когда вы перестали удовлетворять капризы Войси на проекте «Аженкур», могли бы об этом подумать.

Лэмберт секунду поколебался, а потом сказал:

— Я не могу пойти в Гласкасл.

Джейн кивнула:

— Я понимаю, что это не райские кущи, но все-таки подумайте.

— Дело не в том, что я не хочу. Просто не могу. Я американец.

Джейн недоумевающе посмотрела на него.

— А какое это имеет отношение хоть к чему-то?

— Американцы не способны к магии. И канадцы тоже. Войси говорит, что это из нас вывелось из-за путешествия через океан. Человек с магическими способностями не может его выдержать.

— Да неужели не может? С чего он взял? — вопросила Джейн.

— Войси говорит, что они пока плохо понимают, в чем причина, но люди, имеющие способность к магии, плохо переносят пересечение воды — точно так же, как вы. Люди, обладавшие способностью к магии, не могли пережить плавание до Нового Света. Так что не осталось тех, кто мог бы передать способность своим потомкам.

— Чепуха. — Джейн надела шляпу, придала ей нужный наклон, крепко приколола и набросила поверх всего огромную сеть своей вуали. Она ловко завязала ее под подбородком, чтобы закрепить всю конструкцию. — Если ректор Гласкасла придерживается такого мнения, то мое мнение о Гласкасле совсем ухудшилось.

— Войси мне так сказал. По крайней мере, он придерживается этой теории. И потом, есть еще требование к знанию латыни. Никто не может поступить, не продемонстрировав владения латынью. Я ее вообще не знаю.

— Это препятствие, тут я согласна. А что до вашего мистера Войси, то он может думать все что хочет и сочинять любые теории на свой вкус. Тем не менее в Гринло есть ученицы из Канады и Америки, которые прекрасно справляются. Думаю, что Войси ошибается. Я не стала бы ему верить ни в чем. А теперь — обратно к делу. — Джейн извлекла карту из стопки, лежащей перед ней. — Я намерена бессердечно бросить вас на железнодорожной станции близ Ладлоу. Поскольку вы мне довольно симпатичны, я позволю вам помочь мне выбрать, на какой именно.

— Не станете прибегать к веретену для столь важного решения? — спросил Лэмберт. — Вы меня удивляете.

— Прекрасная мысль. — Джейн взяла веретено и протянула его Лэмберту, но вытянула руку не слишком далеко. — Попробуйте вы.

Лэмберту пришлось придвинуться к ней, чтобы взять амулет. Он принял его из руки Джейн и подвесил за шнурок из конского волоса. Смирившись с тем, что будет выглядеть очень глупо, он спросил:

— И как мне с ним обращаться?

Джейн была так близко, что он мог ощутить ее тепло.

— Просто держите руку неподвижно и прогоните все мысли. Остальное сделаю я. — Джейн села всего в нескольких дюймах от него. — Закройте глаза.

Лэмберт держал руку неподвижно. В считанные секунды пальцы у него онемели, но он упрямо продолжал держать шнурок. Тишина царила несколько минут. Наконец Лэмберт не выдержал: — Ну что?

Он открыл глаза и обнаружил Джейн прямо перед собой: ее необычайно красивые глаза были широко открыты от изумления, а ее нос почти касался его собственного.

Лэмберт уронил веретено, и они с девушкой оба сильно вздрогнули и отодвинулись друг от друга — Джейн сделала это со стремительностью ошпаренной кошки.

— Леоминстер! — объявила Джейн чересчур громко. — Я высажу вас в Леоминстере. Вы легко сможете сесть там на поезд.

— Леоминстер?

Лэмберт смотрел на нее. Что сейчас произошло? Он встряхнул кисть руки и стал растирать пальцы, восстанавливая кровообращение.

Джейн деловито складывала карты и убирала их в футляр.

— Веретено висело неподвижно достаточно долго, так что я успела хорошо рассмотреть карту, — сказала она. — Леоминстер — самое подходящее место, чтобы мне вас высадить.

— Так вот что вы делали? Смотрели на карту? — Лэмберт обдумал услышанное. — Вы не хотите, чтобы я был с вами, когда вы приедете в Ладлоу.

Джейн вздернула подбородок и легкомысленным тоном заявила:

— Я могу временами казаться слегка эксцентричной, но даже я знаю, когда нужно остановиться. Хватит и того, что я управляю автомобилем брата. Я не могу к тому же заявиться в респектабельное заведение в сопровождении видного молодого человека и остаться там на ночь. Моя репутация этого не выдержит.

— О, так я всего лишь видный, да? Мило, что вы не пытаетесь мне льстить. А по-вашему будет лучше, если вы заявитесь без всякого сопровождения?

— Может, и нет, — ответила Джейн, — но быть поводом для такого рода сенсаций я уже привыкла.

— Мне полагается находиться в Ладлоу и вам помогать. Как я узнаю, где вас найти, если мы прибудем туда порознь?

— Я остановлюсь в «Перьях». Вы снимете себе жилье в другом месте. Если мы не столкнемся случайно, ищите меня в церкви. Я непременно приду полюбоваться мизерикордами перед вечерней. — Похоже, эта перспектива Джейн радовала. — Я очень люблю бывать у вечерни.

Лэмберт помог Джейн спрятать корзины среди остального багажа на заднем сиденье машины.

— И вообще, что такое мизерикорды? И в какой именно церкви? А что, если она там не одна? В Англии пруд пруди церквей. Невольно задумаешься, что у вас у всех на совести.

— Ищите церковь с самой хорошей архитектурой. Спросите у кого-нибудь. В конце концов, вы ведь путешествуете, чтобы пополнить свое образование. Никто не удивится, если вы спросите о том, какие места будут самыми лучшими. Мизерикорды — это резные выступы под сиденьями хоров. Монахи опирались на них, когда молились. Крепкие они были парни, те монахи. Даже имея возможность упереться в красивую деревянную резьбу, было нелегко выносить такое количество молитв. Просто попросите, чтобы церковный служитель или еще кто-нибудь вам их показал.

— А почему вы думаете, что там будут мизерикорды? Вы ведь даже не знаете, которая это будет церковь, так?

Лэмберт туго натянул брезент, чтобы Джейн могла закрепить его поверх багажа.

Джейн ловко справилась с узлами и проверила свою работу, сильно потянув каждый.

— Спросите, где самая старая и хуже всего отреставрированная церковь. Если там не окажется мизерикордов, то будет особо красивый витраж или какие-то редкие виды сводов. Каждая церковь чем-нибудь гордится. Найдите предмет ее гордости, а я найду вас.

— Ладно. В самой старой церкви города, перед вечерней. Но если мы там не встретимся, я справлюсь о вас в «Перьях».

— В этом нет необходимости.

Убрав багаж и натянув брезент, Джейн надела перчатки и залезла на место водителя.

Лэмберт встал к рукоятке завода.

— Есть необходимость. Я хочу до захода солнца точно знать, где вы и какой у нас план.

— Вы знаете план. Найти Робина и найти Фелла. — Джейн нетерпеливо махнула рукой, показывая, что ему пора крутить завод. — Выяснить, что происходит.

— Это сейчас. — Нагибаясь к рукояти, Лэмберт не пытался прогнать из своего голоса мрачные интонации. — Я уверен, что, когда мы туда доберемся, план успеет измениться. И кто знает, сколько раз.

В шесть часов Джейн въехала в Ладлоу. Улицы казались ей более крутыми, чем были на самом деле, но эту иллюзию она отнесла не на счет своей усталости, а на счет узости улиц и выступов домов, выдающихся по обе их стороны. Кое-где верхние этажи черно-белых зданий приближались друг к другу, словно мечтая о том далеком дне, когда им можно будет уступить силе притяжения и встретиться в воздухе. Постоялый двор «Перья» оказался в числе самых причудливо украшенных. Его черный каркас выделялся ярким узором на фоне незапятнанной известки, так что он отличался от более простых домов так же, как испанская черная вышивка отличается от подрубленного кухонного полотенца.

Джейн очень осторожно завела «Минотавр» в арку ворот и проехала на конюшенный двор. Было бы ни к чему расцарапать краску в самом конце пути. С глубоким облегчением позволив себе краткую передышку после долгого дня езды, она поручила автомобиль заботам гостиничного персонала, который оказал ему все то почтение и уважение, какого не мог проявить по отношению к ней самой.

Джейн знала, что поступила правильно, высадив Лэмберта у железнодорожного вокзала Леоминстера. Даже приехав в одиночестве, она произвела небольшую сенсацию. К счастью, для нее такой феномен не был внове, и она использовала силу своей личности, чтобы все шло гладко, пока она снимала номер и распоряжалась доставкой багажа. Не исключено, что в Ладлоу ей придется задержаться. Собирая вещи, она постаралась предусмотреть такую возможность. Огнестрельное оружие она предоставила Лэмберту. В остальном, как ей казалось, она была готова к любой неожиданности.

Хозяева постоялого двора, похоже, заботились больше о домашнем уюте, чем о современном комфорте. Джейн нашла свою комнату тихой и удобной — мирным пристанищем после дня, проведенного за рулем. Освободившись от очков, перчаток, шляпы и вуали, она с облегчением опустилась в кресло у окна. До визита в церковь у нее оставалось время. Конечно, не годится, чтобы встречу с Лэмбертом пришлось прервать из-за начала вечерни. Но немедленно бросаться туда тоже не было причины. Нет ничего более странного в поведении только что приехавшего постояльца, чем желание как можно скорее куда-то устремиться, даже не помывшись и не отдохнув с дороги. «Перья» гордились удобствами, предлагавшимися гостям. Было бы преступлением не насладиться ими — хотя бы короткое время.

Джейн позволила себе на мгновение расслабиться. Кресло было на редкость удобным. Оно так хорошо ей подходило, словно было сделано специально по ее мерке. Она закрыла глаза.

Хотя бы секунду посидеть в тишине — это было все, чего Джейн хотелось в этом мире. Ей было нужно всего лишь секунду подумать, расставить события дня по порядку. Очистить мысли не только от дорожных проблем, но и от собственных иррациональных порывов.

Джейн понимала, что была не права, огрызаясь на Лэмберта. Ей нужно было заранее предупредить его, чтобы он избегал парома. Насмехаться над его неумением читать карту — вообще ребячество. В свое оправдание Джейн могла только признать, что они оба оказались не на высоте. Оба хотели есть, пить и спать. И пиво, которое Лэмберт выпил в середине утра, тоже пошло не на пользу.

Но чему Джейн не могла найти оправданий, как ни старалась, — это своим иррациональным порывам. Ей было приятно наблюдать за Лэмбертом, когда они устроили пикник в тени «Минотавра». У него было приятное лицо и красивый голос. Когда она только с ним познакомилась, то заметила, что глаза у него чуть опущены у внешних уголков и левый уголок губ — тоже. Но когда она рассматривала его после укуса осы, то впервые заметила, что правый уголок его губ чуть приподнят, и, когда Лэмберт рассказывал какие-то истории, он изгибался в полуулыбке в момент самоиронии. Пока они сидели за пикником, Джейн поймала себя на том, что обращает все больше и больше внимания на эту полуулыбку. К тому моменту, когда она велела Лэмберту испробовать действие веретена из слоновой кости, ее посетил не один иррациональный порыв, а два подряд.

Первый порыв, которому она чуть было не поддалась, заключался в том, чтобы поцеловать Лэмберта, пока он сидел с закрытыми глазами, сосредоточившись на веретене. Она уже готова была это сделать, когда Лэмберт открыл глаза и обнаружил, что они оказались нос к носу друг с другом. Второй порыв, которому она уступила с постыдной поспешностью, заключался в том, чтобы притвориться, будто никакого первого порыва не было — нет, нисколько, никогда в жизни. Джейн притворилась изо всех сил и теперь не могла решить, о котором порыве она сожалеет сильнее.

Джейн вздохнула. Как приятно посидеть спокойно — хотя бы секунду. В комнате было абсолютно тихо. Больше того — во всей гостинице было так тихо, словно все в ней заснули на целый век. Но ведь очень необычно, чтобы в столь преуспевающем заведении стояла тишина в такое время дня. А какое, собственно, время дня? У Джейн не нашлось сил взглянуть на часы. Кресло было таким удобным. Оно словно специально для нее сделано. Так приятно посидеть в нем еще секунду. Еще только одну секунду.