Холодильник полный спермы

4

Короче говоря, Шеф запустил ориентировку по всему штату на модный красный «Мерседес» Дока Уиллиса и на его жену — лицо, пропавшее без вести. Однако он умолчал об исчезновении тела Дока, которое, хотя теоретически и являлось объяснимым, тем не менее могло бы показаться нелепым, и, несомненно, вызвать критические усмешки в адрес Шефа. Что он должен был сказать? Что? В промежуток времени между тем, как я спустился вниз и услышал звук двигателя, тело Дока Уиллиса исчезло? А также шесть пустых 2-литровых бутылок из-под «Kолы». И нет, я ни на йоту не намекаю, что ТРУП Дока Уиллиса выпал из окна и украл эти бутылки, после чего уехал в этой шикарной нацистской машине…

Tяжело быть Шефом, едрён-батон.

Прекрасная капитанша Маджора уехала в своей серой служебной машине, но пообещала скоро выйти на связь. Поскольку она занималась расследованием, которое могло затянуться, ей требовалось жилье в городе, и Шеф услужливо предложил мотель «Белая Лошадь» прямо на главной улице, напротив участка. Док Уиллис был убит, его тело похищено, тело его жены исчезло — все это, безусловно, являлось явным перебором для такого городка, как Люнтвилль, однако Шеф осознавал и один хороший аспект ситуации: прекрасная капитанша Маджора также работает с ними по этому делу. Да, сэр, — размышлял он. — Она, несомненно, очень красивая и изыссанная девушка, высший класс… А потом он представил в уме довольно чувственный образ: Он просыпается под звуки щебечущих воробьев, свежий утренний воздух поднимается через открытые окна, витая над теплой постелью, дразнящей ее прекрасным ароматом, а затем он видит, что она спит рядом с ним, прижимая к его большой груди свою изящную ручку, после чего ее большие зеленые глаза открываются, она смотрит на него, улыбается и шепчет: «Я люблю тебя, дорогой…».

— Эта сраная армейская сучка для начала должна вытащить кочергу из своей задницы, шеф, — своевременно прервал фантазию Киниона Хэйc. — Могу поспорить, у нее волосы на жопе, целый куст, точно.

Шеф чуть не подавился. В эту самую минуту он и Хэйc сидели за задним столиком закусочной Джуны, потому что, видите ли, после того, как капитан Маджора рассталась с их компанией, Кинион понял, что данное дело нужно серьезно обмозговать, а у Джуны подавали особые свиные ножки по $1.09 за тарелку, ну и Шеф решил, что это будет очень подходящее место для обмозговывания.

— Чего это ты так заточился против капитана, Хэйc? — спросил Кинион. — Целый день ты смотрел на нее, словно выпил кислого молока.

Хэйc сжал свой подбородок и сузил глаза, словно размышляя.

— Я не имею ничего против нее, босс. Просто от нее чувствуется запах тухлятинки — и я имею в виду не ее киску. Я имею в виду, что все это похоже на какую-то аферу.

— Что всё это значит, парень?

Хэйc обсосал свиную ножку, а затем откинулся назад, как будто он только что услышал дурную шутку.

— Подумайте, шеф! Весь этот бред о том, как Док Уиллис продает секретную технологию коммунякам! Док Уиллис? Да отрежьте мне лучше кусочек моего члена, а? Мы оба хорошо знаем Дока Уиллиса. И тут появляется эта крутая накрахмаленная меднозадая армейская мокрощёлка, втюхивающая нам, что он какой-то предатель.

— Боже, Хэйc, она офицер-военнослужащий вооруженных сил США! Ты говоришь, что не веришь ей?

Губы Хэйcа поджались; все его лицо представляло собой маску недоверия.

— Ой, подумайте, шеф. В ней больше дерьма, чем в навозной куче Старика Маклаки на старой почтовой дороге.

Шеф Кинион наклонился над столом, его лицо изобразило жирную улыбку.

— Я не тупой, Хэйc, я знаю, в чем твоя проблема…

Хэйc нашелся, что ответить.

— У меня нет проблем, шеф, по крайней мере, я не знаю о них, если только не называть проблемой десятидюймовый[3] член, который всегда стоит. О какой проблеме вы говорите?

Но Шеф знал его игру.

— Не неси мне чепуху, парень. Ты просто злишься на Маджору, потому что она тобой не заинтересовалась. Вместо этого, сынок, совершенно ясно, что она положила глаз на меня.

— О, шеф, я не заметил, — сказал Хэйc, — но это же просто супер! Я никогда не хотел бы думать, что сопердельничаю с моим вышестоящим боссом, и если вы считаете, что она хочет немного мясца из ваших штанов, тогда флаг вам в руки! Едрён-батон, шеф. Давайте. Вставьте ей в щелку, чтобы она завизжала, потому что этого хотят все бабы. Им надо только вдуть, как следует, и чтобы они почувствовали вашу горячую струю, да, сэр! И я надеюсь, что вы поработаете над ней так, что достанете до самой матки! Черт, трахните ее раз пять или шесть раз, залейте ее спермой, чтобы она потом еще долго хлюпала в ее дырке. Я когда-нибудь рассказывал вам, как закатил Крисси Энн Клэннер девять раз? Не вру, шеф, я трахнул ее вонючую щелку аж девять раз — и все за одну ночь. Конечно, я не стал звонить ей потом — к черту это дерьмо, босс — почувствовать их, трахнуть и забыть все, что говорю — но, тем не менее, примерно через неделю прихожу я в таверну Дипьетро и, конечно же…

— Хэйc! Хэйc, пожалуйста, — ухмыльнулся Кинион. — Не надо мне рассказать всю историю…

— Конечно, надо, шеф, и, как я уже сказал, конечно же она ждет меня за столиком, и, естественно, она помнит ту безумную еблю, которую я устроил ей неделю назад, так что она набрасывается на меня, босс, тявкая о том, как сильно она скучает и хочет увидеть меня снова, поэтому я говорю: «Крисси Энн, твоя пизда так мерзко воняет, что убьет опоссума, сожравшего кучу падали, и я бы не стал тебя снова трахать даже ручкой туалетного ёршика, поскольку это будет несправедливо по отношению к ручке». Так что, конечно, она отшатывается в истерике, спускается к кабинкам у бильярдных столов, а затем наклоняется, чтобы забрать пустые пивные бутылки, и… чё-ерт возьми!.. если я не вижу струйки спермы, текущие по ее ноге! Ручейки, как их бы назвал какой-нибудь студент из коллериджа. Да, сэр, у нее виднелись ручейки от моего кончуна, бегущие прямо из ее дыры и спускающиеся по ноге! Через неделю, черт возьми, после того, как я закачал ей!

Что ж, у Шефа существовали некоторые сомнения по этому поводу, но он не стал их озвучивать. Вместо этого он отодвинул от себя оставшуюся часть свиной ножки, уже не испытывая чувства сильного голода после прослушивания истории о том, как недельной давности сперма вытекает из девкиной грязной пизды и сбегает по ее ноге. А все, что он сделал — это зажал пальцами переносицу, как всегда, испытывая чувство отвращения, как сегодня утром, когда Хэйc поведал ему историю, как он непреднамеренно облизывал гонококковые выделения из дырки какой-то девки.

— Хэйc, — проворчал он, испытывая кислое чувство в животе, — тебе всегда необходимо быть таким живоописательным?

— Ах, едрён-батон, шеф, я не пытаюсь быть живоописательным, я просто пытаюсь выразить вам свою радость от того, что это стройное, рыжеволосое, армейское сперматозоидохранилище запало на вас, — Хэйc высосал остатки мяса со следующей свиной ножки. — Только сперва завалите ее в койку, потому что именно это нужно, чтобы она любила вас. Полижите ее вонючее мясцо, босс, а кроме того, очень эффективно одновременно поработать пальцем туда-сюда, потому что это реально заведет ее, и как только вы засунете в нее свою кукурузину, босс, убедитесь, что дотягиваетесь, и положите палец на ее вонючую заднюю дырку, потому что…

— Достаточно, Хэйc! — взревел Шеф так громко, что некоторые посетители повернули головы в их направлении. Выслушивать грязные истории о городских девчонках было само по себе достаточно неприятно, но по отношению к восхитительной капитанше Маджоре, это уже казалось настоящим богохульством. — Просто… заткнись!

— Извиняйте, шеф, я просто пытался дать вам несколько советов, и я не проявляю какого-либо неуважения, сэр, но, насколько я могу судить, у вас имелось не много возможностей погулять на стороне, понимаете, о чем я, в смысле, что вы последние двадцать с лишним лет состоите в браке с этой жирной деревенской коровой, которую вы называете своей женой… О, и я не проявляю какого-либо неуважения, называя вашу суженую жирной деревенской коровой. Просто мужская болтовня, знаете. К примеру, если бы я был женат, то не обиделся, если бы вы назвали мою жену жирной деревенской коровой, потому что, в некотором смысле, все женщины ими и являются. Все они ничто иное, как кучка грязных пизденок, вонючих дырок на двух ногах. О, да, они говорят, что любят вас, что будут заботится о вас и клянутся в верности навсегда, но в действительности они ничто иное, как сборище лживых шлюх с автостоянок, все они, ну разве не так? Жадные, эгоистичные, членососущие, спермоглотающие, ногораздвигающие, вжопудающие, пиздовонючие ведра для спермы с трейлерных парковок.

Шефа настолько ошарашил обрушившийся на него поток сознания, что он не смог сразу возразить против этой тирады женоненавистничества в правильном ключе, но как только он успокоился и взял себя в руки, то открыл рот, чтобы сделать это: в полной мере пристыдить Хэйcа в том, что он имеет такое низкое мнение о прекрасных существах, посланных Богом на эту землю и называемых девушками.

— Хэйc! — взревел он так, что содрогнулась крыша закусочной, — если ты продолжишь, и я имею в виду, хоть когда-нибудь скажешь еще хоть одну уничижительную вещь о девушках, я…

И именно в это самое время портативная радиостанция «Моторола» Хэйcа заорала хриплым голосом диспетчера сектора, который, кстати, являлся женщиной:

— Машина два-ноль-восемь, это диспетчерская служба округа.

— Слушаю, диспетчер, — ответил Хэйc в микрофон. — На связи — Люнтвилльская машина два-ноль-восемь и патрульный Мика Хэйc, рвущийся в бой и готовый к серьезной поли-ицейской работе. И позвольте мне заметить, окружной диспетчер, что вы — цыпочка с очень страстным голосом, так что, что вы скажете на предложение когда-нибудь прогуляться вместе? Приём.

Пауза, заполненная статическим шумом, затем:

— Два-ноль-восемь, пожалуйста, соблюдайте правила передачи радиотрафика, как указано в Руководстве округа по протоколу межведомственной связи. Нарушения данного протокола могут наказываться выговором и штрафом в размере 1000 долларов США.

— Бля-а-а, — прошептал Хэйc Шефу. — Ее, вероятно, не трахали в течение десяти или двадцати лет, и ее киска высохла, как кучка крендельков. Вот почему она ведет себя как фригидная сучка во время менталпаузы…

— Два-ноль-восемь, — продолжила диспетчерша, — прореагируйте на обращение граждан по возможному коду 9N по адресу: Маунт Эйри Роуд 861.

— Принято, — покорно ответил Хэйc. — Машина два-ноль-восемь уже в пути! Конец связи, дорогая!

Патрульный вновь повесил рацию на пояс.

— Бросайте ваши овощи, босс. Пора проверить этот код 9.

Шеф Кинион быстро кивнул, вытирая губы салфеткой. Код 9? Он не совсем помнил, что это такое, не так ли? Тем не менее они встали из-за стола.

— Я угощаю, босс, — настойчиво сказал Хэйc, вытаскивая бумажник. — Я даже оставлю Хвостатой Марте хорошие чаевые, да, сэр.

Хвостатая Марта, была еще одной вещью, в которую Шеф не совсем въезжал. Она сидела за кассой у Джун столько, сколько он мог помнить. Нахальная, тощая старуха с седыми волосами, вероятно, уже высравшая свой седьмой десяток лет. Абсолютно беззубая, и никогда не носившая протезов, сейчас она улыбалась Мике Хэйcу, пока они шли к кассе, чтобы заплатить.

— Ну, привет, Марта, — поздоровался Хэйc. — Как поживает моя самая любимая девчонка во всем этом растреклятом городе?

Улыбка женщины превратила ее обветренное лицо во что-то, превосходящее по числу линий дорожную карту штата.

— Гля, никак, это сам Мика Хэйc, мечта каждой женщины с юга. Когда ты снова придешь ко мне, дорогуша?

— Ты слишком хороша для меня, Марта, — отвесил комплимент Хэйc. — Знаешь, некоторые девушки слишком страстные. Кроме того, меня и Шефа срочно вызвали на Маунт Эйри Роуд, а когда служба зовет, мы выполняем приказ.

— Только будь осторожен, Мика Хэйc, — пожелала старуха. — Если с тобой что-нибудь случится, это будет большая потеря для всех девушек округа.

— Мне нравится ход твоих мыслей, Марта, — Хэйc шлепнул на стойку пятерку. — Оставь сдачу, дорогая, потому что ты этого заслуживаешь!

Хвостатая Марта похотливо подмигнула ему.

— Пытаешься купить мое расположение, сладенький?

— Марта, твое расположение стоит миллионы!

— О, ну разве ты не миляга, — промолвила Марта.

Шеф хмуро прищурился, когда они вышли из заведения на солнце.

— Что это за дерьмо, Хэйc? Она ведет себя так, словно имеет какие-то виды на тебя.

Хэйc извлек ключи, приблизившись к патрульной машине Люнтвилля.

— Конечно, имеет, босс. Все женщины имеют виды на меня, едрён-батон, особенно после того, как я поимел их.

Кинион остановился на пыльной парковке.

— Постой, парень. Уж не хочешь ли ты сказать, что ты… ну, ты понимаешь…

— Ебал ее? — озвучил Хэйc невысказанный любопытствующий вопрос своего начальника. — Да, я ебал ее, шеф.

— Но… она… — Как он мог выразить свою мысль, не проявляя неуважения к старым людям? — Она, хм…

— Страшная, беззубая, семидесятилетняя карга? — вновь озвучил рядовой. Затем он пожал плечами. — Пизда есть пизда, босс. То, что она старая, не означает, что ее нельзя выебать. Вы знаете, что сыр с годами становится вкуснее? Так же и пизда. Или, позвольте мне сказать так, иногда мне нравится мясо с душком. Да, сэр, примерно год или два назад я действительно вытрахал все потроха и соки из этой старой суки, и я говорю не только об ее дырке. Ооо-да, босс, Хвостатая Марта трахается и сосет великолепно.

Боже мой! Шеф был абсолютно ошеломлен, но потом… Что я могу ожидать от Хэйcа? — осознал он. А затем у Киниона возник следующий любопытный вопрос.

— Ты просто какая-то безнадежная шлюха мужского пола, парень, такая, что просто не верится. Но скажи мне кое-что, что мне всегда было интересно…

— Хотите знать, почему она получила это прозвище, босс? Хотите знать, почему ее называют «Хвостатой Мартой»?

— Ну, да. Это всегда было чем-то, чего я не мог понять.

Хэйc открыл водительскую дверь и скользнул внутрь. Машина завелась, и Хэйc вырулил, щелкая по своим крутым зеркальным солнцезащитным очкам.

— Бля-а-а, шеф. Неужели я никогда не рассказывал вам, как трахнул Хвостатую Марту? Ну, просто супер, потому что это — одна из моих лучших историй, а нам ехать добрых двадцать минут — достаточно времени, чтобы рассказать вам…

Шеф Кинион вздохнул в кресле, сожалея о том, что он имел неосторожность спросить. Все моя болтливая пасть, — подумал он.

— Это произошло одним вечером, как я говорил, год или около того назад, — начал рассказ Хэйc о Хвостатой Марте. — Я проторчал в боулинге с ребятами и выпил восемь или десять банок пива, но компания собралась чисто мужская, и рядом не тусовались какие-либо мокрощёлки, чтобы можно было их снять и потрахаться, пока у них мозги не загремят в головах, поэтому я решаю послать все к черту и поехать домой, но, вот везение, не успеваю я проехать и одной мили, как у меня лопается левая задняя шина, однако еще хуже, что запасное колесо оказывается еще более плоским, чем грудь Долли Карриган после мастеректермии, и у меня нет другого выбора, кроме как ковылять пешком. Так что иду я один по дороге, а это превосходный жаркий вечер, шеф, стрекочут сверчки, на небе луна, а в животе у меня полно классного пива, поэтому я начинаю думать, что будет очень здорово, если мимо проедет и подберет меня какая-нибудь молодая озабоченная сучка из бара, однако вместо этого меня подобрала старая озабоченная сучка из бара, Хвостатая Марта, на своем дерьмовом драндулете «Шеви», наверное, одного возраста с ней самой, причем она была пьянее бродяги с автостоянки, а мой пёсик уже стоял и лаял, так, что по-хую, правильно? Старые бродяги тоже нуждаются в любви, так что, думаю, было бы эгоистично, если бы я не дал ей ее немного. Итак, приезжаем мы к ее старому дерьмовому дому, который ей давно еще оставил папаша, помните? Который нажрался самогона и упал в молотилку. И как только мы вошли внутрь, она сразу приступила к делу, босс. Она стянула мои штаны до носков и принялась сосать мой член, будто это что-то вкусное — и это был самый классный минет в моей жизни, а их у меня было значительно больше десятка, и позвольте мне кое-что сказать вам, шеф, считайте, что вам никогда не отсасывали, пока вам это не сделает беззубая, и я клянусь, что мой петушок проходил так глубоко в ее горло, что я подумал, что вот сейчас кончу прямо на ее желчный пузырь, или что-то в этом роде, но я решил сделать одолжение старой сучке и сдержался, а затем говорю карге, чтобы она сняла одежду, дабы я мог трахнуть ее как следует, так, как и полагается трахаться со всеми девчонками, и как только она разделась, босс — я подумал, что смотрю на мертвяка из окружного морга. Ее сиськи отвисли так, будто на них раскачивалась стая горилл, а на них виднелись большие шишковатые соски, выглядящие как парочка харкотин, которые вы выплевываете, когда у вас простуда, только из них торчали волосы, а пупок ее напоминал дыру от выстрела картечью, шеф. В общем, старая развалина являлась не чем иным, как мешком костей…

Шеф Кинион поднес руку ко лбу, словно пытаясь справится с головной болью.

— Хэйc, пожалуйста, ты не должен рассказывать мне все это, просто ответь, почему ее называют Хвостатой Мартой.

— И я вернусь к этому через минуту, шеф, — заверил его Хэйc, выруливая по длинным залитым солнечным светом поворотам трассы 154, - и, как я уже говорил, эта старая развалина являлась не чем иным, как мешком костей, но, конечно же, в этом конкретном мешке имелась пара отверстий, которые очень интересовали мой член. Так вот, лежит она на грязном полу, задыхаясь, как течная сучка, и ее кожа полностью обвисла, а затем раздвигает ноги — и я могу добавить, что ее ноги были похожи на две метлы, выкрашенные в белый цвет, а ее киска напоминала сэндвич со свининой, босс, за исключением того, что сэндвичи со свининой, как правило, не имеют большой кучи волос наверху, и я полагаю, что их не брили, вероятно, со времен битвы на Марне, но это же не значит вовсе, что я не могу туда кончить, верно? Так что я прижимаю колени этой старой сучки к ее мумифицированному лицу и вставляю свою трубу прямо туда, да, сэр, прямо в этот сэндвич со свининой, перегнув ее так, что я думал, ее старые кости не выдержат, но какого черта? Ебля — есть ебля, верно, и я считаю, что делаю для нее доброе дело, поскольку, похоже, последний раз, когда ее так же хорошо жестко трахали, был еще до того, как Хардинг[4] находился на своем посту, но вы знаете, что, босс…?

Лицо Киниона стало отекшим и горячим, а свиные ножки, похоже, не слишком хорошо улеглись в желудке.

— Что, Хэйc?!! — только и мог вымолвить он.

— Я начинаю замечать что-то… ну… довольно прикольное. Как будто мой десятидюймовый шланг чувствует что-то не совсем обычное, словно я его засунул в пакет с сырыми куриными потрохами, а потом она поднимает взгляд, затаив дыхание и вспотев, и произносит: «Не останавливайся, дорогой! Почеши мне их! Так приятно почесать их хорошим большим членом, как у тебя!». Ну, я говорю: «Почесать их? О чем ты? Что почесать?», а она отвечает: «Мои вагернальные полипы, как их именует доктор. Видишь ли, Мика, у меня в пизде есть такие наросты, называемые полипами, и врач говорит, что они безвредны, к тому же я слишком старая, чтобы удалять их. Но, святые угодники, они чешутся! Я все время снимаю молодых парней, и они чешут меня своими петушками, но с тобой, Мика, это не идет ни в какое сравнение! Такой большой член, как у тебя, и чешет глубоко! Глубже, чем их когда-либо чесали! Глянь, я покажу их тебе». Блядь, шеф, на самом деле я не хотел смотреть никакие наросты в ее старой дряхлой пизде, но… черт с ней. Я вытащил свой член, а Марта поднимает свои тощие ноги назад, насколько может, затем раскрывает свою старую письку пальцами и показывает мне. Сначала мне не понравилось, но потом, когда я пригляделся, то нашел их довольно интересными, да, едрён-батон. Она типа оттопырила свои половые губы и загнула их назад, так что я мог видеть их, я мог видеть ее полипы! Как будто у нее в пизде находилось множество фрикаделек! И я размышляю, какого черта — если она хочет, чтобы я почесал эти фрикадельки своим членом, я сделаю это. Так что я припарковываю своего петушка туда вновь и продолжаю трахать ее хорошо и жестко, как старая сучка, которой она является, и хотела, и, конечно же, босс, я кончаю прямо на эти полипы, да, сэр! Я затопил всю Долину Фрикаделек, да, и, пока я кончал, она тоже кончила, надрачивая клитор своим пальцем — а он, ее клитор, выглядел как нос Дэша Вулли, до того, как он по пьяни опрокинулся и разбился насмерть — и мой член чувствовал, как сперма течет по всем этим полипам, о да! Это было что-то абсолютно новое, босс, да, сэр, выебать пизду, полную полипов.

На этом откровения закончились, или, по крайней мере, так казалось, поскольку Мика Хэйc притормозил и повернул прямо к началу Маунт Эйри Роуд. Слава Богу, это все, — подумал Шеф, приложив руку к животу, но затем ему в голову пришла еще одна мысль. Минуточку… Полипы? Вагернальные наросты?

— Хэйc, — не смог сдержаться он. — Какое отношение все это имеет к тому, что ей дали прозвище «Хвостатая Марта»?

— Никакого, — ответил Хэйc. — По крайней мере пока, так как история еще не закончилась. После того, как я прополоскал ее полипы своей спермой, следующее, что я помню, старая Марта вновь принялась жестко сосать мне — она одновременно засунула в рот оба моих яйца — не вру — и сосала их, как леденцы, и, конечно, мой член все еще находился в твердом состоянии, потому что я никогда не теряю стояка, по крайней мере, после одной или двух эяхерляций, а она сосет мои яйца и поглаживает член своей костлявой рукой, и я думаю: черт возьми, мне придется зарядить этой старой карге еще разочек на память, а она говорит: «Мика Хэйc, ты не только самый красивый мужчина в городе, но также Бог снабдил тебя хреном, который является самым красивым из всех. Я повидала много хренов в свое время, но я никогда не видела такого восхитительного, как этот», а я думаю, она действительно повидала много хренов в свое время, шеф, вероятно, со времен еще до бурской войны, и, конечно, я искренне оценил ее комплермент, не то, чтобы это было что-то, чего я не знал, не хочу показаться нескромным, шеф, но, должен признать, что все мокрощёлки, которым я когда-либо вставлял, говорили мне то же самое, что мой дружок — лучшее, что они когда-либо видели…

— Просто скажи мне, почему ее называют Xвостатой Мартой! — чуть не взорвался Шеф.

— О, верно, босс, я как раз перехожу к этому, как и обещал. После этого офигительного сосания моих яичек, я почувствовал, что у меня еще достаточно спермы, чтобы залить ею всех мокрощёлок в Китае, а член настолько тверд, что кажется, он вот-вот лопнет, будто оставленный слишком надолго в микроволновке хот-дог, итак, что же происходит дальше, Марта переворачивается, встает на свои тощие руки и колени и говорит: «Теперь засунь свой большой-пребольшой, прекрасный-распрекрасный хрен прямо в задницу Марты, дорогуша, потому что мне нужна кукурузина, какой у меня не было со времен царя Гороха», а я полагаю, что это, вероятно, было значительно раньше, чем время царя Гороха, так как такой жезл, как у меня, ей сзади засовывали еще до того, как Шайлер Колфакс[5] работал военным репортером, и так как я никогда не откажу девчонке в том, что ей нужно, я засовываю своего дружка прямо туда и начинаю по-жесткому метелить. Конечно, я предпочитаю более тугую задницу у девчонки, которую я туда дрючу, но, чё-ерт возьми, эта старая кошелка ведь ни в чем не виновата. Любой парень знает, что жопа теряет некоторую эластичность после того, как в нее начинают засовывать, со времен изобретения двигателя внутреннего сгорания, и все парни также знают, что вторая палка за ночь всегда самая клевая, и я понимаю, что лучшее место, куда я бы мог кончить — это прямо в то, что она кушала вчера, да, сэр. Приправить подливкой ее какашку, о да! Поэтому я хватаюсь за ее костлявые старые бедра, едрён-батон, и жарю ее, а ее пустые мешочки, оставшиеся от сисек, раскачиваются взад и вперед, как пара расплющенных кусочков теста, и она тянется рукой назад, наяривает свой большой клитор размером с нос, и начинает снова и снова кричать о том, что со мной у нее самый лучший трах, который она когда-либо имела в своей жизни, а затем — блин, босс! — я так шикарно кончаю, накачиваю в ее задницу столько, что, думал, у нее польется из носа, и когда я закончил, то полагал, что выполнил свой долг перед пожилыми людьми, так что уже намеревался обтереть свой член об ее щель и почалить домой, но только я собираюсь вытащить палку, как она говорит: «Нет, нет, ты еще не можешь уйти, Мика! Пожалуйста! Понимаешь, я хочу, чтобы ты сделал для меня еще одну вещь!», а я думаю, бля-а-а, неужели она желает, чтобы я трахнул ее по третьему кругу? Нет, я мог бы это сделать, я могу ебаться целую ночь, спросите любую девушку в городе, но сейчас это был бы уже перебор. Возможно, мне было тяжело удержать стояк после того, как я насмотрелся на ее отвисшую кожу и качающиеся пустые сиськи, но я решил не говорить ей правду, чтобы не ранить ее чувства, типа, что ее древняя пизда не стоит еще одной палки от Великого Мики Хэйcа, и вообще я бы не трахнул два раза подряд такую старую шлюшку, как она, членом, достойным Дэша Вулли, если бы не напился, нет, я решил ответить по-джентельменски: «Божежь, Марта, прекрасная горячая девчонка, ты меня всего вымотала! Ты выжала меня, как лимон, дорогуша, я так устал, что мне нужен день отдыха, чтобы я снова смог это сделать». Но затем она оглядывается через костлявое плечо и произносит: «Нет, нет, мне не нужно, чтобы ты снова трахал меня, но, видишь ли, когда девчонки доживают до моих лет, у них возникают разные проблемы, знаешь, как эти полипы в моей письке, о которых я тебе рассказывала, и которые ты так любезно почесал», а я интересуюсь: «Что это значит, Марта? Только не говори мне, что в жопе у тебя тоже полипы!», и она отвечает: «Нет, нет, у меня нет полипов в жопе, но кое-какие проблемы там имеются. Доктор называет это синдромом воспаленного кишечника — видишь ли, у меня там язвы, и я могу есть только определенную пищу и должна принимать специальные лекарства и тому подобное. И еще, я должна каждый день ставить себе клизму — как прописал доктор — так что, дорогой, поскольку твой хуй все еще находится в моей жопе, я хочу попросить тебя пописать туда», и я говорю: «Что! Ты желаешь, чтобы я поссал тебе в жопу?», а она отвечает: «Правильно, дорогой. Видишь ли, у меня под старость накопилось столько медерцинских проблем, что я просто ненавижу вставлять эту клизму в свою задницу, потому что это больно, но так как твой наконечник уже там, как насчет того, чтобы избавить меня от этой процедуры? Просто будь так любезен, блядь, и сделай мне приятную теплую клизму с мочой, ладно?». Ну, бля-а-а, шеф, я раньше встречался с девчонками, которые просили сделать им какие-то чертовски странные вещи, но никогда ни одна девчонка не просила меня помочиться ей в задницу, и только тогда я вдруг осознал, как сильно мне необходимо облегчиться, потому что, как я уже говорил, я выпил восемь или десять банок пива в боулинге, и внезапно все восемь или десять из них яростно затребовали выхода, так что я думаю, какого черта? Убить двух зайцев одним выстрелом, да, шеф? Ей нужна клизма, а мне нужно поссать, так что, черт возьми, я просто откинулся назад и позволил этому случиться. Должно быть, из меня раньше никогда не выходило такое количество пивной мочи, и вся она закачалась прямо в задницу Марте. Наверное, она не предполагала, что ее окажется так много, так как не знала сколько пива я выпил в боулинге, но, чё-ерт, она хотела этого, и она это получила. Клянусь, босс, я мочился в нее добрых пять или шесть минут — не вру — чё-ерт побери, думал, что это продлится весь остаток ночи! В конце концов, я закончил, вытащил свой член и собрался уходить, но когда старая Марта встала, я чуть не покатился от смеха, и я полагаю, вы думаете, что, блин, такого смешного, чтобы помочиться в задницу, да, шеф? А я скажу вам, чё-ерт побери. Старая Марта встает, намереваясь пойти в туалет и слить всю мою мочу из жопы, но вы должны были ее видеть, босс! Я нассал в нее столько, что ее живот торчал, как будто она находилась на восьмом месяце беременности! Это было так прикольно! И когда она делала шаг, я слышал, как вся эта горячая моча плещется в ее брюхе, как будто, если ты трясешь наполовину наполненный кувшин с молоком. Вот, как это звучало!

Плещущаяся горячая моча, — подумал шеф. В горле у него стоял комок, и все, что он мог делать, это, прежде всего, обвинять самого себя в любопытстве. Причем он так и не получил ответа на свой вопрос, но больше не собирался напоминать Хэйcу об этом. Лучше просто оставить все как есть и заняться своими делами. Кинион прочистил горло.

— Хорошо, Хэйc. Так куда мы едем? Код 9…

— Код 9N, шеф, — ответил патрульный. — И вы понимаете, что это значит.

— Э-э… — Ну, на самом деле, как уже отмечалось ранее, Шеф не слишком хорошо помнил коды своего округа. — Э-э, верно, это… неисправное транспортное средство, не так ли?

— Неа, шеф, ну же. Разве вы не помните список кодов округа? Код 9 — это подозрительная личность…

— О, конечно! — подтвердил Шеф. — Я просто подумал о старом списке, который был еще до того, как ты к нам пришел.

— Ага, тогда, я думаю, вы также знаете, что такое код 9N, верно, шеф?

Бля-а-а!

— Как я могу помнить такие вещи со всеми моими обязанностями в качестве шефа!

— О, хорошо, я понимаю, босс, так что я освежу вашу память. Видите ли, буква N в кодe 9N — означает голого человека[6].

Шеф раскрыл рот.

— Голого? Что, совсем голого?

— Именно так, шеф, едрён-батон. Не просто подозрительная личность, а голая подозрительная личность и, судя по адресу, шеф, 861 Маунт Эйри, это похоже на дом Клода Галларда, а? И, бля-а-а, шеф, я, искренне надеюсь, что подозрительный обнаженный человек не он, потому что, должен сказать, последнее, что мне хочется видеть, это голого жирного пердуна, нет, сэр, я совсем не горю желанием посмотреть на член Клода Галларда, его яйца и волосатую задницу. Ага!

Несмотря на то, что полипы являлись достаточно плохим образом, мысль о голом Клоде Галларде была ничуть не лучше. Шефа перекосило от отвращения.

— Это там находится то самое чертово либеральное учреждение? Знаешь, эта окружная штука…

— Чё-ерт меня побери, если вы не правы, шеф! — воскликнул Хэйc, хлопнув по рулю. — Окружной приют для мальчиков! Точно, вот что там. Наверняка, к какому-нибудь прохвосту туда прокралась подружка, а потом, когда они кое-чем занимались, их застукал кто-то из персонала, после чего девчонка смыла удочки не успев одеться…

Учреждение, упомянутое рядовым Хэйcом, являлось «кооперативом» округа Рассел: приютом средней степени надзора для мальчиков-подростков, которые совершили тяжкие преступления, но были слишком молоды, чтобы преследоваться по закону. Таким образом, их в качестве наказания запирали здесь на шесть месяцев. Ну и, конечно, единственные уроки, которые они извлекали, пользуясь совокупностью своих криминальных познаний, заключались в том, как совершать преступления еще лучше, однако это уже никого не волновало.

И когда они остановились на 861 Маунт Эйри роуд, на свое парадное крыльцо действительно вышел Клод Галлард, слава Богу, не голый, как оказалось являвшийся тем, кто заявил в полицию о происшествии.

Он был толстый и вонючий, одетый в комбинезон, и пока рассказывал Хэйcу и Шефу о том, что видел, все время чесал задницу, футболка под комбинезоном отсутствовала, что открывало неприятный вид на его верхнюю часть груди, выглядящую как пара сисек, только с волосами на них.

— …так и есть, Шеф, уверен, я видел это собственными глазами. Это была девчонка, отлично выглядящая, если вы спросите меня…

— У вас встал? — спросил Хэйc с ноткой внезапного интереса.

— Хэйc! — взревел Шеф. — Это не имеет отношения к делу, перестань спрашивать всякую хуйню.

Но Хэйc быстро нашелся, что ответить в свою защиту.

— Шеф, не хочу с вами не соглашаться, но должен сказать, что мой вопрос совершенно актуальнен, поскольку он проясняет субъективерный момент в нашем разговоре с мистером Галлардом. Я имею в виду, когда мистер Галлард говорит, что эта голая девчонка была очень хорошенькой, нам нужно установить, насколько она хорошенькая. И если бы мы знали, что она настолько хороша, что у мистера Галларда встал, то это означало бы, что она, скорее всего, очень красивая, не так ли? И подобная информация только повысит эф-фе-ра-ктив-ность нашего расследования по обращению, не так ли?

Но прежде, чем Шеф смог шлепнуть Хэйcа по голове за то, что он высказал что-то столь абсурдное, Клод Галлард внезапно встал на сторону рядового:

— Чё-ерт, офицер Хэйc, вы очень пер-спер-ктив-но мыслите. Наверное, вы учились в колеридже, что стали таким смышленым.

— Так точно, едрён-батон, мистер Галлард, — с гордостью ответил Хэйc. — Получил степень по уголовной юстериции в Балльском Университете, и считался лучшим в своем классе.

Глаза Клода Гaллара расширились от неподдельного благоговения.

— Ого, офицер Хэйc, я уверен, что это что-то да значит. А вы, Шеф, какой коллеридж закончили?

— Я не заканчивал никаких чертовых хипповских коллериджей! — любезно ответил Шеф. — Чтобы управлять полицейским отделом мне не требуется заканчивать чертов хипповский коллеридж!

Клод Галлард почесал свои волосатые сиськи сквозь комбинезон.

— Ну, тогда… как же так получилось, что именно патрульный Хэйc догадался спросить, встал ли у меня, а не вы?

К настоящему времени Шеф Кинион хотел рвать на себе волосы из-за разочарования в сложившейся ситуации (все те немногие, что у него остались). А затем Клод Галлард сказал:

— И, отвечая на ваш вопрос, офицер Хэйc, да, действительно, когда я увидел, как эта очень красивая девушка бежит совершенно голая по моему двору, я уверен, что, черт возьми, у меня сразу же встал, будто внезапно в комбинезоне поднялся флагшток, на самом деле, у меня так встал, что, должен это признать, ребята, я побежал и по-быстренькому вздрочнул.

Хэйc кивнул, глядя на Шефа.

— Ну вот видите, босс. Теперь мы знаем, что это была не просто обычная обнаженная девушка, бегущая по двору, а настоящая секс-бомба, шеф. Что приводит меня к следующему предположению, едрён-батон.

Кинион устало потер лицо; это уже становилось привычкой.

— И что это может быть, Хэйc? В самом деле. Мне не терпится услышать.

— Ну, шеф, навскидку я могу назвать только одну особу, при одной мысли о которой у меня бы мгновенно встал — это Джин Уиллис, да, сэр.

— Ради Бога, Хэйc! — потерял контроль Кинион. — Какого чё-ерта Джин Уиллис будет бегать здесь голышом!

Хэйc ответил на этот вопрос другим вопросом, на этот раз обращенным Клоду Галларду.

— Мистер Галлард, не были бы вы столь любезны сказать мне, имела ли эта обнаженная девушка короткие коричневатые волосы, которые городские жители назвали бы кофифейными?

— Ну… да, имела! — подтвердил Клод.

— И были ли у нее сиськи, не слишком здоровые, но и не слишком маленькие, как помидоры в магазине Гримальди, вы знаете, те большие, которые он продает чуть дороже?

Клод Галлард хлопнул себя по бедру.

— Чё-ерт возьми, если вы не совершенно правы, офицер Хэйc. У этой девушки были именно такие сиськи, как вы описали! И я скажу вам кое-что еще. У нее были — как это называют, вы знаете, эти пизданутые жители Калерфорнии… точно! Офицер, у нее были линии загара, которые остаются у девок на коже, когда они часто жарятся на солнце в одних бикирини!

Хэйc тихо усмехнулся Шефу, но тот не купился на провокацию и произнес следующее:

— Хэйc, это ничего не значит! Джин Уиллис не могла бегать здесь без одежды. Бля-а-а, это могла быть любая девка с короткими каштановыми волосами, красивыми сиськами и линиями загара!

— Ну, конечно, шеф, вы правы, — пошел на попятную Хэйc. — Вы — босс, и я всегда согласен с тем, что вы говорите.

— Отлично, — одобрил Кинион, — так что помолчи и позволь мне задать кое-какие вопросы.

Шеф перевел взгляд на Клода Галларда и открыл рот, чтобы что-то сказать, но, черт возьми, он не мог придумать ни одного вопроса.

— Ну, хорошо, Хэйc, я немного устал сегодня, поэтому почему бы тебе не поспрашивать еще?

— Конечно, босс, — сказал Хэйc, после чего спросил: — Хорошо, мистер Галлард, так вот, когда вы увидели эту голую девку, которая не являлась Джинн Уиллис, бегущую через ваш двор, откуда именно она бежала?

Клод не стал терять времени на раздумья.

— Вон оттуда, — произнес он и указал на дальнюю сторону груды гнилых досок, которая служила его обителью, — из леса за моим домом, вы знаете, где находится проклятый…

— Окружной приют для мальчиков, да? — вывел умозлоключение Хэйc.

— Абсолютно верно, офицер! Это чертово либеральное дерьмократическое место, набитое полными подонками, с которыми сюсюкаются вместо того, чтобы бросить их в настоящую окружную тюрягу, где они бы быстро прочувствовали все свои прегрешения, — высказал свое довольно консервативное мнение Клод Галлард, — всего лишь после пары ночей, когда их трахнет в попку кучка больших черных парней с огромными членами, похожими на пончики — да, сэр, они очень быстро научились бы не нарушать закон, после того, как какой-нибудь чувак по имени Тоби запихнет им свой хоби по самые яйца.

Ну, Шеф на самом деле не знал, что думать о подобных вещах, которые зависели от социальной дерьмографии и тому подобного, но ведь речь шла не об этом, верно? И хотя Кинион ни на секунду не поверил, что голой девчонкой действительно являлась Джин Уиллис, он должен был признать, что расследование этого звонка неуклонно приведет их к развратному гнезду Окружного приюта для мальчиков. Но в тот момент, когда Шеф уже собирался поблагодарить Клода за уделенное им время и отправиться в Приют, корпулентный мужчина с волосатыми сиськами вспомнил последнюю подробность, ну, на самом деле, две.

— О, и кое-что я забыл, шеф. Когда эта голая девчонка пробежала по моему двору, она исчезла сразу за теми деревьями, а затем прошло несколько секунд, и я услышал звук отъезжающей машины. Не видел ее, но, чё-ерт возьми, точно слышал.

— Может быть, красный «Мерседес», — предположил Хэйc.

— Хер-ня-я-я, — ответил Шеф.

— О, да, и еще одна вещь, — припомнил Клод, — хотя я не совсем уверен, что это было, но… она, казалось, держала что-то, когда бежала, но… клянусь я не могу понять, что. Что-то под мышкой…

— Одну из больших пластиковых бутылок из-под «Kока-Kолы»? — предположил Хэйc. — Типа двухлитровки?

Клод снова хлопнул себя по бедру.

— Да! Да! Откуда вы это узнали, офицер?

— Не берите в голову — спасибо, что уделили время, Клод, — Кинион схватил Хэйcа за руку и потащил его вокруг задней части дома.

— Хэйc, мы уже прилично облажались здесь, когда ты спросил Клода Галларда, был ли у него стояк. И эта белиберда о бутылках из-под «Kока-Kолы» и кофифейных волосах, и сиськах размером с томаты Гримальди — все это не что иное, как досужие вымыслы.

— Ну, не знаю, шеф, потому что, видите…

— Просто заткнись и пошли!

Они продирались сквозь сорняки, пока не подошли к передней стороне Окружного приюта, и первое, что Шеф заметил, было… ну… Ужасно тихо для дома, полного хулиганов-подростков и буйных панков. Действительно, стояло полное безмолвие, и нигде не прослеживалось никаких признаков какой-либо активности.

— Странно, не правда ли, шеф? — спросил Хэйc.

— Да, верно. Давай зайдем и посмотрим, что происходит…

Большая входная металлическая дверь была широко открыта. Не хорошо. Также казалось странным, что они не обнаружили никаких признаков охранника или сотрудника службы приема.

Э-э, по крайней мере, не сразу войдя внутрь…

Их ботинки стучали по блестящему плиточному полу. Внутри было темно; свет еле просачивался из маленьких зарешеченных окон, расположенных высоко вдоль главного коридора. Табличка на стене гласила:

— Ox, едрён-батон, шеф, — процедил Хэйc. — Их даже не называют заключенными или осужденными — их называют постояльцами. Видимо, не хотят оскорбить их неокрепшие чувствия, а? Что за левацкое, дерьмократическое, либеральное говно!

— Заткнись, Хэйc.

Еще одна табличка гласила:

— Ох, бедняжки, — саркастически заметил Хэйc. — Не могут даже громко говорить. Для меня представляется, какое жестокое и извращенное наказание, наверное, мы нарушаем их гражданские права! Чё-ерт, шеф, думаете, мы должны позвонить в Американский союз гражданских свобод?

— Нет, я думаю, ты просто должен заткнуться!

В конце главного коридора располагались спальни, а вовсе не камеры и ряд классных комнат. Затем последовало кафе похожее на институтское, с красивыми столами и стульями.

— Бля-а-а, шеф, — вставил свое мнение Мика Хэйc. — Я вынужден согласиться с Клодом. Не так надо обращаться с ватагой хитрожопых не-дис-ци-пле-рни-ро-ван-ных панков. Наши налоговые доллары уходят на содержание подобных мест, чтобы у преступников имелись модные спальни с телевизорами, красивыми кроватями и кафетерием! Они должны спать на проволочных койках и питаться холодными бобами с жестяной тарелки! Работать по 16 часов в день, закованными в кандалы. Именно это покажет им, каково нарушать закон.

— Они просто подростки, Хэйc, они дети, — сказал Шеф. — Мы сейчас не наказываем детей, мы их реабилитируем.

— Eдрён-батон, — ухмыльнулся Хэйc. — Как по мне, так из этого места нужно сделать окружной центр порки. За первое нарушение отходить розгами, за второе — сломать пару костей. Так они усвоят урок. Или, как сказал Клод, бросить их в окружную тюрягу, чтобы им там пару недель подряд потрамбовали какан. После такого веселья им уже не захочется продавать наркотики или грабить добропорядочных граждан. Да, шеф, как по мне…

— Блин, тебя никто не спрашивает, так что заткнись! — пророкотал Шеф на весь коридор. — Мы должны найти ответственного офицера, узнать, что происходит.

В конце следующего коридора оказались большие двойные двери и табличка:

— Бля-а-а, шеф, я надеюсь, мы не помешаем их игре в волейбол, поскольку бедные мальчики имеют право на реабилитацию, — усмехнулся Хэйc. — Да, сэр, если эта кучка маленьких грабителей и насильников не потренируются как следует и не повеселятся, это будет расцениваться, как нарушение их кон-стер. ту-ци-он-ных прав.

Однако, когда Хэйc распахнул двойные двери, он застыл на месте, уставившись вперед, и Шеф сделал то же самое.

— Ебать меня три раза в жопу! — произнес Хэйc.

— Блядь, — ответил Кинион.

То, что открылось перед ними, являлось, несомненно, самым странным зрелищем, которое кто-либо из них когда-нибудь видел. Все подростки, проживавшие в Окружном приюте для мальчиков, — все тридцать, заметьте, — лежали бок о бок на полу спортзала в один ряд, и три сотрудника отдела содержания под стражей лежали вместе с ними. Да, сэр, ряд из парней от одного конца спортзала до другого.

И если это само по себе не являлось достаточно необычным, то следующий факт уж точно являлся. У каждого из них были спущены штаны до лодыжек, и еще страннее было то, что их члены торчали вверх, твердые, как камни. Да-да, то, что предстало взглядам Хэйcа и Шефа — это зрелище ровно тридцати трех эрегированных членов, всех форм и размеров.

Но ни один из этих парней не двигался, абсолютно, как будто они все лежали на полу рядом друг с другом и спали или…

— Бля-а-а, Хэйc, — встревоженно произнес Кинион. — Они… они мертвы?

— Нет, если у мертвых не может быть эрекции, шеф. Я имею в виду, смотрите! У них у всех стояки!

— Я вижу это, Хэйc… Иди проверь.

Хэйc посмотрел на своего босса.

— Проверить что? Их стояки?

— НЕТ, НЕ ИХ СТОЯКИ, ДУРАК ЧЁ-ЕРТОВ! ПРОВЕРЬ, ЖИВЫ ЛИ ОНИ!

Под содрогание стен от взорвавшегося ревом Шефа Хэйc принялся делать, как велено, наклоняясь над каждым ребенком и проверяя пульс.

— Они все живы, босс. Просто от чего-то потеряли сознание.

— Пошлепай кого-нибудь, разбуди.

Хэйc схватил какого-то прыщавого мальчишку за воротник, потряс его, а затем отвесил несколько затрещин по его губам тыльной частью ладони.

Шлеп! Шлеп! Шлеп!

Ничего.

— Эти парни в полной отключке, шеф, и офицеры тоже! И, подойдите сюда. Тут кое-что еще…

Кое-что еще? Тридцать подростков и трое взрослых лежат без сознания в рядок с торчащими членами. Что может быть еще? Кинион приблизился к лежащим в отключке мальчикам и увидел их лица.

Хэйc был прав. Еще одна странность.

Они все широко улыбались.

И менее чем через секунду двойные двери распахнулись. Хэйc и Шеф инстинктивно схватились за оружие, но остановились, увидев…

— Государственный департамент здравоохранения! — рявкнул какой-то парень в спецодежде. — Дайте пройти!

По крайней мере, еще две дюжины парней забежали в спортзал, держа носилки, на которые они быстро загрузили детей, а затем потащили обратно.

Шеф почесал свою лысую голову.

— Государственный департамент здравоохранения?

— Как, чё-ерт возьми, они узнали, что им надо ехать сюда?

Они последовали за людьми с носилками, и увидели снаружи два больших автобуса с логотипом Государственного департамента здравоохранения. Сотрудники быстро грузили в них потерявших сознание подростков.

— Это не имеет никакого смысла, Хэйc.

Голова Киниона блестела на солнце.

— Кто-то, должно быть, обнаружил этот спортзал раньше нас, Шеф, после чего вызвал парней из здравоохранения штата.

— Да, но кто?

Изящная тень упала на их спины.

— Это была я.

Кинион и Хэйc резко обернулись на звук голоса…

— Я вызвала их, шеф Кинион, — сообщила капитан Маджора.