Ходящий по улицам

Глава 22

— Ну что, сука! — кричит тень, вылетевшая из разбитого окна. — Теперь и ты осталась без мужика!

Ржавая труба размером с бейсбольную биту с грохотом ударяется своим концом о мраморную плитку. Секундой ранее, труба успела выкинуть с балкона Славу, а теперь, издавая скрежет и металлический лязг, приближалась к Даше.

Ловко увернувшись от первого удара, Даша отскочила в сторону и присела на корточки, готовая сорваться в любой момент, словно кошка, загнанная в угол гадкой малышнёй.

Череда вспышек прокатилась вблизи балкона. Даша чуть дёрнулась, прищурилась. На мгновенье тень растворилась, открыв лицо незнакомки. Перед Дашей стояла женщина, что пыталась забрать у неё зажигалку в самом начале путешествия. Слава тогда отправил на дно её спутника и уже собирался следом закинуть эту сучку, но передумал. А зря, подумала Даша, надо было закинуть. Пощада обернулась местью. Ну, этого можно… нужно было ожидать. Да и пощадой назвать это сложно. Убили напарника, забрали вещи и отправили на все четыре стороны посреди затопленного города. Такая себе «пощада». Сострадание здесь было бы уместнее: нож в сердце и на дно — и больше никаких мучений, мести, а тем более маниакальных преследований.

Вспышка, и Даша не видит на лице тени ни злости, ни безумия. Только умиротворение. Крупные капли дождя скользят по её гладкому лбу, скользят по красным щекам, скользят по дерматиновому плащу, стёртого до дыр на груди.

— Я сразу вас вспомнила, — кричит тень, стараясь быть громче грома, волнами накатывающий вокруг здания МГУ, — Нашла эту трубу, — она приподнимает кусок водопроводной трубы и бьёт ей о мраморную плитку возле ног, стряхивая ржавые хлопья, — и решила не медлить, как некоторые! Видела, как я его приложила? Бац, — кричит тень, — и твой мужик — не мужик!

Даша внимательно слушает, и каждую секунду бросает взгляд за балкон, пытаясь разглядеть Славу.

Вспышка накидывает улыбку на лицо тени.

— Моё предложение в силе.

— Ты о чём? — спрашивает Даша, медленно приближаясь к мраморным перилам.

— Ну как же, ты забыла?

— Забыла, — спокойно отвечает Даша. — Напомни, пожалуйста, — и, положив голову на плечо, смотрит на воду. Тело Славы болтается на волнах рядом с каяком. Вспышка, и Даша видит его закрытые глаза, чуть приоткрытый рот. Живой? Дышит? Не видно. Путь к Славе один — через тень. И Даша пройдёт этот путь, каким бы сложным он не оказался.

Лязг трубы быстро нарастал.

— Пойдём со мной, — тень больше не кричит, она приблизилась и находиться на расстоянии, которого хватит чтобы размозжить череп Даши. Но не бьёт. — Возьмём каяк и отправимся к Меркурию!

— Мы не успеем!

— Успеем!

— Плыви одна, — бросает Даша, — Забирай каяк, и уплывай!

Тень заглядывает за перила. Смотрит туда, куда и Даша. И улыбаясь говорит:

— Нет. Ты мне нужна.

— Я ранена. От меня никакого проку. Забирай каяк и уплывай. Оставь нас!

— Ты думаешь, я позволю тебе забрать его? — и кидает взгляд на тело Славы, накрываемое волнами. — Если я доберусь до каяка — прикончу твоего дружка, как он… — голос тени начинает буксовать, словно готовой сорваться в истерике, — Я добью его, а тебя оставлю в гордом одиночестве, дожидаться своей смерти! Дура! Идём со мной!

— Нет! — Даша припадает к мраморному поручню, смотрит на Славу и, словно обезумевшая, начинает вопить: — Слава! Ты живой! Плыви сюда, быстрее!

Хитро. Ну а как еще?

Вспышка, и Даша замечает испуг на лице женщине. Та отводит трубой за спину, чтобы не мешала облокотиться о перила, и, раскрыв широко глаза, начинает хищным взглядом рыскать под балконом. И не понимает. Тело мужчины всё так же безжизненно покачивается на волнах… и тут доходит, но как всегда — поздно.

Кошка прыгает вперёд, минуя сальные руки злых подросток.

Подбежав к тени, Даша поджимает правую ногу к своему животу и бьёт. Розовый кроссовок попадает точно в рёбра, откидывая женщину на мокрый пол. Вспышка, и видно как лицо тени кривится от боли. Всё по плану. Даша снова прыгает вперёд. Поднимает ногу, и не знает куда бить. Лицо? Грудь? Живот?

В такой ситуации думать вредно. Положитесь на инстинкт или интуицию — они не подведут. А иначе будет так: Даша вдруг дико заорала. Острая боль пронзает её ногу и заставляет отступить. Она прихрамывает, но успевает среагировать.

Ржавая труба снова описывает дугу возле ног девушки, и промахивается. Закруглённый наконечник ударяется о мраморную колонну, выбив хлопья из песка и камня.

Крича от обиды и брызгая слюной, тень вскакивает на ноги. Заносит трубу и прыгает в сторону Даши.

Кусок металла свистнул в воздухе: пролетел над головой Даши и, храни Господь законы физики, утащил за собой хозяйку, словно её кто-то схватил за рукав и со всей силой дёрнул.

Воспользовавшись моментом, Даша разворачивается и начинает убегать, куда угодно, лишь бы подальше от разозлившейся не на шутку бабы. Нужен план. Хороший план.

Розовые кроссовки несут девушку вперёд. Подошва вгрызается то во влажный бетон, то чиркает о сохранившиеся куски плитки, затянутые паутиной трещин. Горячий воздух вырывается из лёгких.

Прыгай с балкона, раздаётся в Дашиной голове. Найди Славу, обними его и будь что будет. Прыгай! Лететь всего пару метров.

Вспышка — мелькает окно. Мокрые волосы хлещут спину, опадая то на левое плечо, то на правое.

Прыгну. И что дальше? Дыхание рот в рот. Бить по щекам, пока не проснётся. А вдруг, вообще не проснётся? Нет! Прочь! С ним всё в порядке!

Свежая рана напомнила о себе. Лицо Даши скривилось от боли, рука сама потянулась к боку. Ладонь с силой надавила на дырку от ножа, зияющая где-то между тазом и ребром. Возможно, это был адреналин, но голова Даши взорвалась мыслями о Славе, о той тени, что осталась позади, и волны пульсирующей боли вдруг отступили. Нахлынула эйфория, затем злость.

Вспышка — мелькает окно. Затем еще одно.

Пора принимать решение.

Вспышка, и Даша юркнула в окно, минуя острые осколки, торчащие по периметру оконной рамы.

Под ногами чавкает ковёр, хрустят куски стекла. Прижавшись к стене, Даша начала оглядываться. Прислушалась. Раскаты грома и кромешная тьма полностью обесценили её основные органы восприятия. Вспышки яркого света мерцали везде, но в комнату свет не просачивался. Мышцы ног налились так, что Даша ощутила натяжение костюма. Сердце колотиться в груди. Глаза постепенно привыкали к темноте. Вот показалось очертание круглого потолка. Изгибы стен. Пол. И коридор, ведущий к лестнице.

Даша оторвалась от стены. Когда она уже была не середине комнаты, за окном, напротив, грянул гром, а затем сверкнуло так, что вспышка «мыльницы» покажется вам безобидным солнечным зайчиком, кинутым от лезвия столового ножа. Видя лишь отпечаток белого пятна перед глазами, Даша продолжала бежать вперёд, выставив руки.

— Не убежишь! — услышала Даша где-то сбоку, и в тот же момент ощутила ладонями холодную влажную стену. Упала на колени. Руки сразу начали работать, стараясь нащупать вещи. Даша моргала, но картинка яснее не становилась. Пальцы нащупали холодный металл — баллон.

— Ну как хочешь! — продолжал женский голос, приближаясь. — Я уплыву одна.

Даша почувствовала ткань жилетки, резину — вроде ласты, маску. Там что-то было еще, что-то важное! Ага, вот!

— Ты только не оборачивайся, — голос нарастал, еще чуть-чуть и навалиться всем весом, — и не дёргайся! С трудом тебя различаю.

Закатившись истерическим смехом, тень занесла трубу. Словно гольфист, она готова была врезать. Врезать так, чтоб девичья голова улетела к подножью этих чёртовых небоскрёбов.

— Сука, — желчно произносит тень, — бинокль мой сохранила? — и резко опускает трубу, нацелившись в висок.

Даша припала к полу спиной, выставила руки и нажала кнопочку на металлическом корпусе. Луч яркого света, подобно фарам дальнего света, ударил в глаза тени, заставив её захлебнуться в громком вопле. Представьте, как ночью вы идёте в туалет, — может простата, почки или еще там чего, — ваши глаза уже привыкли к темноте, и перед тем как включить свет, вы прикрываете веки. Ага. Чтобы в мозг не ударил ослепительный луч. Теперь помножьте яркость света на 100, и веки — их у вас нет. Вот такой силы фонарь Славы.

Труба упала возле Даши. Продолжая вопить, тень отпрянула в сторону, усердно растирая ладонями ослеплённые глаза.

Дашиным глазам больше ничего не мешает: белое пятно развеялось. Она кладёт фонарь на пол, и направляет луч на тень, хватая её в кольцо света. Тень отпрыгивает на стену, оставляя хозяйку стоять на полу, возле Даши.

Со всего размаху, Даша бьёт кулаком женщину в щёку. Кулак скользит по мокрой коже и уходит прямиком в глаз. Голова откидывается в бок как боксёрская груша. Раздаются стоны. Крики. Брань.

— Сука!

Даша снова бьёт — левой рукой.

Опять раздаются стоны, крики, брань. Дашин кулак расплющил нос и ушёл вниз, скользнув по влажной коже.

— Шука! — тень шепелявит: верхняя губа лопнула, нижняя — треснула. Из ноздрей хлынула густая кровь, ярко поблёскивая в свете фонаря.

Адреналин разливается тёплой энергией по Дашиному телу. Хоть её руки и лихорадит, ей не страшно. Это злость. Злость дрожит подбородком. Злость вздымает грудь. Злость движет кулаками.

Она снова бьёт и разбивает костяшки о гнилые зубы, торчавшие айсбергами из воспалённых дёсен.

Бьёт, и думает о глобальном потеплении, о луне, приблизившейся к земле в самый не подходящий момент. Ну почему сейчас? Почему не через двадцать лет? Не через тридцать?

Бьёт снова, и думает о том, как бы не словить заразу, следующую за человечеством не зависимо от происходящего на земле. СПИД, сепсис или гепатит. Диагноз поставит время, превратив тело в ходящий ящик с множеством пробирок всяческих болезней, уничтоживших иммунитет.

Давно она так никого не избивала. Да что скрывать — она ни разу никого не избивала. Вот так, когда кулаки измазаны тёплой кровью, а подбородок смахивает на кювет, в котором течёт струйка багровой грязи.

Даша бьёт снова и мажет. Кулак пролетает мимо разбитой щеки. Обессилив, тень валиться на колени и начинает рыдать.

— Почему ты не уплыла в башни? — спрашивает Даша, чуть успокоившись.

Тень поднимает голову. Глаза закрыты, с уголков разбитых губ к полу тянуться густые кровавые нити. Одна из них лопается и летит к мокрому полу, собравшись в воздухе в большую каплю.

— Он шабрал лодку, — шепелявит тень.

— Кто?

— Мушик какой-то, — тень начинает посмеиваться, растирает рукой кровь по щеке, — в камуфляшном гидрокостюме.

Испугавшись, Даша оглянулась.

— Он здесь?

— Обещал вернуша. Ша мной!

— Когда?

— Он шпрашивал про вас. Я ему вшё рашкашала. Рашкашала, што вы убийшы и воры! Он шкашал, что найдёт ваш и убьёт, а мне лишь нушно шдать.

— И ты ему поверила?

— Он зашал мне рот своей тёплой ладонью и приштавил к горлу нош, — она сплёвывает кровь на пол, но попадает на свои джинсы. — Но я поверила не иш-ша этого. Его проншительный вшгляд, его белые шубы — в наше время таких мушиков не шишкать. И даше то, что у него всего четыре пальца на руке — меня не отпугнуло. Не бывает идеальных.

Слава — мелькнуло в голове у Даши, словно машина на встречке моргнула дальним светом.

Даша быстро вернулась к вещам. Надела ласты, жилетку с баллоном. Повесила фонарь на запястье. Натянула маску.

Зашла в коридор и приблизилась к лестнице. Погрузившись по пояс в воду, она вдруг ощутила, как на неё навалилось что-то тяжёлое. Что-то испускающее женские вопли. Проклятья и брань.

— Шука! — успела услышать Даша, прежде чем целиком уйти под воду.

Розовые ласты несут двух женщин на дно просторного холла, заполненного водой до самого потолка. Круг света прыгал со стены на пол, с пола на потолок, в точности повторяя движения Дашиной руки. Она пыталась смахнуть с себя лишний груз, скинуть балласт, тянущий свои корявые пальцы к её маске. Даша завертела головой. Ногти, не видевшие маникюра пару лет и стриженные исключительно зубами, царапали щеки, сдирали кожу на подбородке. Даша наотмашь ударила фонарём — попала. Чужие пальцы отступили. Даша ещё раз ударила — фонарь никого не задел. В туже секунду её шею сдавило. Сильно, но не смертельно. Дышать через загубник не мешало. Лёгкие наполнялись кислородом и тут же скидывали углекислый газ, отправляя прозрачные пузыри к потолку.

Лёгкие обезумевшей женщины, впившейся в Дашу как пиявка, начало жечь. Её пальцы выпускают шею Даши и пытаются оторвать загубник. Вырвать его, зажать зубами и сделать самый глубокий вдох, который только возможно было себе позволить в данной ситуации.

Фонарь описал дугу, разрубая кровавые лоскуты, парящие вокруг женщин, и врезался в сломанный нос тени. Тень содрогнулась, замахала руками и ногами.

Дашу больше никто не держал. Работая ластами и ладонями, она развернулась. Корчившееся тело, хватающееся руками за пустоту, отталкивающееся ногами от невидимого пола, пыталось уплыть.

Кольцо света сомкнулось вокруг женщины. Тень вылезла на стену. Словно индеец, пляшущий возле костра, она постоянно подпрыгивала и вскидывала руки, дёргая ими из стороны в сторону. Такой вот танец смерти. Наблюдать за мучениями было противно. Жутко. Даша хотела помочь, дать загубник, но к чему это приведёт? Она снова нападёт. Вгрызётся в шею и утопит не моргнув. Вот и черта, перейдя которую ты уже не будешь таким как раньше. Нужно просто опустить фонарь, развернуться и скатертью дорожка. Но что-то держит.

Танец продолжается. Но энтузиазм затухает. Движения вроде стали оживлённее, но ненадолго. Вот ноги перестали двигаться. Руки замерли, вцепившись в свитер на груди. Тело дёрнулось. Еще раз.

Черта пройдена. Или нет? Может подплыть, думает Даша, проверить. Может еще смогу хоть чем-то ей помочь?

Тело сделало оборот и опустилось на серый ковёр, замерев в скрюченной позе. Волосы нависли облаком над головой, подол плаща развивается как парус.

Всё кончено, тут уже никто не поможет. И Даша говорит себе, что в этом она не виновата. В свете фонаря сверкнули глаза утопленницы, и души в них больше нет. Больше нет боли. Нет страха перед «волной». Нет мучений. Вот она — свобода.

Даша проплыла через широченную круглую комнату, в центре которой кольцо из дюжины колонн образует некую аудиторию. Совсем не давно, еще до «волны», люди приходили сюда за знаниями, усаживались на стулья и заслушивались лекциями. После, отправлялись рассматривать различные экспонаты, пылящиеся в каждом углу. На белых блестящих колоннах можно было увидеть экспозиции в виде сотни высушенных бабочек, пришпиленных иголками к доске. С одной стороны скукотища, но стоило только влиться, и твой разум полностью погружался в эстетику мира насекомых.

Делая круг по музею, невозможно было пройти мимо панорамных окон. Стоило только отодвинуть занавеску — и вся Москва у тебя на ладони. Все улицы, все парки, все высотки — вот они, у тебя перед носом, наваливаются друг на друга, напоминая просёлочную дорогу, устланную серой щебёнкой. И в какое бы окно ты не заглянул — дорога заканчивалась линией горизонта. Но теперь вид другой. Больше нет линии горизонта. Лишь видна стена воды, меняющая свой цвет в зависимости от погоды. И еще видно девушку в чёрном гидрокостюме, на спине которой висит жёлтый баллон. Она выплывает из окна, задирает голову. Её глаза сразу же цепляются за поверхность — ищут Славу. Вот и он. Болтается на волнах рядом с каяком, напоминая ангелочка, которых рисуют дети своими тельцами на снегу. Не отрывая глаз от ангелочка, Даша всплывает. И молиться про себя только об одном — Слава живи. Молится, выплёвывая загубник. Молится, поднимая маску как забрало.

— Слава! — кричит Даша.

Она подплывает со спины, продевает свои руки через его подмышки и прижимает к себе. Её губы оказываются возле его уха. И она снова кричит:

— Слава!

Он молчит. Голова свободно болтается на мелких волнах.

— Слава, проснись! Слышишь меня? Проснись!

Она прижимает два пальца к его шее. Пульс. Подушечки пальцев ощущают слабые удары сердца.

— Живой! — кричит Даша и прижимает его к себе еще сильнее. Слабая струйка крови сочится сквозь мокрые волосы на затылке. Царапина. Труба хоть и отправила Славу в нокаут, но кожу лишь слега содрала.

Насладившись умиротворённым мужским лицом, Даша вспоминает, что они болтаются на воде, возле здания МГУ. Скоро ударит «волна», и пора уже шевелиться. Да не просто шевелиться, а уплывать, как тюлень от касатки. На помощь никто не придёт. Всё в Дашиных руках. Всё сама. Дождь усилился, вспышки стреляли тут и там.

Две жизни в одних руках.

Она накрывает лицо Славы своей ладонью и с силой сжимает пальцы, не давая ему сделать вдох или выдох. Гребя ластами, чуть приподнимается над водой, и всем весом наваливается на Славу, поджимая его под себя. Давит. И скрывает под водой, словно диснеевская русалка, только не та, что с красными волосами и парой ракушек, скрывающих третий размер, а та, что с острыми зубами и серой чешуёй, покрывающей скользкий хвост.

Они заплывают в окно, плывут через комнату. Даша замешкалась. Помимо того, что ей нужно удерживать бессознательного мужика, так еще надо держать фонарь. Снова искать коридор, вечно прячущийся в кромешной тьме. Зараза, это не так просто.

Кольцо света проваливается в тот самый коридор.

Пять метров до цели…

Даша сильнее прижимает к себе Славу, сильнее сжимает свои пальцы, боясь, что он хлебнёт воды. Плывёт вперёд.

Четыре метра до цели…

В объятьях Даши Слава напоминает торпеду, прикреплённую на днище самолёта. Он такой тяжёлый, что когда видишь цель, так и хочется жахнуть по кнопке спуска и запулить его прямиком в этот чёртов коридор.

Три метра…

Мужские пальцы впиваются в Дашину ладонь. Сжимаются как тиски, причиняя боль.

Испугавшись, она кидает взгляд на Славу и видит его беснующие глаза, бегающие из стороны в сторону как у сумасшедшего. Радость переполняет Дашу, но боль чувствуется острее. Слава пытается сорвать её ладонь со своего лица. И делает это. Затем хватает девушку за шею, абсолютно не понимая, что происходит. Он в панике. Легкие горят, по телу пробегает судорога. Хочется сделать вдох, но мозг запрещает. Мозг просит выбраться наружу, на поверхность, и заставляет его грести ногами. Он пытается нащупать поверхность, оттолкнуться от неё, но ощущает что-то мягкое. Снова задирает ногу, и снова что-то мягкое ударяется о его колено.

Лёгкие полыхают.

Славино колено вновь бьёт Дашу в живот, — и девушке хочется кричать от боли. Она с трудом перебарывает желание двинуть ему в пах, но нужно срочно его угомонить, чтоб он замер, хотя бы на минуту, иначе они оба останутся тут навсегда.

Выпустив фонарь, она впивается ладонями в его запястья. Пробует оторвать руки от своей шеи, но ничего не получается; вцепился как орёл своими когтями в крохотного зайку. Другого выбора нет.

Даша бьёт. Бьёт коленом в пах, но в воде это ощущается по другому, ни как на поверхности, когда тебе мешает только воздух. Вода замедляет, смягчает удар, — наверное, так даже лучше.

Слава успокоился. Взгляд отрезвел. Он снимает руки с её шеи и тянет пальцы к её губам. Девушка всё поняла. Она вынимает загубник и подносит его к посиневшим мужским губам. Зубы жадно вгрызаются в кусок резины, сдавливают, и прохладный поток кислорода тушит огонь в лёгких.

Выдох.

Вдох.

Выдох.

Вдох, и Слава понимает, что баллон опустел, а Даша просит загубник обратно. Её глаза умоляют, пальцы тянуться к куску пластика, прекратившего из себя извергать пузыри воздуха.

Он перехватывает её руку, пытается стянуть фонарь. Она пытается вернуть себе загубник. Повесив фонарь на своё запястье, Слава вынимает загубник и крутит головой, пытаясь дать понять — он бесполезен.

Она не понимает. Не понимает, что задумал Слава. Шутит так? Если да, то юмор у него совсем не смешной. Тупой какой-то. Не к месту.

Она вырывает загубник и жадно присасывается к нему губами, как к горлышку бутылки с ледяным напитком в 40 градусную жару. Но ничего не льётся в рот, не охлаждает глотку, не наполняет лёгкие прохладным кислородом. Еще попытка — ничего, чувствуется острое жжение и нарастающая паника.

Слава уже подхватил Дашу. Стянул с неё маску. Определил, где расположен коридор и устремился к нему, гребя одной рукой и ступнями, лишённых резиновых ласт. Ему необходима помощь Даши, иначе они не доплывут. Но она не помогает. Вцепилась пальцами в его костюм и тупо смотрит. Освободив губы, пытается что-то прошептать. Редкие пузырьки воздуха срываются с её уголков губ и устремляются к потолку. Слава делает еще рывок, — и этого мало. Они не проплыли даже метра.

Её губы снова что-то шепчут. В ответ, Слава указывает головой в сторону коридора, свети в него фонарём. Ему хочется крикнуть ей в лицо: «Греби! Греби, мать твою! Греби!» Затем проводит ладонью по её щеке и целует. Короткий выдох и девушка чуть успокоилась.

Три метра до цели…

Розовые ласты изгибаются восьмёркой, толкая тела к цели. Обнявшись, они единым целым устремились к коридору, Славе оставалось только рукой корректировать движение, чтобы не угодить в стену.

Два метра до цели…

В груди у Даши полыхает как в сухом лесу. Пламя перекидывается на ноги, на руки, сжирает шею и тянется к головному мозгу. Плавное движение ласт нарушается рывками. Слава видит, как Даша жмуриться, а затем утыкается лицом в его грудь.

Метр до цели…

Даша откидывает голову и на её лице улыбка. Слава ощущает ускорение. Теперь понятно, что имеют в виду, когда говорят о втором дыхании. Жжение прошло, ушла усталость. Организм словно откупорил бутылку с жизненными резервами, и быстро её осушил. Интересно — насколько хватит. И еще интереснее — сколько осталось бутылок в запасе.

Они заплывают в коридор. Рывок, и ноги касаются бетонных ступеней. Как только линия воды опускается до губ, Даша задирает голову. Делает глубокий вдох. Следом всплывает Слава, и так же делает вдох, но гораздо громче. Отхаркавшись водой и отдышавшись, он говорит:

— Тебе нужно научиться задерживать дыхание. Из-за тебя мы чуть не погибли.

Даша остановилась. Волосы облепили лоб и щёки, с подбородка капает вода. Она прикладывает ладонь ко лбу и закидывает волосы назад. Резко оборачивается к Славе и отвечает:

— Ты серьёзно? Я одна нас вытащила…

— И чуть меня не утопила!

Она стягивает ласты. Слава подсвечивает лестницу, и видно, что до выхода рукой подать. Даша начинает подниматься, молча. Она злиться. Встав в дверном проёме, от обиды она кидает:

— Надо было тебя там оставить! Вместе с твоим каяком!

— Прости, — говорит Слава и добавляет, — спасибо! Спасибо, что спасла меня.

Даша улыбнулась, но это видно лишь одной луне, украдкой заглянувшей в холл. Слышны раскатистые всполохи молний. Еле заметны вспышки, беснующиеся у подножья МГУ. Шумит дождь. Слава нагоняет Дашу, успевшую скинуть с себя жилетку на пол, и спрашивает с любопытством:

— Кто меня ударил?

— Долгая история. Но минутой ранее, я сама была бы не прочь тебе веслом заехать.

— Ты мне уже заехала, дважды… в одно и то же место.

— А хотела по голове. И ты знаешь, — до сих пор хочу.

— Я же извинился.

— Ну и что?

— Ладно, пошли. Нужно достать каяк, пока нас не накрыло.

Провозившись с тросом пару минут, они достали каяк. Внутрь положили ласты, маски, сверху накинули жилетку с баллоном. И спрятали каяк в коридоре, чтобы не уплыл, когда вода заполнит холл. Слава не стал наматывать трос на лебёдку, а обвязал его вокруг колонны, рядом с входом, — на всякий случай.

Даша надела свой дорогущий плащ, Слава надел свой не столь броский. Они поднимаются по сгнившей винтовой лестнице, и Даша с такой силой бьёт по ступеням, что на Славу сыплются ржавые мелкие осколки. Гулкое эхо уходит вверх и с каждым шагом становится всё ближе.

Когда лестница закончилась, они вышли на маленькую дорожку, с обеих сторон окружённую ограждением из тонких стальных прутьев. Ребята поднимают головы и видят над собой исполинский остов звезды, окутанный серебряными тучами. Звезда напоминает гимнаста, поставившего ноги на ширину плеч, руки вскинуты в сторону. На него выливают раскалённое золото; оно плавит кожу, сжигает мышцы, и быстро застывает в виде обвисшего гамака, привязанного к костям. Сквозь зияющие дыры проноситься ветер с крупными каплями дождя. Когда вспышка ударяет где-то за спиной, ребята видят своё отражение на позолоченных лоскутах, готовых отвалиться в любой момент.

— Нужно выше, — говорит Слава.

— Куда?

Под ногами вдруг затряслось. Со здания срываются редкие массивнее плиты, украшающие фасад, и с грохотом падают в воду. Кусочек позолоченного пластика, способный распилить человек пополам, пролетел мимо Даши. Она хватается за ветхий металлический поручень, кидает взгляд на Славу и кричит:

— Начинается!

— Нам туда, — кричит Слава и указывает пальцем на звезду, — на самый верх! Быстрее!

Он светит фонарем, и Даша замечает отверстие, между двумя нижними лучами звезды.

— За мной! — командует Слава.

Они подходят к металлической сетке; сквозь отверстия её пронизывают толстые прорезиненные кабеля, выползающие из пола к самой звезде. Слава хватается за один. Тянет на себя, проверяя прочность, — и тот обрывается.

— Зараза!

— Попробуй другой, — подсказывает Даша.

Слава хватает тот, что висит рядом. На вид даже прочнее. Чувствуется, что он натянут. Слава тянет на себя. Затем виснет на нём.

— Всё в порядке. Ползи за мной.

Они взбираются по тросу, словно по лиане во влажных джунглях Африки. Пару метров — и сквозь отверстие в звезде они видят прутья. Слава хватается за ближайший, подтягивается. Перехватывает другой, что выше, и полностью исчезает внутри звезды. Даша следует за ним. Внутренне убранство звезды напоминает «Паутинку» — уличный аттракцион из детства, похожий на панцирь черепахи. Несколько поколений детей поломала себе руки и ноги, пытаясь пройти по прутьям без помощи рук, а уж сколько было потеряно зубов — не сосчитать.

Даша следует за Славой, и теперь ей на лицо, на плечи дорогущего плаща сыплется ржа.

— Быстрее! — подгоняет Слава, двигаясь как шимпанзе в зоопарке.

Вот он подтягивается и видит перед собой ребристый лист металла. Пол. Закидывает на него ноги. Встаёт, отряхивает перчатки и помогает Даше влезть. Оказавшись на горизонтальном луче звезды, огороженного с обеих сторон ржавым и изогнутым заборчиком высотой по грудь, ребята оглянулись.

— Что дальше? — спрашивает Даша.

Здание потряхивало. Тучи бурлили из-за частых вспышек и брызгали молниями. Дождь продолжал заливать, только теперь могло показаться, что в лицо тебе выливают целое ведро воды.

— Молимся, — отвечает Слава, усаживаясь на металлический пол. Ноги он продевает между прутьев заборчика и свешивает над огромным городом. Накидывает капюшон.

— Всё будет хорошо? — спрашивает Даша, пряча глаза.

— Конечно, всё будет хорошо, — отвечает Слава, — не стесняйся, присаживайся рядом. Под тенью капюшона виднеется улыбка.

Она пытается сесть рядом. Пробует, но не знает как. Слава хватает её за руку и усаживает к себе на колени. Она думает, что он хочет её обнять, но вместо этого, его руки проскальзывают сквозь прутья, а ладони складываются в замок.

— Не бойся, — говорит он ей на ухо.

— Ты уже проделывал подобное?

Слава не отвечает. Даша накидывает свой капюшон. Крепко обнимает Славу, продев руки под его плащом. Чуть дрожа, утопает в его груди, слушая, как часто бьётся его сердце. Девушка тихонько, совсем тихонько плачет, боясь, что он может её услышать, но Слава давно уже всё понял, ощутив её дрожь и содрогание.

Он утыкается подбородком в её волосы и что-то произносит.

Громкий гул стирает его слова. Ветер пронизывает музей насквозь, стреляя свистом как из пулемёта. Наваленные друг на друга листы металла гуляют волнами на ветру, издавая противный скрежет.

Слава пытается говорить громче — бесполезно.

Вот он уже не слышит самого себя. Ветер подхватывает длинную прядь Дашиных волос и нагло выдирает её из-под капюшона. Мокрых хвост хлещет Славу по лицу, но это его не беспокоит. Страх сковал его. Он человек. И как любой человек — он боится. Боится смерти. Природу не обманешь. Его ноги уже онемели, пальцы под перчатками побелели, но это не важно. Главное — он крепко держит Дашу. Держит их обоих, приковав себя к ограждению, словно наручники.

Он поднимает глаза и устремляет взгляд на юг, на город, обнаживший зубы из бетона. Под лунным светом он блестит. Вода ушла, но лишь для того, чтобы обрушиться с новой силой. Что происходит за спиной — Слава знать не желает. Видел один раз в окно, на 97 этаже, и решил, что больше не желает лицезреть подобное. Лучше пьяным валяться в грязной комнате, сопеть во все дыры. Но «волна» всегда заставит тебя обратить на себя внимание, как бы ты не сопротивлялся — если закрыл глаза, закрой и уши.

Ветер треплет Славин капюшон, как флаг на Спасской башне. Капли дождя глухо бьют по телу. Вой нарастает. И вдруг ветер ударяет в спину с такой силой, что ребят кидает на забор. Слава сильнее сжимает руки, ноги. Даша дрожит. Пенящаяся серая стена стремительно приближалась.

Ветер бьёт с новой силой, и снова вдавливает ребят в металлическую ограду. Перед глазами всё затряслось. Здание ожило, начало крениться. Мимо пронёсся страшный вой, следом раздался скрежет металла, и вдруг удар. Ударило с такой силой, что Слава потерялся в пространстве. Отключился, но быстро включился. Картинка затряслась, словно он ехал на машине по каменистой дороге, вдавив педаль газа в пол. Затряслась душа. До эвакуации в неизвестность:

Три…

Два…

Один…

Слава захотел заорать, громко. Открыл рот, но сильнейшим ударом из его лёгких выбило весь воздух. В одну секунду он испытал невыносимую боль и давление, словно на тебя плюхнулся слон. Затем вкус солёной воды. И темнота. Сознание уснуло.