Ходящий по улицам

Глава 20

Каждый новый вдох приносил в сознание аромат сирени, окружённый нотками старины, которые вы могли услышать, посещая в больнице свою бабушку. Или дедушки. Запах странный, но он убаюкивал. Успокаивал, окутывая тишиной. Дарил тепло. В этот момент ничто не может тебя побеспокоить, а тем более разбудить.

Ничто.

Вдруг взрыв. И яркая вспышка стирает тепло, все запахи, и отпечатываясь белым бельмом перед закрытыми веками. А может это и не веки? Может — это вселенная приглашает тебя в бесконечное путешествие. Непонятно. Но бельмо точно горит, словно взглянул на солнце, приподняв солнцезащитные очки.

Два голоса, созданные яркой вспышкой от взрыва, смешались в один ровный поток. Как будто их кто-то поймал и положил в блендер, затем нажал кнопку пуска, выставив максимальный режим, но накрыть крышкой забыл. Созданный исходный космогенез брызнул в пожелтевший потолок, где смог родить инь и ян. Блендер затих, и стало слышно, как тужится вселенная. Тужится-тужится. Появилась головка, ручки, ножки — инь и ян не плачет, он кричит. Начинает спорить, ругаться. Чувствуется безразличие с непомерным переживанием. Непонятно? Представьте, что вы валяетесь на диване, смотрите новости, и вам жалко людей попавших в беду где-то на другом конце земного шара, и тут же начинаете возмущаться жёсткостью пружины, врезавшийся в вашу костлявую спину.

Инь и ян продолжает спорить. Сам с собой. Становясь громче, он увеличивается в размерах, затягивая потолок полупрозрачным полотном. И когда громкость уже на пределе — срывается вниз и накрывает девушку, лежащую на кровати без сознания.

Инь и ян вибрирует:

— Как она?

— Никак.

Чёртова сингулярность застряла в голове не давая разделить потоки.

— Нам надо уходить, — продолжает инь и ян.

— Уйдёте.

— Когда?

— Да хоть сейчас. Иди, буди.

— Как?

— Поцелуй.

— Поцеловать? — инь и ян начинает возмущаться, обретая мужские черты.

— Ну… можешь врезать ей в бок — точно проснётся! — женский голос проглотил мужской, растворив его в себе как бумагу в воде.

Вгрызаясь пальцами в рыхлую землю, девушка медленно выползала из могилы забвения. Грязная, обессиленная и злая, она ногтями вскапывает плотный грунт, высовывает губы, и делает вдох. Тёплый воздух, пахнущий стариной и сиренью, наполнил её лёгкие. Девушка разомкнула слипшиеся губы и прошептала:

— Не надо никуда бить.

— Помнится, — начал мужчина, — когда я проснулся — кто-то вмазал мне между ног!

Заливной пожилой смех наполнил комнату.

— Извини, — прошептала девушка.

— Давно уже! — мужской голос приблизился. — Как ты себя чувствуешь?

— Я…

— Не важно, — влез пожилой женский голос, — органы не задеты — жить будет, но мне любопытно — кто тебя так пырнул? И, что случилось с нашим рыжим другом?

Женский мозг закипел в жидкости воспоминаний. На поверхности выступила горькая пенка, отпив которую можно было ощутить острую боль в боку. Нет, не когда печень болит после пьянки, а когда острый нож рвёт кожу и мышцы. Ладонь сама потянулась к источнику воспоминаний, но чужие пальцы остановили её, схватив за запястье.

— Не надо! — мужской голос опустил женскую руку на кровать, а когда выпустил — нежно провёл своими пальцами по её коже, нечаянно. А может и специально. И спросил:

— Что там произошло?

Тысячи маленьких зеркал устремляются к поверхности, отражая два чёрных силуэта. Один убивает другого.

Боль…

Острая боль…

Кровавые протуберанцы волнами исходят от девушки и слизывают мужские тела, оставляя после себя пустоту.

— Он схватил рыжего. И… — ей тяжело говорить, воспоминания режут, — и утопил.

Глаза Рыжего, поросшие кровавой сосудистой паутиной, закатываются. Его синими губами шепчет течение. Признаки жизни отсутствуют. Пару пузырей выбираются из волосатых ноздрей и застревают в рыжих бровях.

Старый голос громко спрашивает:

— Как выглядел незнакомец?

Короткие волосы развиваются в воде как трава по ветру. Его глаза не прячутся за маской. Они спокойно наблюдают, а затем жадно вгрызаются в душу, хватают за плечи и закидывают в недалёкое прошлое, где чувства страха и беспомощности, впервые в жизни, соединились в уверенность, как роды инь и ян. И вот сейчас она уже не ведает страха. И может смело сказать:

— Обычный мужчина. В камуфляжном гидрокостюме.

— Антон! — восклицает мужской голос.

— Нет! — врывается старый голос, — Он не мог. Он мухи не обидит!

Девушка открыла глаза и посмотрела на голоса. Там Слава. Он с женщиной — по-видимому, это была Лариса Петровна — стояли в ногах кровати.

— Возьми, — женщина протянула Славе стакан, — дай ей попить, а я пока посижу. Устала стоять.

Она отошла в угол и плюхнулась в засаленное кресло.

Держа в одной руке гранёный стакан, а в другой — газовую лампу, освещающую комнату четырьмя квадратами света (по одному на каждой стене), Слава приблизился к Даше.

— Выпей.

— Мне жарко…

Она откидывает толстое одеяло. Старушка приподымается в кресле, Слава опускает взгляд, Дашины глаза округляются. Одеяло молниеносно возвращается на место, но уже поздно. Все всё увидели. Гидрокостюм отсутствовал, а некогда белый лифчик и трусы пропитались кровью и стали похожи на лоскуты медицинского бинта, снятого с рваной раны. Кстати, тут был и бинт — в несколько слоёв он опоясывал женскую талию, скрывая рваную рану.

— Мои вещи, — пробормотала Даша.

— Не переживай, — сказала женщина, — Я одолжу тебе свои.

Кресло затрещало под женщиной, когда она начала вставать.

— Не надо! — Даша хотела звучать громко и уверенно, но хрип всё испортил. Расхаживать в чужом белье она точно не собиралась. Хотя надо признать — 90 % её гардероба состояло из найденных вещей. Но это другое. И что значит — одолжу… Его потом надо будет вернуть? Апофеоз цинизма.

Каждое слово, сыпавшееся из Дашиного горла, проходило наждачной бумагой по мягким тканям.

Забрав кружку, она сделала глоток. Вначале её лицо скривилось, словно какая-то кислятина омыла язык, но уже через пару секунд жадно присосалась к кружке, осушив её до последней капли. Это был вкус инь и ян. Кислый и сладкий. Кисло-сладкий инь и ян. Если когда-нибудь Макдональдс возродиться в нашей стране — обязательно предложу им такое название для соуса.

Облизнув губы, Даша спросила:

— Что это?

— Гриб.

— В смысле?

— Чайный гриб, но не обычный. Одно из детищ моей лаборатории.

— Вы работали в лаборатории над созданием чайного гриба?

— Нет конечно. У меня на подоконнике стояла банка, ну и мы с коллегами постоянно туда что-то добавляли. Мы хотели стать как Флеминг, открывший пенициллин, но смогли лишь вырастить гриб, способный очень хорошо взбодрить.

— У вас получилось.

— Я знаю.

— Ей можно двигаться? — спросил Слава у женщины.

— Можно, — кивнула женщина, — За что ты переживаешь?

— Швы не разойдутся?

— Нет, если не будешь на ней скакать, как на лошади.

— Сколько я пробыла без сознания?

— Два дня.

— Два дня?! Вы серьёзно?

Слава кивнул.

— Нам нужно торопиться, — она снова откинула одеяло, и тут же снова вернула его на место. — Можете выйти? Мне нужно одеться.

Кряхтя, женщина вылезла из кресла и, встав у двери, поманила Славу рукой.

— Пойдём, — переведя взгляд на девушку, добавила: — Вещи твои на стуле, там же найдёшь халат. И уходя — не забудь потушить свет.

Слава закрыл за собой дверь, оставив газовую лампу на тумбе.

Когда все вышли, Даша, наконец, скинула одеяла, не боясь посторонних глаз. Поставила ноги на пол. Линолеум был холодным. Пробежавшись глазами по полу, она увидела тапочки, стоявшие неподалёку. Натянув на свои ступни синих заек, Даша подошла к стулу. Халат ей сразу не понравился. Какой-то жёлтый, с изображением двух тюльпанов (третий прятался где-то под мышкой). Она положила его на кровать, с мыслью, что никогда не наденет такую безвкусицу.

А вот эту вещь она наденет с радостью, даже не смотря на её происхождение. Даша приподняла гидрокостюм, но что-то вдруг рухнуло на глаз синего зайки. Опустив глаза, она увидела кусок мыла. Может и верёвка где лежит, подумала девушка, но догадавшись — для чего положили мыло — подняла его с пола. Под стулом прятался тазик с водой. Она запустила в него ладонь с мылом. Тепло разлилось по коже. Ей захотелось целиком забраться в маленький таз, омыться и просто полежать в нём, забывшись. Запахло сиренью. Какая ирония: есть мыло и вода, но помыться нельзя. Она понюхала свою кожу — снова запах сирени. Стало любопытно: кто её помыл?

Намылив руки и ноги, Даша взяла со стула гидрокостюм. Он был чистым, сухим. Поднеся его ближе, она принюхалась. От костюма разило как от подростка, обнюхавшегося клеем моментом. Кто-то заклеил дыру? Надевая костюм, Даша в этом убедилась. Чёрная заплатка, по-видимому, от машинной камеры, была приклеена изнутри, а снаружи разрез стягивала рыболовная леска. Интересно, подумала Даша, там, под окровавленной повязкой она увидит такой же ровный стежок или металлические скобки, заплывшие гноем?

В ней проснулся какой-то нездоровый интерес. Она надавила на рану ладонью. Не сильно, боясь испытать резкую боль, как ту, что испытываешь сидя у стоматолога, когда его инструмент пролезает через дырку в зубе и цепляет нерв. Так можно и сознание потерять, но Даше не было больно. Она надавила сильнее — пульпоэкстрактор вырывает нерв, заставляя вас дергаться и визжать как шестилетний ребёнок.

— Зараза! — стиснув зубы, прохрипела Даша и завертела головой.

Когда вспышка боли отпустила, девушка увидела деревянную полку, висевшую на стене. Женский взгляд зацепился за содержимое. Она подошла. Встав на цыпочки, заглянула внутрь. За пыльным стеклом стояли два десятка стеклянных колбочек вперемешку со свечами. На каждой колбе был приклеен кусок белого пластыря с кривой надписью. На одной можно было прочесть: «Шанель-55», на второй: «Сучи», на третьей: «Херов бос» (да-да, с одной «c»). Женский набор духов на случай апокалипсиса, только не такой, когда дымный гриб всё испепеляет, а другой — влажный, тихий, делающий воздух чистым и свежим, а солнечный день длинным и жарким. Что даже если утонешь, всё равно тело найдут по запаху туалетной воды, а если начнёшь разлагаться — своей вонью не будешь беспокоить соседей, хотя бы первое время.

Ей захотелось вдохнуть аромат прошлого. Аромат старой работы. Аромат страсти и счастья.

Отодвинув стекло, Даша протянула руку к запахам прошлого. Дрожащие пальцы коснулись колбы с надписью «Лей Витян».

В дверь постучали.

По женскому телу пробежала волна испуга. Она выдернула руку, чуть не вывалив содержимое на пол. Она почувствовала себя маленькой девочкой, застуканной родителями за воровством. Кожаный ремень уже готов рассечь её нежную кожу на заднице, но вместо шлепка она слышит:

— Ты там жива?

Она выдохнула, вспомнив, что дверь закрыта.

— Да! Иду.

Закрыв полку, Даша подошла к комоду затушить газовую горелку, и увидела компас, лежащий рядом. За это недолгое путешествие зелёная пластиковая коробочка обросла новыми царапинами и сколами, прям как хозяйка. Девушка открыла крышку, не сомневаясь ни на секунду, что увидит красную стрелку, пульсирующую в магнитном потоке подобно её сердцу, бьющемуся в груди.

Повесив дорогой подарок на шею, девушка затушила горелку и вышла из комнаты.

На кухне, под жёлтым треугольником света, Слава вместе с хозяйкой накрывали стол.

Женщина как раз заканчивала раскладывать тарелки, когда услышала шарканье по полу. Повернувшись к Даше, она протянула руку.

— Меня зовут Лариса Петровна, — представилась женщина, — можно просто Лара.

Девушка пожала её ладонь, обратив внимание на очень мягкую и нежную кожу.

— Очень приятно! Меня Даша!

— Садись, тебе нужно поесть. Бледная, как утопленник! Халат могла и надеть, в грязном сидеть за столом…

— Нам надо уходить.

— Успеете, десять минут погоды не сделают, — Лариса Петровна подтолкнула девушку в спину, приглашая за стол.

Слава раскладывал приборы на столе, а Лариса Петровна принесла большую кастрюлю с изображением яблок. Поставив её на центр стола, она открыла крышку. Даша сразу почувствовала запах свежих овощей. Она жадно заглянула внутрь: рубленые огурцы и помидоры, залитые подсолнечным маслом, были похожи на вывалившиеся кишки, но всё равно — выглядело аппетитно!

Даша чуть с ума не сошла. Слюна наполнила рот, а живот свернуло узлом. Чуть не подавившись, она спросила:

— А майонез есть?

Лариса Петровна усмехнулась.

— Нет. Разводить кур мне еще не хватало. Но ты знаешь, если я когда-нибудь их заведу — обязательно сделаю майонез, — она перевела взгляд на Славу, — Слава, ну что ты там возишься, давай, поухаживай за девушками.

Он послушно начал ухаживать. Тарелки наполнились салатом, а женские чувства — гордостью.

Между делом, он спросил:

— Антон может вернуться?

Лариса Петровна взяла вилку. Насадив кусочек помидора, она покрутила его перед глазами.

— Нет. Перед «волной» он ни разу не приходил. После. Видимо, как и многие, где-то пережидает.

— Почему у вас не остаётся?

— А я почём знаю, — помидор отправился в рот, — Я не просила, он не предлагал. Да и кислороду может нажечь столько, что и весь мой «райски сад» не справиться. Вы, кстати, тоже тут нажгли прилично. Голова только у меня кружиться?

— Мы сейчас уйдём.

Даша уже собиралась встать из-за стола, как вдруг морщинистая рука схватила её за запястье.

— Ты не правильно меня поняла. Вас никто не выгоняет. Я хочу донести, что и сама не знаю, насколько хватит нам кислорода. У меня не было возможности пригласить к себе толпу и закатить безудержную вечеринку только ради того, чтобы проверить: черезc сколько часов все умрут от удушья. Понимаешь?

— В любом случае мы уйдём. Мы должны успеть вернуться до «волны».

— У вас в запасе часов шесть, может семь.

— Нам хватит, — Даша вдруг выпучила глаза и резко повернулась к Славе, словно вспомнив что-то важное. — Что с нашим каяком?

Проглотив еду, Слава заломил бровку и, насаживая очередной кусок огурца, сказал:

— С моим каяком всё в порядке. Когда стало ясно, что опасность тебе не грозит, я сплавал на разведку. Каяк уплыл недалеко, а вот лодку я так и не нашёл. Да если честно — я и не искал.

— Бензин, — сорвалось с Дашиных губ.

Она так ничего и не съела. Отодвинула тарелку, положила рядом вилку. Молящим о помощи взглядом посмотрела на Ларису Петровну.

— Вы дадите нам овощей? Мы вам всё вернём!

— Яблоками?

— Нет.

— Я пошутила. Конечно дам, но обещайте мне, что вернётесь и составите мне компанию. Только не такую мрачную, как сейчас.

Выудив из-за кастрюли пустую рюмку, Слава покрутил её перед глазами и, поставив на место, произнёс:

— Обещаем.

— Ты пил?!

— Нет!

— Он не пил, — подтвердила Лариса Петровна, — за тебя переживал. Стоял у постели как верный пёс. Ждал, когда ты проснёшься.

— Ладно вам, не было такого!

Женщина звонко засмеялась.

Даша попыталась снова выйти из-за стола, и снова ощутила нежную кожу на своём запястье.

— Пока не поешь — никуда не выпущу!

Сопротивляться было бесполезно, да и глупо. Она была голодна. Даже пролежав два дня в кровати, она не чувствовала фонтана сил, бьющего из всех щелей. Посмотрев на еду, Даша согласно кивнула.

Закончив трапезу, девушка всё же встала из-за стола, поблагодарила хозяйку и, торопливо, направилась к двери. Подняв жилетку с баллоном, Даша раздосадовано произнесла:

— Кстати, у нас еще одна проблема, — контрольный манометр, тянущийся от редуктора на баллоне, показывал около 30 bar.

— Не хватит, — констатировал Слава, увидев показания.

Он лихорадочно начал думать. Можно было взять баллон и отправиться в логово рыжего. Заправить и вернуться. Успеет? А вдруг собьётся с маршрута. Потеряется как ребёнок в лесу, и кричи потом: АУ-АУ. Только на зов придут не добрые охотники, а трёхсотметровая скала воды. Проглотит, переварит и выплюнет где-нибудь на другом конце света.

— Успокойся, — сказала Лариса Петровна, положив руку Славе на плечо, — я одолжу вам свой, а ваш оставлю себе. Но вы обещайте, что проведаете старуху! Если с Рыжим что-то случилось — баллоны мне некому будет заправить, а отказываться от похода по магазинам я не готова.

— Обещаем, — девушка сняла синих заек и принялась натягивать розовые ласты.

Пока ребята собирались, Лариса Петровна куда-то ушла, а когда вернулась — держала пластиковый пакет, набитый до верху овощами.

— Вот, держите, — она протянула презент Славе, — надеюсь он вам поможет. Слава рассказал мне о вашей миссии, и я была счастлива, узнав, что в наше время еще остались люди, готовые пожертвовать собой ради спасения ребёнка. Это очень благородно.

— Еще скажите, что у вас проснулась вера в человечество, — с улыбкой произнесла Даша.

— Проснулась! И наш гражданский долг никто не отменял!

— Еще раз, спасибо вам большое, но боюсь, что одними овощами мы не запустим генераторы в здании.

— Ага, — вешая розовый халат на вешалку, подтвердил Слава. — А из мыла можно сделать свечи?

Даша замерла. Взгляд улетел в пустоту, но постепенно начал возвращаться, фокусируясь на Славе. Её губы медленно растянулись в улыбке.

— Свечи!

— Свечи? — удивилась Лариса Петровна.

— Да, Свечи! Если мы принесём свечи — нам зачтут!

— Зачтёт ваш этот… Антиквар?

— Он самый.

— Я смотрю, он интересная личность. Коллекционирует картины. Оказывается и свечи любит. Романтик. Так чем он занимается?

— В башнях образовалось что-то наподобие правительства…

— Молодой человек, мне не интересно образование вашего государства. Избавь меня от траты драгоценного времени. «Правительство!» И кто же его назначает?

— Так вам интересно или нет?

— Нет.

— Антиквар управляет башней, в которой мы живём, — сказал Слава.

— Живёте?

— Существуем, — уточнила Даша.

— Верно, где мы существуем. Но я, в отличие от остальных, там живу!

— Вячеслав, я уже сказала — мне наплевать. Можно по существу?

— Антиквар хочет раздеться догола и, взявшись за стальные балки здания, уходящие в землю, ощутить удар волны. При свечах.

— Таких подробностей я не просила…

— Но вы просили по существу! Я и рассказал.

— Если свечи вам помогут…

— Помогут!

— Хорошо, сейчас принесу. Но знайте — ваш долг растёт в геометрической прогрессии!

Лариса Петровна растворилась в коридоре. Раздались звуки бьющегося стекла, женская ругань и шипение кота. Когда она вернулась, ребята увидели влажное пятно на её кардигане, а затем ощутили приятный аромат дорогих духов.

— Вот, — её ладонь сжимала пять разноцветных длинных свечей, — Ваш друг может выложить на полу звезду, встать в её центр и попробовать призвать не только «волну», но и кого пострашнее.

— Мы ему передадим.

— А это тебе, — Лариса Петровна выудила из кармана пузырёк с надписью: «ЛаКости» и протянула его Даше. — Смотрю, кто-то любовался моей коллекцией?

Лёгкий румянец украсил Дашины щёки. Принять подарок она не решалась.

— Бери! — настаивала женщина. — Перебьёшь свой запах селёдки. И не смотри так на меня! Когда я тебя раздевала — мечтала надеть противогаз. Жаль не было под рукой.

— Я растиралась жиром…

— Милочка, это меня не интересует. Главное, что сегодня ты воспользовалась мылом и пахнешь как молодая девушка: розами и сиренью. И я надеюсь, ты продолжишь в том же духе.

Даша довольно улыбнулась. Забрала подарки. Аккуратно разместила всё в боковых карманах жилетки, которую помог ей надеть Слава.

Когда ребята собрались, Лариса Петровна сказала:

— Ну всё, пора прощаться.

Она подошла к двери и нажала кнопку, расположенную на стене.

Шипя, дверь приоткрылась.

Ребята юркнули в шлюзовую камеру, отделяющую уютную квартиру от ада, разверзшегося за двадцатисантиметровой металлической дверью.

— Жду вас! — сказала Лариса Петровна, закрывая дверь.

В уменьшающуюся щель она успела увидеть, как ребята кивнули ей в ответ, затем девушка надела маску, взяла в рот загубник, а мужчина начал часто дышать.

Включился компрессор. Загудел электромотор.

— С богом! — крикнула Лара и ударила ладонью по двери.