H.I.V.E. Гранит

Глава 2

Глава 2

В качестве транспорта прапорщик выбрал «уазик» с навесной бронёй. Пусть противоосколочные навесные панели не сильно помогут против когтей монстров, которые одним ударом прорезают четырехмиллиметровую титановую пластину, но они могут подарить чувство защищённости. Разумом он понимал, что это бессмысленно, но подспудно верил, что подобное поможет. Тем более, защита уже была установлена, не снимать же её, тратя такое драгоценное в создавшейся обстановке время?

Когда машина сошла с бетонной дороги на грунтовку, прапорщик подспудно ожидал чего-то… чего-то непривычного, может ощущений в духе перехода из мира в мир, разрыва силовой плёнки, как это любят показывать режиссеры в разных фантастических фильмах. Но ничего особенного не произошло, УАЗ только подпрыгнул на стыке дорог, так как бетонка возвышалась почти на десять сантиметров, и всё.

Заметно затрясло, так как колдобин на лесной дороге хватало, причём свежих. Проехав около трёх километров, прапорщик нашёл несколько отметок, сделанных руками человека – растрепанная автомобильная покрышка, треснутый пластиковый подкрылок, который принадлежал импортному трактору или грузовику, судя по размеру. А уж пластиковых и стеклянных бутылок солдат насчитал два десятка. Возле одной такой остановился, вышел из машины и подобрал. На яркой наклейке было написано:

«Медвежий хмель. Тёмное пиво. Соержание алк. 7,7%».

А на картинке примерно по пояс, если так можно сказать про зверя, был изображён чёрный медведь, в одной руке держащий деревянную пивную кружку с шапкой белоснежной пены, а в другой горсть зелёных мелких шишек, наверное, от хмеля.

Что сильно смутило Кондратьева, так это дата розлива – две тысячи пятого года, и очень хорошая сохранность этикетки, будто пролежала тара здесь не больше месяца, а вовсе не десять лет с лишним.

Покрутив в руках бутылку, Кондратьев мысленно пожал плечами и бросил её на прежнее место. Сейчас подобным забивать голову не стоило. Найдёт помощь – получит ответ и на этот вопрос.

Через двадцать минут дорога спустилась в глубокий заболоченный овраг, посередине которого имелась насыпная плотина, расположившаяся поверх бетонной трубы большого диаметра. Склоны оврага поросли деревьями и кустарниками, болото покрылось высоченными камышовыми и тростниковыми зарослями. Когда Семён скатился на плотину, то ему показалось, что окружающий мир потускнел, словно на солнце… точнее солнца, накинули светофильтр. Эффект создавался стеной деревьев и тростника.

На плотине прапорщику пришлось впервые за весь путь сосредоточиться на дороге и вождении, перестав обращать внимание на окружающий мир. По-другому было никак – дорога в болотистой низине, несмотря на дренаж, была заполнена грязью, в которой колёса вездехода утонули по самую ступицу.

Подгазовывая, крутя руль из стороны в сторону, так как машина вела себя в грязи, как корова на льду, угрожая свалиться в болото, Кондратьев перебрался через плотину и стал подниматься по ещё более крутому, чем съезд, подъёму, сырому и изрытому змеящимися колеями.

И тут же резко затормозил, а потом и вовсе скатился назад, остановив «уазик» на более-менее ровном участке плотины, где было меньше всего грязи, чтоб позже без пробуксовки стартануть вверх.

Прапорщику пришла в голову простая мысль, что на склоне ему придётся на пониженной изрядно нашуметь, а что там на дороге за деревьями наверху – бог весть. Вот поэтому он взял оружие и вышел из машины наружу. Быстро поднялся на бугор, несколько секунд осматривался по сторонам и прислушивался, после чего забежал под защиту деревьев, чтобы не светить собой на чистой дороге, как один из троицы пресловутых тополей.

Вот так среди деревьев он миновал поворот, сразу за которым открылись два зрелища: далёкая окраина города, утопающая в дымке, и две машины в не более чем в полутора сотнях метрах от него.

От города, по правде говоря, были видны только три градирни, которые с такого расстояния казались крошечными холмиками. Расстояние до них Кондратьев даже не брался высчитать, там явно было больше тридцати километров.

Далёкая и такая знакомая человеческая часть ландшафта настолько сильно увлекла прапорщика, что он не сразу заметил две машины: легковую «пузотёрку» и странную «буханку». Странности последней заключались в её переоборудовании в нечто отдалённо напоминающее транспорт из постапокалиптического фильма про сумасшедших рейдеров.

Та картина, что происходила рядом с машинами, Семёну сильно не понравилась. Настолько, что он машинально вскинул автомат и чуть не надавил на спусковой крючок. Едва-едва сумел сдержать свой порыв в последний момент.

Там двое оборванцев, больше похожих на бомжей, насиловали связанную женщину на капоте легковушки. Точнее, насиловал один, а второй вроде как стоял на страже, но выполнял свои обязанности из рук вон плохо, так как то и дело оглядывался на мерзкое зрелище.

Прячась между деревьев и двигаясь по склону оврага, он добрался почти до самых машин. Несколько секунд собирался, дышал, накачивая мышцы кровью, и решившись, быстро выскочил из кустов.

- Замерли! Стоять, нах! – заорал он и дал две предупредительные очереди – по земле рядом с ногами насильников и вдоль борта их машины. А то, что «буханка принадлежит» им, не оставляет никаких сомнений.

Тот, что насиловал женщину, оказался удивительно резвым. Очухался от неожиданного нападения настолько быстро, словно видел прапорщика еще раньше и готовился его встретить.

Семёна спасли от чужой пули только рефлексы, отточенные на тренировках и стрельбище. На миг раньше, чем противник, он выпустил в того короткую очередь из «сто третьего». Две пули угодили в левую сторону груди, третья попала в голову чуть ниже глаза. Уже падая мёртвым, оборванец судорожно надавил на спуск пистолета, который успел достать из нагрудной кобуры. Пуля из его ствола улетела в лобовое стекло легкового автомобиля, на несколько сантиметров разминувшись с головой пленницы.

Напарник убитого чуть не последовал следом за ним. Кондратьев перечеркнул бы и его автоматной очередью – настолько был взвинчен и напряжён – в ответ на любое движение. Но неизвестному будущему «языку» повезло.

- Потерпи, милая, - крикнул прапор связанной, которая елозила по капоту, намертво привязанная к нему, - сейчас отвяжу. Урод, очень медленно поднял руки вверх и потом так же медленно опустился на колени! Живо, если жить хочешь!

У того почему-то от слов прапорщика глаза полезли на лоб и он не сразу среагировал на приказ.

- Оглох, мразь?!

- Не-е, н-е-е, - замотал тот головой, чем чуть не перевёл себя в разряд мертвецов, так как у Семёна в этот миг чуть дрогнул палец на крючке автомата. Не сводя взгляда с автоматного «зрачка», он несколько неуклюже выполнил приказ прапорщика.

- Ноги скрестил! Сел задницей на них! Плотно сел, млина! – рявкнул на него Кондратьев. – Вот и сиди. И не дай боже тебе шевельнуться!

Косясь одним глазом на пленника, военный шагнул к девушке и взялся за верёвки.

- Мужик, погоди. Не стоит этого делать, ей-богу! – быстро проговорил несостоявшийся насильник. – Ты ж новичок в Улье, я прав? Совсем недавно сюда попал… туман, неприятный запах химии, изменившийся ландшафт, отсутствие радиосвязи… всё ведь так было?

Прапорщик непроизвольно вздрогнул, повернул голову к собеседнику и потребовал.

- Выкладывай, что ты об этом знаешь.

- Да я всё расскажу, всё, только можно мне пошевелиться, а то затекло всё…

- Сидеть! – повысил голос Кондратьев. – Ты тупой или безбашенный? Я тебе что сказал до этого?

- Всё, всё, - испуганно сказал тот, - я понял. Короч, дело тут такое, что и не поверить сразу-то во всю эту шнягу, короч, ты, я и другие реально попали в другой мир…

Торопливый рваный рассказ пленного длился около десяти минут. Семён ни разу не перебил его, хотя вопросов накопилось уйма. В то, что поведал ему незнакомец, вряд ли поверил бы и последний наркоман. Да вот только не мог этот мерзавец, что стоял перед ним на коленях с поднятыми руками, знать о многих нюансах, которые так сильно поразили прапорщика несколько часов назад.

Мутанты, химический туман, странное болезненное состояние боевых товарищей.

Про всё это «язык» рассказывал так, словно был свидетелем данных событий или сам же их устроил. Но глядя на это жалкое перепуганное создание, вряд ли кто поверил бы, что такое ему по силам.

- У нас в машине есть пара памяток для новичков вроде тебя, - закончил речь пленник, который представился Карандашом. – Там ещё подробнее написано всё, о чем я рассказал. Просто я не всё помню, что нужно знать новичкам, я уже тут семь месяцев, считай, ветеран Улья. Тут только двое из пяти доживают до такого срока…

- Всё, замолкни, - перебил его прапорщик, потом покосился на девушку, которая всё это время вяло, как автомат дёргалась в путах и по-кошачьи негромко урчала. Как-то ему после всего услышанного расхотелось освобождать её. С другой стороны, мало ли чего этот урод придумать мог, чтобы поразить своего пленителя и тем самым выгадать удобный момент для нападения.

- Вставай, перевяжешь её, чтобы можно было посадить в машину и не опасаться, что укусит, - качнул стволом автомата Семён. – И не дуркуй, Карандаш.

- Да я чё – дурной? – буркнул тот, медленно опуская руки и поднимаясь с колен. – Ай, всё затекло… дай пару минут, чтобы прийти в себя, а то ж не чувствую ничего.

- Минуту тебе, - урезал время Кондратьев. Состояние пленника ему было понятно – ради этого и усадил его в такую позу. Во время «горячих» командировок так Семён с товарищами рассаживали на асфальте рядом с блок-постом подозрительных пассажиров автобусов или машин, чтобы осмотреть транспортные средства. Через пару минут в такой позе уже не получится сделать резкий рывок в сторону или выхватить спрятанное оружие – тело подведёт.

Постоянно сопровождаемый автоматным стволом, Карандаш ловко отвязал от машины пленницу и не менее ловко связал её вновь, после чего усадил на заднее сиденье, где пристегнул ремнём безопасности. Видно было, что такое ему не впервой совершать. И Кондратьеву было противно думать, где же тот отточил эти навыки. Дальше он собрал свои и своих мёртвых спутников вещи, оружие (бросить автоматы и боеприпасы было выше понимания Семёна, пусть у него совсем неподалёку находится целая оружейка, которую ему не вывезти одному никак) и сложил в задний отсек «уазика».

- Садись за руль и привяжи себя за левую руку ремнём к нему, - приказал Карандашу Семён.

- Да как рулить-то? Неудобно же, - возмутился, было, тот.

- Неудобно спать на потолке – одеяло сползает. Живо привязался! – рявкнул на него прапорщик.

Когда пленник исполнил требуемое, Кондратьев быстро обежал машину перед «мордой», всё время держа его под прицелом, и занял переднее пассажирское место. Автомат он положил на колени, направив ствол на Карандаша и держа палец рядом со спусковым крючком.

- Трогай давай… видишь мои следы? Вот по ним и кати. А дальше я покажу, куда ехать.

Обратный путь показался Кондратьеву намного тяжелее, чем до этого. Приходилось буквально разрываться на части – контролировать Карандаша, посматривать за девушкой на заднем сиденье и внимательно смотреть за тем, что происходит снаружи. Ещё пришлось потратить некоторое время, чтобы взять на буксир служебный УАЗ. Хорошо ещё, что у преступников нашлась жёсткая сцепка. Они вообще оказались весьма запасливыми: в их машине была гора всяческих полезных вещей.

Когда подъехали к холму со станцией, Кондратьев увидел, как алчно загорелись глаза у его водителя. Вот только про то, что вызвало такую реакцию преступника, прапорщик не знал. Спросить? Но ответит ли Карандаш правду? В этом военный сомневался.

- Заезжай прямо на точку и рули к зданию, вон туда, - указал прапорщик направление Карандашу. - Всё, тормози.

Когда машина остановилась, то мужчина быстро выбрался из неё, несколько секунд осматривался по сторонам, водя стволом автомата вслед взгляду. Потом обежал «уазик», раскрыл дверь и освободил руки пленнику. И вновь их ему скрутил за спиной, когда тот выбрался из салона на улицу.

- Бля, военный, ну чо ты как ребёнок, - без огонька возмутился он, при этом нервно оглядываясь по сторонам. Будучи местным жителем, он единственный из всех рядом находящихся представлял себе опасность нахождения на свежем перегрузившемся кластере, полном живых людей, которые ещё не обратились до конца.

- Вперёд и без глупостей, - в качестве предупреждения прапорщик отвесил ему «леща», отчего Карандаш чуть не полетел кубарем на землю. Удар был не от злости или «хочу и бью». Он выбивал у слабовольных пленников мысли о побеге и каверзе, восстанавливая заряд страха перед конвоиром. Затем он вытащил девушку, которая в его руках сильно забилась и несколько раз боднула его головой.

- Аккуратнее с ней, а то легко тебе пол-лица отгрызёт, - бросил Карандаш.

- Вперёд! – рявкнул прапорщик, и поудобнее перехватил несчастную.

- Тьфу, дурак, - сплюнул тот и быстро зашагал к зданию.

Внутри было тихо и, словно бы жутко. Спроси сейчас кто-нибудь контрактника, в чём заключается эта жуть, он бы не сумел дать чёткий ответ. Так было в Сирии, когда его отряд с местными военными приехал в небольшой городок с гуманитарным грузом, и их там встретила тишина и пустота. Когда они обследовали дома, то увидели, что часть жителей в них мертвы – застрелены или зарезаны, а прочие пропали. Позже прапорщик узнал, что большую часть заложников из этого городка игиловцы казнили перед видеокамерой, не пощадив детей и женщин.

Вот и сейчас он себя чувствовал, будто входит с товарищами в один из тех домов, чтобы увидеть лужи крови вокруг человеческих тел, лежащих на полу.

Майора Кондратьев нашёл в медчасти. Тот сидел на стуле, опустив голову на руки, лежащие на столе.

- Майор? Филиппов? – тихо окликнул его прапорщик. – Живой?

- Не дождётесь, - с трудом произнёс он, распрямляясь на стуле. – Ты? Узнал что?

- Узнал, только ты мне не поверишь. Карандаш!

Из коридора в комнату вошёл пленник. Связанная девушка осталась за дверью, на полу.

- Ого, это что за партизан? – криво усмехнулся медик.

- Реально партизан, майор, - ответил ему Кондратьев и очень быстро рассказал о том, как столкнулся с Карандашом и его напарником, о том, за каким действием он их застал и то, что он узнал от него.

- Бред какой-то, - нахмурился майор, следом кивнул на дверь. – А там что за звуки?

- Девушку взял с собой, которую они насиловали, - Кондратьев зло посмотрел на Карандаша. – Ур-роды. Знаете, что с такими делают в некоторых местах?

- Чё делает, ну, чё? – агрессивно с надрывом воскликнул тот. – Да ни чё, ясно? Это не человек уже! К ней понятия не относятся! Это как баба резиновая из сексшопа. Сам скоро таких дрючить станешь, когда подопрёт. Видел я похожих на тебя, кто поначалу нос воротил. А потом первыми лезли между ног зомбяшкам, когда кластер с плейбойскими модельками загружался. Я ещё свежачку с корешом оприходовать хотел, а другие дрючат тех, у кого ещё сознание не вырубилось.

- Они зомби? – вычленил из его речи нужное слово.

- Нет, не совсем. Просто иногда их называют так. На самом деле, они живые, жрут, срут, кровь течёт. Просто мозгов нет, ими колония паразитов управляет, которые в затылке живут, - ответил рейдер.

- А те, кто на нас напал? – поинтересовался майор. – Похожие на лысых горилл.

- Такие же. Просто разожрались, - ответил тот и вдруг заинтересовался. – А кто напал-то конкретно, можно глянуть?

- Кто надо, - отрезал Кондратьев. – Как-то избавиться от паразитов можно? Вырезать, прижечь, уколы там?

- Никак. Вырежешь – сразу тело дохнет. Кстати, самых сильных тварей только так и можно убивать – в затылок, в колонию эту самую. Ты это, военный, дай живчика попить своему корешу. Это его не спасёт, но на пару часов оттянет обращение. Или дольше, если он всё ещё на ногах. Свежакам это не поможет, а вот тем, у кого ещё шарики за ролики не зашли, состояние облегчает. Фляга в моих вещах лежит, плоская с кожаным орнаментом, на пол-литра.

- Покажешь, - быстро принял решение прапорщик, не собираясь оставлять подозрительного типа вместе с больным офицером или терять время, чтобы скрутить того по рукам и ногам.

Через несколько минут заветная фляжка оказалась в руках Филиппова, который сделал из неё несколько мелких глотков. Но перед этим из неё отпил пленник – доверять ему никто не собирался.

- Ты сам глотни, - посоветовал прапорщику Карандаш. – Ты со своего кластера на соседний выехал и теперь готовься к ломке. Живчик с этого момента твой лучший и единственный друг.

- Потом, - отказался Кондратьев и посмотрел на майора, который буквально на глазах превращался в человека. – Филиппов, а где остальные?

Этот вопрос он хотел задать с самого начала, но только сейчас набрался духу.

- В бункере, - тихо ответил тот. – Все там. Больше нет никого, кто соображал бы из нас всех. Я и сам не надеялся дождаться тебя.

Прапорщик резко обернулся к Карандашу, который от неожиданности быстро отступил назад и с испугом на него посмотрел:

- Твоё лекарство… этот живчик им поможет?

- Если они как та зомбячка в коридоре, то точно нет, - пленник отрицательно помотал головой. – Когда мозг скис, то никакой живчик не поможет.

- Так, Карандаш, да? – произнёс медик и продолжил после кивка пленного. – Расскажи ещё раз, что это за место. А то я мало что понял перед этим, пока твоего мерзкого настоя не выпил. Потом сходи с прапорщиком на место, где лежат тела тварей, которых расстреляли бойцы, посмотришь на них, скажешь, кто это и куда бить, если придут ещё такие.

На этот раз рассказ продолжился больше пятнадцати минут. Несколько раз Филиппов прерывал рассказчика и задавал тому вопросы по теме услышанного.

- Должен отметить, что всё звучит логично, - задумчиво произнёс он, когда Карандаш замолчал. – Нестыковок мало. Да и те можно списать на незнание и слабый интеллектуальный уровень.

- Сам ты такой, - пробормотал Карандаш и взмолился. – Слушайте, да развяжите вы меня. Руки уже устали и в туалет хочется.

- В штаны дуй, - немедленно откликнулся Кондратьев.

- Я-то надую. Но тебе со мной в одной машине ехать. Всё это ты же и будешь нюхать, - отозвался тот.

- Ладно, на улице поссышь. На выход, - и махнул рукой в сторону двери.

Руки пленному Кондратьев развязал, но перед этим стреножил его, связав в лодыжках ноги вместе так, чтобы тот не мог сделать шаг больше, чем на длину ступни. Как только тот справил нужду прямо на газон перед зданием, «комод» повёл его к первому трупу, который убил на его глазах разведчика.