Гуманный выстрел в голову

Владлен Подымов ОБРЫВОК РИСОВОЙ БУМАГИ

Хёгу-шангер Чженси, глава Шангаса при Водоеме, находился в исключительно дурном расположении духа.

За окном цвел месяц Нару-нути, Водной обезьяны, и деревья уже начали ронять желто-оранжевые лепестки. Летящая по городу шафрановая метель покрывала бетон дорог, дома, машины и людей, закрывала от взоров даже далекие горы. Но никто не жаловался — жители были довольны началом сезона обновления.

Однако Хёгу-шангера не радовала столь поэтичная и приятная ранее картина. Близилось его канджао — шестидесятилетие, время, когда два великих колеса жизни вновь встречаются в своем неостановимом движении. Трудный период жизни. Опасный период. В такое время человеческие планы становятся пылью, несомой ветром судьбы, а желания опасны, словно яд рыбы вадзёми.

Однако его собственное канджао было лишь бледной тенью поистине великих забот, терзающих Хёгу-шангера. Так уж повелело небо, что канджао Чженси совпадало с канджао всего их мира. Срок приближался и мир вскоре вступит в очередное Среднее Канджао.

Канджао… Раз в семьсот двадцать лет на Шилсу приходят изменения. Когда серьезные, иной раз — едва заметные. Но нечто обязательно явится в мир — и будет ли то на благо или на горе, кто знает? Канджао — время перемен. Оно наступает не только для людей, для целого мира может прийти то время, когда тот встанет на режущей грани великого выбора. Скоро наступит тот миг, когда каждый должен будет сделать свой выбор — и горе тому, кто шагнет с обрыва мелких желаний!

Но не все подвластно силе канджао. Люди, твердые в своих устремления, сами назначают свою судьбу. Некоторые — превзойдут мощь канджао и определят путь мира на сотни лет вперед.

И именно в это время происходят столь неподобающие события!

Чженси покачал головой.

Как неудачно.

Он отошел от окна и вызвал секретаря. Тягучий звук гонга поплыл в воздухе сонного офиса. Было четыре часа утра, и глава Шангаса при Водоеме не был готов к своему самому тяжелому в жизни дню.

Как печально.

Янни Хокансякэ стоял на бетонном поле аэродрома.

Светило яркое полуденное солнце, и глаза его были скрыты темными очками. В двухстах шагах от него на поле лежала обгорелая туша среднего пассажирского транспортника.

Он прищурился. Кажется это модель «Цветок ветра» компании «Машахи Индастри». Роскошный самолет, с двумя парами двигателей на брюхе и двумя килями с нарисованными на них белыми цветками — эмблемой авиакомпании «Лотос».

Теперь двигатели наполовину зарылись в раскрошенный бетон, а кили разлетелись по полю в виде перекрученных обломков. Почти тридцать пассажиров погибли при катастрофе.

Как некрасиво.

Правильно и достойно поступили работники аэропорта «Шоку» вызвав шангеров. Такие крупные крушения были именно в их компетенции. Почти дюжину лет назад Шангас при Водоеме, один из семи кланов-дэйзаку, получил право на работу в качестве криминальной и политической полиции города. Расследовать крушение столь большого и дорогого самолета, да еще и с гибелью людей — это было их делом.

Двенадцатилетний срок истекал ровно через два месяца. Но сбоев в работе полиции не предвиделось. Эти два месяца все шангеры будут выполнять свои обязанности с особенным рвением.

Как же!

Их преемники из Сошама Льняных Отражений получат великолепно отлаженный механизм с полным порядком в текущих делах. Люди Сошама сменят шангеров, но для жителей города не будет ни малейшей разницы. Никакого позора для Шангаса! Ничего неподобающего перед канджао Хёгу-шангера.

Янни внимательно рассматривал обломки самолета, пытаясь представить его последние эволюции перед посадкой.

Однако, неудачное происшествие. Совершенно не вовремя.

Офицер из службы безопасности аэродрома решил напомнить о своем существовании. Толстяку было жарко, на спине его форменной рубашки расползлось неаккуратное пятно пота. Он часто прикладывался к пластиковой бутыли с ледяной водой.

— В общем, милостивый господин, мы уже подготовили все материалы. Их забрали ваши люди еще пять часов назад.

Янни кивнул. Он, и правда, отправил вперед двоих ребят из своей дюжины. Они должны были просмотреть официальный отчет аэродрома и компании, чей самолет лежал на поле. Еще двое его ребят, будто невидимые демоны сикоги, должны были незаметно разведать обстановку на аэродроме.

Года два назад был случай, когда авиакомпания «Хонзи» и тогдашний директор именно этого аэродрома попытались скрыть причины похожей катастрофы. Тогда Шангас с помощью таких «невидимок» быстро обнаружил подлог и виновных строго наказали.

Но все в жизни происходит как минимум трижды. Людская память недолговечна.

Янни повернулся к толстяку.

— Я пройдусь вдоль посадочного пути транспортника. Заодно посмотрю, что там мои люди сумели найти.

Он кивнул на роющихся в едва заметно дымящихся обломках людей. Восемь его подчиненных уже несколько часов искали причины катастрофы. Небольшой перерыв был сделан только для вывоза тел погибших. Люди из Кэнба Плоского Дракона, отвечающих за медицину города, появились тут довольно быстро, всего через полчаса после шангеров.

Офицер согласился и, с заметным облегчением, пообещал быть поблизости. Если он понадобится, то стоит только позвонить, милостивый господин, как он, Симитё, тут же… Было видно, что толстяку не слишком хотелось подходить к обгоревшему самолету.

Янни забрал у толстяка бутылку с водой и отправился к своим людям. Те уже постепенно сворачивали свою деятельность. При виде приближающейся фигуры начальника они стали вылезать из-под обломков, где проводили сканирование и поиск полезных в расследовании материалов.

Темные маски дыхательных аппаратов придавали им вид хашуров, темных демонов, слетевшихся полакомиться мертвой плотью. Работа в полиции часто связана со смертью, так что такое сравнение было уместно.

Янни внутренне усмехнулся. Темные демоны.

Как поэтично.

Подойдя к самолету, он задрал голову и осмотрел крылья, которые уцелели вопреки всему. Удивительно. Обычно при катастрофах они почти всегда отламываются.

— Транспортник вполне штатно сел. Проблемы возникли позже — когда он уже прокатился четверть полосы, — к Янни подошел его технарь — Ивхен.

— Вижу. Что скажешь о причинах?

— А что тут сказать. Стойки шасси на этих моделях слишком высокие. Они подломились, а затем взорвались малые топливо проводы. Эти стойки — общая проблема этой серии. Не надо было им делать такую роскошную и тяжелую модель на базе среднего транспортника. Вот и недоучли…

— Общая беда, значит… — протянул Янни. — И что же, в «Машахи» не знают об этом?

— Знать-то они знают. И даже провели переоборудование самолетов, — ответил Ивхен. — Только вот правильно ли они все рассчитали?

— Что же, здесь мы это не узнаем. Это вопрос к техотделу Управления. У вас все? Вы уже десять часов тут работаете — все собрали?

Ивхен кивнул.

— Тогда готовьтесь — уезжаем. А я пока сам посмотрю, что там внутри творится. — Янни протянул Ивхену телефон и бутыль с водой. — Ты сообщи этому… как его… Симитё, что можно вызывать эвакуаторов и ремонтников. Пусть чистят полосу.

Сен-шангер протиснулся в покореженную дверь салона и осмотрелся. Судя по всему, пожар внутри салона бушевал недолго. Противопожарная система сработала быстро и качественно, как и пожарные и спасательные службы аэропорта. Из полутора сотен пассажиров рейса 012–454 большая часть осталась в живых. Тем более интересно, почему погибли остальные.

Он подозревал, что дело отнюдь не только в стойках шасси.

Янни набросил на глаза пластину универсального сканера и медленно отправился вдоль салона.

Через четверть часа он выбрался из груды покореженного алюминия и пластика, в которую превратился «Цветок ветра». Во внутреннем кармане его формы лежала оплавленная металлическая фигурка. Отправив подчиненных в центральный офис Управления, он быстро подписал нужные бумаги у начальника аэропорта, и сел в машину.

Достав из кармана оплавленный кусок металла, он внимательно его рассмотрел. Да, это был именно родовой знак Хёгушангера Чженси. Металл оплавился и потек в огне, но все признаки были налицо. Но кто мог вызвать такой гнев Чженси, что он приказал устроить катастрофу самолету с полутора сотнями жителей Кинто и Ла-Тарева на борту? И можно ли ему, Янни, оставаться и далее в Шангасе, под командованием столь неразумного правителя? И прав ли он, офицер Шангаса пятого ранга, в своих подозрениях.

Несколько минут Янни обдумывал положение, в которое он попал.

Как непросто.

Господин таку-шангер был стар, сух телом и брюзглив. Говорили, будто он прожил на свете более девяти дюжин лет и приближался к своему второму в жизни канджао.

Как удивительно.

Его утонувшие среди многочисленных морщин глаза неотрывно смотрели на картину за спиной Янни. Картина изображала демона хоманакэ — демона долгих скитаний — в виде большой каменной стены на ножках; по мысли древнего мастера картина уберегала от бесцельных усилий. Почему она так полюбилась уважаемому господину Хеташоё Киримэ, начальнику отдела случайностей, никто в Управлении полиции сказать не мог.

— И это все, что Вы готовы мне сейчас сказать?

— Да, господин таку-шангер. Мои люди все тщательно расследовали. Вероятнее всего это излом стойки шасси. Техотдел подтверждает наши выводы.

— И ничего более добавить не можете? — произнес скрипучим голосом седой начальник отдела.

Именно сейчас, глядя на бесстрастное лицо начальника, на котором годы его жизни оставили свои глубокие следы, и, вспомнив слухи о его возрасте, Янни понял, что ему делать. Во времена молодости таку-шангера к ритуалам относились намного уважительнее. Проблема Янни могла быть решена через ротатамэ — ритуал испытания верности старшего к младшему.

Никогда раньше Янни не обращался к столь древним церемониям.

Как трудно.

— Я не готов сказать это сейчас. Хатамо-ротатамэ. Прошу дать мне положенное время на проведение ритуала.

— Ты ссылаешься на ротатамэ? — в блеклых глазах таку-шангера проявился и разгорелся темный огонек интереса. — На этот древний обычай? Сейчас, в наше время?

— Для верности нет предела.

— Достойные слова. — Таку-шангер помолчал. — Я даю тебе день и ночь. Завтра, в это же время, я должен услышать твой ответ. Хатамо!

— Хатамо!

Янни поклонился и вышел из кабинета начальника отдела случайностей. Рука, в которой он крепко сжимал металлическую фигурку, дрожала.

Как страшно.

Через десяток минут после того, как Янни закрыл за собой дверь, таку-шангер набрал хорошо знакомый номер.

— Господин Чженси, прошу простить за беспокойство…

…Через полчаса он опустился в кресло напротив главы Шангаса, сидящего за своим рабочим столом. По правую руку от таку-шангера в таком же кресле расположился Верховный жрец Шангаса Тяу-Лин. Жрец держал на коленях древнюю книгу в вытертом до потери цвета кожаном переплете и нервно перебирал ее страницы. еще три подобные книги лежали рядом, на небольшом столике. Чженси спокойно рассматривал жреца.

Дождавшись, когда Тяу-Лин захлопнет книгу, таку-шангер произнес:

— Хатамо-ротатамэ — это серьезно, слишком серьезно. Мальчик не просто так его объявил, он знает нечто странное. Или же считает, что знает.

Чженси кивнул:

— Да, на моей памяти ротатамэ объявляли лишь дважды, и оба раза — очень давно.

Тяу-Лин оторвался от книг, откашлялся и хрипло выговорил:

— Я не знаю, почему он объявил ротатамэ. В том старом пророчестве о приходе Господина Лянми об этом не говорится ни слова.

Глава Шангаса стал из-за стола и подошел к восточным окнам. Он смотрел на город и думал. За окном мелькнула неясная тень и мимо окна прополз толстый провод. Сегодня на крыше Управления связисты Шангаса меняли усилители дальних антенн.

— Вы думаете, что слова пророчества «пятый сын станет первым» относятся именно к нему? — спросил таку-шангер у жреца. — Я не верю в это. Кроме всего, ротатамэ не имеет отношения к попытке получить власть в Шангасе. Да и кто доверит еще столь юному шангеру такой пост?

— Вы правы, господин Киримэ. Просто я опасаюсь, что в момент исполнения пророчества возможны любые неожиданности. Но что же тогда, в чем дело?

Чженси отошел от окна и подошел к своим спорящим помощникам. Горько усмехнувшись, он сказал:

— Он вернулся с расследования катастрофы и объявил ротатамэ. Может быть он подозревает нечто недостойное в делах Шангаса? Он может считать, что Шангас имеет отношение к катастрофе. Пожалуй, я должен спросить вас обоих — ведь никто из вас не имеет отношения к этому ужасному происшествию?

И таку-шангер и Верховный жрец отрицательно качнули головой.

— Не, мой господин, — со вздохом сказал Киримэ, мы не стали бы делать подобного.

Чженси глубоко поклонился своим помощникам. Он их оскорбил подозрением и должен извиниться.

— Я обязан был это спросить. Прошу простить меня за недостойный вопрос, но… это надо было сделать.

Верховный жрец коротко поклонился в ответ. Он не был оскорблен и его мало волновал какой-то упавший самолет. А вот пророчество…

Начальник отдела случайностей тоже не считал обидным для себя вопрос Чженси. Что до сен-шангера Хокансякэ — все выяснится не позднее завтрашнего дня. Но самолет…

— Вы не все знаете, мой господин. — печально произнес он, — в самолете могли находится глава одного из дейзаку, Гетанса поклонников Танца, господин Титамёри и его жена.

— Что?! — вскричал Чженси. — Что с ними?

— Мой господин, если это только они, то нам надо готовиться к худшему.

— К худшему? Почему я узнаю это только сейчас?!

— Это еще не точно, мой господин, нам нужно все проверить. При аварии погибло тридцать человек, — и мы опознали лишь некоторых из них. Нам надо дождаться информации из Ла-Тарева, откуда летел малосчастливый «Цветок ветра» — действительно ли господин Титамёри сел в этот самолет.

Чженси помолчал минуту и медленно произнес:

— Да, ошибка недопустима. Это слишком важное известие, мы не можем его… слишком поспешно распространить.

— Да, мой господин.

— Но и скрывать его мы тоже не можем. Как только все выяснится — сообщи мне. И тут же сообщи об этом в Гетанс.

— Да, мой господин, — согласно кивнул таку-шангер, — мы все проверим.

Однако Киримэ решил, что информацию не сразу выпустит из рук. Время сейчас драгоценно и необходимо извлечь как можно больше пользы из столь печального знания! Чженси, который внимательно смотрел на него, хорошо понимал, о чем думает таку-шангер. Он коротко кивнул своему старому помощнику и отвернулся к окну. Владение столь исключительной информацией — великая польза для Шангаса!

Но как больно, когда друзья уходят дорогой смерти…

Янни попрощался с сослуживцами и отправился домой. На сегодня его работа окончена и он может позволить себе отдохнуть. Надо на время отвлечься от возникшей проблемы.

Надолго застряв в автомобильной пробке на одной из улиц Старого города, он обдумал варианты. Ни один из них не показался ему достойным сегодняшнего дня. Он, было, решил отправиться домой и обыкновенным образом напиться, как справа, среди людей на тротуаре мелькнуло знакомое лицо.

Бросив машину в почти застывшем потоке, он в высоком прыжке перемахнул через медленно ползущую, плоскую, словно раздавленная лягушка, «Махаси-комфорт» и остановился, вертя головой. Позади раздался восторженный свист водителей.

Как приятно.

Взблеск синего шелка впереди. Янни ускорил шаг и быстро догнал симпатичную стройную девушку.

Сен-шангер пристроился с правого боку и постарался выровнять дыхание.

Девушка, будто не замечая его, все так же шла быстрым шагом, помахивая изящной сумочкой. Но серо-зеленые глаза смеялись, а маленький рот с трудом сдерживал улыбку.

— Госпожа Митику, позвольте Вам предложить свое общество.

— Ах, это Вы, господин Хокансякэ, как Вы меня напугали, — притворно возмутилась девушка.

Она даже погрозила ему пальчиком. Затем, не выдержала и рассмеялась.

— Вы меня напугали, когда так героически перепрыгнули через ту «лягушку».

— Я не мог заставить Вас ждать, госпожа Митику.

— А с чего Вы взяли, что я Вас ждала? Не будьте столь уверены. А вот за испуг Вы должны мне как минимум один хороший ужин. Смотрите, солнце уже садится, а Вы еще меня не накормили.

На сердце у Янни потеплело.

— Митику, как Вы увидели мой героический прыжок?

— А для чего, по-Вашему, везде расставлены эти странные магазины с зеркальными стеклами? — победно посмотрела на него девушка. — Не заговаривайте голодного дракона, ведите меня кормить!

Выбрав на память один из маленьких хонских ресторанчиков, которых так много было в Старом городе, он решительно повел туда Митику. День показался намного удачнее. И ночь может оказаться не хуже.

Янни не мог скрыть радостную улыбку.

Через полчаса Митику увлеченно рассматривала фигурки богов из склеенных рыбьим клеем темно-синих раковин-туонга. Божки были расставлены на подоконниках узких высоких окон, забранных кованными вручную решетками. Она потрогала Хайкэку, божка радости, и вздохнула.

На столах стояли высокие кованые же фонарики с тонкими розовыми и синими стеклами. От тока теплого воздуха стекла слегка покачивались. По темному дереву стола медленно скользили цветные тени.

Как прекрасно.

Осмотрев все вокруг, девушка повернулась к своему спутнику.

— Я тут никогда не была, — с удивлением произнесла она и возмущенно добавила. — Почему я тут никогда не была?

Янни растеряно пожал плечами.

— Наверное, когда я тебя сюда приглашал, ты отказывалась.

— Ты должен был меня уговорить! — очень логично возразила Митику. — Я бы обязательно согласилась сюда пойти!

К счастью, вовремя принесенные неглубокие тарелочки с едой не дали разгореться небольшой войне. Хозяин ресторанчика прекрасно знал, как оставить посетителей довольными.

Чуть позже им принесли по две чашечки с горячим и ледяным лойкэ — хонской настойкой на корне черного репейника. Их требовалось пить по очереди — глоток из одной чашечки, глоток из другой.

Утолив первый голод, девушка решила поделиться с сен-шангером последними и самыми важными на свете новостями. Подробности жизни их бывших сокурсников сыпались из нее нескончаемым осенним дождем. «Нет, скорее летним тропическим ливнем», — пришло в голову Янни чуть позже.

Никого из сокурсников Янни не видел вот уже года два, но слушал девушку с удовольствием. Он бы и сводку биржевых новостей прослушал с радостью, если б ее читала Митику. Встретить Митику для него было настоящим счастьем. Он любил ее уже несколько лет, но семьи были против женитьбы.

Как обидно.

Для Янни было удивительным наслаждением видеть Митику, слушать ее голос, просто смотреть, как она ест. А уж… Он мысленно щелкнул себя по носу. Кто знает, какие планы у Митику на сегодняшний вечер.

К счастью, девушка никуда не спешила. Позвонив родителям и предупредив, что может задержаться, она всецело отдала себя делу развлечения Янни.

Ближе к ночи сен-шангер позвонил знакомым ребятам в транспортный отдел и попросил доставить к ресторану его машину. Он подозревал, что его красный двухсотсильный монстр давно уже любуется полной луной со штрафной стоянки.

Так и оказалось.

В период Летучей Мыши, что начинается за час до полуночи, они вышли из ресторана. Прохладный ночной воздух упал на них холодной волной. Митику успела замерзнуть, пока они шли к общественной стоянке, где транспортники оставили его машину.

Садясь в машину, девушка погрозила ему пальцем:

— А ведь Вы нечестны, господин Хокансякэ! Накормили и напоили девушку, заморозили ее. Не могу же я в таком состоянии ехать домой. Будет большой скандал! Вам придется позволить мне переночевать у Вас.

Янни радостно улыбнулся. Езда по утихшему ночью городу с любимой девушкой на соседнем сиденье. И большие планы на ночь…

Какое счастье.

Чженси стоял у окна и задумчиво рассматривал ночной город.

Темный массив Старого города рассекался ярко освещенными автострадами. А вдали, там, на севере, виднелась россыпь многоцветных световых пятен — Новый город.

Окно было распахнуто во всю ширь и ночная прохлада приятно бодрила Хёгу-шангера. Ветер доносил до него соленый воздух с моря и вездесущий запах шафранных деревьев.

Чженси любил рассматривать вверенный его попечению город. Шангас при Водоеме во время его правления достиг максимума для существующего порядка вещей. Впрочем, куда расти, всегда можно найти. Но об этом он подумает позже. Месяца через два. После канджао.

Холодные пальцы ветра все же достали его, и мурашки прокатились по телу.

Как тревожно.

Чженси задвинул стеклом окно и направился к столу. В этот миг тихо мурлыкнул телефон. Удобно устроившись в кресле, глава Шангаса открыл соединение. На большом настенном экране возникло изображение столетнего старца. Это был Киримэ.

— Мой господин. Все подтвердилось. В том самолете погиб глава Гетанса поклонников Танца, господин Титамёри и его жена, госпожа Асэтодзин.

Надежда, теплившаяся в сердце Хёгу-шангера, умерла.

— О, демоны подземные! — не сдержался Чженси. — Что еще готовит нам этот год?

— Это еще не все… — седой таку-шангер остановился.

— Продолжай, старый друг.

— Вместе с ними летела их дочь, Орики. Она тоже погибла.

На Хёгу-шангера было страшно смотреть. Жизнь летит серой пылью по холодному ветру, и яд не заставит себя ожидать.

— А сын?

— Сын оставался в городе. Полагаю, его сейчас возводят в должность главы клана.

Чженси кивнул.

— Мы можем связаться с ним и высказать свои соболезнования?

— Уже сделано. Мы по неофициальным каналам послали соболезнования от Шангаса при Водоеме и от Управления полиции. Думаю, все дейзаку присоединятся с минуты на минуту.

— Новости расходятся? — криво усмехнулся глава Шангаса.

— Да, мой господин.

— С нашими комментариями?

— Да, мой господин.

— Это хорошо. Это — хорошо.

Хёгу-шангер умолк, перебирая варианты событий ближайших дней.

Ни один не был приятным.

Звонок мурлыкнул вторично. На панели стола мелькнул алый огонек.

— Это он, — мельком глянув на стол, произнес Чженси. — Поговорим втроем.

На экране возникло еще одно лицо.

Оно принадлежало темноволосому мальчику едва ли тринадцати лет. Хрупкий и невысокий, он держался с достоинством, а на плечах у него висел короткий белый плащ — символ властного достоинства Танцоров.

На щеках мальчика виднелись глубокие ритуальные надрезы. Кровь темными каплями стекала со щек и падала на плащ, расплываясь красными пятнами. Алое на белом.

Как благородно.

Чженси и Киримэ переглянулись. Война!

Как опасно.

— Хёгу-шангер Шангаса приветствует Вас, Великий Генту, — поклонился Чженси.

— Великий Генту приветствует Вас, Хёгу-шангер — дважды, как молодой старшему, поклонился мальчик.

— Шангас при Водоеме приносит свои соболезнования в связи с темным событием настоящего.

— Гетанс принимает Ваши скорбные слова и благодарит за них.

Чженси с минуту внимательно рассматривал мальчика.

— Я скорблю вместе с Вами, Вэнзей. Я знал и ценил Вашего отца. Я любил его как брата.

— Да, господин Чженси, я знаю. Поэтому я обращаюсь к Вам, не только как к начальнику полиции. Но и как к другу отца. Убийцы отца не спрячутся, словно зловонные демоны жанхэги в темных горных пещерах! Гетанс поклонников Танца объявляет им бесконечную войну!

Хёгу-шангер помолчал, обдумывая ситуацию.

Бесконечная война.

Как неразумно. Как по-детски.

Но слово произнесено и услышано.

— Нелегко приобрести истинного друга. Еще труднее потерять бесконечного врага. Что же, Вэнзей, нам многое надо обсудить… Для начала я представлю Вам, господин Генту, своего помощника и друга, таку-шангера Киримэ.

Мальчик едва заметно улыбнулся.

— Я знаю Вашего бакугэру. Мой благородный отец, да будет небо к нему милостиво, хорошо учил меня. Мне знакомо лицо Вашего первого заместителя и друга.

Таку-шангер слегка шевельнул седыми бровями. Отнюдь не все среди высших чиновников Шангаса знали о его истинном звании.

— Ваш благородный отец заслужил милость небес, — согласился Чженси. — Послушаем же моего умудренного опытом и годами бакугэру. Он хотел мне рассказать нечто, касающееся этого поистине ужасного события.

Господин Киримэ позволил себе на миг отвлечься от предстоящего доклада.

Поистине, небо упало на землю, если столь страшными делами теперь приходится заниматься тринадцатилетним мальчикам.

— По нашим данным, катастрофе самолета с Вашим отцом виной одна из Ветвей Черного Древа. Какая именно Ветвь — нам еще предстоит определить. Но что именно Черное Древо повинно в смерти Вашего отца — это не подлежит сомнению. Эти презренные ханзаку так и не поняли, на чем поднялись мы, дэйзаку… Они полагают, что сумеют достичь того же, если не больше, чем мы. Достичь смертями и страхом. Они глупы. Глупы и потому опасны…

Горный храм медленно просыпался.

Сон еще цеплялся за него холодными быстрыми ручьями, узловатыми ветвями иссеченных дождями и ветром кривых деревьев, цепкими корнями ползучих трав и вьюнов, почти невидимыми волокнами туманов.

Но силы были неравны. Слишком много людей, слишком они нетерпеливы и устремлены к цели. Слишком много огней и громких звуков. Этой ночью на площадке перед храмом появились десятки машин, и сотни людей. И сон бежал, чтобы свернуться неслышной тенью в дальнем уголке, в самой темной галерее, в самой глубокой штольне.

По всему храму зажигались огни, звучала громкая речь, повсюду носили десятки старых палисандровых сундуков.

Храм готовили. К чему?

Он смотрел на людей тысячами вновь зажженных огней, сотнями малых алтарей, десятками узких, пробитых в каменной толще окон. Он смотрел и старался понять.

Медленно всплывали воспоминания о прошлом. Его высокие колонны, выкрашенные темно-красной краской, его сводчатый потолок, выложенный лазуритовыми плитками, золотые росписи стен — все вспоминало прошлое.

Прошлое и будущее.

Храм чувствовал, что его разбудили ненадолго. Эти люди слишком спешили, они были переполнены страхом и надеждой — такие не приходят надолго. Они пришли на час, а уйдут через миг. Они еще не знали, что дела их пусты, а слова бессмысленны. Они не знали.

Как глупо.

Они пришли провести нужные им ритуалы — затем вновь его покинут. И через несколько мгновений его медленной жизни он вновь уснет. В своих мыслях он уже вновь погружался в темный и тягучий сон. Сон Храма Троесущности, который был создан столетия назад, чтобы всего через десяток лет оказаться покинутым.

Покинутым и заброшенным на долгие сотни лет. Почти навсегда.

За все эти годы его будили лишь трижды.

И четвертый раз — ныне.

Как сонно…

Верховный жрец Шангаса при Водоеме, Тидайосу-шангер Тяу-Лин мрачно постукивал пальцем по столу. Он только что закончил невеселый доклад и теперь рассматривал людей сидящих с ним за одним столом.

Стол был круглый. Вокруг него стояли резные деревянные стулья с высокими спинками. На стульях сидели люди, и не простые люди. Каждый из них командовал сотнями и тысячами людей, на каждом лежала тяжелая ноша ответственности. За столом находились почти все верховные сановники Шангаса, включая и самого Хёгу-шангера Чженси.

Все ждали слова Чженси.

Хёгу-шангер задумчиво подбрасывал левой ладонью в воздух палочки с рунами. Подбросит, поймает, посмотрит. Подбросит, поймает…

Что он там видел — никто не решился спросить.

Хёгу-шангер в очередной раз поймал палочки и вдруг бросил их на стол. С сухим стуком те раскатились по столу. Чженси с интересом осмотрел их расположение. С удовлетворением кивнул.

Как правильно.

Он обратил взгляд на Тидайосу-шангера.

— Значит, никто не преуспел?

— Никто.

— И к нам не пришел Господин Лянми?

— Да.

— Кэнб Плоского Дракона не смог вызвать своего предка Дракона Тао-Рю?

— Да, — похоже, Тидайосу-шангер не был расположен к долгим разговорам.

— Арронсэ Синего Солнца?

— Они еще не закончили обряд. Он слишком длинный. Но, по моему мнению, Черная Кошка Хинши не придет к ним.

— Мы остались без Троесущности, — заключил Хёгу-шангер.

Тяу-Лин промолчал. Что толку пусто сотрясать стены храма бессмысленными звуками. Все очевидно.

— Это хорошо, — сказал Чженси.

Шангеры с удивлением посмотрели на него. Лучшее, наиболее страшное оружие, высочайшее достижение искусства дейзаку оказалось мертво сотни лет, и это хорошо?

Однако, скривясь как от зубной боли, Тидайосу-шангер коротко кивнул.

— Это хорошо.

— Поясните им, — махнул рукой Чженси. — Не все из них имели полный доступ к древним хроникам.

Тидайосу-шангер помолчал, собираясь с мыслями. В глубине храма еще шел долгий обряд вызова Черной Кошки Хинши. Удары барабана накладывались на ритм сердца, и у Тяу-Лин кружилась голова. Он собрал волю, словно завязал тугой узел из шелковой веревки, и стал медленно вспоминать былое.

— Шангеры! Слушайте то, что может поведать вам старик, прошедший через два канджао и оставшиеся годы жизни которого могут быть подсчитаны на пальцах одной руки.

Когда одиннадцать сотен лет назад наши предки приняли решение создать Троесущность, наш город был на краю смерти.

Вы все знаете, что жить мы можем вдоль очень узкой полосы на краю континента. В глубину суши нам хода нет. Как и в простор океанских волн. Мы живем у Водоема. Не зря наш дейзаку называется Шангас при Водоеме. Название это идет с начала времен, и никто не знает точно, сколько лет живет наш дэйзаку.

Тысячу лет? Полторы тысячи? Больше?

Никто не знает.

Мы были первыми, тогда как иные дейзаку появились заметно позже. И их названия отражали девизы и имена известных в тот период Учителей. Некоторые создавались учениками тех Учителей, некоторые возникли сами собой. Они родились. Шангас перестал быть единственным и одиноким.

Появились друзья и единомышленники.

Одиннадцать столетий назад наш город подвергся жестокому нападению. До его гибели оставалось семь дней и еще один миг. Смерть точила свой меч и крошки точильного камня падали на город огненным дождем.

Был ли иной путь противостоять нападению? Кто знает. Наши предки избрали этот, и кто может сказать, что они были не правы? Только не мы.

Сотни юношей и девушек нашего дейзаку и дейзаку наших друзей отдали свои жизни на алтарях.

Мы сотворили чудо.

Как наивно.

Мы сотворили чудовище.

Как неправильно.

Мы сотворили нечто.

Как больно!

Язык беден и не способен описать то, что было сотворено.

Наши предки не подозревали, что они создали. Наши дейзаку оказались истощены жертвами, но Троесущность явилась. Она явилась в дыме и пламени, в смертных криках и темных знамениях.

Враг был уничтожен. Битва была столь ужасна, а Троесущность оказалась наделена столь страшными силами, что ныне мы не знаем, кто был тот враг и откуда он пришел.

Люди того времени отказывались говорить о враге и записывать для потомков события, что случились перед Битвой Трехрогой Луны и сразу после нее. Люди в ужасе бежали из города. Демоны ныряли в темные глубины вод или дрожали в глубоких пещерах. Само название того сражения было обнаружено намного позже, вырезанное неведомым способом на одной из скал над городом.

И кто ведает, чья рука записал это имя?

Только не мы.

Уничтожив врагов, Троесущность обратила свой взор на наш город. Вначале ее внимание было трепетным любопытством. В городе жили их создатели!

Затем внимание стало благожелательным интересом. Потом — желанием улучшить и изменить город. С ее точки зрения, в городе было много неправильного. Троесущность решила убрать ненужное и изменить неподобающее. Обескровленные в войне дейзаку не могли противостоять ей.

Через несколько лет Троесущность совсем перестала интересоваться мнением людей. Она разделилась на три Сущности, которые стали действовать сами по себе.

И они действовали.

Это было страшное время. О нем мы знаем очень хорошо. Книги и рукописи полны ужаса и негодования древних авторов.

Наши предки долго копили силы. Почти пятьдесят лет город жил под властью Троесущности. Затем был создан храм Троесущности. Дейзаку сумели превзойти силу Троесущности. Она не ожидала сопротивления и была не готова.

Троесущность была изгнана. Не уничтожена — лишь изгнана в чужие пространства. Но дверь осталась. Затворить ее навсегда не представлялось возможным.

Битву назвали Битвой Превзошедших. В этой битве погиб цвет дэйзаку. Мы многое утратили. Лишь сейчас мы потихоньку воссоздаем то, что было известно тогда. Не все — за прошедшие века мы многому научились и во многом понимаем мир яснее, чем предки.

Но то, что касается Троесущности — выглядит для нас темным и неясным. Почему была создана именно Троесущность? Как предки собирались ей управлять? Чем является Троесущность? Одни вопросы.

Как бессильно.

Мы умеем, — нет! — умели вызывать кого-то одного из Сущностей. Одиночная Сущность поддавалась управлению силой дэйзаку.

Так за прошедшие века был единожды вызван Дракон Тао-Рю и единожды Кошка Хинши. Их вызывали наши союзники-дэйзаку. И всегда успешно.

Мы, Шангас, стояли в стороне и не вмешивались. Мы не вызывали Господина Лянми, старались справиться своими силами. Да, золото наше потускнело и влияние наше теперь не так велико, как раньше, но мир стоит. Город живет и не важно, что кто-то из вызывавших Сущности дейзаку теперь сильнее и многочисленнее нас. Мы не взвешивали на весах судьбы что важнее — власть Шангаса при Водоеме или жизни людей нашего города.

Но теперь, когда жизнь нашего города вновь в наших руках, теперь, когда безумные ханзаку готовы обрушить на всех, кто противостоит им горы ужасного оружия, теперь мы попытались позвать Господина Лянми.

Он не пришел.

Наше оружие исчезло из ножен.

Мы, жрецы Шангаса при Водоеме, признаемся в бессилии. Мы не знаем, что случилось, и почему Господин не пришел на наш зов. Но мы также не знаем — не оказалось бы опасным наше оружие нам же самим? Поэтому я говорю — хорошо! Хорошо, что Сущности не пришли.

Хорошо, что перед нами не встал выбор — умереть самим или подвесить на тонкой серебряной нити богини судьбы жизни жителей города… Потому я согласно киваю вслед словам Хёгу-шангера. Господин не пришел — и хорошо!

Тидайосу-шангер умолк. Молчали и остальные шангеры. Они молчали и думали. Молчали до тех пор, пока им не принесли весть: обряд вызова Черной Кошки Хинши закончен.

Кошка не явилась на зов.

Как неожиданно.

Тогда они так же, не проронив ни слова, направились в город. Лишь по дороге от горного храма таку-шангер Киримэ сказал Хёгу-шангеру:

— Жрец не прав. Господина Лянми вызывали. Но не мы, а Хонникс Летящей Лягушки. С того времени они исчезли, зато чуть позже появились Ученики Господина Лянми.

Хёгу-шангер хмыкнул.

— Ну, про этих-то я знаю. Клоуны-кабутэ, выманивают деньги из простаков.

— Нет, не так. Хонникс Лягушки-то исчез. Подумай, мой господин: Хонникс исчез, — весь! — а Ученики появились. Может быть им удалось вызвать Тень Господина Лянми?

— Что об этом говорить. Это было почти во времена моего рождения. Может, тогда было возможно вызвать Господина или его Тень. А сейчас наши жрецы провели Полный Обряд. И что? И ничего — только скорлупа гнилого ореха.

Таку-шангер Киримэ задумчиво проговорил, глядя на разгорающуюся за окном зарю:

— Во времена моей молодости говорили, что есть некий совсем простой обряд вызова Господина Лянми. Тогда молодые этим бредили. Вызов Дракона, вызов Кошки… Мы были молодыми безумцами и пробовали запретные знания на вкус. Искали нового и удивительного. И чтобы быстро, не позднее, чем сегодня вечером!

Старик мелко рассмеялся.

Хёгу-шангер промолчал. Машина плавно покачивалась на неровной горной дороге. Чженси волновали другие вопросы. А воспоминания старика — что ж, он имеет на них право. Бакугэру — это не просто первый помощник. Это друг.

Но как иногда трудно!

Янни плавал во тьме кошмара.

Демоны хоттан-мотэн крепко затягивали на его шее белые льняные полосы. Янни их рвал и рвал, но демонов не становилось меньше. Они набрасывались на него, пеленали руки и ноги, сворачивались клубками остро пахнущей ткани и забивались в рот. Жесткие куски ткани пытались проползти сквозь зубы и забить горло.

Янни сжимал зубы, мычал и мотал головой. Рвал на клочки крепкие полосы белой ткани. Отпихивал ногами и молотил кулаками. Бесполезно — демоны одолевали. Воздуха не хватало.

И лишь молчаливое внимание, лишь чей-то взгляд из-за левого плеча помогал Янни бороться с демонами, не позволяя погибнуть и потеряться в собственном кошмаре. Лишь нечто, что так долго ждало, но теперь было готово явиться в мир, служило шангеру подмогой в битве с его ожившими страхами.

Громкий звонок телефона оказался спасением.

Янни вырвался из темных объятий сна и несколько секунд лежал, весь в поту и жадно дыша. На кровати словно десяток борцов мумоясу боролись. Порванные в клочья простыни были разбросаны по всей комнате. А в уголке кровати примостилась одетая только в его тонкий ночной халат Митику. Широко распахнутые глаза девушки смотрели на него чуть не со страхом.

Сен-шангер замычал и мотнул головой. Какое неподобающее поведение.

Как стыдно.

Телефон еще раз напомнил о себе громким и настойчивым звонком. Янни встал с постели и посмотрел на настенный экран. Звонили из Управления.

Потом. Позже.

Он смущенно поклонился Митику.

— Мне приснилось плохое, госпожа Митику. Демоны хоттан-мотэн. Прошу простить меня.

Девушка задумчиво посмотрела на порванные простыни и улыбнулась.

— А вы опасный человек, господин Хокансякэ. Одержимость демонами говорит о тайной склонности к насилию над женщинами. А я, беззащитная девушка, одна с Вами, в этом страшном доме!

Страшный дом укоризненно посмотрел на девушку ночными туфлями в виде пушистых серых кроликов. Янни же покраснел. Он никак не мог отойти от кошмара и ответить девушке в ее же стиле. Впрочем, Митику не дала ему времени подготовить достойный ответ.

Она указала рукой на экран.

— Вам звонят — ответьте на звонок. Вдруг это очень важный звонок? А я пойду, приготовлю Вам лечебный чай из цветков лотоса с капелькой лойкэ.

И она вышла из комнаты, тихонько ступая по дорогим, плетеным вручную рисовым циновкам.

Сен-шангер поспешно пригладил волосы и ответил на звонок.

На экране появился его коллега, такой же сен-шангер из другой смены.

— Тебя ищет таку-шангер отдела случайностей. Быстрее бери машину и лети в Управление, словно тебя подгоняют огненными бичами все подземные демоны! Старый скелет сказал передать тебе, чтобы к приезду в Управление ты был готов к ответу.

— Мммм… — очень понятно промычал Янни.

— Что ты натворил? — с интересом спросил офицер.

— Ничего. Старик чудит.

— Ну, тебе виднее. Только чувствую я, что ты не говоришь мне правды. Лети — тебя ждет старик!

Янни кивнул и отключился.

Он задумался. Ай-ой, таку-шангер переменил свое мнение.

Он решил нарушить ротатамэ?

Как скверно.

Через четверть часа он и Митику были готовы выехать. Янни собирался отправиться в сторону Площади Цветка и где-нибудь по дороге остановить такси — для Митику.

Они вышли на крыльцо и Янни захлопнул дверь.

Серые тени лежали вокруг. Небо на востоке чуть побледнело — солнце готовилось поднять свой золотой лик над горами. Близилось утро.

Двухсотсильный «Сёкогай-электрик» сен-шагера тихо рыкнул, и медленно выполз из подземного гаража. Янни открыл дверь и усадил в машину Митику. Зевающая девушка куталась в тонкую шерстяную накидку, найденную дома у Янни. Тот никак не мог понять, откуда в доме взялась столь дорогая и бесполезная для него вещь. Сам бы он и за три жизни ее не обнаружил.

Но женщина есть женщина. Она нашла в пять мгновений.

И теперь Митику, сидя на заднем сиденье, вежливо выспрашивала у то краснеющего, то бледнеющего «господина Хокансякэ», кто та богатая дама, что случайно подарила ему эту ценную накидку.

Чарующий голос и острые, отравленные коготки. За последние пять минут Янни успел три раза дать себе обещание жениться на Митику и два раза от него отказаться.

Женщина!

Как ужасно!

Автоматические ворота в ограде перед домом открывались едва ли не вечность. Янни дал себе еще одно обещание — вызвать завтра мастера из компании, поставившей эту автоматику. Он нервничал — позади хихикала Митику. Сразу за воротами сен-шангер нажал на акселератор. «Сёкогай» приглушенно рыкнул и прыгнул вперед.

Это их и спасло.

Очередь из крупнокалиберного пулемета чуть припоздала. Разлетелись задние стекла и багажник раскрылся металлическими цветами дыр.

Вскрикнула Митику. Янни на мгновение нажал на тормоза. Пулемет? В них стреляют? В городе? Его мироздание упало и разбилось волной хрустальных осколков. Война? Взгляд сен-шангера на миг застыл.

Как не вовремя.

Вторая очередь прошла над машиной, выщербив красную кирпичную стену соседского участка и разбив хрустальные фонарики на ней. Пара пуль попала в крышу машины. Волосы Янни зашевелил ветер смерти.

Вдавив педаль акселератора до упора, он с визгом выписал кривую по бетону. Пули ложились то левее, то правее. Некоторые попали в машину — остатки стекол взорвались и осыпали Янни осколками. В зеркале заднего вида мелькнул человек с оружием в руках.

Через миг «Сёкогай» свернул за угол большого дома, а еще через минуту Янни бросил его за угол другого дома. Он был жив. Янни щурился от набегающего потока ветра. Кровь текла по его порезанным щекам, но он не чувствовал боли.

Как странно.

Митику!

Как страшно!

Загнав машину в образованный высокими кустами тупик, Янни выскочил из машины. Чуть не оторвав покореженную заднюю дверь, он бережно вытащил Митику. Она была без сознания. Лицо порезано осколками, на шали расплывались кровавые пятна.

Они убили ее?

Какая ненависть!

Митику застонала и открыла глаза.

Как радостно!

Она еле слышно что-то прошептала. Янни нагнулся к ней.

— Что?

— Ах, что это было, Янни?

— Это… это бандиты.

— Я так испугалась, господин Хокансякэ. Так страшно…

— У Вас ничего не болит, госпожа Митику?

— Янни… милый Янни… мое лицо горит, — прошептала девушка.

Какая нежность.

Сен-шангер быстро осмотрел девушку. Сильные порезы на лице. Но иных ранений он больше не нашел. Хорошо! Янни достал телефон и вызвал медицинскую машину. Затем огляделся.

Неподалеку нашлась широкая деревянная скамейка. Янни осторожно уложил на нее Митику, затем вытащил из машины походный медицинский саквояж. Лихорадочно вспоминая курсы оказания первой помощи, которые он ежегодно проходил, сен-шангер утер ватой кровь на лице Митику, протер его желтой заживляющей жидкостью и ввел ей в руку обезболивающее.

Митику смотрела на него молча и плакала. Потом схватила его руку и прижалась к ней щекой.

— Янни, мое лицо… мое лицо!

— Не бойся, Мити, с лицом будет все в порядке, — сен-шангер не был уверен в этом.

— Но шрамы!

— Не будет шрамов, Мити, не будет.

— Будут, обязательно будут! — заплакала Митику.

Женщина.

Как удивительно.

Вскоре на медицинской машине подъехал молодой врач-дрэгхэ. Он удивленно присвистнул, глядя на разбитый «Сёкогай». Затем быстро и профессионально осмотрел девушку на предмет скрытых ранений. Не найдя таковых, осмотрел лицо. Напоследок он размазал по лицу Митику розовую пасту из флакончика и наклеил кусочки тонкого пластыря.

Затем дрэгхэ кивнул на разбитую машину.

— Бандиты или война?

Янни молча пожал плечами и помог уложить девушку внутрь машины Кэнба Дракона.

— Ночная смена. И напарник заболел, — извинился дрэгхэ.

Затем он окинул профессиональным взором самого Янни. Не найдя ничего серьезного, мазнул несколько раз по лицу сен-шангера розовой пастой и приклеил над бровью широкий кусок пластыря. Отдав карточку больницы, куда он повезет Митику, врач глянул на блестящий лаком и страшащий взгляд рваными дырами «Сёкогай».

— Если война, то не завидую я Сошаму, — произнес, садясь за руль, врач. — Они вас сменят через пару месяцев, и именно им придется разбираться с войной.

В этом он был совершенно прав. Янни думал так же.

Уехавшая машина оставила сладкий запах недосгоревшего спирта. Старый двигатель. Пора менять. Или вообще сменить на электрику.

Сен-шангер смотрел на дыры от пуль в машине и вспоминал лицо человека с оружием. Оно было знакомо. Янни был готов поставить все свое жалование за последний год, что этот человек работает в Управлении. Сен-шангер задумался. Вначале фигурка с родовым знаком Чженси, которую кладут на место смерти личных врагов, а теперь человек со странно знакомым лицом… Явно — шангер. На кого работает этот человек? Кто мог отдавать приказы офицерам Управления полиции?

Предательство или… или приказ вышестоящего шангера. Таку-шангер? Или же сам Чженси?

Как опасно.

Очень опасно. Янни покачал головой. Он человек и должен остаться им. Он не позволит страху сломать его, превратив в безумное животное.

Сен-шангер забрал из машины свои вещи, частью разложил по карманам, частью кинул в форменный кожаный футляр, висящий на левой руке. Проведя напоследок рукой по алому лаку машины, он пробрался через кусты и направился в сторону центра.

Его телефон не давал хорошего изображения, а Янни совсем не хотелось предстать в разговоре перед таку-шангером расплывчатым пятном. Слишком важный разговор, слишком многое от него зависит. А значит, ему нужен общественный телефон. Он видел их поблизости. Там отличные экраны.

Скоро вдали показались кабины телефонов, серо-розовые в утреннем свете.

Сен-шангер собрался с мыслями. Предстоял трудный разговор. И еще более трудный ритуал. Теперь он не собирался отказываться от ротатамэ по прихоти таку-шангера.

Как холодно.

Приют Духа — жизнь на краю огня и воды.

Приют состоял из десятка домов — главного, к которому были пристроены малые. Два из них были расположены чуть в отдалении и прикрывали собой от нескромных глаз песчаные и каменные сады размышлений.

По выглаженной граблями песчаной дорожке, Янни и настоятель Приюта по имени Шарль Тодзу прошли до песчаного сада. их следы отпечатались в волнистом песке — Шарль подхватил стоящие тут же грабли левой рукой, а правой — указал Янни на сад.

Огражденный высокой дубовой загородкой песчаный прибой бился о каменную площадку. В центре песчаной площадки стояли два неравных размерами камня в полтора роста человека. Казалось, будто они наклонились и обнимают друг друга. Обнимают, словно друзья, что давно расстались и вот, — встретились.

У подножия высоких камней была устроена скамейка — простая грубая доска, неровная снизу и выглаженная сверху водой и человеческой рукой — видимо, обломок дерева, выловленный из моря. Ее серая бугристая поверхность лежала на двух камнях-подставках с выдолбленными выемками под края доски.

В углах песчаного сада росли два карликовых дерева — черная сосна и шафранное дерево. Их ветви еле слышно шелестели на слабом ветру. Стояла изумляющая тишина — и это утром, почти в центре Старого города!

Как странно…

Монах остановился и поклонился в сторону камней. Затем повернулся к Янни и промолвил:

— Сад ждет тебя, брат-гость.

Янни поклонился в ответ и прошел к скамье. Он сел на нее, оперся спиной о холодный камень позади себя и закрыл глаза. Монах осторожно разровнял его следы граблями, стараясь, что-бы волны от его грабель совпали с теми, что уже бежали по песку. Через минуту лишь исключительно зоркий человек смог бы понять, Янни прошел в центр песчаного сада, а не прилетел сюда по воздуху.

Отставив грабли, Тодзу достал из внутренних карманов желтого кинну три крохотные бронзовые чаши, мешочек с травами и три вида ароматического масла. Осторожно насыпав в чаши золотой ложечкой по две мерки трав, он капнул туда масла и отошел на шаг. Масло тихо задымилось, затем в чашах сверкнули огоньки.

Сверкнули и погасли. Тяжелый, но приятный аромат тлеющих трав поплыл над песчаным садом, закручиваясь спиралью вокруг каменной площадки. Монах наклонился и начертил на песке несколько знаков, едва заметно проводя пальцем по гребням песчаных волн. При этом он еле слышно шептал слова обряда. Когда гость будет разглаживать взглядом песок, эти знаки помогут ему пойти нужным путем.

Закончив шептать, Шарль собрал мешочек с травами, бутылочки масла и шагнул назад. Теперь он уйдет. Нельзя мешать гостю понять самого себя. Любое движение, любая чужая мысль неподалеку от гостя — и ритуал сорван. Кто знает, к чему это приведет? Молодой настоятель древнего Приюта осторожно пятился, разравнивая за собой песок граблями.

Его гость сидел не шевелясь — готовился к ритуалу.

Когда Янни медленно открыл глаза, монах уже давно исчез из песчаного сада. Шангер очистил свой разум от всего суетного, как и советовал ему Тодзу. Теперь надо избавиться от мыслей о вечном и невечном, забыть себя, родных, любимых, братьев и сестер, детей и внуков — так говорилось в книге о ритуалах.

Для это и нужен был песчаный сад. Янни обшарил взглядом расстилавшуюся перед ним песчаную равнину. Он нашел самую крупную песчинку и мысленно взвесил ее. Удержал перед собой этот крохотный кусочек кварца, затем нашел следующую — помельче и тоже взвесил.

Предстояла долгая и трудная работа.

А чуть позже ему придется забыть о песке. Нужно будет забыть обо всем — о песке, о камне за спиной, о скамье, на которой сидит, о мире, в котором живет, и воздухе, которым дышит. Надо забыть обо все — даже о мыслях.

Лишь не-мыслие и не-деяние останутся в нем. Затем исчезнут и они.

Его Я уснет Сном Неба и сольется с Единственным.

Тогда придет Знание. И будет оно тяжким и обжигающим. Знание будет жечь ему душу как кислота и хлестать ледяным дождем лахорга, оно будет обугливать, словно адский огонь и обдирать кожу шершавыми ладонями, словно снежная крупа, несомая северным ветром тенху.

Среди этого буйства стихий нужно будет заснуть, забыться, чтобы тот кусочек знания, ради которого они пришел сюда, нежно скользнул в его память и устроился покрепче, уснул на миг или на год, дабы пробудиться по первому желания Янни.

Иногда ритуал мог затянуться едва ли не на неделю. Некоторые уходили в него — и не возвращались. Чем древнее ритуал и реже он воплощается — тем чаще терялись в нем люди, только их лишенные разума тела оставались родным и близким.

Обряд хотамо-ротатамэ был едва ли не самым древним. Его можно было исполнить разными путями — Янни шел одним из труднейших. Но это был путь, в котором мог пострадать только он.

Как тяжело.

Шангер взвешивал кварцевые крупинки…

Вечность спустя груз песчинок, что дрожали перед глазами Янни, стал непереносим. Он тянул вниз, пригибая шангера к земле. Душа его была наполнена шуршанием песка.

Шуршанием. Скрежетом. Грохотом.

Сотнями злых голосов выла в его душе песчаная буря. Звала, кричала, нежно шептала, уговаривала, рвала на части горло, в котором вдруг не стало хватать воздуха! Пески Времени обрушились на него, затмевая солнечный свет своей серой пеленой. Миг равный вечности — и они исчезли. Черные, серые и бледно-желтые песчинки вдруг сменились сахарно-белыми. Они накатывали тяжкими волнами, засыпая Янни прихотливыми извивами барханов.

И когда тяжесть окаменелых слез земли стала нестерпимой, он их уронил.

Все. Разом.

Душа его, освобожденная от тяжкого груза привычного и знакомого, рванулась вверх, туда, где ждало его Великое Ничто.

Он отказался от своей жизни и смерти. Дух его тек и изменялся, танцуя в остром наслаждении и боли танца не-жизни, растворяясь в не-смерти. И тот, кто неслышно звал его, кто откликался на древнее имя, кто являлся в его снах — пришел и встал за его левым плечом, готовый поддержать и взять на себя часть боли.

Он был тоже не-жив и не-мертв.

Здесь и сейчас.

Зал Управления полиции для оперативных совещаний был полон.

Все кресла были заняты счастливчиками, кому повезло явиться первыми на зов таку-шангера Киримэ. Остальные стояли вдоль стен, сидели на подлокотниках кресел или на принесенных из ближайших кабинетов стульях. Иные устроились перед первым рядом кресел просто сев на пол.

Еще немного, и шангеры усядутся на потолке, словно огромные серьезные жуки.

Шел период Сонных Глаз, то время, когда большинство из них обычно проводили свое время в теплых или холодных, — как кому повезет, — постелях. Многие украдкой зевали. Люди из ночной смены выглядели бодро и посмеивались над товарищами.

Только перед небольшим подиумом оставалось место. На этом возвышении, рядом с торчащей из пола грибом-поганкой кафедры, стоял седой худой таку-шангер и внимательно рассматривал шангеров.

В открытую дверь вошел Янни.

Таку-шангер кивнул ему и указал на место около себя.

Янни подошел и встал рядом с таку-шангером. В голове было пусто, как в давно разграбленной гробнице. Он завершил обряд ротатамэ и пришел к выводу, что Хёгу-шангер был верен ему, простому сен-шангеру.

Теперь последствия его решения были в руках судьбы. Он так и не узнал, кто послал к нему убийцу, но все равно пришел в Управление.

Возможно — напрасно. Но ему было все равно.

Какое равнодушие.

Таку-шангер прикрыл дверь и вновь взошел на невысокую площадку. С недюжинной силой хлопнув ладонью по кафедре он начал:

— У нас новости.

Он криво улыбнулся.

— У нас не просто новости. У нас весьма неудачные новости.

Зал умолк.

— Позавчера ночью в аэропорту «Шоку» разбился самолет с главой Гетанса поклонников Танца, господином Титамёри и его женой, госпожой Асэтодзин. Они погибли. Погибла и их дочь Орики.

Таку-шангер умолк. Зал застыл в ледяном молчании.

Страшные новости.

— Новый Великий Генту, сын Титамёри, объявил бесконечную войну убийцам своих родных.

Война! Бесконечная война!

Как неожиданно. Как странно. Как не вовремя. Как глупо. Как опасно.

Сотни шепотков тихо пробирались по залу, осторожно переступая через вытянутые ноги, дотрагиваясь до напряженных рук, медленно скользя по коленям и царапая сердца.

— Это война. Но кому она объявлена, спросите вы? И почему Великий Генту решил, что его отца, мать и сестру убили? Об этом скажет знакомый многим из вас сен-шангер, — и Киримэ указал на Янни.

Ноги Янни примерзли к полу. Не этого он ожидал.

Впрочем, таку-шангер еще не закончил.

— Этот достойный всяческого уважения юноша, вернувшись с расследования катастрофы, объявил хатамо-ротатамэ! Подумать только! Ротатамэ! — как бы удивленно покачал головой старик. — Если кто не помнит, а, боюсь, мало кто помнит, это обряд дает шангеру время решить — достоин ли его сюзерен доверия. Не нарушил ли сюзерен клятву верности по отношению к шангеру!

Голос старика гремел над притихшим залом.

— И он был прав. Он имел право усомниться. Сейчас вы узнаете — почему.

Таку-шангер требовательно протянул ладонь к Янни.

Тот медленно достал из внутреннего кармана форменной куртки некую блестящую фигурку и положил на ладонь начальнику отдела случайностей. Тот, держа ее двумя пальцами, поднял фигурку над головой.

— Поистине, такое бывает раз в столетие. Смотрите. Эта бронзовая фигурка похожа на родовой знак господина Чженси, который обычно кладут на место смерти личных врагов. Но это не она. Есть еще одна фигурка, которая известна немногим — знак одной из Ветвей Черного Древа! Эта фигурка оплавилась в огне пожара и изменила свою форму. Потому-то достойный сен-шангер принял ее за родовой знак Хёгу-шангера.

Шангеры внимательно слушали.

— Но это не так. Это знак Ветви Черного Древа — и это знак нам. Черное Древо открыто оказало нам честь, — голос старика издевательски заклекотал, — оказало честь предупредить о грядущем нападении. Вчера вечером мы проверили — нападение ханзаку произойдет не позднее трех дней от дня нынешнего.

Таку-шангер помолчал.

— Они накопили горы оружия. Они готовы пустить в дело самое жестокое древнее оружие, то, которого боялись даже наши предки. Но нам есть, чем им ответить. Готовьтесь к войне. Будьте готовы отдать жизнь за наш город! Прошедшей ночью Хёгу-шангер и главы всех дейзаку приняли Общую Верность. Отныне ни один человек любого дейзаку не имеет права поднять руку на человека другого дэйзаку. Помните об этом. У нас есть общий враг! Никаких ссор, никакого пустого соперничества! Общая война — общая верность!

Люди Шангаса при Водоеме вскочили и сцепили руки перед грудью.

Три тысячи человек отсчитали два биения сердца и на едином дыхании проревели:

— Ра-ха-то-мо-то-о-о!

— Ра-ха-то-мо-то-о-о!

— Ра-ха-то-мо-то-о-о!

Вскоре таку-шангер отпустил людей и те быстро покинули зал оперативных совещаний. Их ждала работа, их ждал Кинто. И — страшные новости, которые надо было обсудить с товарищами и принять сердцем готовность жить в изменившемся мире.

Все разошлись.

И лишь Янни да таку-шангер стояли в огромном зале. Начальник отдела случайностей внимательно рассматривал юношу. Затем махнул ему рукой, — идем за мной, — и отправился одним ему известным маршрутом.

Янни догнал его и спросил:

— Господин Киримэ, как Вы узнали про фигурку?

— Все очень просто. Все настолько просто, что тебе станет очень весело, — хмыкнул старик. — У меня в кабинете стоят сканеры, подобные медицинским аппаратам проникающих лучей у Кэнба Плоского Дракона. Когда ты упомянул хатамо-ротатамэ, ты явственно что-то держал в левой руке. Мне осталось только включить сканер, а потом четверть часа повозиться со снимками. Я не сразу сообразил, что же ты держал в руке. Но когда понял…

— Да, я уже смеюсь, — уныло ответил сен-шангер.

Как смешно.

— Да, прими мои извинения. Я виновен перед тобой. Это сканирование — оно не полезно для здоровья. И еще в одном виновен я — слишком поздно понял причину твоих подозрений… Уж слишком невероятна для меня была эта мысль…

Янни махнул рукой.

Они прошли уже метров триста по коридорам Управления и поднялись на одиннадцать этажей, прежде чем сен-шангер осмелился поинтересоваться целью путешествия. Таку-шангер нехорошо улыбнулся.

Молодой шангер похолодел.

Через пять минут они были у двери в личные покои Хёгу-шангера. Тот принял их немедленно. Тяжелые стальные створки дверей бесшумно распахнулись и они вступили в святая святых Шангаса при Водоеме. Огромная комната была почти пуста, только у дальней от входа стены стоял стол.

Был период Розовых лепестков и высокие кружевные медные фонари, расставленные по комнате, лишь слабо мерцали. Комната была освещена светом рождающегося солнца через широкие и высокие — в человеческий рост — окна.

Хёгу-шангер встал из-за стола, прошел через половину комнаты и остановился перед вошедшими.

— Это ты тот подающий надежды юноша, что столь благородно и смело решил проверить своего сюзерена на то, заслуживает ли он доверия? — глаза господина Чженси смеялись.

Янни глубоко поклонился.

— Это хорошо, что ты не боишься трудных решений. Нам нужны сейчас именно такие люди. Таку-шангер рассказал, что сейчас происходит?

— Да, господин Чженси. В зале оперативных собраний Управления, полчаса назад.

— Очень хорошо. Однако он вряд ли сказал, насколько наше положение тяжело. Да-да, ты не ослышался. Очень тяжело. Почти смертельно, — глаза главы Шангаса похолодели и впились в глаза Янни. — Ханзаку ныне очень сильны. Очень. Нас уничтожат в войне. А вместе с нами погибнет и город.

Таку-шангер протестующе дернулся.

— Да мой друг, — бледно улыбнулся Чженси, — нас обязательно уничтожат. Ты не знаешь последних сводок. Твои шпионы не сумели добыть нужные сведения.

Он повернулся к сен-шангеру.

— Как у ханзаку оказались среди нас шпионы, так и у нас есть шпионы среди ханзаку. Но ни один из них до последнего времени не знал настоящей силы этих демонов в человеческой плоти, этих кровожадных и завистливых тварей. Сейчас все изменилось — мы узнали. Оружие ханзаку много сильнее и много ужаснее, чем мы могли предположить.

Хёгу-шангер помолчал минуту. Отвернулся, дошел до окна, взял с подоконника несколько занесенных ветром лепестков шафранных деревьев.

Растер их между пальцами.

Как печально.

— Шангас возлагает на тебя ответственность. Нам нужно знать все об этой катастрофе самолета и о так называемых Учениках Господина Лянми. Начни с Учеников. О катастрофе — позднее. Если хватит времени.

Хёгу-шангер еще немного помолчал.

— Нам нужен Господин Лянми. Или… или хотя бы его Тень. Это главное. Говорят, Ученики Господина вызывают его для своих клиентов за плату. Узнай эту плату и согласись на нее. Шангас отдаст все, чтобы война не состоялась! Все, чтобы ханзаку не творили свой разбой на улицах города!

Янни поклонился.

— А теперь иди, — махнул рукой Чженси, — на стоянке Управления тебя ждет новый «Сёкогай». Точно такой же, какой был у тебя. Твой счет теперь напрямую связан со счетом всего Шангаса при Водоеме. Если потребуется, ты легко сможешь купить самолет или огромный дом у моря. Ты можешь тратить столько, сколько надо. Ты можешь брать себе в помощь любых шангеров. Помни — у тебя всего один-два дня. Шангас при Водоеме зависит от тебя! Оправдай мое доверие, как я оправдал твое!

Чженси достал из кармана широкую и короткую золотую полоску — ханшцу — знак неограниченного доверия дейзаку к человеку. Любой, у которого была ханшца, мог говорить от имени этого дейзаку. Хёгу-шангер вручил драгоценный знак сен-шангеру. Янни глубоко поклонился и спрятал ханшцу во внутренний карман форменной куртки. Чуть позже он прикрепит ее под лобовым стеклом машины, а пока пусть она полежит в кармане. Руки Янни дрожали — он никак не ожидал подобного.

— Выполни свой долг на благо Шангаса и людей Кинто, — твердо произнес глав Шангаса при Водоеме.

Он чуть помолчал и рявкнул:

— Иди — и быстро!

Янни выбежал из покоев главы Шангаса. Стальные створки сомкнулись за ним, подобно раковине чудовищного моллюска.

Он не слышал, как Хёгу-шангер произнес, глядя ему вслед:

— Объявление хатамо-ротатамэ перед моим канджао? Для этого нужно истинное мужество. Это знак. Это судьба. Если мальчик не сломается — быть ему на моем месте. Когда-нибудь.

— Как бы не скорее, чем Вы думаете, мой господин, — хмыкнул старый таку-шангер. — В пророчестве о приходе Господина Лянми я нашел некую строчку…

Чженси недовольно нахмурился. Его бакугэру — мастер говорить неприятные вещи.

Как неудачно!

Господин Вел-мё, Любимый Ученик Господина Лянми, кормил уток.

Он сидел на большой гранитной глыбе, глубоко вонзившейся в небольшой пруд, и кидал ссорящимся птицам кусочки хлеба, отламывая их от горячей, только что извлеченной из печи ржаной булки. Поджаристую корочку господин Вел-мё изволил кушать сам. Уж больно аппетитно она хрустела на зубах.

Господин Любимый Ученик медленно жевал и щурился от наслаждения.

Припекало утреннее солнце, но было не слишком жарко — бьющий рядом фонтан охлаждал господина Вел-мё. Редкие капли пота и воды блестели на выбритой макушке Любимого Ученика.

Он растворялся в окружающей его красоте. Фонтан, плещущиеся утки и теплый ржаной хлеб.

Как поэтично.

И полезно, если ждешь гостя, который вот-вот прибудет.

За оградой скрипнули тормоза. Новые, еще толком не обтертые. Да, это тот гость, которого он ждал. Многолетнее ожидание окончилось. Начиналась новая жизнь.

Как хорошо!

Через полчаса господин Вел-мё и Янни сидели на открытой веранде рядом с большим домом, что служил Ученикам Господина Лянми одновременно храмом и офисом. Они сидели в легких плетеных креслах. Между ними стоял такой же легкий столик с запотевшими бокалами ледяного виноградного сока.

Сен-шангер горячился.

— …если вы не подобны шарлатанам, то как же объяснить ваш отказ?

— Вы неправильно нас понимаете, господин сен-шангер. Мы старая и уважаемая организация. Мы очень давно представляем Господина Лянми в нашем городе. Нам почти пять дюжин лет, — господин Вел-мё неожиданно хихикнул, — если бы наша организация была известным в городе человеком, то про нас бы говорили: он приблизился к порогу своего канджао.

Янни эта фраза Ученика весьма не понравилась.

В ней он увидел намек на Хёгу-шангера.

Как неподобающе!

Он возмущенно помолчал. Глотнул кисло-сладкого сока и продолжил.

— Вы представляете Господина Лянми… разве Господин Лянми это житель нашего города? Разве он человек? Разве он не является созданием дейзаку Шангаса при Водоеме?

Любимый Ученик лишь покачал головой и улыбнулся.

— Господин Лянми старейший житель нашего города. Он жил здесь уже тогда, когда… — тут Вел-мё запнулся, — я даже затрудняюсь с чем-либо сравнить, как долго живет Господин Лянми. Разве что с возрастом старейших домов города?

Янни смотрел на него, постепенно успокаиваясь.

— Что до того, человек ли он и может ли он быть творением Шангаса при Водоеме, то тут трудно ответить однозначно — продолжил Ученик. — Вы, господин сен-шангер Хокансякэ, плохо понимаете суть Господина Лянми.

— Я Вас внимательно слушаю, — произнес Янни. — Поделитесь со мной знанием.

— Дело в том, что Господин Лянми… это не демон и не бог, как некоторые полагают. Это нечто иное. Совсем иное. Это… удивительный процесс? Это свободная от тела личность? Дух? Нет, все не так. Наши понятия мелки и узки. Они не подходят к Господину Лянми. Мне трудно описать его правильно. К тому же, я не уверен, что сам верно понимаю его.

— Я Вас слушаю, Любимый Ученик, и чувствую себя моряком, которого морские демоны сёдзё тащат в глубины моря. Ваши слова обволакивают меня, подобно тине и пене морской. Сквозь них не видно светлого неба.

Вел-мё хихикнул.

— Что делать, уважаемый сен-шангер, Господин Лянми — это нечто неподвластное нашему разуму.

— Разве не дейзаку Шангас при Водоеме создал Господина Лянми? Как можно создать то, что не понимаешь? — покачал головой Янни.

Вел-мё вдруг стал смертельно серьезным. Его руки вцепились в стол. Пальцы побледнели.

Как неожиданно.

— А Вы верите в то, что его создали из сотен душ, разумов и тел несчастных, что погибли на алтарях? Нет, — он дернул головой, — я полагаю, что Господин Лянми не был создан дэйзаку. Он лишь позволил себя воплотить.

— Позволил воплотить… Странная идея. Но, возможно и так, — Янни покачал головой, — может статься — нет. Может быть, истина нежится под солнцем на ветвях Золотого Древа, пока мы ищем ее во тьме пещер. Но я не верю, что Шангас не имеет отношения к появлению Господина.

— Это не лишено некоего смысла, — с сомнением протянул Вел-мё, — мне тоже иногда кажется, что души умерших на алтарях шангеров повлияли на личность Господина Лянми. Иногда он странно поступает…

— Что?! Вы видели его?

— Видел, как Вас вижу.

— Когда? — Янни осторожно поставил на стол бокал с соком.

— Давно. Очень. Почти дюжину лет назад. Но некоторые из нас видели его недавно — год и два года назад. Когда призывали Господина Лянми по желанию наших клиентов.

— Так вы можете вызывать Господина Лянми? Или его Тень?

— Нет, его Тень мы не желаем вызывать. А вот Господина Лянми… Нам недоступен Полный Обряд — для него нужен горный храм, а он в руках дэйзаку. Мы знаем иные обряды.

— Вы знаете несколько способов открыть дорогу Господину Лянми в наш мир?

— Не способов. Обрядов, — поморщился Любимый Ученик. — К примеру — Старый Обряд. Для него не нужно почти ничего — но решиться на него трудно.

— Почему?

— Дело в том, что у всякого обряда есть свои… особенности. Когда тысячу лет назад был проведен первый обряд вызова Господина, погибли сотни людей. С тех пор было придумано много иных обрядов, и все они требуют свою особенную плату за совершение.

— Шангас готов уплатить нужную цену. Вы можете вызвать Господина Лянми?

Вел-мё с сомнением кивнул.

— В таком случае у Шангаса при Водоеме немедленная и официальная просьба. Шангас при Водоеме просит Учеников Господина Лянми неотлагательно провести Старый обряд.

Любимый Ученик внимательно посмотрел на сен-шангера, как бы оценивая, что ему можно сказать.

— Дело в том, господин Хокансякэ, что этот обряд в стадии совершения.

Странное и опасное чудилось ему в словах этого странного Ученика.

— Обряд проводится. Но не нами.

Удар молотом по голове. Земля закружилась под ногами у сен-шангера. Янни на миг стало плохо.

Как страшно.

Многозначительно помолчав, Вал-мё добавил:

— Но Вы можете успеть его перехватить. И Господин придет к Шангасу…

Алый «Сёкогай-электрик» несся по шоссе распугивая другие машины.

Утренний поток машин уже давно превратился в тонкий ручеек, и лишь мелкие чиновники дневной смены спешили на работу, да уважаемые матери семейств выехали за покупками. Иногда мелькал ярко-синий силуэт «Тэмпатцу» или даже желто-красная зебра «Хёхда-ишимы» — излюбленных моделей «золотой» молодежи и преуспевающих молодых торговцев.

«Сёкогай» всех их обходил, словно молодая лань медленно ползущую черепаху. На обочине шоссе иногда мелькали знаки ограничения скорости, но Янни не обращал на них внимание. Пару раз его порывалась остановить транспортная полиция, но, разглядев золотой блеск под лобовым стеклом машины, только махали приветственно.

Золотую ханшцу кому попало не дают.

С визгом шин «Сёкогай» вписался в поворот. Подрыкнув усилителем, он перепрыгнул через небольшую канавку и остановился прямо посреди лужайки у Архива.

Это было строгое и величественное здание; ведь Архив был больше, чем просто собрание документов разных эпох. В иные времена он обладал влиянием, сравнимым со всеми дэйзаку.

Бледно-синее двенадцатиэтажное здание занимало немалую площадь. В нем хранились всевозможные данные на жителей города, происходивших с ними случайностях, персональные данные обо всех известных демонах, об их расах, классах, о бывавших в прошлом свирепых ураганах, о хищной флоре и фауне лесов, о цвете облаков и узоре ветра, о…

Проще было перечислить, чего там не было: фотографий темной стороны солнца, чертежа пятиугольного квадрата, описания акульих щупальцев. А также Золотого Корня, Ушастого Демона, Призрачного Получеловека, метода заработать первый миллион сэгнату за три дня, способа правильно понять женщину и прочих изобретений содружества человеческой фантазии и горячительных напитков.

Поговаривали, что в Архиве можно было найти даже имя любовницы первого главы Шангаса. Шептали также, что будь эта информация доступна всем, история города неожиданно оказалась бы совсем, совсем иной. Было это правдой или нет, эту тысячелетнюю тайну работники Архива не открывали. Улыбаясь, они вместо этого предлагали вопрошавшим перечислить всех их любовниц.

Нынешних и будущих. Мало кто соглашался.

Как стыдно.

На крыльце у центрального входа стоял невысокий светловолосый человечек и жевал сладкий репейный корень. Он бесцветными глазами посмотрел на вылезшего из машины Янни и кивнул, узнавая.

Сен-шангер подошел и вежливо поздоровался.

Человечек моргнул. У него были светлые брови и ресницы, что встречалось очень редко у жителей города. Не ответив на приветствие, он выплюнул жевательный корень, и достал телефон. Телефон был просто роскошный — раскладной, с большим цветным экраном.

— К делу. Так, значит, девочка примерно одиннадцати-двенадцати лет, зовут Иозоку, Икизоку или Йомозоку, родители недавно умерли?

— Так, — подтвердил сен-шангер.

— Известно когда они умерли?

— Нет.

— Тогда возьмем период в шесть месяцев. Обычно дети за этот период примиряются со смертью родных, — человечек остро взглянул. — Я правильно рассуждаю? Хватит шести месяцев?

Немного поколебавшись, Янни кивнул.

— Тогда вот, сто сорок три имени.

Больше ста сорока имен!

Как много.

Он ни за что не успеет.

Человечек достал из кармана начатую упаковку репейного корня и сунул один кусок за щеку. Он оперся о стену здания и равнодушно ждал ответа Янни, жуя корень и моргая бледными ресницами.

В голову Янни пришла мысль. И даже не одна. Мысли последнее время ходили целыми рыбными косяками, подобно стаям морского тунца.

Как интересно.

— Проверь, у кого из них родители не умерли, а погибли в несчастной случайности.

— Хорошо.

— И убери из них тех, кому город нашел новую семью.

Человечек кивнул, быстро скользя пальцами по кнопкам телефона.

— И… — Янни задумался, — сделай отдельный список тех, кто из них тратил в последнее время большие суммы денег. В двенадцать лет они уже имеют право сами тратить наследство.

Через пару минут работы архивариус кивнул.

— Ну, ты и задал задачку про деньги, — проворчал он, — вообще-то мы не имеем права лезть в банковские счета, но тут другое дело…

Он кивнул на стоящий на лужайке «Сёкогай» со сверкающей золотом полосой под лобовым стеклом.

— Да, сейчас все иначе. — Янни посмотрел на работника архива и спросил. — А что бы ты сам посоветовал?

Человечек неопределенно хмыкнул.

— Ты же ищешь нечто-то связанное с одной из Сущностей?

— Хоку! Новости расползаются?

— Архив знает все. Все! Ха… Так вот. Я полагаю, что шангер может интересоваться только Господином Лянми. А Господин не терпел долгих ожиданий. Если он решил вновь появиться в мире, значит надо вспоминать события последних дней.

Светловолосый архивариус поспешно отстучал пару команд на своем телефоне.

— Вот тебе все списки.

Из телефона полезла бумажная лента, и только тогда сен-шангер понял, что это не телефон, а один из новомодных переносных вычислителей. Раньше они ему не попадались.

Надо будет себе завести такой.

— «Он решил»… Ты говоришь почти как его Ученики, — пробурчал, пряча бумажную ленту в карман, Янни.

Человечек заперхал. Сен-шангер не сразу понял, что он смеется.

— Ученички? Хе-хе-хе… — странным смехом смеялся архивист. — Надо же — Ученики! Ну, ты насмешил…

Вдруг он резко прекратил смеяться и с внезапным страхом уставился на Янни.

— Клянусь хвостом Хёггивашэ, повелителя демонов-хашуров! — он оглядывал Янни так, будто видел в первый раз. — Клянусь рогами Сэкуназё! Ученики! А ведь пять дюжин лет уже прошло и… Ты ведь ищешь Господина Лянми?!

— Что ты бормочешь?

— Не ищи его!

Янни молча смотрел на человечка.

— Он сам тебя найдет! Сам! — архивариус еще раз с опаской осмотрел Янни, затем вздохнул. — И еще… помни, что Господин Лянми никогда не приходит надолго. После того, как его изгнали из нашего мира, он не может или не хочет оставаться тут надолго. Один-два дня. Неделя. Месяц — не больше.

Сен-шангер покачал головой.

Похоже, все в этом трижды проклятом всеми демонами городе знают о порождении Шангаса при Водоеме куда больше, чем сам Шангас. Сколько еще сюрпризов таит этот город, а ведь Янни, было, решил, что после пяти лет службы в полиции знает все городские тайны.

Он кивнул человечку и направился к «Сёкогаю».

Когда Янни садился в машину, до него донесся крик светловолосого архивариуса:

— Помни! Господин приходит на месяц! Не больше! Не страшись!

Чего не страшиться? Сен-шангер длинно сплюнул и сильно хлопнул дверью «Сёкогая». Не понятно почему, но слова архивиста ему сильно не понравились. Он них пахло, словно от рыбы пролежавшей неделю на жарком солнце.

Как неприятно!

«Сёкогай» рыкнул и перевалил через неглубокую канавку, через миг он слегка подпрыгнул на бордюрном камне.

Выехав на шоссе и пристроившись на медленную полосу, Янни левой рукой ухватил руль, а правой достал ленту с полученными списками. Минуту спустя он бросил машину к обочине, остановил ее и долго сидел, глубоко дыша.

Его тошнило от страха.

Первым в списке шло имя двенадцатилетней Икизоку. Позавчера ее родители погибли в авиакатастрофе на поле аэродрома «Шоку». А вчера она получила в банке почти два миллиона — все, что было на счету.

Слишком быстро. Слишком просто. Господин Лянми помогает ему?

Как страшно.

Через три часа Янни выехал к кварталам Нового города и попал на сложную транспортную развязку. В этом месте северное шоссе разделялось на пяток ручейков, которые разбегались по городу. Он свернул в один из них и направился на запад.

Где-то там была больница, в которой лежала Митику.

На заднем сидении зашевелилась Икизоку.

Янни аккуратно перестроился в самый правый ряд, где машины держат не такую большую скорость. Янни открыл рот, но в этот момент тормозные огни впереди идущей машины на миг ярко вспыхнули. Шангер резко нажал на тормоза и поперхнулся — ему вспомнился треск жаркого пламени и обжигающее прикосновение горящих ветвей. Ожог на руке ныл все сильнее. Прыжок в пруд помог ему спасти девочку, но вот избавиться от боли в руке…

Как неудачно.

Янни посмотрел в зеркало на девочку и тихо спросил:

— Скажи, зачем ты развела такие большие костры?

— Я думала, чем больше костер — тем быстрее придет Господин, — в ответ прошептала девочка. — Наш старый Ко спилил и порубил деревья, а потом я отправила его домой. Я их зажгла, уже когда он ушел.

Янни молча покачал головой. Что старик, что девочка — никакой разницы!

Ики словно подслушала мысли Янни.

— Вы не думайте, господин сен-шангер, он не хотел уходить, — попыталась оправдать старого прислужника девочка и едва слышно добавила. — Но я же теперь хозяйка…

Сен-шангер молча кивнул. Он помнил.

— А куда мы едем?

Янни хмыкнул. И правда — куда?

— Поищи у меня в нагрудном кармане куртки — там должна быть такая маленькая карточка. Там будет название и адрес больницы.

Девочка принялась возиться на заднем сидении «Сёкогая». Мокрая куртка сен-шангера и ее хаори оставили на сиденье большое влажное пятно.

— Я не могу найти, — тихо сказала девочка.

Офицер перекинул правую руку через сиденье и нащупал мокрую ткань. Он перетащил одежду на сиденье рядом с собой и попытался найти карманы. Однако, на удивление, карманы не находились. Да и ткань под руками была непривычной.

Он бросил лишь мимолетный взгляд направо. Так. Он притащил к себе не только свою куртку, но и хаори девочки. Он вновь попытался не глядя распутать одежду и найти карточку с названием больницы. Под руку ему попался карман. В нем что-то было. Пальцы Янни нащупали бумагу. Карточка? Нет, это что-то иное.

Он вытащил клочок бумаги. Бросив на него быстрый взгляд, — обрывок бумаги! — Янни небрежно сунул его в карман рубашки. Затем продолжил искать карточку. через минуту поиски были вознаграждены. Он, наконец, нашел размокший кусочек картона с адресом больницы «Сараба».

…Больница «Сараба» занимала большую отгороженную от остального города площадь. Забор был невысок — по грудь взрослому человеку и состоял из каменных столбов, перевитых выкрашенными в черное железными узорами. Кованый забор, но ковка простая, без особой вычурности, присущей старым мастерам. В заборе было устроено несколько ворот — по две на каждую из сторон света.

Янни оставил машину на стоянке и вместе с Ики подошел к воротам. Оглядев здания, он направился к синему корпусу. Похоже им туда.

Через несколько минут вокруг Ики хлопотали врачи и медсестры, а Янни ожидал результатов осмотра в соседний комнате. Минуло еще четверть часа и в комнату заглянул молодой дрэгхе:

— С девочкой все в порядке. Мы провели ей вентиляцию легких — но все у нее там нормально. К счастью, внутренних ожогов нет, лишь левая нога пострадала.

Янни молча кивнул.

Какое облегчение!

— С ногой у нее чуть хуже — но не очень страшно. Мы заклеили ожог регенерирующим пластырем и дали препараты. Ей теперь надо несколько дней полежать у нас, дня четыре, не больше…

— Это невозможно, господин… Хен Галанкин. — Янни прочитал имя врача на табличке, что висела у того на груди. — Я должен ее забрать с собой.

— Господин…

— …Хокансякэ.

— Господин Хокансякэ, девочке нужен покой и уход.

Янни согласно кивнул.

— Поверьте, за ней будет уход. — Он достал из кармана золотую пластинку и продемонстрировал ее врачу. — Шангас о ней позаботится. Но здесь ей нельзя быть.

Врач долго разглядывал ханшцу, потом кивнул и произнес:

— Хорошо, господин сен-шангер. Тогда я дам вам полоски коры Древа Жизни. Они горькие, но ей будут полезны. Пожалуйста, проследите, чтобы она жевала по две полоски в день.

Янни коротко кивнул. Он надеялся, что ему удастся заставить девочку жевать эту горькую кору. Он задержал дрэгхе, который, было, собирался выйти из комнаты.

— Вчера в «Сараба» привезли девушку, Митику Токунэхо, у нее были ранения лица. Порезы. Как ее найти?

Врач молча сделал ему знак следовать за ним и показал дорогу.

Вскоре Янни и Ики оказались на нужном этаже. Они долго шли по бесконечному коридору и добрались до палаты, где лежала Митику. Янни остановился перед дверью, пригладил волосы, попытался расправить складки на влажном форменном костюме и постучал в дверь. Когда откликнулся хорошо знакомый ему голос, сердце шангера нервно дернулось и утихло.

Он отворил дверь и вошел. Вслед на ним в палату проскользнула Ики.

Палата оказалась почти квадратной, площадью примерно в пару десятков татами. В стенах были прорезаны ниши для цветов и полки для книг, под ними стояла кровать, а во внутренний двор здания выходило одно, но очень широкое окно. Подле окна в легком кресле сидела Митику в больничном светло-оранжевом халате.

Увидев Янни, она вскочила. Шангер подбежал к ней и резко остановился, рассматривая Митику. С лицом у девушки все было нормально — лишь едва заметные следы порезов. Через миг Янни крепко схватил Митику и надолго прижал к себе, вдыхая аромат ее волос. Сердце билось, как дикий голубь в клетке.

Она жива!

Как замечательно!

За их спинами что-то тихо упало. Девушка и шангер с трудом оторвались друг от друга и развернулись, — оказалось, что Ики случайно уронила на кровать книгу с полки. Девочка смущенно склонила голову. Янни отпустил Митику, подошел к девочке и взял ее за руку. Затем повернулся к Митику и произнес:

— Это Ики. у нее недавно погибли родители. Она пыталась их возвратить, но… но сама чуть не умерла. Я… сегодня едва успел спасти ее.

Ики уткнулась ему лицом в грудь и расплакалась.

Через десяток минут она лежала на кровати у Митику, уткнув нос в подушку и постепенно успокаиваясь. Девушка в последний раз погладила Ики по волосам и стала с кровати. Поманив шангера, она отошла в дальний конец комнаты и шепотом попросила Янни все рассказать.

Несколько минут они тихо разговаривали у окна. Митику нервно крутила в руках снятую с волос синюю ленту-хатимаки и едва сдерживала слезы.

Как печально!

Янни закончил рассказ. Затем помолчал и добавил:

— Мне нужно ехать.

Девушка молча кивнула.

Сен-шангер помог Ики встать с кровати. У самой двери он остановился и вернулся к стоящей у окна Митику.

— Вы подумаете над предложением стать хозяйкой моих Северных покоев? — прошептал он.

Девушка едва слышно ответила:

— Хорошо… Я подумаю. Но только если вы выкинете вашу глупую книгу про тысячу удовольствий. Я сама буду вас учить, ведь женщины от рождения знают об удовольствиях все! — И она гордо задрала нос.

Янни усмехнулся и на прощание поцеловал девушку. Ради такого и стоит жить!

Женщина!

Как прекрасно!

Горячий месяц Нару-хити, Огненной обезьяны, сменял прошедший месяц Обезьяны Водной. Шафранные деревья устали ронять лепестки. От буйства оранжевой метели остались лишь запоздавшие лепестки-снежинки, летящие по свежему весеннему ветру. Весна заканчивалась, а с ней заканчивалась и привычная жизнь многих людей. Верно, боги проснулись и пристально посмотрели на мир недобрым взглядом.

Время надвигалось.

Канджао мира Шилсу с каждой минутой становилось все ближе. Оно обретало все более явственные и четкие черты, процарапанные острым металлом по живой ткани вселенной. Скоро наступит то поистине страшное и удивительное время, когда многие начнут совершать странные поступки, люди — превращаться в зверей, а звери — в людей. Горы будут расти, а океаны — мелеть. На свет выйдут глубинные страхи, потаенные желания, дикие влечения и трудные, порой жестокие, решения.

Но не все подвластно чужой силе. Люди меняют свою жизнь и идут той дорогой, которую сами выбирают. Слабые жалуются на судьбу, сильные — создают ее сами.

Необходим лишь ясно видеть свою цель и быть готовым к ней.

Надобно лишь пылать яростным желанием.

И — действовать!

Грохот падающих камней взметнулся к небу.

Горы содрогнулись от боли. Дрожь пробежала по их телу и ушла вниз, к самым корням, которые питались огненным морем глубин. Казалось, будто вся планета вздрогнула до самой раскаленной сердцевины, в ужасе предчувствуя неотвратимую гибель. Тяжкий гул родился и медленными, густыми волнами расплескался о гранитные пики, перекатываясь через перевалы и растекаясь по долинам.

Громадная скала, что недвижно высилась миллионы лет, сейчас медленно падала, разваливаясь в воздухе на части.

Из серо-коричневого облака пыли и мелкого щебня, плавающего вокруг гигантских каменных обломков, вынырнули сотни белесых шаров и понеслись в сторону моря. В сторону Кинто. Они летели быстро, с некоей ленивой грацией перестраиваясь в боевой клин.

Сотня серо-туманных шаров величиной не более двух кулаков. И кто мог подумать, что эти шары за миг до того превратили громадную скалу в кучу пыли и обломков? Поистине, древние искусники умели сотворять страшные вещи.

Вечернее солнце красило окружающие скалы в красноватый оттенок. Оно стояло еще высоко, но день явственно клонился к закату. Над горной долиной пронеслась стая птиц. Мелькнула и исчезла, пропав за ближайшими скалами.

Син-ханза Ширай Гомпати, глава Средней ветви ханзаку опустил бинокль.

Его руки дрожали. О нет, не от страх, — от кипящей в крови радости.

Его мечта осуществилась. Все, чего он желал — было на расстоянии вытянутой руки. Кинто готов был упасть в его ладонь, словно давно созревший плод, словно первая, самая тяжелая капля летнего ливня. Он упивался этой мыслью, он ее ласкал и нежно поглаживал, он ее рассматривал вновь и вновь, то отодвигая от своего взора, то жадно на нее набрасываясь и позволяя ей заполнить всего себя.

Ветры времени вздымались где-то рядом, но он их не слышал. Его душу переполняло обжигающее и пьянящее чувство, от которого кипела кровь и по венам, казалось, струился жидкий огонь. Шелестящие в голове голоса древних умолкли, едва Син-ханза взревел, когда у него на глазах рухнула огромная скала и дрогнула под ногами земля, принимая на себя удар титанических обломков.

Огненный вихрь наслаждения и довольства взвился внутри Ширая Гомпати, смывая всепобеждающей волной следы неуверенности, тревоги последних дней и страх неудачи. Он был прав, сотни и тысячи раз прав! Теперь никто и никогда не сможет противостоять ему!

Ширай Гомпати был счастлив.

О, он был так счастлив, что даже часто терзающее его безумие надолго скрылось глубоко-глубоко, свернувшись в темное и тяжелое, едва заметное пятно в его душе.

Глава Средней ветви Черного Древа был счастлив и не скрывал этого.

Как необычно.

В углах химицу-но-тэсу танцевали желтые тени.

Тайное святилище Гетанса было не для обычных церемоний. Нет, сюда приходили, когда взор небес было особенно строг, когда нужен был совет тех, кто ушел далеко и не мог вернуться. Вот, как сегодня.

Тени танцевали…

По девять желтых свечей, толщиной в руку взрослого человека, стояло в тяжелых бронзовых светильниках у ног четырех Небесных Царей. Яркие огни освещали святилище, лишь углы они оставляли для теней.

Высокие — в полтора роста человека — статуи стояли у стен химицу-но-тэсу. Бронзовые кинну недвижно трепетали в порывах свежего ветра, ноги застыли в медленном, длящемся многие века танце, яшмовые глаза пристально смотрели на человека, распростертого в центре святилища. Си-Тэнно, Небесные Цари, уже больше двух часов сдерживали орды демонов и призраков, что пытались проскользнуть в химицу-но-тэсу.

Легкий ароматный дым поднимался из широких чаш, стоящих на высоких мраморных подставках по левую руку от каждого из Царей. Дым закручивался в кольца вокруг бронзовых голов, растворяясь и исчезая по рогатыми коронами, украшенными изумрудами и перламутром.

Благовония были приятны Царям. Боги вкушали и наслаждались.

А человек?

Он привстал, оперся на руки и сел на пол, подобрав под себя ноги. Человек оказался мальчиком, что едва год назад взошел на первую ступень своего совершеннолетия. Порезы с полосами засохшей крови пересекали его щеки, а белый плащ не мог скрыть худенькое тело. Глаза мальчика были закрыты.

Перед ним на стене была укреплена деревянная рама, с натянутым на нее белым плотным шелком. Шириной рама — в два локтя, и высотой в три. Рядом, на подставке из красного дерева стояла литая медная тушечница и лежали три кисти разной толщины.

Мальчик, не открывая глаз, осторожно повернулся к раме. Его рука нерешительно застыла над кистями, затем опустилась. Он взял самую широкую кисть, осторожно обмакнул ее в тушечницу и прикоснулся к шелку. Кисть быстро заскользила по ткани, прикасаясь к белому полотну то тут, то там, оставляя после себя влажные черные мазки.

Резкие и твердые движения.

Руки мальчика были намного увереннее, чем он сам. Сейчас он полагался на их память. Он доверял им в том, в чем не мог довериться даже себе. Руки… Он надеялся, что они вспомнят должное и не подведут его.

Несколько сотен ударов сердца, — и картина готова.

Мальчик положил широкую кисть на подставку, склонил голову, будто прислушиваясь к далекому голосу, и осторожно взял самую маленькую кисть.

Семь взмахов руки — и рисунок обрел цельность.

Только сейчас мальчик открыл глаза.

Он взглянул и вздрогнул — с белого шелка не него смотрели родные лица. Строгость господина Титамёри, любовь и нежность госпожи Асэтодзин, и задор Орики смешивались в один изумительный теплый свет, исходящий от картины. На миг ему показалось, что взор отца смягчился, а сестра украдкой показала ему кончик языка. Лишь мама все также смотрела на него с нежностью и любовью.

Горечь потери накрыла его с головой, волна соленых слез захлестнула глаза, и он беззвучно заплакал.

Великий Генту, что стал главой Гетанса всего лишь три дня назад, раскачивался и шипел от боли в сердце. Слезы ползли по его щекам, падая на ослепительно белый плащ. Только сейчас он осознал потерю. Ничего не могло вернуть его семью. Они ушил от него!

Навсегда!

Как больно!

Три дня назад Вэнзей объявил бесконечную войну убийцам своей семьи. Но это не вернет его родных. Мальчик верил — когда-нибудь они встретятся в Чистой земле. Он поклонится отцу, расскажет ему, как вел дела Гетанса. Поцелует руку матери и расскажет все новости про дальних родственников. Обнимет сестру и просвистит ей песню соловьев, которых так много в лесах на севере от Кинто.

Они будут рады видеть его. Да!

Возможно, лишь отец будет им недоволен — война не полезна для Гетанса, самого молодого из дейзаку. Отец учил его побеждать иными средствами. Но Великий Генту теперь он, Вэнзей, и он принял решение. Он отомстит!

Ты же простишь меня, отец?

На миг от ненависти у мальчика перехватило дыхание. Темная пелена закрыла его взор, в ушах послышались вопли умирающих врагов, и на языке он чувствовал капли их крови.

В следующий миг от устыдился. Ненависть? Здесь? Сейчас?!

Вэнзей глубоко и надолго склонился перед картиной, желая всем сердцем, чтобы родные извинили его несдержанность. Потом мальчик встал и с уважением поклонился каждому из Царей. Закрыв за собой тяжелую дверь из черной сосны, он устало направился по наклонному коридору вверх, к свету солнца и опасностям близкой войны.

Тени в углах химицу-но-тэсу танцевали все медленнее и медленнее

Они тоже устали.

Кабинет господина Вал-мё занимал треть его немаленького дома.

— Старый Обряд прост, — говорил он, прохаживаясь вдоль кабинета. — Он несложен. Но очень труден. Мало кто принимает его, мало кто готов пожертвовать даже на краткое время собой, своей личностью и душой.

Его гости сидели на стульях черного дерева, поставленных в центре комнаты.

— Мы даем просящему нынешнее имя Господина Лянми…

— Разве у Господина Лянми есть еще иное имя? — с удивлением произнес Хёгу-шангер.

— Есть. Каждый раз, когда путем Старого Обряда Господин Лянми входит в нового человека, он теряет свое старое имя и приобретает новое.

Янни тер правую руку. Когда он нашел девочку, та уже заканчивала обряд вызова Господина Лянми. Он едва успел! И, вытаскивая девочку из центра разожженного ею круга костров, он обжег руку, да так и не успел залечить ее.

А сама девочка! Ему с трудом удалось ее успокоить и пообещать, что Шангас обязательно проведет еще один обряд вызова Господина Лянми. И ее папа и мама, погибшие в авиакатастрофе, скоро вернутся к ней.

Янни поморщился. Обмануть надежды ребенка?

Как некрасиво.

Но иного выхода не было. Город мог погибнуть уже завтра, дейзаку и ханзаку готовились к кровопролитной войне. Кинто будет спасен, а девочка…

Девочка ждала их возвращения на верхнем этаже Управления полиции, в покоях Хёгу-шангера. Сен-шангер искренне желал, чтобы его обещание Икизоку исполнилось. Но будет ли Шангас рисковать, вызывая Сущность ради желаний ребенка?

Очень сомнительно.

Может быть, ему удастся уговорить Господина Лянми исполнить не только то, для чего его вызвали. Может он вернет из царства мертвых родителей девочки? Она это заслужила! Мало кто согласился бы на проведение этого страшного обряда, понимая, что потеряет память и личность.

Потеряет не на всегда — на время. Но от этого не намного легче. Икизоку приняла обряд.

Она так отважна.

Тем временем Любимый Ученик продолжал:

— Никто не может запомнить его новое имя — оно не удерживается в людской памяти. И Господин Лянми любезно записывает его для нас, своих Учеников, на бумаге. Эту бумагу мы передаем тому, кто готов провести Старый Обряд. Сам обряд несложен и его может провести любой взрослый человек.

— Для правильного использования Старого обряда нужно лишь знать настоящее имя Господина Лянми, — спросил Хёгу-шангер. — Имя, которое носил тот человек, в которого потом вошел Господин. Так?

— Правильно, — кивнул головой Вал-мё, — Вы поняли все правильно.

— И Вы доверили девочке Его имя? — Чженси покачал головой. — Девочке? Почти ребенку? Это странно и удивительно. Мы должны немедленно Вас покинуть и вернуться в Управление.

Он поднялся и сделал знак сен-шангеру.

— Не стоит спешить!

Любимый Ученик властно взмахнул рукой.

— Вам повезло. Вы удачно забрали у девочки бумагу со старым именем Господина Лянми до того, как Он пришел, — произнес Вал-мё. — Необходимое случилось. Теперь Шангас при Водоеме на время сменит свое имя. Вы станете Учениками Господина.

— Бумага? — Янни застыл. — Какая бумага?

— Мы забрали у нее бумагу с именем Господина Лянми? Шангас сменит свое имя? — недоуменно повторил Хёгу-шангер. — Во имя святого неба и горных демонов хима-кобэ, что Вы говорите?

— Вы были готовы уплатить любую цену за приход Господина. Цена уплачена и Господин грядет, — мягко произнес Любимый Ученик, — мы, бывшие Ученики, вспомним наше старое имя и уйдем в мир. Вы, Шангас при Водоеме, смените нас, и будете нести эту высокую ношу. На следующие шестьдесят лет.

Он подошел к окну, посмотрел на плещущихся под струями фонтана уток, и тихо сказал:

— Мы не всегда были Учениками Господина. Пять дюжин лет назад нас знали под именем Хонникс Летящей Лягушки.

Сен-шангер Янни лихорадочно шарил по карманам форменной куртки.

Хёгу-шангер молча смотрел в широкое окно дома Вел-мё. Канджао наступил неожиданно. Не в блеске праздничных огней, не в танцах и пирах, не в ритуалах, проводимых Тидайосу-шангером Тяу-Лин, не в поздравлениях от глав остальных шести дэйзаку.

Он пришел из далекого прошлого, сквозь тысячелетие он пронес с собой запах пыли дорог и тлен смерти, он принес с собой нежданное преображение, спокойное смирение и иную жизнь. Планы жизни унес холодный северный ветер, но сама жизнь осталась. Хоть и совсем иначе, чем желалось.

Как странно.

— Цена уплачена, — повторил Любимый Ученик. — Господин грядет.

Он встал на колени перед Янни — тот застыл в изумлении, — и глубоко поклонился. Выбритая тонзура Вал-мё коснулась запыленных ботинок сен-шангера.

— Девочка успела правильно провести ритуал. Господин Лянми грядет, — голос Вал-мё был глух.

Янни вытянул перед собой левую руку со стиснутыми в кулак пальцами. Его дрожащие пальцы разжались. На ладони лежал обрывок желтой рисовой бумаги. Со страхом и ненавистью смотрел на бумагу, как на змею обнаруженную в постели. Его предчувствия не лгали! У него будет нечто, связанное с Господином Лянми. Нечто страшное, дикое и темное. Потерять личность — не шутка!

Он вздохнул и постарался успокоиться. Сен-шангер чувствовал — тот, кто стоит за его левым плечом, не войдет в мир, пока он, Янни, не позовет его. Да! Он чувствовал внимание — тяжелое, но теплое. Не враждебное, но нетерпеливое.

Янни медлил…

И вдруг ему показалось, что тот, другой, вышел из-за спины и взглянул ему в лицо. Затем протянул ему руку с клочком бумаги и едва заметно усмехнулся. Еще несколько ударов сердца Янни стоял неподвижно. И — решительно накрыл соей правой ладонью чужую ладонь со смятым обрывком бумаги.

Миг! И… свершилось!

Янни запрокинул голову и уставился слепым взглядом в потолок. Руки и ноги дрожали, словно в лихорадке. Черты лица сен-шангера сминались и плыли, словно отражение в озерной глади под холодным северным ветром.

То, что так давно ждало, вновь появилось в мире.

Перед Чженси и Вел-мё стоял высокий мужчина с твердыми чертами лица и темными провалами глаз. Миг — и форменная куртка и брюки шангера сменились на нем желтым кинну и узкими темно-синими штанами.

— Но… это невозможно, — прошептал Хёгу-шангер Чженси, с ужасом глядя на преображение Янни.

Он запнулся, и прошептал совсем тихо:

— Девочка? Это невозможно.

— Правда? — улыбнулся ему Господин Лянми.

Ноги отказались держать Чженси и он рухнул в кресло. Теперь он Любимый Ученик Господина Лянми?

Как неожиданно.

Достав из воздуха тонкую кисточку и лаковую тушечницу, Господин Лянми двумя быстрыми взмахами начертал на клочке бумаги свое новое имя.

Затем глубоко вздохнул, наслаждаясь терпким запахом весны и шафранных листьев.

Он снова существует.

Как восхитительно.