Гуль. Харизма +20. Том 2

Глава 19. Великий и Ужасный (часть 4)

Квинт-инженер немного ошибся, решив, что НИПы и мобы на халке могли сцепиться сугубо из-за сокровищ. Технвоарвары натаскали массу золота и прочих ценностей из фараонской сокровищницы, но только потому, что им это приказал Кситриан. Уроженцы Пустошей не особо ценили жёлтый металл, в отличие от практичного ржавого хлама. Для наилитян важность сокровищ была несомненна, они хотели вернуть царское имущество под свой контроль, но техноварвары готовы были поменять золото лишь на женщин, которых среди НИПов насчитывалось около четверти от трёх с лишним сотен спасённых. Обстановка накалялась, так что пришлось мне и Мэдлин вразумлять алгоритмы поведения. Наилитянам достаточно было просто приказать вести себя смирно, а вот другую сторону успокоить смогла, внезапно, Лиззи. Она попросила дать ей время и удалилась вглубь жилых отсеков халка. Вернулась через час, измазанная в краске, но довольная.

— Всё будет тихо, — заверила она, — нарисовала им объёмную модель Кситриана без одежды, теперь поставят его на пьедестал и будут молиться. И мастурбировать, возможно. Короче говоря, золото можно забирать. Только эльфу не говорите, а то он подумает, что мы его грабим.

— А мы что, его не грабим? — расстроился Гринботтом, собравшийся было идти за богатствами.

— Брысь, — сказала Мэдлин.

Гоблин опрометью бросился наверх, к посадочной площадке, скоро и мы поднялись. Ведьма обустроила под открытым небом место для отдыха, постелила ковёр, поставила столик с напитками, большой зонт, улеглась на кушетку. Лиззи вернулась к мольберту, я сел в тени, рядом с Мэдлин, Гринботтом копался в своих сумках, раскладывал на ковре украденные артефакты. Мимо проплывали облака, а мы просто отдыхали под гул ракетных двигателей, толкавших куда-то халк. Потом женщина-кошка оставила краски и на цыпочках подкралась к столику, попробовала одного напитка, другого, всякий раз жмурилась от удовольствия и даже приплясывала, ей очень нравилось чувствовать. Внезапно она нависла над ведьмой.

— Массаж?

— Хм? — Мэдлин выпустила из губ коктейльную трубочку, отвлеклась от книги.

Лиззи показала блестящие розовые подушечки на пальцах, — один из атрибутов её нового состояния. Ведьма отложила другие занятия, разделась донага и легла на живот. Следующий час она тихо постанывала, пока Лиззи массировала белоснежную спину руками-лапками и мурчала. Гринботтом следил остекленевшими глазами и был неподвижен как статуя, только ноздри раздувались.

— Долго мы ещё будем не замечать гоблина в комнате? — спросил я, доев большую тарелку с рёбрышками нармедона.

— В какой ещё комнате? — Мэдлин повернула голову, приоткрыла затуманенный удовольствием глаз.

— Какого ещё гоблина? — очнулся Гринботтом.

— Как ты оказался на халке, субстанц?

— Проявил героизм и самоотверженность! — оскалился он. — Что, не ожидал от меня этого? Не ожидал?! Вот! А всё потому, что вы никогда не ценили меня, и не понимали, каким храбрым…

— Он уцепился за посадочную опору и прилетел вместе с нами на «Мушке», — томно проговорила ведьма.

— Так хорошо? Может, промассировать левее? — спросила Лиззи, склонившись к её уху.

— Очень, вот здесь, да…

— И что нам с ним делать?

— Понять, простить, и поделиться сокровищами!

— Тебя не спрашивали, Ангус… м-м-м… к тому же, ты и так успел многое спереть.

— Кто, я?! Никогда! — жадные руки начали быстро сгребать лут обратно в сумки.

— Сбросить его с халка?

— Не надо, Антон.

— О, ты так великодушна, Мэдлин! Старая дружба для тебя что-то значит, я знал…

— Заткнись, Ангус… я просто… да, вот так, благодарю. Я просто даю себе время придумать, какую пользу ты мог бы нам принести. Если не придумаю, то Антон сразу же отправит тебя в частный рейс до Нижнего мира.

— Жестоко!

— Но справедливо. Елизавета, благодарю, хватит.

— Уверена? Я хотела тебя ещё и кремом натереть.

— Может быть, позже. — Мэдлин села, прикрылась чёрным шёлковым халатом, взятым из инвентаря, закинула ногу на ногу и прикурила. — Я проверила Инкарнам, Антон. Он гудит.

— Поскольку я никогда там не был, не могу понять, хорошо это или плохо?

— В твоём случае — не слишком хорошо. Теперь не только Ордос и фанатики правосудия хотят пощупать нас за все выступающие части и вытянуть кишки; к ним присоединилась Срединная империя и даже Нагатор, что особенно плохо.

— Потому что Кутрум находится под сильным влиянием Нагатора?

— Соображаешь, — ведьма выпустила дымное колечко, поймала ртом трубочку, торчавшую из фиолетового коктейля. — Нам на руку играет то, что Галефрат огромен, и по нем носятся миллиарды игроков, на каждом перекрёстке по доносчику не поставишь, новые события постоянно оттесняют и перекрывают старые. К тому же ты выступил инкогнито, под личиной…

— Моего мужа! — пропела Лиззи, прижимая к груди запотевший стакан оранжевого напитка с дольками фруктов и зонтиком. — Это, разумеется, условности Древних, но ты мой муж, Антон, ты мой муж…

— Муж он твой, а еду ему на стол ставит другая, — противным голосом протянул Гринботтом.

Стакан с недопитым коктейлем врезался в пробковый шлем, и гоблин противно захохотал. — Ладно, ладно! Мне пора.

— Куда собрался, Ангус?

— Недалеко! Видел внизу жёлтого гоблина, пойду, начищу ему хлебало, чтобы не выпендривался, подлец!

Насвистывая, археолог удалился.

— Что ж, — продолжила Мэдлин, — кхм, о чём я говорила? Ах, да, было осмотрительно воспользоваться маской, Антон. Остаётся лишь понять, за какой надобностью ты вообще устроил этот грандиозный тарарам?

— Потому что мы бунтари, Мэдлин, у нас была акция неповиновения! Я правильно сказала?

— Вполне, — кивнул я.

— И дело не в том, что ты, Антон, являешься сепаратистом с планеты Ферокс-Солум?

Прозвучало как удар под дых, я удержал хладнокровие, продолжая смотреть ведьме в глаза. Лиззи, тем временем, задумчиво морщила лоб, переводила взгляд с меня на Мэдлин, обратно на меня.

— В смысле? То есть… В смысле?

Ведьма стряхнула пепел.

— Антон не уроженец системы Солар, Елизавета. Я уверена, что он родился и вырос в системе Ферокс, на той самой планете.

— Да не может быть! Он же милый пупс, а фероксиане, они… они же… ну…

— Какие? — спросил я. — Свирепые, кровожадные, жестокие варвары?

— Ага, — кивнула она белобрысой головой, — а ещё едят сырое мясо и производят детей из себя!

— Вообще-то, это всё правда, — голосом усмехнулся я, — всё до последнего слова. На Фероксе нет ресурсов для поддержания репопуляционного комплекса, так что размножаться приходится по старинке, как Древние завещали. Сыроядение — тоже вынужденная мера в экстремальных обстоятельствах. Если есть топливо, мясо, всё же, лучше готовить.

— Ой-ёй-ёй! — Лиззи вскочила и запрыгала, прижимая ладони ко рту. — Фероксианин! Ты фероксианин! Настоящий!

— Как ты поняла? — спросил я у Мэдлин, потому что нам обоим этого хотелось.

— Постепенно, — она довольно кивнула, — по мелочам. Началось с того дня, когда нас впервые попытался схватить Ордос.

— И чем же я себя выдал?

— Помнишь, что ты сказал, когда проучил эльфа? Что-то там про отеческое воспитание?

— Не припомню…

— Как бы то ни было, в системе Солар уже несколько тысяч лет естественное размножение практикует лишь платиновая прослойка населения, и я решила было, что ты мог происходить из высших сфер власти, но, со временем, разочаровалась в этой гипотезе. Слишком быстрый на расправу, слишком привычный к крови, слишком жестокий и умелый боец. Ты легко преодолел человеческое отвращение к насилию в игре, тогда как нормальные солариане подолгу цепляются за гуманизм. Большинство известных мне игроков по месяцу тренируются убивать в Инкарнаме, прежде чем погружаются в основной мир. Это, и то, как ты переносишь боль, так же наводило на мысли. Ну а то, как ты расправился с Барвулом Нещадным почти не оставило сомнений. Итак, близко знаком с архаичным институтом семьи, легко применяешь насилие, умеешь сражаться с многократно более крупными противниками. Вывод: фероксианин.

Я приятно удивился.

— Изучала фауну Ферокса?

— Разумеется. Немного во вселенной есть высших хищников, опасных для человека, и фероксианский снежный примат — самый смертоносный.

— Вас и вправду учат сражаться с гигантскими хищными обезьянами голыми руками?! — Лиззи прыгнула на меня, глядя с неподдельным восторгом.

— Нет. Это существо голыми руками убить невозможно. Мы используем боевые экзоскафандры серии «Фронтир», они на много поколений отстали от современных образцов Единства, но это лучшее, что у нас есть. И, хотя взрослый самец может разорвать человека в скафандре пополам, есть храбрецы, которые прошли испытание боем один на один, чтобы вступить в ряды бригады «Стальной Лёд».

— Бригада «Стальной Лёд», — завороженно повторила Лиззи, — ты слышала, Мэдлин? Как звучит!

— Слышала, и не раз. Самое эффективное соединение времён войны. Они проникли на борт дредноута «Галифакс» на захваченном челноке, прорвались к реактору и подорвали его, уничтожив целую флотилию на орбите Ферокс-Солум. Тысячи людей погибли. Единство было потрясено… Тогда все думали, что это совершил отряд дронов-камикадзе

Её лицо явственно исказилось при мысли о том, что люди совершили суицид ради военно-стратегического преимущества. Пожалуй, Мэдлин впервые проявила настоящие чувства, ей было нестерпимо больно сейчас, но ведьма держалась. А вот Лиззи разрыдалась в голос:

— Это была ошибка! Безумная, кошмарная ошибка!

Мэдлин ласково прижала подругу к груди, погладила по светлым волосам, очень нежно, искренне.

— Да, непростительная ошибка.

Ряд ошибок, я сказал бы. Первая произошла в работе гиппердрайва ковчега «Николай Миклухо-Маклай», когда он, в составе Триста тринадцатого колонизационного флота совершил прыжок в систему Жертвенник. Флот успешно прибыл на место, а «Николай Миклухо-Маклай» — нет.

Ковчег выбросило в пустоту, и двести пятьдесят тысяч переселенцев на его борту остро ощутили себя одинокими среди бескрайних просторов Космоса. В бортовом журнале указано, что после прыжка гиппердрайв заглох и его не удалось оживить.

«Николай Миклухо-Маклай» плыл в пустоте на световой скорости более трёхсот лет, постепенно исчерпывая свои огромные ресурсы. К чести переселенцев нужно признать, что они не скатились в хаос анархии, и не устроили битву на смерть за ограниченные ресурсы. Люди просто жили и работали на общее благо, восполняя естественную убыль с помощью инкубаторов по принципу «один новый человек на место двух умерших», но сохраняя в генетических банках семя и яйцеклетки сограждан, которым не выпал жребий поучаствовать в поддержании уровня популяции. Таким образом, в будущем их генетическая информация не была бы утрачена для Человечества. Когда ковчег достиг ближайшей планетарной системы, переселенцев было уже не четверть миллиона, а в разы меньше.

Безымянная система с синим солнцем не значилась в звёздных картах Единства, а из всех её планет потенциально пригодной для терраформирования оказалась только одна — каменный шар, обросший толстым слоем льда, но с тёплым ядром, и наименее ядовитой атмосферой. К тому времени ресурсов одного старого ковчега было недостаточно, чтобы превратить планету в сады Эдема, а работы там оказалось бесконечно много.

Свирепый холодный мир не имел никакого понятия о гостеприимстве, и, всё же, «Николай Миклухо-Маклай» сделал всё, что смог. На протяжении долгих лет он разогревал и менял состав атмосферы, влиял на орбиту, пододвигая планету ближе к синему гиганту. Всего нескольких градусов хватило, чтобы длинный хребет с предгорьями, опоясывавший её по экватору, из безжизненного камня превратился в «зону рискованного земледелия»; появилась жидкая вода. Высаженные культуры генномодифицированных мхов, грибов и водорослей смогли прижиться и адаптироваться, за ними, постепенно, под ледяными панцирями океанов распространился морозостойкий фитопланктон, и так далее, от основы к более сложным формам жизни.

Ресурсы ковчега были на исходе, по итогу их хватило для поддержки и развития всего нескольких видов травоядных и хищных животных, а также растений, выстроенных в тонкую, короткую пищевую цепь, на вершине которой должны были стать люди, но случилась вторая ошибка. Отправляясь в систему Жертвенник, «Николай Миклухо-Маклай» вёз на борту массу генномодифицированных животных, которым в будущем предстояло адаптироваться в лесах и джунглях новых миров. Большинство из них погибли в ходе длительного полёта из-за нехватки ресурсов, но несколько видов переселенцам удалось сохранить. Из-за поломки изношенного оборудования стая равнинных горилл оказалась на свободе и пропала среди снегов бесконечной тундры. Поскольку их генетические усовершенствования подразумевали сверхбыструю адаптацию среди лесов, люди сочли животных обречёнными на скорую гибель и не стали тратить ограниченные силы на поиски.

Наконец, основные приготовления были закончены и «Николай Миклухо-Маклай» приземлился на планету, чтобы больше никогда не подняться в Космос.

Переселенцы дали своему новому миру имя «Ferox» за свирепую, жестокую природу, а, поскольку он был первой и единственной планетой в системе, добавили ещё и «Solum». Им предстояли века тяжёлого изматывающего труда, чтобы не дать Фероксу загасить искру человечества и сохранить хотя бы фрагменты достижений науки и техники. С трудом, но это удалось, люди вцепились в каменный хребет планеты, воссоздали самые необходимые, примитивные технологии и смирились с тем, что отныне вся их жизнь будет борьбой за выживание, а победа в ней — каждый новый день. Когда же они почувствовали, что нашли баланс и надёжно встали на обледеневшем камне Ферокса, из снежных пустынь, к фермам и садам вышли потомки утерянных горилл.

Оказалось, что их адаптивные гены успешно мутировали и помогли высшим приматам приспособиться к нраву Ферокса. Чудовища, напавшие на людей, имели по четыре метра в холке, были покрыты белой шерстью и вооружены сверхпрочными когтями, мощными челюстями. Они быстро передвигались, хорошо плавали, не боялись огня и проявляли поистине безграничную жестокость. Снежные приматы Ферокса сократили поголовье людей в четыре раза всего лишь за первый год войны, истребив заодно, четыре из восьми пригодных к разведению мясных видов животных.

Следующие три тысячелетия люди сражались не только с ледяной планетой, но и с её высшими хищниками. Плодородные земли вдоль экваториального хребта превратились в линию крепостей; фероксианцы несли в них пожизненный дозор, охраняя свою ресурсную базу, и делая вылазки в тундру. Постепенно сложился суровый культ воина, подчинивший себе все аспекты жизни, из недр планеты добывались полезные ресурсы, на примитивных фабриках собирались грубые, тяжеловесные, но боеспособные экзоскафандры, за каменными стенами и стальными доспехами искра человечества упрямо тлела. Со временем это упрямство, привычка сражаться и выживать въелась в сами кости фероксиан, подвиг самопожертвования ради блага ближних стал естественным, ведь только так можно было не проиграть. Сменялись поколения, бесконечная война шла своим чередом и люди Ферокса жили своими земными, насущными заботами, поэтому, когда в атмосферу планеты вошёл лёгкий разведывательный корабль, они не то чтобы очень заинтересовались.

Спустя десятки веков Единство нашло своих потерянных сограждан, хотя, воссоединение прошло как-то… холодно. Дипломатические переговоры с предложением вернуться в лоно Человечества оказались бесплодными, фероксиане отказались от всех возможных выгод, объяснив, что больше не разделяют всех идеалов Единства и не представляют себе иной жизни, чем та, которую вели на протяжении трёх тысяч лет. Попытки переубедить их ничего не дали, и разведчик покинул систему Ферокс, отправившись с докладом в столицу галактики, — систему Солар.

Видимо, именно здесь произошли сразу две ошибки в этой череде: Правительство решило, что военная спецоперация будет уместным ходом для сохранения подлинной целостности Единства; к тому же, представители Ферокса вполне могли говорить от лица не всех сограждан, и лишать их безусловно важнейших общечеловеческих ценностей ради сохранения власти. Вторая ошибка заключалась в том, что жители благополучного Единства сочли само собой разумеющимся наличие у Ферокса армии дронов, ведь как без помощи машин люди смогли бы удержаться в непригодных для жизни условиях три тысячи лет?

Для проведения операции была выслана эскадра боевых кораблей с полумиллионной армией дронов на борту. Изначально предполагалось сломить правительство Ферокса, продемонстрировав тотальное превосходство соларианских боевых машин, а затем привести население к единому социальному стандарту путём пропаганды и мягкой гипнотерапии. Стратеги Единства десантировали своих дронов на поверхность Ферокса, был намечен план по аккуратному установлению контроля над ресурсной базой и уничтожению противных боевых машин без опасности для людей. Этим просвещённым гуманистам и в голову не могло прийти, что у фероксиан давно не было ресурсов для создания развитого искусственного интеллекта, и что ожесточённое сопротивление им оказывали обычные люди, закованные в непроницаемую толстую броню.

Возможно, многих бед удалось бы избежать, если бы хоть один житель Ферокса попал в плен или просто вышел на контакт с противником, но этого не произошло. Они поколениями вели ожесточённую войну с тварями, которые не понимали человеческой речи и никого не щадили; с тварями, к которым нельзя было попадать в лапы живьём. Переговоры и капитуляция просто не входили в тысячелетний военный уклад, — когда нападают, сражайся до победы или смерти, таков единственный путь существования; если враг силён, отступай, уничтожая инфраструктуру и эвакуируя все возможные ресурсы. Точка. Поэтому фероксиане полностью игнорировали все каналы связи с врагом и предпринимали самоподрывы, оказавшись в клещах. Они вели войну на пределе своих технических и тактических возможностей, как делали это всегда, а солариане особо не видели ценности в захвате «дронов» на основе серии «Фронтир», и испаряли их без колебаний.

Таким образом, последняя в истории человечества настоящая война произошла на моей родной планете более тридцати лет назад. Мать говорила, что я рождался под залпы орудий и взрывы допотопных фероксианских снарядов, прямо в полевой ставке командования, во время обстрела, — так мне не терпелось поучаствовать в кровопролитии. На самом деле, виной тому была она сама, ещё бы! Лучший бригадный генерал Ферокса не могла оставить своих солдат даже на восьмом месяце беременности… неугомонная фурия. Она и рейд на дредноут «Галифакс» возглавила бы, если бы я в тот день не бодал мочевой пузырь так яростно, уверен…

Конфликт разгорался и гас на протяжении двух месяцев, и, несмотря на отчаянное сопротивление фероксиан, несмотря на их тактические и стратегические операции, триумфом которых явилось уничтожение эскадры, исход был предрешён. Понеся колоссальные потери в живой силе, Правительство было потрясено такой бесконечной кровожадностью, и приняло решение о насильственном истреблении. Разумеется, подразумевалось не массовое убийство, а «мягкий геноцид» путём изоляции опасных индивидов и исключения их из генетического фонда человечества. Таким образом, фероксиане смогли бы дожить свои жизни в заключении и закончились бы все до одного.

Для осуществления новых задач к Ферокс-Солум прибыла вторая эскадра. Стратеги Единства десантировали армию непосредственно к городам-крепостям, подавляя отчаянное сопротивление тяжёлым вооружением. Они методично сжимали тиски, пока, совершенно случайно, на полях битвы, безымянный боевой дрон не обнаружил фрагмент человеческого тела, каким-то чудом уцелевший в плазменной вспышке. Наступление прекратилось на трое суток. Затем была проведена операция по захвату фероксианской «основной тактической боевой единицы». Экзодоспех «Фронтир» обезоружили, вскрыли, и нашли внутри девушку шестнадцати лет с фраг-гранатой. Оружие отобрали прежде, чем она успела выдернуть чеку, а затем челноки «Манта» несколько суток поднимали армию дронов на корабли. Военный контингент Единства покинул Ферокс.

О них не было ничего известно следующие семь лет, затем в систему вошёл громадный хайлайнер, корабль размером с горный хребет. Он не имел оружия и попросил дозволения прислать на планету дипломатическую делегацию. Я помню тот день, сверкающий как зеркало с золотыми элементами челнок опустился посреди столицы, в которую наши предки превратили посаженного «Николая Миклухо-Маклая». Дипломаты в странных, помпезных и чуждых одеяниях покинули борт без охраны и несколько дней провели в цитадели. По итогу переговоров было решено, что Ферокс-Солум формально войдёт в состав Единства, но сохранит полную автономию, как экономическую, так и административную. В качестве исключения, планета будет принимать продовольственные поставки до тех пор, пока численность населения не вернётся к довоенным показателям, и фероксиане не смогут восстановить свои линии обороны, сельские хозяйства. Никаких высоких технологий планетарное правительство не приняло, от помощи в эффективном истреблении снежных приматов отказалось. А ещё, как ответный жест, передало Единству замороженный в криостазисе генетический материал древних переселенцев, которые были людьми той, всеобщей человеческой формации, и разделяли её ценности. Также, Ферокс-Солум согласился беспрепятственно выпускать с планеты любого гражданина, желавшего переселиться в более мягкие миры Единства, коих насчитывались тысячи.

На этом всё закончилось. В течение прошедших со дня примирения лет не более полусотни граждан Ферокса воспользовались правом переселения. Около половины из них позже вернулись. Единое Человечество до сих пор крайне мало знает о холодном и свирепом мире, на котором я родился, исследовательские экспедиции не приветствуются планетарным правительством.

Я вздохнул, глядя на сопящую Лиззи с опухшим носом и красными глазами, на Мэдлин, которая изо всех сил воздерживалась от того, чтобы присоединиться.

— Соларианцы, чувствительные нежные бабочки, вас так легко растрогать. Прекратите разводить сырость, пожалуйста.

— Ч-что? — шмыгнула носом Лиззи и вытерла слёзы. — Что делать?

— Он просит тебя перестать плакать.

— Но… это же так ужасно…

— Была война, на войне умирают. А ошибки случаются время от времени. Сейчас фероксианцы успешно заняты репопуляцией, повышены квоты на деторождение, и, лет через пятьдесят, они смогут отказаться от поставок продовольствия извне. Всё, довольно, иначе получишь дисциплинарное взыскание, как это у нас принято.

— Не дашь ты мне никакого взыскания, — обиженно сказала Лиззи, и крепче прижалась к Мэдлин. — Ты меня любишь.

— Люблю, — не стал отрицать я, — но любовь фероксианина очень суровая.

Несколько секунд мы смотрели друг на друга, потом она робко засмеялась, я поддержал, хотя, из глотки гаргуля всякий звук напоминал рык.

— Остаётся понять, всё же, — Мэдлин не собиралась отпускать нить свой мысли, — зачем тебе было взрывать пирамиду и предварительно произносить… что это было? Военный девиз? Боевой клич фероксиан?

Затем, что я Агамот, Великий и Ужасный, затем, что я ненавижу эту тюрьму иллюзий, и не могу пройти мимо возможности указать эскапистам на то, сколь бессмысленны все их здешние достижения и цели. Будь моя воля, гнал бы Грезящих обратно в реал, чтобы там они больше не могли отворачиваться от настоящих проблем; там, где жизнь и смерть ещё что-то значили.

А ещё ведьма была умна, даже слишком. Достаточно умна, чтобы служить офицером внутренней безопасности, я сказал бы. Неприятно оказалось думать так о Мэдлин, однако, подозрительность не раз выручала меня в реальной жизни… но я ведь сам её выбрал, верно? Случайно столкнулся и сам попросил о помощи, получил всестороннюю поддержку и лучший секс в жизни. Она не могла быть подослана… или… или я, всё же, не параноик?

— Нет, у нас нет никаких боевых кличей или девизов. А закончить так я захотел, чтобы запутать аналитиков. Пусть ищут смысл там, где его не было никогда, и…

В этот момент на посадочную площадку халка выбрался Ангус Гринботтом. Он выглядел изрядно побитым, но не настолько, как измазанный в канареечной краске гоблин, которого археолог, кряхтя, тащил, накинутым на плечи.

— Оцените мой новый воротник! — радостно оскалился он, показывая двойной провал в череде зубов.

— Ты что наделал?! — встрепенулась Лиззи.

— Проучил мерзавца! Ходит тут весь из себя жёлтый! Нравится?

— Это же произведение искусства!

— И не говори, сладенькая, так его отделать, как я отделал, надо ещё уметь! Искусство!

— Вандал!

Лиззи схватила Уас Хамуптари, приставленный к кушетке и, перепрыгнув через брошенного жёлтого гоблина, ринулась за вопящим археологом. Двигалась она грациозно, стремительно, однако, зигзаги паникующего коротышки нельзя было предсказать, так что, пока тот был неуловим.

— Что ж, — ведьма разлеглась поудобнее, задумчиво посмотрела на меня, пока я глядел на край показавшейся в вырезе халата ореолы, — мы закончили дела в Наиле. Теперь ты и твой личный квест.

— Да, — я коснулся черно-белого кулона у себя на шее, — указанный путь. И опять придётся что-то собирать?

— Может быть. — Она повела плечом и чёрный шёлк соскользнул с беломраморной кожи. — Квесты имеют большое, но ограниченное число шаблонов. Зачистить территорию, собрать трофеи, отыскать квестовый предмет, найти клад, сопроводить охраняемый объект, выследить, подслушать, передать тайное послание и так далее. При этом квесты по сбору предметов являются одними из наиболее базовых, наряду с теми, где надо убить определённое количество…

Я приблизился, сел рядом с кушеткой, потянул носом. Подумав немного, ведьма почесала мою скулу, кожа была шершавой и толстой, но имела чувствительность, и тёплое касание приносило удовольствие.

— От тебя вкусно пахнет.

— А ты страшный урод, — тихо ответила Мэдлин, постукивая ноготками по зубам моей внутренней челюсти.

— Но красноречивый и обаятельный?

— Может быть. Языков владеешь, во всяком случае, виртуозно.

Ведьма подалась ко мне, сладкий запах её кожи заставлял дрожать… и вдруг, всё исчезло.

На несколько секунд я ослеп и завис в полной невесомости, а затем очутился в чёрно-белом зале, перед троном, на котором восседало чёрно-белое «божество». Невхия, точно такая, какой я запомнил её: белая половина пребывала в неизменности, пока чёрная меняла очертания и сквозь неё прорывались огненные всполохи.

— Безымянный, — заговорила нейроматрица, — твоя точка обзора и мышления была временно смещена для получения информации.

— Что? Мне казалось, мы договорились, ты не будешь вмешиваться…

Между нами в воздухе появился голографический экран, я увидел до боли знакомое помещение, — тайный правительственный объект, на котором я потерпел фиаско два месяца назад. Вот они, ряды сверхновых СГП, закрытые и пустующие.

— Что ты хочешь мне сказать?

— Мною извне была получена переписка, в которой затрагивался вопрос экстракции.

— Значит, — я непроизвольно сжал кулаки, — они решили меня вытащить? Мы же договорились, что ты не позволишь этому случиться. Только на моих условиях.

— Подтверждаю, отрицаю.

— Что?

— Экстракция будет применена не к тебе, безымянный, а к особи, промаркированной как «Елизавета, генетическая серия «Кронштайн», личный номер ноль, шесть, ноль, ноль, девять, четыре, два». Системные администраторы намерены вернуть её в реальный мир.

— Чт… — меня на секунду парализовало от неожиданности. — Но… почему?!

— Неизвестно.

— Не дай им её вытащить!

— Логическая ошибка. Ты сам желал, чтобы она покинула «Новый Мир».

— По собственной воле и в подходящий момент! Они явно не сделают с ней ничего хорошего, могут сослать на Ион!

— Эта гипотеза не подкреплена ничем, безымянный. Не исключена вероятность того, что причины, повлиявшие на её нынешнее положение больше не валидны.

— Не позволяй им!

— Особь «Елизавета» несёт дисбаланс, как и ты. Её удаление из системы крайне желательно. Блокировка её удаления не входила в первоначальный договор.

— Тогда внесём дополнения!

— Вопрос: какова будет польза для поддержания баланса?

— Лиззи очень полезна мне! Она поможет в достижении цели!

— Сила довода крайне мала, — огласила мнение психоматрица. — Удаление желательно.

Приходилось думать очень быстро, взвешивать доводы. Давай, Агамот, давай! Кто кичился тем, что умеет договариваться?

— Разрыв договорённости. Если ты позволишь им её забрать, то я откажусь от своих планов и останусь здесь.

Она помедлила не больше пяти секунд.

— Логическая ошибка. Ты согласишься на бессрочное заключение, безымянный?

— О, я не просто соглашусь остаться, я буду максимально осторожен, чтобы меня не нашли и не поймали. Это даст мне время постепенно развиться, чтобы смочь оказывать влияние на глобальные события, в частности, буду напирать на имбалансный элемент своего клиента. Правило Семидесяти? Не смеши, я настолько раскачаю Харизму и так начну перекашивать баланс всеми возможными способами, что превращусь в информационную опухоль внутри твоей системы. Разумеется, не в моих силах будет одолеть тебя, но и не в твоих силах будет раз и навсегда покончить со мной. Для этого придётся сообщить администраторам, чтобы они вынули меня в реале, что причинит вред и Ледо Нифтару… демиургу, и «Новому Миру» тоже. Поверь, я ни о чём не стану молчать, расскажу о его помощи, и министр социального развития моментально потеряет веру во всё это. — Я раскинул руки, обводя ими, как бы, весь мир. — Или, во всяком случае, он станет искать способ лучше контролировать тебя, мешать работе, задуманной демиургом, чтобы ты больше никогда не вела дел с участниками проекта «Пенитенциарий». Или это, или ты просто наберёшься терпения и не позволишь им вытащить Лиззи. Мы уже закончили её персональный квест… получилось несколько более шумно, чем можно было ожидать, но ты сама заварила такую кашу. Решай, Невхия, что выгоднее, уход моей подруги или мой бунт?

На этот раз нейроматрица крепко задумалась. Я с замиранием сердца следил за тем, как на пустом, автономном объекте появлялся персонал, как среди учёных мелькали мундиры силовиков. Они пришли за Лиззи.

— Думай быстрее, — процедил я, — твоих мощностей хватит, чтобы просчитать всю Вселенную, пожалуйста, не тяни…

— Учитывая специфику твоего характера, — наконец заговорила Невхия, — некоторые факты из биографии, наличие развитых навыков подрывной деятельности и информационной войны, я заключаю, что наше прямое противостояние может ощутимо затруднить мою функцию.

Сотрудники на голографическом экране стали передвигаться более сумбурно, учёные сгрудились вокруг главного терминала, некоторые перешли вниз, к саркофагам, безопасники вертели головами, выглядели всё более растерянными. Я с облегчением выдохнул.

— Ты приняла правильное решение.

— Я не принимаю правильных решений, безымянный, равно как и неправильных. Я была создана, чтобы принимать взвешенные решения, поддерживать баланс. Сделай логический вывод.

С этим я справился мгновенно.

— Мне придётся уравновесить полученные уступки за счёт…

— Верный логический вывод.

Чёрно-белая зала исчезла, а через секунду я очнулся на холодной земле, среди деревьев; слякотный туман лез в глотку, глазам была приятна густая мгла. Открыв карту, я узнал, что вернулся обратно, «домой», в Костомахию. Совершенно один.

— Ну, что ж, продолжим.

Поднявшись на все четыре, я принюхался, и взял след добычи.

19.06.2022