Грешники Святого города

Глава 23

От последнего полицейского патруля я оторвалась, затерявшись в той части Тэнка, что называлась старым Бауэри. При желании в Тэнке можно найти почти все, хотя, конечно, не в таком количестве, как на Большом базаре или в свободных зонах. Здешнее население не жалует полицию, и потому не найти лучшего места, если надо от нее спрятаться, — о чем прекрасно известно и Абракадабре, и Карлайл.

Бауэри представлял собой сущую клоаку, очаг, откуда разрасталась раковая опухоль торговли чиллом. В бытность человеком, при всех своих возможностях, я не решалась соваться туда слишком часто. В Тэнк наведывалась, да. Но не в Бауэри. Пока не оказалась в отчаянном положении.

Две патрульные тачки столкнулись, преследуя меня в лабиринте переулков, когда-то именовавшемся Национальным округом, да и с третьей мне крупно повезло: недооценка интенсивности движения сликбордов на одной из улочек привела к тому, что во избежание лобового столкновения искусственный интеллект заставил машину резко свернуть в сторону. Патрульные самолеты Гегемонии оснащаются программами контроля, чтобы максимально обезопасить возможные дорожные инциденты с участием полиции. Отчаянной сликбордистке наверняка влепили штраф, но она осталась цела.

Пока машина вновь набирала скорость, меня и след простыл.

От последнего патруля я оторвалась в Рэтхоуле.

В прежние времена, когда я была человеком, у меня имелся сликборд, доведенный до ума самим Конни Базилеусом из «Небесных рук». Время от времени я наведывалась в Нору, оттачивая свое умение сликбордистки в соперничестве с тамошними гонщиками, сущими сорвиголовами. На раннем этапе наших с Джейсом отношений мы устраивали там поединки на сликбордах, используя мечи.

Даже федеральные чиновники Гегемонии старались бывать в Рэтхоуле пореже. Да и что им там было делать?

Рэтхоул представлял собой бывший транспортный коридор, разрушенный последним сильным землетрясением. Подземные толчки развалили каркас и покрытие, превратив магистраль в ров, стенки которого представляют собой переплетение волоконно-оптических кабелей, проводов и переключателей восьмидесятипятилетней давности вперемешку с пятнами реагента и обломками рухнувших строений. Этот хаос и нагромождение препятствий, включая вихри, мертвые зоны и гравитационные ловушки, сделали нормальное движение невозможным, зато сюда как магнитом притянуло лихие шайки сликбордистов. Для них трудности и риск необходимы как воздух.

К Рэтхоулу ведет лабиринт узких петляющих наклонных улочек, большая часть которых захламлена немыслимыми горами всевозможных синтетических отходов. Время от времени команды федеральных служителей порядка предпринимают вылазки для поимки «преступников», но почти всегда безрезультатно.

Облюбовавшие Рэтхоул «племена» живут по своим строгим понятиям, чужаков не привечают. Нет ничего проще, чем помочь кому-нибудь свалиться с платформы и кануть в непроглядную тьму. Худшим порождением здешней жизни являются «межплеменные» войны, схватки и столкновения.

Власти предпочитают закрывать на это глаза в надежде на то, что когда-нибудь дело закончится полным взаимным истреблением и вопрос закроется сам собой.

Знакомым путем я пробиралась в Рэтхоул, как тень. Плечо горело, но последняя пулевая рана уже затягивалась. Одна из шаек на службе семьи все-таки вынудила меня остановиться и принять бой. Без огнестрельных ранений не обошлось; будь я человеком, мне не жить.

Правда, я и сейчас сомневалась, что жива. Одежда была изорвана и пропиталась кровью, желудок сводило от нестерпимого голода, и я до сих пор чувствовала, как в моих руках хрустели шейные позвонки последнего из нападавших.

Он был всего лишь человек. Они не выслали против меня псионов. Только нормалов — хрупких, уязвимых человечков, хотя с ними произвели все разрешенные модификации да еще напичкали стимуляторами для усиления мышечной силы и быстроты.

Надвигались сумерки, и на встречу с Лукасом в назначенное время я не успевала. Но, учитывая полицейскую суету и неизбежное вранье по головидео, Лукас поймет, что у меня возникли затруднения.

Когда я добралась до места, сил у меня почти не осталось. Пришлось остановиться и привалиться к какой-то шаткой лачуге — коробу из клееной фанеры, вонявшему так, словно тамошние жители вместо обычного умывания принимали душ из химикалий. Немало гонщиков, сбежавших из семьи и от родителей (хотя и продолжавших пользоваться их кредитными линиями), селились в развалюхах около Рэтхоула. Иногда они получали приработки, не всегда законные, по большей части связанные с ремонтом или усовершенствованием досок.

Там-то я и увидела первое проявление здешней жизни. Владелец «Sk8», с виду никак не старше десяти лет, подлетел на доске с великолепным тюнингом, длина которой не превышала его роста. Тормознув, он спрыгнул на землю, отключил силовое ядро сликборда ловким и точным тычком ноги. Его волосы торчали ядовито-зелеными шипами, а физиономия была разрисована синими камуфляжными разводами. Оглядевшись по сторонам и не замечая меня, он вытащил из нагрудного кармана пачку курева. Его одежда состояла из просторной фланелевой рубахи и свободных шортов из черного кожзаменителя, с аппликацией из пульсирующей серебристой ленты.

Он присел и закурил, поглядывая, как ночь покрывалом ложится на дальние крыши и постепенно скрывает узкий просвет, ведущий в подполье.

Очень скоро темнота сгустилась настолько, что из нее выступили, словно движущиеся по причудливым маршрутам звезды, огоньки множества антигравитационных силовых ядер.

Я тихо потерлась о стену, а потом кашлянула, обозначая свое присутствие.

Он не двинулся. Я осторожно выступила вперед.

Малый бросил через плечо безразличный взгляд, его пальцы поглаживали силовое ядро доски. Я остановилась, ноздри мои заполнил сладковатый запах гашиша. Будучи нормалом, он, конечно, не мог уловить производимое мной изменение энергетического фона, однако вид у меня был еще тот.

«Гейб тоже курила».

Я ощутила панику. Подняла руки (благо меч был засунут в ременную петлю) и сказала:

— Привет. Я Данте Валентайн.

Он с присвистом выдул струйку дыма.

— Дерьмо. А не один ли хрен?

— Я умею гонять на доске, — продолжила я, стараясь не поддаваться раздражению. — Но сейчас у меня своей нет. Ты можешь мне помочь?

Большие синие глаза сликбордиста вытаращились почти до линии кислотно-зеленых волос. Он выдал нечто невразумительное, но, судя по тону, нелицеприятное. В ответ я усмехнулась. Некоторые пытаются подражать жаргону «племен», но только не я. Достаточно того, что мне удается понять процентов восемьдесят их речей. Конечно, с трудом; даже речь Конни я разбираю не сразу.

Шансов на успех было мало, но я решила рискнуть.

— Конни Базилеус. Из «Небесных рук». Он все еще здесь?

Я-то думала, что вытаращиться сильнее уже невозможно, но ошиблась.

— Че, ты с Базом из одной банды?

— Я вообще не из ваших, — честно призналась я. — Я пришлая, не забыл? Но его знаю.

Парнишка пожал плечами.

— Ладно, Баз так Баз.

— Спасибо.

Потрескивая заскорузлой одеждой, пропитанной засохшей кровью, я опустилась на замусоренный дощатый пол.

— Только вот покурю.

Мне оставалось ждать. Сликбордисты живут в особом ритме и время воспринимают, мягко говоря, не так, как остальные. Паренек выкурил еще две сигаретки, щедро поделившись со мной, потом медленно встал, отряхнул кожаные шорты, активировал силовое ядро, толкнул доску и, уже в движении, вскочил на нее. Его новехонькие кроссовки «Бу-фуз» стукнули по платформе. Я в свое время носила «Реботкинс» или «Аэрофлот», но эти бренды вышли из моды.

Похоже, я старею. Я ощущала это по скрипу иссохших костей. Гашиш не оправдал моих надежд и не приободрил, и когда мальчишка пропал из виду, я выбросила бычок в здешнюю густую жирную грязь, уронила голову на колени и постаралась выровнять дыхание. На границах моего ментального восприятия мерцало голубое свечение: мой бог не оставлял меня, и это успокаивало.

Итак, я только что отделалась от четырех полицейских патрулей и компании, сильно смахивавшей на вооруженные формирования семей. То, что копы действовали заодно с семьями, не удивляло. Силы правопорядка порой прибегали к помощи с противоположной стороны, и поскольку оснащение и модификации бойцов охранных структур были наилучшими, можно ли их в этом упрекнуть? Однако мне было не по себе. Я сочла нападавших охранниками семьи как раз потому, что они вели себя не как копы, то есть открыли огонь, не предупредив, чтобы я бросала оружие и сдавалась. Это могли быть не головорезы Ганнеров, объявивших мне войну, а марионетки Люцифера, использовавшего их втемную, чтобы привлечь ко мне внимание и выманить Еву, как на живца. Агентов Хеллесвранта можно найти где угодно — и среди бандитов, и в рядах полиции.

«Хорошенькое дельце. У меня столько врагов, что не разобраться, кто есть кто».

Рэтхоул пробуждался, что сопровождалось нарастающим завыванием и дребезжанием сликбордов. Местные, как и псионы, предпочитали ночную жизнь.

Я подняла голову, любуясь воздушным балетом. Когда ты летаешь на доске сам, по-настоящему оценить это зрелище невозможно — рискуешь свалиться. Но со стороны оно производит захватывающее впечатление.

Я следила за тем, как огоньки антиграва выписывают восьмерки в верхних транспортных зонах, пока другие гонщики стремительно разгонялись на спуске и, набрав инерционную скорость, снова взмывали вверх. Радостные громкие возгласы разносились эхом. Где-то в другой части Рэтхоула начались танцы, пульсирующий музыкальный ритм затягивал танцоров в транс, не отпуская часами.

Я решила погадать на выписываемых в воздухе узорах, но когда присмотрелась к замысловатым росчеркам огоньков, мне стало не по себе от нехорошего предчувствия. Глубоко внутри поднималась паника, и с ней было трудно справиться.

— Гейб, — прошептала я, и пляшущие огоньки расплылись, потому что глаза наполнились слезами.

Я заморгала и стряхнула их.

Конни по-прежнему катался на сликборде. Он, как никто другой, напомнил мне о том, как мы все постарели, пока я жила отшельницей в Тоскано, а время незаметно текло мимо меня. Ногти Конни были по-прежнему коротко острижены и закапаны черным молекулярным лаком. Похоже, что он до сих пор играл в неонеопанк-группе. Такие парни редко взрослеют. Он жил среди мальчишек-сликбордистов и ничем не отличался от них.

Конни оставался таким же худым и ездил с той же непринужденной ловкостью. Он носил на правой руке те же золотистые пласметаллические кольца, и его глаза тоже не изменились — темные и пустые. Изменились только волосы — он покрасил их в пурпурный цвет и заплел в длинные косы с бусинками из слоновой кости. Уже не мальчик, а панк-переросток, он носил черную льняную фуфайку с треугольным вырезом, облегающие фиолетовые брюки из бархатистой вискозы и мягкие сапоги из искусственной акульей кожи. Из уголков его глаз веером разбегались морщинки, две глубокие складки обрамляли рот. Как и раньше, он летал на «Валькирии»: многие сликбордисты хранят верность избранной раз и навсегда марке.

Конни знал меня в прежнем обличье, с человеческим лицом, — я ремонтировала у него свои доски со времен окончания Академии, и наше полезное знакомство продолжалось не один год. Чем я и собиралась сейчас воспользоваться.

Когда он в недоумении уставился на меня, я повернулась к нему левой щекой и он, к счастью, узнал мою татуировку. Мальчишка с зелеными волосами уселся, скрестив ноги, на пол и закурил очередную сигаретку. Сладкий дымок гашиша поднялся в воздух, перебивая другие запахи. Хорошо, что я умею приглушать свое обостренное демоническое обоняние.

Конни ухмыльнулся, показав крепкие зубы, но эта улыбка быстро исчезла.

— Привет, мертвячка. Прошла модификацию?

— Что-то в этом роде. Не по своему желанию.

Я пожала одним плечом, отчего пропитавшаяся уже засохшей кровью блузка противно хрустнула.

Под мышкой у Конни был зажат длинный плоский предмет в замшевом чехле.

— Рада тебя видеть, Конни.

— Давненько не пересекались, — ответил он, внимательно присматриваясь ко мне. Говорил Конни медленно, стараясь поменьше сбиваться на жаргон. — У тебя проблемы. У каждой дыры отираются шпионы.

— Извини.

Глаза мои горели, точно так же, как и легкие. Огромную сумрачную воронку Рэтхоула наполняла пульсация множества сликбордов. Их становилось все больше, даже стены начали подрагивать. Случайный порыв ветра шевельнул косы Конни, так что звякнули бусинки, коснулся моей щеки, всколыхнул одежду.

— Я на тропе войны, Конни. Не хочу никому доставлять неприятности, но положение безвыходное. Мне нужна доска, а еще возможность незаметно отсюда выбраться и отправить пару сообщений. Я могу заплатить.

Он пожал плечами и скривил губу.

— Заплатить?

«О, Sekhmet sa'es».

— Новыми кредитками, черт тебя дери! Не переводом на твой личный счет. Думаешь, я вчера родилась?

— Кто тебя знает, — хмыкнул он, приглядываясь ко мне. — Выглядишь ты обалденно молодо.

«Если бы ты знал, какой обалденно старой я себя чувствую».

— Ну, это не моя вина, Конни. Я проиграла дьяволу.

«Вот ведь не скажешь правды, пока не соврешь. Правда, Джафримель?»

«Доверься мне, — отозвался в памяти голос Джафримеля. — Пообещай, что не будешь во мне сомневаться».

Лучше бы он не бросал меня на Маккинли. Лучше бы мне не знать ничего, что заставляет сейчас на него злиться. Вдруг я убедила бы его помочь Еве? Во всяком случае, могла бы попробовать.

— Дьяволу? — Конни присвистнул, выпустив воздух между крепких белых зубов.

Похоже, дела у «Рук» шли хорошо. Он носил информационный датчик, подключенный к наблюдательной системе охранного агентства, стало быть, имел свою долю в незаконном промысле.

— Не надо вопросов, Конни. Давай так: или ты мне поможешь, или я поищу кого-нибудь другого. Времени у меня в обрез.

Я, конечно, рисковала, но разводить церемонии было некогда.

— Дерьмо! — буркнул он, прищелкнув языком. Его голос в этот миг стал совсем юным, темные глаза заблестели и оживились.

Дыра Рэтхоула громыхала, растревоженный воздух вихрился, нарастало всеобщее возбуждение. До моего слуха донесся хор выкриков. Похоже, начался поединок сликбордистов.

— Тебя же ищут, Валентайн.

— Не парься. Кроме тебя, меня никто не узнает.

— Черта лысого не узнает.

Он взвесил в обеих руках замшевый футляр, его перстни беспокойно поблескивали, а вокруг моих собиралась энергия. Он просто человек. Целиком и полностью.

— Как бы ты ни выглядела, а характер у тебя не изменился. Всем известно, на что способна Валентайн, идущая по следу. За кем охотишься, детка?

— За теми, кто по наводке семьи Таннер убил мою лучшую подругу. — «А заодно за всеми, кто встанет на моем пути». — Давай о деле, Конни. Назови цену. Если не хватит наличных, я добуду их за час.

Он бросил мне свою ношу, и я поймала ее на лету, показав нечеловеческую быстроту реакции. Конни, надо отдать ему должное, и глазом не моргнул, лишь снова прищелкнул языком.

— Ты всегда платила, я тебе доверяю. Ладно, двигаем. Потом сообразим, как отсюда выбраться.

«Мне нужно больше, Конни».

— А как насчет парочки ребят на сликбордах? Ничего опасного — для них.

— Черт, — буркнул Конни. — Это не шутки. Ты бы видела, какая бойня была у нас в прошлом году между «Иноходцами» и «Лизунами» из Тэнка. Но сейчас тут все наше, так что не дрейфь.

Сердце мое сжалось. Они ведь дети, хоть и летают на «Sk8».

«Очень надеюсь, Конни, что ты прав».