Грайлок - мир грехов

Часть 2

Снег. Снег и ветер. Больше здесь не было ничего. Покрытое снегом поле, два длинных холма и узкая лощина между ними. Ветер завывает печальную песню, врываясь в распадок между холмами, он несет колючие острые снежинки. Вырываясь на простор, ветер свивается в тугую спираль, и снежинки крутят хоровод, медленно опускаясь на равнину у холмов. Но вот налетает новый порыв, подхватывает их и снова несет. Куда? Ни ветру, ни снегу не вырываться из плена, они заточены на холодной равнине, сколько бы ни выл узник-ветер, ему не сбежать, он заключен между засыпанным снегом полем и серым тяжелым небом.

Ветер одинок. Зверье избегает заснеженного поля, а людям страшно не только показаться здесь, но и вспоминать о равнине у двух длинных холмов. Под свинцовым небом мелькнула тень, ворон описал круг, расправив крылья. Он пытался оседлать студеный порыв, пролетающий между холмами, но, стоило ветру вырваться на простор, он сменил направление, завертелся, подхватывая пригоршни колючих снежинок, взметнул напоследок, закрутил и иссяк. Вой его смолк.

Когда ветер свернулся и угас, ворон несколько раз взмахнул черными крыльями, поднимая белую пыль, и тяжело опустился в снег. Взъерошил перья, повернул голову и каркнул, блестя бусинами глаз. Птица сделала несколько шагов и снова подала голос. Тощие лапы проваливались в мягкий белый пух. Снова налетел ветер, завывая между длинными холмами, снежная пелена заполнила воздух. Ворон, нахохлившись, переждал порыв… потом его внимание привлекло нечто, тускло блестящее под мягким белым кружевом. Ворон клюнул металлическое колечко раз, другой, вслед за первым колечком показались другие, разорванная цепь из темного металла вертелась под ударами крепкого клюва и тихонько звякала. Ворон ударил снова, разметал снег. Показалась рука, сжимающая цепочку. Почти такая же белая, как снег, она была сжата в кулак, и темный металл, казалось, намертво вмерз в тело. Намертво. Все было мертво на этом поле, снег, и ветер, и холмы - все они умерли много лет назад. Мертвый ветер завыл снова, но этот порыв оказался слабым, и тут же стих. Рука пошевелилась, снег податливыми пластами раздался в стороны, открывая запястье. Сугроб, скрывающий человека, зашевелился. Ворон возмущенно каркнул и боком отскочил в сторону, расправив крылья. Сугроб приподнялся и осыпался, человек, который был погребен под снегом, встал на колени, опираясь на стиснутые кулаки. В правом он крепко сжимал цепочку из темного металла.

Человек из сугроба открыл глаза, с заиндевевших ресниц посыпался снег. Ворон заглянул в эти глаза, каркнул, распахнул крылья и отлетел на несколько шагов. Человек глядел на птицу - единственное живое существо посреди мертвой равнины. Глядел, но не видел, а если и видел, то сам не понимал, что видит. Он не помнил ничего, не знал, что такое "смотреть" и "видеть". Мертвый ветер несся в его голове, мертвый снег засыпал разум и чувства. Человек не понимал, кто он, где находится, и что с ним происходит. Под правой рукой шипением стал таять снег, и она медленно погружалась в сугроб. Человек перенес вес тела на левую… а правую выдернул из подтаявшего сугроба. В кулаке на цепи покачивался плоский кусок металла с неровными краями. Ворон каркнул, и человек перевел взгляд на птицу. Мороз, сковавший разум, шел на убыль, что-то, отдаленно напоминающее мысли, ворочалось в мозгу. Ворон перелетел на несколько шагов, и человек встал. Гнилые лохмотья и ржавая труха осыпались с него, он сделал шаг следом за птицей. Ворон снова каркнул, будто звал за собой, и расправил крылья, чтобы перелететь еще немного.

Человек шел за вороном, не отдавая себе отчета в происходящем. Он шел по белому полю за единственным черным пятном. Он шел по мертвому полю за живым существом. Кое-что возвращалось. Он вспоминал: была война, и он сражался. Он хотел убить, но потом пришел холод, вот и все. Холод остановил войну, прекратил убийства. С кем воевали? И почему? Кто он? На чьей стороне сражался и против кого? Человек не помнил своего имени и названия страны, откуда родом. Мертвый ветер занес память мертвым снегом. Он был наедине с белой равниной и холмами на ней, с ветром и снегом. Еще был ворон, и человек шагал за вороном, а огрызки проржавевшего металла и клочья гнилой материи сползали с его плеч. Пришла первая связная мысль: почему я цел, а одежда и доспехи пришли в негодность? Потом он вступил в лощину, и ветер осыпал его колючими снежинками. Человек даже не успел удивиться собственной способности мыслить, замечать и делать выводы. Только теперь он ощутил холод. А ведь он идет чуть ли не нагишом по снегу - ему должно быть холодно. Стылая боль пронзила ноги, погружающиеся в снег с каждым шагом. Между холмами ветер нанес большие сугробы, и человек проваливался по колено, но шагал следом за вороном, который время от времени издавал хриплые звуки и перелетал все дальше и дальше. Расстояние между птицей и преследователем росло, но человек не сдавался. Каждый шаг давался с трудом, но он снова и снова переставлял закоченевшие ноги.

Он вышел из лощины, и перед ним снова расстилалось белое поле, ворон тяжело подпрыгнул, взмахнул крыльями, поднимая крошечные снеговые смерчи, и полетел. Человек проводил его взглядом и разглядел на горизонте темную полоску - там заканчивалось снежное поле. Что бы там ни было, нужно идти туда вслед за вороном. Почему? Потому что больше ничего не остается. Ведь кроме ворона не осталось ничего в мертвом белом мире, а там, куда направлялся ворон, было что-то темное. Значит, не снег. И человек пошел, с трудом переставляя ноги. Каждый шаг давался трудней предыдущего, и все заметней становились укусы мороза. Когда он вынырнул из небытия, все его чувства притупились, и даже холода он не замечал, а теперь мерзнет. Он понимает, что это такое - мерзнуть. Может, вернется и память. Кто он? Как его звать? Откуда он? Молод или стар? Если ему знакомо понятие возраста, значит, и возраст у него есть… Он понимает, что значит "быть откуда-то", "владеть имуществом" и "происходить из какого-то рода", но что касается собственной персоны - он совсем ничего не помнит. По крайней мере, он мужчина, хотя и этого он не помнит. К счастью, пол можно определить и лишившись памяти. Славная шутка, человек засмеялся бы, но мороз стянул кожу лица, так что даже пошевелить губами было больно.

Э, а ведь он знает, что такое "шутка", это уже немало! Но имя? Как бы вспомнить имя… и все прочее, что полагается помнить человеку. Он напряг память, заставляя ее возвратить все, что она прячет, но тщетно, в голове плескался белый снежный сумрак, там не было ничего, корме ветра и снега. От усилий у него разболелась голова, и поэтому человек не сразу сообразил, что шагает не по снегу. Замерзших ног он не чувствовал по-прежнему, но теперь они ступали по серой гниющей листве, которую принес к границе снегов ветер. Здесь все еще было холодно, но среди белых пятен попадались островки жухлой травы, а поверх нее - серые листья.

Человек, лишенный памяти, поднял глаза - и не поверил им. Перед ним был лес. Чем дальше, тем меньше снега, к тому же он тает. Холодное поле осталось позади, и как хветер ни пытался расширить его границы, здесь снег уже таял. Человек понял: он знает, что такое осень. Большая часть листьев еще хранила зеленый цвет, но среди зелени уже попадалось немало красных и желтых. И еще давным-давно здесь была дорога. Колеи заросли травой, однако время еще не успело их сравнять. По этой дороге не ездили очень давно, много лет, но пока что можно было различить следы. Человек разжал кулак и поглядел на кусок металла, к которому крепилась цепочка. Нет, ничего не всплывает в памяти. Нужно идти по дороге, но куда она ведет? К руинам давно забытого города? К разрушенному мосту? В болото? А что, если он - последний человек в этом мире? Нет смысла гадать, если можно идти. И он шел.

Заброшенная колея привела его к развилке. Похоже, здесь частенько ездят, просто избегают ледяной пустыни, из которой он вышел. Да, так и есть - теперь ездят в обход. Человек шел теперь по следам, оставленным сотнями колес, он различал отпечатки копыт в засохшей грязи. По обеим сторонам дороги тянулось редколесье, попадались и пни. Большие деревья вдоль дороги вырубили, потому что отсюда бревна проще вывозить, но дальше лес делался более густым.

Потом он увидел над лесом дум. Несколько серых столбов дыма поднимались над желтеющими кронами, и в ту сторону вела еще одна дорога. Значит, он вовсе не последний человек в этом мире. Как называется мир? Кажется, Грайлок? У распутья человек остановился. Можно свернуть в деревню за лесом, а можно двигаться по широкой накатанной дороге прямо. Из-за деревьев долетел высокий голосок, все ближе и ближе. Ребенок пел, шагая по лесу. Человек, потерявший память, остановился и стал ждать. Вот среди стволов мелькнуло цветное пятно. Вышли двое детей. Младшая девочка в выцветшем красном платьице беззаботно распевала:

…Маг золотой, маг золотой,

В башне высокой своей,

Дай, если можешь, осенней порой

Несколько солнечных дней!

Другая девочка молчала, эта была постарше, почти взрослая. Худенькая, с очень серьезным лицом. Они шагали, держась за руки, к дороге, но увидев пришельца из снегов, остановились. Младшая прервала песню. Страха в их глазах он не заметил, хотя подозревал, что выглядит жутковато. Старшая девочка подняла руку и молча указала вдоль дороги.

- Туда, туда иди, - пропищала малявка, которая пела в лесу.

Мужчина попытался заговорить, но из замерзшего горла вырвался только хрип. Он подумал, что этот звук напугает детей, но в их глазах не было страха.

- Иди по дороге, - снова сказала младшая девчонка.

- А что там, дальше по дороге? - выдавил он из себя.

И тут лицо малышки исказилось, он попятилась, вырвав ладошку из руки старшей подружки или сестры. Маленький рот искривился, казалось, она вот-вот заплачет. Потом она повернулась и бросилась в лес, только пятки засверкали, да взлетал подол выцветшего красного платьица. Худенькая тоже отступила на несколько шагов, но остановилась и снова подняла руку, указывая вдоль дороги.

- Я не хотел вас пугать, - промямлил мужчина. - Я сейчас уйду. Только я хотел бы узнать…

Девочка снова указала рукой, теперь она несколько раз энергично качнула вытянутым пальцем. Она настаивала.

- Да именно туда, - согласился путник. - Уже иду. Но что там?

Девочка нахмурилась и промычала что-то нечленораздельное. Немая. Он пожал плечами и побрел по дороге. Несколько раз оглядывался и видел, что худенькая девочка глядит ему вслед. У поворота, который должен был скрыть его от взгляда немой, он оглянулся последний раз. Девчушка помахала ему на прощанье.

Когда лес остался позади, мужчина остановился и поглядел вперед - туда, где белая лента дороги истончалась в нить и сливалась с горизонтом. Там сверкала крошечная белая точка, кристалл над башней золотого мага. Значит, дорога ведет в большой город, туда велели идти дети. Человек, утративший память, побрел дальше. Он шагал и шагал, мерно переставляя ноги, и свет на башне становился все ярче и заметней, потом показались белые стены. Человек увидел впереди на дороге несколько темных точек, это телеги, медленно ползущие навстречу. Первая поравнялась с ним, возница смерил мужчину странным взглядом, не сказал ничего и проехал мимо. Путник не стал оглядываться, но почему-то был уверен, что проезжий то и дело вертит головой, чтобы посмотреть ему вслед. То же самое - другой. На третьей телеге сидели двое, мужчина и женщина. Когда они проезжали мимо, женщина пошевелилась, будто что-то хотела сказать. Но муж дернул ее за рукав и буркнул:

- Ничего, дойдет, уже недалеко.

Стало темнеть, человек без памяти разминулся еще с одной телегой, и снова ему ничего не сказали, даже не окликнули. Хотя он понимал, что выглядит странно, встречные ничем не выдали удивления.

К городу он приплелся, когда почти совсем стемнело. Ровные очертания невысоких каменных стен и светлый камень свидетельствовали: город совсем недавно обзавелся укреплениями. Кристалл на башне горел уже очень тускло, едва-едва вбирая свет заходящего солнца, но над городом поднималось зарево от горящих внутри огней. Ворота были раскрыты, их охраняли двое стражников. Свет факелов, горящих над порталом, отражался в полированной стали касок и играл на лезвиях алебард. Поверх кольчуг солдаты носили плащи двух цветов: левая половина красная, правая - белая. Похоже, они уже собрались запирать ворота на ночь, но, увидев одинокого путника, решили подождать. Пришелец из Зимы подошел к солдатам, он очень устал и едва держался на ногах.

Один из солдат сделал несколько шагов навстречу и поддержал его, обняв за плечи:

- Что, парень, с войны идешь?

Путник вспомнил, как напугал его голос девочку в лесу и только кивнул.

- Ты встал среди снега и пошел сюда? - продолжал стражник. - Ничего не помнишь, себя не сознаешь, верно?

Он снова кивнул.

- Ну, идем. Смелей, обопрись на меня, я тебе помогу до места добраться.

- Спасибо, - прохрипел путник, забыв о своем решении молчать. Доброе отношение стражника в белом и красном оказалось слишком большой неожиданностью.

Солдат обернулся к напарнику и сказал:

- Смотри-ка, этот говорит! Вот ведь какое дело!

Стражники помогли пришельцу пройти в ворота и усадили под стеной. Тот, что предложил помочь, объяснил:

- Ты погоди маленько, мы сейчас ворота запрем, потом смены дождемся и проводим тебя. Отдыхай… и добро пожаловать в славный город Лайвен!

Проснулся он в тесной комнатенке от того, что свет ударил в глаза. Повернулся на другой бок - но бесполезно, свет был и там. Сон ушел окончательно. А чему удивляться, он уже выспался на заснеженном поле. Он сел на постели и огляделся. Свет проникал в помещение с двух сторон, в одно окошко проникали лучи красного цвета, в другое - белого. Красные и белые блики крест-накрест пятнали свежеоструганные доски пола. Тюфяк под ним тоже был новый и, похоже, набит свежей соломой. Чем закончился вчерашний вечер? Его вели по улицам, где-то тихо играла музыка, горели фонарики, и желтый свет струился из распахнутых окон. Потом его привели - куда? Стражники, доставившие его в этот дом, что-то говорили насчет приюта для таких, как он, идущих с войны. Да, была битва, и он хотел убивать. Что произошло потом? Он проснулся среди снегов. Пришел в город, немая девочка указывала ему путь. Кажется, вчера его обмыли и уложили в этой самой комнате. К нему очень хорошо отнеслись. Почему? Грязных оборванцев, идущих с войны, не любят в уютных мирных городках вроде этого. Вроде бы так подсказывал опыт прежней жизни - той жизни, которую он не мог вспомнить.

Мужчина встал и только теперь заметил одежду - для него приготовили платье взамен гнилых лохмотьев, в которых он притопал по дороге. Рубаха и брюки из простого грубого полотна, ремень, куртка и башмаки. В руке что-то теплое… он разжал пальцы - оказывается измятый медный обломок со свисающим куском цепи по-прежнему при нем. Вероятно, он так и не выпускал эту штуковину из рук. Единственная вещица, оставшаяся у него от прошлой жизни, которую никак не удается вспомнить.

Он как раз окончил одеваться, когда за дверью раздались шаги. Явился стражник в красном и белом, незнакомый, не из тех, кто привел его вчера. Этот был без алебарды, с коротким мечом на поясе.

- Мне сказали, ты можешь говорить? - спросил стражник. Тон его был ни сердитым, ни приветливым.

- Да, - осторожно подтвердил человек, потерявший память, - только я не помню о себе ничего.

- Это ничего, может, со временем вспомнишь. Наши старшины хотят поговорить с тобой. Раньше-то ваш брат и вовсе бессловесным в Лайвен заявлялся, с ними не очень-то потолкуешь. Но ты сперва поешь, потом я тебя к старшинам сведу.

- Значит, я не первый такой? Кто пришел с войны?

- Были и до тебя, только они говорить не могли. Сейчас за завтраком ты с ними как раз и встретишься.

- Что это за место?

- Вольный город Лайвен.

- Я об этом доме? Где я?

- Ну… - стражник замялся. - Это вроде как приют такой. Для ваших, которые пришли с Поля Греха. Идем, если готов.

Оказалось, он ночевал в спальне на втором этаже. Одно окошко глядело на восток, оттуда лился красный свет, в другое - лучи, испускаемые кристаллом. Точно, он видел кристалл, пока шагал по дороге в этот вольный город Лайвен.

Вслед за солдатом он сошел по лестнице вниз. Ступени, перила, стены - все блестело недавно оструганной светлой древесиной.

- Недавно дом построен? - спросил он солдата.

- Да вот в этом году как раз. Нарочно для вашего брата. Нужно же вам где-то жить. И твой дом теперь здесь будет, пожалуй. Не тревожься ни о чем, ешь, пей, живи…

Солдат привел в просторную светлую горницу, середину которой занимал длинный стол. За таким без труда могло бы расположиться человек двадцать, но сейчас сидели пятеро. Они встретили его безучастными взглядами и тут же снова уткнулись в миски.

- Садись, поешь с братьями, - кивнул провожатый. - Я у крыльца подожду. Как позавтракаешь, найдешь меня за дверью, сведу тебя к старшинам.

Он послушно сел на скамью, подальше от остальных. Никакого недовольства с их стороны он не ощущал, и к ним не чувствовал неприязни, но их отсутствующие глаза и безразличность гостю претили. Казалось неприятным, что его принимают за одного из них. Он не хотел быть таким, как эти. Вошла полная седая женщина, поставила перед ним миску с вареными овощами, рядом положила толстый ломоть хлеба. Потом взяла его за запястье и попыталась сунуть между пальцев деревянную ложку. Он аккуратно отстранил мягкую ладонь и взял ложку сам.

- Я могу, это я еще помню, - сказал он толстухе. - Это ведь самое важное, помнить, как ложку держать, верно?

Она отшатнулась и поглядела на него с удивлением. Радости в этом взгляде не наблюдалось.

- Другие-то не помнят, заново учим, ровно младенцев, - сказала она. - Поешь, сынок, и выходи на крыльцо. Эдрик ждет.

Эдриком, значит, зовут солдата. И еще - "сынок". Женщина в годах, но не старуха, если она так к нему обратилась, значит, он молод. Человек, утративший память, поглядел на тех, с кем делил стол. Стариков среди них не было, но и молодым не выглядел ни один. Все мужчины средних лет. Ну что ж, наверное, ему скоро все объяснят. С какой войны он идет, и куда пришел.

Он принялся за еду. Овощи были сильно разварены - должно быть, чтобы потерявшим себя солдатам неведомой войны было легче черпать ложкой и жевать. Зато хлеб оказался вкусный, мягкий, еще теплый - видно, только что из печи. Женщины вышла из комнаты и возвратилась с кружкой. Поставила перед ним:

- Запей, сынок, это травяной настой. Говорят, что памяти способствует. Глядишь, поможет.

Потом она провела его к выходу. Солдат Эдрик сидел на ступенях и жмурился, подставив лицо солнечным лучам.

- Готов? Ну, идем.

Приют для солдат, лишенных памяти, располагался на окраине Лайвена, а Совет обычно заседает в самом центре. Когда он спросил об этом Эдрика, тот подтвердил: так и есть, Совет и башня золотого мага стоят посередине Лайвена, шагать через полгорода придется. Они вышли на улицу - похоже, самую широкую в городе. Она вела от ворот, в которые он вошел вчера на закате, к рыночной площади, разделявшей дом городского Совета и башню. По улице медленно ползли телеги, их было много, потому и приходилось ехать медленно. Сейчас осень, догадался человек, лишенный памяти. Крестьяне из окрестных поселений собирают урожай, везут в город на продажу, с утра приезжают, а вечером отправляются восвояси, потому он и встретил пустые повозки, когда шел сюда.

Они с Эдриком шли вдоль стен зданий, чтобы не мешать возницам. Вдоль улицы тянулись двухэтажные дома, первые этажи были заняты лавками. Вся улица - будто продолжение рынка, к которому ведет солдат. Мясницкая лавка, пекарня, скобяной товар, кузнечные изделия… чего-то не хватает. Здесь должны торговать чем-то еще, подумал пришелец из снега. Что-то другое… но что?

Навстречу попадались люди, большей частью женщины, потому что мужчины уже торгуют или трудятся в цехах и мастерских. Бросалось в глаза, что местные принадлежат к разным народам. Сильно различались цвет кожи, разрез глаз, волосы и наряды. Пару раз им попались люди с очень темной кожей, чуть ли не черной. В памяти всплыло слово "эйбон", так называется народ, обитающий на Крайнем Юге. Но эта земля - вовсе не юг.

Большинство были одеты так же, как и он. Значит, город подарил ему обычную одежду, не хуже чем у тех, кто обладает памятью, собственностью и семьей? Доброе отношение лайвенских жителей удивляло солдата, явившегося с неведомой войны. В его прежней, забытой жизни, бывало иначе. Чужаков не должны любить.

Впереди показался просвет между домами, они уже приближались к площади, крестьянские повозки там двигались медленней, потому что на въезде в рыночные ряды им приходилось ждать, покуда развернутся те, что впереди. Движение застопорилось, одной повозке пришлось съехать с середины улицы, она преградила дорогу, и Эдрик остановился. Впереди была повозка, на ней - туго набитые мешки. Правил лошадьми бородатый мужчина, рядом с ним сидела женщина в платке и двое детей. Пока телега стояла, дети, две девочки, спрыгнули на землю. Младшая побежала вокруг отцовской повозки, старшая пошла за ней. Пешеходы остановились. Человек, лишенный памяти, огляделся, пользуясь заминкой. Они стояли у лавки, торгующей изделиями из металла - плуги, молотки, топоры, предметы обихода и женские украшения из меди, довольно грубой работы. Продавец уже вынес из лавки стол и теперь раскладывал на нем образцы товара. Помогал ему парнишка - наверное, сын.

Вот впереди дорога освободилась, крестьянин дернул поводья, понукая лошадку, телега покатилась, и десяток прохожих, которые были вынуждены ждать, теперь задвигались.

Над улицей разнесся отчаянный визг - кричал ребенок. Толпа шарахнулась в стороны, и пришелец увидел посередине улицы детей - тех двух девчонок, что спрыгнули с телеги, пока отец ждал проезда. Крик подхватили женские голоса, группа людей задвигалась живей, смуглая женщина, подхватив юбки, побежала прочь, другие отступали, отталкивая друг друга. Телега откатилась в сторону, открывая середину улицы - пришелец увидел, что девочки пятятся, старшая заслоняет собой младшую, а та визжит. Те самые, что вчера указали дорогу к городу, узнал он.

К девочкам медленно ползла змея, влажно перетекая длинным гибким телом. Она была громадной - в три человеческих роста, и толстая, как бревно. Но цвет ее был еще удивительней, чем размеры - змея была ослепительно белой.

- Тварь Зимы! - визжали женщины.

Младшая девчонка потеряла голову от ужаса и никак не могла двинуться с места, хотя сестра отталкивала ее назад. Змея уже была совсем близко к ним, немая закрыла глаза и раскинула тонкие руки, чтобы заслонить сестренку, отец спрыгнул с повозки, но при нем не было ничего, чтобы остановить чудовище. Лошадь истошно заржала, покатила повозку, раздался грохот, заверещала женщина…

Змея изогнула белое гибкое туловище, треугольная плоская голова вознеслась над землей, она разглядывала девчонок сверху, выбирая первую жертву. Ее от детей отделяло разве что полдесятка шагов.

И тут лишенный памяти понял, чего ему не хватало на прилавках Лайвена - здесь не торговали оружием. Мысль промелькнула в голове, но правая рука сама собой потянулась к прилавку, пальцы сомкнулись на удобной рукояти. Он сжимал серп. Эдрик шагнул вперед, вытаскивая меч, но и он был далеко. Лишенный памяти ухватил его за плечо, оттолкнул в сторону и метнул серп - все произошло слишком быстро, чтобы он сам успел сообразить, что делает. Серп загудел полете, и этот звук заглушили крики испуганных прохожих.

Острие вонзилось змее в хвост, пробив блестящую чешую, тварь дернулась, изворачиваясь, и метнулась в противоположную сторону. Серп едва ранил ее, и тут же отлетел. Змея ударила Эдрика в грудь и сбила с ног, солдат повалился навзничь, и лишенный памяти увидел перед собой красные горящие глаза чудовища. Его руки сомкнулись под челюстями змеи, он тоже упал, сбитый мощным движением гибкого белого тела, казалось, змея состоит из одних мускулов. Человек и змея свалились вместе, тварь тянулась к его лицу, скаля длинные тонкие клыки, от тщетно пытался оттолкнуть ее подальше. При падении человек врезался плечом в ножку стола. Железо, выложенное для продажи, загремело.

Эдрик встал, но хвост змеи, распрямившись с чудовищной силой ударил солдата, белая полоса прошлась по груди и лицу, Эдрик снова свалился. Лишенный памяти барахтался, придавленный тяжелым длинным телом, тщетно пытаясь отодвинуть змеиную голову, взгляд холодных красных глаз завораживал, лишал воли, но он из последних сил сжимал пальцы.

Горло чудища раздувалось в его ладонях, змея была намного сильней. Она подтянула тело, свиваясь кольцами. Вокруг находились люди, но они пятились и пятились, никто не решался прийти на помощь, даже просто приблизиться. Тварь рванулась, они вместе ударились о ножку стола, на человека и змею, гремя, посыпались железяки. Белая бестия была сверху, ей и достались удары падающих инструментов, она дернулась, и лишенный памяти выиграл немного расстояния, ему удалось чуть оттолкнуть распахнутую пасть от лица. Толстое белое тело провернулось в слабеющих пальцах, и тварь вывернулась из хватки, подняла голову, готовясь броситься снова. Каким-то чудом лишенный памяти успел согнуться и ударил ногой вверх, каблук угодил змее в горло, подбросил плоскую башку. Человек рванулся к ней, снова ухватил за шею, дернул, пригибая. Если она ударит с размаху, он не сможет ее удержать.

Змея вильнула всем телом, стягивая кольца, человек ухватил ее за шею и рванул, теперь он перекатился и оказался сверху, под ним свивались и распрямлялись гибкие изгибы. Змея оттолкнулась от земли и вознесла голову, человек ощутил, что взлетает, под ногами не было опоры, чудище подняло его, потом они свалились вместе, и человек направил падение, приложил тварь головой об угол стола, при этом он и сам рассадил костяшки пальцев, когда змея соскользнула на землю. Он рухнул сверху - уже с молотком в руке. В падении ударил в широкий змеиный лоб, змея на миг замерла, и он ударил снова.

Тварь рванулась всем длинным телом, стряхнула человека, лишенный памяти упал, змея плюхнулась сверху, в глазах человека потемнело, молоток выпал из ослабевших пальцев, а потом он почувствовал, что его живот и пах становятся мокрыми. Змеиная голова упала на землю, и челюсти сомкнулись в дюйме от уха. По белому телу пробегали конвульсии, оно все еще извивалось, и хвост взбивал пыль, поднимаясь и резко опускаясь…

Лишенный памяти помотал головой, стряхивая затянувшую взгляд пелену. Над ним шатаясь, стоял Эдрик с разбитым в кровь лицом. Он всадил меч змее в спину, пригвоздив ее, лезвие вонзилось глубоко в землю, пройдя туловище твари насквозь. Лежащий на земле человек без памяти был залит черной кровью, даже на лице он ощущал брызги. Змеиная кровь была холодной. Не ледяной, но холодней, чем его собственная, выступившая на прокушенных губах.

- Ну фто, фыфой? - спросил Эдрик, вытирая кровь с лица рукавом.

Солдата шатало, его колени дрожали и едва не стучали друг о друга. Он сплюнул, изо рта с красными сгустками вылетели два выбитых зуба.

- Живой? - более внятно повторил солдат. - Не укусила она тебя?

- Вроде нет.

Лишенный памяти только теперь сообразил, что вокруг тихо, никто не орет. Он спихнул с себя содрогающееся белое тело и сел. Люди медленно сходились со всех сторон, тихонько переговаривались и тыкали пальцами, указывая друг другу мертвую тварь.

- Смотри-ка, здоровенная какая!

- Чудище Зимы, тварь греха…

- И откуда она взялась посреди города? - этот вопрос прозвучал громко.

Лишенный памяти поднялся, стал стряхивать с куртки и брюк капли змеиной крови. А когда поднял глаза, перед ним стояли немая. Младшая сестренка присела рядом и тыкала пальцем дохлую змею, тем же самым занималось еще несколько ребятишек. Они быстро осмелели. Немая протянула руку, коснулась заляпанной черным куртки на груди человека без памяти.

- М-р-т, - с трудом произнесла она.

- Благодарит, стало быть, - объяснил отец. - Такое, видишь, дело.

- М-р-т, -повторила девочка.

- Ну, Морт так Морт, - он попытался улыбнуться, но не сумел. - Я своего имени не помню, буду Мортом.

- М-р-т.

- А ведь она допрежь вовсе не говорила, - сказала мать. Потом дернула младшую за платье, оттаскивая от змеи, - не лезь, Хаса.

- Хаса, - повторил человек без памяти. - А старшую как зовут?

Ему вдруг бросилось в глаза, что немая не похожа на сестру и родителей, они кряжистые, загорелые, у малышки румянец во всю щеку, а эта - серая какая-то и тоненькая. И ладонь у нее узкая, это он увидел, когда она его Мортом назвала. У родни лапы широкие, с короткими толстыми пальцами, совсем не похоже. Немая казалась совершенно бесцветной, волосы ни светлые, ни темные, глаза серые, и даже загар на бледной коже смотрелся так, будто ее солью присыпали.

- Мумой зовем. Не говорит потому что, - ответила женщина. - Это ж как получилось-то…

Дослушать ответ не пришлось, Эдрик потянул Морта, который только что обрел это имя, за рукав:

- Идем-ка со мной. Я гляжу, ты парень боевой, хоть и не помнишь ни льда. Идем, пока след видно.

- Какой след?

- Да змеи же, какой еще! Вон, гляди!

И в самом деле, от того места, где змея напугала девочек, тянулась едва заметная влажная полоса. Она пересекала улицу и вела к домам на противоположной стороне.

- Эта тварь не могла долго незамеченной здесь ползать, она откуда-то пришла, где пряталась, совсем рядом.

Чтобы иметь хоть какое-то оружие, Морт подобрал молоток и сказал хозяину лавки:

- Я сейчас верну.

- Возьми совсем, - махнул рукой тот. Они с парнишкой подручным полезли под стол, чтобы собрать упавшие инструменты и брошки.

Толпа росла, поглядеть на змею всем было охота, телеги встали, а кто-то за спинами зевак кричал, что нужно позвать еще стражников и чтобы доложили Совету… Морт повертел свое неказистое оружие в руках и пошел за Эдриком, тот уже пересек улицу. Он шагал, согнувшись, всматривался в отметины на земле. Кровь все еще сочилась из разбитого носа и его дорогу отмечали красные капли. Морт догнал его и пошел рядом.

След заканчивался через один дом от того места, где прикончили змею. Заканчивался просто под стеной - ни двери, ни окна, ни какой-нибудь отдушины. Не из стены же тварь вылезла? Эдрик выпрямился и смерил задумчивым взглядом каменную кладку. Потом обернулся к Морту:

- Здесь наш глава Совета живет, мастер Гемон. Ничего не понимаю.

Морт прошел вдоль фасада, свернул за угол, оттуда позвал:

- Эй, глянь здесь!

Солдат поспешил за ним, соседний дом был вовсе не таким богатым, как крепкий особняк мастер Гемона и, что еще интересней, земля у основания стены была разрыта. Грунт из дыры выбросили совсем недавно, он был влажный, и среди рыхлой земли таяли небольшие сгустки снега. Белого, как чешуя змеи.

- Там на солнце след успел высохнуть, - предположил Морт, человек без памяти. - А здесь еще видно.

В этом месте их и нашел мастер Гемон. Глава Совета, невысокий плотный мужчина, был одет в темно-красный камзол, вышитый у ворота и на обшлагах золотой нитью, на груди лежала серебряная цепь - знак его достоинства. Следом за ним явился высокий сухопарый старик и четверо солдат с алебардами - товарищи Эдрика в красно-белом поверх кольчуг.

- Нам сказали, что ты, Эдрик, свернул сюда, - важно сказал мастер Гемон. Потом увидел дыру под фундаментом дома, - ага…

- Здесь еще не растаял лед, - старик, кряхтя, согнулся и поднял белый комочек, который быстро превратился в его пальцах в несколько капелл влаги. - Лед - это грех! Чей это дом?

- Мастера Туйвина, - ответил Гемон. - Не сказать, чтобы он был лучшим из соседей, но грех?..

- Это надлежит расследовать, - кивнул старик. - Пусть жрецы займутся. Эдрик, ты убил змею?

- Мерзкая тварь! - промолвил глава Совета, зябко поводя плечами. - И в двух шагах от моего дома! Как представлю себе…

- Не только от вашего дома, но и от башни золотого мага, в самом центре Лайвена, - подхватил старик. - Хвала Солнцу, что рядом был солдат стражи!

Эдрик наконец-то ответил на вопрос Гемона.

- По правде говоря, я только довершил дело, - а вот он змею поймал, башку ей проломил и держал, чтобы я мог проткнуть тварь, - солдат указал Морта.

- Славно, славно, парень, - Гемон наконец-то поглядел на человека без памяти. - Что-то я тебя не помню, а? Эдрик, это что же, тот самый? Который мог говорить?

- Он и есть. Только он не помнит ничего. Даже имени не мог назвать.

- Уже могу. Меня зовут Морт, с вашего позволения. Надеюсь, это имя не считается запретным?

- Вспомнил, значит? - теперь и старик обернулся к Морту.

- Нет, так меня назвала немая.

- Он девчонку спас, даже двух, - стал рассказывать Эдрик, - от змеи спас, а одна из них - та немая, вот она и говорит ему: "Морт", ну и вот так получилось, что…

Тут хлопнула дверь, и объявился сам Туйвин, хозяин дома с дырой, ведущей в подвал - румяный человек с пухлыми щеками. Росту он был среднего, весь округлый и мягкий.

- Мне сказали, будто из моего подвала вылезло чудище! Неужто правда, мои добрые мастера? Ох, какая дыра! Какая дыра! Помилуй нас Солнце, что же это такое?

В переулок подходили зеваки, держались на расстоянии, но внимательно глядели и слушали. Потом шепотом пересказывали тем, кто оказался позади, и обменивались догадками.

- Что у тебя в подвале, Туйвин? - спросил глава Совета.

- Известно что, лед! Чему же в леднике быть? Я только вчера запас обновил, ездил за край Зимы, привез, вот. Не иначе, затаилась там гадина, ну а в подвале отогрелась и выползла! Точно, эту стену кристалл греет, точнехонько сюда лучи падают, вот и подтаял ледник. Ну а снежной змее много ли надо, чтобы проснуться? Охо-хо, я давно замечаю, что с этой стороны ледник мой слезами обливается. Из-за того, что кристалл сюда светит, вот оно что!

Сквозь толпу протолкался красный жрец. Последние слова Туйвина он услышал.

- Я давно тебе говорил: лед - это грех! - красный пристукнул посохом. - Грешен твой промысел, мастер!

- Знаю, грешен, - покорно признал хозяин ледника. - Но мяснику лед нужен? Нужен! Кабатчику, постоялому двору - всем нужен. Кто-то ведь должен…

Морту стало скучно, он повернулся и пошел к главной улице, люди расступились перед ним. В самом деле, если в подвале ледник, и хозяин недавно пополнил запасы… Но что за край Зимы, из-за которого он возит лед? В Лайвене тепло. Телеги, собравшиеся у въезда на рынок, уже успели проехать, и немой девочки не было. Над мертвой змеей стоял стражник и лениво покрикивал, отгоняя мальчишек.

Следом за ним из толпы выбрался Эдрик, подошел к Морту и сказал:

- Ты погоди немного. Сейчас мастер Гемон захочет с тобой говорить, это из-за змеи задержка вышла.

- А откуда этот толстяк возит лед?

- Из-за края Зимы, откуда же еще!

- Что такое край Зимы?

- Ну, - стражник замялся, подыскивая слова. Для него это было само собой разумеющимся делом, но как объяснить тому, кто не помнит о самых простых вещах? Тому, кто даже имя свое получил из уст немой? - Ну, как же, мы, вот, здесь, кристалл греет, тепло, значит. А если бы не золотой маг с его башней, так было бы здесь холодно. Без кристалла здесь уже снег лежит. Ну и там, куда кристалл не светит, тоже снег. Этот Туйвин туда ездит, солдатам платит, чтобы от вражцов охраняли, от чудовищ всяких. А сам льда нагребет, обложит сеном или стружкой, или еще чем…

- То есть, земля за краем Зимы - это там, куда не долетает тепло от городского кристалла?

- Ну так я же говорю об этом! Там и есть - Зима!

Больше поговорить не пришлось, заявился глава Совета и позвал Морта с собой. Эдрика он оставил стеречь змею, сказал, что за ней придет сапожник, который умеет набивать чучела. Такой здоровенной снежной змеи давно не видали в Лайвене. Эдрик пожал Морту руку - как доброму товарищу, с которым сражался против общего противника, так сказал солдат. Морт был рад, ему Эдрик тоже понравился, славный парень. Напоследок стражник предложил навестить его в кордегардии, которая расположена у северных ворот.

- Только не перепутай! Мы, то есть городская стража, слева от ворот, а ту, что справа, лучше не заглядывай, недобрый там народ.

Мастер Гемон и сопровождавший его старик глядели на прощание с недовольством, им было недосуг ждать, пока человек без памяти обменивается любезностями с солдатом стражи. Когда они с Эдриком пожали друг другу руки, Гемон позвал:

- Шагай теперь с нами, да не отставай. Не то заплутаешь.

Они пошли через базарную площадь, и теперь Морт понял смысл предостережения - здесь и впрямь, если отстанешь, можно потеряться в толпе. Для такого небольшого города, каким представлялся Морту Лайвен, базар оказался и обширным, и многолюдным. Торговали мехами, рыбой, костью, привозным изделиями из металла, вином и фруктами. Многие торговцы были наряжены иначе, чем горожане - это купцы из-за моря, догадался Морт. Сейчас на севере собирают урожай и бьют осеннего зверя, вот они и нагрянули в большом числе.

Он спросил об этом старика, тот подтвердил и добавил, что скоро начнутся шторма, море будет суровым, и тогда редко какой капитан решится пересечь его. "Закончится навигация", так выразился старик. Звали его Кувеш, он был грамотен, прочел множество книг, исполнял при городском Совете должность секретаря и вел местную хронику. Все это он рассказывал Морту, пока шли через площадь, ему пришлось перекрикивать призывные вопли торговцев, приглашавших к своим прилавкам покупателей. Время от времени купцы, торговавшие вразнос, лезли к ним, совали под нос товары, тогда глава Совета сердито отпихивал их, а Морт только улыбался, у него не было денег.

Следом за ними шагали стражники, эти лениво отстраняли особо настырных торгашей древками алебард. Наконец шумный рынок остался позади. Дом Совета представлял собой двухэтажное здание, под свежей краской можно было различить трещины и пятна сырости.

- Самое старое здание в городе, - пояснил Кувеш. - В Лайвене было немало домов, построенных прежде, но лишь несколько из них пережили Долгую Зиму.

- А стены? Они ведь совсем новые?

- И стены возвели после Долгой Зимы, и весь город перестроили, потому что целых домов не осталось, а руины… там могла завестись всякая мерзость, их разрушили.

Гемон не собирался вести с пришельцем долгих разговоров, он объявил, что Морт является гостем города и может жить, сколько пожелает. Всем, кто является с Поля Греха, община славного Лайвена предоставляет стол и кров, Морт может поселиться с другими обеспамятевшими - в том доме, где он провел ночь. Морта никто не обидит, он находится под защитой города. Если Морт услышит хоть одно плохое слово, он вправе жаловаться. Но и сам он обязан избегать любого злого дела. Лайвен не терпит греха, и Гемон, как глава общины, просит гостя вести добропорядочный образ жизни. Потом Гемон коротко поинтересовался, что помнит Морт о своем прошлом. Выслушав ответ, состоящий из единственного слова "ничего", добрый мастер покивал и распрощался, сославшись на занятость.

Зато старик Кувеш был настроен поговорить подольше. Он повел Морта в свою каморку на втором этаже, усадил за стол и объявил, что раз Морт не помнит, то он, Кувеш, считает своим долгом рассказать ему о прошлом. Ему - очевидцу, лишенному памяти.

Город Лайвен больше двух с половиной веков наслаждается миром и покоем, поведал хранитель архива. Никогда ни с кем не воевали, за исключением вражцов и чудовищ, но те - дети Зимы, порождения льда, исконные враги человеку и солнцу. Так вот, исключая тварей, жители Лайвена никому не желали зла, давали приют всякому страннику и вели праведную жизнь.

- Но шестьдесят лет назад злой император Вентайн пересек море, чтобы покорить наш город.

Перечисляя титулы и названия стран, старик вгляделся в лицо Морта, не выдаст ли тот, что ему знакомы имена. Но память его молчала.

- У города не было сил, чтобы противостоять могущественному императору, Лайвен даже стен тогда не имел, - продолжил Кувеш. - Народ бросился к башне, чтобы просить золотого мага о защите, но тот, разумеется, отказал.

- Разумеется?

- Ну, конечно!

- Наверное, я не совсем верно представляю себе, почему это разумеется. Маг здесь, в этом городе, и если город просит…

- После того, как маги Прандора подчинились Ирго Ужасающему, они дали обет не вмешиваться в дела мирских владык, на этих условиях им были сохранены жизнь и свобода. Ты даже этого не помнишь?

- Моя память напоминает стену, над которой основательно поработал таран. В ней больше прорех, чем кирпичей, лежащих на своем месте, на том, какое им указал каменщик. Но многие кирпичи валяются в беспорядке у подножия. Можно попытаться их поднять и вернуть на место. Золотой маг… это же кристалл светится, там, на верхушке той здоровенной башни, мимо которой мы прошли? И кристаллом управляет маг? То есть он служит городу?

- Не совсем так, все несколько сложней, но для начала тебе достаточно знать, что маги не служат городам, где построены их башни, Морт. Они просто исполняют договор, заключенный их предшественниками с Ирго. Маг не имеет права вмешиваться в распри тех, кого обогревает.

- Итак, маг отказал?

- Точно так. Надо сказать, с любым из золотых магов в башне обитают ученики, старик передает им свои умения. Лучшие из них со временем, возможно, облачатся в золото и станут служить при собственном кристалле, кто-то не доживет до конца обучения, а кто-то откажется от обетов и подастся в серые маги, будет странствовать, не находя покоя, не оставаясь долго на одном месте и не владея собственной башней и собственным кристаллом. Полагается, чтобы ученики были из разных стран, и не жили в том городе, откуда они родом. В нашем городе этот порядок оказался нарушен - вот первый грех, который привел к большой беде.

- А когда, вы говорите, случилось нашествие?

- Пятьдесят девять лет назад, если быть точным.

- И с тех пор я… - Морт боялся закончить фразу.

- Ты выглядишь очень молодым, Морт, но на самом деле куда старше меня, - ответил старик. - Вот погоди, я сейчас покажу тебе…

Он открыл сундук в углу, пошуршал содержимым, потом вернулся с большим зеркалом из полированного серебра.

Морт долго изучал собственное отражение. Кудрявый черноволосый парень в зеркале был ему совершенно не знаком. Собственная внешность не будила никаких воспоминаний.

- Рассказывай дальше, - попросил он Кувеша, отложив зеркало. - Я с удовольствием послушаю. А с этим парнем мне говорить не о чем, я его совсем не знаю.

- Среди учеников мага был юноша по имени Кайл, - старик говорил ровно и размеренно, будто читал летопись. Так оно и было, он пересказывал события, предшествовавшие Долгой Зиме так, как они были изложены в городском архиве. Кувеш изучил записи наизусть. - Кайл происходил из Лайвена, но поступил в ученики к местному магу. Он посулил городским старшинам, что сумеет уговорить мага. Что тот поможет, используя силу Солнца, и остановит армию императора. О цене, которую придется уплатить, никто тогда не думал, потому что город наводнили красные жрецы, сбежавшие от гнева Вентайна. Они рассказали, сколь жесток и злобен этот владыка, так что добрые лайвенцы полагали, будто никакая плата за это неправедное деяние не окажется чрезмерной. Вот и новый грех: жрецы приврали. И еще один грех: предки нынешних жителей Лайвена попросили золотого мага о вмешательстве в дела мира, а после поверили, будто он может на это согласиться.

- Не может, значит,- заключил Морт.

- Да, разумеется! Но самый страшный грех свершился после, когда… о, как тяжело об этом рассказывать…

- И все же?

- Кайл потребовал, чтобы армия императора достаточно долго оставалась на одном месте, но не под стенами Лайвена. Куда как просто было бы дождаться императора Вентайна в городе, началась бы осада… но Кайл потребовал, чтобы захватчиков удержали далеко от стен. Стены тогда были не такие, как теперь. Строительство каменного пояса завершилось около восьми лет назад, но и частокол, окружавший город в старину взять бы сразу не удалось.

Это "в старину" больно резануло Морта. Он - человек из старины, из древности, пришелец из прошлого. Может, у него были дети? Совсем маленькие, разумеется - а теперь они, возможно, умерли от старости. И внуки давно люди зрелые, с виду ему в отцы сгодятся… Хранитель архива тем временем продолжал:

- Все дело в том, что Кайл, юноша не лишенный таланта и весьма способный, был далек от завершения ученичества. Ему предстояло еще многое постичь, но он избрал холодный путь греха. Городское ополчение, около десяти тысяч мужчин, встали на пути имперского войска и держались, как велел этот недостойный, держались долго, пока он наконец сумел сосредоточить действие кристалла на том месте, которое теперь зовется Полем Греха. Потому он требовал, чтобы Вентайна остановили далеко от города, он опасался погубить всех!

- Поле Греха… Это то самое место, откуда я пришел в Лайвен? Ну да, разумеется… однако, вы сказали, Кайл?

- Да. Он убил престарелого наставника, убил старших учеников, которые были способны ему помешать. Убил, зарезал, заколол кинжалом. И воспользовался кристаллом сам. Страшный грех!

- Воистину страшный.

- Когда люди стали падать не от руки врага, а от колдовства, наши земляки побежали. Говорят, глава городского Совета, человек великого мужества, сражавшийся в первых рядах, сам кричал, умирая, чтобы бежали к Лайвену, и многим удалось уйти. Многим, но далеко не всем. Они остались там, на занесенном снегом поле, и лежат поныне в тех самых местах, где их свалила сила заклятия. Уцелеть посчастливилось немногим, а когда поутру они пошли к башне… нечастных жителей Лайвена можно понять, они думали лишь о том, как отразить нашествие, и то, что совершил Кайл, сперва сочли благодеянием, более того: приписывали его покойному золотому магу.

- Да, понимаю.

- Но, явившись поутру в башню, они нашли мертвецов и младших учеников мага, которых Кайл запер в подземелье. Их он, по крайней мере, пощадил.

- И что же случилось потом?

- Потом… Потом была Долгая Зима.

О Долгой Зиме Морт уже слышал, в городе ее частенько поминали. Он собирался расспросить хранителя архива и об этом, но в дверь постучали. Заглянул солдат:

- Мастер Кувеш, сержант велел позвать вас. Мы идем с обыском к Туйвину, поищем в его леднике чудовищ.

- Я должен буду вести протокол? - уточнил старик.

Он спросил для порядка, а на самом деле и так знал, для чего зовут. Пока солдат отвечал, что, дескать, верно, так и есть, старик уже сгребал со стола письменные принадлежности и выбирал из кипы подходящий лоскут пергамента.

- Мы еще поговорим, Морт, - пообещал он. - Я так и не послушал, что могут поведать кирпичи твоей памяти, лежащие под стеной.

- Моим кирпичам нужен хороший каменщик, - невесело ответил Морт. - Я надеялся в ваших рассказах найти себя. Ну хоть что-нибудь… Может, найдется родня или какие-то… какие-то… ну, хоть кто-нибудь. Ведь я из Лайвена, правда?

- Я не знаю. Боюсь, никто в городе не сумеет ответить на твой вопрос. Долгая Зима убила очень многих, и некому вспомнить героев, которые дрались за Лайвен на Поле Греха.

- Но вы же приняли меня, город принял… и относитесь ко мне хорошо, - Морт растерялся. - Это же потому что я здешний?

- Тебе еще много предстоит узнать.

Старик запер дверь, потом, сопровождаемый Мортом, спустился вниз и вышел на крыльцо. Его ждали четверо стражников, старший был вооружен длинным мечом и носил большие усы - должно быть, он страшно гордился этим украшением, потому что то и дело приглаживал их, аккуратно подкручивая кончики, чтобы торчали вверх. Это и был сержант стражи, которому поручили обыскать ледник Туйвина.

- Значит, с тобой тот самый парень, который помог Эдрику прикончить змею? - спросил он хранителя Архива. - Он же с Поля Греха, верно? Хорошо бы взять его с нами. Мы запустим его первым, и, если там есть другие чудовища Зимы, мы сразу определим это по треску его костей.

- Я думаю, первым нужно запустить тебя, - ответил Морт, - и если там есть чудовища, мы сразу определим это по запаху, когда ты обгадишься.

Сержант обиделся и стал наливаться румянцем.

- Не нужно сердиться на гостя города, - мягко сказал Кувеш. - Помни о Долгой Зиме. К тому же, он всего лишь вернул твою шутку. Он не хотел тебя обидеть.

Сержант остыл.

- Э… да, верно. Прости, парень, это я сам тебя обидел. Привык, понимаешь, что пришельцы с Поля Греха не говорят, не понимают…

- Он говорит и многое понимает. Идем, Морт, проводи нас, потом я покажу дорогу, чтобы ты не заблудился.

- Не нужно, я отправлю с ним провожатого, - решил сержант, оглянулся на подчиненных, выбрал одного. - Вот ты, Деркин. Сведешь малого к дому этих, которые пришли с войны. Я думаю, с чудовищами мы управимся без тебя.

- Не думаю, что вы найдете чудовищ, - решился вставить Морт. - Я так понял со слов Эдрика, что змея могла заползти в повозку этого самого Туйвина, когда он загружал ее снегом и льдом. Или спрятаться в соломе, которой он укрывает груз в пути. Потом она отогрелась и выползла там, где обвалилась часть фундамента.

- Разберемся. Все равно будет суд, там и определят меру вины Туйвина. По крайней мере, он виноват в небрежности.

Когда они шагали по базару, Морт попросил:

- Мастер Кувеш, расскажите мне о Долгой Зиме.

- Здесь шумно, лучше приходи завтра… хотя нет! Завтра, скорей всего, будет суд, а с утра мне нужно разобрать бумаги и переписать набело протокол обыска…

- Завтра меня звал Эдрик.

- Ну тогда послезавтра.

Мимо прошли двое юношей в темных накидках, они несли полные корзины снеди и направлялись к башне чародея. Гигантская тень этого сооружения пересекала базарную площадь, и торговцы не ставили лотков в тени. Морт заметил, что они стараются отлучиться на то время, когда тень ползла по занятому ими местечку, и прекращают торговлю. Ему-то казалось, что золотого мага должны уважать за его работу.

Морт проводил взглядом юношей с корзинками, они прошли по тени, как по тропинке, постучали в ворота, потом, когда им отворили, скрылись во дворе. Ученики мага, наверное. За покупками ходили.

Пока они шли по базару, Морт оглядывался, ему хотелось увидеть немую девочку, но ни ее, ни родни так и не заметил. Может, им повезло сегодня, и они уже закончили дела? А может, их так напугала змея, что решили вернуться домой сразу.

Толстяк Туйвин ждал у своего дома. Двое стражников стояли у дверей, им было скучно, Туйвин же волновался и едва не приплясывал от возбуждения.

- Сержант! У меня нет чудовищ! Мастер Кувеш, скажите ему, у меня чистый промысел, чистый, как талая вода!

- Сейчас мы насладимся чистотой твоей воды, - заверил сержант. - Деркин, проводи гостя домой, потом вернешься.

Солдат по имени Деркин кивнул Морту, и они пошли к перекрестку.

- Но почему он не пускают меня в мой собственный дом? - кипятился позади Туйвин.

- Чтобы ты не успел скрыть следы преступления, - важно ответил сержант.

Морт представил себе, как он сейчас подкручивает усы.

- Слушай, Деркин, а твой сержант, по-моему, славный малый. Он спустил мне довольно злую шутку.

- А что ж ему было делать?

- Я бы на его месте что-нибудь придумал.

- Ты же не здешний, - непонятно ответил стражник, - а вот ему нельзя.

Солдат оказался неразговорчивым, и выспрашивать объяснения Морт не стал. Так молча они и добрались к дому гостей. Там уже садились обедать. Морт прошел в комнату, служившую столовой, и снова сел с краю. Товарищи по несчастью смерили его равнодушными взглядами, и Морт усомнился, что они помнят его, хотя завтракали вместе за этим самым столом. Похоже, ему очень крепко повезло. Сон длиной в пятьдесят девять лет - это еще ничего. Эти вот спят до сих пор.

Морт украдкой вглядывался в лица товарищей по несчастью - серые, равнодушные, с пустыми глазами. Их научили самостоятельно одеваться и справлять нужду, не замочив одежды, но они не говорят. Не говорят, не чувствуют, не помнят. Ну, ладно, что не помнят, Морт тоже не помнит, но ведь они и не хотят! А может, им страшно? Может, они на самом деле все понимают, и попросту боятся вспомнить, что служили императору? Что пришли сюда, чтобы принести зло в этот мирный край? Морт на всякий случай еще раз вгляделся в лица сотрапезников. Нет! Невозможно так хорошо притворяться - и так долго. Толстая повариха заподозрила бы, если они притворяются.

Потом его мысли обратились к другому предмету. Этот Лайвен - славный городок. Жители добры и сердечны, вот как его устроили - его и других пришельцев с Поля Греха. И ведь нет уверенности, что они земляки лайвенцам. Может статься, все они - из войска злого императора? Но город принял всех, кормит, одевает, выделил добротный дом и приставил прислугу. От этих убогих никакого проку, но относятся к ним, как к родным. Почему? Потому что такой здесь народ добрый? Или случай с усатым сержантом. Ведь Морт его оскорбил. Сержант, конечно, начал первым, но он был в своем праве. Разрушенная память Морта подсказывала, что в других городах сержанты стражи не столь терпеливы, как этот усатый. А их солдаты - далеко не так добродушны и услужливы, как Эдрик и Деркин. А змея? Она выползла из подвала Туйвина, эта тварь греха, и едва не погубила детей, а толстяка не разорвала на клочки разъяренная толпа, даже стражники с ним хорошо обходились. Славный город Лайвен…

После обеда, когда серые постояльцы разошлись по своим комнатам, а толстая тетка стала собирать со стола их миски, Морт попросил ее рассказать о Долгой Зиме. В невероятной доброте жителей Лайвена было что-то неправильное, что-то нарочитое, натянутое, и Морту хотелось понять причину.

Кухарка ненадолго задумалась.

- Долгая Зима… спроси лучше кого другого. Я женщина простая, складно говорить не умею. А верно говорят, ты змею убил?

- Эдрик ее убил. Я просто рядом оказался, - зачем-то соврал Морт.

Толстуха бросила не него недоверчивый взгляд, поспешно сгребла посуду, и убралась. Морт задумался: чем заняться? Хорошо бы потолковать с хранителем архива, но тот занят… Эдрик - неплохой человек, и не такой скрытный, как остальные. Может, он, один из всех местных, не считает Морта солдатом имперской армии? Но Эдрик ждет его только завтра, а сегодня он на службе. Морт решил пройтись по городу. Он встал, одернул куртку, рука скользнула в карман и пальцы нащупали амулет, который Морт вынес с Поля Греха - единственная вещица, которую прошлое оставило ему. Он вышел на крыльцо. До вечера было далеко, солнце светило вовсю, кристалл заливал город волнами тепла. Где-то неподалеку стучали молотки, завывала пила. В мастерских идет работа.

Морт пошел по улице тем же путем, которым утром вел его Эдрик. Справа и слева были заборы с крепкими воротами, из-за них и доносились удары молотов. Там городские цеха, сейчас идет работа, и никто не станет говорить с праздным гостем города. Морт направился к центру, и вскоре оказался на широкой улице, ведущей к рыночной площади. На этот раз он пошел не к центру, а в противоположную сторону. Обычно неподалеку от городских ворот находится кузница, чтобы приезжие могли подковать лошадь и привести в порядок сбрую.

Потянулись постоялые дворы, то и дело попадались чужеземцы, их несложно было отличить по одежде и странному выговору. Многие и внешне не походили на северян, смуглые, с большими темными глазами, встречались и чернокожие эйбоны, однако таких Морт видел и среди местных. Лайвен - приют беглецов и поселенцев и разных мест, это Морт уже понял, здесь принимают всех. Однако имелось одно отличие, по которому несложно было отличить местных - они не носили оружия. Ни кинжалов, как жители востока, ни топориков, украшенных серебряной насечкой, какие предпочитают эйбоны, ни тесаков, которые в ходу у моряков. Приезжим не воспрещалось иметь при себе оружие, но жители Лайвена почему-то не были вооружены. Странно, если вспомнить историю со змеей. Граница Зимы не так уж далеко от города.

Кузница находилась именно там, где Морт рассчитывал ее найти, недалеко от южных ворот. Морт вошел под навес и поздоровался. Работали там трое, старший - здоровенный бородатый малый в прожженном фартуке, тяжело дыша, опустил молоток и ответил на приветствие. Старший ученик держал клещами раскаленную заготовку, младший раздувал меха, поддерживая жар в горне.

- Прошу прощения, если помешал работе, - Морт вытащил из кармана цепочку. - Мастер, не скажете, что это за вещица? Странный металл.

Кузнец кивнул ученикам, отложил молоток и подошел ближе. Взял цепочку из рук Морта, осмотрел и торопливо сунул обратно.

- Похоже на медь, но все-таки не она. Что-то другое. Я с таким не работаю.

Младший ученик набрался смелости, подошел поближе и спросил:

- А вы тот самый, с Поля Греха?

Кузнец строго глянул на парнишку из-под лохматых бровей, тот стушевался и отступил.

- Да, я тот самый. Могу я сделать заказ? Мне, правда, пока что нечем платить, но работа простенькая, я найду, чем рассчитаться. Вот только осмотрюсь в городе и…

- Каков заказ?

Кузнец шагнул из-под навеса, и Морту пришлось выйти следом. Ученики остались в кузнице - мастеру хотелось, чтобы они не участвовали в разговоре.

- Цепочка оборвана, а мне кажется, эту вещицу носили на груди. Мне бы удлинить цепь, а? Я мог бы отработать…

Кузнец протянул руку, и Морт вложил свое сокровище в широкую ладонь. Оглядев цепочку еще раз, мастер решил:

- Не знаю, что за металл. Цепочку нарастить могу. Застежку подберу, но все из стали. Сгодится?

- Да, конечно, я о другом и не прошу.

Кузнец посопел, разглядывая цепь, потом бросил: "Обожди-ка маленько", - и утопал обратно. Морт понял так, что мастеру не хочется, чтобы гость глядел на его работу, и он прошелся немного, посмотрел, как проезжают в ворота повозки. Одна остановилась, и приезжий - судя по всему, чужестранец, прибывший с кораблем, стал расспрашивать стражника. Тот охотно отвечал, тыкал пальцем вдоль улицы. Напоследок пожелал приезжему удачной торговли. Здесь все так благожелательны и услужливы, даже городская стража…

Когда Морт возвратился к кузнице, мастер уже закончил. На все попытки расплатиться, мотал лохматой грязной башкой и коротко отвечал:

- Не нужно платить. Так бери.

- Благослови тебя Солнце, мастер, - заключил Морт.

При всей вежливости и услужливости, кузнец глядел на Морта скорей неприязненно. Может, ему запрещено брать плату с таких гостей города, каким является Морт, и он недоволен, что сработал задарма? Кузнец вернулся к прежней работе, а Морт побрел по улице, держась стен домов, чтобы не мешать возчикам.

Отойдя на несколько десятков шагов, он вытащил цепочку и надел.

- Почему кузнец недоволен? - вслух произнес Морт.

Он говорил совсем негромко, и рядом, как будто, никого не было. Однако за спиной прозвучал ответ:

- Потому что считает тебя чужаком. Таких, как я, здесь тоже не любят, но вынуждены оставаться вежливыми. Привыкай, человече, как привык я.

Морт оглянулся - позади него стоял старик в сером плаще. Волосы его были совершенно седыми, без единой темной пряди, но выглядел он крепким и бодрым. Загорелое обветренное лицо и посох в руке выдавали опытного путешественника. Одежда старика была серого цвета, не только плащ, но и рубаха, брюки и даже башмаки. Морт с опозданием заметил блестящий кристалл, венчающий посох незнакомца. Серый маг, догадался он.

- Ты убил змею и, как говорят в городе, ловко дерешься, - продолжал старик. - Значит, вряд ли был простым горожанином. Скорей уж наемным солдатом. Теперь ты показал кузнецу странную вещицу, которая вряд ли принадлежала кому-то из местных. Кузнец трепаться не станет, но ученики разнесут эту новость, так что народ Лайвена укрепится в своем подозрении. Ты не из ополченцев, а из имперских солдат.

- И что же теперь? Меня прогонят? Попытаются убить?

- Нет, конечно. Лайвен сторонится греха, а разве это доброе дело: поднять руку на человека, который сам не помнит, кто он такой?

- Мне кажется, многие сочли бы месть добрым делом.

- Спорный вопрос, здесь несложно ошибиться, а лайвенцы избегают греха, так что из осторожности будут с тобой по-прежнему добры. Они во многом себе отказывают, бедняги, боятся повторения Долгой Зимы. Месть - одно из недоступных им удовольствий.

Старик обошел стоящего Морта, будто вдруг утратил интерес к беседе. Лишенный памяти смотрел, как он удаляется по залитой светом улице, постукивает посохом… Кар-р-р! С крыши слетел ворон, спикировал к серому магу и уселся на его плече. Старик ни разу не обернулся, и Морт решил, что магу не хочется с ним говорить. Выждав немного, он направился вслед за серым магом. Заняться все равно нечем - если старик прав, работы ему здесь не найти.

До вечера Морт бродил по городу. Торговля на рынке закончилась, повозки и фургоны потянулись с площади. Купцы из-за моря возвращались на постоялые дворы, а крестьяне разъезжались по домам. Когда площадь опустела, Морт заметил храм. Здание совсем невысокое, неудивительно, что Морт его не видел, пока не обезлюдели торговые ряды. Выкрашенный красным купол был едва ли десять шагов в поперечнике, правда, молельный зал оказался просторным. Здесь Морт снова заметил старика с вороном. Серый маг стоял перед входом в храм и задумчиво разглядывал красного жреца. Тот набычился и сжал кулаки - похоже, ему бы очень хотелось прогнать старика, но в Лайвене все вежливы, здесь никто не позволяет себе грубить, и священник сдерживался.

Морт направился к красному зданию, тут ворон взмахнул крыльями и слетел с плеча старика. Серый маг развернулся и побрел прочь. Кристалл на его посохе мерно поблескивал красным в лучах заходящего солнца. Человек, лишенный памяти, спросил себя: а был ли он религиозен в прошлом? Посещал ли красный храм? Никаких воспоминаний. И Морт прошел мимо. Может, расспросить красного? Или не стоит? Любят ли жрецы говорить о прошлом? Пока он копался в памяти, жрец удалился. Что ж, Морт пожал плечами и поплелся домой. Оставались Эдрик и мастер Кувеш, чтобы рассказать о том, что за Долгая Зима постигла благословенный Лайвен - город милых добродетельных людей.

Ужин прошел в молчании, бесстрастные и беззвучные сотрапезники Морта разошлись по своим комнатам. Толстуха сгребла посуду со стола и тоже убралась. Морт вернулся к себе, он так и не смог придумать, чем заняться. Как развлекаются люди? Они сидят в собственном доме, играют с детьми… или идут в кабак и напиваются с приятелями. У него нет дома, семьи и приятелей. Денег, чтобы заказать выпивку, у него тоже нет. Или, возможно, в добром Лайвене таким, как он, наливают бесплатно? У Морта не было желания проверять. А может, в прошлой жизни он не любил хмельного?

Что же он оставил позади, в далеком прошлом? Как его звали? Ну почему у него осталось хотя бы имени…

Засыпая, он сжал пальцами неровный кусок желтоватого металла, подвешенный на тонкой цепочке. Хорошо бы ему приснилась прошлая жизнь… Но, проснувшись наутро, он не смог вспомнить ровным счетом ничего. Если минувшее и являлось во сне, там оно и осталось.

Утром, пока толстая кухарка раздавала миски все с теми же вареными овощами, Морт разглядывал сотоварищей. В глубине души ему было неприятно сидеть с ними за одним столом, но почему? Скорей всего, из чувства протеста. Скверно, что его приняли за одного из вот этих, бессловесных и бесцветных. Превозмогая неприязнь, он попытался заговорить с тем, что сидел ближе, человек даже не глянул в сторону Морта, он протянул руку, чтобы прикоснуться к плечу человека без памяти, но кухарка покачала головой.

- Что? Мне не следует этого делать?

- Почему же, делай, что хочешь. Ты ведь не собираешься причинить зло этому бедолаге?

- Я хотел поговорить.

- Он не ответит. Много раз уж пытались…

После завтрака он отправился в город, чтобы дойти в этот раз до северных ворот. Там казармы, и там он сможет встретить Эдрика. Толстая кухарка не стала возражать, когда он ушел. По дороге он разглядывал выставленные в лаках товары и размышлял, как бы ему устроиться куда-то. Подмастерьем или посыльным, или приказчиком? Еще он надеялся, что припомнит, чем занимался в прошлой жизни, что вид того или иного товара вызовет к жизни воспоминание о том, как он зарабатывал на жизнь. Однако так и не почувствовал склонности к тому или иному ремеслу. Вчера, когда убивали змею, он схватился за серп - может, он работал в поле? Нет, пожалуй, рука просто отыскала первую попавшуюся рукоять, точно так же, как после он схватил молоток. Видимо, прав серый маг: он был солдатом. Но оружием в Лайвене не торговали, во всяком случае, Морт не видел его в лавках. Тем больше смысла в том, чтобы наведаться в кордегардию.

Обогнув площадь с ее торговыми рядами и шумом, Морт снова зашагал по улице. Здесь было не так людно, оживление царило на улицах, ведущих к рынку от южных ворот, через которые привозили товары. Здесь и лавок почти не было.

По пустынным улицам он шел быстрей, и вскоре увидел впереди ворота. В отличие от южных, эти были заперты, и перед ними на солнышке грелись двое солдат в плащах, разделенных на красное и белое. Широкое пространство перед воротами оказалось не застроено, а по правую и левую руку от ворот стояли два длинных приземистых здания. И то, и другое походило на казарму. Эдрика следовало искать слева, но там не было видно ни души.

Из здания, что справа, вышел мужчина с короткой черной бородкой. На нем была кожаная куртка, носившая следы долгой носки доспехов. Морт отметил про себя, что понимает, откуда на потертой коже эти царапины. Выглядел мужчина неопрятно, под расстегнутой курткой виднелась грязная рубаха.

Бородатый сунул руку за пазуху, почесался, зевнул и заметил Морта, который, замедлив шаг, разглядывал его. Мужчина смерил пришельца недобрым взглядом, сплюнул и побрел в казарму. Этот, по крайней мере, не прятал неприязнь под маской вежливости, как горожане. Морт свернул налево.

Кордегардия представляла собой прочное массивное сооружение с толстыми стенами и плоской крышей. Окошки узкие, больше напоминают бойницы. Дверь была распахнута, и Морт вошел. У входа на табурете скучал солдат в красно-белом плаще. Морт поздоровался и спросил, где ему найти Эрика. Тот объяснил. Солдаты стражи жили в комнатах по четверо, двери выходили в общий коридор. Морт миновал обеденный зал с длинными столами. Там было пусто, только двое солдат лениво правили клинки коротких мечей. Потом он пошел по коридору, считая двери.

Эдрик был на месте, но собирался уходить.

- Вообще-то мне сегодня положен отдых, - объяснил он, - но велено быть в здании Совета, в карауле стоять. Скучное занятие.

- А что там? Зачем караул?

- Суд состоится, будут судить этого малого, который содержит ледник.

- Туйвина? Он такой опасный преступник?

- Точно, Туйвина. Нет, стража там нужна не для охраны, а для порядка. Так полагается, чтобы солдаты стояли на помосте рядом с подсудимым. Говорю же, скучное занятие. Меня послали и еще одного парня, Меджа. А хочешь, идем с нами? Поглядишь, как отправляется правосудие в славном Лайвене.

- Я же не член общины, - засомневался Морт.

- Ничего, там может сидеть любой желающий. Тебе, чужаку, будет интересно. Тебе ведь нечем заняться? Мы с Меджем собрались после в кабак, если хочешь, идем с нами.

- Спасибо, Эдрик, но у меня нет денег, ты же знаешь.

- Я угощаю, - улыбнулся солдат, - мы же с тобой боевые товарищи, вместе одолели тварь Зимы, так?

- Я пойду на суд, погляжу, - решил Морт, - а там будет видно.

Медж оказался плечистым коротышкой. Волосы у него были темные, разрез глаз самый обыкновенный.

- Вот он будет скучать, - ухмыльнулся Эдрик, - он местный. А мне хотя бы поначалу интересно казалось поглядеть на такие штуки, как суд.

Они пошли по улице, ведущей в центр Лайвена. Морту показалось, что в сторону второй кордегардии они стараются не глядеть. Впрочем, оттуда никто не показался.

- Ничего интересного, - буркнул Медж. - Туйвин виноват, но судьи будут думать не о наказании, а о том, как избежать злого дела. Боятся новой Долгой Зимы.

- А что за Долгая Зима? Расскажите мне, - попросил Морт. - Я вчера с Кувешем говорил, он мне рассказал историю Поля Греха, а что было потом, не успел.

- Лучше бы тебе и остальное Кувеш объяснил, - буркнул Медж. Он был парень неразговорчивый. - Этот старик очень умный, потому что много прочел, а я читать не умею.

- А ты, Эдрик?

- Едва разбираю написанное. Грамотей из меня не вышел, но если поднатужусь, могу график караулов понять. Может, поэтому меня и взяли в стражу, хотя я не местный.

- А откуда ты, если не секрет?

- Какие секреты… Я из Хагаша, это вольный город. Плавал матросом, попал сюда. Понравилось, вот и остался. Тихо здесь, спокойно, и платят страже прилично. Вот скоплю денег, женюсь…

Солдат мечтательно зажмурился.

- А ты, Морт, умеешь читать? - спросил Медж.

- Не помню.

- Вон на вывеске - что написано?

- Благодатная бочка, - прочел Морт. - Получается, умею, а?

- Вот и решили, - заявил Эдрик, - раз название прочел, значит, и с нами сюда пойдешь после суда. Это и есть кабак.

На вывеске рядом с названием был намалеван большой бочонок - наверное, чтобы понимали и те, кто неграмотен. Сейчас там было тихо, но Морт догадывался, что кабак, расположенный вблизи казармы, вечером будет полон.

- Через базар пойдем? - спросил Медж.

- Лучше в обход, - решил Эдрик. - Быстрей получится.

Солдаты провели Морта переулками к черному входу в здание Совета, там была охрана, но Эдрик сказал, что Морт будет на суде свидетелем, и его пропустили.

- А вы не будете заходить за Туйвином? - удивился Морт. - Я думал, его, как преступника, под стражей в суд привести должны.

- Сам придет, - буркнул Медж.

Более разговорчивый Эдрик пояснил:

- А чего его под стражу брать? Все и так понимают, что он виноват, и он это понимает. Однако суд в Лайвене не строгий, так что бегать от стражи Туйвин не станет, зачем ему?

- Значит, не сбежит?

- Тогда строже наказание назначат. Это никому не нужно. Вот и пришли.

Они оказались в просторном зале. Свет кристалла проникал в широкие окна. Большую часть помещения занимали скамьи для зрителей, и народу собралось с полсотни, Морт понял так, что для людей это развлечение. Никто не волновался, люди спокойно входили и рассаживались. У входа в зал стояли двое охранников, а Медж с Эдриком прошли на подиум, где стояло массивное кресло для судьи и еще два поменьше, справа и слева. В стороне - скамья для подсудимого, там и уселись спутники Морта. Сам он сел на лавке во втором ряду с краю. Люди продолжали прибывать, Морт решил, что это большей частью крестьяне из окрестных сел - им не каждый день выпадают такие зрелища.

Среди входящих Морт заметил и Туйвина. Преступник прошел через зал, поднялся на подиум и уселся на скамье между двух солдат. Морт видел, что он, склонив голову, о чем-то шепчется с Эдриком и Меджем. Даже суд в благом городе Лайвене выглядел как-то… безобидно, что ли. Вот появились и судьи. Впереди шел Гемон в черном камзоле с серебряной цепью на груди. С ним был пожилой мужчина, тоже в черном, но с цепью потоньше, а также Кувеш и красный жрец, плотный и кряжистый, с наголо бритой головой. Четверка расположилась за столом, глава Совета взял деревянный молоточек и ударил о стол. В зале сделалось потише, зрители разглядывали судей и обвиняемого.

Поднялся Кувеш, поднес пергамент к самым глазам и, близоруко щурясь, стал читать. Морту история была известна, он не прислушивался, зато публика ловила каждое слово. Возможно, безграмотным крестьянам было занятно слушать изящные обороты, какими старик излагал историю. Снежная змея - тварь Зимы, грех и примета греха, напала на добрых обывателей. Тот, кто послужил причиной этой беды, непременно должен быть осужден. Кувеш не стал использовать слово "наказан", он сказал "осужден", это послужило причиной живого обсуждения двух горожан, устроившихся неподалеку от Морта. Суть сводилась к тому, что наказание само по себе может оказаться грехом, а это недопустимо в Лайвене. Поэтому надлежит говорить об осуждении преступника, каковое послужит уроком всем жителям города, дабы не грешили. Оба собеседника сошлись на том, что Кувеш излагает очень изящно.

Потом начали вызывать свидетелей. Крестьянин, отец девочек, оказывается, тоже присутствовал в зале. Он сказал, что детей с собой брать не стал - и без того страху натерпелись. Да и вообще, одна малявка, перепугалась сильно, сама уже не помнит, что стряслось, а другая - немая, слова сказать не может. Гемон важно кивнул и попросил описать, что произошло. Крестьянин мял шапку и волновался.

- Напала, - пробубнил, - змеюка. Я и охнуть не успел, за лошадью больше глядел, как бы развернуться. Толчея там была, суматоха. Потом, гляжу, змея. Хорошо, добрые люди помогли, отстояли деток. Большая змеюка.

Он явно не знал, что еще сказать, но от него большего не требовалось. Потом встал со скамьи Эдрик и, улыбаясь щербатым ртом, объявил, что город Лайвен всегда может положиться на верных солдат. И еще благодарить нужно человека по имени Морт, он-то и есть победитель чудища. Тут Морт решил, что вызовут его, но до этого не дошло. Гемон объявил, что суд уяснил смысл произошедшего. Осталось уточнить причины. Тут стал докладывать сержант. Он тоже не поведал ничего нового. Ледник мастера Туйвина содержался не в образцовом порядке, он не следил за состоянием стен и свода, проявил небрежение, когда наполнял льдом подвал, это все грех и, стало быть, тварь Зимы - наказание за грех. Тут красный жрец вставил несколько слов, поддержал сержанта в его благочестивых выводах. Напоследок слово предоставили подсудимому.

Туйвин не стал отпираться. Признал, что виноват, не уследил, когда свод ледника маленько осыпался. И что змею, скорей всего, привез из-за края Зимы, тоже признал.

- Но, - возвысил голос подсудимый, - это ж как получается? Когда за льдом выезжаешь, трудиться в спешке приходится. Люди добрые! Ведь там опасности кругом, вражцы да чудовища! Понятно, что возы наполняем в суете, а груз осмотреть - ну так ведь там больше по сторонам глядишь, а не в собственный воз! Не уследил, помилуйте. Да и грех-то разве только мой? А работники мои? Это ж они…

- Ты больше всех обязан следить, - перебил его Гемон. - Работники твои и ответ твой.

- Мой, мой, - торопливо закивал Туйвин, - как есть мой. Привез тварь в город, проглядел. А вот отчего она пробудилась?

- Да как отчего? - подал голос усатый сержант. - Ты ж сам сказал, подтаял твой ледник. Или еще что я в подвале проглядел?

- Не в подвале, - обернулся к сержанту Туйвин, - а в детках, которые едва не пострадали.

В зале сразу стало тише.

- Говори, мастер, - предложил Гемон.

- Старшая девочка не родная тому доброму человеку, который здесь рассказывал о змее. Может, он и про немую расскажет?

Морту стало неприятно, что-то в тоне Туйвина было подленькое, злое, но и любопытство тоже пробудилось. Девочка казалась непохожей на родителей и сестру. Интересно, какая тайна с ней связана? На подиум снова вызывали отца девочек. Тот не хотел рассказывать, но в конце концов объяснил: немая девочка - не его дочь. Она сирота, Солнцу угодны те, кто сиротку приютит, вот они с женой и взяли на воспитание Муму, когда ее мать померла.

- Про отца, про отца пусть расскажет! - прикрикнул Туйвин.

- А что с отцом? - Гемону, похоже, прискучил суд, но он, как полагается, исполнял обязанности с терпением. - Эй, добрый человек, о чем толкует подсудимый?

Крестьянин, и до того неразговорчивый, теперь и вовсе замкнулся, каждое слово из него приходилось тянуть. В конце концов он рассказал: родители Мумы жили на хуторе неподалеку от их деревни. Зимой на хутор напали твари Зимы. Вроде бы, стая снежных волков, а то и похуже кто. Говорят, в округе тогда видели лунного демона. Все, кто был на хуторе, погибли, а мать Мумы пропала. Нашли ее стражники у границы Зимы, больше года прошло после пропажи. Женщина была мертвой, но при ней обнаружили младенца, девочку.

- А нас Солнце детьми не наградило, - объяснил мужик, - мы и приютили сиротку. С виду - младенчик, да и младенчик, обычный ребеночек. Только росла медленно, да вот еще говорить так и не может.

- Дитя Зимы! - выкрикнул Туйвин. - Потому Зима к ней и тянется! Может, и нету моей вины вовсе, а? Может, тут зимние чары? Зима за своим дитем тварь послала, а мой ледник… ну, просто вышло уж так, что через мой ледник тварь проникла. А может, она там волшебством образовалась, а? Это чары Зимы, а? Может, через холодное место Зима куда угодно дотянуться может, а?

В зале зашумели, Гемон склонился к красному жрецу, они стали шептаться.

- Мума - хорошая девочка, - возразил приемный отец. - Мы ее вырастили, ничего худого отродясь не видали, добрая она и послушная. И Солнце нас за благой поступок наградило, родную доченьку послало. Мума добрая, и Хаса ее любит! Десять лет мы сиротку растили, вот нам и награда вышла, собственное дитя!

Морт сам не понял, что его толкнуло с места, он опомнился, уже поднимаясь на подиум.

- Мастер Гемон, можно мне сказать?

Шум в зале тут же стих. Все разглядывали Морта.

- Я ведь тоже вроде как свидетель, - продолжил он. - И могу точно описать, как что со змеей было.

- Это верно, - согласился глава Совета, а ныне верховный судья. - Говори.

- Девочка не может быть тварью Зимы! Змея - вот тварь, а она на девочку напала. Мума сестренку заслоняла, спасти хотела.

- Верно, так и было, - поддержал Эдрик. - Молодец девчонка! Сестру спасала.

Зрители заговорили все сразу. Гемон замахал руками:

- Хватит, хватит! Замолчите все!

Потом вспомнил о своем молоточке и стучал, пока зал не стих. Потом он коротко переговорил с другими судьями. Морт тем временем вернулся на место. В его сторону косились, и он старался не глядеть по сторонам. Тут мастер Гемон поднялся, и все уставились на него. Откашлявшись, глава Совета объявил приговор:

- От имени общины славного Лайвена признаю владельца ледника мастера Туйвина виновным в греховном пренебрежении своими обязанностями. В качестве наказания назначаю полугодовую службу на границе Зимы.

- Раз он так хорошо знает снега, как говорит, пусть применит свой талант на пользу городу, - поддакнул красный жрец, кивая бритой башкой.

Стукнул молоток, и тут же заверещал приговоренный:

- Добрые мастера, как же так! А ледник, а хозяйство? Как же оно? Кто будет снабжать мясника льдом? И прочих моих клиентов? Хозяйство пропадет, по миру пойду!

- У тебя три недели, чтобы привести дела в порядок и без спешки продать ледник, - громко, чтобы перекричать шум в зале, ответил Гемон и еще раз стукнул молотком, в этот раз так громко, что под сводами загуляло эхо. - Все, суд окончен!

Морт торопливо встал, ему было немного не по себе среди такого количества людей, которые, к тому же, пялятся в его сторону. Во всяком случае, ему казалось, что пялятся. Может, до того, как уснуть на Поле Греха, он был отшельником? Вообще-то, он выглядит слишком молодым для отшельника… Проталкиваясь в толпе к выходу, он представил себе лицо, глядевшее из серебряного зеркала Кувеша. Незнакомое лицо. А может, в прошлой жизни у него не было зеркала?

На площади перед зданием Совета он остановился, чтобы подождать Эдрика, который вот-вот освободится. Мимо проходили люди, обсуждая суд. Кто-то подергал за рукав, Морт обернулся. На него, подслеповато глазами, смотрел подсудимый. Рука сама собой метнулась к поясу, но ножен там не было. Наверное, я был воином, решил Морт, опуская ладонь. Первое движение - к оружию, это привычка бойца.

- Ты, парень, наверное, думаешь, что я на тебя сержусь? - спросил Туйвин. - А я вовсе не сержусь. Только вот что: твое вмешательство ничего не меняло, понял? Они бы меня все равно обсудили бы. Красный давно на меня зуб точил, потому что у меня греховный промысел, а Гемон хочет мой ледник купить. Я смелый, я езжу за границу Зимы, подмастерьев натаскал, и Гемон думает, что они без меня управятся, а он хозяином будет над ними. Ничего у него не выйдет, конечно, только люди зазря пропадут. Вот увидишь, за эти три недели он же у меня ледник и выкупит, да еще задешево.

Морт молчал.

- Слушай, - глазки Туйвина заблестели, - а может, он и змею мне подбросил, потому что сомневаюсь, чтобы я мог такую здоровенную тварь проморгать. Может такое быть, а?

Тут он оглянулся и сказал:

- Ну ладно, я пойду, у меня теперь забот по горло!

Проследив его взгляд, Морт понял, что спугнуло болтливого Туйвина: к ним шли Эдрик, Медж и крестьянин, приемный отец Мумы.

Последний тут же ухватил Морта за руку и стал трясти:

- И тебе, парень, тоже спасибо. За дочек моих, я ж тогда толком и поблагодарить не успел, и за то, что нынче ты правду сказал. Благое дело, благое!

- Да ничего, - пожал плечами Морт, высвобождая руку. - Как Мума?

- Тебя вспоминает, - крестьянин расплылся в улыбке. - Она ж всегда помалкивала, не любит немоту свою показывать, а тут все "М-р-т" да "М-р-т". Особливо когда я в Лайвен на суд засобирался, так не отходила от меня. "М-р-т", говорит. Ты приходи к нам, как сумеешь. Мы в Нижнем Бору живем. Деревня такая, Нижний Бор. Хаса рада будет, а уж Мума - и подавно. Звать-то тебя как?

- Так дочка твоя его Мортом назвала, - объявил, ухмыляясь, Эдрик. - Так и зовем теперь.

- А по-настоящему как?

- Он не помнит, он с Поля Греха в город пришел.

- Вон как… - улыбка крестьянина погасла. - Бывает, чего же. Ну, ты приходи… Морт. Приходи.

Морт глядел вслед мужику и считал про себя. Сколько Муме лет? Приемный отец сказал, что Хаса родилась, когда Муме было десять или одиннадцать, еще он сказал, что она медленно растет. Малышке лет шесть, наверное, или даже больше, значит немая совсем взрослая. Во всяком случае, по человеческим меркам. Но человек ли она? Что плел Туйвин насчет лунного демона?

- Ладно, - вывел его из задумчивости Эдрик, - идем в "Благодатную бочку"?

- Я думал наведаться к Кувешу, послушать…

- А он теперь занят будет, ему протоколы составлять, а после в хронику запись. Это ж такое событие! Так что лучше идем с нами! Там ты услышишь больше, чем может рассказать Кувеш, потому что он всегда трезвый.

- А чего от тебя хотел Туйвин? - спросил Эдрик, когда они свернули в проулок, чтобы обойти забитую народом площадь.

Морт коротко пересказал слова толстяка.

- Кто его знает, может и так, - Медж сдвинул каску, чтобы почесать затылок. - Но как-то уж слишком сложно. Мне бы такое и в голову не пришло.

- Мало ли, чего тебе в голову не пришло, - поддел приятеля Эдрик. - Ты же простая душа, кроме своей деревни в жизни ничего не видел.

Потом он объяснил Морту:

- Медж местный, из деревни. Ему кажется, что солдат в городской страже Лайвена - это почетный пост, выше которого не подняться.

- А ты?

- Я повидал мир! Я ведь не здешний. Служил на корабле матросом, побывал на западном побережье Долгого моря, видел башни Проливов.

- А теперь служишь здесь, как я, - подхватил Медж. - Вот и выходит, что сколько ты по Грайлоку ни странствовал, а ничего лучше, чем служба в страже Лайвена, так и не нашел. Что же до ледника, из которого змея выползла, то дело, конечно, немного странное… но Гемон не решился бы на такой грех.

- Вообще-то верно, вы, местные, так боитесь повторения Долгой Зимы, что и на меньшее не пойдете.

- Что за Долгая Зима? - тут же спросил Морт. Именно об этом он и собирался расспросить Кувеша.

- Ну-у… - протянул Эдрик, - это долгая история.

- Кувеш мне рассказал о битве на Поле Греха, и что потом нашли мертвого золотого мага. Потом, сказал, случилась Долгая Зима. Что это?

- Это самое и есть, - глубокомысленно объявил Медж.

Эдрик был более многословен:

- Ну как же. Когда маг погиб, и все его старшие ученики с ним, некому стало управлять кристаллом, а ведь осень была в разгаре! Тут же пришли холода. Климат в этом краю суровый, если бы не башня - может, уже теперь по утрам лужи замерзали бы. Ну вот и тогда, после битвы на Поле Греха, сразу начались морозы. Может, и зима еще выдалась ранняя да особо холодная, кто ж теперь разберет? Повалил снег, с ним пришли твари Зимы. Мужчин в Лайвене осталось маловато, каждую ночь звери убивали кого-нибудь на окраине. Люди стали переселяться ближе к центру, ночевали в больших каменных домах с прочными дверями. Богатые сами звали к себе бедноту с окраин, казалось, что вместе не так страшно.

- Топить было нечем, - подхватил Медж, - потому что привыкли к тому, что зимой тепло. Из-за тварей не то что в лес за околицу за дровами не выйдешь, боялись через улицу в соседний дом пробежать, чтобы там дрова собрать. Сожгли мебель, стали ломать сараи и флигеля, и все равно старики и дети умирали каждый день и каждую ночь. Морозы Долгой Зимы - о них теперь вспоминают с ужасом.

- Корабли не приходили в гавань, потому что начались шторма, - добавил Эдрик.

- Из деревень тоже люди переселились в город, потому что звери свирепствовали, - продолжил Медж, - так и ютились в центре старого Лайвена. Постепенно все, кто выжил, переселились в башню и дом Совета, ну и еще в дома поблизости, какие попрочней. А по ночам никто не смел высунуть нос за дверь, и снежные волки выли на площади.

- Красный жрец сказал, что не покинет свой храм, так мне рассказывали, - добавил Эдрик. - Один-единственный жрец уцелел после битвы, остальные не вернулись с Поля Греха.

- Было, да. Жрец, и с ним еще несколько человек, их сожрали в числе первых, потому что двери храма запирать запрещено.

Медж был парнем молчаливым и говорил не очень-то складно, но сейчас молол без перерыва - он пересказывал историю Долгой Зимы, которую слышал десятки раз и хорошо запомнил.

- Мне говорили, что выжил только каждый четвертый, - снова перебил приятеля Эдрик. - А потом весна не наступила в срок.

- Это верно, весна была поздняя даже по обычным меркам севера, - согласился Медж. - Все так говорят. Ну а какая здесь весна? Накануне лета метели бывают. Летом снова началась навигация, послали весть на юг, просили, чтобы снова явился золотой маг и занял башню. Пока корабли пересекли Узкое море, пока маги совещались на своих тайных встречах, выбирали достойного… в общем, только осенью приехал новый маг.

- Он еще учеников собирал, - добавил Эдрик. - Решили, что теперь уж местные ребята точно учениками не будут. Поэтому золотой маг сперва объехал несколько портов по южному берегу, подобрал учеников, это тоже не быстрое дело.

- В общем, маг прибыл на наш берег, тут-то все и началось, - важно объявил Медж.

- Карр-р-р! - раздалось над головами.

Морт поглядел вверх. Ворон взмахнул крыльями и тяжело слетел с кровли соседнего дома, описал круг над крышами и скрылся из виду.

- Ага, пришли, - объявил Эдрик. - Отсюда уже рукой подать. Только забор перелезем.

Через этот забор перебраться было несложно, каменный, полуобвалившийся. К тому же рядом с ним были навалены обломки ящиков, поленья и прочий мусор, так что образовалась довольно удобная лестница. Основанием баррикаде служил здоровенный бочонок. Приятели легко забрались на гребень старинной стены и спрыгнули вниз. Они даже не испачкали своих красивых плащей. Морт последовал за ними.

- Мы частенько здесь ходим, чтобы не петлять среди мастерских, - объяснили они Морту.

Мастерские были совсем рядом, что-то гулко ухало, стучало, визжала пила. Стражники повели Морта темными переулками, такими тесными, что двигаться пришлось гуськом, поэтому разговор прервался. Эдрик только пояснил, обернувшись:

- Эти трущобы - все, что осталось от старого города. Ну, не считая башни, храма и еще пары домов на площади. Вот таким был Лайвен до битвы на Поле Греха.

У Морта была возможность сравнить темные закоулки, куда не попадал свет кристалла, с прямыми и благоустроенными улицами, по которым он бродил до сих пор. Битва и Долгая Зима преобразили город, но почему - он пока что не понял.

По старым кварталам шагать пришлось недолго. Несколько поворотов, и Медж сказал:

- Вот и на месте.

Морт огляделся, не узнавая улицу, потом сообразил: они подошли к "Благодатной бочке" с тыльной стороны. От покосившегося деревянного забора отчетливо воняло испражнениями. Снизу доски были сырыми, и не могло возникнуть сомнений, что именно здесь справляют нужду посетители кабака. Приятели, держась подальше от забора, обогнули задний двор заведения и оказались на чистенькой светлой улице. Тень, сырость и вонь остались позади. Если пройти дальше, то будут казармы и северные ворота.

- Эдрик, а что справа от северных ворот? - спросил Морт. - Там еще одна казарма? Ты мне говорил, чтоб я туда не совался.

- Ты же послушался, надеюсь? Там казарма стражи, охраняющей границу Зимы. Через три недели сможешь встретить там нашего общего друга Туйвина.

- Я видел там одного парня, он выглядел очень неприветливо.

- Вот и держись подальше от северной стражи. У них служба опасная, форма не такая красивая, как у нас, да и большую часть времени им приходится ходить по краю греха. Так что нашему брату, городской страже, они завидуют. Лучше не связываться с ними.

- В страже зимы служит отребье, - добавил Медж. При этом он понизил голос. - Мы - лучшие, честные, а там…

- А там будет Туйвин, - подхватил Морт. - Я уже понял, что туда отправляют преступников.

- Это не наказание, а возможность искупить грех, - торжественно объяснил Медж.

Они уже стояли у двери, и Эдрик, толкнув дверь, вошел первым. Морт оказался в хвосте и, переступая порог, услыхал, как Эдрик орет:

- Эй, хозяин, тащи нам поживей всего самого лучшего! Промедление засчитается как грех, и кара не заставит долго себя ждать!

Войдя в зал, Морт огляделся - не напомнит ли что о прошлой жизни? Может, он трудился в кабаке? Или у него было собственное заведение? Или он был выпивохой и частенько бывал в такого рода местах? Нет, ничего в памяти не шевельнулось, возникла только вялая мысль: это самое обычное заведение. Морт не мог припомнить ни единого кабака, который бы он знал, однако этот ничем не выделяется. Разве что украшения на стенах. В дальнем конце длинного зала над стойкой кабатчика висела голова лунного демона. Серебристая шерсть топорщилась на могучем загривке, пасть распахнута в беззвучном реве, и желтые клыки - каждый размером с небольшой кинжал - грозно торчат. По правую и левую руку от этой головы были развешаны другие трофеи подобного рода: волчьи головы, свившаяся кольцами снежная змея, еще твари помельче, все белого и светло-серого цвета. Чудища Зимы. На других стенах висели головы кабанов, медведей и лосей, все они были внушительного размера, однако лунный демон затмевал всех.

Больше в зале ничего примечательного не было - потемневшие от пивной влаги столы да длинные скамьи. Кроме вошедших, в зале сидело еще несколько человек, в которых Морт, так же, как и в зале, не заметил ничего особенного.

- Если чучела в Лайвене набивает сапожник, - сказал он, разглядывая стену, - то нужно будет заказать новые сапоги. Этот человек великий мастер.

- Нет, парень, - ответил кабатчик, который как раз показался в дверях кухни с тремя кружками пива. - Моих зверюшек сделали, когда тебя на свете не было. А сапожник… ну, что ж, он тоже кое-что умеет. Но сапоги удаются ему лучше, и ты не прогадаешь, обратившись к нему.

- А потом он спустит заработанное в твоей "Бочке", - ухмыльнулся Эдрик. - Только ты малость ошибся. Этот парень пришел с Поля Греха, и он по возрасту в деды тебе годится. А может, он твой горячо любимый дедушка?

Солдаты и Морт расселись за столом. Кабатчик водрузил перед ними пиво, смерил Морта задумчивым взглядом и ответил:

- Нет, не похож, худой слишком. У нас в семействе народ кряжистый, в кости широкий. А это не тот ли самый, который вчера убил змею? Тогда первую пьешь бесплатно, за здоровье моего деда, он и впрямь не вернулся из Дерикова Раздола, который теперь называется Поле Греха. Пейте за добродетельных предков, а я пойду, закончу дела на кухне. Сегодня будет ягненок.

Вкус пива тоже ни о чем Морту не напомнил. Не похоже, что пиво играло заметную роль в его забытом прошлом. Он едва пригубил "первую бесплатную за здоровье деда", а стражники уже допили свои порции. Они стали поощрять Морта, чтобы скорей допивал, и они закажут еще по кружечке, пришлось поблагодарить и отказаться.

- Вижу, пиво мне не по вкусу. Пейте и не глядите на меня.

- Обижаешь, Морт, - Эдрик улыбнулся, - я обещал тебя угостить, но вышло так, что ты пьешь за счет Пузатого Эга. Ну, хоть ягненка будешь есть?

- Ягненка буду, - Морт тоже попытался улыбнуться. Ему не хотелось обижать славного малого Эдрика, но пиво совсем не понравилось. - В этой богадельне, куда меня определил славный Лайвен, мяса не подают. Я уже скоро шестьдесят лет, как не пробовал ягненка…

Медж подтолкнул приятеля локтем, тот признался:

- Честно говоря, Морт, мы думали, что ты выпьешь пивка и припомнишь что-нибудь из своего прошлого.

- Я припомнил, что не люблю пива. Может, пока мы ждем ягненка, вы мне расскажете продолжение истории о Долгой Зиме? Что там было дальше, мы остановились на прибытии золотого мага?

- А, - Эдрик оживился, - это местным не понять, вот Меджу, например. Он родился и вырос при здешних порядках, а мне было в диковину. Долго привыкать пришлось. Золотой маг первым делом объявил, что Долгая Зима - наказание за грехи. А грехи таковы…

- Нет, не нужно перечислять, мне Кувеш уже о грехах рассказал. Я даже удивился, когда оказалось, что мне достало пальцев, чтобы сосчитать их все.

- Вообще-то, лучше бы тебе и дальше Кувеш рассказывал, он умеет красиво загнуть. Ну а я разве что по-простому. Так вот, Долгая Зима - наказание. И он сказал, что жители Лайвена сильно согрешили, так что любой малейший проступок приведет к новой Долгой Зиме. Это как кредит, понимаешь? Они исчерпали запас благости, отпущенный этому краю Солнцем, и теперь должны безгрешной жизнью искупать грехи. Запас милости иссяк, так что теперь любая повинность - и все, гнить Лайвену во льду. Добрые дела совершать нужно, чтобы от края отодвинуться, понимаешь, что имею в виду? На краю этот город. Поэтому здешняя община помогает неимущим, выкупает рабов и отпускает на волю…

- А, верно, - припомнил Морт, - я еще дивился, когда встречал на улицах эйбонов в одежде, как у местных!

- Они теперь тоже местные, - подтвердил Эдрик. - С другой стороны, из-за Долгой Зимы город обезлюдел, кто-то же должен был заселить его снова! О, вот помнишь, этот мужик, ну, дочек которого ты от змеи спас?

- Мы спасли, Эдрик, мы.

- Неважно. Я о другом: он немую взялся воспитывать, как родное дитя, а почему? Вот скажи, почему? Она ж в лесу родилась, дитя Зимы!

- Вот, кстати, приговор Туйвину очень мягкий вынесли, - вставил Медж. - Тоже поэтому. Преступников карают без строгости, чтобы не гневить Солнце.

- Полгода службы в зимней страже - это не слишком мягко, - возразил Эдрик. Потом, подумав, продолжил, - тут как посмотреть! Опасности там нешуточные, да и товарищи по оружию… гм.

- Я видел одного, - сказал Морт. - Он смотрел неприветливо. А что говорят красные жрецы?

- Хех, - ухмыльнулся Эдрик, - в этом городе я впервые увидел, что красные могут соглашаться с магами. В этом вопросе они сошлись, чего не бывало со времен Ирго. Красные жрецы тоже твердят, что малейший грех может лишить город теплых милостей Солнца, и греховный холод захлестнет несчастный Лайвен.

Тут появился Пузатый Эг с большим блюдом. Куски баранины плавали в остром соусе и пахли так аппетитно, что приятели мигом оставили разговоры и приступили к еде. Эг принес еще пива, но Морт отказался. Зато Эдрик с Меджем к пиву отнеслись куда более благосклонно. Эдрик жевал с трудом из-за выбитых зубов, но старался не отстать от сотрапезников, и ему вполне удавалось.

К этому времени зал мало-помалу стал наполняться народом. Торговля на площади сворачивалась, цеха прекращали работу, и в "Благодатную бочку" потянулись ремесленники - в основном холостяки, разумеется. Семейные обедали дома. Пришли грузчики, подрабатывающие на рынке. Морт удивился, что не видно купцов с приказчиками, стражники пояснили, что те столуются ближе к южным воротам, где расположены их постоялые дворы, а здесь, у северных, спокойней и людей поменьше. Появилось несколько сослуживцев Эдрика с Меджем. Когда голод был утолен, Морт вернулся к расспросам. Из рассказа сотрапезников он понял, что в нынешнем Лайвене народ вежлив и благожелателен, потому что боится совершить грех, и в любом споре местные предпочитают уступить, отказаться от притязаний. Если непонятно, кто прав, тоже не настаивают на своем, чтобы не сделать зла даже по ошибке. Здесь почти не бывает драк, нет уличных грабителей, даже ночью по улицам ходить безопасно… ну, почти совсем безопасно. Вот и тех, кто восстал на Поле Греха, привечают всех, не задумываясь, на какой стороне сражались эти люди. Были ли они отважными защитниками, которые пожертвовали собой, чтобы спасти родной город - или это захватчики. Узнать-то их все равно некому, старики перемерли в Долгую Зиму, а если попытаться отделить тех от других, возникает опасность ошибиться. Так не лучше ли привечать всех этих безобидных и беспомощных? Благое ведь дело! На всякий случай всех, кто пришел с Поля Греха, считают местными.

Здесь не бывает ссор и мести, люди избегают всякого проявления злобы. Горожане не воины, зато община раскошелилась на постройку каменных стен, и щедро платит стражникам, чтобы у тех не было соблазна поискать заработок на стороне. Так что в Лайвене царят закон и порядок - под надежной защитой. Опять же, перестроили все по плану, чтобы улицы прямые, чистые да широкие. Милый городок…

Медж с Эдриком взяли еще по кружке пива, потом еще… Слегка захмелев, они оба стали разговорчивей и принялись наперебой рассказывать Морту местные байки и сплетни. Зал "Благодатной бочки" уже был заполнен наполовину. Явились и несколько человек из зимней стражи, эти расположились неподалеку и тоже потребовали пива. Морт заметил среди них чернявого парня, который плюнул в его сторону утром, но тот вел себя как все, и вроде даже не смотрел на Морта. Пузатый Эг носился по залу с подносами и кружками - Морт с удивлением обнаружил, что этот грузный толстяк умеет двигаться очень быстро. Потом, когда клиентов прибавилось, кабатчику начал помогать парень в относительно чистом переднике.

Морт слушал рассказы о мирном незлобивом нраве лайвенцев и любовался изящными пируэтами, которые приходилось выделывать Эгу, чтобы протискиваться между вытянутых ног и отставленных локтей. Наконец он заключил:

- Теперь я понимаю, почему в городе не продают оружия.

- Ага, - Медж покачал головой с солидностью, присущей крепко выпившему человеку, - Еще бы! Когда нож под рукой, можно сдуру начудить, а потом сам пожалеешь. На всякий случай лучше не иметь опасных штучек под рукой.

- А тебе нужно оружие? - поинтересовался Эдрик. - Зачем?

- Да знаешь, когда после суда Туйвин подошел ко мне, я вдруг подумал, что мне не хватает чего-нибудь на левом боку.

На Морта упала тень, он скорей почувствовал, чем увидел резкое движение рядом с собой, и резко вскочив, отступил в сторону. Выскользнув из тесного прохода между лавкой и столом, он бросил взгляд на того, кто оказался рядом. Тот самый чернявый солдат из зимней стражи. Он держал перед собой длинный широкий нож - острие покачивалось там, где только что была голова Морта.

- Ну, южанин, - улыбаясь, спросил зимний стражник, - скачешь ты быстро. А если бы у тебя было что-нибудь на левом боку, как бы ты поступил? А, южанин, имперский пес?

Он растягивал губы, но в глазах его улыбки не было. Похоже, он уже успел выпить лишнего. Медж с Эдриком попытались вскочить, но помешали друг другу, поднялся на ноги только Эдрик - с грохотом отодвинул скамью, на которой неуклюже ворочался Медж, и зашарил по поясу, отыскивая ножны. Во время еды он ослабил ремень и теперь не находил рукояти меча. Морт действовал куда быстрей. Их с чернявым разделяла лавка, и Морт ударил по ней ногой сверху, дальний конец лавки взлетел и врезался в подбородок чернявого, вышибив попутно нож из его руки. Зимний стражник отступил на шаг и завалился, треснувшись затылком о столешницу напротив, через проход. Сидевшие за этим столом лайвенцы отшатнулись. Морт ловко поймал нож, который, покувыркавшись в воздухе, падал на стол - точнехонько в блюдо с обглоданными бараньими косточками.

Приятели чернявого полезли из-за стола, их было трое, а солдат городской стражи - с десяток. Видя, что Морт сидел с их сослуживцами, городские стражники тоже поднялись. Глядели они неуверенно и, похоже, никак не могли решить, что им следует сейчас делать.

- Хватит! - рявкнул, выкатываясь на середину зала Пузатый Эг. - Мир! Мир, добрые люди! Или вам новой Долгой Зимы захотелось? Клинки в ножны!

- А у меня ножен нет, как же быть? - спросил Морт, поигрывая чужим ножом.

Его шутка повисла в воздухе. В зале стало тихо… Наконец старший из зимних объявил:

- Мир. Мы уходим, только прихватим с собой нашего друга… Он сам виноват, признаем.

В наступившей тишине каркнул ворон. Морт глянул на дверь - звук доносился оттуда. Он успел только увидеть спину уходящего человека, серый плащ мелькнул на пороге, и дверь захлопнулась. Зимние стражники осторожно приблизились к столу, рядом с которым стоял Морт, подняли чернявого, подхватили под руки и поволокли из зала, тот вяло шевелился и никак не мог удержать голову, она то и дело падала на грудь. Сапоги его скребли по полу. Когда дверь за ними захлопнулась, Эдрик поправил ремень и громко сказал:

- Вот это и есть настоящая жизнь, которой здесь, вообще-то не бывает! Морт, ты, конечно, начнешь отказываться, но я тебя провожу домой.

- Я тоже, - заявил Медж. - Однако завтра жди разговора с мастером Гемоном. Это уж как пить дать!

Морт взвесил в руке нож чернявого.

- Провожай, чего ж я буду отказываться! Только тогда пойдем сразу.

- Эг, прими монету! - помахал рукой Эдрик.

С разных концов зала к ним собрались еще четверо стражников.

- Мы тоже с вами, - сказал один.

- Для порядка, - добавил другой, - а то мало ли…

В сопровождении эскорта красно-белых стражников Морт явился в домик, отведенный пришельцам с Поля Греха. Толстая кухарка дожидалась его, сидя в пустой столовой за дочиста вытертым столом. Перед ней горела свеча в глиняном подсвечнике. Женщина дремала, положив лицо на красные кулаки. Когда Морт вошел, захлопала глазами и зевнула. На стражников, которые привели ее постояльца, кухарка взглянула с недоумением.

- Прости, добрая женщина, - сказал Морт, - из-за меня беспокойство получается. Но, клянусь всем, что я забыл, мне нетрудно дорогу найти. Можно было и не дожидаться.

- Ужинать будешь? - спросила тетка.

Морт искал в выражении ее лица раздражение или, наоборот, знак того, что она не сердится, но тетка была спокойна, как будто ничего необычного не произошло.

- Нет, спасибо, меня накормили… - он не знал, что еще сказать.

- Ну тогда пойду я, - объявила кухарка.

Стражники расступились, пропуская женщину. Потом стали прощаться.

- Завтра увидимся, - сказал напоследок Эдрик. - Вообще-то я в карауле, но, уверен, что нас обоих призовет мастер Гемон. Ты уж не смущайся слишком, все равно ничего тебе не сделают, потому что ты - с Поля Греха. А зимние - они всех задирают. Правильно ты ему в морду дал.

- Да я его и пальцем не тронул, - ухмыльнулся Морт. - Это все скамейка. Ее за буйный нрав нужно отправить служить в зимнюю стражу, на полгода, как Туйвина.

На самом деле ему было вовсе не радостно, стычка не принесла никакого удовлетворения. В прошлой жизни он не был задирой?

Стражники шумно и бессвязно заверили Морта, что он поступил правильно. Он догадался, что парни не любят зимних, у них руки чешутся сделать то, что он сотворил с чернявым в "Благодатной бочке", да не могут себе позволить подобного. Потом красно-белые распрощались и ушли. Морт вытащил нож, который отобрал у чернявого, и задумался. Нож был в плохом состоянии, его бы отточить, как следует… но рукоять хорошо ложилась в руку, и сталь, вроде, неплохая. Он повертел оружие перед свечой, которую оставила толстуха. Требуются ножны, и в городе, конечно, несложно найти мастера, который изготовит их, однако у Морта нет ни монетки, а как их заработать? После разговора с кузнецом он догадывался, что на работу его здесь не примут. Конечно, Эдрик, если попросить, охотно даст ему взаймы, но как и чем возвращать, Морт не представлял. Гордость… был ли он в прошлой жизни гордым человеком? В коридоре раздались шаркающие шаги. Кто-то пришел в дом лишенных памяти. Зимние? Хотят поквитаться? Да нет, вряд ли они бы так шумели.

Морт обернулся к двери и на всякий случай опустил руку с оружием, чтобы огонь не отсвечивал на лезвии. В зал заглянула кухарка.

Она глядела на Морта и не решалась заговорить. Он тоже не знал, что сказать. Может, он провинился перед ней сильнее, чем думает? Может, у нее будут неприятности из-за постояльца, который шляется по городу и не приходит к ужину? Наконец женщина заговорила:

- Ты… ты на моего деда похож.

Она была еще не старухой, но ведь наверняка родилась после битвы, значит, не может помнить деда. О Солнце, он же старик - Морт. Какой же он старик, оказывается! Вот тетка, которая с виду годится ему по возрасту если не в бабки, то в матери. А родился он, когда ее не было на свете!

- Дед не вернулся с Поля Греха?

- Его отец не вернулся. Говорят, дед с ним был - одно лицо. Прадеда Сайвином звали. Сайвин. Ты ничего не помнишь, а?

Морт смутился, развел руками:

- Я вовсе ничего не могу в памяти отыскать, я и лица-то своего не знаю, не то что имя…

Когда Морт пошевелился, сталь ножа блеснула оранжевым. Женщина заметила оружие, но ничего не сказала, кивнула и ушла. Морт дождался, пока стихнут ее шаги, потом скрипнула входная дверь. Он взял со стола огарок и пошел в свою комнату. Разделся и лег на лавку, служившую кроватью. Нож он положил под подушку.

Рука сама собой отыскала смятый обломок металла на груди, тихонько звякнула цепочка. "Сайвин, - подумал он, - может, и Сайвин… хотя Морт мне нравится больше". У человека, потерявшего память, ничего не осталось, кроме этой бесформенной штуковины на цепочке. Засыпая, он перебирал звенья. Пытаясь вообразить себя прежнего, он понял, что думает о том человеке, которым перестал быть, не как о себе, а как о родственнике, или далеком предке. Они крепко связаны, но они - разные люди.

Должно быть, точно так же думает кухарка, пытаясь представить себе прадедушку Сайвина, которого никогда не видела, и которого ей не суждено встретить. Если Морту повезет, он сумеет встретиться с собой. Хотя бы имя… вспомнить хотя бы имя…

Утром Морт оделся. Подумал, можно ли взять с собой нож. Его некуда было пристроить, Морт не имел ножен, а если сунуть клинок под ремень и прикрыть курткой… Так и ремень порезать недолго. Нож тупой, но и ремешок совсем тонкий. Под полушкой оставлять клинок Морт тоже не решился. Окинул взглядом комнату, но не заметил ничего, что могло бы послужить тайником. Пришлось оставить нож под тюфяком.

Он спустился в зал, позавтракал вместе с безучастными соседями. Кухарка ни словом не обмолвилась о вчерашнем и больше не спрашивала о человека по имени Сайвин. Морт поел безвкусных овощей, подумав, что их не мешало бы посолить… запил горьковатым травяным отваром. Потом вышел на крыльцо и стал ждать. Сегодня было немного прохладней, по небу пробегали тучи. Он подумал, что теперь все дни будут для него похожи один на другой, только погода станет меняться, и больше никаких перемен. Нужно что-то предпринять, как-то изменить жизнь. Лучше всего было бы подыскать себе дело, но что он умеет? Память не отозвалась, ничто из увиденного вчера в лавках и на рынке не пробудило в ней отклика. Разве что драка в "Благодатной бочке"? Но и драки-то не было. Морт сел на крыльцо, подставил лицо ветерку и стал вспоминать, что он сделал вчера в заведении Пузатого Эга. Как ему пришло в голову использовать скамью вместо оружия? Пожалуй, в этом поступке следует искать напоминание о его прежних талантах. Вряд ли удар скамьей можно счесть поступком воина, но он свидетельствовал об определенных навыках… И еще - отсутствие страха. Увидев нож в руке врага, Морт не испугался. А может, его чувства замерзли вместе с памятью на Поле Греха? Может, он просто не умеет бояться?

За этими раздумьями и застал его Эдрик. Стражник явился при полном параде - левая половина плаща сияла белизной, правая алела, как закат, медные бляхи на поясе сверкали. Вряд ли он стал бы надевать все чистое, если бы заступал в караул. Значит, все-таки вызывал городской Совет.

- Ну что, идем? - улыбнулся солдат. - Я вижу, ты уже собрался.

- А долго ли мне? - Морт улыбнулся в ответ. - Все мое на мне, да и то город подарил. Гемон за нами прислал?

- Бери выше, весь Совет из-за нас созывают. Ох, и достанется зимним сегодня!

- Или вашим?

- А нашим-то за что? Мы вообще ни при чем. На тебя напали, ты гость города, мы разве что в одном виноваты - не сумели тебя защитить.

В этот раз Эдрик повел напрямую, через площадь. Они прошли по знакомой улице, по которой все так же непрерывной чередой катились телеги. Возле дома Туйвина копошились несколько человек в замызганной одежде. Морт заметил их, когда они с Эдриком миновали перекресток, и не разглядел, чем они заняты. Успел увидеть инструменты и несколько досок на земле рядом с ними. Должно быть, Туйвин занялся ремонтом фундамента.

Владелец лавки, которому Морт опрокинул стол, когда дрался со змеей, кивнул, как старому знакомому. Что ж, он начал обзаводиться знакомствами в Лайвене.

Когда проходили по торговым рядам, Морт заметил:

- Вроде, поменьше людей стало?

- Верно. Скоро базар и вовсе опустеет. Пара недель, и на море будут бушевать шторма. Там же кристаллов нет.

- А местные? Телеги прибывают.

- Местные будут до самой зимы торговать.

Оба, не сговариваясь, взглянули на башню золотого мага. Облака, затянувшие половину небосвода, как будто избегали верхушки этого сооружения, белесые клубы огибали башню, обтекали ее и громоздились в стороне.

Перед зданием Совета собралась порядочная толпа. Преобладали красно-белые плащи городской стражи. Зимние в светлых одеждах держались особняком, и их было всего четверо, в том числе чернявый. Мельком глянув на него, Морт заметил здоровенный лиловый кровоподтек на подбородке. Кажется, он ощутил некоторое удовлетворение? Да, пожалуй.

- Наших больше! - подмигнул Эдрик. - Не о чем беспокоиться.

- По-моему, ты все же обеспокоен.

- Есть немного. Но наших больше.

Городских стражников было с десяток, и они не смешивались с зимними, только чуть поодаль разговаривали двое, один в светло-сером, другой в красно-белом. Должно быть, офицеры, да и снаряжение их получше, чем у простых солдат. К этим двоим Эдрик и подвел Морта.

- Вот, господин капитан… и господин капитан. Это он самый и есть.

Ну да, так и есть, эти двое - начальство. Видимо, обсуждали предстоящее разбирательство. Капитаны словно нарочно были выбраны так, чтобы олицетворять службу. Городской был румяный мужчина средних лет, полноватый, мягкий с виду. Зимний - пожилой, можно сказать, старик. Суровый, с бледным лицом, изрытым морщинами - настоящий воин Зимы.

- Он помог тебе разделаться со змеей, Эдрик? - спросил румяный командир городской стражи. В голосе чувствовалось сомнение, должно быть, Морт не казался бравому воину похожим на отважного героя.

- Точнее, я помог ему, господин.

Старик из зимней стражи высказался иначе:

- Что ж выходит? В городе полно парней, способных управиться с тварями Зимы, а я не могу набрать достаточно бойцов!

Морт ничего не стал говорить. Да его ни о чем и не спрашивали. Эдрик отвел его к сослуживцам, те, поприветствовав вновь прибывших, вернулись к своему разговору. Обсуждали цены на рынке, гадали, скоро ли в нынешнем году прекратится навигация, да еще с жаром нахваливали прелести какой-то бабенки. Судя по тому, что у любого нашлось, что сказать, женщина была знакома всем.

Зимние стражники тоже оживленно болтали и не казались напуганными либо сердитыми. Возможно, такие стычки в порядке вещей? Морт слушал разговоры, помалкивал и ждал. Пару раз он поймал на себе взгляд чернявого, но тот был как будто увлечен разговором с приятелями. Потом их позвали в здание, первыми вошли капитаны, потом красно-белые, Морт старался держаться в их толпе. Все вместе прошли в зал. Морт полагал, что сейчас там будет весь городской Совет в сборе, но зал пустовал. Оказывается, лайвенские старшины собрались в другом помещении, туда увели капитанов. Солдаты, по-прежнему не смешиваясь, расселись на скамьях. Прошло довольно много времени, прежде чем явился румяный капитан городской стражи и позвал Эдрика с Мортом. Они проследовали за офицером, и оказались в комнате, перегороженной длинным столом. За столом - восемь человек в черных камзолах, с серебряными цепями на груди. Сбоку примостился Кувеш. Перед хранителем архива лежал исписанный листок, в руках - перо. Капитан занял место рядом со стариком из зимней стражи, его лицо приняло отстраненное выражение.

Старшины принялись разглядывать Морта. Похоже, ради этого его и позвали. Он слышал, как они обсуждают между собой, похож ли он на кого-то из предков, долетали обрывки фраз: "Нет, у того были волосы посветлей, мне бабка говорила… в те времена мужчины носили бороды… а он в самом деле ничего не помнит?.." Пришлось стоять и ждать, пока Совет вволю наговорится. Наконец Гемон обратились к Морту:

- Эта вчерашняя ссора в "Благодатной бочке", речь о ней. Отвечай правдиво, нам важно установить истину и избежать греха несправедливости.

- Я готов отвечать, - пожал плечами Морт.

- Кто был зачинщиком ссоры?

- Да никакой ссоры, в общем-то, не было. Стражники выпили, один, должно быть, перебрал маленько, был невежлив, вытащил нож. Я отнял у него оружие, чтобы никто не пострадал. На том все и кончилось.

- Да отстаньте от парня, - буркнул старик в светлом плаще, - и так понятно, что у меня под началом не слишком вежливый народ. Когда придет зима, они будут нужны, а пока что маются без дела, вот и чудят со скуки.

Гемон кивнул.

- Совет это понимает. Но ты, господин Круст, должен тверже держать в руках своих солдат, чтобы они вели себя примерно в городской черте. Лайвен населен не тварями Зимы, а добропорядочными членами общины, которые платят налоги. Благодаря налогам мы содержим стражу на северном рубеже.

Один из членов Совета украдкой зевнул. Дело было ясное, и старшины скучали. Эдрик, который сперва волновался, теперь увидел, что все в порядке, в его сторону вообще не глядят, теперь и он думал только о том, чтобы тоскливая церемония скорей закончилась.

- Можете не сомневаться, я не приказывал им размахивать ножами в кабаках, - отрезал капитан. - Виновного - солдата по имени Венч - я завтра же отправлю на самую дальнюю заставу. И он будет примерно наказан. Моего слова достаточно? Если нет, Совет может прислать уполномоченного, чтобы поглядел, как Венч станет отбывать наказание. Но прогонять его из стражи я не стану, он далеко не худший из моих людей, даже если в городе позволяет себе лишнее. Солдат мне всегда недостает, и я не намерен разбрасываться людьми.

Тут Морт решился.

- Может, я смог бы найти себе применение в зимней страже?

Городские старшины, стряхнув сонную апатию, уставились на него. Капитан зимних подошел поближе и заглянул Морту в глаза:

- Вот как! А не опасаешься, что Венч захочет свести с тобой счеты?

- Он же будет на самой дальней заставе, - объяснил Морт. - Отправьте меня на ту, что поближе.

Эдрик заулыбался.

- Я не шучу, - капитан хмурился. - У нас там все проще, вот ты, вот лес, наполненный чудищами. Пропал человек - и все, может, разве что весной сыщем кости. И поди-ка потом разбери, грызли тебя звери, пока ты был жив, или сперва тебе сунули нож под ребро, а звери пришли позже.

- Возьмите и меня, капитан, - заявил Эдрик. - Я присмотрю за ним.

- В городе тоже нужны хорошие солдаты, - подал голос румяный офицер.

- Но служить в городе всегда сыщется больше охотников, - закончил фразу старик. - Если Совет не запрещает, я беру обоих.

- Совет согласен! - тут же выкрикнул Гемон.

На взгляд Морта, ответ прозвучал слишком быстро, глава даже не стал делать вид, что советуется с другими старшинами. Видимо, ему очень хотелось поскорей сбыть с рук такого неудобного горожанина, как Морт.

- Хорошо, - буркнул старый капитан зимних, - тех, кто теперь в казарме у северных ворот, я завтра же отправлю обратно в лес. Парни слишком расслабились в городе. Ну а вас…

Он еще раз пристально оглядел Эдрика и Морта.

- А вас, добровольцы, я через три дня хочу видеть в казарме. Готовьтесь, подбирайте снаряжение, и через неделю придет ваш черед отправляться на заставу в лес. На самую ближнюю, так, парень?

Улыбка на суровом лице старика смотрелась настолько неуместно, что Морт тоже широко улыбнулся в ответ:

- Да, капитан.

Потом их с Эдриком отпустили. В коридоре Морт сказал:

- А ты не зря полез в зимнюю стражу? Там ведь в самом деле опасно?

- Опасно, - согласился солдат, - но заработать можно больше, чем в городской страже. Конечно, такие грешники, как Туйвин, там отбывают наказание, им перепадет меньше, а добровольцам платят прилично. Опять же, можно добыть хорошую шкуру, это уже чистая прибыль. Я тебе говорил, что собираюсь купить дом в Лайвене? Мне нужны деньжата, и я бы давно попросился на северный рубеж, да не с кем было. Идем, потолкуем с Меджем. Может, и его уговорим? Втроем даже лучше.

Медж отказался. Ему и в Лайвене неплохо служится.

- Я же говорил, он деревенщина, - поддел приятеля Эдрик. - Для него красивый красно-белый плащ и немного серебра - уже предел мечтаний. Нет, я хочу куда большего!

Других солдат Гемон не стал вызывать на допрос, чему они вовсе не огорчились. Эдрику еще нужно было отстоять у ворот до вечера, Медж тоже отправился на службу, так что Морт оказался предоставлен сам себе. Он решил побродить по рынку. Денег у него, правда, не было, но Морт рассудил, что вряд ли ему в ближайшем будущем выпадет случай поглядеть на товары из-за моря. Втайне он надеялся встретить Муму, вдруг отец снова взял немую с собой на рынок? Интересно взглянуть на нее снова, уже зная возраст девочки. Или он должен был думать о ней, как о взрослой девушке? Потом мысли Морта приняли другой оборот: интересно, был ли он женат? Любил ли кого-то? А может, у него были дети…

Но приемного отца Мумы он не встретил. Тем не менее, бродил по рынку долго. Вокруг кричали торговцы, нахваливая товар, разносчики бросались навстречу, совали лотки… Морт улыбался и качал головой, он ничего не будет покупать. Суета помогала забыться. Он прохаживался вдоль рядов, заглядывал в лица людей, смотрел на руки, перебирающие товары и отсчитывающие деньги, но ни вид монет, ни выкрики торговцев не напомнили ему ни о чем. Должно быть, купцом он тоже не был - там, в прошлом, которое отгородилось от него непроницаемым щитом.

Опомнился Морт, только когда заметил, что торговцы складывают товары, крестьяне зашпиливают возы, а покупателей в рядах осталось совсем немного. Небо к тому времени совсем затянуло тучами, и лишь над верхушкой башни золотого мага серая пелена вздымалась горбом, и время от времени в просвет между тучами плескало синевой. Выглядело это так, будто облачный покров над кристаллом натягивается и иногда рвется. Серый день незаметно подошел к концу. Оказывается, уже вечер, и Морт снова пропустил обед. Ну, ничего, скоро он съедет, и у толстой тетки, которая присматривает за пришельцами с Поля Греха, забот будет меньше. Теперь хотя бы к ужину успеть вовремя. Морт покинул площадь и побрел к зданию, где его поселила община Лайвена. У него даже мысленно не получалось назвать это место домом. Интересно, был ли у него дом? Был, наверное, но какой? Большой или маленький? Старинной постройки или новый? Какая там была мебель, какие люди жили с Мортом под одной крышей? И имя! Как его звали, лед возьми его проклятую потерянную память!..

Первым делом Морт поднялся к себе в каморку и сунул руку под тюфяк. Ножа не было. Ну что ж, ничего странного, толстуха прилежно исполняет свои обязанности. Прибираясь в комнатах, она и тюфяки перетряхивает. Старательная работница. Нашла нож, неверное побежала докладывать… кому? В чьем ведомстве находится этот дом призрения? Кто-нибудь из членов Совета, должно быть. Ну, ничего, утешил себя Морт, теперь он солдат зимней стражи, а не беспамятный калека. Ему можно иметь оружие. В конце концов, он же не разгуливает с ножом по улицам! Просто толстая тетка еще об этом не знает, вот и все. Он поправил тюфяк и пошел в зал. Безликие соседи уже расселись за столом, и толстая кухарка раскладывала вареные овощи по мискам.

- Опять я провинился, - Морт постарался улыбнуться как можно дружелюбней и развел руками. - Не пришел к обеду. Но ничего, скоро твои беды закончатся. Еще три дня, и я переселяюсь в казарму. Завербовался в зимнюю стражу.

Едоки за столом остались безучастны к этой тираде, да и толстуха только кивнула и указала Морту место за столом. Когда поставила перед ним миску, опустила на столешницу продолговатый сверток. Морт развернул - это был его нож, но в ножнах. Простые, из толстой прочной кожи, с медными накладками.

- Спасибо, - сказал он толстухе.

Та вздохнула:

- Я спрашивала у стариков, вроде бы у прадеда глаза были серые.

- А у меня?

- Зеленые. Будь осторожен - там, на границе Зимы.

Капитан зимней стражи сдержал слово, солдаты, квартировавшие у северных ворот, покинули Лайвен на следующее утро. У Морта оставалось два дня. Он бродил по городу, несколько раз наведывался на рынок. Торговцы уже пригляделись к нему и перестали совать товары… Приемный отец Мумы так и не объявился. Проще всего было бы узнать дорогу к Нижнему Бору, да и наведаться туда. Да и что узнавать? Морт помнил, где впервые встретил девчонок, тогда же видел и дым печных труб за лесом - там и деревня… но он не решался явиться к Муме. Если бы они встретились как бы случайно на площади - это бы его устроило. Два дня пролетели быстро, и наконец он, распрощавшись с правнучкой сероглазого Сайвина, навеки оставшегося на Поле Греха, явился к казармам, расположенным по правую руку от северных ворот.

От кордегардии туда же направлялась целая процессия - Эдрика провожали прежние сослуживцы, помогали тащить сундук с добром. Оказывается, разбитной стражник успел обрасти пожитками за время, проведенное в рядах городской стражи. Солдаты хлопали Эдрика по плечу, желали удачи - за их улыбками виднелась плохо скрываемая зависть, поскольку добровольцам-зимним платили гораздо лучше. Парням хотелось бы тоже заработать побольше, но не хватало смелости завербоваться на опасную службу.

В казарме зимней стражи остался единственный вояка, он и встретил новобранцев - престарелый инвалид на деревянной ноге с иссеченным шрамами лицом. От лба к подбородку по его левой щеке тянулись четыре параллельных рубца, покрасневшая кожа между ними выступала валиками, из-за этого старик выглядел страшно, он сам был похож на чудище Зимы.

Оглядев Эдрика с Мортом, сержант прокаркал:

- Ну что ж, свежее мясо! Ничего, не хуже любого другого.

- Мы лучшие! - деланно оскорбился Эдрик, одарив инвалида щербатой улыбкой.

- Сейчас проверим, - буркнул сержант. - Идите за мной.

Они отволокли сундук Эдрика в казарму, где старик выделил им комнату неподалеку от входа. Помещение было рассчитано на четверых, сержант пояснил:

- Можете здесь вдвоем селиться, все равно народу больше не будет. А хотите - хоть по одному устраивайтесь, вам же хуже придется, чаще прибирать. Так хоть по очереди станете мусор из-под себя выгребать.

Потом они вышли во двор, инвалид велел надеть толстые кожаные куртки, подбитые войлоком и взять оружие для тренировки - деревянные мечи и тяжелые круглые щиты. К удивлению Морта он вооружился и сам. Впрочем, на деревянной ноге он двигался довольно проворно и в парных схватках даже заставил парней попотеть - но не потому, что хорошо владел мечом, а потому что привык к этому оружию. После тренировки сержант несколько подобрел и объяснил:

- Меч хорош, когда против человека. Вам больше придется иметь дело с древковым оружием, потому что тварей Зимы следует держать на расстоянии. Если подпустишь на длину клинка, считай ты покойник. Я сам видел, как дикий кот, разрубленный пополам выцарапывал парню глаза. Не подпускайте их к себе, и, может, весной я вас снова увижу. Полагайтесь на длинное копье, чем длиннее, тем лучше.

- Эдрик, - окликнул Морт, - ты ведь был гребцом на галере, верно? Так не прихватил ли ты с собой весло?

Сержант с минуту пялился на него, потом, когда уразумел, стал смеяться, и ржал довольно долго. Отсмеявшись, вручил им глухие шлемы с нашейниками и узкими прорезями в забралах: "Еще глаза друг другу повыбиваете", - и вручил длинные шесты.

С этими палками они упражнялись до обеда. Жратву здесь готовил все тот же сержант. Старик выполнял множество обязанностей, в том числе был и поваром. После обеда дал новобранцам час для отдыха, и снова погнал во двор. В казарму Морт еле приплелся, болели руки от тяжести тренировочного оружия, и голова гудела от полученных ударов. Эдрику пришлось еще хуже, с копьем он управлялся куда хуже, и старик не раз припомнил ему галерное весло - дескать, Эдрик машет копьем, как будто вообразил, что сидит на галерной банке и в руках у него весло… До отъезда на заставу оставалось три дня, и старик пообещал, что после тренировок под его началом служба покажется парням отдыхом, зато за оставшееся время они, по крайней мере, отучатся путать копье с веслом.

На третий день ушибы и натруженные мышцы, пожалуй, стали болеть поменьше. Погода делалась все холоднее, и Морта слегка удивило, как стремительно наступает осень. Эдрик объяснил: корабли покинули гавань на побережье к югу от Лайвена, крестьяне собрали урожай, теперь золотой маг позволяет климату отчасти взять свое. Вечером приехал на белом унылом мерине капитан. Поводья принял одноногий сержант. Помимо прочих обязанностей, он был и конюхом. На его попечении состояли еще три лошади, одна верховая и две упряжных.

- Завтра отправимся, - заявил капитан, - поедете в повозке.

- Мы вдвоем? - уточнил Морт.

- Будет третий. Этот прощелыга всех надул, так что мне позволили принять его на службу, но только до весны, а с первым же кораблем он отправится на юг.

Больше капитан ничего не сказал, отправился в дом Совета, чтобы переговорить с городскими старшинами. В казарме он не появился, инвалид объяснил: у господина капитана собственный дом в городе, он ночует там, когда возвращается в Лайвен.

Утром стали собираться в путь. Эдрик сдал инвалиду на хранение свой сундук, чтобы не тащить на заставу - там барахло все равно не пригодится. Многие так поступали.

Эдрик с Мортом вышли во двор, повозка с впряженной лошадью уже была наготове. Вернулся капитан, старик сержант подвел ему оседланного мерина, оставалось только дождаться последнего новобранца. Все зевали и поглядывали в ворота, не объявился ли последний солдат зимней стражи. К удивлению Морта, вместо новобранца объявилась Мума. Она влетела во двор, задыхаясь, будто бежала очень долго. Отыскала взглядом Морта и пошла к нему, тяжело переводя дыхание. Немая с натугой сопела, но, даже если бы она не сбила дыхание, сказать все равно ничего бы не смогла. Он поспешил навстречу девушке.

- Я понимаю, не беспокойся. Ты пришла проводить меня, верно?

Мума кивнула.

- Ты боялась опоздать, поэтому бежала.

Новый кивок. Наконец она перевела дух, взялась тонкими пальцами за воротник куртки и притянула Морта к себе. Все-таки она была очень маленького роста.

- М-р-т.

- Морт. Это я, - он заставил себя улыбнуться. Выражение глаз Мумы показалось ему странным, девушка собиралась что-то объяснить, но немота мешала.

- М-р-т.

За оградой фыркнула лошадь, во двор заглянул крестьянин, приемный отец Мумы. Младшая девочка, Хаса, вывернулась из-под его руки и вбежала в ворота. Встала рядом с сестрой, та что-то промычала.

- Мума просит тебя быть осторожным, - объяснила малявка. - Потому что впереди ждут опасности.

Тут немая притянула Морта еще ближе, заставила пригнуться и осторожно поцеловала в щеку. Это даже не было настоящим поцелуем, девушка прижалась приоткрытым ртом к его лицу, потом медленно отстранилась. Губы ее были холодными и влажными.

- Это тебе поможет, - объяснила Хаса, - но осторожным нужно быть все равно!

Над ними пронеслась тень, Мума отступила на шаг. Ворон каркнул и описал еще один круг. Потом спикировал к воротам и опустился на плечо старика в сером плаще. На его посохе влажно поблескивал маленький кристалл.

- Вот и третий герой, - объявил капитан. - Ну что, закончил прощаться, парень? Тогда прыгай в телегу, мы выступаем.