Грани безумия. Том 1

Глава 8 Дела дней прошедших и настоящих

Всю неделю после того злополучного вечера, о котором придворные шептались по углам, с Альсом творилось неладное. Нет, внешне он был совершенно спокоен! Но как Лучано ни пытался вывести его на откровенность, монсиньор отмалчивался и переводил разговор на дела служебные. При этом о приезде Ларци Альс ни слова больше не сказал, словно присутствие во дворце грандмастера Шипов – дело совершенно естественное. «Батюшку» лорда Фарелла со всей учтивостью устроили аж в королевском крыле, так что Лучано без помех мог навещать его в любое время, а канцлер был так любезен, что выделил гостю сопровождение.

Лучано даже занервничал, как мастер отнесется к такой неприкрытой слежке, но Ларци лишь посмеялся и велел передать грандсиньору канцлеру благодарность за честь, оказанную скромному зельевару. «Честь?» – растерянно уточнил Лучано. «Разумеется, честь, идиотто, – ласково и совсем не обидно хмыкнул мастер. – Грандсиньор прекрасно понимает, что работать на его территории я не стану – не по чину, знаешь ли. Но уважение к моим талантам выказывает… Очень достойный человек! Не упускай момента, мальчик мой, учись у него, чему только можно, раз уж судьба сделала тебе такой роскошный подарок!»

После этой короткой беседы мастер с откровенным удовольствием принялся отдыхать от дел. Вместе с Лучано съездил в особняк, одобрительно поцокал языком, глядя на переделки, сокрушенно повздыхал над садом и дал несколько бесценных советов по устройству новой службы. Затем навестил королевскую библиотеку, с интересом полистал трактаты по медицине и алхимии и небрежно вручил ученику список того, что стоит почитать. На языке мастера это слово означало «выучить так, чтобы в любое время дня и ночи цитировать на память с любого же места и уметь применять на практике».

Лучано осмелев, поинтересовался, значит ли это, что он остается в Дорвенне? Потому что времени его оплаченной службы явно мало для изучения примерно трех десятков объемных трудов. Мастер лишь пожал плечами и благодушно заверил, что при необходимости раздобудет для «идиотто мио» любой из этих трактатов и дома. Посмотрел на помрачневшего Лучано и язвительно высказался про умение некоторых юнцов, возомнивших себя великими мастерами, держать лицо.

В промежутке между этими важнейшими занятиями мастер осмотрел Дорвенну и королевский дворец, потискал заглянувшего к нему с визитом вежливости Флориморда и провел пару приятнейших вечеров с сударем Джастином и синьорой Катриной, в высшей степени уместно рассказав им про детские шалости своего дорогого Фортунато. И камердинер, и кухарка остались в восторге от его обходительности, в свою очередь расхвалили манеры и учтивость лорда Фарелла, а попутно выболтали столько дворцовых тайн, что у Лучано в глазах потемнело, когда он представил, что скажет канцлер. Между прочим, кое-чего из этого он и сам не знал!

– Славные люди, – немного утомленно уронил мастер, когда Лучано варил ему перед сном шамьет с капелькой успокоительного – с возрастом Ларци Смерть-с-улыбкой стал немного хуже спать. – Добрые, честные, преданные. Впрочем, твоего короля и вправду любят многие. Но не все…

Посмотрел на мигом насторожившегося Лучано и хмыкнул:

– Нет, ничего определенного. Просто некоторые идиотто болтают, что мужчине в самом соку следовало взять жену помоложе, чтобы нарожала пяток детей. А женское время королевы на исходе, хорошо, если успеет родить наследника, но плохо, что вряд ли двоих-троих.

– У прошлого короля было трое, – хмуро возразил Лучано. – И что, помогло ему это? Кстати, не припоминаю, чтобы кто-то хвалил законных принцев. Особо дурного про них тоже не говорят, но один не вылезал из-под любой доступной юбки, второй был упрямее норовистого бычка и ума примерно такого же.

– А еще им прочили девиц из Пьячченца, – снова очень небрежно уронил мастер. – Не думаю, что Риккарди бы это понравилось. Но блистательная Беатрис, как я понял, имела очень мало влияния на первого мужа?

– Меньше, чем мало, – подтвердил Лучано, едва не забыв добавить в шамьет порошок лазурника сонного – разговор становился все любопытнее. – Я бы сказал, что назови ее величество снег белым, его покойное величество немедленно объявил бы его черным.

Ларци задумчиво кивнул. Немного помолчал и так же негромко и рассеянно сказал:

– Грандсиньор канцлер мне представляется умным человеком, терпеливым и осторожным. Человеком, который много лет ухитрялся вычерпывать воду из дырявого корабля своей страны. Нелегкое дело, когда капитан вечно пьян и спесив, а остальная команда тянет снасти всяк в свою сторону. Канцлер же не только держал Дорвенант на плаву, но и не давал совсем уж загнать его ни на мель, ни на скалы. Возможно ли, чтобы он одобрил брак наследника с принцессой Пьячченца, пока королева из рода Риккарди еще жива? Да и вообще – одобрил Пьячченца?

Перед ответом Лучано очень хорошо подумал, а затем качнул головой.

– Вряд ли, – откровенно сказал он. – Переговоры действительно велись. Во всяком случае, во дворце имелся портрет юной Лоренцы, который показывали королю. Но канцлер был откровенно рад браку короля с Беатрис. Старые надежные партнеры, да и характер королевы уже известен… Нет, грандсиньор канцлер вряд ли стоял за Пьячченца. Я бы скорее поставил на то, что это была изумительная идея покойного короля. Он решил, что если у него две руки, то можно разом доить пару коров, получив и вдвое больше молока. Ну а то, что Пьячченца и Риккарди в принципе не могли ужиться в одном дворце… Так это была не единственная глупость, которую сотворил его величество Малкольм.

Мастер согласно кивнул и вздохнул:

– Как вовремя он погиб в таком случае. Драки Пьячченца с Риккарди Дорвенант мог и не пережить. Гнилое полотно потяни – и оно разлезется на две части! А прогнать из страны обоих – для этого нужно сил и ума побольше, чем нашлось бы у пьяницы. Как же вовремя…

– Вы думаете, мастер?.. – медленно начал Лучано.

– Я? – Ларци поднял брови в притворном удивлении. – Да-да, мальчик мой, иногда я думаю и тебе от души это советую. Очень полезное занятие. Опасное, правда, но увлекательное.

Он хмыкнул и перевел разговор на другое. Лучано же не очень понял, к чему все это было сказано, ведь король Малкольм давно мертв, и для Пьячченца дорога в Дорвенант закрыта, но мастер Ларци никогда не тратил время на пустую болтовню, потому и эти его слова Лучано отложил в памяти на полку с пометкой «очень важно!» Но все-таки куда больше прошлых забот его беспокоил Аластор.

Друг и монсиньор вознамерился, кажется, стать самым нежным и заботливым в мире супругом. Намерение похвальное, а вот средства Альс выбрал не самые удачные. Для начала он отменил тренировки с месьором д’Альбрэ и ярлом Ольваром. Следом из привычного распорядка исчезли шамьет в обществе канцлера, и без того недолгие конные прогулки по Дорвенне, занятия верховой ездой с принцессами, не говоря уж о возне с Дани! Аластор со свойственной ему решительностью выбросил из жизни все, что не было совсем уж необходимым, оставив только бесконечные дела и встречи с женой. И королева наверняка поначалу радовалась этому, но дурой Беатрис Риккарди не была и вскоре увидела то, что сразу стало ясно Лучано – долго Аластор так не продержится.

Все эти вроде бы лишние пустяки, необязательные забавы и разговоры были для него слишком важны. Именно они давали Альсу силы нести тяжелейшую ношу, которую он на себя взвалил! Лучано пытался поговорить с ним и объяснить, что отказываться от немногих невинных радостей – очень плохая затея, но Альс упрямо отвергал даже мысль о передышке и метался между работой и Беатрис, которой тоже стало не в радость вынужденное внимание мужа. Внешне она, разумеется, выказывала всемерную радость, но к концу недели сама стала намекать, что не будет против, если супруг посетит фехтовальную площадку или съездит к родителям. Однако теперь уже отказывался Аластор, с истинно королевским упорством выискивая все новые возможности побыть с Беатрис.

И потому когда через неделю во дворце появился грандсиньор Роверстан и, посмотрев на короля, невозмутимо пригласил его на новоселье, Лучано готов был расцеловать разумника без всяких непристойных мыслей! Но Альс, у которого от бесконечной работы аж круги залегли под глазами, заколебался.

– Дункан, я вам очень благодарен за приглашение, – начал он. – Однако…

– Я уверен, ее величество с радостью отпустит вас на один вечер, – добродушно улыбнулся разумник. – Не правда ли?

И он склонился в поклоне перед королевой, которая только что вошла в гостиную мужа – по-домашнему, без доклада.

– О, дорогой, поезжай! – вспыхнула Беатрис, посмотрев на магистра едва ли не с благодарностью. – Право, ты уделяешь мне столько внимания в последние дни!

– А как же вы, моя дорогая? – растерялся Аластор, и Лучано стало его отчаянно жаль – он прямо увидел, как внутренние демоны рвут Альса на части. – Я собирался провести вечер с вами.

– Мне слегка нездоровится, – быстро ответила Беатрис. – Ничего страшного! Я приму ванну, потом почитаю… Поезжайте, ваше величество! Магистр, я буду бесконечно благодарна, если мой дорогой супруг отдохнет как следует.

И она снова милостиво поглядела на Роверстана, протянув ему руку для поцелуя. Почтительно коснувшись губами пальцев Беатрис, разумник выпрямился и уточнил:

– Лорд Фарелл, вас я также прошу о чести. Будет самый близкий круг. Только его величество, вы и наш общий друг месьор Жозеф.

– Месьор д’Альбрэ тоже? – просиял Аластор. – О, конечно, тогда я просто обязан… Только без церемоний, очень вас прошу! – добавил он умоляюще.

– Никаких церемоний, – серьезно согласился Роверстан, и угольно-черные глаза сверкнули загадочно. – Всего лишь маленькая вечеринка в арлезийском стиле! Вино из моего южного поместья, мясо на углях и кальян. Вы любите кальян, ваше величество?

– Никогда не пробовал, – признался Аластор, и лицо у него стало, как у деревенского мальчишки, которого пообещали взять на ярмарку, да еще и полный карман медяков насыпали.

Лучано едва не фыркнул, а потом незаметно взглянул на Беатрис. Вот уж кто умел держать лицо! И все-таки он уловил, как раздражение во взгляде королевы борется с облегчением. Да, Беатрис превосходно знала, что самая крепкая привязь – та, что вяжется из собственных решений, но она же зачастую вызывает гнев, который рождается из слишком тяжелых обязательств.

И все-таки разум и осторожность победили. Беатрис, очаровательно улыбнувшись на прощание, выплыла из гостиной, магистр тоже откланялся, а Лучано задумался, что подарить на новоселье. Вряд ли грандсиньора порадует набор благовоний или ядов. Артефактная жаровня для варки шамьета? О, ее мастер наверняка завел у себя дома первым делом! Что-нибудь для сада? Для этого нужно время, как и для поисков редкой книги, да и глупо тягаться с библиотекой Ордена и дворца.

– Что ты подаришь, Альс? – спросил он, и друг преспокойно отозвался:

– Выезд, разумеется. Дарить верховую лошадь владельцу такого роскошного арлезийского скакуна попросту глупо. А вот хорошая слаженная четверка с удобным экипажем ни в одном хозяйстве лишними не будут.

Ну еще бы, это же Альс! Для него самое ценное – лошади! Впрочем, подарок и вправду дорогой и практичный.

– Только экипаж надо подобрать в арлезийском вкусе, – задумчиво добавил Аластор. – Там любят все черное… Жаль, Роверстан не пользуется своим гербом, но черный лак с бронзовыми накладками выглядит очень нарядно. А если пожелает, так и герб на дверцы добавить недолго. Хочешь, подарим от нас обоих?

– Благодарю, монсиньор, – улыбнулся Лу, вспомнивший кабинет разумника в Академии. – Но у меня, кажется, появилась другая мысль. Позволите отлучиться?

Знакомый банкир просьбе ничуть не удивился. Напротив, кажется, был несколько польщен, что его считают способным на любое чудо. Даже добыть за несколько часов марину превосходной работы для истинного знатока. Цена? Ах, ну что вы! Пусть это будет небольшим подарком в знак дружбы между их торговым домом и синьором Фарелли. Ведь синьор так великодушен, что не забывает своих итлийских друзей… Нет-нет, никаких денег! Но если синьор будет так любезен, что намекнет – только намекнет! – о цели визита некоего мастера…

– Это исключительно частный визит, – невозмутимо сообщил Лучано, про себя потешаясь.

В самом деле, не может ведь он сказать, что мастер Ларци здесь на отдыхе! Гладит королевского кота, пробует блюда на королевской кухне и с упоением копается в королевской же библиотеке. Кто ему поверит?! Всем известно, что грандмастера Шипов слишком страшные люди, чтобы заниматься такими пустяками.

– Да-да… – промямлил банкир и вытер платочком вдруг вспотевшую лысину. – Конечно, благородный синьор! Умоляю, не поймите меня неправильно! Дела всем известной гильдии меня никак не касаются! Но если грядут такие перемены, что сам мастер посетил Дорвенант… Знаете, у нас дела с Риккарди, и если…

– Насколько мне известно, – веско уронил Лучано, – визит мастера не касается Риккарди. Впрочем, как и других столь же важных личностей. Мастер просто навещает своего ученика.

И слегка улыбнулся.

– А-а-а… – протянул банкир, и его взгляд вспыхнул пониманием, а потом огромным облегчением. – Прошу, передайте мастеру мое глубочайшее почтение! Марина, говорите? – И он принялся яростно дергать шнурок вызова прислуги, торопливо пообещав: – Не извольте беспокоиться, благородный синьор! Доставят через пару-тройку часов! Нет-нет, что вы! Никаких денег, умоляю!

Разведя руками, Лучано все-таки пообещал оплатить расходы и покинул банк, а через три часа, когда он собирался, во дворец и правда привезли небольшую картину, тщательно упакованную в мягкую ткань. Сгорая от любопытства, Лучано развернул ее и восхищенно ахнул.

Нежнейший розово-палевый рассвет сиял над морем, озаряя каменистый берег, сонные волны с жемчужно-белыми шапками пены и стройный маяк, что высился на самом конце узкого мыса, далеко выдающегося в море. Казалось – протяни руку, и почувствуешь свежий ветер, а ноздри ощутят запах соли, йода и еще чего-то неуловимого, манящего… На миг Лучано почувствовал острую жалость – картину не хотелось отдавать! Но тут же пристыдил себя: человек, который спас их на том холме, заслуживает много большего! А подарок и вправду хорош, если его хочется оставить себе. Грандсиньор сможет оценить эту красоту, как мало кто другой. И непременно следует расплатиться с банкиром! Такая роскошь достойна королевского дворца! Где вообще можно было найти подобную прелесть за столько времени?

– О, какая знакомая вещица, – одобрительно сказал мастер, входя в комнату. – «Маяк на мысе Фольгау» кисти Джакомо Рольдиани. Превосходная копия! – Присмотрелся и с удивлением добавил: – Хотя нет, кажется, не копия. Но я всегда полагал, что эта картина висит в галерее Джанталья.

– Ну, видимо, уже не висит, – пробормотал Лучано. – Вряд ли Джанталья теперь до нее есть дело. Мастер, простите, я оставлю вас сегодня вечером? Меня пригласили на вечеринку.

– Развлекайся, мальчик, – снисходительно позволил мастер Ларци. – Надеюсь, там будет интересное общество?

– Его величество, – бесстрастно перечислил Лучано, понимая, что именно этого от него и ждут. – Грандмастер гильдии разумников. Некий бретер, личный наставник короля. И… я.

– И вправду, общество самое изысканное, – медленно сказал Ларци, и его глаза понимающе блеснули. – Что ж, повеселись на славу. Давай-ка помогу завернуть картину, это ведь подарок?

К дому они подъехали часов в шесть пополудни, причем в том самом экипаже, который Альс решил подарить магистру. Карета, покрытая черным лаком, с блестящими бронзовыми накладками, как и хотел Альс, оказалась удивительно мягкой на ходу. Огонька и Донну вел в поводу лейтенант Минц, который в этот раз командовал королевским сопровождением, а где-то поблизости привычно скользила пара теней из ведомства канцлера. И все-таки Аластор, сбросив гнет постоянных требований этикета, на глазах воспрянул духом. Он даже оделся проще, чем обычно, в мягкий темно-синий камзол свободного покроя и такие же бриджи без обычных для придворного наряда пряжек, шнурков, строгих вытачек и сложных складок. А Лучано только вздохнул про себя с сожалением о тех временах, когда Альс носил кожаную дорожную куртку и штаны, куда лучше подходившие к его бородке и северной прическе из пары заплетенных от висков кос.

Выйдя из остановившейся у ворот кареты, он с интересом окинул взглядом особняк магистра. Точнее, высокий каменный забор, за которым в глубине сада среди деревьев скорее угадывалась, чем виднелась черепичная крыша.

– Кому этот дом принадлежал раньше? – спросил он, помня, что их позвали на новоселье, и видя, что забор не выглядит недавно построенным.

Аластор, тоже покинув экипаж, с интересом оглядывал улочку с выщербленной, но чистой мостовой и тянущиеся с обеих сторон заборы старинных особняков.

– Магистру Морхальту, милорд! – отрапортовал лейтенант Минц. Помрачнел и добавил: – Тому самому…

– О! – отозвался Лучано, припомнив то, что узнал за эти месяцы. – Ну что ж, ему он уже точно без надобности. Хорошо, что дом попал в достойные руки… Грандсиньор!

Ворота распахнулись, и дюжий конюх с рожей арлезийского разбойника вскочил на козлы, указывая кучеру дорогу. Экипаж свернул куда-то вбок, зацокали, отдаляясь, копыта, а магистр, стоя у начала садовой дорожки, поклонился гостям.

– Милорд Роверстан! – улыбнулся ему Аластор. – Это был мой подарок, а вы даже не взглянули!

– О, какое упущение, – развел руками разумник. – Ну ничего, у меня еще будет время рассмотреть его не второпях. Вы ведь наверняка захотите посмотреть мои конюшни… милорд?

Глаза Аластора счастливо блеснули, и он кивнул, принимая обращение, а Лучано едва сдержал восхищенный вздох. Дункан Роверстан не зря говорил про арлезийскую вечеринку! Он даже одет был как арлезиец! Никакого камзола и бриджей, но и форменная белая мантия сегодня оказалась в опале. Вместо этого разумник красовался в свободных черных штанах длиной до щиколоток, белой рубашке и черном жилете с тонкой цветной вышивкой. На его мощной статной фигуре выглядело это так, что у Лучано пересохло во рту, и он поспешно отвел взгляд. Лучше на сад посмотреть – очень интересное зрелище! Главное, безопасное…

– О, а я дома так ходил! – радостно заявил Аластор. – Только без жилета. Это в Арлезе так носят?

– Совершенно верно, милорд, – улыбнулся Роверстан. – Это традиционный костюм и для дворян, и для простонародья, разница только в ткани и отделке. Еще положен кушак, но это уже будет слишком официально. Все-таки, у нас тут не свадьба, не похороны и даже не дуэль чести. Прошу в дом, милорды! Месьор Жозеф уже приехал.

– Мой подарок! – спохватился Лучано. – Он в карете!

– Я велю принести, – кивнул магистр и повел их по извилистой дорожке, уходящей вглубь сада.

Лучано беззастенчиво вертел головой по сторонам и тихо удивлялся, потому что сад оказался странным. Очень старые деревья чередовались с молодыми, недавно посаженными деревцами, и видно было, что первым много лет не уделяли должного внимания, а недавно подпилили, очистили от мха и омелы, замазали дупла, но все равно через несколько лет придется спилить их целиком, полностью заменив. То же самое и с кустами. Возле дорожки – недавно посаженные, ровно подстриженные, а чем дальше – тем больше диких зарослей, которые не потерпел бы ни один уважающий себя садовник.

– Вас удивляет разница в растениях? – глянув на него, проницательно заметил магистр. – Тому есть свои причины. Во-первых, я купил этот дом совсем недавно, и сад был ужасно запущенным. Садовник сделал, что мог, но потребуется еще не один год, чтобы привести в порядок все, а не только центральную дорожку. К тому же я собираюсь оставить окраины сада в их первозданном, диком, так сказать, состоянии.

– Почему? – удивился Лучано. – Если в саду оставить нетронутые островки, там вырастут сорняки и могут завестись змеи.

– О, к сорнякам я равнодушен, – махнул рукой магистр. – А змеи меня и подавно не пугают. Буду очень удивлен, если хоть одна появится.

И усмехнулся в усы так лукаво, что Лучано принялся немедленно умирать от любопытства. Почему? Может, грандсиньор держит охотничьих собак? Бывают такие, что специально натасканы на крыс и змей.

Дорожка тем временем вывела их к небольшому ручью, пересекающему сад. Пологие берега спускались к руслу, выложенному плоскими камушками, прозрачная вода блестела и журчала на мелких перекатах, и Лучано заметил в ней быстрые золотистые росчерки, мелькающие на глубине меньше колена. Дойдя до ручья, дорожка превратилась в мостик, легкий и такой же очаровательный на вид. Полированные поперечные доски настила, ажурные кованые перила, четыре толстых столбика с плоской вершиной, и на одном из них, левом ближнем… Лучано поморгал.

Статуэтка?! И притом изумительной работы! Черно-серый мех прямо как настоящий, каждая полоска и пятнышко выписаны с превосходной тщательностью… Что это, дерево? Крашеный с величайшей искусностью мрамор? Ну не чучело же! В саду чучело неминуемо испортится от первого же дождя, да и стыдно подозревать магистра в подобном… вульгаритэ. К тому же живых котов такого размера просто не бывает. Лучано сделал еще пару шагов и присмотрелся. Статуэтка огромного кота, украшающая столбик, идеально гармонировала с изогнутым мостиком и округлостью головы, и очертаниями тела… Сидящий кот словно смотрел на воду, где плавали рыбки… Прелесть! Шедевр!

Он сделал еще шаг, и тут статуэтка словно нехотя дернула ухом, повернула голову и глянула на него презрительно-злыми желтыми огнями глаз. Все-таки живой?! Да быть того не может!

В полном ошеломлении Лучано протянул руку… Огромный, черно-серый, пятнисто-полосатый котище предупреждающе оскалился и зашипел.

– Осторожнее, юноша, – хмыкнул магистр. – Мы с Доном Леоном соотечественники. Должно быть, вам известно, что арлезийцы не терпят фамильярности? Понимаю ваши нежные чувства и законный восторг, но поверьте, с моим котом вам повезет еще меньше, чем со мной.

– Туше! – признал Лучано, действительно с восторгом разглядывая кота размером с некрупную собаку. – Но… как? Дон Леон, говорите?! Откуда?! Разве такие вообще бывают?

– Это лесной кот, – чуть снисходительно объяснил магистр. – Точнее, помесь. Полагаю, мать Дона Леона была обычной домашней кошкой, просто очень крупной. А вот отец из благородного племени диких арлезийских котов, которые водятся в горах. Как Дон Леон попал ко мне, это долгая и весьма грустная история, но теперь вы понимаете, почему я не боюсь ни змей, ни крыс в саду?

– Еще бы, – восхищенно отозвался Лучано, все-таки не оставляя попыток подобраться к невероятному коту. – С таким-то стражем… А рыбок он не ловит?

– Еще как ловит, – кивнул магистр. – И птичек тоже. И вообще, Дон Леон считает законной добычей все, что не может поймать и съесть его самого. Домашнюю еду он презирает, разве что иногда соглашается выпить немного молока, поэтому я кормлю его живыми цыплятами и кроликами. Просто выпускаю их в сад, а Дон Леон уже сам охотится по необходимости.

– Вот это котище! – с уважением признал Аластор и поклонился вышедшему к ним навстречу фраганцу. – Месьор д’Альбрэ, мое почтение! А вы это видели? – кивнул он на кота, который, не смущаясь всеобщим вниманием, задрал лапу и начал вылизываться. – Знаете, я начинаю завидовать! Арлезийский кот! Арлезийский жеребец! И оба такие… такие…

– Ну, ваше величество! – посмеиваясь, отозвался Роверстан. – Зато у вас имеется арлезийский советник! И, пожалуй, не меньшего размера. Хотя, поверьте мне как разумнику, размер не всегда главное.

Переглянувшись, они с Аластором хохотнули, а Лучано, подхватывая этот общий восхитительно шутливый тон, возразил:

– Знаете, грандсиньор, хорошо вам с его величеством рассуждать насчет размеров. Когда лично у вас они такие, как-то легче смириться, что не в росте и ширине плеч счастье!

Аластор снова польщенно заулыбался, а фраганец с ехидством откликнулся в свою очередь:

– Ну не знаю, милорд Фарелл. Мне лично рост никогда не мешал дотянуться куда угодно. Может, дело не только в нем?..

Лучано не ответил. Он уже почти подобрался к коту, азартно намереваясь его погладить, пока тот занят наведением чистоты. Но кот в последнее мгновение тугой пружиной развернулся, рванул когтистой лапой воздух прямо рядом с его рукой и, пока Лучано отшатнулся, черно-серой молнией соскочил со столбика. Длинным прыжком слетел на песчаный берег, так же быстро сунул лапу в воду. Миг – на когтях затрепыхалась рыбешка в два пальца длиной! Со снисходительным презрением глянув на людей, Дон Леон цапнул ее зубами и метнулся в кусты.

– Я же говорил, – укоризненно покачал головой магистр. – Могли так легко и не отделаться.

Лучано, восхищенно провожая кота взглядом, про себя согласился. Зверюга такого размера способна когтями горло распороть! Но каков красавец! Вот бы завести!

– Даже не думай, – вполголоса насмешливо предупредил его Аластор. – У тебя на лице все написано! Хватит нам енота! И Флориморда!

– К тому же лесных котов дома не держат, – добавил разумник. – Дон Леон – редкое исключение из этого правила.

Продолжая разговаривать, они перешли мостик, прошли по саду, где Лучано мельком оценил изумительные золотые арлезийские розы, и вышли к особняку. Большой двухэтажный дом так же, как сад, нес следы недавнего капитального ремонта, но это его не портило. Напротив, старинная кладка массивных стен приятно сочеталась со свежей черепицей и краской на новых оконных рамах и дверях.

– За домом есть терраса, – сказал магистр. – Она выходит в ухоженную часть сада, но ее я покажу чуть позже. А пока не угодно ли проследовать в гостиную?

Он первым по праву хозяина поднялся на нарядное крыльцо с широкими перилами и ажурными столбиками работы явно того же мастера, который делал мостик. Словно по волшебству, дверь распахнулась, и вышколенный дворецкий, поклонившись, повел их через холл. Вслед за остальными Лучано прошел в просторную гостиную, обставленную тоже по-арлезийски. Низкие диваны у стен, столики с гнутыми ножками, на полу – великолепный ковер самых разных оттенков шамьета – от очень темных, до почти молочных, на стенах развешано оружие. Лучано заметил знакомые сабли, которые покинули кабинет в Академии… Кальян, книжная полка с потертой позолотой корешков… А вот в тот проем между окнами чудно впишется принесенная им марина, если хозяин пожелает!

Он заметил, что Альс тоже с восторгом разглядывает обстановку, и искренне порадовался: другу давно пора отвлечься!

– Как у вас уютно, – одобрительно заметил фраганец. – Хм, а вон те рапиры довольно старые, не так ли?

– Начало прошлого века, – подтвердил разумник. – Лезвие тогда делали шире и тяжелее. Ваш подарок, дорогой Жозеф, займет на этой стене достойное место, – кивнул он на небольшую, но тщательно подобранную коллекцию оружия, висящую над диваном.

Ага, значит, синьор бретер подарил рапиры? Или сабли? В любом случае, Лучано не отказался бы посмотреть на них поближе, но тут дверь распахнулась, и в комнату, держа перед собой поднос, уставленный какими-то лакомствами, скользнула смуглая черноволосая женщина, при виде которой Лучано замер от изумления.

Высокая – не как грандсиньора Немайн, но не ниже его самого! – она несла тяжелый поднос так, словно тот вовсе ничего не весил, и двигалась с плавной хищной грацией – в точности как кошка, что подкрадывается к зазевавшейся птичке. Одета женщина была самым странным образом – в рубаху из алого шелка, богато расшитую золотой канителью и мелкими стеклянными бусинами, золотыми и черными. Длиной рубаха была до середины лодыжек, без пояса, зато с широченными рукавами. При каждом шаге женщины подол рубахи колыхался, показывая черные нижние… штаны? Точно, штаны! Тоже широкие, но схваченные у щиколоток алыми же шелковыми ленточками.

Поразившись причудливому наряду, Лучано перевел взгляд на лицо женщины и в этот раз не сдержал восхищенного вздоха, таким неистовым огнем горели ее глаза – бездонные и темные, как ночь, огромные и кажущиеся еще больше от обводящей их черной краски. Интересно, что это? О, в Итлии дамы часто подкрашивают ресницы, а порой и брови, особенно если природа не озаботилась подарить им достаточно темноты, но краску для обведения глаз Лучано видел впервые!

«Она должна быть необыкновенно стойкой, – мелькнула у него поразительно неуместная сейчас мысль. – Ни одна женщина не нанесет на себя краску, которая может растечься в самый неподходящий момент! Стало быть, эта не растекается? Что угодно за рецепт!»

Кожа женщины была куда темнее, чем у грандсиньора Дункана – словно дягилевый мед, любимый мастером Ларци за исключительную душистость. Две длинные смоляные косы струились по плечам, и Лучано оценил ухоженный блеск волос.

Женщина скользнула ближе и тем же плавным движением опустилась на колени. При этом ни одно блюдце на подносе даже не вздрогнуло, и Лучано молча восхитился.

– Доброго дня, Амина, – невозмутимо сказал магистр в полном молчании. – Познакомься с моими гостями. Господа, это Амина, моя экономка.

Женщина подняла глаза, которые полыхнули возмущенным огнем. Чуть вскинула широкие густые брови, красиво изогнутые, но почти сросшиеся на переносице, и обиженно сказала:

– Зачем такое обидное слово? Амина – ваша рабыня, мой господин.