Граф Верховцев. Задача - выжить

Глава 17

Следящее?! Так вот, что это было за полупрозрачное облачко! Заклинание! В зале для тренировок, в моей комнате, в столовой — Дубский следил за всем, что происходит в доме!

— И не только это, да? — продолжил отец.

Лицо Михаила стало совсем белым и теперь напоминало гипсовую маску. Только глаза бегали из стороны в сторону, и дрожали губы. От всего этого во мне проснулся гнев. Перед взором тут же заплясали алые пятна, а по коротким волосам пробежали искры. Вокруг рук полыхнули крошечные разряды.

— Не нужно, Алексей. Он этого недостоин, — мягко проговорил отец. — А теперь оставь нас на две минуты. Мне очень интересно знать, зачем Михаил все это делал.

Я взял себя в руки и постарался отпустить магию, готовую в любой момент сорваться с пальцев. Раздался протяжный стон — перепуганный Дубский схватился за грудь и стал медленно оседать на пол, держась побелевшими пальцами за столешницу. Приступ? Прислушавшись к себе, я понял, что нет. Всего лишь игра на публику. Ни единого оттенка боли не чувствовалось. Только страх. Вязкий и противный.

— Я останусь, если позволишь, — твердо сказал я. — Я хочу знать правду!

— Михаил, рассказывай. Видишь, нам обоим интересно. На кого работал, кто платил, какие поручения тебе давали.

— Николай Александрович... Ваше сиятельство... — прохрипел Дубский. — Не могу сказать! Меня же убьют!

— Я тоже могу, — удивился отец. — Сам решай. Либо здесь и сейчас говоришь все, что знаешь и уходишь на своих ногах, либо рассказываешь, но с переломами.

Он сформировал еще один шарик на ладони, только побольше и намного темнее. Настоящая буря, заключенная в небольшую сферу. Николай Александрович был очень зол. От него исходила такая мощная волна властной энергии, что я невольно восхитился.

Дубский в очередной раз икнул и разревелся. Крупные слезы скатывались по его щекам, делая его лицо еще более неприятным.

— Через неделю, после того как ваш сын приехал, мне написал некий гражданин, — тихо начал Михаил. — Он интересовался делами в имении, в частности, силой Алексея. Я ничего не ответил. Я не предатель! — заверил он нас. — А потом торговцы стали отказываться продавать нам продукты. Угрозы приходили каждый день! Я держался, сколько мог.

Я начал вспоминать то время, о котором он говорил. Но особых изменений не видел. Или просто не замечал? Каши по утрам, дичь на обед — для меня роскошь после заключения в тюрьме.

— А потом он пришел лично, — промямлил Дубский.

— Кто? Имя! — потребовал отец.

— Я не знаю! Высокий! Темноволосый! Нос здоровый. Явно аристократ. Дорогая одежда. Сказал, что он заинтересован в сведениях.

На секунду я подумал, что он описывает Арапова, который возглавил суд надо мной в прошлой жизни. У него был выдающийся нос, который он любил совать в кошельки всех подряд. Чтобы потом оставлять деньги у ближайшего портного.

— Каких? — продолжал давить отец.

— О сыне. О его магии. И когда он узнал, что Алексей не обладает силой, то накинулся на меня еще сильнее. Обещал, что может поджечь дом или украсть людей. А мне этого не нужно было!

— Что потом? — на щеках отца заиграли желваки.

— Я иногда давал ему сведения. Крупицы! Ничего важного! Лишь бы отстал! Но ему было все время мало!

Шарик отца чуть подрос и почти соскочил с ладоней Николай Александровича. У меня перехватило дыхание. Глаза Михаила округлились, и он торопливо продолжил:

— Об учебе и тренировках. Ничего такого! И когда пропала Фекла, я испугался! Поймите! Мне проблемы не нужны были! Это уже потом стало ясно, что это случайность. Из-за всех этих угроз пришлось сильно экономить. Вдруг и вправду бы пожар? На какие деньги восстанавливать дом?

— А Вяткин? Его роль какая? — спросил я.

— Прокофий — ментальный маг, — веско ответил Михаил. — Он помогал держать все в тайне. Когда надо — использовал силу. Чтобы прислуга лишнего не говорила. А когда у Алексея Николаевича магия появилась, все пошло кувырком.

Я нахмурил брови, при чем тут это?

— Они с Прокофием стали ездить в город, более того! В Гильдию! Тому аристократу это совершенно не понравилось. Он приказал усилить напор. Вяткин обрабатывал прислугу, воздействовал на Алексея. Тем более что вы, — он повернулся ко мне, — стали задавать много вопросов. Я испугался!

— А потом Вяткин ушел? — мой голос был едва слышен.

— И я был в панике! Я так на него надеялся! Он ведь мне помогал! А потом вы то светильники разобьете, то вспылите. Николай Александрович, пришлось новую посуду покупать, у меня все записано.

Отец медленно выдохнул.

— Дальше!

— Это все! Клянусь!

— Как вы держите связь?

— Магической почтой.

— Когда следующий раз ты должен ему написать?

— Сегодня, — упавшим голосом сказал Михаил.

— Покажи.

Дубский кряхтя поднялся, опрокинув дорогую подставку, которая мне все время мозолила глаза, обошел стол и вытащил из верхнего ящика стопку конвертов. На каждом стояла метка, заметная только в магическом зрении. Отец отпустил заклинание и подцепил кончиками пальцев коричневый прямоугольник.

— Все интереснее и интереснее, — глянув на метку, сказал он. — Я узнал достаточно.

Михаил сник.

— Что теперь со мной будет?

— Вызову охранку, они разберутся.

— Ваше сиятельство! Я же вам все рассказал! Они же... они же! — он снова схватился за грудь.

Теперь точно приступ. Я сорвался с места и побежал искать Анну. Ее навыки целителя сейчас очень помогут.

Я нашел ее быстро — она с другими девушками сидела на кухне.

— Скорее! Дубскому нужна помощь, — крикнул я и рванул обратно.

Горничная подскочила и побежала за мной. Успеть бы! Да, Михаил предатель, но не умирать же ему из-за этого!

Мы успели. Отец посадил старшего по дому в кресло и расстегнул ему тугой воротничок. Анна сразу приступила к осмотру — плавно водила над грудью Михаила ладошками, шептала что-то, вливала магию.

— Пойдем, — тихо сказал отец, положив мне на плечо руку. — Завтра с самого утра поедем в Гильдию.

Он проводил меня до комнаты и, ничего не сказав, ушел за матушкой. Я сел за свой стол и потер лицо ладонями. Слишком много событий на один день! Слишком.

Во мне бурлила эмоции, и я поднялся, заходил из угла в угол, пытаясь успокоиться. Михаил — предатель! Вяткин — ему помогал! И он втерся в мое доверие и манипулировал мной.

Вспомнил про провалы в памяти. Его рук дело!

Вокруг меня заклокотала магия. Молнии сверкающими змейками скользили по моим рукам, оплетали талию, щекотали кожу. Собственная сила успокоила меня. А что будет завтра — посмотрим.

С этой мыслью я, не раздеваясь, упал на кровать и моментально заснул.

***

— Николай Александрович! Алексей! Рады вас видеть в нашей Гильдии, — радушно приветствовала нас Марфа Ильинична.

Сегодня она была в бледно-розовом платье с открытыми плечами и широким воротом. На миг я залюбовался ее ключицами, как обычно, слегка покраснев. Подаренные мной цветы все еще стояли на ее столе.

— Добрый день. Я бы хотел видеть Кругликова Александра Вениаминовича, — вежливо сказал отец.

— Конечно! Присаживайтесь, сейчас я его позову.

Она элегантно сняла телефонную трубку и набрала короткий номер. Не услышал, что она говорила, потому что наткнулся на веселый взгляд отца. По его лицу было понятно, что он заметил мой недетский интерес к секретарю. Я сделал вид, что разглядываю стеллажи и, почему-то еще больше покраснел.

— Он скоро будет, — отвлекла меня от мыслей Марфа Ильинична. — Не желаете ли чаю?

Мы с отцом одновременно кивнули. Уже знакомая мне горничная — все время забываю спросить ее имя — вынесла нам чашки с вареньем. Ждать пришлось недолго, я даже не успел допить, а Кругликов уже открыл дверь, расплываясь в улыбке.

— Ваше сиятельство! Как раз видеть вас снова! Сколько лет прошло! — Александр Вениаминович крепко пожал руку отца и пригласил нас пройти с ним.

В общем зале было тихо, видимо, приемные часы еще не начались. Мы вошли в кабинет и расселись в мягкие кресла. Кругликов глянул на меня и спросил:

— Алексей Николаевич, останетесь с нами или на занятие пойдете?

Я скосил взгляд на отца и тот едва заметно кивнул.

— Останусь, спасибо.

— Принести ваших любимых булочек? Моя повариха сегодня напекла с вишневым джемом!

— Спасибо, откажусь, — на мгновение я растерялся.

— Давайте к делу, — прервал нашу беседу отец. — Мне необходимо знать все про обучение сына.

— Прекрасный вопрос! — расцвел Кругликов. — У него самый настоящий талант! Видели бы вы дыру в классной комнате!

— И учит его?..

— О! Это интереснейшая история, так сказать! Единственный маг со схожим типом способностей. Лучший в нашей области! Георгий Валентинович Лискин.

По лицу отца пробежала тень.

— И он действительно может чему-то научить моего сына? — глухо спросил он.

— Конечно! У мальчика отлично получается. Уже может поставить щит. Всего за одно занятие!

Мне стало неловко слушать его хвалебные речи. Для меня прошлого это не магия, а ерунда какая-то. Нужно больше заниматься!

— Я знаю, что на Лискина оформлен протокол задержания. Более того, есть многочисленные жалобы. И этот неблагонадежный человек — учитель моего сына? Лучший?

Кругликов подавился воздухом, и теперь открывал и закрывал рот, как рыба, выброшенная на берег.

— Это, так сказать, недоразумения. Георгий грешен любовью к спиртному. Но сейчас ни-ни! — старший координатор рубанул ладонью воздух. — Ваш сын в безопасности!

— В камере. Да, я знаю, — сухо сказал отец.

— Это временные меры, пока Алексей не научится контролировать силу. Ему необходимо уметь использовать магию. И я настоятельно рекомендую ему посещать занятия еще минимум неделю.

Бровь отца дернулась, но он промолчал, продолжая смотреть на Кругликова. У того лицо пошло пятнами.

— Нельзя его сейчас отрывать от учебы. Да-да, — смахнув пот со лба, произнес он.

— Алексей, — обратился ко мне отец, — сходи в приемную, допей чай. Я скоро приду.

Я удивленно глянул на его застывшее лицо и вышел из кабинета. О чем он хочет поговорить с Кругликовым наедине? Обо мне? Или про Лискина? А вдруг отец не захочет, чтобы я дальше учился здесь?

Вернувшись в приемную, я с тоской глянул на Марфу Ильиничну. Та пододвинула ко мне полную банку клубничного варенья. С благодарностью глянул на нее и подцепил ложкой ягоду.

— Марфа Ильинична, вы при нашей первой встрече сказали, что у меня невозможно определить тип силы. Что вы имели в виду?

— Как это объяснить, — она задумалась. — Иногда заходит к нам человек и я точно вижу — вода. Или воздух как ваш батюшка. Сила течет внутри человека и всегда оставляет свой след. Вот посмотрите на свою руку, — она обхватила мои пальцы, задрала рукав рубахи, — видите, голубые линии? Вены и артерии. Я же вижу потоки магии. У кого слабее, у кого сильнее. Николай Александрович весь сплетен из тугих канатов! А у вас... У вас было похоже на размытый рисунок. Вроде есть, а вроде и нет ничего. Цвета смазаны. Только светящаяся точка под сердцем, — ее ладонь легла мне на сердце. — Вот тут.

Я смутился, мягко отстранившись. Она улыбнулась и продолжила.

— Сейчас все по-другому. Не так ярко, как у обученных магов, есть еще некоторые неясности, но в целом я могу уверенно сказать, что у вас способности к электричеству.

— Спасибо, — из моей груди вырвался вздох облегчения. — Спасибо, что рассказали.

— Ну что вы, Алексей Николаевич. Это моя работа. Обращайтесь, если еще появятся вопросы.

Она наполнила мою чашку чаем и вернулась за свой стол. А я остался сидеть на диванчике с вареньем и мыслями. И последний было очень много.

Я перебирал в памяти события, связанные с появлением у меня магии. Получается, что все началось с нападения Лискина. Перед глазами снова появилась та злополучная вспышка. От неожиданности у меня дернулась рука, и с ложки на брюки упала сладкая капля, мгновенно впитывавшаяся в ткань. Но я не обратил на это внимания.

Удар молнией от Лискина — пробудил силу электричества. А ментальная? Когда появилась она? Когда я крикнул на Василия и Михаила во время их ссоры? Или раньше? Я вспомнил, как здесь, в Гильдии, в общем зале, меня стукнула зонтиком какая-то дама. Меня накрыло приступом гнева, а затем взорвались светильники. И тогда толпа притихла. Неужели и это было первым проявлением силы? Но тогда, почему Кругликов не увидел этого? Или за электричеством он не разглядел еще и эту способность? Прокофий Андреевич же как-то сказал, что ни у кого нет больше одной. Если вода, то только вода. Если огонь, то только он, и так далее, до бесконечности.

Откуда она? Вяткин? Ведь Михаил сказал отцу, что Прокофий Андреевич “обрабатывал” меня своими способностями. И они что? Прилипли ко мне? Звучит весьма странно, но вполне логично.

На ум пришла одна из тренировок с Василием. Он ведь тогда показывал мне свою силу, когда направил на меня слабенький ветер. Почему тогда у меня не было ее?

Двери Гильдии отворились и в приемную зашел бравый сотрудник охранки. Его широкоплечая фигура заняла половину приемной! Он поприветствовал Марфу Ильиничну, галантно поцеловал ей руку и передал несколько листков бумаги. Секретарь улыбнулась и поблагодарила его.

Во мне тотчас поднялась горячая волна ревности, с которой я с трудом справился.

“Мал, еще ты, Алексей, о женщинах думать” — мысленно усмехнулся я.

Мельком глянул на секретаря — она погрузилась в чтение документа и нахмурилась. Но через мгновение она подняла голову и внимательно посмотрела на меня. В ее глазах мелькнуло сочувствие. Впрочем, оно быстро пропало, сменившись широкой улыбкой.

— Еще чая, ваше сиятельство? — спросила она.

— Нет, спасибо.

Не став гадать, что она такого прочитала, я заметил темное пятно на брюках. Скривившись от досады — новые совсем ведь — начал пальцами растирать его, отчего липкая клякса стала еще больше.

— Алексей Николаевич? Что-то случилось?

— Да вот, капнул варенья, — настроение окончательно испортилось.

— Давайте, я помогу! У меня есть хорошие салфетки.

Марфа Ильинична порылась в столе и вытащила розовую пачку. Затем подошла ко мне, села рядом и аккуратно провела по пятну белоснежной тканью. От нее пахло весенней свежестью и немного черной смородиной. От близости этой женщины меня бросило в жар. Сердце застучало в груди, готовое выпрыгнуть прямо ей в руки.

— Знаете, Алексей, вам очень идет эта стрижка. Передайте мое восхищение мастеру, — проговорила она.

На миг я забыл как дышать.

— Ну вот, теперь все чисто! Посмотрите.

Я скосил глаза, но видел только ее тонкие пальчики на моей ноге.

— Спасибо, — чуть заикаясь, выдавил я.

Она отстранилась, поднялась и села за стол. Только после этого я смог нормально дышать. Вместе с первым глотком воздуха вернулась возможность соображать. И вовремя.

Из общего зала вышел отец. Лицо его было невероятно хмурым. В руках он держал сложенный вчетверо лист бумаги.

— Алексей, пойдем. Я узнал, все, что хотел, — сказал он.

— А как же занятия? — выдохнул я.

— Который час? — он глянул на часы, что висели над секретарем. — До полудня еще есть время. Позавтракаем, и ты вернешься на занятия. А у меня еще дела в городе.

У меня отлегло на сердце. Он разрешил продолжить занятия с Лискиным!

— Николай Александрович, — Марфа Ильинична приподнялась со стула, — мы получили ваше обращение. Я распоряжусь, чтобы его рассмотрели в ближайшее время. О результатах уведомим магической почтой.

— Спасибо, — коротко сказал отец и поклонился. — Рад знакомству и до свидания.

Мне стало интересно, о чем говорила Марфа Ильинична, но меня уже взяли за руку и потянули на улицу.