Граф Суворов. Том 9

Глава 19

Хаос, иначе описать происходящее на поле боя оказалось невозможно. Корабли с одинаковыми флагами и гербами палили друг по другу, брат шел на брата, а дети на отцов. Где свои, где чужие? Где отряд зачистки, который мы на такой случай готовили с Багратионом? Сконцентрировавшись, я увидел, как оставляя дымный шлейф падает Гнев Империи. У самой земли он словно завис на мгновение, но почти сразу скрылся в столбе пламени.

— Нет! — крик вырвался помимо моей воли. Ярость от гибели моего корабля, хотя плевать на судно, от гибели людей, с которыми я прошел не одну битву, пробила выставленные ментальные барьеры. Я больше не мог бежать. Может я и не знал где друзья, зато точно знал где враги.

— Ты что? Надо бежать! — крикнула Мария, видя, что мы полетели по кругу.

— Беги. — кивнул я. — Бери с собой Ингу и беги. Ты многому научилась. Ты справишься.

— А ты? — удивленно посмотрела на меня супруга.

— Я устал бегать. — ответил я, приземляясь. В ту же секунду нас накрыло минометным огнем. Вот только прицелиться врагам мешали сферы размытия. Я создал сразу несколько, одну — над нами, максимально укрепленную, а рядом еще три, точно такие же по виду, но почти не требующие сосредоточения.

Минометные залпы накрыли наш квадрат, поднимая в воздух комья земли, но когда выстрелила мортира, нас там уже не было. Остались только обманки. И было до слез обидно что я не в состоянии держать их на расстоянии хотя-бы ста метров. Тогда можно было бы заставить врагов разделиться, но и так им приходилось поражать несколько целей вместо одной. А пуля, пролетевшая даже в миллиметре от тела — совершенно безопасна. В отличие от мин и гранат.

К счастью, враги явно рассчитывали сражаться против дарников седьмого, возможно шестого ранга, и вооружились подходящим для этой цели инструментом. Крупнокалиберные автоматы, скорострельные пушки, гранаты с двойным подрывом — все это прекрасно работало против щитов и довольно крепкой брони резонансного доспеха, но не по площади и быстро маневрирующим мишеням.

— Залягте здесь. — сказал я, найдя наконец укрытие. Несколько расколотых бетонных блоков и оставшуюся за ними воронку. — Я уведу их.

— Я тебя не оставлю. — тут же сказала Мария, вцепившись в мою руку. — Я буду полезна. Честно!

— Будешь. — кивнул я, не собираясь спорить с супругой. — Спрячьтесь под блоками, вы ударите им в спину.

— Ударим вместе. — предложила Мальвина, но я лишь разжал ее пальцы.

— Мне нужно будет пять минут. Спрячьтесь, и не мешайте. — ответил я. — Пять минут.

— Мы обещали жить и умереть вместе. — поджав губы сказала Мальвина.

— Сегодня никто из нас не умрет. — сказал я, и подтянув к себе супругу крепко поцеловал. А затем толкнул в воронку и сунул так и не пришедшую до конца в себя Ингу следом. Успел в последний момент, еще две ложных сферы держалось, так что я выскочил на рывке в сторону противника, вызывая огонь на себя. Миг, и все оружие врага заработало в жуткой какофонии смерти.

Земля покрылась черными фонтанами взрывов, огненные бутоны расцветали на камнях и оставляли после себя обожжённые камни. Пять смещенных сфер застыли на поле боя, не давая разглядеть, что находится внутри. Но врагов было столько что в каждую палило по десять — пятнадцать человек.

Но этого оказалось достаточно, чтобы мои щиты не слетали за несколько секунд, и я перешел в контратаку. Двигаясь рывками, я одновременно уводил одну из сфер дальше от противников, и почти все сконцентрировали огонь на ней, рассчитывая, что мы продолжаем попытки сбежать. Это выиграло мне драгоценные мгновения, которыми я воспользовался на полную, добравшись до первого штурмового звена.

В последнюю секунду их капитан понял, что происходит что-то ненормальное, успел перевести огонь своей пушки на меня, но было уже поздно. Сбросив маскирующую сферу, я вонзил лезвие резонансного клинка под шар шлема. Пять слоев бронестали и керамики не сумели остановить лезвие, пробившее шею противника.

В предсмертной агонии он зажал спусковой крючок и пушка загрохотала, выпуская один снаряд за другим. Понявшие что командир мертв штурмовики обратили свое оружие против него, десяток стволов в едином порыве направилось в нашу сторону. Миг, и крупнокалиберные пули забарабанили по доспеху, высекая искры.

Удерживая броню в вертикальном положении с помощью двух прессов, я развернул её орудие в направлении бывших союзников, а сам спрятался за спиной испустившего последний вдох капитана. Агония длилась не больше пяти секунд, и все нарастающее чувство опасности заставило меня прыгнуть в сторону, вновь укрывшись за маскирующей сферой, и одновременно создать три ее точные копии.

Взрыв догнал меня в двадцати метрах от первой группы. Враги не жалели своих, в попытке меня прикончить. Мортира разнесла отряд в пух и прах, не оставив в живых даже тех, кто стаял на краю образовавшейся воронки. Их переломало ударной волной, вывернув руки и ноги под неестественным углом, тех де кто был в центре… оглянувшись я заметил, как из разорванной брони вытекают струйки крови.

Рывок. Минометы долбят не переставая. У них давно сбился прицел и хорошо если один из десяти попадают рядом с моими маскировочными сферами. Но и этого хватит если мои щиты не выдержат попаданий пушек. А врагов еще слишком много, они поливают огнем пулеметов все что движутся, в попытке попасть на удачу. К счастью, мне это не требуется.

Две сферы взмывают в воздух и почти растворяются, став серо-прозрачными. Висят словно мишени, и мало кто может удержаться от того, чтобы не перевести огонь на них. Вот только я сам практически лечу, распластавшись у самой земли и кидая себя прессом по зигзагообразной траектории. Вправо, влево, влево… никакой логики, никакого ритма или закономерности. Станешь предсказуемым — и противник просчитает твои действия. Так что я сам не знал куда именно смещусь в следующую секунду.

Главное — направление. Вперед, только вперед. Враги вытянулись по фронту, в безуспешной попытке нас достать, и теперь не успевали сгруппироваться. Но мне было наплевать на спешащие отряды — главная цель все еще впереди. Пулей пролетев между отступающими разведчиками я ударил крест на крест, по ногам, и за моей спиной послышался грохот, вопли и ругань.

Решив, что поняли мою цель противники сгрудились у самоходной мортиры, прикрывая ее конструктами и собственной броней. Два десятка тяжелых штурмовиков со щитами, десяток минометчиков, бесполезных на такой дистанции и полтора десятка уродов из различных подразделений. Ощетинившись стволами, они ждали пока я покажусь между холмами, и в принципе были абсолютно правы.

Только вот сами того, не зная они исполнили мою задачу. Сами подставились, оголяя фланги и развязывая мне руки. Вместо низкого юркого силуэта одинокого бойца к ним двинулось несколько размытых куполов, а когда до противника оставалось меньше ста метров я наконец дал волю ярости.

Сгрудившихся врагов накрыл град из десятков сфер. Собравшись вместе, они сами позволили мне не думать куда кидать конструкт, а уж силы у меня было хоть отбавляй. Вот с точностью была беда. Но какая разница в кого из тварей я попаду, если они так удачно подставились?

Разлет у конструктов на такой дистанции был не меньше пяти метров, неприемлемо для атаки по одиночной цели. Совершенно не важно для избиения прикрывшихся щитами и ощетинившимися стволами плотно сбившихся врагов. Не стоя на одном месте ни мгновения я прыгал из стороны в сторону и кидал ядра одно за другим, почти не целясь. И после второго десятка попаданий количество перешло в качество.

Три размытых сферы двигались в такт моим движениям, отвлекая на себя часть огня, но главное делали атакующие конструкты. Каждое из ядер пробившееся через щиты врагов сминало их доспехи, выбивало окуляры камер или деформировало сочленения суставов. И все же они держались.

Мортира опустила дуло почти параллельно земле и била прямой наводкой, каждый раз поднимая фонтаны земли и стирая одну-две моих приманки. Страшное оружие, предназначенное для уничтожения глубокоэшелонированной обороны, бункеров и живой силы. Да еще и сама самоходка — с отличной броней, которой даже мои ядра наносили чисто косметические повреждения.

Штурмовики и взявшиеся за автоматы пулеметчики защищали ее как могли. Ощетинившись стволами, они палили по всему что движется, часто попадая в мои щиты, которые гудели, но держались. Веер автоматной очереди, одиночный выстрел. Доспех из сфер лишь переливался, словно мыльный пузырь, а я бежал дальше. Это врагам нет разницы стрелять на сто метров или на триста, эффективная дальность оружия — до километра. А вот у меня каждый метр был на счету.

Семьдесят пять, и вот уже ядра не просто сминает вражеский щит, а отбрасывает его в сторону, выгибая стойку манипулятора. Семьдесят, и очередное попадание сносит половину камер на шлеме противника, после чего он слепнет на правую сторону. Шестьдесят пять. Пятьдесят…

Враги ударили стоило мне пересечь невидимую линию. Десятки конструктов, от простеньких прессов, до смертоносных ломов. Били вразнобой, но на четыре цели их внимания хватило с лихвой. Спасти приманки я не успевал физически, сам едва отпрыгнул от точного удара.

— Вон он! — раздался запоздалый крик и в мою сторону ударила очередь из ярко светящихся трассеров. Выставленная в последний момент полусфера приняла на себя сразу несколько выстрелов, а когда по мне начали палить остальные, пули и снаряды вспороли пустое место.

От снайпера бесполезно бегать только если он тебя видит. Да, перевести ствол на новую мишень — дело доли секунды. Опытный стрелок без проблем возьмет упреждение на любой дистанции до трехсот метров, а разлет пуль сделает остальное. Вот только я не бежал, а двигался рывками, меня прикрывала широкая маскирующая сфера и держался я не по центру. А главное — я отстреливался. Вернее, откидывался ядрами.

Очередной конструкт удачно попал в гусеницу, разорвав ее и сбив передний каток. Разворачивающаяся самоходка еще несколько секунд двигалась, выбрасывая остатки полотна, а затем замерла. Напоследок орудие дало залп на удачу, но снаряд улетел куда-то мне за спину, а враги разом лишились большей части своей огневой мощи.

Оставаться на месте я не рискнул, пара конструктов и все равно придется бежать. Один удачный — и я уже никуда не убегу. Но теперь я мог выбирать куда и кого бить. Благо без артиллерии врагам приходилось постоянно отвлекаться на новые приманки, а разбивались они лишь ядрами и серпами. Ну и конечно — клинками и ломами, но так близко я старался не подходить.

Главное — теперь с каждой секундой противников становилось все меньше. В моем исполнении ядро не пробивало тяжелый штурмовой доспех насквозь даже в упор, но это было совершенно не обязательно. Сломать камеры, выбить оружие, повредить правую руку — и враг уже не может оказать сопротивления. А если влить все силы в конструкт, то он превращался в ультимативное оружие, сминающее даже трехсантиметровую броню.

— Отступаем! — крикнул кто-то из противников, до которого наконец доперло, что все пошло не по плану. Жаль, что у врагов нашелся сознательный командир, тут же выпустивший пулю в упор.

— Стоять до последнего! — рявкнул главный. — Мы либо победим, либо…

— Сдавайтесь, и вас будут судить по закону. — крикнул я, тут же сместившись в сторону. Верно рассчитал, на то место откуда донесся мой голос в тот же миг ударило несколько двадцатимиллиметровых снарядов. Такой и был план, враги, отвлекшись перевели внимание на нужное мне место. Я же атаковал сбоку, используя первый освоенный мною конструкт — пресс.

Вот только по сравнению с тем толчком, который я мог изобразить почти год назад, этот был словно танк против пластиковой игрушечной машинки. Двоих штурмовиков вжало в борт самоходки, еще пятерых опрокинуло на землю, оставшиеся невольно сделали несколько шагов чтобы удержаться на ногах, и этого мне вполне хватило. Рывок!

Двадцать метров. Четыре размытых купола, один из которых прет напролом. Помня судьбу товарищей, враги, оставшиеся на ногах, открыли перекрестный огонь из всех стволов, сосредоточившись на нем, и это решило исход схватки. Держась чуть сбоку, я влил еще больше сил в движущийся к врагам щит, чтобы подтвердить их мысли, а сам зашел за спину и начал бить прицельно.

Прижать прессом не успевших подняться, вдавливая их в землю, так чтобы даже макушки не торчало. Влить всю прану в чакру звука, использовать весь запас Шаха. Ядро размером с мою голову, но в десятки раз плотнее обычного диска, ударило вертикально вниз вбивая шлем командира в плечи доспеха.

Ярость за потерянную команду требовала выхода, и я бил врагов раз за разом, не давая им опомнится. Ядра сыпались одно за другим, а когда до противников оставалось меньше десяти метров, а их количество сократилось до пятнадцати я пошел в рукопашную. Рывок! Клинок сносит противнику руку словно она не в стальном наруче, а сделана из фольги.

Ввинтится между врагами, не давая им прицелиться. Укол, острие конструкта тянущееся на добрые два метра, прошивает очередного врага словно шило тонкую бумагу. Я не успеваю больше ничего сделать с врагом, приходится отпрыгнуть в сторону, ведь враги кажется обезумели.

Не боясь задеть товарищей, они кидали под ноги гранаты, активировали конструкты, которые вредили больше им самим, чем мне, палили в белый свет не разбирая своих и чужих. Битва превратилась в настоящий хаос, и я лишь усиливал его, навешивая маскировочные сферы на самых опасных противников, одновременно мешая стрелять и перекрывая обзор оказавшимся внутри.

Агония длилась не долго. Мне потребовалось меньше пяти минут, чтобы разметать остатки врагов. С трудом подавив порыв добить раненых, я вырвал из доспехов заговорщика рацию и переключившись на общую частоту нажал кнопку вызова.

— Говорит Александр Суворов, если вы мрази еще живы, приходите, я жду. — отпустив кнопку я создал несколько ложных куполов и стал ждать нового нападения. Вот только никто не решался приближаться к искореженной мортире. А когда я уже подумывал вновь выйти на связь самоходка вспыхнула и взорвалась так что меня бросило на землю, а от контузии спасла только заранее поставленная сфера.

— Э нет, подохнуть я вам раньше времени не дам. — проговорил я, обезоруживая выживших. — Большая часть из вас не дотянет до камеры, но мне все и не нужны, кто хочет жить — подайте голос, и я помогу вам перевязать раны.

— В этом нет нужды. — послышался из рации голос Константина.

— Твою мать, Багратион! Где тебя носит? — не выдержав выругался я.

— Я нашел заговорщиков, ваше высочество. К вам скоро прибудут ваши верные люди, включая Тарана и Ангелину, транспорт подан. — ответил, без всякой конкретики, Константин. При этом голос его не предвещал ничего хорошего, он был подавлен и одновременно зол. И что-то мне подсказывало что дело тут не только в том, что его отряд оказался не там, где нужно.

— Хорошо, мне нужно найти супругу. — решил я. — Идите на сигнал этой рации.

Мальвина вместе с Ингой нашлись довольно быстро. Естественно, моя заноза не усидела в укрытии, но и ругать ее было не за что. Пришлось даже похвалить, ведь она сумела сориентироваться и добить разведчиков, мимо которых я проскочил. Девушки тоже взяли языка, судя по словам Марии — какого-то княжича средней руки. А спустя всего пять минут подъехали ребята.

— Живой! — с облегчением выдохнула Ангелина, подбежав и бросившись мне на шею. — Ты даже не представляешь, как я переживала!

— Все в порядке, мы победили. — поцеловав девушку улыбнулся я.

— Да, мы видим. — донесся смешок Тарана из тяжелой брони. — Нас тоже пытались достать… свои же, из новеньких. Ударили в спину, но нас предупредили.

— И Симеон оказался предателем. — тут же добавила Ангелина.

— Вот же урод. — зло проговорила Мальвина. — Его повесить мало!

— Разве что труп. — покачав головой ответила Ангела. — Он хотел захватить фрегат, но у них ничего не вышло.

— Да. — поморщившись сказал я. — Я видел, как корабль упал. Сколько наших погибло? Есть выжившие?

— Почти все. — успокоила меня Ангелина. — Николай сумел заложить в автопилот маневр… перед смертью. К сожалению, он не спасся, как и большинство оказавшихся в тот момент на мостике. Захватчики никого не жалели.

— Ладно, погибших будем оплакивать позже, сейчас нужно заняться выжившими. — жестко сказал я. — Пленные там, есть раненые, которым требуется помощь?

На протяжении шестнадцати часов я дежурил в полевом госпитале, помогая хирургам и спасая тех, кого еще можно было. Бой закончился довольно быстро, подоспевший линкор и пара эскадр кораблей поменьше сделали свое дело быстро и безжалостно. Заговорщики, собравшиеся со всей страны под видом учений, были обезврежены или уничтожены. И пленных оказалось совсем немного.

Братья не прощали предательства младших. Отцы со скрипом сердца отдавали сыновей под трибунал, чаще верша правосудие своей рукой, дабы избежать позора. Сегодня дворянское и боярское общество потеряло много перспективных и уже состоявшихся воинов. К счастью лояльных офицеров что в армии что во флоте оказалось куда больше. Самый важный вопрос оттягивали сколько могли, но утром его все равно пришлось решать.

— Ваше величество, ваше высочество, регент. — поклонился нам всем троим Константин. — Произошедшее полностью моя вина, и никакие извинения не могут снять с меня ответственности, как и с того, кто все это организовал. Но, прежде чем мы спустимся к пленнику, я прошу вас о снисхождении.

— Государственный переворот, о каком снисхождении речь?! — яростно спросила Екатерина. — Он собирался убить моего сына! А что дальше? Убить меня?

— Прошу прощения, ваш брат так же организовал переворот, и все же вы стоите рядом. — проговорил Константин, склонившись еще ниже.

— Ты забываешься. — сквозь зубы проговорил Петр.

— У меня кроме него никого нет. — выдохнул Константин, окончательно подтверждая мою догадку.

— Значит за всем этим бардаком стоит твой отец? — спросил я, хотя ответа и не требовалось. — Я не буду милостив, но есть и другие способы избавиться от него, не убивая. Например, разрушить его камень и лишить возможности использовать другие. Беспомощный, безоружный, лишившийся вчера всех сторонников, он не будет представлять угрозы.

— Участь страшнее смерти. — оценив задумку хмыкнул регент. — Может сработать. Но прежде — пусть он расскажет все что ему известно. Каторги ему не избежать, но, если раскаивается, почему бы не сохранить ему жизнь.

— Я против. — резко сказала Екатерина. — Мертвая змея не ужалит.

— В начале надо его выслушать. — согласился я с Петром. — Идемте.

— О большем я не прошу. — выдохнул Константин, наконец отойдя с дороги. В камеру мы спускались в мрачном молчании. Каждый думал о своем, хотя избавиться от предателя хотелось всем без исключения. Слишком много смертей, слишком много боли и потерь за столь короткий срок.

Однако, когда мы вошли в маленькую камеру, в которой пахло плесенью и нечистотами я с удивлением увидел спокойно улыбающегося Леонида. Князь Тифлиса сидел расслабленно, словно не на жесткой деревянной скамье, а в любимом кресле в кабинете, и нас он приветствовал коротким поклоном.

— Всё кончилось? — спросил он, как ни в чем не бывало.

— Да. Все твои сторонники мертвы, а те кто живы — захвачены в плен и уже дают показания. Тебе не отвертеться. — усмехнувшись ответил Петр.

— Мои сторонники? — удивленно поднял бровь Багратион старший, а затем заливисто, от души рассмеялся. Учитывая, что дело происходило на минус втором этаже, в грязной камере смертников, выглядело это словно князь сошел с ума, но его взгляд оставался совершенно ясным и осмысленным.

— Мои сторонники. — Леонид смахнул воображаемую слезинку. — Сынок, ты меня разочаровал. Понятно, что ты еще молодой…

— Не заговаривай нам зубы, предатель, у тебя все равно ничего не выйдет! — яростно бросила Екатерина. — Брат и сын хотели оставить тебя в живых, но я все же считаю, что горбатого исправит только могила.

— Ты расскажешь нам все, иначе… — начал было Петр, но Леонид неожиданно встал и поклонился.

— Ваше императорское величество, разрешите начать доклад? — спросил он, повернувшись ко мне. — Конечно я все расскажу, это и в моих интересах, но прошу вас — чтобы эта информация не ушла дальше этой камеры. Будет обидно, если проделанная за два с половиной года работа пойдет насмарку.

— Пусть говорит. Лишить его жизни мы всегда успеем. — заметил я, и Екатерина, с явной неохотой, согласилась. — Но я бы советовал внимательно следить за словами. Вчера погибло много хороших людей, моих товарищей и соратников.

— И я сожалею о каждом из них, однако иначе было нельзя. — сказал Багратион-старший, заставив меня нахмурится. — Позвольте начать с начала?

— Сторонники конституционной парламентской монархии были в империи с середины позапрошлого века. Какие-то более успешные, какие-то менее, однако они не переводились из года в год с неудачной революции меньшевиков в тысяча девятьсот пятом. — сказал Леонид. — Думаю ни для кого из присутствующих не будет секретом что во время последних лет правления Екатерины Николаевны разговоры о смещении монарха и вручении власти премьер-министру стали все популярней.

— Мы заткнули им глотки. — жестко сказал Петр.

— Конечно, больше того, вы загнали их под ковер. Вот только осталось их куда больше, чем все считали. Мои агенты постепенно внедрялись в кружки умеренных революционеров. Офицерские клубы, где выпивали сторонники федерализма, а мне самому пришлось вступить в несколько тайных лож. К слову — большая часть из них к этому дню полностью опустела. — заметил Леонид. — Но меньшевики никуда не делись.

— Они кончились вчера. — не добро усмехнулся регент.

— Да, и собрать их в одном месте, за городом, там, где не будет гражданских лиц, да еще и флоты, явно не замешанные в предательстве, окажутся неподалеку, чтобы купировать угрозу — это было чрезвычайно сложно, но я справился. — самодовольно улыбнулся Леонид. — Если сравнивать наше дворянство с тайгой, то вчера по нему прошелся пожар, уничтожив весь сухостой и гниль.

— Что за бред. — недовольно фыркнула Екатерина. — Если бы в твоих речах было хоть слово правды, ты бы предупредил нас!

— Кого простите? — рассмеявшись спросил Багратион-старший. — Петра, чей первый помощник и секретарь теперь возглавляет войско возрожденной Польши? Может Александра, чей наставник и верный соратник продался англичанам и пытался его прикончить дважды, и только своевременные действия моих агентов помогли этого избежать? Или вас, ваше величество? Не подскажете кто руководил флотилией восставших? Нет? Ну так я напомню — князь Баранов, ваш новый фаворит. Предупреди я хоть кого-то из вас, и весь план бы сорвался, оказался раскрыт и провалился.

— После предательства Грини я перетряхнул всех приближенных. — безапелляционно заявил Петр. — В моем окружении больше шпионов нет!

— Увы, ваше сиятельство, только моих там двое. — вновь усмехнулся Багратион-старший. — Один от англичан. Еще один, возможно два, от немцев. Трое, и это реальный повод для гордости — моего сына и Александра. Впрочем, ваших шпионов в его окружении тоже хватает. А другие только делают вид, что они ваши. Власть не дается без крови, пота и интриг, вам ли не знать этого.

— Ложь. — поджав губы проговорила Екатерина. — Сладкие речи и оправдания не спасут твою шкуру, как бы ты над ней не трясся

— Ваши агенты работали не слишком хорошо. — заметил я, перебив матушку. — Камикадзе чуть до меня не добрался.

— И это в самом деле моя вина. Хотя, Константина больше, все же я просил дать мне руководство над всеми секретными службами, чтобы подобного избежать. Увы, но доверять информатору среди Детей Господних полностью я не могу. — пожал плечами Леонид. — Пробовал внедрить обычных людей, но их искажают и ломают. Пришлось работать с тем, что есть.

— За этим покушением стоит культ? — нахмурившись спросил я.

— Скорее одна из фракций внутри него, но информация до конца не проверенная. — заметил Леонид. — В любом случае, организаторы и заказчики не они.

— Конечно, это ведь ты придумал весь план! — проговорил Петр странно спокойным голосом. — Вот только реализовать до конца не сумел.

— Ну так это и не конец. — пожал плечами Багратион-старший. — Я добился главного, чтобы к началу войны в наших войсках и флоте не осталось предателей. А война будет, обязательно. Теперь, после того как восстала Польша, нам придется её усмирять. И лучше бы этим заняться тому, кто потом сможет уйти с политической сцены.

— Он просто заговаривает нам зубы. — решительно проговорила Екатерина. — Чего вы его слушаете?

— Сестра, успокойся. Если все что он говорит правда — в его кабинете должны быть хоть какие-то зацепки. — проговорил Петр. — А пока мы выясняем правду — он останется здесь, под замком.

— Конечно останусь. — довольно кивнул Леонид. — Только прошу, проводите обыск как можно более публично и громко. Потом, когда придет мое время бежать в Польшу, они должны быть уверены, что я на их стороне и мне некуда больше деться.