Град на краю

Глава 11 Василь

Василь поморщился от яростного лая.

Это был очень хороший день. Оставалось только одно дело. Василь подошёл к краю деревянного помоста и посмотрел вниз, где бесновалась свора собак. В пяти метрах над ними, на досках настила стоял стул, к которому был привязан полуголый избитый человек.

— Вот что, товарищ Плюев, — сказал Василь устало, — поскольку вы говорить со мной отказываетесь, думаю на этом мы и закончим.

Законник кивнул улыбающемуся человеку со страшным шрамом на шее. Тот наступил на стул между голых бедер Плюхи, легонько покачивая стул.

— Интересная у вас смерть, начальник, — сказал Висельник с усмешкой.

Потом он толкнул стул.

За шесть часов до этого Василь вышел на улицу, задумчиво жуя зубочистку. Около кабака громоздились сугробы грязного снега, десяток бедно одетых людей с лопатами сгребали его в тупики и переулки.

За спиной остался пустой трактир Клёцки. Кроме Василя в зале сегодня было лишь несколько молчаливых людей из Заповедника. Законник поел и положил на стол две медные копейки. Клёцка отрицательно покачал головой, но Василь поднялся, оставив их. Он не сомневался, что Клёцка сложит их в отдельный ящичек, словно они отравлены.

Василь уважал принципиальных людей. Вон, Хохол так угодлив, что сразу понятно, у такого стакан из рук лучше не брать. Ель тоже без разговоров сказал, что для законника у него всё бесплатно, комната и еда. Нет, уж лучше плевок в лицо, чем нож в спину.

Время было около полудня, вместо того, чтобы вернуться к документам, он стоял на улице и думал о нескольких вещах сразу.

Василь думал, что приключения в плену не прошли даром. Как часто с ним бывало после запредельного стресса, начала чесаться кожа, и ни одно средство не помогало. От этого он начинал думать, что ему уже хорошо за тридцать, и все те испытания тела, на которые в восемнадцать ты идёшь со смехом, теперь начали оборачиваться мучительными болячками.

Ещё он думал, о отвратительном послевкусии во рту — в столовой не было хлеба, и вместо неё напекли лепешек из картошки. Перед глазами вставал детский приют в Дёме, где вырос Василь. Он помнил стол, тот был застелен клеёнкой, заклеенной скотчем, вокруг молча ждут полтора десятка прозрачных от голодухи мальчишек. На столе тарелка с двумя картофельными лепёшками и кастрюлька с водой, оставшейся от варки картошки. Он не мог вспомнить лицо женщины, которая следила за ними, но хорошо помнил тебе отрезают полоску лепёшки и наливают небольшую чашку воды, где едва различим вкус варёного картофеля. От воспоминаний мысли перескочили на заведения Хохла и Ели, где до сих пор подавали настоящий хлеб, и у Василя начинали нестерпимо чесаться руки.

Кабатчики, какое же мерзкое племя. Каждый раз, когда он раскрывал дело, хоть каким-то краешком, но был замешан кабатчик. Василь пожевал зубочистку и со злостью выплюнул её. Прижмёшь кабатчика, а у того в глазах искреннее изумление. Ну а что такое, да помогал сбывать краденное, ну сам же не воровал? Ну да, тырит он электроэнергию, ну а какой вред-то?

Василь пошёл прочь от трактира Клёцки, краем глаза отмечая слежку. Сделать с преследователями он ничего не мог, поэтому Василь планировал, как оторваться. Каждый раз, приходя в новый город, он составлял карту. Тут было всё — места для тайников, места отрыва от погони и засад. Этому его учили в Квадрате — когда ты один, только город может быть союзником.

Он зашёл внутрь туалета у бара Клёцки, открыл окно, выходящее на пустую улочку. Василь подтянулся на высоком подоконнике, легко пролез через узкое окно и спрыгнул. Тут было натоптано, так что Василь не переживал, что кто-то сможет найти его по следам. Он прошёл через двор трактира Клёцки, мимо ресторана Ели и городской администрации. Ещё пара поворотов и Василь оказался у приземистого двухэтажного здания, откуда слышался лай собак.

Это была контора торговли Внешнего города. По слухам, Фангат страшно пил — он не выходил из своей комнаты уже четыре дня и только выставлял в коридор пустые бутылки. Дело вряд ли было в потерях при налёте ордынцев — не стал бы он начальником, если был чувствительным к таким вещам. Грехов Фангата хватило бы на десятерых, и он, похоже, был уверен, что Василь пришёл по его душу.

Василь остановился у двери конторы, переводя дыхание. Внутри была лестница, ведущая на второй этаж. Он медленно поднялся, остановившись на пороге большой, ярко освещённой комнаты, заставленной столами и шкафами. Внутри было четверо людей — при виде Василя они замерли, держа руки на оружии. «Ждут, меня ждут», — подумал он.

Из общей комнаты было два выхода: один в спальню для отдыхающей смены, другой — в кабинет Фангата. Василь увидел оружейный шкаф, про который с негодованием упоминал Александера. По мнению начальника охраны, оружие должно было быть только у его людей. Василь в секунды оценил, кто тут был опасен. У одноглазого мужика, которого он видел в спасательной экспедиции, у стены на скамейке лежит ружьё. Ещё у одного со шрамом, который тоже охранял Василя в дороге до Сибая, за шкафом явно был прислонён автомат.

Василь показал открытые ладони.

— Спокойнее, парни. Я просто поговорить пришёл.

Бойцы Фангата переглянулись.

— Ну так говори, — сказал одноглазый, почесав повязку. Насколько помнил Василь, его звали Сыма.

— Мне к вашему главному.

— Вряд ли получится, — сказал боец со шрамом, — он не принимает.

— А что так? — спросил Василь.

— Пьян. Запой, будь он неладен.

Опасный человек, непростой, городские охранники его сторонились. То, как он смотрел, как двигался, выдавало военную подготовку. На шее шрам — наверное, ордынское лассо перетёрло. Но, может, через виселицу прошёл и выжил, а это вызывало массу вопросов. Виселица была сложным, муторным методом казни — чтобы заслужить такое, нужно было сотворить невероятное зверство.

— Ваши люди погибли, — сказал Василь, — хочу найти ту тварь, которая навела работорговцев.

— Мы и сами хотим, — ответил Висельник, косо улыбнувшись. — Но учти, бугор, он не виноват. Будешь на него гнать не по делу, и не поглядим, что ты законник.

Василь дружелюбно улыбнулся в ответ. Это был самый искренний разговор, с тех пор как он появился в городе. Остальные юлили, но боец со шрамом рубил правду матку.

— Ну, мы это, рядом будем, — сказал одноглазый, поднимаясь со скамьи. Он подошёл к двери и постучал условным стуком. Видно, они сами опасались, что хозяин кабинета пальнуть может.

— Войдите, — послышался хриплый голос.

Василь толкнул дверь пальцами, укрывшись за косяком.

— Не боись, законник, — сказал хозяин хриплого голоса, — стрелять не буду.

Василь заглянул внутрь. Всё это больше походило на логово бандита. Комната с небольшими открытыми окнами. Стол с парой стульев и шкаф. Вдоль стены стояли опустошённые бутылки, они же были и на столе. За столом сидел караванщик — перед злосчастной поездкой в Белорецк Василь уже виделся с ним. Тогда тот был солидный, важный, разговаривал через губу. Сейчас мало что осталось от того самоуверенного типа — перед законником сидел косматый зверь с красным носом и потухшим взглядом. Василь закрыл за собой дверь, взял стул и сел перед Фангатом.

— Не могу пить уже, — сказал Фангат, — не берёт водка.

— Не пей, кто заставляет, — хмыкнул Василь.

— Да как не пить-то, — махнул рукой караванщик. Он приглашающее поднял бутылку. Законник отрицательно покачал головой. Фангат пожал плечами, плеснул на дно стакана и выпил.

— Эх, вроде приличный человек с виду, а законник, — сказал он задумчиво.

Провоцирует, подумал Василь. Только зачем?

— Ну, извини, разочаровал, — развёл руками Василь.

— Мочить будешь? — спросил тот.

— Зачем?

— Ну у вас же так принято. Знаешь анекдот? Решила Уфа экспедицию послать до древней столицы. Ну, там, как полагается, военные, караванщики. И законники, куда же без них. Дошла экспедиция до столицы, начали копать, и там странное здание. Заглядывают внутрь, а там труп мужика. Думают, кто такой, а законник и говорит, дайте мне пять минут. Только не смотреть. Выходит и говорит, мол, мужика этого Лениным зовут. Ну все заохали, спрашивают, как узнал, а тот и отвечает, что сам, падла, сознался.

Водки в караванщике было ведро, но речь ясная, движения лишь нарочито неловкие. Может, изображает пьяного? Но что он хочет? Хотя скорее всего ждал, много лет ждал, что за ним придут, вот при слухах о законнике и запил.

— Ну говори тогда, зачем пожаловал? — сказал Фангат, откидываясь в кресле.

— Помощь твоя нужна.

— Ну а зачем мне тебя помогать, душегубу?

Василь внимательно смотрел на Фангата, думая, что же сказать. При отъезде из Уфы Молчанов дал ему папку на егерей Фангата. Скупая, непроверенная информация, которая сейчас могла помочь. Нужно было сделать всё аккуратно.

— Первое, у меня к тебе нет претензий. Я не думаю, что это ты навёл ордынцев. Второе, то дело, по которому я Сибае, тебя не затрагивает. От моего присутствия ты только выиграешь. Ну и третье…

Фангат внимательно посмотрел на Василя. В его взгляде не было и капли алкогольного дурмана.

— Знакомый у нас есть один общий, — сказал Василь. — Говорил, что если мне помощь нужна будет в Сибае, я могу на тебя рассчитывать.

Василь наклонился ближе.

— Душманом звали, — сказал законник тихо.

Если бы он открыл пальбу, вряд ли бы вызвал такую реакцию. Фангат вскочил, уронив бутылки со стола, прижавшись к стене.

— Откуда, — прохрипел он. Потом помотал головой, поднял стул и сел. — Мать твою, не ждал я такого. Как меня звали, сказал?

— Султан, — ответил Василь.

— А ещё что сказал? — почти закричал Фангат. Всё безразличие с него слетело.

— Сказал, что в овраге, я бы принял правильное решение, — добавил Василь. — Так и не сказав, почему.

Фангат трясущимися руками налил водки, с ненавистью посмотрел на стакан и швырнул в стену.

— Чёрт, а уж и правда подумал, что ты меня мочить будешь. А тут вон оно как обернулось. Эй, Гоша!

В комнату заглянул Висельник.

— Организуй чаю, — приказал Фангат.

Тот кивнул и закрыл за собой дверь.

— Как он? — спросил караванщик.

— Хорошо, — соврал Василь, — курит лишнего. Очень от людей прячется.

Фангат подошёл к окну, о чём-то думая. Значит, информация в папке была правильной. Василь почувствовал, что у него задрожали ноги под столом. По краю прошёл, по краю. Фангат улыбнулся, сел на стул и расслабленно откинулся.

— Твой человечек, который у окна сидит, он стукачок, — сказал Василь.

Фангат улыбнулся.

— Метла? Знаю. Он на уфимских из гарнизона работает. Смысл его менять? Всё равно они будут засылать шпионов. Уж лучше тот, про кого знаешь. Вон, дылда на телефоне, его пару раз ловили, как он тихонько о чём-то с Артуром из охраны тёр. Подожди, сейчас поговорим без свидетелей. Вы правда стоянку ордынцев бросили с барахлом?

— Правда. Куда его девать-то было.

— Покажь место, — сказал караванщик, расстилая карту.

Василь указал долину на карте. Фангат пару минут думал.

— Эй, Метла, — рявкнул он, — готовь всех к выезду! Трофеи забрать нужно, это добыча законника. Ну и нам доля малая. Ты, Звонилка, метнись на склад, нужно рис для собак взять. Сходи, всё равно делать пока нечего. Метла, готовь сани. Гоша, сейчас на рынок метнёшься, скажу, что взять. Циклоп, на тебе оружие. Через час выезжаем.

Через несколько минут контора опустела.

— Ну теперь без ушей лишних поговорим. — сказал Фангат. — Ты же не поболтать пришёл. Помощь нужна?

— Про наркоту в городе знаешь?

Фангат замолчал, даже уменьшившись в размерах. Знал, и это его пугало. Василь разочарованно смотрел на Фангата. А ведь таким грозным был минуту назад!

— Поможешь? — спросил законник.

— Да как же я тебе помогу? У меня людей полтора инвалида. Ты пойми, я только за то, чтобы прижать этих. Вот только я новых людей набрал, ружьё держать не умеют. С ними на притон идти?

Он продолжал что-то бубнить, но Василь не слушал. Было видно, что егерь уже успокоился, и помощи не предложит.

— Ладно. Я всё понял, — сказал Василь, вставая. — Если что, ты знаешь где я.

Законник вышел из конторы, разочарованно вздохнул и побрёл к Внешнему городу. «Помощники нужны, — думал он, — помощники!»

Эх, жалко, что не получилось с Искандером. Тот после возвращения в город ни разу не попытался встретиться с Василем. Парень был куда лучше, чем он думал о себе. И амбиции есть, пробился в этом гадюшнике, и в то же время у него был внутренний моральный стержень. При этом и Грек это тоже видит, потому и сделал своим помощником, чтобы иметь прикрытую спину и противовес тому же Артуру.

Через минуту Василь услышал шаги, он отступил с улицы в подворотню. На него с подозрением смотрел Висельник.

— Ты, значит, Душмана знаешь? — спросил Гоша холодно.

Василь кивнул.

— Фангат, конечно, был у нас главным, но только он ни хрена не знал. У Душмана оба лёгких прострелены, даже у костра сидеть не мог из-за дыма. Так что соврал ты.

Василь промолчал.

— Ладно, пофиг на это, все врут. — Висельник посмотрел по сторонам, — ты правда бизнес Армянина хочешь вальнуть?

— Да, — ответил Василь, — тебе-то что?

— А то начальник, счётец у меня к нему.

— Чем насолил?

— Эх, твою ж… Любому барыге за счастье подсадить молодую девчонку. Объяснить почему?

Василь помолчал, думая. Жена, или дочь?

— Но ты ведь не крестить его будешь? — спросил Висельник настороженно.

— Судить что ли? Нет, мы такой ерундой не занимаемся.

— Хорошо, — кивнул Висельник. — Тогда помогу. Но уговор, когда дойдёт ему свинца выписать, он мой. Если согласен, мы с Сымой впишемся.

Василь кивнул и протянул руку Висельнику. Тот пожал её, глаза бойца сверкнули злым предвкушением.

— Для начала мне Плюху взять нужно и допросить, — сказал Василь. — Я знаю где он, но он с охраной будет. Ну и допросить его, место нужно. Он хоть и торгаш, но человек суровый. Сам с караванами ходил, бандитов не боится.

— Ко всем можно подход найти, — мерзко ухмыльнулся Висельник. — У нас тут собачник есть, что овчарками занимается, думаю, он поможет.

Василь улыбнулся и кивнул. После разговора с человеком Фангата он понял, что же такое случилось в овраге.

Василь сидел на деревянном древнем стуле, на помосте, возвышающимися над вольером. Внизу в бешенстве рычали огромные, косматые собаки. Край пустой деревни в лесу был превращён в питомник. Несколько огороженных вольеров, домики для псин и огромная изба хозяина. Дальше начинались горы. Василь посмотрел на часы и подумал, что выдержит ещё полчаса — потом он задубеет окончательно. Василь достал термос из рюкзака и налил сладкого, горячего чаю. Рядом с Василем стояло ведро с порезанным мясом, замоченным в воде. Звери внизу чувствовали запах и сходили с ума.

— Говоришь, собак не кормил со вчерашнего дня? — спросил он у собачника.

Лысый хозяин питомника кивнул. Василь на ноже поднял кусок мяса и швырнул вниз, чуть не оглохнув от рычания своры.

— Эх, нельзя, чтобы чужак кормил собаку — проворчал собачник, — они меня перестанут признавать.

— Разок можно, — добродушно сказал Василь.

Помост угрожающе скрипел под ногами, вот так и навернуться вниз недолго, подумал Василь В Квадрате у него часто были учебные бои с собаками. Чаще всего у него из экипировки была плотная одежда и палка, он должен был выдержать десять минут. Иногда против Василя выступали экземпляры, у который в графе «злобность» был восклицательный знак, и время было боя было ограничено двумя минутами. Внизу, в вольере, он видел парочку экземпляров, у которых в графе «злобность» стояли бы одни восклицательные знаки.

— Ты бы не смотрел, — сказал Василь, — к чему лишние вопросы. Не бойся, смертоубийства не будет. Не попортим мы тебе породу.

— Да мне пофиг, — ответил собачник, — если разорвут человека, это только на пользу. Цена вырастет.

Снаружи, за воротами собачьего двора, послышались голоса. Похоже, Висельник и Сыма вытащили Плюху из его лёжки. Собачник поднялся и ушёл в дом. У некоторых людей есть правильное и редкое умение не задавать вопросов. Василь быстро допил чай, завинтил крышку термоса и спрятал в рюкзак. Рядом, на стульях, лежал автомат — он положил его на колени.

Девять лет назад была война между Белорецком и Уфой, которую тогда назвали специальной операцией. Передовые отряды уфимских начали подминать деревни у Белорецка и очень настойчиво рекомендовали им войти в состав Республики. Тогда, ведомые кто алчностью, что жаждой мести, в город слетелись добровольцы. Половина из них были романтиками с горящими глазами. Вторая половина, были люди в наколках. Романтики устраивали засады, минировали дороги, жгли опорники уфимских. Уголовники с удовольствием жгли деревни, если те хоть в чём-то войскам противника. В партизанской войне может победить только более жестокая сторона — зататуированные добровольцы жестокости обеспечили с избытком.

Война кончилась без официального объявления, когда издержки для Уфимской республики многократно перевесили любую выгоду. Романтики сгорели в той войне, бандиты один за другим переступали черту и исчезали, встретившись с карательными отрядами, или просто попадали в засаду озверевших селян. Но были и те, кто прошел войну, не погиб. Самые хитрые, со звериным чутьём. Фангат, Душман и пара бойцов, которые сейчас тащили мешок, были из тех, кто выжил. Лысый хозяин овчарок тоже. После войны каратели под новыми именами осели во Внешнем Городе Сибая, включившись в прибыльный бизнес по истреблению расплодившихся волков, а потом быстро разрослись до полноценной торговой конторы, что организовывала и охраняла караваны. В иной ситуации все они заслужили пулю. Вот только других союзников у него сейчас не было.

— Отожрался, зараза, — сказал Висельник, вытаскивая огромный мешок на помост.

Караванщики развязали верёвку на горловине, вытряхнув на деревянный пол Плюху. Руки и ноги начальника торговли были связаны, он был в пыльном костюме и почему-то был босым. Во рту торговца были его же носки. Лицо Плюхи было разбито, под обоими глазами наливались синяки. Люди Фангата не церемонились — не то, что они хотели помочь Василю в допросе, скорее сводили старые счёты. Циклоп, вытянул слюнявый кляп из рта торговца.

— Ты, — зашипел Плюха, увидев Василя, — тебе хана!

Законник без эмоций изучал начальника. Не было пока в нём страха, привык к своему положению, не верит, что его посмеют тронуть. Ну что же, начнём с этого — нужно чтобы боялся.

— Ну, я не думаю, что он об этом узнает. Мертвецы не болтают, — философски ответил Василь.

Висельник поднял и продемонстрировал начальнику торговли ведро с мясом. Плюха перестал вырываться. Оглянулся, посмотрел на Висельника, потом посмотрел с помоста вниз и его начало трясти.

— Ты знаешь, кто я? — спросил Василь. — Ну конечно же, знаешь. Вот что, господин Плюев. Я не буду парить тебе мозги разговорами. Смысла нет. Живым ты отсюда не выйдешь. Но всё может быть просто — один выстрел и всё. Или собаки. За покушение на законника приговор — смертная казнь. Да, ты будешь говорить, что тут не Уфа, но мне это безразлично. Где я, там и закон. Твоя маленькая группа по обогащению его нарушила. Кто-то из вас навёл работорговцев на нас, так что в любом случае у тебя вышка за соучастие.

Висельник тем временем перекинул через блок над вольером веревку.

— Знаешь, что меня всегда удивляло в овчарках — сказал Висельник. — Ты их кормишь каждый день, кормишь. Ну, к примеру, рисом с рыбой. А потом ты берёшь человека, вываливаешь на него эту рыбу с рисом, и собакам пофиг, что человек живой. Главное, что он пахнет едой.

Боец со шрамом хохотнул, слушая лай взбеленившихся собак.

— Сейчас мы ещё собачек повеселим, — пробормотал он. Штаны Плюхи, внутрь которых набили мешки и пиджак, он обмакнул в ведро с мясом, обвязал верёвкой и кинул вниз, протянув свободный конец Плюхе.

— Тяни давай, — приказал торговцу Сыма. Он держал нож у спины начальника торговли, в районе лезвия рубашка уже намокла от крови.

— Александера тебя найдёт и уроет! — прокричал Плюха срывающимся голосом.

Василь молча пожал плечами.

— Мало кому так везёт, — сказал Висельник, — свою смерть отрепетировать.

— Тяни, — приказал Одноглазый и легонько воткнул нож в ногу Плюхе. Тот вытянул верёвку, на конце которой остался лишь обрывок ткани.

— Не найдут тебя, начальник, даже хоронить нечего будет — сказал Сыма.

Одноглазый с Висельником поставили стул спиной к краю, усадили на него визжащего, сопротивляющегося Плюху и прочно привязали. Потом Висельник взял ведро с мясом и начал лить воду на голову Плюхи. Оттянул воротник рубашки, пихая мясо.

— Нет, нет! — причитал торговец, вырываясь.

— Ну вот что, господин Плюев, — сказал Василь устало, — говорить вы со мной не хотите. Думаю, пора заканчивать.

Висельник поставил ногу на стул, между голых ляжек Плюхи.

— Интересная у вас смерть, начальник, — сказал он с усмешкой и пнул стул.

Пальцы ног Плюхи выгнулись, словно он пытался уцепиться за доски. Торговец орал, словно хотел остановить падение, которого всё не было и не было. Он завис над щёлкающими челюстями на вытянувшейся, звонкой верёвке. Через минуту его вытянули и поставили на доски.

— Не ори ты так, пошутил я, — сказал Василь.

Он встал напротив Плюхи, глядя в лицо, по которому бежали грязные слёзы. Торговец, пока висел, орал так, что у него лопнули сосуды на белках глаз.

— Последний шанс. Мне нужна информация. Рассказывай.

Плюха оглянулся вниз, на беснующихся собак, и начал говорить.