Господин вечности

-- Эй, Ирдес... -- окликнули из серой мглы.

Я обернулся. За спиной стоял мальчишка. Эльфёнок лет девяти.

-- Что тебе нужно? -- со вздохом спросил я.

-- Ты отобрал у меня брата, Крылатый, -- заявило это нереальное недоразумение. Шагнуло поближе. -- Я -- Вэйв.

-- Ага, -- хмыкнул я. -- Маразм крепчал, деревья гнулись. Бред очей моих, скройся в ужасе. Он никогда не был тебе братом.

-- Был, -- возразил как-то подозрительно просвечивающий мальчишка. -- Был, пока ты у меня его не забрал!

-- Мне он родня по крови, -- возразил я. Сам подступил поближе к видению. -- И знаешь, что я тебе скажу? Мне плевать, что я -- замена тебе. Я не сожалею о том, что ты помер. Мне было ещё меньше чем тебе, но я смог защитить себя и Шона. А ты -- слабак, едва не убивший Вана. Меня бесит то, что Ван винит себя в твоей смерти до сих пор. Он мой брат, а не твой. Мой! А ты, давно переваренный инферналом труп, прекрати приходить к нему в кошмарах!

Эльфёнок склонил голову набок, отступил и растворился. А я побрёл дальше. Нужно прекратить разговаривать с ними. Это всего лишь тени моих кошмаров...

Долго-долго я гулял по берегу. Холодный ветер, казалось выдул из меня всю душу вместе с последними крохами тепла. Но в академию, даже окончательно замёрзнув, я не пошёл. Направился во вчерашнее кафе, обнаружив в кармане деньги. Должно хватить на обед и вкусности.

Отсутствие людей, тишина, покой... Только тени по углам неслышно шуршат и переговариваются знакомыми и незнакомыми голосами. Реальность пыталась ускользнуть из моих рук, да только не учла стальные когти, которыми я в неё вцепился.

Тут я тоже просидел долго, методично уничтожая выпечку и горячее молоко. Когда стало значительно легче жить на это гадком свете, и даже уже не хотелось всех убить, в кафе завалились сокурсники.

-- Вот он где окопался! -- заметил меня Илья. -- А мы тебя обыскались уже.

-- Исчезни, кошмарное видение, -- индифферентно произнёс я, дожевав булочку с вишней.

-- Мастер Йода счёл меня глюком! Да пребудет со мной Сила! -- тут же принял горделивую позу этот клоун. -- Братцы, берём крепость тёмного владыки в осаду.

Игнорируя мою недовольную мину Денис, Илья, Дамир, Андрей и второй Андрей, который Шкаф, расположились за столиком, который я до того занимал единолично. Сделали заказ, пока дожидались, рассказали, что сегодня было на занятиях.

-- Что с комантозником, окочурившимся на физике? -- поинтересовался у ребят я.

-- Ну, твои братья заходили к нему, -- ответил Денис. -- Говорят, слишком живой для трупа. Пара дней и будет допущен до занятий. А с чего у него сердце остановилось -- фиг знает. Будут обследовать нервную систему.

-- Этот перекачанный злодей на самом деле нервная институтка, что ли? -- не удержался от смешка я.

Ребята заржали, а Деня выдавил:

-- Ну всё, ему конец! Быть Боре Институткой до конца студенческих дней!..

-- А то и чем похуже, -- добавил Пророк, злорадно усмехнувшись.

-- Ты, кстати, в курсе, что питерские мальчики получили за контрольную по химии? -- прищурившись, спросил Дамир.

-- С чего бы? -- я пожал плечами. -- Меня это даже не интересует.

-- А стоило бы! -- хитро усмехнулся Илья. -- Потому что никто из них даже минимальное количество баллов не набрал! И это, -- сокурсник поднял вверх указательный палец, призывая к повышенному вниманию, -- не смотря на то, что почти всё решено верно!

Оглядев хитрые рожи одногруппников, я с весёлым удивлением спросил:

-- Вы что, слили им ответы без моих пометок?

-- Так точно, мой командир! -- Илюха шутливо приложил ладонь ко лбу. -- План диверсии выполнен на сто процентов!

-- Ах вы... хитрозадые упыри! -- я рассмеялся, представив себе великое разочарование Стаса. -- Хоть меня и себя не подставили?

-- Что ты, -- Мистраль улыбнулся. -- Мы ж не зелень первокурсная. Рита намекнула Лиде со второго курса о том, что у нас есть решения. А Лида неровно дышит к Витьку. А Витёк у нас...

-- Цепной пёс Стасика, -- закончил я, понимающе кивнув.

-- Ты его прямо как таракана называешь, -- пробасил Шкаф.

-- Питерский мажор запопал с новым погонялом, -- усмехнулся Мистраль. -- Спорим, прилипнет уже к вечеру?

-- Стасик-таракасик, -- хмыкнул Пророк.

И за столом все дружно полегли!..

Вернулся в академию я только к ужину. На вопросы друзей и братьев о моём самочувствии -- слал далеко. Когда всё в норме, я не сижу часами на берегу, бездумно глядя на море. Мне не больно от света и звуков.

Под вечер снова стало хуже. Ван, проводивший большую часть времени в медчасти и с Вэнди, не стал мне ничего говорить. Но Шону, пусть в письменном виде, выразил что-то весьма неприятное. Потому что Шон после этого разом превратился в ужасно заботливого, внимательного и предупредительного старшего братика. Был много раз послан далеко и надолго, но ни разу даже не разозлился, что было ещё более странно. Это заставило меня так озадачиться, что я даже умолк. И завис, кажется.

Потому что очнулся, придя в себя, уже ночью. Шон спал на том месте, где обычно дрыхнет Ван.

Я сел на диване. Уставился в темноту. В голове творилось такое, что заснуть решительно невозможно. Небо, о какой же херне я думаю...

Тихо одеться, тихо слинять. Бродя по коридорам я был готов на всё, что угодно, лишь бы избавиться от ада внутри меня. Воспоминания, события, мысли, страхи изнутри раздирали меня на мелкие кусочки. Больше всего на свете хотелось застрелиться, перерезать себе горло, прыгнуть с крыши сложив крылья, да что угодно, лишь бы наступила тишина!!

Но можно обойтись и без самоубийства. Оглядевшись и сообразив, где я, пошёл целенаправленно.

Крыша. Ночь. Холод. Гитара в руках. Да только пальцы никак не хотят ложиться на струны. Музыка мёртвая.

Убрать гитару. Спуститься обратно в тепло. Согреть руки.

Через пятнадцать минут неспешным шагом я добрался до музыкального зала. Тусклая подсветка кое-где разгоняла чернильные тени по углам. Чего я хочу? Другую гитару?

Пройдясь по залу и старательно не слушая звучащего в голове бреда и шёпота теней, коснулся фортепиано. Как давно мои пальцы не касались клавиш вместо струн? Не забыл ли я ещё, каково это? И получится ли?..

Сел на стул. Сбросил на пол ноты. Откинул крышку. Неуверенно прикоснулся к чёрно-белым клавишам. Прозвучали первые, робкие ноты. Тишина, звенящая под потолком не затихшими звуками, заставившими тени замолчать. И под руками начала рождаться мелодия. Всё уверенней с каждым мгновением я погружался в музыку с головой, без остатка, выворачивая себя наизнанку! Сбрасывая с пальцев всю эту адскую муку, пытку души, зашедшейся в беззвучном крике, я играл, отдавая себя без остатка...

Не знаю, сколько это длилось. Может, полчаса, а может и все три.

Когда на душе стало легче, пальцы в суставах болели с непривычки. И устал до сбившегося дыхания, выложившись полностью.

Закрыв крышку, я откинулся на спинку стула. Тихо. Внутри, снаружи. Пусто. И это хорошо. Можно вернуться к себе и уснуть. Как же я устал.

-- Я тебя здесь никогда раньше не видел.

Чужой голос заставил меня вздрогнуть. Оглянувшись, я приметил подпирающего стену у "служебного" входя на сцену мужчину. Хотя, скорее уж парня. Лет тридцати с мелочью. Слишком молод, и обстановка не официальна, чтобы я к нему на "вы" обращался.

-- И больше не увидишь, -- устало ответил я, поднимаясь на ноги.

-- Что ты играл? -- не пожелал оставить меня в покое этот человек. -- Я никогда такого не слышал.

-- Ничего, -- попытался отмахнуться. -- Сбросил мелодию с пальцев и уже позабыл.

-- Паренёк, ты весьма халатно относишься к своему таланту.

Вот же вцепился как клещ!

-- Увы мне, -- безразлично отозвался я, спускаясь со сцены и собираясь уйти.

-- Постой!..

Остановившись, я дождался, пока он спустится ко мне.

-- Откуда ты такой взялся, студент? Первокурсник? Я здесь заведую всем, связанным с музыкой, хотел бы пригласить тебя к нам. Не понимаю, почему ты до сих пор не пришёл. Такой талант...

-- И что? -- перебил я. -- Музыка -- моё увлечение, не больше. Для души. Исключительно для моей души. Да, я обучен профессионалами, даже не отрицаю наличия какого-то таланта. Но это не значит ровным счётом ничего. Мой путь предопределён с момента рождения. И музыка в нём призвана лишь помочь мне не сойти с ума.

Отвернувшись, я вышел, печатая шаг. Для кого всё это было сказано? Неужто для этого музыканта? Нет, сомневаюсь. Ты сказал это самому себе, Крылатый. И только себе.

-- Ты ведь тот гитарист, который играет на крышах ночами, -- прозвучало мне в след.

Лишь на мгновенье запнувшись, я не стал оборачиваться и замедлять шаг.

Небо, как же я хочу спать...

Утром воскресного дня Шон толкнул меня в плечо, разбудив на час позже обычного. Сегодня и завтрак в две смены -- для встающих рано по привычке, и для отсыпающихся сов вроде меня. Под понукания тошнотворно сверхвнимательного брата, я пополз завтракать.

К такому Шону я не привык. Такого Шона я даже опасался. Обычная маска недалёкого мордоворота с дурацкими шутками, после всего, что случилось последнее время, медленно, но верно облупилась с лица моего старшего брата. И всё чаще показывался настоящий лик будущего императора. Но чему я удивляюсь? Моя маска шкодливого ребёнка тоже куда-то подевалась. Точнее -- видоизменилась. Немного.

После завтрака мы с Маньяками зашли за Ваном и Вэнди, вытащили их гулять по берегу.

Пока мы были в медчасти, я заглянул в палату к питерцу, где как раз обретались Стас и Женя с Ренатом. Сумел достоверно изобразить сочувствие с участием. Хотя на самом деле чувствовал только тошноту и усталость. Даже не стал выяснять, что на самом деле случилось. И едва сдержал смех, вспомнив, как быстро и легко умеет Денис клеить прозвища и какие именно есть у двоих тут находящихся. Сбежал, не задерживаясь.

Сейчас я брёл позади всех. И это учитывая, что Ван изрядно хромал, так что плелись мы со скоростью неторопливо ползущей улитки.

-- Что с тобой? -- Шон, отстав от остальных, поравнялся со мной.

Непонимающе взглянув на него, я спросил:

-- Что ты хочешь от меня услышать?

-- Правду, -- потребовал брат.

Некоторое время я шёл молча, глядя под ноги. Ответил:

-- Я не знаю. Не знаю. Но мне очень погано.

-- По тебе заметно, -- заверил тёмный братец. -- К врачу, я так полагаю, ты не хочешь?

-- А что, должен?

-- Нет, не должен, -- ответил Шон. -- Отлежись хотя бы. Выспаться для разнообразия ты же можешь?

-- Хорошо. Но только потому, что сил и желания с тобой спорить у меня нет, а ты всё равно не отвалишь, -- вымученно улыбнулся брату я.

Он только хмуро покосился на меня и кивнул в ответ.

День прошёл как в тумане. Отговорившись усталостью, я попытался остаться один. Братья как-то странно переглянулись, Шон едва заметно кивнул и не внял моей просьбе. На весь оставшийся день он практически превратился в мою тень. И наличие вполне материального брата заставляло меня не обращать внимание на нереальных людей, тёмных и светлых, появлявшихся периодически из теней и света.

После обеда куда-то испарились Маньяки. К вечеру Вану стало нехорошо. Светлый опять очень сдержанно кашлял, утирая кровь с губ, и мотало из стороны в сторону его отчаянно. Поскольку Маньяков след простыл, а Шон не решился отправлять Вана в медчасть одного, я, наконец, остался в одиночестве.

-- Сам дойдёшь? -- тревожно глядя на меня, спросил Шон перед тем, как уйти.

-- Да куда я денусь? Уж до общаги доползу как-нибудь, -- заверил я.

Дойдя до коридора, ведущего к донжонам общаги, я остановился и взвыл от досады:

-- Ну что за ересь! Опять придурочные первокурсники отжигают?! Черти долбанутые!

Кто-то разлил по коридору нечто липкое и настолько вонючее, что слезу вышибало убийственной газовой атакой. Пока не убрали, добраться до общаги можно только в обход. Ближе всего -- по улице. Или делать большой крюк через половину соединённых меж собой зданий и запутанных переходов. Самые отчаянные самоубийцы рисковали пытаться проскочить, не наступая в это липкое, изгадившее весь пол на ближайшие метров десять. На улицу не хочу, я в повседневной форме, а не в тёплой. Тащиться через всё здание -- хочу ещё меньше.

-- Идём через нижний коридор.

Повернув голову, посмотрел на оказавшегося неподалёку Женю. Возразил:

-- Так он же закрыт.

-- Вообще-то, уже открыт, хотя сказать об этом забыли, -- пожал плечами нурман. -- Ну, ты идёшь, или по улице предпочитаешь?

-- Иду, -- согласился я, направляясь к лестнице в подвальный уровень.

-- Вот объясни мне, тёмный, -- обратился ко мне Женя, когда мы миновали стальную решётку, раньше закрывавшую вход в подвальный уровень, -- почему вы такие? Помешанные на клановости, бесконечно преданные императору. Не понимаю, почему? Даже одиночки, воспитывавшиеся среди людей, никогда не бывавшие в Тёмной империи и уж владык своих не видевшие -- тем более.

-- У нас нет выбора, -- ответил я, глядя под ноги. -- Вы, люди, рождаетесь свободными. Мы... как бы тебе объяснить... мы несём пожизненное долговое обязательство, и, пожалуй, принадлежим... Госпоже Ночи, императорам и роду, а уж только потом самим себе. Это даёт силы изначально, но и лишает какой-то части свободы.

-- И что, вы такие -- все? Совсем все? -- полюбопытствовал Добровольский.

-- Есть и выродки, -- нехотя признал я. -- Но их мало. И мы таких уничтожаем, если они начинают нести какую-либо угрозу обществу. Поэтому выродки тщательно скрываются. Ты наверняка знаешь, что бюрократии у нас особо нету, когда рядом есть Рыцарь. Желательно постарше и ступенью повыше.

-- А ступени как различают? -- спросил Женя.

Не обратив внимания на то, что его голос прозвучал странно приглушённо, я отозвался:

-- Степенью ответственности...

Дышать стало трудно. Схватившись за горло, я судорожно сглотнул, вскинул голову к потолку... А дальше -- темнота.

Очень хочется пить.

Раскалённый красный песок скрывал под собой океан холодной воды. Я видел его сквозь пелену, слышал шум волн, но жар песка не давая коснуться воды.

Небо не знало границ. Оно было везде. Ни следа земли -- одно лишь бесконечное небо... Обжигающе холодное. И снова ни капли живительной влаги.

Как же я пить хочу...

Небо потемнело, налилось цветом. Стало озером, позволяя мне наконец утолит невыносимую жажду. И я пил, давясь и захлёбываясь, жадно пил саму жизнь...

Синяя вода стала серой. Обрела какие-то углы и очертания. Стены. Серые, бетонные. Потолок. Тоже серый. Вода оказалась настоящей. Кто-то дал мне напиться.

Осознав себя сидящим, попытался оглядеться. Что за фигня...

-- Очнулся, принцесса?

Пару мгновений пришлось потратить на то, чтобы идентифицировать обладателя голоса и наглой рожи. Евгений Добровольский. Вокруг остальные питерцы, даже "нервная институтка". И, что удивительно, Руслан из моей группы. Подвальное помещение. Давно сюда нога разумного не ступала. А эти лысые макаки, явно тут не первый день хозяйничающие, не считаются.

-- Ничего нового... -- вздохнул я, обнаружив стянувшие руки и ноги ремни. Онемевший язык слушался паршиво. Туман в голове, с соображалкой беда. Сознание то и дело желает уйти куда-нибудь в неведомую даль. -- Вы, приштырки, не могли быть более оригинальными? Накатанная схема -- подсыпать дурь, втереться в доверие, ловушка. Птичка в клетке. Хотя, признаюсь, вы оригинальней последних. Те меня на цепи держали, а у вас тут ремни... Ну и что вам, придурки, надо? Полцарства в качестве выкупа от рода, или принести меня в жертву?

Стас и Женя переглянулись.

-- Он бредит, -- уверенно сказал Женя. Взял табуретку, подсел ко мне поближе. -- Знаешь, мелкая дрянь, ты нам услугу оказал с отработкой в столовке. Мы всё это время добавляли смесь занятных психоделиков тебе в еду. Недавно дозировку увеличили. Эти психоделики подавляют волю, заставляя подчиняться и соглашаться со всем, что тебе скажут, и вызывают видения из самых тёмных глубин подсознания. Как тебе результат? Нравится? Знатно тебя клинило последние пару дней?

Мне стало смешно. Я сощурился, подался вперёд насколько мог будучи привязанным к стулу, и вкрадчиво спросил:

-- Ты моих братьев не боишься? Я же знаю, что ты видел настоящий лик моего среднего брата. И как тебе? Понравилось? Часто ночами теперь постелька маленького мальчика Жени мокрая от страха?

Ответом мне стал удар по лицу.

Щит с души сползал по миллиметру моими неимоверными усилиями. Привычка держать его так вросла в подкорку, что он не сойдёт даже в коме.

"Ван, твою мать, отзовись! Меня тут убивать собираются!"

"Чего?.. -- наконец прозвучал далёкий, сонный ответ. -- Что, ты их сам порешить не можешь?"

"Три слова, -- мысленно оскалился я. -- Дурь, плен, количество. Поэтому давай бегом! Я тут где-то в подвальном этаже. Наверное".

"Я найду. Жди", -- ощущение присутствия брата исчезло.

-- Попортишь мне лицо -- я с тебя кожу живьём сдеру, -- меланхолично пообещал питерцу я.

-- Ты невероятно наглый, -- усмехнулся Стас. -- Или безголовый. Только законченный псих способен отключить инстинкт самосохранения. Хочешь знать, зачем ты здесь, мальчишка?

-- Не, -- мотнул головой я. -- Мне не интересно разговаривать с мертвецом. А ты труп.

-- Вечно ты не сможешь выпендриваться, щенок обнаглевший, -- решил вставить Руслан.

-- Слышь, шавка помойная, я тебя что, мало бил? Добавить, блохастый? -- поинтересовался я, с ног до головы облив его презрением.

-- Гавкай, тварёныш, гавкай. Я тебе сам язык выдерну, -- пообещал Руслан, сжав кулаки.

-- Деградант, -- окрестил одногруппника я.

-- Он мне нравится, -- усмехнулся Женя. -- Безумие и столь высокий интеллект -- великолепное и редкое сочетание, -- нормандец потянулся рукой к моему лицу, но я дёрнулся в сторону. Скривился от отвращения. -- Мне даже жаль... Ты достоин знать -- мы тебя не убьём. Мы на тебе испытаем перековку сознания. Когда закончим -- ты уже будешь нашей послушной, тихой, сломленной марионеткой. Мы хотели провести предварительную обработку подольше, по всем правилам, но ты, дрянной мальчишка, отравил Бориса и чуть не убил. Ты, или кто-то из твоих ещё не очарованных и не купленных нами прихвостней. Пришлось действовать быстрее.

Пока говорил это моральный уродец, меня накрыло очередной волной тумана... Из которого выступила Таэш. Она выглядела младше, чем в последний раз. В сером, потерявшем цвет ночи платье. Маленькая, отощавшая, одни глаза на бледном лице. Таэш, солнце ты моё тёмное...

Посмотрела на меня. Не стала ни в чём упрекать. Улыбнулась и исчезла... И этот её молчаливый уход принёс за собой такую боль, что вытравить её оказалось возможным лишь лютой ненавистью. Мой взгляд заставил Женю вздрогнуть и отодвинуться.

-- Вы, твари болотные, хоть бы потрудились узнать, кто я на самом деле. Знаешь, Стас, почему я так взбесился, когда ты на истории нагнал пургу на Дария Завоевателя? Потому, скорбный ты на всю голову, что я -- его прямой наследник! Вы ловили обычного тёмного, а поймали принца крови, кучка выродков! Что, не веришь? Так взгляни на мою родовую печать!

Повернув кольцо печатью с внутренней стороны ладони на внешнюю, я сжал кулак, демонстрируя рисунок. Три короны в кольце. Если все остальные печати -- чёрного цвета, то Старшая -- серый металл.

Пятеро собрались в круг, перешёптываясь и наивно полагая, что я их не слышу.

-- Руслан, такое может быть? -- спросил смесок.

-- Пока они тут учатся, ни разу не выдали принадлежности к древней крови, -- пожал плечами сокурсник. -- Но если так посмотреть... где-то месяца два назад в новостях мелькали физиономии наследников. И он... немного похож. Но может просто похож.

-- Если не лжёт, то мы серьёзно попали, -- предположил коматозная Институтка.

Они зашептались, обсуждая реальность моих слов. А я в это время проверил на прочность ремни. Безуспешно. В таком состоянии даже до первой стадии я не обращусь.

-- Придётся его убить, -- решил Стас. -- Жаль, конечно, игрушка шикарная, но иначе никак.

-- Но ведь ничто не мешает нам повеселиться перед этим? -- от тона Жени меня затошнило.

-- Ничто не мешает... -- согласился Стас с поганой улыбочкой на лице.

-- Терять возможность отыграться за те полгода, что этот мелкий старательно сворачивал мне кровь, я не хочу, -- добавил Руслан.

"Брат! Где тебя демоны носят?!"

"Шон привязался. Ищем тебя", -- слабо отозвался Ван.

"Ну так ищите быстрее!"

Женя пододвинул ко мне столик, положил на него свёрток. Раскрыл. Весь пыточный набор, включая шприцы с какой-то дрянью, вещества для химических ожогов и прочее.

-- Начнёшь первым? -- предложил он Стасу.

Тот подошёл, взял в руки скальпель.

-- Noli me tangere #, -- глядя в глаза нурмана, произнёс я, воспользовавшись его любовью к латыни. -- И у тебя появится возможность выжить.

# Noli me tangere (лат.) - Не тронь меня.

-- Боюсь, что мы не договоримся, -- сощурился Стас. -- Я же предлагал тебе мир. Раз за разом. Получал отказ... теперь всё наоборот? Die Ironie des Schicksals!# Ну а сейчас, ваше высочество... -- сокурсник картинно поклонился. -- Позвольте немного попортить вам шкурку в ответ.

# die Ironie des Schicksals -- ирония судьбы (нем.)

Пока он говорил, я перевернул печать обратно. Прижал большой палец к кольцу... И почти не заметил обжигающей боли, когда скальпель прошёлся по моему лицу...

От того, что я прочёл в памяти и сознаниях этих... уродов... меня даже выкинуло из этой реальности ненадолго. Как такую мразь земля носит?.. Они собирались пытать меня долго, очень долго. Поэтапно сводя с ума и лишая воли. И что они собирались делать... вся эта гоп-компания не чурается мерзости, крови и пыток... мама... как меня от них тошнит.

Оля и Оксана изображали девушек этих ублюдков отнюдь не добровольно -- угрозы, шантаж, запугивания, попытки подкупа, психоактивные вещества, в ход пошло всё. Издевательства, насилие, убийства, страх, боль, слёзы... Накатанная для этих отморозков схема. И как же я раньше паршивую овцу в собственной группе не приметил? Парочка моих одногруппников повинна в групповых изнасилованиях, грабежах, убийствах... Руслан умрёт здесь. Виктор -- где поймаю.

-- Это что ещё...

Все пятеро, скучковавшись поближе, переводили взгляды с меня на скальпель и обратно. Осязаемый алый свет на металле. На лице наверняка то же самое.

-- Ах, да, -- усмехнулся я. Щёку дёрнуло болью. -- Совсем забыл предупредить. Я же кровник бога. Он будет не рад тому, что мою высокородную шкурку попортили. Тем более, что душа в этой шкурке -- Храм Его.

-- Это ничего не меняет, -- произнёс Женя, глядя на своих. -- Или он, или мы. Разве что придётся урезать сроки. К рассвету его убьём. Кислота есть, от тела не останется следов.

-- Круто мы облажались с кандидатом... -- кисло сказал Ренат.

-- Да уж, кто же предполагал, что в таком захолустье и без охраны могут оставить настолько породистого щенка, -- согласился Борис.

-- Придётся убегать и отсюда тоже, -- постановил Стас. -- А пока что... мы ещё не забавлялись с такими занятными щенками. Никогда раньше не встречали таких, как этот молокосос! Забавнее было бы только поймать его вместе с теми близнецами.

-- Они следующие, -- пообещал Женя.

Вот же сучёнок... а ведь Маня-Даня ему действительно понравились! В Маню он даже влюблён. Я это прочёл в душе. А теперь предлагает их своей своре, которую в действительности ненавидит и презирает. Тварь. Лицемер.

Так, стоп. Ирдес, ты кретин. В сознании Жени есть яркое, эмоциональное пятно. Свежее и связанное с Маньяками. Они не просто исчезли после обеда. Они пошли к Добровольскому! Который, успев втереться в доверие, подсыпал им наркотик в кофе. И теперь мои близнецы в беспомощном состоянии крепко пристёгнуты к койкам! Распятые как на дыбе, чтобы не смогли вырваться ни в коем случае! Сволочь... сволочь, порву на куски голыми руками! Мои двойняшки!!

Дверь вылетела от богатырского пинка, упав на пол. Первым во внутрь ступил демон Апокалипсис. След в след за ним вошёл Шон в третьей стадии трансформации.

Шипение, похожее на мелодию, столь нежную и прекрасную, что её хотелось слушать до бесконечности. Невероятный танец золотых змей, шаги, как перетекание... Золотоликий демон заворожил врагов до того, как они успели достать оружие.

-- Ну и какого демона вы шли так долго?! -- рявнул на братьев я.

-- Извини, братишка, как нашли, так и явились, -- пожал могучими плечами закованный в полный доспех чешуйчатый Шон.

Подошёл, перерезал стянувшие мои руки и ноги ремни. Кивнул в сторону завороженных:

-- Что с этими недобитками упоротыми делать?

Поднявшись, я размял затёкшие конечности. Посмотрел на Добровольских...

Мой ужин остался у стенки.

Ну и чудненько. Хоть от последней порции отравы избавился.

-- Это от гадости, которой они тебя отравили? -- осторожно поинтересовался Шон.

-- В души заглянул, -- многогранное, разбитое на отзвуки и полутона, наполненное обертонами шипение со стороны Вана. Повреждённым горлом демон не пользовался, разговаривая. -- Зачем, Ирис? И так видно, что там лишь грязь!

-- Затем, что я должен был убедиться, -- ответил я. -- Их спрятали сюда родители. Они такое творили... убийство одной девушки всплыло. Вот их и убрали, пока дело не закрыто и всех не подкупили.

Выпрямившись, я посмотрел старшему брату в глаза:

-- Шон. Одно дело убивать в бою. Совсем другое -- казнить. Ты не готов, Шон. Уйди.

-- Нет, -- голос не дрогнул, когда брат ответил. Безнадёжно спросил, как и Ван назвав меня детским именем: -- Ирис, без этого не обойтись? Давай сдадим их старшим?.. -- осёкся, поняв, какую глупость ляпнул.

-- Я старший, Шон! -- всё же напомнил. -- Пойми, брат, это же казнь. Для тебя -- первое убийство разумного... это тяжело... -- замолчал, поняв, что слова звучат впустую.

Указал на Рената. Коротко и сухо перечислил перечень его грехов. Так же озвучил преступления Бориса, более внушительное количество. И короткий, по сравнению с другими, криминальный список Руслана. Окинул взглядом двоих оставшихся. Кое-что вспомнил из прочитанного в душах.

-- Этих двоих -- искалечить, но не убивать.

Не успело прозвучать последнее слово, Ван уже ушёл в атаку. В Бориса Немирова, бывшего сокурсника, вцепились злые золотые змеи. Бедняги-симбионты! Такую пакость в рот тянуть...

Меня шатало и мутило. В глазах плыло, то и дело темнея. Но я взял скальпель. И с улыбкой взглянул на теперь уже бывшего сокурсника, с удовольствием увидев отразившийся на его лице доводящий до безумия страх.

Запах крови и чужой крик, переходящий в визг, вызвали радость на грани восторга. Ирдес, который дерётся, и Ирдес, который убивает -- это абсолютно разные существа. Как ангел и самая злобная инфернальная тварь.

Время потеряло своё значение. Когда тело под моими руками перестало сначала визжать, а потом даже хрипеть, пуская забавные красные пузыри, я разочарованно оторвался от слишком быстро умершего существа, уже мало похожего на человека. Огляделся. Поморщился от того, как расправился со своей жертвой Шон. Слишком быстро. Третье тело ещё хрипело, методично истязаемое золотоликим демоном.

Шон стоял и смотрел. Просто смотрел на нас двоих. И столько сострадания было в глазах брата... Он жалел нас обоих. Меня и Вана. И, кажется, меня гораздо сильнее.

-- Ты упустил Добровольских, -- укорил я, заметив, что нормандцев нет на месте. Сбежали, каким-то чудом преодолев парализующий эффект появления Вана. -- Апокалипсис, заканчивай с этим куском мяса! У нас на повестке дня ещё пара недобитков и Маньяки в кандалах.

Ван посмотрел на меня, пожал плечами и наступил парню на горло. Кровь брызнула во все стороны из-под подошвы его ботинка.

Перед тем, как выбраться из подвала, мне наскоро заклеили лицо куском пластыря, чтобы не так заметен был алый свет. Ван спрятал симбионтов, Шон не посчитал нужным менять ипостась с чешуйчатой на человеческую.

Всю академию будить мы не стали -- я поднял только банду Мистраля в полном составе и мастера курса. Вызвали врачей, выбили дверь в якобы незанятую комнату. Маньяков в глубокой отключке перетащили в медчасть.

-- Хреново выглядишь, Ирдес, -- окинув меня изучающим взглядом, сказал Пророк.

-- Ага, -- меланхолично согласился я, подавив зевок. -- Куда эти выродки делись?

-- Ушли по лесу, -- ответил Влад. -- Мы уже проследили в какую сторону.

"Кто желает загнать дичь?" -- усмехнулся светлый.

Многие одногруппники уже более-менее выучили язык жестов, и живая мимика брата позволяла выразить многое, так что понимали его все присутствующие. Ван сдавленно закашлялся, посмотрел на окровавленную ладонь, невозмутимо достал платок из кармана, стёр кровь с руки и лица. Выжидательно уставился на нас с Шоном, безмолвно говоря "Ну? Долго прохлаждаться будем? У нас удравшая дичь!"

-- In pace leones, in proelio cervi #, -- вздохнул я. Всё! Последний раз вспоминаю чёртову латынь! -- Их надо взять.

# In pace leones, in proelio cervi -- Во время мира - львы, в сражении - олени (лат.)

-- Далеко не уйдут, -- оскалился по все клыки Шон.

Вопреки ожиданиям брата -- ушли. Мне было плохо. Нет, не так -- мне было очень погано. Командовал мастер курса. Вместо нужного следа мы взяли ложный. А когда поняли в чём дело -- Добровольские были уже далеко.

Мастер стукнул куда надо, дав ориентировку. Зафиксировал три казни.

Обратно в академию я ехал на переднем сидении в машине мастера. Стараясь не засыпать, сказал, когда он закончил говорить по телефону:

-- Я заявляю права на ещё одну жизнь.

-- В чём обвиняешь? -- спросил тёмный, не отрывая взгляда от дороги.

Отвернувшись и уставившись в окно, я ответил:

-- Даже произносить в слух не хочу. Я эту грязь ненавижу сильнее, чем вы себе представить можете. Это какая-то генетическая болезнь. И лекарство от это болезни только одно -- сталь и огонь.

Мастер окаменел лицом. Медленно кивнул:

-- Я тебя понял.

В академию мы вернулись к завтраку. Коротко кликнув с собой наименее уставшего из всех нас Влада, я направился в столовую. Завтрак только начинался, студенты, проходившие по коридору, шарахались от меня в стороны. Ах, да, я ж в крови с головы до ног. Футболку не отстирать уже. Жаль, смайлик забавный был.

Только у дверей остановился, хлопнув себя по лбу. Слишком устал и измучен, а в крови гуляет отрава, иначе бы сообразил раньше. Не могу же я убить этого урода прямо в столовке!

Ладно, всё равно эта грязь удрать попытается...

-- Влад, если Витёк добровольно из столовой не выйдет -- вытащишь силком. Понял?

-- Понял, -- кивнул тёмный. -- За что его?

Я ответил. Влада передёрнуло и больше он ни о чём не спрашивал. Войдя, я целенаправленно пошёл к сокурсникам. Студенты при виде меня давились и высказывали что-то невнятное. Я не прислушивался. Виктор расположился как обычно недалеко от входа. В обычной компании с Сергеем и Мироном. Не хватало только Руслана.

Первым меня заметил Мирон. Замер, прервав разговор на полуслове. Обернулись остальные. И по взглядам стало понятно -- они всё знали. Все трое. Сергей и Виктор вскочили и бросились бежать. Мирон со сломанной ногой бежать не мог.

Согнав какого-то первокурсника с ближайшего стула, меткой рукой запустил его в Сергея. Сбил на пол. За Витьком уже бежал Влад. Не сбавляя хода, я подхватил ещё одни свободный стул и от души приложил Мирона, используя инерцию движения предмета.

Что-то вроде паники началось только среди первокурсников. У нас всё же военизированное учебное заведение, у студентов неплохая дисциплина. Действовать надо пока они ошарашены моим жутким видом и появлением, пока ещё не решились вмешаться. И я не медлил, отсчитывая время долями секунд.

Лежачих не бьют?! Да конечно!

Первым же ударом я сломал гипс на ноге сокурсника и раздробил кости. Он захлебнулся криком, который я загнал обратно сильным ударом ногой в живот. Мирона вырвало, после чего он потерял сознание. А я уже добрался до Сергея. Пинком отправил пытающегося подняться парня обратно на пол. Быстрое движение -- и чужая рука сломана в двух местах.

-- Ты что, с цепи сорвался?!

Какой-то старшекурсник, грамотно заведя руки за спину в захвате под локти, оттащил меня от противника. Из моего горла вырвался полный дикой злости рык.

-- Прочь от меня! -- в ярости приказал я.

Тёмный мгновенно разжал руки и отшатнулся. Пару раз с силой пнув сокурсника под рёбра, яростно обернулся к тому, кто попытался меня удержать. Тот ошалело смотрел на меня. Выдохнул едва слышно:

-- Владыка?..

-- Заткнись! -- снова рявкнул я.

Закрыл глаза. Медленно вдохнул. Выдохнул.

-- Ирдес, у тебя что, крышу снесло?!

Оп, а вот и Дрэйк пожаловал. В компании психолога, боевого мастера и Лорана. Круто, он его всё же уговорил на преподавание! Жаль, что мне у него не учиться. Это было бы занятно.

-- Я вменяем, -- спокойно ответил. -- Не мешай мне, командир, я, как видишь, сильно не в духе. Меня чуть не запытали до смерти этой ночью, так что помолчи и отойди в сторонку.

Тёмный эльф что-то шепнул собравшемуся возразить директору и тот закрыл рот, кивнув. В это время Влад с Ильёй уже подтащили ко мне побитого Витька со скученными его же ремнём за спиной руками.

-- Ты правда хочешь его убить? -- поинтересовался Илья.

За ними собиралась почти вся группа.

-- А что, у тебя есть другое предложение? -- устало спросил я.

-- Пожизненное заключение в тюрьме строгого режима, -- предложил сокурсник. -- У него там такая жизнь будет, что небо с горошину покажется.

Долгий взгляд в глаза Виктора.

-- Неплохое предложение, -- медленно протянул я. -- Только предварительно нужно отдать его родителям тех девочек. Если он останется жив -- тогда уже тюрьма.

-- Ты не имеешь права!.. -- взвыл парень, вырываясь из рук сокурсников.

Шаг и удар в лицо. На руке -- доспешная железная перчатка. И челюсть у ублюдка сломана. Говорить больше не сможет. Пара ударов в живот, чтобы перестал завывать на одной ноте.

-- Ошибочное мнение, -- отчётливо сказал я.

-- Ты закончил? -- осторожно поинтересовался Дрэйк, оказавшись рядом.

-- Почти, -- кивнул я. -- Командир, пусть эту троицу подлечат по-минимуму и бросят в карцер. И, кстати, -- я посмотрел на психолога. Ухоженная светловолосая женщина около сорока. Растерянно оглядывается. -- Оставь этого психолога только для семикурсников и найми для каждого курса новых. Обязательно эмпатов.

Девчонки решились подойти ко мне первыми. Оксана осторожно спросила:

-- Ирдес, что случилось?

Я посмотрел сначала на Оксану, потом на Ольгу, вспомнил всё, что видел в памяти этих отморозков... Шагнул к ним.

-- Если ещё хоть раз, Ксанка!.. Ещё хоть раз хоть одна мразь попробует тебе угрожать, шантажировать, издеваться!.. Хоть кто-то косо посмотрит в твою, Олину или кого-то из ваших близких сторону -- вы говорите мне об это сразу! Сразу, поняли?! В ту же минуту! И чтобы я больше не узнавал таких вещей через неделю из третьих рук!

Девчонки переглянулись.

-- Ты что... убил их? -- не веря, спросила Оля.

-- Стас и Женя сбежали из академии, -- вздохнул я. -- Ренат и Боря на ремни заживо порезаны.

Ксанка порывисто обняла меня, чуть не придушив. Постояла так, поцеловала в висок отстранилась.

-- Сумасшедший мальчишка, да ты едва стоишь на ногах! Ну-ка марш отсюда.

-- Ладно, -- согласился я, улыбаясь.

Кое-как дойдя до своей комнаты, первым делом я заполз в душ. Всю одежду придётся выбросить. Я больше не надену этих вещей, даже если удастся отстирать. Как бы ещё себя отстирать от прилипшей к душе чужой грязи. Гадость какая...

Такими темпами я сам подобью деда на начало завоевательной кампании. Мировой. Потому что ни в одной действительно контролируемой тёмной академии такого быть не может! Со всеми студентами работают профессиональные психологи-эмпаты. Только заметив отголосок... того, что я увидел в душах этих тварей... В общем, если бы они остались живы, их бы всю жизнь держали на очень коротком поводке и под тотальным контролем. И полных прав такие личности никогда бы не получили. Скорее, их быстро признали бы недееспособными.

Сам позвоню маме. От крови уже отдраился, от пакостного осадка на дне души тоже как-нибудь избавлюсь. Я достаточно зол, чтобы убедить сейчас маму в необходимости некоторых действий. И ещё потребовать, чтобы она лучше контролировала филиалы тёмных академий, находящихся за территорией империи. Это одна из её обязанностей.

Что ж, это событие как никакое другое убеждало, что у меня куча дел кроме учёбы.

Понедельник я проспал. Попытался проспать весь, но примчался папа. Заставил плестись в медчасть, потому что необходимо было принять антидоты от той дряни, которой меня травили. Всё же я не мимо пробегал, поэтому спецслужбы и Кордановская стража перерыла уже всю академию, поставив на уши всех, кого могли и кого не могли тоже. Быстро выяснили, чем меня отравили, как достали психотропы и кто причастен. Последних на столбах перевешали за причинные места. Папа не отходил от меня ни на шаг, пока я не обозлился.

Вторник провёл у Кисы -- оттаивал. Как же у неё хорошо. Даже просто сидеть рядышком и молчать. Она ткнётся в плечо, согревая своим тёплым дыханием, посмотрит ласково и всё плохое уходит. И можно вздохнуть полной грудью, можно жить дальше. И так было всё время, что я её знаю. Она помогает мне выжить.

На следующее утро наша компания расположилась в дедушкином любимом самолёте. Я, папа, братья, Маньяки. Киса на просьбу Шона отправиться в столицу ответила отказом. Кажется, наша Юля послала моего брата в дальний пеший путь. Ну что ж, не могу её осуждать. Интересно, посыл произошёл до Шонового предложения руки и сердца нашей дорогой навигаторше, или после? Было бы забавно посмотреть на выражение его лица...

Быстро взглянув на брата, подумал, что лучше смотреть, как он злиться, или разочарован, чем пытается остаться сильным и равнодушным после того, как впервые убил. А я предупреждал... Пока я спал в понедельник, Шон завалился к директору. И тот принял единственно правильное решение -- поставил на стол большую бутыль специфического командирского самогона и дал возможность выговориться.

Вана произошедшее мало волновало. Он упёр взгляд в пособие по экономике и, кривясь от скуки, изучал предмет. Ботаник. Только, если что, я этого не говорил! Горло и нога у светлого брата заживали быстро, через пару дней ему уже можно будет говорить. Осторожно и понемногу.

Мои собственные недавние травмы противно ныли и читать, а тем более что-то учить, не хотелось. Я откинул кресло до упора, лёг поудобнее и закрыл глаза. В Хаос всё. Спать хочу.

Получив список того, что нам следовало знать на экзаменах по мнению столичной комиссии, мы окопались в малом дворце. Для двойняшек пришлось привлекать посторонние силы в виде профессоров-репетиторов. Мы с Ваном разделили предметы изучения и после делились выученным Призрачным способом, каждые два-три дня на пару часов уходя в Информаторий. Шон решил, что раз можем мы, то может и он. С ним тоже с утра до вечера занимались репетиторы.

Через две недели по малой резиденции бродили пять зомби, уставившихся в книги в любую свободную минуту. Зомби выедали мозги друг другу и всем окружающим, а особенно -- репетиторам.

Папа, от души пожалев нашу грызущую гранит науки компанию, поделился маленьким секретом. Спёр из дедушкиной лаборатории самые сильные, из безопасных, препараты для памяти и повышения активности мозга в стрессовых условиях. Учится стало заметно легче. Но мы, воодушевлённые этим, увеличили себе нагрузки. И опять превратились в зомби. Папа пригрозил всё отобрать. Пришлось начать спать хотя бы раз в двое суток...

К исходу третей недели приехала мама. Посмотрела на этот бродячий цирк мертвецов и в ультимативном порядке потребовала оторваться от учёбы, пока она не пожалела о своём разрешении.

Поэтому проснувшись субботним утром, я удивился, не обнаружив книг в пределах досягаемости. Подумал о том, что, видимо, с утра у нас тренировка -- физическую подготовку никто не отменял. Засунув свою тёмность под ледяной душ и одевшись в лёгкий тренировочный комплект, выполз к завтраку. И сообразил, что учёбы сегодня не будет, только обнаружив за столом маму.

-- С добрым утром, солнышко, -- улыбнулась мне мамочка. -- Ужасно выглядишь. Ребёнок, неужели ты не мог отоспаться хотя бы до обеда?

Пока я соображал, что ответить, в зал спустились остальные. Шатающиеся зомби с бессмысленными взглядами. Одинаково готовые к утренней тренировке.

-- У дураков мысли совпадают, -- сообщил братьям и друзьям я.

-- Совсем заучились, бедняги, -- вздохнул отец.

Мысль о том, что сегодня не будет занятий привнесла в наши ряды заметное оживление. Завтрак мы проглотили по привычке за пару минут, едва заметив, что там было.

После чего родители решили вывалить на нас две новости. Первую -- вчера вечером приехал дядя Ильен, но он ещё отсыпается. Вторую -- уже больше двух недель как очнулась бабушка Дарина! И последнюю неделю взяла в свой железный кулачок правление Империей. Характерец у бабушки оказался ещё более жёсткий, чем у дедушки. Я сочувствую правящей верхушке обеих империй... ха... нет, правда, сочувствую... хи-хи-хи...

Таким сочувствующим оказался не я один, и после нескольких прозвучавших за столом реплик, моё семейство хохотало, сползая под стол и всхлипывая от смеха.

Естественно, мы все захотели на это посмотреть. Бабушку увидеть. Убедиться, что она дедова сестра и нрава такого же зверского. Решили, что рванём в главную резиденцию сегодня же, и недельку там поразвлекаемся.

-- О, нет, не говорите, что мне опять предстоит заняться политикой! Я только сбежал!

Обернувшись, я увидел стоящего в дверях Ильена. Повернулся к папе. Строго на него посмотрел.

-- Отец мой император! Это твоё дурное влияние?! До общения с тобой Ильен был нормальным!

Второй император уставился в потолок. Мама неудачно попыталась сдержать смех.

-- Папа!

-- А? Ты что-то спросил, сын?

В этом весь отец! Майка с горящим черепом, "модно" изодранные и искусственно состаренные джинсы на моём дяде -- явно папино влияние! Так же, как и висящий на шее оккультный знак.

-- Не шипи на отца, -- в шутку пригрозил пальцем дядя. -- Я своему брату Небом обязан. Так что могу при случае в родных племянниках воспитать уважение к родителю с помощью ремня.

-- Смотри, Ильен, мне ведь может скучно стать, -- философски заметил я. -- А когда мне скучно -- Шон тебя лучше всех просветит, сколько катастроф может случиться с тобой внезапно и совершенно неожиданно. Главное -- без моего непосредственного участия!

-- Я обожаю свою семью, -- радостно выдавил Ван, и сполз под стол от беззвучного хохота. Двойняшки туда давно переехали.

Мама, кое-как успокоившись, вытерла выступившие слёзы и попросила нас не доводить её до истерики. Что мы тут же сделали с большим энтузиазмом!

Сразу после завтрака мы пиявками вцепились в Ильена, требуя объяснить, что он там про Небо ляпнул. Объяснять он не стал. Вместо этого раскрыл крылья. Контур перьев нарисованный в воздухе чёрной тушью. Тончайшая ажурная металлическая ковка. И борозды на стене удар крылом оставлял такие, как удар мечом. Но несмотря на кажущуюся декоративность и бесполезность, в воздухе эти крылья держали моего родича прекрасно! Не хуже, чем мои -- меня. Я не удержался от того, чтобы посоревноваться с Ильеном в скорости и ловкости. Дядя оказался хорош, как дьявол! Но и я не птенец, не вчера на крыло встал...

Забывшись в небе, в эйфории и чистом счастье полёта, на землю я вернулся последним. Сколько времени я уже не летал, боясь выпустить свои крылья? Боясь почувствовать их тяжесть за спиной. Со страхом ожидая, когда придёт время убрать их.

Отозвав в сторонку папу, я попросил его помощи. С условием, что мама ничего не узнает. Конечно, можно как всегда справиться самостоятельно, прокусив себе руку, но промолчав. Только я ведь не один. И не хочу больше справляться один с этой пыткой, раз за разом взращивая в себе всё больший страх перед небом.

Папа молчал, останавливая ручейками бегущую из рваных ран кровь. Ничего не сказал, накладывая сильнейшее обезболивание и заклеивая мою спину широким пластырем.

-- Не делай так больше, -- сказал отец перед тем, как мы вернулись к остальным. -- Я найду способ. Только не повторяй этой пытки над собой, малыш. Уж лучше не убирай их вообще, чем так...

К вечеру мы, наконец, добрались до Столицы. Непривычный вид слегка напрягал. Слияние двух пространств, плавно переходящих друг друга, напоминали мне одно не самое приятное воспоминание из будущего. Второй Дворец, старый, производил впечатление силы, древности и величия. По сравнению с ним наш сияющий всеми оттенками ночи замок казался лёгким, возвышено-прекрасным, почти воздушным.

Тяжёлая дверь дедового рабочего кабинета открылась от моего пинка. Оторвавшись от бумаг и большой сенсорной панели, встроенной в стол, дед окинул меня ледяным взглядом. После этого моему высочеству полагалось примёрзнуть к полу. Ща-аз! Два раза.

На этот раз фламберг испортил пол кабинета. Я не собирался быть аккуратным, поэтому постарался, чтобы борозда осталась поглубже и побезобразней.

-- Ты ничего не хочешь мне сказать, дорогой дедушка Дарий? -- приторным голоском поинтересовался я, с удовольствием наблюдая, как предка передёрнуло. Он ненавидит своё имя. Плевать, что оно родовое, что половину предков и его старшего сына зовут точно так же. -- Мне память вдруг отказала, или что? Когда я успел дать согласие на третью ступень, чёртов старый интриган?!

-- Уважение к предкам имей! -- рявкнул дедуля, грохнув кулаком по столу и мгновенно зверея.

-- Не раньше, чем ты научишься иметь уважение ко мне! -- заорал в ответ я, резко приблизившись и почти ткнув рукоятью деду в нос. -- Как ты уже одолел меня со своими интригами! Тебе нужна третья ступень -- ты ей и владей!

Фламберг я демонстративно швырнул на стол. Дед побагровел от ярости и вскочил, опрокинув кресло.

-- Какого демона ты творишь?! Ты не имеешь права так обращаться с родовым оружием!

-- Ты не имеешь права так обращаться со мной! -- от моего ответного вопля задрожали стёкла. -- Хватит решать за меня! Я отказываюсь от ступени вместе с мечом, и ты можешь подавиться как твоим драгоценным родовым оружием, так и своим не менее драгоценным мнением!!!

-- Прекрати немедленно эту истерику! -- красный от ярости предок едва удерживался, чтобы не поднять на меня руку. Давай, попробуй! -- Этот меч мне передал отец! А я, заметь, упырёнышь неблагодарный, сохранил его для тебя, а не передал своим сыновьям!

-- Исключительно потому, что ты самодовольная, самовлюблённая старая сволочь, я не собираюсь тебе быть за это благодарным!

-- Да как ты!.. -- дед задохнулся, сжимая кулаки.

Я сощурился. Ну, попробуй, дедуля. Попробуй!.. Низкий, горловой рык, кажется, зазвучал одновременно от нас обоих.

-- Между прочим, Дар, папа не передавал тебе меч. Если ты забыл, мой психованный брат, то я напоминаю -- ты его спёр у отца, когда сбежал в тот поход! А папа собирался передать меч Арнису. Так что хватит орать на ребёнка, дурак самодовольный.

Дед мигом сдулся. Поднял с пола кресло и чуть ли не рухнул в него. Тяжко вздохнул. Беззлобно и даже немного виновато проворчал:

-- Ну что ты, Дара, авторитет мой так подрываешь...

Чёрный, с металлическим узором брючный костюм только подчёркивал невесомую хрупкость и болезненную бледность светлой императрицы тёмного рода. Золотистая коса мела кончиком пол. Даже при таком не самом здоровом виде, можно было сказать, что эта леди состоит в родстве с пресветлым князем. Тем, который Песец полярный. Такое же совершенное светлое божество. Только с поправкой рождения от древней тёмной крови, что делало её ещё более невероятной.

-- Было бы что подрывать, -- фыркнула императрица. Юный, мелодичный, как у девушки, голос. -- Внутри семьи такой авторитет не должен существовать. Так что сбавь обороты, когда говоришь с моим внуком!

-- Это мой внук! -- не слишком агрессивно возмутился дед, заранее сдаваясь без боя.

-- Будешь вести себя как скотина, станет только мой, -- заявила бабушка, подходя к столу. -- А пока что можешь ценить мою безграничную доброту! Исключительно от моей большой любви к тебе, дорогой брат, я так и быть признаю кровное родство моего внука и с тобой тоже.

Вот теперь я верю, что она может в одиночку представлять собой одно сплошное стихийное бедствие! Неотвратимое, беспощадное и неостановимое, как взрывная волна.

Она погладила ладонью рукоять огромного, явно не подходящего к моей комплекции, двуручника. Подняла глаза и будто окутала меня теплом своего взгляда.

-- Убери меч, малыш. Какая разница, есть на рукояти метка твоей ступени или нету, если ты уже несёшь эту ответственность, самостоятельно взвалив на свои плечи?

С ней совершенно не хотелось спорить. Коснувшись рукояти, убрал оружие в личное пространство. Светлые в исконно тёмном семействе -- это квинтэссенция бедствий и сил Владык.

-- Ну здравствуй, котёнок, -- улыбка на бледном от многолетней комы лице согревала теплом, как маленькое солнышко. Ну, или как карманный ядерный реактор...

Хотелось рассказать ей о страхе, что жил в душе с тех пор, как я увидел её впервые. И боли, что испытал, когда понял, какой потерей для неё стало исчезновение дедушки, и когда понял, как плохо будет деду... О том, что она -- как воплотившаяся мечта, позволяющая оставить призрачную надежду на другую жизнь. О последней надежде, которую хранил в душе, как молитву великому Небу.

Но я смог лишь улыбнуться и ответить:

-- Здравствуй...

Впервые за долгое время жизнь казалась прекрасной. Всё моё семейство собралось вместе. И время летело незаметно в самой лучшей в мире компании. Было так легко и тепло на душе, что прошедшая ночь оказалась замеченной только тогда, когда за окнами рассвело.

Увидев, что небо сменило чёрный на светло-серый, бабушка Дара разогнала спать всё семейство своей ласковой, но стальной рукой. Куда деду до её властности! Дед правит силой, бабушка... она дьявольски харизматична! Прикажет так, что будешь уверен -- это исключительно твоё собственное решение! Но если своё решение можно отменить, то её приказ -- дохлый номер, можно даже не пытаться. Я восхищён этой хрупкой, прозрачной, железобетонной эльфийкой.

Семейство разбрелось кто куда. Кто-то отсыпаться, остальные нашли себе занятия. А я пошёл бродить по тихому в эти утренние часы замку. Сил хватало, вчера по привычке проглотил полный комплекс специальных витаминок для того, чтобы больше учиться, меньше уставать и реже спать. Как давно уже у меня не было времени бездумно и бесцельно бродить по этим безлюдным коридорам? Цитадель Ночи велика и прекрасна. Последний раз я обходил её закоулки в тринадцать лет, через пару недель после дня рождения. Да и то, стыдно признаться! Прятался от девчонок...

Пытаясь припомнить, по каким закоулкам приходилось сбегать от особо настырных, уже достаточно взрослых девушек, с какого-то перепугу решивших, что им нужен малолетний принц, я огляделся. Понял, что меня занесло в ту часть, что отведена под гостевые покои. Гостевыми они только называются, на самом деле многие постоянно тут живут. Самое неинтересное место. Пойду лучше по музейному этажу погуляю.

Приняв такое решение, развернулся, едва заслышав тихий шорох открывающейся двери.

Она вышла в коридор зевая и потягиваясь. Маленькая, даже до плеча мне не достанет, хрупкая как заветная мечта, прекрасная, как ангелочек...

Растерянность заставила застыть на месте, сменилась страхом, а страх истаял под лютой ненавистью.

-- Ты...

Повернув ко мне свою прекрасную головку, она улыбнулась пухлыми, розовыми губками. Встала на одно колено, склонила голову и замерла в позе наивысшего почтения. Рыжие волосы рассыпались по плечам, скрыли лицо.

-- Мой господин...

-- Что ты здесь делаешь, Май... Мелани?!

-- Я ваша собственность, мой господин, -- она не поднимала головы, в голосе звучала полная покорность и безмятежность.

Нет, нет, нет... я не хочу этого знать, видеть, вспоминать! Я забыл о тебе, рыжая дрянь! Слышишь, ты, стерва?! Я всё забыл! Выбросил тебя из своей жизни! Тебя никогда не было!..

-- Оставь меня...

Я лишил тебя воли несколькими словами. Выжег клеймо на сознании. Ты теперь до самой смерти останешься моей собственностью и покорной рабыней. Это один из видов пожизненного наказания, доступный только главам древних родов и ещё всем ар'Грахам. Считается, что это очень мягкое, щадящее наказание для тех, кто преступил черту, за которой только одна мера пресечения -- смерть.

Так почему ты не убил эту рыжую дрянь, Крылатый?! Кретин! Какой же кретин!..

Очнулся я только стоя у витрины в музейном зале. Историческое оружие древних человеческих царей. Заржавевшая фигня с огромным количеством золота и драгоценных камней.

-- Вычурный бесполезняк.

Тихо возблагодарив свою выдержку, за то, что не подпрыгнул на месте, и не схватился за клинок, я осторожно покосился на источник чужого голоса. В трёх шагах от меня стояла девушка моих лет. Светлые волосы собраны в хвост, стройная фигурка, ростом примерно с меня. На симпатичном, загорелом лице ярко мерцали тёмно-зелёные глаза. Джинсы, футболка, кроссовки. Скепсис во взгляде, направленном на древнюю рухлядь под стеклом.

-- Точняк, -- хмыкнул я в ответ. -- Не оружие, а игрушки. Да ещё и недолговечные.

-- Чисто покрасоваться. Никакой функциональности.

-- Ну, почему же! По крайней мере одна функция есть.

-- Это какая же? -- девушка перевела взгляд на меня.

-- Декоративная. На крайняк, можно как шампуры для шашлыков использовать.

-- Ну, разве что так, -- согласилась она. Улыбнулась, на миг обнажив аккуратные жемчужные клыки. -- Хотя, шампуры с такой дорогой инкрустацией, это ещё тупее золотого унитаза. Но ход твоих мыслей мне нравится. Я -- Лита.

И эта странная девчонка протянула мне руку в мужском приветствии. Ладно, не буду указывать тебе на то, что вообще-то ты леди.

-- Ирдес.

Загорелая, узкая ладонь девчонки оказалась твёрдой, как дерево. Спортивное телосложение, повадки и многие мелкие признаки говорили, что она предпочитает проводить в спортзале куда больше времени, чем положено тёмной её возраста. Сбитые костяшки. И кулаком вмазать может...

Представившись друг другу, мы пошли бродить дальше по пустому в этот ранний час музею. И в большинстве случаев наше мнение об экспонатах совпадало. Хотя, у некоторых витрин разгорались споры.

-- Ты уже изучал, как изменились улицы в городе? -- поинтересовалась Лита, когда старая рухлядь, то есть, "важная часть истории", надоела.

-- Не-а, не успел, -- мотнул головой я. -- Только недавно вернулся.

-- Я тоже не успела посмотреть. Пойдём? -- предложила она.

-- С удовольствием составлю тебе компанию! -- оставалось только согласиться.

В город мы отправились пешком. Трамвайные линии уже запустили заново, если что -- можно прокатиться.

Лита оказалась интереснейшей собеседницей. Умная, любопытная, рисковая. Да и, что скрывать -- красивая. Мы с нездоровым энтузиазмом обшаривали все закоулки на пути, рискуя найти себе проблемы.

Когда солнце давно перевалило за полдень, лично я от голода готов был закусить кем-нибудь мимо пробегающим. Ближайшее кафе в закоулке стало спасением не только для моего растущего, и потому очень голодного организма, но и для жизней всех косо смотрящих.

В кафе кормили вкусно и хорошо. Уходить не хотелось и я заказал нам ещё по мороженному. Было моё любимое -- с клубничным вареньем.

-- Тебя родоки не потеряют? -- поинтересовалась Лита, когда я доедал вторую порцию десерта, а она ещё не приговорила первую.

-- А тебя? -- вопросом на вопрос ответил я.

-- Я предупредила своих, чтобы сегодня до вечера не ждали. Хотела по городу погулять, -- сказала девушка.

Достав из кармана телефон, я набрал номер.

-- Пап? Ты чего зеваешь, спишь до сих пор, что ли?

-- Не всем же от розетки подзаряжаться, -- проворчал родитель, подавив очередной зевок. -- Я больше двух суток без отдыха.

-- Ой, да не жалуйся! Пару лет назад мы с тобой неделю не спали, когда застряли в горах. Ладно, спи дальше, только сказать хотел, что на сегодня я потерялся.

-- Маме что сказать?

-- Что я в городе.

-- Хорошо. Отбой, чадо.

-- Отбой, родитель! -- сбросив звонок, вернул телефон в карман. -- Всё, теперь не потеряют.

После третьей порции мороженного есть я уже просто не мог. Потом пришлось долго спорить с Литой, объясняя ей, что если я заплачу за нас обоих, это ничем её мне не обяжет. Упёртая девчонка сопротивлялась моей позиции, заявив, что мы не на свидании. Пока я не попросил её просто заткнуться и позволить мне побыть рыцарем. Тем более, что мне это сейчас не сложно и проблем с финансами я не испытываю. Вот когда буду опять нищим студентом -- пожалуйста, пусть сама за себя платит.

Выйдя из кафе, мы отправились в парк. Долго бродили среди деревьев, пока не отыскали беседку в тени. Устроившись на отдых, Лита заговорила о музейных экспонатах и мы весело посмеялись, вспоминая самые забавные моменты сегодняшнего утра.

Глядя на девушку, я поймал себя на том, что меня к ней тянет. Хочется коснуться её загорелой, бархатистой кожи, вдохнуть запах её пшеничных волос, почувствовать вкус розовых, без следа косметики, губ...

И едва я осознал это, перед глазами появилась совсем другая картина. Чёрный водопад волос, очень бледное, прекрасное лицо, бездонные антрацитовые глаза. Маленькая, хрупкая, беззащитная богиня Ночь, которую я вынес на руках из города, откуда она не смогла выйти сама. Грозное и бессильное моё божество...

Желание обладать сидящей рядом девушкой кануло в бездну.

-- Что случилось? -- как обычно прямолинейно поинтересовалась тёмная.

-- Ничего, -- пожал плечами я, отгоняя тоску. -- А что такое?

-- Минуту назад у тебя огонь во взгляде потух так, будто его залили ледяной водой, -- заявила Лита.

-- Просто я кое-что вспомнил, -- после небольшой паузы, ответил я. -- Это всё сейчас уже не важно...

Помолчав, Лита внимательно, сосредоточенно посмотрела на меня и спокойно спросила:

-- Я тебе её напоминаю? Твою девушку. Судя по твоему поведению -- бывшую.

-- Нет. Вы абсолютно разные, -- не стал скрывать я.

-- Ну и отлично, -- беззаботно улыбнулась тёмная.

И мне захотелось узнать её как личность.

Остаток дня мы развлекались. Катались на каруселях до тошноты, гоняли на ролледроме, где я постоянно падал, пока не взял вместо роликов скейт. Я хотел сцепиться в драке с не очень трезвым придурком, который пытался познакомиться с девушкой, пока я ходил за билетами на аттракционы, но Лита врезала ему первая. Когда рядом с тёмной встал я, рыча и не сомневаясь, что у меня на лице написано желание как следует отделать любого, кто полезет под руку, парень мигом протрезвел и убрался прочь, извиняясь. Разглядел клыки и понял, что перед ним не люди. С двумя злыми тёмными подростками человек связываться не пожелал. Правильно, мало ли, чего от нас ожидать можно...

Когда стемнело, мы расположились на крыше заброшенного храма у Ямуны. Считали появляющиеся на небе звёзды, вспоминали сегодняшний день, единогласно признав его замечательным.

-- А у тебя какая в музыке специализация? -- неожиданно спросила Лита.

-- Гитара, фортепиано. Ну и опера, -- ответил я, пожав плечами.

-- Круть! -- заулыбалась девушка. -- У меня только виолончель. А петь толком так и не научилась.

-- По-моему виолончель -- круче всего! -- сказал я. -- Всегда восхищался виртуозами, владеющими смычком.

-- На самом деле -- это просто, когда освоишь первые этапы, -- отмахнулась тёмная. Помолчала, глядя на звёзды. -- Знаешь, взгляд у тебя так и остался потухшим. И ты весь какой-то... не совсем здесь. Ты с ней поругался, или она тебя бросила? Или ты узнал, что она помимо тебя ещё кого-то выбрала. Предала, да?

Таэш... от боли свело горло и захотелось завыть. Не могу, не хочу, не выживу я без тебя... Небо, прости меня за любые собственнические мысли и действия в отношении Твоего божества! Пусть не со мной, пусть бы осталась с другим, как угодно, лишь бы живая, лишь бы дышала, смеялась и радовалась...

-- Нет, -- сглотнув ком в горле, сдавленно ответил я. -- Она умерла.

-- Извини, -- растерянно пробормотала Лита. Подтянула колени к подбородку, обняла ноги руками.

-- В этом нет твоей вины, -- качнул головой я. -- Просто... не нужно больше о ней.

Не нужно, потому что не могу я вспоминать о моей любимой богине. Потому, что желаю себе смерти, думая о ней. А я не имею права умереть.

Молчание длилось, кажется, целую вечность, пока внутри меня медленно утихала буря.

-- Смотри, звезда упала, -- негромко произнесла Лита. -- О, ещё одна! Загадывай желание.

-- А ты загадала? -- спросил я, глядя в небо.

-- Ага, -- ответила она.

-- Какое? -- с любопытством повернулся к девушке я.

-- Хочу, чтобы жизнь подарила мне немного радости, -- ответила она, глядя мне в глаза. -- А может и много, как повезёт...

И в следующий миг оказалась слишком близко. Вкус её губ оказался остро-сладким, как апельсин...

Из тех далей, куда отправился мой рассудок, вывел телефонный звонок. Позвонил отец, поинтересовался, когда блудный сын явится домой. Сын ответил, чтобы папа не парился, явлюсь когда захочу. Родитель с убийственной серьёзностью заявил, что сын у него, походу, действительно блудный, и он ждёт дома с ремнём. На что я ответил весёлым предложением прогуляться по "десятому Аду". Папа посмеялся, и сказал, что уже пошёл готовить полосу препятствий.

-- Иди-иди! -- фыркнул я. -- Вернусь -- уделаю тебя на полосе как первокурсника.

-- Жду и предвкушаю! -- хмыкнул папа и отключился.

Убрав телефон, я осторожно посмотрел на девушку. Не пожалела ли она о таком спонтанном поступке? И как я сам к этому отношусь?

-- Что это у тебя за мелодия на звонке? -- спросила она, заменив этим вопросом множество других ненужных слов.

-- Пляска смерти, -- ответил я. Телефон новый, настроить я его не успел, поэтому мелодия на всех общая, одна из моих любимых. -- Творение Камиля Сен-Санса.

Конечно, такое ставить в качестве звонка на сотовом -- настоящее кощунство, но я пообещал себе ближайшее время исправиться.

-- Придётся идти домой, -- со вздохом признал я.

Улыбка на лице девушки померкла. Я взял её за руку. Потянул горячую ладошку к себе, легко поцеловал.

-- Пойдём. Это не последний день в нашей жизни. Завтра увидимся?

-- Да, -- снова улыбнулась тёмная.

Красивая, как дикая кошка!

Стоит ли говорить, что пешком до цитадели мы шли не слишком торопясь?

На следующий день мы встретились вновь. Время до обеда я потратил на семейство, потом дела, ещё раз дела, и к четырём часам удрал в город. Мне не хотелось никому ни о чём рассказывать, поэтому никто не узнал о зеленоглазой, светловолосой, весёлой, саркастичной, умной, шебутной и чертовки красивой девушке.

И ещё через день мы снова тихо слиняли гулять вдвоём. И снова...

Она занимала все мои мысли. С ней хорошо и весело. Быть рядом, творить безумства и глупости ради неё, вместе с ней. Касаться её кожи, обнимать, чувствуя, как из дикой львицы она превращается в ласковую, мурчащую кошку в моих руках. Целовать и терпеть, когда она хотела больно, в кровь прикусить мне губу своими острыми клыками... Что ж, я мог покусать и в ответ! Только не до крови. Аккуратно, за шею... как восхитительно пахла её бронзовая от солнца кожа!..

В промежутках между встречами с трудом удавалось сосредоточиться на чём-то другом. Она даже начала мне сниться. Правда, как и всё, что обычно бывает в моих снах -- в кошмарах. Впрочем, государственные проблемы, любимая родня и прочие дела прочно вытесняли собой любые другие мысли, но когда голова оказывалась от них относительно свободна... Тогда я при любом удобном случае, если не гулял с ней по городу, переписывался "эсэмэсками".

Столько же внимания в эти дни я уделял только бабушке Дарине и Ильену. С дедом мы пересекались ненамного реже. И успели разругаться ещё несколько раз. Впрочем, мирились быстро и без взаимных обид. А поорать друг на друга так, чтобы драпали прятаться в бункеры все случайно оказавшиеся поблизости -- наше святое право.

Мне не хотелось говорить Лите, кто я такой на самом деле, и чем занимаюсь. Она знала лишь то, что я хочу закончить курс экстерном и сейчас взял небольшой перерыв в усиленной программе подготовки. Она удивилась, как так можно и зачем это делать, я отговорился "семейными обстоятельствами". Сама Лита только готовилась к поступлению на первый курс и училась в школе. Удивилась тому, что я уже в академии, узнав, сколько мне лет. Объяснил, что можно поступить раньше, если докажешь, что потянешь программу. И не стал уточнять, что я вовсе не на первом курсе, как она решила.

Так я скрывал её от родичей, а родичей от неё...

На пятый день позвонив ей, поинтересовался, когда она готова куда-нибудь идти, и куда она хочет сегодня.

-- Мама требует, чтобы я снова пошла в танцшколу, -- со вздохом сказала Лита. -- У меня теперь будет меньше времени...

-- Хм... -- немного подумав, я произнёс: -- Знаешь, моя зеленоглазая прелесть, мне тоже пора вернуться к хореографии. И я знаю отличного балетмейстера. Он преподаёт в закрытой студии спортивно-бальных танцев, и принимают туда не всех. Но я попрошу за тебя. Хочешь? Будем ходить вместе.

-- Хочу! -- тут же радостно завопела девушка. -- Ирдес, ты просто чудо!

Через пару часов мы уже стояли на пороге балетной студии.

-- Здрасте, Михаил Алексеич! -- во все клыки заулыбался я, зная, что обязательно получу по ушам.

-- О, гулёна вернулся! -- обернулся ко мне сухощавый, невысокий, немолодой преподаватель. -- И где тебя носило целый год, позволь узнать?

Ему было шестьдесят два, и он был сед, жилист и ворчлив. А так же являлся лучшим на всю столицу балетмейстером. Занимался физическим воспитанием молодёжи он как в своей студии, так и в академии.

-- Программу обмена задействовали и на меня тоже. Получал опыт общения на новом месте! -- быстренько выдумал я. И попытался увернуться от вопросов: -- А я вам тут новую ученицу привёл. Не желаете взглянуть?

Хореограф окинул Литу придирчивым взглядом. Я предупредил её, что нрав у старикана не самый покладистый, и довести до белого каления он может не особо затрудняясь. Но если не воспринимать его придирки всерьёз -- то всё будет в порядке. Достаточно вспомнить, что между собой мы зовём его Мегерой. Сразу становится очень смешно, и раздражение исчезает.

-- Ну давай, поглядим на что вы способны...

Сегодня в студии кроме нас было всего трое -- две девчонки и один паренёк чуть постарше меня. Раньше я их не видел -- новички, видимо. Мы быстро переоделись и предстали пред светлы очи мастера. Литой он остался вполне доволен, он на новичков вообще не особо бросается. Сказал, что берёт. Зато на мне оторвался по полной!

-- Совсем распустился! -- ворчал Мегера, наблюдая, как я делаю разминку. -- Растяжка -- никакая! Пластика дубовая! Ты что делал весь год? Очень заметно, что бездельничал... Глаза б мои на тебя не смотрели. А ведь был лучшим учеником! Зачем я трачу столько сил, если мои лучшие ученики за какой-то год так теряют форму?! Отвратно!

И далее в таком же духе.

-- Ты слишком сильно набрал мышечную массу, Ирдес. Опять только с мечом занимался, а не в студии? Хочешь стать одним из тех увальней, у которых одни размеры и никакого изящества? Нет уж, не пойдёт! Ты или танк неповоротливый, или ловкий танцор...

Хмыкнув на счёт "излишней мышечной массы", остальное я благополучно пропустил мимо ушей. Ну, да, сам знаю, что не в самой идеальной, для занятий у Мегеры, форме. Наверстаю за неделю, не беда!

Ругался балетмейстер все два часа, что длилось занятие. Гонял нещадно, заставив меня промокнуть насквозь. Хорошо, что здесь душ. Попрощался Мегера словами "жду тебя, бездарь, и перспективную девочку, на следующем занятии".

-- Как ты такое терпишь? -- с изрядной долей уважения поинтересовалась Лита, когда мы отошли достаточно далеко от студии. -- Я сама ему чуть не врезала, а ты только фыркал иногда.

-- Да по сравнению с тем, как периодически орёт мой дедуля, Мегера -- просто душка, -- пояснил своё ангельское терпение я. -- Говорю же, его не надо воспринимать серьёзно. Тогда всё будет в порядке.

У меня оставалось ещё три свободных дня до возвращения к интенсивной подготовке. Их я постарался посвятить моей девушке полностью! Никто особо не спрашивал, куда я исчезаю, после того как было озвучено "выходные коротки, перед смертью не надышишься, отцепитесь, хочу свободы".

В последний день тихо стянул из папиного тайника его гоночный мотоцикл, который не трогал около года. Гоняли далеко за городом, по пустым трассам. И снова захватывающее чувство бешеной свободы...

Вернулись мы в тот раз под утро. И обычно-то раньше полуночи не появлялись. Ничего особенного не было. Просто долго-долго гоняли по ночным дорогам, потом сидели у костра. Лита упросила меня сыграть ей на гитаре, которую я давно не брал в руки. И я пел. Для неё. Потом мы разговаривали обо всём на свете, лёжа на холодной земле и глядя на звёзды. И сами не заметили, как наступило утро.

Сначала я проводил её, потом тайным ходом вернул на место папин мотоцикл. И когда шёл в свои покои, меня поймал в пустом коридоре Кордан. Взаимный обмен любезностями и информацией длился недолго.

-- Ирдес, послушай совета старика, -- с выражением лица "я затеял разговор со стеной", произнёс Тень. -- Не связывайся с этой девушкой.

-- Ты за мной следишь? -- мгновенно ощерился я. -- Решил залезть в мою личную жизнь и начать принимать решения за меня, а, Кордан?

-- Не слежу, -- отрицательно мотнул головой тёмный. -- Завоевателю не собираюсь докладывать. Решай сам. Только будь осмотрителен, принц.

-- Буду, если тебе от этого станет легче, -- пожал плечами я.

Поспать удалось четыре часа, после чего пришлось приступать к учёбе -- выходные кончились. И за навалившимися делами слова Кордана вылетели у меня из головы.

Три жутко изматывающих дня я снова втягивался в ускоренный учебный режим, не пренебрегая разными способами подстегивать свой мозг и тело, будь то контрастный душ или витамины-энергетики. В основном, конечно, безвредные.

Весна выдалась солнечная, тёплая. Днём я учился, а часов в семь рвал когти прочь, назначая очередное свидание моей зеленоглазой прелести. Сбегать получалось не каждый день, периодически приходилось идти с отцом, братьями и кем-нибудь из дядь в одиннадцатый Ад на весь вечер и кусок ночи. Эти "развлекательные" тренировки выматывали так, что добираясь до кровати я каждый раз только чудом не засыпал где-нибудь на полпути. Не столько от усталости, сколько от обыкновенного стресса.

Как-то раз одна из тварей разодрала мне подбородок с левой стороны до самых костей. Три дня после этого я вообще разговаривать не мог, но к Лите всё равно сбежал. Пришлось объяснятся с обеспокоенной девушкой жестами, и пытаться не получить в лоб. Впрочем, швы зажили быстро, и через две недели не осталось даже шрамов. Мало что могло заставить меня отказаться от стремления увидеться с ней.

Полтора месяца подготовки пролетели одним затянувшимся днём. На время экзаменов пришлось свети личную жизнь к редким звонкам и переписке эсэмэсками. Зомбифицированное учебным процессом окружение если и замечало изменения в моём поведении, то никак не реагировало -- всех, даже железобетонного Вана, эти сверхнагрузки вымотали зверски.

Комиссия профессоров, метко окрещённая братом "голованами-экзекуторами", по моему мнению, просто развлекались, устраивая нам экзамены. Каждый экзамен длился часов шесть-семь, и это только для одного. Пока я сдавал, Ван сидел в соседнем кабинете, обложившись стопками книг и попутно не отрываясь от компа. Если мне не хватало информации -- он её находил. Когда сдавал Ван, его прежнее место занимал я. Двойняшки просекли тему и выручали друг друга так же. Боевую подготовку мы сдавали вместе. Искусства по отдельности...

В целом весь этот кошмар занял четырнадцать дней, к исходу которых я не мог связно думать вообще ни о чём.

И кое-как отодрав себя от кровати к обеду следующего дня, я выглянул в окно, и осознал, что на дворе -- май! Н-да. А ведь пару дней назад, кажется, был февраль.

-- Сын, ты герой! -- сообщила мама, без спроса заходя ко мне. Эй, я же двери всегда закрываю на замок! Откуда у неё ключ?!

В ответ на мой сонный и недовольный взгляд, она протянула табель с оценками.

-- Не сомневался! -- хмыкнул я, одним взглядом охватив написанное. На "отлично" всё, кроме двух дисциплин. Боевой подготовки и тёмных искусств. Боёвка "хорошо" (с натяжной, но это здесь не отмечено), искусства "удовлетворительно". Литературу я чуть не завалил тем, что моё мнение опять отличалась от мнения преподов. Но я ж обаятельный и убеждать умею. -- Остальные как?

-- Хуже всех сдал Шон, -- вздохнула мамочка. -- Но всё равно, вы молодцы! Признаюсь, малыш, я не ожидала, что вы все настолько способные.

-- Не столько способные, сколько целеустремлённые, -- поправил я. -- Ладно, мам, всё, отстань, у меня дел полно! Меня ещё Мегера... тьфу, Михаил Алексеич ждёт к вечеру.

Мама весело хихикнула, подошла, растрепала ладошкой мои только что тщательно расчесанные волосы, притянула к себе, поцеловала в висок.

-- Тебя папа вечером ждёт. В мастерской. Так что планы свои отложи, не последний день на свете живёшь.

Интересно, чего от меня родителю понадобилось?

Вечером я заявился в папину мастерскую. Тот с ходу преподнёс мне стакан с прозрачной жидкостью.

-- Пей, снимай футболку и ложись, -- папа махнул рукой в сторону стерильного белого стола под яркой лампой.

Что-то мне резко расхотелось здесь быть.

-- Зачем? -- задал я дурацкий вопрос.

-- Думаешь, у тебя одного всё это время мозговой штурм был? -- отец ободряюще улыбнулся. -- Да не бойся ты так, сын. Поверь, боли будет куда меньше, чем каждый раз, когда ты убираешь крылья. И снотворного в растворе нет, только обезболивающее.

Больше вопросов я не задавал. Это мой отец, и я ему доверяю. Всецело. Доверяю, сказал, заткнись, паранойя!

Хирургические скальпели, иглы, что-то непонятное, но жутко выглядящее, на маленьком столике для инструментов. Отдельно -- какая-то невесомая, непонятно из чего сплетённая паутинка.

-- Папа, ты точно всё рассчитал? -- нервно поинтересовался я, всё-таки выпив обезболивающее и подходя к столу.

-- Точно! -- заверил папа.

Ладно, всё равно сбегать сейчас не стану. Остаётся только закрыть глаза и довериться отцовскому таланту. Папа же всё-таки гениальнейший из ныне живущих артефактор... Вон чего со столицей сотворил!

Так, не думать про косяки со слиянием городов! Быстро не думать! Лучше подумать о том, что завтра я снова увижу Литу.

Не смотря на то, что в мою аккуратно разрезанную по шрамам спину постоянно втыкались иглы, вскоре я совсем перестал чувствовать боль. Отвлекать папу вопросами не следовало. Оставалось только закрыть глаза и немного помечтать...

...Солнце грело, но не припекало. Ласковой прохладой ветерок касался кожи. В моей руке была её тоненькая, прохладная ладошка. Не отпускал ни на секунду... Мы гуляли по летнему городу, я рассказывал ей обо всём, что видел вокруг, ведь этот город ей совсем не знаком.

-- Хочешь, пойдём на карусели? -- спросил я, глядя на неё сверху вниз. -- Там весело! Особенно на тех, которые самые экстремальные.

-- Не знаю, -- она повела плечом и доела остатки мороженного. Откинула за спину свои чёрные волосы. Улыбнулась. -- А ты хочешь?

-- Мне всё равно, -- ответил я, не в силах оторвать он неё взгляд. -- Главное, что с тобой. Родная, давай уйдём в тень. Ты такая белокожая, я боюсь, как бы ты не обгорела. Ожоги болеть будут.

-- Тогда ты меня вылечишь, -- доверчиво сказала она. Ступила поближе, обняла одной рукой за шею. Потянулась ко мне. Еле слышно шепнула: -- Ты ведь всегда будешь рядом...

-- Конечно, любимая...

Почему-то у её губ оказался апельсиновый вкус.

Медленно отстранившись, я взглянул в зелёные, с озорными искорками глаза, на красивом, загорелом от солнца лице. Вместо прохладной в летнюю жару маленькой ладошки в моей руке изящная горячая ладонь.

Всё правильно. Так и есть.

Стало так горько, что захотелось умереть...

Открыв глаза, откинул одеяло и медленно сел на диване. Где это я? Ага, папина мастерская. Вон он сам. На коврике спит, диван-то моим высочеством занят. Бедняга! Он там часто спит, когда работает над очередным шедевром. Нынешним шедевром, как ни забавно это звучало, был я. И я сейчас перемотан бинтами как мумия. Вот чёрт, надеюсь, это ненадолго.

В кармане зазвонил знакомой мелодией телефон, и я быстро поднял трубку.

-- Доброе утро, солнце моё, -- приглушённо, чтобы не будить родителя, произнёс я.

-- Привет, мой ангел, -- услышал в ответ полный искренней радости и тепла голос девушки. -- Ну как, закончились твои экзамены? Как сдал?

-- Почти всё на "отлично". Ну, другого и не ожидалось! Можно до зимы вообще не думать об учёбе.

-- Везунчик! -- Лита изобразила в голосе зависть, но потом засмеялась. -- И как твои планы на сегодняшний день?

Молчание длилось всего секунду. За которую для меня успела пройти вечность.

-- Какие у меня могут быть планы, кроме тебя, солнышко? Могу надеяться, что ты свободна?

-- Ну... -- Лита вздохнула. -- Не то, чтобы очень. Тётка сегодня оставила на меня двух мелких. Сестре девять лет и брату семь.

-- О! Дети! -- обрадовался я куда больше, чем следовало. Малышня хорошо умеет отвлекать... -- Давай их сводим в парк развлечений. А после можно устроить пикник на реке.

-- Мне нравится твоя идея, -- заявила девушка.

-- Тогда жди, буду через пару часов.

-- Держу оборону, мой генерал! -- шутливо отрапортовала тёмная, прежде чем прервать связь.

Что мне делать теперь? И какого чёрта она должна страдать от того, что я придурок?

Через два часа я стоял у порога Литы. Девушка жила не в самой Цитадели, а в одном из малых гостевых поместий. Где обитал я, ей знать вовсе не обязательно.

Она открыла так быстро, будто ждала под дверью. Легко поцеловала, приветствуя, попросила помочь ей дособирать мелких.

Дети оказались двумя очаровательными чудовищами. Девчонку, хорошенькую, как маленький ангелочек, звали Мира, но это шкодливое, ядовитое создание имени не оправдывало. Её тихого, как омут, в котором черти водятся, братишку звали Дэриар. Только недавно повторив лингвистику, и помня многие истоки и неявные значения слов, я не подал виду, но имя мальчика меня неприятно задело. Как можно назвать ребёнка "принёсший нежданный вред"? Мама, конечно, ту ещё шутку отмочила, назвав меня "цветок Ночи", но не так же...

Впрочем, Лита сокращала имя малыша до Дэя, что всех устраивало. На сбор и подготовку к "дню веселья", как тут же окрестили предстоящее малыши, ушло минут двадцать.

Уже собираясь выходить, я столкнулся с младшим братом Литы, которого до того видел только на фотографиях. Подросток тринадцати лет смотрел на меня с большим подозрением. У него на лице было написано крупными буквами "ты мне не нравишься и я за тобой слежу".

-- Привет, Арье! -- Лита заметила его прежде, чем мы успели сказать друг другу хоть слово. Подошла, растрепала светлые волосы младшего брата. -- Это Ирдес, я тебе о нём рассказывала.

-- Это я понял, -- проворчал паренёк, первым протягивая руку для приветствия. -- Вы надолго?

-- Вечером сестру тебе верну, -- заверил я.

-- Детей мы забираем, -- добавила девушка. -- Так что пользуйся лафой, пока есть возможность. И не стой в проходе, Ар! Мешаешься.

-- Хорошо, не буду... мешаться, -- последнее слово подросток произнёс очень выразительно, но сестра только отмахнулась, заставляя его уйти из коридора.

Полдороги до парка развлечений Дэй ехал на моей шее. Капризы Миры не вызывали никакого раздражения и через полчаса я мог пресечь их одним выразительным взглядом. Её же подколки и шкоды встречали аналогичный ответ, от чего девчонка вскоре признала меня своим. Лита смотрела на всё это, как на неведомое чудо.

-- Как у тебя это получается?! -- поинтересовалась она, когда дети катались на лодочках в искусственном водоёме.

-- Я всегда с малышнёй легко управлялся, -- ответил, не сразу заметив, что сжал металлическое ограждение так, что побелели пальцы.

Тёмная помолчала, внимательно посмотрев на меня.

-- Но ведь это не всё.

Опустив голову, я пристально поглядел на свои руки.

-- Лита, солнце моё. Не надо говорить о том, от чего я пойду и напьюсь до беспамятства. Давай ты не будешь спрашивать, а я не буду тебе врать? -- повернулся к ней.

-- Почему? -- с обидой спросила она. -- Что я делаю не так, что ты до сих пор не хочешь мне поверить?

-- Я верю тебе, солнышко, -- решительно ответил. -- Но прошу тебя, не заставляй меня снова вспоминать о... тех, кого я не защитил. Я бы умер не колеблясь, если бы это вернуло их к жизни. Так что, прошу -- не спрашивай о чудовищах, вечно стоящих за моей спиной.

-- Хорошо, -- поджав губки, согласилась она. -- Не буду.

Она осторожно пролезла мне под руку, и обняла. Слишком крепко обняла, и я зашипел от боли.

-- Лита, не трогай спину! -- попросил я, сжав зубы.

-- Что такое? -- тут же испуганно отпрянула девушка.

-- Ничего страшного, -- заверил я. -- Заживёт через недельку. Но эту недельку я буду ходить в бинтах. Так что, пожалуйста, будь аккуратней.

Она кивнула и обвила руками мои плечи.

Больше мы к этим темам не возвращались. И остаток дня прошёл в весёлой возне с мелкими. Хоть Лита и жаловалась на проблемную дисциплину младших, управляться с ними было совсем не сложно. Удивляло Литино неумение обращаться с детьми.

К вечеру нагулявшиеся, набесившиеся, накупавшиеся в реке и объевшиеся вкусностями дети выдохлись так, что Дэй заснул у меня на руках, а Мира начала ныть, чтобы её понесли. Тяжко вздохнув, я посадил Миру к себе на плечи. В трамвае она уснула, пришлось растормошить, чтобы снова взять на плечи.

У Литы дома по-прежнему находился только её младший брат, а проснувшийся Дэй вцепился в меня. Закапризничала Мира. Пришлось мне задержаться, укладывая детей спать.

-- Ты просто волшебник, -- шёпотом признала Лита, ожидавшая за дверью детской. -- Десять минут -- и оба как сурки сопят! Я их по часу-полтора укладываю...

-- А что такого сложного? -- так же шёпотом удивился я, прикрывая дверь. -- Это всего лишь дети. Дети все хорошие.

-- Ты с какой планеты, парень? -- шутливо изобразила удивление девушка, едва отойдя от детской.

-- Вроде бы ещё вчера был с Терры, -- в тон ей ответил я.

-- Задержишься? -- предложила Лита, когда мы шли по коридору в сторону прихожей.

-- Уже уходишь, Ирдес? -- сразу же за её вопросом последовал другой, заданный надменным тоном. В дверях одной из комнат, скрестив руки на груди и с неприязнью глядя на меня, стоял младший брат моей девушки. -- Удачно тебе добраться.

-- Арье! -- зашипела на брата Лита, остановившись. -- Будешь завтра сам весь день с малыми сидеть!

-- А что, они и завтра будут здесь? -- поинтересовался я, так же притормозив.

-- И послезавтра, -- подтвердила Лита. -- Мама с тётей Ритой поздно приходят. Они ближайшие три дня заняты своими скучными и неинтересными делами. Так что завтра мы с тобой пойдём гулять, а Арье будет сидеть с малыми!

Моя зеленоглазая прелесть многообещающе посмотрела на пацана. Тот поджал губы и гордо вздёрнул подбородок. Но промолчал.

-- Не надо оставлять детей, -- взглянув в упор на девушку, сказал я. -- Завтра я зайду часам к десяти. Собери к тому времени малышню.

-- Уверен? -- удивлённо спросила Лита. -- Ты разве не устал от них?

-- А что -- должен был? -- Пожал плечами, снова направился в сторону прихожей. -- Даже если так -- это не повод бросать Дэя и Миру, когда мы сами пойдём развлекаться. Дела можно отложить, а малышня на потом не откладывается.

-- Герой, -- презрительно, будто сплюнув, выцедил мне в спину Арье.

Остановившись, я резко обернулся, холодно посмотрел в глаза пацана. Серые и надменные.

-- Слушай, малой, -- с трудом сдерживая желание выдать подростку затрещину, произнёс я. -- Я сам младший брат, третий по счёту. И прекрасно знаю, что такое братская ревность. Только поэтому терплю твоё поведение. Но не дёргай тигра за усы, потому что терпение у тигра отнюдь не безгранично!

-- Да ну?! -- светловолосый Арье с вызовом подался вперёд. -- И что же ты мне сделаешь?! Убьёшь?!

-- Выпорю, -- спокойно пообещал я, коснувшись своего широкого, прошитого тонкой металлической цепью, ремня.

Лита хмыкнула и встала между нами:

-- Всё, ребята, брейк. Ар, хватит характер показывать. Ирдес, ты не говорил, что у тебя есть братья.

-- Чем больше расстояние между тобой, и моими братьями -- тем меньше неадекватных поступков от них исходит! -- ответил я, многозначительно взглянув на Арье.

-- Ясно, -- понимающе улыбнулась девушка. -- Ладно уж, тогда завтра увидимся...

Фыркнув, мальчишка скрылся в комнате.

Лита коснулась моей спины. Я сжал зубы. Девушка отдёрнула ладонь и удивлённо уставилась на неё, покрытую моей кровью. А чёрная футболка так неплохо скрывала...

-- Чёрт, Ирдес, ты не мог сказать, что дело серьёзней, чем "ничего страшного"?! -- раздражено поинтересовалась девушка.

-- Всё в порядке, -- заверил я. -- Просто нужно перебинтоваться.

-- Идём, -- схватив за руку, она решительно потащила меня за собой. -- Перебинтую.

-- Да я сам справлюсь...

-- Ой, да помолчи ты! -- отмахнулась она.

Моя попытка отказаться снимать футболку и сбежать провалилась. Лита встала в дверях с ножницами и пообещала срезать, если сам не сниму. Ругаться с ней мне совершенно не хотелось. Оставалось только подчиниться.

Срезав бинты, стягивавшие от плеч почти до пояса, Лита уставилась на мою спину. Серьёзно спросила:

-- Это кто тебе фигурной резьбой по спине развлекался? Тебя что -- пытали?

-- Я даже не видел, что там, -- пожал плечами я.

Лита в ответ указала мне на зеркало у стены и притащила ещё одно, поменьше. Встала так, чтобы я смог разглядеть всё в отражениях. Хм... глубокие порезы довольно изящно обозначили контур крыльев. Схематичный, сильно урезанный, но явно различимый.

-- Это моё спасение, Лита, -- негромко произнёс я. -- Это куда меньшая боль, чем та, что обычно. Когда оно заживёт, я вообще забуду о той сводившей с ума пытке...

Убрав зеркало, девушка с минуту разглядывала меня.

-- Завтра расскажешь, -- решила она. -- А сейчас не дёргайся.

И девушка зубами вскрыла упаковку стерильных бинтов.

К себе я добрался только через сорок минут. Хотелось упасть на диван и не шевелиться. Только зверская боль не позволяла исполнить желание немедленно. Я позвонил отцу, поспрашивал его на счёт происходящего. Нормально ли это вообще? Судя по тому, что папа примчался через пять минут -- не очень нормально.

Потащив в мастерскую, папа провозился со мной около часа. Рассматривал, потом взялся за кисточки, что-то очень аккуратно нанёс сначала только на порезы, потом на всю спину. Боль ушла. Забинтовав как раньше, папа взял с меня слово, что ближайшие пару дней я буду осторожен. Буду, конечно, дурак я что ли, удлинять себе ожидание неба?!

В десять утра следующего дня я уже дисциплинированно стоял на пороге дома Литы. Но зеленоглазая моя прелесть вежливостью королей не отличалась. Пока она собиралась сама, я быстро разобрался с подготовкой детей к выходу из дома.

Арье снова проводил нас подозрительным взглядом, не удостоив меня и словом. Что ж, я не собираюсь навязываться. Надоест -- припру заносчивого пацана к стенке и поговорю по душам.

Дети прилипли ко мне с двух сторон и по пути вообще не отходили. К тому времени, как мы добрались до парка, моё настроение уже поднялось с отметки "дайте мне повод вас убить", до "сегодня чудный день". Поэтому я развлекался, быстро растормошив почему-то мрачную Литу. После слов, что своей угрюмостью она напоминает моего среднего брата с его вечно недовольной рожей, девушка бледно улыбнулась, а вскоре весело хохотала катаясь на карусели с Мирой.

На электрических машинках мы разделились на две команды, Лита с Мирой и я с Дэем, и азартно таранили друг друга! А потом всех окружающих, пока нас не выгнали. Сегодняшняя программа-максимум началась на карусели "Сюрприз", включила в себя всё возможное и самое весёлое, продолжилась на роллердроме, и закончилась часам к шести на качелях. Мы с Литой сидели на широкой качеле-скамейке, дети рассекали на соседних двух поменьше.

-- Ты уже решила, куда хочешь завтра? -- откинувшись на широкую спинку, я одной рукой обнимал уставшую девушку. Её голова покоилась на моём плече.

-- Может, в кино сходим? -- безмятежно спросила она. -- В рекламе как раз какой-то новый ужастик мелькал.

-- Детей вести на ужастик? -- удивился я.

-- Не детей, а нас с тобой... -- мне показалось, или в её голосе звучал упрёк?

Немного помолчав, я спросил:

-- Когда дети уснут, можно будет доверить их Арье?

-- Незачем, мама с тётей Ритой сегодня возвращаются раньше. Да, наверное, уже вернулись.

-- Ну, тогда... мы можем пойти на вечерний сеанс, -- осторожно предложил я.

-- Неужели, -- хмыкнула девушка. Переместилась так, чтобы лечь на мою руку и взглянуть в лицо. -- Даже без мелких спиногрызов? Только мы с тобой?

-- Только мы с тобой, -- пообещал я, со всей доступной нежностью глядя в её тёмно-зелёные глаза. -- А для детей завтра будут мультики и тир.

-- Ты невыносимый и ненормальный! -- с улыбкой сообщила мне девушка, легонько ударив кулаком по плечу, но почти тут же потянувшись поцеловать...

-- Я нормальный, -- возразил я спустя минуту.

-- Не-а, -- отрицательно мотнула головой моя девушка. -- Ты совершенный. Идеальный. Такой, каким должен быть идеальный тёмный по заветам Ночи. Поэтому -- совершенно, ну просто ни капли не нормальный!..

Мира попыталась капризничать, когда Лита сказала, что пора домой, но после того, как то же самое повторил я -- капризы как рукой сняло. На подходах к дому я начал активно придумывать отмазки, почему вынужден вот-прям-щас изменить направление движения.

-- Ты боишься знакомиться с моей мамой, что ли? -- мигом просекла тему девушка.

-- Я боюсь, что если зайду, то ни в какое кино мы уже не пойдём, -- вывернулся я, глядя на неё абсолютно честными глазами.

-- Ладно уж, испарись на полчаса, -- дала "добро" Лита.

-- Уже исчез. Малявки, до завтра!

Я успел побывать у себя и переодеться из чёрной футболки, джинс и кроссовок в белую рубашку, чёрные штаны и туфли. Как я и ожидал, в запасе у меня оказалось не тридцать минут, а весь час. И ожидая девушку под окнами её дома, я успел неторопливо прочесть половину книги, которую захватил с собой. Развившаяся за время подготовки учебная привычка "сканировать" информацию с феноменальной скоростью не спешила уходить.

Она вышла ко мне в золотистой рубашке, таких же отливавших золотом штанах и... как эти туфельки без каблуков, на плоской подошве называются? Нет, не кроссовки. И даже не сандалии. Балетки, вроде бы? И в балетках под цвет одежды. Светло-золотые волосы распущены и рассыпаны по плечам. Она походила на оживший огонь или обретший плоть солнечный свет. Глаз не отвести...

Над ужастиком, который мы смотрели, хохотал весь зал. Я его комментировал. Изредка. Вовремя. Своим хорошо поставленным и хорошо слышным голосом. С какого-то момента зрители ржали уже практически без моих подсказок. Администрация была в шоке.

Лита заявила, что теперь никогда не сможет смотреть ужастики без смеха. Я с самой серьёзной мордой лица поинтересовался, как вообще можно спокойно смотреть эти комедии.

И вспомнил Кису. До боли захотелось прийти к ней. Сесть на пол у дивана, чтобы она сидела рядом, обхватив мою руку и тепло дыша в плечо, и всё, как всегда, всё без утайки ей рассказать. Юлёк, я так по тебе скучаю.

Над Столицей нависли облака. В свете огней ночи небо казалось оранжевым. Светло и красиво, хотя куда больше я люблю чернильно-бездонное небо над Городом Ветра...

К двум часам ночи, когда начался мелкий дождик, я довёл девушку до дома.

Мы не торопились, гуляя аллее. Я смотрел вверх. Она взяла меня за руку, коснувшись прохладной ладошкой... На миг... на миг мне показалось, что сейчас повернувшись, я увижу чёрный водопад длинных волос, бледное лицо, и сияющие антрацитовые звёзды глаз... Но пальцы сжались сильнее, ладонь оказалась сухой и горячей, наваждение пропало. От горечи перехватило горло.

Посмотрев на мою спутницу, я увидел озорную улыбку, тёмную зелень глаз и золото волос. Остановился. Обнял, прижав к себе, вдохнул запах её волос и кожи. Тёплая, близкая, прекрасная... Не холодный призрак прошлого. Настоящее. Возможно, я смогу отогреться у этого огня.

-- Ты чего, Ирдес?.. -- удивилась она, не пытаясь отстраниться.

-- Просто рад, что я жив, -- тихо ответил я. -- И что ты у меня есть, солнышко...

На следующий день мы встретились только к обеду. Лита хотела хоть немного отоспаться и ворчала, что я прихожу ужасно рано. Да и я сам спать хотел. Если бы не кошмары... последние дни я просыпался очень рано. И выносил из снов одно и то же -- безумную, бесконечную тоску. Но набирал смску зеленоглазой прелести, получал ответ и улыбался новому утру.

К часу я встретил Литу и малявок, как обещал -- повёл в кино смотреть новый мультик. После кино -- кафе-мороженное, потом тир и под вечер прогулка по парку. Обычному парку, а не тому, где бесконечное количество каруселей. Здесь только качели и небольшое количество детских площадок. Когда солнце клонилось к закату, дети выпросили прогулку по берегу реки и, конечно, полезли купаться.

И вечером снова вымотались до такой степени, что я опять нёс обоих. В этот раз Дэя на шее, а Миру на руках.

Подходя к дому Литы с малыми на руках, я понял, что в этот раз мне никак не избежать знакомства с её роднёй. Скрестим пальцы на удачу, вдруг удастся отделаться символическим знакомством?..

Нас встретили мать и тётка моей девушки. Когда дети были уложены в кровати, мне не дали быстро слинять, как я того хотел. Затащили на кухню, пить чай со сладостями. Естественно, им интересно на меня посмотреть. А я хотел домой. У меня болела спина, и все мысли сопровождались фоновым желанием поспать.

Женщины пытались меня расспрашивать, я же, с ловкостью интригующего политикана, уходил от личных вопросов, быстро переводя тему. Тётушка паранойя не дремала, бдительно следя, чтобы я не сказал лишнего. Впрочем, врождённое обаяние, даже не используемое сознательно, придавленное накопившейся усталостью и ноющей болью, имело своё влияние. Оно всегда действовало на женщин. На мужчин чуть медленнее.

Присутствие девушки немного сглаживало моё недовольство, заодно подавляя раздражение. Потерплю. За её незаметные для старших женщин благодарные, согревающие теплом и нежностью взгляды -- потерплю.

Во время разговора тётка моей зеленоглазой радости назвала племянницу Литторией. Тема разговора вылетела из головы. Меня будто ударило током. Мир вокруг потускнел. Внутри всё перевернулось. За одно мгновенье для меня прошла вечность, разбившая вдребезги весь мой шаткий, кое-как склеенный внутренний мирок. Всё бессмысленно. Все мои попытки жить -- глупость и пустая трата времени.

Стараясь не выдать себя, я повернулся к девушке и поинтересовался:

-- Лита, а как полное имя твоего брата?

-- Арейн, -- ответила девушка. -- А что?

В памяти всплыли слова выродка. "У меня осталось ещё двое детей... они тир'Реаны. Арсен, я прошу тебя, только ты знаешь как их правильно воспитать и держать в узде безумие... Они ещё подростки... Литории шестнадцать, Арейну только тринадцать".

Литтория и Арейн. Дети выродка. Проклятые дети проклятого рода! И я... я просто кретин, связавшийся с дочерью твари!

Кружка с горячим чаем, которую я держал в ладонях, лопнула, рассыпаясь осколками и обжигая мои ладони кипятком. Боль заставила зашипеть сквозь зубы. До того, как вскочившие женщины успели что-то сделать, ладони охватило ледяное пламя страданий бога. Руки покрылись пушистым белым инеем до самых локтей. Это оказалось ещё мучительней, чем обжечься кипятком. Когда-то эта пытка терзала моего мёртвого бога. Теперь она стала навсегда моей.

Боль и воспоминание о Фениксе отрезвили мой накрытый чёрно-красной пеленой разум.

-- Что это? -- Лита осторожно взяла в свои тёплые ладошки мою заледеневшую руку.

-- Я уже просил тебя не заглядывать в мой личный склеп? -- без эмоций поинтересовался я. -- Особенно если могильник -- вот тут, -- приложил ладонь к своей груди.

Выпустив мою руку, она отступила на шаг. Поднявшись на ноги, я вежливо кивнул обеим женщинам:

-- Благодарю за гостеприимство.

Задержав пристальный взгляд на матери Литы, я с трудом подавил желание коснуться Старшей Печати. Непонимание в серых глазах светловолосой, загорелой и прекрасной женщины медленно сменялось страхом. Она начинала понимать, кто перед ней. Ещё не поверила, но уже поняла. Ведь я так похож на дядю Ильена, чей портрет, не сомневаюсь, она не раз видела.

Беззвучно, но так, чтобы поняла, я приказал ей молчать. Дождался едва заметного кивка.

-- Увы, я вынужден откланяться. Лита, мне нужно с тобой поговорить.

-- Хорошо, -- растерянно согласилась девушка. -- Сейчас?

-- Да, сейчас.

Оказавшись на улице, я не произнёс ни слова, пока мы не оказались подальше от окон, откуда нас могли услышать. Нашёл скамейку под деревьями, предложил девушке присесть.

-- Скажи мне, Лита... где ты родилась? -- медленно проговорил я, не глядя на неё. В душе разгулялась настоящая буря, которую с трудом удавалось держать под контролем.

Девушка долго молчала, потом махнула рукой в сторону старой Цитадели Эльин'тэата.

-- Там. В Старой, как её теперь называют, империи. Ты не понимаешь, почему я так хорошо ориентируюсь в этом мире, да, Ирдес? -- то, с какой горечью и сдавленной злостью она произнесла моё имя, заставило вздрогнуть.

-- Не понимаю, Литтория тир'Реан, -- холодно подтвердил я. -- И меня это удивляет.

-- Моя мать родилась здесь, -- ответила она. -- Когда ей было девятнадцать, она провалилась в разрыв, который тут же схлопнулся. Она прожила там десять лет, прежде чем родилась я. Когда же мне было два года, а мама ходила беременная Арейном, взяв её за руку, я случайно провела сквозь стену. Сюда. Мы с братом всю жизнь, держась за руки, ходим из одного мира в другой. Только вдвоём, по одиночке не можем. Не знаю как, и не смогу объяснить. Наверное мы проходим через слои Инферно, ведь мы... особо одарённые. Я выросла в двух мирах, познавая их оба. У отца мы проводили не так уж много времени. Папа не знал, где мы на самом деле. Никто не знал. Все были уверенны, что мы живём в малом имении тир'Реанов. Но я и брат воспитывались в семье матери.

-- Ясно, -- кивнул.

В голове огромным клубком роились сотни мыслей, одна другой хуже. Сжав ладонями виски, попытался утихомирить пульсировавшую в них боль. В ночной тишине пели цикады. Девушка придвинулась поближе, осторожно прижавшись плечом к моему плечу.

-- Что теперь будет, Ирдес? -- тихонько спросила она.

-- Не знаю, -- ответил я так же тихо. -- Не знаю, Лита.

Снова тишина. Убрав ладони от головы, я выпрямился и повернулся к ней. Если бы не тапочки на глазах, я бы увидел неявное, не самое заметное, но сходство девушки с выродком. Хотя Арейн походил на него куда сильнее. Как ты мог быть так слеп, Крылатый? Ты ведь и действительно влюблён в неё... был некоторое время. И даже в твоей тупой голове иногда появлялись мысли, что лучше она навсегда рядом, чем призрак той, что оставила тебя. И ещё -- что Лите не грозит смертью твоё проклятье, потому что ты никогда не будешь любить её так же, как любил Госпожу Ночь.

-- Ты теперь отвернёшься от меня? -- ожесточённо спросила Лита, неверно истолковав моё молчание. Поднялась на ноги. -- Отвернёшься из-за фамилии? Из-за того, чьей дочерью я являюсь, а не кто я сама?!

-- Лита... -- я тоже встал.

-- Не надо никаких оправданий! Я и так вижу, что права. Как жаль снова ошибаться! Даже в самых лучших. Ты лучший, Ирдес. И ты такой же!.. -- с горечью крикнула она. На щеках блеснули слёзы. Резко отвернувшись, она убежала в сторону дома.

-- Лита! Лита, постой!..

Шагнув было за ней, остановился. Что я ей скажу? Ведь она права. Права...

Ночь казалась бесконечной. Только под утро мне удалось забыться сном.

И следующие два дня прошли как в тумане. Всё время я проводил с родителями, дядями, дедом и бабушкой, по которым изрядно соскучился, но туман никуда не девался, застлав собой мою душу. Родичи списывали моё состояние на накопившуюся усталость и не дёргали лишний раз. С братьями и Маньяками старался пересекаться поменьше, они могли меня раскусить. Но мы так друг другу осточертели за время учёбы, что они и не стремились к частому общению.

"Ты должен меня забыть". Эти слова сказала мне Таэш перед тем, как уснуть навсегда. Но я не могу. Слышишь, Таэш?! Не могу я тебя забыть! Только забыться ненадолго. Ничто не может заставить меня перестать видеть тебя во снах. Жить с твоим призраком, бережно хранимым в душе. И лучше провести жизнь одиночестве, с памятью о тебе, чем связаться с проклятым родом! Лита не виновата в том, чья она дочь. Но я не хочу быть виновником того, что мои дети будут страдать от проклятой крови. Как объяснить это ей? И стоит ли?

Собравшись с духом, вечером я решился увидеться с ней. Не стал ни звонить, ни как-либо сообщать о своём визите. Подойдя к дому в темноте, решил обойти двери. В её окне на втором этаже горел свет. Забраться на дерево, потом чуть-чуть по стене и постучать в её окно.

Едва выглянув в окошко, она открыла. Растрёпанная, заплаканная, с глубокими тенями вокруг потухших зелёных глаз.

-- Зачем явился? -- неприветливо поинтересовалась она.

-- Поговорить, -- ответил я. -- Можно?

-- Говори, -- равнодушно бросила девушка, садясь на подоконник.

Забравшись на её окно, я сел рядом, свесив ноги на улицу. Она ждала. В колонках её включённого компа приглушённо играла музыка. Я на миг прислушался...

Никаких слёз, никаких обид!

Никакой боли больше не будет.

Я переживу, всё перегорит,

И тебя моё сердце позабудет... #

# Лилит -- "Никаких слёз"

Эх, Лита... Не могу подобрать приличных слов, чтобы выразить всё, что думаю о себе, причиняя тебе боль. Будь я обычным тёмным -- плюнул бы на все условности и предрассудки! Ты -- лучшее, что можно желать!

Но я не обычный тёмный.

-- Даже не знаю, с чего начать... -- вздохнул я.

-- С начала, -- подсказала девушка.

-- Первые тёмные явились из Тьмы Изначальной... -- с готовностью заговорил я.

-- Это начало я и без тебя знаю, -- немного повеселела Лита.

Вздохнув, я попытался найти ответ среди звёзд в небе.

-- Лита, я понимаю, что ты не виновата в том, чьей дочерью родилась.

-- Да неужели? -- усмехнулась она. -- Ирдес...

Я повернулся к ней. Через миг её руки обвили мою шею. Поцелуй был долгим. Сладким. Восхитительным...

-- Скажи, мой ангел, кого ты видишь в сердце, когда целуешь меня?

Смысл вопроса дошёл до меня не сразу.

-- Тебя, Лита, -- ответил я. -- Понимаю, о чём ты подумала. Но я ведь говорил тебе -- она другая, вы совсем не похожи.

-- Да, говорил, -- тихо ответила девушка. -- Но даже сейчас ты сказал "она другая", а не "она была другой". Ты рядом и вдали одновременно.

-- Но ведь я с тобой, -- шепнул, касаясь её щеки. Я обману себя, если скажу, что она ничего для меня не значит. Значит, и много. Она восхитительная, чудесная девушка, о какой можно только мечтать. А то, что мне не мечтается... так это от того, что она уже моя. Остальные мысли из головы быстро выкинул, придурок Крылатый. -- И был тогда, и сейчас.

-- Значит, дело только в фамилии, да? Только в этих предрассудках, в "проклятом роду"? -- безнадёжно спросил она.

"Это не предрассудки" -- хотелось сказать. Но уж лучше промолчать.

Вместо этого, снова посмотрев на небо, я спросил:

-- Скажи, Лита... Ты хочешь когда-нибудь стать матерью?

Она посмотрела удивлённо.

-- Какие странные вопросы ты задаёшь... Я не задумывалась о таких вещах. Наверное, хотела бы. Ведь дети -- это совсем неплохо.

Меня едва заметно передёрнуло. Нельзя так думать о наследниках. Но, может, это и нормально для нашего возраста. Это моё восприятие искажено опытом. Ведь раньше я тоже не задумывался.

-- Со мной у тебя не будет детей, Лита. Никогда.

Отодвинувшись, она окинула меня изучающим взглядом. Спросила:

-- Почему?

-- Потому, что я этого не допущу, -- жёстко ответил я. -- Ты не виновата в том, чья дочь, я не стану виновником того, что в моих детях будет течь проклятая кровь. Быть может я не прав, может, наследию это пойдёт на пользу. Примером тому -- мой дядя, старший сын твоего отца. Он вполне вменяем. И талантлив.

-- Что?.. -- растерянно произнесла тёмная. -- Но у отца был только один сын, кроме нас...

-- Ильен ар'Грах, -- ответил я. -- Моё полное имя -- Ирдес Райдан Дарий ар'Грах. Теперь ты понимаешь, почему я не могу рисковать наследниками? Ильен талантлив, умён, но искалечен... родством с проклятым.

Она молчала долго. Потом отвернулась и едва справляясь с голосом, прошептала:

-- Я всё поняла.

Вытерла слёзы тыльной стороной ладони, спрыгнула с подоконника в комнату. Обернулась и горько произнесла:

-- Значит, подружка и, в перспективе, грелка по ночам. Не более. Зато честно.

-- Лита, я совсем не это имел в виду! -- поражённо воскликнул я.

-- Нет, ты очень чётко указал моё место, -- её голос дрожал. -- Что ж, ты принц. После такого известия, другого ожидать трудно. В жизни короли не связывают свою жизнь с замарашками Золушками. Даже если те из династии свергнутых королей.

-- Ну зачем ты так превратно истолковываешь всё сказанное мной?!

-- Нет, Ирдес, это ты не совсем понимаешь, что сказал, -- она не оборачивалась, голос звучал глухо и мёртво. -- Я всё поняла более чем верно. А теперь уходи. Пожалуйста, уходи.

Стало паршиво. Давно я не ощущал себя таким законченным подонком.

-- Мне просто страшно, Лита, -- тихо произнёс я в спину девушки. -- Я видел, на что способны тир'Реаны. Как они уродуют собственных детей. Тебе повезло не жить с отцом. Прости, если сможешь, моё зеленоглазое солнце...

Спрыгнув с подоконника, я не очень ловко приземлился на асфальт. Вывихнул ногу. Пока шипя и ругаясь ставил стопу на место -- услышал приглушённые всхлипы из открытого на втором этаже окна. Я должен был вернуться к ней. Успокоить, позволить наорать на меня. Но... не хватило решимости. Небо, какой же я лжец и двуличная сволочь.

Следующим утром пришёл дедушка. Я валялся на диване и что-либо делать не было ни сил, ни желания. Предок неодобрительно оглядел устроенный в комнате разгром. Поморщился от грохота музыки в колонках, сделал тише звук. Присел на краешек дивана, подвинув растёкшегося медузой на солнцепёке меня.

-- Что-то ты совсем раскис, малыш, -- констатировал дедуля. -- Давай-ка поднимайся, хватит предаваться унынью!

-- Не хочу, -- глухо ответил я. -- Отстань от меня.

-- И не подумаю даже, -- жизнерадостно сообщил предок. -- Ильен сказал, что ты от лошадей шарахаешься. Так что сегодня будешь учиться держаться в седле!

-- Я не подойду к этим зверюгам, -- категорично заявил я. -- Они страшные, а я жить хочу.

-- Не страшные, -- заверил дед. -- И мы уже тысячу лет не тренировались! Площадка простаивает. А вечерком наведаемся в двенадцатый Ад. Знаю, ты там уже был.

-- Ты меня в могилу загнать хочешь! -- взвыл я от таких перспектив. -- Лошади, стрелялка, Ад... Никуда не пойду.

-- Хватит лелеять свою тоску! -- дед безжалостно ткнул меня двумя пальцами под рёбра, заставив взвиться в воздух. -- Марш одеваться и развлекаться!

-- Ладно, -- проворчал я, сползая с дивана.

Всё ж лучше пойти с дедом дурью маяться, чем изображать диванный коврик. Через полчаса, прикинув, что мне предстоит сегодня, я был готов. Впервые с момента, как папа "починил" мою татуировку, я вызвал полный доспех. Руку дёрнуло болью, но металлическая чёрная чешуя обтянула тело знакомой бронёй. С некоторым трудом формировались перчатки-"когти", шлем, более тяжёлые пластины брони. В целом же артефакт работал, что не могло не радовать. Так же впервые за долгое время проверил пару алмазных мечей. Лезвия практически утратили прозрачность, затянувшись внутри чернотой. Так даже лучше. Хотя фламберг, какой бы он ни был неподъёмный, всё равно привычней и родней.

От поездки к страшным верховым зверям отвертеться не удалось. За городом располагалась конюшня с какими-то племенными элитными лошадьми. Глядя на этих породистых красавцев, я пытался выклянчить себе спокойную старую клячу. То, что мне привели, было далеко от старой клячи. Здоровенная чёрная зверюга скорее напугала, чем вдохновила.

-- Ну что встал? Забирайся! -- пихнул меня в спину жизнерадостный дед.

Пришлось лезть в седло. С третьего раза, когда показали, как это сделать, получилось.

-- Между прочим, двести лет назад машин не было, и кто не желал пешком, ездил в седле! -- попытался подбодрить предок.

-- Ага, и шею себе сворачивал, падая с этих чудовищ, -- проворчал я. -- Счастлив, что родился сейчас, а не двести лет назад.

Когда коняга сдвинулась с места, оказалось, что это не так уж страшно. И даже весело. До тех пор, пока монстр не ускорился...

В общем, синяков я заработал изрядно! Но оценил как дедов юмор, так и конягу. Хотя через три с половиной часа сполз со спины этого монстра я с трудом, расстались мы не врагами.

-- Ну что, идём постреляем в неудачников? -- предложил, весело скалясь, верховный император.

Ноги не держали. Ходьба, а, тем более, бег по пересечённой местности, представлялись изощрённой пыткой. Поэтому я взвыл:

-- Издеваешься?! Нет! Я есть хочу! Потом постреляем...

Через час, пообедав в кафе, мы всё-таки оказались на тренировке для тёмного молодняка. Две объединившиеся команды против нас двоих... Выбрав щадящий способ, стреляли только шариками с краской. Итог -- мне попали в ногу. Остальных мы уделали.

Выходя из огороженной зоны, я хохотал, обсуждая с дедом методы тренировок. Всё-таки, его школа, больше похожая на школу выживания, была куда лучше стандартной.

Дед у меня, конечно, поганец, но самый лучший предок на свете, другого не надо. Дедушка -- основа всего моего мира. У него на руках я вырос, им воспитан. Не смотря на все наши скандалы и столкновения лбами, дедушка как могила хранил мои тайны даже от родителей, и всегда нерушимой стеной стоял за спиной. Поддерживал, направлял, учил, защищал, многое позволял, за многое спрашивал. И всегда очень любил. Ну и мозг подзатыльниками, а то и ремнём вправлял, не без того.

-- Ну что, "двенадцатый Ад"? -- предложил предок.

Это большой соблазн проверить свои силы. Но опасно и страшно туда лезть. Интересно же...

-- Дед! -- возмущённо воскликнул я. -- Ты провокатор!

-- Ясен пень, я же император, -- радостно покивал он. -- Да ладно тебе, далеко первый раз не пойдём. Обстановку разведаем.

-- Ага, знаю я твою "обстановку разведаем", -- буркнул я, внутренне уже согласившись. И спародировал предка: -- Да что, мы же только на пару шагов от входа отошли! Ой, а что там такое на горизонте? Ну, мы уж на середине, до конца рукой подать! Вот и разведали...

Завоеватель весело захохотал, согласно кивая и жестом показывая, что я его раскусил.

Дедов тренировочный карман находился на базе за городом. Огороженное пространство почти не охранялось, но посмотрел бы я на того, кто сюда полезет...