Господарь Смоленский

Глава 2

Прошло полгода с моего триумфального возвращения из литовского похода. Смоленск процветал — торговля шла бойко, казна пополнялась, народ был доволен сильным князем. Но за пределами моих владений назревали события, которые грозили перевернуть всю Русскую землю.

Первые тревожные вести принёс гонец из Новгорода. Сентябрьским утром, когда я разбирал дела в княжеской думе, в зал ворвался запылённый всадник.

— Князь! — воскликнул он, падая на колени. — Беда на Руси! Великий князь Всеволод Большое Гнездо помер во Владимире!

Я отложил грамоты и внимательно посмотрел на гонца. Смерть владимирского князя означала начало новой эпохи смуты — ведь у Всеволода было множество сыновей, каждый из которых мог претендовать на великое княжение.

— Когда это случилось? — спросил я.

— Три недели назад, государь. Болел долго, а потом Господь призвал к себе. Теперь сыновья его спорят, кому быть великим князем.

— Кто претендует?

— Константин Всеволодович, старший сын. Да Юрий Всеволодович, средний. Константин в Ростове сидит, Юрий — во Владимире. Оба дружины собирают.

Якун, сидевший рядом со мной, озабоченно покачал головой:

— Беда это, князь. Междоусобица во Владимирской земле — дело нешуточное. И нас может затронуть.

— Без сомнения, — согласился я. — А что ещё слышно, гонец? Какие вести из других земель?

— Да много чего, государь. Роман Мстиславич Галицкий войска к польской границе стягивает. Говорят, Казимир Справедливый ему золото шлёт. А из Чернигова весть идёт — Святослав Всеволодович с половцами переговоры ведёт.

— Половцы? — нахмурился я. — Это уже серьёзно.

Гонца наградил и отправил отдыхать, а сам углубился в размышления. Картина складывалась неприятная. Смерть сильного правителя всегда порождала хаос, а в данном случае хаос мог разрастись до масштабов общерусской войны.

Вечером ко мне пришёл Семён Лазаревич. Глава торгового сословия выглядел встревоженным.

— Князь, — сказал он, садясь за стол, — плохие вести приходят от торговых людей. Повсюду войска собирают, дороги перекрывают. Торговля встала.

— Что конкретно слышишь?

— Многое. Роман Галицкий с поляками тайные переговоры ведёт. Обещает им Берестье и Дрогичин за военную помощь. Святослав Черниговский половцам дань обещает, чтоб они на Рязань напали. А Рюрик Ростиславич вообще с венграми сговаривается.

— Венграми? — удивился я. — Зачем ему венгры?

— Говорят, хочет на киевский стол претендовать. А венгры ему помочь обещают за право торговать в Днепре беспошлинно.

Информация была тревожной. Если русские князья начнут активно привлекать иноземные силы для решения внутренних споров, это может закончиться плохо для всей Руси.

— А что слышно про Ольговичей? — спросил я.

— Ольговичи тоже не сидят сложа руки. Игорь Святославич в Новгороде-Северском дружину собирает, Владимир Игоревич к литве послов шлёт. Хотят союз против тебя создать.

— Против меня? — усмехнулся я. — После того, как я литву разорил?

— Видимо, рассчитывают на реванш. Говорят, что ты землю русскую поганишь чародейством, что пора бы тебя проучить.

Не новость. После литовского похода моя репутация как среди друзей, так и среди врагов изменилась кардинально. Одни видели во мне защитника Руси, другие — опасного узурпатора.

На следующий день прибыл ещё один гонец — на этот раз из Киева. Новости он привёз не менее тревожные.

— Князь Рюрик Ростиславич вече собирает, — доложил он. — Хочет себя великим князем киевским провозгласить. Говорит, что при таких смутах Киев должен объединить все русские земли.

— И как киевляне на это смотрят?

— По-разному. Одни поддерживают, другие сомневаются. Много споров идёт.

— А митрополит что говорит?

— Митрополит Матфей пока молчит. Видимо, выжидает, как дела обернутся.

Вечером того же дня я созвал большой совет. В княжеских покоях собрались все главные люди Смоленска — Якун Мирославич, Семён Лазаревич, воевода Мирослав, тысяцкий Володимер, Агафья Ростиславна и ещё несколько влиятельных бояр.

— Друзья мои, — начал я, — ситуация на Руси резко изменилась. Смерть Всеволода Большое Гнездо запустила цепь событий, которые могут привести к большой войне.

— Что предлагаешь? — спросил Якун.

— Пока ничего не предлагаю. Сначала нужно понять, кто на чьей стороне, кто с кем союзничает, кто против кого готовится воевать.

— А сами на чью сторону встанем? — поинтересовался Мирослав.

— На свою, — коротко ответил я. — Смоленск должен остаться независимым, что бы ни происходило.

— Но если начнётся большая война, нас обязательно попытаются втянуть, — заметила Агафья. — Нейтралитет в таких делах редко получается соблюсти.

— Тогда будем воевать с теми, кто нас принуждает, — пожал я плечами. — У нас есть сила для этого.

Через неделю картина стала проясняться. Гонцы, купцы, странники — все приносили новости, и новости эти складывались в чёткую мозаику надвигающегося конфликта.

Константин Всеволодович заручился поддержкой Новгорода и готовился отстаивать свои права на владимирский престол. Юрий Всеволодович опирался на Суздаль и Ростов. Братья явно готовились к войне друг с другом.

Роман Галицкий действительно вёл переговоры с поляками и венграми. Обещания, которые он им давал, грозили превратить западную Русь в поле битвы между иноземными армиями.

Святослав Черниговский сговаривался с половцами, рассчитывая с их помощью укрепить своё положение на юге. Но привлечение степняков всегда было игрой с огнём.

И, наконец, формировался союз против меня. Ольговичи, некоторые рязанские князья, остатки литовской знати — все они видели в усилении Смоленска угрозу своим интересам.

— Сложная ситуация, — признал Якун, выслушав очередные сводки. — Со всех сторон враги или потенциальные враги.

— Зато у нас есть преимущество, — возразил я. — Мы знаем, что происходит, а значит, можем готовиться.

— И как готовиться будем?

— По-разному. Укреплять оборону, искать союзников, собирать информацию. А главное — не дать врагам объединиться против нас.

Первый серьёзный союзник нашёлся неожиданно быстро. В октябре в Смоленск прибыл посол от Мстислава Удатного, князя Торопецкого.

— Мой господин шлёт тебе поклон, князь Виктор, — сказал посол, молодой боярин в дорогих одеждах. — И предлагает союз против общих врагов.

— Каких именно врагов? — спросил я.

— Ольговичей в первую очередь. Они и против тебя зубы точат, и против моего князя. Игорь Святославич Торопец себе прибрать хочет.

— Понятно. А что предлагает Мстислав Мстиславич?

— Союз оборонительный. Если на кого из нас нападут, другой помощь оказывает. Дружины, деньги, всё что нужно.

Предложение было разумным. Мстислав Удатный — опытный воин и толковый политик. Союз с ним укрепил бы моё положение.

— Согласен, — сказал я после недолгого размышления. — Но с условием — если один из нас начнёт войну сам, другой помогать не обязан.

— Справедливо, — кивнул посол. — Мой князь согласится.

Договор был подписан через неделю. Первый союзник найден.

Второй союзник объявился в ноябре. Прибыл гонец от Данила Романовича Галицкого — молодого князя, который боролся за власть с собственным дядей.

— Князь Данило просит помощи, — сказал гонец. — Роман Мстиславич с поляками союз заключил, готовится войну начинать. А у князя Данила сил мало.

— Что он предлагает взамен?

— Торговые льготы, военный союз, часть галицких доходов. Всё что угодно, только помоги устоять против дяди.

Данило Романович был внуком знаменитого Романа Мстиславича, одного из сильнейших князей своего времени. Поддержка молодого князя могла дать мне влияние в Галицкой земле.

— Передай князю Данилу, — сказал я гонцу, — что помощь будет. Но не сейчас. Пусть подождёт до весны.

Зима — не время для больших походов. А к весне ситуация могла измениться.

В декабре получил тревожную весть из Новгорода. Константин Всеволодович и Юрий Всеволодович действительно начали войну друг с другом. Первые стычки уже произошли под Юрьевом.

— Владимирская усобица началась, — сказал Якун, выслушав донесение. — Теперь и до нас дойдёт.

— Почему до нас? — спросил я.

— Да потому что оба брата попытаются нас к себе привлечь. Каждому дружина нужна, каждому союзники требуются.

И действительно, через неделю прибыли сразу два посла — один от Константина, другой от Юрия. Оба просили поддержки, оба обещали богатые награды.

Я выслушал обоих и дал один ответ:

— Передайте своим князьям — Смоленск в их споры не вмешивается. Пусть сами решают, кому быть великим князем.

Послы уехали недовольные, но что поделать. Ввязываться во владимирскую усобицу было бы глупо — кто бы ни победил, он запомнил бы мой отказ.

Тем временем обстановка продолжала накаляться. В январе пришла весть, что половцы действительно напали на Рязанскую землю. Святослав Черниговский сдержал своё слово.

В феврале стало известно, что Роман Галицкий начал войну с племянником. Польские и венгерские отряды вторглись в Галицкую землю, поддерживая старого князя.

А в марте произошло событие, которое всех поразило. Игорь Святославич Новгород-Северский внезапно умер. Говорили, что отравили, но доказательств не было.

— Вот тебе и Ольговичи, — сказал Семён Лазаревич, принёсший эту новость. — Остались без главного предводителя.

— Кто теперь у них старший? — спросил я.

— Владимир Игоревич. Но тот молодой и неопытный. Вряд ли сможет всех объединить.

Смерть Игоря Святославича действительно ослабила потенциальный союз против меня. Ольговичи погрязли в спорах о наследстве, литовцы ещё не оправились от моего похода. Угроза с севера временно отступила.

Но зато усилилась угроза с запада. В апреле стало ясно, что Роман Галицкий побеждает в войне с племянником. Данило Романович терпел поражение за поражением.

— Пора помочь молодому князю, — сказал Мирослав на очередном совете. — Иначе Галич полностью под поляками окажется.

— Согласен, — кивнул я. — Но не прямой войной. Пошлём отряд добровольцев под чужим знаменем.

— Чьим?

— Мстислава Удатного. Официально он помогает родственнику, а мы Мстиславу помогаем.

Хитрый план позволял вмешаться в галицкие дела, не объявляя войну открыто. Пятьсот отборных воинов под командованием сотника Ратмира отправились на юг под торопецкими знамёнами.

Помощь пришла вовремя. В мае объединённые силы Данила Романовича и «торопецких добровольцев» разбили армию Романа Галицкого под Галичем. Старый князь бежал в Польшу, а молодой утвердился на престоле.

— Хорошо поработали, — удовлетворённо сказал Мирослав, получив донесение о победе. — Потеряли всего двадцать человек, а результат отличный.

— И Данило Романович теперь наш должник, — добавил я. — Это может пригодиться.

Но радоваться было рано. В июне пришли вести, от которых кровь застыла в жилах.

Гонец из Киева принёс страшную новость — с востока к русским границам движется огромная армия. Неизвестные воины на низкорослых конях, с композитными луками и изогнутыми саблями.

— Сколько их? — спросил я, не веря услышанному.

— Не сосчитать, князь, — ответил гонец, бледный от ужаса. — Говорят, тьма тьмущая. Как саранча небесная. И идут они сплошной стеной.

— Откуда?

— Из-за Дона, из диких степей. Никто их раньше не видел. Но местные половцы от них бегут, как от чумы.

— А что в Киеве думают?

— В Киеве паника. Князь Рюрик вече собирает, дружину спешно собирает. Ко всем русским князьям гонцов шлёт — просит о помощи.

Я встал и подошёл к окну. За стеклом зеленели майские леса, мирно текла река, паслись стада. Трудно было поверить, что где-то там, за горизонтом, движется армада, способная всё это уничтожить.

— Что прикажешь? — спросил Якун.

— Созывать думу, — ответил я. — Срочно. И отправлять лазутчиков на восток. Нужно знать, с чем имеем дело.

Дума собралась к вечеру. Когда все услышали новости, в зале повисла тяжёлая тишина.

— Что думаете? — спросил я собравшихся.

— Если правда то, что говорят, — медленно произнёс Мирослав, — то дело плохо. Очень плохо.

— Может, слухи преувеличены? — неуверенно предположил Володимер.

— Не похоже на преувеличение, — покачал головой Семён Лазаревич. — Торговые люди из разных мест одно и то же рассказывают. Огромная армия, неизвестный народ, движется на запад.

— Вопрос в том, — вмешалась Агафья, — что нам делать? Присоединяться к общерусской обороне или защищаться самостоятельно?

— Смотря какая будет эта оборона, — ответил я. — Если организованная и разумная — присоединимся. Если каждый сам за себя — будем действовать отдельно.

— А что, если эти... как их там... восточные воины дойдут и до нас? — спросил один из младших бояр.

— Дойдут, — уверенно сказал я. — Если остановить их не удастся, дойдут обязательно. Смоленск слишком богат, чтобы его обойти стороной.

— Тогда надо готовиться к осаде, — сказал Мирослав.

— К осаде тоже. Но в первую очередь — к полевой войне. Крепости штурмовать эти воины, может, и не умеют, а вот в чистом поле они, видимо, мастера.

Через неделю прибыли более подробные сведения. Лазутчики, отправленные на восток, вернулись с потрясающими известиями.

— Князь, — доложил старший разведчик, — мы видели их армию. Это... это не поддаётся описанию.

— Попробуй описать, — сухо сказал я.

— Конницы — тысяч сто, не меньше. Все на одинаковых конях, в одинаковых доспехах, с одинаковым оружием. Движутся как один человек. И дисциплина у них железная.

— А что за народ?

— Не знаем. Похожи на половцев, но не половцы. Говорят на незнакомом языке. И воюют совсем не так, как степняки.

— Как именно?

— Организованно. У них есть строй, команды, планы. Как у римлян в старых книгах описано.

Это было ещё хуже, чем я думал. Организованная армия всегда опаснее банды разбойников, даже если банда больше.

— Что ещё узнали?

— Они уже взяли несколько половецких городов. Без штурма, окружением и голодом. И пленных не берут — всех убивают.

— Всех?

— Всех, кто сопротивляется. Кто сдаётся — тех включают в свою армию. Говорят, у них уже есть отряды из местных.

Картина становилась всё мрачнее. Армия, которая не просто грабит, а завоёвывает. Армия, которая растёт за счёт покорённых народов.

— Сколько времени у нас есть? — спросил я.

— Если они пойдут прямо на Киев — месяца два. Если будут по пути города брать — больше.

— Хорошо. Немедленно шлите гонцов ко всем нашим союзникам. Мстиславу Удатному, Данилу Галицкому, всем, с кем у нас есть договоры. Созываем общий совет.

— А к великим князьям гонцов посылать? — спросил Якун.

— Посылать, — кивнул я. — Пусть знают — Смоленск готов участвовать в общей обороне, если она будет разумно организована.

— А если не будет?

— Тогда будем защищаться сами, — ответил я. — И дай бог, чтобы хватило сил.

В июле собрался большой княжеский съезд в Киеве. Приехали почти все — Константин и Юрий Всеволодовичи прекратили свою войну, почувствовав общую опасность. Мстислав Удатный привёз дружину из Торопца. Данило Галицкий примчался из Галича. Даже некоторые Ольговичи явились.

Я тоже поехал, взяв с собой небольшую, но отборную свиту. Нужно было своими глазами увидеть, что собираются делать русские князья перед лицом общей угрозы.

Съезд проходил в Софийском соборе под председательством киевского митрополита. Атмосфера была напряжённой — все понимали серьёзность ситуации, но мало кто знал, что конкретно предпринять.

— Братья мои, — начал Рюрик Ростиславич, — на Русь идёт неведомая сила. Если не объединимся, все погибнем поодиночке.

— Объединиться-то мы согласны, — ответил Константин Всеволодович, — но кто будет главным? Кто командовать будет?

— Я старший среди Мономашичей, — заявил Рюрик. — Мне и командовать.

— Ещё чего! — возмутился Юрий Всеволодович. — Я великий князь владимирский, моя дружина больше!

— А я говорю — надо по очереди командовать, — вмешался Мстислав Удатный. — Каждый месяц новый главный.

Спор разгорался, грозя перерасти в драку. Я слушал и удивлялся — неужели перед лицом смертельной опасности русские князья будут выяснять, кто из них важнее?

Наконец не выдержал и встал:

— Князья! — сказал я громко. — Пока мы спорим, враг к нашим границам подходит. Не время выяснять, кто старше!

— А ты кто такой, чтобы нас учить? — огрызнулся Рюрик. — Чужак объявился, а указывает!

— Чужак, который литву разорил, — спокойно ответил я. — И который готов Русь защищать, а не о титулах спорить.

— Виктор прав, — поддержал Данило Галицкий. — Надо план обороны составлять, а не место под солнцем делить.

— Какой план? — скептически спросил Константин. — Никто этих восточных воинов не знает, никто с ними не воевал.

— Тогда надо узнать, — предложил я. — Послать разведчиков, лазутчиков. Изучить их тактику, слабые места найти.

— А время есть на изучение? — спросил Мстислав Удатный.

— Время есть, если мы его создадим, — ответил я. — Надо выдвинуть заслоны, замедлить их продвижение. А тем временем готовить главные силы.

— И где эти главные силы собирать? — поинтересовался Юрий.

— На Днепре, — предложил я. — У переправ. Если враг дойдёт до Днепра, там его и остановим.

План был разумным, и большинство князей его поддержало. Договорились создать заградительные отряды на востоке, а основные силы собрать у Киева.

Но когда дошло до конкретных обязательств, начались новые споры. Кто сколько воинов даёт, кто чем снабжает, кто за что отвечает — каждый вопрос превращался в торг.

— Так мы до зимы договариваться будем, — раздражённо сказал Мстислав Удатный.

— А что предлагаешь? — спросил Рюрик.

— Предлагаю каждому действовать самостоятельно, — ответил Мстислав. — Кто может — выставляет заслоны. Кто не может — готовит оборону своих земель.

— Это не оборона, а развал, — возразил Данило Галицкий.

— Лучше организованный развал, чем неорганизованное единство, — философски заметил я.

В итоге съезд завершился ничем. Формально договорились о совместной обороне, но на практике каждый остался при своём мнении.

Вернувшись в Смоленск, я немедленно приступил к подготовке. Если общерусская оборона не получается, значит, придётся рассчитывать только на себя.

— Мирослав! — позвал я воеводу. — Начинаем мобилизацию. Собираем всех, кто может держать оружие.

— Всеобщую мобилизацию? — уточнил тот.

— Пока частичную. Но готовься к всеобщей. Если враг дойдёт до наших границ, каждый мужчина станет воином.

— Сколько времени даёшь на подготовку?

— Месяц, — ответил я. — Не больше.

Август прошёл в напряжённой подготовке. Укрепляли стены, запасали оружие, обучали ополченцев. Весь Смоленск превратился в военный лагерь.

И вот в начале сентября пришла весть, которой все боялись. Неведомая армия форсировала Дон и движется к Днепру. Впереди неё бегут толпы беженцев — половцы, русские поселенцы, жители разорённых городов.

— Сколько до нас? — спросил Якун.

— Если пойдут прямо — недели две, — ответил я, изучая карту. — Если будут города брать по пути — месяц.

— А Киев что делает?

— Киев собирает дружины. Но медленно и неорганизованно.

Тучи сгущались над Русью. Где-то на востоке шла армия, о которой никто ничего не знал. Русские князья продолжали спорить и интриговать. А время неумолимо шло к развязке.

Но я был готов встретить любого врага. Смоленск при мне стал сильным, дружина — закалённой, народ — единым. Чего бы ни стоила грядущая война, мой город её переживёт.

Виктор Крид, князь Смоленский, никого не боялся. Даже неведомых воинов с востока.

Буря приближалась. Но я встречу её во всеоружии.

***

Сентябрь принёс тревожные вести. С востока неумолимо приближалась орда, о которой рассказывали страшные истории. Киевский съезд князей завершился ничем — каждый готовился защищаться в одиночку. Но у меня был иной план.

— Мирослав, — сказал я воеводе, стоя на крепостной стене и глядя на восток, — наша дружина хороша, но её недостаточно. Тысяча семьсот человек против армии в сто тысяч — это не сражение, а самоубийство.

— Что предлагаешь, князь? — спросил он, нахмурив бровь. — Всеобщее ополчение поднимать?

— Ополчение тоже подниму. Но этого мало. Нужны профессиональные воины. Много профессиональных воинов.

— Где их взять? Русские князья сами дружины собирают, никто не поделится.

Я усмехнулся, вспоминая недавний литовский поход:

— А кто говорил о русских князьях? В Прибалтике полно воинов, оставшихся без господ после нашего похода. Наёмники, изгнанники, искатели удачи. За хорошую плату они послужат кому угодно.

— Литовцы? — удивился Мирослав. — Но они же наши враги!

— Были врагами, — поправил я. — А теперь могут стать союзниками. Серебро не пахнет, а хорошее жалованье лечит любые обиды.

— Опасно. Что если они в решающий момент перейдут к противнику?

— Тогда мы их перебьём, — просто ответил я. — Но думаю, не перейдут. У наёмников своя честь — они верны тому, кто платит.

Вечером я созвал военный совет. В княжеской думе собрались все командиры — Мирослав, тысяцкий Володимер, сотники, десятники. Нужно было обсудить план новой кампании.

— Друзья мои, — начал я, — враг близко. Наших сил недостаточно для обороны. Поэтому собираюсь ещё раз идти в Прибалтику, но теперь не для разорения, а для найма воинов.

— Кого именно нанимать думаешь? — спросил сотник Ратмир.

— Всех, кто умеет воевать и согласен служить за деньги. Литовских дружинников, эстонских лучников, ливонских рыцарей-изгнанников, скандинавских берсерков. Любых профессионалов.

— Берсерков? — переспросил Володимер. — Это же безумцы, их в бою не остановишь.

— Зато дерутся как демоны, — возразил я. — А именно такие воины нам нужны против восточной орды.

— Сколько людей планируешь набрать? — поинтересовался Мирослав.

— Тысяч пять-шесть. Чтобы общая армия составила семь-восемь тысяч. Этого должно хватить для серьёзного сопротивления.

— А деньги где брать? Такая армия дорого обойдётся.

— Деньги есть, — заверил я. — Литовский поход принёс богатую добычу, казна полна. Потратим на оборону Руси — дело правое.

— Кого с собой брать? — спросил Ратмир. — Всю дружину?

— Нет, дружина остаётся охранять Смоленск. Возьму только отборный отряд — человек триста. Для переговоров много людей не нужно, а если придётся силу применить, магия поможет.

План был рискованным, но других вариантов не оставалось. Русские князья увязали в спорах, время уходило, а враг приближался. Нужно было действовать быстро и решительно.

Утром следующего дня я отобрал триста лучших воинов и приготовился к выступлению. Брал с собой не только оружие, но и золото — много золота. Наёмники ценят звонкую монету больше красивых речей.

— Готов к походу, князь, — доложил Мирослав, выстроив отряд во дворе крепости.

— Отлично. Пока меня нет, ты отвечаешь за оборону города. Укрепления достраивай, ополчение обучай, запасы накапливай.

— А что, если восточная орда подойдёт раньше, чем ты вернёшься?

— Тогда держись как можешь. Но думаю, месяца два у нас есть. Успею и воинов набрать, и вернуться.

— Удачи тебе, князь, — сказал Мирослав, кланяясь. — Возвращайся поскорее.

Отряд выступил на рассвете. Путь лежал на север, через леса и болота, к берегам Балтийского моря. Там, где полгода назад я жёг литовские города, теперь предстояло искать союзников.

Первые дни похода прошли спокойно. Шли по знакомым дорогам, через земли, которые ещё помнили смоленские мечи. Население встречало нас настороженно, но без открытой враждебности — видимо, понимали, что на этот раз мы пришли не как завоеватели.

— Князь, — сказал мне сотник Ратмир на третий день пути, — как будешь с местными договариваться? Они же нас до сих пор боятся.

— Страх — это хорошо, — ответил я. — Страх заставляет серьёзно относиться к предложениям. А там уж золото своё дело сделает.

— А вдруг не захотят служить тому, кто их земли разорил?

— Захотят. У воинов короткая память на обиды, если дело касается хорошего жалованья.

На пятый день дошли до развалин Кернаве. Город так и остался пепелищем — литовцы не стали его восстанавливать. Но в окрестностях появились новые поселения, куда переселились уцелевшие жители.

— Стой! Кто идёт? — окликнул нас литовский воин, выскочивший из-за деревьев.

— Виктор, князь Смоленский, — ответил я, не останавливаясь. — Иду по мирным делам.

— Виктор... — воин побледнел, узнав имя. — Тот самый, что Кернаве сжёг?

— Тот самый. А ты кто?

— Гедрим, сын Миндовга, — ответил юноша, выпрямляясь. — Мой отец был здесь князем.

— Помню твоего отца, — кивнул я. — Храбро сражался. А что скажешь, сын храброго воина — хочешь мстить за отца или заработать честным трудом?

Вопрос поставил молодого литовца в тупик. Он явно ожидал угроз или издевательств, но не деловых предложений.

— О чём речь? — осторожно спросил он.

— О службе. Набираю воинов для защиты Руси от восточной орды. Плачу хорошо, кормлю сытно, делюсь добычей честно.

— А зачем мне защищать Русь? Это не моя земля.

— Потому что если восточная орда дойдёт до Балтики, твоя земля станет следующей, — объяснил я. — Лучше остановить врага подальше от дома.

Гедрим задумался. Предложение было логичным — действительно, если Русь падёт, Литва окажется беззащитной.

— А сколько платишь? — спросил он.

— Рядовому воину — гривну серебром в месяц. Сотнику — три гривны. Тысяцкому — десять.

Глаза юноши расширились. Такое жалованье было щедрым даже по меркам богатых стран.

— И что требуешь взамен?

— Верной службы до конца войны. Подчинения приказам. И клятвы не поднимать оружие против Смоленска.

— А если я приведу людей? У меня есть отряд — человек пятьдесят.

— Тогда ты станешь сотником, — пообещал я. — С соответствующим жалованьем.

Гедрим недолго колебался. Молодому воину без земли и средств к существованию трудно было отказаться от такого предложения.

— Согласен, — сказал он. — Служу тебе до конца войны.

— Отлично. Приводи своих людей. Встретимся здесь завтра на рассвете.

Первый рекрут найден. Остальные пошли легче.

К вечеру в наш лагерь подтянулись ещё двадцать литовских воинов — остатки различных дружин, разбитых в прошлогоднем походе. Все они были опытными бойцами, но без постоянного заработка.

— Князь Виктор, — сказал один из них, пожилой воин с рубцом через всё лицо, — говорят, ты воинов набираешь?

— Набираю, — подтвердил я. — А ты кто?

— Войтех, бывший воевода князя Кестута. Остался без службы после того, как мой князь в твоём походе пал.

— И что предлагаешь?

— Знаю, где найти хороших воинов. Много хороших воинов. Если возьмёшь меня тысяцким, приведу тебе целую дружину.

— Сколько человек?

— Тысячи полторы. Все литовцы и жемайты, все проверенные в боях.

Это было больше, чем я ожидал. Полторы тысячи опытных балтийских воинов — серьёзная сила.

— Где они?

— Рассеяны по лесам, скрываются в труднодоступных местах. После твоего похода многие ушли в разбойники. Но если пообещать хорошее жалованье и прощение...

— Прощение дам, — согласился я. — Жалованье тоже. Но с условием — никакого грабежа мирного населения. Только война против врагов Руси.

— Согласен. Дай мне неделю, и приведу всех, кто согласится служить.

— Хорошо. Но предупреждаю — если обманешь, пожалеешь об этом.

— Не обману, князь. У воина одно слово.

Войтех оказался человеком слова. Через неделю он действительно привёл почти полторы тысячи воинов — литовцев, жемайтов, куршей. Все они выглядели как настоящие профессионалы — закалённые, дисциплинированные, хорошо вооружённые.

— Вот твоя армия, князь, — сказал Войтех, представляя людей. — Все готовы служить за обещанное жалованье.

Я обратился к собравшимся воинам:

— Балтийские братья! Вы знаете меня как врага ваших земель. Но сегодня я пришёл как друг и союзник. На Русь надвигается страшная беда — армия восточных дикарей, которые не берут пленных и не знают пощады. Если они победят Русь, следующей будет Балтика.

Воины слушали внимательно. Про восточную орду слышали уже все — беженцы разносили страшные вести по всей Европе.

— Я предлагаю вам службу в моей армии, — продолжал я. — Хорошее жалованье, честную долю в добыче, возможность отличиться в великой войне. Кто согласен — делай шаг вперёд!

Почти все воины шагнули вперёд. Только немногие остались на месте — видимо, не могли забыть старые обиды.

— Отлично, — сказал я. — Тех, кто не захотел служить, отпускаю с миром. Остальные — добро пожаловать в смоленскую армию!

Но литовцы были только началом. Нужны были и другие воины — с иными навыками и традициями.

От развалин Кернаве мы двинулись дальше на север, к землям эстов и ливов. Здесь ситуация была иной — местные племена не имели единого правления, но зато славились отличными стрелками.

— В эстонских лесах много охотников, — объяснил мне Войтех. — Они мастерски стреляют из лука, знают все тропы, умеют воевать в лесу.

— А согласятся служить?

— За хорошую плату согласятся. У них нет богатых князей, живут бедно.

В эстонской деревне Отепя нас встретил старейшина — пожилой человек с умными глазами.

— Зачем пришли, русские? — спросил он на ломаном славянском языке.

— Воинов искать, — ответил я. — Плачу серебром за службу.

— А воевать против кого?

— Против восточной орды, которая на Русь идёт.

Старейшина задумался:

— Слышали мы про эту орду. Говорят, страшная сила. А что нам от этого?

— Если Русь падёт, орда и до вас доберётся, — объяснил я. — Лучше остановить врага подальше от дома.

— А сколько платишь?

— Лучнику — полгривны серебром в месяц плюс доля в добыче.

— Хорошая плата, — признал старейшина. — Поговорю с людьми.

К вечеру он привёл полсотни молодых эстонцев — все с луками, все в звериных шкурах, все с горящими глазами.

— Это лучшие стрелки округи, — сказал старейшина. — Каждый может белку в глаз попасть на сто шагов.

— Отлично, — обрадовался я. — Именно такие мне нужны.

Эстонские лучники оказались ценным приобретением. Они не только метко стреляли, но и отлично знали местность, умели незаметно передвигаться по лесу, находить еду и воду в самых глухих местах.

Дальше путь лежал к ливонской границе, где можно было найти совсем иной тип воинов — рыцарей-изгнанников, которые потеряли земли в борьбе с Орденом меченосцев.

В разрушенном замке Икскюль нас встретил немецкий рыцарь средних лет — высокий, широкоплечий, со шрамами на лице.

— Я — Конрад фон Вольфенбург, — представился он на ломаном славянском. — Бывший вассал рижского епископа. Что вам нужно?

— Воинов набираю, — ответил я. — За хорошую плату.

— Против кого воевать?

— Против восточной орды.

Конрад усмехнулся:

— Слышал об этой орде. Говорят, целые королевства сметает. А вы думаете остановить её?

— Думаю попробовать, — пожал я плечами. — А вы что, боитесь?

— Я не боюсь смерти, — гордо ответил рыцарь. — Боюсь только бесчестия.

— Тогда какие проблемы? Служить против врагов христианства — дело честное.

— А сколько платите?

— Рыцарю — пять гривен серебром в месяц плюс доля в добыче.

— Неплохо. А есть ли у вас ещё такие же безумцы, как я?

— Безумцев хватает, — заверил я. — А у вас есть товарищи по несчастью?

— Десятка полтора найдётся. Все потеряли земли в войнах с Орденом, все ищут новую службу.

— Приводите. Место в армии найдётся всем.

Ливонские рыцари оказались ценным дополнением к армии. Они были отлично вооружены, хорошо обучены, имели боевых коней. Настоящая тяжёлая кавалерия, способная пробить любой строй.

Но самых экзотических воинов я нашёл на берегах Балтийского моря, в землях викингов. Здесь, в небольшом поселении Висбю, скрывались изгнанники из Швеции и Норвегии — берсерки, которые были слишком дикими даже для своих соплеменников.

— Русский князь! — рычал их предводитель, огромный рыжебородый великан по имени Эйнар. — Что тебе нужно от сынов Одина?

— Нужны воины для великой войны, — ответил я. — Воины, которые не знают страха.

— А против кого воевать?

— Против орды с востока. Говорят, их сто тысяч.

Эйнар расхохотался:

— Сто тысяч? Отличная охота! Давно мы не резались с достойным врагом!

— Значит, согласны служить?

— А сколько платишь?

— Берсерку — две гривны серебром в месяц плюс вся добыча, которую сможешь унести.

— По рукам! — рявкнул Эйнар и протянул мне огромную ладонь. — Дай только хорошую битву!

Его отряд состоял из двух десятков самых отчаянных головорезов, которых я когда-либо видел. Все они были огромными, покрытыми шрамами и татуировками, вооружёнными до зубов. В бою они, наверное, стоили сотни обычных воинов.

За три недели скитаний по Прибалтике я собрал внушительную армию наёмников. Полторы тысячи литовцев и жемайтов, пятьсот эстонских лучников, сто ливонских рыцарей, пятьдесят скандинавских берсерков. Плюс несколько сотен разрозненных воинов различных племён и национальностей.

Всего три тысячи человек — меньше, чем планировал, но больше, чем ожидал. И главное — все они были профессионалами, закалёнными в боях, готовыми сражаться за хорошую плату.

— Неплохая армия получается, — сказал Войтех, когда мы стояли лагерем на берегу моря. — Разношёрстная, но боеспособная.

— А как они между собой ладят? — поинтересовался я. — Нет конфликтов?

— Пока нет. Все понимают — предстоит серьёзная война, не время выяснять отношения.

— Хорошо. А с дисциплиной как?

— Тоже пока порядок. Жалованье получают исправно, жалоб нет. Но в деле ещё не проверяли.

— Проверим по дороге домой. Устроим учения, посмотрим, как сражаются вместе.

И действительно, обратный путь в Смоленск превратился в непрерывные военные манёвры. Я проверял, как взаимодействуют различные роды войск, как выполняются приказы, как ведут себя наёмники в сложных ситуациях.

Результаты были обнадёживающими. Литовцы показали себя отличными пехотинцами — дисциплинированными, выносливыми, хорошо владеющими мечом и копьём. Эстонские лучники были просто великолепны — стреляли быстро, метко, почти не промахиваясь.

Ливонские рыцари продемонстрировали мощь тяжёлой кавалерии — их атака могла пробить любую пехоту. А берсерки... берсерки были живым воплощением ярости — они дрались как одержимые, не чувствуя боли и усталости.

— Каждый род войск хорош по-своему, — заметил Конрад фон Вольфенбург после очередных учений. — Но главное — научить их действовать вместе.

— Научим, — пообещал я. — Времени у нас ещё есть.

— А сколько, по-твоему?

— Недели две-три. К концу октября враг может подойти к Смоленску.

— Мало, — покачал головой рыцарь. — Очень мало для создания единой армии.

— Хватит, — уверенно сказал я. — Настоящая спайка рождается в бою, а не на учениях.

В Смоленск мы вернулись в начале октября. Город встретил нас с облегчением — все боялись, что не успею собрать подкрепления до подхода вражеской орды.

— Слава Богу, вернулся, — сказал Мирослав, встречая меня у городских ворот. — А то уже начинал волноваться.

— Волноваться рано, — ответил я. — Лучше доложи — что у нас с обороной?

— Укрепления достроены, ополчение обучено, запасы накоплены. Дружина готова к бою.

— Отлично. А что слышно о враге?

— Плохие вести. Орда взяла Чернигов, осадила Переяславль. До Киева дошла, сейчас штурмует.

— А Киев держится?

— Пока держится. Но говорят, долго не продержится.

— Значит, времени у нас ещё меньше, чем думал, — задумчиво сказал я. — Нужно срочно готовить армию к бою.

Следующие две недели прошли в интенсивной подготовке. Объединённая армия — три тысячи наёмников плюс смоленская дружина — училась действовать как единое целое. Литовцы учились поддерживать атаки рыцарей, эстонцы — прикрывать отступление пехоты, берсерки — не бросаться в бой без приказа.

— Армия принимает форму, — сказал Войтех, наблюдая за очередными учениями. — Ещё месяц таких тренировок, и будет отличное войско.

— Месяца у нас нет, — напомнил я. — Но и то, что есть, неплохо.

— А что думаешь делать? Обороняться в городе или встречать врага в поле?

— Встречать в поле, — решительно ответил я. — В городе нас заблокируют и возьмут измором. А в поле есть шанс навязать свою тактику.

— Рискованно.

— Любая война рискованна. Но кто не рискует, тот не побеждает.

И тут пришла весть, которая изменила все планы. Гонец из Киева принёс страшную новость — древняя столица Руси пала. Орда взяла город штурмом, разграбила, сожгла. Князь Рюрик бежал, множество жителей погибло или попало в плен.

— Киева больше нет, — сказал гонец, едва держась на ногах от усталости. — Орда движется дальше на запад. Говорят, следующая цель — Галич.

— А потом Смоленск, — мрачно добавил Мирослав.

— Тогда у нас есть ещё недели две, — подсчитал я. — Нужно использовать это время максимально эффективно.

Но времени оказалось ещё меньше. Через неделю разведчики донесли — передовые отряды орды уже перешли Днепр и движутся к смоленским границам. Война стояла на пороге.

— Армия готова? — спросил я Войтеха.

— Насколько может быть готова за такое время, — ответил литовский воевода. — Но все понимают — отступать некуда.

— Тогда завтра выступаем, — решил я. — Встретим врага у границы. Покажем ему, что Смоленск просто так не сдаётся.

Вечером я обратился ко всей армии — смоленским дружинникам и заморским наёмникам, русским ополченцам и балтийским воинам. Все они собрались на площади перед собором, чтобы выслушать своего полководца.

— Воины! — начал я. — Завтра нам предстоит великая битва. Враг силён и многочислен, но мы сражаемся за правое дело. За наши дома, за наших жён и детей, за право жить свободными людьми!

Толпа загудела одобрительно.

— Многие из вас пришли из дальних земель, — продолжал я. — Но сегодня мы все — братья по оружию. Неважно, кто ты — русский или литовец, эстонец или немец. Важно только одно — готов ли ты сражаться до конца!

— Готовы! — грянули тысячи голосов.

— Тогда завтра покажем орде, что такое ярость свободных людей! Покажем им, что Русь ещё жива и будет жить!

Армия взревела от воодушевления. Настроение было боевым — все готовились к решающей схватке.

Ночью я долго не мог заснуть. Завтра начнётся битва, исход которой может определить судьбу всей Руси. В моих руках была армия из шести тысяч воинов — русских, литовцев, эстонцев, немцев, скандинавов. Все они верили в победу, все готовы были умереть за неё.

Но хватит ли этого против стотысячной орды? Покажет завтрашний день.

***

Октябрьское утро встретило меня тревожными вестями. Киев полностью пал, орда двигалась на запад, а русские князья продолжали грызться между собой, словно не понимая масштаба надвигающейся катастрофы. Пора было попытаться образумить их и создать единую оборону.

— Якун, — сказал я, вызвав к себе верного боярина, — готовь гонцов. Отправляю посольства ко всем крупным князьям. Может быть, падение Киева их наконец образумило.

— К кому именно? — спросил он, доставая грамоты и печати.

— К Константину Всеволодовичу в Ростов, к Юрию Всеволодовичу во Владимир, к Данилу Романовичу в Галич, к Мстиславу Удатному в Торопец. И к Михаилу Всеволодовичу в Чернигов, если он ещё жив.

— А что им писать?

— Предложение о военном союзе против общего врага. Объединённая армия, единое командование, координация действий. То, что нужно было сделать ещё полгода назад.

Якун покачал головой:

— Боюсь, поздно уже для таких предложений. Каждый сам за себя думает.

— Попробовать стоит, — упрямо ответил я. — А если не получится, будем действовать самостоятельно.

Первым ответил Мстислав Удатный. Его гонец прибыл через три дня после отправки моего посольства.

— Князь Мстислав шлёт тебе поклон, князь Виктор, — сказал посол, молодой боярин с усталым лицом. — И передаёт, что союз с тобой готов заключить, но условия другие предлагает.

— Какие условия?

— Не общую армию создавать, а каждому в своих землях обороняться. Если на кого нападут, другие помощь высылают.

— Это не союз, а взаимные обязательства, — недовольно сказал я. — Против такого врага нужна единая стратегия.

— Князь Мстислав говорит — единую стратегию кто-то должен возглавлять. А старшинство между вами не определено.

Вечная проблема русских князей — кто главнее. Даже перед лицом смертельной опасности они не могли забыть свои амбиции.

— Передай князю Мстиславу, — сказал я послу, — что согласен на его условия. Но добавлю своё — как только орда появится в наших землях, автоматически объединяем силы под командованием того, к кому враг подойдёт первым.

— Передам, — кивнул посол. — Думаю, князь согласится.

Вторым откликнулся Данило Галицкий. Его ответ был более обнадёживающим.

— Князь Данило готов к полному военному союзу, — доложил его посол. — Общие силы, единое командование, совместная стратегия. Орда уже подходит к галицким землям, времени на споры нет.

— Отличные новости, — обрадовался я. — А сколько воинов может выставить князь Данило?

— Две тысячи дружинников, тысячу ополченцев. Плюс обещал нанять венгерских и польских наёмников.

— Венгров и поляков? — удивился я. — Но они же сами не прочь поживиться русскими землями.

— Князь Данило говорит — лучше дать полякам золото за службу, чем позволить орде разорить всё до основания.

Логично. В критической ситуации приходится союзничать даже с недавними врагами.

— Хорошо, принимаю предложение. Пусть князь Данило собирает силы. Как только орда подойдёт к его границам, высылаю подкрепления.

Но с владимирскими князьями дела обстояли хуже. Константин и Юрий Всеволодовичи формально прекратили войну друг с другом, но реального единства не было.

Гонец от Константина Ростовского принёс уклончивый ответ:

— Князь Константин говорит, что союз с тобой заключить может, но сначала нужно решить вопрос с братом. Пока во Владимирской земле два князя, никакой координации не получится.

— А что предлагает?

— Чтобы ты поддержал его претензии на великое княжение. Тогда он возглавит оборону всей Северо-Восточной Руси.

— И что взамен?

— Общую армию против орды и половину военной добычи.

Предложение было интересным, но опасным. Вмешательство в споры владимирских князей могло создать больше проблем, чем решить.

Юрий Владимирский прислал ещё более странный ответ:

— Князь Юрий готов на союз, — сказал его посол, — но с условием. Ты признаёшь его старшинство и принимаешь участие в походе против Константина.

— В походе против Константина? — не поверил я. — Орда на подходе, а он хочет воевать с братом?

— Князь Юрий считает, что сначала нужно навести порядок в собственном доме, а потом уже воевать с внешними врагами.

— Передай князю Юрию, — сухо сказал я, — что Смоленск не участвует в междоусобных войнах. Когда он будет готов воевать с ордой, пусть пришлёт новое посольство.

Самые неприятные новости принёс гонец из Чернигова. Михаил Всеволодович не только отказался от союза, но и прямо заявил о враждебности.

— Князь Михаил передаёт, — сказал его посол, пожилой боярин с надменным видом, — что союза с самозванцами не заключает.

— Самозванцами? — переспросил я.

— Ты не князь по праву рождения, а захватчик чужого престола. Князь Михаил таких не признаёт.

— Интересно. А что он думает делать с ордой?

— Князь Михаил ведёт переговоры с ханом. Надеется договориться о мире.

— О мире? — не поверил я. — С теми, кто Киев сжёг?

— Князь Михаил считает, что лучше сохранить хотя бы часть русских земель, чем потерять всё в безнадёжной войне.

Значит, некоторые князья уже готовы капитулировать. Это было хуже всех остальных новостей.

— Передай князю Михаилу, — холодно сказал я, — что Смоленск будет воевать до конца. И пусть он не рассчитывает на наше понимание, если выберет путь предательства.

Посол поклонился и удалился, явно недовольный ответом.

К концу недели стало ясно — единого фронта создать не удастся. Мстислав Удатный готов к ограниченному сотрудничеству. Данило Галицкий — к полному союзу, но его силы невелики. Владимирские князья увязли в собственных спорах. Черниговский князь готов к капитуляции.

— Что решаешь? — спросил Мирослав на очередном военном совете. — Всё-таки попробовать создать коалицию из тех, кто согласен?

— Попробовать можно, — ответил я. — Но сначала нужно понять, с чем именно мы имеем дело. Про орду слишком много слухов и слишком мало фактов.

— Что предлагаешь?

— Разведку боем. Возьму часть армии, найду передовые отряды орды, навяжу им бой. Посмотрю, как они сражаются, чего стоят, какие у них слабости.

— Опасно, — заметил Володимер. — А вдруг они окружат и уничтожат разведывательный отряд?

— Вдруг — не довод, — отмахнулся я. — Нужно знать врага в лицо. А слепое сопротивление приведёт только к поражению.

— Сколько людей возьмёшь?

— Тысячу конницы, пятьсот пехоты. Достаточно для серьёзного боя, но не так много, чтобы жалко было потерять.

— А когда выступаешь?

— Завтра на рассвете. Медлить нельзя — с каждым днём орда ближе подходит к нашим границам.

Той ночью я долго изучал карты, планируя маршрут разведки. Последние донесения указывали, что основные силы орды движутся от Киева к Галичу. Но передовые отряды рассыпались веером, занимая переправы через Днепр и прощупывая подходы к другим русским городам.

Один такой отряд, по сведениям разведчиков, стоял у города Мозыря, в двух днях пути от смоленской границы. Именно с ним я и решил познакомиться поближе.

— Войтех, — сказал я литовскому воеводе, — ты пойдёшь со мной. Возьми пятьсот своих лучших людей.

— Слушаюсь, князь. А что остальным делать?

— Оставаться в Смоленске, готовиться к обороне. Если что-то пойдёт не так, город должен быть готов выдержать осаду.

— Понятно. А план действий какой?

— Простой. Найти отряд орды, навязать ему бой, изучить тактику противника. Потом отступить и доложить результаты.

— А если не удастся отступить?

— Тогда постараемся продать жизнь подороже, — философски ответил я.

Утром отряд выступил. Полторы тысячи отборных воинов — смоленская конница, литовская пехота, эстонские лучники, несколько ливонских рыцарей и десяток берсерков. Небольшая, но качественная армия.

Первый день прошёл спокойно. Шли быстрым маршем по знакомым дорогам, не встречая никого, кроме редких беженцев. Люди бежали на запад, подальше от надвигающейся орды, и их рассказы были единодушными — враг страшен, многочислен и беспощаден.

— Сто тысяч их, не меньше! — рассказывал один из беглецов, крестьянин из-под Чернигова. — Все на конях, все стреляют из луков. Города берут быстро, жителей не щадят.

— А как они в бою? — спрашивал я. — Храбро сражаются?

— Не знаю, господин. Кто с ними сражался, тот не вернулся. А кто вернулся, тот не сражался.

Невесёлая статистика. Но именно поэтому и нужна была разведка боем.

На второй день начали попадаться следы орды — заброшенные деревни, пепелища, останки людей и животных. Враг проходил здесь недавно и не оставлял после себя ничего живого.

— Работают основательно, — мрачно заметил Конрад фон Вольфенбург, осматривая очередное пепелище. — Не грабят, а уничтожают.

— Значит, цель у них не добыча, а завоевание, — ответил я. — Это делает их ещё опаснее.

— Почему?

— Грабители рано или поздно насытятся и уйдут. А завоеватели будут биться до конца.

К полудню второго дня разведчики донесли — впереди вражеский лагерь. Отряд орды стоит у переправы через небольшую речку, контролирует дорогу на Мозырь.

— Сколько их? — спросил я.

— Точно не сосчитать, — ответил старший разведчик. — Но не меньше тысячи. Все конные, хорошо вооружённые.

— Лагерь укреплён?

— Слабо. Палатки в кружок, кони в центре. Часовые есть, но не много.

— Видимо, не ожидают нападения, — заметил Войтех. — Считают, что все местные уже разбежались.

— Тем лучше для нас, — усмехнулся я. — Устроим им сюрприз.

Но сначала нужно было изучить противника. Я оставил основные силы в лесу, а сам с несколькими разведчиками подобрался к вражескому лагерю поближе.

То, что я увидел, произвело сильное впечатление. Воины орды действительно сильно отличались от всех, с кем мне приходилось сражаться. Невысокие, жилистые, с монгольскими чертами лица. Одеты в кожаные доспехи, вооружены композитными луками и кривыми саблями. Двигались быстро, уверенно, без лишней суеты.

— Дисциплина у них хорошая, — шепнул мне один из разведчиков. — Все знают своё дело, никто не бездельничает.

— И кони отличные, — добавил другой. — Невысокие, но выносливые. Для степной войны идеальные.

Я наблюдал ещё полчаса, запоминая детали. Как расставлены часовые, где стоят командиры, как организован быт. Потом осторожно отполз обратно.

— Ну что увидел? — спросил Войтех, когда я вернулся к отряду.

— Профессиональную армию, — коротко ответил я. — Не банду разбойников, а настоящих воинов. Придётся с ними повозиться.

— И что делаем?

— Нападаем. Но не лобовой атакой, а с хитростью.

План был простым, но эффективным. Эстонские лучники должны были скрытно окружить лагерь и по сигналу обстрелять коней противника. Пока враги будут в смятении, литовская пехота атакует с фронта, а смоленская конница ударит во фланг.

— Главное — не увлекаться, — предупредил я командиров. — Завязали бой, изучили тактику противника, нанесли урон — и сразу отступать. Это разведка, а не решающая битва.

— А если они нас преследовать будут? — спросил Конрад.

— Будут — ещё лучше изучим их манеру боя, — ответил я. — Но думаю, не будут. У них наверняка есть приказ не отвлекаться на мелкие стычки.

Атаку назначил на рассвет. В предутренней мгле эстонцы бесшумно заняли позиции вокруг лагеря. Литовцы и смоляне приготовились к атаке.

— Помните, — ещё раз повторил я, — главная цель не победа, а информация. Дерёмся ровно столько, сколько нужно для изучения противника.

Первый залп эстонских стрел произвёл в лагере настоящий переполох. Стрелы сыпались со всех сторон, поражая коней и людей. Кричали раненые, ржали лошади, люди выскакивали из палаток.

Но хаос продолжался недолго. Буквально через минуту в лагере началось организованное движение. Воины орды быстро строились, командиры отдавали приказы, лучники готовились к ответному обстрелу.

— Дисциплина отменная, — отметил я, наблюдая за происходящим. — Смятение преодолели очень быстро.

Тут в атаку пошла литовская пехота. Войтех лично вёл своих людей в бой, размахивая мечом и выкрикивая боевые кличи. Литовцы бежали плотной группой, прикрываясь щитами от стрел.

Но воины орды встретили их готовыми. Часть осталась прикрывать лагерь, а часть на конях выскочила навстречу атакующим. Началась рубка.

И тут я увидел то, чего не ожидал. Степные воины сражались не как обычная конница — с налёта, полагаясь на силу удара. Они маневрировали, стреляли на скаку, уклонялись от ответных ударов. Очень мобильная, очень эффективная тактика.

— Теперь моя очередь, — сказал я и повёл смоленскую конницу во фланговую атаку.

Удар получился мощным. Мои всадники врезались в строй орды, смяли несколько десятков воинов, прорвались к центру лагеря. Но затем противник быстро перестроился и окружил прорвавшихся.

Началась жестокая схватка. Воины орды дрались умело и храбро, не уступая в искусстве русским дружинникам. Их сабли были острыми, луки — мощными, кони — быстрыми.

Но главное преимущество было в другом. Они сражались как единый организм — координированно, согласованно, без излишней личной храбрости, но и без трусости.

— Отступаем! — крикнул я, поняв, что продолжение боя ни к чему хорошему не приведёт.

Отступление прошло организованно. Сначала отошли лучники, потом пехота, последней — конница. Воины орды попытались преследовать, но не слишком активно. Видимо, действительно имели приказ не отвлекаться.

Через час мы остановились в безопасном месте и подвели итоги боя. Потери были умеренными — убитых тридцать человек, раненых в два раза больше. У противника потери выглядели примерно такими же.

— Ну и как они? — спросил Войтех, перевязывая рану на руке.

— Сильные, — честно ответил я. — Очень сильные. Дерутся не хуже наших, а дисциплина у них лучше.

— И что это означает?

— Означает, что лёгкой победы не будет. Придётся напрягать все силы.

Но главные выводы я сделал не о силе противника, а о его тактике. Воины орды полагались на мобильность, стрельбу из луков, быстрые маневры. В открытом поле они были почти непобедимы. Но у такой тактики есть и слабости.

— Они не любят штурмовать укреплённые позиции, — сказал я Конраду, когда мы возвращались в Смоленск. — Предпочитают манёвренную войну.

— И что из этого следует?

— То, что в городе мы можем их остановить. Если создадим правильную оборону.

— А в поле?

— В поле против них нужна особая тактика. Не лобовая атака, а что-то более хитрое.

Поход дал мне ценную информацию. Орда была сильным, но не непобедимым противником. Главное — правильно использовать свои преимущества и бить по их слабостям.

Вернувшись в Смоленск, я сразу же собрал военный совет. Нужно было делиться выводами и корректировать планы обороны.

— Враг серьёзный, — начал я. — Но не настолько страшный, как рассказывают. Они сильны, но не всемогущи.

— Какие у них слабости? — спросил Мирослав.

— Несколько. Во-первых, они не любят штурмовать крепости. Предпочитают брать их измором или хитростью. Во-вторых, их тактика заточена под степную войну. В лесистой местности они менее эффективны.

— А ещё?

— Ещё они зависят от коней. Без конницы орда — это просто толпа лучников. Если лишить их мобильности, половина преимуществ исчезнет.

— И что предлагаешь?

— Многоэшелонную оборону. Не пытаться остановить их сразу, а заставить сражаться в невыгодных условиях. Леса, болота, укреплённые позиции. Пусть их преимущества превратятся в недостатки.

— А союзники? Удалось кого-нибудь привлечь?

— Частично. Мстислав Удатный готов к ограниченному сотрудничеству. Данило Галицкий — к полному союзу. Остальные либо заняты своими делами, либо уже готовятся капитулировать.

— Значит, рассчитывать можем только на себя?

— В основном да. Но и наших сил может хватить, если правильно их использовать.

К вечеру пришла новость, которая изменила все планы. Гонец от Данила Галицкого принёс тревожное сообщение — орда подходила к Галичу и требовала немедленной сдачи.

— Князь Данило просит помощи, — сказал посол. — Обещанное подкрепление нужно прямо сейчас.

— Сколько у него времени?

— Дня три, не больше. Орда уже под стенами.

Это кардинально меняло ситуацию. Если Галич падёт, Смоленск окажется следующей целью. Нужно было срочно принимать решение.

— Что думаешь? — спросил Мирослав. — Идти на помощь Данилу или готовиться к обороне здесь?

— Идти, — решил я после недолгого раздумья. — Если Галич устоит, у нас будет союзник. Если падёт — останемся в одиночестве.

— Сколько людей возьмёшь?

— Половину армии. Три тысячи человек. Остальные останутся охранять Смоленск.

— Успеешь дойти?

— Должен успеть. До Галича два дня пути, если идти форсированным маршем.

— Рискованно. А если это ловушка?

— Всё рискованно, — пожал я плечами. — Но риск оправданный.

Той же ночью армия начала готовиться к походу. Три тысячи лучших воинов — половина смоленской дружины, тысяча литовцев, эстонские лучники, ливонские рыцари. Серьёзная сила, способная изменить исход осады.

— Если не вернусь, — сказал я Мирославу на прощание, — защищай город как можешь. И помни — лучше честная смерть, чем позорная капитуляция.

— Вернёшься, — уверенно ответил воевода. — И мы вместе проводим орду туда, откуда она пришла.

— Дай Бог, — согласился я и отдал приказ к выступлению.

Армия двинулась на юг, навстречу великой войне. Впереди ждала битва за Галич — первое серьёзное сражение с ордой. Исход его мог определить судьбу всей западной Руси.

Но я был готов к этому испытанию. У меня была хорошая армия, надёжные союзники и ясное понимание того, как нужно воевать с новым врагом.

***

До Галича мы добрались на исходе второго дня, когда солнце уже клонилось к закату. Форсированный марш измотал людей и коней, но время было дороже отдыха. С высокого холма открывался вид на древний город, и картина была неприятная.

Галич стоял в кольце осады. Бескрайнее море юрт, костров и коновязей окружало городские стены. Орда была огромной — больше, чем я ожидал даже после всех рассказов беженцев. Десятки тысяч воинов расположились вокруг города правильными рядами, словно кто-то расставил их по линейке.

— Господи Иисусе, — прошептал Войтех, стоя рядом со мной. — Сколько же их?

— Тысяч пятьдесят, не меньше, — ответил я, изучая вражеский лагерь. — Может, и больше.

— А город ещё держится?

Я всмотрелся в городские стены. На башнях развевались галицкие знамёна, дым поднимался только от жилых домов, а не от пожаров. Штурма пока не было.

— Держится, — подтвердил я. — Видимо, орда ещё не начинала серьёзного штурма.

— Почему? — удивился Конрад фон Вольфенбург. — При такой численности могли бы взять город за день.

— Потому что им это не нужно, — объяснил я, начиная понимать тактику противника. — Они ждут капитуляции. Зачем терять людей при штурме, если город можно взять измором или страхом?

— Тогда у нас есть время?

— Немного есть. Но если не воспользуемся им сейчас, завтра может быть поздно.

Я отозвал командиров в сторону и развернул карту местности:

— Слушайте план. Орда огромная, но именно в этом её слабость. Такая масса воинов требует огромного количества коней. А где кони — там и уязвимость.

— Что предлагаешь? — спросил Войтех.

— Ночную атаку на конские табуны. Если лишить орду большей части коней, она потеряет мобильность. А без мобильности степные воины — не самые страшные противники.

— Но их же охраняют, — заметил Конрад. — И как три тысячи человек нападут на пятидесятитысячную армию?

— Не на армию нападём, а на табуны. Быстро, внезапно, с использованием магии. Главное — создать панику среди животных.

— А что с магией делать будешь? — поинтересовался один из сотников.

— Увидите, — загадочно ответил я. — Готовьтесь к атаке. Начинаем через два часа, когда стемнеет окончательно.

Пока командиры готовили людей, я изучал расположение вражеского лагеря. Орда стояла по всем правилам степного искусства — круговая оборона, кони в центре, воины по периметру. Но именно эта правильность могла стать их слабостью.

Конские табуны располагались в низине между холмами, под прикрытием основного лагеря. Охрана была, но немногочисленная — видимо, кочевники не ожидали нападения на тыл во время осады.

— Войтех, — позвал я литовского воеводу, — твои люди пойдут первыми. Бесшумно подберётесь к табунам, перережете часовых, подготовите путь для основного удара.

— Понял. А дальше что?

— Дальше эстонские лучники обстреляют оставшуюся охрану. В это время смоленская конница и ливонские рыцари ударят с флангов. А я...

— А ты что?

— А я устрою кочевникам праздник огня, который они запомнят до конца жизни.

В полной темноте армия начала движение. Шли медленно, осторожно, стараясь не производить шума. Литовцы двигались впереди как тени — эти лесные воины умели ходить бесшумно даже по сухим листьям.

Первая фаза прошла без осложнений. Войтех со своими людьми незаметно подобрался к табунам и перерезал часовых. Эстонские лучники заняли позиции на окрестных холмах. Конница изготовилась к атаке.

— Готовы? — тихо спросил я в темноте.

— Готовы, — прошептали командиры.

— Тогда начинаем.

Первыми выстрелили эстонцы. Их стрелы засвистели в ночи, поражая охранников табунов. Лучники стреляли метко и быстро — за несколько минут большая часть охраны была перебита.

Но тревога уже поднялась. В лагере орды заиграли рога, зажглись факелы, послышались крики команд на незнакомом языке.

— Время пришло, — сказал я и начал готовить большое заклинание.

Адское пламя — одно из самых мощных и разрушительных заклятий в моём арсенале. Огонь, который не гасится водой, не останавливается препятствиями и пожирает всё на своём пути. Но для такого масштабного применения требовалась огромная концентрация силы.

Я поднял руки к небу и начал читать заклинание. Слова древней магии звучали в ночной тишине, призывая стихию огня из самых глубин мироздания. Воздух вокруг меня начал нагреваться, потом стал горячим, потом раскалённым.

— Князь! — окликнул меня кто-то из воинов. — Что происходит?

— Отойдите подальше! — крикнул я, не прерывая заклинания. — Сейчас будет жарко!

Магия собиралась медленно, как грозовая туча перед бурей. Я чувствовал, как огромная сила накапливается в моих руках, готовая вырваться наружу и превратить в пепел всё живое.

В лагере орды тем временем началась суета. Воины хватались за оружие, командиры отдавали приказы, конница готовилась к выступлению. Но было уже поздно.

— Горите! — крикнул я и выпустил накопленную силу.

Адское пламя обрушилось на конские табуны как огненный водопад. Огонь был необычным — он горел ярко-белым светом, от которого резало глаза, и жар от него чувствовался даже на расстоянии нескольких сот шагов.

Первыми загорелись сухая трава и кустарник. Потом огонь добрался до коновязей и начал пожирать всё подряд — верёвки, сёдла, упряжь. А когда пламя дошло до животных...

Крики ужаса разнеслись по всей округе. Тысячи коней, охваченные паникой от огня и запаха горелой плоти, рванулись в разные стороны. Началась такая давка, что многие животные гибли просто от того, что их затаптывали собратья.

— Святая Богородица, — прошептал Войтех, наблюдая за происходящим. — Что ты наделал?

— То, что нужно было делать, — ответил я, поддерживая заклинание. — Лишил орду её главного преимущества.

Но это было только начало. Огонь быстро распространялся, перекидываясь с табунов на ближайшие юрты. Адское пламя не знало препятствий — оно пожирало кожу, дерево, металл, всё, до чего дотрагивалось.

Орда попыталась организовать сопротивление. К месту пожара бежали тысячи воинов с вёдрами и кожаными мешками, пытаясь залить огонь водой. Но адское пламя не гасилось обычными способами — наоборот, казалось, что вода только усиливала его ярость.

— В атаку! — крикнул я, видя, что противник деморализован. — Пока они в панике!

Смоленская конница и ливонские рыцари ринулись в бой. Удар получился мощным — сотни всадников врезались в смятенные ряды кочевников, сметая всё на своём пути.

Ордынцы сражались храбро, но без обычной организованности. Огонь, гибель коней, крики раненых и запах горелого мяса — всё это сломило их знаменитую дисциплину. Многие просто бежали, не пытаясь сопротивляться.

— Не увлекаться! — кричал я своим воинам. — Нанесли удар — отступайте! Это не генеральное сражение!

Но отступать было уже трудно. Успех кружил голову, и многие воины рвались продолжать атаку. Особенно берсерки — скандинавские дикари пришли в боевое безумие и рубили всех подряд, не разбирая, свой перед ними или чужой.

— Эйнар! — крикнул я предводителю берсерков. — Уводи своих! Хватит на сегодня!

Рыжебородый великан услышал мой зов и заревел что-то на своём языке. Берсерки нехотя начали отходить, продолжая сражаться с преследующими их ордынцами.

Пожар тем временем разрастался. Адское пламя, подпитываемое моей магией, охватило уже четверть вражеского лагеря. Горели юрты, повозки, склады с продовольствием. Дым стоял такой густой, что не было видно звёзд.

— Довольно! — крикнул Конрад, подскакав ко мне на коне. — Нужно уходить, пока они не опомнились и не окружили нас!

Он был прав. Орда уже начинала приходить в себя. Командиры восстанавливали порядок, воины строились в боевые порядки. Ещё немного, и численное превосходство возьмёт своё.

— Отбой! — крикнул я и пустил в небо сигнальную молнию. — Все ко мне! Уходим!

Отступление прошло организованно. Эстонские лучники прикрывали отход, литовская пехота сдерживала попытки преследования, конница уводила раненых. За час мы отошли на безопасное расстояние и остановились для подсчёта потерь.

— Ну как? — спросил Войтех, перевязывая рану на плече. — Стоило ли оно того?

Я оглянулся на Галич. Половина ордынского лагеря ещё горела, освещая ночную степь зловещим красным светом. Тысячи коней погибли или разбежались. Десятки юрт превратились в пепел.

— Стоило, — удовлетворённо сказал я. — Теперь у них проблемы.

— Какие именно?

— Без коней орда теряет мобильность. А значит, Галич они теперь смогут взять только штурмом. А штурм укреплённого города — дело долгое и кровавое.

— А наши потери?

— Минимальные. Человек сорок убитых, в два раза больше раненых. За такой результат — просто смешная цена.

Действительно, потери были удивительно малыми. Внезапность атаки, паника в стане врага и быстрое отступление сделали своё дело. Орда потеряла больше людей от собственной давки, чем от нашего оружия.

— А что дальше? — спросил Конрад. — Повторять атаку?

— Нет, больше сюрприз не получится, — покачал я головой. — Теперь они будут готовы. Но и так хватит — главное сделано.

К утру картина стала ещё яснее. Пожар в ордынском лагере наконец удалось потушить, но ущерб был колоссальным. По оценкам разведчиков, погибло или разбежалось не меньше половины конского состава. Целые тумены остались пешими.

А главное — в лагере орды началась паника. Воины, привыкшие к лёгким победам, впервые столкнулись с серьёзным сопротивлением. Многие требовали отступления, другие обвиняли командиров в неподготовленности.

— Посмотри, — сказал мне один из разведчиков, указывая на вражеский лагерь, — они совещания какие-то проводят. Видимо, решают, что делать дальше.

И действительно, в центре лагеря собралась группа высших командиров. Даже издалека было видно, что споры идут жаркие — люди размахивали руками, кричали, иногда хватались за оружие.

— Раскол в командовании, — довольно сказал я. — Это хорошо для нас.

— А что с осадой? — спросил Войтех. — Они же всё равно могут город штурмовать.

— Могут, но не захотят, — уверенно ответил я. — Штурм без конницы для них самоубийство. Слишком большие потери будут.

И действительно, к полудню из ордынского лагеря потянулись дымки костров — не боевых, а обычных. Враг готовился к долгой стоянке, а не к штурму.

— Видимо, решили город измором брать, — заметил Конрад.

— Тогда у нас есть время помочь осаждённым, — сказал я. — Нужно связаться с Данилом Галицким, узнать обстановку в городе.

Связь установили к вечеру. Один из эстонских лучников, парень по имени Калев, вызвался пробраться в город под покровом темноты. Эстонцы были мастерами скрытного передвижения — для них проскользнуть через вражеские посты было обычным делом.

Калев вернулся ночью с обнадёживающими новостями:

— Князь Данило жив и здоров, — доложил он. — Город держится крепко. Продовольствия хватит на месяц, воды — сколько угодно. Стены целые, боевой дух хороший.

— А что говорит о вчерашней атаке?

— Очень доволен. Говорит, что вся орда как с ума сошла после пожара. Многие отряды вообще от города отошли, остались только самые упрямые.

— Отлично. А что просит?

— Продолжать беспокоить врага. Не давать им спокойно обустроиться для долгой осады.

— Это мы можем обеспечить, — пообещал я.

Следующие дни прошли в постоянных стычках. Моя армия превратилась в призрак, который появлялся то тут, то там, наносил удар и исчезал. Нападали на фуражиров, обстреливали патрули, устраивали засады на дорогах.

Особенно эффективными оказались эстонские лучники. Они могли часами лежать в засаде, ждать подходящую цель, а потом одним точным выстрелом снять часового или командира. Для ордынцев эти невидимые стрелки стали настоящим кошмаром.

— Они же нас всех перестреляют! — жаловались пленные кочевники. — Днём и ночью стреляют, неизвестно откуда!

— А вы не стойте там, где стреляют, — философски отвечал им Войтех. — Убирайтесь домой, в свои степи.

Но самый эффективный удар мы нанесли на четвёртый день. Разведка донесла, что орда ожидает подход обоза с продовольствием — огромного каравана, который должен был обеспечить армию на время долгой осады.

— Где он? — спросил я у разведчика.

— В дне пути отсюда, движется по старой дороге на Киев. Охрана небольшая — тысяча воинов, не больше.

— Отлично. Завтра устроим кочевникам голодные дни.

Нападение на обоз было образцом военного искусства. Мы ударили на рассвете, когда караван только начинал движение. Эстонцы обстреляли охрану, литовцы атаковали с фронта, конница зашла с флангов.

Сопротивление было недолгим. Охранники, ошеломлённые внезапностью нападения, быстро разбежались. Обоз достался нам почти без потерь — сотни повозок с зерном, мясом, кумысом и другим продовольствием.

— Что с ним делать? — спросил Войтех, оглядывая богатые трофеи. — Увезти с собой?

— Часть увезём, часть сожжём, — решил я. — Главное — чтобы до орды не дошло.

— А пленных?

— Пленных отпустим. Пусть расскажут своим, как русские умеют воевать.

Уничтожение обоза произвело на орду сильное впечатление. В лагере кочевников начались настоящие волнения — воины требовали от командиров решительных действий, угрожали самостоятельно отойти от города.

— Они на грани мятежа, — доложил разведчик, вернувшийся из вражеского лагеря. — Многие отряды уже собирают вещи, готовятся к отступлению.

— А что командиры?

— Командиры в растерянности. Не знают, что делать — штурмовать город или отступать.

— Время подтолкнуть их к правильному решению, — сказал я. — Устроим им ещё одну демонстрацию силы.

На этот раз я решил использовать не адское пламя, а что-то более зрелищное. Вечером, когда в ордынском лагере зажглись костры, я поднялся на высокий холм и начал читать заклинание небесного огня.

Магия была иной — не разрушительной, а устрашающей. Небо над вражеским лагерем потемнело, засверкали молнии, загремел гром. Потом с неба начали падать огненные шары, взрывающиеся в воздухе ослепительными вспышками.

Зрелище было потрясающим. Казалось, что сами небеса обрушили свой гнев на осквернителей русской земли. Воины орды в ужасе падали на колени, моля своих богов о пощаде.

— Довольно! — крикнул я, прекращая заклинание. — Пусть думают над увиденным.

Эффект превзошёл ожидания. К утру половина ордынского лагеря стояла пустой — многие отряды ночью сняли юрты и ушли. Оставшиеся выглядели деморализованными и напуганными.

А к полудню случилось то, чего я не ожидал. Из ордынского лагеря выехала делегация с белыми знамёнами. Кочевники просили переговоров.

— Что это может значить? — спросил Войтех, наблюдая за приближающимися послами.

— Либо сдаются, либо предлагают какую-то сделку, — ответил я. — Посмотрим, что скажут.

Делегацию возглавлял пожилой кочевник в богатых одеждах — видимо, один из высших командиров. Его сопровождали ещё несколько воинов и переводчик — русский, судя по внешности.

— Я — Субэдэй-багатур, — представился командир через переводчика. — Полководец великого хана Батыя. Хочу говорить с тем, кто командует русскими.

— Я командую, — ответил я, выступив вперёд. — Виктор, князь Смоленский.

— Князь Виктор, — Субэдэй внимательно меня изучал. — Ты воин умелый. Показал силу в бою. Хан готов предложить тебе почётную службу.

— Какую службу?

— Стань полководцем хана, получишь власть над русскими землями. Хан щедр к тем, кто ему служит верно.

Предложение было неожиданным. Видимо, мои действия произвели на ордынцев такое впечатление, что они решили переманить меня на свою сторону.

— А что взамен? — поинтересовался я.

— Прекрати сопротивление. Убеди других русских князей покориться хану. Помоги нам завоевать оставшиеся земли.

— То есть предать свой народ?

— Не предать, а спасти. Хан всё равно завоюет Русь. Лучше сделать это с малой кровью.

Я помолчал, делая вид, что обдумываю предложение. На самом деле ответ был готов заранее, но хотелось узнать больше о планах противника.

— А что с Галичем? — спросил я. — Если я соглашусь на службу, вы снимете осаду?

— Галич сдастся сам. Без твоей помощи город не продержится и недели.

— А другие русские князья? Что с ними будет?

— Кто покорится — останется править под властью хана. Кто будет сопротивляться — погибнет.

— Понятно, — кивнул я. — А сколько времени даёте на размышление?

— До завтра. Дольше ждать не можем.

— Хорошо. Завтра дам ответ.

Делегация удалилась, а я собрал военный совет. Нужно было обсудить услышанное и принять решение.

— Что думаете? — спросил я командиров. — Стоит ли соглашаться?

— Ни в коем случае! — горячо воскликнул Войтех. — Это предательство!

— Но ведь можно согласиться формально, а потом ударить в спину, — предложил один из сотников.

— Рискованно, — покачал головой Конрад. — Если раскроют обман, пощады не будет.

— А что, если они говорят правду? — задумчиво сказал другой командир. — Может, действительно лучше спасти что можно?

Споры продолжались до глубокой ночи. Мнения разделились — одни выступали за категорический отказ, другие советовали подумать о компромиссе.

— Решать буду сам, — сказал я в конце концов. — А пока готовьтесь к бою. Если завтра переговоры сорвутся, придётся драться не на жизнь, а на смерть.

Утром я дал ордынцам ответ. Субэдэй снова приехал с делегацией, ожидая услышать согласие.

— Князь Виктор, — сказал он через переводчика, — какое решение принял?

— Решение простое, — ответил я, глядя ему прямо в глаза. — Убирайтесь из русских земель, пока живы. Больше предупреждать не буду.

Лицо Субэдэя потемнело:

— Значит, выбираешь смерть?

— Выбираю свободу. А умереть всегда успеем.

— Тогда завтра увидишь всю мощь ханской армии. Пощады не жди.

— И вы не ждите, — пообещал я. — Русские умеют воевать не хуже кочевников.

Переговоры закончились ничем. Орда готовилась к решающему штурму Галича, а я — к последней битве.

Но у меня ещё оставался один козырь. Самый мощный, самый страшный. Заклинание, которое я никогда не применял в полную силу.

Вечером я поднялся на высокий холм и начал готовить великую магию. Призыв адского пламени такой силы, которая могла бы сжечь дотла всю ордынскую армию.

— Горите все! — крикнул я в ночную тьму. — И пусть степи запомнят этот урок!

Завтра решится судьба Галича, а может, и всей Руси. Но я был готов к этому испытанию.

***

Рассвет принёс с собой зловещую тишину. Орда готовилась к решающему штурму — в её лагере царила напряжённая деловитость. Воины точили оружие, командиры отдавали последние приказы, осадные машины выкатывались к городским стенам.

— Начинают, — сказал Войтех, наблюдая за движением в ордынском лагере. — Похоже, решили всё-таки штурмовать.

— Пусть начинают, — равнодушно ответил я. — Им это дороже обойдётся, чем нам.

— А план какой? Будем помогать городу отбивать штурм?

— Нет. Будем делать то, для чего пришли. Уничтожать орду.

Я поднялся на самую высокую точку холма и ещё раз окинул взглядом расположение противника. За ночь кочевники перестроили свой лагерь — теперь он больше походил на осадный, чем на походный. Воины сосредоточились у городских стен, оставив в тылу только обозы и раненых.

Это было именно то, что мне нужно. Чем плотнее они сгрудились, тем эффективнее будет магическая атака.

Первые звуки боя донеслись с городских стен около полудня. Орда пошла на штурм тремя колоннами одновременно — с севера, востока и юга. Осадные башни покатились к стенам, засвистели стрелы, зазвенел металл.

Данило Галицкий встретил врага готовым. Со стен города ответили тучи стрел, полетели камни из метательных машин, потоки кипящей смолы обрушились на головы штурмующих.

— Держатся, — одобрительно сказал Конрад, наблюдая за битвой. — Галичане дерутся храбро.

— Пока держатся, — поправил я. — Но орда ещё не использовала все силы. Это только разведка боем.

И действительно, через час первый штурм закончился. Ордынцы отошли от стен, унося раненых и считая потери. Но отступление было организованным — не бегство, а планомерный отход.

— Готовятся к следующему приступу, — заметил Войтех. — И будет он посерьёзнее.

— Не будет, — уверенно сказал я. — Потому что следующего приступа не будет.

Я спустился с холма к своей армии. Три тысячи воинов ждали приказов, готовые к бою. Но сегодня им предстояло стать не участниками, а свидетелями битвы.

— Слушайте внимательно, — обратился я к командирам. — Через час начну большое заклинание. Заклинание такой силы, которой вы ещё не видели. Ваша задача — обеспечить мне безопасность во время его проведения.

— А что именно будешь делать? — спросил Войтех.

— Сожгу всю орду, — просто ответил я. — До последнего человека.

— Всю? — не поверил Конрад. — Но их же десятки тысяч!

— И что? Огонь не считает жертв. Главное — правильно его направить.

— А мы? — спросил один из сотников. — Нам что делать?

— Держать круговую оборону вокруг меня. Заклинание будет долгим, и за это время кто-то из ордынцев может попытаться помешать. Не дайте им этого сделать.

— А если магия не сработает? — осторожно поинтересовался другой командир.

— Сработает, — холодно ответил я. — Я не привык ошибаться в таких делах.

Подготовка заняла полчаса. Армия выстроилась широким кругом, прикрывая меня со всех сторон. Лучники заняли позиции на возвышенностях, конница изготовилась к атаке, пехота выставила копья.

Я встал в центре круга и начал сосредотачиваться. Великая магия требовала полной концентрации — малейшая ошибка могла обернуться катастрофой.

Адское пламя в том масштабе, который я планировал, было заклинанием запредельной мощности. Огонь, способный пожрать армию в пятьдесят тысяч человек, потребует от меня почти всех сил. Но результат стоил любых жертв.

Я поднял руки к небу и начал читать заклинание. Слова силы звучали на древнем языке, которому меня научили ещё в юности. Язык первых магов, язык самой магии.

Сначала ничего не происходило. Только воздух вокруг меня начал едва заметно дрожать, как в летний зной. Потом дрожание усилилось, и стало ощущаться тепло.

— Началось, — прошептал кто-то из воинов.

Тепло быстро превращалось в жар. Трава у моих ног начала желтеть и сохнуть. Камни на земле стали горячими на ощупь. Воздух наполнился запахом серы и огня.

— Отойдите подальше! — крикнул я, не прерывая заклинания. — Скоро станет опасно!

Воины поспешно расширили круг. Жар становился нестерпимым — даже на расстоянии сотни шагов было трудно дышать.

В ордынском лагере заметили неладное. Дозорные указывали в нашу сторону, командиры собирались на совещания. Но было уже поздно — магия набирала силу, и остановить её было невозможно.

Земля под моими ногами начала дымиться. Сухая трава вспыхивала от одного прикосновения воздуха. Металлические части оружия и доспехов раскалялись докрасна.

— Князь! — крикнул Войтех. — С тобой всё в порядке?

Я не мог ответить — вся моя воля была сосредоточена на удержании растущей силы. Огонь рвался наружу, готовый испепелить всё в радиусе многих вёрст. Нужно было направить его точно в цель.

Орда наконец поняла, что происходит. Из лагеря выскочили всадники — видимо, решили атаковать источник опасности. Но расстояние было слишком велико, а времени слишком мало.

— Конная атака! — крикнул Конрад. — Человек пятьсот, движутся быстро!

— Встречайте их! — приказал Войтех. — Не дайте прорваться!

Смоленская конница двинулась навстречу ордынцам. Схватка завязалась на полпути между нашими позициями и вражеским лагерем. Звон оружия смешался с криками бойцов.

Но я уже не следил за боем. Вся моя сила, вся моя воля были направлены на одну цель — создать огонь такой мощности, который мог бы уничтожить целую армию.

Заклинание приближалось к кульминации. Магия собиралась в огромный сгусток разрушительной энергии, готовый вырваться наружу и превратить в пепел всё живое.

— Горите! — крикнул я во всю силу лёгких. — Горите все!

И выпустил накопленную силу.

То, что произошло дальше, превзошло все мои ожидания. Адское пламя не просто обрушилось на ордынский лагерь — оно стёрло его с лица земли.

Огненная волна прокатилась по вражеским позициям со скоростью урагана. Юрты вспыхивали, как сухая солома. Люди сгорали мгновенно, не успев даже закричать. Металл плавился, камень трескался, земля превращалась в раскалённое стекло.

Ужас охватил не только орду, но и моих собственных воинов. Многие падали на колени, крестились, молились. Никто не ожидал увидеть такую силу разрушения.

— Боже милостивый, — прошептал Войтех, наблюдая за огненным кошмаром. — Что ты наделал?

— То, что должен был сделать, — ответил я, с трудом держась на ногах.

Заклинание отняло почти все силы. Я чувствовал смертельную усталость, но продолжал поддерживать огонь, направляя его туда, где ещё оставались живые враги.

Пламя бушевало почти час. За это время от пятидесятитысячной орды не осталось практически ничего. Только дымящееся пепелище, усеянное расплавленным металлом и обугленными костями.

Когда огонь наконец угас, над полем битвы повисла мёртвая тишина. Даже ветер стих, словно природа замерла от ужаса перед увиденным.

— Кончено, — сказал я, опускаясь на колени от усталости. — Орды больше нет.

Первыми опомнились защитники Галича. С городских стен раздались ликующие крики, заиграли трубы, зазвонили колокола. Люди не могли поверить, что страшная угроза исчезла так внезапно.

Ворота города открылись, и навстречу нам выехала делегация во главе с самим Данилом Галицким. Молодой князь выглядел потрясённым увиденным.

— Виктор, — сказал он, спешиваясь и подходя ко мне, — что ты сделал? Как это возможно?

— Использовал магию в полную силу, — ответил я, с трудом поднимаясь на ноги. — Больше ордынцы Галич не потревожат.

— Но ведь их было пятьдесят тысяч! Целая армия!

— Была армия, — согласился я. — Теперь пепел.

Данило оглянулся на дымящееся пепелище, где ещё недавно стоял ордынский лагерь:

— Никто не поверит. Скажут, что это выдумка.

— Пусть говорят что хотят, — равнодушно ответил я. — Главное — угроза устранена.

— А что теперь? — спросил галицкий князь. — Орда ведь не только здесь была. У них есть другие армии.

— Другие армии есть, но они далеко. А эта была самой сильной. Её уничтожение даст нам передышку.

— Надолго?

— Месяца на два-три. Пока хан не соберёт новые силы и не решит, что делать дальше.

— А ты что будешь делать?

— Возвращаться в Смоленск, — сказал я. — Готовиться к следующему раунду.

— Следующему раунду?

— Данило, — терпеливо объяснил я, — сегодня мы выиграли битву, но не войну. Орда огромна, у неё есть ресурсы для новых походов. Рано или поздно они вернутся.

— И что тогда?

— Тогда встретим их снова. И снова победим.

Данило помолчал, переваривая услышанное:

— А союз наш остаётся в силе?

— В полной силе, — подтвердил я. — Мы союзники до конца войны.

— Тогда позволь пригласить тебя в город. Народ хочет увидеть своего спасителя.

— Спасибо, но не могу, — отказался я. — Нужно срочно возвращаться в Смоленск. Пока орда в смятении, нужно укреплять оборону.

— Понимаю. Тогда хотя бы прими дары от благодарного Галича.

Данило дал знак, и слуги принесли сундуки с золотом, серебром и драгоценностями. Богатые дары, достойные князя-освободителя.

— Благодарю, — сказал я, принимая подарки. — Но лучшей наградой будет верность союзу.

— Верность будет, — пообещал Данило. — Галич не забывает друзей.

Через час мы уже были в пути. Армия двигалась быстрым маршем на север, к Смоленску. Позади оставалось дымящееся пепелище, где ещё утром стояла грозная орда.

— Всё-таки невероятно, — сказал Войтех, ехавший рядом со мной. — Пятьдесят тысяч воинов сгорели за час.

— Огонь не разбирает, кого жечь, — философски ответил я. — Главное — правильно его направить.

— А сил хватит на следующий раз?

— Хватит. Магия восстанавливается, было бы время.

— А время будет?

— Постараюсь, чтобы было.

В Смоленск мы вернулись через три дня. Город встретил нас как героев — весть о разгроме орды под Галичем уже дошла до наших земель. Люди высыпали на улицы, кричали приветствия, бросали цветы.

— С победой, князь! — кричали они. — Слава защитнику Руси!

— Слава! — отвечал я, приветствуя народ.

Но за радостью встречи я не забывал о главном. Это была только первая победа в долгой войне. Орда обязательно вернётся, и нужно быть готовым встретить её снова.

— Мирослав! — позвал я воеводу, едва вступив в княжеский двор. — Собирай думу. Есть что обсудить.

— Слушаюсь, князь. А что с обороной города?

— Усиливать. Строить новые укрепления, увеличивать гарнизон, запасать оружие и продовольствие.

— На сколько рассчитывать?

— На долгую войну, — мрачно ответил я. — Очень долгую войну.

Вечером, оставшись наедине в своих покоях, я подводил итоги дня. Галич спасён, орда разгромлена, союз с Данилом укреплён. Но главное испытание ещё впереди.

Где-то в степях собирались новые армии. Хан Батый не простит такого унижения и пришлёт ещё более сильные силы. А значит, нужно готовиться к ещё более тяжёлым боям.

Но я был готов к этому. У меня была сила, была армия, были союзники. И главное — была непреклонная воля защищать свою землю любой ценой.

Виктор Крид, князь Смоленский, спаситель Галича, уничтожитель орды. Титулы громкие, но война только начиналась.

***

Возвращение в Смоленск превратилось в триумфальное шествие. Весть о полном уничтожении ордынской армии под Галичем разлетелась по всем русским землям быстрее ветра. На каждой дороге, в каждой деревне нас встречали толпы людей, жаждущих увидеть победителей своими глазами.

— Князь-чародей! — кричали крестьяне, выбегая из своих изб. — Спаситель Руси!

— Покажи нам силу! — просили дети. — Сделай огонь!

Но я берёг силы. Великое заклинание под Галичем отняло почти всю магическую энергию, и восстановление шло медленно. Приходилось довольствоваться простыми фокусами — искрами в воздухе, небольшими огоньками, лёгкими иллюзиями.

— Народ тебя боготворит, — заметил Войтех, когда мы проезжали через очередную деревню под радостные крики жителей. — Такой популярности не было ни у одного князя.

— Популярность — дело хорошее, — ответил я. — Но важнее результат. Орду мы остановили, но ненадолго.

— Думаешь, вернутся?

— Обязательно вернутся. Батый не может простить такого унижения. Вопрос только в том, когда и с какими силами.

На третий день пути нас догнал гонец из Смоленска. Молодой дружинник скакал во весь опор, и по его лицу было видно — новости важные.

— Князь! — крикнул он, едва остановив коня. — В городе посол! Ордынский посол!

— Откуда? — резко спросил я.

— Прямо от хана Батыя! Три дня назад приехал, ждёт аудиенции. Говорит, дело неотложное!

Интересно. Не прошло и недели после разгрома под Галичем, а орда уже шлёт послов. Либо у них очень хорошая связь, либо этот посол ехал ещё до битвы.

— Что ещё говорит посол? — спросил я.

— Мало что. Только повторяет, что от самого хана прибыл и с князем Виктором говорить хочет. Мирослав его в почётном заточении держит — и не обижает, и не отпускает.

— Правильно делает. Хорошо, ускоряем движение. К вечеру должны быть в городе.

Мы прибавили ходу, и к закату показались стены Смоленска. Город встретил нас колокольным звоном и народным ликованием. Вся улица от ворот до княжеского двора была запружена людьми.

— Виктор! Виктор! — скандировали горожане. — Слава победителю орды!

Я приветствовал народ, но мысли были заняты ордынским послом. Что могло заставить Батыя отправить посольство именно сейчас? Неужели весть о разгроме дошла до него так быстро?

— Где посол? — спросил я Мирослава, едва спешившись во дворе крепости.

— В гостевых покоях, — ответил воевода. — Под охраной, но в комфорте. Дважды просил аудиенции, но я сказал — только когда князь вернётся.

— Правильно. А что за человек?

— Странный. Говорит по-русски почти без акцента, знает наши обычаи. Видимо, из пленных русских или из тех, кто давно служит орде.

— Имя назвал?

— Назвался Плано Карпини. Говорит, что христианин и что от папы римского тоже поручения имеет.

Это было неожиданно. Папский легат и ордынский посол в одном лице — такого я ещё не встречал.

— Интересно, — пробормотал я. — Очень интересно. Хорошо, завтра утром дам ему аудиенцию. А пока пусть отдыхает.

— А что с армией? — спросил Мирослав. — Размещать в казармах?

— Размещай. Наёмникам выплати жалованье, смолянам — награды за службу. Все заслужили.

Вечером я долго не мог заснуть, размышляя о цели ордынского посольства. Варианты были разные — от предложения мира до попытки убийства. Нужно было быть готовым ко всему.

Утром я принял посла в большой княжеской палате, в присутствии всех главных бояр. Хотелось, чтобы переговоры были максимально официальными.

Плано Карпини оказался мужчиной средних лет, худощавым, с умными глазами и седой бородкой. Одет был в дорогие восточные одежды, но крест на груди выдавал христианина.

— Князь Виктор, — сказал он, кланяясь, — честь встретиться с прославленным воином.

— Добро пожаловать в Смоленск, — ответил я. — Хотя цель твоего визита мне непонятна.

— Цель проста — передать послание от великого хана Батыя и обсудить возможности мирного урегулирования.

— Мирного урегулирования чего? — насмешливо спросил я. — Вы же на нас напали, а не мы на вас.

— Справедливое замечание, — согласился посол. — Но обстоятельства изменились. Хан получил известия о... происшествии под Галичем.

— Происшествии? — переспросил я. — Интересное название для полного уничтожения пятидесятитысячной армии.

Лицо Карпини дрогнуло, но он быстро взял себя в руки:

— Хан признаёт, что недооценил силу русского сопротивления. И готов к переговорам.

— О чём именно?

— О разделе сфер влияния. Орда прекращает походы на русские земли, а Русь не вмешивается в дела степи.

— И что взамен?

— Торговые привилегии, обмен посольствами, взаимная помощь против общих врагов.

Предложение было неожиданным. Вместо требований покорности — предложение о равноправном союзе. Видимо, разгром под Галичем произвёл сильное впечатление.

— А что Батый думает о том, что я сжёг его лучшую армию? — прямо спросил я.

— Хан признаёт твоё воинское искусство и магическую силу, — осторожно ответил Карпини. — И не хочет терять больше воинов в бессмысленной войне.

— Бессмысленной? — усмехнулся я. — А как же завоевание мира? Как же покорение всех народов?

— Мир велик, народов много. Не все достойны завоевания.

Дипломатичный ответ. Но я чувствовал — за словами скрывается страх. Орда впервые столкнулась с силой, способной уничтожить целую армию, и это их напугало.

— Хорошо, — сказал я. — Выслушаю предложения хана. Но сначала хочу знать — каковы конкретные условия мира?

Карпини достал свиток с печатями:

— Первое условие — немедленное прекращение военных действий с обеих сторон. Второе — взаимное признание границ. Третье — свобода торговли и перемещения. Четвёртое — обмен посольствами для решения спорных вопросов.

— А что с данью? — спросил Якун. — Обычно орда требует дань с покорённых народов.

— В данном случае речь идёт не о покорении, а о союзе равных, — ответил посол. — Никаких даней.

— Интересно, — пробормотал я. — Очень интересно. А если я откажусь?

— Тогда война продолжится, — просто ответил Карпини. — Но хан надеется на мудрость князя Виктора.

— Мудрость... — я задумался. — А что Батый думает о других русских князьях? Ведь договор заключается не только со мной.

— Хан готов заключить подобные соглашения со всеми русскими правителями, которые проявят готовность к мирному урегулированию.

— То есть не только с теми, кто может сжечь армию?

— Сила уважения достойна, но дипломатия порой эффективнее войны, — дипломатично ответил посол.

Я встал и прошёлся по палате, обдумывая услышанное. Предложение было заманчивым, но подозрительным. Слишком уж резко изменилась позиция орды.

— Карпини, — сказал я, остановившись перед послом, — отвечай честно. Что на самом деле заставило Батыя предложить мир? Только разгром под Галичем?

Посол помедлил с ответом:

— Не только. У хана есть проблемы на востоке. Сунская империя собирает силы для контрнаступления. Чингизиды в Каракоруме спорят о наследстве. Держать большие силы на западе становится рискованно.

Вот и вся правда. Орде нужен мир не из-за уважения к моей силе, а из-за собственных проблем. Классическая дипломатическая ситуация.

— Понятно, — кивнул я. — А сколько времени этот мир продлится? До тех пор, пока Батый не решит свои восточные проблемы?

— Хан говорит о вечном мире, — заверил Карпини.

— Вечный мир — красивые слова. Но что их гарантирует?

— Взаимная выгода. Орде выгодно иметь мирные границы на западе, Руси — не тратить силы на войну.

— А если обстоятельства изменятся?

— То соглашение можно будет пересмотреть. Но только по взаимному согласию.

Я вернулся на своё место и внимательно посмотрел на посла:

— Хорошо. Условия выслушал, но решение приму не сейчас. Дай мне три дня на размышление.

— Конечно, князь. Хан не торопит с ответом.

— А пока можешь рассказать о положении в орде. Чисто из любопытства.

Следующий час Карпини рассказывал о внутренних делах степной империи. Картина была интересной — оказывается, орда была не так монолитна, как казалось снаружи. Споры между ханами, проблемы с покорёнными народами, трудности снабжения огромной армии.

— Империя растёт слишком быстро, — признал посол. — Трудно управлять такими пространствами.

— А что думают ханы о магии? — поинтересовался я.

— Боятся, — честно ответил Карпини. — У них есть шаманы, но ничего подобного твоей силе они не видели.

— И что предлагают делать?

— Учиться. Хан был бы рад, если бы ты согласился обучить нескольких ордынских шаманов.

— В обмен на что?

— На знания степной магии. Шаманы орды тоже кое-что умеют.

Интересное предложение. Обмен магическими знаниями мог быть полезен, но и опасен. Давать потенциальному противнику оружие против себя — рискованно.

— Подумаю и об этом, — сказал я. — А теперь отдыхай. Завтра продолжим разговор.

Когда посол удалился, я собрал узкий совет — Якуна, Мирослава, Войтеха и Агафью. Нужно было обсудить предложение орды.

— Что думаете? — спросил я. — Принимать предложение или отказываться?

— Подозрительно, — сказал Мирослав. — Слишком хорошие условия для того, кто ещё недавно хотел нас завоевать.

— Но и выгодно, — возразил Якун. — Мир даст нам время укрепиться, развить торговлю, решить внутренние проблемы.

— А что, если это ловушка? — спросила Агафья. — Усыпить нашу бдительность, а потом ударить?

— Возможно, — согласился я. — Но риск есть всегда. Вопрос в том, что выгоднее — продолжать войну или попробовать мир.

— Война нам дорого обходится, — сказал Войтех. — Содержание наёмников, укрепления, постоянная готовность к бою. Мир позволил бы сэкономить ресурсы.

— Но война закаляет, — возразил Мирослав. — В мирное время армия слабеет, воины расхолаживаются.

— А что с другими князьями? — спросил Якун. — Если мы заключим мир, а они продолжат воевать?

— Тогда будем помогать союзникам, — ответил я. — Договор не запрещает военную помощь друзьям.

Спор продолжался долго. Аргументы были с обеих сторон, и каждый имел своё мнение. В конце концов я принял решение:

— Мир заключим, но с условиями. Во-первых, орда выводит все войска с русских земель. Во-вторых, даёт компенсацию за разорённые города. В-третьих, обменивается заложниками в знак доброй воли.

— А если орда не согласится? — спросил Мирослав.

— Тогда продолжим войну, — пожал я плечами. — И покажем им ещё несколько уроков.

На следующий день я изложил свои условия Карпини. Посол выслушал внимательно и задал несколько уточняющих вопросов.

— Условия серьёзные, — сказал он в конце. — Мне нужно посоветоваться с ханом.

— Сколько времени потребуется?

— Месяц, не меньше. Дорога до ставки далёкая.

— Хорошо. А пока можешь остаться в Смоленске как почётный гость.

— Благодарю за гостеприимство.

Карпини уехал через неделю, нагруженный подарками и сопровождаемый почётным эскортом. Теперь оставалось ждать ответа Батыя.

— Что будем делать, если хан откажется? — спросил Мирослав.

— Готовиться к новой войне, — ответил я. — А что ещё?

— А если согласится?

— Тоже готовиться к войне. Мир — это передышка между боями, а не конец противостояния.

Месяц прошёл в активной подготовке. Укрепляли город, обучали воинов, налаживали связи с союзниками. К зиме Смоленск превратился в настоящую крепость.

И в декабре вернулся Карпини. На этот раз его сопровождал целый посольский поезд — десятки повозок, сотни людей, богатые дары.

— Хан принял твои условия, — сообщил он на аудиенции. — Мир заключается на условиях, которые ты предложил.

— Все условия? — уточнил я.

— Все. Орда выводит войска, выплачивает компенсации, обменивается заложниками.

— Отлично. Когда подписываем договор?

— Хан предлагает провести церемонию в нейтральном месте. На границе между нашими землями.

— Согласен. Но с одним условием — на церемонии присутствуют представители всех русских князей.

— Это возможно организовать.

Договор был подписан в феврале 1238 года, в степи между Смоленском и ордынскими землями. Собралось несколько сот человек — представители орды, русские князья, иностранные наблюдатели.

Батый приехал лично — невысокий монгол средних лет, с умными глазами и жёсткой линией рта. Он долго изучал меня взглядом, прежде чем протянуть руку для приветствия.

— Значит, ты тот, кто сжёг мою армию, — сказал он через переводчика.

— Я тот, кто защищает свою землю, — ответил я. — Любыми способами.

— Уважаю силу, — кивнул хан. — Надеюсь, мы найдём общий язык.

— Надеюсь и я.

Церемония подписания прошла торжественно. Зачитали текст договора на нескольких языках, поставили печати, обменялись клятвами.

— Мир между ордой и Русью заключён, — объявил Карпини. — Да будет он долгим и справедливым!

— Да будет! — ответили собравшиеся.

Но я знал — это только передышка. Настоящая война ещё впереди. И к ней нужно готовиться уже сейчас.

Виктор Крид, князь Смоленский, заключил мир с ордой. Но мечи он не убирал в ножны.

***

Весть о заключении мира с ордой разлетелась по всем русским землям быстрее весеннего половодья. Одни князья восхваляли мою мудрость, другие обвиняли в предательстве общерусского дела. Но все хотели одного — встретиться со мной лично и понять, что происходит.

Первым прибыл Мстислав Удатный. Торопецкий князь приехал в Смоленск уже через неделю после подписания договора, взяв с собой небольшую, но отборную дружину.

— Виктор, — сказал он, обнимая меня при встрече, — наделал ты шуму на всю Русь. Одни тебя святым называют, другие — антихристом.

— А ты что думаешь? — спросил я, ведя его в княжеские покои.

— Думаю, что поступил правильно. Война с ордой — дело проигрышное. Лучше мир на хороших условиях, чем победа ценой разорения всех земель.

— Не все так думают.

— Не все понимают реальность, — пожал плечами Мстислав. — У тебя есть сила сжигать армии, у остальных её нет. Значит, и выбор у них иной.

Мы долго говорили о ситуации на Руси. Картина была сложной — некоторые князья готовы были принять ордынский мир, другие призывали к священной войне, третьи просто прятались в своих городах, ожидая развития событий.

— Нужно собрать съезд, — сказал Мстислав. — Обсудить общую позицию. Иначе каждый будет действовать сам за себя.

— Согласен, — кивнул я. — Но кто его организует? Великого князя нет, Киев в руинах, владимирские братья до сих пор грызутся между собой.

— А что, если ты возьмёшь инициативу на себя? — предложил Мстислав. — После победы над ордой у тебя есть авторитет.

— Но нет формальных прав. Я не великий князь.

— Права можно получить, — загадочно сказал Мстислав. — Если знать, как к этому подойти.

В следующие дни в Смоленск потянулись другие князья. Данило Галицкий прислал своего брата Василька. Михаил Черниговский, несмотря на прежние разногласия, тоже отправил посольство. Даже из далёкого Новгорода приехали бояре с грамотами от посадника.

— Все хотят знать, что ты задумал, — сказал мне Якун, подсчитывая прибывших гостей. — И все боятся остаться в стороне.

— Боятся правильно, — ответил я. — Времена меняются, и кто не успеет приспособиться, тот останется за бортом.

К концу марта в Смоленске собралось небывалое количество знатных людей. Княжеские братья, воеводы, посадники, митрополиты — вся политическая элита уцелевшей Руси.

— Пора проводить съезд, — сказал Мирослав. — Больше откладывать нельзя — город не выдержит такого количества гостей.

Съезд назначили на начале апреля. В качестве места выбрали Борисоглебский собор — самое большое и торжественное здание в городе. Участники расположились по рангу и старшинству, но все понимали — главное слово будет за мной.

— Князья и бояре русские! — начал я, поднимаясь с места. — Мы собрались в трудное время, когда Русская земля стоит на перепутье. Старый порядок рушится, новый ещё не установился.

Зал слушал внимательно. Все понимали — от решений этого съезда зависит будущее русских земель.

— Орда заключила со мной мир, — продолжал я. — Но это не значит, что угроза миновала. Рано или поздно они вернутся. И встретить их нужно не разрозненными княжествами, а единой силой.

— А кто эту силу возглавит? — крикнул кто-то из зала. — Великого князя нет, Киев разорён.

— Вот об этом и нужно говорить, — ответил я. — О том, как восстановить единство русских земель.

Данило Галицкий поднялся со своего места:

— Князь Виктор, ты спас мой город от орды. За это я тебе благодарен. Но почему именно ты должен возглавить Русь?

— Потому что у меня есть сила это сделать, — просто ответил я. — И потому что я готов взять на себя эту ответственность.

— А что с традициями? — вмешался посланец от владимирских князей. — Великое княжение переходит по старшинству в роду Мономаха.

— Традиции хороши, когда они работают, — возразил я. — А сейчас они не работают. Старшие в роду не могут договориться между собой, Киев лежит в руинах, орда у границ. Время чрезвычайных мер.

— И что предлагаешь? — спросил Мстислав Удатный.

— Создать новое великое княжение. Не киевское и не владимирское, а общерусское. С центром в городе, способном защитить себя и другие земли.

— То есть в Смоленске?

— В Смоленске. Здесь есть сильная дружина, крепкие стены, надёжные союзники. И главное — здесь есть князь, который может противостоять орде.

Василько Романович, брат Данила Галицкого, встал со своего места:

— Допустим, мы согласимся признать тебя великим князем. А что получим взамен?

— Защиту от внешних врагов, справедливый суд, развитие торговли, — ответил я. — И главное — единство вместо раздробленности.

— А что с местными княжениями? — поинтересовался черниговский посол. — Они сохранятся?

— Сохранятся, но как части единого государства. Местные князья останутся правителями своих земель, но подчинятся общей политике.

— Это же вассалитет, — заметил новгородский посадник. — А Новгород всегда был вольным городом.

— Новгород сохранит особый статус, — пообещал я. — Внутреннее самоуправление, торговые привилегии, право выбора князя. Но внешняя политика и оборона — под общим руководством.

Споры продолжались три дня. Каждый участник съезда хотел выторговать для себя максимальные выгоды. Но постепенно становилось ясно — альтернативы моему предложению нет.

На четвёртый день Мстислав Удатный встал и произнёс ключевые слова:

— Князь Виктор! Ты показал силу в бою с ордой, мудрость в заключении мира, справедливость в управлении Смоленском. Я, Мстислав Мстиславич, князь Торопецкий, признаю тебя великим князем всея Руси!

— И я признаю! — поддержал Василько Романович.

— И я! — крикнул черниговский посол.

Один за другим поднимались участники съезда, признавая моё старшинство. К концу дня за меня высказались все, кроме владимирских представителей.

— А что скажут Константин и Юрий Всеволодовичи? — спросил я посланца из Владимира.

— Мои князья... размышляют, — уклончиво ответил тот. — Им нужно время для принятия решения.

— Время у них есть, — согласился я. — Но не бесконечное. Либо они присоединяются к общему делу, либо остаются в стороне.

— А если останутся в стороне?

— Тогда они сами отвечают за свою судьбу.

Церемония возведения на великое княжение состоялась в Борисоглебском соборе. Митрополит Игнатий, несмотря на своё недоверие к магии, согласился провести обряд.

— Виктор Ростиславич, — торжественно произнёс он, — принимаешь ли ты на себя бремя великого княжения? Обязуешься ли защищать русские земли, хранить православную веру, судить по правде?

— Принимаю и обязуюсь, — ответил я, стоя на коленях перед алтарём.

— Тогда во имя Отца и Сына и Святого Духа нарекаю тебя Виктором Первым, великим князем всея Руси!

На мою голову возложили великокняжескую шапку — тяжёлый головной убор, украшенный драгоценными камнями и соболиными мехами. В руки дали скипетр и державу — символы верховной власти.

— Да здравствует великий князь! — крикнул Мстислав Удатный.

— Да здравствует! — подхватили остальные.

Зазвонили колокола, заиграли трубы, запели хоры. Смоленск праздновал рождение нового великого княжения.

Но главная работа только начиналась. После церемонии я собрал узкий совет из самых влиятельных участников съезда.

— Итак, господа, — сказал я, — формально я великий князь. Но фактически нужно ещё многое сделать. Создать единую администрацию, организовать общую оборону, наладить взаимодействие между землями.

— С чего начнём? — спросил Данило Галицкий.

— С военной реформы. Каждое княжество выставляет определённое количество воинов в общую армию. Единое командование, единые стандарты вооружения, единая тактика.

— А кто будет командовать? — поинтересовался Мстислав.

— Я лично. Как великий князь имею право верховного командования.

— А что с местными дружинами?

— Остаются при князьях для охраны порядка и защиты от мелких угроз. Но в случае большой войны все силы объединяются.

— Разумно, — согласился Василько. — А что с судебной системой?

— Местные суды сохраняются, — ответил я. — Но появляется высший суд при великом князе для разбора споров между княжествами и особо важных дел.

— А с торговлей что будем делать? — спросил новгородский посадник.

— Создавать единое торговое пространство. Одинаковые пошлины, общие стандарты мер и весов, защита торговых путей.

— Это потребует больших денег, — заметил черниговский посол.

— Деньги найдутся, — уверенно сказал я. — Единая торговля принесёт больше доходов, чем разрозненная.

Следующие недели прошли в интенсивной работе. Составляли списки податей, распределяли военные обязательства, назначали представителей в центральную администрацию.

— Получается что-то вроде федерации, — заметил Якун, изучая проекты документов. — Местное самоуправление плюс центральная власть.

— Именно так, — согласился я. — Слишком жёсткая централизация приведёт к восстаниям, слишком слабая — к развалу. Нужен баланс.

— А что, если кто-то из князей передумает? — спросил Мирослав.

— Тогда применим силу, — просто ответил я. — Единство Руси важнее амбиций отдельных правителей.

В мае пришла весть, которой я ожидал. Константин и Юрий Всеволодовичи прислали грамоту с отказом признавать новое великое княжение.

— Они называют тебя самозванцем, — сказал гонец, привёзший послание. — И призывают всех князей не поддаваться на обман.

— Ожидаемо, — пожал я плечами. — А что конкретно предлагают?

— Созвать новый съезд во Владимире и избрать великого князя по старым обычаям.

— То есть одного из них?

— Видимо, да.

— Передай братьям, — сказал я гонцу, — что у них есть месяц на размышление. Либо они признают новый порядок, либо я приду объяснить им лично.

— А если они не согласятся?

— Тогда Владимирская земля получит нового князя. Более сговорчивого.

Гонец поклонился и поспешил восвояси. А я начал готовиться к возможному походу на восток.

— Война с владимирцами — дело серьёзное, — предупредил Мстислав. — У них сильные дружины и крепкие города.

— У меня есть магия, — напомнил я. — После Галича все знают, что она способна сделать.

— Но владимирцы — не орда. Это русские князья, православные христиане. Народ может не понять.

— Народ поймёт, если правильно объяснить, — возразил я. — Речь идёт не о завоевании, а о восстановлении единства.

— А что, если они обратятся за помощью к орде?

— Тогда станут изменниками, — холодно сказал я. — И получат соответствующее наказание.

К концу мая в Смоленск пришёл ответ от владимирских князей. Они не только отказывались признавать моё великое княжение, но и объявляли меня врагом Руси.

— Значит, война, — сказал Мирослав, выслушав содержание грамоты.

— Значит, война, — согласился я. — Готовь армию. Через неделю выступаем на Владимир.

— Сколько людей брать?

— Десять тысяч. Должно хватить для убеждения упрямцев.

— А что, если они заперутся в городе?

— Тогда покажем им, что каменные стены не спасают от огня.

Поход на Владимир стал первым военным действием нового великого княжения. Армия шла не как завоевательная орда, а как сила восстановления законности.

Но об этом походе — в следующий раз. Сейчас же главное было сделано — Русь получила нового великого князя, способного объединить разрозненные земли.

***

ТГ АВТОРА

https://t.me/GRAYSONINFERNO