Госпитальер и Снежный Король

- На завтра на одиннадцать назначен прием у Верховного Управляющего выборной Планетарной Конвенции, - уныло сообщил посол.

- Сойдет, - кивнул Филатов. - А сегодня нам нужно помещение для жизни и работы.

- Мой особняк в вашем распоряжении.

- И доступ в информсеть планеты, - продолжил Филатов и с усмешкой добавил: - Если, конечно, он у вас есть...

- Тут нет никакой проблемы... Есть еще один деликатный момент. Вы официальные лица Федерации. По протоколу вам положено почетное сопровождение гвардии.

- Пусть гвардия поищет другую работу. На кордонах.

- Но...

- Все...

Подземное пространство между зданием посольства и особняком пронизывал туннельник, которым могли пользоваться только служащие Федерации. Транспортная капсула за минуту домчала московитян до пункта назначения. Из просторного зала лифт вел в здание. Сопровождающий сотрудник посольства объяснил, что особняк в их полном распоряжении, «Мажордом» настроен на гостей, после чего, получив заверения, что в его услугах пока не нуждаются, отбыл обратно.

- Отлично! - с восхищением произнес госпитальер, когда лифт распахнулся, и друзья очутились на просторной смотровой площадке на крыше особняка. Оттуда открывался замечательный вид на Лайстенберг – столицу Синей Долины.

Посольский особняк располагался на вершине горы. Сам город лежал в амфитеатре, образованном постепенно повышающимися холмами, переходящими в горный хребет Лапикова. С севера Лайстенберг ограничивал изумрудный океан, в котором искрилось солнце. Погода восхитительная, на голубом небе ни тучки. На рейде застыло два белоснежных лайнера, разноцветно светились треугольники и квадратики многочисленных парусов. Порт зарос лесом мачт.

В центре двухмиллионного города находилась стандартная административная пирамида, только куда выше чем в Вантхолле - это было гигантское строение, на вершине которого возвышался золотой двенадцатиугольник. От пирамиды лучами расходилось двенадцать широких проспектов. На юге подпирали небо семь полукилометровых небоскребов, каждый своего цвета радуги. Рядом с ними располагалась огромная белая чаша, очень похожая на сенсорарену, но это был обычный спорткомплекс - сенсоригрища до Синей Долины, слава Богу, еще не дошли.

Сомову сразу бросилось в глаза обилие магистралей для наземного транспорта. Прямые, как стрела, шоссе, легкие мосты, лихо закрученные развязки. По всему городу возвышались ажурные серебряные опоры игольников, соединенные невидимыми синтетик-нитями, по которым со скоростью до пятисот километров в час мчались вагоны. Это был один из первых проектов сотрудничества с Московией, полтора года назад транспортная сеть вступила в действие. Сейчас вагоны замерли, пораженные незримой и непостижимой напастью.

Город жался к плоскости. Были лишь несколько кварталов из тридцати-сорокоэтажных зданий, остальные дома редко поднимались выше десяти этажей. Большую его часть занимали виллы, коттеджи и особняки с чешуйчатыми красными крышами. Обитатели планеты испытывали какое-то нездоровое пристрастие к паркам, город утопал в зелени. Виднелись многочисленные шпили соборов, золотые купола церквей, минареты, пагоды...

- Городишко недоразвитый, но не лишен очарования, - заключил лениво Филатов, плюхаясь на пол и зная, что его поддержит среагирующий на движение «Мажордом» и подставит под его седалище уютное кресло. Посольский особняк был оснащен по стандартам планет первой линии.

- Хоть какая-то радость, - буркнул Сомов. Он присел, с удовольствием ощущая, как кресло обволокло его, выбирая наиболее соответствующую телу форму и упругость.

- Работаем... Контактпанель! - приказал Филатов.

Перед ним зависла контактная панель информационного терминала. Информсети хотя и барахлили, но пока еще работали.

- Поехали, - разведчик с размаху продырявил пальцем голографический пульт. Посол уже предоставил им допуск ко всем базам данных.

***

- Должна быть причина всего этого безобразия, - приговаривал Филатов. Он был свеж, как огурчик, и недавние испытания были ему нипочем. Аналитическую работу он великодушно доверил напарнику, поскольку знал – у того получится куда лучше. Сам только проглядывал информблоки, которые ему преподносил госпитальер на блюдечке с голубой каемочкой, и лениво обсуждал полученные данные.

- Должна, - согласился Сомов.

Пока ничего интересного они не нашли. Один за другим мелькали пакеты информации и кадры из местной информсети. Вот обращение Верховного Управляющего - седого благообразного обладателя открытой и искренней улыбки, свойственной вконец завравшимся политиканам. Сперва он воодушевленно внушал своим подданным, что опасности нет, ситуация на планете находится под полным контролем медиков и полицейских сил. Постепенно в его речах стали проскальзывать слова о временных трудностях, которые пока не позволяют окончательно решить проблему. Чуть позже пошли призывы сплотиться перед бедой, не впадать в панику. И, наконец, угрозы - нарушители общественного спокойствия будут подвергнуты мерам уголовного преследования... На сегодняшний день зачинщикам уже обещано применение силового воздействия, вплоть до использования оружия...

- Вот, смотри. «Правительство не позволит экстремистам и религиозным фанатикам вбить клин в дружественные отношения с Московитянской Федерацией...» Идиот посол не включил это в отчет, - Филатов взмахом руки свернул возникший в воздухе текстовый файл.

- Понятно, - кивнул госпитальер. – Нашлись те, кто во всем винит прилетевших из космоса союзников, Логика простая и понятная обывателю - пока не было московитянских кораблей и их технических фокусов, на планете был порядок и патриархальное спокойствие. Как они появились - порядка нет. Значит, виноваты они.

- Судя по всему, сторонников у этой идеи все больше, - сказал разведчик. – И среди них жаждущие власти экстремисты, изоляционисты и религиозные фанатики... Похоже, жизнь тут куда веселее, чем нам представлялось издалека...

Друзья принялись исследовать закрытые каналы информации, к которым без особого труда и совершенно незаконно подключились технари посольства. Дошли до полицейских отчетов о криминогенной ситуации. Столица. Демонстрация до двух тысяч человек... Погромы в Вешеграде... Западный Вийск – взбудораженная провокаторами толпа навалилась на кордон, чтобы прорваться в «зону замерзания», полиция открыла стрельбу... Шандара - родственники «замерзших» захватили вертолет и пытались прорваться в «холодную зону». Последовал приказ - вертолет не сбивать. Больше их никто не видел.

Установлено, что где-то через неделю после «заморозки» в пораженные населенные пункты можно заходить, правда, риск остается - где-то пять процентов людей «замораживаются». Несмотря на опасность эвакуационные бригады сначала вывозили «замерзших», размещали в медицинских центрах. Когда счет пострадавших пошел на десятки тысяч, работа эта прекратилась. Тем более, что самим «замерзшим», видимо, совершенно все равно, где валяться – в реанимационной камере, прожаренной солнцем пустыне или на льду. На них внешние условия вообще не действовали.

- Могло быть куда хуже, - оценил социально-политическую обстановку на планете Филатов. - В такой ситуации нелегко удерживать контроль над населением.

- Это уж точно, - согласился Сомов, насмотревшийся за свою жизнь, как оно бывает, когда ситуация выходит из под контроля...

На Лайстенберг с вершин гор мягко спустилась ночь. У Синей Долины не было естественного спутника, зато звезды светили обильно. Они купались в черной воде океана. В бухту вошел большой лайнер, сияя, как новогодняя елочная игрушка.

Работа с информбазами сильно выматывала. Сомов чувствовал себя так, будто тягал гири.

Друзья развалились в креслах в предоставленном им для работы простором зале и смотрели на ночной город. Филатов потягивал из высокого бокала сок местного фрукта - стеклянной акутагавы, обладавший легким стимулирующим действиям.

- Надо копать в глубь, - выйдя из оцепенения, неожиданно произнес госпитальер.

- Глубь - это где?

- В прошлое... С какой целью вообще был колонизирован этот мир Союзом Двадцати то время, когда у них было полно других, гораздо более насущных проблем? Тут не планировалось создать ни военных баз, ни больших предприятий. Сто пятнадцать лет назад сюда просто перебросили несколько миллионов человек, худо-бедно создали примитивную техносферу.

- Это история. Больше ста лет прошло.

- Да это всего лишь миг. Проблемы иногда приходят к нам и из глубин миллиардов лет… В момент колонизации здесь разместили субатомный реактор типа «Антей». Зачем тут нужен был реактор такой чудовищной мощности?

- «Антей» - это серьезно. Тогда они создавались для оборонительных комплексов планет первой линии.

- Но не заштатных мирков.

- Точно… Здесь вроде собирались разворачивать какие-то научно-исследовательские комплексы. Но, кажется, не успели.

- Похоже, успели. Вот, - Сомов пробежал по голографической консоли и вывел проекцию текстового файла. – Выкопал из планетарной библиотеки. Документ не засекречен. Здесь ссылка на какое-то решение, по которому на планете должен быть основан исследовательский центр со странным названием «Пологие холмы», а также несколько автономных лабораторий в разных концах планеты. Чем они занимались? В базах данных Федерации ничего. И в местных базах данных – тоже ничего... Даже в секретных банках данных правительственной службы информации и Департамента полиции и общественной стабильности нет ничего! Чувствую, тут затевалось что-то серьезное.

- Что?

- Не знаю... - Сомов устало откинулся в кресле, посидел с минуту-другую молча, а потом приказал: - Телесеть.

Воздух в двухметровом квадрате пошел полосами и образовался голографический провал. В нем возникло озабоченное лицо Верховного Управляющего:

- Сограждане. Я, как избранный...

- Следующий канал, - приказал Сомов.

По этому каналу шел старый, еще плоскостной фильм.

Возник вид рубки космического корабля. В ней двое - мужчина и женщина в форме офицеров оборонительных сил Союза Двадцати.

- Эти проклятые падальщики лезут и лезут, - с отчаянием твердил мужчина. - Они сломали вторую линию обороны... Следующая наша... А дальше - станция «Орбита-восемь». На ней одиннадцать тысяч человек... Падальщиков тысячи! Я не представлял, что может быть столько целей!

- Мы не пропустим их, - горячо, с театральным пафосом воскликнула женщина. - Им не пройти через нас.

- Мы погибнем.

- Мы погибнем свободными людьми. И их посадочные опоры не коснуться нашей земли!

Это был патриотический фильм об обороне системы от стальных легионов Седьмого рейха.

- Они действительно выстояли, - сказал госпитальер, отключая стереовизор. - Хотя силы были не равны. Это единственная атакованная Седьмым рейхом в ту самую заварушку планета не была захвачена. Единственная!

- И анигиляционные ракеты тоже не достигли ее.

- Точно. Ни одна...

- Такая стойкость внушает уважение. Думаешь, помогли те самые исследовательские структуры, развернутые здесь? - спросил задумчиво разведчик.

- Думаю, да.

- Все, хватит! - решительно произнес Филатов, поднимаясь с кресла и жестом делая стекла комнаты непроницаемыми. - Хотя бы три часа поспать. Завтра у нас встреча с местным Президентом.

- С Верховным Управляющем выборной Планетарной Конвенции, - поправил Сомов.

- А не один черт?

***

Верховный Управляющий принял московитян в парадном облачении - красном сюртуке с одним аксельбантом на правом плече, синих брюках, заправленных в высокие сапоги и несуразном головном уборе. Выглядел он при этом как экспонат из этнографического музея Санкт-Петербурга.

Стены и потолок зала официальных приемов были плотно покрыты фресками, изображавшими славные вехи истории Синей Долины - колонизация, оборона планеты, герои смутного времени. С одной из стен глядели на посетителей мастерски выполненные маслом портреты предыдущих руководителей - столпов ушедших коротких эпох этого молодого мира. Акустика в зале была такова, что шаги по мраморному полу отдавались четко, как цокот копыт, и было слышно даже дыхание.

- Равный приветствует равных, - произнес Верховный Управляющий принятую для приветствия гостей фразу тоном человека, которому осточертело говорить это все, но который прикладывает все усилия, чтобы эти слова звучали искренне.

- Равные приветствуют равного, - произнесли московитяне, склонив головы.

Глава государства считается слугой слуг. На Синей Долине по принятой идеологии все служат друг другу. Просто одни служат на уборке мусора. А другие - во дворце Верховного Управляющего. Это подчеркивалось всегда и везде. Эта идея долга прививалась туземцам с разной степенью успеха как объединяющая народы планеты.

Выстроившиеся вдоль стен гвардейцы, выряженные для церемонии ярко, как попугаи, со щелчком приставили к сверкающим сапогам ружья. И духовой оркестр вдарил бравурную музыку.

Наконец, тягостная официальная часть закончилась. И Верховный Управляющий с смог уединиться с московитянами в кабинете, обставленном в соответствии со всеми передовыми техническими достижениями Федерации. Повинуясь приказу, «Мажордом» сформировал подходящую для случая мебель - три небольших диванчика и округлый стол, на котором возникли фрукты и бокалы с соком.

- Вижу, вас утомил официоз, - Верховный Управляющий вытер пот со лба, устраиваясь поудобнее на диванчике.

- Это неизбежное и совсем маленькое зло, - сказал Филатов.

- Вы правы.

- Я думаю, посол, - Филатов кивнул в сторону посла Федерации, застывшего в кресле, как египетская статуя, положив ладони на колени, - разъяснил вам, какими возможностями и полномочиями мы располагаем.

- Значительными, - произнес Верховный Управляющий.

- Какова сейчас ситуация на планете?

- Ситуация, - усмехнулся Верховный Управляющий. - Примерно как в войну с Седьмым Рейхом. Только тогда мы знали, с кем бороться. Сегодня - не знаем. Незримый враг уже поразил шестьдесят тысяч моих сограждан. И я даже не могу предположить, когда эпидемия дойдет до Лайстенберга.

- Мы здесь, чтобы помочь вам. А вы готовы оказать содействие в нашей миссии?

- Любая помощь, которая в моих силах...

- Для начала избавьте нас от конвоя из двух десятков вооруженных до зубов гвардейцев - нашего почетного эскорта.

- Это нетрудно. Но...

- У вас на улицах опасно? - наигранно удивился Филатов.

- В общем, нет... Но никто не поручится, что завтра наши улицы не станут смертельно опасны для двух московитян...

- Для чужеземцев, которых обвинят в эпидемии и всех смертных грехах? - закончил за замявшегося Верховного Управляющего разведчик.

- Вы должны понимать, что всегда в нелегкие времена активизируются экстремисты.

- Мы это знаем. И все-таки настаиваем.

- Принято, - кивнул неохотно Верховный Управляющий и жадно глотнул оранжевый сок из метахрустального бокала с высокой ножкой, тонко запевшего при прикосновении.

- Транспорт и силовую поддержку для проведения согласованных мероприятий в случае необходимости, - продолжил Филатов.

- Это нетрудно.

- И информация.

- Любая информация, - заверил Верховный Управляющий.

- Господин Управляющий... Мне давно интересно, - подал голос Сомов. - Какими исследованиями занимались на планете перед Большой Войной?

- На Синей Долине было несколько исследовательских центров. Кажется, по волновой микробиологии и нанотехнологиям. Но... - Верховный Управляющий беспомощно развел руками.

- Что?

- После войны был десятилетний период смуты и борьбы за власть, когда Планета оторвалась от Метрополии и выпала из межзвездной сети, а космическая техника была приведена в негодность. Тогда погибло очень много людей. Одними из первых были разрушены и разграблены научные учреждения.

- Почему?

- Видимо, там было что растаскивать...

- Спасибо, - с признательностью произнес Сомов.

В итоге стороны определили порядок использования полицейских и иных служб по запросу московитян, обсудили вопросы взаимодействия, а так же задействовали круглосуточный канал экстренной связи с самим Верховным Управляющим.

Когда друзья вернулись в резиденцию посла, Филатов, упав на принявший его ласково и угодливо диван, сказал:

- Доктор, как же я тебя ценю за наивную непосредственность!

- А что? - насторожился Сомов.

- Ты так легко влепил туземному управителю в лоб вопрос об исследовательских комплексах.

- А кого мне еще спрашивать? - обиделся госпитальер.

- Ладно. Может, оно к лучшему. Интересно...

- Что интересно?

- Управляющий обладает хорошей выдержкой. Он отличный артист...

- Ты к чему?

- А то, что он артист только для своих сограждан. У меня же были слишком хорошие учителя по определению эмоциональной динамики человека... Он же врал!

- Когда?

- Когда ты спросил его об исследовательских центрах.

- И что?

- А то, что он знает больше, чем говорит. И что-то темное было с этим исследовательским центром Союза Двадцати!

***

Московитяне без труда растворились в городской столичной суете. Полиция обеспечила их всеми необходимыми документами прикрытия. Внушительные суммы на кредиткольцах позволяли им делать, что вздумается - хоть прикупить эскадрилью вертолетов и морское пассажирское судно.

Глубинный эго-треннинг, проведенный во время полета, позволил выучить суррогат из английского, хинди, русского, арабского и еще полудесятка экзотических наречий, который считался государственным языком Синей Долины.

Госпитальер, в отличие от своего лучшего друга, прагматика до мозга костей, испытывал истинное наслаждение, знакомясь с новыми планетами и городами. Открытие чужого мира он воспринимал восторженно, с ожиданием чуда, как в детстве наслаждался праздниками. Вот только удручало, что сейчас на этом мире лежала темная печать.

На улицах бросалось в глаза обилие бодро движущихся бензиновых автомобилей. Гравитационные платформы, «пузыри» и мобили из Большого мира стояли на приколе - когда началась аномалия, они заглохли первыми. Складывалось ощущение, что неизвестный фактор выдавливает в первую очередь все чужое. Этот мир будто защищается от проникновения извне.

Лучи теплого полуденного солнца расплывались по городу, играя на шпилях церквей и крышах автомобилей. Друзья неторопливо цедили местный напиток с незначительным градусом алкоголя, от которого, впрочем, немножко гудела голова. Они сидели на террасе уютного кафе, откуда открывался вид на покрытую брусчаткой площадь и буддистский монастырь. Над изящными пагодами реяли разноцветные воздушные змеи. У ворот монастыря сидели на корточках трое отрешенных от мирской суеты монахов в желтых одеяниях, головы их были обриты до зеркальной гладкости.

- Интересно, они действительно осознают мир полнее, чем мы? - Сомов с какой-то потаенной завистью кивнул в сторону монахов, которые идут по пути познания недеянием и созерцанием. Это как раз то, чего не удавалось никогда ему – на созерцание у него просто не было время, а дела всегда находили его сами, притом такие, от которых не отбояришься.

- Ерунда, - отмахнулся разведчик. - Они просто прячутся от мира.

- Ну, не знаю, - Сомов передернул плечами. Он ощущал себя как-то странно, на душе скребли кошки.

Утром друзья стали свидетелями разгона полицией демонстрации перед посольством Московии. Лазерные проекторы чертили на небе оплывающие кроваво красными каплями надписи: «Смерть монстрам». «Монстрами» местные консерваторы и экстремисты ласково называли всех пришельцев. Позже на центральной площади московитяне чуть не попали в эпицентр массовой драки. Билось человек по тридцать с каждой стороны – жестоко, безжалостно и непонятно за что. Но иррациональную тревогу госпитальер ощутил намного раньше - только проснувшись. Змейкой пополз притаившийся до поры ужас, забравшийся в душу там, в «замороженном» Вантхолле. Что-то должно было сегодня произойти. Вообще предчувствия слишком часто посещали госпитальера на этой планете, утверждая его в мысли, что здесь происходят какие-то глубинные аномальные процессы, в том числе затрагивающие ноосферу.,

Сомов отхлебнул глоток напитка... И тут пол качнулся. И мир потускнел в миг, как стереопередача, в которой изменили цветовой режим.

- Уф-ф, - прошипел госпитальер и судорожно сжал стеклянный, грубо сделанный бокал.

- Что такое? - озабоченно покосился на него Филатов.

- Не пойму, - тревога внутри Сомова нарастала девятым валом и стремилась захлестнуть. - Ментальное воздействие... Что-то происходит, Серега...

- Что за воздействие?

- Не знаю, - госпитальеру стоило больших усилий держать себя в руках. - Чужие... Непорядок...

Сомов был не ахти каким сенсом. Но зато обладал развитой интуицией. И иногда на него находило - он начинал чувствовать неощутимое.

- Что за воздействие? Какие чужие? - забеспокоился Филатов.

- Не знаю... Вокруг будто воронка...

- И что?

- Мы в ее центре... Мы пришельцы.

- Ну же. Не тяни!

- Не знаю... Не знаю, - бокал лопнул в руках госпитальера, осколки рассекли кожу на руке, и на стол струйкой потекла кровь.

- Ты поранился, - напряженно смотрел не на его руку, а в лицо разведчик.

- Ерунда, - Сомов вытащил из кармана похожий на карандаш биорегенератор, провел по ладони, прозрачное вещество тут же склеило рану, которая через полчаса заживет. - Это несущественно...

- У вас свободно? - около их столика возник потертый жизнью мужчина с изъеденным глубокими морщинами лицом. Такие лица носить в мирах первой линии с их взлетевшей до небес пластохирургией считается неприличным. Лицо было комичное, глаза насмешливые.

- Да, - неожиданно произнес Сомов, сначала решивший отослать мужчину поискать другое место.

Незнакомец церемонно поклонился, приложив руку к сердцу, и уселся на стул. Странно, но его затрапезный вид вернул Сомова с грозовых небес на землю.

- Я знакомлюсь с людьми. У меня нет работы. Я живу на жалкие социальные подачки, - сразу поведал о себе мужчина.

- Ныне трудные времена, - сказал Сомов, с трудом включаясь в праздный, но послуживший для него спасательным кругом и позволивший выбраться из пучины тревоги, разговор. Филатов с каменным лицом наблюдал за ними.

- Не такие и трудные, если не считать этой чертовой эпидемии, - махнул рукой мужчина. - Но мы ее переживем. Мы всегда все переживали.

- Я тоже так думаю, - кивнул госпитальер.

- Я не работаю принципиально, - продолжил излагать свое кредо мужчина. - Я считаю, что человек рожден не для работы, а для постижения мира.

- Поэтому вы тянете вино рядом с буддистским монастырем?

- Зрите в корень!

- И что вы постигли?

- Пока ничего особенного. Но у меня все впереди.

- Мы за вас рады.

- Люди безумеют. Они боятся. Они боятся «замерзнуть». Это глупо.

- Почему?

- Их страх ничего не меняет. Они могут бояться или не бояться. Но они все равно «замерзнут». Или не «замерзнут». И от них ничего не зависит.

- И вообще, мир - это лишь иллюзия, - через силу улыбнулся Сомов.

- Вы тоже буддист? - приподнял удивленно бровь незнакомец.

- Вряд ли. Скорее нет.

- Правильно. Буддизм - тоже ерунда... Знаете, а я жил в Верхнем Логе. «Замерзли» все - мои знакомые, родственники... А мне смешно, - незнакомец горько усмехнулся. – Мне смешно... Наверное, эту заразу принесли проклятые инопланетники. Они доделывают то, что не доделали в Большую войну. Тогда они пытались нас поработить.

- Но не смогли.

- Не смогли. И тут не при чем наши хваленые мужество и непоколебимость, о которых так любят трепаться допущенные к кормушке политики. Победили мы не из-за этого.

- А из-за чего? – заинтересовался Филатов.

- Мой дед работал в центре «Биоплазмы»... Он говорил, что это именно они отбили атаку коричневых стервятников.

- Кто? - заволновался госпитальер.

- Их центр.

- Как?

- Он был маразматиком. Я думаю, он врал. Он всю жизнь работал. И от этого впал в маразм... Вы не местные?

- Похоже?

- Не знаю. Вы как будто маскируетесь, - с подозрением произнес незнакомец. - Впрочем, будь вы хоть инопланетники… Мне плевать. Мне на все плевать... Налейте мне вина. Я ведь приятный собеседник.

Сомов заказал бутылку.

- Вы можете позволить себе дорогое вино, - с уважением произнес незнакомец, разглядывая принесенную официантом полуторалитровую запотевшую бутыль.

Он пил вино, осушая маленькие стаканчики залпом. Язык его уже заплетался. Филатов сделал нетерпеливый жест - мол, пора и честь знать. Но госпитальер будто прирос к пластмассовому стулу и не мог двинуться с места. Его что-то приковывало. Он знал, что сейчас произойдет нечто важное.

Незнакомец опрокинул еще стаканчик. Крякнул. И лоб его со стуком пришел в соприкосновение с пластмассовой крышкой стола.

- Ну что, идем? - кинув брезгливый взгляд на пьяницу, осведомился разведчик.

- Постой, - поднял руку госпитальер. Внутри его все сжало в ожидании.

Вдруг незнакомец резко выпрямился.

И Сомова будто окатила холодная волна. На него смотрели те же покрытые мерцающей пленкой глаза без зрачков, что и в том трамвае, где началась эта история.

Еле шевеля губами, будто готовясь рухнуть без сил, незнакомец выдавил:

- Мало времени... Мало... Мало... Белая гора... Стаунхайн... Хрустальная гора... Хрустальная гора...

Он замолчал.

Сомов дотронулся до его руки - от нее исходил холод. Он будто коснулся вмерзшей в снег железяки. А потом мир вокруг исчез, и глаза обожгла яркая картинка - солнечный свет, играющий на острых горных пиках, облитых голубоватым искрящимся льдом. И тут же картинка исчезла, оставив где-то в груди острую боль.

- Опасность... Быстрее... Идите... Идите... Близко. Плохо. Больно, - голова незнакомца опять стукнулась о стол...

Сомов не мог сдвинуться с места. Он застрял в этом странном разговоре. Только отстраненно отмечал, что вокруг сгущаются тучи, что-то происходит - возможно страшное, но отделенное от него толстой стеной.

Вернул госпитальера с небес на землю Филатов, толкнувший его грубо в плечо и прикрикнувший:

- Уходим!

Сомов очнулся, кинул взгляд в окно и покрылся холодным потом...

Они выскочили из кафе на площадь. И Сомов ощутил, как время и пространство вокруг сгущаются, становятся вязкими. Он еле передвигал ватные ноги. И смутно, как из-за грязного стекла, наблюдая, как вокруг двигаются люди - или вовсе не люди, - мелькают беспорядочно и бессмысленно какие-то фигуры, скользящие на волнах опасности.

Будто прорвало плотину, и на площадь как селевой поток хлынули со всех сторон люди. Московитян начал упруго закручивать людской водоворот. И над толпой висела громадный стереоплакат – «Смерть монстрам». Тот самый, с демонстрации перед посольством Московитянской Федерации.

Перед глазами Сомова смутно мелькали лица. Злые лица, в которых была потусторонняя целеустремленность.

Друзьям надо бы было убираться отсюда на пять минут раньше. Но это время было потрачено на странный разговор с непонятным человеком. В результате московитяне оказались в ловушке - на площади, полной решительно настроенных, близких к истерике и взрыву людей.

Появились полицейские, закованные в защитные панцири, в шлемах с опущенными забралами, прикрытых прозрачными щитами. Они рассредоточились и перегородили проходы к двум улицам, перекрыли ворота в монастырь, куда, непонятно зачем, пытались вломиться ломились демонстранты.

- Долой монстров! Долой монстров!!! – слышался стройный, ритмичный крик сотен глоток.

Ситуация развивалась стремительно. Разрозненная толпа вдруг как-то собралась и как единое аморфное, но переполненное разрушительной первобытной мощью существо поперла на полицейский кордон. Захлопали газовые гранаты. Поплыл над площадью густой дым слезогонки.

- Колпак! - крикнул Филатов.

Сомов провел казавшимися чужими пальцами по воротнику, и его голову прикрыл почти неразличимый колпак.

Послышался дикий визг отчаяния и боли. И началось светопреставление, в котором люди отчаянно кричали и дрались, мелькали обезображенные гримасами безумия окровавленные лица, слышался омерзительный стук тяжелых предметов о головы и тела.

Полицейские вклинивались в толпу, пытаясь выдавить ее на свободную улицу. Прогрохотал выстрел - с какой стороны неизвестно.

Человеческий водоворот крутил московитян, как щепки. Они бросились прочь. И почти добрались до спасительного, еще глухо не запертого человеческими телами переулка.

И тут произошло странное. Сначала вокруг московитян образовалась полоса отчуждения в несколько метров. Будто невидимое поле разбросало от них людей.

А потом послышался срывающийся хриплый испуганный вопль:

- Монстры!

- Монстры! - подхватили другие голоса. Это крик относился к московитянам.

И люди ринулись на них.

С визгом на Филатова кинулся тучный бородач. Разведчик плавно развернулся, придал нападавшему ускорение и бросил в толпу. А еще через секунду толпа сплошной стеной поперла на «монстров».

Филатов бросил минибомбу-парализатор, и человек восемь свалились, как подкошенные. Но люди шли по их телам, не останавливаясь, не обращая внимания на стоны поверженных.

Госпитальер с ужасом понял, что эти люди действовали неосознанно. Они просто перли на жертв, желая разорвать их. Почему?!

Филатов швырнул еще пару парализующие минибомб, скосив десятка три нападавших. Выбил экономичными, умелыми ударами сознание еще из троих, дернувшихся к оцепеневшему госпитальеру. И пожалел, что решил не брать с собой пистолет.

Друзья прижались к шершавой каменной стене ограды монастыря. Пути отступления были отрезаны.

Прогрохотал выстрел, и кусочек каменной ограды над головой Сомова отлетел, оцарапав щеку. Теперь в них стреляли!

А нападавшие, замерев на миг, двинулись вперед, разорвать, изничтожить жертв.

Филатов выхватил мономолекулярный нож в готовности орудовать им без всякой жалости. Он развернулся, отсекая легким движением протянувшиеся к нему пальцы. Разрубил стальной прут, со свистом рассекший воздух и готовый ударить госпитальера.

Этот напор удалось отбить, но шансов у них было немного. Те, кто смотрел на творящееся на площади с высоты, мог бы увидеть, как толпа перегруппировалась, собралась, набрала вес именно в той точке, где стояли московитяне. Толпа ощущала, что должна раздавить, уничтожить этот инородный объект.

И тут мерно забарабанил автомат. Несколько демонстрантов свалились под ноги своим соратникам, исчезли, будто проглоченные трясиной, среди тел. Ухнули две газовых гранаты... Послышались отчаянные вопли ужаса и смертельной боли.

Это был переломный момент. Толпа побалансировала на канате. И начала распадаться. Она утрачивала единую волю. И жажда разрушения уступала растущей с каждым мгновением панике...

Филатов схватил своего друга и повлек в самую гущу на глазах рассыпающейся толпы. Разведчик отлично знал, что делает, и Сомов вновь отдался на волю волн, чувствуя, что окончательно утрачивает ощущение реальности происходящего и двигается совершенно бездумно, как запрограммированный робот.

Ощущение реальности вернулось к госпитальеру в нескольких кварталах от бойни. Он сидел на мягкой лавке около похожего на распускающейся цветок бетонного здания оперного театра. Филатов нагнулся над ним, водя карандашом биорегенератора по ране на его лице.

- Боже, как мы выбрались, - госпитальер глубоко вздохнул. Сердце гулко барабанило в груди, и аптечка выкачивала лекарства.

- Нам помогли, - сказал Филатов.

- Кто?

- Полицейское прикрытие... Ты же не думал, что нас оставят на произвол судьбы.

Госпитальер зажмурился. Он вспомнил человека в толпе, палившего из автомата. Это было их негласное прикрытие из четырех сотрудников Управления общественного спокойствия. Именно они открыли стрельбу по толпе, когда та двинула рвать на куски чрезвычайных уполномоченных Федерации Московии...

- И что ты скажешь на все это? - спросил Филатов, смазывая регенератором исцарапанную шею обессилевшего госпитальера.

- Они проявились, - выдавил Сомов.

- Кто?

- Обе.

- Кто обе?

- Две силы бьются! - воскликнул госпитальер, - Одна передала нам информацию через того посредника в кафе. Другая сразу же натравила толпу. Ясно же.

- Фантастика.

- То ли еще будет…

***

Сомов с Филатовым с интересом обследовали «черную дыру». Она представляла из себя просторное кубическое помещение, стены которого были покрыты сверхтонким слоем нейтронного квазивещества, не пропускающего и не отражающего никакие излучения - оно применялось в облицовке кораблей-разведчиков. Такие изолированные автономные помещения существуют в каждом посольстве Московии и используются для хранения государственных секретов и секретиков, а так же для особо важных переговоров и бесед.

Скачать отсюда какую-то информацию невозможно.... Почти невозможно.

В центре «черной дыры» висел над полом шар кваркового компа. Вдоль стен стояли прозрачные и чернильно-черные шкафы, ящики, ячейки. При прикосновении к ним в воздухе загорались голографические цифры - код хранящихся предметов. Некоторые можно было вскрыть только обладая соответствующим допуском.

- Посмотрим, что тут у них, - разведчик подошел к длинному черному, глухому шкафу, остался удовлетворенным вспыхнувшим кодом, приложил пластинку идентификатора, потом ладонь. Часть шкафа исчезла, изнутри дохнуло холодом, и заклубилось морозное облако.

Филатов вытащил из открывшегося шкафа серебристый контейнер, по форме напоминающий старинный докторский саквояж, приложил к нему карточку и руку. Послышалось легкое жужжание, и крышка контейнера распалась на насколько частей, которые клиньями убрались в корпус. Опять поднялось морозное облако - это был консервант, в котором техника может храниться сотни лет.

Контейнер был разделен на несколько отделений. В первом лежала горсть белесых невзрачных букашек.

- Ненадеванные, - хмыкнул Филатов. - Посол был не слишком озабочен добычей достоверной информации.

С праздным любопытством госпитальер наблюдал за манипуляциями своего друга. Раньше он очень редко сталкивался с подобными штучками.

- Так, - Филатов нажал на клавишу, из контейнера вырос голографический пульт. - Тестирование...

Он отступил на пару шагов, вырастил диванчик и устроился на нем, пригласив госпитальера последовать своему примеру. Процедура предстояла долгая.

Контейнер озарился синим светом, послышались отчетливые щелчки, и в воздухе возникла череда меняющихся цифр.

Тестирование заняло двадцать минут. В итоге Филатов почесал подбородок и произнес:

- Не так хорошо, но могло бы быть хуже... Где-то десять процентов «мошек» в рабочем состоянии.

- А остальные? - поинтересовался Сомов.

- Выбиты этим чертовым неизвестным фактором... Но того, что есть, нам хватит за глаза.

Он потянулся к следующему контейнеру. Там оказалось пригодными к использованию где-то пять процентов оборудования. В третьем контейнере - каждое восьмое устройство действовало.

- Спасибо коллегам из Министерства внешней информации, - ухмыльнулся Филатов. - Оперативной техникой они снабжают посольства с запасом. Даже в таких дырах...

Собрав все нужное в один контейнер, он дал команду:

- Выпустить двух человек. Консервация.

Двери закрылись за вышедшими людьми, и «черная дыра» осталась ждать следующих особо доверенных посетителей.

Филатов давно определил цели для съема информации.

Теперь оставалось только забросить «мошки» – сверхмалые разведывательные устройства для визуального и аудио наблюдения, а так же для подключения к информсетям. Особенно они эффективны, когда им противостоит техника, значительно уступающая по уровню. На планетах первой линии разработано достаточно эффективное противодействие этому шпионскому арсеналу. Но Синяя Долина была идеальным местом для ведения технического шпионажа.

Настало время действовать.

- Сейчас зарядимся, - сказал Филатов, активизируя на своем и госпитальера комбинезонах скрытые контейнеры. Они были специально приспособлены для хранения «мошек» и подобных сюрпризов.

Заполнив котейнеры, он связался с послом и изложил крайне напряженную программу их официальных и полуофициальных визитов на следующие два дня.

Когда программа была согласована с властями Синей Долины, друзья отправились в путь. Благо поводов было достаточно.

За два дня московитяне заглянули в резиденцию Верховного Управляющего. Потом отправились в здание Планетарной Конференции, где выступили перед комиссией по правопорядку и выслушали пожелания об импорте из Московии современных средств борьбы с массовыми беспорядками. Посетили полицейское управление и распределитель центральной информсети. Побывали еще в нескольких местах, решая первостепенные и второстепенные проблемы, создавая иллюзию бурной и бессмысленной деятельности. А едва заметные взгляду и очень похожие на обычных насекомых «мошки» расползались по кабинетам чиновников, по компьютерам, прилеплялись к компсетям, кабелям связи, забирались в неприступные сейфы и хранилища.

Между тем в город вернулась какая-то часть былого спокойствия, впрочем, напоенного тревогой. Волна беспорядков, при которых погибло тридцать восемь человек и более двух сотен очутились в клиниках, была нейтрализована полицейскими силами, а частично выдохлась сама. Кажется, противоборствующие стороны были напуганы состоявшимися актами агрессии и их последствиями.

Когда все запланированные мероприятия были выполнены, друзья закрылись в посольском особняке, из которого выселили всех, включая хозяина. Филатов, с удовольствием растянувшись на диванчике, нацепил контакт-шлем.

Он удовлетворенно крякнул, когда перед его глазами нарисовалась схема расстановки «мошек»:

- Пошла информация.

Теперь оставалось ее расфасовать. Московитянский кварковый компьютер время от времени сбоил, на него оказывала действие неведомая сила, но в целом работал более-менее прилично.

Друзья занялись анализом информации, которую насобирали «мошки». Это было занятие утомительное и пока что бесполезное. За полдня они так ничего и не достигли.

- Устал, - наконец простонал госпитальер, срывая контактный шлем и отбрасывая его. - Сколько мы уже на Синей Долине?

- Пятые сутки, - разведчик отложил обруч, протянул руку, «Мажордом» сунул в нее стакан с апельсиновым соком.

- И, по большому счету, еще не прояснили ничего.

- Распространение так называемой эпидемии укладывается в схему, - Сомов пробежал пальцами по пульту и вытащил нужный файл. В воздухе повисла голографическая карта континента, по которой пролегала пунктирная лини, связывающая «замороженные» точки.

- Комп дает вероятность в тридцать процентов, что в течение трех-четырех дней «заморозится» Шандара, - госпитальер ткнул в карту. - А мы бездействуем.

- Ты что предлагаешь?

- Во-первых, эвакуировать город.

- Вряд ли получится... Смотри, двадцать процентов вероятность, что «замерзнет» Липатов. Или Баденхилл - пятнадцать процентов. А в Баденхилле восемьсот тысяч жителей.

Обсуждали они эту больную тему не в первый раз. Раскладку компьютер давал достаточно смутную. Машине не хватало данных для более точного прогноза.

- Все равно, пора ставить вопрос об эвакуации, - сказал Сомов с напором.

- Прав ты, добрый доктор, - вздохнул разведчик и добавил без особой надежды: - Попробуем уговорить правителя.

В тот же вечер они встретились с Верховным Управляющим в его резиденции. Разговор получился сухой. Филатов высказал их умозаключения.

- Эвакуировать Шандару? - самообладание изменило Верховному Управляющему, и глаза метали молнии на московитян, будто те виноваты во всем. – Вы представляете, что это значит?

- Лучше, если жителей «заморозит»?

- Если вероятность стопроцентная... Но ее нет. Насколько я понимаю, вы предлагаете эвакуировать в общей сложности около двух миллиона человек из опасных районов... А это скученность беженцев. И наверняка беспорядки! У нас и так серьезные проблемы! Мы из последних сил держим ситуацию под контролем... Не говоря уж о том, что эти районы имеют огромное значение для функционирования нашей технологической и продовольственной инфраструктуры.

- Вы удержите контроль, если заморозится еще пара сотен тысяч человек? - спросил разведчик.

- Не знаю... Не знаю... Конечно, мы эвакуируем людей... Если вы представите веские основания.

- Эвакуируйте хотя бы Шандару, - произнес умоляюще госпитальер.

- Представьте веские основания, - жестко произнес Верховный Управляющий и кинул выразительный взгляд на старомодные наручные часы.

В итоге из резиденции Верховного Управляющего друзья вернулись ни солоно хлебавши.

- Гнусный политикан! - не мог успокоиться госпитальер.

- Управляющего поджимают со всех сторон, - заключил Филатов. - Чувствуется, что под ним качается постамент. Подводные политические течения. Он еще переживет пару «замораживаний». Но сдвинуть с места больше десяти процентов населения - тут его снесут.

- И кто придет на его место?

- Жесткие изоляционисты-консерваторы. Тогда Московия, скорее всего, утратит тут позиции.

- Если к этому времени не «заморозится» все население, - горько вздохнул Сомов.

- Именно.

- Итак, тридцать процентов, что катаклизм будет в Шандаре, - госпитальер хлопнул ладонью по колену. – Надо быть там. Есть большая вероятность, что «заморозка» нас не берет, судя по Вантхоллу. Летим туда, Серега! Это шанс!

- Хорошо, - согласился Филатов. - Только ты останешься здесь. Мы не имеем права «заморозиться» вместе.

- Ну уж нет!

Они спорили до хрипоты. Филатов пытался налегать своим положением старшего группы, но на госпитальера давить было бессмысленно. Он как вода - расступался под напором и так же плавно занимал прежнюю позицию.

- Ты без меня ты там не выживешь, - неожиданно сказал Сомов.

- Это еще почему? - удивился Филатов. Пока что получалось наоборот - шансы выжить без помощи своего друга у госпитальера, с учетом его физической немощи и отсутствия профессиональных боевых навыков, были минимальные.

- Знаю.

- Проинтуичил значит...

- Ну...

- Черт с тобой, санитар...

Отпускать их в Шандару местные власти не хотели. Верховный Управляющий понимал, что московитяне суют голову к черту в пасть. Потом, скорее всего, он рассудил, что, если гости сгинут по собственной глупости - ничего страшного не случится. Толку с них пока не было. А трагическую гибель уполномоченных можно будет повернуть таким образом, что позиции «изоляционистов» пошатнуться. Как же – представители дружественной державы погибли, пытаясь спасти жителей Синей Долины! После этого винить пришельцев во всех напастях будет куда труднее.

В результате друзьям предоставили десятиместный вертолет и полицейскую группу сопровождения.

Пузатая черная винтокрылая машина ждала на взлетной площадке аэродрома Департамента общественной стабильности.

- Ох, не люблю первобытную технику, - сказал госпитальер, критически рассматривая машину и выстроившихся около нее полицейских в защитных панцирях и шлемах, с автоматами наперевес. У одного был гранатомет. Складывалось ощущение, что они отбывают на диверсионную акцию в тыл врага.

- Ничего. Домчит, как миленькая, - заверил разведчик.

- Знаешь, что мне пришло в голову, - неожиданно произнес Сомов.

- С чтением мыслей у меня пока слабовато.

- Что эпидемия распространяется со скоростью пешехода.

- Пешехода, - прищелкнул пальцами Филатов.

- Именно...

- И что?

- Пока не знаю... Но что-то тут есть…

***

Вертолет трясло, как в лихорадке. Двигатель рокотал так, что уши закладывало.

- Чертова керосинка! - прокричал госпитальер, утомленный часовой тряской.

- Это чтоб мы не забывали, что не всегда люди парили в небесах с легкостью и комфортом! - крикнул в ответ Филатов, придвинувшись ближе к другу на заднем упругом и неудобном сидении вертолета.

- Мне кажется, это не машина, а дракон!

Внизу тянулись леса, иногда рассеченные прямыми лезвиями шоссе. Когда леса обрывались, начинались сельхозугодия, по которым ползли букашки сельскохозяйственных механизмов различного назначения. Над полями возвышались элеваторы, похожие на феодальные замки. Планета жила на дорогостоящих и сложных в производстве натуралпродуктах. Создание синтетического продуктового комплекса стояло в числе ближайших задач согласно договору с Московией.

Места постепенно дичали. Сначала шли девственные сосновые леса, потом их сменили березки. Десятки озер лазурными драгоценными камнями сияли среди лесов и полей. Тянулись извилистые реки.

- Озерный край! - пояснил капитан полиции, похожий в своей полной экипировке на рыцаря. Он сидел рядом с летчиком, положив руку в перчатке на автомат.

- Великолепно! - кивнул госпитальер...

Постепенно леса стали снова редеть. Показались небольшие поселки из небольших аккуратных домиков, сверху казавшихся игрушечными. Постепенно поселков становилось все больше. И вот в поле зрения материализовалась Шандара. Четко обрисовались, увенчанная золотым двенадцатиугольником административная пирамида, пагоды, минареты, разноцветные луковки храмов.

Вертолет упрямо накренился лбом вперед и решительно двинулся в сторону административной пирамиды. На посадочной площадке перед ней застыли три вертолета и пять новеньких глайдеров, которые в последние месяцы напрочь отказывались работать. Рядом была автомобильная стоянка, заставленная машинами ярких праздничных расцветок.

Переменчивое настроение у госпитальера сейчас, несмотря на ответственность момента, было приподнятое. Ясный солнечный день, красивая планета, уютный городок.

- Благолепный вид, - произнес он довольно...

И вдруг лицо его исказила гримаса.

Его что-то кольнуло, когда вертолет пересекал границу города. Сердце сжало. А потом перед глазами все поплыло. Цвета и очертания предметов вроде остались такими же, и вместе с тем стали неуловимо иными. Стали чужими... Он обхватил щеки ладонями.

- Что такое? – испуганно подался к нему Филатов.

- Ничего... Ничего...

Сердце отпустило, но тревога иглой засела в нем, напрочь испортив очарование дня.

Вертолет грузно уселся на площадку, качнулся несколько раз на опорах. Двигатель начал глохнуть, и круг над головой стал разбиваться мелькающими лопастями. Наконец, лопасти замерли.

- Прибыли, - сказал капитан полиции. - Глава городской Конвенции уже ждет нас...

- К черту, - отмахнулся Филатов. - Он нам без надобности.

- Только он об этом не знает. Вас встречают.

К вертолету направлялась делегация. Во главе нее шествовал очень высокий человек в ярко-красном костюме с изображением двенадцатиугольника на груди - скорее всего, это и был Глава выборной городской Конвенции.

Филатов досадливо посмотрел на делегацию. Но поделать ничего не мог.

Пришлось терять драгоценное время на тягостный ритуал формальных приветствий, лицемерных улыбок. Все это время Сомов чувствовал нарастающую тревогу.

- Мы будем счастливы ознакомить вас с достопримечательностями нашего город. В нем проживает всего семьдесят тысяч человек, но мы любим его. У него богатая история. И это второй культурный центр планеты. Если не первый. У нас лучший университет. И прекрасный театр, - тараторил без умолку глава городской Конвенции.

Гостей сопроводили в зал официальных приемов, выдержанный все в том же надоевшем помпезно вычурном золото-бархатном стиле.

Глава городской Конвенции не уставал улыбаться, но улыбка получалась против его воли принужденная, натянутая.

- Лучше скажите, как быстро вы сможете эвакуировать население, - вдруг произнес госпитальер, когда московитяне наконец остались с Главой городской Конвенции наедине.

Улыбка мигом сползла с лица чиновника.

- Вы считаете...

- Я ничего не считаю! - раздраженно воскликнул Сомов. - Но опасность есть.

Глава Конвенции яростно потер гладко выбритую щеку, будто пытаясь соскоблить кожу, и растерянно произнес, пряча глаза:

- Но не поступало никакой информации.

- Наш совет - не создавая паники, вывезите как можно больше народу, - встрял Филатов.

- Это официальное заявление? - сухо осведомился Глава городской Конвенции.

- Это совет... Можете воспользоваться им... если не поздно...

Глава городской Конвенции мигом как-то осунулся и замер, будто боясь лишним движением сотворить нечто непоправимое. Филатов вопросительно посмотрел на своего друга и произнес, поднимаясь:

- Все. Не смеем более отрывать вас от дел насущных.

- Но официальная программа...

- Какая программа?

- Вам предоставлены лучшие апартаменты в загородной резиденции Конвенции. Транспорт и сопровождающие...

- Мы хотим, чтобы нас оставили в покое, - отрезал Филатов. - Не создавайте ажиотажа!

Сомов предлагал в начале вообще отбыть в Шандару инкогнито, но это было трудновыполнимо. За московитянами наблюдали круглосуточно, и, даже если бы удалось уйти от наблюдения, наверняка бы поднялся страшный переполох. Кроме того в самой Планетарной Конвенции дискуссии по поводу представителей Московии становились все более жаркими, и несанкционированные действия гостей подлили бы масла в огонь.

- Хорошо, - кивнул глава городской Конвенции. – Мои помощники готовы оказать вам любую помощь. Транспорт Конвенции в вашем распоряжении.

Друзья вышли из комнаты. В коридоре их ждало сопровождение - рослый капитан с двумя своими подчиненными.

- Капитан, у вас вообще какие планы? – поинтересовался госпитальер, останавливаясь напротив полицейского и проводя пальцем по его ремню с синей кобурой.

- Я в вашем распоряжении, - отчеканил тот.

- Лучше бы вы возвращались домой... Вы сильно рискуете, капитан. Очень сильно.

- Чем?

- Этот город может быть «заморожен», - в голосе госпитальера появилась пугающая уверенность. Пугающая прежде всего его самого.

Лицо у капитана как-то размякло, на нем проступила печать обреченности. Но с деланой невозмутимостью, которая давалась ему недешево, он произнес:

- Я обязан сопровождать вас. Это мой долг.

- Как знаете, - устало махнул рукой госпитальер.

Когда они вышли из здания и немного оторвались от сопровождающих, Филатов раздраженно осведомился:

- Что на тебя нашло? Мы рискуем, делая такие откровенные заявления.

- Мне плевать.

- Почему?

- Этот город будет «заморожен». Это вопрос даже не дней, а часов.

- Ты уверен?

- Я знаю..

- Что-то меня пугает твоя уверенность, доктор. Интересно узнать ее источник.

- Меня она тоже пугает. И мне тоже интересно знать, откуда она. Но я не знаю, Сергей. И ничего не понимаю. На этой проклятой планете понимание мне заменили ощущения. И одному черту известно, откуда они берутся…

***

Целый день московитяне потратили на туризм. На машине, а затем и пешком, они исследовали город. На почтительном расстоянии за ними следовал красный открытый высокопроходимый автомобиль, которые тут называются джипами, с сопровождающими полицейскими. Охрану приходилось воспринимать как деталь пейзажа. Все равно полицейские ничем не смогут ни помочь, ни помешать.

Еще недавно Шандара была веселым, бесшабашным, наполненным молодостью и любовью университетским городом. Сейчас на него легла тень.

Эта тень осторожно овладела пустеющими переулками. Коснулась подавленных людей, чьи взгляды исподлобья были наполнены ожиданием неизвестного и неизбежного. Сомову казалось, что люди ощущают себя приговоренными. И дело было даже не в том, что по планете медленно ползла катастрофа. Просто они ощущали на себе то же, что ощущал сейчас госпитальер - холодное дыхание иной реальности...

- Что-то не так, - произнес Филатов. Теперь и он чувствовал некий диссонанс, будто фальшиво пела где-то рядом тонкая струна, перебивая звуки слаженного оркестра. – Что-то начинается.

- Я в этом не сомневался, - угрюмо кивнул госпитальер…

Это случилось, когда друзья стояли на ступенях беломраморного готического собора с ажурными шпилями и изящными розетками, химерами, пялящимися с крыши. На соборной площади возвышалась вылитая в бронзе фигура человека в средневековом камзоле. Вытянутое лицо его было странное, а глаза задумчивые и беспомощные. За его спиной бил двенадцатью струями, вырывающимися из глоток медных дракончиков, фонтан.

- Началось! – неожиданно прошипел госпитальер, кривясь от боли.

Звук воды фонтана, мягкий, шуршащий, вдруг стал нарастать, превращаясь в барабанную дробь...

Сомов заскрипел зубами... И закричал.

Ему казалось, он кричит очень громко. Но в действительности он слабо стонал. Рядом тяжело опустился на колени Филатов.

События разворачивались очень быстро. Это было как резкий порыв ветра в полную тишь. Все стало смутно и неясно. Вокруг валились с ног люди. Они свертывались калачиком на асфальте, присаживались на скамейки. Людей косил колдовской сон, будто их душу забирали куда-то в иные измерения, оставляя на этой планете неуязвимые тела.

Молодая парочка, сидящая на ступенях собора, повалилась на камень и замерла. Две монашки в белоснежных одеждах медленно опустились, их одеяния разметались по мостовой. Машина, выехавшая на площадь, стала тормозить и ударилась бампером в гранитную колоду.

Сопровождавшие полицейские, терпеливо ждавшие на площади, тоже угомонились на мостовой. Капитан обхватил в последний момент рукоять пистолета, но так и не достал его из кобуры. Да и стерлять было не в кого – опасность была не на материальном плане.

Оболочки. Оболочки. Бывшие вместилища духа, а сейчас пустые сосуды, как старые, осушенные бутылки, валялись повсюду.

А Сомов стоял на ногах, ощущая, как в лицо ему бьет ураган, и уверенный, что обязан устоять во что бы то ни стало.

Невидимый поток силы гнул его к земле. И не мог согнуть. Предметы раздваивались в глазах, теряли привычные очертания и цвета, наполнялись иным, непостижимым смыслом. Перед ним была та же соборная площадь, и вместе с тем в нее было вложено множество миров, которые сладкоголосо взывали к его душе, звали к себе. Но госпитальер стоял, опершись о стоящего на коленях Филатова. Разведчик тоже держался. Он стонал, и стон его звучал громом. Да и вообще, в природе вещей воцарилось царство Грома. Гром шелестящих листьев. Гром падающей воды в фонтане. Гром дыхания, со свистом вырывающегося из легких.

Эта напасть не щадила никого.

Но госпитальер продолжал стоять.

Предметы бесповоротно изменили свою суть. Сомов уже не разбирал, что есть что. Правда, визуально угадывались и собор, и площадь, но они стали совершенно другими...

И из этого чудовищного морока возникли глаза.

Пришел Он. Поднялся, как чудище из бездонной черной океанской пучины.

Высокая, не менее двух метров, фигура, несомненно человека, черная, будто вырезанная ножницами из нашего трехмерного пространства, стояла на возвышении в нескольких метрах перед госпитальером. Их разделяло восемь серых гранитных ступеней собора.

В черном пространстве этой фигуры жили бездонные глаза с золотыми зрачками. И в глазах этих был холод пустоты, мороз Космоса. И еще – оттенок любопытства.

Госпитальер готов был поклясться, что это существо являлось центром происходящего катаклизма. Оно принесло с собой хаос.

Черный человек протянул руку. И шагнул навстречу. Госпитальер понимал, что идет его смерть. Но сделать ничего не мог...

А потом обрушились небеса. Грохот стоял такой, что казалось небосвод затрещал и осыпался.

И обладатель бездонных глаз отпрянул... И стал удаляться. Удалялись глаза. И стихала ураганная сила, которая исходила от него.

Еще раз грохот.

И предметам стала возвращаться их суть. Сомов начал воспринимать окружающее так, как воспринимал его раньше. Он вернулся в свой мир.

С глаз спала пелена. Очертания вновь приобрели четкость. И госпитальер увидел «замороженный» город. «Замороженные» тела. Увидел продолжающего стоять на коленях Филатова.

В руке у разведчика был пистолет «Гроза», который только что оправдал свое название. Это его выстрелы слышал Сомов, когда ему казалось, что треснуло небо...

- Живой? - прохрипел Сомов.

- Относительно, - с трудом, едва шевеля спекшимися искусанными губами, из которых сочилась кровь, произнес разведчик. - Мы были в центр урагана.

- И уцелели.

- И уцелели, - Филатов с трудом встал, качнулся, приложил руку к животу. Судорожно дернулся - его едва не стошнило. - Как же мне плохо.

- Зато мы не «замерзли», дружище. Не «замерзли»!

- Это точно... Кажется, я стрелял в какого-то монстра... Пора убираться отсюда, пока за нас не взялись по настоящему...

Они шли по знакомым улицам. Их путь лежал к административному центру города, к пирамиде, где ждал вертолет, который, возможно, удастся завести.

- Проклятый главарь этого городишки! Он так и не эвакуировал никого! - с горечью воскликнул госпитальер, к которому в полной мере вернулась способность двигаться и думать.

- Он не поверил, - глухо произнес Филатов.

- Зато теперь - вот...

Тела, тела, тела...

- Быстрее! - неожиданно резко бросил госпитальер. - Здесь вскоре может стать горячо.

Они перешли на бег.

И тут послышался до жути знакомый писк. Переходящий в адский скрежет, напильником трущийся об обнаженные нервы.

Сомов невольно обернулся. И увидел поднимающиеся, как в самых жутких ночных фантазиях, фигуры.

Филатов выстрелил навскидку и прикрикнул:

- Тряси костями шустрее, доктор!

За ними будто гнался сонм бесов. Визг и скрежет теперь доносились со всех сторон. «Замороженный» город решил перемолоть пришельцев, отказавшихся попасть под его колдовскую власть.

Опять выстрелы - Филатов дал очередь по мелькнувшим силуэтам, и один из них рухнул.

Дыхание срывалось. Башмаки скользили. Госпитальер споткнулся и полетел вперед, расцарапав в кровь ладони. Поднялся и ринулся дальше. Рядом слышались тяжелые шаги - это бежал Филатов.

Переулок. Парк. Улица... Вот и пирамида. И перед ней взлетная площадка с пузатым черным вертолетом Управления общественного спокойствия.

Визг вокруг становился все громче. Филатов бежал, озираясь по сторонам и не уставая посылать короткие очереди.

Он расстрелял один магазин и на ходу прищелкнул второй. За это время один из «растопленных» почти настиг беглецов. Разведчик ссадил его очередью в грудь.

Когда ладонь госпитальера коснулась черной лакированной обшивки вертолета, по телу прокатилась сладостная волна. Спасение было совсем близко...

- Заводись, родимый, - умолял Филатов, прыгнувший на кресло пилота и быстро щелкающий переключателями.

Рокот проснувшейся турбины приглушил для госпитальера кошмарный визг и скрежет, исторгаемый глотками растревоженных зомби.

Вертолет начал раскручивать винты.

- Они... они выдавливают чужаков! - срывающимся голосом крикнул госпитальер.

- Мы и сами рады выдавиться, - хмыкнул Филатов, продолжая играть рычажками.

Грохот двигателя становился все сильнее.

И скрежет становился все ближе.

И вот с двух улиц, сходящихся к пирамиде, возникли трое «растопленных».

- Многовато их сегодня! - зло воскликнул разведчик.

- Они будто ощутили в нас опасность...

По другой улице, раскачиваясь, подоспели еще несколько зловещих фигур.

Филатов сглотнул, видя, что «растопленные» замерли неподвижно. И заскрежетали все сильнее. Этот скрежет теперь забивал звуки винтов и двигателя. А фигуры стояли, раскачиваясь...

Филатов взялся за рукоятку управления, готовясь сорвать машину с места, когда она наберет мощь.

И тут фигуры пришли в движение. Они рванули резко с места, наклоняясь вперед, будто решив таранить винтокрылую машину головами. Они двигались очень быстро.

- Пистолет! - заорал Филатов.

Сомов нажал на спусковой крючок и выдал длинную очередь, опустошив магазин сразу на треть. Пистолет нещадно прыгал в руке, но две фигуры были сражены.

Филатов дернул ручку.

Фигуры тем временем с неописуемой скоростью приближались.

Госпитальер выстрелил и сразил еще одного.

И тут разведчик рванул ручку. Вертолет нехотя, тяжело оторвался от бетона.

Один из «растопленных» совершил гигантский прыжок и зацепился за хвост вертолета. Другой ухватился за опору, а потом повис на дверце, которую госпитальер тщетно попытался задвинуть.

- Стреляй! - опять заорал Филатов.

Содрогаясь от отвращения, Сомов выстрелил в зависшего на дверце зомби. Второй же пополз, быстро перебирая руками, по хвосту винтокрылой машины, прыгнул на левую опору.

Сомов опять выстрелил. Промахнулся. И «растопленный» ворвался в кабину. Его рука с судорожно скрюченными пальцами проехалась по пистолету, и оружие упало за борт. Следующим ударом зомби должен был вырвать у живого сердце.

Филатов, не отпуская ручку управления, выстрелил из пистолета в грудь существа. «Растопленного» отбросило. Дико заскрежетав, он задержался, пытаясь ухватиться хоть за что-то. Махнул, желая достать госпитальера смертельными пальцами... И вылетел наружу.

- Лети, голубь! - бросил с облегчением Филатов и вытер пот со лба. – Счастливого пути.

Сомов резко вздохнул. В глазах плыли темные пятна. И кровь билась в висках... Онемевшей рукой задвинул дверцу и откинулся в кресле, ощущая себя загнанной лошадью, которую пора из милосердия пристрелить. Дыхание было частое и глубокое, но воздуха не хватало.

Город остался позади. Он уменьшался, скрываясь за лесами.

- Уй-я, - протянул Сомов, ощущая, что ему больше всего сейчас хочется заголосить изо всей силы, забиться в истерике. Его не слишком стрессоустойчивая нервная система пошла вразнос.

Аптечка вкатила ему лошадиную дозу успокоительного. И после этого мир для госпитальера стал более менее приспособленным для проживания...

***

Столица бурлила. Потеря Шандары стала символом катастрофы. Один из красивейших городов планеты, ее главный культурный центр - в сердце каждого в той или иной степени жила любовь к нему. Потеря была страшная.

Люди просто не знали, что делать. Службы психокоррекции не справлялись с потоком больных. Резко шли вверх кривые самоубийств и немотивированного насилия. В центре Лайстенберга вспыхнули массовые беспорядки. Ситуация все больше выходила из-под контроля властей.

- Бог ты мой, у нас совсем не остается времени, - качал головой госпитальер, просматривая информацию о последних событиях.

Компьютер, анализируя данные, проинформировал, что все признаки близящегося социального взрыва налицо. Синяя Долина находилась на грани хаоса. Стоит перейти определенную черту, тогда все усилия власти по стабилизации обстановки будут оборачиваться своей противоположностью и только раскачивать ситуацию.

- Чего говорит железяка? Сколько осталось до кровавой бани? - мрачно спросил разведчик, глядя на ползущие диаграммы.

- Комп не может это сказать. Но ситуация критическая. Еще один «замороженный» населенный пункт... Или качественная провокация. И...

В помещении на третьем этаже посольского особняка была активизирована система «заглушка», и можно было быть уверенным, что ни одно слово отсюда не вылетит - на Синей Долине еще не было и в ближайшем будущем не предвиделось электроники, способной взломать московитянскую систему противодействия средствам съема информации.

- Времени никогда не хватает, - разведчик провел перед собой рукой и убрал висящие в воздухе голограммы. – Нужно действовать быстрее. Что-то мы можем изменить. И что-то должны сделать. Иначе нас бы не призвали.

- Призвали, посланцы. Вот только кто нас призвал? И за каким лешим?!

- Нет ответа… Но на нас надеялись, - Филатов угрюмо посмотрел на своего друга. - И не распускай сопли, медицинский мой брат. Давай работать...

Это ощущение бесполезно утекающего времени и необходимости успеть за уходящим вагоном бесило и давило госпитальера, мешало сосредоточиться. Но надо было работать. И надо забыть о чувствах, которые мешают работать. Надо... Надо... Надо...

По прибытии из Шандары перво-наперво Филатов проверил результат деятельности «мошек». Треть из них была утрачена - но считается нормальным, если из «мошек» хотя бы четверть выходит на цель и начинает давать информацию. И информация шла. Она выкачивалась из локальных информсетей Департамента полиции и административных служб. Из закрытых научных библиотек. Из папок членов Конвенции и руководителей Департаментов. Ее только надо было рассортировать и изучить. И неплохо было бы еще знать хотя бы примерно, что искать в этой груде руды.

- Чертовщина. Сплошная чертовщина, - твердил Сомов, протирая покрасневшие глаза. Эта краснота, появившаяся после Шандары, так и не сходила, и в глазах все время была резь, которую не мог снять даже стационарный «гиппократ» в посольской резиденции.

- Картина запутанная, - согласился Филатов, державшийся до обидного спокойно и уверенно. Его, казалось, вообще не может во Вселенной прошибить ничто.

- Что мы имеем? – госпитальера передернуло, когда он вспомнил бездонные глаза того существа, которое пыталось отнять его жизнь в Шандаре и дирижировало всем сатанинским оркестром. – Мы видели в Шандаре черного человека. Мне кажется, что это именно он передвигается от города к городу. И «замораживает» пространство, людей и технику.

- Эдакий демон. Снежная королева, - усмехнулся разведчик.

- Скорее - король... Снежный король... Кто он. Чужой? Призрак? Голографическая проекция?

- Вряд ли... Помнишь, когда он остановился напротив нас.

- Не забыл, - усмехнулся госпитальер.

- Нас спасло, что я нашел в себе силы выстрелить в него из пистолета.

- И что?

- Похоже, я попал в него.

- Почему ты так решил? - заерзал в кресле Сомов.

- Там была кровь.

- Какая кровь?!

- Красная.

- Надо было взять на анализ! - заволновался Сомов, удивляясь тому, сколько он упустил того, что цепким взглядом, даже в полубессознательном состоянии, засек его друг. - Мы бы теперь знали - человек это был, или черт с рогами!

- Нас бы там разорвали на куски. Мы не успевали... Нам надо было спасать шкуру.

- Плохо, - Сомов опять потер глаза. - Сейчас мы бы имели ответ на много вопросов.

- Ну что ж. Мы их не имеем...

- Можно сделать еще вылазку в Шандару. На то место. Кровь там осталась. И...

- И наткнуться на толпу «растопленных»... Нет, Никита, - Филатов пружиняще поднялся с дивана, прошелся по комнате, остановился перед окном, задумчиво посмотрел на раскинувшуюся внизу чашу Лайстенберга. - В Шандаре мы подтвердили гипотезу, что нас не берут чары Снежного короля. И тот демон или ангел, кто пригласил нас сюда, похоже, знал об этом.

- Или поставил нам защиту.

- Вряд ли. Найти союзников и поставить им защиту он мог бы и здесь, - произнес Филатов. - Но позвали нас с другого конца Галактики... Притом явно запоздали с приглашением.

- И при этом не дали информации, чтобы помочь нам в поисках.

- Видимо, не смогли... Но пытались помочь. Вспомни того бродягу в кафе... Вспомни, что он говорил.

- Ну...

- Хрустальная гора.

- Мы проверили, - махнул рукой госпитальер. - Ты же знаешь, нет ничего подобного ни на карте, ни в справочниках.

- Верно... Но просто для смеха с таким трудом до нас бы не донесли именно эту информацию. Мне показалось, этот контакт нашим таинственным союзникам стоил очень дорого.

- Где искать эту чертову гору?! В настоящем? В прошлом?

- Прошлое... Никита, ты сам обратил внимание, что прошлое Синей Долины - сплошной туман. Вспомни бродягу в кафе. Он говорил, что дивизию «Скелета Горгулии» отбил институт «Биоплазмы»... Биоплазма... Что это за чепуха такая?

- Термин расплывчатый, - неопределенно махнул рукой Сомов. – За ним может стоять что угодно.

- Отбить атаку штурмовых полков Седьмого Рейха – это удалось немногим. Мне кажется... Кажется, они выпустили наружу какие-то... - разведчик запнулся, и нехотя продолжил, - какие-то сверхъестественные силы.

- Или призвали кого-то на помощь, - добавил задумчиво Сомов. – Из преисподнии. Или с райских небес.

- Возможно и так... Но не это волнует. Помнишь, бродяга говорил о Стаунхайне.

- Помню.

- Тебе напомнить, что там?

- Реактор класса «Антей», - невесело произнес госпитальер, ощущая, как при этих словах шевельнулась ледяная заноза в сердце. Он привычно отогнал от себя дурные предчувствия, которые захаживали к нему в последнее время по-хозяйски, как к себе домой. – Который, работая на двадцать процентов мощности, обеспечивает все энергетические потребности планеты… Знаешь, мне еще одно не дает покоя. Двенадцатиугольник.

- А чем он тебе не нравится? – недоуменно полюбопытствовал Филатов.

- Везде он. И на культовых, и на административных зданиях. Это символ планеты. И нигде никакого объяснения, откуда он взялся. Что он означает.

- Не ломай голову над ерундой, - хлопнул по окну кулаком разведчик, и кулак вмял прозрачную преграду и был выдавлен обратно с той же силой. - Продолжим обработку информации. Поисковые значения: биоплазма, история, нашествие, хрустальная гора...

Сомов послушно нацепил контактшлем компа и погрузился в виртуальную реальность, которую не любил, но в которой плавал свободно.

В этот вечер удача так и не улыбнулась.

А наутро «мошка» доползла до секретной сети руководителя Департамента технологий, к которой имело доступ шестнадцать человек на всей планете.

- Вот оно, - прошептал Сомов, наблюдая, как перед его глазами в виртуальном пространстве возникает информация, которую они так долго искали...

***

Внизу догорали две полицейские машины и, натужно взвывая двигателем, полз вперед черный бронетранспортер, грубый и неуклюжий, чем-то напоминавший древний, на углях, чугунный утюг. Толпа напирала на цепочку полицейских, преграждавших ей путь к особняку ненавистного «монстра» - посла Московии.

- Будет применено оружие! - гремел усиленный динамиками голос начальника городской полиции.

Его угрозы никого не трогали. Толпа прорвала первую линию оцепления. Послышались хлопки, зацвели буро-зеленые облачка слезоточивого газа. Заработали инфразвуковые заградители, и не улавливаемый ухом звук отзывался волнами панического ужаса в сознании. Толпа отхлынула, откатилась на почтительное расстояние, но и не думала распадаться.

Все специальные полицейские подразделения по борьбе с массовыми беспорядками утром были брошены к посольству, где демонстрантов собралось в несколько раз больше. Прорваться там было невозможно, поэтому наиболее агрессивная часть толпы рванула к особняку московитянского посла.

Сомов смотрел на площадь перед особняком, на возбужденную, плотно упакованную массу народа. Над толпой реяли сине-зеленые знамена общественно-политического движения «Послушные». Уж чем, чем, а послушанием они похвастаться не могли.

Тысячи глоток орали в такт стучащих сердец:

- Монстры! Монстры!

Госпитальер отлично знал, что этот звук, вырывающийся из тысяч глоток, этот единый ритм, созвучный ритму сердец, превращают простое скопище людей в единый организм - толпу, который живет за счет переполняющей ее разрушительной энергии. И энергия эта требует выхода.

- Монстры! Монстры! Монстры!

Толпе нужна была кровь. Толпа питается кровью.

Филатов, невозмутимо полулежащий на диванчике с контактобручем на голове, пошарил по каналам, вошел в полицейскую информационную сферу. То, что он нашел там, его не обрадовало.

Ночью были захвачены оружейные склады в Дарнсвилле и Семеново. Там разгорелись ожесточенные бои с полицейскими силами, сорок человек убиты, до сотни ранены. На окраину столицы прорвался вооруженный отряд религиозного экстремистского движения «Исламский миф».

Верховный Управляющий обратился к населению с призывом к спокойствию. Оппозиционная фракция «Стабильность» вновь упрекала его в неспособности положить конец беспорядкам, потребовала принять жесткие меры к экстремистам и заодно выдворить московитянское посольство. Требования эти отдавали демагогией - порядок навести было не так легко, а выдворить посольство вообще невозможно – орбитальные антигравитационные шаттлы стояли на посадочном поле космопорта бесполезным железом, а единственная на планете машина с водородным двигателем была рассчитана на доставку груза на орбиты высотой до пяти тысяч километров - сфера изоляции же была не менее полумиллиона километров.

- Эти идиоты считают нас виновниками, - с какой-то обидой кивнул Сомов на собравшуюся толпу.

- На то они и идиоты, - заявил равнодушно Филатов.

Загрохотало внизу. Со стороны полукругом охватывающих площадь пятиэтажных стеклянных домов по полицейским заработал пулемет.

Стражи порядка сиганули в укрытие - за бронетехнику и пуленепробиваемые щиты, открыв беспорядочную ответную стрельбу.

Толпа бросилась врассыпную, укрываясь за перевернутым автобусом и машинами.

Со стороны домов ударил второй пулемет. Послышалось влажное чмоканье - стекло перед госпитальером в нескольких местах потемнело и опять стало прозрачным.

- Кажется, стреляют по нам! - удивленно воскликнул госпитальер.

- Крупный калибр, - со знанием дела оценил разведчик, снимая контактный обруч и подходя к стеклу.

- Что они творят?!

- Вон огневая точка... Эх, ссадить бы шутника из бластера... Или из винтовки, - протянул мечтательно Филатов.

- Этого еще не хватало!

- Правильно. Наш путь - искоренение насилия ненасилием, - хмыкнул разведчик.

Стрельба прекратилась. И через три минуты площадь опять заполонила толпа.

- Полицейских тут немного. Демонстранты могут пойти на штурм, - озаботился Сомов, представивший, что с ними сделает разъяренная толпа.

- Им придется потрудиться, чтобы проникнуть в дом.

Особняк представлял из себя крепость, в которой можно было держать оборону долго и успешно.

- Может быть, пошумят и разбредутся, - с надеждой предположил госпитальер.

- Ага. Жди!

Опять загрохотали выстрелы. На этот раз стреляли полицейские.

Они поливали свинцом огромный, с красной кабиной и сияющими никелированными деталями, тяжело груженный трейлер, двигающийся прямо на ворота особняка. Его движение было неумолимым. В кабине никого не было, видимо, вел его вперед запрограммированный компьютер.

- О-хо-хо! - восторженно воскликнул Филатов.

Видно было, как пули вспарывают бампер, разносят капот. Но машина продолжала ломиться вперед.

- Это еще что за колымага? – заволновался Сомов.

- Народ развлекается, - Филатов с истинным интересом профессионала наблюдал за этой сценой. – Это таран. Только предки использовали для этих целей окованные железом бревна. А здесь мы видим грузовик… Да не грусти, наслаждайся зрелищем. Будет что вспомнить.

Полицейские дунули в стороны, снова ища укрытие. По ним опять врезали со стороны домов из пулемета, они начали отстреливаться.

А тем временем огромная металлическая туша боком задела колесный бронетранспортер, прикрывавший ворота, сдвинула его и на полной скорости протаранила металлические створки, которые как игрушечные сложились и вылетели. Грузовик теперь тупо мчался по ухоженному парку с причудливо обрезанными кустами, фонтанчиками и аккуратными гравийными дорожками к дверям особняка, готовясь воткнуться в стену и проломить ее.

- Как думаешь, внутри есть взрывчатка? – задумчиво спросил Филатов.

- А я знаю?! - нервно воскликнул госпитальер, широко открытыми глазами смотря на происходящее.

- Должна быть. Грузовик продавливает стену особняка. Взрывчатка детонирует. И один из оплотов московитянских монстров разнесен в пыль.

Сверху была видна красная лакированная крыша грузовика, на которой весело играло солнце. Поднимающаяся вверх труба, как на древнем пароходе, пыхтела, вбрасывая в воздух черный дым. Сейчас в эту кабину можно было бросить камень...

- Ну, давай, - азартно прищелкнул пальцами разведчик.

И грузовик стал вязнуть, резко замедлять движение. Он яростно и натужно взревел могучим дизельным двигателем. Зашуршали по бетону, прокручиваясь вхолостую, стираясь, дымясь широкие резиновые шины. И вот грузовик застыл. А потом начал обратное движение. Сначала медленное. Постепенно оно убыстрялось. И вскоре он вылетел обратно с такой же скоростью, как и влетел.

- Смотри, «плетень» еще действует, - удовлетворенно произнес Филатов.

Вязкое поле эфирного натяжения служило для защиты кораблей в космических сражениях, его использовала и система защиты посольства «плетень». В принципе оно могло погасить и небольшой ядерный взрыв. Повезло, что система защиты посольства не была подавлена неизвестным разрушающим фактором, как другая техника.

- Объект выдворен, - равнодушным голосом проинформировал «Мажордом». - Три тонны взрывчатки в кузове нейтрализованы.

- Я же говорил - была взрывчатка! – самодовольно произнес Филатов.

- Они не успокоятся, - Сомов вздохнул: - Хаос будет расти. Прольется кровь. Захватят еще несколько складов. На сторону бунтующих начнут переходить отдельные сотрудники полиции, а затем и целые подразделения. Выборная Конвенция и так расколота, а тут конфликт дойдет до предела...

- Верно говоришь, - хмыкнул разведчик. – Управляющему сейчас нужно разогнать демонстрации, пострелять боевиков, арестовать зачинщиков и подстрекателей, в том числе и из своих друзей политиков. Тогда он отсрочит немножко развязку. Посмотрим, хватит у него на это духу... Но это не наше дело.

- Не наше, - безрадостно согласился Сомов. - Наше дело - Снежный король…

***

В тот же день Верховный Управляющий все-таки решился на кое-какие активные меры. Через полчаса после попытки взрыва посольского особняка информсети объявили об аресте нескольких руководителей «Послушных». Еще нескольким удалось скрыться, и было ясно, что они примутся мутить воду с двойным усердием.

- Вот что, мой доктор. Пора отрабатывать основную версию, - переварив эти новости, решил разведчик. – По нашему плану.

- Для этого надо выбраться отсюда, - отозвался госпитальер, глядя на опустевшую площадь, на которой остались одни полицейские. Неудача с грузовиком деморализовала нападавших. Да еще подоспели дополнительные силы обеспечения порядка, в том числе рота гвардейцев Конвенции. Сейчас о прошедших беспорядках напоминали только обрывки плакатов, газет, листовок и грузовик, из которого выгружали взрывчатку, ставшую негодной к употреблению под действием защитного трансмутационного деструктора.

Ласковое солнце спряталось за облаками, и закапали первые капли дождя. Погода портилась на глазах.

- Надо идти на поклон к Верховному Управляющему, который после Шандары смотрит на нас, как на бацилл чумы, - сказал госпитальер.

- Он никуда не денется. Поможет, чем может. Ведь еще пара «замороженных» городов - и ему конец. Его порвут на части.

После изучения закрытых файлов Управления технологий у московитян так и не сложилось полной картины происходящего. Эти данные носили больше характер записок и пояснений для людей, которые неплохо представляют предмет, о котором говорят. Но некоторые моменты разъяснились. В большинстве записок были ссылки на директиву какого-то закрытого информатория. Но где он находится - можно было только гадать.

Итак, выяснилось, что Союз Двадцати, колонизируя Синюю Долину, учитывал какие-то особые физические факторы, которые здесь присутствуют и которые необходимы для ряда исследований. Здесь был размещен исследовательский центр «Нестандартная концепция», который изучал явления, не вписывающиеся в существующие научные парадигмы. В том числе занимался исследованиями аномальных, непериодических явлений.

На этой группе явлений сломали зубы бесчисленные поколения ученых, которые то признавали их существование, то скатывались в агрессивное отрицание. В Московии соответствующие исследования проводились на «Лысой горе» – в институте нетрадиционных проблем. Аризона тоже вкачивала в подобные исследования огромные средства, и они пропадали как в бездонной яме, не обещая в перспективе никакой отдачи, хотя бы отдаленно соизмеримой с затратам. Кое-какие результаты были. И результаты пугающие. Но поэтому явления и называются непериодическими, что они не повторяются в лабораторных условиях, а случаются, когда им это удобно. В Галактике встречались люди, которые силой мысли ломали пространство с такой же легкостью, как спички, и растягивали время, как жвачку. Которые могли залезть в чужую голову и проникали разумом через межзвездные расстояния. Встречались настоящие колдуны. Вспомнить Черного шамана с Ботсванны, который сбежал из-под опеки Аризоны и теперь шатается где-то по просторам Млечного Пути.

Естественно, силовые структуры испокон веков пытались использовать эти явления в оборонных целях. Без особого успеха. Все равно космический штурмовик и ракета-прилипала куда эффективнее какого-нибудь колдуна, который к тому же, достигнув определенного уровня мастерства, обязательно отплатит черной неблагодарностью своим благодетелям и выйдет из под контроля.

Союз Двадцати, уступая своим агрессивным соседям технологически и наотрез отказываясь от блоков с могущественными звездными объединениями, активно занимался запретными технологиями, не брезгуя ничем, чтобы достичь стратегического преимущества перед противником. И одним из важных элементов его научных и оборонных программ явились исследования этого класса явлений.

Насколько можно было понять из документов, эти мистические технологии сработали всего один раз - при атаке сил Седьмого Рейха на Синюю Долину. Как сработали? Пробел.

После обороны от Седьмого Рейха планета была озабочена внутренними раздраями. Она утонула в кровавой смуте. Это был период ожесточенной борьбы за власть и попыток спасти существовавший технологический уровень. Естественно, удержаться на уровне межзвездных технологий не удалось. Зато удалось затормозить неминуемое падение.

«Хрустальная гора» - в закрытой информсети Управления технологий была информация и о ней. Двухмерная цветная космическая фотография, на которой можно было различить плоскую круглую вершину горы с провалом в центре, внутри которого виднелось что-то неясное. Разрешение было плохое, рассмотреть, что там, было невозможно.

Космический снимок наложили на карты планеты. И выяснилось, что «хрустальная гора» расположена на Туманном гребне Бахрамских гор. Это около тысячи ста километров от Лайстенберга.

Был еще целый ряд интересных документов.

Короткий рапорт инспектора Технологического департамента датировался месячной давностью. «Приблизиться к Хрустальной горе на расстояние меньше десяти километров не удалось по известным причинам... При попытке продвижения потеряны двое поисковиков. Эвакуировать их не удалось.

В связи с этим новые попытки выхода к «главной оси» не предпринимались»...

«Главная ось» - это было что-то новое, как-то связанное с «Хрустальной горой».

И еще в материалах, касающихся закрытых сторон жизни Синей Долины, было очень простое и вместе с тем почему-то пугающее в общем контексте слово – «Угол».

Рапорт контролера группы «Х» двенадцатого отдела Управления технологий. «Ментальное прилипание к Углу при образовании устойчивой пятерки не получилось. «Стрела» натолкнулась на плотную блокировку. Системы жизнедеятельности одного из «генераторов» были разбалансированы на девяносто процентов. Спасти его не удалось. Двое находятся в состоянии комы»...

- А если прижать Управляющего? - наивно спросил Сомов. - Может, выложит все. И объяснит эту околесицу.

- Э, нет, - покачал головой разведчик. - Он скорее умрет, чем что-то нам расскажет.

- Можно вкатать ему «правдоискатель». Перед этим выключить его охрану. Провести допрос, - вдохновенно мечтал Сомов.

- Это дурной тон - вырубать охрану главы дружественной планеты, ассоциированного члена Федерации. Кто тебя учил такому? - хмыкнул Филатов.

- Да были учителя, - госпитальер покосился на своего друга.

- Верховный Управляющий не верит, что мы способны помочь. Он что-то подозревает, но считает, что эта сила нам не по зубам.

- А ты считаешь? - спросил Сомов.

- По зубам... Надо действовать... Пошли...

Туннельник домчал друзей до посольства. Там они застали перепуганного и от испуга агрессивно настроенного посла, который смотрел на уполномоченных с вызовом.

- Нам нужна встреча с Верховным Управляющим, - сказал Филатов, без приглашения занимая место в посольском кабинете.

- У него совещание с Главами Департаментов до трех часов, - сухо произнес посол.

- Придется его потревожить.

- Это не по протоколу! - возмутился посол.

- А по протоколу, если «заморозят» Семиорск?

Посол побелел.

Через полчаса друзья были в уже знакомом кабинете Верховного Управляющего. Самый главный политик планеты имел вид затравленного лиса.

- Пока люди требуют вашего выдворения. Завтра их устроят только ваши головы, - у него дернулась щека.

- Надо было эвакуировать Шандару, как мы вам советовали, - произнес Филатов.

- Возможно да. А возможно и нет... Что вам сейчас надо? Только не рассчитывайте на многое. У меня ресурсов все меньше.

- Самолет вертикального взлета, - сообщил Филатов. - Сопровождение.

- Далеко летите?

- Семиорск.

Верховный управляющий закусил губу и замассировал грудь слева. Потом спросил тихо:

- И там...

- Пока нет... Но надо кое-что проверить.

- Что?

- Наши методы вам ничего не скажут, - резко произнес разведчик.

- Ладно. Когда?

- Сейчас...

- Я распоряжусь...

Верховный Управляющий соединился со своим помощником. И через несколько минут проблема была разрешена.

- Сейчас вы едете в аэропорт Департамента экологии, - произнес глава государства угрюмо, и было видно, что он рад отделаться от незванных и назойливых гостей. - Там вас будет ждать самолет класса «Синяя стрела» и группа охраны. Только потрудитесь дальнейший маршрут согласовывать лично со мной. Будут даны соответствующие распоряжения.

- Да, конечно, - кивнул Филатов, легко поднимаясь с кресла.

Пятиместный вертолет «Воробей» поднялся над посадочной площадкой резиденции Верховного Управляющего. Друзья смотрели на простирающуюся внизу чащу Лайстенберга. В трех местах валил дым. Там что-то горело.

- Смотри, там какая-то заваруха, - произнес Филатов.

- Тебя это удивляет?

- Уже привык.

«Воробей» приземлился на аэродроме Департамента экологии. Реактивный десятиместный самолет вертикального взлета уже ждал.

Заморосил дождик. Он сочился из низких облаков, мелкий и противный, как холодный пот, выступающий от страха, сковавшего город.

Госпитальеру было противно от того, что они планировали совершить. Но все равно иного выхода не было...

***

Небольшой самолет вертикального взлета марки «Синяя стрела» напрягся, вертикально взмыл на пару десятков метров над взлетной площадкой и двинул параллельно земле, быстро наращивая скорость. Потом он плавно пошел вверх и пробил низкий облачный покров. Взору пассажиров открылась ледяная страна облаков, принимавших самые чудесные и, казалось, прочные, но на деле недолговечные очертания.

У московитян были новые сопровождающие – пятеро гвардейцев из элитной роты правительственной охраны. По-видимому, они слышали о незавидной участи своих предшественников, и, естественно, энтузиазма от полученного задания не испытывали. Но они готовы были идти напролом, выполняя приказ. И, наверняка у них были какие-то свои инструкции по поводу московитян, так что охранники в определенный момент могли вполне стать конвоирами, а то и убийцами.

Набрав высоту в девять километров, «Синяя стрела» легла на заданный курс, набрала крейсерскую скорость, и у летчиков появилось время поскучать. Командир корабля задремал, сложив руки на груди и уронив голову, Второй пилот углубился в объемную компьютерную игру.

Госпитальер глазел в иллюминатор на леса и изгибающуюся широкую реку внизу. Филатов же, прикрыв глаза, по привычке расслаблялся, входя в состояние глубокой релаксации и накапливая энергию на случай, когда она потребуется. У них пока еще было время.

Минут через сорок разведчик открыл глаза, без перехода въезжая в реальный мир. Бросил взгляд в иллюминатор, в котором появилось стальная гладь огромного Бурного озера, больше похожего на море, и деловито кивнул:

- Пора, терапевт…

Госпитальер поежился. Этот момент, когда надо переходить к активным действиям, всегда был для него самым трудным. Ему было уютно в этом кресле и нравилось глазеть в иллюминатор. Но он знал, что этот небольшой отрезок его жизни уже обрублен. И впереди - неизвестность.

Молоденький лейтенант-гвардеец - старший группы сопровождения, с подозрением посмотрел на подопечных.

- Вопросы? - снисходительно улыбнувшись и смотря лейтенанту в глаза, спросил Филатов.

Лейтенант отвел взор, отрицательно, как-то упрямо качнул головой и уставился на свои сомкнутые на коленях руки.

- Хорошо, когда нет вопросов, - с этими словами Филатов нажал на едва заметную бусинку на своем рукаве и снова прикрыл глаза.

Едва уловимый приятный аромат свежих яблок поплыл по салону.

Лейтенант-гвардеец понял, что происходит что-то непредвиденное, когда свет в его глазах начал приобретать фиолетовый оттенок, и предметы вокруг начали расплываться. Он ошарашенно уставился на мутнеющие фигуры своих спутников и просипел:

- Вы... Вы...

Филатов усмехнулся, глядя, как тело лейтенанта обмякло. После нажатия бусинки в короткий миг испарились разбросанные московитянами по всему самолету частички «контактного нейтрализатора». Для самих московитян он не представлял никакой угрозы, поскольку аптечка вкачала под кожу дозу противоядия, и в результате только слегка приятно кружилась голова.

Филатов устроил тело лейтенанта поудобнее, положил на его колено свесившуюся руку, снял с его головы шлем с прозрачным пуленепробиваемым забралом. И прошел в кабину пилотов.

Там ситуация была схожая. Тела пилотов обмякли в креслах. Встревоженно мигал шарик медицинского диагноста, считывающего параметры жизнедеятельности пилотов. Если через минуту это состояние не улучшиться, диагност подаст сигнал тревоги.

Филатов просто вырвал из гнезда прибор и отбросил в сторону. А потом поднял тело второго пилота - сухощавое и не слишком тяжелое, и оттащил в салон, пристроил в пустующем кресле.

Потом он устроился на освободившемся кресле пилота. Отключил автопилот.

- Ваш допуск на управление воздушным судном А-11, - потребовал бортовой компьютер.

Филатов вынул «игольник» - компьютерный проникатель, похожий на авторучку. Из него вылетел тонкий стержень, вытянулся, червяком проник в недра компьютера и прилепился куда-то - он знал, куда ему присосаться жадным жалом.

- Допуск подтвержден, - через пару секунд уведомил бортовой компьютер.

Теперь Филатов мог управлять самолетом. А как им управлять, он разобрался без труда.

- Пристегнись, - крикнул он госпитальеру.

Тот пристегнулся ремнями.

И самолет клюнул резко носом вниз, заложил крутой вираж. Холмы под брюхом самолета начали резко увеличиваться в размерах.

«Синяя стрела» проваливалась вниз и сбрасывала скорость. Наконец самолет завис над берегом реки, которая через одиннадцать километров впадала в озеро, и, подняв песок, тяжело опустился на сравнительно ровную площадку.

- Подойдет, - сказал Филатов. - Помоги.

Они вытащили тела пилотов и гвардейцев. Филатов устроил их в ряд на песке и положил около них две катушки «голоса». Штука завелась - уши заложило, возникло тревожное чувство, перерастающее в панический страх.

- Они проспят не менее девяти часов, - сказал Филатов, когда самолет поднялся над берегом и так резко рванул вперед, что московитян вдавило в кресло. – «Голос» отпугнет любого зверя, так что они в безопасности.

- С ними точно ничего не случится? - вновь заволновался Сомов.

- Если не считать пары дней, когда их будут мучить приступы головокружения.

Самолет развернулся и взял иной курс. Московитянам надо было совершенно в другое место. «Синяя стрела» вышла на крейсерскую скорость около тысячи километров в час. Разведчик задал новые параметры полета и расслабился. Сомов уселся в кресло второго пилота.

- Только не трогай ничего, - потребовал Филатов.

- Очень надо.

Бурное озеро осталось позади. Показался океан. Машина прошла над широким заливом и забрала вправо - туда, где подпирали облака Барханские горы.

Через двадцать минут под брюхом самолета пошли острые белые пики семитысячников с застывшим на века и тысячелетия девственно чистым сахарным снегом.

- Люблю горы. И вечные снега, - заметил разведчик.

- Тут бы и жить Снежному королю, - с тоской произнес госпитальер.

- А вот это скоро увидим, - Филатов через стекла кабины напряженно вглядывался в пейзаж, будто пытаясь разглядеть что-то необычное. Но не видел ничего. Горы как горы. Пусть красивые, но видали куда красивее.

- Мне холодно, - неожиданно глухо выдавил Сомов.

- В кабине плюс двадцать.

- Все равно пробирает мороз... Кажется, что в кабине ветер дует - пока слабо, но с каждой секундой все сильнее, - голос у госпитальера слабел.

- И откуда дует?

- Оттуда, - госпитальер указал прямо по курсу.

- От Хрустальной горы, - нехорошим голосом произнес Филатов. Ему вспомнились рапорта группы Управления технологий, которая пыталась приблизиться к Хрустальной горе. Им это не удалось.

- Черт, что там, - госпитальер съежился, зябко обняв плечи и понимая, что может искупаться в кипящей воде, но холод не денется никуда. Этот холод не живет в этом мире.

Вскоре нечто схожее ощутил и разведчик. Сперва был небольшой озноб. Позже повеяло ледяным холодом. А еще чуть позже возникла мысль, что долго этого холода ему не выдержать.

- Все! Садимся! - разведчик бросил самолет вниз. Теперь машина шла низко и на минимальной скорости. Блестящие конструктивные решения этой летающей керосинки позволяли ей барражировать, правда непродолжительное время, со скоростью пешехода.

- Мы прошли черту, до которой добрались поисковики Департамента Технологии, - проинформировал госпитальер, смотря на экран бортового компьютера.

- Они добрались до рубежа десять километров.

- А мы до пяти... Вон за тем снежным холмом и откроется Хрустальная гора.

Смертельная бледность заливала лицо Филатова. Его колотила мелкая дрожь, зубы стучали друг о друга, руки, казалось, примерзнут к штурвалу. В голове мутилось.

- Все, больше не могу, - Филатов дрожащими руками ударил по штурвалу.

Самолет устремился вниз, на южный склон Туманного гребня Барханских гор.

Из последних сил разведчик посадил его на почти плоский гранитный выступ, представляющий отличную посадочную площадку, а, может, когда-то и бывший ею.

От глохнувших турбовинтовых двигателей поднялась пурга. Снег, взволнованный появлением летающей машины, разлетался, клубился и нехотя, медленно оседал.

- Холодно, - прошептал замерзшими губами разведчик.

На термометре был плюс двадцать один градус. Значит внутренний холод и температура окружающей среды никоим образом не зависели друг от друга.

Какая-то непостижимая энергия исходила со стороны так и не увиденной друзьями, скрытой горами и трудно различимой даже с воздуха Хрустальной горы.

- Все. Это была точка невозврата, - прошептал Филатов, с трудом шевеля губами. Руки его отяжелели и будто приросли к штурвалу. Спина одеревенела. Жизнь уходила, толчками, как кровь из рассеченной вены. Это было совершенно иное ощущение, чем в том городе, где люди «замерзали». Там была скорее снежная вьюга. Здесь холод космоса выпивал по капле жизнь, высасывал ее методично и нещадно. Тепло истекло из тела. И разведчик не мог бороться.

- Невозврата, - прошептал госпитальер. И неожиданно почувствовал, как из солнечного сплетения стало разливаться тепло. Там будто тлел уголек. Если раздуть его пламень, можно жить в этом морозе. И не ему одному. Этого уголька может хватить, если обращаться с ним бережно, на двоих. Если же уголек не удастся разжечь, обратного пути не будет. Жизнь истечет из них по капельке. Не хватит сил поднять самолет. Они прошли точку, за которой еще возможен возврат. Теперь они могли идти только вперед. До призрачной и непонятной цели, где, возможно, ждала смерть, но могло быть и спасение.

- Пошли, - с трудом произнес госпитальер, пытаясь приподняться в пилотском кресле.

- Я не могу... Там очень холодно, - слова давались Филатову очень тяжело. - Зря...

- Мы должны идти.

- Нет. Надо возвращаться, - с отчаянным усилием Филатов протянул к пульту управления руку, но она бессильно рухнула.

Силы утекали очень быстро. Все вокруг замерзало. Даже время текло медленнее, и вскоре они вморозятся в него навечно.

Но ощущения безнадежности у госпитальера не было. Ведь огонь в его груди разгорался все сильнее…

И тут холод стал отступать... Медленно, нехотя он набросился опять на измученное тело, и спасительный тлеющий уголек почти угас. Но потом, будто испугавшись, холод отступил еще не шаг.

- Мы выберемся, - произнес Сомов, и голос его прозвучал звонко и четко, как весенняя капель.

Пламень в его груди разгорался. И холод теперь бежал.

Сомов взял за руку своего друга. И закрывшиеся веки разведчика дрогнули. Румянец стал возвращаться на посиневшее лицо.

- Живой, - Сомов вдруг засмеялся.

- Живой, - с трудом произнес Филатов, но жизнь к нему возвращалась так же быстро, как только что уходила.

Сомов взглянул на часы и к удивлению своему увидел, что прошло пятьдесят минут с того момента, как они приземлились здесь.

- Ну. Пошли, - сказал госпитальер.

- Пошли, - Филатов сжал пальцами подлокотники кресла. Рывком поднялся.

***

На открытом воздухе было холодно. Но это был настоящий морозец, щиплющий кожу, а не сковывающий изнутри и лишающий силы и самого желания жить. Та сатанинская сила отступила и пока не делала попыток вернуться. Госпитальер был уверен, что они миновали какую-то странную, основанную на иной физике преграду и теперь получили доступ к сердцу Синей Долины.

На холоде друзья почувствовали себя много лучше. Тем более материал комбинезона мог держать и холод вакуума.

Они стояли на голой гранитной площадке. Сверху сыпал мелкий снежок. За их спиной замер самолет.

Вокруг был снег, холмящийся, изрезанный трещинами, дна которых не было видно, уходящий вверх и обнимающий невысокую черную скальную гряду. До нее было километра три.

- Туда, - махнул рукой Сомов. - Пошли.

Он решительно шагнул на снег и тут же утонул в нем по пояс. Выбрался на наст, опасно потрескивавший под ногами.

- Стоп, - Филатов вытянул его обратно. - Ты что-то плохо понимаешь.

- Что?

- А то, что любой шаг здесь может быть последним.

- Почему?

Филатов взял увесистый кусок гранита и бросил. Камень упал, провалился, снег ухнул, заструился вниз, трещина начала расширятся. Участь того, кто пошел бы туда, была незавидна.

- Это ледник, доктор. Ты никогда не был на таких ледниках?

- Не был.

- Тогда, если выживем, получишь массу впечатлений. И полезный опыт.

- Нам нужно туда, - махнул нетерпеливо вперед госпитальер.

- Сейчас, - Филатов поднес к глазам браслет, провел по его ребристой поверхности пальцами, задавая программу сложному компьютеру, который был не раз проверен перед отлетом, но на Синей Долине работал по настроению. Браслет никак не отреагировал.

- Плохо, - покачал головой Филатов...

Компьютер нехотя заработал с четвертой попытки.

Филатов обвел рукой окрест себя. Прошептал:

- Разверстка.

И над его рукой призраком замерцала картинка окружающей местности. Только не бело-черно-голубая, как в натуре, а разноцветная, яркая.

- Путь, - потребовал разведчик.

По стереокартинке прошла синяя линия.

Прибор слабыми энергетическими импульсами определил характер окружающей среды. И теперь было ясно видно, где коварно прячутся под слоем снега трещины, где снег ненадежен, а где можно идти без опаски.

- Будем надеяться, что техника не ошиблась, - Филатов прикрепил на пояс тонкую супермолекулярную нить, способную удержать взлетающий самолет, второй конец прицепил к поясу госпитальера. И сделал первый шаг. – Ступай за мной. Шаг в шаг.

Они шли по насту, часто проваливаясь в снег. То было безветренно, то налетал порывистый, холодный ветер. Один раз он сбил госпитальера с ног, так что тот поехал по склону и был подхвачен своим другом, натянувшем нить.

Это был не поход, а изощренная пытка. Путь в пять километров занял почти три с половиной часа.

Наконец, Сомов коснулся подошвой ботинка обнажившегося гранита, осторожно, будто боясь, что это обман зрения, ступил на него. Осталось совсем немного - взобраться по камням, напоминающим ступени, на высоту пятнадцать метров, а там... А что там? Эх, если бы знать...

- Боишься увидеть, что там, доктор? – разведчик внимательно посмотрел на госпитальера.

- А ты?

- Я мало чего боюсь... Но сейчас мне страшно, Никита. Страшно...

- А ты не бойся, - госпитальер хмыкнул и ехидно добавил: - Я с тобой…

Вскоре они застыли на вершине гребня в изумлении.

Горная гряда окаймляла раскинувшуюся внизу плоскую, идеально гладкую, как ледяной каток, каменную поверхность. В центре ее была аккуратная круглая дыра метров ста в диаметре.

- Это что? - прошептал Филатов, и шепот этот был отлично слышен. Здесь стояла тишина, будто это место прикрыли колпаком, ни одно дуновение ветра не тревожило местный покой, и на граните не лежало ни одной снежинки. Зато было холоднее градусов на двадцать - мороз стоял лютый. Только успокаивало, что мороз этот настоящий, который отлично исчисляется градусами старика Цельсия и с которым не трудно бороться.

Солнце выглянуло из-за туч, и вся картина была видна, лучше некуда. И с возвышения можно было отлично рассмотреть, что цилиндрическая дыра уходила вниз на сотню метров. Внизу на плоской зеленой, мягко светящейся, словно сделанной из малахита, площадке стояла двенадцатиугольная коричневая каменная пирамида.

Верхушка пирамиды была будто одним махом срезана ножом, и срез этот был чернильно черным.

Филатов опустил на глаза очки квантового увеличителя, который работал вполне сносно, и в деталях рассмотрел плоскую вершину пирамиды. А посмотреть было на что. Во главе каждого угла на коленях сидело по человеку. Фигуры были в серых, ветхих, кажется, давно истлевших одеяниях.

- Боже мой. Что это? - прошептал Сомов, тоже активизировавший увеличитель.

- Вот он, двенадцатиугольник! - победно крикнул разведчик, глаза его приобрели немножко дикий блеск. - Символ Синей Долины!

- Похоже... Серега, наши гравитационные пояса хоть со сбоями, но действуют. Можно попытаться прыгнуть туда...

- Видишь, внизу едва просматривается радуга.

- Радуга? Постой... Точно, - кивнул Сомов. – Поле эфиронатяжения?

- Возможно.

- Значит, туда мы не попадем.

- Не попадем...

Сомов постоял, глядя завороженно вниз.

- Ты же видишь, Сергей. Их одиннадцать.

- Да. Одного явно не хватает, - произнес разведчик.

- Теперь понимаешь?

- Похоже, головоломка складывается...

Внезапно Сомов ощутил удар в солнечное сплетение, будто невидимая рука врезала под дых. Он качнулся и сделал три шага к обрыву.

Разведчик одернул его.

- С ума сошел?

Но Сомов не обращая на него внимания, обхватил голову, упал на землю,, взвыв, как раненый зверь.

- Никита, что с тобой? - воскликнул Филатов, нагибаясь над ним и беря за руку.

Госпитальер стонал:

- Больно... Больно-о-о...

- Вот черт, - Филатов попытался активизировать аптечку на поясе госпитальера, но та, до сего момента работавшая безотказно, как назло выключилась.

- Больно-о-о, - пропел госпитальер, его забила дрожь, он попытался приподняться и снова распластался.

Филатов сжал его плечи в отчаянии. Неожиданно госпитальер замолчал. Дернулся. Замер. Филатов с трудом прощупал его пульс. Сердце билось медленно...

Госпитальер застонал и встал на колени. Встряхнул оглушенно головой, очумело осматриваясь.

- Ты в порядке? - воскликнул разведчик.

- Вроде того.

- Что было?

- Они пытались выйти на контакт.

- И что?

- Они не нашли в себе сил объяснить что-то подробно... Но мы почти опоздали.

- Как опоздали?

- Он уже на пути к Стаунхайну.

- И что?

- «Антей»! Он разбалансирует пространственный континуум!

***

Внешнее кольцо охраны реактора преодолели без проблем. «Мошки», пошарившие в Управлении общественной стабильности, уже давно извлекли коды пропуска в охраняемую сферу, так что «Синяя стрела» без заминки прошла все точки контроля. Уже на подходе начал сбаивать правый двигатель, а бортовой компьютер стал выдавать несусветную чушь. Но вскоре работа систем вошла в норму.

- Думаю, и внутреннюю охрану пройдем легко, - азартно воскликнул Филатов, глядя на вырастающий гигантский золотой купол субатомного реактора, окруженного защитным периметром. К «Антею» вела через сплошной лес прямая бетонная дорога. До него оставалось не так много.

- Надеюсь.

- Вот черт! – воскликнул Филатов, пытаясь выправить неожиданно резко клюнувший носом самолет. Вновь забарахлил правый двигатель. А потом и левый. Запел сигнал тревоги.

Планировал самолет неважно, поэтому, когда двигатели сбавили обороты, резко пошел на снижение. Впереди виднелась просторная и длинная бетонная площадка, на которой стояли несколько автомобилей. Отличное место для посадки, до которого еще нужно дотянуть.

- Ну, дорогой, еще чуточку, - уговаривал Филатов самолет.

И тот, будто послушавшись уговоров, напрягся, двигатели заработали в полную силу. А когда правый двигатель заглох, от спасительной тверди отделяло всего несколько метров.

- Приехали! - воскликнул Филатов, щелкая переключателями.

Заглох левый двигатель. Самолет ухнул вниз. Что-то треснуло в шасси. Хрустнула у госпитальера шея. Лязгнули зубы. Желудок подпрыгнул куда-то к горлу.

Самолет прокатился сотню метров. Осел на правое крыло – шасси все же подломилось. И замер.

- Приземлились, - выдохнул Филатов. - Повезло...

- Язык не повернется сказать – с мягкой посадкой, - Сомов освободился от ремней.

- Шевелись. Снежный король уже здесь.

- Вижу.

Действительно, трудно было не заметить трех «замороженных», лежащих рядом с тяжелым грузовиком зеленого цвета.

Золотой купол «Антея» возвышался не более чем в километре. Ведущая к нему бетонная дорога дважды пересекалась высокой металлической оградой с воротами.

На огромном транспаранте было выведено светящейся краской «Запретная зона. Система автоматического огня. Вход без допуска запрещен». Реактор был окольцован несколькими линиями защиты, здесь все просвечивалось, просматривалось. Автоматические охранные системы реагировали на движение, изменение объема, биополевые всплески, не оставляя нарушителю ни единого шанса. Не было здесь недостатка и в вооруженной охране, которая дополняла автоматику. Этот самый строго охраняемый объект был единственным на Синей Долине прикрытым силовым полем. Без серьезного снаряжения проникнуть к реактору было проблематично даже для такого специалиста, как Филатов. Но сейчас «Антей» был открыт для доступа. И сюда могли пройти кто угодно, если, конечно, не боялись быть «замороженным». А таких смельчаков на планете только двое, и они сейчас были здесь.

- Вся охранная электроника выжжена, - сообщил Филатов, глядя на данные браслета, считывавшего даже слабейшую техническую активность в радиусе двух километров.

- А реактор? - взволнованно спросил Сомов.

- Реактор пока действует в штатном режиме. Интересно, он уже там?

- Там, - заверил Сомов с незыблемой уверенностью. Он знал, что их противник сейчас находится около сердцевины реактора.

Первые ворота с ярко-красной эмблемой Управления технологий были недавно просто выворочены, прутья изогнуты, стальные листы порваны. Такое ощущение, что здесь прошла рота тяжелых танков. Около ворот валялось четверо «замороженных» в форме офицеров охраны Управления технологий. Вторые ворота были аккуратно открыты. Там лежало еще двое «замороженных». Палец одного из них застыл на спусковом крючке автомата, и магазин был опустошен.

На бетонной полосе, окаймлявшей реактор, «замороженных» в форме обслуживающего персонала было человек пятнадцать. Скорее всего, когда все началось, волна ужаса, обрушивавшаяся на них, была настолько сильна, что они рвались наружу из помещения энергостанции, как обезумевшие лисы рвутся из нор, которые подпаливают охотники.

Широкие тяжелый двери внешней стеклокерамитовой галереи, охватывающей купол реактора, были раздвинуты. Вход чернел, будто врата в преисподнюю.

- Вперед, - голос Филатова был сдавленный.

- Да, конечно, - госпитальер с облегчением привычно свалил всю тяжесть принятия тактических решений на своего друга.

Разведчик осторожно шагнул на пружинящий пол.

В галерее часть автоматики работала. При появлении людей моментально загорелся яркий свет, который изгнал темноту из самых дальних закутков, но уверенности не прибавил. Это был свет операционной, где орудует хирург-маньяк с виброскальпелем.

«Тьфу, ну и мысли!» - одернул себя Сомов.

В галерее располагалось периферийное оборудование реактора. Здесь были причудливых форм механизмы - устаревшие, такие уже сотню лет не производят. Тускло светились плоские экраны с диаграммами. Слабо вибрировали переплетения труб и силовых магистралей, кабелей, проваливающихся куда-то в покрытый синей плиткой пол. Ручки массивных металлических люков и крышек были отполированы бесчисленными прикосновениями. Перед несколькими вогнутыми пультами, усеянными кнопками, огоньками, пустовали кресла – те самые кресла, в которых еще недавно сидели люди, волной ужаса вынесенные за пределы галереи и «Замороженные» на бетонной площадке.

Филатов подошел к пульту. Пробежался пальцами по клавиатуре, на голографический экран щедро посыпались зеленые и красные цифры.

- Реактор в рабочем состоянии, - произнес разведчик, потом вызвал следующие данные. - И он разгоняется!

- Что? - не понял госпитальер.

- Мощность на протяжении последнего получаса растет скачкообразно!.. Через пять минут при таком развитии событий реактор выйдет на опасный режим.