Город Порталов Планета Сунне-Твеген

Глава 3

Деревня Крейгхилс располагалась на самом краю обжитого мира, в холодных северных землях, где царила вечная мерзлота, а солнце показывалось над горизонтом лишь раз в полгода. Она граничила с суровым ледяным заливом Эйвондейл, чьи замерзшие воды сливались с просторами Большого Северного Океана. Это была деревенька с населением около восемьсот пятидесяти гоминоидов. Основные занятия местных жителей – рыбалка в промерзших водах залива и пьянство.

Капитан Фицрой считал, что подготовился к суровым условиям как следует. Он обзавелся самой теплой дубленкой, которую можно было найти в южных торговых рядах, а также штанами и сапогами из верблюжьей кожи и шерсти. Однако, несмотря на все приготовления, он не изменил привычному стилю: шляпа, очки и красный галстук оставались неизменными деталями его облика.

Путь предстоял долгий и трудный. Сначала – восьмичасовой перелет до занесенного снегами города Фростхолм. Затем – четыре часа на автомобиле по ледяным дорогам, ведущим через бескрайние просторы северных земель. Но самый сложный этап ждал впереди: трехчасовое путешествие на собачьей упряжке по заснеженным пустошам до отрезанной от остального мира деревни Крейгхилс.

Самолет Южной компании «Сэндсауз», оснащенный двигателями на Электруме, был эталоном инновационных технологий. Его реактивные установки, оставляющие за собой тонкий синий след, легко поднимали в воздух 680—тонную двухэтажную машину, развивая скорость до 1500 км/ч и позволяя совершать перелеты даже на самые большие расстояния.

Помимо авиапарка, компания владела несколькими аэропортами, включая современный комплекс во Фростхолме. Его энергетическое ядро из Электрума снабжало теплом и светом не только сам аэропорт, но и близлежащие жилые и промышленные районы. Для жителей Севера это место стало центром притяжения: оно давало работу, делало жизнь чуть более комфортной и развивало инфраструктуру.

Но, несмотря на все технологические достижения, природа не терпела вмешательства. Приземление оказалось сложнее, чем ожидалось. Сильная метель почти полностью скрыла обзор, а боковой ветер беспощадно раскачивал самолет, мешая стабильной посадке. В салоне началась паника: некоторых пассажиров охватила тревога. Стюардессы едва справлялись с нарастающим хаосом.

Фицрой сохранял полное хладнокровие. Его лицо оставалось спокойным, взгляд – сосредоточенным, будто подобные ситуации были для него чем—то обыденным. Пристегнув ремень, он бросил взгляд в иллюминатор, где едва различалась покрытая снегом земля, и продолжил молча наблюдать за происходящим.

– Дамы и господа, мы совершили посадку в аэропорту «Чалд». Температура воздуха в пункте назначения составляет минус пятьдесят градусов по Цельсию, скорость ветра – четыре метра в секунду. Благодарим вас за выбор нашей авиакомпании и желаем безопасного дня, – прозвучал голос командира экипажа, неуместно спокойный в условиях, в которых оказались пассажиры.

Когда самолет остановился и двери открылись, Фицрой вместе с остальными пассажирами направился к выходу. Прошел через таможенный контроль, затем, как опытный следователь, сразу же заметил одного из встречающих – мрачного северянина, стоящего в стороне от толпы.

Мужчина был облачен в толстую кожаную куртку с мехом, явно сделанную из шкуры плавучего верблюда. На голове у него красовалась ушанка, а на ногах – массивные валенки. Его внушительные габариты, закутанные в такую экзотическую одежду, создавали впечатление, что перед Фицроем стоит не гоминоид, а сам плавучий верблюд, выбравшийся на сушу.

– Загорать приехал? – вместо приветствия буркнул северянин, внимательно оглядев Фицроя с ног до головы.

– Мое имя Фицрой Робертсон. Приятно познакомиться, – ответил капитан, стараясь быть вежливым.

Северянин не ответил, просто развернулся и двинулся к выходу. Фицрой последовал за ним.

– Как вас зовут?– спросил он, догоняя проводника.

– Никак. Меня зовут – Никак. Моя задача – провести тебя от точки А до точки Б. Дружба мне с тобой ни к чему, – сухо ответил северянин, не оборачиваясь.

Южанин и северянин вышли на улицу. Первый же порыв ледяного ветра хлестнул Фицроя по лицу. Легкие мгновенно сжались, обожженные холодом. Ресницы и открытые участки шерсти покрылись инеем, а очки моментально заиндевели – пришлось снять.

Фицрой бывал в местах с минус пятнадцатью градусами, но такой холод был ему незнаком. Он пробирал до костей, сразу давая понять, почему одежда северянина выглядела не просто экзотичной, а жизненно необходимой.

– Вы можете объяснить, куда мы идем? – спросил капитан, стуча зубами.

– Автомобиль недалеко, – коротко отозвался северянин.

Через несколько минут они подошли к машине, выглядевшей так, будто ее перенесли из прошлого века. Вместо привычной магнитной левитации здесь были массивные колеса, а обычные стекла заменяли энергостекло с подогревом.

– Двигатель на Электруме? – уточнил Фицрой.

– Первый выпуск. Маленький кристалл, но хватает до сих пор, – северянин открыл дверцу. – Лезь внутрь, пока не окоченел. Печка скоро заработает. А свою куртку можешь выкинуть, по приезде найду тебе что – то понадежнее.

Фицрой устроился на переднем сиденье, чувствуя слабое, но все же приятное тепло. Северянин несколько раз провернул ключ в зажигании, и только с третьей попытки мотор загудел.

– Старушка, ей тридцать лет. Раньше машины умели делать… Не то что сейчас. У вас там, на Юге, говорят, даже колес нет, – проворчал северянин.

– Да, колес нет, – согласился Фицрой, понимая, что спорить нет смысла.

– До горнолыжного поселка «Лыжник Крольм» четыре часа. Там переночуем, а утром поедешь

дальше на собаках.

Фицрой достал термос и сделал глоток горячего чая, чувствуя, как тепло разливается по телу. Первые километры пути от аэропорта были идеальны – дорога отапливалась энергией Электрума, не давая снегу оседать. Но вскоре подготовленный участок закончился, и автомобиль въехал в снежные заносы, где путь расчищал огромный трактор.

– Эти штуки жрут больше денег, чем приносят пользы, – сказал северянин, будто читая мысли Фицроя. – Плату вычитают из зарплат жителей. Местные протестовали, требовали, чтобы покрывали из бюджета, но власти только разводят руками. Говорят, денег нет.

Фицрой молча смотрел в окно на бескрайние просторы, залитые зимней стужей.

Спустя несколько часов они подъехали к горнолыжному поселку «Лыжник Крольм», построенному на южные инвестиции. Дома строили из местного камня, которого здесь было в избытке.

Но поселиться здесь могли лишь обеспеченные гости – цены были недоступны для большинства северян. Иностранных туристов это не останавливало. Фицрою оплатили жилье за счет бюджета Тайной полиции.

Поселок находился недалеко от деревни Крейгхилс, что делало его удобной остановкой для тех, кто путешествовал в столь удаленные места.

Связной и Фицрой разместились в одном из деревянных домиков – простом, но уютном. В комнате с двумя кроватями и небольшой кухней—гостиной царил полумрак, разбавленный мягким светом горелок, создававших атмосферу тепла и уюта. Единственным источником тепла была массивная железная печь, встроенная в межкомнатную стену. Она быстро прогревала помещения, позволяя не ощущать суровость северной ночи.

Горячая вода в ванной и туалете нагревалась электричеством, что делало пребывание здесь неожиданно комфортным для столь отдаленного уголка мира.

Расположившись, каждый занялся своим делом. Связной, коренной северянин, достал из рюкзака огромный кусок тунца и бутылку самогона из кактуса. Он с явным удовольствием нарезал рыбу крупными ломтями, предвкушая ужин.

Фицрой извлек из сумки комплект ножей, предусмотрительно завернутых в подарочную упаковку, чтобы избежать лишних вопросов в аэропорту. Аккуратно разложив их перед собой, он занялся заточкой – обязательным ритуалом перед любым делом.

– Наливать, южанин? – связной наполнил стакан самогоном и прищурился, глядя на Фицроя.

– Нет, спасибо, – отозвался тот, не отрываясь от ножей.

– Ну, тогда хоть тунца поешь.

– Я не употребляю еду животного происхождения, – спокойно ответил капитан.

Северянин покачал головой и усмехнулся:

– Самогон не пьешь, мясо не ешь… Может, ты еще и баб не того?

Фицрой, не обратив внимания на грубость, резко насторожился.

– Что это за звук? – он поднял голову, уловив легкий хруст снега за окном.

– Я ничего не слышал, – равнодушно ответил северянин.

Фицрой бесшумно взял в руки два ножа и вышел на улицу. Вьюга бушевала с новой силой, снежная пелена скрывала видимость. Под ногами белая равнина казалась нетронутой, но он все же заметил частично занесенные следы – большие, явно мужские.

Вернувшись внутрь, он сообщил о находке.

– И что? – лениво отмахнулся связной. – Снег, ветер, мало ли кто тут ходит. Может, пьяный дорогу попутал.

Мужчина сделал еще один глоток самогона и смачно отрыгнул тунцом, наполнив кухню густым, едким запахом. Фицрой считал отказ от животной пищи способом укрепления духа, но это испытание было выше его сил. Он поспешно удалился в спальню.

Там он разложил на тумбочке листья баобаба и начал медленно их пережевывать, стараясь сосредоточиться на успокаивающем ритуале. Вскоре из гостиной раздалось мерное похрапывание – связной заснул прямо в кресле, не дойдя до кровати.

Перед тем как лечь, Фицрой задернул шторы, закрывая окно для посторонних взглядов. Под кроватью он закрепил несколько ножей изолентой, еще пару спрятал под подушку.

Фицрой бросил взгляд на телефон – отец так и не позвонил.

– Ничего, я раскрою это дело. Когда он увидит меня в новостях, точно будет горд.

Он убрал устройство, вздохнул и лег, но сон не приходил. Ночь выдалась тревожной. Каждый шорох за окном заставлял напрячься, а в метели за стенами скрывалась неясная угроза.

Рано утром в дверь постучали. Открыв, Фицрой увидел еще одного северянина – одетого гораздо теплее, чем его проводник. Тот молча внес в дом мешок и достал из него зимнюю экипировку: куртку из кожи и меха плавучего верблюда, штаны, валенки и ушанку.

– Надевай, – буркнул связной. – Замерзнешь – мне потом отчитываться.

– Спасибо. Сказали, у вас для меня есть спутниковый телефон, – сказал Фицрой, надевая одежду.

– Ах да. Держи. Батарея из миллиметрового кристалла – хватит надолго, – передал тот устройство. Ну, все, прощай, южанин. Не рад был встрече, – буркнул связной, глядя в сторону.

Натянув обновки, Фицрой вышел на улицу. Разница с его прежней одеждой была ощутима – ему стало по—настоящему тепло. Метель не утихала.

У входа его ждал мушер – тот, что принес одежду. Фицрой сел в нарты, и тот громко скомандовал:

– Поехали! Хе, хе, хеее!

Собаки рванули с места. Спустя несколько часов пути они прибыли в Крейгхилс и остановились у старой каменной избы.

– Мы точно по адресу? – с сомнением спросил Фицрой, оглядывая покосившуюся дверь и заколоченные окна. – Похоже, здесь давно никто не жил.

– Адрес верный. А вот есть ли кто внутри – не знаю, – ответил мушер, сдержанно поглядывая на дом.

– Жди за той опушкой, – приказал Фицрой.

Извозчик погнал собак, а капитан остался один. Он хотел поговорить со свидетелем без лишних ушей.

Подойдя к двери, Фицрой постучал кулаком и прислушался. Внутри послышались шаги. Дверь открылась, и перед ним появился среднего роста северянин.

– Орген Вилс? – спросил Фицрой.

– Кто вы? Что вам нужно? – испуганно отозвался гоминоид, избегая прямого ответа.

– Капитан Фицрой Робертсон, следователь Тайной полиции, – представился он, показывая удостоверение. – У меня к вам несколько вопросов. Прошу вас, пройдем в дом.

– Я ни в чем не виноват! Не арестовывайте меня, пожалуйста! Я не знал, что все так обернется. Я ушел от них. Простите меня! – выпалил Орген, голос его дрожал от страха.

Раздевшись и присев на стул, Фицрой надел очки и оглядел помещение. В доме было тепло, но темновато. Итак, приступим.

– Вы работаете лаборантом в окружном медицинском учреждении округа Гейт, – начал он, глядя прямо на Оргена.

– Да, все верно, – кивнул тот, нервно теребя ворот рубашки.

– Сколько вы уже работаете на них, Орген?– спросил Фицрой, делая вид, что знает больше, чем на самом деле.

– Вы меня не посадите? – Орген побледнел.

– Обещать ничего не могу, но сотрудничество сыграет вам на руку, – спокойно ответил следователь.

Орген кивнул и, глубоко вздохнув, начал рассказ:

– Семь лет назад ко мне обратился знакомый северянин по имени Станис. Тогда я жил с родителями, у меня не было стабильной работы. Он предложил хорошо оплачиваемую должность на Юге – лаборантом. Сказал, что подделает диплом и устроит меня через знакомого. Денег не взял, только сказал: «Потом сочтемся».

Орген сделал глоток воды и продолжил:

– Трудоустроиться оказалось несложно, особенно с рекомендацией. Было тяжело адаптироваться – с жильем, с обычаями. Но Станис помог. У него была компания таких же северян. Мы стали друзьями: гуляли, дрались с южанами, прятались от полиции. После смерти родителей они стали моей единственной семьей.

Он замолчал на мгновение, затем продолжил:

– Однажды Станис сказал, что у них есть миссия. Он говорил о борьбе с неравенством, о том, что работа на южан – это временно. Я узнал, что они состоят в организации «Виндикаре». Слышал про нее раньше – считали террористической. Но Станис убеждал, что южане лгут. Он даже намекнул, что в Тайной полиции есть северянин, работающий на них.

Фицрой напрягся. Северян в их рядах было крайне мало, и лишь один имел доступ к секретной информации – Крафт. Мысль об этом казалась абсурдной, но как следователь он не имел права игнорировать даже такую вероятность.

– Потом Станис предложил мне вступить в «Виндикаре». Я согласился. Через пару дней он попросил меня передавать образцы крови полицейских и сотрудников Тайной полиции, которые сдавали ежегодные анализы. Список имен он дал сам. Я делал это почти три года…

Он снова замолчал. Фицрой мягко подтолкнул:

– Продолжайте.

– Когда узнал про нападение на стадион, испугался. Все оказалось правдой. Я понял, что они действительно опасны. Уехал на Север, спрятался в родной деревне.

Фицрой наклонился вперед:

– Зачем им были нужны образцы крови?

Орген побледнел:

– Точно не знаю. Многое держалось в тайне. Но однажды я услышал, как один из них, по прозвищу Шустрый, болтал, что кровь нужна для создания какой – то субстанции на основе материала, добытого из Портала.

– Из Портала? – переспросил Фицрой.

– Да. Меня это удивило – он же давно закрыт. Но Шустрый не самый умный среди них, я подумал, он врет. Хотя говорил, что этот материал может соединяться с ДНК любого существа.

Фицрой нахмурился. Орген продолжил:

– Эту субстанцию смешивали с пищевой добавкой и краской. Не знаю, зачем это им нужно было…

Орген быстро замолчал, его дыхание стало сбивчивым. Хотя он и выглядел измотанным, очевидно, он чувствовал облегчение – словно признание могло что—то изменить.

Фицрой обдумал сказанное:

– Это очень важная информация, – произнес он решительно. – Мы должны разобраться в этом. Спасибо за честность. А теперь мне нужно срочно позвонить.

Из кармана куртки капитан достал спутниковый телефон, переданный связным.

– Алло, Дарвин? Алло… Плохо слышно, алло.

– Слышу… тебя… слышу, – пробилось сквозь шум. Дарвин находился у себя в кабинете в ведомстве Тайной полиции.

Связь все еще сбоила, но через минуту сигнал стабилизировался, и Фицрой наконец смог поделиться с Дарвином своими соображениями.

– Ну, допустим, – задумчиво сказал Дарвин. – Гипотетически, они создали краску, преломляющую свет. Поэтому мы их не видим. Но все остальное не укладывается. И этот бред про Портал… Ладно, берешь лаборанта с собой. Оформим его как свидетеля. И первым рейсом летите домой. Как понял, капитан?

– Понял. Сделаю, – отозвался Фицрой. Потом добавил, будто вспомнив о чем – то важном: – Чуть не забыл. Может, это покажется странным, но…

Его слова прервали помехи.

– Что? Повтори, Фицрой! – раздался голос Дарвина.

– У нас может быть информатор в рядах… Он северянин… – но снова гул помех заглушил голос.

– Не слышу, повтори!

Внезапно сквозь шум телефона послышался топот на крыльце. Фицрой напрягся, аккуратно положив трубку на комод. Шаги приближались.

– Это они… Точно, это они, – прошептал Орген, дрожа.

Фицрой быстро достал упаковку ножей из рюкзака, разложил их перед собой и сжал один в руке, готовясь к схватке.

Дверь дома распахнулась с силой, в помещение ворвался холодный ветер, а шаги стали медленными и размеренными. Однако перед Фицроем никого не было.

– Шустрый, это Шустрый! – вскрикнул Орген, его глаза были полны ужаса.

– Где он? Ты его видишь? – быстро спросил Фицрой, вглядываясь в пустое пространство перед собой.

– Прямо перед тобой, в трех метрах! – прошептал Орген.

Фицрой понял: перед ним один из тех невидимых террористов, невероятно опасный. Он не мог видеть врага, но времени на формальности не было.

– Он высокий? Насколько? – спросил он, не отводя взгляда от предполагаемой цели.

– Что? Э–э… я не знаю. Примерно два метра, плюс – минус.

– Плюс или минус? – резко выкрикнул капитан.

– Плюс десять сантиметров! – выпалил Орген.

Сжав нож покрепче, Фицрой метнул его в предполагаемую область сердца. Лезвие с шипением рассекло воздух и врезалось в невидимую преграду, отскочив, как от бетона.

– В плащ попал! – вскрикнул Орген. – Целься в голову!

Шустрый бросился вперед. Фицрой, не теряя времени, нанес удар – нож вонзился в воздух и попал точно в цель. Раздался крик. Крови видно не было, но тело Шустрого с глухим стуком рухнуло на пол.

– Есть! Ты его убил! – выдохнул Орген.

Вдруг послышались новые шаги.

– О нет… еще трое! Один у двери, другой справа, и один прямо по центру! – прошептал Орген.

Фицрой сжал два ножа и занял оборонительную стойку. В трех метрах раздался характерный звук – кто—то расстегивал молнии на снаряжении. Через секунду в воздухе, словно из ниоткуда, возникли три дубинки «Шок». Но не те, что он знал. Эти – массивнее, с утолщенными наконечниками и встроенными узлами, испускающими золотое свечение. Казалось, они живут собственной жизнью.

Не теряя ни секунды, Фицрой метнул нож в лампу на жире. Стекло раскололось – пламя вспыхнуло мгновенно, озарив комнату. В тот же миг в воздухе начал вырисовываться силуэт: один из врагов, охваченный огнем, закричал. Он выронил дубинку и бросился наружу, катаясь в снегу и пытаясь сбить пламя.

Центральный противник ударом выбил нож из руки Фицроя и нанес удар ногой. Капитан, использовав прием, повалил его, но тут же получил разряд дубинкой по руке. Его пальцы отказались сжиматься, а правая рука скукожилась и покрылась сединой.

– Что они сделали со мной ? – мелькнуло в сознании Фицроя.

Из телефона на комоде прорвался голос Дарвина:

– Алло, Фицрой, ты меня слышишь? Подмога уже в пути!

Но Фицрой знал: помощи не придет вовремя. Он попятился к двери, надеясь выбраться наружу. Однако кто—то захватил его сзади, сдавив шею.

– Станис, не надо! – закричал Орген.

Фицрой задыхался. Станис удерживал его, а другой террорист замахнулся дубинкой. Удар с грохотом пришелся по груди капитана. Его тело пронзила боль. Еще один удар – по почкам. От удара, его вырвало прямо на галстук. Сердце замедлилось, дыхание стало едва заметным.

Орген наблюдал, как Фицрой стремительно стареет, превращаясь в дряхлого старика. С последним усилием капитан прохрипел:

– … Думаю, это Кра…

Дарвин вслушивался, но не разобрал слов. Предчувствие подсказывало: случилось нечто ужасное.

Тем временем Станис подошел к телефону. Взял трубку и, на мгновение задержав дыхание, просто слушал голос Дарвина.

– Фицрой, держись… Крафт уже вылетел. Высшая полиция на подходе. Еще немного – и ты не один, – говорил Дарвин, не зная, кто на другом конце провода.

Станис отключился.

Он обернулся к лежащему Фицрою:

– Все, готов, – выдохнул он.

– Черт… Шустрый мертв, – сказал один из бандитов, осматривая безжизненное тело.

– А Гранула? – спросил Станис.

– Жив, но сильно обгорел. Вон он… – бандит кивнул в сторону окна.

Сквозь снег и темноту слабо светился затухающий силуэт: Гранула катался на земле, пытаясь сбить остатки пламени.

– Что делать с этим? – кивнул другой на Оргена, дрожащего в углу.

– То же, что и с южанином. Обработай его.

– Нет! Пожалуйста! Я ничего не сказал! – завопил Орген. Но его мольбы остались без ответа.

Бандит колебался. Его взгляд метнулся к Станису. Тот коротко кивнул. Этого было достаточно.

Комнату прорезал отчаянный крик Оргена.

– Скажи собачнику, пусть заберет тела. Возьмет то суденышко у пристани – и топит вместе с ними, – приказал Станис.

– И Шустрого?

– И его. Только без промедления. Времени нет.

– А если найдут?

– К тому времени, те, кто действительно заинтересован в их поиске, уже ничего не смогут предпринять. А для местной полиции… найдут двух стариков и одного местного проводника, – спокойно сказал Станис. – Повздорили, один другого зарезал. А управлять судном не умели – вот и потонули. Кто их в таком виде опознает? Или ты правда думаешь, я просто так выдал вам дубинки вместо «Ф – 22»?

– Хм… Верно, – пробурчал бандит. – Даже ран не осталось.

Станис молча посмотрел в сторону затухающего огня за окном. Все шло по плану.

Дарвин, не теряя времени, вслед за Крафтом и сержантом Стронгом, приобрел билет на ближайший рейс до Фростхольма. Нервы были натянуты до предела. Четыре часа ожидания в аэропорту округа Гейт казались вечностью.

– Алло, я слушаю… Да, это я. Что у вас? – Дарвин ответил на звонок, едва сняв трубку.

– На месте никого не обнаружено. В домике имеются следы борьбы. Преступники, похоже, покинули территорию в спешке, не успев все зачистить, – доложил сотрудник Тайной полиции.

Дарвин стиснул зубы, с трудом сдерживая ярость и беспомощность. Каждая минута промедления казалась упущенным шансом спасти Фицроя. Он злился на себя за то, что не успел раньше.

– Переверните все к черту, но найдите его. Быстро! – сказал он.

В Фростхольме его встретил старый знакомый – начальник Высшей полиции Термонт Хелм.

– Приветствую, давно не виделись, – сказал Хелм, крепко пожимая руку Дарвину.

– Давно… И, как обычно, не по лучшему поводу, – вздохнул Дарвин.

Дарвин и его команда вместе с Хелмом немедленно выехали в Крейгхилс. Сотрудники Высшей полиции организовали временный штаб в здании бывшего местного клуба, оборудовав его печами, раскладушками, полевой кухней и кабинетом для планирования.

Дарвин прокашлялся, отпил немного воды и начал доклад:

– Что мы имеем. По показаниям свидетелей и заключениям криминалистов, на месте происшествия действовало от четырех до пяти гоминоидов, предположительно северян. Капитан Фицрой Робертсон успел опросить свидетеля – лаборанта по имени Орген Вилс. К сожалению, материалы опроса утеряны. Мушер сообщил, что по указанию Фицроя вернулся в лыжный поселок и должен был забрать его на следующий день. Обнаружены следы крови, личность установить не удалось. Найдены прослушивающие устройства, вероятно, установленные заранее. С их помощью преступники могли отслеживать Оргена и поняли, что Фицрой получил слишком много информации. Тогда они и решились на нападение. Фицрой и Орген числятся без вести пропавшими. Есть ли дополнения?

В комнате повисла тяжелая тишина. Кто—то негромко вздохнул, но никто не решился нарушить молчание.

Позже, когда рабочий день завершился, и сотрудники разошлись, Дарвин окликнул Крафта:

– Крафт? Постой. Что насчет связного, который встретил Фицроя? Как его зовут?

Крафт приподнял бровь:

– Никак. Я не называл имя. Я не раскрываю личность связных.

– Даже сейчас? – недоверие в голосе Дарвина стало явным.

– Даже сейчас. Имя ничего не изменит. Он действовал по инструкции: дождался Фицроя на базе, а потом по моему приказу покинул место. Он ни при чем.

Дарвин внимательно слушал, но беспокойство не унималось.

– Не хочешь говорить? Ладно. По возвращении изложишь все письменно, – сказал он, стараясь сохранить спокойствие.

– Спокойной ночи, Дарвин, – бросил Крафт и направился к своей раскладушке.

Дарвин не ответил. Его охватила тяжелая усталость и тоска. Все, чего он хотел сейчас, – скорее уснуть и встретить утро в надежде, что новый день принесет хоть немного облегчения.

В субботу, 15 апреля, в День Единения гоминоидов Юга и Севера, Дарвин решил отложить все дела и провести время с семьей в парке аттракционов. Близнецы, Джордж и Роберт, рвались за сестрами на «Крутые Виражи» – монорельсовую горку с тремя мертвыми петлями. Им объяснили, что аттракцион слишком экстремален для их возраста, и их просто не пустят. Взамен предложили прокатиться на карусели с лошадками. Надув губы от обиды, они нехотя согласились.

Дарвин и Алетта устроились на скамейке, наслаждаясь редкой тишиной, пока близнецы катались. Элис и Эдит, уже вполне самостоятельные, встали в очередь на «Крутые Виражи».

– Ты не волнуешься за Софию? – спросил Дарвин, с тревогой глядя на жену. – Все – таки одна в другом городе, на этом кулинарном мастер –классе…

– Она уже взрослая, ей тринадцать, – спокойно ответила Алетта. – Ты же знаешь, как она любит готовить. Эти курсы – ее мечта. К тому же она с преподавателем и подругами. Все под контролем.

– Эх, ну ладно… – вздохнул Дарвин, доедая мороженое, оставленное близнецами.

– А как там Фарадей? – мягко сменила тему Алетта.

– Все хорошо. Он становится настоящим ученым, – с гордостью сказал Дарвин. – Завтра съезжу к нему в общежитие, передам посылку: носки, немного вкусняшек…

– Правильно. Сейчас ему особенно нужна поддержка, даже если он этого не показывает, – кивнула Алетта.

Дарвин обнял жену, позволяя себе на мгновение раствориться в этом спокойствии и насладиться одним из лучших моментов жизни. Вокруг звучал детский смех, в воздухе витал аромат сладкой ваты и мороженого, а над головой раскинулось безоблачное небо, создавая – пусть и ненадолго – атмосферу полного счастья.

Гоминоид—южанин, как обычно в дневное время, заливался выпивкой в своем любимом баре – «Главный Жук».

К нему за столик подсел уже изрядно подвыпивший северянин.

Их разговоры о «важном» напоминали беседу рыбы с вороном: один выкрикивал что—то с пафосом, другой в ответ только булькал и поддакивал. Но оба были уверены, что понимают друг друга.

И все же в одном они, кажется, нашли общий язык.

– Любовь? Ты спросил меня, что такое любовь? – пробурчал Томрас, прищурив один глаз и глядя в лицо собеседника.

Северянин кивнул, уже не помня, о чем спрашивал.

– Я любил. И был любимым. Вот что я тебе скажу, – выдохнул южанин, будто защищался.

Он замолчал, а потом добавил глухо, почти шепотом:

– Я приходил к ней. Уже приходил. Но ее там не было. Я знаю – они прячут ее от меня.

– Думаю, тебе нужно прямо сейчас… пойти к ней. И добиться ее, во что бы то ни стало. У меня, кстати, своя лавка цветов, – сказал северянин, кивая с важностью. – Ну и?.. Какие она любит?

– Персиковые! – уверенно воскликнул тот. – Это ее любимые.

Он вытащил из кармана помятую визитку.

– Вот. Иди по этому адресу. Скажи, что от меня. Возьми целый букет… Не за что!

Южанин встал, ударил по рукам с собеседником и произнес:

– Меня зовут Томрас Дикров.

– А меня – Виктор Халворсен. Можно просто Викенд.

Воодушевленный, с внезапной решимостью и новым упрямством, Томрас покинул бар.

Виктор проводил его взглядом, немного покачиваясь на стуле, потом неспешно достал из внутреннего кармана телефон.

– Але. Он клюнул, – негромко сказал он, и усмехнулся себе под нос.

На следующий день Дарвин получил срочное сообщение от начальника аналитического отдела.

– Значит, у вас есть важная информация? – спросил он, напряженно глядя на собеседника.

– Так точно, – кивнул аналитик, перебирая документы. – Нам удалось восстановить видеозаписи с празднования 70 – летия Тайной полиции в ресторане «Вечно Молодой». Мы сверили фотороботы со свидетельскими показаниями и установили, что подозреваемые – официанты с поддельными документами.

Дарвин тяжело вздохнул. Воспоминание о Фицрое снова пронзило его. С тех пор, как тот пропал, чувство вины не отпускало его.

– Это Фицрой уже предполагал. Мне нужны полные данные. Кто они? Где сейчас? Что известно о Станисе?

– По нему как раз есть подробности, – ответил аналитик, доставая новую папку. – Мы нашли его в архиве переписи населения Крейгхилса. Станис Брегхель, двадцать восемь лет, уроженец Севера. Вырос в семье рыбаков, третий из шести детей. В

восемнадцать

ушел в армию, отслужил три года в морфлоте. Быстро дослужился до боцмана.

Дарвин приподнял бровь.

– Уже интересно. Продолжай.

– После службы его наняла китобойная компания «Фьюри Вэйл Ресурс» – они охраняли свои суда от пиратов, особенно от группировки «Октопус Айс». Станис участвовал в боевых стычках, а однажды во время шторма спас матроса, прыгнув за ним за борт. После этого его повысили до старшего помощника капитана. По нашим данным, именно тогда его и завербовали.

– Хм, знакомая компания, – пробормотал Дарвин, откинувшись в кресле.

– Мы проверили остальных членов экипажа: почти все – выходцы с Севера, служили с ним в одном подразделении.

– С кем у него связи? – уточнил Дарвин.

Сотрудник отдела достал распечатки и разложил перед ним.

– Эдмунд «Шустрый» Торнбридж, Фионан «Седой» Маклеод, Персиваль Гримстон, Гидеон «Гранула» Уэксли, Алэстэир «Чудище» Форрестер, Виктор «Викенд» Халворсен и Джерард Эвери. У Станиса нет близких, но по остальным мы нашли адреса. Данные уже переданы в местные отделения полиции.

Дарвин, раздраженный проволочкой, постучал пальцами по столу.

– Все это слишком долго. Немедленно соберите группу.

– Понял, сэр. Действуем без промедлений, – ответил начальник аналитики, поднимаясь и собирая бумаги.

Дарвин кивнул, пробежал глазами документы и уже выстраивал в уме следующий шаг. Он знал: каждая минута может обернуться потерей. Не теряя времени, вызвал Крафта и оперативную группу.

– Опросите всех родственников. Выжмите все, что можно.

В этот момент зазвонил личный телефон. На экране – Алетта.

– Дарвин, Томрас снова пришел. Он пьян… Ломится в дверь… Мне страшно!

– Томрас?.. – Дарвин мгновенно вспомнил. – Тот самый? Что значит – «снова пришел»?

– Да… – ее голос дрожал. – Пожалуйста, приезжай. Я все потом расскажу.

– Уже выезжаю, – твердо ответил он и оборвал звонок.

Он бросил взгляд на команду:

– Всем все ясно? Приступайте.

На выходе он заметил Крафта – тот стоял в стороне, отрешенный.

– Что с тобой? – Дарвин щелкнул пальцами у него перед лицом. – Эй, ты с нами?

– Да… слушаю, – отозвался Крафт с едва заметной грустью. – Приступаю.

– И это не освобождает тебя от объяснительной, которую ты до сих пор не написал, – добавил Дарвин.

Он почувствовал, что что—то не так, но времени на разговоры не было.

– Я на связи. Вернусь через час, – бросил он и вышел из кабинета.

Сев за руль, Дарвин мчался домой. Сердце колотилось, в ушах звенел голос Алетты. Каждая минута казалась вечностью.

Через полчаса он подъехал к дому. Разбитое энергостекло на входной двери сразу бросилось в глаза. Тревога сменилась паникой.

– Алетта? Дети?! – крикнул он.

Тишина.

В банкетной комнате – разбитая посуда, перевернутая мебель… Здесь недавно что—то случилось.

– Алетта?! – голос дрожал, когда он увидел приоткрытую дверь в спальню.

Зайдя внутрь, Дарвин застыл. На полу среди разбросанных вещей лежала Алетта. Лицо в крови, ноги – иссохшие, покрытые седой шерстью. Он бросился к ней, поднял голову.

– Что с тобой?.. Я вызову скорую!

Он достал телефон.

– Сзади… – прошептала она.

Он обернулся. Пусто. В следующую секунду – удар. Его отбросило на пол. Телефон вылетел из рук и закатился под сейф.

Дарвин успел выхватить свой «Сандер», но противник оказался быстрее – оружие выбили. Не колеблясь, он нанес подсечку в сторону движения. Тяжелое тело глухо рухнуло на пол.

Дарвин вскочил и бросился к кухне – там могло найтись хоть что—то острое. Но вдруг чья—то рука мертвой хваткой сомкнулась на его ноге. Он рухнул возле обеденного стола, больно ударившись.

Под скатертью – движение. Он сдернул ткань и увидел лицо дряхлого старика. На груди – растрепанный букет персиковых роз. Лицо до боли знакомо. Томрас. Его глаза – мутные, лицо застывшее… но рука все еще судорожно сжимала, ногу Дарвина.

Из детской донеслись шаги. Двое.

Добравшись до кухни, Дарвин схватил самый большой нож. На кухонной тумбе – открытый пакет с мукой. Он взял его и прижался к стене.

– Где он? Седой, ты видишь его? – раздался голос.

– На кухне, – ответил другой.

Шаги приближались. Улучив момент, Дарвин взметнул горсть муки – она осела в воздухе, очертив силуэт: высокая, мощная, почти два с половиной метра. Еще одна горсть – и в дверном проеме проступил второй, его силуэт мерцал в пыльной завесе.

Дарвин бросился вперед и взмахнул ножом, целясь в голову ближайшего. Вскрик. Крови не было, но он попал. Лезвие застряло. Второй бандит оказался слева. Дарвин нанес удар кулаком – в ответ почувствовал жесткий блок. Он резко развернулся и врезал в область печени, но удар словно пришелся по стене. В следующий миг противник подхватил его снизу и с силой впечатал в кухонный гарнитур. Захват на шее усиливался – Дарвин задыхался, беспомощно вырываясь из цепкой хватки.

– Сдохни уже! – прорычал нападавший.

Из последних сил Дарвин нащупал что—то твердое. Под пальцами оказался кухонный измельчитель «Молния». Он схватил его и несколько раз со всей силы ударил по предполагаемой голове противника. Пластиковый прибор раскрошился – в руке остался только спиралевидный нож.

Дарвин сжал лезвие голой рукой. Металл тут же разрезал кожу, кровь хлынула и потекла по локтю, но он даже не поморщился.

С дикой решимостью он вонзил лезвие в лицо врага. Пронзительный крик – и захват ослаб. Собрав остатки сил, он оттолкнул противника и мощным ударом ноги отбросил его к стене.

Тяжело дыша, Дарвин осмотрелся. Это еще не конец.

Пробираясь через банкетный зал, Дарвин заметил в воздухе парящую дубинку «Шок». Она зловеще рассекала воздух, мечась из стороны в сторону, словно в кошмаре. Дарвин попятился к окну, прижимаясь к стене.

Траектория удара – справа вниз.

– Правша , – пронеслось в голове.

Он рванулся вперед, нанося стремительную двойную серию ударов. Промах – противник оказался левшой и намеренно имитировал технику правши. Дарвин инстинктивно перехватил руку с дубинкой, но не успел среагировать: сбоку прилетел сокрушительный апперкот. Удар был такой силы, что его отбросило назад – прямо в окно.

Энергостекло не выдержало – с оглушительным треском разлетелось. Дарвин вылетел наружу, рухнув на спину. Его левая нога зацепилась за край окна – осколок, не до конца сломанный, глубоко врезался в сухожилие. Боль пронзила, словно удар током, сковав движение.

Враг подскочил, навалился сверху, прижал и направил дубинку в лицо. Дарвин схватил ее обеими руками, из последних сил удерживая. Но противник был сильнее.

Наконечник дубинки приближался. Он почти касался кожи…

И вдруг – выстрел.

Короткий, не смертельный – стреляли из винтовки, мощность явно была снижена. Дубинка отлетела в сторону. Дарвин тяжело вздохнул с облегчением. Но… ни сирен, ни криков полиции.

Он перевернулся на живот, с усилием поднялся на одно колено. Взгляд – вверх. В воздухе парили две винтовки Ф—22.

Не полиция. Террористы.

Дарвин пытался отползти к бетонному вазону. Хромая, истекая кровью, из последних сил.

Винтовка снова прицелилась.

Выстрел.

Боль пронзила, словно удар молнии. Его отбросило.

Затылок ударился о бетон.

– Станис, ты в Гранулу попал! – раздался крик.

– Я же говорил – Дарвин нужен нам живым! – рявкнул Станис. Он вскинул голову: – Сирены!

– А как же Гранула и остальные?

– Главное, детей забрали. Остальные справятся. Кто выживет – сам выберется. Уходим!

Сквозь пульсирующую боль Дарвин уловил чьи—то голоса. Они будто доносились из воды. Один… узнаваемый. Крафт.

Он склонился над Дарвином. Лицо было спокойным. Чересчур.

– Я же говорил тебе… Пора на пенсию, – шепнул он.

Дарвин услышал тяжелый вздох Крафта. А потом – тишина. Все исчезло. Темнота сменилась светом. Ярким, тянущим вперед, как туннель без выхода.

Он не шел – просто двигался вперед, будто сам свет вел его. Пространство теряло форму, становясь чем—то невесомым и бескрайним. Вдалеке, почти сливаясь с ослепительным сиянием, стояла фигура.

Силуэт был расплывчатым, будто выточен из самого света. Единственное, что заметил Дарвин – у него не было ног. Или, точнее, они терялись где—то внизу, словно растворялись в белом мареве.

– Ты… что ты такое?.. – спросил Дарвин.

Голос ответил, мягкий, как эхо внутри сознания:

– Мое имя – Венсан.

– Что со мной?

– Все идет, как должно, – прозвучал голос. – Ты там, где должен быть.