Город Порталов Планета Сунне-Твеген

Глава 2

В этот торжественный день за длинным столом собрались близкие родственники: от самых маленьких до возрастных гоминоидов1. Глава клана, сорокалетний именинник Дарвин Чарльзон как старший мужчина занял почетное место в торце. Несмотря на свой возраст (средняя продолжительность жизни гоминоидов – пятьдесят лет), Дарвин был бодр, да и выглядел моложе. Короткая черная шерсть чуть прикрывала сильную грудь и руки, а рост – чуть более двух метров – позволял ему гармонично вписаться в просторный зал с высокими потолками.

За двадцать лет службы в Тайной полиции Дарвин укрепил тело и развил аналитический ум, что позволяло ему оставаться начальником Тайной полиции округа Гейт даже в пенсионном возрасте.

– Смотрите, гости из Заполярного круга прибыли! – сдержанно, но тепло объявила хозяйка дома, Алетта Чарльзон. —

Garoo! 2– с радостью в голосе окликнула она сестру, ее мужа и детей.

Альфо прибыл с Бонеттой – младшей сестрой Алетты. За три года у пары родились двое метисов, Арно и Белтаст, унаследовавшие редкое сочетание белой от отца и чёрной от матери шерсти.

Пока все обменивались объятиями, Алетта успела шепнуть лишь одно:

− Томрас приходил, с букетом персиковых роз, тебя искал и выглядел чересчур настойчивым. Хорошо, что Дарвина тогда не было дома – последствия могли быть непредсказуемыми.

На Юге семьи были большими – по четыре—пять детей, а дальняя родня исчислялась десятками. По обычаям на праздники собирались только самые близкие, и супруга не имела права приходить без своего мужа.

За столом расселись старшие по праву: справа – Хаксли Чарльзон, историк и директор Научно—исторического университета, слева – Гальтон, специалист по Электруму. Младший брат Фарадей вновь отсутствовал, что заметно тревожило Дарвина. Чуть дальше сидел Крафт Айсборн – верный друг и сослуживец, северянин с пепельно—белой шерстью. Альфо разместился ближе к центру, его спутница напротив.

На противоположном торце, подчёркивая статус, расположилась Алетта. Благодаря близости кухни и детской она могла одновременно следить за детьми и праздником.

Праздник начался с традиционного кактусового самогона. Хаксли поднял первый тост о преемственности клана, Гальтон – второй, а третьим выступил Крафт. Он ел, как принято у гоминоидов, руками и произнёс короткие слова:

– За того, кто стал мне наставником, когда остальные отвернулись. До дна.

Сразу после тоста Крафт извинился – служба не позволяла ему оставаться дольше – и вскоре покинул дом.

Фарадей, восемнадцатилетний младший брат, уже окончил НИИ округа Гейт и грезил Электрумом. Дарвин видел его в науке, а не в бессмысленном дежурстве у Портала, который не открывался уже много лет. Физически слабее братьев, зато с острым умом, он делился идеями только с Гальтоном и понимал: если Портал вдруг появится, его там не будет.

По законам Объединённого Блока Наций через Портал допускались лишь экспедиции ради Электрума.

Понимая, что большая часть гостей уже поздравила Дарвина и что ему, скорее всего, удастся избежать публичного тоста, Фарадей направился к себе домой.

Определить время на планете с двумя солнцами без электронных часов было почти невозможно. На Юге наступление вечера выдавали лишь затемнённые крыши и окна зданий из стекла и песка – основных материалов в краю, где пустыни занимали около семидесяти процентов территории. Почти неисчерпаемая энергия Электрума позволяла создавать энергопроводимые кристальные поверхности, выводящие любые визуальные проекции и защищающие от палящего солнца без дополнительных затрат.

Одноэтажный, но просторный дом главы клана Чарльзон отражал его статус офицера Тайной полиции округа Гейт – именно там впервые обнаружили Портал. Зарплата Дарвина не позволяла роскоши, но государственные льготы и бесплатная электроэнергия обеспечивали семье комфорт. К тому же каждый, кто происходил из рода стражей Портала, получал ежемесячное пособие на протяжении всей жизни.

Фарадей нарочно задержался у входа, но едва переступил порог, как ощутил тяжесть взгляда Дарвина.

– Фарадей! Прямо возмужал… – протянул Альфо Солберг с едва скрытой насмешкой. – Сразу видно: почти стал стражем Портала.

Дарвин не дал ему высказаться:

– Не стоит продолжать, – жестко сказал он. – Фарадей давно сделал выбор. Он выбрал науку, а не бессмысленное дежурство у Портала. Я не позволю ему тратить годы в ожидании того, чего может и не случиться. Он способен приносить настоящую пользу.

В зале повисла тишина. Лишь Гальтон, задумчиво постукивая пальцами по столу, спросил:

– А если он все–таки передумает?Дарвин не колебался.

– Он не передумает. Это его путь, и он уже идет по нему.

Фарадей ничего не ответил. Вопрос был даже не в том, хотел ли он служить в стражах Портала. Дарвин просто не оставил ему выбора. Он даже не спорил – знал, что бесполезно.

Тишину нарушила София, старшая дочь Дарвина и Алетты, которая с легкой улыбкой вошла в зал:

– Папа, с днем рождения. Я тебя люблю.

Она подошла, обняла отца и поцеловала его в щеку, после чего бросила взгляд на стол:

– Можно мне десерт?

Дарвин кивнул, и София, схватив кусочек пирога, уселась рядом.

Гальтон, всегда охотно разговаривавший с племянницей, улыбнулся:

– Что вы сейчас проходите по физике?

София уселась поудобнее и, чуть приподняв подбородок, уверенно ответила:

– Сезонность и свет. Почему у нас жара круглый год, а на Севере – полгода день, полгода ночь.

– Ну и почему же? – лукаво прищурился Гальтон.

– Все дело в движении планеты! – оживилась София. – Мы вращаемся вокруг первого солнца – оно основное. Южное полушарие, где мы живем, всегда повернуто к нему, поэтому здесь постоянно тепло и светло. А на Севере все иначе: примерно на полгода та сторона поворачивается ко второму солнцу. Оно дальше и почти не греет, но света хватает, чтобы начался длинный день. Потом снова приходит полугодовая темнота, а у нас – все как всегда: солнце и жара.

Дарвин улыбнулся и одобрительно кивнул:

− Умница. А теперь иди к своим братьям и сестрам.

София кивнула и ушла, а за столом на мгновение вновь воцарилась тишина. Дарвин, ненадолго задумавшись, перевел взгляд на Альфо.

– Кстати, как идут дела с вашим промыслом? – спросил он, сменив тон на более деловой.

– Отлично, особенно летом, когда солнце немного растапливает океан, и выследить плавучих верблюдов становится проще. Ледоколы слишком дороги, а охотничьи суда – вполне доступный вариант, – ответил Солберг.

– На каком топливе они работают? – с интересом вмешался Гальтон. – Говорят, на Юге нашли Терролиум и Небулит – горючие ископаемые. Можно было бы заменить ими жир плавучих верблюдов.

– Мои суда работают на Электруме, – ответил Альфо. – Но не все могут позволить себе переоборудование, поэтому по–прежнему используют переработанный жир плавучих верблюдов в качестве биотоплива.

Он сделал небольшую паузу, затем продолжил с оттенком недовольства:

– Действительно на Юге пытались освоить Терролиум, но проект внезапно свернули. Очевидно, кому – то выгодно удерживать монополию на энергоресурсы. Да и талантливых северян, которые могли бы продвинуть исследования, давно переманили на Юг.

– Хм, интересно, – протянул Хаксли. – А разве Электрум можно просто так купить?

– Официально его поставляет южная сторона по договорам, – вмешался Дарвин, – но процветает контрабанда, особенно среди северян.

– Да вы в курсе, что девяносто процентов северян еле выживают? – вспылил Альфо. – Нужного тепла нет, продукты приходится ввозить от вас.

– Зато вы не брезгуете вывозить жир верблюдов, – не сдержавшись, уколол Дарвин.

– Нам приходится его экспортировать, чтобы закупать еду на Юге, – возразил Альфо, все больше раздражаясь. – То, что южанам развлечение, для северян – спасение. Ваши каминчики, кремы, мыло – все это стоит денег, а нам приходится вкалывать ради пропитания.

– И при этом вы забираете основную прибыль в свой карман, – процедил Дарвин, теряя самообладание.

Хаксли, пытаясь унять спор, заговорил ровным, но внушительным голосом:

– Давайте не забывать, что Север не всегда был в таком положении. Сто семьдесят восемь лет назад он контролировал источники воды и плавучих верблюдов, что позволило ему держать Юг в подчинении. Но затем открылся Портал, Великий Чарльз Дарвин принес Электрум, и баланс сил изменился. Наши предки использовали этот шанс, чтобы обрести свободу. Теперь мы живем в другом мире, и история не должна нас вновь разделять.

Но едва он замолчал, как Солберг резко ударил кулаком по столу.

– Чушь! – рявкнул он, сжимая кулаки. – Юг просто не хочет уступить Электрум! Вы держите нас в

зависимости и даже не пытаетесь скрывать этого!

Дарвин медленно обвел гостей взглядом. Напряжение за столом нарастало.

– Хватит! – его голос прозвучал твердо, как удар меча о камень.

Он дал спору утихнуть и продолжил:

– Мы не решим этот вопрос сегодня. И тем более не за этим собрались. Выпьем за здоровье – наше и всех гоминоидов.

На мгновение воцарилась тишина, но затем один за другим гости подняли рюмки.

– Grunala vistom !3 – раздалось в ответ.

Слова раздались хором, будто омывая недавнее напряжение, но осадок все же остался.

Когда вечер подошел к концу и последние гости разошлись, Дарвин и Алетта уложили детей и, наконец, остались одни.

– Ну, как все прошло? – спросила она, забираясь под одеяло.

– Как будто я уже его проживал, – задумчиво ответил Дарвин. – Все слишком знакомо…

– День сурка, – хихикнула Алетта. – В детстве мама рассказывала мне историю про мужчину, который застрял во времени. Он проживал один и тот же день снова и снова. Но со временем он менялся, учился чему – то новому, становился лучше…

– Сказки какие – то, – проворчал Дарвин. – Где это видано, чтобы день повторялся?

– Это просто легенда. Давай спать.Numbala zorn 4 одуван, thranava lum 5.

– Numbala zorn, и я тебя люблю, – ответил Дарвин.

Дарвин уже начинал засыпать, когда прошептал в темноту:

– Знаешь, сегодня я был не прав. Не потому, что Фарадей должен служить, а потому что я не должен был отчитывать его при всех. Я поговорю с ним отдельно. Лучше извинюсь…

Алетта уже спала, а Дарвин все еще размышлял.

Утро понедельника началось для Дарвина как обычно: ранний подъем, душ, привычные гигиенические процедуры. За завтраком собралась семья: младшие сыновья—близнецы Джордж и Роберт, которые недавно пошли в детский сад, три дочери – Элис, Эдит и София, уже учившиеся в средней школе, и жена Алетта. Фарадей предпочел не встречаться с Дарвином и оставался в своей комнате.

На завтрак все ели бобовую кашу – взрослые с личинками жука, дети со сладкой мякотью кактуса. На столе дымился цикорий, рядом стояли кувшины с соком.

– Нет, нельзя! – строго сказала Алетта близнецам, когда они скатали комочки из каши и собирались запустить их в сестер.

– Давайте ешьте, скоро приедет автобус, – с улыбкой ответил Дарвин.

Звуки чавканья и смех детей наполнили дом семейства Чарльзон – лучшая награда для Дарвина как отца и семьянина.

Пора было собираться на службу. Дарвин надел темно—синие штаны из плотной ткани и прикрепил к поясу любимые красные подтяжки. От пояса шла система ремней, где с правой стороны висел повседневный «Сандер—2» для оглушения. Оружие работало на Электруме. Сверху Дарвин надел рубашку того же цвета. По праздничным дням ему полагалось носить погоны, но в обычное время можно было обойтись без них.

Посмотрев на свое отражение, Дарвин отметил, что, хотя его шерсть еще черная, лицо выдает возраст – вчера ему исполнилось сорок.

– Эх, старею, – вздохнул он и направился к выходу.

Дети с визгом бросились к нему. Дарвин обнял их, а Эдит влезла на его спину.

– Иух, иух! – завопила она. – Дети, дайте папе уйти, – мягко попросила Алетта, обнимая Дарвина.

– Алетта, напомни Фарадею, что завтра утром его ждут в приемной НИИ для стажировки лаборантом, – строго сказал Дарвин, затем захлопнул дверь.

По дороге к машине Дарвин ожидал увидеть за рулем своего водителя Рамира Дюсо, но вместо него его ждал Крафт. Это было неожиданно, но вопроса задать он не успел – раздался видеозвонок.

На экране появился глава полиции округа Гейт Эгреог Лавис. Его голос был напряженным:

– У нас ЧП. Неизвестные открыли огонь на стадионе. Требуется ваша поддержка.

Дарвин отключил связь и повернулся к Крафту:

– Ты слышал что–нибудь о стрельбе?

– Конечно. Не зря же я здесь, – ответил Крафт. – Уже отправил группу быстрого реагирования на место. Выезжаем?

– Погоди, вернусь за «Лайтером»…

– Оружие захватит сержант. Да и зачем оно тебе? Ты уже не молод, да и твой статус не предполагает лезть в самую гущу.

Дарвин усмехнулся, но спорить не стал.

– Ладно, поехали.

Стадион «Дронбак» вмещал 80 тысяч зрителей и был назван в честь генерала, командовавшего центральным подразделением армии Юга.

В этот день на «Дронбаке» шёл финал МагнитБолла – «Экватор» против хозяев поля «ФридомГейт». Их капитан Мерфи Гонвер славился фирменным «забросом в полёте» с верхнего лаза, и игра шла в его темпе. Матч оборвался, когда по стадиону прошёл тревожный сигнал: стрельба.

Дарвин и Крафт мчались на место происшествия. Даже с «экстремальным режимом», позволявшим машине подниматься над пробками на высоту четырех метров, дорога заняла двадцать минут.

Они подъехали к стадиону, который был полностью окружен полицией. У главного входа их уже ждал невысокий полковник, напряженно следящий за происходящим.

Эгреог Лавис, начальник полиции округа Гейт, стоял у входа, оглядываясь по сторонам. Несмотря на давнюю дружбу, Дарвин заметил, как тот невольно напрягся при виде его приближения. Рабочие отношения взяли верх, и Лавис, осознавая разницу в статусе, явно нервничал рядом с гоминоидом из высшей инстанции.

– Добро пожаловать, полковник Дарвин Чарльзон, – выдохнул Лавис, словно сбросив огромный груз. – Передаю вам полномочия.

– Не торопись, – спокойно ответил Дарвин. – Введи меня в курс дела: сколько противников, вооружения, каков характер преступления, какие требования? Есть жертвы или заложники? Сколько полицейских в оцеплении?

– Прошу прощения, – Лавис попытался собраться. – Ситуация критическая, классифицирована как теракт. При эвакуации трое полицейских ранены, двое погибли. Многие гражданские тоже пострадали в давке, всем оказывают помощь. Внутри осталось около сотни гоминоидов, включая команды игроков. Точных данных о количестве преступников нет, но, по слухам, у них армейские «Лайтеры Ф – 22» нового поколения.

– Слишком мало информации. Опроси тех, кто контактировал с противником, – приказал Дарвин.

– Мы уже опросили всех свидетелей, – взволнованно ответил Лавис. – Говорят, нападавшие стреляли в воздух, выкрикивали «Свободу Северу!», Долой Электрум!.. У гражданских паника, картина до конца неясна.

Дарвин слишком хорошо знал, кто любит кричать «Свободу северянам!» и «Долой Электрум!». Ещё в молодости он два года работал под прикрытием против «Виндикаре» – организации, что прикрывалась лозунгами, а на деле торговала гоминоидами и Электрумом. Тогда он вышел на боевое крыло «Ультио» и супругов Айсборнов, за которыми числились взрывы, похищения и расстрелы заложников.

Кульминацией стала операция на Севере. «Ультио» похитили детей главы Высшей полиции, Термонта Хельма. Пятилетний сын и девятилетняя дочь должны были стать рычагом шантажа, но всё пошло не по плану, и дети погибли из—за ошибки одного из рекрутов. После этого судьба Айсборнов была предрешена.

Дарвин нашёл их конспиративную квартиру первым и провёл задержание без единого выстрела – Харвина и Луизу взяли живыми. Но когда их передали северянам, сам Хелм лично отдал приказ стрелять «при попытке к бегству». Официальный рапорт выглядел безупречно, но Дарвин прекрасно понимал: это была казнь из мести, а не правосудие.

В доме остался только десятилетний мальчик – Крафт Айсборн. Он не плакал и не сопротивлялся, лишь смотрел на Дарвина так же, как когда—то сам Дарвин смотрел на мир: без защиты и без выбора. Оставить его на Севере означало обречь на расправу или травлю.

Забрать к себе он тоже не мог: служба в Тайной полиции, отсутствие семьи, да ещё и сын террористов под крышей офицера – слишком удобная цель для врагов и сплетен. В итоге Дарвин устроил Крафта в лучший сиротский дом Юга, помогал деньгами, навещал, тянул его вверх, но всегда оставался в тени.

Годы спустя Крафт сам пришёл в Тайную полицию, пошёл по его стопам и в конце концов оказался в одном отделе с ним – сначала подчинённым, потом заместителем. Для всех он был просто способным северянином—оперативником. Для Дарвина – мальчиком из той квартиры, за судьбу которого он чувствовал личную ответственность.

Теперь, глядя на оцепленный стадион, Дарвин понимал, насколько далеко продвинулась эта история: когда—то он спас мальчика, не зная, кем тот станет, а теперь Крафт стоял рядом не как подопечный, а как боевой товарищ.

И все же, наблюдая за беспорядком, Дарвин ощущал двойственное чувство.

С одной стороны, его беспокоила жизнь мирных гоминоидов, с другой – он понимал: если за этим стоят «Виндикаре», значит, у него появился шанс окончательно покончить с ними.

Вскоре Лавис принес важную информацию:

– По словам зрителей, нападавшие у раздевалок были в черных плащах и балаклавах. Один очевидец сорвал балаклаву с бандита и увидел пепельно – светлую шерсть. Сам преступник крупный, выше среднестатистического южанина, предположительно северянин.

– Или просто старик бодибилдер, – усмехнулся Дарвин. – Сколько их?

– От десяти до двадцати, по разным оценкам. Никаких требований не выдвигали, связи нет, – ответил Лавис.

Дарвин нахмурился. Это не похоже на обычное преступление. Скорее – демонстрация силы или запугивание.

– Запустим дроны с тепловизорами, найдем точное расположение и начнем штурм, – распорядился он.

Дроны обнаружили около пятидесяти гоминоидов, запертых в раздевалке, и группу из десяти террористов, занявших позиции у выходов на поле и у раздевалок – удобное для штурма расположение.

– Крафт, про оружие не забыл? – спросил Дарвин

Крафт кивнул:

– Вот «Вихрь БЛ – 10» с рассеивающим пучком, хорош для ближнего боя.

– Ты уверен, что пойдешь сам?

Не дождавшись ответа, Дарвин обвел взглядом команду:

– По возможности брать живыми. Вперед!

Сержант группы быстрого реагирования Стронг двигался первым, за ним следовали семь бойцов, замыкали строй Крафт и Дарвин. Каждый шаг к раздевалке казался вечностью. Сердце билось так сильно, что Дарвин ощущал удары в ушах. Он знал: любая ошибка может стоить жизни – им или заложникам.

Последний раз он участвовал в штурме пять лет назад, когда в звании майора вел переговоры с наркоманом и контрабандистом Электрума, который угрожал убить свою мать.

Тогда ситуация была куда проще – преступник не представлял ценности для полиции, и его ликвидация была допустима.

– База, прием. Что по тепловизору? – запросил Дарвин.

– Цели остаются на местах, – ответил диспетчер.

В коридор первым отправили робота—наблюдателя. Экран показал пустое пространство. Команда двинулась вперед, держась в полуприседе.

– Чисто, – передал сержант, оглядываясь.

В конце коридора был Т—образный перекресток. Каждый из проходов вел к раздевалкам. С помощью телескопического глазка группа проверила коридоры – врага не было.

– База, прием. Подтвердите ситуацию. Здесь никого!

– По нашим данным, среди вас замечено движение, – раздалось в ответ.

Дарвин резко остановился.

– Это шутка?

– Система могла дать сбой. Перезагрузка займет две минуты.

– Времени нет. Вперед! – скомандовал Дарвин, полагаясь на интуицию больше, чем на датчики.

Сержант подал знак, и бойцы двинулись дальше. Через минуту они скрылись за углом.

Раздался первый выстрел. Затем еще один. Крики.

Дарвин с Крафтом бросились вперед, но не успели.

– Прием! Повторяю! Ошибки нет. Среди вас кто – то есть! – голос в рации звучал пронзительно.

Позади раздались шаги.

Дарвин инстинктивно повернулся, но было поздно. Удар по лицу ослепил правый глаз. Его сбили с ног. В голове зазвенело. Это была дубинка «Шок» – ее называли «Тишиной» за мгновенную нейтрализацию противника.

Дарвин упал так, что смог увидеть происходящее. Солдаты падали один за другим. Те, кто еще держался, медленно отступали.

Крафт метнулся к Дарвину. Раздался выстрел. Он заслонил его собой.

Айсборн рухнул. Дарвин услышал топот – заложники в панике бежали из раздевалки, спотыкаясь о тела.

Толпа пронеслась по коридору, сбивая всех на своем пути. Дарвина и Крафта буквально растоптали.

Собрав последние силы, Дарвин отполз к стене и затащил за собой Крафта. Стена послужила опорой. Дарвин с трудом поднялся на ноги.

Правила «МагнитБолла» (кратко)

– Цель: забросить магнитный мяч в воронку соперника, расположенную на высоте 4 метров. В каждой зоне находятся по две воронки. Игра начинается в нейтральной зоне.

– Поле: 90×30 м, разделено на три зоны – нейтральную и две игровые.

– Команды: по 11 игроков + вратарь, который не покидает свою часть поля.

– Передвижение: игроки могут перемещаться по основному полю или по верхнему лазу на высоте 8 метров. Лаз покрыт энергетическим стеклом, под которым расположены камеры наблюдения, создающие эффект прозрачности для зрителей.

– Очки:

– За попадание мяча в воронку соперника в его зоне начисляется 3 очка.

– За заброс в нейтральной или своей зоне – 1 очко.

– Чтобы перейти в зону противника, команда должна сначала забить мяч в воронку и набрать 3 очка в нейтральной зоне.

– Чтобы выйти из своей зоны в нейтральную, команда должна забить мяч в противоположную воронку на своем поле.

– Мяч: имеет магнитную основу и крепится на спине у игроков.

Возобновление игры:

– Розыгрыш мяча в начале игры:

– Первый мяч выбрасывается сверху из специального сопла, расположенного в центре нейтральной зоны.

– Правила для нейтральной зоны:

– Если мяч забросили с основного поля, новый мяч через 5 секунд выбрасывается из сопла в верхней части лаза перед воронкой нейтрального поля.

– Если мяч забросили с верхнего лаза, новый мяч выбрасывается из — под основного поля.

– Правила для своего поля:

– Мяч разыгрывает вратарь команды.

– Девушка, здравствуйте! Мне нужно узнать, на каком этаже лежит Дарвин Чарльзон! – взволнованно обратилась Алетта к администратору медицинского учреждения.

– Минуточку… Ваши документы, пожалуйста. Кем вы ему приходитесь? – протянула администратор.

– Я его жена! Какие еще документы? Мне срочно нужно его увидеть! – требовательно заявила Алетта.

– Извините, но ничем не могу помочь. Приказ начальства, особый случай, – равнодушно ответила администратор.

Недалеко от стойки дежурил лейтенант Тайной полиции Рамир Дюсо – личный водитель Дарвина. Он часто видел Алетту, привозя ее мужа домой, и сразу ее узнал.

– Это его супруга. Пропустите, – произнес он, предъявляя удостоверение.

Администратор недовольно скривилась, но нехотя ответила:

– Седьмой этаж, палата двадцать три, отделение глазной хирургии. Лифт справа.

– Спасибо, – бросила Алетта, затем обернулась к детям: – Надеваем бахилы и идем.

Она быстро нашла нужную палату. У двери стояли двое полицейских в форме и, по—видимому, один агент Тайной полиции. За стеной слышались приглушенные голоса.

Заглянув внутрь, она увидела Дарвина на больничной койке с перевязанным глазом. Вокруг него стояло несколько гоминоидов, среди которых были и полицейские. Заметив жену, Дарвин слегка улыбнулся и подмигнул ей здоровым глазом. Алетта облегченно выдохнула и присела на скамейку. Близнецы тут же начали баловаться, чем вызвали раздражение у старших сестер.

Из палаты донесся напряженный голос:

– Я еще раз повторяю: мои глаза были в полном порядке! – раздраженно сказал Дарвин. – Но каким образом мы – восемь подготовленных бойцов, включая Крафта, – не заметили ни одного преступника?! Я слышал их, но не видел. И мне все равно, что показывали ваши тепловизоры! – он резко повернулся к старшему офицеру отдела связи.

Затем перевел взгляд на полковника Лависа:

– А ты уверял, что даже мышь не проскользнет!

Лавис нервно поправил китель.

– Все заложники вышли. Ты был ранен, почти вся группа погибла. Я отправил парней на зачистку, но никого не нашли. Если бы кто – то был там, мы бы его обнаружили.

Дарвин сжал зубы, пытаясь сдержать злость:

– Как Крафт? Как сержант Стронг? Есть еще выжившие?

Главврач медгородка, доктор Курар, до этого стоявший в стороне, выступил вперед:

– Крафту повезло. Выстрел был не полной мощности. У него ожог спины второй степени, но без повреждения органов. К вечеру его можно навестить. А вот сержант Стронг в тяжелом состоянии: сквозное ранение легкого, подключен к капсуле жизни. Ситуация стабильная, но критическая. Остальные… не выжили.

Дарвин кивнул и тихо произнес:

– Спасибо, доктор. Совещание окончено, – объявил он. – Мне нужно подумать.

Когда все покинули палату, доктор Курар остался.

– У меня к вам разговор.

– Слушаю.

– Меня беспокоит ваше ранение. Оно нетипично для удара электрической дубинкой. Анализы показали странные отклонения.

– Говорите конкретнее, доктор.

– У вас возрастная макулярная дегенерация глаза.

– Доктор, мне сорок. Это возрастное, чего тут удивляться?

– Дарвин, эта болезнь встречается у гоминоидов в глубоко старческом возрасте. За пятнадцать лет хирургической практики я не видел подобных случаев.

Дарвин нахмурился:

– Вы хотите сказать, что от удара дубинкой я резко постарел?

– Не вы, а только область, на которую пришелся удар.

– Чушь, доктор!

– Посмотрите на свою шерсть вокруг глаза. Она поседела.

Дарвин замер. Доктор Курар покачал головой и вышел, оставив его наедине с мыслями.

Что—то было не так. В голове крутились вопросы, но ответов пока не находилось.

Тишину нарушили знакомые голоса – Алетта и дети наконец—то дождались своей очереди.

– Алетта, дети… Я вас люблю. Идите ко мне, обнимемся, – Дарвин с трудом улыбнулся, заключая близких в объятия.

– Почему ты не позвонил раньше? Я всю ночь места себе не находила! Звонила тебе на работу, а там сказали, что ты на секретной операции. Давно ты здесь? Что случилось? – Алетта засыпала его вопросами.

– Все хорошо, не волнуйся, – успокоил ее Дарвин.

– Дарвин… Что с твоим глазом?

– Немного болит, но заживет.

– У тебя вокруг глаза седая шерсть…

– Это… последствия ранения, – уклончиво ответил он, пытаясь скрыть тревогу.

Они говорили о парке развлечений, куда собирались всей семьей, но теперь поход пришлось отложить. Дети наперебой уверяли, что без папы туда не пойдут, и даже близнецы, обычно не отличавшиеся терпением, клятвенно обещали дождаться его выздоровления.

Обсудили Фарадея – Алетта рассказала, что он вышел на стажировку в НИИ, хотя, по ее словам, выглядел не слишком довольным. Дарвин поморщился: он так и не успел поговорить с младшим братом, а стоило бы.

Потом разговор зашел о доме, о том, как София снова принесла в комнату светящихся жуков, и как младшие ссорились из—за игрушек. Это были мелочи, но именно они наполняли жизнь смыслом.

Два часа общения пролетели незаметно.

Вскоре врач попросил покинуть палату для проведения процедур. Алетта с детьми неохотно простились и ушли.

Ближе к вечеру Дарвину разрешили навестить Крафта, который находился этажом ниже, в ожоговом отделении.

– Рад, что ты жив, – сказал Дарвин, отводя глаза, ощущая вину за произошедшее. – Если бы не ты, вряд ли я отделался бы только глазом.

– Это моя работа, – спокойно ответил Крафт, хотя его голос звучал слабее обычного. – Как зрение?

– Почти не вижу правым глазом. Врач сказал, что, возможно, уже не восстановится. Что ж, теперь я пират, пора обзаводиться кораблем, – Дарвин попытался пошутить, но улыбка вышла кривой. – Я, кстати, серьезно подумываю купить небольшую яхту, уйти на пенсию и наслаждаться жизнью.

Крафт усмехнулся:

– Пенсия? Ты? Не смеши.

– Да, да, знаю. Но сначала надо довести это дело до конца, – вздохнул Дарвин. Затем взглянул на него с легкой улыбкой: – Ты готов занять мое место? Двадцать семь лет, и уже начальник отдела Тайной полиции округа Гейт. Как тебе?

– Я был готов к этому давно, – ответил Крафт без колебаний.

– Знаю, – Дарвин кивнул. – Но я не могу оставить дело незавершенным. Это история длиной в семнадцать лет… Сделаю последний рывок – и все, дорогу молодым. Завтра отдам приказ о твоем повышении до подполковника. Ты и Стронг получите награды за мужество. Со званием подполковника ты сможешь принять отдел без проблем.

Дарвин поднялся, задержав на Крафте взгляд.

– Отдыхай, впереди нас ждет серьезная работа. Soola !6

– И тебе soola , – тихо ответил Крафт, закрывая глаза.

Прошел месяц.

– Итак, что мы имеем? – обратился Дарвин к молодому следователю, капитану Фицрою Робертсону.

– Сегодня утром мне удалось опросить сержанта Стронга. Цитирую: «Выстрелы от «Ф–22» раздались словно из воздуха. Первый прошел мимо меня и попал в рядового Стила, второй – тоже мимо. Я был в полной растерянности, приказал держать оборону. Вдруг почувствовал сильное жжение в области легких, а затем оно распространилось по всему телу. Я потерял сознание».

Капитан Фицрой служил в следственном отделе Тайной полиции. Его рост едва достигал метра семидесяти пяти, и на фоне остальных он казался невысоким. Черная шляпа, жилетка и брюки, очки в черной оправе сливались с его густой черной шерстью. Единственным ярким акцентом был красный галстук. Как и Дарвин, Фицрой происходил из рода повстанцев Юга, победивших в войне с северянами.

Подобно Дарвину, он служил в стражах Портала, затем окончил высшее учебное заведение, легко сдав экзамен на лейтенанта Тайной полиции. Выбрав следственный отдел, быстро зарекомендовал себя с лучшей стороны. Его преданность и профессионализм привлекли внимание Дарвина, который пригласил его в группу «ЧС». В нее, помимо Дарвина и Фицроя, входили Крафт, полковник Лавис, начальник отдела связи, начальник отдела аналитики, начальник следственного отдела и заочно сержант Стронг.

– Есть ли информация по камерам наблюдения? – продолжил Дарвин.

– Вот тут самое странное, – признался Фицрой. – Все носители были уничтожены взрывом, но нашим программистам удалось частично восстановить некоторые записи. Смотрите.

Он провел рукой по экрану энергостекла, и на стене появилась видеозапись с камер стадиона. Дарвин пригляделся.

– И что тут интересного? – нахмурился он. – На одной записи наш отряд идет по пустому коридору, а на другой некий сумасброд будто лезет по воздуху.

– Этот «сумасброд» – тот самый, кто сорвал балаклаву с террориста. Он выжил и сейчас за дверью. Пригласите свидетеля номер один, – распорядился Фицрой, обернувшись к помощнику.

В комнату вошел светлошерстный северянин ростом под два с половиной метра. Во время инцидента на стадионе он торговал соя—догами и разносил пальмовое пиво.

– Присядьте, расскажите, что видели, – предложил Фицрой.

– Я продавал соя–доги, но не люблю эту работу: шум, узкие проходы, платят мало. Моя девушка вообще бросила меня… – начал северянин.

– Ближе к делу, – перебил Дарвин. – Что можете сказать о террористе и сорванной балаклаве? И почему на записи кажется, что вы тянетесь вверх?

– Тянусь куда? Я говорю, проходы узкие, особенно у ступенек. Тут этот парень в плаще выстрелил из винтовки в воздух. Я растерялся, споткнулся. Он меня не заметил. Я схватил его за плащ, хотел задержать, сорвал балаклаву – оказалось, северянин. Он ударил меня прикладом, я вырубился. Когда очнулся, все кричали и бежали, ну и я тоже побежал к выходу.

– Смогли бы его опознать, если понадобится? – без особой надежды спросил Дарвин.

– Конечно. Запомнил хорошо, он из наших, северянин. А вот же он, на записи!

– Где именно? – одновременно спросили Дарвин и Крафт, всматриваясь в экран.

– Тут же, вы смотрите: я хватаюсь за него и пытаюсь стянуть балаклаву.

Дарвин мысленно заключил, что свидетель явно не в себе. Он снова посмотрел на экран: тот же северянин бесполезно цепляется в воздухе, а предполагаемого преступника нет.

– Вот же он, и я тут! – взволнованно указывал свидетель.

Фицрой быстро сменил запись.

– А на втором видео? – спросил он, кивая на запись отряда в коридоре.

Северянин пристально вгляделся, затем уверенно ткнул пальцем в экран.

– Тут вы и вы, – свидетель поочередно указал на Крафта и Дарвина, – а сверху, привязанные к потолку, еще двое, такие же, как тот в плаще.

В комнате повисло напряженное молчание.

Остальные, уставившись в экран, ничего подобного не видели. Некоторые даже покрутили пальцем у виска.

Дарвин со стоном провел ладонью по лицу:

– Фицрой, кого ты мне привел? Он явно неадекватен. Ты видишь кого – то на записи? Я – нет. Вы? – он оглядел присутствующих. – Все, выводите его. Не могу больше смотреть на этот цирк. Ты опытный следователь, а такое… несерьезно .

– Я тоже ничего не вижу, – признался Фицрой. – Но, пожалуйста, пригласите остальных свидетелей.

В комнату по очереди заходили гоминоиды разных возрастов и профессий: дети, взрослые, мужчины и женщины.

– Посмотрите на экран и скажите, что видите? – задавали им один и тот же вопрос.

Каждый свидетель безошибочно опознал северянина в плаще, с которого сорвали балаклаву, подробно описав его внешность. Более того, на втором видео все указали на двух гоминоидов, державшихся на потолке коридора, по которому двигалась группа быстрого реагирования.

После опроса свидетели подписали документы о неразглашении и покинули помещение.

– Это какой – то розыгрыш? – нахмурился Дарвин. – Что скажете?

– Возможно, во время штурма террористы использовали галлюциноген, – предположил начальник аналитического отдела. – Например, газ. Но камеры… Я не понимаю, что происходит.

– Перед штурмом террористы были четко зафиксированы тепловизором. Техника работала исправно, но на видео их нет, – добавил начальник связи. – Возможно, это вирус, который вмешался в работу искусственного интеллекта и исказил изображение. В сочетании с галлюциногеном мог возникнуть такой эффект. Но почему видео до сих пор не восстанавливается, я не знаю.

– Может, свидетели сговорились? – вставил полковник Лавис. – Вспомните, у нас были случаи, когда целые участки полиции работали на наркоторговцев, получая взятки. Когда их поймали, все они рассказывали одно и то же.

– Приведите еще кого–нибудь из здания, – приказал Дарвин.

Показания уборщицы, охранника и двух посетителей совпали с прежними.

– Значит, подкуп исключаем, – расстроенно вздохнул Лавис.

Крафт все это время молчал.

– Ну? Что у тебя на уме? – тихо спросил Дарвин.

– Пока ничего, – коротко ответил Крафт.

– Дело в плащах, – внезапно предположил Фицрой. – Не просто так они их носили. Может, здесь замешаны какие – то технологии, создающие оптический эффект?

– Любая версия имеет право на существование, – согласился Дарвин. – Но остается вопрос: почему на видео их видят одни, а другие – нет? И почему террористы не выдвинули никаких требований и оставили заложников в живых? – Дарвин подвел итог: – На сегодня все. Возьмите копии записей, покажите своим друзьям, близким, коллегам. Мне нужно все обдумать. Встречаемся завтра в это же время.

Он повернулся к Фицрою:

– Твоя задача – еще раз пройтись по свидетелям, и особенно по команде «МагнитБолла». Отличная работа.

Когда все разошлись, Дарвин задержал Крафта.

– Ты сегодня какой – то другой. Что случилось? Недавно ты сам говорил, что готов заменить меня на этом посту. А сегодня вообще не проявляешь интереса. Ты точно готов?

– Готов давно, – спокойно ответил Крафт. – Но ты ведь не собираешься передавать мне это дело.

– Пойми, – твердо сказал Дарвин. – Это принципиальный вопрос, к которому я шел семнадцать лет.

– Значит, нам не о чем говорить, – холодно ответил Крафт.

Они разошлись.

Фицрой, не теряя времени, отправился в тренировочный лагерь команды «ФридомГейт».

– Быстрее! Ты можешь еще быстрее! – орал на игроков тренер.

Тренировка шла на небольшом стадионе на окраине округа Гейт. Фицрой дождался перерыва и подошел к тренеру.

– Мне нужно поговорить с командой. Это займет несколько минут.

Тренер недовольно поморщился, но согласился.

Фицрой вывел на экран те самые видеозаписи.

– Посмотрите внимательно. Что видите?

Все игроки подтвердили наличие террористов на видео.

– Кто–нибудь узнает этого гоминоида? – Фицрой указал на место, где, по описанию, должен был стоять террорист.

– Северянин как северянин, – послышалось из толпы. – Они все одинаковые.

– Нам больше нечего сказать. Мы и так потеряли время, – раздраженно добавил тренер.

Фицрой понял, что здесь он больше ничего не выяснит, и покинул стадион.

Следующей целью опроса для следователя Робертсона стала команда «Экватор». Их тренировочный лагерь находился в соседнем округе Дабл. По его мнению, команда, наполовину состоящая из северян, могла обладать полезной информацией.

Дорога заняла около двух часов. По прибытии он решил остановиться в местной гостинице, чтобы утром провести опрос. После ужина, как обычно, занялся подготовкой к следующему дню: аккуратно постирал одежду, развесил ее на гладильной доске, затем приступил к вечерней тренировке.

Фицрой не был поклонником оружия на основе Электрума, хотя его предки победили в войне именно благодаря этому материалу. Он считал, что в мирное время использовать его следует лишь в крайнем случае. Вместо этого он полагался на боевые искусства и особенно гордился своим умением метать ножи. Два ножа всегда находились в потайных карманах его брюк, но пока у него не было повода применить их в деле.

Он уже собирался лечь спать, когда на прикроватной тумбе завибрировал телефон – на экране высветилось имя Дарвина.

Завтра после опроса жду от тебя доклад, – коротко сказал Дарвин и завершил звонок. Он отложил телефон в сторону, провел рукой по лицу.

– Все в порядке? – спросила Алетта, наблюдая за ним со своей стороны кровати. Да, – кивнул он. – Хотел попросить тебя посмотреть кое – какие видеозаписи.

– Что за записи?

– Стадион. Нападение. Не пугайся. Скажи, что видишь?

Алетта взглянула на экран и вскрикнула:

– Какой ужас! Это они? Те самые террористы?

– Кого ты видишь?

– Ну вот, парень, который зацепился за этого террориста…

Дарвин внимательно посмотрел на нее, словно ждал чего—то другого.

– А что, я должна увидеть кого – то еще? – нахмурилась Алетта.

– Нет, – поспешно ответил он, скрывая напряжение. – Просто проверяю. Наверное, переутомился. Ладно, давай спать.

– Ты странный, – пробормотала она, поворачиваясь на другой бок.

Дарвин притворился, что засыпает, но мысли не давали ему покоя. Он пытался разложить все по полочкам, но чем больше анализировал, тем больше вопросов возникало. Почему?

На рассвете он все же задремал, но утренний звонок будильника оборвал беспокойный сон.

В это же время за сотни километров от него Фицрой проснулся в гостиничном номере от мягкого света энергостекла. Автоматическая система перевела окна в режим 70% светопропускания, наполняя комнату приглушенным утренним сиянием. Он лениво потянулся, затем встал и привычным жестом уменьшил освещение.

После утренних процедур и зарядки Фицрой привычно разгладил одежду, тщательно поправляя каждую складку. Особое внимание он уделил своему красному галстуку – талисману, символу удачи и силы. Завязывая его, он ощущал, как внутри пробуждается уверенность. Сегодня ему предстоял важный разговор, и он должен выглядеть безупречно.

Он строго следил за питанием и избегал еды из кафе. Его завтрак был простым, но сбалансированным: инжир, банан, корень баобаба и крепкий травяной чай из термоса. Подкрепившись, он мысленно подготовился к предстоящему дню.

Созвонившись с тренером «Экватора», Фицрой договорился встретиться с игроками за обедом. В кафе его встретила группа спортсменов, оживленно что—то обсуждавших. Они пригласили его за стол, но он вежливо отказался и сразу приступил к делу.

Показав записи, он внимательно следил за их реакцией.

– Подождите – ка, – внезапно произнес один из крупных северян. – Я его где – то видел… Точно! Он работал монтажником верхнего лаза на стадионе.

– Вы уверены? – уточнил Фицрой.

– Абсолютно. Светлая шерсть, вытянутые скулы, голубые глаза. Он северянин, без сомнений. Директор стадиона должен знать его имя.

– Благодарю. Если вспомните еще что – то, свяжитесь со мной, – сказал Фицрой, передавая визитку.

Он сразу набрал номер директора стадиона, Карона Стайнера.

– Да, слушаю.

– Капитан Фицрой Робертсон, Тайная полиция.

– Я уже отвечал на все вопросы, – раздраженно ответил Стайнер.

– У нас появились новые данные. Сейчас отправлю фото подозреваемого. Говорят, он работал у вас монтажником.

Несколько секунд тишины.

– Хм… Северянин как северянин. У нас их много. Сейчас проверю… – Стайнер замолк, листая файлы. – Подождите… За неделю до нападения у нас полностью сменился весь персонал монтажников.

– Сколько их было?

– Восемь.

– И вас не смутило, что вся команда уволилась разом?

– Тогда нет. Такое бывало раньше – мигранты работают общинами. Когда кто – то находит место получше, остальные уходят за ним. Но сейчас, в свете этих событий, это выглядит очень странно…

– Слушайте внимательно, – твердо сказал Фицрой. – Срочно отправьте мне их данные, включая информацию о начальнике безопасности. Где они проходили медосмотр?

– В нашем медгородке.

– Немедленно займитесь этим, но без лишнего шума.

– Понял, приступаю.

После разговора с директором стадиона у Фицроя появилась серьезная зацепка, которую он поспешил обсудить с Дарвином. Осознав важность информации, Дарвин сразу же распорядился допросить начальника службы безопасности и выяснить, где проходили медкомиссию сотрудники объекта. Пока Фицрою оставалось ждать, он пытался осмыслить новые факты.

– Приветствую еще раз, – вновь позвонил Дарвин. – Начальника службы безопасности уже допросили. Он подтвердил, что весь предыдущий состав монтажников внезапно уволился за неделю до теракта. Как по взмаху волшебной палочки, на их место тут же нашлись десять новых работников. Сейчас мы выясняем местонахождение первого состава, но, по предварительным данным, они покинули страну сразу после увольнения.

Фицрой внимательно слушал, Дарвин продолжил:

– Начальник службы безопасности не увидел в этом ничего подозрительного. Но вот что интересно: до работы на стадионе все эти гоминоиды были официантами в двух заведениях.

– В каких? – уточнил Фицрой.

– Первое – ресторан «Вечно молодой», где полгода назад праздновали 70 – летие Тайной полиции. Второе – паб «Гвоздь в стене».

Фицрой нахмурился.

– Не может быть совпадением, что одни и те же гоминоиды обслуживали как полицию округа, так и Тайную полицию.

– Согласен, – кивнул Дарвин.

– Что с медперсоналом?

– Ничего особенного. Но вот помощник лаборанта вел себя странно, нервничал, путался в показаниях. А сам лаборант сейчас в отпуске. На Севере.

– Где именно?

– Деревня Крейгхилс.

Фицрой прищурился.

– Вылетаю сегодня?

– Да. Но учти, поездка неофициальная. Я не хочу привлекать Высшую полицию.

– Понял.

– Оружие через границу провести не получится. Действовать будешь один.

– А что насчет контактов?

– Сейчас отправлю тебе данные нашего агента под прикрытием. Он твой связной.

Дарвин помедлил, прежде чем добавить:

– Температура там сейчас до минус восьмидесяти. И ты знаешь, что такое северные ночи. Подготовься.

– Я готов, – ответил Фицрой, закрывая папку с документами. – Приступаю к работе.

После разговора с Робертсоном, Дарвин выпил чашку цикория и замер в тишине собственных мыслей. Его терзало одно: страх повторить ошибки прошлого. Он понимал, что второго шанса не будет. Все подсказывало, что он идет по верному следу, который ведет прямо к «Виндикаре».

– Нет места сомнениям, – тихо проговорил он и нажал кнопку внутренней связи.

Спустя минуту дверь кабинета открылась, и вошел Крафт.

– Ты звал?

– Приветствую, мой друг, – Дарвин кивнул, предлагая присесть. – У меня много полезной информации по делу. Но сейчас мне нужно, чтобы ты связался с кем – то из своих оперативников на Севере. Деревня Крейгхилс.

Короткая пауза.

– Дарвин, это не так просто, – тяжело вздохнул Крафт. – Эти гоминоиды под прикрытием. Даже я не имею с ними прямого контакта. Любая неосторожность может их скомпрометировать.

– Что значит «не имеешь контакта»? – нахмурился Дарвин. – Ты сам не свой с тех пор, как все это началось.

Крафт поднял взгляд.

– Может, потому что в меня стреляли, и у меня ожоги второй степени? Может, потому что ты одержим этим делом, а все остальные просто выполняют долг? Может, я просто выгорел и устал? – резко бросил он.

– Хватит! – жестко перебил Дарвин. – Это приказ. Найди способ передать контакт для Фицроя. Без лишнего шума. А с тобой мы потом поговорим.

Крафт задержался на секунду, сжав челюсти, затем резко развернулся и вышел, тихо прикрыв за собой дверь.

Дарвин провел ладонью по лицу и тяжело выдохнул. Он никогда не видел Крафта таким. Это не было похоже на простую усталость. Что—то не так.

– Может, он действительно вымотан? Может, пора передать дело?

– Нет!

Сомнениям не было места.

Дарвин сжал пальцы в кулак, глубоко вздохнул и вернулся к работе.

Фицроя разбудил вибрирующий телефон. Он прищурился, перевернувшись на другой бок, и взглянул на экран. Улыбнулся – звонила мама.

– Сыночек, с днем рождения! – раздался ее теплый голос. – Ты у меня уже совсем большой. Желаю тебе крепкого здоровья… и хорошую, достойную жену! Ты, кстати, уже нашел ее?

Фицрой устало выдохнул.

– Мам, ну ты опять за свое. Я капитан Тайной полиции. Работа – моя жена. Я уже давно не маленький, сам разберусь.

– Разберется он, – фыркнула мать.

Фицрой усмехнулся.

– Папа не звонил?

– Нет, сынок… Ты же знаешь, он занят своей новой семьей.

Фицрой промолчал.

– Но я все равно надеюсь, что он позвонит, – наконец сказал он с легкой надеждой в голосе. – День рождения, как – никак.

– Да – да… Думаю, позвонит, – мама ответила неуверенно.

Они поговорили еще немного – о мелочах, о доме, о погоде. Но когда на запястье Фицроя загорелся индикатор, оповещая о времени выезда, он мягко прервал беседу.

– Мам, мне пора.

– Конечно, сынок. Береги себя.

– И ты тоже.

Разговор закончился.

Фицрой убрал телефон в карман, взглянул на часы.

Весь день впереди.

Папа еще успеет позвонить.