Горничная немого дома

В центре этажа стоял человек, чей возраст не так давно перешагнул планку «сорок». В посеревших брюках, коричневой рубашке с замятыми рукавами... но все равно красивым, привлекательным лицом с высоким лбом и узким квадратным подбородком. Уголки губ были направлены чуть вниз, а глаза скользили по телу сына.

- Что, прибежал на цирк, щенок? - Грегори оскалился, но не сходил с места.

- Это ты сейчас сделал? - Рик с непроницаемым лицом кивнул на Ран.

- Я не понял... я сейчас что, должен перед тобой отчитываться? — Хозяин сжал кулаки. - Испарись отсюда. Со своими бабами я разберусь сам, молокосос. Не заставляй меня применять силу.

Казалось, молодой человек пропустил эти слова мимо ушей. Словно они не коробили его вовсе, словно относились не к нему. Он размял плечи, затем подошел к мужчине и внезапным, резким движением ударил того в нос.

На пол брызнула кровь, раздался тяжелый, сиплый стон.

- Ах ты ничтожество... я тебя на куски порву. — Хрипел мужчина. — Если бы не я. —Послышался смех. Тяжелый, едкий, безумный смех. — Если бы не я, ты бы сейчас подавал бургеры в придорожной забегаловке, как все нормальные студенты. Как я в свое время!! Ты должен был молиться на своего отца, а ты... решил на него руку поднять?! Неблагодарный уродец. Знай свое место. — Грегори, было, замахнулся на сына сам, но тут же почувствовал тяжелый, сильный удар в живот. Дыхания моментально перестало хватать, и хозяин согнулся, отступив на пару шагов назад.

- Когда ты сдохнешь, я буду рад. — Тихо ответил Рик, глядя на отца. Он и без того был на пол головы выше, но сейчас, когда Грегори держался за живот и не мог выпрямится, парень еще более жутко нависал над его фигурой. — Наверно, пришла пора помочь тебе.

- Рик, не надо!! — Закричала Ран. Нижняя губа все еще дрожала, а по бледным от страха щекам стекли ручьи горячих слез. — Не надо...

- Почему? Он ударил тебя. Ты разве не хочешь сделать больно в ответ? —Молчание. Холгарт младший мрачно усмехнулся и прикрыл глаза. - А стоило бы.

Пока молодой человек отвлекся, его шею схватили, и сдавили железные руки. Рик тут же вцепился в предплечья отца, нагнулся, и несколько раз ударил отца коленом в живот. Однако, тут же получил встречный удар. Тени скользили по. полу и стенам, начиналась кровавая драка. Управляющая в ужасе отползала, а Джуэл склонилась над ней, и попыталась поднять. «Они друг друга поубивают» - одними губами повторяла мисс Таллис. В горле стоял ком, от страха тошнило, все внутри сбивалось в узел. Кровь, уже не ясно, чья, все еще брызгала на пол. Затем на нее. Тут же наступала холодная босая нога, и размазывала по паркету.

Где-то вдалеке выла собака.

Вновь удар. Мужчина пошатнулся, и рухнул на четвереньки, а затем упал вовсе и затих. На потолке потрескивала лампа. Слышалось лишь, как хозяин тяжело дышал. Но, больше, ничего не мог сделать, или даже сказать. Кровь небольшой лужицей расползалась под его бледной головой.

Рик медленно выдохнул, затем сплюнул на пол кровь, и снова размял плечи. Вроде бы, ничего не вывихнул. Даже боли в этот момент молодой человек особо не ощущал. По лицу блуждала странная усмешка. Едкая и тяжелая. Казалось, он торжествовал, и едва держал себя в руках, чтобы не ударить отца ногой в живот.

Еще раз, просто так. Для... своего удовольствия.

Затем парень закрыл глаза, и медленно их открыл. Брал себя в руки, приходил в себя. Ран с отчаянным ужасом смотрела на силуэт своего пасынка, и... дрожала.

Ему нравилось то, что он сейчас сделал. Нравилось насилие. Нравилось чувство физического превосходства над кем-то. И сейчас, в эту секунду... она начинала понимать Линду. Тот же взгляд, что и у Грегори. Те же безумные, отчужденные глаза. Казалось, молодой человек сейчас повернется, а они будут налиты кровью.

Ему хотелось сделать еще раз то, что он сделал сейчас, и это было заметно. Хотя женщина пыталась не замечать — заметно. Лезло изо всех щелей. Аурой озлобленной, непревзойденной жестокости просто сносило. Если бы у парня в руках был нож, он бы без сожаления сунул его отцу под ребра, по крайней мере, мисс Таллис так казалось.

Он медленно повернулся, стоя против света. Затем так же медленно подошел.

Сунул бледную, окровавленную руку в карман, и начал что-то там искать. Через пару секунд вынул, присел рядом, и протянул управляющей белый носовой платочек.

- У тебя кровь носом. — Рик вздохнул. — Тебя отвезти в больницу? Нужно отвезти девушку, которую он швырнул. Может тоже поедешь?

- Брат. — Сквозь рыдания прошептала Джуэл, упала на колени, и схватила молодого, человека за плечи. — Спасибо... спасибо...

Ран вытаращилась на пасынка, дрожащей рукой взяла платок, и стерла им горячие слезы, что застилали глаза. Затем осторожного его приобняла, и коснулась теплым лбом прохладного торса.

Сиюминутный страх отпускал. Больше его взгляд не казался таким чудовищным, а грустная улыбка не казалось оскалом. Может, то было искажение света... а, может, искажение восприятия. Рик приобнял сестру с управляющей, но тут же встал, и окинул холодным взглядом помещение. Служака, которую бросили на лестницу, сейчас стояла на коленях у входной двери, и с ужасом заглядывала внутрь. На шее виднелась красная ленточка, повязанная, словно галстук.

- Мы выплатим вам компенсацию за моральный ущерб. — Стальным голосом произнес молодой человек. — Вашей жизни больше ничего не угрожает. — Он пару секунд постоял, затем снова вернулся взглядом к Ран. — Нужно как-то разгребать это дерьмо.

Мисс Таллис пыталась что-то из себя выдавить, но получалось плохо. Она виновато смотрела на парня. Виновато, потому что позволила себе думать о нем тоже самое, что его мать. Тоже самое, что думали о нем все, кто его видел. «Копия бездушного скотины и ублюдка». Но... возможно, у него была душа. Хоть он и был едким. Был ироничным, обижал язвенными комментариями и замечаниями.

Высокомерно смотрел на прислугу, и воспринимал их чувства и разговоры как зрелище... но ему все равно было не все равно. Ему было не плевать. И даже если Рик не признавался в этом самому себе, Ран это видела. И сейчас корила себя за то, что посмела в нем сомневаться.

Да, он злой. В какой-то мере. Но он не заставит её страдать. Не заставит страдать свою сестру, не швырнет служанку за дверь. Не спустит с лестницы. Не изобьет.

Разве что Грегори.

Но, возможно, сегодня это не было лишним. Возможно, остервенелому маньяку давно пора понять, что он не один такой «злой» в этом доме. И на любою выходку однажды найдутся кулаки посильнее. Физические, или ментальные. Даже если это кулаки родного сына.

В воздухе слышался монотонный стук колес. Рассвет раздражал, хотя и был пасмурным. Как и всегда в этих краях. За окном шумел бурьян, иногда раздавались какие-то всплески. Холгарту старшему не было до сада никакого дела, и, даже если однажды в траве, вдруг заведется кабан, ему будет плевать. Хоть десять.

Вышвыривать служанок из дома станет еще интереснее, разве нет?

Мужчина прижимал ко лбу пакет со льдом, и бубнил себе под нос: «малолетний выродок, я тебе ни цента не оставлю». Но иногда он ухмылялся. Странно так, по-доброму. Словно его не отметелил собственный сын, а он выиграл в лотерею.

Выиграл намного больше, чем стоил этот пресловутый дом, и весь его бизнес вместе взятый.

Рабочий кабинет выглядел совсем иначе, по сравнению с тем, как будет выглядеть через десять лет. Письменный стол стоял у дальней стены, и когда Грегори откидывался на стуле — иногда бился головой о стену, и выходил из себя. Сидеть спиной к окну ему было, почему-то, некомфортно, словно в любой момент оттуда могла прилететь пуля в затылок. Не было шкафов с книгами, не было дивана.

Только ковер, небольшой комод... а пустая, гигантская стена была увешана картинами талантливых, но неизвестных художников. Холгарт младший часто косился на эти картины, и обещал в себе от них избавится, если отец, однажды, не проснется. Или, хотя бы, вывесить их в коридор, где им было самое место.

На подоконнике стояла недопитая бутыль с виски, и Грегори часто на нее косился.

Стал бы срываться, если бы не выпил? Сложно ответить на этот вопрос. Может, не так сильно. Он не корил себя за проблемы с самоконтролем, но чувствовал себя отвратительно, когда все от него отшатывались, и уходили. Из-за этого опять мог выпить.

Он не то что бы страдал алкоголизмом. Не хотел -— не пил. Хотел — пил. И виной такому желанию была не физическая тяга, не зависимость. А... желание забыться.

Вроде бы, богат. Вроде бы, из грязи и палок собрал бизнес, который заработал.

Прошел огромный путь, «выбился в люди». А счастье где?

Да и что такое, это «счастье»? На короткий миг, когда Грегори выкидывал из кабинета служанку, он чувствовал облегчение, власть. Затем облегчение сменяла пустота, а пустоту — злоба. Возможно, пустоту в нем порождали остатки совести, но их все равно выжигал крепкий алкоголь. Он не умел строить отношения. Не умел просить о чем-то, но умел либо требовать, либо отбирать. И учиться, в общем-то, не слишком рвался. А зачем? Все равно всегда получает то, что хочет, даже если после этого остается мерзкий осадок. Все равно как минимум один человек его терпел.

Внезапный звук выбил хозяина из размышлений — дверь открылась без стука. Сын равнодушно вошел в кабинет, окинул взглядом отца, и прикрыл глаза:

- Джуэл едет в Германию. И это не просьба, я ставлю тебя перед фактом. — Рик посмотрел на бутыль, что стояла на окне, и тихо добавил, - твое? — Парень медленно подошел, взял виски, и покрутил в руках. Затем так же равнодушно открыл окно, вышвырнул бутылку в окно, и закрыл его. — Пить ты больше не будешь, это тоже не просьба.

- Что ты о себе возомнил, дерьма кусок?!! — Рявкнул Грегори, попытался встать, но тут же схватился за лед на лбу, и уселся назад. — Я научу тебя уважать отца, ублюдочный выродок. Без меня ты - никто и ничто. Ты -— пустое место. Ни дня в своей крошечной жизни не работал, и не заработал ни цента. Все за тебя - я. Ты у меня в ногах должен ползать и благодарить, что у тебя такой отец. Что он тебя кормит, поит, и учит. Что ты не живешь на свалке. А протираешь жопу здесь — в элитном особняке на три гребанных этажа. Ты хоть пальцем пошевелил, чтобы все это появилось?! Нет. Ты — ничтожество. А твой отец - все. Завтра же я тебя отсюда выставлю, и буду смотреть, как ты будешь плакаться у ворот. А ты будешь. Потому что ты ничего не можешь. Бесполезный. Кусок. Дерьма. — Хозяин начинал кричать, но тут же закашлялся и замолк.

Рик внимательно смотрел тому в лицо, затем опустил голову и тихо, но искренне засмеялся. Искренне, и довольно зло.

- Ты идиот? — С ухмылкой спросил молодой человек. — Я тебя сейчас выкину в окно, вслед за этой бутылкой, и сделаю вид, словно ты покончил с собой. — Смех усиливался. - Выставлять он меня собрался. Не припомню... какая часть этого, сарая записана на меня. Половина? Четверть? Попробуешь провернуть такой финт, и я вернусь сюда с судебным приставом. А затем выкину тебя в окно, невменяемый урод.

Грегори, почему-то, не выходил из себя. Он вскинул брови, затем тихо, неадекватно засмеялся вместе с сыном. Они так там и были. Смеялись, и смотрели друг на друга, словно такое отношение между ними было практически нормой. На грани чего-то привычного.

- У меня, хотя бы, мужик растет. — Вдруг, с довольной ухмылкой выдал хозяин. — Ни крыса, ни слабак. Настоящий мужик. - Ухмылка превращалась в улыбку, а Рик с отвращением скривился от такого «комплимента». Все, что отец одобрял, вызывал у него неистовый протест, вплоть до рвотного рефлекса. — Ладно. — Продолжил Грегори. — Джуэл собралась в Германию? Ну, пусть едет, я ей что? — Он потер виски.

— Пусть едет. Может, зацепит там кого. Ты её видел. Груди нет, фигуры нет, вообще не в мать пошла. Рогатина. Немцы - народ не требовательный... так что, если её никто не возьмет замуж, ты ее будешь обеспечивать.

Парень чувствовал, как у него задергалось нижнее веко. Сестра, вроде бы, была самой обычной девушкой. Страшной её ну никак нельзя было назвать, однако отец, судя по всему, её такой искренне считал. Джуэл хотела ехать в Германию не для того, чтобы кого-то там цеплять, но Рик не собирался ничего объяснять. Он поставил Грегори перед фактом, а, значит, его задача выполнена. Что тот себе надумал — его дело. Не имеет значения.

В ту же секунду в дверь послышался неловкий, тихий стук. Затем скрипнула ручка двери, и в помещение медленно вошла Ран, с чашкой кофе в руках. Неловко косилась по сторонам, вздыхала, а, когда наткнулась глазами на пасынка, подняла брови.

- Доброе утро. - Женщина глубоко вздохнула, и перевела взгляд на старшего Холгарта. — Грегори. Я прошу тебя, не пей больше столько. Пожалуйста. Ради меня.

- Он не будет. — Вмешался Рик, но хозяин тут же оживился и рявкнул:

- Это не ты будешь решать, ничтожество!!

- Тогда бегать за выпивкой в сад тебе придется очень часто. И "газон", для удобства, стоит подстричь. — Молодой человек сузил глаза.

- Прошу вас, не здесь. — Мисс Таллис тяжело вздохнула, и оперлась на стену. —Рик... рада, что ты тут. Мне нужна помощь по бухгалтерии расходов поместья за этот месяц. Из-за сбоев в подаче электричества все вверх дном. Уделишь время?

- Да. — Холгарт младший легко кивнул. — Конечно. Твой работодатель тупой, кому еще этим заниматься?

- Пошел вон, щенок. — Проскрежетал Грегори, с яростью глядя на сына.

- Ран, подожди меня снаружи, я сейчас выйду. — Парень с презрительной усмешкой вздохнул, вынул из глубокого кармана небольшую жестяную банку, и равнодушным жестом её открыл. То ли энергетик, то ли консервированный кофе, по этикетке управляющая не смогла разобрать.

Женщина неуверенно кивнула, но, все же, послушалась и вышла из помещения.

Даже если они снова будут драться, она это видеть не хотела. Однако, в кабинете слышалось лишь шевеление, и тихий говор. Никаких резких звуков, или падений не доносилось.

На третьем этаже царил мрак. Только от пустой мансарды без растений падали лучи света, и все равно растворялись в тягостной тьме. Пахло пылью. Сколько сейчас служанок? Мисс Таллис потеряла счет. Осталось две или три. Их никогда не было шесть, слишком быстро они убегали отсюда, никогда не набирался полный состав. Поэтому особняк быстро приходил в печальное запустение. Шторы некому было чистить от пыли, некому протирать окна после дождя. Помыть один шелковый ковер... на это уходила уйма времени. А сколько таких в доме? А кто при всем при этом будет готовить еду? Мыть полы, хотя бы каждую неделю. Счищать налет в ванной и раковинах. Чтобы вести такой роскошный дом, нужна уйма прислуги, и хоть какая-то местная структура. Когда Холгарт старший строил бизнес, структура его заботила. А в доме, почему-то, нет. О чем думал, когда строил такой дворец?

Кому он был нужен, кроме его непомерного эга?

Послышался тихий стук каблучков, на этаж кто-то поднимался. Девушка с короткими, темными волосами и зеленой лентой в дрожащих руках несла кружку с кофе, и Ран тут же вспомнила о своей. Должно быть, остыл уже. К лучшему, если принесли новую.

Управляющая отошла чуть в сторону, позволяя горничной постучать, но в ту же секунду дверь открылась. На служанку налетел Рик, отчего мисс Таллис нервно сглотнула, и отошла на пару шагов назад. Горячий кофе стекал вниз, по рубашке.

Пачкал джинсы и капал на пол.

Молодой человек раскрыл глаза. Скрипнул зубами, затем поднес жестяную банку к девушке, и вылил ей на голову остатки напитка. Та закричала, шарахнулась, и, рефлекторно, замахала руками. Парень сжал банку в руках, швырнул куда-то на пол, и проскрежетал:

- Ты уволена. Убирайся отсюда.

- Простите меня. — Тут же прошептала Ран, глядя на шокированную служанку, которая в ужасе рассматривала свою одежду. Чашка выскользнула у нее из рук, и с пронзительным стоном разлетелась по полу. Управляющая чувствовала, как по спине позли мурашки, она зло смотрела в сторону пасынка. — Простите меня.

Примите душ и переоденьтесь. Рик!!! — Мисс Таллис стиснула зубы, и пустилась вслед за ним. Грегори она не могла перечить, но его сыну могла сказать, что думает. Это пойдет ему на пользу. Даже если не понравится — пойдет на пользу. —Рик, ты рехнулся?! Своей жене ты тоже кофе на голову будешь выливать, если она на тебя прольет что-нибудь?!

- Я не женюсь. — Холодно ответил парень. — В моем положении это глупо.

- Ах, вот так, значит?! — Женщина посмотрела на него насмешливым взглядом, и тут же прикрыла глаза. - Люди, которые на тебя работают, тебе доверяют. Они приходят сюда, и подписывают бумаги, потому что доверяют! И если ты позволяешь себе топтать их доверие, ты — ничем не лучше своего отца. Делаешь вид, что лучше, но не лучше.

Внезапно молодой человек остановился. Он внимательно посмотрел на мисс Таллис, после чего медленно выдохнул, и покачал головой.

- Это попытка мой манипулировать?

- Нет, это - реальность, которую ты не хочешь признавать. Что если девушка, которая будет иметь над тобой власть, выльет тебе на голову кофе? Что ты будешь чувствовать?

Парень задумался. Он не отсылал, не угрожал увольнением, а просто задумался.

Действительно, что бы он чувствовал, если бы оказался в такой ситуации? Он бы не оказался. Ну а если представить?

- Злость. — Без промедления ответил он, и похлопал глазами. — Я и не запрещаю «зеленой» чувствовать злость. То, что она чувствует — вообще не мое дело. Мое дело — вылить ей на голову кофе, если она выльет его на меня. Мне доставили неудобства, я доставлю неудобство в ответ. — Рик стиснул зубы. — На этом все. Я не садист, чтобы вышвыривать её из дома, и не смей сравнивать меня с отцом.

Ничего, вымоет волосы. Переживет. А я — постираю рубашку, и тоже переживу.

- Для тебя это — что, месть? — Мисс Таллис грустно усмехнулась. — Или зрелище?

- И то, и другое. Я не могу сказать, что мне не весело смотреть на их косяки. Но если не косячить — кофе на голове не появится. Причина — следствие.

- А если ты будешь косячить, над тобой тоже посмеяться?

- Я - практически хозяин этого дома, Ран. Мне не перед кем косячить. — Глаза странно блеснули в темноте. — Не поднимай эту тему больше. И это не просьба. Это — приказ.

* * * настоящее время

С неба падали ночные звезды. Сыпались в декоративные озера, и, казалось, гасли там. Черные силуэты цветов раскачивались на фоне этого неба, а луна, вроде бы, куда-то исчезла. Может, скрылась за одиноким облаком, может, её прикрыла одна из двускатных крыш. Все еще пахло летом, и этот запах просачивался в кабинет.

Надолго ли? Скоро листва начнет желтеть.

Рик устало отложил в сторону одну из папок, размял шею, и встал. Который час?

Полночь? Вероятно, бодрить себя уже поздно. Не нужно это, мужчина итак страдал от хронической усталости. Все потому, что работа отвлекала от посторонних мыслей. Деструктивных, болезненных, и грустных. Лучше уж работа, чем закольцованные вопросы самому себе «чем я плох?».

С печальным, отстраненным лицом он открыл дверь, но тут же налетел на девушку.

Она, судя по всему, стояла там очень давно.

По рубашке расползалось темное, прохладное пятно. Молодой человек медленно поднял брови, рассматривая в ночи свое тело. Затем вздохнул, закатил глаза, и тихо спросил:

- Я просил принести кофе... минут сорок назад, если не час.

- Я, я просто... - Имбрия нервно сглотнула. — У-уже поздно, вот, повара нет, и я...

- Забудь. - Шеф вздохнул. — Поздновато было для кофе. Иди спать, спокойной ночи. — Он достал из кармана ключ, и стал запирать кабинет. «Оранжевая» отступила на пару шагов назад, потупила глаза, начала краснеть. Благо, во тьме этого не было заметно. Да и Холгарт, с высоты своего роста ни за что не заметил бы. Если бы только... не вглядывался специально. Но он не вглядывался.

- Простите меня. — Имбрия зажмурилась. — Спокойной ночи. — Она тут же развернулась, и побежала прочь с этажа.

Рик недоуменно пожал плечами. Медленно подошел к спальне, отпер её, и тут же растворился в совершенно другой темноте. Все равно кофе от «оранжевой» всегда непревзойденно ужасен, и его было совсем не жаль. Отдых от кофеина пойдет на пользу. В любом случае.

Совсем другой запах. Сумерки. Через оконное стекло проглядывали те же самые звезды, которые иногда все еще падали. Падали, и сгорали в небытие. Может, загадать желание? Нет, он не настолько наивный.

Или настолько?

Мужчина поставил локти на подоконник, и печальными глазами уставился в небо.

Пальцы скользили по пуговицам мокрой рубашки, Рик скинул её, и вновь оперся.

Как много здесь звезд? Казалось, он никогда их раньше не замечал. Часто они исполняют чьи-то желания? Может, если бы не исполняли, их бы не загадывали?

«Взаимности» - вертелось в голове. Он хотел взаимности. И только этого. Смотреть на звезды... не в одиночестве.

Слегка мерзли руки. Молодой человек обернулся, и посмотрел на стол, на котором лежали какие-то фото и распечатки. Что еще, помимо взаимности? Здоровья.

Никаких аллергий и никаких стенозов митральных клапанов. Такой диагноз звучал осаждающе. Заставлял сердце сжиматься, хотя у него оно было здоровым.

Заставлял переживать. Может даже больше, чем стоило. Но он переживал, и ничего не мог с этим сделать.

Казалось, если бы она любила его хотя бы на четверть от того, как любила брата, ему было бы более, чем достаточно. Но он бы никогда не сказал об этом.

Это унизительно. Но что есть - то есть.

32. Дежавю печального клоуна

Раньше, почему-то, он очень часто смотрел в небо. Шел, изучал взглядом комья облаков. Или же необъятную синеву. Гроза ли, снегопад ли. Ему нравилось. Глядя вверх, он испытывал нечто, похожее на легкость. Иногда почти что счастье. Шел по городу, открывал крупный черный зонт. А потом, однажды... сел в кожаное кресло. И теперь небо было позади него.

Ему бросали короткие слова. Девушки хотели с ним познакомится, мужчины смотрели недоверчиво и странно. Часто смотрел наверх, но никогда не падал.

До момента, пока не упал в кожаное кресло. И подняться, почему-то, стало трудно.

Не потому, что у него не было свободного времени. Было, он просто его избегал.

Иногда грустным взглядом смотрел на ковер, иногда на часы. Но, почему-то, к небу больше практически не поворачивался. Словно то было стыдной слабостью, словно дурной привычкой. Правда, иногда он видел в отражении экрана ноутбука знакомую синеву. Но легкости больше не чувствовал. Скорее, неловкость. Или легкую меланхолию. Вышел из того возраста, когда уместно смотреть на небо.

Теперь нужно смотреть на цифры. В мутные глаза деловых партнеров.

Печальный взгляд раз за разом возвращался к часам. Опаздывает, уже минут на десять. Что делает? Стоило посмотреть на камерах, но Холгарт, почему-то, не торопился. Это она точно не из неуважения. Может, плохо себя чувствует? Ран дала ей лекарство сегодня? Конечно да.

Послышался тихий стук в дверь. Мужчина ощутил, как тут же забилось сердце, и, само по себе, напряглось все тело. Дожили. Нервничает, когда приходит служанка.

И... ничего не сделать с этим. Ничего, хотя он очень старался.

Поднял взгляд, и немного прищурился. Ручка двери скрипнула, и девушка с равнодушным лицом вошла внутрь. Казалась слегка грустной. А, возможно, не слегка, после новостей о своем здоровье, но пыталась скрыть это. Избегала поднимать на Рика глаза, словно диван, или ковер были интереснее его выражения сейчас. Хотелось встать из-за стола и подойти ближе. Может даже... встать вплотную, и посмотреть, что будет, но молодой человек словно прирос к своему креслу. Не для этого звал. Сегодня, как ни странно... не для этого.

- Как самочувствие? — Холгарт прикрыл глаза. — У меня к тебе дело. Но сперва скажи, как самочувствие.

- Я в полном порядке, никаких проблем. — Нона медленно моргнула, а на бледном лице не мелькнуло ни одной эмоции. — Даже не догадывалась о том, что у меня есть проблемы со здоровьем, честно. Я не пыталась скрывать, я просто о них не знала.

- Это не важно. — Мужчина медленно потер лоб, но тут же опустил руку на стол, и сцепил пальцы меж собой. — Важно, что оно есть. Но если ты чувствуешь себя сегодня приемлемо — хорошо.

- Да. Вполне приемлемо.

Сальровел немного дернулась, и тут же застыла, гладя на работодателя. Закрыл глаза, не обратил внимания. Позвал, чтобы спросить... как здоровье? Или её здоровье было необходимо для чего-то еще? «Синяя» не могла вспомнить, когда он так дотошно интересовался её состоянием. И, если, вдруг начал... не рассматривал ли увольнение. Такой вывод напрашивался сам собой.

- Скажи. Тебе все еще нужны деньги, я правильно понимаю? — Рик немного склонил голову, — Я хотел бы обсудить... твои возможные премиальные, если ты пойдешь на ои условия.

Она тут же ощутила внизу живота тяжелый ком. Что он придумал на этот раз?

Конечно она пойдет на его условия. На любые. Что предложит теперь, после последнего инцидента? Отправит её голой в город, за пончиками? А что. «Привези мне пончик, я голоден. И обязательно с вокзала, там — самые вкусные». Ей казалось, он вполне мог так сказать.

Из окна лился привычный белый свет. Иногда шумели кроны деревьев. Руки и ноги служанки холодели, ни то от неловкости, ни то от нервов. Она ощущала легкий сквозняк, и создавалось впечатление, что вот-вот начнется тремор. Хотя, возможно, то были нервы. Снова.

- Я вас слушаю. Что нужно сделать?

- Если не брать во внимание твою... улыбку. — Казалось, Холгарт замялся.

Возможно, впервые в жизни. Замялся, и снова прищурился. — Ту, которой ты улыбаешься из вежливости. Если не брать её во внимание, у тебя есть какие-нибудь навыки актерского мастерства? Умеешь что-либо изображать?

- А... ну. - Нона медленно подняла брови. Изображать? К чему он ведет? – Не знаю, наверное, смотря что. Что-то, может, смогу, что-то нет. Вернее... я буду играть все, что скажете, но насколько хорошо это будет — не знаю. Я же не актриса.

- Тогда придется попрактиковаться. — Шеф спокойно прикрыл глаза. — Если тебе нужны деньги, сыграй влюбленность. — Он пару секунд помолчал, затем вновь их открыл, и безучастным взглядом осмотрел комнату. — Влюбленность в меня. Что, скажешь? Справишься?

Сальровел тут же почувствовала мурашки на холодной спине. Подкашивались ноги, а дыхания не хватало. Она сжимала кулаки, и тут же их разжимала, однако внезапный страх начало сносить волной странной, тяжелой ярости. Обиды. Снова сердцебиение учащалось, и все внутри завязывалось в узел. Сколько можно?

- Я — плохая актриса, мистер Холгарт. — Сквозь зубы сказала она. — Но если вы так пожелаете, я буду. Как мне... играть влюбленность? Что делать? — Лицо становилось потерянным. Каких действий он от нее ждет? Что если эти действия совсем не те, которые она себе представляет?

- Ну. - Рик сдвинул брови. — А сама как думаешь? Неужели ты ни к кому раньше не проявляла симпатии? Романтической симпатии.

- Нет. - Нона поежилась, а ее работодатель, казалось, выпал в осадок. Сложно было понять, рад он этому обстоятельству, или нет, но, скорее да, чем нет.

- Что бы ты делала, если бы хотела меня обольстить, к примеру? — Он вздохнул, и покачал головой. Казалось, на лице промелькнул... стыд. - Можешь садиться на колени. Обнимать, лезть, просить о чем-либо, и все прочее. Спрашивать меня про мои планы или настроение. Целовать меня. Почему нет? - В зрачках блеснуло что-то нездоровое. — Поцелуй меня. Прямо сейчас. Есть время для практики.

Сальровел опустила глаза. Раз за разом тело прорезал страх, неловкость, кололо в подушечках пальцев. Правдоподобно соврать — совсем не то, что правдоподобно сыграть симпатию. Влюбленность. Нужно... соответствовать тому, что хозяин представляет. Или её уволят. Во всяком случае, ей так казалось.

И вообще, с чего это он, вдруг? Захотелось разнообразия? Очевидно, да, иных вариантов Нона просто не видела. Должно быть, он подразумевает, чтобы служанка полезла к нему первой. И снова страх перемешивался с яростью, и странной обидной.

Она с усилием переставляла ноги, приближаясь к своему работодателю. Ковер действительно казался сейчас интереснее его лица, сил поднять на мужчину взгляд не было. Лучше бы поручил ей заигрывать с этим ковром. Лучше бы еще раз отправил голой в дом, или в сад. Она не знала, почему лучше. Возможно потому, что тогда все внутри не так сильно сбивалось в узел. Что не подгибались колени так, как сейчас.

Прохладной рукой Нона коснулась его плеча, и сама же вздрогнула от этого прикосновения. Белая рубашка, только что из стирки, и из-под утюга. Молодой человек с интересом поднял на горничную глаза, но не шевелился. Казалось, он ждал. Просто ждал. Что он там говорил? Хотел, чтобы садилась на колени? Собрав силу воли в кулак, Сальровел оттеснила немного нервозность, и аккуратно присела на его ноги в черных джинсах, словно то был странный, и чертовски дорогой стул, который мог под ней сломаться в любой момент. А она платила бы за его реставрацию.

Холгарт не шевелился. Во взгляде не было давления, или угрозы, но просто наблюдал. Иногда на лице проскальзывала грусть, иногда... секундное отчуждение.

Однако, оно тут же сменялось странным теплом, и все тем же интересом.

Казалось, если бы могла, Нона прижала бы уши. Смотрела куда-то в район его шеи, где была расстегнута последняя пуговица. Было намного проще, когда шеф приходил сам. Делал то, что ему вздумается, и платил за это. А служанка мыла пол, вилки и ложки. Нарезала вместе с поваром помидор на тонкие дольки. Все было просто. Тяжело, но просто, а теперь... теперь она словно школьница, которая должна читать стихотворение у всех наведу. Наизусть. Стихотворение, содержание которого она даже не знала.

- Давай помогу. — Рик потянул её на себя, затем слегка приподнял за подмышки, и усадил на колени нормально. — Тебе неловко, да? — В глазах читалось очевидное удовольствие.

- В каком-то роде. — Нона сдвинула брови, но тут же осеклась. Вероятно, это не то, что сказала бы влюбленная девушка. А, значит, ему вряд ли понравятся такие слова. Горничная спохватилась, прикрыла веки, и добавила, - вы мне правда нравитесь, поэтому мне неловко.

- Пока получается... вполне неплохо. — Мужчина как-то странно, грустно улыбнулся, но улыбка тут же стала становиться едкой, а глаза сузились до крошечных, светлых щелей. — Но ты так и не сделала того, чего я попросил последним.

- Ты хочешь, чтобы я тебя поцеловала. — Девушка медленно выдохнула, затем опустила грустный взгляд, и приобняла мужчину тонкими, холодными руками.

Сердце заходилось от страха, впервые назвала его на «ты». Впервые просто обняла, хоть и потому, что он просил сам. Сальровел зажмурилась, и положила голову ему на грудь.

Удары. Довольно частые, ритмичные и тяжелые. Интересно, у нее сейчас так же бьется сердце? Запах стирального порошка от белой рубашки. Мышцы напрягались под этой рубашкой, расслаблялись, а затем напрягались снова.

Как его поцеловать? Не в щеку же, вряд ли он будет доволен. Взять его за щеки, опустить голову, и поцеловать в губы? Должно быть, он ждал чего-то такого. Нона судорожно выдохнула, потянулась холодными от нервов пальцами к его лицу.

Осторожно взялась за скулы, и невесомым движением наклонила к себе. Взгляд... такой странный. Казалось, хозяин больше не смотрел на нее высокомерно.

Скорее... с выжидающим вожделением. Он не сомневался, что она это сделает, поэтому мог позволить себе предвкушать.

Сальровел прикрыла глаза. От нервов дрожали веки. Она медленно потянулась, и коснулась его губ своими. Теплые. Тут же по лицу девушки пополз румянец, а по рукам мелкий тремор. Мужчина ту же схватил её за голову, и углубил поцелуй, протискиваясь к ней в рот горячим языком. Дышать становилось тяжело, все внутри упало. Осталось только тянущее, тяжелое чувство внизу живота. Его руки соскользнули с головы, сперва ощупывали тело, затем стали прижимать к себе.

Становилось душно, тепло, не хватало кислорода. Наверно, именно так он и хотел, раз ему нравится.

Или как угодно хотел.

Нона немного отстранилась, когда почувствовала, что сидит на плотном бугре, который топорщился из джинсов. Она по инерции опустила голову, но тут же смутилась и сжалась. Взгляд становился глупым, стоило сделать вид, что не заметила, но уже поздно. Горничная подняла глаза на шефа, который, казалось, на секунду смутился, а затем равнодушно пожал плечами. Что удивительного?

Сальровел попыталась слезть, но Рик вновь обхватил её руками, прижал к себе, и коснулся щекой её головы. Как ни странно, он не лез к ней в трусы, не шел закрывать дверь, и не искал ключ от гостевой. Он так и сидел и, казалось, улыбался. Нона этого не видела, но чувствовала. Чувствовала, и внутри снова все сжималось. Почему-то.

Она не решалась сказать что-либо. Что сейчас сказала бы влюбленная девушка?

«Я тебя люблю?» Да, скорее всего. Но язык камнем лежал во рту, а глаза намокали сами собой. От частых, сильных ударов сердце начинало болеть, но на эту боль сейчас горничная не обращала никакого внимания. Она только... испытывала ужас от того, что не хотела, чтобы он её отпускал. Так бы и сидела здесь, до ночи. И от осознания этого на глаза наворачивались слезы. То, что происходит, для него —просто цирк. Так было. Так будет. Завтра он попросит съездить её на вокзал голой, потому что у него будет другое настроение. Сегодня — такое, завтра — другое, послезавтра — третье.

А она? Она будет рыдать в подушку от того, что он — такой. Вылечит брата. Уедет из поместья, попытается забыть череду страшных унижений. И? Оставит ему свое сердце? В купе с девственностью, сломленной моралью, совестью, и гордостью.

Ни за что.

Она — ни первая, и ни последняя. Прямо сейчас это не важно, ведь это так хорошо... когда он обнимает. Но станет важно, когда она останется одна в своей комнате. Станет важно, когда вышвырнет, если она перестанет соответствовать его ожиданиям. Ходить по тонкому льду... рядом с ним. Не открывать рта. Делать то, что сказано, не больше, и не меньше. Это... разве похоже на жизнь, о которой она мечтала? И возможна ли другая жизнь, рядом с таким вот человеком?

Нона видела все, на что он способен. Но допускала, что на самом деле способен...на большее. На то, что она не в силах представить. Что делали горничные тут до нее? Что делал он с ними? Не знает, и не узнает. Но то были явно не поручения...собрать ромашек в поле. Очевидно, не ромашки.

- Мистер Холгарт. — Тихо пробормотала Сальровел, уставившись на пол. — Как часто мне нужно делать то, о чем вы меня сегодня попросили? Когда так уместно себя вести, а когда нет?

- Что? — Казалось, мужчина на какой-то момент выпал из реальности, а сейчас в нее вернулся. И явно не был этим доволен. — Постоянно. - Рик сузил глаза. — Если мне надоест, я скажу.

- Хорошо. Простите, мне нужно отойти, сейчас я пью лекарства каждые несколько часов. Вы позволите?

Хозяин кивнул, и нехотя отпустил свою горничную. Та быстро слезла у него с коленей, поправила юбку, и попыталась улыбнуться. Искренне. Потому что сердце все еще билось так сильно, что краснела шея. Все еще неловко смотреть ему в глаза. Нона пыталась собраться с силами, взять себя в руки, внушить себе, что ей все равно. Она — актриса, и неплохо сыграла роль. Все равно.

Однако, заставить себя посмотреть ему в лицо так и не смогла. После всего... не смогла. Тихо попрощалась, и тихо вышла, бесшумно прикрыв за собой темную дверь кабинета.

Он молча смотрел ей в след. По телу, волнами, проходил жаркий озноб.

Собственный пульс ощущался как отбойный молоток. Что это было? То, чего хотел?

То, что представлял? Возможно даже приятнее. В какой-то момент даже поверил, что это происходит на самом деле. Поверил, и ощутил... счастье. Даже с ума сводящая похоть отошла на второй план. Счастье. Она здесь, и клала голову ему на грудь. Пыталась обнять, и неловко таращилась на ковер. Сейчас ему казалось, что ничего милее этого он на свете не видел. Слегка растрепанная из-за недосыпа, смотрит вниз, даже не может найти в себе сил, чтобы поднять глаза.

Может, ей стоит попросить её... не идти делать дела после таблеток, а просто полежать? С ним, вдвоем?

Блуждающая улыбка медленно сползала с лица. Не так давно он говорил себе, что просить её что-то играть — не нужно, и вообще это смешно и унизительно. Можно же просто взять. И заплатить. А теперь будет какой-то цирк. Мысли об этих воспоминаниях вызывали дежавю, но не то что бы хозяин сейчас на себя злился.

Скорее уж... тяжело вздыхал. Опустился до просьбы сыграть симпатию. Что она об этом думает? Что он просто захотел развлечься, повеселиться? Скорее всего... так и думает. Что он издевается, в очередной раз.

Рик гнал от себя эти домыслы. Так приятно, когда она просто кладет на него голову, и обнимает. Ни с чем несравнимое «приятно». Может... однажды до нее дойдет.

Может... маски прирастают.

«Если мне надоест — я скажу» - молодой человек прокручивал у себя в голове собственные слова. Ему не надоест. Никогда. Но сказать об этом он не мог. Итак достаточно унизился за утро.

Холгарт медленно повернул голову, и уставился на белое, безучастное небо.

Холодные облака плыли куда-то на восток, местами были темнее, местами, совсем светлыми. Слишком высокие, дождя сегодня не обещалось. Как давно он не смотрел в небо? Почему... вообще перестал? С чего он взял, что смотреть на небо— это что-то неправильное, странное, и неуклюжее?

Небо нравилось ему любым. Белым, синим. Черным, звездным, грозовым. На закате и рассвете. Даже тогда, когда с неба на него обрушивался проливной дождь.

Или тогда, когда оно засыпало холодным снегом. Все равно нравилось, и ничего с этим нельзя было сделать. Ничего. Как бы Рик не старался.

Она... выпила таблетки? Хотелось посмотреть, но мужчина все еще сидел. Покачал головой, и тихо усмехнулся себе под нос. Наверно, она была бы в ужасе, если бы знала, как часто он на нее смотрит. Как много времени на это тратит и, быть может, даже сочла бы его маньяком. Хотя... какая разница? Маньяком он стал сегодня.

Когда попросил то, что попросил. Больше не независимый. Не самодостаточный.

С ухмылкой на самого себя, Холгарт начал медленно расстегивать кожаный пояс на джинсах. Отпустил. Но это не значит, что он перестал нуждаться в разрядке. Еще долго будет вспоминать то, что было утром. Вспоминать, и расстегивать штаны.

Доставать оттуда плотный, перевозбудившийся член, и обхватывать его рукой.

Будет безумно улыбаться, и прикрывать глаза, сдавливая вены на твердом стволе.

Она так и стояла, с ужасом глядя в пол третьего этажа. Давно нужно уйти. Давно делать то, что нужно, и забыть обо всем. Но ноги до сих пор подкашивались.

Дыхания не хватало, так сильно, что темнело перед глазами. Забыть... хотя бы до момента, пока снова не придется делать то, что она делала только что. Дрожали руки.

Снизу послышались шаги, Нона встрепенулась, и заторопилась уходить. Навстречу, с подносом, неловко поднималась Имбрия. О чем-то сосредоточенно думала, и постоянно оглядывалась, словно за ней кто-то должен был следить. Она довольно быстро подняла взгляд, столкнувшись им с коллегой, затем подозрительно склонила голову.

- Нона? Ты как, все... нормально? — «Оранжевая» внимательно осмотрела красное лицо «синей», и брови тут же поплыли вверх. - Ты... вообще как?

- Да. Нет. — Сальровел сжала кулаки, на ходу выдумывая ложь. — У меня поднялось давление, но мисс Таллис не было на месте. Я поднялась к шефу, чтобы... отпроситься на отдых до конца дня.

- Блин. — Имбрия сочувственно покачала головой. — Ты вся красная, тебе наверно нужно прилечь, вот. И... — Голос стал заметно тише. - И что он, отпустил?! Или что сказал.

- Он настолько сильно был занят, что на автомате кивнул, и я ушла. — Нона стиснула зубы, ответив так же тихо. — Очень был занят. Мне повезло.

- Понятно. Тебя не проводить? Ты сознание-то не потеряешь?

- Нет-нет, я немного полежу и буду в норме, спасибо. — «Синяя» обошла коллегу, пытаясь выдавить из себя доброжелательную улыбку. Вроде бы, у нее даже начало получаться.

- А... ну ладно. Если что — обращайся. — Казалось, Имбрия была рада, что ей не придется никого провожать. Облегченно выдохнула и кивнула. На металлическом подносе стояла единственная чашка с кофе на блюдце. Сальровел слегка напряглась, но ничего не сказала. Разве время для кофе? Разве... в это время он когда-нибудь просил кофе? Наверно... все когда-то бывало впервые.

Боковым зрением «оранжевая» видела, как «синяя» скрылась с этажа. Сперва полегчало, но это облегчение тут же сменилось новым, другим напряжением.

Подойдя к черной двери, девушка занесла над ней кулак, но этот кулак дрожал.

Нужно было постучать. Вломиться к нему без стука — угроза увольнения. Наверно он очень занят, раз даже не съязвил. Раз отпустил коллегу полежать, лишь бы отмахнуться. Много работы? Может... она сейчас совсем не вовремя?

Любопытство снедало. Рука не слушалась, и не хотела стучать по лакированному дереву. Стиснув зубы, Имбрия встала на колени перед замочной скважиной, и аккуратно поставила поднос в сторону. Да, увидев это на камерах... у него могут возникнуть вопросы. Но тогда она может сказать, что... хотела удостовериться, прежде чем стучать, чтобы не беспокоить лишний раз. Что это не более, чем проявление уважения и ответственности, а никак не попытка следить. Да. Уважение и ответственность, и наказывать тут не за что. Да и... скорее всего он не увидит это на камерах. Не каждый же день Холгарт смотрит на них, так?

Горничная прищурилась, и стала всматриваться в кабинет. Белый свет, шторы.

Силуэт человека... сидит за столом. Откинулся в кресле. Девушка прищурилась еще больше, взгляд начинал фокусироваться. Смотрит вниз. Держит в руках...

Внезапно Имбрия отшатнулась, и чуть не упала навзничь, однако, тут же схватилась влажными ладонями за пол. Глаза были готовы вылезти из глазниц, а рот приоткрывался сам. Дыхание тут же сбилось, а вместе с ним — пульс. Что он делает? Ей не показалось?

А вот это уже причина для увольнения, если он узнает, что она это видела.

Холодный пот тут же выступил на лбу, его капли слегка поблескивали в тусклом свете третьего этажа. Разрозненные мысли сменяли друг друга. Почему он это делает? Потому что хочет, очевидно. Так, может... ему помочь? Или, если бы он нуждался в помощи, пригласил бы сам?

Мысли путались. Только что тут была Нона, которая сказала, что он был «очень занят». Вот этим?! Вряд ли она бы до сих пор на него работала, если бы застала за таким. А если не застала, что он делал за секунду «до»? Вряд ли смотрел финансовые отчеты. Не может же у человека быть такая реакция на финансовые отчеты?!

Хотя кто их, финансистов, разберет.

«Оранжевая» собрала глаза в кучу и присела, прислонившись к прохладной стене.

Хотелось посмотреть еще раз. Хотелось хотя бы одним глазком глянуть на его выражение еще раз. Он, вроде бы, прикрыл глаза. Вроде бы ухмылялся. Но как ухмылялся? И точно ли это была ухмылка? Хотелось знать. Что-то внутри адски точило, что хотелось видеть. Это. Даже если она извращенка, или сталкер.

Девушка тихо подползла к двери, и вновь поднесла лицо к замочной скважине.

Однако брови, тут же, поплыли вверх.

Кресло пустовало.

Судя по всему, мужчина встал, и вышел из поля зрения крошечного отверстия.

Внезапно послышалось шуршание бумаги, шелест, и тихие шаги. Закончил?

Почему-то «оранжевая» чувствовала даже легкое... разочарование. Жаль, не увидела раньше. Могла бы рассмотреть подробнее. Жаль, на этаже в этот момент оказалась Нона.

Нона. Как долго она там стояла? Судя по всему, довольно долго. О чем думала?

Явно не о том, чтобы танцевать вокруг замочной скважины. Взгляд выглядел отчужденным, и даже шокированным. Может, ей правда стало плохо, и она решила передохнуть. Набраться сил, прежде чем спускаться по лестнице.

Скрипнула дверь. Имбрия резко вскочила, стала приглаживать волосы. Взяла поднос, и отошла на пару шагов назад, словно только что оказалась здесь. Лицо перекосила нервная, слегка возбужденная улыбка.

Холгарт вышел на этаж и, столкнувшись со служанкой, недоуменно поднял одну бровь:

- Не припомню, чтобы я просил кофе. Ну и что это за самодеятельность?

- Я... просто решила сделать, вдруг захотите, вот. — «Оранжевая» почувствовала, как начала краснеть, и тут же отвела взгляд. — Лучше, когда он под рукой, мне кажется...

- Тогда вари его себе. — Рик сузил глаза. Затем медленно осмотрел служанку с ног до головы, а когда увидел покраснения на коленях, странно усмехнулся и прикрыл веки. — Слушай. Ты довольно молода. Прежде чем приехать сюда, ты жила с родителями?

- Ну да. - Имбрия напряглась. Она совсем не понимала, к чему ведет шеф, и почему-то ей не нравилось его выражение. Сердце начинало бешено колотиться, и хотелось отступить на шаг назад.

- Когда твой отец принимал ванну, ты за ним тоже подсматривала? — Мужчина слегка склонил голову. — Ну и... как? Увидела что-нибудь новенькое? - На лице не было ни стыда, ни смущения, ни даже неловкости. Только легкое пренебрежение к действиям прислуги.

- Но вы не принимали ванну! — Вдруг выпалила «оранжевая», и тут же осеклась.

- Поэтому за мной можно подглядывать? — Ухмылка становилась шире. — Так как?

То, что ты увидела, было необычно?

- Я не знаю. — Девушка склонила голову с красным лицом. — Не знаю, необычно это или нет. — Она нервно сглотнула. — Наверно... да... просто... - Имбрия прикрыла глаза рукой. — Я думала, если вы чего-то такого хотите... вы берете женщину.

Поэтому... да. Наверно, необычно, вот. — Служанка нервно покосилась на чашку с кофе.

- Понятно. Буду знать, что я — необычный. — Молодой человек, казалось, был готов тихо рассмеяться. Но вместо этого прошел мимо, и направился к ванной комнате.

Ему действительно было плевать, что за ним смотрели, и плевать, кто это был.

Хоть конюх. Однако, в таком случае он был бы в легком недоумении.

- Стойте. — Тихо сказала «оранжевая», исподлобья глядя на своего шефа. — Вы правда необычный, вот... в другом смысле. В... хорошем. Вы очень привлекательный.

Холгарт ничего не ответил. Равнодушно открыл дверь ванной, и скрылся внутри.

Ему... хотелось бы быть привлекательным. Очень хотелось бы. Но только для одного человека.

33. Пир преддверии чумы, часть |

- Ты за три месяца ни разу не позвонила, хотя я ждал. Не заинтересована в общении со мной, да? — Голос в трубке звучал, вроде бы, позитивно, а вроде бы отчужденно.

- Шейн, я. — Нона вытаращила глаза. Ему нечего было сказать. Она то ходит голой по дому то «заигрывает» со своим шефом, то ковры чистит. Несколько раз порывалась позвонить, но эта идея быстро выветривалась из головы. — Я собиралась.

- Но так и не собралась. — Интонация стала едкой. — Ладно, не парься. Как «мистер» Холгарт? Прессует? Мораль вычитывает?

-Э... да. - «Синяя» сжала зубы и утвердительно кивнула. Хотя слова «Холгарт» и «мораль», казалось, друг другу противоречили. — Работы очень много, не высыпаюсь.

- Он, конечно, мой добрый знакомый, но... до тебя мне есть дело, а до него нет.

Справится, разберется. А тебе... может стоит сменить место работы? - Голос стал тверже. — Объективно если судить, работать у него дома — тяжело. Даже где-нибудь секретарем, или на ресепшене легче.

- Шейн. — Сальровел стиснула зубы. — Он охренеть как много платит. Ни на каком ресепшене я столько не заработаю. А мне, сам знаешь, это сейчас очень нужно.

- Сколько «много»? — Не унимался старый друг, и, казалось, слегка потерялся, услышав фразу о деньгах.

- Если я продержусь тут год, выйдет в итоге под сотню.

- Сколько-сколько?! — Молодой человек выпал в осадок, а затем нервно рассмеялся. — Прислуге?! Я думал, столько врачи получают, или риелторы. Или судьи, прокуроры, адвокаты. Сто тысяч долларов в год за то, что ты носишь ему поднос с едой?! Он для всех такой щедрый? Может мне к нему пойти работать?!

- Ты, вроде, больше получаешь, нет? — Нона закатила глаза. — Ужинал с ним как друг. Я не знаю, сколько он платит другим, я сказала, сколько он платит мне. Я еще ночью работаю, помимо дня. Делаю, что нужно, и не задаю вопросов.

- Так, ладно, я понял. — Шейн выдохнул и, вроде бы, о чем-то задумался. —Подумаю, что можно тебе предложить из альтернатив. В рамках твоей... желаемой зарплаты.

- Ну слушай. - Сальровел мягко улыбнулась. — Если что-нибудь подвернется, перезвони мне, хорошо? — Она знала - не подвернется. Обслуживающему персоналу нигде не платят столько, сколько адвокатам.

Никто кроме Него ей столько не заплатит. По крайней мере, так казалось.

Не то что бы дни были похожи друг на друга, но сейчас ее сознание понимало их как одни и те же. Погода не менялась, и изо дня в день горничных встречали на рассвете серые, низкие облака. Красота первого месяца осени была неоспорима —некоторые листья среди деревьев постепенно начинали желтеть, трава опускалась, ближе к земле. Работы в саду становилось все больше, и теперь все больше служанок проводило там время.

Ран казалась немного более озабоченной, чем обычно, и тому была вполне очевидная причина. Как и тому, что Бель в последние дни ходила странно-счастливая и никому не спешила объяснять свое состояние. В очередное утро все собрались на втором этаже, получать поручения, а зеленая едва ли могла устоять на месте от переизбытка эмоций.

- Вряд ли кто-то из присутствующих знает, что я сейчас хочу вам сказать. —Управляющая глубоко вздохнула, улыбнулась, и перевела взгляд на Анабеллу. —Хотя, должно быть, кто-то помнит... и уже рассказал. Ну ладно, не буду томить.

Каждый сентябрь мы устраиваем небольшой корпоративный вечер для прислуги.

Это что-то типа традиции, на удачу. Хозяина не будет около суток, повар приготовит ужин, будет музыка и танцы... на ваше усмотрение, в общем, желающие могут заняться организацией мероприятия.

- Что? Праздник... для нас? — Нона криво улыбнулась и явно выпала в осадок.

- Ну да. Ни удивляйтесь, из-за частой смены кадров его застают не многие, но, так или иначе, вечера для персонала тут есть. «Желтая», «красная»! Займитесь приготовлением столовой, пусть будет празднично, но, чтобы без лишнего мусора.

«Фиолетовая»... займись музыкой и, пожалуйста, пусть понравится всем, а не только тебе. На кухне завтра «оранжевая» и «зеленая», сегодня на вас сад.

«Синяя» — на мансарду, все полить и прополоть. Работы немного, но сделаете ее хорошо. Удачи. — Мисс Таллис резко выдохнула и кивнула горничным, уходя в сторону лестницы третьего этажа.

- Поверить не могу, нам дадут расслабиться! — Идана весело взвизгнула и стала довольно топтаться на месте.

- В прошлом году тоже так было, примерно в это же время. — Бель довольно заулыбалась. — Я тогда только пришла. Вот... да! Хозяин, не смотря на всю свою...строгость, иногда бывает очень даже великодушен.

- Ну, так или иначе, такое мероприятие всем нам пойдет на пользу. — Сандра медленно кивнула. Еще не приходилось бывать здесь на корпоративах, но определенно этого хотелось.

Нона стиснула зубы и тихонько отстранилась, подальше от всеобщего ликования.

Праздник — это явно не покой или легкость, каких ей хотелось в последнее время больше всего. Угрюмо закатив глаза, она медленно посеменила вслед за управляющей - на третий этаж. Растения ждали ухода, а их общество было сейчас куда приятнее, чем людское.

Ничто не менялось. Из головы никак не выходил неприятный диагноз, как и тот факт, что теперь она сидит здесь на таблетках, какие каждое утро дает ей Ран. Еще хуже становилось от понимания, что таблетки помогали, а, значит, диагноз точно не мог быть ошибочным. Кашель уходил, дыхание нормализовалось и внутри теперь редко что-то давило. Ей было лучше, и от этого становилось еще хуже. Она – не донор для брата. И ничего с этим не сделать. Лейка холодила руку, девушка, встряхнувшись, вновь бросила взгляд на небольшую дверцу, что пряталась в тени.

Та давно была ею замечена, но все время, неизменно заперта. Глубоко вздохнув, она снова подошла ближе, уже, скорее, по инерции, и дернула за небольшую латунную ручку.

К ее удивлению, дверь открылась. Возможно, ее забыли закрыть... те, кому разрешено там бывать, например, управляющей. Или же «синяя» так часто проверяла ее доступность, что старый замок внутри дверцы, наконец, вышел из строя. Сальровел раскрыла глаза и отстранилась — за дверью не было коморки, или кладовки, как она себе представляла... лишь узкая, темная лестница наверх, где на низком потолке не было ни одной лампы, за то все было затянуто белой, прозрачной паутиной.

Нервно сглотнув, служанка сделала шаг вперед, и старая лестница заскрипела под ногами. Попытки убрать паутину рукой успехом не увенчались, ее становилось все больше, и во тьме, иногда, ей чудились омерзительные, крошечные паучки. Резко, за спиной, Нона услышала хлопок, и света в узком коридоре не стало совсем. Судя по всему, сквозняк на мансарде захлопнул за ней дверь. Глубоко вздохнув, она начала пробираться вверх на ощупь, не чувствуя ничего, кроме странного холода и тонких, липких нитей на своей коже. Вскоре широкая ладонь нащупала угол —лестница заканчивалась, начиналось помещение, которое горничная была не в силах рассмотреть — не было источника света.

Обреченно скрипнув зубами, «синяя» начала ощупывать руками пол и поняла, что вокруг нет ничего, кроме скомканной бумаги, старых листов. Осторожно вытянув руки вперед, Сальровел попыталась нащупать ближайшую стену, а когда нащупала — поняла. Она на чердаке. И стена, которую так хотелось найти, была низкой и покатой, над ней возвышалась крыша. Пыль, тишина, и холод. Огромный чердак, на который можно было попасть, и, благодаря удаче, сегодня у нее это получилось.

Приторное, сладкое любопытств разъедало. Сделав еще шаг, служанка нащупала на стене очень старый, странный рычажок. Такими раньше делали выключатели, но этот, судя по всему, был немного поврежден. Стиснув зубы, она шумно выдохнула, и, нажала на него, резко отводя руку. Если ее ударит током — больное сердце вряд ли выдержит. Но, отчего-то, горничная без сомнения рискнула, напрягаясь при это всем своим телом.

Над ней, в самом верху начала мерцать старая, одинокая лампа накаливания.

Казалось, что она вот-вот взорвется, расшвыривая свои горячие осколки повсюду вокруг, но нет. Свет стабилизировался, открыв изумленному взгляду огромное странное пространство. На двух, прямых стенах явно были круглые окна, однако, изнутри были закрыты старой пергаментной бумагой, которая, при прикосновении, рассыпалась бы в пыль. Вокруг Ноны были разбросаны старые коробки, стоявшие одна на одну, музыкальные инструменты: скрипка, виолончель, и старое, судя по всему, расстроенное пианино. Как его сюда подняли, а, главное, зачем, оставалось вопросом, на который девушка не могла ответить. Возможно, его разобрали, а потом, зачем-то, собрали тут. На чердаке.

Она потопталась на месте, в очередной раз окидывая взглядом помещение, однако, резко вздрогнула, посмотрев в пол. Рядом с ногами лежали всего лишь скомканные листы бумаги, однако, присмотревшись, Сальровел узнала в них страницы из томов сказок. Напряженно подняв один из комков, она его развернула, и тут же отпрянула, увидев на страницах... правки. В предложениях были замазаны все буквы, маркером, кроме некоторых: «с», «м», «е», «р», «т», «ь». Служанку передернуло, однако, в следующую секунду она закатила глаза и грустно усмехнулась. Там, поверх иллюстрации, во весь лист было написано детскими, неаккуратными буквами: «смерть учителю музыки».

«Кто-то очень не любил свои уроки» - печально проговорила она, откладывая лист в сторону. Вот где прятались все вырванные страницы, и хозяин, судя по всему, знал об этом. Просто не хотел объяснять, и теперь понятно, почему. Медленно проходя вперед на глаза попался давно засохший, уже превратившийся в мумию цветок в горшке. Его не выбросили и не перенесли на мансарду, что казалось весьма странным. Вновь напрягшись, девушка присела, и постучала по одной из картонных коробок. Пустой, странный звук немного угнетал, но внутри явно что-то было. Что-то маленькое. Осторожно сняв верхние, которые, судя по всему, хранили в себе старые газеты и журналы, Нона вытащила самую любопытную коробку, и, стряхнув с нее пыль, быстро открыла, всматриваясь в содержимое.

На дне лежала пара фотографий и музыкальная шкатулка. Незваная гостья чердака вскинула брови, и медленно достала снимки, на одном из которых без труда узнала своего работодателя. Вот только там он явно был моложе. Лет... на десять. Однако это не помешало: тот же взгляд, те же длинные, темные волосы, и поза со скрещенными на груди руками. Ему на плечо положил руку мужчина, примерно, пятидесяти лет, он благоговейно улыбался, смотря своим мягким, теплым взглядом в камеру. Вторая рука лежала на плече у девушки, которая была еще моложе ее молодого хозяина, и просто поразительно на него похожа.

«Так у вас есть сестра...» - как-то странно произнесла горничная, рассматривая темноволосую, явно очень застенчивую фигуру. Она прижимала руки к груди, слегка краснела и отводила глаза в сторону. Внезапно горничную осенило. Когда она пришла на работу, совсем там ожидался прием гостей. Там, по невероятной случайности она встретила своего любимого, старого друга. Там... она подавала блюдо очень смущенной, странной особе, поразительно похожей на хозяина. Его сестра... за тот вечер он даже не взглянул на нее, возможно, у них слегка натянутые отношения.

Покачав головой, Сальровел взялась рассматривать другое фото, но тут же вздрогнула. То было фото с похорон. Черный, дорогой гроб, люди в костюмах... закусив губу, она отложила снимок, нервно сглатывая ком в горле. В руках осталась, странная, пыльная шкатулка, недолго думая, девушка улыбнулась, и попыталась ее завести.

«Если долго биться в закрытую дверь, я либо сломаю себе лоб, либо дверь откроется» - как-то странно проговорила она, прокручивая старый завод. Как только тот был взведен до упора, служанка отпустила его и подняла пыльную, деревянную крышку.

В тот же момент послышались едкие, скрипучие звуки, от которых Нона вздрогнула, а после вновь закатила глаза. Механизм явно был расстроен, а вот внутри не было ничего. Только пыль и слезающая с дорогого дерева краска.

Глубоко вздохнув, она отложила содержимое коробки в сторону, сделала еще шаг и наступила на что-то железное, что громко звякнуло под подошвой. Служанка нагнулась, и, распахнув глаза, победно улыбнулась. То была небольшая связка из трех, слегка поржавевших ключей. Скорее всего, ни один из них никогда не будет ей нужен, но, отчего-то, она по инерции засунула их в карман.

Пора возвращаться. Все-таки, сегодня праздник, и, если она пропадет надолго, ее будут искать. Подойдя к лестнице, горничная выключила свет, и вновь погрузилась в черный, паутинный коридор. Древесина под ногами снова заскрипела, что, рождало некоторую нервозность, но не более того. Даже во тьме спускаться всегда проще, чем подниматься. Обратная дорога всегда короче, чем изначальная. С этой мыслью, она быстро спустилась вниз, нажимая на знакомую, латунную ручку.

Но дверь не поддалась. Сделав это еще раз, а потом еще раз, приходило понимание — замок действительно сломан. Но, хорошенько хлопнув из-за порыва ветра, он замкнулся снова.

В одну минуту относительно спокойное тело объял неадекватный страх и ужас.

Девушка, не помня себя, начала биться в дверь, все время дергая заклинившую от времени ручку. Никого не было, никто не придет. Все готовились к празднику, а хозяина не было, чтобы наблюдать за ней с камер и пресекать такие любопытные выходки. Внезапно она замерла — дверь оказалось плотной, плотнее всех остальных, тверже, хотя и была меньшего размера. Выдохнув, случайная пленница присела на ступень лестницы, запуская пальцы себе в волосы. Скорее всего, тихонько выбраться не удастся.

ЕЙ светит увольнение. Так близко, как никогда. Она залезла в кладовую секретов хозяина. Туда, где не бывает никто, все равно что вскрыть его спальню, или без спроса ворваться в кабинет и начать шерстить его документы. А, возможно, еще хуже, ведь о существовании спальни и кабинета все знали, а вот о таинственном чердаке — никто. Тайна. Секрет. Руки влажнели, а кончики пальцев начинали трястись. Положение казалось безвыходным, но тут служанка запустила руку в карман. Возможно, один из старых ключей подошел бы...

На ощупь она стала пытаться просунуть в замочную скважину разные по форме куски металла, и победно взвизгнула, понимая, что один из них подошел.

Сальровел резко выдохнула, и попыталась прокрутить... однако механизм не поддавался. Замок был сломан, и теперь даже родной ключ ничего не смог бы ему сделать. Понимая это, она вновь отпрянула. В глазах копилась лишняя влага, и, не встречая препятствий, легко вытекала из раскрытых глаз. Ей везло на невезения.

Слезы здесь бы вряд ли помогли, но она ничего не могла с собой сделать, и, схватившись за лицо, горничная разрыдалась навзрыд.

«Если долго биться в закрытую дверь, я либо сломаю себе лоб, либо дверь откроется»

Либо остаток времени она кричит о помощи, пока не сорвет голос, либо этот чердак станет ее персональной тюрьмой до приезда хозяина. Можно еще вернуться наверх, и попробовать позвать на помощь из окон, если сорвать пергамент... но, в любом случае, провернуть все тихо уже не удаться. Она подставила сама себя.

Склонив голову, девушка вновь начала подниматься вверх, на огромный, пыльный чердак. Зубы тихонько стучали, ударяясь друг о друга, начинало болеть сердце, и все вокруг казалось, плавало, из-за чего она периодически теряла равновесие.

Страх подавлял ее мысли и другие чувства, заполняя собой каждую клеточку ослабевшего организма. Вновь оказавшись на чердаке, Сальровел быстро нащупала тот самый выключатель, благодаря которому вокруг вновь появился свет.

Облизнув сухие, синие от стресса губы, служанка прошла вперед, за огромное, странное пианино. То окно, скорее всего, выводило в сад... может, если там хоть кто-нибудь был, можно было бы позвать на помощь.

«Синяя» резко замерла, увидев за пианино другую лестницу. Она так же вела вниз, темная, пыльная... но выглядела куда свежее той, что привела ее с мансарды. Не удивительно, что за всеми этими коробками она не заметила сразу второй спуск.

Сжав кулаки, горничная подошла и посмотрела вниз: лестница, как лестница. И, даже если она заперта, ключ у нее уже есть, лишь бы второй замок не оказался сломанным.

Однако, останавливало другое. По ее прикидкам, внизу должна была находиться хозяйская спальня. Осознавая это, рот открывался сам, так как дыхания через нос не хватало. Да, он уехал. Его там не будет, это точно. Но теперь она точно переступала все дозволенные правила. И если он просто, от скуки, решит посмотреть, чем тут все занимались, ее уволят. Без промедления. А он решит посмотреть, ведь сегодня праздник.

Снова схватившись за голову, Нона покачнулась и закусила губу. Быть может, все не так уж и плохо. Быть может, он будет смотреть только то, что происходило на первом этаже, ведь все будут там. Пустая мансарда, и уж тем более своя комната —последнее, на изучение чего он бы стал тратить время, и это слегка успокаивало.

Скрипнув зубами, Сальровел сделала уверенный шаг в сторону лестницы, как вдруг лампа над ней хлопнула, и разлетелась на мелкие осколки. «Ненадолго же тебя хватило» - прошептала горничная, спускаясь вниз. Как и ожидалась, старая лампа взорвалась, просто позже, чем ожидалось.

Второй спуск так же был пыльным, и даже там ступени скрипели под ногами, только вот паутины уже не наблюдалось. Потрогав латунную ручку той же формы, Нона облегченно выдохнула. На ней тоже скопились пыль и грязь, а значит, на чердак он из своей комнаты не ходит. Он не ходит туда вообще.

Дрожащими руками она достала небольшой, покрытый мелкой коррозией ключ, и уверенно вставила в скважину. Все еще дрожащие пальцы медленно проворачивали его внутри, пока не послышался щелчок. Пугающая, странная дверь наконец открылась.

В лицо сразу же ударил дневной свет, беспорядочно льющийся из всех окон. Затаив дыхание, Сальровел огляделась. Перед ней была хозяйская спальня.

Захлопнув за собой дверь, она сделала пару шагов внутрь помещения. В общем-то, ничего особенного, комната была похожа на гостевую: широкая двухместная кровать, на которой он всю жизнь спал один, крупный деревянный шкаф с книгами, гардероб... тонкий, широкий телевизор, подключенный к довольно мощному компьютеру. На стуле висел черный пиджак, из кармана которого торчала пачка сигарет. Сузив глаза, девушка прошептала, как бы, сама себе: «не трогай, только ничего не трогай».

В помещении витал неуловимый, сладкий запах. Как ей казалось, тот самый, который она чувствовала давно, на качелях. Запах вина, хотя теперь его перебивал более тяжелый, крепкий алкоголь. Возможно хозяин пил виски, или что-то схожее по крепости. На секунду застыв, она бросила взгляд на его стол. Какие-то бумаги, папки...странно что не в кабинете, должно быть, что-то очень личное. Подойдя ближе к столу, Нона сдвинула брови, а затем резко отпрянула.

Сейчас ничто иное, как ее медицинская карта собирала пыль на хозяйском столе.

Сальровел нервно сглотнула, и все же взяла папку в руки, запомнив, как та лежала до этого. Впрочем, удивляться нечему, ведь у нее нашли проблемы с сердцем... не удивительно, что его это заинтересовало. Вроде бы.

Однако, лежащее под картой выбило ее из колеи еще сильнее. Служанка наклонилась, изучая взглядом фотографии самой себя. Но как? Когда? Осознание приходило довольно быстро, ведь все фото были, будто, с похожего ракурса.

Просто изображения с камер. Как стояла у окна, как протирала пыль в библиотеке, как смотрела на камеру уверенным, зачарованным взглядом. Прикинув, Сальровел поняла — их здесь было около сотни. Она сильно покраснела и отвела глаза, затем вернула свою медицинскую карту на место. Не знала бы Холгарта — решила бы, что он её фанат. Сталкер-воздыхатель. А так... может, увлекся. Слегка. Наверное.

Чуть поодаль лежала еще одна папка. Нона с любопытством прищурилась, затем в ужасе раскрыла глаза. Полной карты с историей болезни брата не было даже у нее.

И вдруг этот тяжеловесный документ... лежит здесь. В комнате её шефа. Девушка тут же потеряла контроль, схватила увесистый «отчет», и стала листать. Анализы. Графики. Списки и результаты процедур, заключения. Все на свете, даже то, о чем Тео не говорил ей. Все, и ресницы снова начинали влажнеть. То, что ему не лучше, она итак знала. Но видеть это своими зрачками — совсем другое дело. «На кой черт тебе карта моего брата? Что ты на этот раз задумал, гребанный маньяк?!» - прошептала Сальровел себе под нос, однако, тут же взяла себя в руки. Затем медленно отложила папку на место. Может, ему просто стало любопытно. Просто, любопытно. А, возможно, Нона утешала сама себя. Она знала, чем заканчивалось его «любопытно».

Больше терять время было нельзя. Темная, матовая дверь наружу неизменно заперта. Одна проблема неизбежно сменяла другую. Из чердака она выбралась, а что насчет закрытой хозяйской спальни? Тут у нее ключей нет.

Решив еще раз попытать удачу, горничная вновь достала заветную связку, найденную на чердаке, вот только, как и ожидалось, ни один из старых ключей не подошел. Дважды ей не могло так повести, и, понимая это, она глубоко вздохнула.

Возможно, где-то в комнате есть запасной, но, чтобы найти его, придется рыться в хозяйских вещах. Нежное лицо перекосила обреченная ухмылка, а глаза тотчас собрались в кучу. Ничего не трогать определенно не выйдет, хотя она уже нарушила это маленькое правило. И, скорее всего, придется это сделать снова.

«Если бы я была им, где бы я хранила запасные ключи от комнаты?» - промямлила Нона, ища взглядом камеру наблюдения. Скорее всего она есть и здесь, просто умело замаскирована. Как обычно. Ее логика вызывала новую волну дрожи по телу: будь служанка хозяином, она хранила бы ключи у управляющей. Если один из них испортиться или потеряется... можно взять новый и открыть свою комнату. Но с другой стороны, раз спальня для него так важна, возможно, есть больше, чем два ключа?

Сальровел собрала в кучу остатки самообладания. Есть шанс, что где-то тут... в шкафчиках, внутри прикроватной тумбочки или на полках лежит еще один, запасной ключ. Есть такая вероятность. Если ее застанут здесь — уволят. Если узнают, что рылась в вещах — тоже уволят. Результат один, возможно, стоило рискнуть. И никто просто не узнает, что она была здесь. Хозяин ведь не будет без причины смотреть запись с камеры в своей комнате, так?

Ничего особенного. Вряд ли в гардеробе можно оставить ключ... на столах его тоже, определенно, не будет. Возможно, в тумбе? Дрожащими руками «синяя» открыла ящичек прикроватной тумбочки и заглянула внутрь: зарядка от телефона, наушники, чехол для очков... и опять несколько её фото. Только, в этот раз она на них не смотрела в камеру, и не протирала пыль.

Красное от стыда лицо перекосило возмущенное удивление. Собирает эротику с её участием. Эротику? Скорее уж откровенное порно. В каком-то роде это даже компромат, но маловероятно, что Холгарт собирался этим шантажировать. Зачем ему? «Синяя» итак сделает, что захочет. Ответ на вопрос «зачем» приходил в голову сам собой, и заставлял краснеть еще больше. Может, под подушкой тоже есть фото? Проверять она это не будет. Точно. Зная Рика, там будет её кукла вуду.

С иглами везде, где только можно. И куклы других служанок. Чтобы тыкать в них булавки, и смотреть, что будет. Любопытно же. Это намного больше в его духе, по крайней мере, горничной так казалось.

Нет, прикроватная тумба - место явно востребованное. Для ключа нужно простое и невостребованное, с этой мыслью горничная отошла от кровати и заглянула внутрь книжного шкафа.

Как и ожидалось — просто книги. Ничего на них, ничего рядом с ними. Книги, в основном научная литература, но встречались и классики... все, как в библиотеке было разложено по жанрам и строго по алфавиту. От такой рациональной правильности Нона закатила глаза и отступила еще на шаг. Просто книги. И ничего, более.

Заглядывать в них тоже не было смысла, возможно, он держал там какие-то бумаги, но никак не нужный ей предмет. Не хватило бы воображения, как и нужды. На эту территорию не попадали даже служанки, не считая ее омерзительного исключения.

На секунду девушка напряглась, а после прислушалась. Казалось, в коридоре слышались шаги. Довольно мягкие, но уверенные шаги. Пульс в ту же секунду возрос до максимального, она отпрянула от двери, рефлекторно начиная искать, куда спрятаться. И был ли в этом смысл? Шорох все приближался, отчего у горничной выступил пот на лбу, а руки похолодели так, что патологоанатом не отличил бы их от трупных. Но как это возможно? Управляющая сказала — хозяин уехал. Или вернулся?! Вернулся, и пошел к себе. Пальцы снова начинали трястись, хотя уже во всем теле ощущался тяжелый тремор. Сейчас ее уволят. Или же выкинут в окно, что тоже казалось вполне возможным, учитывая количество ее нарушений за утро. Зубы снова тихо застучали, а в уголках глаз появились блестящие соленые капли. Она виновата. Так сильно, что не знала, как оправдаться. Ее не должно тут быть. Столь грубое нарушение правил может отправить ее лишь в одно место — на биржу труда. Как раз тогда, когда нужно было оплачивать услуги донора для брата. И винить в халатности можно было только себя.

Скрипнула замочная скважина. Нона прикрыла глаза, понимая, что от нервов у нее начинает кружиться голова. Было грустно и смешно — в день корпоратива, праздника для прислуги, она потеряет тут работу. Очень говоряще и весьма прозаично.

Дверь открылась, и внутрь, наперевес с пылесосом и ведрами моющих средств протиснулась Ран. Увидев служанку посреди комнаты, управляющая даже тихо вскрикнула и выронила на пол пульверизатор для окон. Женщина широко раскрыла глаза, и, сдвинув брови, тихо, но также шокировано прошептала:

- Ну и как ты тут оказалась? Не хочешь объяснить? Я послала тебя на мансарду. Как ты научилась проходить сквозь двери? Может, и меня научишь?

- Все очень просто. — Так же тихо ответила Сальровел, облегченно выдыхая.

Скорее всего, ее все равно уволят, но сейчас в дверях стоял не хозяин, значит она, как минимум, не полетит через окно. — Я поливала цветы, увидела маленькую дверцу в оранжерее, подошла попробовать, открыта или нет. На несколько нажатий она поддалась, судя по всему, замок заклинило. Я увидела пыльную лестницу и пошла наверх. Это неправильно, безответственно и опасно, но да, ноги сами несли меня туда. Там чердак, мне даже удалось на время включить свет, пока старая лампа не взорвалась. Ветер захлопнул за мной ту дверцу, однако наверху я нашла ключ, но выбраться так же, как вошла, все равно не получилось. Замок поддался в этой комнате. Так я оказалась здесь, и, если честно, надеялась найти копию ключа комнаты. Может быть, она здесь есть...

- Спасибо за честность. Но нет, копии нет. Один ключ у него, другой у меня. Все.

Если бы мы стали тебя искать, ни за что бы не подумали, что ты можешь быть тут.

Это казалось невозможным. Казалось. — Мисс Таллис глубоко вздохнула, осматривая дрожащую девушку с ног до головы.

- Мне идти собирать вещи? — Горничная прикрыла глаза, пытаясь не разрыдаться.

- Ну. - Управляющая задумалась, все еще пристально рассматривая подчиненную.

— Ты была честна. Я тоже буду с тобой честной. Окажись на твоем месте какая-нибудь «оранжевая», или «зеленая», я бы без раздумий уволила их, даже не связываясь с хозяином. Но с тобой, говоря между нами... немного иная ситуация.

Давай поступим так. Ты отдашь мне ключ, и мы обе сделаем вид, что ничего не было. Развлекайся, помогай девочкам, веди себя как обычно. Все остальное я беру на себя.

- А камеры?

- Сказала же. Беру на себя. Придется кое-что подрезать, и взять материалы твоих старых прогулок с мансарды, на всякий случай. Он ничего не узнает. Ты тоже будешь молчать. - Мисс Таллис медленно выдохнула, прикрывая глаза, что скрывались за круглыми стеклами тонких очков.

- Вы... меня прикрываете? — «Синяя» раскрыла глаза, все еще не в силах поверить.

- Конечно. — «Ты моя последняя надежда» - подумала женщина, нервно сглотнув. —Ты хороший работник, и нужна хозяину.

- Ладно... я поняла вас. Спасибо огромное, я вас не подведу. Ни за что не подведу.

— Нона пошарила в кармане, и извлекла оттуда единственный, каррозийный ключ.

Единственный, пока в складках юбки мирно лежали еще два. Прикрыв глаза, она протянула его мисс Таллис.

- Молодец. Забудем об этом. Ты тут ничего не трогала?

- Только заглянула в шкаф и в тумбочку...

- Мелочь. Ладно, иди к остальным. Поторопись, и придумай легенду, тебя не было больше двух часов. У нас не поле, чтобы так долго поливать цветы, и прополоть некоторые...

- Безусловно. Спасибо еще раз, я пойду. - Более, не задерживаясь, служанка вышла из комнаты, не в силах подавлять как неадекватную нервозность, так и блуждающую, безумную улыбку. На втором этаже она тут же зашла в ванную, и, снова порывшись в кармане, достала еще два, незнакомых ключа.

Из плотной, цветной бумаги, что дала девушкам добрая управляющая, они вырезали фигурки и флажки, украшая гостиную и улицу. Шанс повеселиться на славу нельзя было упускать, и даже повар с конюхом и садовников взялись помогать им в этом. Так или иначе, праздник был организован для всех работников, включая их самих. Доступность алкоголя делала ожидание еще более терпким, а подготовку более быстрой.

«Красная» и «оранжевая» даже попытались собрать перед домом импровизированную сцену из бревен, что остались на территории после опила деревьев. Сверху те были накрыты досками — строительным мусором, который собирался вывести Ал в прошлый четверг, но не успел. После проведенных работ верхнюю часть забора украшали странные пики, колючая проволока и провода, находившиеся под постоянным напряжением. Сперва это немного пугало, но за то о безопасности приходилось не беспокоиться. Любой, кто взялся бы за этот железный штырь, с треском упадет на землю. И, возможно, не встанет.

Спускаясь вниз, Нона резко остановилась. Когда ее брали на работу, то взяли тут же, и вещи стали не нужны. Праздник праздником, однако, судя по всему, они будут отмечать его в форме. Ни своих платьев, ни костюмов здесь ни у кого не было, разве что, под странным особняком внезапно обнаружится склад со швейного завода...

Она мечтательно закатила глаза и посмеялась себе под нос. Много думала об этом доме, но завод — явно что-то новенькое. Холл первого этажа пустовал, судя по всему, все уже собрались на улице, экспериментировали со светом, не смотря на слепящие, белые облака.

Из-за входной двери едва слышались отголоски высоких, женских голосов, но «синяя» их услышала. Выглянув наружу, ее сразу же заметили, хоть она и хотела посмотреть за подготовкой тихо. «Зеленая» отвлеклась, и, внимательно изучив удивленное лицо подруги, подняла руку:

- Эй! Ты чего застряла?! Нам тут помощь нужна!

- Я уже иду. — Сальровел улыбнулась, и, кивая, вышла в широкий, туманный двор. —На мансарде горшок с цветком разбила, пришлось пересаживать...

- Да?! — Бель раскрыла глаза. - А что мисс Таллис?! Она тебя не убила, надеюсь?

- Убила. Но не сильно. Сегодня, как никак, праздник. — Девушка устало вздохнула. —Так что, чем помочь?

34. Пир преддверии чумы, часть II

Тьма сгущалась, но легкие, бумажные фонарики непринужденно и мягко освещали весь сад и деревянную «сцену». Тусклые лучи сталкивались с каменным забором и оставались на нем, живой, искрящийся рок разливался по территории из крупных хозяйских колонок, и был слышан далеко за огражденной территорией. Девушки то и дело сновали из дома и обратно, небольшой раскладной стол вмещал на себе кучу простых, но очень вкусных блюд и бутылки с алкоголем.

- Кто-нибудь хочет караоке? — Лиза покрутилась, демонстрируя свое фигуристое тело коллегам. — Я могу петь, а могу быть на подтанцовке!

- Отличная идея, я хочу. — Идана тут же села за небольшой ноутбук, начиная искать минусы любых песен.

- Почему мы вообще до сих пор не поем?! — Счастливая Бель откинулась на небольшом стуле, покачиваясь в такт уже играющей композиции. — Я, между прочим, пела раньше в школьном хоре.

- А я занималась вокалом несколько лет назад. — Нона улыбнулась, слегка отводя взгляд. — я тоже могу спеть.

- Ну вот и замечательно! — Желтая взвизгнула от восторга, забираясь на импровизированную сцену. — Я начну!

Фиолетовая закусила губу, и, с улыбкой, включила знаменитую вокальную партию, только без вокала. Мужчины, сидящие немного поодаль, переглядывались и улыбались. Кто-то из них считал, что уже не в том возрасте, чтобы веселиться, а кому-то просто было все равно. Конюх, наблюдая за красивыми горничными ухмылялся и глушил пиво, садовник без устали разговаривал со своей подопечной, которая то и делала, что жевала мармелад и широко улыбалась, проникаясь праздничной атмосферой. Шар полной луны высоко висел над поместьем, а где-то далеко слышались отголоски собачьего воя. Но девушки совсем не обращали на то внимания, искренне наслаждаясь праздничным выходным.

Сальровел довольно смотрела на коллегу, впервые ощущая себя частью рабочего коллектива. Казалось, что теперь она не сама по себе. Тут они вместе, как маленькая семья из шести разных сестер, шести хороших подруг. Чувствовала некоторое подобие счастья, и горечь, которую она так привыкла ощущать, отступила. Светлые, прозрачные глаза становились все влажнее, «синяя» начала часто моргать, прикрывая при этом веки. Слезы копились в уголках, немного жгли, но служанка очень не хотела, чтоб остальные заметили странность ее настроения.

Хотелось плакать и смеяться, что походило на психоз, однако печали совсем не ощущалось. Лишь легкость, музыка, мягкий свет... и фальшивое пение красивой, «желтой» служанки с яркими глазами.

- Моя очередь. - Уверенно произнесла Нона, вставая из-за столика. — Идана, можешь найти минус, который я тебе скинула?

- Сейчас, конечно. — Подруга ухмыльнулась, быстро щелкая пальцами по небольшим квадратным клавишам.

Мягкость и тягучесть этого мотива немного отличались от общего настроения, но это было то, что девушка хотела сейчас исполнить. То, что лежало у нее на душе, что хотелось выплеснуть... и, быть может, ее маленькая семья на этот вечер даже не осудит. Взобравшись на «сцену», она набрала в легкие побольше свежего, ночного воздуха, и подняла голову к нему, ко круглой, белой луне.

Музыку разорвал голос. Начал медленно, и тяжело стрясать реальность.

Закусив нижнюю губу, Нона выдохнула. Проигрыш, у нее есть около десяти секунд, чтобы отдышаться. Горячие, соленые слезы стекали по красным щекам, пока другие горничные, раскрыв глаза и затаив дыхание наблюдали за коллегой. Тембр резонировал в воздухе, отдаваясь глубоко внутри. За гранью осознанного... оседая в подсознании тяжелым пластом. Просто праздник одной песней превращался во что-то иное, вызывая странную нервозность и восторг. Совсем не тот восторг, который рождало бессмысленное счастье и алкоголь. Кто-то просто наслаждался песней, а кому-то эти слова разъедали душу. Склонив голову, Имбрия отвела глаза.

Мужчины непонимающе переглядывались, задавая один и тот же немой вопрос, но вдруг, сзади, послышались хлопки сухих холодных ладоней:

- А что все замолчали? — Хозяин ядовито улыбнулся, осматривая свой персонал практически в полном составе, а потом вновь повернул голову в сторону импровизированной сцены.

- Мистер Холгарт?! — «Красная» поперхнулась напитком, вставая из-за столика. —Добрый вечер.

- Ночь. Время почти два ночи, я дал вам пару лишних часов. — Он показательно зевнул, разминая шею. — Завтра по расписанию. На сегодня достаточно, у вас было время отдохнуть и развлечься. Убирайте все это и по комнатам. - Его голос, слово заточенный металл резал окружающий воздух, под музыку, которая предполагала совсем другие слова. Сальровел смутилась и попятилась, стараясь слиться с тенью. Что-что, а очень не хотелось, чтоб работодатель видел ее в таком амплуа.

Почему — она не могла объяснить. В одно мгновение по телу прошлась мелкая дрожь, внутри оно тяжелело, наполняясь печальным одиночеством. Даже если она хорошо поет, все равно было стыдно.

Здесь. Ее хозяин - ее страх. А еще боль, волнение, обида. Ее слезы. Вожделение.

Нежность и мечта. Далекая, недосягаемая мечта, стоящая сейчас напротив.

Странно ухмыляющаяся, прикрывая пустые, серые глаза. Опасный, мерзкий человек. Его образ глубоко въелся в ее душу, и глупо было это отрицать. Стиснув зубы, «синяя» почувствовала спиной холодный камень стены поместья. Она даже сейчас замечала, как он дышит... как напрягаются под черной рубашкой мышцы.

Как шевелиться широкая грудная клетка.

Устало переглядываясь, девушки поднялись со своих мест, бросая друг другу неосторожные фразы. Одно мгновение -— и больше не семья. Снова чужие, просто, работницы, всегда на расстоянии друг от друга. Далеко, всегда в формальном одиночестве.

«Синяя, ко мне» - процедил Холгарт, растворяясь за дверью дома. Нона покачала головой, и, окинув взглядом фронт работы, пошла вслед за хозяином. Опять ее подзывали, как собаку. Опять будут разговаривать, как с ничтожеством. Шло время, но ничего не менялось.

По крайней мере, ей так казалось.

Управляющая еще до двенадцати ушла спать, совсем не контролируя происходящее на улице. Возможно, хотела дать всем возможность отдохнуть подольше. А, возможно, просто устала сама. Устала, и, хотя бы в корпоратив решила отдохнуть.

Поднимаясь наверх, наниматель Сальровел на секунду остановился, изучая взглядом темноту второго этажа, затем обернулся и прохрипел:

- Ну как, понравилось?

- Отличный день, да, спасибо. — Служанка нервно сглотнула, идя следом. От мужчины странно пахло, и этот запах, к сожалению, был ей знаком. Запах ночного, клуба, однажды он пришел, но был совершенно пьян. Вспомнив, какой была та ночь, она шумно выдохнула, и отвела глаза. Сегодня не похоже, чтобы он пил.

- Рад слышать. — Сухо прокомментировал он, более, не оборачиваясь. — У тебя красивый голос.

- Спасибо... - Она отвела глаза. Хозяин продолжил подниматься наверх, а, как только взгляду представился темный коридор третьего этажа, извлек из кармана небольшой железный ключ от знакомой гостевой комнаты.

Руки потели, и служанка все время покусывала и без того влажные губы. Понятно, зачем он ее позвал. Но, почему-то, сегодня, эта мысль не пугала. Не отторгала, не вызывала никаких негативных чувств... темный этаж и шум открывающегося замка.

Лишь сердце начинало биться быстрее, но виной тому были совсем другие эмоции.

Рик впустил горничную во внутрь, и, зайдя следом, запер дверь. В тяжелой, кромешной тьме она иногда вздрагивала, тяжело дыша через рот. Горячий воздух вырывался из легких, согревая холодное окружающее пространство. Знакомые руки расстегивали ей рубашку, тут же забирались под нее, ощупывая напряженную грудь с твердыми розовыми сосками. Ладони скользили вниз, к юбке, и через минуту она уже была на полу. Мужчина странно ухмылялся, прижимая тело любовницы к своему. Ее пальцы... их прикосновения казались невесомыми, неловкими, но самыми желанными за последнее время.

Видя теплое, женское тело совсем без одежды, его тонкий силуэт... хозяин резко схватил Нону за плечи и повалил на мягкую кровать, тут же пристраиваясь сверху.

Ее глаза блестели в темноте, отражая случайный свет, прорывающийся из окна.

Раскрасневшиеся губы все время распахнуты, в ожидании, когда он, наконец, накроет их своими. Ухмыльнувшись еще шире, Холгарт взял ее ногу под колено и отвел в сторону, рассматривая влажные, хлопковые трусики. Столь влажные, что кожа под ними прилипала к ткани, просвечивая пошлые участки женской анатомии.

- Хватит, не смотри туда... — Сальровел зажмурила глаза, чувствуя, как горячеет на лице сосудистая сетка.

- Почему? — Мужчина тихо засмеялся, а после приблизил лицо к возбужденной женской промежности, не давая горничной сомкнуть ноги.

От стыда дыхание все учащалось, она не могла заставить себя открыть глаза, даже тогда, когда внизу, сквозь ткань почувствовала упругий, скользкий язык. Нежный, чувствительный клитор принимал этот странный, настойчивый поцелуй. Влаги становилось все больше, и разум полностью потерял контроль. Тихие стоны повторялись, пока хозяин ухмылялся, облизывая половые губы партнерши.

Осторожно, он отодвинул большим пальцем пресловутый кусок материи, уже ощущая языком тонкую, раскрасневшуюся кожу.

Девушка дрожала от удовольствия, пока ее шеф продолжал слизывать лишнюю жидкость у нее между ног. Оргазм разливался по усталому телу, и, не успев полностью его пережить, она тут же ощутила твердую головку, что медленно протискивалась внутрь нее. Темный силуэт... но хорошо различались ноги, его руки, случайные пряди волос... и ствол полового члена.

В очередной раз закусывая губу, Нона выгнулась, хватаясь за предплечья партнера.

Он нависал над ней, плавно двигаясь, иногда прикрывая глаза от удовольствия.

Расстегнутая рубашка мешала, но Рик не обращал на нее никакого внимая, небрежно закатывая рукава. Его тело, как всегда напряженное и горячее. Толчки учащались, он явно не хотел больше сдерживаться, хотя процесс доставлял ни с чем несоизмеримое наслаждение. Обхватив его плечи руками, горничная двигалась, ему навстречу, веки с черными, длинными ресницами дрожали, а приоткрытый рот издавал короткие, пошлые крики.

Ощутив внутри себя сперму, она снова выгнулась, а бледное, нежное лицо перекосила неадекватная, грязная улыбка. Ее все еще трясло, экстаз не отступал, хотя нахлынул крайне быстро. Неотвратимо. Нервно сглатывая, Сальровел попыталась взглянуть своему хозяину в глаза, однако тот, немного приблизившись еще, сам взял ее за подбородок и повернул к себе.

Рассмотреть его выражение она не успела. Он резко подался вперед, жадно целуя свою работницу в губы. Руки все еще скользили по ее голому, розоватому телу, служанка вздрагивала... Пытаясь приподняться, вновь рухнула на теплую кровать, прерывая поцелуй. Тело совершенно не слушалось. Это не пугало, но смущало.

Холгарт лег рядом, накидывая на партнершу неуклюжее одеяло. Сквозь тьму она не могла различить, как он смотрит... ухмыляется ли. Сдвигает ли брови.

Но он не ухмылялся. Не морщился, не глядел свысока. Хотел прикоснуться к горячей, бархатистой щеке смущенной девушки, но что-то мешало. Просто, зачарованно изучая линии, появляющиеся, и растворяющиеся во тьме, хозяин медленно, тяжело дышал. Линии бедер, икр... груди, шеи. Скул. Раскиданных по постели, мягких, прямых волос. Хотелось еще, но что-то останавливало. Что-то, мешало.

- Все хорошо? — Хозяин, напрягшись, приподнялся.

- Да... — От столь странного вопроса Нона вздрогнула, но быстро взяла себя в руки.

- Тебе хорошо?

- Да.

- Может, воды?

- Нет, спасибо... я в порядке. Правда. — Щеки вновь становились багровыми, с каждой секундой все сильнее. И, хоть их и скрывала кромешная темнота, мужчина это чувствовал.

- Они справятся без тебя. Спи. Уже очень, очень поздно. - Он поднялся. —Можешь... остаться тут, если хочешь. Кровать мягче и удобнее, чем в твоей коморке. Спокойной... ночи.

- Сладких снов, мистер Холгарт. — Одними губами проговорила Сальровел, хотя тот ее услышал. Услышал, и медленно вышел из комнаты.

Тьма. Тишина. Горничная тяжело вздохнула, и полностью залезла под теплое одеяло. Снова ночь, но сладкая близость. Его прикосновения до сих пор ощущались на коже, и она не хотела, чтобы это чувство проходило. Сейчас шефа не было рядом, но пока в помещении был его запах... его тепло. Даже вкус на губах. Внутри все переворачивалось, напрягалось и сжималось. Его фантом все еще был рядом с ней. Здесь. Сейчас.

Неловко дотронувшись до нижней губы, она внимательно посмотрела в окно.

Сейчас там убирают остатки праздника, вот только ее праздник тут. Отравляющий душу, проникающий внутрь, в самое сердце.

Оказавшись у себя, мужчина резко выдохнул и закрыл глаза. Сердцебиение никак не приходило в норму, хотя он и стремился силами себя успокоить. Не получалось.

Свежие воспоминания лезли в голову, заставляя ухмыляться, чаще дышать.

Хотелось поцеловать ее снова. Везде. Особенно там, снова потрогать языком очень нежный клитор. И, казалось, больше не играло роли, что она тут только ради денег.

ЕЙ хорошо с ним, и она это признает. Даже если приходится немного приплачивать.

Сладко зевнув, Нона повернулась на бок. Вроде бы, последние шевеления за окном стихали... коллеги убрали беспорядок и разошлись по комнатам. Глаза слипались, и, иногда вздрагивая, девушка начала проваливаться в сон. Никакие мысли ее, как ни странно, сейчас, более, не тревожили, пустота внутри головы разрасталась, рождая странные иллюзии и картинки — сон. Она впервые видела сон за долгое, долгое время. Зеленый луг, и ветер колыхал бесчисленное множество цветов, что росли на нем. Теплые капли, что падали с неба... крик птиц, но необъяснимое, тяжелое одиночество. Вокруг никого, ни души. Ни человека, или даже животного. Только цветы, головки которых опускались к влажнеющей земле. И шум капель, ударяющихся о листья.

Внезапно Сальровел подскочила, услышав телефонный звонок. Никогда до этого ей никто не звонил, лишь она сама... за окном ночь, вязкая, холодная... и резкий звук, прервавший сон, сильно напугал служанку. Кто? Зачем? Почему так поздно?

Множество вопросов оставлял усталый мозг, однако, ответ на это все был один.

Больница.

Она, вскочив с кровати, начала рыться в складках одежды, что валялась по полу, uде-то в кармане должен был быть телефон. Наконец, нащупав электронное устройство, Нона дрожащим пальцем коснулась экрана. С другого конца послышался усталый женский голос:

- Здравствуйте, прошу прощения за беспокойство. Мистер Сальровел, ваш брат, сейчас находится в реанимации. Мы не имеем регламента звонить по ночам, лишь с утра. Только, боюсь, до утра он может не дожить. - На секунду женщина замолчала, словно уточняла что-то, а затем заговорила вновь. — Мы сделаем все, что в наших силах. К сожалению, донора мы не сможем предоставить...

- Я приеду! Слышите меня?! Я приеду! Делайте что нужно, я клянусь, я привезу денег, все, что у меня есть! Умоляю, спасите его! — Она раскрыла глаза, сжав телефон в трубке. — Я стану донором, умоляю, только дайте мне шанс. Я стану, и все стерплю, обещаю. Если его жизнь в опасности, возьмите у меня все, что нужно.

Возьмите мой костный мозг, мне не жалко!!! — Голос переходил в крик.

- Мисс Сальровел, это... - Медсестра глубоко вздохнула. — Вас ждать, в общем?

- Да!! — Закричала «синяя».

- Мужчина на ресепшене вас встретит. До встречи. - Женщина повесила трубку.

Наспех хватая помятую одежду, Нона начала натягивать ее на себя. Времени не было.

Но денег, к сожалению, тоже.

Как и донора.

Как и здоровья, чтобы им стать. Но может... внутри, казалось, теплилась надежда.

Крошечный осколок надежды. Что, если? Может сейчас, в силу обстоятельств, на ее карту не станут смотреть. Нужно было срочно спасать человека.

35. Излом

Все что было, девушка, без отлагательств, переводила в больницу, поддерживая жизнь брата в стабильном состоянии, чтобы тот дождался донора. Новость, буквально, прибила ее к полу, вызывала внезапный приступ тошноты и кашля. Руки тряслись все сильнее, тело охватывал тремор. До крови закусив губу, она вылетела из комнаты, спотыкаясь на пороге. Выбора нет. Есть только надежда, и немного времени, которое дала ей сама судьба.

Стиснув зубы, она подошла к спальне хозяина, и, что было сил, ударила по двери кулаком. Еще раз, потом еще раз... сложно было понять, слышит ли он ее, или, все же, нет. Горячие, соленые слезы стекали по пунцовым щекам, крови на губах становилось все больше, а весь организм лихорадило, словно зашкаливала температура. Через секунду скрипнул замок. Нервно сглотнув, горничная отошла на несколько шагов. Ноги вновь подкосились, когда в проеме все-таки появился знакомый, темный силуэт:

- Что случилось? — Мужчина вскинул брови, но тут же напрягся, слыша в темноте странные звуки, похожие на сдерживаемое рыдание.

- Прошу вас. Нет, я вас умоляю. Дайте мне денег, сейчас. Клянусь, я все отработаю.

Где угодно, как угодно. Все что скажете. На тот срок, который захотите. Если бы могла, я бы продала вам душу. Только, умоляю, дайте мне денег в долг. — «Синяя» вытаращила глаза на работодателя и сжала юбку.

- Что? — Холгарт стиснул зубы, внимательно изучая дрожащий силуэт. — Сперва потрудись объясниться. Что произошло, и почему ты сейчас здесь?

- Мой брат, он... он в реанимации. Отпустите меня к нему, я вернусь, как смогу, но сейчас мне очень, очень нужно уйти. Помогите. Прошу, помогите. Мне позвонили, сказали, он может не дожить до утра. - Она схватилась за лицо, и пальцы впивались в кожу. — Если я приеду прямо сейчас, может, мне позволят стать его донором. Может, особо не будут ничего шерстить, ведь жизнь человека:

- Донором? Ты?! — Казалось, Рик что-то осмысливал. — Ты хочешь стать его донором. Со своим сердцем. Я же не ослышался?

- Да. Хочу. — «Синяя» закусила губу. — Может, мы оба выживем.

- А, может, оба умрете. — Холгарт покачал головой. — Это безответственно. Нона.

Прими успокоительное и вернись в кровать. — Его голос раздавался в темноте, словно приговор. Смертельный приговор. — Ты, со своим здоровьем, ему не донор.

Никак. Ни сколько. А твое присутствие в больнице не сделает ему лучше. Между нами говоря, ему ничего не сделает лучше. Я не хотел этого говорить, но он не жилец. Ты пытаешься понять из могилы труп, хватит. Просто прими неизбежное.

- Ваше мнение мне ясно. — Уверенно отвечала она, пока зубы стучали от нервов. —Прошу вас. Просто дайте мне денег в долг. Сейчас. Мне очень нужно.

- И что ты будешь делать? Вызовешь машину, полетишь в больницу? Его не спасут никакие деньги. Я видел его карту. Нона. Вернись в кровать. Если хочешь, я могу побыть с тобой. — Он как-то странно отвел голову в сторону.

- Пусти меня к брату, больной собственник! — Рявкнула Сальровел сжимая кулаки.

- Нет. — Спокойно ответил хозяин, прикрывая глаза. — Тебе там делать нечего.

- Ублюдок.

- Я не позволю тебе смотреть, как он умирает. А он умрет. — Глаза блеснули в темноте. — И донором для него ты не станешь. Операцию ты просто не перенесешь.

- Какой же ты мерзкий человек. Ничего. Справлюсь. — Она раскрыла глаза, и направилась вниз, к лестнице.

Склонив голову, Рик проводил взглядом убегающую тень, сам не в силах побороть, нарастающее напряжение. Как бы он ненавидел ее брата, можно было бы дать ему шанс.

Если в этом был бы смысл. В больницах не умели вытаскивать с того света, в больницах лечили. Прогрессирующий рак этого молодого человека не останавливала ни химиотерапия, ни капельницы, ни таблетки... всего лишь растягивая время перед смертью. Усталый, несчастный... Последнее, что тот увидит, будут слезы его сестры, если Рик позволит ей выйти отсюда. Последнее, что увидит в нем она — холодное, умирающее тело.

Ни одной мысли. Влага на лице и бьющееся, неровно бьющееся сердце.

Спустившись на первый этаж, девушка даже не попыталась открыть входную дверь — она заперта, конечно же. Сегодня служанка не дежурит ночью, сегодня ключей у нее нет. Подойдя к первому попавшемуся подоконнику, она резким, холодным жестом скинула с него горшки с цветами, и раскрыла окно. Довольно высоко из-за фундамента, но опыт приземления с высоты у нее был. Напрягая все мышцы в теле, ни секунды не сомневаясь, Нона спрыгнула вниз, на прохладную, влажную землю. Клумба встретила ее очень радушно, девушка ничего не повредила, и, что было сил, побежала через сад к воротам.

Как обычно ночью, на них висел огромный, увесистый замок. Если постараться, можно было бы перелезть через него, но что дальше? У нее нет денег, чтобы, как сказал хозяин, вызвать машину. Никто никого никуда не повезет бесплатно, а пешком она дойдет до города, в лучшем случае, к обеду следующего дня. И то, если будет бежать, как бегун на марафоне.

Внезапно зареванное лицо озарила мерзкая, жестокая улыбка. Служанка, закатив глаза, подобрала острый камень с дороги и спрятала его за спину. Ночь, а, значит, ее коллега и старый знакомый, Ал, расхаживает где-то здесь, делая вид, что, охраняет участок. Оглядевшись по сторонам, она пошла налево. Отчего-то, казалось, что он должен быть там.

Глубоко вздохнув, Холгарт включил экран, на котором, как обычно, высвечивались квадраты помещений дома. Решительный настрой Сальровел настораживал, однако, мужчина думал, что теперь она пойдет к Ран. У кого еще просить помощь, раз такая ситуация? Однако, управляющая не смеет ничего решать без своего хозяина.

Когда он не увидел в нужном квадрате того самого силуэта, заметно напрягся. Она не там? Но где тогда? Щелкнув кнопку на пульте, он начал просматривать все с самого начала. Говорит с ним наверху, кричит, спускается вниз... вниз. Наблюдатель удивленно вскинул брови. Подойдя к окну, забирается за него, все горшки летят на пол... еще секунда, и его сотрудница выскользнула наружу, оставляя зрителя в шокированном недоумении.

«Это уже все границы переходит» - он скрипнул зубами, и, встав со стула, направился к выходу. Даже если ей повезло. Она не потянула лодыжку, не подвернула колено, не сломала палец на ноге... Даже, если все хорошо. Покинуть это место нельзя — забор теперь под напряжением, это знали все. Ворота под замком, столь высокие, что только идиот будет пробовать пересечь их. «Ничего не выйдет, хватит» - сквозь зубы повторял Рик сам себе, спускаясь следом за беглянкой. Ничего не выйдет.

- Ты хорошо услышал все, что я тебе сказала? — «Синяя» ухмыльнулась, подкидывая в руке острый, тяжелый кусок гранита.

- Услышал. — Ал замер, осматривая все вокруг. Ничего не попадалось на глаза, ни забытой садовником тяпки, ни вил, ничего... а стрелять в коллегу не стал бы. Даже зная, что пули не причинят ей особого вреда, лишь боль. Кон.х не хотел ей боли.

- Ну и? Что тогда замер? У меня нет времени, старый ты кретин. Мой брат умирает.

Дай мне ключи, и никто не пострадает.

- А если нет? — Он, напрягшись, отступи на шаг назад.

- Не заставляй меня повторять. Я вернусь в дом, и раскрошу твоей любимой Ран череп. Вы лишили меня самого дорого, что у меня есть. Поверь, попасть к ней в комнату будет просто. — Она сунула руку в карман, достав оттуда один из ключей, что нашла на чердаке. — Прозаично, не так ли?

- Когда ты успела?! — Мужчина нервно сглотнул.

- Можешь сейчас же накинуться на меня и попробовать отобрать. Попробовать поднять на уши весь дом. Я, более, не такая беспомощная, какой предстала перед тобой впервые. Все твои грязные приемчики, все движения... я знаю тебя, как облупленного, напарник. Отдай мне ключи, и никто не пострадает. Я просто уйду, и никто меня тут больше не увидит. Никогда.

- Оставишь их у входа. — С печальной улыбкой отозвался Ал, и кинул их подруге. Та сухо кивнула, но, к его удивлению, направилась не к выходу, а вглубь сада.

«Плохо блефуешь» - печально прошептал конюх. Он, как никто другой знал, что ключ в комнату управляющей - не плоский. А длинный, объемный, с резьбой на конце. Руки его бывшей напарницы тряслись, голос дрожал, и иногда ему казалось, что девушка всхлипывает. Припереть его к стенке было ее последней надеждой, и он, видя это, подыграл. Подыграл, глядя в глаза не опасному преступнику и психопату, что притаился в их рядах, а обессиленной служанке, находящейся на грани отчаяния.

«Спасибо за время, что мы провели, моя новая Герда».

Мужчина снова тяжело вздохнул, облокотившись на холодную, влажную стену богатого поместья. Когда его обвинят в том, что отдал ключ, он скажет, что ему угрожали. Кто, как, и каким образом... все будет честно и неочевидно, за такое даже не должны уволить. Как ни странно, она о нем позаботилась. Позаботилась, чтобы Ала не вышвырнули вместе с ней, когда этот ад закончится. Для правдоподобности ей бы ударить камнем его самого, но горничная не решилась. Не решилась...

Через пару минут сзади снова послышались шаги. Конюх, напрягшись, обернулся, но, увидев хозяина, рефлекторно отступил на пару шагов.

- Где она?! — Холгарт, сжимая кулаки, внимательно всматривался в темноту.

- О, это вы... - В тяжелой голове не было ни одной мысли, однако, бедный охранник решил изо всех сил попробовать потянуть время. — «Синяя»? Она была тут, туда...

- Куда она делась?! Что задумала?

- Не знаю... уйти, наверно. У нее был ключ от спальни Ран, и огромный, острый кирпич в руке.

- Какой ключ от спальни?! Это невозможно! Она наврала тебе, старый идиот, и ты повелся!

- Она показала его мне.

- Идиот! — Рик, было, замахнулся на работника, но тут же взял себя в руки, и пошел к воротам. Тот, оглядевшись по сторонам, побрел за ним. На травы уже давно опустилась роса, ее холод немного отрезвлял, но происходящее все равно держало нервы на пределе. Злость сковывала и ослепляла. Увидев замок на мощеной дороге, и раскачивающуюся от ветра воротину, хозяин окончательно пришел в ярость:

- В дом. Живо. Поднимай Ран, она знает, что делать.

- Но постойте, может...

- Живо, я сказал! — Он стиснул зубы, как вдруг, в ночной темноте послышалось странное ржание и стук копыт. Мужчины обескураженно переглянулись, и, не обмолвясь ни словом, рванули вглубь сада. Эти звуки никогда. Ни с чем нельзя было спутать.

Казалось, они были повсюду. Откуда раздавались, сложно было понять, и потерянный, растерявшийся Холгарт в итоге застыл на месте, осматривая темноту окружающего пространства. Дорога от конюшни к воротам всего одна. Но сад огромен, и, без труда в ночи, высоких цветах и плодовых деревьях беглянка могла спрятать лошадь. Разряженный воздух передавал звуки с такой скоростью, что, казалось, цоканье подков шло со всех сторон. Схватившись за голову, он взвыл, поднимая голову к темному небу.

«Я засужу тебя, слышала?! Ты до конца дней своих со мной не расплатишься!» -закричал хозяин, но в ответ лишь продолжал слышать ритмичный стук копыт. В какой-то момент он понял, что раздается он ни сбоку, ни где-то впереди, а сзади.

Сзади, служанка ловко его обошла, и, вообще, целесообразнее было оставаться у ворот. Развернувшись, он вновь побежал к воротам, уже различая сквозь тьму силуэт лошади и наездника. Улыбаясь, в холодной тишине она произнесла лишь короткое: «но».

Послышался хлопок. Громкое ржание, и быстрый, удаляющийся звук тяжелых подков. Мужчина раскрыл глаза, опираясь на случайное дерево. Сильно ее недооценил. Переоценил себя, и свою власть над ней. Переоценил покорность.

Переоценил...

Нервно поглядывая на часы в телефоне, Нона сжимала зубы, пригибаясь, всматриваясь в темноту асфальтового покрытия. Так могло повести лишь один, максимум, несколько раз в жизни — на одной из лошадей было седло, судя по всему, хозяин катался недавно, или давал покататься кому-то еще. До сего момента ее не интересовала история и назначение этих животных на его участке, но сейчас они здорово пригодились. Сердце билось столь сильно, что, казалось, вот-вот готово было вырваться из груди. Тупая боль, получаемая от каждого удара, заставляла ее напрягаться, держаться за сознание так сильно, как только это возможно. Упасть в обморок в седле, на такой скорости, об асфальт... для нее это означало лишь одно — неминуемую гибель. А, умереть, так и не добравшись до больницы, в ее планы не входило. Она еще не спасла брата.

Еще не спасла.

Огни города показались вечность спустя. Ей так казалось. За время поездки Сальровел успела умереть морально, ни одной мысли, ни идеи. Чувствовалось лишь тело, время от времени погонявшее свою лошадь. Руки все еще тряслись, тремор не уходил. Страх, волнами, то сковывал, то отпускал. Как сложится ее жизнь дальше - не важно. Главное успеть.

Редкие прохожие, раскрыв глаза, провожали взглядом наездницу на улицах многоэтажек. Кто-то присвистывал вслед, кто-то что-то кричал... но она не слышала. Ничего не слышала и не видела, направляя лошадь вперед, прямиком к больнице. Пальцы, холодные, как у трупа, неадекватно бледное, практически прозрачное лицо. Слезая с коня, Нона едва ли устояла на ногах — несколько часов напряжения давали о себе знать. Однако, тотчас взяв себя в руки, она рывком метнулась в лечебницу. Вывеска красного креста заставляла девушку плакать, то ли от страха, то ли от нервов. Внутри все тлело, испепелялось, пока снаружи она превращалась в холодный кусок льда.

Загнанная лошадь устало склонила голову, ища взглядом резервуар с водой, однако, не находила. Ее временная хозяйка сейчас, что было сил, игнорируя ресепшен и шокированных медсестер, поднималась наверх. Туда, где ранее была палата ее брата. Туда, где можно узнать чуточку больше...

Залетев на этаж, она натолкнулась взглядом на главврача, который, по счастливой случайности, был здесь. Лечащий врач ее брата. Он отвлекся от диалога со стажером, рассматривая странную гостью, но, секунд через десять сообразил, кто перед ним стоит. Сдвинув брови, мужчина медленно подошел к посетительнице, устало заглядывая ей в глаза:

- Мои соболезнования, мисс Сальровел. Ваш брат не выжил.

- Что? — Она не верила своим ушам. Все, что сейчас происходило, казалось сном.

Страшным, омерзительным сном. Сейчас Нона откроет глаза, и все станет на свои места. Ночью ей никто не звонил. Это сон, просто сон... на новом месте часто так.

Снятся кошмары. Раскрыв глаза она, что было сил, влепила себе пощечину. Врач сперва отшатнулся, но после напрягся, и склонил голов:

- Мы сделали все что могли. Из-за особенности его случая... в общем, он прожил дольше, чем предполагалось. Не вините себя, и... крепитесь. Рак — это страшно. Не многие его переживают. Вы должны быть сильной, ради него. Думаю, он бы хотел, чтоб вы были счастливы.

- Заткнитесь. — Слез в печальных, серых глазах становилось все больше. — Просто заткнитесь. Заткнитесь. Заткнитесь. — Кричала она, хотя врач молчал.

- Сестру на этаж. Седативный транквилизатор, у нее нервный срыв. — Холодно отчеканил доктор, обращаясь к стажеру.

Не в силах больше сопротивляться силе притяжения, девушка упала на колени, рыдая. Сжимая руки в кулаки, она била по холодному полу, не чувствуя ни жжения, ни боли. Лишь горе и отчаяние, что накрывало с ног до головы. В ту самую секунду смысл ее жизни был уничтожен, хотя осознание до сих пор не приходило. Из груди вырывались хриплые, рваные вопли... она тяжело дышала, медленно и долго моргая. Вскоре с обеих сторон ее схватили сильные, ловкие руки, пытались усадить на кушетку... люди в белых халатах держали, не давая ей биться об пол. Ничто не осознавалось больше. Ничто не имело смысла. Перед глазами все начинало плыть, темнеть, тело, через пару минут прекратило конвульсии, и, словно мертвое, повисло на чужих предплечьях.

Положив несчастную на каталку, санитары повезли ее в неизвестном направлении.

Рассвет наступал медленно и неотвратимо. Небо светлело, тишина рассеивалась из-за увеличения в городе людей и автомобилей. Роса быстро испарялась с растений, их шелест разносил сильный, осенний ветер. С деревьев медленно спадали редкие листья, казалось, лето еще не кончилось, однако все вокруг напоминало об обратном. Сегодня в больнице стало на одного человека меньше.

Но также случайно стало одним человеком больше, вероятно, ненадолго.

Незавидное будущее ожидало молодую особу — смириться и уйти, куда глядят глаза, или же вновь поддаться эмоциям, провоцируя персонал перевести ее в психиатрическую лечебницу. Болезненные спазмы то и дело отдавались в сердце, несмотря на капельницу. Иногда она кашляла, иногда нервно сглатывала, ощущая гигантский ком в горле.

Все кончилось. Точка ее истории здесь. Больше нет смысла продолжать, нет смысла бороться, или предпринимать что-либо. Она сама закончилась здесь. Вся, до последнего кусочка.

Резко Сальровел выгнулась, и из груди снова вырвался хриплый стон. Руки сами потянулись к лицу, которое с каждой секундой становилось все более влажным.

Все, что было — было напрасным. Даже не посмотрела на него в последний раз. Он умер в одиночестве. Скорее всего, думая о ней. Надеясь. Ожидая. В одно мгновение все пошло прахом, и теперь все неважно. Сегодня ее брата не стало.

Последний родной человек в ее жизни умер. Все можно было поправить, что бы не случилось, но это поправить нельзя.

Она раскрыла глаза, в очередной раз закусывая губу до крови. В очередной раз подавляя крик, чтобы вновь не сбежались врачи. Когда-то они ходили с братом по летнему парку, ели мороженое. Обсуждали девушку, что пыталась с ним познакомиться. Смеялись... он соскребал ее с асфальта, когда сестра разбилась на велосипеде и поранила правую руку и ногу. Нес ее в больницу. Шутил, что голова не пострадала.

Нона помнила, как в детстве они не хотели засыпать ночью на новый год, хотя спать очень хотелось, а на утро неслись искать под елкой свои подарки. Помнила, как они подрались в саду за возможность взять у папы пилу и спилить сухую ветку. За возможность побыть взрослыми... он кричал, что «не женское это дело», а она, заламывая ему руку, верещала, мол, «все это отговорки». Так пусто и так давно.

Мама пекла блинчики, а брат всегда оставлял ей последний. Заботился. То было тогда, когда у них еще была полная, счастливая семья.

Теперь она осталась одна. Стиснув зубы, девушка продолжала рыдать, закрывая пальцами мокрые, красные глаза. Его не стало. Сперва родители, теперь брат. Их просто не стало, и все это до сих пор казалось долгим, кошмарным сном. Тео больше не ответит на звонок, не скажет «привет». Не успокоит. Не пожелает удачи.

Сегодня он застыл, и лежит теперь в одной из сотен одинаковых камер морга.