Горец в её постели

Глава 10

В то же мгновение, как Алекс материализовался прямо в центре двора замка Брана Макнейла, в нос ему ударило зловоние. Сухие водоросли и дохлая рыба, испарения свежих экскрементов животных, сильные ароматы множества немытых волосатых тел – запахи обрушились на него со всех сторон, отчего у него перехватило дыхание, и желание находиться здесь немедленно убавилось.

Он застыл на месте, пытаясь не дышать.

Господи помилуй, у него даже защипало глаза.

Он моргнул и двинулся к крепости, внимательно глядя, куда ступает.

Как он мог позабыть о жуткой грязище начала пятнадцатого столетия? Или, если быть честным, также и его собственной эпохи? За добрую сотню лет до времен Брана его народ вонял столь же сильно. По правде говоря, в стенах некоторых замков в свое время пахло намного хуже, чем у Брана.

К тому же, он явился сюда ублажать не свой нос!

Его целью являлась забота о совершенно других материях – внезапный взрыв пронзительного женского смеха напомнил ему, о каких именно. Оглядевшись вокруг, он обнаружил его источник – группу крепких, молодых служанок, наполнявших водой кувшины у колодца.

У каждой имелись хорошие груди: сочные и спелые, они вываливались из низко вырезанных лифов, и преднамеренно это было или нет, выглядывали пики сосков. Более того, розовая сморщенная плоть сжалась еще больше под его оценивающим взглядом.

– Девушки, – приветствовал он их, радуясь, что надел свой лучший горский наряд.

– Сэр, – прощебетали они в унисон, и их возбужденные, бесстыдные взгляды определенно его взволновали.

– Мы жаждем быть наполненными больше, чем эти кувшины, – проворковала большегрудая девица, вызывающе уставившись на него и протягивая кувшин в его сторону. – Может быть, вы пожелаете оказать нам услугу?

Алекс ответил ей усмешкой, вонь во дворе уже так не докучала.

– Возможно, позже, милая. Сейчас я должен поговорить с твоим лэрдом и моим другом, Хардвиком де Стадли.

– Пирушка Брана – в зале, – добавила другая шлюха. – А Хардвик в… ну, увидишь сам, когда найдешь его.

– Разумеется, – согласился Алекс, не упустив того, что она подразумевала.

И его чресла заполнил приятный жар от ее откровенных слов. Уже возбужденный, он окреп еще больше. Не до гранитной твердости, которая привела его сюда, но до приятной горячей тяжести, той, что заставила его член дернуться самым приятным способом.

Он глубоко вздохнул. Да, самым приятным.

Можно много привести аргументов в пользу неполной эрекции. Длительное удовольствие вело к наибольшему удовлетворению. И не до конца отвердевшее древко, свободно качаясь между ног мужчины, может доставить восхитительные муки.

Особенно, если так случилось, что этот мужчина не носил ничего, кроме шафранового цвета сорочки, большого пледа и горского достоинства под ним.

Наслаждаясь теперь этим блаженством, Алекс позволил себе уставиться на впечатляющую грудь первой девицы. В частности, на розовые полумесяцы ее практически полностью выставленных напоказ сосков.

– Может быть, после того, как я встречусь с ним, мне вернуться к тебе? И наполнить твой… кувшин?

– Если захотите найти меня, просто спросите Майли, – промурлыкала она, позволив своему взгляду пройтись по нему. – Я всегда приму от вас такую помощь.

Потом, явно желая произвести еще большее впечатление, она поставила кувшин на землю и приподняла вверх распущенные волосы, отчего ее соски окончательно вылезли наружу. Большие соски, красивые и напряженные, устремленные прямо к нему и умоляющие о его внимании.

Алекс застонал. Его член раздулся и вытянулся еще больше.

– Девушка, у меня от тебя захватывает дух, – произнес он и шагнул к ней, быстро утратив желание сообщать о себе Брану до того, как насладится гостеприимством Островитянина.

Он уже было приблизился к девице, когда из-за облаков внезапно выглянуло солнце, и его косые лучи упали на ее великолепные груди, засияли на волосах. Восхитительная грива смутно напоминала цвет волос Мары Макдугалл.

Вьющиеся локоны падали на плечи буйным водопадом сверкающей бронзы, и каждая прядь, казалось, была упреком ему.

Алекс резко остановился, и его желание немного угасало.Он подавил недовольство. Все пошло не так, как он запланировал.

Совсем неверно истолковав его колебания, девушка начала возиться со шнуровкой своего корсажа, распуская ее до тех пор, пока лиф не распахнулся, и огромные груди выпрыгнули наружу.

– Хорошенько взгляни на то, что будет ждать тебя, – объявила она, покачивая ими. – И запомни, что меня зовут Майли. Не давай Брану предложить тебе другую!

Потом она улыбнулась кривой, желтозубой улыбкой.

Ухмылка Алекса застыла, и слабое тепло в паху сменилось холодом.

Он кашлянул, принудив себя одарить девушку дружеским кивком и подмигнуть ей. Чувствуя себя виноватым, он, как фокусник, вытащил из воздуха пучок диких цветов, поднося их ей со всей своей рыцарской самоуверенностью, что у него имелась.

– Вы стали бы погибелью для любого мужчины, – произнес он, убежденный, что она истолкует его слова как комплимент.

Потом развернулся и пошел прочь в направлении жилища, надеясь, что на его лице не отобразилось отвращение. Святые угодники, он подозревал, что видел, как в ее волосах ползали вши! Как он мог вообразить, даже на мгновение, что та девушка похожа на нее!

В животе у него все перевернулось от того, что он просто представил подобную возможность. Хмурясь, он прибавил шагу, и, обогнув гигантскую кучу блестящих черных раковин моллюсков, пустых и вонючих, споткнулся о кусок мятого, перекрученного пледа.

Плед Макдугаллов, и леди собственной персоной, растянувшаяся поперек него!

– Во имя господа! – сердце Алекса ударилось о ребра. Он уставился вниз на нее. Его глаза видели ее, а мозг кричал, что этого быть не может.

Если только она не являлась ожившим сном – то есть, крепко заснув в своей кровати, Мара так ярко грезила, что сила ее сновидений позволила им материализоваться.

И это значило, что она мечтала о нем.

Он сглотнул, его сердце грохотало так громко, что он почти не слышал своих мыслей. И не мог двинуться с места. Не сейчас, когда она снова растянулась у его ног.

Только в этот раз Мара была почти обнажена, одетая лишь в крохотные лоскутки прозрачного черного кружева. А хуже всего было то, что она лежала на спине.

Лежала на спине и глядела вверх на него. Ее пристальный взгляд остановился на той его болтавшейся части, которую совсем не скрывали складки его просторного пледа.

– Сладкая, если ты будешь и дальше так смотреть, я не отвечаю за свои действия, – предупредил он, зная, что она не может его слышать.

Но дразнить его она могла, была ли это иллюзия сна или нет. Она извивалась на пледе и тихо хныкала. Каждое волнообразное движение ее тела открывало взгляду трусики, сквозь которые соблазнительно мелькали ее прелести. Порозовевшие в приливе страсти груди вздымались и опадали, маня к себе просвечивающими сосками. Потом, боже помоги, она приподняла бедра, благодаря чему открылся темный треугольник завитков, прикрывающих ее женственность, сводивший с ума своим сладким искушающим видом.

Он не отводил от нее глаз, хотя все его тело сжалось от лютой, настойчивой потребности. Она согнула ноги, изгибая тело и открываясь ему еще больше. Узкая полоска черного кружева не скрывала ничего. Тонкое и прозрачное, оно лишь открывало ее самые секретные тайны и скопившуюся там влагу. Его опьянил густой мускусный аромат ее возбуждения.

– Мара, – его сердце с энтузиазмом отозвалось на звук ее имени. Самоконтроль разбился вдребезги, и его полностью возбужденный член взмолился об облегчении.

– Я должен обладать тобою – сейчас же, немедленно, – заявил он, почти взрываясь, когда она протянула руку и обвила пальцами его раскаленное, ноющее древко, начиная поглаживать его.

Ее глаза закрылись в экстазе, спина выгнулась, а с губ слетел легчайший вздох. Ее напрягшиеся груди покраснели, пальцы сильно сжались, скользя вверх и вниз, вверх и вниз, яростно лаская его, – а он не чувствовал ничего!

– Не-е-ет! – заревел он, проклиная вуаль ее сна, не позволявшую ему ощутить прикосновение. – Я не могу вынести этого, – зашипел он сквозь зубы, его убивала чувственная мука.

А потом она пропала, остался только рваный, испачканный плед. Плед Макнейла с острова Барра, который быстро подхватила изможденная прачка, спешившая мимо, прижимая к груди связку белья и пледов.

– Мои извинения, – бросила она через плечо, убегая. Грязные пледы развевались позади нее.

Алекс глядел ей вслед, слишком ошеломленный, чтобы двигаться. Бешеный ритм его сердца постепенно успокаивался. Потерев дрожащей рукой бровь, он ничуть не удивился, обнаружив пот.

– Святые Мария и Иосиф, – выдохнул он, испытывая облегчение от того, что такая публичная демонстрация любовной лихорадки произошла в стенах замка Брана О’Барра, где, казалось, никто ничего не заметил.

Или старались не замечать.

И все же, обреченно простонав, он провел рукой по лицу. Ни одна шлюха так не терзала его.

Не будь она грезой, он упал бы на колени и взял бы ее прямо на холодных, грязных камнях.

И не раз! Неважно, кто мог видеть это.

Значение имела только она.

Обладание ею.

Она точно применила к нему свое ведьминское колдовство. Он сжал переносицу, и в голову ему пришла удивительная мысль.

Он действительно подумал, что она спит в своей кровати?

Не в его, а в ее?

Да, так он и подумал. И еще предположил, что когда придет ночь, луна свалится с неба.

Но если ему и не удалось пока выкинуть ее из головы, то он обязательно это сделает.

Даже если это означает, что ему придется переспать с каждой предложенной Браном шлюхой.

С этой целью он пересек двор широкими шагами, держа путь к величественному каменному строению с высокой скатной крышей. Цитадель Брана. Внутри ее стен располагался знаменитый «Зал удовольствий» вождя гебридского клана.

На узких, закругленных вверху, окнах замка сверкало солнце, и Алекс зашагал быстрее, пересекая подъемный мост и плечами расталкивая едва державшихся на ногах пьяниц. Потом преодолел крутой каменный пандус и оказался у прорубленного высоко в стене проема.

Массивная, обитая железом дверь была широко распахнута, открывая свободный доступ в личное королевство Брана. Алекс остановился на пороге и поправил свой плед. Потом расправил плечи и шагнул внутрь.

Его рот распахнулся помимо его воли, так как он оказался не готов к увиденному зрелищу.

Нечасто ему приходилось видеть такую толпу. Шум был оглушительным. Мужчины кричали и толкались у скамеек рядом со столами, толпились в проходах. Множество неряшливых женщин с голыми грудями прихорашивались рядом с огромным открытым очагом, некоторые пели похабные куплеты, другие трясли своими юбками – к большой радости своих бородатых, налакавшихся эля, зрителей.

Воздух наполняли смех и непристойные крики одобрения, причем результат был приятным!

На челюсти Алекса дернулся мускул. И кое-где еще. Такая смелая демонстрация обнаженной женской плоти была более чем… просто занимательной. Но как и тогда, во дворе замка, на него со всех сторон налетели отвратительные запахи.

Он придал себе решимости, стараясь не морщить нос. Меньше всего он желал оскорбить хозяина.

Но затоптанную и грязную солому на полу явно не меняли много столетий, и он не желал думать о том, сколько. Хуже того, она хлюпала под ногами, а вонь, поднимавшаяся от каждого шага, почти лишала его сознания.

В желудке все завертелось, и от задымленного воздуха накатило удушье. В голове мелькнуло воспоминание о свежем, чистом воздухе мира его Мары, и он проглотил проклятие, маскируя его кашлем. В его сторону уже поворачивались головы, и его сопровождали любопытные взгляды.

Его, в общем-то, не волновало, кто таращится на него.

А если бы волновало, то это не имело значения, потому что уходить было слишком поздно.

Его заметили.

Хозяин замка сидел напротив одного из оконных проемов с полуодетой шлюхой на колене.

– Посмотрите-ка! Неужели мои глаза обманывают меня? – прогудел вождь гебридцев, вскочив на ноги. – Алекс Дуглас собственной персоной? Явился украсить собой мой пир?

Сощурив налитые кровью глаза, он выхватил эль у проходившего мимо бражника, осушил его и бросил опустевшую кружку на пол.

– Колени Люцифера, это ты! – заревел он, хлопнув себя по бедру. – Мне по сердцу такой сюрприз!

Потом он устремился вперед – само веселье и очарование – и его лицо с густой бородой расколола усмешка.

– Приветствую! Добро пожаловать! – кричал он, хватая Алекса за плечи, и как следует встряхивая его. – Мой дом – твой дом. И все в нем, что может исполнить любую твою причуду!

Он отпустил Алекса, сердечно хлопнув по руке.

– Столько причуд, сколько пожелаешь.

– А эта – для тебя. – Алекс запустил руку в плед, быстро сотворил перевязь из прекрасной кожи с великолепным тиснением. – За твое гостеприимство.

Бран О’Барра ухмыльнулся.

– Вы только поглядите, Дуглас явился с подарками достойными короля, – объявил он, разворачивая перевязь с очевидным восхищением. – Я говорю спасибо!

Алекс открыл рот, потом захлопнул его, фальшиво кашляя. Он очень не хотел признаваться в причинах своего пребывания здесь, но прежде, чем смог подобрать слова, ее лицо появилось из ниоткуда, и на него взглянули ее янтарные глаза.

Взглянули холодно. Гневно.

Жар вспыхнул в груди Алекса и сдавил ее, словно тисками.

Он сглотнул, чувствуя себя точно мальчишка, пойманный на том, что не должен был делать.

– Ты все так же великодушен, как я помню, – сказал он Брану, принуждая себя быть галантным. – Великолепие твоего гостеприимства потрясает…

– Эй! – перебил его Бран и уперся мясистыми кулаками в бедра. – Так ты здесь, чтобы присоединиться к нашему веселью? Скажи, что это так! – Он качнулся на пятках назад, выглядя довольным. – Означает ли это, что ты, наконец, выгнал последнюю Макдугалл из той твоей проклятой кровати?

Алекс вспыхнул. Скользнув взглядом в определенном направлении, он почувствовал облегчение, когда увидел, что образ его леди исчез.

– Та кровать и Макдугалл все еще досаждают мне, – признался он, открывая правду, хотя и не всю – Особенно, в последнее время. Так что, да, я пришел сюда в поиске развлечений.

Кустистая рыжая бровь Брана взлетела вверх.

– Того же сорта, как вон то развлечение Хардвика? – поддразнил он, кивнув в направлении возвышения в зале.

Алекс сделал глубокий вдох, потом глянул в нужную сторону, уже зная, что увидит. И он не был разочарован.

Хардвик лежал, растянувшись во всю длину на мягкой скамье, которая стояла на помосте, предназначенном для почетных гостей. Пышнотелая шлюха со струящимися волосами цвета полуночи сидела верхом на нем, широко расставив ноги. Ритмичное покачивание ее красивых бедер не оставляло сомнений, какого типа развлечение она давала.

От этой картины чресла Алекса ожили, а от восторженных стонов шлюхи его кинуло в жар. Его древко сразу же раздулось и отвердело по всей длине, плед поднялся, как палатка.

Но той в ком он нуждался, была она.

Проклятая Мара Макдугалл. Только она, со своим горячим темпераментом и любовью к старым псам и кривоногим старикам.

Не какая-то с легкостью задирающая юбку островитянка с Гебрид, лицо которой он забудет прежде, чем выйдет из нее.

Внутри Алекса что-то вспыхнуло, в нем разрасталась нестерпимая, рвущая на части боль. Но игнорируя ее, он сосредоточился на пульсации в паху.

– Не нужно отвечать, друг мой, – заговорил Бран. Одной рукой он приобнял Алекса за плечи. – Легко понять, что ты пришел по тем же причинам, по каким Хардвик практически поселился здесь!

Широко улыбаясь, он толкнул Алекса вперед в гущу зала.

– У меня есть девка как раз для тебя – Гальяна. Она позаботится о твоих нуждах, даже приведет тебе другую девицу, если ты пожелаешь, после того, как закончишь с ней.

Алекс кивнул, горло сжалось так же, как и его мужские органы.

Теперь, когда, наконец, настало время нарушить его многовековое воздержание, он не мог избавиться от одолевшего его страха, что никакая другая женщина кроме Мары, не сможет удовлетворить его.

Немыслимо, если он закончит, как Хардвик, чье резвое, неуправляемо твердое копье не могло найти освобождения.

Он отбросил эту мысль, отказываясь думать об этом. Он мог воткнуть свой меч, куда захочет, и получить в процессе немалое удовлетворение!

После того, как отдохнет после Гальяны, он пройдется по всем Брановым фантазиям, наслаждаясь каждой, пока из его пресыщенного тела не истечет последняя капля страсти.

Только тогда он рискнет вернуться в Рэйвенскрэйг и встретиться с Марой Макдугалл. И всерьез позаботится о ее изгнании, прежде чем один из них проделает еще большую дыру в их сердцах.

– Ну? – прозвучал рядом с ним низкий голос Брана. – Разве она – не все, что я обещал?

Алекс вздрогнул. Он даже не понял, что они дошли до помоста.

Они стояли там, и Бран усмехался ему, положив ладонь на плечо хорошо сложенной женщины в красно-золотом наряде. Островитянин поднял ее тяжелую, льняную косу, поднес к губам и смачно поцеловал.

– Вот Гальяна, – объявил он, выкатив грудь вперед. – В ее венах течет кровь норвежских королей, и она несравненна в своем умении. Я не предлагаю ее любому.

Алекс проглотил слюну, не в состоянии произнести ни слова. Эта женщина была желанной и … возбуждающей.

От нее исходила темнейшая, примитивная чувственность. Она обладала великолепной фигурой и бесстыдными глазами. Любой мужчина при взгляде на нее испытал бы приступ похоти. У Алекса пересохло во рту. Он почувствовал, как любовные соки собираются на кончике его копья.

Но недалеко от того места, где сидела красавица, в соломе закопошился старый пес, который был поразительно похож на Бена, и что сбивало с толку – он сопел, не мигая уставившись на Алекса.

Таким пронзительным, враждебным взглядом.

– Итак, мой друг? Она годится? – Бран разглядывал его, изогнув бровь. – Если нет, есть множество других на выбор. Краснокожие, чернокожие, смуглые девицы издалека. Даже девушка или две, если ты предпочитаешь нетронутых.

Алекс отрицательно покачал головой и небрежно махнул рукой. Он рассмотрел достаточно, чтобы понять, что эта женщина подойдет. Больше всего ему понравились ее белокурые волосы, совсем не отливавшие бронзой. И откровенно глядевшие глаза, что имели прозрачно-голубой цвет весеннего неба, а не янтарно-золотой, не цвет нагретого солнцем меда.

– Да, она отлично подойдет мне, – уверенно ответил он. Входная плата, которую он заплатил, не позволяла ему чувствовать себя самым большим деревенщиной в мире.

Он заставил себя не думать о взгляде старого пса, сохраняя внимание на женщине, чтобы с ее помощью забыть обо всем. Взглянув на ее чувственно очерченные губы, он почувствовал, как тепло прилило к паху. Сквозь ее просвечивающее платье он даже разглядел соски и темный треугольник внизу живота. Ее сливочно-белая кожа выглядела гладко-шелковистой, а ее изгибы и формы – достаточно сочными, чтобы в них мог утонуть любой мужчина.

– Леди Гальяна, я рад твоей компании, – произнес он глупые, но честные слова.

Он нуждался в ней. Только не по тем причинам, о которых она думала.

Она выглядела довольной, кивнув в ответ, легкий блеск глаз подтвердил ее согласие и сильное желание разделить удовольствие с ним.

– Значит, так тому и быть! – объявил Бран, рывком поднимая женщину на ноги. Он похлопал ее по большому заду и мягко подтолкнул вперед. – Проводи моего друга Алекса в самую хорошую комнату и позаботься о его комфорте.

Потом здоровяк Островитянин вернулся назад и упал всей массой в свое кресло лэрда. Он дернул к себе на колени другую красотку, тут же сунув руку в глубокий вырез ее лифа.

– Лорд Бран знает, как сильно женщинам нравится прикосновение мужчины, – заметила леди Гальяна, подходя ближе к Алексу, чтобы потереться об него своей грудью, ее ладонь поползла по его руке. – Я хотела бы узнать, есть ли правда в том, что говорят о прикосновениях мужчин Дугласов?

– Тогда покажи мне мою комнату, – произнес в ответ Алекс, – и я постараюсь не разочаровать тебя.

– О-о-о, я уже вижу, что ты не разочаруешь, – промурлыкала она, поглаживая рукой его пах, когда они вышли из зала. Она навалилась на него и прижала к нему свои ладони, оценивая его эрекцию. – Ты мужчина, каких надо поискать.

Алекс сомневался в этом и почти так и сказал ей, но ее искусные движения были слишком приятны, чтобы обращать внимание на остальное. Была похвала преувеличением или нет, но пока ее пальцы продолжали творить свое волшебство, сказанные воркующим голосом слова мало что значили.

Эта девушка, несомненно, знала, как обращаться с мужчинами, и движение ее пальцев уже прогоняло Мару Макдугалл из его мыслей.

Он потерял контроль и в конце пахнущего сыростью, плохо освещенного коридора, как раз у начала еще более темного лестничного пролета, они столкнулись с каким-то твердым объектом.

Высоким, широкоплечим объектом с черными, как вороново крыло, волосами, и натянутым спереди, словно палатка, пледом, составляющим конкуренцию пледу Алекса.

– Святое распятие! – выругался Алекс, прищурившись на Хардвика.

– Во имя Господа! – ответил Хардвик тем же, выпучив глаза. – Что ты здесь делаешь?

– Это очевидно, – сверкнул глазами Алекс. – Или твоя память действительно настолько коротка, что ты не помнишь, как предлагал, чтобы я заплатил Брану за визит? За прекрасный гебридский воздух и другие… удовольствия?

Хардвик насупился.

– Я только пошутил, и думал, ты понял. – Его взгляд метнулся туда, где пальцы леди Гальяны двигались с намеренной неторопливостью по торчавшему возбуждению Алекса. – У тебя нет причин посещать это пристанище шлюх. Единственная женщина, в которой ты нуждаешься, ждет тебя в Рэйвенскрэйге.

Алекс застыл.

– Я видел тебя ранее, недоумок, – он расправил плечи. – Кажется, ты не имел ничего против, когда погружал свой собственный фитиль в подарок Брана.

Рот Хардвика дернулся.

– Но мое сердце никому не отдано.

– А мое, ты предполагаешь, отдано?

– Предполагаю? – Хардвик фыркнул. – Да я знаю это. Я видел, как ты смотрел на нее.

– Она – Макдугалл.

– Ты влюбился в нее.

Алекс сжал кулаки. Внутри у него что-то перевернулось.

– Я не люблю ни одну женщину, тупица.

– Тупица ты, – вернул оскорбление Хардвик, бросая другой неодобрительный взгляд на ширинку друга, где леди Гальяна продолжала свою коварную атаку. – Если ты не поспешишь вернуться туда, где твое место, у меня может появиться соблазн бросить тебе вызов встретиться на арене.

На этот раз фыркнул Алекс.

– Возвращайся в зал и поищи себе развлечений. Я сделаю то же самое, с твоим одобрением или без него.

– Я говорю всего лишь как друг, – обиженно произнес Хардвик. – Ты не способен заглянуть к себе в душу.

– Мне нет нужды делать это.

Хардвик несогласно покачал головой:

– Ты ошибаешься, мой друг. Нет мужчины, который нуждался бы в этом больше тебя.

– Я уже мог бы заниматься своими нуждами, если бы не имел несчастья столкнуться с тобой, – огрызнулся Алекс, но Хардвик уже ушел.

Леди Гальяна взяла его за руку и потянула за собой вверх по витой лестнице.

К несчастью, с каждым шагом слова Хардвика молотом стучали в голове Алекса. Своим вмешательством этот негодяй добился, по крайней мере, одной из своих целей.

Он испортил Алексу вечер.

Что касается других его высказываний, то он понапрасну сотрясал воздух. Алексу совсем не нужно было заглядывать в свою душу. Он и так уже все знал.

Слишком хорошо знал.

Он действительно полюбил Мару Макдугалл.

Да пощадят его святые!

Тик, тик, тик.

Мара ворочалась в кровати. Несколько раз стукнув кулаком по одной подушке, она накрыла голову другой. Когда ее часы стали такими до абсурда громкими? Тик, тик, тик. Они больше походили на Биг Бен, чем на дорожные часы размером меньше ладони.

– О-о-ох, хватит, – взмолилась она, переворачиваясь на живот, и уткнулась в подушку. Почему бы ей просто не признать очевидное? Она точно знала, когда тиканье стало таким раздражающим.

В ту самую секунду, когда в ее сне возник Горячий Шотландец и замаячил над ней, такой неотразимый в своем большом пледе, с мерцающей на плече огромной кельтской брошью, и его горским величием свисавшим прямо над ней!

Она с трудом вздохнула, и ее пальцы впились в подушку. По правде говоря, не долго оно свисало.

Потребовался лишь ее испуганный вдох, чтобы оно вытянулось в полную длину. И лишь один ее взгляд, чтобы она возбудилась и затрепетала. Его набухшее и удлинившееся достоинство, представляло собой чистейшее эротическое зрелище, которое погубило ее. Истекая страстью, она утонула в отчаянии, сомневаясь, что эта страсть когда-нибудь будет утолена.

Она до сих пор была мокрой.

Все еще до боли возбужденной.

Пылала и дрожала так же, как тогда, когда дотянулась до него и сжала пальцы вокруг его твердости, упиваясь жаром, шелковистостью и упругостью, когда гладила ее, когда изо всех сил старалась услышать стоны его удовольствия, а не постоянное тиканье своего дорожного будильника.

Но крошечные часы победили, их надоедливый стук пересилил поощрительное урчание ее сексуального горца, а потом она уже не слышала ничего, кроме тиканья, и даже длинная мужская твердость оказалась не более чем толстой складкой пледа Макдугаллов, сильно сжатой в ее руке.

Очень толстой складкой.

Мара застонала. От вожделения внутри у нее все горело, чувство неудовлетворенности почти убивало ее.

– Проклятье! – крикнула она и сморгнула с ресниц жгучие слезы ярости.

Он был так близко!

Она чувствовала его в своей ладони, вдыхала густой мускус его чистого мужского аромата. Одно-два движения руки, и она знала, что он извергнется на плед, а потом подомнет ее под себя и возьмет со всей яростной и безотлагательной страстью, в которой она так нуждалась.

– Не-е-ет, – она ощутила приступ удушья. У нее так сильно болело внутри, что она едва дышала. Она подавила рыдание и усилием воли попыталась заставить тело прекратить желать его, попыталась заставить себя игнорировать безумное сжигающее пламя и свое разбитое сердце.

Но адское тиканье становилось громче с каждой секундой, и каждый металлический щелчок сводил ее с ума. Стукнув руками по подушке, она подняла голову и впилась глазами в доставшие часы.

Два-тридцать утра.

Она не сомкнула глаз.

Конечно, никто не мог осудить ее. Сев, она подложила под себя несколько подушек и оглядела спальню, найдя ее в худшем состоянии, чем она опасалась. Ночные тени совершенно не скрывали разруху. Чертополоховая комната выглядела так, будто ее разграбил и разрушил безумец.

Безумец по имени Мара Макдугалл.

Она захохотала и хлопнула себя по щеке. Кто, кроме ненормального, стал бы прислушиваться к совету чокнутой женщины, типа Пруденсии, и превращать изысканную комнату, годившуюся для принцессы, в нечто похожее на приют для всяких ясновидящих и других сумасшедших последователей шарлатанов и хиппи.

Как печально.

Вся ее жизнь была печальной.

А самым печальным было мучительное разочарование от потери сна. Милостивый боже, даже в несуществующем теле Горячий Шотландец источал больше чувственности, чем любой другой мужчина из плоти и крови, с которым она когда-либо сталкивалась.

И она хотела его.

Призрак он или нет. Ее это вовсе не волновало.

Если бы она только могла целовать его, прикасаться к нему, не боясь, что он исчезнет, она умерла бы счастливой женщиной. Ему даже не обязательно по-настоящему брать ее, если он не может. Достаточно было бы просто уютно устроиться с ним перед огнем и наслаждаться его улыбкой и хриплым низким голосом.

Если бы только она могла быть рядом с ним.

Но она очень сомневалась, что могла, и несправедливость этого факта сокрушала ее.

В течение всей ее жизни каждая предположительно хорошая вещь всегда имела какой-то подвох. В каждой чашке супа плавала муха. И все, что она желала, всегда было на расстоянии прыжка впереди нее, в нескольких дюймах от ее руки.

Особенно любовь.

– Любовь, – она горько усмехнулась, схватила с подушки раздавленный дельфиниум и бросила его в сторону камина. Он пролетел по многообещающей дуге и упал в конце кровати. Как и многое в ее жизни, цветок не достиг цели, а вместо этого со шлепком врезался в один из столбиков и вялым комком свалился на покрывало.

Нет, вонючим комком.

Мара сморщила нос. Неудивительно, что она не может спать. В комнате ужасно смердило. Влажная шерсть, мертвые цветы, ладан и крепкий запах горелого шалфея отравили воздух во всей спальне.

Американская наследница шотландского замка умерла, задохнувшись от дыма заговоренных курений.

Ха! Такая газетная шапка дала бы языкам много работы. Дома и не только. Сдув прядь с глаз, она представила последствия.

Смешки и позор.

Глаза-бусинки ведьмы с Керн Авеню вспыхнут удовлетворением «Я знала, что она плохо кончит». Унижение и горе ее отца. Милый поверенный Комб, переполненный виной и раскаянием. Дым против призрака – смех, да и только. Ее губы дернулись в улыбке.

Слава Богу.

Если в ее тяжелом состоянии она может видеть юмор, значит, она не совсем потеряна.

Чувствуя себя несколько лучше, она сползла с кровати, накинула на плечи плед и пересекла комнату. Ей понадобился только один быстрый рывок, чтобы сдернуть недавно повешенные портьеры и позволить серебристому свету затопить комнату.

Лунный свет в одиночку не сможет рассеять вонь от ее глупых попыток изгнать нечистую силу.

Ей необходим свежий воздух.

Много свежего воздуха.

Прежде всего, ей нужно прочистить мозги.

– … и выгнать Горячего Шотландца и его горское величие из моих мыслей, – бормотала она, открывая дверь на крепостную стену и выходя наружу.

Она подошла прямо к зубцам и прислонилась к одному из них, опершись руками на холодный камень и вглядываясь в устье. Водная гладь с разбросанными по ней островами казалась подернутой дымкой в чистом серебристом свете. А в жемчужно-сером небе мерцал бледный полумесяц.

Она вздрогнула и повыше натянула плед на плечи. Она не будет представлять, что за ее спиной стоит высокий, величественный горец, разделяя с ней магию этой ночи.

А ночь была действительно волшебной.

Она кожей чувствовала это, и то, как ласковый воздух звенел от… романтики.

«Томительные сумерки», вот как называли шотландцы Хайленда такие ночи светящегося полумрака, красота и мерцание вокруг нее казались почти невыносимыми едва ли не больше того, что она могла вынести.

По крайней мере, сегодня ночью.

Но будь она проклята, если сбежит с зубчатых стен так же поспешно, как сбежала из кровати. Ни за что, даже если ее голые ступни примерзнут к ледяным каменным плитам крепостной стены.

Что значил легкий холод, когда она могла больше никогда не увидеть человека, в которого так сильно влюбилась?

Если можно назвать призрака человеком.

Мара подняла лицо навстречу ветру. Она не станет оплакивать свою судьбу. Сэр Александр Дуглас был человеком в достаточной для нее степени. Всем, что ей нужно. Единственным мужчиной, который по-настоящему завладел ее душой, наполнил ее несбыточными мечтами и заставил ее сердце плакать от желания.

Но теперь его здесь не было, и она не могла ничего поделать с этим, так что Мара просто смотрела вниз на тускло светящуюся воду, на странное зеленое свечение у подножия скал.

Странное зеленое свечение?

Она моргнула, вглядываясь в пространство. Свечение определенно было зеленым и странным. Более того, оно пульсировало.

Она открыла рот, чтобы вдохнуть, но ничего не вышло. Вместо этого, она прижала ладонь к горлу, широко распахнув глаза, так как свечение переросло во вращающийся столб переливчатого зеленого света.

Мерцающий, потусторонний свет медленно перемещался прямо по покрытому галькой берегу. И двигался в ее направлении! Слишком ошеломленная, чтобы шевельнуться, она в очаровании наблюдала, как светящаяся колонна приняла форму женщины.

Красивой женщины, сияющей изнутри.

И столь же прозрачной, как стекло. Мара видела сквозь нее линию побережья.

Эта женщина – призрак. И с этим пониманием пришло ужасное подозрение.

Может быть, ее прислал Горячий Шотландец?

Сердце Мары остановилось. Она не могла в это поверить. В то, что она стояла здесь, дрожа от холода, переживая за него и желая вернуть назад, только затем, чтобы увидеть посланную им подружку, которая, видимо, пришла сделать то, что у него не получилось – запугать ее и выгнать.

Нет, не может быть.

Она отказывалась поверить в это. Она никуда не уйдет.

Ни сегодня ночью. Ни через год. Рэйвенскрэйг теперь принадлежит ей, и у нее нет намерения оставлять его.

Если у красотки имелись причины носиться вдоль скалистого берега Рэйвенскрэйга среди ночи, возможно, чтобы передать требования ее горца, тогда у Мары для нее приготовлен сюрприз.

Она не собирается им делиться.

Кем бы ни являлась эта призрачная женщина, она не дала Маре шанса бросить вызов, поскольку уже исчезла.

Исчезла даже прежде, чем Мара поверила, что видела ее. Но она видела. Доказательством стали дрожащие колени и грохот сердца.

Исчезла женщина, или нет, но она была там.

– Кроме шуток, – Мара задыхалась, а во рту пересохло.

Приобняв зубец, она высунулась насколько могла, и внимательно оглядела пустынный берег. Только лунный свет блестел на воде. И среди скал не скользила переливающаяся женская фигура.

Все выглядело так, как должно было.

Она почувствовала себя глупой.

Глубоко вздохнув, она отодвинулась от зубца. Внезапно ее одолело сильное желание спать. Торопливо вернувшись в свою кровать, она натянула одеяло до подбородка.

Зеленая леди! Она все это вообразила? Возможно, увидела шотландскую версию болотных газов?[30]

Она не знала, и это не имело значения.

Все, что ее теперь заботило, так это сделать своим Горячего Шотландца.

И чем скорее, тем лучше.