Гоньба

Глава 512

Кажется мне, что говоря о сообщениях моего телеграфа, я постоянно использую слово "вдруг".

"Вдруг - пришло. И все - побежали".

Это не так. Телеграф для того и строится, чтобы был запас времени для "подумать перед забегом".

В середине лета приходит сигналка из Серпейска:

"Пришли верху три лодейки рязанские купецские тащат попов черниговских".

Мои сигнальщики отслеживают движение караванов по рекам. А "факторы" (купцы, начальники факторий) "на земле" посылают человечков на торг, на пристань, узнать подробности. Если караван в городке останавливается.

Этот встал на днёвку, через день я получаю уже подробный отчёт. С полным букетом черниговских слухов месячной давности. И кое-каким интересными подробностями.

Нормальные рязанские купцы. Ходили к Киеву, расторговались, подрядились, на обратном пути, на перевоз грузов и пассажиров из Чернигова в Рязань. Интересен состав пассажиров: три молодых попа с семействами, несколько монахов. И - наместник.

Новый рязанский епископский наместник? А Иону куда?

В принципе - логично. Есть огромная черниговская епархия. В ней несколько княжеств: Черниговское, Новгород-Северское, Вщижское, Рязанское, Муромское. Епископ - один, князей - много. Отчего проистекают заботы. И происходят выгоды. Работа третейским судьёй, например.

Как лисица головку сыра между двумя медвежатами делила - я уже...

Калауз и Живчик друг друга не выносили, враждовали постоянно, "наследственно". Отчего темы для увещеваний находились. Тут Муром с Рязанью объединились. Под властью Живчика. Который, как все знают, большой друг Боголюбского. Под которым своя епархия есть - Ростовская. А после странной смерти епископа Ростовского Феодора (ну очень странные страсти сказывают!) - "под" - весьма.

Наследственный феодал может со своим феодом "отъехать" к другому государю. А вот от одного епископа к другому - нет. В смысле: Живчик под Ростов перейти не может. Но... "возможны варианты".

На эти административно-епархиальные тревоги епископа Черниговского Антония накладываются персоналии.

Иона - долгие годы был наместником Муромским. С князем Живчиком - в дружбе. Теперь у него власти стало много больше: наместник и Рязанский, и Муромский. "Временно за неимением": прежний наместник Рязанский вместе с Калаузом... "дуба дал". А запасных наместников в кладовке - не наблюдается.

Ведёт Иона себя... резко. Наказывает важных людей за их дела при Калаузе. А это неправильно: "Нет власти, аще от бога". Была власть Калауза - они ей и служили. Что правили службу хорошо, инициативу проявляли, старательность, выслужиться пытались, может, даже и чрезмерно... бывает. Кто у нас без греха? Некоторые из таких "грешников", как я слышал, уже и до Чернигова добежали, жалуются там, поди, архипастырю. Уважаемые люди, однако.

Ещё Иона требует новых пресвитеров и диаконов во множестве. Книги, облачения, утварь. Приходов чуть не сотню новых нарезать собирается, училище в Муроме строит, детей набирает... Это у Живчика такая казна бездонная, откуда Ионе повалило? Так, может, он и со мной поделится? В смысле - с богом. Посредством архипастыря.

Опять же, жена у Живчика из немцев. Нет, она уж давно миропомазанье приняла, все обряды и праздники православные блюдёт и исполняет. Но... нет ли там душка латинянской ереси?

И, где-то на краю, уже за гранью земель русских, за пределами мира христианского, в пустынях безлюдных и дебрях дремучих, маячит странная мутная личность - Воевода Всеволжский. Про которого всякие дурные небылицы сказывают. Врут, само собой. Но... уж больно густо враньё-то идёт. Прям - достойный отпрыск от брака Змея Горыныча с царём Соломоном. Прости, Господи, за слова непотребные! Причём, кто - мамой был, кто - папой - не понять.

Вот такое, примерно, я про себя подумал. Сравнения с царём-мудрецом и трёхглавым летающим - отсёк, как обострение нарсицизма, и, коротенько, вместе с другими моими текущими известиями и просьбишками, заслал в Рязань. Типа:

-- Чисто для информации. А ежели Иону в Муром переведут, то я рад - будем ближе, а дел нам - выше крыши.

Проходит пара дней, караван идёт дальше, приходит сигналка из Коломны. Из которой я понимаю, что Антоний взялся за Оку серьёзно. В городке прошли торжественные мероприятия по случаю принятия городского храма новым пресвитером. Который объявлен наместником Коломенским.

Подумав чуть, понимаю: земли эти - левобережье Оки - перешли от Рязанского князя к Суздальскому. Антоний укрепляет кадры, дабы и приходы, не дай бог, не перешли от Черниговской епархии к Ростовской.

Попутно выясняется, что мои "слухачи" в Серпейске прохлопали важную деталь: караван везёт не одного наместника, а трёх - Коломенского. Рязанского и Муромского. Вроде бы - бумаг никто не видел, официальных заявлений не было, а вот по слухам с банкета после молебна - выходит так.

***

Пример построения системы оповещения. Она - многослойная. Первый "датчик" пропустил - второй сработает. Конечно, хорошо бы чтобы сразу... Но я - реалист.

Теперь, поймав Серпейского фактора на промахе, пускаем обратную связь:

-- Уважаемый, у тебя слухач с глушиной или ты сам мышей не ловишь? Выражаю тебе неудовольство.

А в досье на обоих - на каждого гос.служащего ведётся досье - "ставим птицу". "Выговор с занесением". Люди у меня растут быстро. Но некоторые - быстрее. Которые подобных "пернатых пометок" не подхватили.

***

Туманно как-то. А Иону куда? Но это дела ихние, епархиальные, у меня своих забот выше носа...

Караван приходит в Рязань, попов там встречают-привечают. Получаю уже из княжеского терема официальную информацию. Иону поставляют в Пронск. Это на юге княжества, говорят: "у Степи на зубах висит". А в Муром какой-то... Елизарий. Говорят - грамотный, на греческом шпарит как на родном. Хотя почему - "как"? - Грек из Солуни.

Купцы-лодочники своё отработали, попы нанимают новую лодочку и оба наместника, прежний и будущий, Иона и Елизарий, топают к Мурому - передача дел.

Я тут бегаю-напрягаюсь, требушеты эти, суваши толпами, бычина поташом не пропитывается..., а на Окском Верху, тем временем, заваривается новая свара. Такая... типичная, исконно-посконная. Обусловленная нормальными поведенческими стереотипами людей в эту, и не только, эпоху.

Как коллеги-прогрессоры мимо таких дел проскакивают - ума не приложу. У них, видать, нормальных людей в округе нет.

Наместник Коломенский обходя округ свой, знакомясь с паствой и достопримечательностями, заявляется в мою тамошнюю факторию.

Мужчина - яркий, выразительный:

"Был телом пухл он, лилии белей.

А впрочем, был силач, драчун изрядный,

Любил пиров церемониал парадный.

Трактирщиков веселых и служанок

И разбитных, дебелых содержанок".

Иеромонах. Похож на Кармелита у Чосера, только без латыни и кружев:

"Он в капюшоне для своих подружек

Хранил булавок пачки, ниток, кружев".

И куда такому податься? Фактория - одно из самых богатых мест в городке:

"Возиться с разной вшивой беднотою?

Того они ни капельки не стоят:

Заботы много, а доходов мало,

И норову монаха не пристало

Водиться с нищими и бедняками,

А не с торговцами да с богачами...

Так сладко пел он

Вдове разутой, что рука ее

Последнюю полушку отдавала,

Хотя б она с семьею голодала.

Он, как щенок, вокруг нее резвился:

Такой, да своего бы не добился!".

Народишко мой, как и положено - русские же люди! - ворота распахивают, под благословение подходят, к ручке прикладываются, на колени падают... Лепота и в человецах благорастворение!

Наместник заходит в лавку, усаживается вольготно, купчик мой вокруг него на цырлах:

-- Чего изволите-с, ваше преподобие-с?

-- А покажь-ка... вон тот сосудец. Елейник? Забавен, забавен.

Как-то привезли мне смоленские елейники. Чимахай с сотоварищи. Отрава в одном была. Порошок-то мы прибрали, а сами сосуды Горшене в руки попали. Ребятишки-гончары их чуток... разнообразили-разноцветили. Самое элементарное: у меня-то глины и красная, и белая. Ещё и серые с Городца появились.

Фактор мой растекается вокруг попа елеем и патокой:

-- Приглянулся? Отдам с превеликим удовольствием! Вовсе задёшево! По три ногаты за штуку. А то на полугривну - четыре. С походом для твоей, батюшка, милости.

Наместник крутит в руках сосудец, обозревает товары на полках, млеет от наблюдаемого "богачества", обнаруженного "в зоне досягаемости", и несёт "слово божье". В форме проповеди о греховности существования человеческого в мире тварном, о Страшном суде, где всё взыщется, о важности жизни добродетельной.

Твори добро. Не твориться? - Тогда дай. Тоже - "добро".

"Поделись улыбкою своей

И она к тебе не раз ещё вернётся".

Здесь под "улыбкой" понимаются различные мат.ценности. Под "не раз" - конкретно - сто. Под "вернётся" - посмертный кайф.

-- Ты, купец, давно на исповеди был-то? Во-от... Нехорошо о душе своей не заботиться. Приходи завтрева в церкву. За отпущением-то. И, кстати. Пожертвуй-ка храму божьему сии безделицы, частицу от имения своего. И воздастся тебе на небесях сторицей!

***

Азбука. Подобные слова наполняют труды отцов церкви и проповеди её служителей. Изо дня в день, в тысячах храмов по всей Руси и за её пределами.

"Да не оскудеет рука дающего!". В смысле: "да не опустеет рука берущего".

"Песенка велосипедиста" - "дай-дай-дай" - столетиями на разные голоса, на разных языках разносится над всем христианским миром. И - дают. За-ради спасения небесного, в страхе божьем.

"С приятностью монах исповедал,

Охотно прегрешенья отпускал.

Епитимья его была легка,

Коль не скупилась грешника рука.

Ведь щедрые на церковь приношенья -

Знак, что замолены все прегрешенья,

И, покаянные дары приняв,

Поклялся б он, что грешник чист и прав".

Я тут вспоминаю Чосера, но на "Святой Руси" - также. Просто Нифонт Новгородский, описывая подобное, менее поэтичен и более зол.

Два обычных ограничения размера "приношения".

Жадность. Что есть, безусловно, смертный грех. Жадины пойдут прямиком в пекло. Но будут не гореть, а без конца драться в Круге Пятом с растратчиками:

"Им вечно так шагать, кончая схваткой;

Они восстанут из своих могил,

Те - сжав кулак, а эти - с плешью гладкой.

Кто недостойно тратил и копил...".

Странно мне. Я, по Данте, со своей плешью - должен быть транжирой. А по кулаку - скопидомом. И как же эти противоположности во мне сочетаются? Оптимально?! - Ваня, гордыню уйми, губу закатай.

Второе - нищета.

"О бедность, мать бесчисленных обид!

Тебе, морозом, голодом томимой,

Взывать о помощи мешает стыд.

Но так твои страданья нестерпимы...".

Попам - стыд не мешает. Не бедные? А иные люди готовы отдать и необходимое для жизни.

"Недаром мудрецы нам говорят,

Что смерть куда желанней нищей доли".

Но вымрут же! А с чего попы после жить будут? - Стадо надлежит стричь! Не доводя до падежа.

Следует напоминать, что и государство, и научно-технический прогресс могут функционировать только на основе стабильного прибавочного продукта. Все три сущности оказываются конкурентами в кормовой базе.

***

Здесь, вместо понятных жадности и нищеты, приёмы против которых за тысячелетие существования христианской церкви уже накатаны до автоматизма, типа: "как щенок, вокруг нее резвился", наместник епископа столкнулся с редкостью - с разделением функций владения и управления.

Так иногда бывает: тиун боярский не даёт чего-нибудь попу, поскольку майно господское, не его. Но купец-то всегда ведёт торг своим товаром! Даже если взято "на реализацию" - отчёт общей суммой по окончанию периода сделки. "Подношение", как и другие расходы на личные нужды - из общего объёма собственной прибыли.

Взял кредит на сто гривен, прикупил на них мехов, за полгода продал за двести, полтораста - отдал ростовщику, с остальных - сам ел-пил да и вклад богатый в храм пожертвовал.

У меня - не так.

Фактор - не купец, а приказчик. На "коротком поводке" - телеграф. Каждую неделю (гибель моих людей в Городце показала - частая связь необходима) гонит в центр полный отчёт: что почём продал, что почём купил. Это нужно для поддержания уровня запасов в факториях, для управления закупками - цены в соседних городках расходятся, иной раз, в разы.

Знать о локальных, сиюминутных "перекосах" рынков и не воспользоваться? Лодка с моим товаром идёт из пункта А в пункт В столько же, сколько и лодка любого купца. Но информация к моим людям приходит сегодня, а не "потом", как к остальным.

Конечно, смошенничать, обмануть - можно. Но на разовой сделке хороший куш, так чтобы на всю оставшуюся жизнь хватило, не возьмёшь. А система - видна.

Попытки бывают. Только куда ты побежишь? По Оке? Во всех городках - мои сигнальщики, которые сообщают о пропавшем. Местные воеводы такой розыск ведут с удовольствием. Краденного, вернее всего, не найдут. Да и самого человечка... "убит при задержании".

В Суздальском княжестве - слабее. В части информирования. А вот в части сыска... Боголюбский спуску не даёт.

-- Не сыскал злыдня? Службу не правишь? Так нахрена тебе шапка боярская?

Факторы ведут себя... корректно. Получают дольку от прибыли, преимущественно - безналом, и живут на всём готовеньком.

"Всё вокруг - казённое, всё вокруг - моё". Но - ограниченно.

Это фактор наместнику и втолковывает.

-- Я - не я, корова - не моя. А - господина моего. Ежели господин велит, то с превеликим удовольствием. А коли нынче надобно - купи.

Наместник епископский сперва шутить изволит, посмеивается. "Резвится как щенок".

-- Не велика цацка, тебе не в натяг, а храму на пользу. Возьму-ка я штук несколько. Спишешь-спрячешь-обсчитаешь...

Идиот. Впрочем... двойная итальянская бухгалтерия... учёт в натуральной и денежной форме... корреспонденция в плане счетов... Откуда православному попу 12 века иметь об этом представление?

Хиханьки-хаханьки, взял елейники да пошёл, фактор не пускает, за рукава хватает. У пресвитера и взыграло, он уже и криком-руганью разговаривает, пихается-толкается.

"А впрочем, был силач, драчун изрядный".

Тут елейники выпали, разбились. Поп - в гневе. Начал фактора моего мутузить. Кликнул слуг своих. Стеллажи завалили, посуду побили, товары на пол покидали, порвали-поломали.

А чего ж нет? Какой-то купчишка безродный в занюханном городишке противу самого наместника епископского говорить смеет?! - В морду его, антихристову!

Однако же в фактории не один фактор проживает. Прибежали истопник с поленом да дворник с дубиной. И ещё там народец подвалил.

-- Пришлые - наших бьют! А ну, наддай!

Начали наместниковых слуг охаживать да выпроваживать. Да и вынесли всех на кулаках со двора.

Фактор, зажимая нос, с которого кровь течёт, бежит на посадников двор и кричит в голос:

-- Беда! Господин посадник! Прошу суда честнаго рускаго! По Правде!

И воспроизводит статью 61:

"Аже выбьють зубъ, а кровь видять оу него во рте, а людье вылезуть, то 12 гривенъ продаже, а за зубъ гривна".

И показывает "кровь во рту" и в кулаке свой вещь.док - выбитый зуб. Что не удивительно: у меня людей учат закону. Помимо их прямых профессиональных знаний.

Следом прибегает наместник. В сходном состоянии: пол-бороды выдрано, глаз подбит, одеяние порвано. И орёт примерно такое же:

-- Воевода! Мать твою! Уйми воров своих! Во! Бесчестье! С бороды кусок выдран!

И тоже цитирует. Статью 60:

"А кто порветь бородоу, а въньметь знамение, а вылезуть людие, то 12 гривенъ продаже".

Правда, только первую часть. Дальше там: "... аже безъ людии, а в поклепе, то нету пpoдaже".

Очевидцев с обеих сторон - полно. Но вот кто конкретно попу клок бороды выдрал - показания расходятся. Поп задирает одёжки свои и показывает синюю полосу поперёк спины:

-- Нехристи дубьём били!

Фактор аналогично задирает свою рубаху, показывает сходную полосу, только наклон в другую сторону и цвет слабее. Пресвитер-то "телом пухл, лилии белей". У него "спинная роспись" поярче. Даже как-то и страшно становится. За здоровье благочинного.

Посадник смотрит в небо, вспоминает свод законов, и воспроизводит статью 20:

"Аже кто кого оударить батогомь, любо чашею, любо рогомь, любо тылеснию, то 12 гривенъ".

Оба спорщика тычут друг в друга и в свои "спинные росписи" пальцами и орут:

-- Во! Виновен! Плати!

А посадник (чего уж тут, раз пришлось вспоминать) провозглашает близко к тексту продолжение:

"Не терпя ли противу тому оударить мечемь, то вины ему в томь нетуть".

И понятно, что статья 25 должна применяться неоднократно и к каждому:

"Аче попъхнеть мужь мужа любо к собе ли от собе, любо по лицю оударить, ли жердью оударить, а видока два выведуть, то 3 гривны продажи;".

Одна беда - "два видока". Посторонних, не аффилированных свидетелей - нет. А когда все "в деле", то начинается "оговор по сговору". И найти справедливость - очень не просто.

Следствие постепенно упрощается, сводится к двум персонам, к одному эпизоду.

Групповщина? - Общая ответственность, виры платить предводителю. "Господин в ответе за дела слуг своих".

Точнее - статья 42:

"Аже будуть холопи татие любо княжи, любо боярьстии, любо чернечь, их же князь продажею не казнить, зане суть несвободни, то двоиче платить ко истьцю за обидоу".

Сумма за дела слуг удвояется? - Эт хорошо.

"В отместку" - "в вину не ставить"? - На удар палкой ответить ударом меча - допустимая самооборона? - Жаль. Но - закон надо блюсть.

Один вопрос - кто первый ударил? Фактор говорит - первым ударил наместник, наместник - наоборот.

Принесли Евангелие - все дружно клянутся говорить правду, одну только правду. И подтверждают свои прежние показания.

Вот же... засада!

Кто-то врёт. Причём серьёзно - клятвопреступление на Святом Писании, в народном собрании... - полный двор зевак набежало.

Но ведь кто-то первым стукнул! Слуги с обеих сторон говорят, что когда они прибежали - драка уже была. Здоровенный поп купца таскал за шиворот и лбом купеческим - мебеля ломал. Отчего, вернее всего, у купца и нос разбит, и зуб выбит. Но первый-то удар - чей?

Как это часто бывает на Руси, суд из состязания по теме "кому сколько платить" переходит к вопросу: чей верх? Материальный вопрос заменяется вопросом чести.

Страсти разгораются, дело идёт уже к новой свалке, тут паренёк, сигнальщик мой, стоя в общей толпе, спрашивает:

-- Отче, а где посох твой? Не этот ли?

И показывает две половинки сломанного посоха.

-- Моё! Отдай!

-- Отдать-то дело не хитрое. Но выходит... Я его в лавке нашёл. В начале свары в лавке было двое. У купца - батогов в лавке нету. Дубинка - у наместника. Он её об купца обломал, да там и бросил. Потом уж наместниковы заявились, купцу нос разбили, слуги купецкие с дубьём набежали, общая свалка пошла... Выходит, что первый удар - преподобного по спине купца.

Это только один эпизод. Выяснение по теме - кто первым ударил палкой.

Потом-то кто-то перетянул пресвитера по спине, кто-то вырвал ему клок бороды, кто-то порвал одежду... Неважно. Самооборона. Хорошо хоть мечей в ходу не было.

"У купца - батогов в лавке нету. Дубинка - у наместника". Оба утверждения подтверждаются многими незаинтересованными свидетелями. Покупателями - про купца. Просто прохожими - про наместника. Посох его все видели. И он уже был сломан и выброшен к тому моменту, когда остальные прибежали - пресвитер на глазах свидетелей работал только кулаками.

"Первый удар". И нехорошее продолжение - ложная присяга. Клятвопреступление.

Посадник сидит на крыльце и вспоминает. Что наместник - Черниговский. От епископа Антония. Который несколько лет назад обманул тамошнюю господу ложной клятвой. И этот... иерей - из того же кубла выползок.

"Они там - все такие".

Напомню: "Русская Правда" различает два типа свидетелей. Тех, кто видел само происшествие, и тех, кто может характеризовать участников вообще.

Вспоминает как Боголюбский обошёлся с "коллегой" - с воеводой Ярославским, который вздумал противу людей Всеволжских... Нет уже того воеводы в живых.

Епископа Феодора вспоминает. Который против Всеволжска пошёл. И того епископа - нету.

И начинает посадник загибать пальцы:

-- За разбитый нос купца - князю полувирье - 20 да купцу 10, за удар палкой - князю 12, да купцу гривна, за выбитый зуб купца......

Складывает сюда же все виры за ущербы людям фактора от людей наместниковых. Удвояя.

-- Псаломщик? Дворнику купца делал "попъхнеть"? Три гривны. Наместнику - слуга? "Суть несвободни". Итого - шесть. И "к собе", и "от собе"? Итого - двенадцать.

Добавляет убытки - цены за товары попорченные. А фактор, не будь дурак, ломит прейскурант... запредельно. Но с обоснованием:

-- Елейников разбил! Четверо! Каждый - в гривну! Они ж - трёхцветные! За тыщу вёрст привезённые!

А за побои, причинённые епископским, не считает - зачинщики свары. "В отместку". Получает "всего" за две сотни гривен (купцу и его людям там и половины нет - всё князю). Послушав вопли и проклятия пресвитера, угрозы страшным судом, божьим - на небесах, княжьим - на земле, багровеет:

-- Ты чего, поп, меня пугать вздумал?!

И посылает ярыжек "взыскать виры немедля". Бормоча себе под нос:

-- Матушку мою злым словом поминать не надо было.

Глядя в глаза ошеломлённому таким вердиктом и скоростью судопроизводства наместнику епископа Черниговского, добавляет:

-- И чтобы нынче уже тебя в моём городе не было. Нам лживого пастыря ненадобно. А останешься - велю палками бить.

По моему суждению - прямой промах Антония. Нельзя было человека с таким характером, с такими склонностями - сюда засылать. Стареет Антоний, прежде он так маху не давал. Подзабыл, что в Южной Руси (Киев, Белгород, Чернигов, Переяславль...) иерархов ставят по приказу сверху. А вот севернее... В Турове, Новгороде, Ростове епископов нынче народ выбирает. Митрополит же - рукополагает избранников.

***

"Северный" вариант ближе к Определению Поместного собора 1918 года - выборам клиром и мирянами. После победы большевиков и архиереям приходилось быть... демократами.

"Южный" же соответствует исключениям:

"В исключительных и чрезвычайных случаях, ради блага церковного, допускается назначение и перемещение архиереев высшей церковной властью".

***

Сходно и на более низком уровне: иерарх пресвитеров по приходам поставляет. Но примут ли пастыря прихожане - им решать.

Об этом же и угроза Великого Князя Киевского Ростислава (Ростика) патриарху Константинопольскому: будешь слать митрополита без моего согласия - сам с епископами следующего выберу.

Тема - давняя, со времён раскола, с Климента Смолятича - постоянная. А нынче, в землях Суздальских - особенно наглядная. Ныне здесь власть светская многих людей духовных побила - выкормышей Феодора Ростовского наказывали. Суздальскому боярину - посаднику Коломенскому - вышибать дурных пастырей - не в диковинку.

Ободранный вирами епископский наместник бежит из Коломны в Рязань. А к Мурому из Рязани, тем временем, идут Иона с Елизарием.

Я учёл опыт Коломенской стычки. Последствий было несколько. Из наиболее широко известных: установление законодательно моих проповедей Николаю и Акиму. В казённом кафтане на колени - только перед иконой да могилой. Во всех других делах - кивок головой с прямой спиной. Под страхом лишения чина и ссылки. Что ломало, в частности, исконно-посконный вид "явления попа народу". Казённым людям пришлось избавляться от привычки "припадать и лобызать".

Был разослан циркуляр, были наказанные. Ну, не умеют русские люди прямо стоять, в лицо смотреть! Разве что - на войне.

С другой стороны - были попытки людей моих нагнуть. "За невежество, за гордыню, за неуважение явленное". С пытавшихся... взыскивал.

Новый обычай внедрялся тяжело, скандально, иной раз - и кроваво. Немало добрых людей потерял. Из-за мелочи мелкой - "гибкости в поясе".

Но шелестело по Святой Руси: люди всеволожские - ни перед кем спину не гнут. Хочешь в миру прямо стоять - иди к Зверю Лютому.

У меня в Муроме стройка идёт - училище поповское ставится. Иона хоть и ушёл в Рязань, а свой город без присмотра не оставляет. Выпросил пожертвование у одного из местных бояр - кусок земли чуть выше города, с людьми полезными свёл. Иону в Муромских землях уважают, к просьбам его - отзывчивы.

Я мастеров послал, строим там, по нашему проекту, такой здоровенный... кампус.

Когда мой главный архитектор - масон Фриц из Кельна, про мои хотелки услышал - начал на себе волосы рвать.

-- Нихт! Унмоглиш! Невозможно! Не бывает!

Сели считать.

***

Население "Святой Руси" - 8 млн. душ, 850 тыс. семейств. По европейским нормам средневековья - один приход на 100 семей. По Императорским конца 19 века - 60. Мне имперство это... ну совсем неподъёмно. Тут хоть бы на европейский уровень пролезть.

Нужно 8.5 тыс. храмов. Минимум. В больших храмах службы ведут несколько священников. Хорошо бы иметь такое же, или чуть больше, количество диаконов. А реально - тысяч пять приходов. В большинстве - один поп. Нужно, примерно, 17-20 тыс. церковников. Имеем 6-7 тыс.

Вторая тема - качество.

Образование у попов - домашнее. Потомственные пастыри.

Лет с 8-12 попович начинают помогать родителю в церкви, на клиросе поёт, свечки меняет. Научается "Псалтыри" "на зубок" и кое-какому Евангелию. К 16-20 попадает на епископский двор, проходит тестирование, стажировку, курсы повышения квалификации. Женится и рукополагается. Обычно - в диаконы. Отслужив лет 8-10, пройдя повторную квалификационную проверку, годам к 25-30 становится попом, поставляется на приход.

Средняя продолжительность жизни мужчины здесь - 39 лет. По естественной убыли каждый год "Святой Руси" нужно полтыщи новых "батюшек". Для десятка русских епархий - приемлемо. Но на пределе. Результат - качество "новиков" невелико. Ни - в смысле грамотности, ни - в смысле морали. Наследственность профессии, всеобщее родство-свойство, низкий уровень конкуренции - не способствуют.

Периодический "впрыск" иностранцев, прежде всего - греков, болгар, моравов - систему поддерживает в тонусе. Приходят люди, с кланами потомственных "вероучителей" не связанные, знания, полученные "у источника", приносят. Но раскол... - длительное прерывание "впрыска".

Система загнивает с обеих сторон.

Местные - друг с другом повязаны. "Рука руку моет", "свои люди - сочтёмся". Старательно препятствует приходу "иноземцев". А те и рады - ехать в дикую холодную страну раскольников и язычников никто не хочет, патриархат шлёт... "на тебе боже, что нам не гоже".

В результате: священнослужителей - недостача, качество их - негодное, да и сидят они - не там. Новопоставляемые разными правдами-неправдами пытаются перебраться в города - там приходы богаче, к боярам под крылышко - там "масляннее".

Конечно, и среди священников есть достойные люди:

"Его богатство - мысли и дела,

Направленные против лжи и зла.

Он человек был умный и ученый,

Борьбой житейской, знаньем закаленный.

Он прихожан Евангелью учил

И праведной, простою жизнью жил.

Был добродушен, кроток и прилежен

И чистою душою безмятежен.

...

Примером пастве жизнь его была:

В ней перед проповедью шли дела...

Он слову божью и святым делам

Учил, но прежде следовал им сам".

Ещё есть зубры вроде Черниговского Антония или Смоленского Мануила. Есть талантливые и хорошо грамотные люди из молодёжи. Но они погоды не делают.

***

Раскладываю эту цифирь перед Фрицем. Он, как болванчик китайский, кивает. И пропускает мимо ушей. Ему это всё... он - архитектор. А не архиерей. Даю вывод:

-- Итого, для восполнения естественной убыли, повышения качества и приведения числа приходов к нормальному количеству в обозримые сроки, требуется выпускать 1.5 - 2 тысячи обученных священнослужителей ежегодно.

Он ещё кивает автоматически, а я продолжаю:

-- Обучение меньше, чем три-четыре года - не сделать. Отчего количество бурсаков - шесть тысяч. И, минимум, пол-столько - обслуги. Итого - десять тысяч. Жильё, учебные места, склады... и прочее.

Тут до него доходит. Он весь багровеет. Сказать не может - только слюни в разные стороны летят. Слюнявчик ему, что ли, подарить?

-- Нейн! Думхейт! Унмоглиш! Нур таусенд ин дер штадт!

Насчёт последнего - он прав. В Муроме - около тысячи жителей. С посадами и подгородними - тысячи три. Фактически, речь идёт о том, чтобы построить новый Муром, втрое больше нынешнего.

Этот разговор был вскоре после моего "обретения бессерменского серебра Богородицы". Фриц пыхтел, ругался и фыркал, но постепенно...

Задачи уровня - не один дом, а целый город - у меня возникали. И - решались. Накапливался опыт. Уникальный. Вот его, Фрица из Кёльна, личный. Не - "домостроителя", а - "градостроителя".

Такие люди в мире где-то есть. Один-три. Очень редко возникает задача построения целиком города.

Городец? Радил? Не уникальный для "Святой Руси", но и нечастый пример. В России будут строить города "пачками". В 17 веке, в 20-м... Пока - пара-тройка в столетие. Да и Радил строил именно "город" - укрепления. Остальное люди делали сами.

Обычно правители требуют храм или монастырь, замок или башню. Одно-два здания.

Повторю: то, что Фриц такой - не только его особый какой-то ум. Хотя и это есть. Он - попал. Попал в место, где постоянно возникают такие задачи. Он их решает. И, при этом, уникальным образом умнеет. От чего перестаёт кричать "Нейн!" по каждому поводу.

Прошлой осенью загнал его в Муром - посмотреть площадку. Был вариант построиться выше, у Карачарова. Ещё два варианта рассматривали. Ионе удалось вот это место в дарение получить. Хорошо: помимо рельефа, леса, воды есть ещё проблема с трудовыми ресурсами. В самом Муроме - с этим полегче.

Иона перешёл в Рязань, но дело начал: всю зиму шла заготовка и доставка леса. По весне Фриц съездил на место, провёл разметку местности, наняли землекопов, плотников - пошла стройка.

Верхушка стройки - моя, деньги - мои, комплектация - кирпич, вьюшки-задвижки... - от меня. Пришлось таскать грузы учаном из Всеволжска к Мурому. Бурлаками. Что здесь - невидаль. Хотя бурлаки на Оке в 19 веке будут дольше, чем на Волге.

***

На "Святой Руси" - бурлаков нет. Слово - от монгольского барлаг (слуга, батрак. Не путать с огненным подземным чудовищем из "Властелина колец"). А закончатся бурлацкая тяга - в СССР запретом в 1929 году по постановлению НКПС.

Эти ж гадкие коммуняки! Подрывали здоровье простого русского народа, препятствовали, понимаешь, прогулкам на свежем воздухе по речному бережку с баржой на верёвочке. Это ж все знают!

***

Очень полезное занятие. Пройти ножками по бережку... Одно устье Теши чего стоит. Все негоразды - сразу вылезли. Мурома местная попыталась... Два селения - выжгли, пять - выселили. Не надо на путях безобразничать.

Я туда вложился, полгорода с моих рук ест, у меня там люди работают, фундаменты первой очереди уже выложены, стены пошли... Тут в Муроме наместника меняют. Тревожно как-то... Надо глянуть.

Я поспел в Муром на полдня раньше наместников. Из-за телеграфа знаю как они идут - можно время рассчитать. Пообщался с местной верхушкой, с приёмышами Ионы. Он приют потихоньку расширяет - я на прокорм сиротам подкидываю, воспитателей поставил толковых. Эти полсотни подростков - зародыш будущего училища. Понятно, что мне интересно: как их кормят, чему учат... за мои-то денюжки! Есть у меня кое-какие пожелания. Особенно, после собственных, с Трифой, экзерцисов.

Да не про секс я, а про педагогику!

Хотя, конечно, сходство найти можно. "Впихивание невпихуемого". Здесь - знаний в мозги неука.

Оставил Трифену, с собой на "Ласточке" привезённую, со здешними бурсаками разбираться, сам - на стройку. Первая церковка уже сделана, освящать пора. На казарме - стропила ставят, учебный корпус - черепичкой кроют, едальня - функционирует.

Трёхразовое горячее питание для работников - обязательно. При 14-16-часовом рабочем дне - иначе никак.

Проколы видны: рамы надо из Всеволжска тащить - местные плотники... пусть они чем-нибудь другим занимаются. Стекла. И - стекольщиков. Провалы с коммуникациями. Выгребные ямы - не сделаны. Колодцы - не выкопаны.

Факеншит! Воду с Оки пьют! Некипяченую! Поубиваю всех нафиг! Пока мор не начался.

Дороги, приведение в порядок территории, дренажные канавы... ещё и не начинали.

Прорабы вздумали, было, возражать:

-- Вот мы сделаем, а потом...

-- А потом переделаете? Не пойдёт. Или делаешь сразу. Или идёшь срубы складывать на Сухону. Фриц, ты чего, людям не объяснил?

Фриц... От ушей можно прикуривать. Тут не курят, но пожар - возможен.

Может, мне его разозлить хорошенько да требушетом во вражеский город закинуть? Лишь бы он плеваться не начал. А то огнемёт с огнетушителем в одном флаконе... - неэффективно. А слюнявчик ему - я опять забыл.

Завозился я на площадке. Тут прибегает воспитанник:

-- Ихние преподобия уже на двор пришли!

Пошёл в город. Солнышко уже к закату клонится, день жаркий был. Пахнет... русским летним городом. Прогретой землёй, горячими от солнца брёвнами, чуть - навозом конским, помётом домашней птицы, чуть-чуть - окской водой. Ладаном потянуло. Место то достопамятное. Задний двор церкви Богородицы, где я два горшка древних дирхемов нашёл. Рябинка та кладоискательская листочками шелестит, глухая стена дома наместника из брёвен в два обхвата...

Рядом с домом ворота распахнуты. Из ворот выбегает женщина. В слезах. Трифена.

Та-ак.

Факеншит, однако. Чтобы Трифу до слёз довести...

-- Кто мою девочку обидел?

Поймал. К груди прижал. Рвётся, плачет.

-- Пришлые?

Кивает. Уткнулась мне в грудь и рыдает. Аж кафтан промок.

-- Бил? Хватал?

Мотает головой отрицательно. С всхлипами объясняет:

-- Я ж... земляк же... как к родному... Хайре! (радуйся!)... а он...

-- А он - что?

-- А он... ехидно так... А, каппадокийка? И... там... пошутил... Ы-ы-ы.

И снова - в рёв. От обиды. Но уже не так безысходно. Омывание слезами ран душевных.

Типа - понятно. В каждой местности есть для соседей обидные прозвища. "Чурка" - просто первое, что на ум приходит. Как европейские греки из Салоник называют малоазийских греков - или именно из Каппадокии? Именно женщин? - не знаю. Откуда Трифа знает - тоже не знаю. Но вот, насмешку уловила, восприняла как оскорбление.

-- Да брось ты! Поп - с дороги, мозги - запылились. Остряк. Замозатупленный. Сейчас пойдём, скажем. Он - извинится, вы - помиритесь.

Она головой мотает, идти не хочет, упирается.

Господи, девочка, да ведь прошли те времена, когда Ванька - лысый ублюдок мог за молодую осинку спрятаться! Подхватил на руки, понёс во двор, к колодцу.

-- Отпусти. Соромно. Люди смотрят.

-- Эх, Трифа-Трифена. Сколь раз тебе сказано было. Стыд у тебя - только передо мной. За неисполнение воли моей. А взгляды да толки да пересуды... ветерка волнование.

Посадил у колодца на скамеечку, давай ворот крутить. Колодец у Ионы глубокий, пока ведро вытянешь - намаешься. Кручу и по сторонам посматриваю.

По двору народ разный толчётся. Моих с пяток. Кто не при деле. С "Ласточки", с фактории, со стройки. Местных десятка два. Из духовных, приютских и городских. С пяток... не знаю. Черниговские или рязанские.

-- Эй, хозяева, а не сыщется ли рушничка доброго, красавице несказанной - личико белое утереть?

Слуга в дом сбегал, полотенце принёс. Я Трифу умываю, она отмахивается:

-- Не надо! Я сама! Всё уже! Ой...

Оборачиваюсь. Полное крыльцо народу. Сильно золочённого. Они, видать, раннюю вечерю в церкви служить собрались.

Знакомые лица: Иона на посох опирается. Как-то он... замучено выглядит. Похудел на рязанских харчах.

Рядом - Илья Муромец, давний мой знакомец, чуть не помер у меня на руках однажды. Ныне - тысяцкий Муромский. Бороду крутит на палец.

Ещё кое-кого видел прежде. А впереди стоит... Наверное - Елизарий. Золочёная роба и смуглая не-русская морда. Ему какой-то... прислужник на ухо шепчет, на меня кивает, и морда наместникова благостно расплывается. Радость выражает.

У них там на крыльце - паУза. "Медленно встаёт". Или - доходит? А я ж - мальчишечка простой, душа нараспашку, весь как на ладони. Я и ору себе от колодца радостно:

-- О! Иона! С приехалом! Как живёшь-можешь? Илья Иваныч! Наше твоей милости! Не позабыл ещё?! Всегда рад видеть!

Тут Трифа с рушничком в руках, всхлипывает, уже чисто напоследок. Я на неё глянул и продолжаю. В голос, весело, через пол-двора:

-- Эй, люди добрые, подскажите-посоветуйте, что это за хрен-неуч-раздаёбина появился во славном городке Муромском? Который раскрасавицу мою до горючих слёз довёл?

И - тишина.

Только групповой "ик" по двору прошелестел.

Все молчат, переглядываются. Иона в угол смотрит. Там корыты для свиней стоят. Чего он выглядеть пытается? Ещё один клад Богородицы?

Илья бороду на палец намотал и дёргает. Отчего челюсти у него сжимаются сильнее. Чтобы слова лишнего не промолвить? Ну, и сколько мы так будем в молчанку играть?

-- Подойди, отроче, под благословение.

Елизарий высказался. Как в воду перд... Мда. Меня отроком... уж и не вспомню когда звали. В Смоленске, в "прыщах"? И не то, чтобы много времени прошло, но у меня тут - как на войне - год за три.

А этот - ручку вперёд, ладонью вниз, вытянул, перстнем дорогим посверкивает. Милость оказывает - дозволяет к ручке пастырской приложиться.

Факеншит! Да за такую "милость" я и сам могу... приложить! В сыру землю по самы ноздри...

Спокойно, Ваня. Давай легко, весело.

-- А хорош у тебя камушек, дядя. Иона за такой бы - десяток сирот год кормить смог.

-- Сей перстень смагардовый есть дар владыки нашего, епископа Черниговского Антония, знак власти моей, им даденной. С самого Царьграда привезён, в Святой Софии тамошней освящён. Я наместник владычный в Муромских землях, отец Елизарий. Подойди, отроче, под благословение отеческое, приложись.

Факеншит уелбантуренный! Был бы у меня такой отец - я б ещё на пуповине повесился!

Спокойно, Ваня. "Весело подняли, весело понесли...". Да и вынесли... К едрене фене...

-- Я и говорю - хорош камушек. Так Антоний его на сирот пожертвовал? Молодец, владыко, щедр. Иона, ты бы прибрал цацку, пока не попятили. Дядя-то не убережёт, прохлопает.

Дядя понимает, что над ним насмехаются. Шутки шутят. Ну пошути в ответ! Давай языки почешем, острыми словами покидаемся. Посмеёмся да разойдёмся. Человек без юмора - хуже чумы и голода. На "Святой Руси" и от смерти - смешно.

"Цените юмор и пофигизм. Они порой вытаскивают нас из таких ситуаций, в которых нас оставляет даже надежда".

Ценим, применяем. Ситуации "оставлены без надежды" - наша национальная среда обитания.

Увы, дяде нужно статус блюсть. Он не видит во мне человека - только Воеводу Всеволжского. Мутного князьца сопредельного поганского, по большей части, племени.

Буду точен: другой, сильно статусом озабоченный персонаж на этом дворе - я.

Вокруг полно народу. На пришлых мне плевать, но здесь и мои, и муромские. С которыми мне жить и работать. Если я позволю этому... чудаку золочёному меня "нагнуть", мою женщину до слёз доводить... количество вынутых кубических саженей грунта и положенных погонных саженей брёвен - упадёт сразу.

Да и не буду я ему ручки нацеловывать! В другой стране вырос. В тех подворотнях, где я "жизненные университеты" проходил, дамам - с удовольствием. И не только ручки... А вот такому хрену... Он мне что, "Крёстный отец"? А в морду?

Мне ссора - не нужна. Мне нужно чёткое понимание всеми окружающими: за глупые шутки по моим делам - взыскивается.

Елизарий ручку убрал, нос задрал:

-- Пойдёмте же братия, в храм, паства, поди заждалась, неколи нам время на невежу переводить.

И - топ-топ с крыльца.

Факеншит! Он так и уйдёт?! Ну уж нет!

-- Эт ты, поп, точно сказал. Вежества у меня маловато. Мы академиев не кончали. Однако, по простоте своей, полагаю, что коли обидел девушку по глупости, то и извиниться перед ней надобно. Проси прощения у Трифены.

И киваю на Трифу. Поп так и встал посередь двора.

-- Чего?! Мне?! Самого владыки лица представителю?! У какой-то... подстилки безродной - прощения просить?!

Эх, дядя. Кому ж ты такое лепишь? Я ж - дерьмократ, либераст и это... как же его... общечеловек. Как ГБ. А кто ещё более "общечеловечен"?

Иисус прямо сказал: "Пусть бросит в неё камень тот, кто сам без греха". А ты, хоть и не камни, слова обидные - бросаешь. Судишь. А ведь сказано: "Не судите. И не судимы будете".

Худой поп, однако, попался. ПОповый.

Чем хорош колодец? - В нем вода есть. А ведро я уже достал. Вот я это ведро на Елизария и выплеснул.

Как-то у меня часто "водяной праздник" случается. То я Акима успокаивал, то на Марьяшиной свадьбе "водовозки" отработали. Теперь вот... попа умываю. Хотя здесь сам бог велел: в христианстве омовение - из постоянных обрядов. Купель - у каждого на жизненном пути случается. Тут, правда, ведро колодезное... Но вода-то - точно мокрая.

-- Плохой ты поп. Не христианский. У нас на Руси - Прощённое Воскресенье, у нас - "прости, господи, долги наши, как мы прощаем должников своих". В вере Христовой прощения попросить - не зазорно. А тебя - корёжит. Гордыня тебе Христово смирение забила. Не будет с тебя проку. Иона, для чего ты эту... муху золочёную сюда притащил? Чтобы жужжала да в дерьме роилась? Так у нас и своих вдосталь.

Елизарий глазками хлопает. И стремительно обсыхает. Злость, видать, внутри огнём горит, а с одежды - пар валит. Выставил снова руку. Но уже не милостиво. Пальчиком тычет и орёт.

-- Враг! Отродье сатанинское! Богохульник! Прокляну! В пекле сгоришь! Анафема!

Выразительно. Экспрессивно. Очень органично. Целый этюд по теме: "Святой праведник изгоняет беса мерзопакостного". Артикуляция хорошая, жестикуляция строго выдержана. Никакой суетни и мелкой ненужной моторики. Чувствуется вековечная школа актёрского мастерства.

Только, дядя, меня сама святая Евфросиния Полоцкая полным проклятием от царя Давида проклинала. Прямо в церкви, на ступенях перед алтарём. Вот у той бабушки-праведницы не наигрыш - вера искренняя из ноздрей паром шибала.

-- Не ори, дурашка. Что ты можешь сделать мне, Елизарий? Великую анафему провозгласишь? Оно тебе - не по зубам. Ни по чину, ни по делу. Ибо анафему провозглашает собор. Но не поп бездельный. На ересиархов, а не на князей земных. Где ж ты учился, Елизарий, в каком сортире Апостольские правила восприял? Малой анафемой мне грозишь? Так ведь поздно уже! Ведь уж два года, с боя на "божьем поле" против врага-нурмана епитимья на мне. Лишён я святых Таин, молитв и духовного общения верных. Чем ещё испугаешь, поп? Интердиктом? Закрытием церквей, запретом служб для людей моих? Да кто ты, чтобы таким пугать? Разве ты епископ в землях моих? Я - не-Русь! И власти твой - сорок вёрст и край. Стрелка - не епархия Черниговская. И лезть туда - преступление. Я-то велю просто палками бить, а вот иерархи - полной мерой взыщут. Чтобы не лазал лис в чужой курятник. Что надуваешься, попище? Нечем тебя меня взять! Душу мою Сатане вручишь? Так начинай, призывай сюда Князя Тьмы! Иерей православный. И изойдёшь ты дымом и смрадом. Вместо с господином своим хвостатым. От Покрова Богородицы, от дома её, что вон, за забором стоит.

-- Имать его! Бейте!

"Теологией" не вышло - перешли к "физике". Елизарий вопит, несколько человек кидается по жесту его ко мне. И - останавливаются. Как-то... пара их только. А остальные - стоят. Один там с крыльца ломанулся, да Илья не глядя руку поперёк отвёл. И Иона - глянул мельком и вновь корыта свои разглядывает. Будто вопли наместника епископского - так, шум бездельный.

Постояли. Посмотрели.

За спиной, слышу, смешок. Молодёжь от забора что-то забавное углядела.

Елизарий воздуха набрал, оглядел вокруг... выругался под нос и резвенько к воротам. Они ж в церковь собрались, службу служить.

Виноват, не промолчал, крикнул в догонку:

-- Эй, поп! Ты б хоть облачение переменил! Мокрое же! Пол закапаешь - скрипеть будет. Попортишь церковку. Водицей колодезной с одежды. Или - не только водицей?

Народ хохотнул, поп припустил. С ним ещё пара-тройка, а остальные стоят.

Такое... неудобное положение. И надо бы им в церковь идти, вечерю стоять, и как-то попа проповеди после этой ссоры слушать...

-- Вот, люди муромские, сами - видели, сами - слышали. Елизарий-поп к делу не годен. Смирению христианскому - не обучен. Решать - вам. Земля - ваша, церкви - ваши, вам его слушать. Ему души свои вручать, ему исповеди нести, его благословение получать. Как вы с этим... сами решайте. А я вижу, что мне с ним каши не сварить. Так что, Иона, принимай округу. А "нет" - так "нет". Тогда велю всё построенное - сжечь, всё выкопанное - закопать. Будет в Муроме дурак в наместниках - не будет в Муроме училища духовного. Думайте. Решать - вам.

Подхватил Трифену, своим кивнул да и пошёл. Работы на стройке велел остановить, работников - отпустить, барка под берегом стоит - разгрузку прекратить.

К вечеру прибегает стайка воспитанников. К Трифе:

-- Госпожа учительница, а говорят, что ты больше к нам не придёшь? А правда, что "Зверь Лютый" всё построенное огнём сжечь грозится? А как же мы? Мы ж учиться пришли, а ежели не будет ничего... А жить с чего? На прокорм наш - Воевода даёт. Ежели он с Мурома уйдёт... на паперть христа ради милостыню просить?

Трифа по-успокаивала как могла. Потом ко мне:

-- Ваня... может не надо так? Резко. А? Ну пошутил он... глупо. Так и моя вина есть - не надо было... как к своему... не надо было близко к сердцу... перетерпела бы, мимо ушей пропустила бы... мало ли люди глупостей сказывают...

-- Елизарий - не люди. Елизарий - власть. Коли власть глупит - у людей бошки валятся. Он - ошибся. Мог поправиться - не схотел. Всяк человек ошибается. Умный - поправляется, в ошибке - винится. Глупый - своё ломит. Елизарий - не умён. Мне здесь - не надобен.

Вздохнула тяжко, успокоилась - не ей решать, улыбнулась:

-- Ваня... А ведь тут двое... ломят. Как бараны. Ты-то умный. Ну, отойди в сторону.

-- "Отойди"?! Вместе со стройкой?! Можно. Только что со здешними сиротами будет? Я-то приму, только каково им?

Я не говорю, но мы оба понимаем: Мурому - хана.

Городок-то и так невелик. Был Бряхимовский поход - иные с войны не вернулись. Живчик ушёл в Рязань. Иные с ним ушли. Взамен пришла стройка моя. Кто - канавы копает. А плачу - я. Кто скотину на щи сдаёт. А плачу - я. Кто зелень с огорода на торгу продаёт. Платит-то покупатель. А покупателю, хоть прямо, хоть косвенно - снова я.

Империалист! Факом меня шит! Инвестор хренов!

Я ушёл, работники разошлись, городок - замер. Снова, как два века уже, на одном своём, одному себе. Спячка на грани голода.

Уже в сумерках, приходит Илья Муромец. Сел на скамейку во дворе. Кваску поднесённого принял. И молчит. Даже не здоровался сегодня.

-- С чем припожаловал, Илья? Посадник-то ваш где?

-- Приболел.

-- Болезнь - дипломатическая?

-- Дупло... матическая? Не знаю. Я к ему в дупло не заглядывал. А маты были. Тихохинькие. Мда...

-- И чего делать будем?

-- С чем?

-- Илья! Мы друг друга не первый год знаем, вместе в дела ходили. Не юли. Скажи сам себе - в чём причина. Поймёшь чего делать должно.

-- Причина? Твоя... эта вот... красавица на слова Елизария обиделась, слезьми залилась. Да не с чего ссора! Эка невидаль! Бабёнке слово не так, а она уж... Пустое дело, Ваня!

-- Тебе "Правду" вспомнить? "Кто зовёт чужую жену блядью - платит виру". Твой посадник с наместника виру взыщет? Или будет... дупло своё лелеять?

-- Дык... эта... слова-то сказано не было! Они промеж себя по-гречески разговаривали!

-- И что? Разве в Правде сказано - "зовёт на русском языке"? Смысл они оба знали. Один сказал, другая услышала. Виру посадник взыщет? Или ты, тысяцкий, сам, своим судом? А дальше? Елизарий, похоже, не прощальник. Злобу затаит. На тебе, на судье, отыграется. Не кулаком в лицо, а наушничением. Тебе это надо?

Илья сидит, вздыхает, бороду на кулак наматывает.

У тысяцкого в русском городе - много забот. К примеру - суд торговый. У наместника епископа - его, наместников, суд. И с разделением юрисдикции... бывают негоразды. Тысяцкий - командир городского ополчения. А поп - в том же ополчении "комиссар". Какие между этими персонажами возникают... коллизии - смотри историю "несокрушимой и легендарной". Или - историю библейского царя Саула.

Требуя светского суда я, чисто попутно, ломаю "Устав церковный". Ибо дело было во дворе дома епископского наместника. А церковники и их территории юрисдикции светской власти не подлежат: "И да не входит владетель в дела те...".

Топнуть на меня ножкой? А пошёл бы ты, Ванька-лысый с отседова! - Да запросто! - Что с Муромом будет? "Тихого лежания"? Точнее - такого же стояния.

-- И чего ж ты хочешь?

-- Елизария - выгнать. Иону - пресвитером в церковь Богородицы. Земли под стройкой - от церкви - мне.

-- Много хочешь. А ну как Антоний проклянёт?

-- Тебя? Переберёшься ко мне. Сто вёрст - не велик конец. А мне самому - и вовсе... ветров испускание.

-- А город?

-- А хоть бы и весь город. Я, Илья, всех приму. А анафему малую... Вон епархия Ростовская, оттуда попов позову, они и молебны отслужат, и епитимью снимут. У себя и училище построю.

Умный мужик, а не понимает. Судит по обычаю, по былому. Да я-то - небывальщина! Вокруг меня - всё иначится!

-- Илья, я - не-Русь. Надо мною - ни князей, ни архиереев. Воля вольная. И покудова я не решил: то ли мне под Чернигов идти, то ли под Ростов. А то присылали ко мне монасей со Смоленска. Один вон, брат Теофил, очень даже. От его проповедей целые племена языческие в веру православную обращаются. Могу у Мануила Кастрата учителей просить. А то в Новгород пошлю. Им Волжский путь... Сам понимаешь - аж до дрожи. В их Святую Софию буду вклады вкладывать, их суд слушать. А то в Царьград послов зашлю. Это ж не Феодора Ростовского дела - "нельзя делить епархии". Я - ничья епархия! Я не делюсь, а образуюсь. А? Епископа выпрошу, а то - митрополита. Прямиком от Патриарха. Чуешь - чем дело пахнет?

-- Чую. Сварой. Большой. И мы тут, Муром в смысле - так, мелочь мелкая, камушек придорожный. Всяк пнуть норовит.

-- Во-от! Так нахрена напрашиваться?! Что людям надобно? - Мир да денежка. "Булы бы гроши да харчи хороши". Не было Елизария - было. Станет Елизарий - не будет.

-- Иване, причина-то мелкая, бабские слёзы, выеденного яйца не стоит.

-- Точно. Одно беда: мне мои люди - не яйца выеденные. Да и не в том дело. Елизарий попытался верх надо мной взять. Исправлять ошибку свою - не соизволил. Мне с таким - не сработаться. Муром с Елизарием? - Я встал да пошёл. "Кто не со мной, тот против меня". Иисуса-то помнишь, Илья? Вот и решайте.

Илья терзал свою бороду, тяжко вздыхал, выскочили на двор слуги со свечами - прогнал. Сидели в темноте, в тишине. Думали.

"И увидел добрый молодец да Латырь-камешек,

И от камешка лежит три росстани,

И на камешке было подписано:

"В первую дороженьку ехати - убиту быть,

Во другую дороженьку ехати - женату быть,

Третюю дороженьку ехати - богату быть".

Что, Илья? Мечом махать легче? Голову под вражью саблю подставлять - куда как проще. Он - ударил, ты - отбил. И - достал. Следу-у-ющий. Вот враг тебе и кроши его. Как хорошо-то! Дело простое, понятное, голову ломать - не с чего. А тут... врагов-то нет! Все - свои. Соратники. Но - по разному.

Тут думать надо, прикидывать. Прогнозировать. Не ошибиться. Цена-то ошибки - целый родной город. Не так чтобы в дым, но в нищету, в гниль да в сон - очень возможно.

Считать нужно. Не копья да сабли, а варианты да исходы. А точка отсчёта - не надо себя обманывать - твои, лично, цели и ценности. Что для тебя важнее? Отпущение грехов архиереем, твоё, лично, блаженство загробное вечное? Или жизни людей этих муромских? Земные. Нищие, сонные. Причём и людишки-то эти... Жадные, глупые, похотливые, ленивые, злобные... Можно и ещё с десяток слов подобных вспомнить - все про людей-человеков.

И вот за ради куска этого... человечества - свою родную единственную жизнь, душу бессмертную...?! И ведь никакой гарантии нет! Ты им - всё! Себя! А они - чуть сытее да много злее. Ты им - добра щепоть, а они в ответ - худа вёдрами.

"Сколько лет я во чистом поле гулял да езживал,

А еще такового чуда не нахаживал.

Но на что поеду в ту дороженьку, да где богату быть?

Нету у меня да молодой жены,

И молодой жены да любимой семьи,

Некому держать-тощить да золотой казны,

Некому держать да платья цветного.

Но на что мне в ту дорожку ехать, где женату быть?

Ведь прошла моя теперь вся молодость.

Как молоденьку ведь взять - да то чужа корысть,

А как старую-то взять - дак на печи лежать,

На печи лежать да киселем кормить.

Разве поеду я ведь, добрый молодец,

А й во тую дороженьку, где убиту быть?

А и пожил я ведь, добрый молодец, на сем свете,

И походил-погулял ведь добрый молодец во чистом поле".

Так предок твой - себе говаривал, потому и с тобой нынче беседую. А ты-то сам как?

Илья вскинул глаза, в наступившей темноте разглядел моё лицо:

-- Чего лыбишься? Забавно нашёл?

-- Ага. Нашёл. Интересно мне. Мы ж с тобой не в первой раз повстречалися. Я тебя знаю. Однако ж, как ты решишь... Твоё слово - не моё. Люди говорят: "каждый сам за себя, один бог за всех". Вот и выглядываю - есть ли в тебе чуток? От того, который за всех. Или, так, "как все - так и я".

Илья чертыхнулся, помянул "язву плешивую", поднялся с лавки и, тяжело, чуть прихрамывая, потопал в гору. Не то - к княжьим хоромам, где ныне посадник обретается, не то к церкви Богородицы. Где обретается епископский наместник. А третья-то дорожка - ко мне.

Там, в былине, в конце:

"И раздавал это злато-серебро по нищей по братии;

И роздал он злато-серебро по сиротам да бесприютныим".

Разок-то на "роздал" - можно и набогатырить. А жизнь кормить? В люди вывести?

По какой дорожке пойдёшь, Илья Иванович?

"Снимал тут старый со буйной главы да шеломчат колпак,

И он начал, старенький, тут шеломом помахивать.

Как в сторону махнет - так тут и улица,

А й в другу отмахнет - дак переулочек".

И улицы уже стоят, и переулочки есть. Город Муром прозывается. Колпаком шеломчатым, хоть бы и в сорок пуд, так не выстроишь. А загубить можно. Тут надобно не колпак иметь. А - в колпаке.

...

Утром ничего не изменилось. Я ещё до восхода сгонял за Оку, побегал там, после - строителей долго слушал. И подтвердил им три дня оплачиваемого простоя.

Тут, как раз, лодейка купеческая с Мокши пришла. Эти дела торговые замкнуты на Муромскую факторию - интересно было посмотреть. Послушать не выжимку-сводку, а живого купца, из лесов только вышедшего. Я-то за бумагами интересные детали-оттенки пропускаю. Аж жалко.

Где-то стороной в середине утра прошла к центру городка толпа моих строителей, туда же повалили местные жители. Там, кажется, чего-то кричали.

Пожара нет - чего вмешиваться? Демократия, факеншит, средневековая.

Уже ближе к полудню позвали. Снова - та же площадка у церкви Богородицы.

Народу...! Больше, чем когда я серебро нашёл!

Какой-то благообразный мужчина - староста церковный - объявляет:

-- Люди добрые муромские, никаких замыслов крамольных не лелея, одной лишь заботой о процветании града их, богом хранимого, да об укреплении церкви нашей православной сподвигнутые, собралися на вече. Выслушав всякого вольно, рассудили так: Пресвитеру Елизарию - указать порог. Ибо у нас свой пресвитер добрый есть - Иона. А иного нам не надобно. А коли захочет владыко Черниговский Антоний ставить в Муром наместника, так пусть ставит из наших пресвитеров, коих мы, люди муромские знаем и за жизнь праведную, пред очами нашими проведённую - уважение испытываем. И на том вече наше Муромское приговорило и тысяцкий Илья, Иванов сын, порешил.

Та-ак. А посадник - никак. Или - сильно болен, или - сильно пуглив. А надобен ли такой в головах?

Аккуратно мужичок излагает: толкует более о пресвитере, о главном священнослужителе храма, а не о наместнике - чиновнике администрации епархии. Первый ведёт службы, общается с мирянами. Второй - ведёт дела епархиальные, общается с клиром.

Только второго без первого почти никогда не бывает.

Елизарий в два часа собрался и со своими присными с города ушёл. А я выставил три бочки пива. И городок загулял. Приняли и мы с Ильёй. Он снова крутил свою бороду и довольно похмыкивал.

"И приезжает старенький ко камешку ко Латырю,

И на камешке-то он подпись подписывал:

"И как очищена эта дорожка прямоезжая".

Уже вечером сошлись с чуть хмельным Ионой.

-- Ты, Воевода, не думай. Ежели Елизария выкинул - так тебя тут воля.

-- Брось, Иона. Тут - твоя воля. Мелочь мелкая - воли у нас с тобой - сходные. Дело делать. А не гонор в... в гонорею ростить. Давай, пресвитер, поворачивайся! Волю свою исполнять. Племена - крестить, сирот - кормить, неуков - уму-разуму учить. Давай-давай. Своей волей.

Иона и трёх дней не отдохнув, кинулся наводит порядок в округе.

"Свежий взгляд" - все проколы видать. Ещё живее пошла стройка, добавилось учителей в приюте. Осенью торжественно открыли первую очередь училища. Аж на две сотни бурсаков. Половина - мои сироты из лесных племён.

...

Обоих согнанных с указанных им мест наместников, поставили в южные городки Рязанского княжества.

Коломенский... помер в первую зиму.

"Ко многим из градских почтенных жён

Был правом отпущенья наделен".

" - Я имею право?

- Имеешь.

- Значит, я могу?

- Не можешь".

Я повторяюсь? - А жо поделать?

-- Русь - бесправная!

-- И нафиг! На что нам право коли оно мОчи не даёт?

Разница между правом и возможностью, есть в русской жизни элемент постоянный и повсеместный.

Для наместника, который "лилии белей", разница обернулась смертью. "Правом отпущения" он был "наделён". А вот возможностью... Полез к чужой жене и нарвался. Дубьём прибили и бросили. Замёрз. Хоть и "пухл был".

Елизария поставили вместо Ионы в Пронск. У него было время подумать. Впредь к моим людям он относился... сторожко. Не мешал. После и польза от него была.

Я опасался, что Антоний озлится, начнёт "рогом переть", "вятшесть" свою доказывать. Ошибся. Не учёл логики. Не логики вообще, а логики поведения конкретной личности в конкретной фазе её развития.

***

Черниговский епископ прожил длинную и яркую жизнь. С множеством побед и поражений.

Его должны были отрешить от сана, но грянул раскол. И он, кондовый грек, его поддержал. Против другого "кондового грека" - тогдашнего митрополита, против "самого" - Патриарха Константинопольского.

Раскол "имени Климента Смолятича" не был, как может кому-то казаться, борьбой русского православия за свободу, за независимость от греков, хотя бы - за сохранение доходов в русских епархиях. Это была борьба русских князей за право безнаказанно нарушать законы своей родины. Резать русских людей за-ради гордыни своей.

"Ежели стол не идёт к князю, то князь идёт к столу" - говаривал Изя Блескучий. И шёл. По трупам. Митрополит-грек, пытавшийся интердиктом остановить кровопролитие, "усобицу", восстановить законность - вынужден был бежать, вскоре умер.

Антоний же приветствовал Волынского князя, который вне очереди, против русского закона - "лествицы" сел в Киеве. Приветствовал из Чернигова, где местная ветвь рюриковичей всегда была враждебна не только волынским, но и мономашичам вообще.

В Чернигове менялись князья, брат убивал брата. Антоний отпевал покойных, исполнял обряды и восхвалял очередного правителя. Служил молебны "на победу", благословлял на битву рать одного князя, после, с иконами и колоколами встречал рать другого, победителя. Тут, рядом, сходились в кровавых сечах волынские, смоленские, ростовские полки, накатывали на Чернигов половецкие орды, наведённые на Русь одним князем против другого, резали друг друга киевляне, предавали своих законных (кстати - Черниговских) государей, забивали дубьём до смерти... А Антоний - оставался епископом. Причащал, исповедовал, отпевал. Умиротворял ссоры и поднимал на битвы.

Очередной митрополит (Константин Первый), только пришедший от престола Патриаршего, ужаснувшийся нравам русским, бежит из Киева. Бежит - к Антонию. И, умирая вскоре, велит бросить тело своё псам бродячим на съедение. Антоний, хоть и потрясён такой волей в завещании - исполняет.

Правда - недолго. "Пока гром не грянет". Ибо в тот день случилась в Чернигове и Киеве страшная гроза с бурей. Столь наглядно явленная воля господня, с сорванными крышами и разбитыми молниями крестами церковными, убедила похоронить останки совестливого митрополита хоть бы и скромно, но по-христиански.

Смертельная ссора со Свояком по поводу "поста в середу и пяток". Ссора, в которой "раскольник" Антоний следует Патриаршему решению, а не "Всея Руси" и своего князя.

После смерти Свояка - обман боярской верхушки, посылка тайного гонца "законному претенденту", которого приманивает не правом, а беззащитностью вдовы и богатством покойного - пограбить можно. И - провал замысла: сын Свояка поспевает в Чернигов раньше.

Тысяцкий черниговский кричит об обмане на всех углах. Известие о клятвопреступлении попадёт в летописи. Со всем людям русским понятным обоснованием "Ибо был тот Антоний - грек".

Удивительно: постоянно повторяющееся на "Святой Руси" - "греческая вера", "греческое благочестие", "греческая древняя мудрость". Основание для искреннего восхищения, стремления приобщиться. И тут же устойчивое словосочетание, общая уверенность: "грек - лжец". Вероучители - обманщики? А - "истинная вера"? - Это же их, двуличных, проповеди!

Антоний - грек. И пытался, хотя бы обманом боярской господы, возбуждением алчности князя-претендента, крохобора Гамзилы, заставить князей русских исполнять русский же - не греческий! - закон о наследовании. Как его противник, тоже грек, тридцатилетней давности. И снова не получилось.

"Хотели как лучше, а получилось как всегда".

И - ничего.

Ни киевские князья с митрополитами, ни черниговские князья с боярами - не могут сдвинуть Антония. Ни церковный суд, ни народное мнение, ни княжья немилость - ничего не имеет власти над ним. Умирает, заморенный голодом в Киевских застенках Нифонт Новгородский - не на того князя нарвался, тонет в Дунае Леонтий Ростовский - добрался-таки до него "народный проповедник" Феодор.

А Антоний, сидючи вблизи постоянно взрывающегося разным дерьмом Киева, на одном из основных военных путей, участвующий практически во всех княжеских и церковных сварах - живой и невредимый.

Уникальная выживаемость. Всё время в самой гуще, в сердцевине двадцатилетней войны. Часто - на проигравшей стороне. И всё равно - выворачивается, снова поднимается.

Мы были с ним в этой части схожи. Если Боголюбский привлекал меня способностью к новизне, к невиданным прежде решениям, сочетавшимися в нём с последовательностью, занудством, что и мне свойственно, то Антоний - живучестью, непотопляемостью. Это некоторое сходство позволило нам лучше понимать друг друга.

Но об этом позже.

***

Я "вошёл" в Муром серьёзно. Не только деньгами в строящееся училище. Фактория, племена на Мокше и дальше, ход по Оке... Мне нужна была "благосклонность" властей в этом городе. Илья и Иона - её обеспечивали. Не от богатых подношений, а сходством мыслей и целей. Иных начальников - мне здесь было не надобно.

Передача мне земли для стройки была оформлена документально. Но все понимали - "филькина грамота". В любой момент власть может решить аннулировать сделку. Через три года Антоний признавался мне в Киеве, что не стал "поднимать волну" именно потому, что решил:

-- Пусть построят. После, всё едино - заберу.

Время. Черниговский епископ не учёл фактор времени. Того, что ситуация вокруг меня менялась значительно быстрее, чем было ему привычно. "Всеволжск взлетает как ракета".

Через три года у нас уже об других заботах головы болели.

Вот такая забавная история, девочка. Началась с глупого и грубого слова. Не там и не той сказанного. А обернулось... разнообразно.

Изгнание Елизария из Мурома дало отдачу. Придя в Рязань, он, естественно, пожаловался наместнику Рязанскому. Тот, собрата защищаючи, побежал к князю. Живчик, конечно же, взволновался, возбудился, кинулся "спасать церковь святую православную от происков шпыня злобного лысого".

В смысле: прислал мне сигналку. С укоризной. Типа: ай-яй-яй.

Я же вежливый человек! - Тут же извинился-покаялся. Типа: виноват, больше не буду.

В смысле: попов из Мурома - Ильёй Муромцем вышибать.

Да и то правда - у нас что, других богатырей нет? Я ещё до Васьки Буслая не дошёл. Вот тот - "да"! Зря он, что ли, аж в Иерусалим хаживал?

Однако Живчик, увидев мою вежливость, начал проверять меня "на прогиб" дальше.

-- А чегой-то купчики твои мыта не платят? Ни - за проход, ни - за торг. А давай-ка будут платить.

***

На "Святой Руси" в ходу две налоговых системы.

Подать, "урок", как по "Уставной грамоте" Ростика в Смоленске. "А с Елно - три гривны и лисица". И плевать - уродился ли в нонешнем годе хлебушек, хорошо ли рыбка в Десне ловилась.

Другой вариант - мыто. "Ногата с головы, полугривна с лодки".

Уточню: подоходный налог - крайняя редкость. Типа: "Десятинной церкви - десятину дохода от княжеских поместий". Обычно же доход невозможно подсчитать и проконтролировать со стороны.

Реальная система - смешанная. Такая... двухпалубная. На верхнем уровне, в связке государь-город - "урок". На нижнем, в городе... по-разному.

Домовладельцы, объединённые в городские сотни, платят "урочное". Крестьяне - сходно. "С дыма", "с рала". Торговцы, местные и пришлые - варианты мыта.

Мыто берут местные власти. Им видеть как "богачество", товары мои - мимо носа пролетают - нож по сердцу острый. Власть Живчика на Рязанщине укрепляется. Прежде по городкам сидели люди Калауза, теперь - друзья-сотоварищи Живчика. Они ему в уши и дуют:

-- Дай денег! Дай! Или хоть дозволь мыто с всеволжских брать.

"Деньги - кровь государства".

Государям "крови" всегда не хватает. Малокровные они какие-то...

Государь мыта не видит. Одна лодка купеческая в Муром пришла или десять - без разницы. Должен городок полста гривен отдать - пусть отдаёт. Отчего его интерес к процветанию торговли... "Денег нет, но вы держитесь". Сами там как-нибудь.

Нет, вообще-то, он, конечно... Все ж разумные люди! Всё понимаем! Но вот конкретно, разбирая дело какого-нибудь купчишки...

-- Недосуг мне нынче, завтра приходи.

У тысяцкого, который делами торговыми в городе ведает, интерес другой. Ему бы серебра на:

1) "Урок" князю. Это - "святое".

Иначе вообще со службы выгонят.

2) Общественные потребности.

Крепостная башня сгнила? - Подновить, плотникам заплатить. Гридней за верную службу отметить? - Решт серебряных купить и раздать. В церковь киот богатый пожертвовать - для укрепления веры нашей, православной.

3) И себя не забыть.

Мой же интерес - устойчивая торговля. И совпадает он с интересом местных властей... только частично.

***

Первая моя мысль - и этот туда же?! Да я тебя как Калауза...!

Мда... Эдак на Рязань князей не напасёшься. Опять же, повтор - проявление системы. Боголюбский просечёт. Жена у Живчика - добрая женщина, сыны подрастают... Да он и сам - мужик нормальный. И тут я. С окормлением всего семейства "святым духом". Насмерть...

Может, поговорим по-нормальному?

Это-то - "да". Но...

Ну нету у меня такого таланта как у Ростика Смоленского! Вот он может так человека уговорить, что тот и против своей собственной выгоды делать будет! А у меня - "труба пониже и дым пожиже". Мой верх - объяснить человеку его интерес. Или - создать...

Пришлось сесть и подумать. Хорошенько. И заслать в Рязань своего посла.

Хорошо, что Аким ушёл - он бы такого юнца к делу не допустил. А сам бы снова решал дело криком. Что помогло бы. Но не надолго - есть объективный интерес Рязанского князя. И, поскольку Живчик не дурак - он будет к этому интересу возвращаться. Только позднее и злее.

Посидели с Николаем и послом, сочинили вот такую декларацию:

1. Мыто Всеволжские купцы платить не будут. Нигде. Ибо - Не-Русь.

По установлению Владимира Святого купцы булгарские торг ведут безданно-беспошлинно. Всеволжск на месте булгарского Бряхимова стоит, то давнее установление - наследует.

2. Мыто Всеволжские купцы платить не будут. Ибо они - слуги мои. Ибо сказано: "по делам слуг отвечать господину их". То есть - мне.

У меня - "монополия внешней торговли". Весь персонал в факториях - у меня в службе. "Купцы Всеволжские" - не "купцы", а "приказчики". От меня посланные.

3. А вот я, Воевода Всеволжский, рад буду тебе, князю Рязанскому, платить. За благосклонность твою к людям моим в делах их в землях твоих.

Понятно? - Я сталкиваю интерес местных бояр с княжеским.

Деньги идут снизу вверх: "посадник-князь". Оборачиваем цепочку, деньги пойдут сверху вниз: "князь-посадник". Отчего, как я полагаю, будут мне немалые профиты.

Посадники всячески вымогают из моих людей "бакшиш". Поводы-способы - находят. А до князя - далеко. Купец каждый день к князю не набегается. Даже и я сам, при всех своих добрых отношениях с Живчиком, если буду каждый день по всякой мелочи ему на мозги капать, просить помощи... терпелка у князя кончится.

Ещё: я, конечно, хороший парень. И струя у меня... "светлей лазури". Как у того паруса в море. Но в старших боярах у Живчика - его боевые сотоварищи, друзья детства, сподвижники и соратники. Иной Живчика на поле боя спасал, грудью своей защищал. А теперь его - гнобить? Из-за писульки какого-то плешивого хрена со слов какого-то жадненького купчишки?

А вот за свой собственный, светло-княжеский интерес - другое дело.

Как сделать так, чтобы князь был заинтересован в процветании моей торговли? В пресечении всевозможных негораздов со стороны местных властей? Без уплаты налогов, поскольку пускать местных мытарей к своему товару...

Как-как... Сыром в мышеловке.

Делаю широкий жест истинного попандопулы - основываю страховое общество. "Янки" у Твена - с этого же начинал.

"...даже рыцари оказывались иногда способными понять практическую сторону вопроса; и потому в последнее время при уборке после турниров в каждом шлеме непременно находили квитанцию моего общества страхования жизни от несчастных случаев".

Теперь и я дорос. Но несколько специфически.

"Застрахерьте меня, пожалуйста. Нет? Но ведь застрахуйте - ещё неприличнее!".

Застрахеряемся.

4. Для выплат тебе, княже, учреждаю "Окское страховое общество". И вкладываю в него одну тьму (прописью - десять тысяч) гривен кунских. С тем, чтобы ты получал из того вклада каждый год двадцатую часть (прописью - пять процентов). А чтобы реза твоя не кончалася, чтобы платилося и тебе, и сынам твоим, и внукам твоим до скончания века, даю теи десять тысяч в рост. С той же резой - двадцатая часть. А коли будут убытки купцов моих, в землях твоих произошедшие, то возьму из резы твоей для отдачи потерпевшим. А коли и резы не хватит - возьму с основных денег. А коли ты похочешь, то в теи десять тысяч - свои гривны добавишь, дабы и они в рост шли.

Слов - нет! Я не про русский литературный - про финансовый понятийный. Не про дериваты с депозитами и перестрахованием - про простейшее. "Фонд" - слово нерусское, "процент" - не используется, "реза" - считается в дробях, "кредит" - отсутствует, "долг" имеет смысл более широкий, "вклад" - только дарение чего-нибудь церкви.

Ну нету у "Святой Руси" денег! Страна такая. Нет и понятий для работы с ними. Вот и выкручиваю себе мозги местным русским языком.

Ситуация для Живчика фольклорная - "не было ни гроша, да вдруг алтын!". То он ничего с Всеволжска не получал, а то - каждый год полтора пуда серебра с лихвиною. Не пахано, не сеяно! Ни пито, ни едено! Ничего не делано - само в руки валится! До скончания веков!

Натуральный рантье!

Этих обоих слов - тоже нет. Факеншит.

Концовочка - чисто "на всякий случай". Не верю я, что князь под такой процент будет вклады вкладывать. Да у него и денег нет! Но тема заявлена. И по объёмам, и по ставкам.

Напомню: 5% - введено Английским банком в конце 17 века. Прогрессирую... аж дух захватывает! Здешняя обычная ставка (по Торе) - 20%, по краткосрочным кредитам - 50%. Смотри "Устав Мономаха" - как он за это боролся. Мои поселенцы получают от меня льготный товарный кредит под 10%.

Тут я ничего не получаю. И ничего не даю. Кроме процентов с этого "ничего".

Что мне десять тысяч на бумажке нарисовать не велик труд - понятно. Эти денюжки на рынок не пойдут, в обороте не появятся. Единичка с ноликами для общего антуражу. "Тьма гривен"... - Звучит! Помороки - забивает, глазки - закатываются, челюсти - отпадают... Богат Воевода Всеволжский! Богат и силён. С таким-то лучше миром...

"С сильным - не дерись, с богатым - не судись" - русская народная мудрость.

Кому я это "ничего" - "в рост даю"? - Так очевидно же! Самому себе. Что "ничего" хоть - в правый карман положи, хоть в - левый... Всё едино: "карман не тянет".

Живчику вот так, ни за что, ни про что, с небес в ручки, полтысячи гривен получить - заманчиво... И к бабке не ходи. Рязанское княжество небогато. Даже и вместе с Муромским. Сумма - заметная часть его бюджета.

А для меня полтыщи каждый год платить - выглядит накладно. Это немалая часть моей Окской торговли.

Только он эти гривны никогда целиком не получит. Потому что отсчёт убытков идёт от идеала.

Вариант:

-- Лихие люди напали. Били, били, колотили. Кису забрали. Я к тысяцкому на двор, а тама тая ж морда! Из тех, что меня грабили! Кричу в голос: суда праведного давай! А ён мине: чего с бездельем лезешь? Гнать со двора батогами!

Такое - уже "клиника". "Лечить" - топором.

Чуть мягче: люди какого-нибудь боярина безобразничают. Судя по статьям "Русской Правды", боярские холопы частенько татьбой промышляли.

-- Я - к тысяцкому. А ён мине: чего с бездельем лезешь? То деверя мово холоп. Гнать со двора батогами!

"Лечить". Тысяцкого вместе с его деверем.

Чистая уголовщина:

-- Взял я, стал быть, короб с товаром. Только отошёл от городка нашего, от славного Переяславля-Рязанского. Слышу - колокола на храме звонят. Повернулся, перекрестился, только далее идти - стоят трое. С кустов вылезшие. Ножи булатные, морды страшные... Лихие люди повстречалися. И говорят они таковы слова: лож короб свой на землю, да дуй с отсюдова скоренько. Я, прям как учили-сказывали, спорить не стал, короб положил и тишком-тишком назад на подворье Всеволжское. Челобитную господину нашему, стал быть, посаднику, с описанием теих злых шишей-разбойников подал немедля. А в том коробе товару было аж на два десятка гривен. Вот списочек.

Коробейнику - новый короб, с княжьей доли - двадцатку долой. И разъяснение:

-- Княже, твой посадник - мышей не ловит, вирник - на печи боки пролёживает. Ты бы поучил дурней своих уму-разуму. А как сыск пойдёт, пусть знают - в том коробе были четыре фигурки глиняные: синие гридни со щитами и копьями. С номерами на донышке. Номера - прилагаются.

Транспорт:

-- Лодка на реке перевернулася! Мелей-то не видать! Вешки-то не поставленные! А в ей товару-то было - на три ста гривен!

Кто виноват? - Местный воевода. Не озаботился. Убытки купца превращаются в убытки князя. Который взыскивает. Это ж у него из кармана на ровном месте серебрушки горкой вытащили!

Чуть сложнее - упущенная прибыль.

-- Дожжи были. Дорогу к фактории затопило. Ни пройтить - ни проехать. Неделю торга не было. На пять гривен недопродал.

-- Так дождь-то - воля божья!

-- А улица - воля посадникова. Лужу-то не засыпал. Не озаботился. Отчего и страдаю. Денежно.

Бытовые случаи. Вроде истории в Коломне и аналогичных.

-- В Пронске на торгу купцы подрались. С моего купчины взыскано полувирье в пользу князя да истцу десять.

-- Так по суду же!

-- А кто против? Земля, княже - твоя, суд - твой. Суд - решил, купец - заплатил. Это дело - закрыто. Теперь пошло другое. Штрафы - убытки. Убытки - с твоей доли.

У нас с Николаем был уже массив историй. Типичные случаи конфликтов между моими и местными. И форме прямого вымогательства, и в форме разного рода... "служебных упущений".

"Опыт - сын ошибок трудных".

Опыт - уже. Составили списочек из нескольких десятков типичных ситуаций, "полный, но не исчерпывающий", отдали послу. Без нажима, но объяснить - вот это твои денюжки, княже, пролетают мимо твоей кисы.

Существенный оттенок:

Я - тебе даю. В руки. Ты после своим раздал - они рады. "Князь - благодетель". А с мытом по городкам - наоборот. Ты с них требуешь, выжимаешь. Они на тебя хмурятся: "Князь-то наш... за горло берёт".

И какой вариант благостнее? И - доходнее.

Конечно, Живчик мог "встать рогом":

-- Не хочу твоих выдумок! Всё моё! Будет как я скажу!

И? Твоему ворью - воля вольная? А дальше?

Я встал да пошёл. Ушёл с Оки, забрал людей и товары, строения продал, разобрал... Сжёг, в конце концов. Да, будут убытки. Немаленькие. Но ты-то что теряешь? Полтыщи гривен каждый год вечно? Я-то ушёл на Волгу, на Ветлугу, на Суру. А тебе с Рязани, с Оки - никуда.

Дальше - эскалация враждебности. Вплоть до аналогов "хлебного мыта имени Калауза". С аналогичным завершением. Это нетрудно предвидеть, если есть кое-какой опыт и достаточно соображения для его понимания.

Живчик, в отличие от Калауза, ныне покойного, имеет кое-какое представление о моих возможностях. Милость Богородицы в форме серебра арабского - не забыта. Как и бой-телега в Янине или разгром кипчаков на Земляничном ручье. Рассориться вдребезги - чревато... Потому - торг. Поиск баланса интересов, границ допустимого.

Причём тут нет "игры с нулевой суммой": сколько один выиграл - столько другой проиграл. Выигрывают оба. У меня - торг лучше идёт, у него - денег добавляется, порядок в княжестве крепче становится. По моим прикидкам, за сотню-другую гривен в год я вычищу княжество от мздоимцев и бестолочей. Да один только порядок на реке - мне все расходы покроет!

Фактически - империализм. Ущемление суверенитета. Типа: а сделай-ка, княже, антикоррупционный суд. Да речную службу, да пожарную охрану, да уголовный розыск, да дорстрой... Под моим присмотром. Поскольку плачу - я.

"Кто девушку ужинает, тот её и танцует".

Экспорт капитала. В форме инвестиций в благоустроение Рязанского княжества, в повышение качества функционирования административной машины. Ломаю, знаете ли, тамошний, исконно-посконный образ жизни.

Будут, конечно, проигравшие. Кому "ужинать" - хочется, а "танцевать" - неможется. Местные начальники, кто ленив да жаден да бестолков.

Ну, извините ребята, не ваша масть пошла.

Посол отправился в Рязань. Поразил Живчика отказом от поясного поклона:

-- Прости, княже. Не в обиду, но не могу.

-- С чего это? В спину вступило? Да ты, вроде, молод ещё.

-- Не велено. Кланяться. Окромя могилы да иконы. А чему иному... не. Воевода грозился голову машиной ссечь. За воли его неисполнение. Может, княже, велишь икону какую с церквы принесть? А то вона - с угла сними. Ты за неё встанешь, а я поклонюсь. Вроде как и не тебе. А? Коли сильно чудотворная - могу в ножки пасть, лбом в землю постучу. Ежели тебе без этого никак.

Живчик представил себе, как он будет из-за чудотворной иконы выглядывать да с послом разговаривать... И заржал.

-- Ну, Ванька, ну, выдумщик! Что ни день - новая небывальщина! Я, стал быть, послу толкую - мыто давай. А тот, на икону дивится да ответствует: на что тебе, Никола Угодник, мыто земное? Сказано же: "Сьвяты Микола божы насьледник, як Бог памре, то Микалай чудатворец будзе багаваць, да не хто иншы". Мы ж - и так все твои. С потрохами. Ха-ха-ха...

Так что посла Всеволжского князь Рязанский принял по-доброму, за стол с собой сажал, разговор вёл милостиво. И выкатил в беседе вопросец, на который посол и сказать ничего не смог.

-- Купцов-то ваших - тьфу. На весь край и двух десятков нет. Однако ж имают слуги мои людишек, которые при спросе вашими называются. А как сыск идёт - свои, рязанские. У иного и товар ваш есть. А то - только для виду. А сам-то тать-татем. Вот бы Ванька придумал как ваших от не-ваших отличать? Ты скажи Воеводе, чтобы клейма своим на лбы ставил. Ха-ха-ха... Хотя конечно, у меня таки воры есть... Сами заклеймятся.

Так появился "паспорт моряка" - бумажное свидетельство "всеволжскости" индивидуума в чужих землях. Вариант уже существующего у меня "общегражданского паспорта". Документа, который позволял идентифицировать человека, контролировать перемещение населения. Через Всеволжск проходила масса народу - тема была острой.

А в "декларацию" добавился ещё один пункт:

5. Людям купецким, которые с Всеволжска по Воеводиной надобности приходят, иметь о том грамоту с печатью. А в городки Рязанские Воеводе слать образцы тех грамот для рязанских людей извещения.

Ничего нового - княжеские печати от подобных русских грамот археологи, для этой эпохи, находят от Самбии до Булгарии. Мы только чуть форму изменили.

Раз бумажки-паспорта разнообразились, то... не сделать ли ещё?

Тут ведь главное - начать. А дальше...

"Сама пойдёт. Подёрнем, подёрнем. И - ухнем" - русская народная песня.

Так появился "паспорт помощника".

Мои люди постоянно контактировали с местными по деловым, "партнерским" основаниям. Особенно бурно это происходило в городках на Оке. Фактор сидит на месте, а волости-то огроменные. Не всяк покупатель к нему придти может. А посылать своих коробейниками... рискованно.

Очень, знаете ли... досадно. Ты мальчонку-сиротинку к себе взял. Лечил-учил-кормил, ума-разума вкладывал. Свои силы, время, внимание... души своей кусочек - ему отдал. Вот он подрос. Стоит-глядит-говорит уже... пристойно. В глазах свет появился. Смысл, веселье, живость. А не страх да тупость замученного голодного зверька. Вот он в путь пошёл. С радостью, с интересом. И - пропал. Сгинул.

Пустота образуется. В душе. Кусок жизни твоей - в пустоту.

Пусть бы он сам. Продал товар, украл выручку, убежал за тридевять земель... Слава богу! Хорошо, что дурость свою рано явил. "Спасибо боже, что взял деньгами!". Позже - сильнее бы нагадил. А так-то... сыщу и взыщу.

Но, почти всегда, убили. Или - похолопили. Сидит он в каком-то порубе. В яме невольничей. Грустит-печалится, молится-надеется. Что придёт Воевода Всеволжский. Выймет-выведет на свет божий под солнце ясное. Или, хотя бы, отомстит-накажет злыдней-ворогов.

Не сделать так - обмануть. Обманывать людей своих... мне стыдно. Мне - лжа заборонена. Однозначно. И по каждому такому случаю идёт сыск. Который в разы, а то и на порядки дороже того товара, что паренёк в коробе тащил. Или его самого рыночной цены.

Но - идёт. Не взирая на расходы и лица. А "лица" бывают... обидчивые. Отчего их приходится... урезонивать.

Возмездие - обязательно. Ещё: дорого и малоэффективно. Поэтому желательно пореже... создавать ситуации. Когда возмездеть - необходимо.

Да и мало у меня коробейников, в других местах нужны. Вон, племена своих торговцев не имеют, к ним точно идти надо.

В продвижение товаров в сельское население Поочья, факторы, естественно, втягивали местных.

Сначала просто разовая сделка: купил? - ну и иди. А что ты дальше с товаром сделаешь - сам съешь или перепродашь - и знать не хочу. Но появлялись "постоянные клиенты" - купчишки, которые продвигали наши товары дальше. Они приходили регулярно, брали партии, заказывали им нужное, вносили задаток... С ними имело смысл толковать о скидках, предоставлять рассрочки, товарные кредиты...

Будучи местными, они не так были подвержены всеобщей ксенофобии, знали местность, имели родню, знакомцев в селениях. Что позволяло им выкручивать себе дольку - прибыль.

Когда мы с Николаем договорились о защите наших купцов через придуманную мною "страховую благотворительность" - "дать, чтобы отнять", он вспомнил и про категорию "помощников". Нам было полезно вызвать и к ним "благосклонность государя".

Статус их был несколько иным, уровень защиты - меньше. Понятно - они помойку с клизмованием во Всеволжске не проходили. Степень доверия к ним - ниже. Но некоторую репутацию уже получили.

"Репутация" - вот, по сути, главное. Опыт деятельности, поведения в прошлом, который позволяет делать предположение о поведении человека в будущем. Этот - не пьёт, не буянит, на прохожих с ножом не бросается - будем с ним работать. А этот... не будем.

Так, чуть формализуя критерии, вводя проверочные стадии, мы начали формировать в среде собственно местного населения общность, на которую можно было опереться. Которым можно было доверять. Не всегда, не во всём, но... "Проверено" - опытным путём.

Именно из таких, известных уже в работе, а не со слов или по богатству, людей в значительной мере формировалась впоследствии трёх-гильдейная купеческая система моей "Святой Руси". Создаваемая по подобию Императорской России, а не купеческих гильдий европейских городов или "Иванова ста" Новгорода.

Нет, девочка. Ежегодные платежи, обеспечивающий взнос - это всё позднее. Сначала - мы ничего с этих людей не брали. Мы - давали. Защиту. Выводя, практически, из юрисдикции местных властей.

Посадник или тысяцкий пугал купца. А тот не пугался. Тогда - своим судом присуждал виру. Купец платил, я удерживал сумму из выплат Живчику и возвращал купцу. Князь получал виру от посадника.

Просто - круговращение денег, "все при своих"? Ан - нет.

У торговца исчезала из расходов куча разного рода "подношений". Которые вообще в судах не фигурирует - "взятка профилактическая", "смазка для благосклонности".

Князь получал ВСЕ виры с моих людей. А не только те, про которые власти отчитались. Князь, из своей кисы, платил мне ВСЕ расходы, взысканные с купца. Какие? - А смотри "Покон вирный". Там от пятой части и вверх: за постой, въездое, съездное... И, соответственно, взыскивал с начальствующего. Тот, получалось, с таких дел прибыли не имел. А коли так, то чего же? Чисто за жалование?

Но главное: мой человек перед властью стоит прямо. Иной и в лицо насмехается: всё что ты, посадник, у меня отберёшь - всё князь с тебя взыщет. А мне моё - Воевода вернёт.

Помнишь, красавица: по "Русской Правде" только от поджога да конокрадства откупиться нельзя?

К началу зимы наша с Живчиком система была утрясена, отстоялась, начала функционировать. Что, естественным образом, сподвигло меня на следующий шаг.

Мои фактории стоят в Серпейске, Коломне, Ярославле. На Суздальской земле. Там идут сходные дела, сходные проблемы. И мне, само собой, хочется "тако же". А ещё мне интересно войти в Суздальское княжество серьёзно. Там же народу против Рязанщины вдвое! Города богатые. Обороты, прибыль... "Сказочников" я туда посылаю, линия телеграфа стоит, товары... по краям проходят. Но вот чтобы серьёзно войти... Нужно согласие князя Андрея.

Да не просто - кивнул да забыл! Хотя Боголюбский - фиг чего забывает. А так, чтобы он каждый день-ночь свою господу чистил. И с головы, и с хвоста. Не "вообще" - это он и так не прекращает, а по моим, конкретно, заботам.

В очередной сигналке загоняю Лазарю в Боголюбово текст нашего с Живчиком соглашения. Чисто из глубокого уважения к князю Андрею и для сведения его. И в конце добавляю, типа - в шутку:

-- А спроси-ка у светлого князя Суждальского: а не надобно ли ему денюжек? По образу и подобию "Окского страхового общества".

Ответ приходит через день:

-- Приезжай. Поговорим.

М-мать! Напросился.

Сколько знаю Боголюбского, всякое общение с ним - душу вынимает. А нынче и вовсе - как серпом...

У меня дел... туева куча! От Казанки до Унжи, от Усть-Юга до Мурома... А тут ему - всё бросай, беги в Боголюбово! Поговорить. У нас что, телеграфа нет? Факеншит! Как Аким точно.

Это что - ближний свет?! Зима же! Это не на "Ласточке" в пару дней сбегать! Туда санями в две недели не уложишься! Вот, месяц лежи в возке на боку. Это - в лучшем случае. Просто поговорить! А у меня тут... в гору глянуть неколи!

И ведь что обидно: сам напросился. Можно ж было Николая... или того молодого паренька, что в Рязани... а теперь придётся самому. Когда Андрей зовёт... лучше сбегать. Дешевле встанет.

С другой стороны - Андрей прав. Накопилось дел, которые надо бы нос к носу перетереть. И не только по факториям.

Мои люди на Волге дошли до "граней селений русских". Это на Волге вёрст 20 ниже от Ярославля. По правому берегу. По левому - вёрст пять. Но это - по реке. Чуть в сторону отошёл - пусто.

Тут... болезненная тема дефиниций.

-- "Русская земля" - это что?

-- Место, где живёт "русский человек".

-- Дом?

-- Да.

-- Двор, на котором дом стоит?

-- Да.

-- Группа дворов, обнесённых общей оградой?

-- Селение. Да.

-- Пахота?

-- Да.

А вот дальше...

-- Лужок ваш?

-- Да. Мы на ём конюшину косим.

-- Брехня. Видно, что нынче некошено.

-- Летось косили!

-- "Летось" - не нынче. Нынче - ничейный. А вон лесок. Ваш?

-- Да! Наш! Мы в ём дровы рубим!

-- Брехня. Все пеньки третьегогодишные. Ничейный.

"Русская земля" - территория, которую "русский человек" использует. Регулярно и интенсивно. А если ты раз в год через лес прогулялся, то разве он твой?

Я уже объяснял: на "Святой Руси" землю не ценят. Ценят места обжитые: веси, пажити, ловы, промыслы, бортни... А мне вся земля интересна. Каждый шаг.

Пусто? - Обживём-обустроим, чего-нибудь полезное сыщем. Будем жить-поживать, да добра наживать. А соседи пусть на себе волосы рвут - что ж раньше-то не углядели?

***

Геродот назвал халкидонян "слепцами", не разглядевшими стратегической ценности района Золотого Рога с его естественной гаванью, обилием рыбы (особенно тунца), плодородными почвами и богатыми лесами. Страбон и Тацит говорят, что когда мегарцы обратились к оракулу за советом по поводу местоположения будущей колонии, тот ответил: "Постройте город напротив слепых". Прибыв на место, Визант понял, что оракул имел в виду колонистов, основавших Халкидон на азиатском берегу Босфора, и повелел заложить город напротив них.

И вот - процветает. Византий-Константинополь-Царьград. Величайшая столица христианского мира!

Так у меня такой же оракул орёт над ухом непрерывно!

***

Егеря Фанга начинают в лесах "знамёна" ставить - деревьями с затёсами отмечают "грань русских селений". Местные, естественно, "выражают недоумение". В острозаточенной форме.

А то наоборот - и русское селение, и православное, а просят:

-- Вы знамёна свои не здеся ставьте, не перед нами, а - за нами. Чтобы, стал быть, мы ваши были. У вас-то, сказывают, податей-то вовсе нету?

Закон надо блюсть. Сказано - "до", значит - "до". Но есть варианты.

-- Не, православные. Нам неможно. Но ежели, к примеру, вы встали да пошли, скажем, на Ветлугу, то тута селения русского уже нету. Грань, стал быть, не тута, а вона тама, за тем леском. А вам, по закону нашему Всеволжскому - изба белая, печка трубная, окошки стеклянные, сапоги крепкие... и протчая и протчая. Но - там. Думайте.

Это происходит не в пустоте. У местных есть родня-друзья в соседних селениях, с которыми надо посоветоваться. Поля засеянные, которые так просто не бросишь. Власти. Которые привыкли с этого места подати получать... Сидеть ждать, пока мужички "репу почешут" да решение вычешут - у моих людей времени нет.

Возникают разнообразные... коллизии. Затрагивая мои интересы и принципы. Главный мой принцип - "по согласию". Я же - либераст, свободогей и фридомайзер!

Чисто например: заскакивают мои погранцы в селеньеце. Типа: овечку на мясо прикупить. Старшой команды с мужичками беседует - уточняет где у тех "грани" проходят. Другой персонаж - из выучеников Хотена, занимается разговорным жанром. Информируя туземцев о Всеволжском житье-бытье.

Тут - пыль столбом, вскакивает в селение небольшенький конный отряд. Предводитель которого от околицы начинает блажить:

-- А ну вон с отседова! А ну пошли быстро!

-- Да ты кто таков?

-- Я - здешнего волостного начальника мечник! Сманиваете смердов наших! Осудю-порубаю!

-- Отнюдь. Не сманиваем, но рассказываем. Не запрещено. А наезд твой - татьба и разбой. Ещё мявкнешь - угомоним на берёзе, как шиша лесного. И князю Суждальскому отпишем.

"Мечник" - название чиновника, имеющего право судить и казнить. "Право" у него есть. Но - в отношении местных, не моих. А уж отряд егерей...

Ещё: здесь пока нет крепостного правда. Смерд - вольный человек. Невольный - холоп, закуп...

С Всеволжска выдачи нет. И мечник растерянно обнаруживает поутру, что пара его холопов сбежала. Прихватив коней и майно. А командир егерей бедолагу успокаивает:

-- Не журись, дядя. Мы у беглых всё заберём. По нашему закону: у новосёла - ни нитки, ни волосинки не остаётся. Но тебе не выдадим. Мы ж - Не-Русь.

"Грань" - становится "горячей". Большой крови ещё не было, но это дело нехитрое. А морды - уже били.

И что Андрей на это скажет...?

Сходно между Окой и Клязьмой. Только ещё хуже. Вот зимой бы, пока тамошние болота замёрзли, и довести демаркацию границы до конца.

Есть вопросы севернее Волги, где мои люди уже к Белозерью подбираются. Заново заселяется ворами да шишами Кострома. И мне это... неприятно. Хрень какая-то в Галиче Мерском. А дальше уже земли, вроде бы, новгородские. Но я так не думаю - мои люди лазают по Сухоне и Двине. Конфликты с новогородцами - как два пальца...

А что Андрей на это скажет?

В Новгороде сидит князем Святослав Ростиславович (Ропак). Ежели вече приговорит да Ропак послушается да подымет свою дружину княжескую да полк новогородский... Да пойдёт вышибать Ваньку-плешивого с Сухоны... А то - и с Волги... А в том полку городовом - пять сотен воинов, от княжьих гридней в бою и не отличишь... Только идти им против меня - по Волге или через Белозерье, через земли князя Суздальского...

А вот что на это Андрей скажет?

Есть тема епархиальная. Пока в Ростове епископа нет. Если Андрей у себя во Владимире в Успенском соборе ножкой топнет, то весь клир тамошний бегом побежит. В земли мои доносить слово божье... Я-то не против - мне попов надо. Но под Ростовского архиерея - не пойду.

А вот что на это Андрей скажет?

Я тянул время: то ледостав, то заботы разные - веялки мои гравитационные, негоразды с сувашами и черемисами... Но понимал: ехать надо.

Последней каплей было... Да как всегда! - Бабы взбесились!

Лазарь надумал жениться.

Факеншит уелбантуренный! Я ж его предупреждал!

Увы, у парня по этой теме - пунктик:

-- Хочу! И что б - не понарошку!

Ввести жену в дом - ввести её слуг и служанок. Дом Лазаря - моё посольство. И там возникают, временами, всякие... обстоятельства. О которых за воротами трепать - не след.

Ещё проще: "ночная кукушка - всех перекукует" - русское народное наблюдение.

"Всех" - и меня тоже. И от того, что какая-то... сопливка тринадцати годков будет "куковать" своему благоверному "на постелюшке" зависит взаимоотношения двух гос.образований - княжества Суздальского и Всеволжска-города. Ну, и "будущее процветание всего прогрессивного человечества", естественно.

Надо бы хоть глянуть на ту "кукушку". И её окружение. Хоть прикинуть - какой такой "вороний грай" вскорости образуется у Лазаря в постели.

Так-то девка из приличной семьи, батяня ейный - окольничий княжеский.

Два года назад люди такого уровня Лазаря просто не замечали:

-- Что это за прощелыга пришлый по двору поскакивает? Вышибить дурня.

Теперь уже как с ровней разговаривают. А выше Лазарю... А куда? Княжон за бояр, хоть каких - не выдают.

Опять же, Андрей - сам! - посоветовал.

Я только у себя эту новость рассказал - пошёл вой бабский. Рада, матушка Лазаря, боярыня-акушерка, в крик:

-- Сыночка! Единственного! Кровиночку! Роженого-лелеяного! Женить?! Без моего благословения?! Прокляну! И Лазаря! И Андрея! И тестя незнаемого! И тебя, Воевода, за компанию!

А рядом дочки её. То ревмя ревут, то хихикают без останову. Девкам замуж пора, да мать не пускает - ровни ей тут нету. Она ж боярыня! И дочек выдаст только за таких же, горластых. В смысле - с высокими шапками.

Тему эту надо решать быстро - девки созрели.

"Дурманом сладким веяло, когда цвели сады

Когда однажды вечером в любви признался ты

Дурманом сладким веяло от слова твоего

Поверила, поверила, и больше ничего".

Как сады зацветут, так и... дурман в головы-то и ударит. Вот насчёт "и больше ничего"... я не уверен. Может, и не залетят. Но все необходимое для этого - сделают.

Следом идёт Цыба:

-- Господине, возьми меня с собой в Боголюбово. Там у меня вещи кое-какие оставленные. Новая хозяйка придёт - уберёт-переложит. А то мужа своего моими тряпками попрекать начнёт.

-- Охота поглядеть как мил дружок - другую под венец ведёт?

Стоит, молчит. Нос задрала. Чтобы слёзы, что глаза полнят, на лицо белое - ручьём не лились?

-- Свози, господине. Глянуть напоследок. А то... свет белый не мил.

Вот же! Сколько мороки от этих баб!

Однако: "без женщин жить нельзя на свете".

Нет. Нельзя.

Тогда - едем.

...

Дорога. Русская дальняя зимняя дорога...

Не надо иллюзий: это явление - непобедимо. Может, когда-нибудь... какой-то страто-сферо-экзо-гидро-пердо-плазмо-план... С земли? - Не.

"Сквозь волнистые туманы

Пробирается луна,

На печальные поляны

Льет печально свет она.

По дороге зимней, скучной

Тройка борзая бежит,

Колокольчик однозвучный

Утомительно гремит.

Что-то слышится родное

В долгих песнях ямщика:

То разгулье удалое,

То сердечная тоска...

Ни огня, ни черной хаты,

Глушь и снег.... На встречу мне

Только версты полосаты

Попадаются одне...

Грустно, Нина: путь мой скучен,

Дремля смолкнул мой ямщик,

Колокольчик однозвучен,

Отуманен лунный лик".

"Нины" - нет. "Вёрст полосатых" - не поставили ещё. Ямщик - только-только прорезался. Ещё и слова такого нет! А уже поёт. "То разгулье удалое, То сердечная тоска...".

Набоков говорил, что тоска - понятное только русскому выражение беспричинного духовного страдания. Я - "духовно страдаю"? - Ну, типа. И даже очень!

Вот же сподобил Господь! Второй раз! С таким-то умом, с такой-то душой...! А главное - с таким колючим шилом в заду... уродиться в этой стране!

Засунул бы Он меня в... или - на... на Багамы. Мда... И чем бы я там занимался? - Багамил? Багамился? Багамничал? - Ску-у-учно...

А может Он не меня, а Русь проверяет? Типа - экспериментирует. А вот вам Ванька-лысый на пробу... Не потрафил? - Тогда - Батыем капнем. Опять выжили? - Тогда...

Господи! Кончай ты это... тестирование! Сыпани уж сразу дуста! А то... ску-у-учно. "Колокольчик однозвучный утомительно гремит". Какой смысл поддаваться страху сдохнуть, если точно знаешь, что сдохнешь в любом случае? Давай, ГБ, слабай нам чё-нить... разухабистое.

Итить...! Ухаб - раз. Господь - услышал. "Просите и обрящете". Обрящнул.

Мать...! А вот этого я не просил. Ухаб - два. Так и язык откусить можно.

Охкр... Третий ухаб. Да хватит тебе! Уймись! Ишь, разошёлся.

А, вижу, к станции подъезжаем. Потому и дорога такая... неровная.

Одно из следствий моих Муромских экзерцисов - введение на "Святой Руси" ямской гоньбы.

Ну, как "введение"... сто вёрст до Мурома.

Из-за строительства телеграфа надобность в почтовых тройках не возникла - информацию можно и по вышкам гнать. А вот товар или человека - надо везти.

Летом у меня тут бурлаки ходят. Им нужны места для ночёвок. Хорошо бы - оборудованные. Если кашу не сами варят, а готовую на берегу получают, вместе с чистой, удобной и сухой постелью, то бегут быстрее: нет нужды тратить время на обустройство на ночь.

Зимой по льду реки идут гужевые обозы. Этим тёплые стоянки - ещё жёстче. Вот этот кусок - от Стрелки до Мурома - оказался самый востребованный. Второй сходный - от Стрелки до Городца. Третий - на Усть-Ветлугу.

Не зря я так долго к князю Андрею собирался - и по Клязьме пошли хорошо. Станции совсем новые, ещё опилки и щепки не везде убраны. Резвенько так. Хотя, конечно, не так скоро, как в 17 веке, когда гонец от Смоленска до Москвы за сутки за четыреста вёрст доскакивал.

Линия построена, станции стоят. Чтобы это окупалось - надо пустить по Клязьме серьёзный грузопоток. Значит - договориться с Андреем. О-ох... Да не об открытии рынка! - он и не запрещал - об особых условиях вхождения на рынок. Под его особой защитой. При его повседневном участии. Может, ему не двадцатую, а десятую долю предложить? Или сумму "страхового фонда" удвоить?

За сутки прогнали до Гороховца. Бабы - чуть живые. Хотя я им всем грелки выдал. Чугунные. На всех станциях - "чай от пуза" - кипяток. Залил, тряпками замотал, сиди-отдыхай. Надо бы солевые грелки изобрести. Или - карбидные? Как у красноармейцев в белофинскую...

...

Боярин Горох принял... подобающе. Сам на двор вышел. Увидав, как бабы одна за другой в раскоряку из возков вылезают, поинтересовался удивлённо:

-- Э... А которая из них твоя?

-- Так они все мои.

-- Ну ты и петух! В курятнике - тебе цены бы не было!

И отправил всё бабьё в одну большую опочивальню. Типа: для дорогого гостя приготовлено. Коли тебе их всех надобно - пусть, места хватит. Мне, соответственно, пришлось в гриднице спать, моих парней храп да рулады вторые полночи слушать.

А первые полночи мы проговорили с хозяином, с Горохом Пребычестовичем. Хозяин нервничал, принял хорошо "на грудь" и заговорил откровенно. К моему удивлению, начал меня благодарить:

-- Спаси тя бог, Воевода. С того раза, как ты тута проходил, на лодейке твоей косопарусной, у меня всяко дело - добре идёт. Вот те крест! Перво-наперво - жена сыночка родила. Крепенький такой карапуз выродился, горластенький. Опять же, окот - у нас и не вспомнят когда стока ягнят получали. Другое дело - окольничий приезжал, высматривал - какие я тут дела делаю, как крепостицу ставить собираюся. Ты уж прости, а я то блюдо золотое, тобой даренное - ему передарил. Вовсе другой разговор пошёл! Тут мне и милость княжескую в два ста, и на стройку - ещё два ста. И людишек работных, и землицы прирезали. Видать, хорошо ты про меня с князем-то толковал. То-то он милостив.

Я не говорил с Боголюбским о Горохе. Не до того было. Но князь Андрей, не понимая вполне дела Всеволжские, встревожился. И принялся подгонять строительство укрепления на этом направлении.

"Ванька-то - друг. Но, а ежели вдруг...?".

-- Тута твои приходили. Могута такой у тя есть. Здоров мужичина. Разумник-молчальник. Думал - биться будут. Безобразничать как. Не. Оно, конечно, были... тары-бары-растабары. С попиныванием. Но я своих сразу унял. А твои-то... Сопляки же ж! Отроки голомордые! Ан нет - шкоды не делают. Я им и указал на Пужалиной горке строиться.

Умён Горох. Пустил моих людей, пограничный пост, торговую факторию - к себе под бок, через два оврага от своей усадьбы. Понятно, что теперь всё что моим надобно - они у него покупают.

-- А чего - "Пужалина"?

-- А эт... хе-хе... прозвание у ей такое. Как люди сверху по речке идут, им тама эту твою... клизьму... во! Ну и названьеце... Показывают да приговаривают: становись, де, дядя, раком, пугать будем.

Клизма как эквивалент более позднего огромного призрака с мечом пламенным, распугавшего на этом месте как-то татар? Ну... некоторое сходство найти можно... "Орудие проникающего действия". Хотя, конечно, острословов придётся унять - нечего мигрантов пугать зря.

-- А уж когда ты караван-то наш у себя... ну... поубивал. Тута знаш кака буча была! У меня гридни день и ночь в бронях ходили!

-- И как же ты?

-- А не пустил никого! Кого побили, кого на землю осадили. Оно и нонеча - народец ко мне приходит.

-- Горох, ты ж помнишь? - Не пускать ко мне людей - нельзя.

-- А то! Помню. Только поговорить с человеком... не заборонено. А иному лишних два ста вёрст итить... или, к примеру, задом своим на твою... эту... клизьму налазить... А бабы... те - вооще! Как услышат, что твои удальцы стригут-бреют налысо - в крик! Во! (Горох ткнул в меня пальцем) В твою эта... в облик. А кому ж охота по белому свету зверькой лютенькой хаживати? Иных мужики ихние - силком тянут! Вот те крест! А тута мой приказчик: а не хотишь ли, мил человек, на Суждальской земле, во Гороховой вотчинке, по закону Руському - жить-поживать? Боярин-то и земельку даёт, и хлебушка, и избёнку каку-никаку. Не хоромы воеводины, но... Не жили в хоромах - неча и привыкать.

-- И много таких?

-- Не. На мале. Но мне-т хватат. Это у тя тама - городишки будто блины пекут - во всяк христов праздник новый. А мне-то... Тута деревенька, тама выселки... птичка по зёрнышку клюёт. По горошинке... хе-хе-хе

Ага. Вот и причина его благодарности. "Умаслил добрым словом об окоте" начало беседы, похвастал княжеской милостью, отметил труды-заслуги в части остановления находников-ворогов. Чтобы я не возмущался. По поводу того, что он от дел моих - выгоду получает. Главную выгоду всякого землевладельца на "Святой Руси" - насельников в свою вотчину.

А мне как? - А мне... приемлемо.

Новизны мои - для всех одинаковы. Да люди-то разные! Кому волос срезать - тьфу! Новый вырастет. Кому - в омут головой.

Ежели такой, которому борода - жизни дороже, здесь останется, то мне во Всеволжске меньше заботы будет. А то идут такие... в полуприседе: "И хочется, и колется, и бородёнку жаль".

Сходно происходит и на Оке. Но там "размазаннее" - мой пост стоит в устье Теши. Напротив вотчинников нет. Поэтому "пужливые" - кто собрался во Всеволжск да передумал, "размазываются" от Мурома до границы. Им в последний момент, никто "земельку, избёнку, хлебушко" - не предлагает.

На Волге - своя специфика. От Ярославля переселенцы идут в "пустом пространстве" - русских поселений нет. Среди племён заселяться... боязно. А в Костроме... Не только "напужают" - ещё и майно отнимут. А то и самого в колодки забьют, в холопы продадут. Или - прирежут.

Тут, на Клязьме, Горох хорошо устроился: мой пост в стык с его усадьбой. "Дорого яичко к христову дню" - постоянная актуализация. Сочетание людского испуга, возможностей владетеля и удачной географии - оборачивается прибылью.

-- Пока ты, Горох, людей силой не имаешь, пока приказчики твои не обманывают - пусть будет. Всякого человека по жизни Господь ведёт. Чего ж нам силком такого перетягивать?

Ф-фу. Выдохнул мужик. Аж вспотел. Видать, хорошо он на моих "прохожих" поднимается.

-- А хлеб откуда? "Боярин хлеб даёт". Своего у тебя мало. Где берёшь-то?

Во. Аж поперхнулся. Головой крутит, глазами по стенам шарит. Сейчас врать будет.

-- Горох! Уймись! Мне врать нельзя - я нутром лжу чую. В Ополье?

Кивнул виновато.

-- Тута эта... Людишек же кормить-то... Работников вот... А по речке-то легче...

***

Тема... скользкая.

Хлеб - стратегический ресурс. Основа влияния Суздаля на Новгород. "Откуда есть пошла земля Русская?" - из Ополья. И - продолжает.

После "Погибели земли Русской" Русь останется, по сути, состоящей из двух земель: Владимирского княжества и Новгородской земли. Новгород, как бы не хотели там самостийности, как бы не считали прибыли от ухода под немцев или литовцев, будет постоянно призывать к себе Суздальских, Владимирских, Московских князей. Потому что серебрушка - хорошо. Но она не накормит. И сколько бы верхушка боярская не радовалась томному позвякиванию своих полных кис, а простому человеку важен не торг воском, а торг хлебом. Не цена на шкурку соболиную, а цена на осьмину ржаную. А хлеб - в Ополье.

Связка тут двусторонняя. Князь торг хлебом закрыл, не пускает лодейки в Новгород - народ в городе бунтует, бояр бить начинает. Но и в Суздале - свара заваривается. Суздальские бояре - с хлеба живут. С продажи его - дружины собирают.

Вся отрасль, куча народа, которая связана с этим делом, начинает... грустить. Какой-нибудь кузнец деревенский вдруг видит - не несут топоры в починку.

-- А что ж так, соседушки?

-- А то мы прежде дерева роняли да смолу с них курили. А ныне - хлеб не везут, лодки - не ходят, смолы - не надобно, топоры наши - точить-чинить - не с чего.

Когда у меня случилась эпопея с "хлебным мытом имени Калауза" - я про Опольский хлеб думал, такие резоны обмозговывал. Понимая, что не фига не понимаю. В подробностях этих раскладов.

Горох, такими заморочками не заморачиваясь, начал прикупать Опольский хлеб. Понятно, что у него объёмы - с моими не сравнить. В общем торге - и не видать. Были люди Владимирские, стали люди Гороховские - ничего не изменилось, экспорта не прибавилось. Только там, под Владимиром, они сами хлеб растили, а здесь - привозной пока кушают.

А Гороху - славно. Он-то ниже по реке сидит да недалече. Ему хлеб в Ополье брать выгодно - река сама несёт, не вверх да через волоки, как в Новгород, таскать. И будет он потихоньку объёмы наращивать. Тормозя окрестьянивание своих новосёлов. Пока от них, как от работников, пользы больше, чем с надела.

Хлебный торг с Новгородом для князя Андрея - как вентиль на газовой трубе. Отвернул до упора - пусть дышат. Нехороши? - Завернул.

Если он поймёт, что в "трубе" новый "свищ" появился, что куда-то "травит"... Возможны негоразды.

***

-- А денюжку на хлеб с моего товара получаешь? Приторговываешь?

Мужика опять в багровое шибает. Прям не "разговор задушевный", а "припрыг с препятствиями".

-- А? Не! Княжья милость, вотчина даёт... Да.

Что ж ты, Горох Пребычестович, так... тушуешься? Опять "пересечение виртуальных границ допустимого" - реальное артериальное давление поднимает? Так и до инфаркта докатиться можно. Исключительно от локально-сиюминутного понимания пристойности.

***

В Новгороде все бояре занимаются торговлей и ростовщичеством. В Киеве основные, крупные ростовщики - боярство. В Залесье все бояре - ростовщики. В специфической форме: дают товарный кредит приходящим крестьянам, чтобы осадить их на своей земле, обратить в закупов, в смердов, в холопов.

Какой род боярский ростовщичеством не занимался - обнищал и захудал.

Ещё Ростовские бояре, подобно Новгородским, участвуют в меховом торге, шлют своих людей в Белозерье, на Сухону, в Кострому... Суздальские - поголовно - хлеботорговцы. А вот остальные...

Занятие торгового посредника, "купи-продай" - считается недостойным, "подлым". "Подлый" - человек подлежащий, податный, налогооблагаемый. Простолюдин.

Вести торг бояре не умеют. И - не хотят. Другое дело - что-то отобрать у своих крестьян да толкнуть купцу, или "вложиться мечами", как на Северах или в дальних походах.

-- Мы - соль земли Русской! Становой хребет Руси Святой! Наше дело - беречь и блюсть! Землю и веру! Закон и порядок! Ну, и доить помаленьку людишек подлых. Чтобы место своё знали. А так... сыграть на разнице...? - Не, непристойно.

***

Горох, как я понимаю из отчётов фактора, во множестве скупает мои товары. В таких количествах, что, явно, для перепродажи. Я могу понять куда он дел полсотни стальных топоров. Но десяток "блюд золотых деревянных"? Всем окольничим княжеским враз "поклонился"? Да ещё скотнику, спальнику, стольнику...?

"Наваривает" он хорошо. Это, как я понимаю, третий источник его дохода. Кроме растущей вотчины и щедрой "княжеской милости". "Третий" - по счёту, а вот по суммам...

"Одно из самых отвратительных и низчайших качеств в человеке - привычка считать чужие деньги. Удел озлобленных, завистливых людей, которым кажется, что кому-то совершенно несправедливо досталось чуть больше, чем им самим, и с этим они никак не могут смириться".

А я не считаю! Я просто... оцениваю.

"Считать деньги в чужом кошельке намного легче, если его отнять".

Могу отнять. Но - не надо. Мужик невредный, дело ведёт разумно - подставлять не следует.

-- Вот что, Горох. Не думаю, что обрадую, но знать тебе надо. Я иду в Боголюбово. Разговоры там с князь Андреем будут... об разном. И об торге - тоже. Как князь решит... на всё воля божья. Буду просить у него дозволения открыть дворы торговые во всех больших городках Суждальского княжества. В Ярополче, Владимире, Суждале... Так что торговлишка твоя... Наперёд говорю, чтобы после обид не было.

Загрустил дядя. Озлился. Глянул на меня сурово. А чего на меня смотреть? Испугать? Эх, Горох, я ж тут вроде грома небесного: хоть крестить, хоть пугайся, хоть шаром надувайся... Оно ж всё равно грянет.

Дошло. Вздохнул тяжко.

-- Э-эх, Воевода. А я только... Ладно. Спасибо. Что предупредил. А то попал бы... как кур в ощип... А, кстати, как там невестка моя? Жива ещё?

Ну вот, вспомнил. А ведь через ту молодку-вдовушку я тебя и "нагнул". От чего ты нынче и "в гору пошёл". От "сорома", произошедшего из её дурного нрава да уловки в твоём доме живущих баб-"крокодилиц", привёдшей к "вдовы бесчестию". Сколько тогда было эмоций, слов... Сказанных и несказанных. Прошло всё. "Сухой остаточек" да дети малые - осталося.

-- Жива. Родила. Мальчуганчик. Вроде - на тебя похож. Да не злись ты. Шучу я. Замуж выдал. За марийского азора. Северные роды тамошние надо под свою руку привести. Вот ею и заплатил. Белая, мягкая. Азор - не нарадуется. Волю мою и веру православную принял. За женой приданое. Да и она, вроде, воем не воет.

"Мы не против того, чтобы женщина торговала своим телом, а против того, чтобы она им спекулировала".

Лучше уж мы сами. "Мы" - государи, правители.

Я, было, подумал, что Горох и денег назад попросит. "В знак взаимной дружбы, любви и согласия". Две сотни гривен, которые я у него тогда шантажом вынул. Но - нет. Хватило у мужика ума не нарываться.

По утру... Факеншит! Бегом-бегом! "Конвой устал!". "Разгон Учредительного собрания" - хан Асадук со своими заявился.

-- По велению светлого князя Суждальского Андрея Юрьевича надлежит сопроводить Воеводу Всеволжского. Под княжьи очи. С превеликим поспешанием! Бегом...! О! Тут и бабы есть?!

-- Асадук! Ос-сади! Вот сейчас соберёмся, рассядемся, посчитаемся... Эники-беники ели вареники...

Ш-ш-ш, дзынь, бряк...

-- Ты чего?! Схренел?! Морда жёлтая!

Асадук, ни с того, ни с сего, выхватил саблю и на меня кинулся. Я ещё толком не проснулся, только и успел в сторону отскочить. Хорошо, Сухан рядом стоял - поймал половецкий клинок своим топором.

Господа! Итить вас ять и прополаскивать! Я чрезвычайно изумлён... формой и интенсивностью вашей мышечной активности! С какого хрена?!

Пацаны! Я в полных непонятках! С чего кипеж?! Попытка покушения на мою, особо ценную в некоторых местах, особу?

Да не делается так! Могли отъехать пару вёрст и там спокойно зарубить! И под лёд спустить. Бесследно.

Не врубизм охренительный. Это меня Боголюбский заказал? Или Асадук от себя играет? Я его, конечно, подкалывал. Но не сильно. Или кто-то ещё за мою голову заплатил?

Мда... На "Святой Руси" есть пример когда одного князя очень похоже... тоже на марше... именно, что слуга прискакал и рубанул...

Бабы только-только вышли на крыльцо. Тут они разом взвизгнули. Но Рада, как наседка, всех тихо-тихо... без шума и крика... стайкой назад... пошли-пошли в дом... Горох тупо хватается за пустой пояс - меч не подцепил. Да и то сказать - ходит по домашнему. В своём же дворе! Его гридни за рукояти мечей схватились, на кипчаков Асадука смотрят. Те - в сабли вцепились и глазами по сторонам - ширк-ширк. А сам хан аж кипит.

-- Ты...! Ты зачем...! Нашу мать умай...!

Охренеть... Твою мать...? Ума... что? Или - чем? Бли-ин... Не фига не понятно. Поэтому лучше... а хрен знает - что лучше, когда непонятно... а сабля-то у него уже наголо...

Руку к сердцу, поклон в четверть.

-- Извини хан. Но ты зря взволновался. Я ничего про твою мать...

-- Кха! Нэ про мою! Ты...! Ты... Умай... Нашу мать! Нашу всехную мать! Всего жёлтого народа...!

"Всехная мать"? Это кто? Богородица? Ещё знаю - Гею, Астарту, Кибелу... Умай?... Не, не знаю.

У меня был настолько глупый вид, что Асадук поверил в отсутствие злого умысла. Периодически ругаясь, кхекая и фыркая, он то убирал саблю в ножны, то вытаскивал обратно, чтобы сокрушенно покачать головой над отметиной, оставленной на добром клинке топором Сухана.

Одновременно объяснял, что считалка из моего совейского детства - "эники-беники" - довольно точно воспроизводит "Энныке-бэнныке" - "Мать Всемогущая". Так начинается молитва кыпчаков, обращённая к Умай - женскому божеству тюрков, "Матери Народа". Понятно, что искажённое начало сакральной молитвы в устах иноверца воспринимается как святотатство. "Оскорбление чувств верующих" в эту Умай и личное оскорбление хану.

Но поскольку у меня в голове навоз - он меня прощает.

-- Ну спасибо, Асадук. Думаю, что навоз - в твоей голове. Только имея на плечах корзину кизяка можно кинуться с саблей на гостя своего господина. Но я тебя тоже прощаю.

После чего, как и обычно для мужчин, я нашёл выход из неудобной ситуации в форме наезда на женщин:

-- Бабы! По машинам! Э... По кошевам. И чтоб ни одна носу... Факеншит уелбантуренный! Я из-за вас с кипчаками - резаться не буду. Хватит мне одной... ихней "всехней". Бегом!

Причём здесь бабы? - Не причём. Сам дурак - не знаю тенгрианский пантеон, не в курсе кипчакских молитв и обрядов.

"И пред идолом гнётся кипчаков спина.

Всадник медлит пред ним, и, коня придержав,

Он стрелу, наклонясь, вонзает меж трав,

Знает каждый пастух, прогоняющий стадо,

Что оставить овцу перед идолом надо".

Низами было легче: у него любимая женщина - рабыня-половчанка. Авторский гонорар, подарок правителя, "величавая обликом, прекрасная, разумная", ставшая женой и музой.

Поскольку я жениться не планирую, то... всё - сам. Учиться, учиться и учиться.

Но кто-то же должен быть объявлен виноватым в том, что у хана клинок выщерблен!

И мы - поскакали. В смысле - поехали. В смысле - я спать завалился.

Асадук, идя в Гороховец, оставлял своих людей в селениях по дороге. Те собрали к нашему появлению сменных лошадей. Не полная станция - подстава, перемена, эстафета. Но всё равно - живенько идём, не обоз гужевой, где возчики рядом с санями пешком топают.

Ещё тема для разговора с Боголюбским: надо ставить ямскую гоньбу и на его землях. И здесь - от Гороховца по Клязьме вверх. И с верху, от Москва-реки, и вбок - Суздаль-Ростов-Ярославль, и...

Ваня, уймись. Почтовый тракт - денег стоит. Конечно, тебе Андреевыми деньгами легко сорить куда ни попадя.

...

Только приехали в Боголюбово на посольский двор - Лазарь с крыльца бежит. В одной рубашечке.

-- Иване! Господине! Я такой радый!

Обнялись, поздоровались.

Вырос парень. Кровь с молоком. Как вспомню нашу первую встречу в Твери, когда он в наряде от БДСМ... Длинный. Но - лёгкий. Беленький, тощий, гладенький - без бороды. В высоких красных кожаных сапогах, толстом кожаном жилете на голое тело и кожаной юбке по колено с разрезом на заду. Он тогда в поход собирался, тренировался без отдыху. Ни - ума, ни - доспехов.

Теперь-то... повзрослел. И доспех точно есть - сам присылал. А вот ума... И чего он жениться надумал?!

Из-за его плеча Резан кланяется. Почему поклон мелкий, а кафтан форменный отсутствует? - А, понял - брюхо наел.

И ещё один рядом стоит. Поклон - мой, кивком. А кафтан... у меня таких нет. Что за птица?

-- Я - сеунчей князя Суждальского. Князь велел звать Воеводу Всеволжского во дворец. Немедля.

-- Так... Я ж с дороги! Мне б помыться-переодеться. Съесть бы чего...

-- Князь велел - немедля. Пойдём воевода. Там... накормят.

Факеншит! Добавлю: уелбантуренный!

Я ещё члены с дороги не размял. Во всех смыслах этих слов. А меня уже...

Андрей меня загодя "нагибает"? Чтобы я в разговоре спину почёсывал да брюхом марши наигрывал? Что ж он мне такое-эдакое...? Или у него так для всех, нормально?

Послать бы всех. Сходить в баньку, откушать угощений... Во что мне потом неудовольство Андрея, такой задержкой да непослушанием вызванное, встанет?

-- Лады. Резан - коня. Во дворец.

Уже выскакивая со двора увидел, как вешались на Лазаря сёстры его, как обнимала Рада. А тот посматривал на одиноко стоящую в стороне, вылезшую из саней, Цыбу. Ох, и будет тут... Лучше - к Андрею.

"Ноныча - не как давеча": народ от скачущего сеунчея - в стороны, ворОтники - кивают приветливо, слуги на крыльце - ждут уже.

-- Не изволит ли твоя милость пройти в государевы покои да подождать малость?

Моя милость - соизволила. И очень скоро - раскаялась.

Жарко тут, душно. Всякими запахами... ладан, масло горелое, травы разные до... хоть не дыши.

Сгоревший сортир, залитый французскими духами представляете? То-то народ русский, как тепло пришло - вылазит на двор и ходит пьяный. Просто от воздуха.

***

Интересно мне: как это коллеги-попандопулы сюда в собственных телах вляпываются? Почти 9/10 человечества 21 века склонны к аллергиям. Такова реакция хомнутых сапиенсом на "хорошо" - на чистоту и гигиену. Толпа "наследственных чистюль" - вляпывается сюда... Они что, будут прогрессизмом заниматься? Или спешно искать адреналин для ввода подкожно или, лучше, внутривенно? Кто видел анафилактический шок... А тут просто запах мяты запредельной концентрации.

"От древности в зобу дыханье спёрло"...

Страшная судьба попандопулы "в теле". Опухая и слезясь, чихая и задыхаясь... Мучительная смерть.

***

Форточек - нет, рамы - законопачены. Я ещё и одет по-зимнему. Хоть и скинул верхнее, а всё равно - весь мокрый. И не идёт никто.

"Только слышно - по улице где-то

Одинокая бродит гармонь".

В смысле: где-то за стеной - бу-бу-бу. Непрерывно. А чего - не понятно.

Долго.

Томно.

Скучно.

Я за это время у Лазаря и помылся бы и поел.

Душно, в сон клонит.

"Детство - это когда спать обязанность, а не мечта" - прошло-пролетело моё детство...

Злость моя всё круче закипает. Злость на спешку ненужную, на бесцельное времяпрепровождение. На всю эту... затхло-затрапезную атмосферу. На князя Андрея свет Юрьевича. Ух какой он наш... богом э... любленный.

Стоп. А может это специально? Чтобы разозлить меня, чтобы вывести из равновесия? Это у него план такой? Хи-и-итренький... А мы - поломаем! А ну-ка сняли раздражение.

Андрей - он и есть Андрей. Китай. Бешеный. Явление природы. Данное нам в ощущениях. А давай мы его... мы его пожалеем!

Бедненький. Тупенький. Почти святой. Бегает, суетиться, напрягается. А время рассчитать - мозгов-то и не хватает. А как рассчитать-то? Часов-то нет! Мрачное средневековье, "тёмные века". Глушь, дичь и запусть.

Жалко братца.

Братишка! Может, помочь смогу? Может... секретутку ему! Точно! Чтобы составляла график встреч, напоминала про всякое важное, пациентов в приёмной кофием угощала. С конфетами шоколадными.

Я уселся на лавке поудобнее, вытянул ноги, начал вспоминать вкус хорошего кофе... и шоколада... и секретарш... и задремал со счастливой улыбкой на лице.

...

-- Чего лыбишься?! Ишь, расселся!

О! Высшее властьё припожаловало! Тута-земное, тута-эпохнутое. Локализованное. Или правильнее - локализнутое?

Мда... насчёт "лизнуть" тут такие мастера есть - мне и не сравниться. Поэтому по математике - "от противного". Но - с выподвывертом.

-- Радуюсь, княже. Он нестерпимого счастья. Лицезреть твою светло-княжескую милость. В животе и во здравии. Ибо жизнь всякого человека есть лишь мимолётный миг пред ликом вечности. И коли попала мне нежданная удача наблюдать сей краткий миг незамысловатого порхания мотылька твоей жизни по цветущему лугу божьего мира, то следует ловить сиё счастливое мгновение. И радоваться столь великой редкости.

Философия, факеншит! Крыть - нечем.

Андрей не понял. Предположил... обидное. Озлился ещё сильнее. Вспомнил, что причина прежнего раздражения - за стеной осталась. Со мной... свежей злобы набраться можно. Дёрнул головой, внимательно вглядываясь в тёмные углы горницы.

-- Пошли.

-- А куда?

-- Туда! На кудыкину гору!

-- На Кудыкину? - Хорошее место. У меня под городом такая гора есть - крестьян там пахать-сеять учат. Только далёко. Пешки не дойдём. Шубу-то одевать?

Весь передёрнулся. Аж зубами заскрипел. Сейчас он меня посохом своим... Не. Передумал.

-- Ходи. Следом.

Ходю. Следю. Шуба-шапка - в руках.

"Попятили мерзавцы наши!" - сказано про поляков. Но чем наши "мерзавцы" лучше? Или - хуже?

О, места знакомые. Вот об эту притолоку я уже головой бился. Точно - и ворота знакомые: "оставь надежду всяк сюда... закатываемый". Снова пояса, железки - долой.

Опять Маноха навстречу идёт. Повелитель подземелий пытошных. Улыбается, кланяется. Зиппой моей щёлкнул демонстративно, подмигнул. Типа - всё путём, Ваня, работает твой подарок.

Единственный позитивно настроенный человек на весь дворец. И тот - палач.

-- Маноха, у тебя самовар-то горячий?

Ухмыляется. Я сам ему самовар посылал. Из первого десятка. Подарок, видать, ко двору пришёлся, используется.

-- Само собой, Воевода. Цельный день топим. То - чаи гоняем, то плети вымачиваем, то чудаков сбрызгиваем. Тебе чайку?

Ага. А потом меня Боголюбский... сбрызнет.

-- Не, спасибо. Лучше кваску холодненького.

Конец девяносто четвёртой части

Часть 95. "Поговори со мною, княже, о чём-нибудь..."

Та же келья, где Боголюбский своим посохом пол-потолка вывалил, когда мы прошлый раз разговоры разговаривали. Потолок не починили, но полы вымели. Свечки лучше. Не сальные по стенкам, а шандал церковный с восковыми. Маноха рушничок на стол постелил, блюдо с заедками поставил. Князю кружку - аж пар валит. А мне - квас.

Ошибся я. В подземелье-то... плюс четыре. Опять же, сбрызнуть - князь и своим сможет.

-- Ну. Сказывай.

-- Ну. Сказываю. Позволь сообщить тебе, братец, что я всё ещё рад тебя видеть. Здрав будь, Андрейша.

Мигнул. Ноздрями поиграл. Сейча-ас как ответит...! Удержался.

-- И тебе, воевода, здравствовать.

Во! Опять не хочет меня братом признавать. Ничего, мы это подправим. Лишь бы кружкой с кипятком кидаться не начал. А то с обваренной мордой... не комильфо.

-- Ну вот. Уже хорошо. А то повстречалися - будто чужие, не поздоровкались. Теперь, по обычаю нашему святорусскому надлежит нам с тобою почеломкаться. Троекратно... Но мы не будем. А то у тя пар с ноздрей летит, обвариться боюсь. Да остынь ты, Андрей! Я в твоих бедах-заботах - не виноват, злобиться на меня - не с чего.

-- Не виноват?! Ладно. Поглядим. С чем пришёл? Не тяни.

Тут - он неправ, тут-то я - и потянул. Папочку свою кожаную - со стола, бумажечку, красиво выписанную - из папочки. "Страхеровая декларация", как с Живчиком сделано.

-- Чти.

Чту. Вслух. С выражением.

Блин! Андрей, не доставай меня! А то я такой текст так прочитать могу... как отчёт очевидца о любовных играх твоей жены! Или даже - участника. Причём, внесение... или возврат... платежа... хорошо описывают обычное возвратно-поступательное... С тяжкими охами или возгласами удовольствия. А уж как обыгрывается термин "процент"... который то падает, то поднимается...! А - "дать"! Да ещё - "в рост"! А - "взыскать недоимку"! "ЦСУ сообщает - суммарная недояимка по стране составляет 4 км.". Тут система мер другая. Но это - неважно.

"Не упрекайте женщину за килограммы - не будете упрекаемы за сантиметры" - мудрость общечеловеческая.

Ваня! Уйми фантазию! Он же этого и добивается! Чтобы ты попёр... через "общепринятые границы пристойности".

Сидит. Ноздрями глядит. Княжьё обкорзнённое.

-- Кому решать - где вина людская, где - воля небесная?

В разуме. Как бы не кипел, а суть просекает.

***

Русские юридические документы этой эпохи различают две группы причин убытков. Пример: купец взял у кого-то товар да погубил. Если от пьянства утопил - виноват - плати. Если от волнения на море - воля божья - вины нет, не плати. Аналог понятия "форсмажор" 21 века. Хотя подробности... очень отличаются.

На самом деле - вопрос шире: кто будет решать в случаях, когда у сторон есть разные точки зрения. Стокгольмского арбитража здесь нет, так что всё просто.

***

-- Я.

-- Нет.

-- Деньги мои - решать мне. Ты мне - "нет", и у тебя в кисе ничего нет.

-- Ишь как заговорил...

-- Как?

-- Смело. Может, ты и за Городец платить не будешь?

-- Тю. У меня не два языка. Да и заплачено тебе за три года вперёд.

-- А потом?

-- А потом - суп с котом. Я своей воли не меняю. Если только ты на меня войной не пойдёшь. Врагу серебра давать не буду.

-- Во как! Ты меня уже и в вороги записал?!

-- Я?! Эт ты сам записаться тщишься! Прочих всяких расталкиваешь! Я! Я! Самый главный Ваньке-лысому враг-погубитель! Уймись, брат. Много чего в жизни случиться может, но я тебе врагом не буду. Такое... против естества моего.

Точно. Если и прирежу, то исключительно по любви, во благо и из неизбывной необходимости. Проливая слёзы печали и издавая стенания сочувствия. Не по злобЕ.

Молчит. Пыхтит. Смотрит.

Когда тебя четыре чёрных дырки крупного калибра в упор разглядывают... чуть шевелятся, наводясь... чувствуешь себя "кукурузником", не туда залетевшим. Извините ребята, виражом ошибся. А в ответ - та-та-та... "Он вчера не вернулся"... из виража.

-- Ещё чего скажешь?

Ну, раз пошла такая пьянка...

-- Отдай мне Волгу. Левый берег. По Мологу.

-- Вот! Верно мне сказывали! Хочешь земли мои себе забрать! Вор!

-- Дурень! Какие они твои?! Там твоей власти - на тыщу вёрст один ярыжка! Да и тот кривой! Ты про те дела и не знаешь! Только пыжишься! Моё-моё! Ни себе, ни людям. Хотя - вру. Людям. Мерзости и пакости. Ворью, шишам, обноскам да обтрускам. Вот, гляди.

-- Эт чего?

-- Это - карта! Блин! Географическая! Мои люди идут отсюда, от Стрелки. Метят селения. Красное: русское, православное, князя Суздальского. Чёрные: нерусские, язычники, тебя государем не считают.

-- А тут вот... иной цвет. Эт чего?

-- Зелёные - мои. Другие... Это - меря православная, твоя. Это - язычники, твои. Таких-то... всего два места. Да там понизу написано. "Легенда" называется.

-- А ну, дай-ка.

Андрей развернул карту, переставил подсвечник и, то бормоча что-то себе под нос, то отфыркивая, принялся водить пальцем по карте, смешно наклоняя голову, чтобы прочитать косые и кривые названия рек.

Уф-ф. А ведь и сцепиться могли. И ещё можем. Но пока - момент отдыха. Переключение внимания. Как у ребёнка с яркой игрушкой. Андрей никогда таких вещей - не видал, такой наглядности - не представлял.

***

Карты здесь рисуют чернилами. Одноцветные. Раскрасок - нет. А мне...

Я вспоминал своё давнее видение. Как на рельефной, красочной карте "Святой Руси" с золотыми куполами, зелёными лесами, синим реками из маленьких домишек-полуземлянок выползают, плача и кашляя в клубах чёрного дыма курных печек, сотни маленьких детей. Рвут, раздирают себе горло, тело. Ползут и умирают. На пороге, на дороге, под кустом. И души их возносятся в царствие божие, в сонмы ангелов лучезарных. Пока тела на земле бьются и корёжатся в судорогах. Выхаркивая дым, смрад, отраву... которыми каждый день их угощают любящие родители.

Не по злобЕ. Просто - "все так живут".

***

Спасибо Трифе и Драгуну. Молодцы ребята - сделали "наглядное пособие". Карта части "земель русских". И - не-русских. С идентификацией цветом религиозной, этнической и государственной принадлежности населения. Ярко, интересно, непривычно.

-- Брехня. Вона, Кострома. Тута красненького - одно пятнышко. А город-то мой!

-- Там твоего - посадников двор. Остальное - набродь да шелупонь. В большинстве - люди русские. В церкву не ходят, тебя государем не считают.

-- И через это ты тамошнего посадника убил?

-- Ч-чего?!

Это он с какого дуба рухнул?! Я - ни сном, ни духом...!

-- Того! Не ври мне! Твои люди посадника зарезали! Вчера гонец прискакал!

КВН. Жизнь властителя сходна с КВНовской разминкой. Ты думаешь чего-то, готовишься... А тут раз - вопрос. Оглоблей в лобешник. И тридцати секунд на ответ - у тебя нету.

Так и не надо! Можно мне ответить сразу, без подготовки?

-- Брехня. Я людей в Кострому посадника убивать не посылал. Всё. Точка.

Редкий случай. Когда я абсолютно уверен в своих словах. Маразм у меня - постоянно и повсеместно. А вот склероз...

Виноват, молод, не дорос ещё. До такого счастья. Когда каждый день что-нибудь новенькое. Даже без всякого научно-технического...

Вот он, знаменитый, высасывающий, душу вынимающий, взгляд Боголюбского. Когда с кипчакского, чуть скуластого лица вдруг всматриваются в тебя греческие, будто с иконы Богородицы глядящие, большие круглые бездонно-чёрные глаза.

Гляди-гляди, Андрейша. На мне узоров нет. Ишь, какой у тебя взгляд. Заинтересованный. Крайне. Я аж засмущался. Сейчас стенку пальчиком ковырять начну.

-- Лжа!

-- Повтор. Потрет, почетвёрт, попят. Утомляешь, брат. Однообразием своим. Мне лжа заборонена. Ты привык со своими... во вранье ковыряться. А у меня каждое слово - правда. Ты - про то знаешь.

-- Врёшь! Там, возле посадника, твоего человека нашли! Убиен посадником. На ём грамотка. От тебя даденная! А другой - сбежал! Ни чё! Сыщут!

-- Коли сыщут - хорошо. Живым бы довезли. Об чём грамотка-то, княже?

-- Об том! Об чём, об чём... А какая разница?! Твой человек! А ты тут: "Я людей в Кострому не посылал".

-- Факеншит же! Ты чего, Андрей?! Глушина одолела или мозги пылью присыпало?! Слов не слышишь?! Или - понять не можешь?! Сказано: "посадника убивать" - не посылал. И сиё есть - правда!

-- Экх... кха... А зачем посылал?

Хорошо. Хоть и злится до одури, но не дуреет - понял возможность варианта.

-- Торговать. Солью. Ещё: утварью, инструментом. Городок, после Феодорова разгрома, подымается быстро. Кроме шишей да голи перекатной, есть и купцы меховые, и местные лавочники прирастают. Вот приказчики мои и ходят. Торг хоть и рисковый, а - прибыльный. Соль новосёлам - край нужна. А та грамотка... поди то, об чём я тебе только что толковал. Когда про дела мои с Живчиком рассказывал. "Удостоверение купца". Подтверждает "всеволжскость" торговца. Худо дело. Я тебе толкую, а ты слова мои - мимо ушей пропускаешь.

-- Так ты ж про Оку толкуешь! Про дела Рязанские!

-- Да мне-то что с того?! Ока иль Волга. Вот, человека моего убили. В твоём городе. Ежели мы с тобой договоримся по "Страховому обществу" - ты восемьдесят гривен уже потерял.

Я неправ - "закон обратной силы не имеет". Но для наглядности - годится.

Андрей был несколько сбит с толку. Одно - дела государственные. Убийство городского начальника, высокопоставленного государственного чиновника. Заговор. Мятеж. Измена.

Другое - дела торговые. Кредиты. Убытки. Компенсации. На худой конец - дела судебные. Штрафы, виры, продажи...

-- С чего это? Двойная вира - за княжьего человека.

-- А у меня других нет. Приказчики - мои. Люди в моей службе. Слушай, если в Костроме посадника убили - кто ж тебе донос слал? Такой... дурацкий.

-- У меня там тысяцкий поставлен. Из Ростова. В делах Феодоровых, в розысках - себя показал добре. Верный человек. Бориска-тысяцкий.

-- Борис? Э... Жидиславич?

Почему "Борис Жидиславич"? - А я просто в эту эпоху ни одного другого Бориса, связанного с Ростовом, не знаю. Ляпнул чисто так, для разговору. И попал.

-- Точно. Муж добрый, в воровстве не замечен. И донос его верный! Или... или ты знаешь чего?

***

Чего я знаю? Да ничего я не знаю! Как можно чего-то знать по летописям, которые невесть кем, невесть когда писались да ещё потом и переписывались. Я этого человека - в глаза не видел!

Но есть три "мутных" эпизода. В РИ.

Во время похода княжичей на Стрелку в 1171 году - был посадником в Городце Радиловом. Рядом с местом событий. Наверняка принимал участие. Как-то. Бояре русские - хоругви свои к месту сбора не привели. Зато пришли эрзя с булгарами. Дружины княжичей выскочили чудом. А этому Борису - ничего. В следующем 1172 году "держал весь наряд" в войске суздальском.

Чуть раньше, в феврале 1170 года, сын Боголюбского - Мстислав Андреевич осаждает Новгород. Сам штурм 25 февраля шёл весь световой день. Затем волынцы, дружина сидевшего в то время князем в Новгороде Романа Мстиславовича, пошли на вылазку. Разгром осаждавших был полный.

Результат оказался настолько неожиданным, что всё взвалили на Богородицу. Дескать, в трёх церквах её лики уже плакали, архиепископ по стенам с чудотворной иконой ходил. Она на фелонь (ризу) его падала... Новгородцы победили, продавали пленных суздальцев за бесценок - по две ногаты. Одним из больших воевод в суздальском войске был Борис. Ему - без последствий.

Странный "второй поход" на Киев. Когда из-под осаждённого Вышгорода огромное войско разбегается в непонятной панике. Топча и топя само себя в Днепре. Тот же Борис - в командующих.

Три непонятных битвы. Какие-то неожиданности. Один раз - бывает, но три... Или у этого Бориски - планида такая?

Ага. Планида. Но в год убийства Боголюбского был новгородским посадником. Чего быть не может вообще. В Новгороде со стороны призывают князей. А посадников и тысяцких избирают. Из 30-40 родов "больших бояр". Только - урождённых.

Боря - из семьи новгородских перебежчиков? При Долгоруком несколько новгородских "вятших" бежали в Залесье.

Наконец, после убийства Боголюбского этот Борис будет "мутить воду" в Ростове, возглавлять вечно недовольное ростовское боярство. Будет Всеволодом Большое Гнездо взят в плен в битве. И - отпущен им.

Какой-то отпрыск новгородских знатных иммигрантов. Выдвинулся на казнях и пытках подельников Феодора. У иных сподвижников Андрея на попов православных - "рука не поднималась". Боря и всплыл. То ли - из карьерных соображений, то ли - от личной неприязни к епископу. Андрей посчитал такое рвение сыскное - верностью. Начал боярина продвигать. Чего ж нет? - Пришлый по роду, с нашими, с местными ворами - не снюхается. А тот начал козни строить?

Э... начнёт?

Точно сказать, по каждому случаю, с разбором и обоснованием... не, не могу.

***

-- Не знаю. Так... смутно. Ты бы держал его... подальше. И к войску - не подпускай.

-- Ты мне ещё указывать будешь! Куда мне моих бояр ставить! Или... Иване... "свиток кожаный"? Как у Иезикили?

-- Э-э-э... Тут... туманно. Грех на душу брать не хочу - точно не знаю. Может, и зря я о человеке худо... Я ж не видал его никогда...

Факеншит! Точно также "туманно" я толковал Андрею о его жене, о её братьях-любовниках, о псе-выжлятнике. А как иначе? "Всё врут календари". А уж летописи... Но вот же! Правдой оказалось! Так и с этим... Борисом Жидиславичем?

Интересное у его папашки имя - языческое, с окончанием "-слав", что на Руси традиционно считают "княжеским". Из племенных ещё князьков? Выскочка-карьерист с родословной?

Врать не буду, не зная человека, за глаза охаивать... грех. А вот по-остеречься - может быть.

Но нынешнее "дело об убийстве Костромского посадника"... и о гибели моего человека... роль в инциденте этого Бориски... придётся разбираться. Это уже не РИ - это моя АИ. Кусок моей нынешней, вполне реальной, не альтернативной, жизни.

Андрей держал "очи нараспашку", как и прежде. Только теперь взгляд его смотрел внутрь, в думы его. Вспоминал, перебирал разные... случаи и намёки.

***

И тут мне, и вправду, не понтов моих ради, стало его жалко. Мужик-то уже не молод, болит в шее, раны беспокоят. Вот он рвётся, трудится, ни себе, ни другим спуску не даёт. Делает архиважнейшее дело - создаёт "закладной камень" будущей Великой России. Он, даже в бреду горячечном, не может представить - чего из трудов его вырастет. Но если его вот такой, напряжённой, иногда - злой, резкой работы не делать, то и вырастать не из чего будет. Хоть чему.

"Мне умники скажут: Фу как глупо.

Один уже пробовал безоглядно.

Любить это, день изо дня тупо,

Жующее собственный хвост стадо.

Умри, воскресни - всё бесполезно.

Но чувствуя, как им опять хреново

Под этой тварью, над этой бездной,

Мне, не смотря ни на что снова

Хочется, хочется, хочется быть

Добрым бульдозером..."

Почему на Боголюбского глядючи, я песни Ефимыча вспоминаю? Из-за "доброго бульдозера"? Так это - мои ассоциации. Вам, к примеру, может похоронный марш навеять. Или - "Танец с саблями".

***

И ещё я понял: злоба его на меня - не от меня. И даже не от доноса этого глупого с Костромы. Что-то сильно тревожит его. Как-то... панически.

"От паранойи не умирают. Умирают от её отсутствия". Или от язвы желудка. Вызванного её присутствием.

-- Так, брат. Давай не будем время на мелочевку переводить. У тебя, как я вижу - тревога великая. Чем я помочь могу? Расскажи. Может, подскажу чего.

-- Ага. Расскажи. А ты мне потом... нож в спину.

Точно. Паранойя.

-- Мне, брат, нож ворогу в спину сунуть - не забота. Аж два за плечами таскаю. Денно и нощно. Одна закавыка - ты мне враг? Скажи - "да" и жди. Ножика. Врагов своих я люблю видеть под холмиками могильными. Скажи. Не мне - себе. Я тут так... к сказке - присловье. К твоей сказке. Скажи.

Сидит. Смотрит. Посох свой жмакает.

Пол-потолка вывалено, если снова ударит - пойдёт точно в голову, не зацепится.

Бли-и-ин! А если и вправду скажет "да"?! Мама моя родненькая! Что я с таким словом делать буду?! Он просто пошутил... типа - посмотреть как я дёргаюсь... а мне чего?... Убивать его? Понарошку?!

-- Дятел с насесту полетел.

Чего?! Это он чего такое сказал? Бред? Родильная горячка? А, факеншит, это ж князь! Тогда... менингит?!

Вроде - нет, температура, вроде... жаром от него не несёт. Но я уже опять вспотел.

-- Андрейша... ты бы как-нибудь... попроще. А то я, малость... не все слова твои...

-- Гркхр... кутак баш, эн бэтэген нахуй белэт!

Чего он такое... выразил? Прежде я хоть слова понимал... а тут... местами - знакомое... но я как-то... это какой же язык? - Не греческий. Трифа никогда таких слов не говорила.

-- Ты уж прости, братец. Непонятливость мою. Но можно... по-русски?

-- Тьфу! Бестолочь! Сопля лысая! То - Иван-богатырь, то "Ванька - не ходи без няньки"! Великий князь Киевский Ростислав Мстиславович, со боярами, со дружиною, со пресвитерами и игуменами, со множеством людей вятших и лутших пошёл с Киева. К сыновьям своим, Роману Ростиславовичу, что в Смоленске князем сидит, да к Святославу Ростиславовичу, что в Новагородских князьях обретается.

Как его корёжит от этого официоза! Кривит губы, слова - будто выплёвывает.

Попытаемся понять... смысл сказанного.

"Дятел" - понятно. Андрей так часто зовёт Ростислава. В узком кругу, конечно. За занудство его, за способность длинными уговорами, повторами, "долбёжкой", добиваться желаемого.

Так, по-семейному, самого Андрея зовут "Китаем" и "Бешеным", а Ростислава - Ростиком. За младшесть, за не-яркость подле его, покойного ныне, старшего брата Изяслава, Изи Блескучего.

Коли - "дятел", то Киев - "насест". Логично. Хотя, конечно, дятлы на насестах не сиживают.

Итить-ять! Чтобы просто понимать слова - нужно в этом княжеском кубле родиться-вариться! А уж оттенки-подробности...!

-- Ну и? Вылетел дятел и чего? Птица - оседлая. Полетает, да в дупло своё и ныркнет. Или ты чего-то знаешь? Доносы какие-то есть?

Андрей продолжал рассматривать меня... четырёхствольно. Но как-то внутренне успокоился. Ещё не принял решение, но уже выбрал дорогу к нему.

-- Есть и доносы. А есть - нет доносов.

-- Не понял.

-- Дело княжеское такое... Сидеть - высоко, глядеть - далеко.

"Высоко сижу, далеко гляжу". Девочка Маша. В корзне княжеском, с мечом полуторным. С ярко выраженными кавалерийскими навыками. В лубяном коробе на медвежьем загривке катается. Хотя, конечно, если считать "Святую Русь" тем медведем, то и Боголюбский за девочку с пирожками сойдёт.

Андрей помолчал. Кажется решая - что мне можно говорить, что - нет.

-- Есть у меня в краях дальних слуги верные. Доброхоты. Присматривают. Прислушивают. Мне отписывают. А тут - раз... Замолчали. Вдруг. А кто не замолк... веры нет.

***

Увлечённо отдыхая над шпионскими детективами, мы восхищаемся смелыми разведчиками и хитроумными контрразведчиками. Но не задумываемся о том, как воспринимается одномоментное разрушение шпионской сети на стороне получателя информации.

Как? - Как превентивное мероприятие. Перед нанесением удара.

Подковать лошадей, промерять броды, повесить осведомителей... - регламентный набор подготовительных мер.

Именно так воспринимает Андрей массовое умолкание своих "доброхотов".

Паранойя? - Ага. "Бережёного бог бережёт". А над "не-бережёным" - Богородица слёзы проливает.

Тут включаюсь я.

Я! Попандопуло! Гость из будущего! Все ваши тревоги-опасения...! В один миг! Я тут всё знаю! Я в книжке читал! Что у вас, диких, тупых туземцев будет. Слушайте сюда! И уста мои глаголят истину!

И - фиг. Потому что я тут уже... наворотил всякого. И, возможно, изменил ход истории. Не вообще, не глобально - Русская равнина с её географией и климатом - никуда не делась. Производительные силы и такие же, но - отношения... - так, чуток по краям. Но этого достаточно. Чтобы в вот этом, конкретном, только начавшемся, 1167 году от РХ... "глаголить истину" - не получилось.

Я говорил Боголюбскому, что мечтаю стать "ложным пророком". Может - оно уже? Я уже - "ложный пророк"?

Состояние - дрянь. Прежняя информация становится недостоверной. Причём - неизвестно в какой мере и в какой части.

Не-не-не! У ацтеков - всё по-прежнему! Папуасы в Новой Гвинее - папуасничают как обычно. Но вот здесь... Местной информации по теме - с гулькин... ну, положим, нос. Да ещё и форма её выражения - не контачит с формой моего восприятия. "Дятел вылетел с насеста"... мда... только после разжевывания.

Остаются здравый смысл. Мой. Который здесь... весьма не очень. И в святорусском средневековье вообще. И в спец.службах - в частности. Но у меня есть Точильщик. Который ни хрена не знает! Но - задаёт вопросы. Пока на них ответы внятные придумаешь, пока мозгами поднапрягёшься... Иной раз и интересное чего получается.

Предшествующая война Изи Блескучего и Юрия Долгорукого наглядно и неоднократно показала важность дальней агентурной разведки. Долгорукий традиционно проигрывал в этой "схватке спец.служб". Андрею, как "главному кавалеристу княжества", приходилось такие огрехи расхлёбывать. Подставляя собственную голову под мечи вражеские на поле боя. Уверен, что он, как бы ему не мило саблей ворогов крошить, став князем, озаботился этой темой.

Только силёнок у него маловато. Да и не строятся такие сети по щелчку. А он... сперва отцовых своевольников гонял, мачеху с сыновьями вышибал. Из недавнего - епископ Ростовский Феодор. Всё, что с помощью епископа, его людей в этой части создавалось - рухнуло. Или - утратило доверие.

У меня во Всеволжске Андреевых "информаторов" аж троих выявили. Понятно, что тащить их публично на гильотину по основанию - "соглядатый князя Суждальского"... Сдурели?!

Двоих... "прибрали". По "посторонним" поводам. Третий - на меня работает. К сожалению - впрямую. Сколько я Точильщику не втолковывал, что нужно не "перевербовывать", а аккуратненько - "под колпак" и скармливать своё, как его собственное - не получилось.

Живчик таких ко мне не шлёт - "звона" моих факторов хватает. Епископских мы уняли. Вместе с епископом. Урюпа, что от Радила заслан был - перевербован. Хороший градоначальник получился. Эмирских и новгородских... выявляем. И - нейтрализуем.

Ещё должны быть киевские, черниговские и смоленские. Ищем.

"Входной контроль" - великая сила. Особенно - в потоковой среде.

Как бы это по простому... Вот, когда кожевенные дела устраивал, я решил, что мне не нужна вся гожая кожа - только хорошая, заданной толщины. А остальное - худое ли, доброе ли - срезать. И - на повторную переработку.

В потоке приходящих людей навык отличать - быстро вырабатывается. Не, не шпиёна. Просто - предположительный нестандарт. Дальше - хоть шкура коровы через барабаны, хоть ватажок переселенцев через фильтрационные посты - отсекается и на специальную э... обработку.

Соглядатай сопредельного государя? - Нет, это - редкость. Куда больше всяких болтунов, бездельников, "посаков", "перескоков"...

Разное чего бывает. Клептоманы, каннибалы, пироманы, садисты, извращенцы, киллеры, алкоголики, еретики, пророки, психи всевозможные... Последние - особенно густо.

***

-- А ты не думал, что твоих в тех краях - люди Феодора сдали? Кое-кто из его "знающих" - сбежать успел.

-- Что было так - знаю. Но... много... разом...

-- Другая причина: государь Киевский идёт в дорогу. Одна стража - татей вышибает, пути чистит. Другая, тайная - чистит людишек. Всяких... подозрительных.

-- И такое бывает. Но уж больно широко. От Канева до Ладоги.

Качество... оценить не могу. Но охват у Андрея... внушает. Может, не того князя - "Долгоруким" прозвали?

-- Думаешь, Ростик на тебя войной пойти собирается?

-- Х-ха... Киев, Смоленск, Новгород. Вместе. Разом. Так уже было при отце моём. Пол-Волги выжгли.

-- Да с какой стати?! Ростик - муж разумный. Просто переть - "отдай мне твоё" - не будет. Повод нужен. Прежде был Калауз. Он-то вечно пытался столкнуть Суждаль хоть с кем. Чтобы из-под Суждальской руки выскочить.

-- Э-эх... Повод сыскать - не забота. Забота - от повода оборониться. Нет Калауза - есть Живчик. Вот, к примеру, ты ему веришь?

Это он моим мнением интересуется, чтобы про Рязанского князя понять? Или - про меня? Извини, я на такие поманки не ведусь. С кем дела веду - плохого не говорю. Пока явно не докажут. Тогда - не веду.

"С кем поведёшься - от того и наберёшься" - русская народная мудрость. Я с худыми людьми... не "набираюсь".

"Бабушка! Научи меня плохому!" - не надо. Сам умею.

-- Живчику? - Верю. До сей поры он меня не обманывал, дела общие ведём к взаимной выгоде. Да у него своих забот - выше носа! Чтобы всякие... крамолы замышлять.

-- "Своих забот"... Пятнадцать лет, почитай, отец мой, да и аз грешный, были в друзьях со Свояком. Он на моей свадьбе гулял. Мда... Прямая дорога к Киеву: Клязьма-Москва-Ока-Десна-Днепр. И - обратно. Кабы не наша дружба с черниговскими - киевские полки через год по Оке хаживали бы. Калауз давно бы и кланяться Суждалю забыл.

***

Ну, типа - "да". В РИ, когда Гамзила станет Великим князем Киевским, то, сохранив за собой Черниговское княжество (что есть преступление против "Закона Русскаго"), будет слать сына с дружиной в Коломну. Для примирения Суздальских и Рязанских князей.

"Миротворца" - суздальские не примут, сунут в поруб.

Тогда Гамзила пойдёт, в 1180 г, (через 13 лет) в свой феноменальный, двухтысячевёрстный поход. Имея в виду разгромить преемника и брата Боголюбского - Всеволода Большое Гнездо. Стремясь к соединению с новгородскими союзниками, отклониться к северу. И будет разгромлен на Влене - левом притоке Дубны, уже в Верхне-Волжском регионе.

***

-- Пока в Чернигове сидел Свояк, как бы он с Ростиком не дружился, как бы барсами ручными не одаривал, я знал - с Десны войско не придёт. Да вот же... волей божьей помре. После него сел в Чернигове сын его Олег. Хоть и не по закону, а свой, зять.