Голос империи

Глава 4

Триединая империя, Джалан

Район Фирих, дворцовый парк

Джеремиан с утра пребывал в сложном настроении. Штатный менталист «совершенно секретно» разболтал, что политические позиции Тагира находятся «не в лучшем состоянии» из-за дела какого-то выскочки-прокурора. Газетчики совершенно внезапно превратили убийцу чуть ли не в народного героя. С одной стороны, это радовало — деду недолго осталось рассиживаться на троне. С другой — озадачивало: это что за шумиха?

Принц прогуливался по дворцовому парку и со злорадством ловил на себе недоуменные, даже осуждающие взгляды придворных. Для моциона он выбрал очень длинный элегантный сюртук пурпурного цвета. Вызывающе похожий на дамское платье.

— Я не понимаю, почему народ так сходит с ума по какому-то хрену из охранки. Как там его?

— Лорд Коннор, — подсказал шагающий рядом Эйдан.

— О, еще и лорд, — Джеремиан отломил от дерева веточку и сунул ее в рот. — Вся его заслуга в том, что он кого-то грохнул? Люди явно сошли с ума. На каждом шагу кричат, что он герой. Если бы у меня был дар, я бы вычислил каждого, кто поддерживает это сумасшествие. Увы, я даже о степени любви или ненависти к себе могу только догадываться.

— Может…

— Почему я вынужден постоянно верить мнению штатных менталистов или эмпатов? — Джеремиан прошил взглядом одну из придворных леди, пытавшихся сохранить лицо при виде излишне нарядного принца. — Кстати, надо будет дать задание — переписать поименно, кто там орет громче всех. Потом придумаем, что с ними сделать.

— Можно сослать в горы, — предложил Эйдан. — Там вечно людей не хватает.

— Ну нет, ну это будет слишком скучно, — отмахнулся Джеремиан. — Лучше возобновить прекрасный институт пыток. Кстати, вспомнил я этого типа, мы с ним виделись пару раз. Вечно мрачный, вечно пялился так, как будто собирался убить и съесть. Брр!

— Кто? — не понял Эйдан, читать мысли он не умел.

— Да этот, Коннор. Думаешь, я запоминаю имена всех мелких сошек в охранке?

— Он лорд.

— В совет высших не входил, а помнить всех — никакой памяти не хватит. Кстати, странный парадокс. Если я кого-нибудь внезапно, скажем, пристрелю. Или зарежу. Меня тоже назовут героем? Или это привилегия только для одаренных? Почему с ним все так носятся?

— Понятия не имею, — пожал плечами друид. — Венсан вообще хотел по этой истории спектакль поставить. Благо, директор не разрешил.

— И правильно не разрешил. Спектакль! В честь какого-то трупоеда. Может, нам еще его в задницу поцеловать?

— В задницу поцеловать ты можешь меня.

— Чтооо? — принц даже притормозил от неожиданности. — Не забывай, с кем ты разговариваешь. Я твой будущий император.

— Ты был моим императором всю ночь, — подлизался друид.

— Я скоро буду не только твоим. Совсем скоро… — принц недосказал мысль, решив, что откровенностей на сегодня достаточно, — И ты со своим этим… Венсаном, да? Сможешь сделать все, что угодно. И со своим театром тоже. Все, что захочешь.

— Я бы предпочел его снести, — улыбнулся друид.

— Неплохая идея, — кивнул Джеремиан. — Мне он тоже никогда не нравился.

Триединая империя, Джалан

Район Фирих, летний императорский дворец

— Ваше величество! — секретарь вскочил, как только Тагир вошел в приемную. — Журналисты просят ваше слово… по делу Виктора Коннора.

— Мы пока воздержимся от комментариев, — сухо сообщил монарх и, даже не оглянувшись, вошел в кабинет.

Одного такого слова императора было достаточно, чтобы вся страна приняла то или иное решение. И самое страшное, что это самое слово могли трактовать или переврать так, как нужно. Поэтому официальный дворец хранил молчание.

Джеремиан был раздосадован, нет, унижен тем, что дед прошел по коридору мимо него и даже не поздоровался. Как проходят мимо прислуги, охраны или статуи. Принц машинально проследовал за ним до кабинета, хотел что-то сказать, но внезапно остановился. Его накрыло лютое бешенство.

«Что, вообще, происходит? Почему я пытаюсь обратить на себя внимание человека, который всем своим видом сообщил: ты для меня пустое место? Я сам почти император! Еще немного, и Тагира не станет. И все эти гниды забегают….»

Джеремиан остановился на пороге приемной, не зная, как быть дальше. Зайти внутрь и наткнуться на секретаря, который с остервенением будет его «не пущать», потому что император снова занят? Или его пропустят, чтобы он снова увидел полностью равнодушное и самую чуточку разочарованное лицо деда?

— …по делу Виктора Коннора.

— Мы пока воздержимся от комментариев.

Принца словно ударило током. Опять этот Коннор!

Джеремиан скользнул в приемную.

— Мирт, папку входящих.

Секретарь на секунду замешкался. Выдавать документы постороннему, даже если это наследник империи — не положено.

Джеремиан посмотрел на него с высокомерным изумлением.

Секретарь под этим взглядом сник и робко протянул бумаги. Принц посмотрел на фамилию журналиста. «Велес И.К.»

— Иммур-Кемаль, значит, — ухмыльнулся Джеремиан. Главный политический обозреватель империи. — Позвоните и скажите, чтобы явился во дворец. Я назначаю ему аудиенцию.

— Его величество распорядился… — начал было Мирт.

— Оформи как частный визит, — принц приблизился к молодому человеку, наклонился и посмотрел в глаза. — Ты хочешь отказать мне в просьбе?

— Н-н-нет.

— Ты же понимаешь, что гибкость — прекрасное качество? Мало ли, что может сломаться. Карьера, например, — принц взял со стола карандаш. И, повертев в пальцах, с треском сломал. — Или рука.

От этого хрусткого звука Мирт вздрогнул.

Император был старым человеком. Его смерть — вопрос времени. А потом… сломаться может кто угодно. И кто займет этот кабинет? Джеремиан, который сейчас находится в статусе принца. Поэтому формально не имеет права отдавать приказы личному помощнику его величества. Пока не имеет.

Нервно сглотнув, секретарь набрал номер:

— Господин Велес? Вас ожидают в летнем императорском дворце. Сегодня в двенадцать, — положив трубку, молодой человек посмотрел на принца, сидящего прямо на столе. — Мне необходимо сообщить императору.

— Сообщить о чем? — мурлыкнул Джеремиан. — Что ты ослушался его приказа? Ну-ну, давай. Когда прибудет этот твой Велес, проводи ко мне в покои. Лично.

Мирт осторожно поскребся в покои принца — доложить, что журналист прибыл.

— Его высочество принимает ванну, — сообщил камердинер и показал, куда нужно идти. В спальне, примыкающей к ванной комнате, была выставлена резная ширма. Перед ней стоял кто-то из высших чиновников и сбивчиво отвечал на вопросы, едва доносившиеся с той стороны. — Пройдите.

Секретарь послушно проследовал, куда указано, и только на третьем шаге почувствовал, как его спину прожег чей-то взгляд. Оглянулся и увидел чиновника, на лице которого читалось недоумение и даже презрение. Мирт понял, насколько глупо он сейчас попался. Заходить в ванную, где принц находится нагишом, а не разговаривать с ним, как полагается, через ограждение, могли только люди, которые и сами не стеснялись обнажиться перед наследником. А во дворце разве совсем уж глухой не слышал о предпочтениях Джеремиана. В общем, судачить об этом будут уже через полчаса.

— Вы свободны, — сообщил принц чиновнику. — Проводите лорда Фарадея. А ты иди сюда.

— Ваше высочество… — замялся юноша, не зная, как поступить, точнее, как сбежать.

— Было бы неплохо, — Джеремиан потянулся в пенных облаках, выставляя напоказ свою точеную грудь. — Если бы никто не знал, что сегодня я встречаюсь с Велесом. Боюсь, что лорд Фарадей не удержится от пересудов. У него вообще язык за зубами не держится. Что же будет, если он всем расскажет, что здесь произошло?

— А что здесь произошло?

— Ну мало ли, что здесь могло произойти. Правда же, дорогуша? — принц встал, показываясь во всей нагой красе. И любуясь произведенным эффектом. — Передай Велесу, что я скоро приду. Аудиенция в голубой гостиной.

Джеремиан не особо интересовался политикой, поэтому самого популярного тележурналиста видел впервые. Раньше ему доводилось только слышать о нем, зато теперь он с удовольствием разглядывал живой «рупор империи».

Велес был, на его вкус, весьма странным типом. Судя по уровню известности, гонорары он получал более чем приличные, но при этом продолжал носить очки. И явно страдал от ожирения. Второй подбородок прятал под ярким синим шарфом. Интересно, почему? Недолюбливал друидов и их методы лечения? Или это принципиальный эпатаж?

И как мужчина он был некрасив. А без своих кричащих аксессуаров стал бы и вовсе неприметным. Но от него веяло такой уверенностью и харизмой… какую, пожалуй, невозможно заменить ни красотой, ни деньгами.

— Вы освещаете заседание суда, — это был даже не вопрос, а просто начало разговора.

— Наш телеканал получил эксклюзивное право…

— Я знаю, — прервал его принц. — Как вы думаете, чем кончится это дело?

— Пока неизвестно, мы же не знаем, какое решение будет принято.

— Ну почему же, вполне известно, — пожал плечами Джеремиан. — Этот трупоед отправится на эшафот.

— Это официальное заявление дворца? — насторожился Велес.

— Скажем, мое частное мнение. Надеюсь, вы не хотите оказаться в рядах тех журналистов, которые за собственные незнания расплатились карьерой? — принц прикрыл глаза и улыбнулся. — Видите ли, в этой истории главное — не черный лотос. Хотя я согласен, нам есть, над чем поработать… Но вам стоит понимать, что такие люди, как Виктор Коннор, не должны самостоятельно выносить приговор. Граждане империи не смогут чувствовать себя в безопасности, если каждый, у кого в руках оказалось оружие, будет творить самосуд. У нас, в конце концов, есть прекрасный институт карателей. Именно для этих целей. Я подумаю о том, чтобы расширить круг их полномочий.

Велес дернулся в кресле и побледнел. Джеремиан немного удивился, но решил не акцентировать внимание. Карателей в империи боялись все.

— Я вас понял, ваше высочество, — Велес изобразил неуклюжий поклон.

— Мне всегда нравились понимающие люди.

Триединая империя, Альварские горы

Покои матроны Лиманны

Лиманна, негласно называемая королевой альвов, с вызовом посмотрела на свою советницу.

— И попробуй не воспользоваться случаем.

— Я, возможно, не улавливаю связи, — осторожно сообщила придворная дама. — Причем здесь наши интересы и… казнь какого-то человека из империи?

— А ты улови, — альва поморщилась от досады. Лично для нее все было совершенно очевидно. Но приходилось разъяснять прописные истины. — Он приемный сын Норы Коннор. И, соответственно, сводный брат ее дочери.

— Я это помню, он даже жил здесь какое-то время.

— Конноры у меня уже вот где, — королева провела ладонью по горлу. — Со своими глупыми лозунгами и принципами. Но я не могу взять и, скажем… сделать так, чтобы их многочисленное семейство стало не столь… многочисленным. А то и вовсе не стало. Никакого семейства. У нас с ними слишком близкое родство, чтобы у людей не возникло вопросов или подозрений.

— Мы уже сделали все, чтобы Нора не присутствовала в совете имперских лордов. Ее слово больше ничего не значит. Она даже больше не леди.

— Что не отменяет их влияния. Тем более, этот выродок Люциус снова вылез из норы. Никак не успокоится? Они не понимают, что ставят под удар доходы альварской короны и само будущее нашей автономии. А я не понимаю, что мы все еще делаем в составе империи, и зачем нам все эти… люди.

— Только причем тут Виктор? — решилась прервать этот поток мыслей советница.

— К нему лично у меня нет никаких претензий, — вздохнула Лиманна. — Он может перестрелять хоть всех травоядных скопом. Но фамилия Коннор должна быть замазана. И желательно кровью. Тогда Нора уже не сможет рассчитывать на то, чтобы посадить свою дочь на альварский трон.

— Да, моя королева, — советница склонила голову, чтобы не продемонстрировать, как ее раздражает это вынужденное раболепное обращение. Де-факто должность была выборной и в имперских рангах приравнивалась к мэрской. Но Лиманна была на этот счет другого мнения. За оспаривание которого можно было легко остаться без головы.

— Большинство из двенадцати семей просто обязаны проголосовать за смертный приговор. Меня не интересует, как ты этого добьешься. Мне важен результат.

Придворная дама нервно сглотнула. И снова промолчала. Кивнула, подтверждая, что приказ принят, и удалилась.

Джалан, район Хеске, редакция журнала Дива

Кабинет главного редактора

Лори ковыряла вилкой свой обед безо всякого аппетита. Ее больше интересовала информационная пища, которой щедро потчевал империю Иммур-Кемаль Велес, «рупор империи».

— Тагиру нужна оппозиция, — горячился журналист, вращая водянистыми глазами, утонувшими в отечных складках кожи. — Я уверен, что и сам император так считает. Иначе бы он не допустил такой полемики вокруг убийства доктора Коди…

— Какой ты красноречивый, — Лори метко пульнула в мусорную корзину куриную косточку.

— Но Виктор Коннор — это не оппозиция, это вызов империи! После казни его сердце нужно сжечь, превратить в пепел и развеять над Альварскими горами, из которых он и пришел в столицу! В высших кругах столицы вообще не должно быть людей, выросших в дикости! Может быть, это семейное? Сестра лорда тоже неоднократно пыталась дестабилизировать обстановку в империи. Фанни Коннор — известная активистка, выступающая за реформу ресурсной политики и сохранение экологии Альварских гор. Но по факту ее тоже можно признать преступницей. Ведь пикеты ее сторонников неоднократно саботировали работу добывающих компаний, а значит, отразились на экономике нашей страны…

— Ах ты ж сукин кот, — Лори с ненавистью посмотрела на экранное лицо коллеги. — Как же ты быстро переобулся. Язык бы тебе поганый вырвать. И засунуть в жопу. Вот там ему самое место, говна ты кусок.

Телефон пискнул, напоминая, что до следующей встречи осталось сорок минут, и пора заканчивать как с едой, так и с просмотром новостей.

Триединая империя, Джалан

Район Эззо, Академия государственного управления

Де Зирт предпочитал общаться со всеми нужными людьми на своей территории. Во-первых, чтобы не терять лишнего времени: поездки по огромной столице расходовали этот бесценный ресурс в чудовищных количествах, а дел было слишком много. Во-вторых, он лично установил в кабинете все необходимые артефакты против лишних глаз, ушей и прочих любопытных носов.

И дама, зашедшая в этот кабинет без стука и приглашения, быстро оценила масштабы интерьерной подготовки: безобидные с виду статуэтки, мозаичные панно и прочие якобы декоративные элементы. Окинула внимательным взглядом и хмыкнула. Разбиралась.

Де Зирт снова вспомнил про секретаря, которого стоило завести в приемной. Потому что гостья пришла абсолютно не вовремя. С минуты на минуту должен был явиться важный посетитель, которому не понравится, если в кабинете будут посторонние.

— Госпожа, я могу попросить вас зайти ко мне, скажем, через полчаса? — предельно вежливо попросил магистр.

— Можете. Но, когда меняете планы, предупреждайте заранее. У меня сегодня еще несколько встреч. И ни одну я не могу перенести.

Дама молча положила на стол визитку. На ней не было ни имени, ни телефона. Только надпись на халахинском «Джа». Буква. А затем она сняла капюшон и полюбовалась произведенным эффектом.

— Однако здравствуйте, — просипел де Зирт. Его давно никто так не удивлял.

Теперь он начал рассматривать гостью более внимательно, не стесняясь. И степень его удивления продолжила расти. Первым делом он оценил ее плащ, украшенный лазурной вышивкой. Это был не декоративный позумент, а самый настоящий нефритовый композит. Точно такой же был нашит с изнаночной стороны на балахоне самого магистра. Рассеивающий артефакт, буквально «отводящий глаза». Если он активирован, чаще всего для этого достаточно было поднятого капюшона, то на носителе невозможно полностью сфокусировать взгляд, запомнить или опознать. Причем, любые сканирующие амулеты будут бессильны.

Следом шли многочисленные побрякушки. И снова — редчайшие поделки старой школы, умело имитирующие обычные украшения. В особенности ему бросился в глаза ментальный накопитель солидных размеров. Если носить лет десять, не снимая, потом можно еще лет пять продержаться только на запасах остаточного эфира. Или продать полностью заряженный медальон за такие деньги, что хватит до конца жизни и еще внукам останется.

Магистр не сразу, но все же вспомнил, что это за женщина. И еще больше изумился. «Вот, значит, как вы прячетесь! На виду у всех!»

Так же, как и музыкант-связной, Джа сделала все, чтобы быть на виду. Только окружающие искренне полагали: максимум ее ментальных возможностей — предугадывание модных трендов. И профессия журналиста, или как ее там, редактора — да уж, лучшего прикрытия не придумать. Вот сучка халахинская!

— У вас курить можно? — Джа присела и, не дожидаясь ответа, достала сигарету. — Отрадно слышать, что человек вашего уровня столь интересуется новинками современной моды. Раз вы так желали меня видеть. Да еще и лично.

— Ваша мода поглотила всю столицу, — магистр придвинул к ней несколько фотографий, сделанных на улице. На снимках были люди с красными значками в виде руны «В». — Прекрасные броши. И дизайн отличный. Яркий, но лаконичный.

Они обменялись длинными взглядами.

— А с чего вы решили, что это моя работа? — спросила халахинка.

— Для чьей-то другой работы слишком стильно. И не надо сверлить меня взглядом, продырявите — штопать кто будет? Вы с таким маникюром не справитесь, — он кивнул на ее богато декорированные руки. — Но мне другое интересно. Этот заказ я вам не поручал. А люди, которые могли бы вам за него заплатить, не заинтересованы в освобождении Виктора Коннора.

— И вас это так задело? Кто-то играется с вашими пешками? Партия пошла не туда?

— Ну почему же, партия всегда идет туда. На то она и партия.

— В любом случае, я этим проектом не занимаюсь.

— Уточню, вы им больше не занимаетесь?

— Да и меньше тоже. Что вам так примерещилось?

— Я чувствую ваш след, — нахмурился де Зирт.

— Поменяю духи.

— Не стоит, от вас умопомрачительно пахнет, — альв шумно втянул воздух. — Миндаль, ваниль и… шалфей. Угадал?

— Да. Магистр, мы можем болтать до бесконечности. Чего вы хотите?

— Хочу знать мотив.

— Песни? Это не ко мне, это к Драгану, он у нас музыкант.

— Перестаньте паясничать. Я бы сказал, что вам это не идет, но совру. А врать я не люблю.

— Тогда будем считать этот мотив сугубо личным, — пожала плечами Джа. — Может же мне, скажем, нравиться большой мужчина с красивыми глазами? Импозантный, умный, с неплохим потенциалом?

Де Зирт слегка дернулся от последней ее фразы. Не многовато ли эта халахинская стерва знала?

— Поймите, мы с вами сотрудничали неоднократно, — с дикарями приходилось проявлять максимальную чуткость, зная их взрывной характер. — Я очень доволен. И ваши расценки знаю. Такие суммы не могут пройти незамеченными для меня. Лично я полностью поддерживаю вашу инициативу, лорд Коннор — действительно герой. Просто, если это внешний заказ…

— Люциус, — Джа принципиально назвала его по имени, демонстрируя степень приватности разговора. — Мы с вами сотрудничали неоднократно. И вы прекрасно знаете, что помимо финансовых интересов у меня есть и принципы. В данном случае участие как мое лично, так и моих коллег, финансами никак не мотивировано. Повторюсь, это сугубо личное. Нас, богемных, часто считают… любителями запрещенных забав. Но это неправда. Среди нас есть многие, кто категорически против. Я и мои коллеги — из их числа. И нам — не все равно. Поэтому, если вы хотите знать мое мнение, то лорд Коннор поступил исключительно правильно.

— И давно вы с ним знакомы?

— Знакомы? — Джа снисходительно улыбнулась. — Разве что заочно. Он не интересуется модой. А мне будет сложно поддержать беседу об имперских законах.

— Но вы же сами сказали, что он вам нравится…

Лори хищно улыбнулась. Де Зирт моментально прокрутил в голове ее слова и зашипел: эта сучка играла словами так, что можно было трактовать их как угодно. Журналистка хренова! Она ведь с таким же успехом она могла говорить и о Драгане. Тоже ведь немаленького роста, импозантный и с красивыми глазами. И, вполне может быть, что он не только ее связной, но и тайный супруг, например. Точно! Он же носил обручальное кольцо! А эта… у нее разномастных колец десяток, любое из них тоже может быть обручальным. Вот ведь!

Магистр снова выругал себя. Не подготовился к встрече, как надо. Но какова тварюшка, нельзя было не восхититься.

— Люциус. Еще раз повторю. Есть люди, которым Виктор Коннор дорог. И эти люди дороги мне. А еще я категорически против того, чтобы в наших кругах распространяли… всяческую отраву. Собственно, это и есть мой личный мотив. Так что, не усложняйте. Иногда одни хорошие люди помогают другим хорошим людям.

— Я хочу, чтобы вы довели этот проект до конца.

— А я-то как хочу. Но у меня есть основания полагать, что здесь вопрос не только нарушения закона. Кому-то очень важно, чтобы вашего лорда Коннора казнили. Кому-то очень влиятельному. Вы знаете мои возможности. И если даже я сталкиваюсь с трудностями, то это, как минимум, странно. Значит, сопротивление идет на самом высшем уровне.

— Сопротивление? — магистр нахмурился.

— Новости смотрите? Довелось сегодня послушать пламенную речь моего… коллеги?

— Пожалуй, я даже понимаю, о чем вы. Постараюсь помочь. Со своей стороны.

— Пожалуй, я не откажусь от вашей поддержки.

— Я с вами, Джа. Вы должны понимать, что для меня значение жизни этого молодого человека очень велико. И за ваше участие в этом проекте я готов очень дорого заплатить.

— Любопытно, — посетительница наклонила голову, размышляя. — И что вы мне предложите?

— То же самое, чего сейчас хочу от вас. Возможно, однажды вам тоже понадобится… чья-то жизнь. А для своих друзей я тоже способен сделать немало. Как вы сказали, одни хорошие люди помогают другим хорошим людям.

— Сочту за честь оказаться в числе ваших друзей, магистр.

— Взаимно, миледи. Помните. Лорд Коннор нужен мне живым и свободным. Взамен я буду должен вам.

— Условия принимаются.

— Возьмете ментальную клятву? — де Зирт протянул сухощавую ладонь.

— Незачем. Я знаю, с кем разговариваю. И чего стоит ваше слово, мне тоже известно, — Джа вытянула из пачки еще одну сигарету. — И, раз вы сами предложили помощь… Я, пожалуй, возьмусь переиграть… свои планы. Сразу скажу, риск будет огромный. Но сейчас это единственный вариант, который, по крайней мере, может сработать так, как вы желаете. И мне нужно, чтобы вы приняли самое активное участие. Раз вам так нужен живой и свободный Виктор Коннор.

— Внимательно вас слушаю.

Гостья покинула кабинет, оставив после себя только ароматный шлейф ванили и миндаля. Де Зирт поскреб ногтями столешницу, активируя Сивуса. С менталистами, тем более, с дикарями из Халахи сложно было разговаривать: обидчивые, агрессивные и неуравновешенные. Но любые сложности стоили того, на что способны адепты забытой Синей школы… Редкая птица эта Джа. Очень редкая. Повезло тому хорошему человеку, который смог ее заполучить.

Де Зирт вспомнил кое-что еще. Он был достаточно наблюдателен, чтобы увидеть на тонком запястье не только стандартные для менталистов украшения, но и браслет из конского волоса, заплетенного в косичку. На нем в такт каждому жесту Джа колыхались пять крохотных колокольчиков. Даже было любопытно узнать, кто все те невезучие и глупые люди, решившие перейти дорогу халахинской ведьме.

— Ну что, как думаешь, все получится? — спросил альв у совиного чучела.

— Угу, — подтвердил Сивус.

Триединая империя, Джалан

Летний императорский дворец

Камердинер поставил перед принцем черную лакированную шкатулку. Не дождавшись никаких указаний, удалился.

Джеремиан медленно открыл крышку. На антрацитовом бархате ложемента лежал медальон с крупным бирюзовым кристаллом. Тонкие пальцы нежно, почти любовно прикоснулись к артефакту. Ментальный накопитель. Древний, как сами Альварские горы. Редкий, как цветок белого миста, цветущий раз в семь лет, во время парада планет. Сколько таких поделок еще осталось со времен, когда люди умели не только применять Искусство, но и хранить его?

«Этого хватит на пять лет ежедневного использования. Но постарайтесь не расходовать энергию зря. Второго такого у нас нет», — сообщалось в записке, лежавшей рядом с кулоном.

Принц, стараясь унять дрожь в пальцах, взял украшение в руки. Холодный металл тут же отозвался, принимая нового хозяина.

Джеремиан знал, кто прислал этот подарок. И хищно улыбнулся, надевая драгоценную вещь на шею.

Триединая империя, Джалан

Район Хеске, главный концертный зал

— Это шоу «Голос империи!» — вопил со сцены ведущий. — Мы в прямом эфире, в пылающем сердце столицы, и сегодня нас ждет полуфинал! День, когда именно ваш голос может решить судьбу каждого артиста на этой сцене! И нам нужен каждый голос империи!

— Он повторяется, — Венсан, стоявший за кулисами, нервничал. Он то и дело вглядывался в огромный темный зал, где мощные прожекторы освещали только сцену — кроваво-красную, пульсирующую, действительно похожую на живое сердце. Прославленному маэстро было страшно.

— Работа у него такая, — Сафира в очередной раз поправила на своем партнере белую рубашку. Подумав, развязала шнуровку, оголив торс почти до живота. — Сам сказал, больше секса. Вот и займемся. Фух… нервы-нервы-нервы. Успокаиваемся.

— Не дрожи, — Венсан крепко сжал ее ладонь. — Сосредоточься на поддержке, хорошо? Мы с тобой все отрепетировали, твое тело помнит каждый шаг. Доверься ему. Доверься мне. Давай обниму!

— Платье! — Сафира судорожно огладила свой наряд — переливающийся перламутровой радугой, оголявший одну ногу почти полностью, струящийся. Размяла ноги, убедилась, что ничего не болит. Не подведет в ненужный момент.

— Пресветлые в помощь, птичка моя!

— Напоминаю, что свой голос вы можете отдать за любого артиста. Сообщения бесплатны для абонентов компании «Страго и партнеры», для пользователей других сетей стоимость сообщения — один медный! А сейчас встречайте новую пару! Сафира Севан и ее куратор, хореограф имперского балетного театра Венсан Тома!

Из колонок-порталов в зал осторожно поползли первые звуки композиции — Evanescence “Bring me to life”, и только что гомонившая многотысячная толпа замолкла.

Они не танцевали, они летали по сцене — Сафира взмывала в воздух, будто сила притяжения вдруг исчезала под ней, руки Венсана подхватывали — чтобы тут же бросить, оттолкнуть — подлететь, прижать к себе с неистовостью пылкого любовника. Его руки терзали ее тело, ее распущенные, мечущиеся волосы, он кружил ее, не отпуская, и она впивалась в него, как змея, обвивала ногами, прогибалась, и казалось, стонала от вспыхнувшей страсти. Но тут же отстранялась, падала в изнеможении, чтобы снова броситься в объятья и кружить до умопомрачения…

Зал стонал вместе с ними. Зал ревел многотысячной глоткой. Пылающее сердце Джалана пульсировало в ритме безумного, кровавого танца, где двое упивались друг другом до нестерпимого желания растерзать друг друга.

И, когда музыка смолкла, зал тоже замолчал — охрипший от крика, ослепший от блеска, задохнувшийся от оргазма. Артисты поклонились — и на сцену обрушился дождь золотых конфетти.

— Миллион голосов за четыре минуты! — вопил ведущий, бросаясь на сцену. — Поздравляю, вы в финале! Дорогие телезрители, оставайтесь с нами — на шоу «Голос империи»!

Сафира сидела на полу гримерки и ревела, как маленькая девочка, разбившая мамину любимую вазу. Венсан сидел рядом, прижимая ее дрожащее тело к правой половине груди, потому что левая — та, что ближе к сердцу, была занята. Там примостился Флоран, все время тихонько стоявший за кулисами. Он тоже рыдал, обнимая вычурную фляжку.

— Сволочи! — заплетающийся язык ресторатора не слушался, но высказаться очень хотелось, — Я ведь поверил! Я вам поверил!

— Слышишь? — Венсан расхохотался и ткнул Сафиру в бок. — Он поверил. Убедительно мы с тобой сработали, птичка моя. А ты не реви, — он еще крепче прижал к себе партнера. — И не ревнуй.

— Да? Так просто? — насупился мужчина и снова завел свое, — Убить тебя. И застрелиться. С горя.

— Дай сюда, — Венсан отобрал фляжку и сделал изрядный глоток. — Не забудь написать в предсмертной записке — за мою безвременную смерть можете вырвать сердце беспощадному Венсану. Потому что без тебя я все равно как без сердца.

— Охренеть у вас высокие отношения, — изумленно высказалась вторая конкурсантка из их группы и ядовито добавила. — Со мной вы так не танцевали, маэстро.

— Ну вот ты еще меня поревнуй!

И Сафира, не выдержав нервного перенапряжения, залилась истерическим смехом. Уткнулась в колени Венсана и от души обняла за ноги его пьяного любовника.