Годы гроз

I

Северная Лотария

Клык стервятников

— Небытие их возьми, — выругался Брон, увидев армию впереди.

Их было больше тысячи, все пешие. Колонны маршировали по белому миреданскому тракту, который начинался на руинах Лоттеринга.

Брон запомнил, что Моллард говорил про пятнадцать тысяч и решил перестраховаться, после Шрама пойдя сильно западнее от дороги. Через выступающую к югу часть Костяного гребня, которую именовали Клыком стервятников. Это были невысокие, бесплодные скалы, прорезанные узкими тропами. Здесь водилось много диких козлов, толсторогов и особенно много стервятников. Не зря же место так назвали.

Солдатам и особенно лошадям приходилось нелегко на скалистых тропах. Но как оказалось, это того стоило.

— Проклятые выродки, думали встретить меня на дороге? Я рыцарь, но не дуралей.

* * *

Ночь выдалась лунная. Еретики маршировали до полуночи, и только потом встали лагерем. Первым делом зажгли костры и выставили часовых. Обоз поставили в центр. Молодцы. Брон заметил командира еретиков — он да еще несколько были единственными конниками. Они неплохо управляли людьми, но главное пропустили — врага под боком.

Шли без разведки. Были уверены, что Брон пойдет по дороге или еще далеко. Но Господь оказался на его стороне Брона и помог первым увидеть врагов.

И теперь Брон строил войско, чтобы в тишине напасть на них.

— Не берите пленных, — велел он. — Как сказано в Железном кодексе: «Кто поднял руку против истинной церкви, достоин лишь гибели вечной».

Бронвер выстроил конницу в три линии. Они должны были, разогнавшись по склону, пройтись по лагерю и затоптать большинство прежде, чем они все проснутся. Брон понимал, что это жестоко и бесчестно, но еретики не достойны ни чести, ни жалости, раз предали Господа.

Лотарская пехота осталась у скал. Рыцарь назначил старшим косоглазого Кайрека, и приказал:

— Как только мы ворвемся в лагерь, атакуйте.

— Да, сир.

Брон опустил забрало бацинета и сжал бока Камня. Жеребец пошел вперед, а вслед за ним и вся конница. Брон взмахнул секирой, и всадники ускорились, пустили коней рысью. Гул сотен копыт огласил ночь, и под ними задрожала земля. Брон почувствовал, как засосало в животе и кровь ударила в голову.

В битву! Скорее в бой!

Часовые заметались, оглядываясь по сторонам. Темнота и эхо не позволяли им понять, откуда идет враг. Затрубили рога, и Брон дал Камню шпор.

— Смерть! — взревел он.

Конница сорвалась на галоп. Лагерь проснулся. А в следующий миг Брон первым ворвался в стан врага, на ходу срубив часового, как чучело.

Несокрушимая волна катилась вперед. Всадники топтали еще лещачих и сметали тех, кто успел подняться. Засвистели стрелы, и несколько конных рухнули, оставшись под копытами своих же.

Быстрая, внезапная атака не дала врагам и шанса. Даже строй, подготовленный к нападению, редко способен выдержать атаку тяжелой конницы. Боевые кони, разогнавшись, не замечают препятствий.

Они прорезали лагерь насквозь и остановились. Еретики и не пытались собраться — слишком многие погибли. Брон видел, как многие отчаянно бежали, побросав оружие. Со стороны скал атаковала пехота, и шум сражения воскрес, не успев угаснуть.

— Оставьте лошадей! — приказал Брон, спешиваясь и снимая притороченный щит. — Вперед, во славу Божью!

Чуть поредевшие семь сотен ворвались в паникующий лагерь. Командир еретиков погиб, и они остались без приказов. Предоставленные сами себе, обескураженные солдаты разбегались в разные стороны.

Брон не сразу осознал, что это бойня. Большинство врагов были мальчишками не старше шестнадцати. Они ложились под его секирой, почти не пытаясь сражаться. Старый рыцарь шел вперед неукротимо, не встречая препятствий. Каждый удар обрывал чью-то жизнь. Перепуганные мальчики метались вокруг, и Брон нещадно рубил их, чувствуя одновременно ярость и бессилие.

Сопляк с коротким мечом встал у него на пути. Он свирепо замахал клинком, но в глазах блистала паника. Ударив обухом, Брон выбил у него оружие.

— Уверуй в настоящего Бога, сынок.

Паренек исчез так быстро, что пятки засверкали.

Все закончилось еще до рассвета. Инквизиция почти не понесла потерь. Все еретики были убиты или разбежались. Брон приказал забрать добычу, сжечь своих мертвых, а еретиков оставить как есть.

— Говорят, они так и делают, — сказал он. — Окажем обманутым последнюю честь — ведь мы-то добрые слуги Божьи.

II

Северная Лотария

Рейнвиль

Горожане с каждым днем распалялись все больше. Они разбили окна в поместье Черлинга и потоптали его мятные грядки. Нескольких гвардейцев избили во дворе поместья. Откуда-то узнали, что к вдове прядильщика ходил не просто мужчина, а солдат инквизиции. Дом несчастной женщины разгромили, а над ней надругались. Бедняга пришла к воротам церкви просить о защите, и Дэнтон не смог ей отказать.

Про убитых мальчишек через несколько дней позабыли. Толпа вошла во вкус — всюду по городу нападали на голубых плащей и солдат Дэнтона. Убили кузнеца, который чинил им кольчуги и продавал подковы. Церковь закидали отбросами, и только залп из арбалетов поверх голов помог их остановить. Толпа разбежалась, но вскоре собралась опять.

Гидеона по-прежнему не могли найти. Дун сделал свое грязное дело и исчез. Когда Дэнтон попытался арестовать стражников, чтобы допросить, толпа преградила ему путь. Моллард не рискнул штурмовать казармы — улица в мгновение ока наполнилась воинственными горожанами, стоило раздаться кличу.

От Брона не было вестей, хотя он должен был уже достичь Рейнвиля. Путь от Шрама занял у Дэнтона около пары недель. Армия Брона больше и идет медленнее, но прошло уже слишком много времени с того дня, как Моллард получил письмо. Что-то случилось в пути.

От всего этого постоянно болела голова. К вечеру мигрень становилась такой сильной, что Дэн еле доходил до кровати. Томаз давал ему снадобья, но те едва приглушали боль и делали Молларда сонливым и вялым. Так что он отказался от лекарств.

А сегодня вечером разведчики принесли плохие вести.

— Не меньше трех тысяч, инквизитор, — глухо доложил рыжеусый солдат. — Можете поверить моим глазам.

Армия Возрождения двигалась к Рейнвилю с севера. Еще есть время уйти, как просил Грейн. Идет ли он с ними? Захочет ли говорить или нападет сразу?

Ночью Молларда разбудил стук в дверь. Как только он открыл глаза, голову наполнила свинцовая тяжесть. Он с трудом оторвал ее от подушки — мозг бился о стенки черепа, словно камень.

— Кто там? — рявкнул Дэн.

— Инквизитор, к вам господин Дейрик, торговец, — ответила дверь.

— Пусть подождет.

Дэнтон оделся и выпил стакан воды. Легче не стало, от мигрени перед глазами все расплывалось, но он заставил себя выйти из комнаты.

В нефе было темно, солдаты спали. Сквозь забитые окна не проникал лунный свет, только кое-где горели масляные фонари. Дейрик стоял, закутанный в плащ, рядом с ним возвышался солдат с арбалетом в руках.

— Что тебе нужно, карлик? — отправляя солдата, сказал Дэнтон.

Вечно недовольное лицо торговца исказилось злобой.

— Вы грубиян, инквизитор Моллард. А ведь я пришел с полезными вестями.

— Говори.

— После такого оскорбления?

— В чем я оскорбил тебя? Разве ты не карлик?

Дейрик пошевелил губами, как будто собирался сплюнуть.

— Вечно так. Я помогаю людям, но за спиной они смеются и обзывают меня карликом, недомерком, половинкой человека. Пускай так будет и теперь, — торговец кивнул. — Может, моя доброта заставит вас извиниться. Через своих партнеров я узнал, что Грейн вернулся в графство.

— Ты знаешь, где его найти?

— Нет. Но я знаю, что он отправил две армии. Одна идет на юг, вторая — сюда, в Рейнвиль.

На юг тоже? Грейн узнал о подходе Брона? Хотя, чему тут удивляться. Зато теперь ясно, что задержало Брона. Что же там случилось? Если сражение — то кто победил?

— Я не хочу, чтобы войско штурмовало город, — продолжал Дейрик, насупившись. — Говорят, сюда идет пять тысяч воинов.

«Думаешь запугать? Разведка доложила только о трех».

— Стены наши невысоки, солдат у вас немного. От лица горожан я прошу вас покинуть город.

— Откуда у тебя такое право?

— Граф Черлинг сказал бы вам то же самое, если б мог выйти из дома. Как думаете, на чью сторону встанут горожане? Откроют ли они ворота Возрождению?

Риторические вопросы раздражали. Все, чего сейчас хотелось — вернуться в постель и попытаться уснуть. Так сильно голова не болела с тех пор, как Дэн очнулся в Альдеринге.

— Тебе не напугать нас, — процедил он.

— Я и не пытаюсь, я говорю как есть, — пробурчал торговец. — Лучше уходите. Не думайте, что это поражение — думайте, что спасаете жизни своим солдатам. К тому же, я готов подсластить ваш уход.

Кривясь от мигрени, Дэнтон вопросительно повел подбородком.

— Я знаю, где прячется Гидеон, — оскалился Дейрик. — Покончите с ним напоследок. Вы ведь наверняка догадались, что это он убил крестьян.

Дэнтон долго смотрел в маленькое недовольное лицо, а потом кивнул.

— Хорошо, — сказал он. — Мы благодарны тебе за помощь и забираем обратно слова, что ты посчитал оскорбительными. Теперь говори, что знаешь.

— С удовольствием, — проурчал карлик.

III

Крепость Дримгарда

Сквозняк развеял шторы на окнах, когда раскрылась дверь. Эльтон привстал, жмурясь от необычайно яркого света свечи.

— Ты не спишь, мой рыцарь?

— Алина?

Слепящий огонек приближался.

— Что ты делаешь здесь?

— Я пришла пожелать тебе спокойной ночи, — сказала она тихо.

— Но уже почти утро.

— А рассвета не будет, — хрипло прорычала принцесса и задула огонек.

В миг между светом и тьмой Эльтон увидел, кто держит свечу. Сверкнули стальные зубы, и черный силуэт, приобретя черты волкара, бросился на него.

* * *

Страх, принесенный кошмаром, преследовал Эльтона до самой зари. Он так и не смог уснуть, но на рассвете помолился, и ему стало легче. А после завтрака Алина позвала его с собой, чтобы что-то показать.

Они спускались в подземелье Дримгарда. Принцесса вела — а вернее, почти тащила — Эльтона за руку. Наконец они остановились перед низкой дверью в конце коридора. Алина отпустила восвояси стражника и вошла, утянув за собой Лавеллета. Они оказались в комнате с круглым потолком. Одну стену покрывали стеллажи с книгами, другую подпирали столы, заставленные…

— Смотри! — Алина с ходу сунула ему под нос плошку с водой.

— Что это? — отпрянул Эльтон. — Лекарство?

— Нет! Причина болезни.

— Вода?

— Да нет же! — Алина поставила плошку на стол и протянула ему лупу. — Взгляни!

Лавеллет наклонился и сквозь увеличительное стекло разглядел в воде крошечные точки, вроде песчинок — только они двигались и были почти прозрачными. Иногда казалось, что их вовсе нет, и это какое-то шевеление воды.

— Это они вызвали болезнь?

— Да! — Алина упала на стул, поправила волосы и снова вскочила. — Подожди!

Она бросилась к другому столу, где в изобилии стояли пузырьки, колбы и инструменты вроде крошечных ножей, странной формы ложек и пинцетов. Рядом в тенистом углу висели пучки разных трав — от ромашки и чабреца до странных, скрученных спиралью голубых веточек. Травы резко пахли, но не перебивали запах уксуса.

— Я думаю, что это живые существа. Если бы у меня была лупа мощнее, или что-то вроде подзорной трубы, мы бы разглядели!

— Живые существа? Такие маленькие?

— Почему бы и нет? — Алина отыскала, наконец, баночку с каким-то розовым порошком. — Разве ты не видел жучков размером с пылинку? Если есть такие, могут быть и меньше.

— Наверное.

— Живые они или нет, — принцесса подошла к столу и раскрыла баночку, — они такие легкие, что могут летать по воздуху. Их много внутри больных — я не разглядела в крови, но в слюне и поте они есть.

— А уксус, получается, их убивает?

— Да, но не лечит пораженное тело. Я думаю, им нужно какое-то время, чтобы проникнуть внутрь человека — потому помогают маски и мыло. Может, им надо добраться до сердца или желудка, чтобы началась болезнь… Ты ведь помнишь — первые больные жаловались именно на сильную боль в животе.

— Говорят, их тошнило кровью.

— Наверное, они где-то выпили зараженной воды. А эти существа размножились внутри них, и началась эпидемия.

— Тебе лучше знать, — Лавеллет пожал плечами и поморщился — глубокая рана на левом нескоро заживет. — Так ты нашла лекарство?

— Да! — с гордостью сказала Алина и сунула ему в лицо баночку с розовым порошком.

Эльтон приготовился к очередному резкому запаху, но он оказался не таким.

— Приятно пахнет.

— Красные соли со Ступеней, те же травы, что мы кладем в маску, и жар-корень.

— Точно, жар-корень, — улыбнулся Эльтон, нюхая порошок. — Повар в Дворце делал с ним свинину. Такой простой рецепт?

— Я перепробовала сотни целительных средств и их сочетаний. И, наконец, нашла подходящее! Лиута уже пошла на поправку.

— Ты проделала тяжелую работу и добилась успеха. Я горжусь тобой, — сказал Эльтон.

— Вряд ли это вернет Лиуте зрение, — сказала принцесса, закрывая баночку. — Как и всем остальным, кто успел его потерять. Но надеюсь, что лекарство все-таки спасет немало жизней.

— Мы будем молиться, — сказал Эльтон, обнимая Алину за талию. — Господь направил тебя, не иначе.

— Надо попробовать дать снадобье другим, но тайно. Пока я не знаю наверняка, не будем обнадеживать людей. Ты поможешь мне?

— Конечно, — чувствуя упадок сил, ответил Лавеллет. — Привести нескольких из города?

— Да. Возьми людей разного пола и возраста, на разных стадиях болезни. Так мы поймем, на всех ли действует лекарство.

— Хорошо.

Он собирался выйти, но Алина поймала его за руку и чмокнула в щеку.

— Если все получится, — сказала она, — мы отправимся в путь?

— Ты спрашиваешь?

— Да.

— А если скажу, что нет, мы не пойдем?

— А ты бы хотел сказать нет?

— Я попрошу тебя ответить первой.

— Мне было бы тяжело и страшно без тебя. Но мое решение неизменно.

Он кивнул.

— Другого ответа я не ждал, госпожа.

— Теперь ответь ты.

— Есть ли смысл? Я следую за тобой.

— Прекрати! — вскричала вдруг Алина и толкнула его в грудь. — Перестань, хватит!

— Что с тобой?

— Это с тобой! С тобой что-то не так! — кричала она и толкалась, и глаза ее стремительно наполнялись слезами. — Так и скажи, что передумал ехать, что хочешь вернуться домой, бросить меня!

Ошеломленный, Эльтон не сразу нашел слова, но Алина и не дала бы ему сказать:

— Ты все время говоришь про долг, что ты идешь за мной! Как будто у тебя нет собственной воли! В первую очередь ты мой любимый, Эльтон, а потом уже мой рыцарь! Так скажи, если передумал, скажи мне прямо!

— ДА! — выпалил он ей в лицо. — Да, я не хочу никуда ехать, не хочу бросать родину, не хочу отдавать тебя Леонару! Я люблю тебя, а ты вертишь мной, как пожелаешь!

— Это неправда! Я прошу о помощи, как друга, как возлюбленного!

— Только об этом девушки и просят возлюбленных, — скривился Лавеллет. — Помочь бежать из отчего дома и жениться на других.

— Хватит так говорить! — слезы катились по лицу Алины. — Ты поддержал меня! Ты сам нашел корабль до Низарета, сам придумал пойти с инквизитором, чтобы было безопаснее! Ты сделал гораздо больше, чем я, чтобы мы оказались здесь!

— Но не ради себя. Ведь что будет в новом мире для меня, Алина?

— Мы останемся вместе.

— Прекрасно. Я буду всю жизнь стоять у дверей твоей спальни и слушать, как вы с Леонаром ублажаете друг друга!

— Так ты этого хочешь?! — Алина отступила и потянула за завязки платья.

— Перестань, что ты…

Платье упало на пол, и у Эльтона перехватило дыхание. Тело принцессы было прекрасно, и величайшей ложью было бы сказать, что он не хотел его полностью, прямо сейчас.

— Почему стоишь?! — краснея, воскликнула она.

— Я… не могу, — отводя глаза, сказал Лавеллет.

— На новой земле будет неважно, что я уже потеряла невинность. Так что не бойся Леонара. Или дело в другом? Твой меч затупился, мой рыцарь?!

— Не знаю, почему все думают, что ты несешь добро, — сказал Эльтон. — Я не знаю человека с более жестоким сердцем, чем у тебя.

С этими словами он вылетел из комнаты, и понесся по коридорам замка, сам не зная, куда бежит. Рана на плече заныла, но душа болела стократ сильнее — и Эльтон чувствовал, как сквозь трещины в ней вытекает вся любовь, которую он так долго хранил.

* * *

Слова были написаны с ошибками, предложения порой было трудно понять, но маршрут через тайгу был ясен. О некоторых ориентирах Эльтон слышал из рассказов стариков, ветеранов Великого искупления.

Описания маршрута перемежались дневниковыми записками на энарийском. Проводник по имени Жаен, бывалый путешественник, рассказывал об ужасах опустошенного Дар-Минора и страхах, которые он испытывал. Ему встречались творения Божьи, исковерканные анимантами, одичавшие люди, места кошмарных битв и казней, заброшенные деревни и города. Под конец пути рассудок Жаена повредился — записи как будто принадлежали разным людям, а порой встречались какие-то совсем бессвязные фразы.

«Дорогая моя мамочка, как жаль, что тебя больше нет! Я бы хотел снова вернуться в наш домик возле Шен-Лавьен. Я помню, как ласково ты гладила меня по голове перед сном и просила Господа подарить мне хорошую жизнь. Жаль, что тебя больше нет, но хорошо, что ты не знаешь, где я оказался».

«Будь проклято все это дерьмо, и тайга, и вся вонючая земля. Я прошел хренову тучу морских сражений, а сдохну в лесу. Позор для моряка. Драный Леонар со своей принцессой».

«Горящий человек, который не плачет! И другой, в железной короне! Как братья, которые не любят друг друга!»

«Прости нас всех, Боже, и моих милых детей, и мою заботливую жену, и всех добрых людей. Скоро мы умрем. Я вижу. Весь Дар-Минор это предзнаменование. Великое искупление вернется к нам тысячекратно».

Жаен добрался чудом, и повредился в уме. Он вряд ли смог бы провести их обратно до Янтарной гавани.

Боже, какая глупость — пытаться попасть в Янтарную через Дар-Минор! Если уж бежать, то надо идти на юг, к восточным берегам Вилонии и добираться до нее морем.

Лавеллет хотел бросить все и уехать, и даже начал собирать вещи, когда вспомнил — он все еще телохранитель принцессы. Пускай между ними все кончено, он принес обет королю и ей самой. Он не имеет права уехать и пойдет туда, куда она скажет.

Так что сейчас он отправится и найдет больных, которых она просила. Приведет в замок и вернется в покои ждать следующего приказа.

Уходя, Лавеллет спрятал книгу под бревнами в холодном камине.

* * *

С помощью гвардейцев больные отыскались быстро. Лавеллет отвел их в подготовленные комнаты и, уходя, столкнулся в коридоре с Алиной. Эльтон склонил голову:

— Есть ли приказы, моя госпожа?

Ничего не сказав и даже не взглянув на него, Алина пролетела мимо. Следом за ней поспешили слуги с едой и чистой одеждой.

Задыхаясь и не поднимая глаз, Эльтон отправился прочь.

Ночью ему снова приснился сон, как Алина входит к нему. Он отвернулся, не желая видеть ее, и принцесса ушла.

* * *

Утром Эльтон приказал слугам перековать его лошадь и Розу, проверить сбруи и подготовить корм.

— Неужто вы с принцессой уезжаете, сир? — осведомился грум с темными и пытливыми глазами миреданца.

— Не твое дело! — огрызнулся Эльтон. — Занимайся лошадьми!

— Да, сир, простите, — покорно склонился тот.

В пустующей лавке Лавеллет отыскал хорошую веревку и плотницкий топорик — пригодятся в пути. Ему надо было починить кольчугу, но кузнецов, как и сказал герцог Данвель, в городе не осталось.

Надо попросить новую кольчугу у него. Пускай он злится за то, что Эльтон погубил гвардейцев, но отказать не сможет. «Приказ принцессы», — говорит сир Лавеллет и получает, что хочет.

В том, чтобы быть ее телохранителем, есть свои достоинства.

Идя по пустому городу, Эльтон вновь представил себя при дворе Леонара. Ведь в новом мире у них же рано или поздно будет двор? Непонятно, на что рассчитывает Алина. Ведь энарийский принц наверняка объявит себя королем Леонарии. Но править будет он, а Алина — заниматься бедами простолюдин, которых она так обожает. А вот кем мог бы стать телохранитель королевы?

Ну, для начала — ее фаворитом. Леонар не похож на того, кто способен быть верным одной женщине. Время от времени он будет ухлестывать за какой-нибудь леди, и тогда Эльтон сможет утешать королеву Алину в ее одиночестве.

И вообще, он сможет иметь любых женщин при дворе Леонарии. У него будет золото, и кони, и корабли, полные сокровищ нового мира — ведь он будет другом королевы.

От этих мыслей он испытывал отвращение и одновременно — мрачное удовольствие. Наплевать на чувства. Эльтон найдет себе супругу и продолжит род Лавеллетов. И даже оставит парочку бастардов. Почему нет?

Отлично. Осталось уговорить принцессу отправиться через Вилонию. Эльтон не хотел идти через тайгу и сходить с ума, как Жаен. И не меньше он боялся мести оборотня — на стороне Оглана колдовство и чудовища анимантов. Если Лавеллет будет один, ему несдобровать.

Надо просто сжечь дневник проводника. Наугад не пойдет даже Алина с ее упрямством.

Но сначала надо пойти к ней и узнать, как дела с больными. Ведь «пока я не излечу болезнь, мы никуда не поедем!»

* * *

Принцессы не было в покоях. Стражи сказали, что она ушла к больным еще до рассвета.

Но и в комнатах больных ее тоже не было.

«Сбежала, — подумал Эльтон. — Пока я ходил по городу, предаваясь сладко-горьким мечтаниям, он уехала за Тиир!»

Подгоняемый ужасным предчувствием, он побежал в свои покои. До самого конца он находился на грани между тревогой и неверием, но когда распахнул дверь, все стало ясно.

— Прислуга! — воскликнул Лавеллет, доставая панцирь. — Сюда, мне нужна помощь!

В полных латах было тяжело идти, пот уже катился градом, но от клыков броня защитит наверняка. Если оборотень не выкинет что-нибудь новое, Эльтон одолеет его.

Выйдя во двор, он направился прямиком на конюшню. Розы в стойле не было.

— Принцесса уезжала?

— Да, милорд, — поклонился грум.

— Как давно?

— Рано утром, как только вы ушли. Не успел подковы проверить, так поехала.

Лавеллет бросился наружу и остановился в проходе, оглядываясь.

— Она что, не взяла вьючных? Поехала просто на Розе?

— Да, сир, с парой сумок.

— Выводи моего коня!

«Дура! — кричал в голове Эльтон. — Упрямая, глупая, безответственная дура! Что, если ее убьют?! Что, если уже убили?!»

Душа наполнялась холодом, но мышцы, напротив, наливались огнем. Эльтон чувствовал, что готов сокрушить в одиночку десяток волкаров, а простых волков — вообще без счета.

Подойдя к воротам, он протрубил в рог. На стену выбрели гвардейцы Данвеля в своих цветочных дублетах.

— Мне нужна помощь! Принцесса поехала одна в тайгу. Мы должны ее вернуть!

Привратники переглянулись.

— Простите, милорд, — сказали они. — Но герцог обещал казнить всякого, кто покинет крепость.

— Вы что, оглохли?! Принцесса в опасности! Как поданные короля Америи, вы обязаны защищать ее!

— Я спрошу позволения, — сказал один и ринулся к лестнице.

Грум вывел во двор оседланную лошадь и предусмотрительно принес стремянку. Эльтон забрался в седло.

— Следуйте вдоль Острозубой и будьте готовы к бою! Я надеюсь на вас!

Гвардеец пробежал мимо него в крепость, другие распахнули ворота. Лавеллет ударил шпорами и понесся вперед, через пустынный город, в заброшенный край.

IV

Северная Лотария

Рейнвиль

В жизни Гидеону пришлось нелегко. Сейчас он едва ли мог вспомнить день, который проходил бы без ора в доме. Отец работал смольщиком, и целыми днями смолил бочки и лодки. Вечером ему платили за работу горстью медяков и кружкой кислого эля. Денег напиться допьяна хватало редко, и оттого он приходил домой злобным, как зимний волчара. Гидеон до сих пор помнил запах пота и горячей смолы, который врывался в дом вместе с отцом и означал побои для всей семьи.

Гиду, как правило, доставалось больше всех. Старшую сестру отец почти не бил. Мать получала кулак-другой, когда начинала слишком уж язвительно жаловаться на жизнь. А Гидеона он лупил, как упрямого осла, спокойно и методично, словно делал работу.

Гид вымещал свою злобу на улице. Они со своими дружками, такими же бездельниками, дрались постоянно. То друг с другом, то с такими же бандами с соседних улиц. Повзрослев, они стали нападать на прохожих, избивая их просто ради удовольствия. В четырнадцать Гид впервые ударил человека ножом. Не убил, но все равно был арестован.

Люди в кольчугах отвели его в казарму и совершенно законно исходили спину дубинками, а отцу назначили штраф в серебряную марку. Тогдашний граф, отец Унны Черлинга, тоже не любил суровых мер, предпочитая брать деньгами.

Впоследствии Гидеон не мог понять, почему ему вовсе не страшно при воспоминании об аресте. Напротив, его охватывало какое-то возбуждение.

Потом он догадался, в чем дело. Ему понравилось. Не получать дубинками по спине. А вот возможность оказаться тем, кто держит дубинку, пробирала до дрожи в коленях.

Спустя три года его мечта исполнилась. Он переехал жить в казармы и стал грозой городских улиц. Он с дикой яростью бросался на каждого, кто преступил закон, постепенно взбираясь все выше. Сначала завоевал уважение бывалых стражей, потом стал начальником патруля, а в тридцать два был назначен дуном. Мать уже умерла, а отец кое-как существовал в церковном приюте. Сестра родила бастарда от заезжего рыцаря, и тот взял ее служанкой в далекий замок.

Гидеон, уже тогда научившись брать взятки, приехал к отцу на молодом груфере, в новой кольчуге. Старик не узнал его. А когда Гид назвал свое имя, то почему-то заплакал. У Гидеона неожиданно встал камень в глотке. Он забрал у отца то, зачем пришел, и навсегда покинул его. Должно быть, тот вскоре умер — Гид больше ни разу его не навестил. Но потертый ремень, который столько раз опускался на его спину, ноги и то, что между ними, он носил до сих пор.

И как раз тогда, лет пять или шесть назад, зашуршали первые слухи о Возрождении. А потом все стало, как стало. Далекий Грейн не мешал Гидеону обирать горожан столько, сколько он считал нужным. Его власть была крепка, как сталь, пока не явился инквизитор.

И вот теперь Гид лежит на матрасе с прогнившей соломой и смотрит, как по полу ползают грязежуки.

Полная сквозняков халупа, насквозь пропахшая дубильной кислотой, нагоняла тоску. Заняться здесь было нечем. Стражник приходил утром и рассказал, что народ раскален до предела. Одна искра — и город запылает. Гидеон лежал и думал, откуда бы высечь эту искру. Может, убить еще пару солдат инквизиции и забрать доспехи? Тогда под их личиной можно было бы прикончить пару известных горожан — того же Дейрика, например. Возрожденцы уважали его за помощь Грейну.

Кто-то прошел мимо двери. Гид приподнялся, но новых шагов не раздалось. Он улегся обратно, прислушался. Тихо. Дун вернулся к своим мыслям.

Неподалеку фыркнула лошадь. Копыта зашлепали по грязи, приближаясь. Кто-то побежал, и раздался крик:

— Инквизиция!

Гидеона охватил холодный пот.

Он вскочил, отыскивая взглядом палаш.

В тот же миг дверь с треском рухнула, и внутрь ворвались солдаты инквизиции.

Бастиан бросился первым. Дун рубанул палашом, но латник увернулся и щитом сбил Гидеона с ног. Солдаты накинулись на него, проклиная за убийство Кнурда. Палаш, звякнув, отлетел в сторону, сапоги глухо застучали по бокам.

— Хватит! — не сразу приказал Моллард.

Дуна подняли. Бастиан не удержался и добавил ему коленом в живот.

— Я сказал — хватит!

Презрительно глянув на оставшееся целым лицо Гидеона, латник отошел в сторону.

Дэнтон подошел и взял дуна за подбородок. Гидеон ненавидяще уставился на него.

— Ты убил моего солдата.

Дун скрипнул квадратными челюстями.

— Да! — выдавил он. — Мы пинали его, как собаку, пока он не сдох!

Дэнтон наотмашь ударил его по лицу. Он не был близок с Кнурдом, но никто не смеет так говорить о его людях.

— И ты убил крестьян.

— Нет, ты убил! — дун расхохотался. — Докажи теперь, что не так!

Не ответив, Дэн развернулся на пятках.

— Все равно тебе конец, Моллард! — кричал Гидеон. — Грейн идет сюда! Наконец увидишь его! Перед смертью!

Дэнтон остановился в дверях и не поворачиваясь, спросил:

— Значит, Грейн сам идет сюда?

— Да! — выпалил дун.

— Хорошо.

Он все равно не собирался никуда уходить.

* * *

За грязной улицей кожевников Моллард повернул направо. Они прошли через торговые ряды, где купцы и погонщики ослов бросали дела и во все глаза пялились на связанного Гидеона.

А потом отправлялись следом.

— Куда его ведут? Что происходит? — не умолкали расспросы.

Дун яростно зыркал по сторонам, но кляп во рту не давал сказать ни слова.

Людей, идущих за инквизицией, становилось все больше. На главной площади Рейнвиля уже собрались зеваки. Моллард поднялся на помост и следом привели Гидеона. Солдаты и гвардейцы оцепили помост.

— Вот он! — воскликнул Дэнтон, бросая дуна на колени. — Тот, кто убил тех несчастных мальчишек!

Дэн вырвал кляп изо рта Гидеона. Тот сплюнул и завопил, дергаясь в путах:

— Ложь! Он хочет убить меня!

Толпа разъяренно поддержала его.

— Инквизитор хочет убить всех нас! — надрываясь, кричал Гидеон.

«Слишком поздно», — подумал Дэнтон. — «Людям уже не нужна справедливость — они хотят крови».

— Послушайте меня! — воскликнул он, поднимая руки. — Ваш дун — преступник! Взяточник и казнокрад! Я не желаю лишних смертей, я хочу покоя для Рейнвиля!

— Тогда уходи! — раздалось из толпы.

— Он хочет убить меня и захватить власть! — гнул свое Гидеон.

— Отпусти его! Отдай нам дуна!

— Нет, пусть говорит! — протестовал кто-то.

— Послушайте! — воскликнул Дэнтон, но слушать люди уже не хотели.

— Надо спасти нашего дуна! — убежденно прозвучал сильный голос.

— Да!

— Заберем из железной пасти!

Все лица разом повернулись к Дэнтону. Гомон утих. Скрипнули под сапогами доски помоста. Всхрапнул, готовясь к бою, Вихрь.

— Именем графа Черлинга, — сказал гвардеец, поднимая бальдерский топор, — приказываю вам разойтись.

— БЕЙ ИХ!

Люди бросились вперед. Солдаты подняли щиты, топоры и булавы обрушились на беззащитных горожан. Их первый натиск захлебнулся в крови. Толпа отступила, будто прибой, оставляя на земле тела погибших.

Взглянув на мертвых, Дэнтон стиснул кулаки. У всех убитых были белые волосы. Чистокровные лотарцы, умершие ни за что.

Моллард опустил глаза. От вида темно-рыжих, лишь с парой белых прядей волос в душе вскипела злоба.

— Стойте! — прокричал он. — Хватит лотарской крови! Одумайтесь!

— Ты не лотарец! Ты предал нас!

— Тогда взгляни сюда! — и Моллард снял шлем.

Толпа притихла, не понимая, что он делает.

— Видите этот шрам?! — спросил Дэнтон. — Чудовище анимантов едва не убило меня на юге! Я пострадал за Лотарию в Баргезаре, в месте, где наши предки приняли последний бой с Америей!

— Не слушайте! — кричали горожане. — Он обманет нас!

— Я выжил лишь по воле Божьей! — твердил им Дэнтон. — И пришел, дабы принести покой и в эти земли!

— Ты принес кровь! — плюнул кто-то.

— Все это ложь! Церковники всегда лгут! — проревел Гидеон.

Но слова Дэна подействовали на людей. Они стояли на местах, поглядывая то друг на друга, то на мертвецов, под которыми собрались багровые лужи. Ножи и молотки в их руках неуверенно опускались.

— Судите сами, что делать с ним, люди! — Дэнтон дернул дуна за волосы, поднимая его лицо. — Хотите — я отпущу его, и стражники будут дальше брать взятки и лапать ваших дочерей! Или судите за убийство и подстрекательство, как должно! Судите прямо сейчас!

— Повесить его! — укрывшись за щитом, рявкнул Бастиан.

В глубине толпы услышали и поддержали, и вскоре, несмотря на отдельные голоса, люди требовали уже казни Гидеона.

— Да будет так! — Моллард вручил дуна подошедшим солдатам.

Ревущему оскорбления Гидеону снова затолкали в рот кляп и потянули к виселице.

— Смерть! Смерть убийце! — кричала толпа.

Дэн поверить не мог, что переубедил людей. Даже убитые их больше не волновали — весь гнев переключился на дуна.

Петлю затянули. Гидеон оцепенел, и весь гнев покинул его. Широкое лицо заблестело от пота, глаза распахнулись.

Моллард надел шлем и кивнул.

Дуна толкнули в люк. Раздался хруст, лицо Гидеона разом обмякло и потеряло выражение. Мгновение он висел тихо, а потом задергался, как жуткая марионетка. Толпа молчала, глядя на представление, которое давала им смерть.

Высокий звон колокола разорвал эту тишину в клочья. Люди повернулись в сторону городских ворот, откуда доносился звук.

— Это Грейн! — раздался голос. — Он изгонит инквизитора!

— Схватим его! Отдадим Грейну!

Люди заволновались, и ножи опять поднялись, готовые к схватке. Глаза уставились на Дэнтона.

«Они как оружие, переходящее из рук в руки», — подумал он. — «У них нет своей воли».

— За Рейнвиль! Взять его!

— Вихрь!

Конь взлетел на помост, и в тот же миг толпа набросилась на солдат. Зазвучали гулкие удары о щиты и крики боли. Шестоперы взлетали и опускались почти одновременно. Черепа хрустели под ударами, но людей было слишком много. Неуклюжий, но несокрушимый натиск заставлял солдат отступать.

Колокол не умолкал. Дэнтон сорвал с пояса рог и протрубил. Церковь рядом — Кассандра услышит сигнал о помощи.

— Всем назад! Именем Железной инквизиции! Именем герцога Лотарии, НАЗАД!

Дэн ударил Вихря пятками, и тот прыгнул через головы латников прямо в толпу. От неожиданности люди рассыпались в стороны. Конь встал на дыбы, отгоняя горожан копытами.

— Отходим! — приказал Дэнтон своим и повернулся к толпе. — Назад, несчастные! Не вынуждайте меня!

Кто-то попытался схватить Вихря за узду, конь в ответ укусил руку до крови.

Колокол утих, но тревога зазвучала уже отовсюду. Почти одновременно раздался рог из разных частей города. По соседней улице, мелькнув в переулке, пронеслись две лошади без всадников. От церкви донеслись десятки гневных воплей.

Сердце Дэнтона ускорило свой бег, а время напротив, замедлилось. Дэн смотрел на людей. Он не различал лиц, и видел только гнев на каждом из них. Толпа казалась тысячеголовым монстром, остановить которого невозможно.

— К церкви! — вскричал Дэнтон.

Камни стучали по воротам, перелетали через стену и катились по двору. В руках горожан неизвестно откуда появились кинжалы. С ревом толпа кинулась на ворота.

— Бить по ногам! — приказала Кассандра. — Стреляй!

Защелкали арбалеты, и первые ряды людей упали, заставляя спотыкаться следующих. Возникла свалка. Солдаты перезарядили арбалеты.

Со стороны Желтого квартала долетел еще один сигнал тревоги. Такой же недавно прозвучал с главной площади. Кассандра скрипнула зубами. Подмога нужна была всюду, но люди заблокировали храм. Снова прозвучал сигнал — на сей раз от городских ворот.

— Разойтись! — крикнула она. — Или я прикажу стрелять по головам!

В ответ раздались беспорядочные проклятия, и толпа снова бросилась вперед.

— Стрелять без команды! — крикнула Кэс и спрыгнула с помоста.

Дэнтону нужна помощь. Что бы ни случилось между ними, какая бы обида не терзала ее душу — инквизитору надо помочь.

— Ветераны, по коням!

В последние несколько дней лошади были оседланы всегда. Латники залезли на скакунов и построились во дворе.

— Прорвемся через них! Старайтесь никого не убивать!

Кэс нахлобучила шлем и обнажила Молнию.

— Открыть ворота!

За новым залпом арбалетов раздались крики боли. Строители сняли засов и раскрыли створки.

Кассандра с яростным «ха!» бросила коня вперед, и ветераны рванули за ней. Горожан, что попытались забежать во двор, сбили с ног, едва заметив.

Всадники, даже не успев разогнаться, разметали людей на своем пути. Горожане хлынули в разные стороны, утаскивая раненых из-под копыт. Стрелы догоняли бегущих, бросая их наземь. Толпа развалилась, люди исчезали в переулках.

— К площади! — прокричала Кассандра.

Дэнтон скакал в середине бегущего отряда. Толпа преследовала по пятам, швыряя вслед камни. Моллард несколько раз бросал Вихря на них, чтобы заставить отступить. Несмотря на усилия, солдаты один за одним исчезали в пучине рук и ножей.

Узкий переулок без окон сжимался вокруг. Вопль толпы наполнил его, как ураган, так что казалось, будто бежишь от ветра.

Вдруг Бастиан, бегущий впереди, остановился. Гвардейцы врезались в его спину.

— Еще толпа! — Бастиан поднял щит и шестопер, привязанный к руке. Двумя пальцами сложно было удержать оружие.

Дэнтон взял рог и снова трижды протрубил.

И в следующий миг он понял, что значит оказаться между молотом и наковальней.

Две толпы сомкнулись, сминая немногочисленных солдат. Люди хватали их за щиты, пытались повалить, рубили по незащищенным рукам. Солдаты отчаянно сражались в тесном кругу, но у них даже не было места, чтоб размахнуться.

Дэнтон рубил с коня, рассекая протянутые руки. Вихрь кружил на месте и отбивался копытами, не давая схватить себя. Воздух наполнили пыль и крики. Железный запах крови становился все ярче. Десятки воплей сливались в единый яростный глас, возвещающий смерть.

Кассандра врезалась в свалку во главе отряда. Молния разила с каждым разом все слабее. Недавно сросшееся плечо онемело. Кэс уже едва могла поднять руку.

— Туда! — прокричал Дэнтон.

Его сапоги беленой кожи были забрызганы кровью. Израненный Вихрь терял последние силы. Возле инквизитора осталось не больше дюжины солдат.

— Дави! — вскричала Кассандра.

Ветераны бросили коней вперед. Боевые скакуны роняли людей под копыта и нещадно топтали. Тех, кто избежал этой участи, настигали шестоперы. Горожане отступали, прижимаясь к стенам, и бежали прочь. Солдаты Дэнтона пробились к всадникам. Инквизитор был последним. Толпа отступила.

В воздухе почуялся запах дыма. Кэс подняла голову — черный демон восставал над Желтым кварталом.

— Что у церкви? — спросил Дэнтон.

— Кажется, мы разогнали их.

Кассандра и оглядела Дэнтона. Алый плащ был изорван, одежда вся в красных пятнах. Покрытый кровью и пеной Вихрь тяжело дышал, устало опустив голову.

— Ты ранен?

Не отвечая, Дэнтон мотнул головой:

— Все к церкви!

Всадники и пехотинцы кинулись прочь от толпы. Будто собаки, повинующиеся инстинкту, люди бросились следом.

Инквизиция вырвалась на площадь перед храмом. Солдаты ринулись к воротам, огибая трупы на площади. Створки распахнулись им навстречу. Арбалетчики ударили из-за стены — болты проредили толпу и заставили отступить обратно в переулок.

Дэнтон осадил Вихря перед воротами:

— Всем внутрь!

— Подожгли поместье графа, — сказала Кассандра, глядя на черный дым. — Что будем делать?

— Сражаться.

— Ты же не хочешь этого, — она взглянула Дэнтону в глаза. — Мы… ты хотел поговорить с Грейном. Узнать о пророчестве.

— Да, я хотел.

Со стороны городских ворот раздался грохот и отчаянный длинный сигнал. Стискивая зубы, Дэнтон посмотрел туда. К церкви неслись три всадника в голубых плащах.

— Но похоже, что он не хочет говорить.

Все в крови, гвардейцы повалились с ног, когда спешились. Один одновременно засмеялся и заплакал, снимая шлем, под которым волосы слиплись от пота и крови.

За их спинами солдаты закрыли ворота и наложили засов.

— Что случилось? — Дэнтон подошел к гвардейцам.

— Передовой отряд, милорд, — ответил один, зажимая рану на плече. — Несколько сотен конных. Они выломали ворота лошадьми.

— Что с Черлингом?

— Не знаю. Но я видел, как толпа несла на палке окровавленный голубой плащ, как знамя.

Дэнтон покачал головой. Горожане наверняка растерзали графа и всех его защитников, а поместье разграбили и сожгли. Из Желтого квартала до сих пор валил дым — быть может, люди принялись и за другие дома. То, чего боялся карлик, все равно случилось.

— Найдите лекарей. Пусть перевяжут ваши раны перед боем.

— Мы примем бой? Здесь? — гвардеец оглянулся на низкие стены церкви. — Простите, милорд, но долго мы не продержимся.

— Я не узнаю тебя, — сказал Дэнтон. — Ты из людей Бальдера?

— Нет, милорд. Я местный.

— Тогда ты должен быть счастлив, что погибнешь на родине.

— Я предпочел бы жить здесь, — чуть слышно пробормотал гвардеец.

— Быть может, ты будешь.

Дэнтон направился в церковь. Только на ходу он понял, что сказал. «Быть может, ты будешь». Что это значит? Что гвардеец выживет или что он… возродится?

Моллард снял шлем и поднял взгляд. Небесный дом сверкал на чистом небе.

«Только Просветитель знает, что будет после смерти. Не нам это решать. И вряд ли даже самая решительная вера способна повлиять на волю Божью…

Я пойду своим путем. Куда бы он ни привел. Пойду Дорогой звезд, как мои предки».

Дэнтон протянул к серебряной звезде раскрытую ладонь, так, чтобы она как будто легла на пальцы. Закрыв глаза, коснулся кончиками лба и сердца. Надел рогатый шлем и распахнул веки. Если бы кто-нибудь сейчас увидел его взгляд со стороны, то мог бы испугаться — непреклонная, почти безумная решимость появилась в нем. Взгляд человека, готового принять судьбу, даже самую темную.

— Коней внутрь! — выкрикнул Дэнтон. — Освободите двор! Арбалетчики к стене!

— А с этим что, инквизитор? — спросил солдат, указывая на горшки с кальдийским маслом.

— Пропитайте им землю, когда придут враги. Устроим горячую встречу.

* * *

Близился вечер.

Моллард намеревался встретить врага в притворе — самом узком месте церкви. Через ворота Возрождение пробьется быстро, но здесь они не смогут атаковать всем скопом. В конце притвора соорудили возвышение для арбалетчиков.

Под окнами в нефах набросали камней и вставили в пол гвозди. Стена окружала только передний двор, и враги наверняка попробуют забраться через окна. Они высоко, им придется прыгать, протыкая ступни и ломая лодыжки о подготовленные ловушки.

Знамя инквизиции поставили в апсиде, возле сломанного алтаря. Рексен был рядом, одетый в полный доспех, начищенный до блеска. Он сильно выделялся среди солдат, не только латами, но и осанкой. Моллард гордился знаменосцем, и было ужасно жаль, что сегодня он погибнет вместе со всеми.

Дэн и Кассандра сидели за единственным столом, оставшимся в храме. Остальные разобрали на доски для укреплений. Возбужденно фыркали кони, которых собрали в центральном нефе. Кэс массировала правое плечо.

— Болит?

— Немеет. Не смогу долго драться.

— Долго и не придется, — сказал Дэн.

Кассандра исподлобья посмотрела на него. Сейчас ее глаза были, как пасмурное небо.

Дэнтон не хотел видеть их такими. Он открыл было рот, чтобы что-то сказать, как вдруг к ним подошел солдат:

— Письма, инквизитор. Сразу несколько голубей.

Птицы принесли одно и то же послание:

«Я у города. Держитесь!»

— Брон здесь.

— Что толку? Все равно мы собираемся погибнуть, — сказала Кассандра.

— Больше ничего не остается.

— Мы ведь хотели уйти, — прошептала Кэс. — Ты решил, что разберешься с Гидеоном и мы покинем Рейнвиль. Оставим лотарцам их веру. Помнишь?

— Нет. Похоже, это ты так решила.

— Неужели? А что тогда решил ты?

— Я хочу увидеть Грейна. Мне нужна истина.

— О пророчестве? Вряд ли он что-то расскажет. Мы для него — собаки церкви.

— Грейн мыслит иначе.

— Откуда ты знаешь?

— Я получил от него письмо, — сказал Дэнтон.

— Когда?

— После того, как мы поссорились.

— Ах, тогда, — скривилась Кассандра. — Тогда все ясно.

Она встала и собиралась уйти, но Дэн поднялся следом и поймал ее за руку.

— Подожди, — сказал он.

Кассандра остановилась. Моллард молчал, тянул, собираясь с силами. Боже, почему так сложно сказать простые слова? Отдать приказ, отнимающий жизни, куда проще.

— Кажется, я снова должен извиняться.

Кэс не ответила.

— Я прошу прощения. Не стоило кричать на тебя тогда. Похоже, что сегодня мы умрем… Я хочу, чтобы ты помнила, — Дэнтон огляделся, — что я люблю тебя.

— Все еще боишься, что услышат? — Кассандра усмехнулась и забрала руку. — После Альдеринга все точно знают, что мы спим вместе.

— И ты хочешь, чтобы они знали? Мне рассказать всем?

— Сейчас это уже неважно.

— Сейчас это важно, как никогда! — повышая голос, сказал Дэнтон. — Я не хочу умирать, думая, что обидел тебя. Ведь я люблю тебя, Кассандра! — прокричал Моллард так, что в нефе раздалось эхо.

Солдаты повернулись к ним. У Рексена приоткрылся рот. Зазвучал шепот, но Дэнтону было наплевать.

— Ну наконец-то, — раздался голос Бастиана.

Кэс покраснела и смотрела только на него. Похоже, что она была в недоумении, но глаза вдруг посветлели и стали ярко-голубыми.

— Мне крикнуть громче? Я люблю тебя, Кассандра!

Он взял ее за плечи и поцеловал у всех на глазах. Кассандра притянула его к себе. Сладкий поцелуй продолжался долго, и Дэн отдал бы что угодно, чтобы он не кончался.

— Ин… А-а… Инквизитор?

Моллард оторвался от губ Кэс и повернулся к Рексену.

— Они здесь, инквизитор, — доложил знаменосец, стараясь не смотреть на Кассандру. — Вызывают вас.

— Тогда я иду.

— Мне остаться здесь?

— Возвращайся к знамени. Охраняй его, как лик Господен!

— Конечно, инквизитор!

Моллард ушел, а знаменосец нахлобучил шлем.

— Дэнтон говорил, что хочет сделать тебя рыцарем, — сказала Кассандра.

— Да, госпожа, — все еще избегая смотреть на нее, ответил Рекс.

— Я гордилась бы таким братом.

И она ушла вслед за инквизитором, оставив Рексена в окончательном смятении.

— Ладно, — сказал он себе. — Рональд Окрыленный пережил тысячу поединков. Значит, и ты сможешь пережить еще один бой, Рексен из Вильсента. Смерть еретикам!

К потолку поднялось эхо, кто-то коротко свистнул вслед.

— Лучше б дальше кричали про любовь, — пробормотал Бастиан. — На мгновение я даже представил, что на свадьбе.

V

Земли Дримгарда

Лошадь вся покрылась пеной и хрипела на бегу. От веса доспехов она быстро устала, но Лавеллет не щадил скакуна и гнал через заросшие поля, до крови вонзая шпоры в бока. Солнце стремительно опускалось за холмы. До этого он был в тайге только днем — и там было темно, как ночью. Что же будет теперь?

Эльтон даже не взял с собой факел.

Он притормозил у брода, посмотрел на краешек солнца на западе и сотворил святой знак. Небесного дома не было видно.

— Помоги мне, Господи, — направляя лошадь в воду, сказал Эльтон. — Дай мне сил и удачи, чтоб победить чудовищ, и всякое зло, что живет в этом потерянном краю. Помоги мне отыскать Алину, благословленную тобой, помоги вразумить ее, Боже! Я сделаю все, что прикажешь, только помоги мне сегодня!

Молитва наполнила Эльтона твердостью. Проскакав вдоль берега до Острозубой, он спешился и привязал лошадь к дереву. Устало дыша, она подошла к реке и стала пить. Розы нигде не было — неужели принцесса отправилась в тайгу на лошади? Тем лучше — Роза едва ли сможет быстро идти через чащу.

Лавеллет обнажил меч и взял в левую руку щит. Плечо едва шевелилось, но хлипкая защита лучше никакой.

Эльтон отправился вдоль притока. Он опустил забрало и тут же поднял его — тьма в лесу и так была почти кромешной. Воздух был холодным, так что изо рта вырывался пар. Тишина — только токуют ночные птицы. Скрип доспехов и собственное дыхание казались оглушающими. Эльтон оглядывался, пытаясь увидеть следы принцессы, но это было бесполезно. Лавеллет едва различал силуэты деревьев.

Он ведь знал, что так и будет! Не просто думал об этом — знал! Потому и спрятал дневник — чтобы она не нашла и не подумала бежать. Надо было взять его с собой! Так просто, почему только сейчас это пришло в голову?!

Дурак! Он думал, что перестал ее любить?! А ведь обещал, что больше не будет наивен!

Эльтону хотелось выкрикнуть ее имя, но он не решался: если она услышит, то может спрятаться или попытается ехать быстрее и угодит в какой-нибудь овраг. Не говоря уже об Оглане.

До Эльтона эхом донеслось отчаянное ржание. Он понесся бегом, уже понимая, что происходит.

В мягкой, подтопленной низине волки рвали неподвижную Розу. Длинная белая грива утопала в грязи, глаза были в ужасе распахнуты. Принцесса, прижимая одну руку к груди, ползла спиной вперед, и хищники окружали ее.

Эльтон кинулся вперед. Первым же ударом развалил хребет бесхвостого волка. Зверь умер молча.

Он заслонил собой Алину и рассек плечо черной собаке с белой лапой. Та отступила, скуля. Раздался громкий вой, и Эльтон узнал голос Оглана.

Волки оставили Розу и взяли Лавеллета и Алину в полукруг. Из чащи высыпала еще одна стая — пара десятков волков-подростков. Резервы оборотня.

— Сбрось одежду и плыви, — сказал Эльтон. — Ты выплывешь к Тииру, там стоит моя лошадь.

Но принцесса сидела на месте, застыв как неживая. Ее лицо дрожало, огромные глаза метались от зверя к зверю.

— Алина! Спасайся!

Из-за деревьев показался Оглан. Он был в своем волчьем капюшоне, стальные зубы в ярости оскалены. На поясе висела квадратная миреданская палица из синего металла. Он поднял культю, замотанную бинтами, и показал Эльтону.

— Оглан заберет твою руку, как ты забрал у него. И отрубит голову, как ты отрубил Гору.

— Алина, беги! — умоляюще воскликнул Эльтон.

Волки напали все разом. Широкие взмахи меча удержали их. Оглан спрыгнул в низину и, прижимаясь к земле, стал приближаться.

Стая снова кинулась вперед. Один волк уцепился за нижний край щита и стал тянуть. Другой прыгнул на грудь, едва не сбив с ног — Эльтон встретил его ударом рукояти прямо в лоб. Сам рыча от боли, он поднял щит выше раненого плеча и заколол висящего на нем волка.

Раздался крик принцессы. Двое молодых волков схватили ее за одежду и потащили за собой, остальные подростки окружили их, скалясь на Эльтона.

Другие волки не давали Лавеллету пробиться к ней. Их клыки и когти не могли пробить доспехи. Но звери нападали со всех сторон, пытались бросить на землю, и силы покидали Эльтона с каждым мигом. Стальные сапоги утопали в грязи, вырывать их приходилось силой. Ноющее от усталости и веса доспехов тело отказывалось драться. Рыцарь только защищался, упорно двигаясь в сторону Алины.

Лицо принцессы было изуродовано ужасом. Не в силах кричать, она громко вдыхала воздух и вонзала пальцы в мокрую землю, пытаясь ухватиться. Один волк придавил ей горло клыками, и Алина перестала бороться. Схватив ее, хищники выбирались из низины.

Остатки сил огнем поднялись в душе Эльтона, и тело бросилось в последний рывок. Сильными ударами Лавеллет пробил в кольце брешь и бегом кинулся к принцессе. Волки тут же обогнали, преградили путь. Не останавливаясь, Эльтон прорвался через них, едва не упав.

Он оказался у Алины и ворвался в ораву полугодков — молодые волки были слабы и ложились под его ударами один за другим. Лавеллет отогнал того, что держал принцессу за шею, и остальные тоже отпустили ее.

— Алина, в реку! АЛИНА!

Взрослые волки напали со спины. Эльтона бросило вперед, он поскользнулся на грязи и вновь едва не упал. Повернувшись, он лицом к лицу столкнулся с Огланом.

Оборотень уклонился от тяжелого удара и выбросил вперед руку в перчатке. Сверкающее белое облако возникло перед лицом Лавеллета и ослепило его. Он отступил, размахивая мечом — и сквозь слезы увидел, что стая тоже отходит, чураясь оседающего белого порошка. Он сверкал, будто алмазная крошка. Но блеск стремительно угасал, как и всё вокруг.

— Алина, пожалуйста! Услышь меня, услышь хоть раз!

Эльтон уже не видел ее — боль застлала зрение. Чернота Дар-Минора показалась ему сияющим светом по сравнению с мраком слепоты. Кожа налилась огнем и закипела, губы словно рвались на части. Рот наполнился вкусом железа. Стискивая челюсть, Эльтон ждал атаки.

Чавкнула грязь, и он повернулся на звук. С другой стороны раздался рык. Залаяла собака, снова чмокнула затопленная земля. Зашуршало за спиной платье Алины, раздавались ее рваные вдохи. Что-то шевельнулось рядом — Лавеллет рубанул мечом и будто бы едва не задел кого-то.

Он чувствовал, как лицо надувается пузырями, как расплываются клочьями губы. Пламя терзало глаза, проникая все глубже в глазницы.

Новая боль взорвалась в кисти. Меч выпал из руки и словно растворился во тьме. Эльтон повернулся и бесполезно ткнул щитом. Удар в спину — и он упал на живот.

Он понимал, что уже не поднимется. Одной лишь волей держал себя в сознании, непонятно зачем. Проще было бы отдаться боли и исчезнуть, но Лавеллет терпел.

— Оглан обещал тебе, — пророкотало возле самого уха. — Оглан выполняет обещания, не то что ты.

Волки согласно зарычали вокруг.

Булава опустилась на локоть, и раздался хруст. Эльтон уже не мог кричать, и сквозь горло пробился лишь слабый стон. Еще удары, и разум совсем помутился от боли. Но Лавеллет еще мог понять, что в правой руке у него не осталось ни одной целой кости.

— Эльтон! Эльтон, любовь моя! — донесся крик Алины. А может, ему почудилось.

Оглан долго не мог снять с него шлем. Когда он порвал ремни, Лавеллет уже почти угас. Он почувствовал, как лезвие меча коснулось шеи и поднялось.

Потом раздался неприятный звук, и прошедшая жизнь вся разом вспыхнула перед глазами — появилась и исчезла в одно мгновение.

VI

Северная Лотария

Рейнвиль

Дэнтон вышел из церкви и оказался в другом, чудовищном мире. Темные тучи заволокли небо. В разрыве над горизонтом появилась луна — огромная и алая, как инквизиторский плащ.

«Небо осветится кровью в последнюю ночь».

Ноги будто приросли к земле, но Дэнтон заставил себя пойти вперед. Во взгляде каждого солдата, мимо которого он проходил, читалась обреченность; где-то смешанная со страхом, где-то — с решительностью. Так или иначе, все наверняка мысленно прощались с любимыми.

Моллард взошел на помост. Церковь была окружена плотными рядами Возрождения. Первый ряд держал овальные щиты, обитые кожей. Большинство воинов были в кольчугах, с мечами и топорами в руках.

Среди всех выделялся рослый рыцарь верхом на вороном груфере. Латы его были покрыты оранжево-красной эмалью с черными полосами. Белые волосы были коротко острижены, виски и вовсе выбриты наголо, но длинная косая челка закрывала половину лица.

Всадник выехал вперед, и неожиданно раздался женский голос:

— Инквизитор Моллард! Меня зовут Тей Тануэн, по прозвищу Лотарская Тигрица. Я здесь от имени…

— Тигрица? Я видел тебя на турнире три года назад, — перебил Дэн. — Жаль, что ты подверглась ереси.

Прерванная Тей продолжила:

— Я здесь от имени пророка. Он дает вам последний шанс уйти. Грейн милостив и не желает крови.

— Где он?

— Задержался у воротиз-за вашего подкрепления.

«Брон».

— Решайте немедленно, инквизитор! — отчеканила Тигрица. — Сложите оружие или умрите.

— Я хочу поговорить с Грейном.

— Он больше не может ждать. Пророчество осуществляется, инквизитор! — указала Тей на кровавую луну.

Дэнтон молчал. Он видел, что долго им не продержаться. Врагов было намного больше.

Солдаты инквизиции и Возрождения молча глядели друг на друга. Тей ждала ответа, потом встряхнула челкой и сказала:

— Мы готовы, к тому же, вернуть ваших людей.

Сквозь ряды протолкнули пленных — среди них был один гвардеец и остроглазый разведчик с рыжими усами.

— У вас нет времени, инквизитор Моллард, — объявила Тигрица и подняла руку.

— Мне нужен Грейн! — выкрикнул Дэнтон.

— Решайте, — воительница сжала кулак, и над головами пленных поднялись мечи.

Наступила мертвая тишина, так что зазвенело в ушах. Время для Дэнтона замедлилось. Он на мгновение закрыл глаза, а потом распахнул их.

— Стреляй! — выхватывая меч, прокричал он.

Клацнули тетивы пятидесяти арбалетов. На головы пленных опустились мечи. В грудь груфера Тей вонзилось сразу несколько стрел. Конь встал на дыбы и тут же завалился набок, придавив Тигрицу.

— Убейте их всех! — завопила она.

Возрожденцы с боевым воплем кинулись вперед.

— Стреляй!

Солдаты схватили запасные арбалеты и дали залп. Стрелы застучали о щиты, и только единицы отыскали плоть.

— Внутрь! — приказал Дэнтон.

Он вбежал в притвор следом за арбалетчиками. За их спинами в проходе сомкнулись щиты. Моллард использовал тот же строй, что и Брон в Баргезаре — в первом ряду стояли щитоносцы, во втором и третьем — копейщики. Два десятка стрелков встали на сбитые вместе столы, чтобы с возвышения стрелять по врагам.

Возрожденцы перелезали через стены и копились во дворе, но пока не нападали. Сапоги шлепали по мокрой земле. Воины водили носами, чувствуя знакомый запах.

Раздался звон разбитого стекла, следом еще и еще. Они взялись за окна.

— Кассандра! Держи неф! — воскликнул Моллард, принимая щит.

Задерживая взгляд, она кивнула и побежала туда.

Возрожденцы распахнули ворота, и оставшиеся силы бросились вперед. Раздался искаженный яростью голос Тигрицы:

— В атаку! Уничтожьте собак!

— Поджигай! — крикнул Дэнтон.

Солдаты бросили факелы, и земля под ногами наступающих вспыхнула. Пламя кальдийского масла, которым пропитали землю, взмыло выше стен. Душераздирающие крики поднялись вместе с ним.

— Стреляй!

В лицо ударил жар и запах горящей плоти. Пылащие люди метались по двору, врезаясь в стены и друг в друга. Некоторые ринулись в церковь, но щиты и слаженные удары копий бросили их догорать на земле.

— Назад! — надрывалась невидимая Тигрица. — Назад!

Арбалеты били сквозь огонь, где в воротах застыли те, кто на свое счастье не успел вломиться во двор.

Из нефа раздались крики и звуки боя. Враги лезут в окна, но там им трудно будет прорваться.

Пламя во дворе стихало. Зловонный дым поднимался к небу. На земле остались десятки почерневших тел. Кто-то еще пытался ползти.

— Не стрелять! — приказал Дэнтон. — Приготовиться!

Последние языки пламени лизнули воздух и исчезли. Повисла напряженная тишина. Сквозь серый дым раздался одинокий яростный вопль, и через мгновение стальная волна бросилась вперед.

— Стреляй! — крикнул Моллард, и начался настоящий бой.

Первый же натиск заставил его солдат отступить. В узком притворе завязалась жестокая схватка. Музыка стали звучала с чудовищной силой, и за каждый маленький шаг возрожденцы щедро платили кровью.

Моллард стоял позади и мог только смотреть на то, как сражаются его люди. Между глаз загорелась точка, словно кто-то вонзил спицу ему прямо в мозг.

— Не отступать! — кричал он. — Не дайте им пройти!

Мертвых тел становилось все больше — враги наступали, топчась по своим, и скоро уже просто не могли пройти. Из солдат Дэнтона погибли пока лишь двое.

Тей приказала своим отступить. Они отошли, подняв с земли нескольких раненых.

— Держать строй, — велел Моллард.

Латники выравнивали дыхание. Окровавленные копья зловеще смотрели вперед, раненых в первом ряду сменили. Стонали на земле умирающие, а за спиной продолжала звенеть сталь — враги пытались протиснуться в окна.

В рядах впереди показалась Тей. На голове у нее был шлем в виде тигриной головы, столь искусно раскрашенный, что казался живым. Она хромала, но сжимала в руках корделач¹⁶ — один из самых тяжелых и опасных мечей, сражаться которым умели немногие.

— Вы еще не передумали сдаться, инквизитор? — спросила она, поднимая оскаленное забрало.

— Пока что Господь на моей стороне!

— Для вас он — Господь, для нас лишь Бог всемогущий. Не господин, а Отец наш! — вскричала Тигрица, и возрожденцы с воплем поддержали ее. — Те из нас, кто погиб, обретут вечную жизнь на небе или новую на земле!

— Хорошо им, — пробурчал солдат недалеко от Дэна. — А я вот думаю, не сгину ли в Небытие.

Моллард резко повернулся к нему. Латник вздрогнул, на лице его появился страх.

— Я… простите, инквизитор, я имел в виду…

— Мы все хотели бы жить вечно, правда? — спросил Дэнтон, отворачиваясь.

Где-то в глубине пучины врагов раздался низкий утробный рык.

— Дэлуин писал вам о пророчестве! — воскликнула Тей. — Вы знаете, чем все закончится!

— Тогда зачем ты раз за разом предлагаешь мне сдаться?

— Вас попросили не убивать, инквизитор! — грубо рассмеялась Тигрица, захлопывая забрало. — Ваши люди умрут, а вас мы заставим уйти — пешком до самого Шрама! Так что я, в отличии от вас, пытаюсь спасти ваших солдат!

Некоторые из врагов рассмеялись, хотя весь придел перед ними был завален трупами. Кровь покрывала стены и даже потолок, застывшие руки скрючились, хватаясь за воздух.

— Пока что ты только лишила жизни своих, — парировал Дэнтон.

Раздался глухой стук, от которого по стенам церкви пробежала дрожь. Впереди продолжал звучать низкий рык. Тигриный шлем бесстрастно взирал на Молларда.

— У нас разводят прекрасных громадоров, — сказала Тей. — Но вы когда-нибудь видели диких, инквизитор? По-настоящему диких, как в древности?

— Таких, как водятся на руинах Лоттеринга? — нахмурился Дэнтон.

— Именно.

Возрожденцы расступились. Таща за собой псарей, в приделе появились четыре огромных громадора. Жесткая шерсть топорщилась на горбатых загривках, желтые глаза глядели с яростью. Короткие уши были прижаты, из связанных пастей текло зловещее рычание.

Грудь и плечи громадоров покрыли кожаным доспехом с пластинами. Каждую собаку едва удерживали по два могучих псаря.

— Спускайте их! — велела Тей.

С морд громадоров сорвали веревки, псари перерезали поводки, и возрожденцы зашумели, замахали факелами, гоня зверей вперед.

— Не дайте им ворваться!

Опустились копья. Громадоры налетели на них, но только один погиб. Остальные, ломая древки, продрались вперед и сшибли щитоносцев с ног. Громадор сжал челюсти на шее латника и с хрустом перекусил ее. Голова в шлеме покатилась прочь.

— Вперед! — взревела Тигрица.

Собаки валили с ног и драли копейщиков, а те ничего не могли сделать в ответ. Длинные копья были бесполезны, кинжалы не помогали против безумной мощи древних псов. Строй смешался, и тут ударили возрожденцы.

Остатки первого ряда полегли сразу.

— Держать проход! — воскликнул Дэнтон и кинулся в бой.

Снова глухой стук, сотрясающий стены. Что это, Небытие побери?!

— Копья, назад! Назад!

Двух громадоров повалили и все-таки закололи, один развернулся и ворвался в ряды Возрождения. Солдаты инквизиции пытались выстроиться, но клин уже вошел в пробитую псами щель — они отступали и гибли один за другим.

Дэн отразил удар топора и распорол нападающему грудь. Рядом с ним щитоносцы пытались потеснить прущих врагов. Арбалеты, хоть их было и немного, продолжали сеять смерть из-за спин — на глазах у Дэна стрела вонзилась в лопатку одному из копейщиков. В этом хаосе стрелки просто не могли прицелиться.

— Не стрелять!

Несмотря на потери и то, что они отступили почти к самому нефу, им удалось еще раз сдержать атаку. Мертвецы не просто устилали придел — нагромождение трупов становилось все выше. Возрожденцы перебирались через них и нападали как будто с вышины, но тоже умирали, делая гору все больше. На фундаменте из громадоров тела вздымались уже до середины стен.

Снова и снова глухие удары, и пыль посыпалась из щелей.

Моллард чувствовал, что устает. Раньше он мог бы сражаться в первом ряду хоть целую ночь, но теперь, после Баргезара… Левая рука слабела с каждым мигом, спина и ноги гудели, а мигрень давила на череп изнутри, будто пытаясь сломать его.

Острие копья резануло по латам и едва не вонзилось в плечо. Дэн отшатнулся и обрубил древко.

«Где же Брон?!»

Новый глухой стук завершился грохотом из нефа.

— Туда! — зазвучал голос Кассандры. — Помогите Рексену!

В притвор вбежал Бастиан. Шлем его был помят, с подбородка капала кровь.

— Инквизитор! — прокричал он сквозь шум.

Натиск возрожденцев ослабел — они просто не могли наступать через баррикаду из тел. Моллард оставил строй:

— Что там?

— Они сломали стену, инквизитор. Еретики внутри.

Несколько мгновений Моллард решал, что делать.

— Оставайся за старшего. Не дай врагу войти.

— Только через мой труп, — ответил латник.

Возрожденцы были повсюду. Сражение кипело у проломленной стены апсиды и в боковых нефах, где враги один за другим залезали в окна. В центре главного нефа сгрудились бьющие копытами кони и вооруженная прислуга.

— Если они побьют нас, сдавайтесь, — велел Дэнтон, проходя мимо. Вихрь взволнованно заржал, увидев его.

— Думаете, нам оставят жизнь? — спросил старшина грумов. — Лучше умрем как мужчины.

Моллард кивнул:

— Тогда за мной!

Вооружившись инструментами, прислуга бросилась за ним.

В следующий миг Дэнтон врезался в схватку, с ходу пронзая врага. Рексен и несколько солдат впереди окружили серебряное знамя. Кассандра сражалась справа, у самого пролома. Моллард стал пробиваться к ней — сквозь кипящее море крови и стали, где отовсюду грозила смерть.

Рексен кружил вокруг знамени, как собака на привязи. Конский хвост на шлеме метался туда-сюда. Вокруг него скопилась уже целая гора мертвецов, немало из которых носили панцири с молнией.

«Все кончено, — подумал Дэнтон. — Нам не устоять».

Отступать некуда. И если сдаться сейчас — пощадит ли их Лотарская Тигрица? Грейн, быть может, и пощадил бы. Но эта женщина, его генерал — навряд ли.

Дэнтон бился, до хруста стиснув зубы. Левая рука онемела, мигрень туманила взор, воздух обжигал горло. Дэн пробивался вперед, к Кассандре, со всех сторон окруженной врагами. Там, у самого пролома, осталась только она и несколько ветеранов.

Раздался полный боли и ярости крик. Моллард повернулся. Рексену пронзили бедро копьем. Враг вырвал оружие и попытался воткнуть его в бок знаменосцу. Но Рексен отвел удар и обрушил клинок на противника.

— К знамени! — воскликнул Дэнтон. — Защищайте знамя!

Кэс ударила рондашем в лицо противнику и следом вонзила в сердце Молнию. За спиной у нее появился новый враг и занес широкий топор.

«Кассандра!» — про себя выкрикнул Моллард, но вслух не смог издать ни звука. Время не просто замедлилось — оно почти застыло. Дэн видел, как топор опускается, касается кольчуги Кэс и пробивает звенья; как лезвие все глубже погружается в тело, и кровь начинает хлестать из раны; Кассандра падает и исчезает под лавиной врагов.

И тогда боль исчезла. Моллард перестал осознавать себя — он сражался теперь без оглядки на смерть, ибо был уже мертв.

— Назад, инквизитор!

Солдаты потащили его от пролома. Возрожденцы беспрепятственно лезли внутрь, окружая их со всех сторон.

Распахнулись двери в притвор — несколько последних латников отступали, сражаясь на ходу.

Дэн повернулся. Израненный Рексен едва держался на ногах. Он остался один возле знамени, без щита и шлема. Сверкающие латы были все покрыты кровью врагов.

— К нему! — прохрипел Дэнтон.

На Рексена напали со всех сторон. С каждым ударом сердца клинок вонзался в его тело, резал и рвал; но знаменосец все еще был на ногах и сражался. Молча, без криков о помощи, он оборонял свое знамя.

Возрождение сомкнулось вокруг. Взметнулись клинки, и все было кончено. Рексен так ни разу и не вскрикнул.

— Держите его! — раздался грубый голос.

Враг вырвал знамя инквизиции из камней и воздел его.

— Инквизитор! Смотри!

Дэну ничего не оставалось, кроме как подчиниться.

Острый конец древка вонзили в шею истерзанного Рексена. Враги надавили и проткнули его насквозь. Конец древка уперся в камни, так что Рекс остался стоять, и знамя оказалась прямо перед его лицом. Последним движением он поднял руку и коснулся знамени, оставив три кровавых следа от пальцев.

Возрождение издало победоносный вопль, и Моллард буквально почувствовал, как рухнул дух немногих оставшихся солдат.

Он кинулся вперед и как будто исчез. Дэнтон потерял все чувства, кроме зрения — чтобы видеть, кого уничтожить.

«Вас попросили не убивать», — сказала Тигрица.

Отлично!

Моллард ворвался в ряды возрожденцев. Беспощадный клинок разил их одного за другим. Безумный натиск заставил врагов отступить от Рексена.

Меч застрял в чьем-то теле и упал вместе с ним. Моллард сорвал с руки щит и дрался им, покуда тот не треснул пополам. Он выхватил кинжал и успел погрузить в горло врага, прежде чем его выбили из рук.

Дэнтон схватил возрожденца за кольчугу. Рогатый шлем ударил его в лицо, еще раз, еще, еще, и еще. Вместо лица осталось переломанное месиво, и Дэнтон выпустил обмякшее тело. Тягучие багряные капли падали с края прорези. Моллард стоял, обезоруженный, и видел за багровой пеленой, как враги отступают.

Они смотрели на что-то за его спиной, и ужас расцветал на их лицах. Дэн обернулся. Там был мертвый знаменосец. Кровь фонтаном брызгала из раны на шее Рексена и заливала серебряное знамя, делая его багровым.

Возрожденцы пятились, не смея сражаться. Один из них отбросил меч.

— Нет! — восликнул он. — Не может быть!

И первым бросился бежать.

— Багровое знамя! — кричал он на ходу, пробиваясь через своих. — Багровое знамя здесь!

Битва утихла. Возрожденцы обращали взгляды к Молларду рядом с окровавленным знаменем. Глаза их расширялись, и люди бросались бежать.

Дэн повернулся — Тигрица во главе своих застыла в центральном нефе, в окружении изрубленных коней и грумов. Затем она рявкнула:

— Назад!

И отступила сама. Дэнтону показалось, что у нее дрожат руки. Тей поклонилась.

— Пророк скоро будет здесь! — воскликнула она и побежала вместе со всеми.

Моллард повернулся к покрытому кровью и десятками ран Рексену. Лицо мальчика застыло в муке, глаза остались открыты. Знамя у его лица стало наполовину багровым. Кровь иссякла в теле и вытекала тонкими ручейками, капая на пол.

— Что это? — раздался голос.

— Почему они бежали?

— Соберите мертвых, — велел Дэнтон и закрыл Рексену глаза. — Это еще не конец.

Затем он повернулся и направился к пролому — туда, где лежала Кассандра.

VII

Мертвых складывали в боковых нефах. Трупы возрожденцев сбрасывали в апсиде, загородив телами пролом. Рексена сняли с древка и укрыли побагровевшим знаменем. Мертвых лошадей сложили у дверей в притвор, создав еще одну баррикаду.

Моллард сидел над Кассандрой, держа похолодевшую руку. Он считал каждый вдох, поднимающий ее грудь, и боялся, что любой может стать последним. Несколько раз его сердце замирало, когда между вдохами проходило слишком много времени. Но пока что Кэс была жива.

Томаз погиб. Оставшиеся лекари обработали и зашили рану. Лезвие секиры вошло глубоко, не достав пол-пальца до легкого и лишь чудом не задев позвоночник. Кассандра потеряла много крови, и нельзя было сказать, поднимется ли. Пока она лежала, мертвенно бледная, и Дэнтону казалось, что сердце ее бьется все реже.

— Говорят, ты так же сидела подле меня в Баргезаре, — прошептал он, гладя ее пальцы. — Наверное, теперь я понимаю, что ты чувствовала. Хоть я никогда не любил тебя так сильно, как ты меня.

Он поцеловал ее безвольную ладонь и встал. Кэс лежала в главном нефе, рядом с другими тяжело ранеными. Лекари и слуги хлопотали вокруг. Сам Дэнтон получил несколько легких ран, но почти не обращал на них внимания.

— Я сосчитал людей, инквизитор.

Рядом появился Бастиан. Везучий воин — он выжил в Баргезаре, на улицах Рейнвиля и даже здесь.

— Считая вас и рыцаря, в живых осталось сорок три человека. Все ранены. На ногах — тридцать пять.

— Из ветеранов?

— Я и еще двое. Из коней, вместе с вашим Вихрем — двадцать один. Прислугу я не сосчитал, — сказал Бастиан, массируя двупалую ладонь. — Можно спросить, инквизитор?

Дэнтон кивнул.

— Почему они сбежали?

— Знаешь, сколько раз мне уже задали этот вопрос? — вздохнул Дэнтон. — Я не знаю, Бастиан. Дело в их пророчестве. Они увидели, как знамя Рексена пропиталось кровью, и дрогнули.

— Но ведь они сами убили его, — пробурчал латник. — Может…

С улицы раздался тяжелый, долгий гул, и почти одновременно за окном занялся рассвет.

— К оружию, — велел Дэнтон, подбирая щит. — Они вернулись.

Раздалось хлопанье крыльев, и в одно из разбитых окон влетел Арик. Клювогорн сел на подоконник и распахнул огромный клюв:

— Держитесь! — раздался низкий голос. — Мы идем!

— Брон?..

— Сир Раддерфорд! — вскричал Бастиан, глядя в другую сторону.

Пробравшись через баррикаду из конских тел, внутри оказался Брон с секирой наперевес и замотанной бинтом головой. Вслед за ним в церковь забирались латники инквизиции.

— Подмога! — закричали солдаты. — Подмога!

Кассандра издала стон и Дэнтон, вновь отбросив оружие, наклонился к ней. Ресницы затрепетали и тускло-голубые глаза распахнулись.

— Я все-таки умерла? — раздался еле слышный шепот.

— Нет, — улыбнулся Дэнтон, бережно беря ее руку в свои.

— Мы победили?

— Нет. Они отступили, и к нам пробился Брон.

— Отступили? — Кассандра тяжело сглотнула. — Почему?

— Пока не ясно.

— Инквизитор!

Моллард поднялся навстречу Брону и раскрыл руки для объятий. Старый рыцарь ухмыльнулся и обнял его, похлопав по спине.

— Я думал, что буду мстить за вас, — сказал он. — Но похоже, кому-то другому придется мстить за нас всех. Кэсси, ты еще не умерла?

— Не называй меня так, — прохрипела Кассандра и попыталась приподняться, морщась от боли.

Брон коротко рассмеялся.

— Где враги? — спросил Дэнтон.

— Прямо за нами, — помрачнел Раддерфорд. — Мы сражались у ворот, а потом они просто отступили. Я решил, что вы победили, и бросился сюда… Но они отправились следом.

— Мы не победили, — сказал Моллард. — Идем, надо поговорить.

Дэнтон бросил взгляд на Кэс и направился к кабинету епископа. Брон тяжело шагал за ним.

— Сколько у тебя осталось людей? — через плечо спросил Дэн.

— Не знаю. Около сотни.

— Хорошо.

— Хватит для достойной последней битвы.

Они остановились у дверей в кабинет. Дэн повернулся к Брону и подошел вплотную, глядя в глаза.

— В чем дело? — буркнул старый рыцарь.

— Ты хотел убить меня.

Лицо Бронвера окаменело.

— Инквизитор, я…

— Ты хотел убить меня, — процедил Дэнтон.

— Я хотел избавить вас от мучений.

— Нет. Ты хотел забрать мой плащ.

— Думайте, что хотите, — Брон грудью надавил на Дэнтона. — Я бы никогда не убил человека ради выгоды. Даже вас.

— Даже меня?

— Мы говорим откровенно, не так ли? — глаза Брона налились кровью, как у быка. — Ты никогда мне не нравился. Я думал, что Кослоу совершил ошибку, что алый плащ по праву мой. А потом пришла Кассандра и прыгнула в твою постель так быстро, что я и плюнуть не успел.

Что-то случилось на лице Молларда, и Брон зло улыбнулся.

— Да, я с самого начала знал. Но никому не говорил. И если ходили слухи среди солдат, затыкал им глотки по старинке, кулаком. Это ваши грехи, не мои. Вашим душам пропасть в Небытие, — Бронвер сверлил Дэна глазами. — И все же я понимал, что ты хороший инквизитор. Я смирился.

Я мог бы выдать тебя и Кэсси церковному суду. Мог бы никого не спрашивать и задушить после Баргезара — кто бы сомневался, что ты умер от ран? Мог бы просто остаться в Альдеринге и позволить Возрождению убить вас. Но я вот он, здесь! — вскрикнул Брон и оттолкнул Молларда.

Дэнтон ударился спиной в стену. Старый рыцарь раскраснелся, его тяжелые кулаки были сжаты, а мутные глаза блестели.

— Это все, что я хотел узнать, — сказал Дэн. — Что ты верен мне.

— Плевал я на тебя. Я верен инквизиции, Господу и своим клятвам. Если сегодня мы выживем, тебе все равно недолго останется носить алый плащ. Рано или поздно все поймут, что ты за человек. Но я — прощаю тебя за все обиды.

— Прощаешь?

— Не желаю носить этот груз, — лицо Раддерфорда вдруг посветлело. — Поэтому прощаю.

Не слишко понимая, о чем он говорит, Дэнтон кивнул. Похоже, что старый рыцарь о многом подумал в Альдеринге, и что-то осознал для себя.

— Я хочу, чтобы ты собрал людей и ушел из города.

— Что? — буркнул Бронвер, будто не расслышал.

— Забери всех и уходи. Не знаю, что на уме у Возрождения, но им нужен я. Остальных они пропустят.

Брон помолчал, обдумывая слова Дэнтона.

— Чтобы потом все говорили, что рыцарь бросил своего инквизитора?

— Они не будут так говорить, потому что это приказ. Я назову тебя преемником и если погибну здесь, то ты вернешься в алом плаще и с Правом Железа в руках.

Брон глубоко нахмурился.

— Это что, проверка?

— Нет! Я хочу спасти людей. Я хочу спасти Кассандру, Небытие тебя возьми!

— И ты думаешь, нас просто отпустят?

— Они ушли, хотя могли добить нас здесь в мгновение ока. Они отступили и позволили тебе войти в город. Да, они вас отпустят.

— Мы не можем тебя оставить.

— Довольно! — вскрикнул Дэнтон. — Твоя верность доказана, Брон! Ты привержен долгу больше, чем всякий, кого я знаю. Гораздо больше, чем я! И сейчас твой долг — подчиниться приказу. Уходите!

Раддерфорд ничего не сказал и направился к людям. Солнце поднималось, освещая залитую кровью церковь сквозь выбитые окна.

— Солдаты! Инквизитор Моллард приказал мне собрать вас и уходить!

Латники переглянулись.

— Он собирается остаться здесь один, чтобы встретить этого вонючего Грейна. Мой долг и ваш — подчинится приказу!

Кассандра приподнялась на локте и посмотрела за спину Брона, где в тени бокового нефа стоял Моллард и наблюдал. Солдаты недоуменно зароптали.

— Но еще наш долг — остаться здесь и принять достойную смерть!

Кто-то согласно воскликнул, но кто-то и воздержался. Дэнтон покачал головой. Брон не должен был этого делать.

— Так что вы скажете, люди? Уйдем или останемся?

— Я остаюсь, — ответил Бастиан и вышел вперед. Оставшиеся два ветерана шагнули следом за ним.

— И я остаюсь, — отвечали другие солдаты.

Моллард скрипнул зубами и отправился к людям.

— Я приказал уйти! — кричал он на ходу. — Хватит смертей!

— Нет уж, — опираясь на Бастиана, Кассандра поднялась. — Если ты хочешь здесь умереть, мы умрем с тобой.

— Уходите, пока есть время! — взревел Дэнтон. — Это приказ! Прочь!!!

— Мы шли сюда от самого Альдеринга не чтобы вернуться, — сказал молодой косоглазый солдат.

— А зачем? Чтобы подохнуть ни за что?! Тогда вот мой меч! Подойди и умри, если желаешь!

Наступило молчание.

— Я горжусь, что мне служат столь верные люди, — сказал Моллард. — Но вам не надо умирать за меня сегодня. Уходите, и…

— Они здесь!

Один из солдат Брона забежал в неф.

— Они здесь! — повторил он, и следом за ним в церковь хлынуло Возрождение.

— В круг! — закричал Бронвер, поднимая секиру. — Щиты поднять!

Враги окружили их со всех сторон. Кассандра, все еще опираясь на Бастиана, взяла Молнию и печально улыбнулась Дэнтону.

— Похоже, мы бы все равно не успели уйти, — сказала она. — Но лучше умереть вместе, разве нет?

— Пусть лучше хоть один из нас остался бы жив, — надевая рогатый шлем, ответил Моллард.

Сплошные ряды возрожденцев сомкнулись вокруг. Они заполнили всю церковь и молча стояли, ожидая команды напасть.

Вперед вышел невысокий человек в свободном грязно-желтом одеянии. Волосы на голове были обриты, на щеках белели густые бакенбарды. Посох в его руках гулко стучал о камни. На верхушке посоха золотилась молния в незаконченном круге. Следом за ним вышли Тигрица и еще один человек, прятавший лицо под капюшоном. Походка последнего показалась Дэну знакомой.

Дэнтон протиснулся через стену щитов и вышел навстречу.

Человек с посохом кивнул, глядя на него. Под крючковатым носом расцвела улыбка.

— Инквизитор Моллард, — сказал он. Его голос был глубоким и мягким, как бархат. — Я ждал встречи с вами. Меня зовут Дэлуин Грейн.

Дэн молчал, глядя на его теплую, почти отеческую улыбку.

— Настало пора свершиться тому, что должно, — сказал Дэлуин.

Он воздел руки и посох. Ряды Возрождения зашевелились.

— Приветствуйте потерянного короля! — во всю мощь объявил Грейн.

Воины Возрождения все до единого упали на колено перед Моллардом, пальцами касаясь земли. Наступила долгая, звенящяя тишина.

Грейн поднялся первым и поманил Дэнтона к себе:

— Идемте, ваше величество. Вам многое предстоит узнать.