Годы гроз

I

Сентябрь 2924 года миреданского календаря

Лотария, герцогство Альдеринг

Никогда раньше Дэнтон не целовал деда. Теперь, впервые за девять лет его жизни, этот день настал.

Высокий саркофаг во дворе замка Альдеринг цвел десятками роз, а камни двора покрывал ковер лепестков. Под негнущиеся руки деда положили меч, тело облачили в доспехи. Дэнтон никогда не видел его ни в латах, ни с мечом — только представлял по рассказам. Герцог Алексис Моллард скончался при семидесяти шести годах — более чем достойный возраст.

— Давай, Дэнни, оставь деду поцелуй прощания, — мать легонько подтолкнула его вперед.

Он вдруг понял, что все вокруг смотрят на него. Взгляды собравшихся во дворе людей показались ему суровыми. С капюшонов стекала дождевая вода. Ливень разразился на закате, и холодные бичи до сих пор стегали стены и мощеный двор замка. Вода грохотала в стоках, будто река. Слуги уже несколько раз вычерпывали воду из гроба.

Дэн подошел и положил руку сначала на гроб, а потом на руку деда. Бледная кожа была холодной и твердой. Что гроб, что рука — разницы нет, так что Дэн от испуга едва не отдернул пальцы.

Никогда раньше он не видел мертвеца так близко и тем более не трогал его. И уж точно не целовал.

Лицо герцога неуловимо изменилось после смерти. Застывшее и белое, как будто гипсовое, оно отторгало. К тому же священник закрасил ему веки серебряной краской и нарисовал на лбу молнию — символ церкви Просветителя.

Дэнтон встал на носки и быстро дотронулся губами до холодного лба. По спине пробежала дрожь, и он едва сдержался, чтобы не утереть рот на глазах у всех.

Отходя от гроба, Дэн поймал ненавистный взгляд леди Сарисы — законной вдовы отца. Сама она так и не оставила наследников — все дети, которых она рожала, вышли мертвыми. Поэтому, когда еще до рождения Дэнтона отец погиб, титул герцога вернулся обратно к дедушке.

Сариса не сводила с него глаз. Губы сжались в алую ниточку на узком лице. Дэнтон знал, о чем она думает. Дедушка написал завещание, но вскроют его только завтра. Сариса наверняка думала о том, кто вписан в это завещание, и кому перейдет титул.

Внуку-бастарду, пускай и чистой лотарской крови, или вдове единственного сына? Кто будет править в замке — герцог или герцогиня?

Когда все закончили прощание, вперед вышел священник. Он снял капюшон, и ливень мигом увлажнил его лысую голову. Руки легли на край саркофага, и он нараспев произнес:

— Хоть мы и будем скорбеть, оставим печаль. Герцог Алексис Моллард, достойный человек и храбрый воин, окончил свой земной путь спокойно. Мы будем верить, что душа его вознеслась и Просветитель принял его как сына. Да святится память его!

— Да святится память его! — нестройным хором отозвались люди и побрели в замок.

Дэнтон не спешил. Он смотрел, как хоронители закрывают саркофаг и перекладывают на телегу. Мама стояла за спиной, обнимая Дэда за плечи. Сейчас дедушку увезут и возложат на вершине одинокой башни. Так хоронили королей в древней Лотарии, и дед пожелал упокоиться так же. Спускаясь, хоронители разрушат лестницу, чтобы покой герцога был нерушим.

Только тогда, впервые за весь вечер, Дэнтон Моллард заплакал.

II

Меч летал и жалил, как овод, всюду распуская кровавые цветы. Врагов становилось все больше. Кривоглазые юмы наступали отовсюду, но на обветренных лицах застыл ужас.

— Вам немного осталось! — прокричал Дэнтон, и враги бежали от мощи его голоса.

Юмы падали и устилали землю, и Дэн шагал по телам, как по ковру. Впереди сражался король Юминга, прозванный Грошовым. Он сумел сбежать из плена и начал новую войну. Дэнтон возглавил армию и в этой последней битве собирался победить и отомстить за отца.

— Сюда! — прокричал он. — Ко мне!

— Крепче держи меч! — сказал ему старый оруженосец. — И дыши ровнее — что ты как вол в упряжке!

Дэн атаковал. Тяжелый клеймор¹ развалил Грошового короля напополам.

— Вот это хороший удар! — похвалил оруженосец. — Еще раз! И не сгибай так запястье!

— И кто это тут у нас?

Дэнтон обернулся, и все исчезло. Армия юмов и мертвый король превратились в манекены, кровь стала соломой, клеймор — деревянным мечом. Сам Дэнтон Моллард, великий полководец и коннетабль² Америи, превратился в Дэнни, шестилетнего мальца, который только учится владеть мечом. Лишь старый оруженосец по имени Гирм остался старым оруженосцем по имени Гирм.

— Это я, дедушка! — вскричал Дэн. — Смотри, я дерусь как воин!

— Доброе утро, милорд, — поклонился Гирм. — Мальчик делает успехи.

— Оставь нас.

Оруженосец повиновался. Дедушка проследил, как он уходит, а затем посмотрел на Дэнтона. Между белыми, как мука, бровями пролегли глубокие хмурые морщины, но он улыбался.

— Вы позволите ваш меч, господин воин?

Дэн протянул деду меч. Тот осмотрел деревянный клинок, взвесил его в руке и вдруг ударил Дэнтона по плечу. От неожиданности мальчик вскрикнул и заплакал.

— Тихо, — спокойно сказал дедушка. — Убери слезы.

— Мне больно!

— Воины терпят боль.

И он ударил снова, по другому плечу. На сей раз Дэн промолчал, но слезы все еще катились по щекам.

— Милорд Алексис! — мама выбежала во двор.

— Прочь, женщина, — сказал дед, не глядя в ее сторону.

— Пожалуйста, милорд!

— Стража!

Пара гвардейцев в плащах с грифоном преградили маме путь и вежливо, но твердо увели со двора.

— Ты еще плачешь? — морщины меж бровей деда стали глубже.

Меч врезался в ногу над коленом. Дэн сжал зубы и вытер слезы кулаком.

— Если ты воин, то как только ты родился, началась война. В ней нет перемирий и переговоров, и кончится она лишь с тобой. Ты понимаешь?

Дэнтон кивнул и запомнил эти слова, хотя вряд ли понял в тот момент. Тогда он понял одно — плакать нельзя. Иначе тот, кто бьет тебя, будет делать это снова.

— Забери.

Дэн ловко поймал брошенный меч, и дедушка снова улыбнулся.

— Ну-ка, ударь меня. Давай, отомсти! Не стой!

Дэн попытался обмануть деда ложным замахом, как его учили, но дедушка раскусил его, вырвал меч и снова ударил Дэнтона по плечу. Он не издал ни звука, хотя боль пронзила руку до локтя.

— Мне семьдесят три, но моя война еще не закончилась. Я все еще воин, — дед наклонился и похлопал Дэнтона по горящему плечу. — А тебе всего шесть. Твоя война впереди. Слушай, что говорит тебе старый вояка.

— Да, дедушка, — поклонился мальчик.

— Ты ведь помнишь, кто ты такой. Не посрами память предков, — старый герцог распрямился. — И хватит игрушек!

Он сломал любимый деревянный меч Дэнтона об колено, и тому стоило больших усилий сдержать новые слезы, ибо на сей раз боль вспыхнула куда глубже.

— Дайте мальчику железо!

— Но милорд, железо будет тяжело для него… — подошел старый оруженосец.

— Нет!

И оруженосец, и дедушка уставились на Дэнтона.

— Подайте мне железо, — сказал он. — Если я воин, то нужно учиться воевать.

III

Ночь похорон прошла, и наступило утро. Оно показалось бы Дэнтону совсем пустым, если бы не мама.

— Все будет хорошо, — сказала она.

Мама вытащила из сундука кожаный жилет с вышитыми янтарем птицами.

— Вот. Твоему дедушке он нравился.

Дэн позволил матери надеть на него жилет и застегнуть пуговицы.

Она была красивой, хоть на лице собралось уже немало морщин. Наверное, она была самой красивой женщиной на свете. Иногда Дэнтон любил сидеть и просто смотреть на нее, а мама смеялась и говорила, что Арвин делал так же.

Арвин Моллард, его отец, стал герцогом еще при жизни дедушки. Двенадцать лет назад он отправился на войну с юмами в Вилонию, и где-то на юге Лотарии встретил Ивин, дочь богатого свободного крестьянина. Хоть она и была простолюдинкой, но не копалась в земле, а красотой превосходила всех знатных дам — так сказал Арвин ее отцу, прежде чем забрал девушку с собой на войну.

Мама говорила, что не очень-то хотела ехать, но не смогла отказать молодому герцогу. Они оба происходили из древних лотарских родов — смуглая кожа и белые волосы делали их очень похожими.

— Мне страшно, — признался Дэнтон.

— Ничего не бойся. Ты уже совсем взрослый. Ты мужчина, и воин. Помнишь, как ты родился?

— Не помню, но ты мне рассказывала.

Мама Ивин улыбнулась и расправила его жилет.

— Когда папу убили подлые юмы, друзья повезли его тело сюда, а ты уже носила меня. И я родился возле места, где шла битва.

— Люди сражались совсем рядом, — проговорила мама так, будто рассказывала легенду. — И ты родился точно тогда, когда пал последний враг. И свой первый крик…

— Я издал вместе с криком победителей! — закончил Дэнтон и почувствовал, что ему уже не так страшно.

В дверь спальни постучали.

— Войдите, — велела мама.

— Доброе утро, милорд, — войдя, поклонился слуга. — Миледи, — сказал он матери гораздо менее почтительно. — Нотариус из Рошмира прибыл. Он готов огласить завещание.

— Еще немного. Я сейчас, — дрогнувшим голосом сказал Дэнтон.

Слуга ехидно, как ему показалось, улыбнулся и вышел. Ужас вернулся с новой силой, и Дэна вдруг затошнило. Он подошел к медному тазику, плеснул в лицо холодной водой и посмотрел в глаза отражению.

Дед столько раз говорил Дэнтону, от кого они ведут свой род, что стоило прислушаться, и сразу раздавался голос:

— Ты — чистокровный лотарец, и ты — потомок королей! Если будет на то прихоть судьбы, однажды ты сможешь надеть корону, но до той поры просто помни об этом и не смей забывать. Ну-ка, повтори, кто ты такой!

И Дэн повторял. Он слушал и повторял эти слова столько раз, что не смог бы забыть.

— Я — потомок королей, — сказал он отражению. — А короли смело встречают свою судьбу!

— Все верно, — отозвалась мама, и Дэнтон вздрогнул. Он почти забыл, что она здесь.

Мама обняла его за плечи и поцеловала. Дэну хотелось, чтобы она отправилась с ним, но простолюдинке там были не рады.

— Иди, — сказала она.

И он пошел.

IV

— В этом конверте лежит завещание, написанное собственной рукой покойного герцога, скрепленное его личной печатью, а также печатями Альдеринга и нотариальной гильдии Рошмира. Как вы можете убедиться, печати неприкосновенны.

В главном зале замка собралось немало народу. Дэнтон и Сариса Молларды сидели в креслах у камина, друг напротив друга. Нотариус, человек в черном дублете с высоким, почти до ушей воротником, стоял между ними спиной к огню. Возле Дэна, положив одну руку на кресло, опирался на трость граф Бальдер — близкий друг дедушки.

— Завещание оглашается в присутствии родственников умершего и знатных свидетелей, чтобы исключить обман, — объявил нотариус и сломал печати. Треск показался Дэнтону оглушающим.

Все затаили дыхание. В полной тишине нотариус достал сложенную втрое бумагу и начал читать.

— Я, Алексис Моллард, герцог замка Альдеринг и принадлежащих ему земель, написал это завещание будучи в здравом уме и твердой памяти. Милостью Божьей и согласно королевским законам…

Много официальных слов шло дальше. Их почти никто не слушал, но Дэн и Сариса ловили каждое слово.

— …объявить Сарису Моллард наследницей… — нотариус кашлянул, и за это время Сариса успела в одночасье расцвести, будто розовый куст из Вечного сада.

— Наследницей, — повторил нотариус, — Дэнтона Молларда, моего единственного внука, которого я объявляю своим прямым наследником, герцогом Альдеринга и всех его земель и прочих владений. Моего дражайшего друга, графа Ловера Бальдера, я назначаю опекуном и…

Леди Сариса разом увяла — в Вечном саду наступила ночь. Ее лицо посерело, она встала и вихрем вылетела из зала, растолкав всех на пути.

— Полно вам, миледи! — крикнул ей вслед незнакомый Дэну толстый граф. — Неужели и правда… а, ладно. Читайте дальше. Алек не оставил ничего для старых друзей?

Целый день Дэнтон не мог покинуть комнаты. Гости приезжали и уезжали, произносили длинные тосты за покой старого герцога и здоровье нового, клялись ему в дружбе и верности, пили его вино и ели его мясо. Леди Сариса не появлялась. Слуги доложили, что она заперлась в своих покоях.

— Как ты? — спросил граф Бальдер, поглаживая золотой набалдашник трости в виде головы выпи. Ее острым клювом можно было бы убить. — Не устал сидеть с нами?

— Нет, милорд.

Граф Бальдер рассмеялся и хлопнул Дэнтона по спине так сильно, что тот едва не пролил вино. Сегодня он выпил как никогда много. Дедушка бы рассердился.

— Я для тебя больше не милорд, Дэнтон. Хоть я отныне и твой опекун, мы равны. Можешь звать меня дядей, если хочешь.

— Хорошо, дядя Ловер.

Граф довольно кивнул и подлил себе и Дэну вина.

— Дедушка ничего не говорил тебе перед смертью? — спросил он, понизив голос.

— Что именно?

— Не знаю. Что-нибудь важное. Нет? Он не говорил, что хочет сделать с миледи?

— Но ведь он назначил ее моей наследницей.

— Очень глупо. Похоже, Алексис был уже не в таком здравом уме, когда писал завещание…

Дэнтон промолчал. Граф Бальдер пьян, это и дураку видно, а когда люди пьяны, они начинают нести всякую чушь. Дедушка никогда не пил много, и не позволял делать это никому в замке.

Бальдер не к месту ухмыльнулся и приложился к кубку.

— Жаль, конечно, — сказал он. — Если ты устал, иди, Дэнтон! Никто не обидится — отныне это твой замок. Я велю развести гостей по комнатам, а сам, быть может, усну прямо здесь. Алексис любил это кресло, не так ли?

— Да, — Дэнтон поставил кубок. — Тогда, если позволите, я бы хотел навестить маму.

— Конечно, — улыбнулся дядя Ловер. — По-моему, сейчас самое время.

V

Выйдя за двери, Дэнтон слегка пошатнулся и оперся рукой о стену, почти обжегшую его каменным холодом. Он ощутил, как потяжелела голова и ослабли ноги, стоило ему сделать несколько шагов.

Он вышел на крытый переход между центральной частью замка и башней, где жили они с матерью. Напоенный луной ночной воздух кружил голову сильнее вина. Дэнтон вдохнул полной грудью и оперся на балюстраду, озирая замок и его окрестности.

Он поверить не мог, что все это теперь его. Весь замок, от фундамента до кончиков башен, и все люди в нем. И земли вокруг, насколько хватало глаз. Поля, сады, две деревни, мельница и каменный мост.

— Герцог Дэнтон Моллард, — проговорил он.

Чего он боялся? Леди Сариса, наверное, проплакала весь день в своих покоях. Как она посмеет причинить ему вред? Она всегда подчинялась дедушке, значит, подчинится и теперь.

Дэн поглядел на небо. Звезды немного расплывались перед глазами, но все же он отыскал яркую серебряную точку, казавшуюся огромной по сравнению с другими. Небесный дом. Место, где обитает сам Просветитель и куда души праведников попадают после смерти. Дедушка сейчас там.

— Спасибо, — сказал Дэн и протянул раскрытую ладонь к небу, а потом прикоснулся ко лбу и сердцу.

Все еще нетвердой походкой он отправился в башню. Поднялся по винтовой лестнице, перескакивая через две ступеньки. Запыхавшись, постучал в комнату матери.

Никто не ответил. Он постучал еще раз.

— Мама, ты спишь?

Ему показалось, что раздался тихий шепот.

— Матушка?

Дэн толкнул незапертую дверь.

Мама лежала на полу, прерывисто дыша. Дэнтон бросился к ней. Красивое лицо налилось кровью, и красные струйки вытекали из носа и ушей, почти незаметные на багровой коже.

— Мама! Мама! — сердце Дэна пустилось галопом, ладони похолодели. — На помощь! — закричал он.

— Беги, солнце, — прохрипела мама. Белки ее глаз наполнялись красным. — Прошу тебя…

— Мама! — Дэн заплакал и закричал, срываясь: — На помощь, на помощь!

— Беги, — прошептала мама.

Больше она ничего не сказала. Дэнтон стоял на коленях, дрожащими руками боясь прикоснуться к лицу, что перестало быть лицом его матери.

Сариса убила ее. Она убьет и его. Быть может, уже сейчас по лестнице поднимаются убийцы.

Бежать. Мама сказала бежать. Но куда? К кому? Как оставить замок?

Зачем дедушка это сделал? Неужели он не понимал?!

Дэнтон вскочил и бросился к столу. Схватил лист пергамента, обмакнул перо в чернила и начал быстро писать, не обращая внимания на кляксы и ошибки.

Закончив, он вылил на бумагу воск из горящей на столе свечи и изо всех сил прижал к нему висящий на шее герцогский перстень.

Сквозь слезы, капающие на бумагу, Дэнтон прочитал написанное. Да. Пусть будет так. Пусть будет так!

Несколько лошадей в конюшне были оседланы. Дэн вскочил на ближайшую и хлестнул уздечкой:

— Вперед!

Лошадь вылетела из конюшни, как стрела из арбалета. Копыта застучали по камням, разгоняя мертвенную тишину ночи. Дэнтон пролетел через ворота и понесся вперед. На замок он не оглянулся ни разу.