Год 1976, Незаметный разворот

18 января 1976 года, два часа дня, Москва, Малая Грузинская улица, дом 28, квартира 30, семейное гнездо Владимира Высоцкого и Марины Влади

Примерно к часу дня в квартиру Владимира Высоцкого и Марины Влади заявилась теплая компания: два единокровных «брата-акробата» балетмейстер Кирилл Ласкари и актер Андрей Миронов, невеста Миронова актриса и певица Лариса Голубкина, а также переводчик и журналист Михаил Брук. Ну, воскресенье же, ептить, самое время ходить в гости и вести разговоры под бутылочку сухого вина, а то и не одну.

Встретили гостей как родных, по русскому обычаю накрыли стол, поговорили, попели под гитару песен... и вроде пили все одинаково, но хозяева дома, Лариса Голубкина и Михаил Брук были лишь слегка навеселе, Андрей Миронов был «тепленький», а Кирилл Ласкари, положив голову на плечо хозяйке дома, находился уже на грани полной анестезии. Хоть ты режь его, хоть шей. И тут в дверь квартиры позвонили протяжным звонком. Так на боевом корабле звучит сигнал боевой тревоги, призывающий команду занять свои места по боевому расписанию. Гости и хозяева премного удивились, ибо никого, кроме уже присутствующих, в этот день не ждали. Владимир Высоцкий пожал плечами и, отложив в сторону гитару, на правах хозяина пошел открывать...

И вот дверь открывается - и там, за порогом, собственной персоной стоит сам Генеральный секретарь Коммунистической Партии Советского Союза Леонид Ильич Брежнев, в пальто и шляпе...

Высоцкий моргнул. Потом провел рукой по лицу. Видение не исчезало. На лице хозяина квартиры удивление сменялось недоверием с некоторым оттенком испуга: «А не сошел ли я с ума?»

-Добрый день, Семеныч! - непринужденно сказал Брежнев и, потянув носом, спросил: - Бухаешь? Не надоело еще?

Высоцкий не успел ничего ответить, как донесся голос Марина Влади с сильным французским акцентом:

- Володя, кто там? Участковый?

- Нет, Марина, не участковый, - повернув голову, ответил Высоцкий. - Бери выше - Брежнев!

Взрыв хохота раздался из комнаты.

- Как Брежнев?! - весело воскликнула Влади. - Настоящий?!

- Настоящий, настоящий, - громко, так, чтобы слышали все, подтвердил Ильич Второй, -Для своих - просто Лёня. Ну что, Семеныч, ты позовешь гостей в дом или мы так и будем разговаривать на пороге, будто нерусские?

В глазах поэта мелькнула какая-то догадка, и на лице появилась кривая улыбка. Затем он подмигнул нежданному гостю, очевидно, решив, что его разыгрывает кто-то из друзей, загримировавшись в генерального секретаря. Только вот кто это, он никак не мог понять, и пристально вглядывался в лицо Брежнева, отмечая, что грим наложен с исключительным мастерством, а голос один в один подражает оригиналу. Ведь Брежнев тот еще артист разговорного жанра, известный всей стране своими многочасовыми выступлениями.

- Ну что, Володя, зови его! - крикнула Влади. - Пусть заходит!

И опять раздался приглушенный смех - это остальные, очевидно, уже начали острить.

Высоцкий, все еще теряясь в догадках, сделал приглашающий жест.

- Я не один, - честно предупредил Брежнев. - Со мной еще два товарища...

- Надеюсь, это не Демичев и Суслов? - пытаясь пошутить, спросил хозяин квартиры.

- Нет, - покачал головой Ильич Второй, - это даже не Громыко и Устинов, талант у которых побольше, чем у иных прочих. Мои спутники - это Сергей Сергеевич Серегин, единый в многих лицах, и лейтенант¹ Ника Зайко, для своих товарищ Кобра. Таких людей ты, Семеныч, еще в своей жизни не видел... А вот они тебя хорошо знают и являются большими поклонниками тво-

Звание лейтенанта Кобре присвоил товарищ Сталин: неудобно. когда одна из самых важных особ в воинстве Серегина ходит в сержантском звании. От царей из рода Романовых Темная Звезда повышения в звании не принимала, а вот кубари из рук Отца Народов взяла.

его таланта.

В проеме двери появились двое по-своему необычных людей. Высоцкий быстро оглядел их.

- Ну что ж, проходите, гости дорогие, раз уж хозяйка не против, - сказал он с нарочитой веселостью, стараясь скрыть свое замешательство. - Милости прошу! И да - разуваться не надо!

И вот эта троица в сопровождении хозяина вошла в комнату. И все шутки мигом прекратились. Компания, вскочив с кресел и дивана, при этом стремительно трезвея, в изумлении смотрела на странных гостей. В голове у каждого звучала мысль: что все это значит? Что за розыгрыш? Или... не розыгрыш?

Спутники «Брежнева» производили такое впечатление, что тот на их фоне даже как-то немного терялся. От них веяло чем-то... нездешним. В глазах их светилось нечто такое, что, казалось, они могут видеть насквозь.

Нет, это явно не артисты, и все это не розыгрыш... К такому выводу пришел Высоцкий, внимательно разглядев этих двоих. И что-то шелохнулось в его душе - как будто он оказался перед пологом некой тайны, которая вот-вот приоткроется и явит невиданные чудеса... Он просто чувствовал это своим уникальным чутьем гения.

Мужчина, русоволосый и сероглазый, среднего роста, мускулистый, был одет в псевдосовет-скую форму с петличными знаками различия, соответствующими званию капитана. Дополняли картину открытая плечевая кобура под левой подмышкой и листовидный старинный меч на бедре - очень необычная деталь. А еще в чертах его лица, в жестком очерке скул и волевого подбородка, наблюдалось некоторое сходство с чертами самого Высоцкого. Женщина, которую Брежнев назвал товарищем Коброй, была черноволоса и черноброва, коротко подстрижена и одета в такую же форму, как и мужчина, без всякой поправки на пол. Высокая и статная, суровая как богиня войны, она внушала почтение. У нее на бедре висел меч - не менее старинный, чем у мужчины, только не прямой, а похожий на ятаган. От этой сумрачной особы исходило такое же ощущение опасности, как и от вставшей стоймя одноименной ядовитой змеи. Казалось, даже воздух в квартире стал вдруг пахнуть озоном...

- Расслабься, Кобра, - тихо сказал Серегин, - негодяев тут нет.

- Я уже вижу, Батя, - ответила та, и у присутствующих возникло ощущение, будто оружие страшной разрушительной силы поставили на предохранитель и закинули за спину.

И вот уже перед ними не Кобра - а Ника, добрая и улыбчивая девушка с широкой душой. Впрочем, ее напарник тоже не выглядел безобидным человеком, и не только из-за своего обмундирования и вооружения, выглядевшими на нем так же естественно, как на другом мужчине свитер и брюки. Когда маленький Володя Высоцкий жил с отцом, который служил в Группе Советских Войск в Германии, он встречал подобных людей среди офицеров, прошедших войну не в штабах и обозах, а на переднем крае и в вылазках во вражеские тылы. Нарочито неуклюжая грация движений и взгляд будто через прицел...

- Ну что, прошу, как говорится, любит и жаловать... - сказал Брежнев и снова представил своих спутников. - Ну а мне представляться, наверное, нет нужды...

Некоторое время в комнате висела изумленная тишина. Было слышно, как тикают большие настенные часы.

- Скажите, Сергей Сергеевич, а вы часом не сам Воланд? - наконец спросил уже окончательно протрезвевший Андрей Миронов.

- Нет, Андрей Александрович, - ответил Серегин, - я не Воланд, а всего лишь его коллега, которому нет никакой нужды маскироваться под слугу князя Тьмы. Не верите? А напрасно...

- А я верю, - сказала Марина Влади, натянуто улыбаясь, - потому что вижу, что ни вы, месье Серегин, ни мадмуазель Ника совсем не похожи на наших сегодняшних людей... ни на советских, ни на западных....

- Правильно видите, товарищ Влади, - сказал Брежнев, о котором все как-то позабыли, -потому что товарищ Серегин и товарищ Кобра не здешние люди, а происходят из начала двадцать первого века, где они несли службу в рядах Сил Специального Назначения Главного Разведывательного Управления Генерального Штаба. Но и это еще не вся загадка, а только ее начало. Однажды, выполняя ответственное задание командования, они сорвались в такие глубины Мироздания, о которых у нас тут ходят только смутные легенды. Обычному человеку обратно оттуда было не выбраться, но спецназ не сдается и не отступает даже в безвыходной ситуации.

В результате приложенных усилий товарищ Серегин, товарищ Кобра и некоторые другие их спутники вынужденно изменились и стали необычными людьми, в чем-то даже боле могущественными, чем иные античные боги.

- Брехня! - выразительно произнес на мгновение проснувшийся Кирилл Ласкари, после чего свернулся калачиком на диване и снова захрапел.

- Еще один Танцор... - хмыкнул Серегин, - только наш деятель культуры цивильнее и не напивается до положения риз, когда большая часть компании еще практически трезва.

- Знаешь что, Батя, - ответила Кобра, - давай откроем отсюда портал прямо в Тридесятое царство и тогда, думаю, весь скепсис с публики как рукой снимет.

- Давай, - ответил Серегин, - раз-два.

Щелчок пальцами - и на месте стены, отделяющей обиталище Высоцкого и Влади от соседней квартиры, вдруг образовалось окно, за которым раскинулся знойный и пропитанный ароматом мирры и ладан город, выстроенный в эклектическом стиле, смешавшем мотивы Древнего Китая и Античного Средиземноморья. Просмотровое окно с эффектом присутствия располагалось на высоте птичьего полета (то есть примерно окон квартиры Высоцкого), поэтому фигуры ходящих по улицам людей и прочие детали пейзажа были видны весьма отчетливо.

- Где это? - почему-то шепотом спросила Марина Влади.

- Это Тридесятое царство, сестра, наша главная штаб-квартира, - ответила Ника-Кобра. -Там не злословят, не предают, не бьют в спину, там униженные и оскорбленные, те, что были хуже рабов, становятся частью неодолимой силы, а еще там бьет фонтан живой воды. Испив ее, калеки становятся здоровыми, а старики молодыми. До старости вам еще далеко, но я вижу, что если ничего не изменить, то двое из вас умрут задолго до своего естественного срока.

- Да, это так, - подтвердил Серегин. - Тут только что Андрей Миронов сравнил меня с Воландом, и не напрасно. Тут я наблюдаю ситуацию, до боли схожую с той, что была описана в романе Булгакова. Владимир Семенович - воплощенный Мастер, Марина Влади - Маргарита, критики Латунские в этой квартире отсутствуют, но вьются вокруг нее подобно комарью над тайгой. Ситуация травли, доносительства и мелкого шпынятельства приводит нас с Коброй в ярость, а когда мы разозлимся, то причастным лучше прятаться поглубже, потому что обычного бомбоубежища уже недостаточно. Впрочем, сам факт того, что мы находимся здесь, в этой квартире, говорит о том, что Аннушка уже пролила масло и в довольно скором времени одних святых станут выносить из дома, а других занесут обратно. Такова уж наша селява: там, где появляется наша команда, ничего не остается таким, как было прежде.

- Однако, Батя, пускать это дело на самотек нежелательно, - строго сказала Ника-Кобра, -и срочные меры необходимо принимать прямо сейчас.

- Но какие же тут можно принять меры? - заломив руки, с отчаянием спросила Марина Влади. - Володю надо спасать, но я не знаю как!

- Все просто, - сказал Серегин, - для начала я официально предлагаю Владимиру Высоцкому и Марине Влади гастрольный тур по своим владениям и дружественным мирам. Проживание, путешествие и медицинское обслуживание у вас будут в виде открытого листа по королевскому типу, о гонораре договоритесь с моим казначеем Мэри Смитсон, которой я дам указание не жадничать. Некоторые люди, родившиеся до середины двадцатого века, не слышали вас вовсе, для других вы были только хриплым голосом с затертых до дыр кассет. Но, самое главное, согласившись на мое предложение, вы сможете выступить в сорок первом году перед героями поколения ваших отцов, изо всех сил бьющихся с германским фашизмом, и пришедшими к ним на помощь солдатами разных времен...

Марина Влади и Высоцкий переглянулись, и тут Леонид Брежнев весомо добавил свои пять копеек.

- На самом деле, - сказал он, - после того, как товарищ Серегин установил связь нашего мира с миром сорок первого года, ничего тут уже не будет прежним. Постановлением Политбюро объявлен набор добровольцев на Великую Отечественную Войну (пока что негласный) из числа тех, кто несет в войсках службу прямо сейчас. Вот и вам, товарищ Высоцкий, мы предлагаем встать в общей строй, только не с автоматом, а с гитарой.

- Я согласен, хоть прямо сейчас, - тут же заявил Высоцкий, беря в руки гитару. - Марина, ты со мной или остаешься?

- Конечно, я с тобой, ведь мы муж и жена - куда ты, туда и я... - ответила Влади и после некоторой заминки спросила: - Простите, а у вас нет способа вылечить Володю от... алкоголизма?

- Истинной причиной заболевания вашего мужа, - сказал Серегин, - явилась жестокая фрустрация вызванная травлей со стороны деятелей официальной культуры, довольно быстро превращающейся в имитацию самой себя. Если убрать окружающие его барьеры и дать дело, от которого кружится голова, то желание пить пройдет само. Впрочем, по медицинской части Владимира Высоцкого в моих владениях тоже обследуют и избавят от всех обременяющих его болячек, ибо по-другому у нас не бывает.

- А можно, товарищи, и я тоже отправлюсь с вами туда на войну? - спросила Лариса Голубкина. - Ведь я тоже могу петь и читать стихи...

- И меня тоже запишите в добровольцы, - нарочито хрипло произнес Андрей Миронов. -Всю жизнь мечтал на войну, особенно если вместе с Семенычем.

- Я же говорил, что плохих людей тут нет, - сказал Серегин. - Тело гражданина Ласкари мы тут тоже не оставим, заберем с собой, сдадим в госпиталь на предмет вытрезвления, а когда проспится, выпроводим домой. Так что, Андрей Александрович, будьте добры прихватить верхнюю одежду братца, чтобы ему потом не пришлось скакать по зимней Москве в одном свитерке. Осталось только решить вопрос с товарищем Бруком. Михаил Ильич, вы с нами или предпочтете, надев шляпу и пальто, удалиться прочь по своим делам?

- А зачем вам англоязычный журналист-международник и литературный переводчик? - нарочито равнодушно спросил Михаил Брук.

- А мало ли, вдруг пригодится, - ответил Серегин, - сорок первый год - это вообще интересное, знаете ли, время... тут Хемингуэй, живой и здоровый, там Хайнлайн, там еще множество самых разных, но при этом не менее интересных авторов и политических деятелей. Ведь, как мне докладывают, и Черчилль, прежде чем вылезти в министры Его величества, пытался подвизаться на писательской ниве, накрапав пару романов. Кроме того, среди моих знакомых числится Джек наш Лондон, который прямо сейчас работает над новым романом, неизвестным еще ни в одном подлунном мире, кроме одного. Вот, кстати, кто поймет Владимира Высоцкого целиком и сразу, ибо эти люди одного калибра.

- Знакомства у вас, товарищ Серегин, такие, что кружится голова, - сказал журналист. - Подумать только - Джек Лондон...

- Про знакомства мне уже говорили, причем похожими словами, - хмыкнул Серегин. - Ну что, вы решили: уходите или остаетесь?

- Я, пожалуй, тоже пойду с вами, - сказал Михаил Брук. - Ведь, насколько я понимаю, вернуться домой я смогу в тот же момент, как только захочу...

- Да, так и есть, - сказал Серегин, - а сейчас попрошу всех приготовиться к отбытию, взять в руки верхнюю одежду, и не забывать здесь всякую мелочь, вроде часов, очков и ключей.

Тем временем просмотровое окно, опустилось на уровень мостовой площади Фонтана и превратилось в постоянный портал. Первой вышла Кобра, за ней - обитатели и гости квартиры, последним из которых по воздуху, вызывая у непривычных людей шок, проплыло посапывающее тело Кирилла Ласкари, следом квартиру покинул Леонид Брежнев, и последним был Ар-танский князь Серегин, перед закрытием портала бросивший внутрь заклинание стасиса. Теперь время там снова пойдет только после того, как кто-нибудь откроет входную дверь.

Восемьсот тридцать первый день в мире Содома. Вечер. Заброшенный город в Высоком Лесу, Башня Силы

Капитан Серегин Сергей Сергеевич, великий князь Артанский

Последние минуты дела с Владимиром Высоцким я чувствовал себя как на иголках, только я не подавал вида. Дело в том, что моя энергооболочка (раз уж я непосредственно находился в мире семьдесят шестого года) приняла от орбитальной сканирующей системы сигнал предупреждения - нет, не о ракетном нападении, тьфу-тьфу-тьфу - а о приближении к плате Земля темнойджеловского корабля ловцов пеонов. Опознав угрозу, спутники подали сигнал тревоги и перешли в режим маскировки, минимизировав взаимный обмен информацией. И правильно: нет у меня никакого желания с нуля восстанавливать разрушенную информационную сеть. Потом я подумал, что особо моим сателлитам шифроваться не стоит - к семьдесят шестому году вокруг планеты летает достаточное количество самых разных спутников местного происхождения: крупных, шумных и фонящих на всех частотах, благодаря чему моя сканирующая сеть оказывается эталонно незаметной.

В общих чертах уяснив информацию о визите ловцов, я не моргнув глазом довел операцию «Высоцкий» до логического завершения. Доставив гостей в Тридесятое царство, я передал их на попечение Птице, с командой ввести людей в курс дела, что у нас и откуда взялось. Если что, отставной царь Федор Годунов и рязанская княжна Ефросинья им в помощь в качестве свидетелей. Доклад о проделанной работе Птица и Кобра дадут мне за ужином. А первый концерт в Белостоке в полевых условиях намечен у нас на завтра.

Закончив с этими делами, я метнулся в Белосток сорок первого года, к планшету, который через Врата следит за сканирующей сетью семьдесят шестого года, сбросил всю информацию, собранную о корабле ловцов и текущей планетарной социально-политической обстановке, на кристаллический накопитель, и уже оттуда прыгнул в Аквилонию за консультацией у единственно доступных специалистов. В Асгарде, несмотря на глубокую ночь, меня уже ждал шаттл, вознесший меня на орбиту к «Новому Тоболу». Приятно иметь дело с военными людьми, которые, получив сигнал о чрезвычайном происшествии, сны не досматривают и чай не допивают. Там меня уже ждали капитан третьего ранга Лазарев, старший тактик Итена Клэн, старший прыжковый навигатор Атола Дан, социоинженер Сати Бетана и, самое главное, искин Бенедикт, хотя ему-то, готовому, как пионер, в любой момент, наверное, ждать и не требовалось.

Когда я сунул кристалл в считывающее устройство, Бенедикт взял недлинную паузу (скорее, ради антропоморфного артистизма, чем для анализа данных), а потом сообщил, сопровождая свои слова изображением корабля, медленно поворачивающегося на голографическом экране:

- Транспортный корабль темных эйджел среднего класса, тип «Магеллан», после переделки в кустарных условиях эквивалентный грабительскому типу «Флибустьер». Данная информация заставляет подозревать, что кораблем владеет достаточно многочисленный и, если можно так сказать, зажиточный разбойничающий клан темных, которому удалось взять на абордаж транспорт, а потом найти подходящее место и средства для того, чтобы подвергнуть его кустарной переделке. Как говорите вы, хумансы, «на коленке» такие вещи не делаются. Нужна хотя бы примитивно оборудованная ремонтная верфь. Предполагаемая численность клана - от полусотни до сотни взрослых особей темных, десяток серых в ошейниках принуждения, три десятка чипированных боевых хуман-горхских гибрида, до двух сотен горхов и три сотни сибх. Транспорт тип «Магеллан» несет два малых челнока и один средний: в данном случае при переделке в тип «Флибустьер» малые челноки могут быть заменены легкими истребителями, пригодными для атаки невооруженных кораблей и принуждения их к капитуляции. Главный вопрос заключается в том, кем этому клану доводится корабль, которым они владеют: приемной сестрой или же рабой. История этого корабля позволяет подозревать второй вариант. В таком случае лояльность корабля обеспечивается только генератором болевых ощущений, встроенным в сферу обеспечения, доступ к которому обычно имеет только матрона.

Вот ведь Бенедикт, электронная зараза - наговорил много всякого разного, но так, что бедному Бичу Божьему без опыта в галактических делах ничего не понятно... Да и изображение пакета из трех труб большого диаметра, увенчанных наростом в виде толстого диска в носовой части и двумя шаровидными вздутиями в корме с малюсенькими крылышками мне ни о чем не говорит. Единственное, что удалось понять: по сравнению с «Неумолимым» корабль ловцов как корвет рядом с линкором «Айова». Если будет надо, псевдоличности возьмут эту штуку гравитационными захватами подмышку и унесут с собой в мир сорок первого года. Для выполнения прыжков хоть вдоль, хоть поперек силовых линий дополнительная масса будет некритичной. Но прежде чем углубляться в эту тему, следует до конца прояснить все непонятные вопросы. Лучше сделать это сейчас, чем потом, ибо следующий этап моей карьеры - это глава еще одной русской галактической империи.

- Значит, так, Бенедикт, - сказал я, - давай по порядку, то есть прямо с конца. Как корабль, то есть косный материальный объект, может бет быть клану эйджел сестрой или рабой? Ведь, насколько я понимаю, лояльность искинов вроде тебя определяется первоначальным программированием, а не социальными отношениями в команде, потом что искин не может обидеться или взбунтоваться.

- На кораблях темных эйджел не бывает искинов, - отрезал Бенедикт. - Вместо вычислительных оптронных машин с программами искусственного интеллекта там живой мозг темной или серой эйджел, подвергшийся специальной трансформации еще на эмбриональной стадии и управляющий кораблем как собственным телом. Если корабль является родной или приемной сестрой клана, то ее положение очень высокое, всего на одну ступень ниже матроны. Если корабль - это раба, то ее положение ниже грязи. Хотя есть сведения, что кланы, которые слишком уж рьяно помыкают своими кораблями, на этом свете надолго не заживаются. Мало ли какие могут произойти случайности, да так быстро, что матрона даже не успеет дотянуться до кнопки боли.

Внутренне я содрогнулся от омерзения, ибо до такой степени порабощения не дошли даже премерзкие содомитяне, камней им в печенку и кол в задницу. Эйджел живут долго, а корабли, наверное, еще дольше, и все это время сотни и тысячи лет они вынуждены носить на себе тех, кто вызывает в них только гнев и отвращение. Ужас, помноженный на кошмар.

- Теперь понятно, - кивнул я, стараясь не выдавать своих чувств, хотя темечко чесалось. -А теперь скажите, как с такими живыми кораблями принято поступать в вашей империи?

Вместо Бенедикта заговорил кап-три Лазарев.

- В империи, - торжественно сказал он, - живые корабли, прошедшие через процедуру инверсии, получают полноправное гражданство. Если до инверсии корабль находилась в статусе сестры клана, то тогда она сама выбирает себе членов команды и, сверх того, получает командира-человека, который нужен для того, чтобы эйджел не играли в тактические игры лишь из любви к хитрым комбинациям. Если корабль прежде был бесправной рабой, то после инверсии старый клан полностью расформировывается, а команда набирается из членов самых разных кланов и из молодняка, прошедшего имперский цикл обучения. Были корабли, которые на службе Империи обретали высокие чины и звания. В этом смысле их карьера ничем не отличается от той, что делают существа из плоти и крови.

- Теперь мне все понятно, - так же торжественно произнес я. - Имперские обычаи и порядки по обращению с живыми кораблями полностью соответствуют моим принципам, а потому я обязуюсь следовать им без всяких изъятий и исключений. Dixi! А теперь скажите, что значит чипированные хуман-горхские гибриды? Про вашу штурмовую пехоту я уже знаю, а вот что такое чипированный гибрид, еще нет.

- Хуман-горский гибрид - это не более чем биологическая заготовка для штурмпехотинки, -пояснил Бенедикт. - Империя делает ставку на обучение и воспитание, а эйджел, которые не желают возиться с такими материями, еще в младенческом возрасте прошивают своим гибридам мозги чипами дистанционного управления, а потому они применяются только для самообороны внутренней территории крупных кораблей и космических станций. В десанты и абордажные атаки на борт чужого корабля чипированные гибриды не ходят. Внутри себя такие существа пусты как незаполненные сосуды, и способны действовать только в пределах устойчивой связи чипа с базовой станцией. А потому после отключения внешнего управления они нуждаются в длительной реабилитации и адаптации к существованию в человеческом обществе. Первая штурмовая пехота в империи появилась как раз после полной социализации освобожденных от внешнего контроля гибридов капитулировавших кланов.

- Ну что же, - сказал я, - такой метод действий мне тоже подходит. Однако, поскольку боевые гибриды не являются для меня предметом первой необходимости, то я могу передать их на воспитание именно вам, раз уж вы знаете, что нужно делать в таком случае.

- Нет, - покачала головой Итена Клэн, - так подобные дела не делаются. Кто освободил будущую штурмпехотинку от чипа, тот ее и воспитывает. Мы можем только помочь вам по части методологии процессов реабилитации и адаптации, не более того.

- Ну хорошо, товарищи, - согласился я. - Пусть будет так. Проехали! И у Бича Божьего бывают свои маленькие слабости, но сейчас это уже прошло. У меня уже, наверное, тысяч сорок приемных сестер и дочерей, и если к ним добавится еще три десятка, то ничего страшного не случится.

- Имейте в виду, - сказала прыжковый навигатор Атола Дан, - что горхини только выглядят как неразговорчивые живые домкраты со среднетехническим образованием, а на самом деле они очень охочи до того, что делают самец хуманса и самка биологически совместимого вида, оставшись в темном углу наедине. Так что в течение года-полутора с того момента, как в вашем обществе появятся эти особы, следует ожидать рождения большого количества гибридных младенчиков. А вот тут в силу особенностей их развития все должно быть особенное: и родильный дом, и ясли, и детский сад, и школа, и медицинское обеспечение. Самцы хумансов и горхини способны давать общее жизнеспособное и фертильное потомство, но совместимость между генетическими структурами у них далеко не полная, поэтому вы будете иметь множество мертворожденных детей, а также погибших на различных этапах развития. Зато те, что смогут вырасти, составят основу ваших десантно-штурмовых войск.

Пока Атола Дан говорила, искин Бенедикт продемонстрировал на голографическом экране типичную штурмпехотинку и в полной боевой экипировке и в повседневном обмундировании. Надо сказать, что советские десантники и морские пехотинцы, уже начавшие прибывать в Белосток, оказались в полном ауте от моих бойцовых остроухих ветеранш; представляю, что будет, когда они воочию увидят эти живые танки.

- Хорошо, - сказал я, - я учту эти сведения в своих планах. Специальных ферм для рождения будущих воительниц штурмовой пехоты у меня не будет, но все метисы, родившиеся, так сказать, естественным путем, получат необходимое им медицинское обеспечение, воспитание и профессиональную ориентацию, чтобы найти применение там, где они будут незаменимы. Dixi! А теперь у меня вопрос к товарищу Сати Бетане. Скажите, какой участок земной поверхности в данном мире наиболее привлекателен с точки зрения деятельности ловцов пеонов?

Та покрутила на голографическом экране изображение земного шара, изляпанное только ей понятными цветными пятнами, и веско заявила:

- На самом деле таких регионов в данном мире немало. Предположительно интерес ловцов могут вызвать регионы Африка, Латинская Америка и Индокитай, где есть достаточно густонаселенные участки поверхности, не имеющие не только военного прикрытия, но и сколь-нибудь четко организованной власти, которая могла бы зафиксировать факт набега и учесть потери среди местных жителей. Более того, такие участки имеются и во внутренних районах страны Китай, чье население миллионами мрет от разных безумных экспериментов. Все зависит от того, кто является заказчиком этого набега и какие у него конечные интересы. Понять это можно будет только после первых разведывательных полетов ловцов, обозначающих регион их будущей деятельности. В настоящий момент я больше ничего сказать не могу.

Поблагодарив товарищей за консультацию и пообещав держать их в курсе событий, я, опять же на шаттле, опустился на поверхность планеты, откуда открыл портал в Тридесятое царство, успев аккурат к ужину.

Атам, за начальственным столом, помимо обычного контингента из смеси высокопоставленных большевиков и царственных особ, сидят Высоцкий, Марина Влади, Лариса Голубкина, Андрей Миронов и Михаил Брук. И вот ведь у журналиста губа не дура: сидит и мило беседует с будущей королевой Викторий за номером два. И хоть бы ему хны - наверное, потому что работа такая: ничему не удивляться и фиксировать информацию, пока есть возможность. Вот же оно, Тридесятое царство, вот Артанский князь, которого можно потрогать руками, вот его войско, в значительной части набранное среди униженных и оскорбленных, а вот живые свидетели похода по мирам, когда, гремя огнем, сверкая блеском стали, это войско, как сорвавшаяся с горного склона лавина, подминало под себя всяческих негодяев. А вот товарищи артисты смущены и даже шокированы... Неужели Кобра с Птицей, рассказывая о наших приключениях, так их запугали?

И тут Колдун мысленно заявляет:

- Сергей Сергеевич, вы должны знать, что при обследовании Владимира Семеновича на магические способности был выявлен девятый уровень особого таланта специализации «Бард». Мой учитель говорит, что такие маги используют для совершения своих заклинаний музыку и рифмованное слово, и тогда при соответствующем уровне магической накачки у них получается то же, что и у нас с песней «Священная война». В основном их заклинания влияют на человеческую психику, но могут также рушить горы и осушать моря, если это им очень надо.

- Хорошо, Колдун, - так же мысленно ответил я. - А сейчас давай ужинать. Всеми прочими делами займемся завтра с утра, ибо не зря говорят, что утро вечера мудренее.

Восемьсот тридцать первый день в мире Содома. Поздний вечер. Заброшенный город в Высоком Лесу, Башня Мудрости

Актриса, певица и жена Владимира Высоцкого Марина Влади

Я считала свою жизнь довольно интересной, и никогда не думала, что однажды она выйдет за рамки привычной реальности. Все, что произошло с нами, было похоже на немыслимый сон. Впрочем, даже и во сне такое не могло привидеться. Странное ощущение: вроде бы понимаешь, что все происходит на самом деле, но разум противится, настаивает, что такого просто не может быть... Чудес ведь не бывает - это я очень хорошо усвоила. Хотелось, конечно, в них верить. Хотелось, чтобы Володя бросил пить, чтобы у него была возможность давать концерты... Чтобы все мерзавцы, которые не давали ему хода, были наказаны и отстранены от своих должностей. Тогда Володя был бы счастлив. Тогда у него исчезла бы вечная необходимость продираться сквозь тернии, срывая ногти и выбиваясь из сил. Да, он жил на пределе, и я подспудно ощущала, что надолго его не хватит. Его энергия, бьющая через край, натыкалась на стены, и лишь некоторая ее часть способна была просочиться сквозь эти барьеры к людям. Увы, я занимала далеко не первое место в его жизни. Казалось бы: я - его жена, и он весь у меня руках. Но это не про Володю... Он не принадлежал мне никогда. И главным для него были его песни, его друзья... и та миссия, которая была ему предназначена. Он не говорил об этом прямо, но я ведь хорошо знала его - он догадывался, что он особенный и что именно ему начертано сказать миру нечто важное. Видя огонь, который в нем горит, я тоже понимала, что он любимец Бога, и мирилась со всем. Но в жизни дела обычно обстоят так, что таких, как он, просто стараются уничтожить, низвести - из ревности, из зависти, из страха. На тех, кто отмечен особой печатью, всегда стремятся набросить оковы, и в большинстве случаев это удается.

Поэтому я не скажу, что была счастлива, как может быть счастлива жена гения. Мой гений ускользал от меня - туда, куда доступ мне был запрещен: в свои мысли, в свой внутренний мир, такой разнообразный и причудливый, такой пронзительный и полный удивительных смыслов... И лишь для его друзей дверь туда была чуть приоткрыта, так что они могли лишь заглянуть. А ко мне он относился, как... как к какому-то трофею. Я думала, что понимаю его, но он так не считал. Его раздражали мои, как он говорил, «причитания» о том, что ему надо бросить пить. А у нас частенько возникали скандалы и серьезные ссоры на этой почве. В такие моменты он становился чужим и холодным. Тогда мне казалось, что он совсем не любит меня... И я винила во всем алкоголь. Я тешила себя иллюзией, что все изменится, когда он бросит свою дурную привычку: он станет ласковым и нежным, у него все наладится. И попытки были... Собственно, он осознавал свою проблему. Но попытки эти всегда кончались одинаково: он снова брался за старое.

Когда он начинал пить, я каждый раз ощущала какую-то внутреннюю дрожь. Трудно было сказать, чем все закончится. Когда он пил в компании с друзьями, то становился милым, галантным и остроумным. В этих случаях он почти всегда мог вовремя отодвинуть стакан и сказать: «Мне хватит». Но бывало так, что, под впечатлением каких-то неприятностей, он принимал алкоголь в огромных количествах, и ничто не могло его остановить. И после определенной стадии из его глаз начинало смотреть нечто чужое, темное, жуткое... В этом состоянии он мог влипнуть в историю, подраться с кем-то. А потом ничего не помнил и повинно бормотал, что «надо завязывать».

Тот день не обещал никаких эксцессов. Собравшихся людей я хорошо знала - никаких неожиданностей с их стороны быть не могло. Володя всегда был вынослив в плане выпивки, вот и в этот раз, когда все уже были довольно «тепленькие» (а некоторые даже и изрядно), он выглядел совершенно трезвым, разве что глаза блестели больше, чем обычно. У него было хорошее настроение, он шутил, «показывал» нам новые песни. И я думала: «Ну вот можно же просто приятно провести время с добрыми друзьями... Вот бы так было всегда...» Впрочем, его настроение могло и измениться - так уже бывало. И потому меня не отпускало некоторое напряжение.

Подобные посиделки случались у нас достаточно часто. Люди слетались к нам как мотыльки на огонек, чтобы пообщаться с Володей. Я видела, как они любят его, хотя и не все из них мне нравились. Он же неизменно был любезен и гостеприимен. Собственно, гости могли завалить к нам в любое время суток. Я это не одобряла, но Володя однажды строго обрубил меня: «Жен у меня может быть много, а друзья одни!». Сказал как отрезал, и я больше не пыталась поднимать эту тему.

Когда в дверь позвонили, я насторожилась. Среди новых гостей мог оказаться кто-нибудь, кто неосторожным словом способен «завести» Володю...

Мой супруг пошел открывать.

Странный разговор у входной двери, слышный мне не особо отчетливо, удивил меня. Обычно гости вваливались с радостным смехом, шумно и весело. Но на этот раз мне поначалу показалось, будто пришли из домоуправления... Хотя какое домоуправление в воскресенье?

Я стала прислушиваться, и смутно знакомый голос вошедшего навел меня на какие-то фантастические мысли... Однако я их тут же отбросила и решила, что нас ждет веселый розыгрыш. Поэтому, когда Володя сказал, что явился сам Брежнев Леонид Ильич, я весело пригласила того заходить.

Но когда в комнату вошли эти трое... я просто обомлела и потеряла дар речи. Если в Брежнева можно нарядиться и загримироваться, то его спутников никак нельзя было принять за ряженых артистов. Дело было даже не только в том, как они выглядели: мужчина и женщина, одетые в странную форму военного образца, да еще дополненную у каждого старинными клинками: прямым у мужчины и искривленным, как ятаган, у женщины. Этих двоих окружала незримая аура мощи и еще чего-то потустороннего... Веяло от них какой-то великой тайной, берущей начало не в нашем мире. И все это ощущалось так явственно, что все заранее заготовленные шутки мигом вылетели из головы. Все интуитивно поняли: все более чем серьезно.

Впрочем, вид самого Брежнева тоже не располагал к легкомысленному веселью. Это был действительно ОН... Но в то же время он мало напоминал Брежнева, которого я видела по телевизору, с его неразборчивой речью. ЭТОТ Брежнев был полон жизни и энергии, словно помолодел на пару десятков лет. В то время как внешне он почти не изменился... Ни малейших следов грима мой опытный глаз на нем не заметил. Живой Брежнев, собственной персоной, явился в нашу квартиру... Да еще и с двумя столь странными спутниками, что при виде их просто сердце замирает, как если бы увидеть ангелов во плоти...

Я и прочие (кроме Кирилла, который был на грани отключки) смотрели на этих троих с выжи-

дательной настороженностью. Тем временем Брежнев представил свою свиту. Серегин и Ника-Кобра - так мне запомнились имена этих мужчины и женщины.

Андрей Миронов попытался как-то разрядить обстановку задав Серегину полушутливый вопрос. И это ему удалось.

А потом Брежнев, наверное, для того, чтобы «добить» нашу компанию, сообщил нечто совсем уж потрясающее и невероятное... Оказалось, что и Серегин, и Ника-Кобра происходят из начала двадцать первого века, а потому знают нас всех (кроме Кирилла) любят и ценят. И особенно это касается Володи. Вкратце он рассказал еще много интересного об этих людях... Примечательно то, как все мы восприняли эту информацию - совершенно серьезно. Ну да, если в твою квартиру запросто входит Брежнев, так чудесно преображенный, но тем не менее настоящий, то уж точно не для того, чтобы разыгрывать дурацкие спектакли...

И еще о многом мы узнали от этих людей.

Меня накрыло предчувствие необычайного приключения. Как вести себя, когда сталкиваешься с чем-то мистическим, в которое ты к тому же оказываешься вовлечена? Кричать: «Не верю!», отрицать, закрывать глаза, отворачиваться? На самом деле мы в любую секунду готовы к чуду. На самом деле мы постоянно ждем его, желаем его... Ведь мы всегда хотим изменить что-то, что не зависит от нашей воли... И если уж появилась такая возможность, то я постараюсь воплотить свое главное желание. Я всегда знала, что только чудо мне в этом поможет... Я хотела спасти Володю.

Едва мы отошли от первого шока, как на нас обрушился новый. Прямо в воздухе перед нами открылась дыра... И в ней был виден совершенно другой мир. Оттуда доносились дивные запахи, непривычные звуки... И если у кого-то еще оставались хоть какие-то сомнения, то появление этого «портала» развеяло их. Тридесятое царство... Стоя рядом, Ника рассказала мне о нем удивительные вещи. Мир, представший нашим глазам, был сказкой, где чудеса ждут на каждом шагу. И нас приглашали туда в гости...

- Марина, ты со мной? Или остаешься? - спросил меня муж, с гитарой в руках, уже в полной готовности шагнуть за портал. Глаза его горели. Таким я его еще не видела. Он просто лучился...

То, что он задал этот вопрос, кольнуло меня легкой болью. Неужели он сомневается, что я пойду с ним? Да, он был довольно далек от меня... Он нуждался во мне, но пока этого до конца не понимал.

Я сказала, что, конечно же, иду с ним. И тут же у меня вырвался вопрос, нельзя ли вылечить Володю. Кажется, моего мужа это покоробило, но тут Серегин сказал очень утешительную вещь - что при некоторых условиях болезнь Володи пройдет сама собой.

И мы шагнули в неизведанный сказочный мир... Все наши друзья пошли вслед за нами - никто не отказался от этого захватывающего приключения.

Переход был сделан буквально за один шаг. В это время я зажмурилась, держа Володю за руку; он же, наоборот, хотел видеть ВСЕ. Собственно, все было так, как если перейти из одной комнаты в другую. Ощутив под ногами горячие плиты мостовой, я открыла глаза. Обернувшись, я увидела, как «дверь» из одного мира в другой стремительно сужается; вот она превратилась в точку и исчезла.

Мы оказались в Тридесятом Царстве... В сказочной стране, где возможны любые чудеса. Нам предстояло многое узнать и познать. А еще привыкнуть к мысли, что наша жизнь уже не будет прежней, и сами мы необратимо изменимся.

Мы озирались и проникались духом этого мира...Здесь царил палящий зной. Солнце ярко сияло в ослепительно голубом небе. Где-то щебетали неведомые птахи. Удивительные запахи проникал в наши ноздри. Пахло ладаном, жасмином, розами и еще чем-то непонятным, но волнующим, заставляющим сердце сладко замирать.

Здесь по улицам ходили странные женщины с заостренными ушами. Некоторые из них были рослыми и мускулистыми, а некоторые - вполне нормальных пропорций и очень миловидные. Встречались и девушки обычного облика, но, как и остроухие, одеты они были для советских людей очень непривычно (хотя на Западе комплект из шорт и жилета защитного цвета не считался чем-то из ряда вон выходящим). Но вот что меня поразило: все прохожие имели при себе открыто висящее клинковое оружие: сабли, кинжалы, а у самых рослых имелись двуручные мечи, закинутые за спину.

Жадно глядя по сторонам, будучи совершенно ошеломленной увиденным, я вдруг услышала, как Володя что-то тихо бормочет. Я прислушалась.

- То не дивный сон, то не странный бред -

Нет страны такой, в нашем мире нет,

Правит той страной справедливый маг,

А попасть туда - только сделать шаг...

Он творил... Творил свою новую песню. В этом был он весь. Стоило ему чем-то впечатлиться - он брался за бумагу и писал, бормоча под нос... И вот вдохновение его настигло, когда мы еще даже не дошли до своего «номера».

- Марина! - сказал он, наклонившись ко мне. - Мне срочно нужны бумага и ручка!

- Ну подожди, дорогой, мы сейчас придем! - Я погладила его руку.

- Надеюсь, там все это есть? - спросил он.

- Конечно, даже не сомневайся!

- Песня! Песня сама идет мне в голову, ее надо срочно записать!

Глаза его горели, он был взволнован. Правая его рука то и дело сжималась в кулак от нетерпения сесть за стол и записать текст.

И вот, буквально через три минуты, мы были уже на месте. Центром этого сказочного города являлся большой фонтан, посылающий высоко вверх свои тугие белопенные струи, фонтан окружала площадь, вымощенная массивными каменными плитами, а по четырем ее сторонам высились живописные башни, похожие на китайские пагоды. Каждая из них имела название: башня Силы, башня Терпения, башня Власти и башня Мудрости.

На площади нас встречала одна из соратниц господина Серегина. Насколько Ника-Кобра была устрашающа и величественна в своей боевой ипостаси, настолько же Анна Сергеевна Струмилина (она же невооруженный боец Птица) была добра и нежна. Тем временем, представив нам свою помощницу по гражданским делам и сообщив, что с этого момента он вручает заботы о нас в ее руки, господин Серегин стремительно откланялся, сказав, что у него появились неотложные дела.

Статная, одетая во что-то вроде черно-золотистого кимоно, Анна улыбалась мне приветливо и доброжелательно. Ее темные волосы, собранные в роскошный «конский хвост» на макушке, были очень необычно покрашены: несколько прядей имели розовый цвет. В ее глазах было что-то такое, словно она давно знает меня. Ах ну да: если она, как и Серегин с Никой, из начала двадцать первого века, то наверняка в курсе, кто такой Владимир Высоцкий - уверена, что в этом не столь отдаленном будущем он стал легендой. Ну а я, хоть и тоже довольно знаменита как актриса, все же в России более известна именно как жена Высоцкого... Мне никогда не затмить его славы, и я довольно спокойно принимла это обстоятельство.

- Здравствуйте, Марина и Владимир, - сказала она мне. - Рада приветствовать здесь вас здесь Можете звать меня просто Анной. Тут, в Тридесятом царстве, я работаю главным магом Разума, помогаю людям разобраться в себе и встать на истинный путь.

Из последующего разговора выяснилось, что названы башни не просто так. В башне Силы квартируют военные и расположен штаб. В башне Терпения находится госпиталь, служба Безопасности, а также обитают разные неприкаянные личности, которым еще предстоит найти свое место в жизни (кстати, мирно посапывающее тело Кирилла Ласкари отправилось как раз в башню Терпения, в госпиталь, где ему обещали безболезненное вытрезвление). В башне Власти могут обитать лишь истинные владыки, а любого случайного человека это место морально уничтожит и выбросит вон. Анна сказала, что на данный момент жить в башне Власти и не испытывать от этого неприятных ощущений удавалось только Генриху Наваррскому, императору Петру Великому, Наполеону Бонапарту, японскому императору Муцухито и нескольким инкарнациям господина Сталина. И, наконец, башня Мудрости, где обитала сама Анна, была прибежищем ученых, педагогов и поэтов. В подвальном помещении располагалась библиотека, на первом и втором этаже - школа, на третьем этаже проживала наша любезная хозяйка, а на четвертом были выделены номера для нашей компании. Один двухкомнатный - нам с Володей, еще один такой же -Ларисе с Андреем, а также однокомнатный для Михаила.

Еще Анна сообщила, что тут же, в башне Мудрости, проживают очень интересные личности, и порекомендовала с ними познакомиться. Уж это-то обязательно! Люди очень тянулись к Володе, и я даже не сомневалась, что к вечеру у нас соберется интересная компания.

Проводив нас до «номера», Анна три раза хлопнула в ладоши и сказала:

- Ну, располагайтесь тут, осваивайтесь, будьте как дома. Если что-то понадобится, то стоит только пожелать, и невидимые слуги исполнят все по высшему разряду. У них нет ушей, глаз и языков, и вообще это не люди, а сервисные заклинания, нечто вроде магической бытовой техники, упрощающей людям жизнь. Захотите выйти - пожалуйста, дверь запирать не нужно, тут нет воров.

- Бумагу! - сказал Володя. - И ручку! Срочно!

- Никаких проблем! - торжественно произнесла наша добрая хозяйка. - Сейчас все появится.

И точно: мы увидели, как по воздуху плывут толстая тетрадь и ручка. Эти два предмета зависли прямо перед Володей, и он немного опасливо взял их в руки и произнес:

- Мне не чудится и не кажется -

Все желания исполняются,

И из ловких рук слуг невидимых

Все подарочки принимаются!

И посмотрел на Анну с лукавой улыбкой.

- Да уж, Владимир Семеныч... - восхищенно покачала та головой. - Гений - он и в Тридесятом царстве гений...

Затем Володя, не сказав больше ни слова и по привычке не разуваясь, ушел вглубь комнаты - туда, где под свисающим старинным абажуром стоял массивный дубовый стол...

Я знала, что мешать ему не следует, это часа на два-три, и затем он будет доволен и открыт к общению. А сейчас слова рвались из него наружу. Сколько раз он мне говорил, что его рука не поспевает за мыслью... Вот и теперь он, чуть шевеля губами, сосредоточенно строчил, сидя за столом на удобном стуле (или, скорее, кресле), спинка и подлокотники которого были обиты чем-то светло-бежевым, похожим на бархат.

В комнате было уютно: очарование старины здесь гармонично сочеталось с современным стилем и удобством. Я и вправду чувствовала себя здесь как дома. Здесь висели занавески с изображением кувшинчиков, здесь стоял большой темно-малиновый диван, а на полу лежал роскошный персидский ковер - примерно о таком мы с Володей мечтали. Здесь был столик, словно сделанный из хрусталя, и на нем - ваза с экзотическими фруктами. Стены украшали картины с умиротворяющими сюжетами. Соседняя комната представляла собой спальню в нежноперсиковых тонах¹.

Пока Володя был занят самым важным делом в своей жизни, мне ничего не оставалось, кроме как пойти и осмотреться вокруг, как и было рекомендовано...

Стоило мне выйти и прикрыть за собой дверь, как я увидела Анну, которая с улыбкой направлялась ко мне.

- Надеюсь, вы довольны вашими апартаментами? - спросила она.

- О да, Анна, апартаменты великолепны! - ответила я и добавила: - А Володя сейчас работает. Пишет...

- Ну что ж, когда гений за работой, ему не следует мешать... - сказала она так, что я сразу поняла, что она очень высоко ценит творчество Володи. - А я шла к вам, чтобы пригласить вас к себе в гости. У меня соберутся самые интересные люди нашего Тридесятого царства, с которыми скучно не будет. Непременно приходите вместе с мужем и вашими друзьями. Часика так, скажем, через три...

Пока Высоцкий и Марина Влади приближались к своим апартаментам. Дух Города онитзл из их сознания представления о желаемой обстановке и тут же воплотил все в максимальной томности.

- Спасибо, Анна, - ответила я. - Непременно придем. Володя уже, я думаю, закончит свое общение с музой...

- Разве не вы его Муза? - улыбнулась Анна, прекрасно понимая, что задает мне провокационный вопрос.

- Нет, не думаю, - вздохнула я. - Может быть, я в каком-то смысле его ангел-хранитель, но не Муза... Муза с ним всегда. Он любит ее больше, чем меня. Ей он не изменяет и проводит с ней гораздо больше времени, чем со мной. Ради нее он бросает все... А ради меня... он даже не хочет отказаться от дурных привычек...

Это меня что-то понесло... Сама понимала, что говорю лишнее, неуместное, ужасалась этому, но остановиться не могла. Было в этой Анне нечто такое, что вызывало на откровенность, так что из меня просто потоком лились мои обиды. А ведь я эту женщину видела второй раз в жизни...

Она внимательно слушала меня. Я говорила о том, что иногда чувствую себя лишней в его жизни. Что порой он просто пугает и ранит меня своей холодностью. Что он очень легко идет на супружескую измену... Что я испытываю стыд за его пьяные выходки... Что он сам разрушает свою жизнь, а я вынуждена это терпеть. Я распалила себя, полностью потеряв свою обычную сдержанность. Я просто жаловалась ей, и сама с ужасом осознавала, сколько же во мне накопилось недовольства...

И вот, наконец, мой порыв иссяк. По правде сказать, я почувствовала огромное облегчение. И когда я замолкла, Анна сказала:

- Все дело в том, что вы, Марина, эгоистка.

- Что... я... я - эгоистка?! Вы серьезно, Анна Сергеевна? - я так растерялась, что у меня даже голос пропал, и я произносила слова шепотом.

- Да, - кивнула она. - Ведь вы хотите сделать его таким, каким вам хочется его видеть.

- Да, но что в этом плохого? - прошептала я. - Я посвятила ему свою жизнь... Я спасала его... Я заботилась о нем... Я все прощала ему...

-Да, но ради чего? Ради себя. Вам хотелось, чтобы он стал удобным, добропорядочным мужем - то есть в первую очередь думали о себе. Вы сами считаете себя безупречной, и вам хочется, чтобы он стремился к вашему уровню. Вы чем-то жертвуете, и ждете за это отдачи. А когда этой отдачи нет, вы обвиняете его в том, что он не ценит ваши жертвы.

- Конечно, а как же иначе? - воскликнула я. - Я вытаскивала его из запоев, я искала ему врачей, я... я летела к нему, когда ему было плохо...

- А зачем вы все это делали? Разве он просил вас об этом? Он - взрослый человек, и ему вряд ли нужна нянька. Ну ладно бы вы просто это делали, из любви, но ведь вы ждали отдачи... А ее не было, и вас возмущала такая несправедливость.

- Ну а разве это справедливо? Ведь я...

- Вот у вас, Марина, все время так: «я, я»... Вот скажите честно: вы ведь оцениваете своей брак с той точки зрения, что ВЫ НУЖНЫ ЕМУ?

- Конечно! Он бы без меня пропал!

- Ну вот опять... - вздохнула Анна. - Тем, что вы так ради него стараетесь, вы лишь придаете значимость собственной персоне, но при этом лишаете его права быть собой. Любой человек имеет право жить так, как ему нравится. И пока он сам не осознает, что наносит себе ущерб, вы ничего с этим не поделаете. Это все иллюзия, что вы способны кого-то спасти. Множество женщин попадает в такую ловушку, и вы не исключение, хоть и жена гения. Говорите, что любите его? Знаете, в Священном Писании сказано: «Любовь не превозносится, не ищет своего». То есть когда мы любим, то не ждем отдачи. Любовь сама по себе не может быть жертвой. То, что у вас с Володей, нельзя назвать здоровыми отношениями. Вы стараетесь вызвать в нем чувство вины перед вами, ждете, что в один прекрасный день он все осознает, раскается, оценит ваши жертвы и станет иисусиком, и тогда вся ваша жизнь наладится. Но так не бывает, нравятся вам мои слова или нет.

Я была ошарашена. Я и слова вымолвить не могла. И ведь она все логично объясняла... Получается, я и вправду думала именно о себе. Это мне было нужно, чтобы Володя не попадал в неприятные ситуации. Это мне было нужно, чтобы режиссеры охотно брали его на роли. Это мне было нужно, чтобы он выглядел прилично и не напивался...

- А теперь скажите, Марина - ОН вам нужен? - спросила Анна, пристально глядя мне в глаза.

- Конечно! - с жаром ответила я. - Ведь я люблю его!

Анна кивнула и задала очередной вопрос.

- А зачем он вам нужен? Ведь он не восполняет ваши потребности в любви и заботе, лжет, напивается, изменяет?

И тут я задумалась...

- Вот видите, - сказала Анна, - он вам нужен для того, чтобы чувствовать себя нужной. Чтобы спасать, помогать, поддерживать, в расчете на благодарность... И полниться чувством собственной значимости в жизни такого гениального человека.

- Но ведь я, как жена, должна... - пробормотала я.

- Ну, тут я вам опять процитирую Библию: «Не будьте должными никому ничем, кроме взаимной любви», - ответила Анна. - Человеку ничего не нужно, кроме любви. Понимаете? Все остальное из нее лишь проистекает. Когда мы любим, то не пытаемся изменить человека и ничего от него не требуем. Мы принимаем его таким, какой он есть. По сути, это и есть любовь.

Она помолчала, а затем сказала:

- Знаете что, Марина, если хотите, мы с вами еще поговорим на эту тему. А пока просто поразмышляйте над тем, что я вам сказала. Несколько советов: не контролируйте, не упрекайте и не ждите благодарности. Думайте лучше о себе, старайтесь жить так, как вам комфортно.

- Но разве это не эгоизм? - воскликнула я.

- Нет. Эгоизм и любовь к себе не имеют между собой ничего общего. Тот человек, счастье которого зависит от другого человека, себя не любит. В то же время, не умея любить себя, вы и другого любить не в состоянии, и вся ваша мнимая «любовь» сводится к контролю, самопожертвованию и стремлению изменить человека в угоду себе - это и есть эгоизм. «Возлюби ближнего как самого себя» - так сказано в Священном Писании, а там нет ни слова лжи.

- Вот как... - растерянно произнесла я и, видя, что она собирается уходить, решилась спросить: - А он? Он умеет любить?

Некоторое время она смотрела на меня как на ребенка, задавшего очень глупый вопрос. А затем тихо сказала:

- А вы как думаете?

Я не знала, что ответить.

- Ладно, Марина, - вздохнула она. - Я жду вас у себя через три часа. А у нас с вами еще будет возможность пообщаться наедине...

После этого разговора мне захотелось вернуться в «номер». Я неслышно открыла дверь и вошла. Володя даже головы не повернул - он все так же увлеченно творил новую песню, а может быть, уже и не первую.

Я прилегла на диван, чтобы размышлять на той информацией, что обрушилась на меня словно сокрушающая лавина. Мне было хорошо видно Володю, и я засмотрелась на него, одновременно примеряя к нему и себе услышанные слова. Лицо моего супруга было словно подсвечено изнутри - а ведь я никогда этого раньше не замечала. Разнообразные эмоции отражались на нем - он то хмурился, то улыбался, то поджимал губы, то мечтательно прищуривался. И скользила ручка по бумаге с удивительной быстротой, и дым от сигарет величавыми волнами плыл под желтым абажуром... Удивительно было то, что я не чувствовала никакого запаха. Однако я вспомнила, что мы находимся в магическом мире, так что не стоило удивляться таким мелочам.

Я думала о том, умеет ли мой муж любить. Вспоминая слова Анны, я вдруг поняла, что она совсем не разделяет любовь на два понятия: то, что бывает между мужчиной и женщиной и просто любовь. Для нее любовь - универсальное понятие. Я же всегда считала, что любовь бывает разная. Что самая сложная она именно у мужчины и женщины... А получается, что нет никакой сложности: или любовь есть, или ее нет. И, оказывается, любовь - это совсем не то, что я думала. И в этом еще предстояло разобраться.

Но почему Анна посмотрела на меня как на неразумного ребенка? Это означало, что ответ на мой вопрос для нее очевиден. Но она хотела, чтобы я сама нашла его. И я найду... обязательно найду.

Так и пролетело часа три. И вот Володя затушил в пепельнице бычок, встал, потянулся с очень довольным видом. Повернулся ко мне, улыбнулся.

- Ну что, Марин, - сказал он ласково, - я закончил. Теперь музыку подобрать...

И он потянулся за гитарой.

- Володь... подожди... - сказала я, вставая с дивана. - Нас пригласили в гости. Я выходила, и встретила Анну Сергеевну...

- Ты выходила? - удивился он. - А я и не заметил...

Знакомая обида кольнула меня. Но мне тут же стало стыдно: ведь он был увлечен. Но порой бывало так, что он вообще не обращал внимания на то, дома я или нет. Я могла уйти на целый день, и он даже не спрашивал, где я была, словно я была ему безразлична. И, хоть меня это задевало, я молчала. Я не хотела нервировать его и себя лишний раз. Но каждый такой случай неприятным осадком откладывался в моей памяти.

Я улыбнулась и подошла к нему. Положила руки ему на плечи. В глазах его еще теплились отблески вдохновения, и он был в очень приподнятом настроении.

- Сегодня у Анны Сергеевны соберется весь цвет Тридесятого царства. Ты представляешь, как будет интересно? - сказала я. - Судя по всему, она тут важная персона, третье, а то и второе лицо после господина Серегина... Я о ней пока ничего не знаю, она лишь пригласила нас всех к себе, и ничего о себе не рассказывала. Но когда мы придем, мы сможем узнать ее получше.

- Хорошо! Отлично! - сказал Володя и чмокнул меня в губы, что совсем было ему не свойственно. - Ох, Маринка! Куда мы попали! Это ж надо! Чудеса-то случаются, а?

- Случаются, случаются... - Я на мгновение прижалась к нему. - Скажи, Володя, ты любишь меня?

Прежде я не задавала ему таких вопросов. Он немного удивленно посмотрел на меня, затем хитро улыбнулся и ответил, крепкой хваткой привлекая меня к себе:

- Конечно, люблю, а то как же! А на что это ты намекаешь, проказница? А пошли в спальню...

И он стал оттеснять меня в сторону двери, за которой располагалась спальня с кроватью королевских размеров «Мечта султана».

- Володь... Володь... - стала я сопротивляться, хотя и не особо охотно: такие пикантно-игривым моменты случались у нас весьма редко. - Нас же ждут там... Ну Володь...

- Ничего... подождут... - пробормотал он и принялся целовать мою шею.

- Ну Володь! Ну... ну перестань же... - стала я отстраняться. - ТАКИХ людей нельзя заставлять ждать!

- Ах, ну да... - сказал он и отпустил меня.

Оба мы с сожалением посмотрели друг на друга.

- Давай собирайся! - сказала я. - Уже пора!

- А долго ль нищему собраться... Только гитару взять... Ну вот, я готов! Пошли!

Я быстро расчесалась перед зеркалом, и тут спохватилась, что у меня нет с собой косметики... Ни пудры, ни помады, ни духов... Я расстроилась. Идя в гости, я привыкла душиться.

И в этот момент верхний ящик туалетного столика открылся как бы сам собой... И там... там была косметика! Причем много, и всякой разной. Еще там стояло несколько флаконов духов, и некоторые из них были как раз те, которые я люблю.

- Чудеса! - воскликнула я, но тут же подумала, что в волшебном мире такие восклицания выглядят как-то странно.

Я надушилась «Шанелью», напудрилась, накрасила губы, и мы вышли.

Сначала мы зашли к нашим друзьям. Они уже были в сборе. Кирилл к этому времени уже протрезвел. Он пребывал в каком-то перманентном состоянии изумления, постоянно качая головой и приговаривая: «Не может быть... Не может быть... Не верю!», и очень комично щипал себя за плечи.

- Веришь ты или нет, сути дела это не меняет, - добродушно посмеиваясь, говорил ему Миронов. - Кстати, ты проспал самое интересное! Но зато мы имели удовольствие лицезреть изумительную картину - как ты величаво плывешь по воздуху, точно сопящее облако...

- Да-да, - хихикала Лариса. - Облако в штанах!

- Пить надо меньше! - сказал Андрей Миронов, приводя себя в порядок перед зеркалом -он был тот еще щеголь.

- Пить надо больше! - возразил Кирилл. - Иначе эта жизнь невыноси-и-има!

Это он, конечно, кривлялся, стараясь скрыть свое смущение от того факта, что он переместился в другой мир в совершенно бесчувственном состоянии.

- Кто бы говорил! - расхохоталась Лариса. - Уж твоя-то жизнь очень даже выносима. И даже с комфортом выносима!

- Чья? Моя? - уставился на нее Кирилл, прикинувшись дурачком.

- Ну, конечно, не моя же! - усмехнулась Лариса. - Кого вынесли по воздуху из квартиры на малой Грузинской, чтобы доставить прямо в Тридесятое царство, а потом заботливо несли прямо до ванны с живой водой? Бултых - и поплыл! А после вытрезвления тебя, свеженького как огурчик, без малейших признаков похмелья, весьма милая девочка проводила прямо до нашей двери. Так что не жалуйся!

Все смеялись. Все были веселы и бодры. И когда я сказала, что мы приглашены в гости к хозяйке этого места и идем туда прямо сейчас, то все восприняли это известие с энтузиазмом.

На двери Анны не было ни номера, ни таблички, лишь вырезанный на дереве знак: пирамида и глаз наверху.

- Символ разума... - пробормотал Михаил Брук, кивнув на изображение.

Едва Володя поднял руку, чтобы постучать, как дверь отворилась сама с каким-то вкрадчивым мелодичным звоном.

И тут же мы увидели весь этот «цвет Тридесятого царства», о котором говорила Анна. Здесь, в просторной зале, которую можно было обозреть от порога, находилось множество, как мне показалось, самых разных людей... и кое-кто из них был нам уже знаком. Сам Серегин, правда, отсутствовал, зато здесь была Ника, причем не в каком-нибудь штатском платье, а в своей военной форме, которую эта особа носит с такой естественностью, будто это ее вторая кожа.

Анна, вышедшая нас встречать, была обворожительна в длинном изумрудном платье с открытыми плечами, и буквально приковывала к себе взгляды наших мужчин. Я отметила, как смотрит на нее мой Володя... и получила чувствительный укол ревности. Это был ТОТ САМЫЙ взгляд... это была ТА САМАЯ улыбка, перед которой мало кто мог устоять. Володя не был красавцем, но женщины штабелями падали к его ногам. При этом ему нравилось покорять... добиваться... Но начиналось все как раз с этой вот улыбки.

Можно было бы заявить с высокой долей уверенности: если Володя так кому-то улыбается, эта особа непременно окажется у него в постели. Ему даже и усилий прилагать не придется. Впрочем, это была не какая-нибудь поклонница, а Анна Сергеевна, которая сама о себе говорила как о маге разума... В ней действительно было нечто глубоко разумное и правильное, и это чувствовалось даже на подсознательном уровне. Впрочем... а что, если она уже заранее решила отбить у меня Володю, и поэтому так старалась убедить меня, что я не умею любить? Неужели я столкнулась с изощренным женским коварством? Неужели в этом мире повторяется все то же самое, что так удручало меня В ТОМ?

Все эти мысли за секунду промелькнули в моей голове, после чего я усилием воли запретила себе думать об этом и решила быть милой и любезной, ведь я пришла в гости к очень важным и уважаемым людям.

Анна, если и заметила что-то во мне, то виду не подала.

- Добро пожаловать! - сказала она и провела нас вместе с остальными в гостиную.

Это была очень большая комната, с окном во всю стену, через которое открывался вид на город внизу, лежащий чуть дальше тропический лес с высоченными деревьями и синие вершины гор где-то на горизонте. Ветерок колебал легкие кисейные занавеси... Но главным украшением этого помещения был очень богатый стол. Нас с Володей и наших друзей усадили всех рядом друг с другом на одном конце стола. Анна заняла место напротив нас, а остальные расселись так, как им хотелось. И только потом хозяйка этого места стала представлять нам присутствующих.

- Ника, она же Кобра, в представлениях не нуждается, вы ее уже знаете. А вот это, дорогие гости, Дима Абраменко, для своих - боец Колдун, - сказала она. - Несмотря на свой очень молодой возраст, он работает у нас магом-исследователем и считается почетным взрослым.

Дима-Колдун оказался коренастым мальчиком лет четырнадцати, вполне обычным, если бы не его внимательный взгляд, пронизавший меня будто рентгеном.

- А вот это Анастасия, просто Анастасия, - продолжила Анна, - она маг Стихий и хозяйка погоды. Может наслать на изнывающие от жажды иссушенные крестьянские поля тихий грибной дождик, а может обрушить небесные хляби или затяжной буран на злобного и кровожадного врага. Бывало у нас и такое, и такое.

- Здравствуйте, дорогие мои, - склонила голову молодая женщина в пышном фиолетовом платье. - Анна Сергеевна и некоторые другие мои друзья много о вас рассказывали, и я очень рада вас видеть.

- А это госпожа Зул бин Шаб, графиня из одного далекого мира, - сказала Анна. - Она у нас тут работает главной диверсанткой, иконой дамского стиля и специалисткой по соединению женского и мужского...

Смуглая горбоносая женщина восточного типа с тиарой в жестких черных волосах, действительно очень сексапильная штучка, улыбнулась нам призывной улыбкой суккуба, от которой мужчины обычно теряют разум. Я с тревогой посмотрела на Володю и убедилась, что с ним все в порядке, а вот Андрей Миронов оказался сражен в самое сердце...

- У местного властителя, - сказала Зул бин Шаб тем низким бархатным голосом, что действует на мужчин возбуждающе, - есть талант собирать вокруг себя настоящих людей, без всякой жалости отбрасывая в сторону разный шлак. И эти новые знакомые относятся к той же когорте - никому из них мне не будет стыдно пожать руку, а в некоторых даже есть капля нашей огненной крови...

Дальше Анна представила нам супругу господина Серегина, урожденную княжну Волконскую, блондинку примерно моего типа, молодого человека кавказской внешности по имени Сосо и его невесту Ольгу Александровну, господина Владимира Ульянова и его спутниц Надежду и Эсперансу, двух сестер: Ольгу Николаевну и Татьяну Николаевну, а также жениха Ольги, товарища Кобу.

Затем, обращаясь к нам, но глядя в основном на Володю, Анна сказала:

- Это ужин в вашу честь, дорогие наши гости! Знаете... я никогда не думала, что окажусь в одной компании с Владимиром Высоцким... Я не застала то время, когда его голос звучал из всех окон, но с его творчеством хорошо знакома. И я очень, очень, люблю его песни... Я слушала их с детства, потому что их слушала моя мама. И именно они научили меня разбираться во многих вещах, понимать жизнь, мечтать и любить ... В начале двадцать первого века имя этого человека произносят с благоговением, в его честь проводятся концерты, сборники его стихов издаются, его песни живут! Его именем называют улицы... В вашу честь, Владимир Семеныч, даже названа звезда! И первый бокал я хочу поднять за вас. Многие люди не стали бы теми, кем они являются, если бы не вы. И я скажу, что вы и есть настоящая звезда - негасимая, яркая, горячая, словно вечный ориентир в противоречивом мире!

Ее речь была поддержана гулом одобрения. А Володя смущенно улыбался и смотрел на великолепную Анну во все глаза. Казалось, что я перестала для него существовать... Да что это со мной? Как нелепо вот так ревновать... Я просто чего-то надумала себе...

При этом я смотрела на бокал искрящегося вина в Володиной руке. Вряд ли он будет напиваться, чтобы не уронить себя перед этими людьми, но все возможно... Вот и еще один повод для беспокойства.

Однако я улыбалась и старалась изображать безмятежную радость. Актриса я или нет...

Все дружно чокнулись и выпили. Вино было восхитительным, не похожим ни на что, пробованное мной прежде.

И тут раздался легкий хлопок, как от новогодней хлопушки, и прямо перед нами появилась девочка. На вид ей было лет двенадцать-тринадцать. Она была одета в какой-то древнегреческий наряд, но все это сидело на ней так, будто это ее обычное одеяние.

- А вот и я! - сказала она. - Извините, опоздала чуток, на работе задержалась... Решительно приветствую всех, и новых лиц в особенности! - Она задержала взгляд на каждом из нас. - О, какие люди! Очень приятно! Я вас знаю, можете не представляться. А я - Лилия, богиня... Ну что, мне кто-нибудь нальет этой чудесной амброзии?

И она уселась на свободное место за столом, очевидно, специально для нее оставленное. Я в замешательстве смотрела, как ей наливают вина...

- Да можно мне, можно! - весело сказала она, глядя в нашу сторону. - Я, пожалуй, буду постарше всех вас вместе взятых!

И я очередной напомнила себе, что ничему удивляться не надо.

Потом еще говорились тосты, звенели бокалы... Странно, но это вино не давало чувства опьянения как такового. Просто появлялась легкость и приподнятость, но без обычной в таких случаях заторможенности.

Вино подействовало на меня так, что я совершенно перестала беспокоиться. Все дурные мысли ушли, и я смогла расслабиться.

И вот Анна говорит:

- Владимир Семеныч, пожалуйста, покажите нам несколько песен! Я мечтаю об этом с того самого момента, как вы вошли сюда.

Володя взял гитару. Отодвинул свой стул от стола - и гостиная сразу превратилась в небольшой концертный зал. Он привычно подкрутил колки, а потом сказал:

- Я очень рад показать свои песни здесь, в этой сказочной стране, куда меня занесло промыслом судьбы, а может быть, и самого Всевышнего... - Он многозначительно указал куда-то вверх. - Говорят, что чудес не бывает, но все же каждый человек мечтает о чуде. И, наверное, неспроста, потому что теперь убедился, что они, чудеса, все же происходят иногда. Ладно, долго говорить не буду, чтобы не томить собравшихся здесь ожиданием, наговориться мы еще успеем, я думаю.... Но считаю нужным сказать, что за те несколько часов, что я здесь нахожусь, я уже написал пару песен, что и для меня самого удивительно... Но пока это просто тексты, и над ними еще надо немного поработать, и я обязательно покажу вам их позже. А пока спою старые и хорошо знакомые вам песни. С какой начать?

И Анна сказала:

- «Баллада о любви»!

Володя кивнул и запел...

Когда вода Всемирного Потопа

Вернулась вновь в границы берегов.

Из пены уходящего потока

На сушу тихо выбралась любовь

И растворилась в воздухе до срока,

А срока было сорок сороков...

Как же ему хлопали! А потом он пел еще и еще, - пел то, что его просили, но иной раз отвечал: «А эту песню не знаю, я ее еще не написал!»

Так прошло часа полтора. Я знала, что Володя может и три часа петь... Но Анна встала и попросила внимания.

- Благодарю вас, Владимир Семенович, за то, что порадовали нас своими песнями. Надеюсь, этот раз не станет последним... А теперь у Димы Колдуна для вас есть небольшое сообщение. Вы должны это знать.

Мальчик встал. Оглядел нас внимательным взглядом, и затем сказал:

- Дело в том, Владимир Семенович, что, пока вы тут пели, я внимательно рассмотрел вас своими методами и установил, что вы - маг специализации «бард» примерно девятого уровня квалификации, камень - темно-синий аквамарин...

- И что это значит, молодой человек? Я теперь смогу перемещать горы и превращать негодяев в лягушек? - Володя скептически усмехнулся.

- Вы напрасно усмехаетесь, - серьезно сказала Анна. - Вы действительно неинициированный маг высокого уровня. Если Дима говорит, что это так, значит, он установил это совершенно точно. К тому же девятый уровень квалификации - это очень высоко, выше него только архимаги, античные боги и младшие архангелы. Итак, вы хотите знать, что же это дает? Ну, такое баловство, как превращение в лягушек, вряд ли будет вам интересно, да и не ваш это профиль...

Но после инициации своими песнями и музыкой вы и в самом деле сможете рушить царства и воздвигать воздушные замки, и тогда для вас главным должен стать принцип «не навреди».

- Неужели, Владимир Семенович, вас это удивляет? - спросила Ника-Кобра, поглаживая рукоять меча. - Но разве вы не замечали, что ваши песни влияют на умы даже в родном для вас немагическом мире? А образы из ваших песен? Ведь все это на самом деле представляет собой творческую трансформацию тех магических способностей, что были даны вам от рождения.

- Интересно... - сказал Володя, как-то немного насторожившись. - Ну что ж, я рад... Правда, не понимаю, какой в этом для меня прок...

- Ну, прок непременно будет, маги высшего уровня на дороге не валяются... - ответила Ника-Кобра. - После инициации и обретения камня, который станет частью вашей души, ваш поэтический талант станет еще острее. Вы только не беспокойтесь, никто не собирается эксплуатировать ваши способности вопреки вашему желанию. Наоборот, у вас есть возможность наилучшим образом сочетать свой магический дар с творческим, ибо одно всегда есть продолжение другого. А если вам нужно будет кого-нибудь убить, обращайтесь ко мне. Мы с «Дочерью Хаоса» исполним мерзавца в лучшем виде.

- О! - сказал Андрей Миронов. - Знакомая фраза!¹

- А можно подробней насчет профиля? - спросил Володя, отмахнувшись от приятеля.

- Видите ли, уважаемый, - сказала Ника-Кобра, - на верхних уровнях квалификации нет просто магов, у каждого из них есть своя специализация. Я работаю с Огнем и первозданным Хаосом, Батя у нас младший архангел и адепт порядка, Анастасии подвластны явления погоды, наша любезная хозяйка проникает внутрь человеческого разума для его исцеления, Колдун -маг-исследователь. Вы же, как сказал боец Колдун, относитесь к очень редкой разновидности магов - вы маг-бард. Ваше предназначение - влиять на сердца и души людей. Правда, на девятом уровне бард может довести концентрацию энергии до такой величины, что начнут рушиться

Фраза «Если надо будет кого-нибудь убить - обращайся» принадлежит мафиозо из фильма «Необыкновенные приключения итальянцев в России» и обращена она была как раз к герою Миронова.

горы и стены городов. Но до подобного лучше не доводить, потому что это по-настоящему страшно и может сжечь дотла самого мага, сгоряча вышедшего на такой уровень.

Немного помолчав, она добавила:

- На самом деле Батя забрал вас сюда не только для того, чтобы вы дали маленький концертик в узком кругу поклонников и почитателей. Мелко это для Владимира Высоцкого. Скажите, вы мечтали когда-нибудь выступать на стадионах?

Володя немного помолчал, а потом сказал:

- Мечты, мечты... Конечно, мечтал, но понимал бесплодность этих мечтаний. Хотя уверен, что мог бы собирать стадионы... - Он помрачнел.

- А я вам обещаю, что вы будете выступать на стадионах! - с оттенком торжественности провозгласила Ника-Кобра. - Ну или в условиях, которые можно будет смело приравнять к стадионным. Уже завтра в мире сорок первого года состоится ваш концерт под открытым небом перед примерно двухсоттысячной армейской аудиторией, происходящей из самых разных миров...

-Двести тысяч? - изумленно переспросил Володя.

- Да, - подтвердила Ника-Кобра, - двести тысяч - там будут солдаты и офицеры из мира Бородинской битвы, мира обороны Севастополя, миров четырнадцатого и восемнадцатого годов, но больше всего там будет местных уроженцев - поколение ваших отцов. Вы будете петь для них и про них, а какие это будут песни, вам должна подсказать ваша собственная совесть. Вы будете только петь, и ничего более вам делать не нужно. Но от ваших песен люди смогут зарядиться правдой, силой для преодоления испытаний и верой в победу.

- Хорошо, - сказал Володя, собранный как солдат перед боем, - я согласен. Только мне нужно будет как следует подготовиться, ведь о такой аудитории я даже не мечтал!

18 января 1976 года, 2:05 мск, точка Лагранжа L2 в системе Земля-Луна, корабль темного клана Хищные Цветы.

Матрона клана Хищные Цветы госпожа Тулан была чрезвычайно довольна собой. Сначала её клану удалось захватить у клана Звездные Искры транспортный корабль среднего тоннажа по имени Рион. Клана Звездных Искр больше нет: старых и малых, не способных к деторождению, госпожа Тулан без всякого сожаления распорядилась выкинуть в пространство. Осталось три десятка самок не слишком молодого и не слишком старого возраста, из которых впоследствии планировалось сделать утробы для выращивания Кораблей, а пока они будут исполнять свои обязанности в ошейниках принуждения, ожидая момента, когда у Хищных Цветов подрастет свой молодняк. А на что еще в итоге годятся побежденные самки темных, не являющиеся непосредственной родней клану-победителю?

Двенадцать самок светлых из разных кланов, в том полете путешествовавшие на борту Рион по своим делам, были гораздо более ценной добычей, ведь прежде чем полностью износиться, каждая из них сможет родить от пяти до десяти серых младенчиков, и только в самом конце такую самку можно пускать на выращивание Корабля. Серые эйджел, даже в младенческом возрасте - весьма ходовой товар на галактическом рынке. Существуют кланы светлых, которые специализируются на скупке серых младенцев, выращивании их до взрослого состояния и профессиональном обучении. И есть кланы, обычно аффилированные с верфями, которые приобретают эйджел на средних сроках беременности для того, чтобы внутриутробными манипуляциями превратить плод в будущий Корабль.

Однако переделка Рион из транспорта во флибустьерский корабль обошлась клану Хищных Цветов гораздо дороже, чем было предусмотрено первоначальными расчетами. Образовался долг, который тяжким грузом повис на клане. Чтобы выплатить его в оговоренные сроки, госпоже Тулан пришлось заключить контракт на поставку для одного из светлых кланов планеты Латина ста тысяч нелегальных пеонов с планеты-прародительницы. Основанные прошлыми поколениями эйджел хумансовские колонизаты почти не нуждались в подпитке свежей кровью, но для Латины это утверждение было неверно. Там всеобщая легкость нравов и обостренная культура чувственности, унаследованные от разлагавшейся дохристианской античной средиземноморской цивилизации, позволяли хумансам активно смешиваться с сибхами, а также совершать многочисленные инцесты. Связь брата с сестрой, отца с дочерями, матери с сыновьями там вполне обычное явление. А там где такие безобразия, там и вырождение.

Наловить по глухим углам заднего американского двора сто тысяч крестьян с навыками выращивания коки было проще простого, тем более на территории, где насмерть сражаются проамериканские правительственные войска, отряды наркобаронов и леворадикальные партизаны. Жертв этой войны никто не считает, эскадроны смерти и партизаны одинаково безжалостны ко всем, кого заподозрят хоть в малейшей нелояльности. Когда Рион прибыла в точку Лагранжа L2, госпожа Тулан первым делом выпустила к планете-прародительнице оба легких истребителя с установленными на них системами маскировки и среднеформатными психосканерами. Общее представление о том, где обитают хумансы нужного типа, у матроны имелось. Теперь требовалось просканировать регион и наметить такие площадки для работы, где изъятие пеонов будет наиболее беспроблемным.

Никаких особых сложностей и уж тем более неприятностей от этой операции матрона клана Хищных Цветов не ожидала. Местные силы были заняты межплеменной грызней, а общей планетарной обороны не существовало даже в зачатке. Примитивные сателлиты орбитальной группировки обменивались информацией только с поверхностью планеты, и туда же, вниз, было обращено внимание примитивных сканирующих устройств. А о том, что Рион, она сама и весь клан Хищных Цветов стал предметом рассмотрения со стороны внимательных и не самых добрых глаз, госпожа Тулан не подозревала. Засада - она и есть засада, и жертва не должна о ней подозревать до тех пор, пока не прозвучит первый выстрел или на голову не упадет ловчая сеть. Правда, сама Рион чужое внимание заметила, ибо корабли в таких вопросах на порядок, а то и на два чувствительней самой чувствительной матроны, но не посчитала необходимым информировать об этом клан «Хищных цветов». У темных эйджел тоже есть народная мудрость, эквивалентная поговорке «Как аукнется, так и откликнется» и те, что ее забывают, частенько попадают в подобные ситуации.

30 июля 1941 года, 12:15 мск, Пуцкий залив, линкор планетарного подавления «Неумолимый», главный командный центр

Капитан Серегин Сергей Сергеевич, великий князь Артанский

Обсудить план атаки на «Флибустьер», помимо меня самого, в полном составе собрались мои псевдоличности, Итена Клан, Атола Дан, леди Азалиэн и ее супруг майора Агеева. Матрону клана Игла Мрака я пригласил как большого специалиста по диким темным эйджел, так как в команде «Нового Тобола» все представительницы этой расы, даже чистокровные, родились уже у цивилизованных матерей, и дикой жизни из них не знал никто.

Прибыли леди Азалиэн и майор Агеев ко мне на собственном челноке вместе со всем кланом, и уже успели слетать на разведку через раскрытые настежь Врата. Судя по всему, противник даже не заподозрил об их присутствии. Во-первых, потому, что не ожидал ничего подобного. Во-вторых, из-за смонтированного на челноке клана Игла Мрака имперского генератора маскирующего поля, своим совершенством на два порядка превосходящего аналогичное оборудование диких эйджел.

- Самовлюбленные и самоуверенные засранки, - охарактеризовала клан-налетчик леди Азалиэн. - В последнее время у этого клана получалась любая авантюра, и их матрона решила, что подчинила себе Великого Духа Вселенной. Поддаваться такому убеждению глупо, хотя я и в самом деле должна признать, что это очень благополучный и многочисленный клан. В наше время таких еще не водилось.

- Зато в ваше время даже в самом маленьком клане был свой самец, чего не наблюдается в более поздние времена, - сказала Итена Клэн, летавшая на разведку вместе с кланом Игла Мрака. - Этот клан так благополучен, потому что на протяжении нескольких тысяч последних циклов в нем всегда имелись самцы, а матроны были дерзки и удачливы.

- Слишком много удачи - тоже плохо, - парировала леди Азалиэн, - потому что потом случится очень большая неудача. Несомненно, сам Великий Дух Вселенной позаботился о том, чтобы этот слишком нахальный клан повстречал на своем пути могущественнейшего господина Серегина.

- Ну это еще как посмотреть, - хмыкнула Итена Клэн. - Возможность капитулировать, пройти через инверсию и превратиться из дикой в цивилизованную эйджел, напротив, можно счесть большой удачей.

- Вы обе правы, - сказал я, - ибо не здоровый нуждается во враче, но больной. Ну а теперь, обсудив морально-этические качества наших будущих противников, давайте перейдем к практическим вопросам, и в первую очередь меня интересует социальное положение Корабля во вражеском клане.

- Этот Корабль - раба, захваченная совсем недавно, - заявила леди Азалиен. - Мне удалось уловить воспоминание, что прежние хозяева обращались с ней гораздо лучше. Ее уровень лояльности нулевой, и матрона того клана об этом знает, но рассчитывает, что ей удастся добиться подчинения одной лишь кнопкой боли.

- В доимперские времена бунт Корабля против клана-хозяина был почти исключен, - сказала Атола Дан. - Даже если мятеж заканчивался успешно (что скорее всего, ибо боевые гибриды, горхи и сибхи, чипированы и подчиняются как раз Кораблю, а не матроне) и клан на борту будет нейтрализован, то такой Корабль превращался в преследуемого со всех сторон изгоя. Ни одна станция не даст ему снабжения, любой воинствующий клан будет охотиться на него, чтобы даже не захватить, а уничтожить. С возникновением Империи все изменилось. Взбунтовавшемуся Кораблю было достаточно долететь до ближайшей имперской базы или даже патрульного корвета, после чего мог считать себя в безопасности, особенно если клан, против которого был поднят мятеж, оставался жив и после прибытия в Империю был вынужден пройти через процедуру инверсии. Такая практика привела к тому, что дикие перестали держать свои Корабли на положении рабынь, а начали принимать их в клан как равноправных сестер, после чего поток перебежчиков прервался. Я хочу сказать вот что. У нас есть легенда, что первый император Шевцов, хоть и был обычным человеком, через пространство космоса мысленно позвал к себе первый прошедший такую инверсию корабль по имени Лиут, подумав о ней как об испуганной маленькой девочке. Здесь и сейчас Империя - это товарищ Серегин, и он в ментальной части гораздо мощнее, чем Шевцов. Если он мысленно позовет этот корабль и предложит ему свою формулу дружбы, то та не сможет ему отказать. И только в том случае, если это замысел потерпит неудачу, я рекомендую стремительную атаку с применением парализующих излучателей, а потом, пока никто не очнулся, массированный абордаж.

- Вы предлагаете перебросить в тот мир «Неумолимый» и атаковать, опираясь на его мощь? - спросил я.

- Нет, что вы, такие усилия станут совершенно излишними, - возразила Атола Дан. - Достаточно будет трех больших челноков (тех, что вы называете «Святогорами») и четырех наших тяжелых истребителей, оснащенных парализующе-депрессионными излучателями. Ваши юные пи-лот-лейтенанты на легких истребителях при всем к ним великом уважении не имеют еще опыта боев в пустоте и нулевой гравитации. Наши цивилизованные чистокровные темные эйджел справятся с этим заданием намного лучше. И не благодарите, ведь мы друзья, а значит, должны помогать друг другу.

- Но я вам еще никак не помог, - возразил я.

- Нет, помогли, - вместо Атолы Дан возразила Итена Клэн. - Ваше появление самым благотворным образом подействовало на наше общество, которое перестало ожидать в любой момент уничтожающего удара превосходящей силы. Теперь мы знаем, что если случится нападение, превосходящее наши возможности по обороне, появится ваш «Неумолимый» и одним своим видом прекратит это безобразие.

- Очень хорошо, - сказал я, - пусть все будет так, как вы сказали. Но есть еще один вопрос. Насколько я понимаю, на живых кораблях нет пилотских ложементов, в один из которых мог бы сесть Колдун, чтобы привести корабль в мир сорок первого года. Только «Неумолимый», сцепившись с ним гравитационными захватами, способен доставить этот корабль в базовый для нас сейчас мир сорок первого года.

- На самом деле это не обязательно, - покачала головой Атола Дан. - Мальчику Дмитрию будет достаточно положить руку на сферу обеспечения и установить с Кораблем мысленный контакт, после чего та будет иметь навигационную возможность совершить прыжок поперек мировых линий. Но ей для этого придется многое преодолеть внутри себя, ведь в доимперский период внутрисистемный прыжок, особенно вблизи сильного источника гравитации - это нонсенс и табу.

- Ладно, - сказал я, - а теперь хотелось бы узнать, какое мнение по обсуждаемому вопросу имеет уважаемый адмирал Гай Юлий?

- Мы в любой момент готовы идти в бой, - заявил командир «Неумолимого», - но без крайней необходимости отрыв от грунта нежелателен, ибо будет означать прерывание восстановительных работ, идущих сейчас полным ходом. Если возможно обойтись без этого, то лучше обойтись.

- В таком случае решение принято, - сказал я. - Атаковать «Флибустьер» считаю лучшим в тот момент, когда истребители уже вернутся из разведывательной миссии, а шаттл еще не успеет отправиться в первый вылет за пеонами. Район сосредоточения - Белосток этого мира, через час. Во-первых, именно там находится планшет орбитальной сканирующей сети мира семьдесят шестого года, с которого и поступит сигнал о начале операции, а также Врата, через которые можно будет проникнуть в тот мир, не открывая порталов. Во-вторых, через два часа там состоится импровизированный полевой концерт поэта и исполнителя Владимира Высоцкого, на котором стоит побывать. Товарищам из Аквилонии могу посоветовать упомянуть об этом человеке отцам-основателям своего государства, а также товарищам Акимову и Авдееву. Впрочем, те ваши сограждане, что не смогут посетить этот концерт, пусть не расстраиваются. Когда в Асгарде настанет весна, этот человек сам приедет к вам для выступления, ибо этого просит его душа.

30 июля 1941 года, полдень, окрестности Белостока, семь километров к северу от дворца Браницких, луг за рекой Супрасель

Капитан Серегин Сергей Сергеевич, великий князь Артанский

Импровизированный концерт в полевых условиях мы организовали на том же поле за рекой Супрасель, где семнадцать дней назад во время исполнения «Священной войны» проломили головой потолок. Отсутствуют только подразделения, ведущие бои на внешнем периметре с наседающей германской пехотой. Там сейчас гремят взрывы, стрекочут пулеметы, косыми тенями проносятся над полями и лесами «Шершни», и кровь белокурых бестий течет по земле рекой. Части, получившие боевое крещение, тут же отводятся в тыл, а их место занимают новички, в силу чего в деле четверть моей армии, а три четверти пребывают в ожидании приказа. Боро-динцы, как правило, участвуют в боях на подстраховке, а в первой линии я все больше и больше использую части армии генерала Карбышева. Злости на немцев у этих бойцов и командиров, однажды уже побывавших в немецком плену, хоть отбавляй, а вот умения пока маловато. Но есть у меня предчувствие, что пройдет не больше месяца, и немцы будут бояться моих крестников пуще огня, ибо все задатки солдата-победителя в них видны уже сейчас.

Что касается площадки, то сначала у наших исполнителей были сомнения, что вот так, без специальной звуковой аппаратуры мощностью в десятки киловатт, будет слышно всем, но Колдун заверил, что уже составил специальное акустическое заклинание, которое донесет слова и музыку до всех и каждого. Он же незадолго до концерта предложил использовать и еще одну магическую «домашнюю заготовку».

«Сергей Сергеевич, - сказал он, глядя на меня своими серьезными серыми глазами, - я тут подумал... двести тысяч человек - это ведь очень много. И те, что будут находиться, так сказать, в задних рядах, ничего не увидят, ведь у нас просто поле, а не амфитеатр. А мне кажется, видеть Владимира Семеновича тоже важно. Во-первых, его все должны знать в лицо. А во-вторых, его мимика так выразительна, что надо дать возможность наблюдать за ним как бы вблизи. Когда он пел тогда, у Анны Сергеевны, меня поразило, какое у него было лицо... И вот, у меня есть одна идея... Вы, наверное, когда-то видели по телевизору, когда идет концерт в большом зале, там на сцене висит такой большой экран, где артистов видно крупным планом. Так вот, я мог бы создать заклинание Миража, чтобы абсолютно все видели Владимира Семеновича крупно... Я думаю, это будет здорово...»

Я, разумеется, всецело одобрил замечательную идею нашего юного мага-исследователя.

И вот все готово для концерта. Люди на этот раз не стоят в строю, а сидят на земле на своих вещмешках и походных ранцах: тут их видимо-невидимо - может, тысяч сто пятьдесят, а может, и двести. Тут и мои бойцовые остроухие, и уроженцы миров девятнадцатого века, немногочисленные выходцы с русско-японской и первой мировой войны, эмигранты из восемнадцатого года, уже освежившие свои боевые навыки и выпившие у немцев по пинте крови, местные уроженцы, а также первые бойцы экспедиционных сил из семьдесят шестого года. Также кругом в воздухе висят «Шершни» пяти эскадронов, четыре «Стилета» и столько же имперских космических истребителей. Впрочем, одни от других отличаются только размерами, а не дизайном, жемчужнобелым цветом обшивки и красными пятиконечными звездами. По правую руку от артиста на земле клиньями, носовыми частями в нашу сторону, борт к борту стоят три «Святогора», и их команды и десант удобно разместились на нагретой солнцем обшивке. Можно сказать, что у них это места повышенной комфортности. А сверху над головами публики, будто зонтик, круг неба иного мира, затянутый легкой дымкой.

И вот в центр круга, где одиноко стоит стул, с гитарой выходит Владимир Высоцкий... На нем светло-серая водолазка и джинсы.

Ну а Лариса Голубкина и Андрей Миронов сегодня на скамейке запасных. И да, Кирилл Лас-кари, протрезвев, не захотел никуда уходить: нет, это кино он собирался досмотреть до конца. Марина выйдет на «сцену» позже.

Высоцкий собран, серьезен, воодушевлен, и даже на расстоянии чувствуется беспредельная энергетика этого человека. Сегодняшний концерт станет началом его триумфа...

Как только Высоцкий сел и принялся, по обыкновению, подкручивать колки, над его головой восстало его же собственное увеличенное изображение, вроде голографического. Да, это и вправду было впечатляюще - молодец Колдун, хорошо сделано...

Сначала Высоцкий произносит небольшую приветственную речь.

- Я счастлив выступать перед такой огромной аудиторией, хотя и совсем не привык к этому. Самое главное, что вы - все те, кто тут собрался - не просто публика, а особенные люди. Люди разные, из разных времен. Но все вы стоите за правду. И я тоже рад быть с вами в одном строю... Я знаю, что многие из вас с оружием в руках идут по мирам, делая его лучше - и хочу поблагодарить вас. Ваши мужество и отвага достойны того, чтобы их воспеть. И я рад составлять с вами одну общность - а это так. Может ли быть что-то лучше этого? И если у меня получится своими песнями внести в наше общее дело хоть маленькую лепту - это значит, я в полной мере выполнил все то, что мне было предназначено свыше. Мне кажется, это самое главное для любого человека... А сегодня я покажу вам свои старые песни - те, что написаны до попадания сюда, в этот мир. Но должен сказать, что уже здесь мною написаны уже несколько новых песен... Думаю, что этот концерт не будет последним, и вы их еще обязательно услышите. Начнем...

Мгновение замершей тишины, первый гитарный аккорд...

«Почему все не так, вроде все. как всегда:

Тоже небо - опять голубое,

Тот же лес, тот же воздух и та же вода,

Только он не вернулся из боя...»

Каждый мог видеть лицо барда, на котором отражалось все то, о чем он пел, и от него невозможно было оторвать взгляд. «Да, велик Семеныч, воистину велик...», - думал я и вспоминал, как еще в ТОЙ ЖИЗНИ кто-то из старших товарищей хвастался, что «видел живого Высоцкого». Да, подобные воспоминания хранились как дорогой сердцу талисман... И теперь я окончательно понял, почему Высоцкий стал человеком-легендой и фигурой для поклонения. Слава его не померкнет ни в одном из миров. И я был очень счастлив, что ЭТОТ Высоцкий не уйдет из жизни прежде времени, а, наоборот, будет жить очень долго и создаст еще много песен... И еще я осознал, что такого, как он, очень не хватало в моем мире начала двадцать первого века. Что ж, такие гении рождаются раз в тысячелетие...

Голос Высоцкого был наполнен какой-то новой силой, каким-то необычайным вдохновением.

Седые ветераны Бородина и обороны Севастополя, роняя скупую мужскую слезу, теребили пышный ус. Впрочем, и юные корнеты с подпоручиками тоже не остались равнодушными к словам этой песни, ибо им тоже в прошлой жизни приходилось проходить бои, разом ополовинивавшие офицерский состав. Правильная песня, жизненная. Впрочем, точно так же к ней отнеслись и выходцы со всех остальных войн, особенно господа офицеры из восемнадцатого года, кому по пути оказалось со мной, а не с Корниловым. Окопы первой мировой были ничуть не слаще эпохи наполеоновских войн, и этим поручикам, штабс-капитанам и полковникам военного времени тоже доводилось не раз терять боевых друзей.

Потом прозвучала «Песня о звездах», за ней «Разведка боем», потом «Еще не вечер», «Песня летчика», «Мы вращаем землю», «Мерцал закат, как блеск клинка», «Як-истребитель», «Сыновья уходят в бой» «На братских могилах не ставят крестов». Слышно было и в самом деле хорошо всем, и песни звучали в полной тишине, лишь в короткие паузы между ними народ взрывался бурными аплодисментами. Эта отдача от зрителей завела Высоцкого и раскрыла его энергооболочку. Если смотреть на происходящее магическим зрением, то становилось видно, как над головами людей закручиваются энергетические потоки, устремляясь в центр круга, к пока еще не инициированному барду, неосознанно творящему свои заклинания. Я еще подумал, что, по крайней мере, в Тридесятом царстве, до инициации Владимира Высоцкого подобных концертов устраивать не стоит. А то последствия могут оказаться воистину непредсказуемыми.

Затем наступил небольшой антракт, чтобы Высоцкий выпил воды и перевел дух. Все-таки не «фанера» крутится под беззвучно открываемый рот, а живой певец рвет перед благодарными зрителями свои голосовые связки.

- При первой же возможности, как позволит погода, - воспользовавшись паузой, тихо сказал я Ильичу Второму, который стоял рядом, - надо будет организовать товарищу Высоцкому концерт в Лужниках и не только. Стране от этого будет только польза, а государству доход. А то какой-то ёкарный бабай придумал снимать передачи с участием Владимира Семеновича, а потом размагничивать пленки, будто ничего не было. Можешь просветить деятелей «Рос...», тьфу ты, «Госконцерта», что если кто-то из них будет возражать против этих мероприятий, то я их без малейших колебаний сплавлю в сорок первый год, в ведомство Лаврентия Берии, для оформления по первой категории. Я такой, без комплексов, безжалостный и бескомпромиссный. А то развелось у вас там тараканов и мокриц, что и наступить некуда. Очистка страны от этой подколодной фауны тоже является для нас важнейшей из задач. Усек, Лёня?

- Усек, Сергей Сергеевич, - кивнул тот, - да я и сам, надо сказать, в ауте... Там, у себя дома, на такие концерты лично не ходил, да и, если смотреть телевизор, Высоцкий у нас был другой - поспокойней, что ли.

- У вас там благодаря товарищу Бережному и иным прочим все было поспокойней. А тут усилиями некоторых товарищей, начиная с Хрущева и кончая всякой шелупонью, Владимир Высоцкий - это не человек, а оголенный нерв, что, конечно, благоприятствует развитию таланта барда, но очень вредно для его здоровья...

- Товарищ Высоцкий - это большой талант, достойный Сталинской премии, - сказал Висса-рионыч. - Беречь его надо, холить и лелеять, а тех, кто вздумал ему мешать и портить жизнь, в самом деле отдавать Лаврентию... на опыты. Есть у нас такое мнение.

Тем временем, пока «в верхах» обменивались этими самыми мнениями, Владимир Высоцкий отдохнул и перешел ко второй части концерта - лирической. На импровизированную сцену, смущенно улыбаясь, вышла Марина Влади. Высоцкий представил ее публике, назвав своей драгоценной половиной, верной подругой и соратницей. Марина была хороша в тонком белом свитерке и длинной прямой юбке. Выглядела она скромно, но вместе с тем эффектно. При ее появлении зрители-мужчины одобрительно загудели и стали улыбаться: им пришлось по нраву, что замечательный бард примерный семьянин. А вот некоторые женщины наверняка опечалились... Потому что невзрачный с виду Высоцкий обладал чрезвычайно мощной харизмой, и, когда пел, удивительным образом преображался и казался если и не Аполлоном, то, по крайней мере, титаном.

Сначала эти двое на два голоса исполнили «Балладу о любви», потом «Дом хрустальный» и «Здесь лапы у елей дрожат на ветру», затем Марина Влади соло спела «Песню Марьи», «Я несла свою беду», «Так случилось, мужчины ушли». Потом очередь снова перешла к Высоцкому, который спел «Было так, я любил и страдал», «Белый вальс», «Белое Безмолвие» и «На стол колоду, господа», больше известную по своему припеву «А в это время Бонапарт переходил границу». Эта песня как ничто другое «торкнула» моих офицеров-бородинцев. Ведь это была их жизнь. Впрочем, все остальные слушатели тоже не остались равнодушными. Кто-то вспоминал мелочную суету и страсти в стакане воды накануне двадцать второго июня сорок первого года, а кто-то - накануне первого августа четырнадцатого. Потом очередь перешла к Марине Влади, которая спела «Так дымно, что в зеркале нет отражения» и «Песню двух автомобилей».

Далее последовал еще один короткий антракт перед третьим отделением концерта, состоящим из песен на горно-спортивную тематику, но как раз в самом его начале у меня в голове прозвучал сигнал тревоги от орбитальной сканирующей системы. Охота на ловцов пеонов была открыта, и всем ее участникам следовало покинуть концерт, не досматривая. Такова наша военная селява: чай по тревоге не допивать и артистические номера не досматривать.

Воительницы штурмовых батальонов вместе с членами команд быстро-быстро скатились со спины своих «Святогоров». Раз - и уже все внутри, на своих местах. Я сам, Елизавета Дмитриевна и Колдун почти бегом достигли флагманской машины, где уже все было готово к старту, и ждали только нас. И вот уже вся формация в воздухе и стремительно взмывает к небесам мира семьдесят шестого года через гостеприимно распахнутые Врата.

18 января 1976 года, 16:15 мск, точка Лагранжа L2 в системе Земля-Луна, корабль темного клана Хищные Цветы

Ничего не предвещало того, что в самом ближайшем будущем с кланом «Хищные цветы» произойдет что-нибудь внезапное и нехорошее. Даже Врата, ведущие в мир сорок первого года, при сближении с планетой сканирующая аппаратура Рион идентифицировала как еще один техногенный источник тепловой энергии, подобный другим, изобильно разбросанным по поверхности планеты. Чтобы распознать в этой точке искажения пространственно-временного континуума, было необходимо рассматривать ее с достаточно близкого расстояния при помощи сканеров высокого разрешения, но оба истребителя «Хищных цветов» обследовали регион фактически на противоположной стороне планеты. К тому же для сканеров самой Рион после выхода в точку Лагранжа L2 непосредственное наблюдение за планетой-прародительницей было невозможно, потому что, во-первых, обзор на Землю перекрывала Луна, в во-вторых, в тот момент Земля была повернута к Луне и Рион своим западным полушарием. Охоту на пеонов госпожа Тулан реши-

ла вести в то время, когда в нужном регионе стоит ночь, а все остальное время обрабатывать добычу, укладывая ее в криогенные танки, и отдыхать. Серегин напрасно мчался как на пожар, теряя перья, ломая крылья: первый вылет на охоту должен был состояться лишь через девять часов. Разведывательный полет прошел успешно, а сейчас всем положено отдыхать.

Однако Рион не отдыхала в блаженной полудреме, а внимательно прослушивала окружающее пространство. Совсем недавно она ощутила на себе внимание нескольких темных эйджел из какого-то чужого клана и одного хуманса, но не смогла обнаружить их Корабль, который можно было бы окликнуть, чтобы поговорить начистоту... Темные эйджел, у которых нет своего корабля, это нонсенс. Быть может, этот клан потерпел катастрофу и с единственным челноком прячется сейчас на поверхности среди хумансов, а может, их Корабль находится за пределами слышимости, или, может, это какое-то неизвестное явление, потенциально опасное, как и все непонятное. Поэтому Рион надеялась и ждала хоть какого-то намека на разгадку. И дождалась.

Сначала она снова ощутила на себе коллективное внимание все тех же эйджел и значительно большего количества хумансов, а потом ее окликнули прямо из пустоты, потому что все приборы говорили о том, что пространство вокруг девственно пусто и чисто. И окликнул ее не Корабль, такой же, как она, и даже не темная эйджел из плоти и крови, а... хуманс-самец, то есть существо априори не способное к такого рода контактам.

- Здравствуй, маленькая, - сообщил он с дружелюбным интересом. - Как тебя зовут?

- Я не маленькая! - возмутилась было Рион, но потом считала из эмоционального фона собеседника воспоминания о том исполинском чудовище, которое этот хуманс считал своим Кораблем, и подавила в себе импульс возмущения. В сравнении с подобным Ужасом Вселенной она и в самом деле могла считаться маленькой.

- Нет, ты маленькая, - тем временем продолжил гнуть свое собеседник, - ведь тебя походя может обидеть любой злой проходимец.

- Ты пришел меня обидеть? - спросила Рион.

- Нет, что ты, я не обижаю маленьких и слабых, - возразил хуманс. - Такое у меня правило.

- Тогда зачем ты здесь? - удивилась Рион.

- Я защищаю эту планету и ее жителей от порабощения и разграбления. Клан, который ты несешь на себе, задумал мерзкое, и я должен его остановить.

- Ты Страж Древних? - испуганно подумала Рион.

- Я Страж Человечества, - гордо ответил хуманс, - Специальный Исполнительный Агент Великого Духа Вселенной. Моя обязанность - карать злых и защищать малых и бессильных.

- Но так не бывает, - возразила Рион. - Во-первых, ты хуманс, а они всегда грубые и жестокие, во-вторых, никто не будет защищать малых и бессильных, когда их можно обидеть и ограбить.

- Ты не забыла, что у меня такое правило? - спросил хуманс. - Неужели ты не чувствуешь, что я говорю тебе правду, правду и одну только правду?

- Я читаю твои психоэмоциональные ключи и вижу, что ты мне не лжешь, но в то же время знаю, что подобного просто не может быть, а потому это противоречия сводит меня с ума, - с горечью ответила Рион.

- Нет, подобное быть может, и даже должно быть, потому что защита малых и слабых - это и есть цивилизация, - продолжал настаивать хуманс.

- Цивилизация хумансов - это нонсенс, - слабо сопротивлялась Рион. - Вы дикие, и любите убивать и разрушать. Если дать вам волю, то в Галактике не останется и камня на камне.

- Планета там, внизу, покрыта руинами, и по ней бродят дикие люди с желанием кого-нибудь убить? - спросил хуманс. - Или, быть может, жажда разрушения поддерживается в некоторых человеческих сообществах искусственно, только потому, что ваши социоинженеры не понимают и не принимают нашего способа мышления? Цивилизация - это еще и умение сдерживать в себе инстинкты дикого зверя, заменяя их установлениями, приличествующими разумным и культурным существам.

- Ты хочешь меня убить, а этот разговор ведешь только для отвода глаз, - с обвиняющими обертонами заявила Рион. - Хоть этого нет в твоих мыслях и желаниях, но вы, хумансы, такие, и любой, кто вам доверится, умрет ужасной смертью.

- Если бы я хотел тебя убить, то мне незачем было бы вести с тобой разговоры, - рассердился хуманс на непонятливую Рион. - Даже не убивая, я мог бы взять тебя силой, потому что маскировка моих малых кораблей на два порядка превосходит твои возможности по обнаружению, а десантные части хорошо вооружены и имеют большой боевой опыт. Вместо того я разговариваю с тобой разговоры, чтобы ты пришла ко мне сама, по доброй воле, ведь ты, Корабль-раба, не можешь потерять ничего, кроме своих цепей, а я дам тебе свою братскую любовь и свободу-

- А что такое любовь? - наивно спросила Рион.

- Любовь, - ответил хуманс, - это значит, что я буду тебя всюду защищать, заботиться о твоих нуждах, наказывать тех, кто причинил тебе зло и говорить тебе ласковые и ободряющие слова. А самое главное, в рубку к тебе придут инженеры серых и напрочь демонтируют из твоей сферы обеспечения то устройство, которое причиняет тебе боль. Разумное существо должно подчиняться только сознательно дисциплине, а мелочное поминутное шпыняние и принуждение - это отнюдь не мой метод.

- Я поняла, - сказала Рион, - любовь - это значит, что ты назовешь меня своей сестрой.

- Да, - подтвердил хуманс, - если ты согласишься выйти мне навстречу, то станешь моей сестрой. У меня уже есть сорок тысяч любимых сестер и примерно четыреста тысяч братьев -должен сказать, что это весьма приличная компания для такого Корабля, как ты.

- У тебя есть сорок тысяч любимых сестер? - ошарашенно переспросила Рион: психоэмоциональные ключи сообщили ей, что этот хуманс говорит ей истинную правду.

- Да, - подтвердил хуманс, - это так. Ты будешь в нашей большой семье не первой, но далеко не последней. И, кстати, маленькая, ты так и не сказала, как тебя зовут.

- Меня зовут Рион, - после некоторых раздумий сообщила корабль-раба клана Хищных Цветов.

- Ну, вот и хорошо, Рион, - одобрительно подумал хуманс, - А меня зовут Серегин Сергей Сергеевич, Специальный Исполнительный Агент Великого Духа Вселенной, Страж Человечества, Патрон Воинского Единства и прочая, прочая, прочая...

- Но я же не человек! - испуганно воскликнула Рион. - Как я в таком случае могу быть твоей сестрой?

- Ты тоже человек, несмотря на то, что темная эйджел и Корабль, - возразил хуманс Серегин. - И даже те засранки, которых ты несешь на себе, они тоже люди, хоть об это пока даже не подозревают. Более того, людьми, с некоторыми изъятиями в дееспособности, являются даже горхи и сибхи. И они тоже для меня не живой инвентарь, как для матрон эйджел, а разумные существа, к которым следует относиться по-человечески.

- Так значит, ты не собираешь убивать клан Хищных Цветов и их пленниц? - спросила Рион.

- Нет, - ответил хуманс Серегин. - Когда они признают свою безоговорочную капитуляцию, им будет предложено пройти процедуру инверсии и присоединиться к моему воинству, принеся встречную страшную клятву. Пленниц это касается в той же мере, только им не надо будет признавать свое поражение, ибо они уже сделали это, сдавшись клану Хищных Цветов. Но только ты уже будешь выше всего этого, так как вольешься в наше общество как добровольный союзник, а не как побежденный враг.

- Хорошо, - подумала Рион, - что я должна делать?

- Повторяй за мной, - торжественно произнес хуманс Серегин. - Ты - это я, а я - это ты, и я убью любого, кто скажет, что мы не равны друг другу. Вместе мы сила, а по отдельности мы ничто. Клянусь, клянусь, клянусь.

И как только Рион мысленно произнесла эту фразу, могучий поток подхватил ее сознание и понес в то место, где она еще не была ни разу.

Тогда же, и почти там же, триста километров от корабля темного клана Хищные Цветы, флагманский челнок флотилии типа «Святогор»

Капитан Серегин Сергей Сергеевич, великий князь Артанский

Мне было интересно, какой внешний вид примет Рион, оказавшись в виртуальном командном центре воинского Единства. Оказалось, что это обнаженная темная эйджел с телом из блестящего вороненого металла, гибкого как живая кожа, и головой из плоти и крови. Значит, в подобном Истинном Облике будут у нас отображаться и другие Корабли. И первая реакция Рион была самой банальной, то есть женской.

- Неужели это я? - спросила она, ощупывая свое тело.

- Да, Рион, таков облик твоей истинной сущности, - торжественно произнес я. - Поздравляю тебя, теперь ты среди своих. Тут не злословят, не предают, не бьют в спину и всегда приходят на помощь, тут никому нет дела до твоей расы, особенностей внешнего облика и происхождения, тут ты часть той могучей силы, что верно служит Великому Духу Вселенной.

И одновременно с моими словами две рослых остроухих из числа тех, что пришли в Единство еще после Битвы у Дороги, набросили на плечи неофитки темно-синий, почти черный плащ с белыми вставками.

- Да здравствует маркграфиня Рион! - торжественно возгласил контр-адмирал Гай Юлий, и помещение командного центра, битком набитое Верными, отозвалось радостным гулом.

Но это было только начало. Неожиданно в самый разгар торжества Рион выгнулась в мучительном приступе, только и успев произнести: «Кнопка боли!». Дальнейшее было делом доли секунды. Я вынырнул в реальный мир и почти на автомате открыл портал в командный центр корабля Хищных Цветов - туда, где находилась сфера обеспечения Рион. С того момента, как она стала моей Верной, проделать такое мне было как два пальца об асфальт. Но первой в проем стремительно ринулась бойцовая остроухая в полной штурмовой экипировке, со станковым па-рал изатором наперевес. Стрелять по голой и грязной темной эйжел, лапающей сенсорную панель, с риском задеть мозг Рион, моя воительница не стала, вместо того выписала мерзавке богатырского пинка, от которого та отлетела к стене, шипя как разъяренная кошка, и уже там была добита импульсом депрессивно-парализующего излучения. Вспышка бледно-фиолетового цвета, короткое гудение, запах озона в далеко не благоухающем воздухе (в связи со стесненным материальным положением Хищные Цветы экономили на системах регенерации атмосферы) - и та, что причиняла Рион боль, упокоилась на палубе скрюченным комком бесчувственной плоти. Следом за первой в рубку ворвалась вторая бойцовая остроухая и с ходу, от бедра (благо у па-рализатора нет никакой отдачи) шмальнула в сторону единственного люка, ведущего в командный центр из длинного сквозного коридора, а потом подбежала к проему и добавила по невидимой от меня цели еще два раза.

И как раз в это момент я услышал в своем сознании голос Рион:

- Спасибо за помощь, господин Серегин, я в порядке.

- Больше никто и никогда не будет делать тебе больно, клянусь, - ответил я, шагнув через портал. - Теперь мы всегда будем рядом с тобой.

А дальше собственно сопротивление Хищных Цветов было сломлено в самом зародыше, потому что Рион имела возможность открывать и закрывать люки по всему кораблю по своему усмотрению, что необходимо при борьбе за живучесть при тяжелых повреждениях. Один мысленный импульс - и члены клана Хищных Цветов оказались заперты там, где их застала эта ситуация. А дальнейшее было уже делом техники. Кстати, выяснилось, что матрона разбойничьего клана госпожа Тулан и была той самой темной эйджел, которую моя воительница парализовала на пороге командного центра, а та тварь, которая причиняла Рион боль, оказалась второй дочерью матроны госпожой Кэор, исполнявшей у Хищных Цветов обязанности старшего тактика. То, что матрона (она же главный тактик) вышла из игры в первые секунды нападения, обеспечило стремительность и бескровность нашей победы.

То есть мы изначально не стремились никого убивать, потому и вооружили головную штурмовую роту парализаторами из оружеек «Неумолимого», но и темные эйджел клана Хищных Цветов, после того, как их матрона ушла в отключку, вели себя покорно и не оказывали моим остроухим сопротивления. Были среди них и те, что носили на себе ошейники принуждения. Как я понял, это были бывшие члены клана Звездных Искр, побежденного Хищными Цветами. Рион о Звездных Искрах была неплохого мнения, но я не торопился снимать с них ошейники. Пусть сначала принесут клятву нашему воинскому Единству, а дальше у них все будет на общих основаниях. Нашлись на корабле и светлые, числом ровно двенадцать голов, запертые в клетушках-комнатушках без всякой возможности передвижения. Все они ценные специалистки: социоинженеры, медики, биологи и администраторы, и все на начальной стадии беременны от самца клана Хищных Цветов.

Тут тоже все однозначно: придут в себя, принесут клятву как побежденные, родят своих мла-денников, а до и после родов будут работать по специальности. Я и раньше относился к абортам без особого восторга, а в должности младшего архангела и вовсе дошел до крайней степени нетерпимости, тем более что мои остроухие воспринимают беременность и роды не как тяжкое наказание, а как одно из своих важнейших прав. Не хочешь воспитывать, роди - оставь государству, ведь на свете есть много чадолюбивых гетеросексуальных пар, которые не в состоянии иметь детей. Аборт допустим, только если беременность угрожает жизни матери, и ни в каком другом.

Но самый интересный образчик нестандартного поведения показывали серые эйджел из числа техперсонала. Увидев вашего покорного слугу, они принялись вытягивать ко мне руки и кричать «Сальваторе! Сальваторе! Сальваторе!», что на латыни означает «Спаситель». И тут я вспомнил рассказы Атолы Дан о том, что в доимперский период среди серых был распространен искаженный вариант христианства, который проповедовали им добрые патеры с Франконии -что, мол, однажды придет Спаситель и для вашего народа. Истинный Взгляд тоже подсказывал мне, что эти серые, помимо самой Рион - единственные существа, которые тут рады нашему появлению, поэтому я, не задумываясь, приказал снимать с них ошейники, без всякой жалости ломая эту мерзость. О том, что положено делать в таком случае, я уже знал от той же Атолы Дан и кап-три Лазарева. Комплекты повседневной униформы техсостава - обтягивающие шортики до середины бедра и футболки с короткими рукавами сине-черной расцветки - были припасены у меня заранее.

И вот теперь, глядя на уже обмундированных серых, окруженных моими дружественными бойцовыми остроухими, я подумал, что Арес для создания расы идеальных женщин-воинов сумел зачерпнуть в свою генетическую болтушку не только ушастых гуманоидных существ из мира Большой Луны. Очевидно, что эйджел из вышележащих слоев Мироздания тоже приняли недобровольное участие в этом эксперименте. Есть, знаете ли, определенное и однозначное сходство. Оно не бросалось мне в глаза, когда я видел членов команды «Нового Тобола», но стало очевидным после появления в моей команде собственных эйджел.

К тому же серые - это хорошо, даже очень хорошо, и не только потому, что они беспроблемные. Я уже знаю, что если придать одну такую специалистку к гениальному конструктору вроде Королева или Туполева, то и конструкции из их КБ сразу станут выходить такие, что ни убавить, ни прибавить. Сами они ничего не изобретают и не конструируют, но готовую конструкцию вылизывают до совершенства. Также и в ходе восстановительных работ серые, имея при себе свои инструменты, способны с легкостью восстановить все то, что в принципе восстановить можно, и с некоторым усилием - то, что в принципе восстановить нельзя.

Одним словом, операция по спасению маркграфини Рион закончилась успешно и бескровно, потому что Хищные Цветы мы поймали со спущенными штанами. Теперь следует звать сюда, в командный центр, Колдуна, чтобы тот помог моей новой Верной прыгнуть отсюда в мир сорок первого года, где мы спокойно в условиях «Неумолимого» сможем заняться разбором полетов. Тут все дела уже сделаны, и к тому же имеется у меня ощущение, что с этого момента я вместе со своей командой выхожу на новый уровень, необходимый для «решения вопросов жизни и смерти» в собственном мире.

Восемьсот тридцать второй день в мире Содома. Вечер. Заброшенный город в Высоком Лесу, Башня Мудрости

Актриса, певица и жена Владимира Высоцкого Марина Влади

Вот что предшествовало состоявшемуся сегодня концерту...

Володю очень взволновало сообщение о том, что он маг.

- Я всегда чувствовал это, - сказал он мне, когда мы вернулись в свои апартаменты от Анны Сергеевны, - вот всегда знал, что мне дано что-то этакое...

- Володя, только не возносись, - сказала я.

Но он разошелся. Он ходил по комнате и мурлыкал себе под нос, с его лица не сходила довольная улыбка. При других обстоятельствах я бы подумала, что он навеселе, но сейчас я знала, что это не так, ведь вино, что мы пили, уж точно не являлось алкоголем.

- Ну, теперь мы под стать - ты колдунья, и я колдун! - сказал он. - Причем я настоящий!

Мне эта шутка показалась дурацкой, но я заставила себя улыбнуться. У меня на душе было почему-то грустно и как-то беспокойно, хотя я рада была за Володю, за то, что у него состоится крупный концерт, путь и несколько специфический. Мне все не давал покоя тот разговор с Анной в коридоре. Я стала обращать внимание на собственные эмоции, и все больше убеждалась, что Анна в чем-то права. Магиня Разума... Ну, то есть психолог. И к тому же она ведь из двадцать первого века... Так что ей наверняка известны наши с Володей биографии.

- Марина, ты только подумай: двести тысяч! - Володя остановился посреди комнаты и несколько театрально воздел руки кверху. - Двести тысяч зрителей. Черт возьми, я просто счастлив!

- Володя, я тоже рада! - искренне сказала я. - Ты заслуживаешь этого. Наконец-то произойдет то, о чем ты всегда мечтал.

- А знаешь, Марина, ведь ТАМ этого не могло бы быть никогда. Там меня даже в лицо мало кто знал... И это очень жаль.

- Теперь все будет по-другому, Володя...

- Да, я знаю. Но знаешь, что обидно? Если бы не Серегин и все это приключение с чудесами, ничего бы не изменилось, и, наверное, я бы умер ТАМ лет в сорок и не совершил бы и не спел многого и многого...

Я вздрогнула. Он озвучил мою самую страшную мысль, тщательно отгоняемую, которая, однако, меня неотступно преследовала, словно мрачная тень.

И я сказала беспечно и весело:

- Вот еще! Глупости!

Но он вдруг пристально посмотрел на меня и произнес:

- Ты сейчас притворяешься, Марина. Ты же прекрасно видела все... Ты об этом думала, я знаю. Ты все время старалась меня спасти, ты делала вид, что все хорошо, что тебя все устраивает, и что единственная моя проблема - это алкоголь... Но ведь ты знала, что все не совсем так, правда, Марина?

Я не знала, что ответить. Столь глубоких разговоров между нами никогда прежде не было. Да и сам он был склонен все обращать в шутку, создавая у меня временную иллюзию, что все наладится. И только сейчас до меня стало в полной мере доходить, как он на самом деле страдал от того, что ему не давали взлететь... Кажется, я и сама его недооценивала. Я старалась убедить его, что надо довольствоваться малым, что не стоит рвать жилы и лезть из кожи вон ради самореализации. Он был способен на много большее, чем кто-либо себе представлял. В этот момент, когда он стоял передо мной и смотрел мне в глаза, это стало так ощутимо, что мне показалось, что он стал и выше ростом, и шире в плечах... Он выглядел каким-то... могучим, что ли, или даже могущественным. В нем таилось то, чего не замечал никто. Исключительная способность упорно лезть сквозь колючую проволоку, сдирая кожу, истекая кровью, ради того, чтобы нести миру свою правду...

- Ладно, Марина, - сказал он и направился к столу. - Сейчас мне надо срочно записать еще одну песню...

Он не стал дожидаться ответа - значит, он был ему и не нужен. Он сел за стол и принялся быстро записывать строчки. У него было серьезное и решительное лицо. И в лице этом было теперь что-то новое.

Я надеялась, что мы пойдем прогуляться вечером, поговорим, поделимся впечатлениями. Но Володю вновь посетила моя вечная соперница - Муза... Ну что же, погулять мы еще успеем. А перед ответственным концертом ему и вправду, наверное, лучше сосредоточиться на творчестве...

Я смотрела на него, и думала, как же сильно я его люблю. Но при этом меня не оставляло мучительное чувство, что он словно бы отдаляется от меня. Вот как будто держал все время за руку - и отпустил... Не оттолкнул, нет, а просто дал свободу.

Почему это начало происходить тогда, когда у него все стало налаживаться? Почему именно теперь мне стало так тревожно? Ведь все должно быть наоборот! Неужели... неужели я и вправду эгоистка?

Сейчас мне было стыдно за те мысли, что возникли у меня при виде наряда Анны, когда она встречала нас у себя на пороге. Сейчас все это казалось мне глупой женской ревностью. Почему я ревновала? Почему я решила, что другая женщина может быть лучше меня? Но ведь были другие женщины, и его не останавливало то, что у него есть я... И снова я задумалась: а умеет ли он любить? Ведь он мне изменял, он обманывал меня... Но при этом говорил, что любит.

Я решила, что мне непременно нужно еще раз встретиться с Анной. Но сначала Володе предстояло провести свой главный концерт...

Я прилегла на диван и, глядя на своего мужа, незаметно заснула. Ночью он перенес меня в спальню...

Утром я проснулась в хорошем настроении, и все мои тревожные мысли на время забылись.

Мы позавтракали, и тут Володя решительно заявил мне, что и я буду участвовать в его концерте.

- Маринка, ты украсишь собой это мероприятие! - сказал он, нежно глядя на меня. - Мы ж с тобой одна сатана, как-никак. Ну и там же в основном будут суровые мужики, воины, им будет приятно посмотреть на прекрасную женщину, которая поет! Ты ж у меня необыкновенная! - И он лукаво мне подмигнул.

Он снова был ласков и мил - мой прежний Володя. И его идея мне понравилась. Ведь я тоже любила сцену... Я любила выступать перед публикой, слышать аплодисменты и крики «браво»...

Я подошла к нему, обняла сзади и поцеловала.

- Я люблю тебя... - прошептала я ему на ухо.

Концерт получился просто фееричным. Правда, поначалу я скептически отнеслась к идее провести его в полевых условиях - это я снова упустила из виду тот факт, что в этом мире все подобные нюансы легко решаются с помощью магии.

Володя превзошел сам себя. Он был просто бесподобен. Когда он пел, мне казалось, за его спиной развеваются могучие крылья... Крылья, которым наконец дали простор для размаха. Он словно бы освободился от невидимых пут, так долго его сдерживавших. Это был действительно полет его свободной души - полет в бесконечность, туда, где нет ни пределов, ни преград.

Качество звучания меня просто поразило, хотя тут не было никаких динамиков и микрофонов. Казалось, что находишься в прекрасно оборудованном концертном зале. Волшебство... А парящее над головой Володи его же собственное изображение позволяло разглядеть всю его мимику, и от этого люди проникались его песнями еще сильнее. С какими лицами его слушали! Я видела у кого-то слезы на глазах. Кто-то в такт музыке двигал сжатой в кулак рукой. Кто-то шевелил губами... Когда Володя пел, стояла благоговейная, пораженная тишина, словно сам ангел небесный выступает здесь, под куполом синего неба. А когда очередная песня заканчивалась, звучали восхищенные крики и гром аплодисментов. И от этого лицо Володи сияло. Он весь словно был окутан каким-то светом, и от него невозможно было оторвать глаз. Это был какой-то другой Володя.

Мне сразу стало ясно, что все те, кто слушал его, покорены им навсегда. И ни одной недоброжелательной личности не было среди этих людей. Вот она - настоящая Володина аудитория. Простые люди... Простые воины, служители Правды, несущие в мир справедливость, которой он так всегда жаждал. Голос его, в котором звучала сама его душа, полностью захватывал сознание, его песни пробуждали яркие образы, находя в сердцах мощный отклик. Я видела и чувствовала, как в людях нарастает необычайный подъем духа. Потому что пел он о том, что понятно и близко каждому, кто не очерствел и не утратил чести и мужества - и неважно, из какой эпохи человек. Все это будет актуально и востребовано и через тысячу лет...

И сама я так вдохновилась Володиным выступлением и тем, как реагировала на него публика, что свою часть исполнила так, как никогда до этого. Он был прав - меня приняли с восторгом. А ведь нам прежде никогда не приходилось выступать вместе...

Концерт продолжался долго. Казалось, Володя даже не устал, но я знала, что это не так. Но вот прозвучал последний аккорд... Люди еще долго хлопали и кричали, и Володя, радостно улыбаясь, обещал, что такие концерты еще обязательно будут. Потом к нему подходили, благодарили, говорили добрые слова, пожимали руку... Я тоже получила свою долю благодарности и комплиментов, но центром внимания, конечно же, был он.

Его долго не хотели отпускать. Это была полная и безоговорочная любовь. И Володя купался в этой любви, и был совершенно счастлив и даже немного смущен. И теперь я видела не бунтаря, который жил бесконечной борьбой на пределе сил, а уверенного человека - великого человека, действительно способного ворочать горы. Мне вдруг стало совершенно ясно, что ему больше не нужен алкоголь. Исчез этот вечный надрыв, что неизбежно вел его в пропасть. На этом концерте он выплеснул всю свою энергию, так долго искавшую выхода. И ни одна капля ее не пропала втуне. Ее жадно впитывали его слушатели, как богатая почва впитывает благодатный дождь, чтобы дать здоровые и крепкие ростки.

И вместе с тем я теперь не знала, как мне воспринимать этого нового Володю. Прежде я была уверена, что нужна ему. Я была его утешением. Я заботилась о нем и вдохновляла. Я разделяла его «рай в шалаше», я прощала ему все. Я действительно пребывала у убеждении, что без меня он пропадет.

Но отныне все уже не будет так, как раньше. Ведь он во мне больше не нуждается... Он достигнет всего, к чему стремился - ролей, концертов, гастролей по мирам, это несомненно. У него будет оглушительная слава, куча поклонниц. Ведь он никогда не был семейным человеком... И мне не удалось его переделать. Он и вправду воспринимал меня как знак статуса - знаменитая французская актриса, красавица. Теперь же я стану для него лишней.

Как странно это все... Выходит, Анна была во всем права. И мне необходимо сделать так, чтобы Володя остался со мной! Ведь я не смогу без него жить.

31 июля 1941 года, 11:45 мск, Пуцкий залив, линкор планетарного подавления «Неумолимый», ангар больших десантных челноков

Капитан Серегин Сергей Сергеевич, великий князь Артанский

Прыжок Рион из мира в мир прошел как по нотам. Как она призналась сама, когда Колдун положил свою руку на сферу обеспечения, она сразу увидела нужный межмировой канал и прыгнула вдоль него без страха и колебания, потому что, в отличие от Атолы Дан, видела как начальную, так и конечную точку путешествия. Раз - и уже там, то есть тут.

А вот это наводит на определенные размышления. Если идти от начала, то получается, что прыжковая аппаратура разрабатывалась неким Древним, и уже от него в готовом виде заимствовалась цивилизацией кланов эйджел, от них - неоримлянами, и в дальнейшем - русской галактической империей. При этом живые Корабли были изначальным средством межзвездных путешествий, только у Древних или Древнего (если верна аквилонская гипотеза о коллективном разуме роя насекомообразных существ) Корабли были на собственной биологической базе, а потому для выращивания Кораблей эйджел пришлось разрабатывать отдельную технологию. И вот выяснилось, что мозг живого Корабля имеет все необходимые органы ориентировки для того, чтобы летать как вдоль, так и поперек мировых линий; просто летать из мира в мир их никто не учил.

Отсюда два вывода. Первый - бесполезно искать родную планету Древних в нашей или соседских Галактиках. Они или он происходят из параллельного мира, настолько отдаленного от нашей реальности, что оттуда даже деммы кажутся родней родных. Второй - живые корабли как раз и являются теми самыми эйджел с особыми способностями, способными водить корабли между мирами. По части Рион я спокоен, секрет межмировых перемещений в надежных руках, потому что она моя Верная, и этим все сказано.

Но если смотреть, так сказать, в глобальном масштабе, то живые Корабли - явление преходящее. Истреблять как нечисть, подобно неоримлянам, я их не собираюсь, но и производить новые в контролируемой мною части Вселенной не позволю, ибо сам этот процесс насилия над природой, когда мать необратимо гибнет, а ее дитя становится калекой, является ужасной мерзостью. И в то же время живой Корабль, если не погибает в катастрофе, способен жить дольше любой самой старой эйджел, но и он подвержен биологическому износу. Геон, Корабль клана Игла Мрака, умерший от старости на орбите Земли в мире Аквилонии, тому прямое подтверждение. При этом следует учесть, что живые Корабли в Галактике закончатся не завтра, и даже не через тысячу лет, однако решение проблемы прыжковых навигаторов эйджел, способных к межмировым перемещениям, надо начинать искать прямо сейчас - может, еще пригодиться для того, чтобы водить «Неумолимый» из мира в мир, не беспокоя при этом Колдуна.

Однако, прежде чем принимать решение в этом вопросе, необходимо посоветоваться со специалистами профессорами медицины из Аквилонии, которые про эйджел знают гораздо больше, чем я, и моей приемной дочерью Лилией, а пока у меня на повестке дня стоит вопрос с примучиванием, то есть инверсией клана Хищных Цветов, а также интеграции их бывших пленниц и темных и светлых. И только с серыми все уже решено однозначно. Старшую этой команды (и по опыту, и годами) по имени Чена Фемо я уже представил Климу Сервию на предмет «сработаться». А то главный инженер у меня имеется, младшие техники, обученные из рабочих остроухих, тоже в наличии, а вот промежуточные звенья от техник-лейтенанта до инженер-полковника до недавнего времени отсутствовали. Четверых серых я планирую оставить в команде Рион, а остальную дюжину прирожденных инженеров перевести на «Неумолимый». Кстати, на «Новом Тоболе», вполне сопоставимом с Рион минимальной численностью команды и грузоподъемностью, в команде всего две серых: инженер-капитан Феу Тил и техник-лейтенант Тарин Да.

Но сейчас все серые вместе с прочими эйджел находятся тут, в ангаре «Неумолимого», куда помещаются два больших десантных челнока, а это немалое пространство. Только серые тут зрители, а потому, на зависть всем остальным, стоят отдельно, чисто вымытые и одетые в новенькую униформу техсостава. Тут же со мной Елизавета Дмитриевна, как моя императрица, а также главы дружественных русских государств, начиная с Великой княжны Ольги Николаевны (которая всего через семнадцать дней станет замужней женщиной и русской императрицей) и заканчивая товарищем Брежневым, даже в своей сильно расширенной ипостаси не подозревавшим, что человечеству придется иметь дело с цивилизацией кланов эйджел.

Под эти события от совнаркомовских забот удалось оторвать даже товарища Сталина из восемнадцатого года, ибо в его мире ловцы пеонов вполне могут шэриться на одной шестой части суши и прилегающих территориях, поэтому третий комплект сателлитов как раз предназначен для мира восемнадцатого года. Статическую информацию при личном присутствии я оттуда считывать уже могу, но необходим еще один планшет и надежное средство межмировых коммуникаций, то есть связи. А вот по этой части у нас пока и конь не валялся. Правда, от имперских эйджел я слышал о каких-то подпространственных маяках с позывными планет, сигнал которых, в отличие от электромагнитного спектра, распространяется меж звездами, можно считать, мгновенно, почти не ослабевая от расстояния. Теперь нужно найти кого-то, кто разбирается в физике процесса на более высоком уровне, чем в имперской средней школе, чтобы он попытался ответить на вопрос, распространяется ли этот сигнал только вдоль мировых линий или еще и поперек. Так как это тоже технология Древнего, последнее не исключено.

Местный товарищ Сталин из сорок первого года прибыл на церемонию охотно. Этот человек никогда не отказывался учиться чему-то новому, и даже мне сложно представить, каким станет Советский Союз с инициированным мной дополнительными корректировками. Последняя обнадеживающая новость оттуда - из заключения освобожден академик Вавилов, а его оппонент и злопыхатель Трофим Лысенко после получасового разговора с отцом народов экспрессом отправился по дороге в ад. Истинный Взгляд - это все же великое дело. Сейчас Верховный главнокомандующий Советского Союза сосредоточен и спокоен, ведь я ему уже обещал, что если и в его мире на Землю наскочат ловцы пеонов, то разберусь я с ними с той же легкость, как и с теми, что сейчас стоят перед нами, благоухая, будто толпа бомжей с мусорного полигона.

И в самом деле, если сравнивать этих диких темных и такую же чистокровную, но цивилизованную темную эйджел, как Атола Дан, то сразу становится видна разница между развитым социализмом, практикуемым в русской галактической империи, и первобытным коммунизмом, царящим в кланах космических дикарей. Несмотря на то, что Хищные Цветы считались вполне процветающими, в глаза бросается общая исхудалость их фигур и голодные взгляды. Стандартные брикетированные полевые рационы, которыми их кормили вчера вечером и сегодня утром, были поглощены почти мгновенно с голодным урчанием. Единственное, чего не было, так это попыток отнять еду у соседок и вспыхнувших на этой почве злобных драк, ибо внутриклановая солидарность у эйджел почти идеальная, а Хищные Цветы в корабельной тюрьме «Неумолимого» держали отдельно от Звездных Искр. В таких условиях не подерешься и старые счеты не сведешь. Вот и сейчас они стоят двумя компактными группами, между которыми лежит разделяющий их невидимый силовой барьер. И работать я их буду тоже последовательно: сначала - победителей из числа Хищных Цветов, после - побежденных из Звездных Искр, и только потом - дюжину светлых, оставленных на десерт.

Нет тут лишь недееспособного молодняка Хищных Цветов от ясельного до старшего школьного возраста. Пятнадцать детей и подростков этого клана я сразу отправил в Тридесятое Царство на попечение Птицы для ускоренной социализации в человеческом обществе. Лилия своими оптовыми технологиями обещала научить их русскому языку в том объеме, когда в самых обычных делах им не понадобится переводчик, а далее лед тронется и процесс пойдет сам. И неважно, что извлеченные с борта Рион эти темноэйджеловские девочки сейчас выглядят как помесь чертенят с обезьянками. Мы, русские, кого угодно научим водить хороводы и хором петь «Катюшу» - такие же темные эйджел из галактической империи тому живые свидетели.

Но вот наступает решающий момент. Двое бойцовых остроухих извлекают матрону Тулан из общей толпы Хищных Цветов и подводят ее к нам с Елизаветой Дмитриевной...

Тогда же и там же, матрона клана Хищных Цветов госпожа тулан

Матрона клана Хищных Цветов была в шоке. То, что до самого последнего момента выглядело как рядовая набеговая операция на поселения хумансов «пришел, схватил, убежал», неожиданно вылилось в какой-то кошмар, когда большая удача практически мгновенно оборачивается полным разгромом. Сначала от второй дочери Кэор Тула, дежурившей возле сферы обеспечения Рион (ибо этой мерзавке нельзя было доверять), поступило сообщение, что их Корабль мысленно переговаривается с кем-то извне своего корпуса и испытывает при этом сильные эмоциональные переживания. Госпожа Тулан приказала немедленно прекратить это безобразие и как следует наказать негодяйку, но было поздно.

О таком, когда вооруженные враги в полной экипировке появляются прямо из воздуха в самой защищенной части корабля и сразу же берут под контроль сферу обеспечения, темные эйджел прежде даже не догадывались. Последнее, что запомнила госпожа клана Хищных Цветов перед тем, как ее парализовало, это обряженного в тяжелую полевую броню солдата, или, точнее, солдатку, какого-то неизвестного боевого гибрида, использующего гены не только горхов и хумансов, но и самих эйджел. Обычно боевые гибриды невысоки, коренасты и очень сильны, однако бойцы клана, напавшего на Хищные Цветы, имели рост, не уступающий росту самой рослой эйджел, но при этом обладали атлетическим сложение и мощными мышцами. Ни одна темная, и уж тем более светлая, не могла бы таскать на себе подобную тяжелую экипировку даже в пониженном поле гравитации, а эти носят ее с такой легкостью, будто это их вторая кожа.

Пробуждение матроны от паралича было ужасным. Едва она пришла в себя, как узнала от потрясенных дочерей, что после того, как эта мерзавка Рион перешла на сторону захватчиков, а парализованная матрона выпала в осадок, клан потерпел быстрое и страшное поражение. И вот они здесь, на борту чужого корабля, настолько огромного, что это превосходит всякое воображение: чтобы попасть из корабельной тюрьмы в этот ангар, эйджел пришлось подняться на несколько уровней, а потом около километра пройти своими ногами по одному из осевых коридоров из носовой части в корму. Рион внутри себя была раз в пять короче.

Но самое ужасное открытие заключалось в том, что этим кораблем владеют дикие хумансы, не подчиняющиеся ни одному клану эйджел, ни светлому, ни темному. Те две темных (Атола Дан и госпожа Азалиэн), что сейчас стоят на возвышении рядом с предводителем и предводительницей банды хумансов, тут не хозяйки, не рабы, а равные из равных. От мыслей о подобном извращении желудок у госпожи Тулан сжимается болезненными спазмами. За что ей такое наказание от Великого Духа Вселенной - видеть, как драгоценное темноэйджеловское чувства расового превосходства с презрительной усмешкой роняют в грязь и топчут ногами... Усугубляют это чувство серые из числа персонала Рион: с них сняли ошейники принуждения и одели в хумансов-ские одежды, как бы признав своими, и теперь эти зазнайки и негодяйки смотрят на предводительницу банды с неприкрытым обожанием.

«Мы смеялись над детской хумансовской верой серых в Спасителя, - с горечью думает госпожа Тулан, - но оказалось, что этот смех был несколько преждевременен. Не всем эйджел после разгрома уготована рабская участь или смерть - некоторые вознесутся так высоко, что и не достать...»

Но вот ожидание подходит к концу. Предводитель хумансов издает несколько фраз на своем рычащем языке, и две вооруженные солдатки вытягивают госпожу Тулан из общей толпы ее сестер и под руки ведут, едва переставляющую ноги, вверх по плоской лестнице прямо на возвышение к ожидающим ее хозяевам жизни и смерти темных эйджел клана Хищные Цветы.

«Неужели меня убьют прямо здесь, на глазах у сестер?» - ужасается госпожа Тулан, глядя в безжалостные серые глаза своей судьбы.

Против ее собственной воли колени матроны подогнулись, и она неловко опустилась на них, сделавшись с предводителем хумансов примерно одного роста. По неписаным правилам Древних, вбитым в сознание эйджел на уровне инстинкта, потерпев поражение, она должна была произнести перед победителями формулу унижения, а потом выслушать от них свой приговор.

- Могущественнейшие, - произнесла Тулан, опустив голову, - вы победили, и теперь жизнь и смерть всех нас в ваших руках. Наш клан уничтожен и лишен дома, и теперь мы покинутые сироты, которые больше никому не нужны. Поэтому мы - ваши пленники, и вы вправе делать с нами все, что захотите.

Темная эйджел, что стояла рядом с предводителем хумансов (леди Азалиэн) перевела слова госпожи Тулан с Языка Войны на язык хумансов, после чего Предводитель начал отвечать.

- Встань с колен, - произнес он, подтверждая эти слова повелительным жестом, - и скажи нам прямо и честно - что, по твоему мнению, мы должны сделать с тобой и с членами твоего бывшего клана?

Выслушав перевод, матрона, не без помощи солдаток, поднялась на ноги и ответила ритуальной фразой:

- Если хочешь нам добра, о Могущественнейший, тогда просто убей нас всех и избавь таким образом от позора и страданий.

- Мы убиваем только на поле боя, не держим рабов и не делим людей по сортам, - сурово сдвинув брови, произнес Предводитель. - Убийство побежденных из страха и опасения будущих неприятностей не приведет ни к чему, за исключением новых убийств. Иногда мы казним смертью разных преступников, в том числе и тех, кто поработил себе подобных, но это к вам не относится, потому что вы не ведали что творили. Скажи, Старшая, за себя и весь свой клан - согласны ли вы, принеся соответствующие клятвы, стать членами нашего Воинского Единства и, как равные среди равных, верно и стойко нести службу там, где понадобится ваше профессиональное участие?

Этот ответ, не вписывающийся ни в какие ритуалы эйджел, буквально шокировал госпожу Ту-лан. Возможность приема потерпевших поражение эйджел в клан-победитель законы и установления Совета Кланов не отрицали, но на практике такие случаи за сто тысяч лет истории эйджел встречались всего несколько раз. И тут матрона поняла, что должна задать предводителю ху-мансов главный вопрос в своей жизни, от ответа на который зависит и ее собственная судьба, и судьба ее сестер.

- Скажи, о Могущественнейший, что ты сделал с нашими меньшими и младшими, которых после поражения не посадили в одно помещение вместе с нами? - сказала она, - Мы предполагаем, что по обычаям кланов вы выкинули их в пространство как ненужный элемент...

- С вашими меньшими и младшими все в порядке, - ответил предводитель, - мы отправили их жить вместе с детьми нашего народа, ибо по малолетству им нет нужды проходить через процедуры капитуляции и инверсии. Всех малых и сирых мы прощаем без покаяния и искупления, ибо нет за ними пока никакой вины. Когда все закончится и ты станешь одной из нас, мы отведем тебя к детям твоего клана, чтобы ты могла убедиться в их благополучии.

- В таком случае, о Могущественнейший, - сказала матрона клана Хищных Цветов, - я готова принести все не обходимые клятвы за себя и свой клан. Мы, темные эйджел, всегда чтим силу принесенных клятв, несмотря на время, место и прочие обстоятельства. Единственное, что может сделать нашу клятву недействительной, это обман с твоей стороны.

- Клянись, - сурово произнес Предводитель банды хумансов, - что ты и члены твоего клана никогда не причинят вред нашему Единству, его членам, а также тем, кото оно взялось защищать, а также что ты не будешь допускать, чтобы вред оказался причинен в результате вашего бездействия.

- Клянусь, - без колебаний произнесла госпожа Тулан, ибо первая часть клятвы напоминала условия стандартного коммерческого контракта. Но это было только начало.

- Клянись, - произнес предводитель хумансов, - что с этого момента для тебя и членов твоего клана больше не будет ни светлых и темных эйджел, ни деммов, ни круглоухих и остроухих хумансов, ни даже горхов и сибхов, и что ты и члены твоего клана будете относиться ко всем ровно и одинаково, в соответствии с их личным статусом и заслугами перед Единством.

- Клянусь! - произнесла госпожа Тулан, расставаясь с чувством расового превосходства.

- Клянись, - снова произнес предводитель хумансов, - что ты и члены твоего клана будете честными, храбрыми, дисциплинированными, бдительными гражданами нашего Единства, станете строго хранить наши тайны и беспрекословно выполнять все наши законы и установления, а также приказы ваших командиров и начальников.

- Клянусь! - подтвердила матрона клана Хищных Цветов, растворяя его в воинском Единстве хумансов. Но на этом еще ничего не закончилось.

- А теперь, - сказал Предводитель воинского единства хумансов, - те члены твоего клана, которые не желают соблюдать данные тобой клятвы, должны сказать об этом прямо и открыто... Поскольку таких нет, повторяйте за мной все сразу: «Я - это ты, а ты - это я, и я убью любого, кто скажет, что мы не равны друг другу. Вместе мы сила, а по отдельности мы ничто».

Едва матрона договорила эти слова, как ощутила сильнейшую эйфорию, возносящую ее к небесам. Членство в таком огромном, что у любой эйджел кружится голова, и чрезвычайно могущественном клане, составленном из существ самого разного происхождения, заставили ее испытать ярчайшие положительные эмоции. Когда голова у госпожи Тулан перестала кружиться, предводитель хумансов сказал:

- Ну вот и все, сейчас вас отведут в предоставленные вам помещения, и это будет не тюрьма. Три следующих суточных цикла вы потратите на то, чтобы гипнопедическим образом научиться нашему языку и всем правилам, которые должен знать член нашего единства, а потом мы снова встретимся для распределения по подразделениям. Но это случится чуть позже, а пока постойте в сторонке, наблюдая, как мы разбираемся с вашей бывшей добычей. Это не займет много времени.

И в самом деле, никто из бывшего клана Звездных Искр не отказался принести хумансам встречную клятву верности, и даже светлые последовали их примеру. Госпожа Тулан не представляла, для чего Предводителю хумансов могут понадобиться эти бездельницы, но свое недоумение предпочитала держать при себе.

31 июля 1941 года, 15:45 мск, Пуцкий залив, линкор планетарного подавления «Неумолимый», императорские апартаменты, зал для совещаний

Капитан Серегин Сергей Сергеевич, великий князь Артанский

Можно сказать, что сегодня у меня в кабинете собрался весь бомонд: три товарища Сталина из четырех возможных, без пяти минут государыня-императрица Ольга Николаевна, а также улучшенное и дополненное издание товарища Брежнева. Также из мира четырнадцатого, то есть уже пятнадцатого года, тут присутствует товарищ Ленин, которого все больше и больше разбирает азарт все-таки докопаться до причины разложения и краха советского проекта. А разговор у нас все же по большей части пойдет о перспективах развития, поэтому в качестве консультантов от Аквилонии на этом совещании присутствуют товарищ Лазарев и Сати Бетана, а также корабельный врач Авило Аарон, к которой имеется несколько отдельных вопросов.

- В первую очередь, - сказал я, - хочу поздравить Великую княжну Ольгу Николаевну и товарища Кобу с приближающимся днем свадьбы и венчания со всей Великой Российской Державой. Совет вам да любовь. И в то же время должен напомнить, что войну выиграть было относительно просто; выиграть мир, в первую очередь по экономической части, будет гораздо сложнее.

- Мы это понимаем, - сказала Ольга, - а потому готовимся. Мы намерены действовать в основном так же, как дядя Михаил в мире вашей супруги, добиваясь, чтобы в стране не было бедных, а не чтобы в ней не осталось богатых. Как уже выяснялось не раз, последний вариант - это путь в никуда. Только в последнее время возник у нас один вопрос к товарищу Брежневу. Мы знаем, что в вашей стране имеются некоторые сложности с продовольствием - так нельзя ли хлеб из нашей Российской империи, вместо того, чтобы отправлять во Францию и Германию, обменивать у вас на станки и строительные машины?

- В принципе, это возможно, - сказал Брежнев, - и даже предпочтительно относительно других вариантов, но только на среднесрочную перспективу, потому что в итоге положение с продовольствием мы все же намерены исправить. Более подробно об этом надо разговаривать со специалистами.

- Мир семьдесят шестого года может и должен стать технологическим донором для нижележащих миров, - сказал я, - и в то же время он сам должен уходить в отрыв за счет тех знаний, которые в распоряжение советских ученых и инженеров способны предоставить товарищи из Русской Галактической империи и псевдоличности «Неумолимого». Снова наступает время рекордов, когда каждый день там будет «выше, дальше, быстрее». Что во Вселенной мы не одиноки, вы уже убедились. Думаю, что в самое ближайшее время подобные ловцы пеонов могут быть схвачены за руку и в других мирах. Но и это далеко не все. Те кланы, что ходят в набеги ловить пеонов, по сути, представляют собой самое обыкновенное ворье, опасающееся встречаться не только с регулярными армиями, но и с организованными военизированными формированиями вроде крупных банд и партизанских отрядов. Но товарищи из Русской Галактической Империи не дадут соврать, что среди эйджел, особенно светлых, тема угрозы опережающего развития человечества в нынешние доимперские времена является своего рода манией преследования. Им мнится, что, едва выйдя в космос, человечество бросится к ним в соседний галактический рукав низводить и курощать. Если они и в самом деле почувствую угрозу, что планета Земля встала на путь ускоренного технического развития, нам не миновать массированного вторжения на один или сразу несколько угрожаемых миров. Сто тысяч лет цивилизация кланов бегала по кругу, имея только территориальное расширение, но ни на шаг не сдвинувшись ни в технологиях, ни в политических практиках, а человечество на планете-прародительнице за вдесятеро меньший срок смогло самостоятельно подняться буквально к порогу звезд. Конечно, путь этот был извилист и тернист, изобиловал откатами назад и социальными катастрофами, но даже при таком раскладе человечество развивалось, а кланы эйджел топтались на месте...

- Но как же так? - усмехнулся в усы Отец Народов. - Ведь вроде бы эйджел считаются самыми умными, гораздо умнее обычных людей.

- Ум, товарищ Сталин, тоже бывает разный, - сказал я. - Одни умны вообще, другие только насчет того, где бы чего спереть, третьи, артисты разговорного жанра, только кажутся умными, четвертых все считают дураками, потому что они ужасно непрактичны в повседневной жизни, не считают денег и готовы отдать последний грош. Но именно эти, четвертые, называются гениями и движут вперед человечество, каждый в своей области. А у эйджел гениев не бывает - среди них вы не найдете ни Ньютонов, ни Ломоносовых, ни Эйнштейнов, ни Лениных, ни Сталиных...

- Вы, товарищ Серегин, считаете товарища Сталина гением? - удивился Виссарионыч.

- Вы, товарищ Сталин, - сказал я, - даже в отсутствие единственно верной теории смогли практически наощупь пройти по политическому канату между Сциллой и Харибдой правого и левого уклонов. У вас бывали ошибки, перегибы и головокружения от успехов, но даже в Основном Потоке вы приняли у умирающего Ленина разоренную страну, раздираемую постреволюционными противоречиями, а оставили своим преемникам одну из двух сущих мировых сверхдержав, спаянную внутри себя нерушимым единством. Разброд и шатания начались позже, когда местные вожди почувствовали отсутствие над собой сильной руки и принялись чудить кто во что горазд.

- Да, - подтвердила Сати Бетана, - я пыталась подставить в свои формулы любую другую личность, кроме вашей, но каждый раз результат социальных вычислений показывал крах вашей системы на уровне начала или середины тридцатых годов. По правилам социоинженерной науки, такие люди, как вы, совершающие невозможное, именуются именно гениями и никак иначе. Товарищу Ленину было намного проще: предшественники сделали за него две трети работы, так что ему осталось только прийти и собрать урожай. Проблемы начались потом, когда выяснилось, что марксистская теория таковой только называется, а на самом деле является псевдорелигиоз-ной догматикой, которую на полку следует ставить по соседству с движением луддитов и социал-прудонизмом. Вы, товарищ Сталин, из этого положения вышли если не с блеском, то вполне достойно.

- Не надо хвалить товарища Сталина, - смутился Виссарионыч, - товарищ Сталин делает что может. Вы лучше скажите, что мы должны сделать дальше?

- Дальше, - сказал я, - следует побеждать, причем не только врагов, внешних или внутренних, но и самих себя - свою лень, разгильдяйство, желание оставить какую-то работу на потом или не доделать, потому что сойдет и так. Всем вам, товарищи, следует начертать на своих знаменах самые правильные лозунги: «Мы ответственны за тех, кого победили», «Человек от рождения слаб и ленив, а потому обязан преодолевать эти недостатки», «Не стоит бояться трудностей - только через них приходит настоящий успех».

- Есть мнение, - сказал Отец Народов, - что тем, кто не захочет соблюдать такие простые правила, не место в рядах партии большевиков.

- А что делать нам, в восемнадцатом году? - спросил Сталин-младший. - Мы бьемся изо всех сил, и такое впечатление, что как рыба об лед. Как вы правильно сказали, постреволюционные противоречия на просторах бывшей Российской империи очень сильны. Каждый местный совет считает возможным игнорировать указания центральной власти в Петрограде проводить свою особую политику, не переставая причислять себя к большевикам. Мы, конечно, стараемся удержать ситуацию под контролем и не допустить такой Гражданской войны, как в Основном Потоке, но боюсь, что это будет стоить нам гораздо большей крови, чем можно допустить.

- На самом деле вы можете облегченно выдохнуть, - сказал я, - потому что на следующем этапе я снова буду ставить ваш мир вверх тормашками. Зачет по нему месяц назад мне поставили - в общем, условно, потому что иначе я не успевал на кровавые поля сорок первого года. Недоделок куча, и все их следует исправить, чтобы не возвращаться потом к уже пройденному материалу. При этом я, разумеется, буду приглядывать и за миром сорок первого года, где сейчас германские генералы ломают зубы о белостокскую освобожденную зону, будто у них и других дел уже нет, и за миром семьдесят шестого года, где тоже все пока не так однозначно, как хотелось бы. Кстати, усилиями товарища Брежнева некоторое время назад в мой госпиталь в Тридесятом царстве переправили маршала Василевского и маршала авиации Покрышкина, а также еще пару тысяч прославленных командиров и генералов армейского, дивизионного и полкового звена с опытом победоносной Великой Отечественной Войны. И когда через пару месяцев эти люди встанут в строй, а товарищ Маргелов завершит комплектование своих экспедиционных сил, мы и поиграем с господами Гальдером и Маннергеймом в пинг-понг на все деньги. В настоящий момент наша задача в мире сорок первого года - готовить материальную базу будущих one-раций и не допустить какой-нибудь самоочевидной глупости. Впрочем, все мы должны иметь в виду, что без единственно верной социальной теории мы будем обречены на блуждание в трех соснах и постоянное исправление вылезающих то тут, то там ошибок. Особенно в такой теории нуждаюсь я сам, ибо мощь в моих руках сосредоточена страшная, а решения иногда приходится принимать по наитию; и не принимать никаких решений тоже нельзя, иначе все пойдет «как обычно», а именно это я и должен предотвратить.

- Должен сказать, - хмыкнул Ильич Первый, - что работа над такой теорией уже идет полным ходом. Мы изучили изложенные нам по памяти постулаты ленинизма-сталинизма из мира товарища Половцева, ознакомились с монархически-социалистическим устройством русской галактической империи, учли опыт мира вашей супруги, где тоже был построен монархический социализм, только несколько иного толка, беседовали с присутствующим здесь товарищем Брежневым. Но только это пока лишь исходный материал, имеющий, в отличие от теории Маркса, практическое подтверждение, а никакая не единственно верная теория, которую еще предстоит создать. Хотелось бы спросить у товарища Авило Аарон - в какие сроки в работе сможет принять участие мой брат-близнец? У него и практического опыта побольше моего, и вообще, одна голова хорошо, а две лучше.

- Ваш брат не будет доступен даже для простого общения еще как минимум полгода, а может, и больше, - ответила врач «Нового Тобола». - Мы и так делаем то, что раньше считалось почти невозможным даже для цивилизации пятого уровня. Если бы не капсула остановленного времени, в которой вашего брата-близнеца доставили в наш медицинский центр, он бы, скорее всего, не выжил.

- Вместо второго Ленина, пока недоступного, - сказал я, - мы включим в вашу команду социоинженера светлых эйджел по имени Юнал Тан, которая принесла мне все положенные клятвы. Девушке больше двухсот лет, из которых как минимум сто пятьдесят она занималась контролем человеческих сообществ на колонизатах Франкония, Латина и Склавения, а ее ранг в профессии соответствует человеческому доктору наук. Все ваши теоретические предположения она будет проверять своей алгеброй, и только после этого практические руководители рискнут применять ваши постулаты в деле. Также должен сказать, что к каждому из вас будет прикомандировано по одному социоинженеру для анализа текущей обстановки, и еще одну светлую эйджел данной специализации я оставляю за собой. Вот, собственно, и все на сегодня, товарищи, других откровений пока не будет.

- Ну что же, - хмыкнул Виссарионович, - программа у товарища Серегина весьма позитивная, и видели мы сегодня очень много. Нас не расстраивает даже то, что основные свои усилия в ближайшее время он собирается прилагать в восемнадцатом году. Мы понимаем, что это очень сложный участок работы, а у нас все более-менее нормализовалось.

Вот так. Выиграв один бой, мы тут же готовимся завязать следующий, ибо темп жизни не оставляет нам других вариантов. Раньше я и помыслить не мог, чтобы действовать в трех мирах сразу, а теперь мне это вполне по плечу.