Glorious Land

Глава 2

Два дня пролетели незаметно. С утра я собрал все вещи, которые успел выложить, расплатился за номер, отдал сумку Александру и отправился на работу. Возвращаться мне предстояло уже на съемную квартиру.

Но пока меня тревожило другое. Относительно недавно московское правительство провело реформы по изменению географических названий, а карты у меня были старого образца. Именно поэтому поиск места работы мог затянуться на очень долгий срок, хотя идти было ровным счетом минут десять. Как оказалось, в Москве все так: свернул один раз не туда, сбился с шага и все — считай, заблудился. Я щурился, высматривая нужный поворот, иногда сверяясь с картой. Улица Светодиева — я нахмурился, припоминая курс зарубежной истории. С именами у меня всегда было как-то не очень, я помнил только самых известных правителей и деятелей, остальных напрочь забывал. Этот был… ну, вроде… наверное, в общем, этот Светодиев был почтальоном времен войны, за что и заслужил какую-нибудь правительственную награду. А может, он вынес почту из горящего здания, кто их там знает, чьими именами улицы называют.

Большое красивое здание, недавно отремонтированное, не заметить было сложно. Я долго стоял, рассматривая длинные шпили радиомачт, пока двери почты не распахнулись так внезапно, что я чуть не отскочил. Старомодные часы с мигающими красными цифрами показывали девять ноль-ноль. Я поспешно проскользнул внутрь, чтобы явиться пред грозные очи своего нового начальства. Кажется, я безбожно опаздывал в свой первый рабочий день.

Улыбчивые операторы быстро рассказали мне, куда нужно идти. Видимо, я был уже заочно ими всеми любим — еще бы, сын главы соседнего государства в их отделении. Я даже загордился собой на минутку, но потом вспомнил количество D и E в своем аттестате и снова приуныл.

Архив встретил меня приглушенным светом и полным отсутствием окон. Из-за этого было душно и даже немного затхло. Я прошел в комнату и огляделся, никого не обнаружив. Из-за огромного застекленного стеллажа вынырнул бойкий старичок, поприветствовавший меня взмахом своей сухой и пятнистой руки.

— Это ты тот новый из-за рубежа? — голос у него был дребезжащий, противный, и вышло что-то вроде «иззарубежжуаа». Я согласно кивнул, держа себя в руках, хотя звуки его голоса изрядно нервировали.

— Да.

— Меня зовут Гленн Иваныч, имя не запоминай, — старичок уверенно ковылял мимо меня к стойке, на которой по старинке хранилась информация — на нескольких планшетах, забитых под завязку таблицами. — Меня тут завтра уже не будет, так что мотай на ус все, что я тебе расскажу-покажу. Университеты кончал?

— А как же, — я хмыкнул. — Дипломная работа номер N-834789 «Технотронные архивы и компаративные исследования ДОУ стран построссийского зарубежья».

— Этой бумажкой можешь смело подтереться, — бодро довел до моего сведения старший архивовед, а я согласно закивал — тоже всегда так думал. — Здесь нет ничего сложнее пятого класса. Тебе с утра приносят письма, ты их заносишь в реестр, регистрируешь, так сказать, после чего ставишь на ней порядковый номер и отправляешь на нужную полку. Гляди! Гленн Иванович хлопнул ладонью по ближайшему стеллажу, тянущемуся вглубь комнаты, а я зажмурился, предчувствия, что сейчас его сухонькое запястье переломится со звуком хвороста, на который наступили впотьмах. Не-а, не случилось.

— Здесь формата А4, вот там, направо и за угол — А5. Половинки и четвертинки от них — в другом отделе. А пока на, вот тебе ключи от места, где сокровища лежат.

И он мелко захихикал. Я шутку оценил постольку поскольку, но заинтересованность изобразил. Старик отцепил от пояса массивную связку ключей и продолжил, засовывая ее мне в руку.

— Я сам не помню, какой ключ от той двери, сам разберешься, чай, не маленький. Так-с, там у нас хранятся бандероли и посылки — конфискованные, конечно. Их приносят редко, вот за мои семьдесят лет всего, — он задумался, закатив глаза, — ага, ага. Да, тысяча девятьсот семь раз. У меня упала челюсть.

— Это все нужно помнить?

— Нет, нет, но за мои семьдесят лет здесь… — и понеслось, пока Иваныч заковылял куда-то по коридору. Да ему ж лет сто, не меньше! Я почему-то очень живо представил себя самого через семьдесят пять лет и передернулся. Нет-нет, я здесь задерживаться не планирую. Пару лет и по карьерной лестнице вверх!

— Эх-эх, что с архивом, бедняжкой, сделает эта молодежь…

— Так что ж уходите? — насмешливо спросил я, хотя ответ знал прекрасно. Но дедок смог меня удивить. Он остановился у двери, пошуршал второй связкой ключей (а, нет, первой — он просто умудрился вытащить ее из моей руки, а я и прошляпил!) и обернулся ко мне.

— Если б не мечта, ни за что бы не ушел отсюда! Вот те раз, а я-то думал, старик на законный покой решил отправиться.

— Что за мечта-то?

— Буду с десантниками с парашютами прыгать! Вот те два. Я подумал, что Иваныч это рассказал уже всем, но послушно изобразил удивление, граничащее с шоком. Надо сказать, как-то так оно все и было на самом деле. В «комнате сокровищ» было пыльно и затхло. Я заглянул, прокашлялся и тут же вышел назад в коридор. Увиденное меня поразило: пустая комнатка четыре на четыре метра, заставленная коробками и пакетами с почтовыми отметками, липкими лентами с большими белыми буквами, подписями от руки и крупными синими штампами «ОТКАЗАТЬ».

Ничего, надо сказать, необычного. Просто посылки, которые кто-то не забрал. Или, может быть, неправильно написал адрес. В общем, сокровищами тут и не пахло. Гленн Иванович, видя, что я не излучаю подобострастный интерес, закрыл дверь, вернул мне ключи и заковылял назад, к письмам, уложенным ровными рядами на бессчетном количестве стеллажей. Там нас уже ждали.

— Вчерашнее, — сообщил парень, держащий в руках объемистый пакет.

Все его волосы лежали ровно, но челка одиноко задиралась и стояла дыбом. А еще он улыбался, так задорно и просто, что и я не выдержал — улыбнулся в ответ.

— Без сопливых разберемс-си, — добродушно отозвался старик и кивнул на меня. — Это наш новый архивник, Стасом зовут.

— Очень приятно, — парень заулыбался шире прежнего и протянул мне руку. — Слава. Я пожал его руку, успев перехватить падающий из другой его руки пакет.

— Сработаетесь, — удовлетворенно заметил Иваныч. — А теперь кыш отсюда, не мешай мне парня обучать. Слава кивнул, подмигнул мне и вышел. Письма я доставал осторожно, сидя за конторкой, хотя все время порывался уступить место Гленну Ивановичу. Тот отказывался, проявляя поразительную для своего возраста прыть.

— Смотри, на самом верху пакета, — я клацнул ножницами, освобождая горловину, — листок. Достаешь его, штампуешь дату. Потом смотришь номер, вот здесь, в правом нижнем углу. Я во все глаза вылупился на огромный идентификационный номер.

— Да не на весь, а на последние три цифры, дурень. И ищи это письмо на листке. Видишь графы? Я видел. Как бы теперь в этом разобраться… Я вытянул длинное письмо — «половинку», как его обычно называют. Повторяя про себя бесконечное «три-пять-восемь, трипятьвосемь, трипятьвосемьтрипятьвосемь», принялся водить пальцем по листу.

— Нашел! — я засиял.

— Теперь бери карандаш и в последней пустой графе ставь его формат. Поставил? Ага, откладывай в этот лоток. В остальные — прочие форматы. Видишь, здесь подписано. Понимаешь меня? С трудом.

— Конечно, — отозвался я, откладывая первое письмо.

— Ну давай, занимайся, а я скоро вернусь. Я часа два корпел над письмами. Листки сменялись листками, я шлепал даты, писал пару закорючек и откладывал в сторону. Конверты мелькали перед глазами: А4, А6, формата почтовой открытки… Вскоре после того, как я закончил и сидел со стопкой листков, недоуменно их разглядывая, вернулся Гленн Иванович. Похвалил меня и плюхнул на стол толстенный скоросшиватель.

— Смотри, эти листки — все пронумеровал? — подшиваешь в папку.

Папку на полку. Если приходит кто-то и спрашивает какое-либо письмо, спрашиваешь дату или номер, ищешь. Текст ты должен сосканировать и переслать по сетке. А письма должны оставаться здесь, все, до единого. Это понятно? Я закивал.

— А теперь волшебство, — ухмыльнулся старик. — Видишь эту кнопку?

Нажимаешь на нее, и-и… Ну, нажимай! Я поспешно ткнул пальцем в серебристую кнопку над крайним планшетом. Она оказалось тугой: пришлось поднажать. Тут же что-то загудело, лотки опрокинулись, заработали маленькие лопасти и конвейер по полу потащил письма к стеллажам. К моему удивлению (я его раньше не видел) письма укладывались идеально ровно, нигде ничего не спуталось.

— Выключай. Я снова нажал и все замерло. Пластиковые выступы на полу, разделяющие письма, с щелчком вмуровались в пол, снова совершенно гладкий.

— Ого…

— Ого, — согласился со мной довольно улыбающийся Иваныч.

Больше работы на сегодня не было, и мы со стариком сидели, пили чай, а он травил байки. Пару раз (во время обеда и перед уходом с работы) забегал Слава, посулил свою всестороннюю помощь новому сотруднику, перекинулся парой непонятных фраз со старым архивариусом и умчался. Попрощавшись с Гленном Ивановичем, я побрел домой. Точнее, я взял карту, увеличил ее до максимального размера, включил автопоиск и направился туда, куда указывала стрелка. До искомого Руновского переулка я добрался сравнительно быстро и остановился перед домом десять. Это оказалась невысокая постройка послевоенного времени, добротная, как и все, что делали тогда. Этажей восемнадцать, не больше. Стекло и кое-где проглядывающий металлический каркас. Нужно сказать, что такая архитектура была мне куда ближе, чем так называемая современная. Там-то вообще было нечто невообразимое, конечно.

Я поднялся на пятый этаж, открыл дверь в свою квартиру (Л-032) и вошел внутрь. На пороге стояла моя сумка, свет везде был погашен. Я щелкнул по панели — на улице-то уже стемнело, и стерильный свет с аэростатов заливал улицы, но его не хватало, чтобы осветить мое скромное однокомнатное убежище. Загудели, заработали лампы в подвесном потолке. Стало светло, но не ярко. Первым делом я сунулся в душевую. Нормально: кабинка с матовыми стенами, раковина. Я наскоро сунул руки под струю дезинфицирующего пара и направился дальше.

Зал был пустой: две полки для ненужных мелочей, рабочий стол с дополнительным светом, диван, монитор в стене напротив, шкаф. Идеальное место для работающего холостяка — ничего лишнего.

Итог изучения нового места обитания подвела кухня. Я тут же двинул к холодильнику, установленному на полу. Открыл его — тот даже не мигнул мне. Не включен и абсолютно пуст. Пришлось снова накидывать на себя куртку и идти за продуктами, хотя бы самыми необходимыми.

Ближайший магазин (закрывающийся через полчаса) обнаружился в соседнем дворе. Я прошмыгнул между металлодетекторами, пиликнувшими из-за работающего КПК, и направился в продовольственный отдел.

Я бездумно бродил между стеллажей с макетами еды, изо всех сил пытаясь вспомнить наставления матери. Что-то она там про фруктовую эссенцию говорила и про цены на мясо. Да нет, цены здесь нормальные. Хотя — я затормозил — оно и неудивительно: один московский рубль равен пяти омским. То есть, выходит, здесь цены в среднем в пять раз выше наших! Мама родная, куда же я попал…

Я записал свой номер и ткнул пальцем в значок чая. Хороший чай, с вековыми, как написано на упаковке, традициями. Ну, посмотрим, что у них тут за традиции.

Печенье «Веселый почтальон». Класс, попробуем.

Замороженные мясные палочки. Это я знаю, я такое дома ел, если вдруг случалось оставаться одному.

Порошок для соуса, разводится водой. Какая прелесть! К мясу.

Я глянул на КПК. Сумма выходила не смертельная, но я даже как-то боялся умножать ее на пять. Нет, вроде бы, хватает. Я нажал «купить» и поспешил к кассе, где для меня уже собирали мой заказ.

Как оказалось, я был последним покупателем, и сонная неулыбчивая продавщица клала последнюю упаковку печенья в коробку с логотипом магазина. Расплатившись, я взял ее и направился к выходу. За мной торжественно захлопнулись дверь, тут же заблокировавшаяся. Было ровно десять.

На меня упала полоса света от аэростата, и мне на секунду показалось, что меня насквозь прошил рентгеновский луч и я сейчас медленно и неспешно расползусь на несколько равных кусочков. К счастью, пронесло, я нырнул в приятный межсветовой полумрак и так направился к дому, чувствуя себя грабителем, спешащим с добычей куда-то. Добыча нежно оттягивала мне руки и просилась в холодильник, потому что есть сегодня я уже вряд ли стану, зато завтра на работу нужно что-то обязательно взять.

Как я понял, там была такая своеобразная традиция — собираться всем отделом и обедать вместе. Точнее, подразделением. В общем, выходило так, что обедать мне придется одному, потому что Гленн Иванович уволился, начальник архива заведовал, как оказалось, еще и операторами, так что если и приходил на работу к обеду, то обедал с ними, а больше никого у нас и не было. Зато ко мне обещал забегать Слава, и я почему-то ему верил — парень лучился таким идиотским радушием, что не проникнуться к нему никак нельзя было.

На входе в квартиру я еще раз споткнулся о свою сумку, подумал, что обязательно разберу ее завтра после работы, разделся и рухнул на диван, не расстелив. Он негромко пискнул у меня под головой и зажужжал, подстраиваясь под мой рост.