Глэд. Полдень над Майдманом

Глава 2 ОХОТА

Март

Яркие звезды проткнули своими холодными лучами бездонное черное небо. Вцепились гроздьями мерцающих огней за бархат безмерной пустоты, сияя над морем трав. Разве могли три десятка костров поспорить со сверкающим безумием небес? Костры скоротечны. Не успеет солнце набрать силу, как они погаснут. А владыки черных небес вернутся завтра на свое место. Снова и снова они будут украшать собой небосвод, не обращая внимания на суету внизу.

Пленник бросил брезгливый взгляд на вольно раскинувшийся лагерь рядом с клеткой, в которой сидел. Проклятые скотоводы, дети вонючих отцов и безродных матерей. Сейчас они пьют свой прокисший кумыс и похваляются, как доставят его на клановый совет, где будут задавать свои глупые вопросы. Про остроухих сородичей. Про несметные клады, укрытые в густых Лесах. Про то, почему эльфы отказались помогать людям убивать друг друга полторы тысячи лет тому назад. Идиоты. Уже ветер разметал курганы, насыпанные над местами сражений, а эти бродячие отбросы все не могут простить давнюю обиду. Хотя больше их бесит, что они не могут, как раньше, грабить зеленые долины, вырубая деревья и вытаптывая луга. Отребье.

Худой светловолосый эльф поднял глаза и снова стал любоваться россыпью огней над головой. Это куда лучше, чем…

Тонкий клинок нежно прижался к шее, ясно давая понять, что обладатель кинжала не настроен шутить.

– Что делает паршивая лайка из дальних пределов в этой клетке?

Эльф насмешливо оскалился:

– А что забыли наши черноухие соседи на границе империи?

Острое лезвие чуть сильнее надавило на шею.

– Здесь вопросы задаю я. Будешь дерзить, и эти вонючки завтра найдут в клетке труп. Итак?

– Я охотился. Удачно подстрелил пару мерзавцев в неделе пути от наших границ. И разозленное племя устроило на меня облаву. Как видишь, мне не повезло. Теперь они волокут меня к ближайшим шаманам. Надеются собрать побольше племен и устроить потеху.

– Что ж, они это заслужили. Давно им не попадался никто из твоих братьев.

– Конечно, черные трусы предпочитают сидеть поглубже в Лесах. А то вдруг ненароком стрела прилетит из степи, поцарапает драгоценную шкурку.

Незримый собеседник убрал кинжал и чуть сдвинулся вбок. Скосив глаза, пленник с интересом взглянул на стройную девушку, мрачно огладывающую стойбище.

– Больше двух сотен воинов. Плохо. Завтра или послезавтра они обратят внимание на мой след и пустят ищеек.

– Значит, в этой клетке станет на одного обитателя больше.

Эльфийка оскалилась:

– Братик мой, почти единокровный. Честное слово, я бы прирезала тебя сразу, но вот незадача – твои бренные останки привлекут ко мне излишнее внимание. Извини, тебе придется немного еще потоптать эти заросшие сорняками поля. Когда тебя кормят?

– Каждый день в обед, в самый солнцепек. Набрасывают петлю на длинной палке на шею, чтобы не кинулся. Запускают очередного смельчака, и тот пихает мне в рот дрянную кашу или еще что. На представление сбегается вся округа.

Эльф усмехнулся, разглядывая восторженную улыбку собеседницы.

– Хочешь, останься, они с удовольствием поставят тебя в первые ряды. Получишь наслаждение.

– В другой раз, неумеха, в другой раз.

Девушка показала тонкий кинжал, которым только что чуть не перерезала горло кровному врагу.

– Сделка. Отличная сталь. Легко спрятать в рукаве. Когда очередной смельчак попытается начать тебя кормить, ты за пару мгновений разрежешь ремень, прикончишь идиота и вырвешься наружу. Две сотни воинов тебе не одолеть, но свою жизнь продашь подороже. Надеюсь, тебя учили не только стрелы пускать из кустов по толстозадым пастухам.

Пленник задумчиво почесал кончик острого носа.

– А если я перережу крепеж клетки и удеру?

– Не годится. Наш след возьмут сразу же. И я не уверена, что смогу улизнуть. Я не могу стать невесомым мотыльком среди этих проклятых трав. Это не родной Лес.

– И что ты предлагаешь?

– Ты можешь умереть завтра как воин, а не как баран на заклании. Хороший выбор.

Эльф долго молчал, потом усмехнулся:

– Ты права. Живой и с оружием в руках я завтра тебе нужнее, чем мертвый и сейчас. Добавь чуть-чуть к сделке.

– Что ты хочешь?

– Пусть мое имя назовут на годовой встрече кланов. Хочу, чтобы родные спели по мне поминальные песни.

– Если вернусь живой домой, я выполню твою просьбу. Сделка?

– Сделка.

Девушка внимательно выслушала клановое имя пленника и спокойно передала кинжал рукоятью вперед.

– Если пробьешься сквозь толпу налево, вон там – овраг. Немало кустов, можешь какое-то время поводить их за нос.

– Я попробую.

– Удачи тебе, враг моего народа.

– Хорошенько спрячь след, щедрая девушка. Будет обидно, если я умру, и ты займешь мое обжитое место.

– Сплюнь. Веселой смерти, воин. – Черная тень растаяла в ночи.

Эльф аккуратно пристроил кинжал в рукаве. Попробовал пару раз, как надежно незаметно ложится рукоять в ладонь. Затем пристроился поудобнее и задремал. Наступающий день сулил добрую пляску со смертью: кровавую и бесшабашную. Многие завтра отправятся в гости к кочевым предкам. Десяток-другой врагов за одного эльфа – хорошая цена.

– Опасную игру ты затеял, сотник. Слишком опасную.

– И давно ты стал заботиться о чужой шее?

Алаэн переворошил угли в маленькой жаровне и поставил миску с похлебкой на прокопченную металлическую сетку над огнем. Пару минут погреть – и можно ужинать. Сидящий напротив него тучный тысячник недовольно поморщился.

– Когда сюда примчатся бумажные крысы с парой легионов, никто не будет разбирать, кто начал смуту. Вздернут всех.

– Будешь орать на всю округу – тебя повесят любимчики командира. Не ты один посматриваешь на место в центральной палатке.

– Но я не собираюсь…

– Поэтому оставшиеся десять лет так и просидишь тысячником над худшими солдатами в легионе. Отбиваясь от желающих надеть твой обитый золотым кантом плащ.

Толстяк обиженно засопел:

– Я честно отрабатываю свой хлеб.

– Тебе предлагают аккуратно сменить ожиревшую власть, забывшую про интересы легиона. А ты нос воротишь.

– Но нельзя же подниматься наверх по трупам товарищей.

– Товарищей? С каких пор командир легиона и десяток его преданных шакалов стали мне товарищами? Или ты забыл, что эта кодла не участвовала ни в одном походе легиона за последние годы? Их сунули нам после очередного сокращения, когда из семи легионов осталось пять. И в наш, третий, сослали эти отбросы, получившие титулы за счет богатых родителей. Прости, тысячник, но я с отребьем дружбу не вожу. Не приучен. – Сотник убрал зашкварчавшую похлебку на колченогий стол и отломил кусок хлеба. – И потом, с чего ты взял, что мы собираемся устраивать бойню? Никаких трупов. Никакого кровопролития. Все будет тихо и аккуратно. Пока любители молодых девочек на праздник помчатся в город, мы вскроем склады и оседлаем дороги с оружием в руках. Похотливые неудачники сядут под домашний арест. Их место займут настоящие солдаты. Проворовавшихся старейшин пинками отправим в тюрьму, перекроем границы провинции. И заглянем к наместнику.

– Наместника нам не простят.

– Да хранят тебя боги! С наместника не упадет и волос! Наоборот, он лично убедится, что в провинции полный порядок, никакой смуты. И подпишет новые назначения. Ведь лучше иметь надежные войска под боком, чем озверевших от крови бунтовщиков.

Тысячник задумчиво теребил нижнюю губу.

– Я поверю, что тебе удастся найти нужных людей в четырех легионах. Но в первом такая заваруха не пройдет. Он – лучший. Прикормленный. И не позволит устроить беспорядки.

– Мы придумаем, куда отослать строптивый легион. Когда они вернутся, ребятам придется сделать выбор. Или они примут сторону победителей. Или их разгонят.

– И зачем тогда тебе нужен я? У тебя все почти готово.

– Зачем? Потому что я всего лишь сотник. А ты тысячник. И твой голос будет звучать намного весомее, когда зажгут факелы и поднимут солдат.

Толстяк кряхтя поднялся и не спеша побрел к выходу из палатки. У самого порога буркнул:

– Я должен подумать.

– Думай. Мне нужен ответ будущего командира легиона завтра вечером.

– Будет тебе ответ. – Тысячник вышел и задернул полог за собой.

Алаэн аккуратно подобрал остатки густой похлебки и улыбнулся про себя.

– Иди, иди. Безмозглый старик. Похоже, во время последнего штурма тебе действительно упавшей балкой отбило остатки мозгов. Именно такие недалекие служаки и нужны, чтобы выставить их жирное брюхо напоказ. А потом аккуратно свернуть шею, расчистив за их спиной место для настоящих мужчин.

Глэд медленно-медленно развернулся и застыл, вглядываясь в лицо врага. В лицо человека, ставшего для него символом всех бед в этом мире.

Фрайм стоял в расслабленной позе в семи шагах от него, уверенно сжимая взведенный арбалет. Конец стрелы украшал четырехлапый наконечник, способный при ударе вырывать огромные куски мяса из жертвы. Наемник отлично подготовился к встрече и не собирался проигрывать.

– Прежде чем ты убьешь меня, скажи – зачем все это? Зачем ты притащил меня сюда, в ваши проклятые земли?

– Убивать? – Фрайм тихо засмеялся. – Я не идиот. Меньше всего на свете я хочу тебя убить. Покалечить? Может быть. Сломать тебе руки и ноги, чтобы не бегать потом за тобой по всей округе. Но убивать?.. Нет, не дождешься. Тебя не ждет легкая смерть, безглазый оборотень.

– Тогда зачем я тебе?

– Не время болтать. – Наемник согнал улыбку с худого лица. – Я кину тебе кандалы, и ты их наденешь. Без глупостей. Если мне что-то не понравится, я сделаю в тебе дырку. Не смертельную, но очень неприятную. Тем более что я узнал, как ты ловко бегаешь с арбалетным болтом в пузе.

Глэд медленно опустился на колени, поднял руки вверх и закричал надломленным голосом:

– Пощадите! У меня ничего нет! Я бедный паломник, не убивайте меня, прошу!

Фрайм удивился:

– Что ты несешь?

Глэд продолжал еще громче:

– Пощадите! Можете взять мой кошелек, там пара медяков, но не убивайте меня, прошу!

– Заткнись! – зашипел рассерженно Фрайм, но было уже поздно.

Он не обратил внимания, что пару минут назад во двор зашел десяток городской стражи и как раз топтался перед входом в таверну, оббивая испачканные грязью сапоги. Наемник этого не заметил, а Глэд прекрасно разглядел вооруженных людей и пару арбалетов за плечами ополченцев.

– Не убивайте, прошу!

Фрайм сместился вбок и чертыхнулся – десяток грамотно рассыпался по двору, отсекая дорогу к воротам, и медленно приближался к месту возможного ограбления. Слышно было, как скрипнули арбалеты стражников. Один из солдат ловко подхватил заботливо сложенные у стены факелы, подпалил несколько и метнул подальше к стене, над головами застывших в напряжении людей. Сам поджег пару и двинулся вперед. Заплясавшие огни раскрасили неверными тенями происходящее.

– Эй, прыткий парень! Аккуратно сними стрелу и положи арбалет на землю!

Наемник скрипнул зубами:

– Я – охотник за беглыми преступниками! У меня подорожная в сумке! Этот человек – убийца!

– Возможно. Но сначала ты сделаешь, что я сказал. Потом вы оба положите все железо на землю. Все, что у вас есть, даже паршивый скребок для щетины. А потом мы посмотрим ваши бумаги.

– Конечно, конечно. Тем более у меня ничего нет, господа стражники! – затараторил Глэд, держа поднятыми руки и радостно кивая. Широкий короткий меч постоянно незаметно закреплен на спине, под плащом. Спереди на поясе висел лишь пустой кошель. Освещенный светом факелов изможденный слепец, стоящий на коленях, выглядел совершенно беспомощным. Замерший крепкий наемник с направленным на Глэда арбалетом выглядел намного опаснее. Все внимание стражи сосредоточилось на нем.

Фрайм оценил расклад сил, чертыхнулся и медленно положил арбалет на сгиб руки, стараясь не направлять его на людей. Так же медленно вытащил заряженную стрелу и показал ее солдатам.

– Я предоставлю все необходимые документы. Но прошу, не дайте ему бежать. Он крайне опасен!

– Разумеется. Никто никуда не сбежит. – Старший десятка чуть расслабился. Похоже, несостоявшееся ограбление или еще какая неприятность разрешались миром. – Теперь оружие на землю. Все оружие.

Наемник положил арбалет и стрелу себе под ноги, расстегнул пояс с подвешенным мечом и положил рядом. Когда он распрямился, по ушам стегнул вопль слепого:

– Вон второй! – И Глэд жестом показал на темное пятно рядом с одной из телег, рожденное неверной игрой огней.

Рявкнули арбалеты, послав злые стрелы куда-то во тьму.

Безглазый рванул с колен и в пару прыжков вскочил на телегу, оттуда черным пятном на другую и в прыжке ухватился за высокую стену. Заоравший от обиды Фрайм успел подхватить арбалет, вложить стрелу, зацепив все еще взведенную тетиву, и отправить шипастый подарок следом. Но заостренный наконечник лишь впился в крепкие бревна забора, через который уже перемахнул беглец.

Оторопевшие было стражники зарычали и рванули к наемнику. Тот успел пару раз приложить кулаком в ответ, а потом лишь сипел под грудой навалившихся тел:

– Все, все! Я не сопротивляюсь! Я без оружия!

Скрученного мужчину немного для острастки попинали, потом в широкий мешок собрали все оружие. Туда же полетела с трудом вырванная из забора стрела. Через полчаса округу наводнили ополченцы, безрезультатно прочесавшие прилегающие переулки и осмотревшие старую клячу, на которой приехал в город беглец. Еще через час грязно ругающегося Фрайма раздели догола и бросили в тюремную камеру. Отдохнуть до утра и дождаться прихода начальства. Которое и решит, что делать с прытким молодцем, стреляющим в людей в мирном городе.

До того как за пленником захлопнулись тюремные двери, Глэд уже успел пробраться в порт. В конюшне остались лишь небольшие припасы еды и пара теплых одеял. Мешок с деньгами Безглазый всегда носил с собой, за пазухой. Изредка перекладывая оттуда в тощий кошель монетку-другую. И сейчас он без раздумий вложил золотой в мозолистую рыбацкую руку.

– Я ненароком услышал, что вы отплываете прямо сейчас с грузом сетей, солонины и припасов.

– Да, хотим отчалить до полуночи. Река пустая, до завтрашней жары пройдем хорошее расстояние.

– Дам еще одну, когда мы доберемся до побережья.

Капитан баржи поскреб ногтем монету и осклабился:

– Кормежка у меня платная. Пару стайлов в день – и будете сыты.

– По рукам. Где мне устроиться, чтобы не мешать?

– Вон там, на носу, рядом с тюками. Место спокойное, и команде мешать не будете. Мы отплываем через десять минут.

Глэд неторопливо прошел на нос широкой баржи, подвинул чуть пару тюков и соорудил себе некое подобие постели. Капитан растормошил матросов, и команда стала готовиться к отплытию. Неожиданный гость устроился спать, не обращая внимания на поднявшуюся суету и топот ног. Через полчаса скрипучее судно медленно отвалило от пристани и пустилось в путь по реке.

Никто из рыбаков не видел, как Глэд темной тенью аккуратно перебрался за борт и опустился в холодную воду. Никто не видел, как он неслышно доплыл до близкого берега и скрылся в кустах. Безглазый настороженно проследил, как баржа медленно скрылась за поворотом, и выбрался на тропинку, ведущую к недалеким городским окраинам.

Беглец безумно не хотел двигаться на юг через Перешеек. Через владения неупокоенных душ, переполненных зеленым магическим маревом, лелеющих ненависть ко всему живому. Слишком страшные воспоминания впечатались в его память после прошлого знакомства с нежитью.

Но другие дороги завтра уже перекроют. Одиночка не сможет спрятаться в чужих краях от поднятой по тревоге армии охотников. Необходимо было срочно найти пару лошадей, минимум припасов на дорогу и уходить прямо на юг. В земли, куда живые предпочитают не соваться.

Фрайм мрачно устроился на крепком стуле напротив залитого солнцем стола. На исцарапанной столешнице лежали разряженный арбалет, меч, пара ножей, куча вещей из его вещевого мешка. И открытый десяток писем, заботливо приготовленных Мимом для охоты.

Соварн задумчиво просмотрел последнюю бумагу и стал разглядывать насупившегося наемника.

– Надеюсь, ничего не пропало?

– Нет, все на месте.

– Хорошо. Я прочитал рекомендательные письма. Меня несколько смущает количество разнообразных подорожных и настоятельность требований помогать тебе. Боюсь, что большую часть этих бумаг ты получил за полновесное золото.

– Уважаемый…

– Глава ополчения. Соварн.

– Господин глава ополчения. Я наслышан о вас и ваших отлично подготовленных людях. Мало того, вчера я на своей шкуре убедился, как хорошо вы тренируете городскую стражу. Но должен повторить – мне необходимо как можно скорее поймать беглого убийцу. Он чрезвычайно опасен и успеет наделать еще много бед.

– Возможно. И что ты собираешься делать потом, когда поймаешь его?

Наемник задумался на минуту.

– Мне кажется, разумным будет посадить его в тюрьму. Здесь, в городе. Под бдительный надзор. Мои рекомендатели пришлют сюда своих представителей, и вы передадите беглеца им.

– Разумно.

– Да, разумно. Возможно, что его величество пришлет сюда небольшой отряд. Или честь доставить преступника ко двору доверят вам. Главное – найти его как можно быстрее.

– Найдем. А пока вы побудете под присмотром в наших казармах. Надеюсь, без глупостей. Ваше поведение вчера заслуживает лишь похвалы. Постарайтесь не испортить сложившееся мнение.

– А он?

– Его мы найдем.

Соварн повернулся к полуприкрытой двери и крикнул:

– Коми!

В дверь заглянул широкоплечий мужчина.

– Я с десятком провожу нашего гостя в казармы. Помогу устроиться на новом месте. А ты возьмешь два поисковых отряда и пойдешь по обоим берегам реки. Утренняя стража уже выяснила, что беглец оплатил проезд на ночной барже. Вы должны их догнать до захода солнца. И смотрите по пути, нет ли каких следов.

Коми кивнул и исчез в проеме.

– Вот так, господин… – Шорох бумаг. – Фрайм. Да, Фрайм. Предлагаю составить мне компанию по дороге к новому жилищу. Завтра мы встретимся с вашим очень опасным знакомым. А пока можем подкрепиться.

Наемник лишь развел руками, показывая, что подчиняется судьбе. И не имеет каких-либо возражений против хорошего обеда.

Император Антил сидел на ворохе подушек, принесенных на мраморную скамью из душной комнаты. Закончилась очередная бессонная ночь. Старый император с грустью смотрел воспаленными глазами на цветущие сады, раскинувшиеся рядом с дворцом. Долгожданный сон убегал, отступая перед ворохом болезней, заработанных в годы распутной молодости. И перед сонмом проблем, медленно и верно берущих Южную империю за горло. Непомерные военные расходы, нищета половины крестьян, все большее недовольство существующей властью. Веками незыблемо стоящая империя начала колебаться от бурлящих в глубинах процессов. Того и гляди, развалится на десятки мелких государств, грызущихся из-за куска хлеба.

Император поднес к глазам длинный пергамент, исписанный крупными буквами. Последнее время писцы были вынуждены переписывать все донесения повелителю – вершитель судеб в добавление ко всему начал терять остроту зрения.

Доверенные люди при северных королях писали глупости. Про исчезнувшую в снегах прекрасно вооруженную стотысячную армию. Про гибель лучших полководцев. Про разрушенный орочий город, в руинах которого не нашли ни единой золотой монеты. Про лихорадочную спешку обескровленных государств, бросившихся укреплять границы.

Антил раздраженно бросил пергамент. Чушь и вранье. Не иначе как кто-то из наиболее быстрых хапнул орочью казну, оставив других участников похода с носом. А после того как разгромили жалкие две-три тысячи орков, передрались между собой, деля награбленное. Или еще веселее – объявили себя новым королевством. Чего бы не поселиться на вольных плодородных землях. Вот и мечутся бывшие владыки в испуге перед взбунтовавшейся армией. Почему бы нет? Империя неоднократно сталкивалась с подобным, когда та или иная провинция вставали на дыбы, вырывая сталью вымуштрованных легионов очередные послабления и привилегии. Чем северяне хуже?

Старик кряхтя поправил подушки и постарался устроиться поудобнее. Хвала богам, до настоящей жары еще далеко и ранняя весна не баловала частой сменой погоды. Можно подумать, берегла измученные суставы повелителя обширных земель.

Император чиркнул остро отточенной палочкой пару закорючек на восковой дощечке, стоящей рядом с изголовьем. Золото. Проклятое золото, жизненно необходимое государству. Заморские соседи вряд ли поделятся добытым, придется искать самим. А где искать? Кочевники нищие, только и умеют, что грабить приграничные районы. Эльфов беспокоить боязно. Да и доберись до них еще через раскаленные степи. В горы пробовали пробиться – и потеряли несколько укрепленных крепостей, которые захватили мерзкие черепушки. Рассеяли на скалах тысячи раздробленных скелетов, но не оставили камня на камне от таким трудом поднятых стен. Вот и думай, где достать тяжелый желтый металл.

Слабая дремота сморила старика. Но и во сне он видел сражающихся друг с другом людей и слышал крики умирающих. Изредка вздрагивал, обводил воспаленным взором балконную балюстраду и снова закрывал глаза, проваливаясь в мучительные сновидения. В эти мгновения император походил на свою империю – дряхлую, страдающую под гнетом прожитых лет, стоящую на грани сокрушительного распада или мучительного возрождения.

Проклятые боги полынных степей сжалились над беглецом. Ему не пришлось рыскать в поисках лошадей по городским окраинам или пытаться отобрать их у настороженных крестьян, все плотнее заселяющих пригороды. Не успев как следует обсохнуть, Безглазый наткнулся на небольшой караван, устроившийся на ночлег недалеко у реки. Видимо, прижимистый купец решил переночевать под открытым небом, экономя на постое в городских кварталах. И теперь скупцу придется стенать над нежданными убытками.

Неслышной тенью Глэд подобрался к дремлющему сторожу. Оглушил и связал беднягу. Потом прокрался к стреноженным лошадям. Выбрав пару лучших, увел их подальше от каравана. Не успели начать гаснуть яркие звезды, а Глэд уже мчался на юг, все дальше и дальше от города. Совсем скоро его враги возьмут свежий след. И беглец стремился воспользоваться каждым мгновением, чтобы увеличить разделяющее его со смертью расстояние. Хотя бы на один шаг. Хотя бы на еще один глоток воздуха перед решающей схваткой.

Под лучами набирающего силу солнца Глэд мчался на юг.

Сегодня все племя пришло на площадь. Отсутствовал последний десяток охотников, за которыми послали гонца. Все остальные собрались посмотреть на фантастическое зрелище – кормление плененного врага. Сам вид беспомощного эльфа, лесного убийцы – доставлял наслаждение. А за право унизить его еще больше и накормить дрянной кашей – даже дрались. Слишком много нашлось желающих доказать самому себе и соплеменникам личную доблесть. И покрасоваться перед местными красавицами под ярким солнцем. Поставить обутую в кожаный сапог ногу на грудь полупридушенного противника, которого на воле приходилось ловить всем племенем. И который слишком хорошо умел обращаться с оружием, чтобы позволить оскорблять себя безнаказанно.

Крепкий мужчина в ярко расшитом жилете ловко набросил кожаную петлю на длинной палке, просунутой между прутьев клетки. Пленник несколько раз дернулся и затих, сжигая ненавидящим взором собравшихся вокруг. Орудуя палкой, эльфа подтащили к стене и оставили сидеть, вцепившись руками во впивающийся в горло ремень. Похоже, житель далеких Лесов смирился с ежедневной пыткой на потеху врагам. Дверь клетки отворили, и внутрь забрался огромный толстяк, увешанный раскрашенными деревянными свистульками. В толпе захохотали. Вождь позволил сегодня повеселиться местному дурачку, всеобщему любимцу. Парень на спор ломал о живот бревна, но не мог сосчитать до пяти. Как-то он справится с ложкой и упрямо сжатым ртом остроухого? Толстяк обхватил миску поудобнее, достал из сапога засаленную ложку и шагнул вперед. Десятки ребятишек с веселыми криками заколотили кулачками по решетке. Представление началось.

Под оглушительные крики эльф неуловимым движением разрезал стягивающий шею ремень. Глубокая царапина на шее тут же напиталась кровью, но вооруженный боец уже скользнул мимо правой руки толстяка, распарывая одним ударом тому горло. И на следующее мгновение уже вывалился в толпу из открытых дверей клетки. Не успел он босыми ногами поймать землю, как нанес несколько ударов стоящим рядом: в пах, в живот, по глазам. Не разбирая, кто перед ним – ребенок, женщина или мужчина. Пришло время убивать, и смерть заплясала на запруженной народом площади. Вырвавшийся на свободу пленник вплел свой вопль обезумевшего зверя в какофонию криков: сначала радостных, потом – испуганных. Светловолосый эльф успел пробиться через плотные передние ряды и уже полосовал окружающих ближе к краю утоптанной площади, прежде чем кочевники опомнились и схватились за оружие.

Беглец одним ударом убил стоящую перед ним старуху и нырнул в ближайший шатер. Полетевший следом за ним нож не успел нагнать мелькнувшую спину. Сгрудившиеся в проходах между шатрами люди пропускали рвущихся ко входу воинов. А острый кинжал тем временем располосовал заднюю стену и позволил эльфу вырваться на свободное пространство. Чем тот и воспользовался.

Остроухий боец мчался быстроногим ветром, огибая неожиданные препятствия, перескакивая через разложенные седла, котлы, наваленный скарб. Эльф почти не двигался по прямой, все время смещаясь вправо-влево от линии бега, и уверенно приближался к оврагу, до которого осталось меньше полусотни метров. За ним топоча мчались взбешенные враги, метая в мелькающую впереди спину копья и ножи. Несколько воинов рванули к своим коням. И через пару мгновений к шуму преследователей добавился дробный топот скакунов. Наездники огибали основную массу людей, стараясь по свободным проходам вырваться на край стоянки и там попытаться перехватить врага. Загорелые руки уже выхватили из креплений луки, и острые стрелы ждали, когда их пошлют в полет.

Казалось, что эльф сделает невозможное. Он успел добежать до края оврага, и ему оставалась буквально пара шагов, чтобы нырнуть вниз, в спасательное сплетение кустов. Но из десятка посланных стрел одна успела вцепиться в правую лопатку, и беглец с криком боли и ярости кубарем скатился вниз. Через пару мгновений преследователи сиганули следом за ним.

Все больше конных воинов стремительно обтекали извилистый овраг, отсекая любые пути отступления. Новые и новые вооруженные люди спускались вниз, пытаясь найти в густых колючих зарослях мелькающую то тут, то там светловолосую гибкую фигуру. Изредка из кустов доносились яростные вскрики – это острая сталь находила очередную жертву. Степные заросли надежно хранили воина Леса.

Стоящий на краю обрыва вождь мрачно помянул изменчивых богов и, надсаживая голос, стал отзывать воинов назад. Наконец недовольные воины выбрались из зарослей и пополнили оцепление. Нетерпеливый жест вождя – и быстро передали вязанки факелов. Другой жест – и огненные клубки полетели вниз, в овраг, на иссушенные зноем листья. Через несколько мгновений слабый ветер начал раздувать поднимающееся пламя. Скоро весь овраг превратился в один гигантский костер, брызжущий раскаленными языками и обильно пятнающий небо белым густым дымом.

На одном пологом откосе клуб дыма распался и выпустил из себя надсадно кашляющую белую фигуру, пытающуюся добежать до стоящих рядом воинов. Но кочевники были настороже, и не успел эльф сделать несколько шагов, как рой стрел ударил в него со всех сторон. Надломленное тело, посеченное во время схватки в овраге, оступилось и завалилось назад. Красный от пролитой крови кинжал выпал из руки. Еще через мгновение рассвирепевшие воины стали рубить тело противника. Когда вождь медленно подошел к месту гибели бывшего пленника, на земле валялись лишь окровавленные куски.

Танец смерти закончился.

К вечеру рядом с клеткой мрачные люди сложили тела погибших. Обгоревшие тела завернули в тряпицы. Проклятый пленник сумел убить девятнадцать человек, из них девять воинов.

Пара шаманов вернула вождю острый кинжал. Один из увешанных бусами камлателей склонил голову в ответ на немой вопрос старшего:

– Это камайская сталь, рукоятку отделывали на западных землях. Клановая работа. Точили на хороших шлифовальных камнях.

– Значит, не имперцы и не ушастые?

– Не они. Это местное оружие. Я видел такие на ярмарке два года тому назад.

Вождь аккуратно завернул кинжал в тряпку и убрал в поясную сумку.

– Значит, наши. Кто-то очень хочет спихнуть меня, испачкав в крови соплеменников.

Шаманы согласно склонили головы. В большом клане всегда есть недовольные, кому хочется занять место получше, получать мяса побольше. Подбросить оружие эльфу – отличный способ насолить старшим. Потом аккуратно раздуть огонь недовольства, и можно попытаться предложить кандидатуру нового вождя. Более смелого, сильного, молодого. Не погубившего столько народу на мирной стоянке.

– Готовьте погребальный костер. Два десятка в охранение. Завтра снимаемся и уходим к Тамну. Нужно встретиться с другими вождями. – Вождь сверкнул белыми от ярости глазами и добавил: – Слушайте и смотрите! Найдите мне того, кто помог пролить нашу кровь!

Фрайм аккуратно поставил копье в стойку и повернулся к подошедшему Соварну. Вчера днем огромный добродушный Коми умчался с двумя отрядами искать безглазого оборотня, перехитрившего наемника на постоялом дворе. Прошла ночь, жаркий день, и вот уже вечернее солнце багровыми мазками раскрашивает стены в казарме. Наемник тренировался весь день, с удовольствием вспоминая разнообразные военные упражнения и спаррингуя с ополченцами, пожелавшими проверить свои силы.

– Сердце подсказывает мне, что ваш помощник не нашел убийцу.

– Ваше сердце не лжет. Баржа пуста. Беглеца не видели на ней с утра.

– Что предпримем?

– Можно сказать, нам повезло. Пока бойцы обшаривали берега по дороге назад, Коми с парой друзей мчался в город. И наткнулся на караван, у которого ночью увели двух лошадей. А потом мой помощник сделал крюк через южные рынки и расспросил пастухов. Один из них вспомнил, что видел незнакомца, на двух лошадях рано утром мчавшегося на юг. По описанию это наш с вами прыткий малый.

– То есть он опережает нас на полтора дня как минимум.

– Это лишь так кажется. Мы готовы выступить через десять минут. Восемь десятков прекрасно вооруженных солдат, которые не один год бороздят южные пески. Сменные кони. Припасы. Отлично подготовленные проводники. Мы успеем до жары по хорошим дорогам втянуться в пески, потом развернем десятки по крупным тропам и двинемся на поиски.

– Пустынные земли огромны. Нам будет трудно его найти.

– Найдем. Он сделал ошибку, что помчал на юг. Не зная местные солончаки, а потом и дюны – легче сгинуть там, чем добраться до предгорий. Неделя пути, не меньше. Мы настигнем его через три дня максимум.

Фрайм кивнул и снял пропитанную потом рубаху.

– Я буду готов через пять минут.

Глэд медленно ехал на тяжело шагающей лошади. Вторая плелась следом, еле переставляя ноги. Безжалостное жаркое солнце выпило остатки сил. После короткого полуденного привала Безглазый поднял уставших лошадей и двинулся дальше на юг. Он не был уверен, что животные не падут завтра днем. Но выбора не оставалось. Глэд ощущал, что безжалостные охотники не оставили его в покое и могут настигнуть с минуты на минуту. Поэтому он двигался все дальше по пескам, с каждым шагом приближаясь к уже видимым в далекой дымке предгорьям Перешейка. Недавно поднявшаяся сияющая луна отбрасывала контрастные черные тени вокруг, играя серебристыми бликами на миллионах песчинок. Наступал четвертый день безумной скачки.

Раскаленные за день барханы щедро делились теплом. Вздымающиеся по бокам горы песка украшали следы змей или мелких грызунов. Уставший человек на лошадях, в свою очередь, оставлял хорошо различимый след, который слабый ветер занесет через день-другой. Вполне достаточно, чтобы, следуя по этому указателю, вихрем промчались неутомимые преследователи.

Глэд бросил взгляд через плечо и медленно повернул в очередной распадок между дюн. Проехав пару минут, он вздрогнул и остановился. У другого края распадка застыла одинокая фигура. Привыкший замечать ночью жарко сияющие теплом тела людей, Безглазый не сразу уловил мрачную волну ненависти, исходящую от застывшего худого контура, отбрасывающего изломанную тень на песок. Далеким зеленым маревом повеяло на беглеца. Прошла минута, другая, и Глэд отметил, как по краям барханов возникли подобно привидениям другие фигуры. Один скелет, другой, третий. И вот уже почти два десятка застыли миражами под яркими лунными лучами.

Человек устало вздохнул, спешился и медленно пошел вперед, ведя за собой слабо упирающихся лошадей. Можно было найти остатки сил на атаку или защиту. Но удивляться или пугаться сил уже не было.

Глэд остановился перед перегородившим дорогу скелетом. Высокий, на полголовы выше человека. В порванной в нескольких местах легкой кольчуге и с тонким мечом, закрепленным в ножнах на тазовых костях. Левая рука сжимает миниатюрный щит. Правая держит копье, с отполированным до блеска широким лезвием. Посеченный ветрами череп бездушно взирает провалами глазниц, в глубине которых угадываются отблески зеленого магического огня.

Под шорох песка с барханов спустились остальные солдаты нежити. В полной тишине они окружили застывшего человека и все больше беспокоящихся лошадей.

Стоящий перед Глэдом мертвец склонил голову:

– Здравствуй, брат. Приветствую тебя на границах нашего общего дома.