Глазурь

— Ты мне расскажешь, какого чёрта тут происходит? — потребовала она, захлопывая за собой дверь, когда мы оказались в безопасности в её комнате.

— Перестань трястись, Киара, всё будет отлично, — повторила я уже в десятый раз.

— Заткнись, Петри. Ты меня начинаешь беспокоить, — в её голосе звучал испуг.

Я бросилась на её кровать чуть-чуть не рассчитав и ударилась головой о стену.

— А сейчас расскажи всё с начала, — сказала она.

Я вдохнула и начала рассказывать: о бунте, о запрете, о том, как Райан привёл меня к Логану. Киара всегда была хорошим слушателем, и перебивала меня только когда действительно чего-то не понимала. Я рассказала о коде ДНК и сделке, которую заключила с Логаном. Единственной вещью, которая её раздражала, было то, что я обратилась за помощью к Райану, который, как она решила, ей совершенно не нравится. И я начала с ней соглашаться в этом. Когда я дошла до той части, где мне переписали пустышку, я услышала, как она встала и начала мерять тяжёлыми шагами комнату.

— А теперь это. Но, серьёзно, все будет в порядке, — закончила я.

— Ты продолжаешь это говорить, Петри, но ты не можешь даже открыть глаза! Кто знает, что они сделали с тобой?

— Ты говоришь как Этан.

— Кто ещё?

— Парень с крыши.

— Тебе нужна помощь. Твоя мама должна знать, что делать.

— Нет! — крикнула я. — Просто дай мне время привыкнуть. Пожалуйста.

Я подтянула колени к груди и открыла глаза. В этот раз я собираюсь держать их открытыми. Как я могу привыкнуть, если всё время буду держать их закрытыми?

Каждая вещь в комнате Киары сопровождалась данными. Где её купили, сколько она стоит. Постеры поп-звёзд сопровождались песнями из их последних альбомов, а изображения актёров — информацией о размерах их гонораров. А поверх всего этого шли строки случайной информации. Сообщения людей, которых я не знаю, информация о них самих и их жизнях вне Глазури.

Я сосредоточилась на картине, прикреплённой к стене. Это был водоворот красок и текстур. Одна из картин Киары. Под ней не было подписи — ни даты создания, ни имени автора или деталей покупки. Будто это единственная реальная вещь в комнате.

Когда я её разглядывала, шум уменьшился. Как-будто я не только принимаю сигналы.

— Помехи, — сказала я.

— Помехи? Какие помехи? — спросила Киара. Она сидела на стуле, закинув ногу на ногу.

— Ты помнишь строение того радио с урока физики?

— Я пытаюсь — но, похоже, я забыла всё, что мы изучали на физике.

— Мы создавали радиоприёмник. И мистер Джарвис говорил, что до того как всё перешло в цифровой формат, теле- и радиосигналы передавались волнами и в каждом доме были приёмники этих сигналов. И вся та информация до сих пор здесь, витает в воздухе. С приёмником ты можешь их принять, но для этого нужно настроиться на определённую частоту. И мы подключались к Линкольнширским браконьерам, разве не помнишь? Та странная народная песня сопровождалась рядом номеров, которые зачитывал женский голос. Мистер Джарвис говорил, что это могло использоваться для передачи сообщений шпионам, но точно этого никто не знает. Я пыталась его расшифровать. Думаю, проблема именно в этом. Будто мой канал не настроен на одну волну и мне нужно только отыскать нужный сигнал.

— Ладно, притворимся, что это может сработать, но как ты собираешься это провернуть?

— Теперь это становится проще.

«Проще».

«Тот экзамен был таким лёгким».

«Я свободна, приходи сегодня, поболтаем».

Я снова закрыла глаза, чтобы прогнать изображение простовато одетой женщины, протягивающей ко мне руки.

— Ага, конечно. Очень похоже, — сказала Киара.

Когда я открыла глаза, женщина исчезла. Я устала. Такое чувство, что чужие впечатления ослабили меня.

— Может, если я посплю, всё придёт в норму? Часок или около того.

Я легла на кровать Киары и уставилась на ночное небо на потолке. Сейчас свет включён и это просто белые пластиковые формы, собранные в созвездия.

«Созвездие льва».

«Предсказание для львов на сегодня. Эмоции, предубеждения или нерешённые вопросы из прошлого влияют»…

«Регул. Самая яркая звезда в созвездии льва. Используется моряками, когда они сбиваются с курса и вынуждены ориентироваться по звёздам».

Совсем как я. Я сбилась с пути, но вскоре найду дорогу домой. Я закрыла глаза и позволила темноте с тишиной окутать меня.

— 16-

Не знаю, как долго Киара дала мне поспать. Но когда я открыла глаза, звёзды на потолке уже начали светиться. Прошло десять секунд и помехи вернулись, а вместе с ними и понимание того, что я сделала.

— Как ты себя чувствуешь? — спросила Киара. Она сидела на стуле и смотрела на меня, лампа на её столе была включена. Она переоделась из клубной одежды в растянутые штаны и футболку.

— Хорошо, я … «Хорошо. Отлично. Как всегда».

«Кристалл такая классная».

«Я сегодня чертовски хорошо припарковался»!

Я села и сощурилась, чтобы увидеть Киару сквозь изображения.

— Ты всегда была дерьмовой лгуньей, Петри. Вот, — она протянула мне стакан воды, температура которой, как я прочла в информационном блоке, была точно 22 градуса по Цельсию.

— А ты… — я остановилась, волнуясь о возможном ответе. — Ты всё время видишь так много информации?

— Какую информацию?

— Например, точную температуру воды в этом стакане, или то, что ты купила футболку в Заре, а у твоего ноутбука 3 гигабайта оперативной памяти.

Она посмотрела на свой ноутбук.

— Думаю да. Если сосредоточусь на нём.

— Сосредоточиться. Ясно. Мне нужно научиться сосредотачиваться, — я потёрла виски, пытаясь игнорировать новую волну изображений и сообщений. Кто бы знал, что Глазурь завалена таким количеством… дерьма?

— Петри, я беспокоюсь о тебе. Серьёзно беспокоюсь. И это не как когда ты напилась папиной водки и выкинула бутылку в окно. Это хуже. Мы должны рассказать твоей маме. Она работает на…

— Нет. Ни в коем случае! — вскочила я. — Ты должна пообещать мне, что ничего ей не расскажешь. Обещай мне, Киара, — схватила Киару за плечи и потрясла. Я увидела, что испугала её, поэтому отпустила её и отступила на шаг.

— Хорошо, обещаю. А если я расскажу своей маме? Я знаю, она работает всего лишь в отделе обработки данных, но возможно она знает кого-то, кто сможет помочь?

— Просто дай мне немного времени.

«Сейчас 22:36, спонсор — страхование жизни от УайтИнк».

— Клянусь, завтра я проснусь и всё будет работать так как нужно, — я показала рукой знак ОК и Киара засмеялась.

— Ты такая странная, Петри. Кто бы ещё мог так сказать?

— Ну, я ещё многим могу удивить, — я выдавила улыбку и от этого у меня заболели щёки. — Лучше мне пойти домой.

— Ладно, но я вызову тебе машину корпорации. В таком состоянии тебе ни в коем случае нельзя пользоваться общественным транспортом.

Я кивнула в знак согласия. Должны же быть хоть какие-то плюсы в маминой работе.

— Подожди, — сказала я. — Дай я сама позвоню. Я ведь могу это сделать?

— Конечно. Подумай о транспорте УайтИнк и тебя сразу должны соединить с ними.

Я сделала, как она мне подсказала. Но я не получила ничего, что имело бы смысл. Случайные обрывки вызовов машин работниками компании. Но сама я связаться не смогла. Вместо этого я получила сообщение, написанное округлым шрифтом сети.

«Данный пользователь не существует».

Я раздраженно выдохнула.

— Давай я это сделаю, — мягко проговорила Киара. И я разрешила ей.

Машина приехала через пять минут. Я помахала Киаре на прощание, но ответного жеста я не заметила из-за волны изображений, которая нахлынула на меня, едва я ступила на улицу. Я держала глаза открытыми достаточно долго, чтобы дойти до машины и забраться внутрь.

— Добрый вечер, мисс Куинн. Сразу домой? — спросил водитель, как только машина тронулась. Это был Фрэнк, мужчина который каждый день отвозил и забирал меня из школы.

«Подобрал ещё одного надоедливого испорченного ребёнка, которому лень пройти даже полмили».

— Это был ты? — взволновано спросила я, игнорируя оскорбление.

— О чём вы, мисс?

— Сообщение о «надоедливом ребёнке»? Ты его отослал?

Я увидела его реакцию в зеркале заднего вида. Его глаза расширились, а ноздри раздулись от испуга.

— Я… Я не имел в виду ничего подобного.

— Нет, все в порядке. Это значит, что мой радиус уменьшается.

Я откинулась на мягкое кожаное сиденье и немного расслабилась. Отлично, сказала я себе, ещё несколько часов и всё заработает, как положено. Хороший ночной сон и всё будет прекрасно.

Машина притормозила у моего дома пять минут спустя. Я хотела выбраться, но дверь не открылась.

Водитель повернулся на своём сидении.

— Насчёт того сообщения. Не знаю, как ты его получила, но это было не о тебе и мне жаль. Но, эм…

— Не волнуйтесь, — я похлопала его по плечу. — Это будет нашим секретом.

У него вырвался тяжелый вздох облегчения.

— Спасибо. И если вам нужно будет съездить куда-нибудь, позвоните мне, хорошо?

Дверь со щелчком открылась. Я вышла из машины и смотрела, как она уезжает, думая насколько большое значение имеет этот секрет.

Ступеньки к моему дому казались слишком высокими и слишком крутыми. Пока я поднималась, мои глаза сощурились, чтобы получить минимум информации за это время. Я прижала руку к холодному считывателю и дверь распахнулась.

— Добрый вечер! — Зизи стояла в прихожей. Я не ожидала, что она может быть дома. Она снова была в ярко-голубом кимоно, но это не скрывало её бледности. Она выглядела уставшей.

— Почему ты не на работе? — спросила я.

«Работа сегодня меня вымотала».

«Работа — это проклятье пьющих классов».

Я попыталась избавиться от сообщений, приходящих мне.

— Уже 22:30, Петри. Кроме того, я устроила себе выходной, — ответила она, будто была чем-то расстроена. Она уставилась на меня.

Я посмотрела в ответ. Не потому, что хотела услышать другое объяснение, а из-за потока данных, которые исходили от неё. Её имя, дата рождения, адрес, место работы, статьи, которые она написала, книги, которые прочитала. Всё это исходило от неё в мир, и могло быть увидено.

Она шагнула ко мне, взяла моё лицо в руки и взглянула в мои глаза так, как это делала Киара.

— Петри, что случилось? Ты под чем-то?

Я оттолкнула её.

— Ни под чем. Оставь меня одну.

— Если ты начала принимать наркотики, мы можем поговорить об этом, Петри. Я сама экспериментировала в молодости…

— Не надо! — закричала я. — Как ты можешь предполагать такое. Я ничего не принимаю. Я просто хочу побыть одна.

— Петри, — она судорожно вздохнула, когда я оттолкнула её с пути и бросилась по лестнице в свою комнату. — Петри, я просто хочу помочь!

Я захлопнула дверь. Но это не достаточно выразило моё состояние. Поэтому я открыла её и снова захлопнула. На этот раз у меня в комнате со стены упала картина.

Я бросилась на кровать и не могла больше сдерживаться. Горькие рыдания от страха и жалости к себе скрутили меня. Наедине с собой я призналась в этом. Я была в ужасе.

— Что же я наделала? — говорила я, уткнувшись в подушку. — Что я наделала?

Но я знала, что я сделала. Вопрос в том, можно ли это исправить?

Когда слёзы закончились, я почувствовала опустошение, но мне полегчало. Как-будто я выплакала часть злости, которая накопилась в последние несколько часов. Я рискнула перевернуться и открыть глаза. Наплыв изображений не шокировал меня слишком сильно. Но с каждой новой мыслью, возникающей у меня появлялась новая волна изображений. Будто мой мозг падает в кроличью нору поисковика.

«Страх. Эмоция, возникающая при осознании опасности. Основной механизм выживания. В экстремальных случаях переходит в ужас…»

«Ужас — стандартный литературный и психологический термин, применяемый чаще всего в готической литературе…»

«Замок Ортандо, описанный в первом готическом романе, был навеян кошмаром…»

«Брр. Мне приснился ужасный кошмар, в котором появилась мышь и поедала мои зубы!»

«Тройка слепых мышей. Ты думаешь, что это о троих невезучих грызунах, которые пытаются понять, где, чёрт возьми, они находятся. Но в действительности так называют королеву Марию, прозванную кровавой, и её жестоких…»

И так без конца, затягивая меня всё глубже и глубже.

Я не спала. Я пролежала всю ночь, не смыкая глаз, пялясь в поток информации, следуя за помехами, куда бы они меня не вели. Я искала в этом шуме хоть какую-то структуру, которой я могла бы придерживаться — точку опоры. Но все было абсолютно случайным. Так много жизней, и все выплескивают наружу всю информацию о себе. Часть из нее такая личная, что мне стало стыдно за подглядывание. Мне стало интересно, знают ли они, что их самые сокровенные мысли могут увидеть посторонние люди? Волнует ли их это?

Крыса, которой я так пока и не придумала имя, лежала в своей клетке на моем прикроватном столике. Ее глаза все еще смотрели строго прямо перед собой. Время от времени она высовывала крохотный розовый язычок и делала глоток из своей бутылки с водой, царапая острыми зубами металлическую трубку. Никаких других движений она не совершала.

Наконец рассвело, и я встала и собралась в школу. Возможно, это не лучшая идея, но я не могла оставаться здесь. Не с вертящейся рядом Зизи.

Фрэнк ждал в машине, чтобы отвезти меня и других детей в школу. Все они были слишком молоды, чтобы получить чип, поэтому от них не исходило никакой информации. Я никогда не была так рада их видеть.

Я села на свое обычное место и попыталась притвориться, что все в порядке. Но через пять минут катаний по улицам меня переполнило информацией.

— У тебя похмелье? — спросил мальчик из десятого. — Ты выглядишь, как мой брат, когда у него похмелье.

«… ХОРОШО ПРОЖАРЕННЫЕ КАНАРЕЙКИ БЫЛИ ОДНИМ ИЗ СРЕДСТВ ИЗБАВЛЕНИЯ ОТ ПОХМЕЛЬЯ У ДРЕВНИХ РИМЛЯН».

— Отвали, — сказала я, закрывая глаза, чтобы отстраниться от всего.

— Похмелье, похмелье, у Петри похмелье, — пропел он. Другие дети присоединились. Они пели это всю дорогу до школы.

Я подождала, пока они все выйдут, и наконец, оторвала голову от спинки переднего сиденья. Последовал момент надежды, когда все, что я видела периферийным зрением, были три плавающих треугольника, и я подумала, что, возможно, все заработало, а потом помехи снова накрыли меня.

Фрэнк слабо улыбнулся мне.

— Слегка перебрали, мисс? Не волнуйтесь. Со всеми бывало.

Я проигнорировала его, выкарабкалась из микроавтобуса и направилась к школьным воротам.

Вокруг меня роились школьники. Младшие бежали, их слишком большие рюкзаки подпрыгивали на плечах. Дети постарше торопились меньше. Их сумки свисали до колен, и они брели медленно, с бегающими глазами, проверяя напоследок свои новостные ленты, прежде чем войти в зону блокировки.

Зона блокировки!

Я бросилась к блоку Н, данные и изображения перед моими глазами стали расплывчатыми от бега. Я врезалась в стену, не обращая внимания на боль, пронзившую руки. Когда я открыла глаза, все исчезло. Это было такое облегчение, словно сбросить с плеч тяжелый рюкзак, пройдя с ним много миль. Я прислонила голову к шершавым красным кирпичам школьной стены, впервые в жизни так радуясь тому, что я здесь.

— Петри.

Я медленно оторвалась от стены и обернулась.

— А, это ты, — сказала я, когда Райан подошел ко мне.

— Ты ужасно выглядишь. Всё… Всё в порядке?

Я подумала сказать ему, что ничего не работает. Что я не могу контролировать информацию, наводнившую мой разум и что, мне кажется, что я схожу с ума. Но для этого я должна была доверять ему.

— Конечно. Все прекрасно, — сказала я. — Мне просто нужно время. А ты в порядке?

— Да, все снова нормально.

Эмми ждала позади него со скрещенными руками.

— Я вижу.

Логан был прав. Райан использовал меня. Использовал меня, чтобы подобраться к моей матери. Я должна была чувствовать себя преданной, злой — а то, что я чувствовала, было больше похоже на облегчение. Одной сбивающей с толку вещью меньше.

Он глянул через плечо на Эмми.

— Слушай, Петри, мы можем встретиться после школы и поговорить? Чтобы я смог все объяснить?

— Райан, — сказала я, кладя свою ладонь на его руку. — Все в порядке. Нечего объяснять. Вы двое идеально друг другу подходите.

— Петри, ты знаешь, что ты просто нечто? — он улыбнулся мне, а затем наклонился и прошептал мне на ухо, — И я не шутил, когда поцеловал тебя.

Он прикоснулся губами к моей щеке, а потом ушел.

Эмми все еще пялилась на меня, когда он обнял ее рукой за плечи и увел за угол. Ее пронзительные жалобы стихли.

Когда пришло время обеда, я не стала покидать безопасную зону блокировки. Я бродила по коридорам, читая доски объявлений, на которые никогда раньше не обращала внимания. Там был лист для записи в участники школьного спектакля, куда уже записалось двадцать человек. Информация о школьном фейерверке сегодня вечером. Дискуссионный клуб закрылся.

Я нашла пустой класс и уставилась в окно на лужайку. Для ноября было солнечно и тепло, поэтому большинство детей ели снаружи на траве. Семиклассники носились вокруг, играя в игры: раскрасневшиеся мальчики пинали мяч, девочки играли в пятнашки. Большинство восьми- и девятиклассников сидели маленькими группами, говоря гадости о других маленьких группах, если мне не изменяет память.

Одиннадцатый класс, мой класс, сидел большими группами. Я присмотрелась и обнаружила три четких круга. Это была группа Райана и Эмми с Карлом, Пиппой и другими ребятами вроде них. Еще была шайка Дэйва Карлтона и его приспешников. Киара была в последней группе. Она хотела остаться со мной, но я сказала ей, что будет лучше, если она оставит меня одну. Ложь, но я не могла взвалить это на нее. Она наблюдала, как какая-то девочка, которую я смутно помнила по прошлогоднему школьному спектаклю, размахивает руками, рассказывая всем историю. Хотя, мне кажется, мало кто слушал. Я изучила все три группы и заметила, что они все сидят тихо. Счастливые. Дети помладше дерутся, ссорятся и носятся повсюду. Но среди одиннадцатиклассников и старше — все мирно. Еще кое-что поразило меня. Никто не был вне круга. Никто не был один, кроме меня.

Прозвенел звонок, и все встали и направились назад в классы.

— 17-

Выход из пузыря блокировки был похож на выход на проезжую часть под колеса машин.

Я оставалась в школе, сколько могла, пряталась в библиотеке и говорила учителям, которые задавали вопросы, что работаю над проектом к курсовой. В конце концов, меня выгнал уборщик, которому нужно было запирать дверь. Я упустила свой шанс уехать домой с Фрэнком, и впереди было двенадцать часов, прежде чем я смогу вернуться. Двенадцать часов во власти помех.

С каждым шагом, отходя дальше от школы, я чувствовала себя так, словно все глубже и глубже окунаюсь в море информации. Как будто отплываю от мелководья. Если я не буду осторожна, то могу утонуть.

Я шла так быстро, как только могла с закрытыми глазами, ощупывая пространство впереди меня руками, как будто в трансе, скользя ступнями по потрескавшейся дорожке. Примерно каждый пять шагов я бросала быстрый взгляд, чтобы проверить, в правильном ли направлении я иду. Но все равно это был только вопрос времени, сколько я смогу так идти. Только вопрос времени, когда я упаду.

— Все-таки она превратила тебя в зомби. Я тебя предупреждал.

Когда мои глаза адаптировались, я увидела Этана, прислонившегося к школьным ворота. На нем была коричневая толстовка и прямые джинсы. От него не исходило никаких данных. От всего вокруг него исходили: от ворот за ним, от дерева, прижавшегося к школьной стене, от надписи, нарисованной баллончиком кем-то из прошлогодних выпускников, — а от него ничего. Он словно тень знойным днем.

— Что-то типа того, — сказала я, слишком измученная, чтобы спорить. Боясь, что он может уйти.

Я так устала, и все, чего я хочу, это спать. Я вздрогнула, когда пришло новое сообщение: полька пела своему ребенку колыбельную.

«Ach, śpij, kochanie, jesli gwiazdke z nieba chcesz — dostaniesz».

Тут же включился переводчик Глазури.

«АХ, СПИ, ДОРОГОЙ. ЕСЛИ ХОЧЕШЬ ЗВЕЗДУ С НЕБА, Я ТЕБЕ ЕЁ ДОСТАНУ».

Этан выпрямился и подошел ко мне, как будто хотел не дать мне упасть. Я схватилась за его руку и с ее помощью самостоятельно восстановила равновесие.

— Можешь проводить меня до дома? — спросила я.

Этан кивнул.

— Насколько все плохо? — спросил он через несколько минут.

Я не могла лгать ему.

— Очень плохо. Но я уверена, что все уладится. Мне просто нужно время.

«ТОЧНОЕ ВРЕМЯ — 17:48. СПОНСОР — СТРАХОВАНИЕ ЖИЗНИ ОТ УАЙТИНК»

«ПРИШЛО ВРЕМЯ ЗАРЕГИСТРИРОВАТЬСЯ ДЛЯ УЧАСТИЯ В ВЫБОРАХ!»

— Логан сказал что-нибудь по этому поводу?

— Я пыталась дозвониться ему и услышала его сообщение.

— Привет, это Логан. Я ушел менять мир, — сказал Этан, приемлемо пародируя Логана.

Я засмеялась.

— Именно это. Не знаю, проверяет ли он вообще свой телефон. Кто вообще это делает? Я попыталась отправить ему сообщение в Глазури, но в ответ получила только сообщение об ошибке.

Мы шли дальше, Этан все еще держал меня за руку. Я хотела опереться на него. Переместить весь мой вес на его сильные плечи и позволить ему нести меня оставшийся путь. Я позволила ему вести меня.

— Ты думала о том, чтобы пойти в полицию? Так не может продолжаться.

Я представила, как будет доволен детектив Ли, если я приду к нему.

— И что я скажу? Привет, помните ту пустышку, что вы вставили мне в голову? Ну, мне ее незаконно взломали, и теперь я постоянно вижу все, что другие выкладывают в Глазурь, и мне кажется, я от этого схожу с ума?

«Я СЕГОДНЯ ПРОСТО СХОЖУ С УМА».

«АКТЕР, КОТОРЫЙ ИГРАЛ СУМАСШЕДШЕГО МЕРДОКА В ПОЛЮБИВШЕМСЯ НАМ СЕРИАЛЕ «КОМАНДА А»…»

— Так вот что это с тобой делает? — сказал Этан, отводя от меня взгляд.

Я закусила нижнюю губу, сдерживая остальные слова, и кивнула.

— И что мы будем делать?

Мы. Слово отозвалось эхом. Как может такое маленькое слово вызывать во мне такую гамму чувств?

— Мы ничего не можем сделать. Только ждать и надеяться, — ответила я.

Мы снова пошли.

— Как в «Графе Монте-Кристо»? — сказал он.

— Что?

— «… Пока не настанет день, когда господь отдернет пред человеком завесу будущего, вся человеческая мудрость заключена в двух словах: ждать и надеяться». Это из «Граф Монте-Кристо». Моя любимая книга.

Я видела изображения, тексты, видео, связанные с этой книгой, но не хотела ему этого рассказывать. Я хотела услышать это от него.

— Расскажи мне историю.

И вот мы шли, а он рассказывал. Я никогда раньше не слышала, чтобы он столько говорил, он рассказывал мне историю Эдмона Дантеса и его великого плана мести людям, которые лишили его всего. Я никогда не видела его таким оживленным. Я могла бы слушать его часами. На те недолгие минуты, что он говорил, помехи ослабли.

Раздался громкий взрыв, и я практически запрыгнула в объятия Этана.

— Все в порядке, — сказал он, смеясь. Он обнял меня одной рукой и немного неуклюже похлопал меня по спине. — Просто фейерверк, — она показал на небо, где шлейф сверкающих огней падал обратно на землю. — Мы почти на месте.

— Я не хочу идти домой, — сказала я, глядя не него сквозь дымку изображений фейерверка, взрывающегося у меня за спиной, которые люди по всей стране заливали, чтобы поделиться впечатлениями. — Не… не сейчас.

Я ожидала, что он будет спорить, скажет, что я не в том состоянии, чтобы гулять по улице, и он был бы прав. Но он не стал.

— Давай найдем местечко получше, — предложил он, и мы пошли обратно, откуда пришли.

Офис Грубер&Грубер ночью выглядел по-другому. Тени от огней снаружи были угловатыми и резкими. Шкафы для документов превратились в каменные лица, столы высились монолитами.

Окна казались слишком большими. Нереальными. Из-за них происходящее внизу выглядело скорее как проекция на экране, чем как что-то реальное. Все это было похоже на то, как пробираешься по темному кинотеатру, когда фильм уже начался. Я ударила палец на ноге о неприметный выступ офисной техники, такой же устаревшей, как и эта комната.

Хотя здесь был Этан, я чувствовала себя совершенно одинокой. Возможно, то, что он был здесь и молчал, даже усиливало это ощущение. Это было именно то, в чем я нуждалась, чтобы компенсировать весь беспорядок, происходящий в моей голове.

Я чувствовала себя такой уставшей, истонченной. Как там выразилась Киара? Как человек-блин. Я не знала, что от меня осталось.

Я могу чувствовать их всех в моей голове, они царапаются, требуя моего внимания. Но, по крайней мере, здесь, когда рядом Этан, а внизу под нами протянулась река, они стали тише. Никто из них ничего от меня не требует.

Я села на старый стул и начала медленно кружиться. Я заметила, что в темноте тоже легче. Если я не могу видеть, Глазурь тоже не может. Вот так теперь будет всегда, я буду прятаться в темноте? Ужасная ирония. Я сделала это, потому что хотела чувствовать себя объединенной с людьми, быть частью целого. Теперь я хотела оставаться в стороне.

Этан был молчалив, как обычно. Сидел на столе и вглядывался в ночь. Я начала думать, что он прав насчет чипа, что мне нужна помощь, но я не хотела признавать этого. Период адаптации должен быть всего несколько часов. Максимум день. Но уже прошло два дня, а лучше вообще не стало. И есть еще кое-что, о чем я ему не рассказала.

Первая вспышка цвета взорвала небо, чуть позже последовал звук. И хотя я ожидала этого, я все равно вздрогнула.

— Ты в порядке? — спросил Этан.

— Да. Все хорошо. Красиво.

Букеты разноцветных огней сверкали в небе. Вообще-то я не могла слышать, с каким треком синхронизированы фейерверки, но из лент людей, которые смотрели внизу, я знала, что это Пятая симфония Бетховена. Я начала напевать.

Скорость и количество фейерверков росло и росло, блестящая пыль сыпалась с неба слоями. Со всей страны транслировались другие фейерверки, а также костры и горящие фигуры. Озадаченные американцы все спрашивали в чате, почему мы празднуем провалившуюся попытку уничтожить демократию.

— Потому что мы любим неудачников, — сказала я, зная, что никто, кроме Этана, не услышит.

Я впервые почувствовала ту связь, о которой все говорят. Ощущение, что любое впечатление станет намного лучше, если им поделиться. Как в той загадке, которую мне однажды загадал Макс: «Если дерево упадет в лесу и этого никто не услышит, раздастся ли звук?»

Я доказывала, что, конечно же да. Элементарная физика говорит нам об этом.

— Ну, — сказал он, щелкнув меня по носу рукой в перчатке, — ты этого никогда не узнаешь.

Звон Биг Бена раздался одновременно с еще одним взрывом. К моменту, как колокол зазвонил в восьмой раз, я знала, что случилось что-то ужасное.

Я почувствовала первый крик до того, как услышала его. Кто-то кричал от страха и шока. Потом еще один. И еще один.

Я вскочила и бросилась к окну, прижалась руками к стеклу, словно могла удержать то, что происходит.

— Что это? — Этан подбежал и стал позади меня. Он взял меня за плечи и потащил прочь от стекла.

Исчезающие отпечатки моих рук блеснули в свете еще одного фейерверка.

— Им так страшно, — сказала я, прижимая руки к голове, что заглушить крики о помощи. Тысячи, миллионы голосов по всему городу кричат от ужаса. Я не могу видеть то, что видят они. Только испытывать их реакцию на это. Я представила взрывы бомб и террористические атаки. Я представила монстров, разрывающих людей на части. Что бы ни вызывало этот массовый ужас, оно должно быть еще хуже. Все в Глазури одновременно чувствовали это. Страх усиливался по мере того, как это распространялось по сети. Как обратная связь в колонках.

Голоса и голоса, выкрикивающие одно простое слово. Транслирующие его. Умоляющие, чтобы кто-нибудь их услышал.

«ПОМОГИТЕ».

— Так страшно! — плакала я, падая на колени и сворачиваясь калачиком.

— Это твой чип, похоже, что-то пошло не так, — сказал Этан, взяв мою голову своими руками и пытаясь заглянуть мне в глаза. — Отключи его.

Я молча затрясла головой. Невозможно описать, через что проходят эти люди. Через что я прохожу вместе с ними. Чувствуя все это одновременно. И выхода нет. Потому что вот то, о чем мне не сказал Логан, и о чем я не рассказывала Этану. Выключателя нет.

— Я не могу! — закричала я, слезы лились по моим щекам.

— Нам нужно отвести тебя к Логану. Нужно достать эту штуку из тебя.

— Нет, — сказала я, отпихивая его от себя и пытаясь подняться на ноги. Но мои ноги не могли выдержать вес всей той боли, которая навалилась на меня.

Сломался не мой чип. А мир.

— Логан, — сказал Этан. — Это он. Это его сообщение. Пятое ноября, помнишь? День, когда он собирался послать сообщение миру. Это он!

Сейчас я с трудом могла видеть Этана через тысячи изображений, транслируемых перед моими глазами. Я отчаянно пыталась найти точку, чтобы уцепиться, единственную пару глаз, чтобы заглянуть в них. Картинки сменяли одна другую. Они двигались так быстро, что мои глаза заболели.

— Петри! Петри! Оставайся со мной, — я могла только разобрать его голос сквозь животные крики, исходящие от каждого, отовсюду.

Теперь я по-настоящему могла их слышать. Крики, доносящиеся с улицы внизу. Этан отпустил меня и прижал руки к своим ушам, пытаясь заглушить их. Он обхватил руками голову и сжался в комок, прижав колени к рукам, отчаянно стараясь прекратить шум.

Я все еще неистово искала. Выхватывала изображение из непрерывного потока, решала, что оно ничего для меня не значит, а затем отбрасывала его. Пыталась найти что-то, что имеет хоть какой-то смысл. Я остановилась на одной картинке.

От того, что я увидела, меня всю бросило в дрожь.

Моя мама смотрит в наше зеркало дома, ее глаза так широко открыты, что мне кажется, что они могут вылезть из ее головы. Кровь струится по ее лицу, ее ярко-зеленые ногти оставляют темные следы на бледной коже.

Потом все почернело, и я рухнула на пол.

— 18-

— Петри! — я слышала, как меня зовут по имени. — Петри, все в порядке. Ты в безопасности.

У меня ушли секунды, чтобы понять, что крик исходит от меня. Но я не могла остановиться. Я зажала рот обеими руками, пытаясь удержать звук. Медленно, медленно он угас. Мое горло пересохло и горело, когда я сделала неровный вдох, чтобы успокоиться.

Мое лицо было влажным. В панике я потерла руками щеки. Это всего лишь слезы.

— Петри…

Я посмотрела Этану в глаза, они были расширены от страха. Я кивнула, пытаясь показать ему, что я в порядке. Но так ли это?

— Что случилось? — глухим голосом спросила я.

— Не знаю, — он помог мне подняться. — Только что были фейерверки, и вот уже все кричат. Не только ты. Казалось, кричал каждый.

— Ты правда думаешь, что это дело рук Логана? — я споткнулась и схватилась за искусственное комнатное растение. Пластиковый лист выскользнул из моей руки.

— Не знаю, — Этан провел трясущейся рукой по своим волосам.

Я, шатаясь, побрела по офису, натыкаясь на заброшенные столы и стулья, почти не глядя, куда я иду. Я не хотела верить, что Логан как-то связан с этим. Потому что если это так, то это я виновата — что предала свою мать.

Моя мать.

— Зизи! — ахнула я.

Я побежала по пустому офису, чувствуя головокружение, дезориентированная, не зная, как отсюда выбраться.

Этан побежал за мной, а я ломанулась через пожарную дверь, поднялась один пролет по лестнице и выбежала на крышу.

— Подожди, Петри, подожди!

Когда я ворвалась в дверь, воздух был холодный и колючий, но я почти не чувствовала этого, несясь вперед. Отчаянно стремясь выбраться отсюда.

Меня занесло на асфальте, и Этан схватил меня за свитер, не дав свалиться через край.

— Куда ты? — спросил он, беря меня за локти и прижимая к себе.

— Домой, — пробормотала я ему в плечо. — Мне нужно домой.

Его сердце стучало за ребрами так громко, что не знаю, как оно не выскочило из его груди. Он отступил назад и посмотрел вниз.

— Хорошо, — сказал он. — Но не сюда.

Я посмотрела с края здания вниз на бетон. На секунду мне показалось, что я вижу внизу на земле тело, но, когда подул ветер, я поняла, что это валяется скомканный мешок для мусора. Я представила, как я лежу там внизу, распростертая, с переломанными конечностями, разбитой головой и растекающейся по улице кровью. Я схватилась за него, борясь с желанием спрыгнуть. Это было бы так просто, и тогда весь этот… этот хаос прекратился бы. Возможно, я смогла бы, наконец, уснуть.

Этан не отпускал мою руку, пока показывал мне дорогу вниз, ведя меня от здания к зданию, от стены к стене. Когда мои ноги, наконец ощутили под собой твердую землю позади дома, я почувствовала себя самой собой. Так спокойно я не чувствовала себя неделями.

— Подожди! — воскликнула я. Не могу поверить, что мне понадобилось столько времени, чтобы осознать, заметить тишину. — Моя лента. Я больше ее не вижу.

Этан склонил голову и посмотрел на меня.

— Может, чип наконец сгорел?

— Возможно, — я ожидала почувствовать грусть. Ощущение утраты. Или даже облегчение. Но я чувствовала только пустоту.

Только когда я вышла из переулка и вернулась на главную улицу, я осознала, что не одна я страдаю.

Толпы людей, которые несколько мгновений назад, должно быть, смотрели фейерверк, теперь бродили вокруг. Они выглядели потерянными. Некоторые плакали, сдерживая себя. Другие тупо смотрели в небо в поисках чего-то.

Девочка стала на колени рядом с мужчиной, по ее щекам лились слезы.

— Папочка! — кричала она. — Папочка, вставай, пожалуйста.

Я остановилась и присела на корточки рядом с ней, стараясь не смотреть на её отца. Я никогда не видела мёртвых тел, и не горю желанием узнать каково это. Когда я собралась с духом, чтобы взглянуть вниз, стало понятно, что он не мёртв. По крайней мере, смотря ему в лицо, я хотела, чтобы было именно так.

Он уставился в пустоту или хотя бы на то, что я не могла видеть. Но что бы это ни было, оно пугало его. На его лице застыло выражение ужаса, рот раскрыт в немом крике, а руки сжаты в кулаки за головой.

Я положила руку ему на плечо в попытке его успокоить, но он даже не заметил моего присутствия. Девочка подняла на меня глаза полные страха. Будто я могла сделать что-то. Будто я знала, какого чёрта здесь происходит.

— Помогите, — прошептала она, тряся папу в надежде, что он очнется. — Помогите.

Слишком много. Она слишком много у меня просит. Я попятилась от неё и её отца и упала назад, врезавшись в кого-то спиной. Это была женщина в чёрной, военного покроя куртке и маленькой вязаной шапочке.

— Я не могу найти своего мужа, — произнесла она, будто очнувшись ото сна. — Вы не видели моего мужа? — Она отошла, останавливая другого прохожего, чтобы задать тот же вопрос. Но они все до сих пор были в прострации от пережитого шока. Никто не мог сказать, где находится он сам, не то что её муж.

Это было похоже на репортаж в новостях после взрыва бомбы, или ролики, которые заставляют иногда смотреть в школе. Люди, оглушенные взрывом, бродят по улице, пытаясь найти кого-то кто скажет им что нужно делать. Вокруг не было крови. Не было покрывающей всех и каждого пыли. Он глаза их были похожи на глаза людей из тех роликов. Глаза людей, которые видели слишком многое.

Я услышала шарканье ног за спиной. Этан наклонился, чтобы обнять плачущую девочку.

— Всё будет хорошо, — сказал он, а я не могла оторвать глаз от её отца. — Петри! — крикнул Этан. Он встряхнул меня, и мне удалось перевести на него взгляд. — Петри, приведи тех кто может помочь, — попросил он.

Я поднялась на ноги и оглянулась. Женщина средних лет с выбеленными волосами пошатываясь шла мимо меня. Я схватила её, крича ей в лицо.

— Приведите помощь! — она со злостью вырвалась и пошла дальше.

Мужчина в темном костюме прислонился к фонарному столбу. Я подбежала к нему.

— Вызовите полицию, — сказала я. — Вызовите кого-нибудь!

Он помотал головой и нахмурился в растерянности.

— Я не могу. Я не могу подключиться к Глазури.

— Что?

— Я тоже, — девочка-подросток остановилась рядом. Её тушь потекла, создавая впечатление, что у девочки абсолютно черные глаза. — Абсолютная темнота.

— Думаете, это террористическая атака? — спросил мужчина в костюме. — Они обрушили Глазурь? Знаете, я бы именно это и сделал на их месте. Лишить средств связи. Создать панику. Да, должно быть все именно так и есть, — он повернулся в сторону топчущихся людей. — Это террористическая атака! Но мы в порядке. Люди, мы в порядке! — он двинулся в толпу, воздев руки к небу как мессия.

— Петри! — позвал меня Этан. Он нес девочку, которая уткнулась лицом ему в шею.

— Если Глазурь обрушили, Зизи должна знать что происходит, — сказала я. Картина её стоящей перед зеркалом снова накрыла меня. Накрыла с такой силой, что мне пришлось ухватиться за ближайшую стену, чтобы не упасть.

— Мы не можем её оставить, — кивнул он на девочку у себя на руках.

— Но мы ничем не можем помочь!

— Я останусь. Полиция, скорая или кто-нибудь другой должны приехать. Они не могут бросить всех этих людей.

Отец девочки был не единственным, кто всё ещё лежал на земле. Посреди собравшейся толпы ещё один мужчина не поднимался.

— Хорошо, тогда встретимся в лаборатории Логана. Если это его вина, если он это сделал… — я не смогла договорить. — Через два часа.

Этан кивнул.

— Я должна идти. Извини.

— 19-

Сканер на воротах всё ещё не работал, а Фила нигде не было видно. Я посмотрела на клавиатуру ввода, последнюю возможность попасть внутрь. Огоньки на ней мигали. У меня дрожали руки, когда я вводила код. Послышалось уведомление об ошибке. Я попробовала ещё раз, более сосредоточенно. Ворота отъехали, пропуская меня вовнутрь.

На лицах людей, которые стояли у входных дверей своих домой или на подъездных дорожках, проступало то же выражение шока и ужаса, что и практически на каждом лице, которое я видела по пути сюда. Но начало проглядывать и другое чувство. Что-то похожее на удовлетворение. Думаю, из-за того, что не смотря на произошедшее, они счастливы остаться в живых. Когда соседи начали обнимать друг друга, я поняла, что таким образом они разделяют пережитое друг с другом.

— Дух стоицизма, — сказала женщина, протягивая соседу чашку горячего чая.

Мой дом одиноко ждал меня впереди. Я взбежала по ступенькам, перепрыгивая через одну, ударила рукой по считывающему устройству и рывком открыла дверь, прежде чем система успела оповестить о моем прибытии.

На лестнице сидел мужчина, подперев голову руками. Он медленно посмотрел вверх, и в его взгляде была такая пустота, словно его лягнул в живот конь. Глаза, которые когда-то сияли, как серебро, теперь казались свинцовыми. Я прислонилась к двери за своей спиной и медленно сползла на пол. Мне было страшно по пути сюда. Но, когда я увидела Макса полностью разбитым, мои подозрения подтвердились. Зизи, должно быть, мертва.

— Она наверху, — хриплым голосом сказал Макс, затем поднялся, опершись на перила, и неуверенно побрел вверх по лестнице.

Женщина и мужчина, оба в элегантных костюмах, с похожими прическами и выражением шока на лице, показались из кухни, и пошли за Максом по лестнице. Мужчину я узнала: это был Джонатан — личный ассистент Макса. Женщина была новенькой. Интересно, что случилось с ее предшественником. Еще интересно, Макс специально нанимает людей с короткой стрижкой или заставляет их обрезать волосы после того, как они получат работу.

Снаружи еще должна стоять машина, в которой сидят, по меньшей мере три человека. Свита Макса. Бухгалтера, пиарщики, личная охрана. Они следуют за ним, как тень. Он вообще бывает в одиночестве? Я знаю, что он редко бывает дома.

— Бизнес никогда не спит, — сказал он однажды. — Так что и я тоже.

Почему они здесь? Это семейное дело. Если конечно нас с Зизи вообще можно назвать семьей.

Не знаю, сколько я сидела на полу. Минуту. Пять. Час? Время перестало что-то значить.

Потом я, наконец, заставила себя подняться на ноги и пойти.

Неровности перил, о которые на протяжении почти девяти лет терлись мои руки, казались чужими. Может, это не мой дом. Может, это какая-то странная ошибка.

Когда я открыла дверь в комнату Зизи, ассистенты Макса стояли в углу со сложенными руками и опущенными головами, как ангелы смерти. Макс сидел на краю кровати Зизи, вытирая ее лицо полотенцем для рук. Я заметила, что это гостевое полотенце, и знала, что Зизи бы рассердилась, что он использовал его.

Он выпрямился, когда я неуверенно шагнула в комнату. Теперь я могла отчетливо видеть ее. Ее грудь поднималась и опускалась в такт слабому дыханию.

Она жива. Жива! Мое сердце встрепенулось, и прилив радости поднял меня и понес через комнату.

— Мам! — сказала я, подходя к ней.

Еще есть шанс. Я смогу попросить прощения за все, что я наделала. Я смогу рассказать ей, что случилось, и она сможет помочь мне все исправить. А потом я посмотрела ей в глаза. Такие же пустые и потерянные, как у мужчины, которого я видела на улице. Возможно, все-таки слишком поздно.

— Что с ней?

— Мы не знаем, — сказал Макс. Он протянул руку с маленьким полотенцем, и Джонатан выхватил его, не дожидаясь указаний. Он убежал в ванную, и оттуда послышался звук журчащей воды. Джонатан вернулся через мгновение и вложил полотенце, заново смоченное холодной водой, в руку боссу. Макс снял перчатки, и я заметила, что его руки неестественно бледные. Он вернул полотенце на лоб Зизи.

— В сеть был запущен какой-то вирус, — сказал Макс. — Нам пришлось остановить всю систему, — он плевался словами, разгневанный, что это произошло. — Что бы это ни было, оно, похоже, по-разному действует на разных людей. Мы все видели эти изображения. Ох, Петри, я так рад, что ты не могла их видеть, — он протянул свободную руку и положил ее мне на плечо. — Не могу объяснить почему, но это было ужасно. В то время как большинство из нас сейчас восстанавливаются от шока, мне доложили, что некоторые люди, ну… — он посмотрел на Зизи. — Надеюсь, это только вопрос времени, — он потянулся и приложил полотенце к красным пятнам, появившимся на лице моей матери от злости.

— Неотложка скоро будет здесь, — сказала женщина.

Я обошла кровать и села на противоположной от Макса стороне. «Умный» матрас зашипел под моим весом. Зизи даже не пошевелилась.

Я взяла ее руку, осознав, что я впервые за несколько месяцев намеренно прикоснулась к ней. А может и за несколько лет. Она всегда была так занята своей карьерой. А я была занята своими обидами. Ее кожа была холодной.

Мы просидели над ней несколько минут, а потом я услышала звонок в дверь.

— Быстро они, — сказала я, не потому что мне было важно, сколько прошло времени, а потому что я не имела понятия, что нужно говорить в такие моменты.

— Скорая УайтХелс, — сказал Макс, вставая. — Уверен, Зизи бы настояла на Национальной службе здравоохранения, так что это останется нашей маленькой тайной.

Я немного посомневалась и все-таки вышла из комнаты следом за ним. Я не хотела оставлять Зизи наедине с его ассистентами. Но что они могут ей сделать? После того, что сделала я.

Когда я спускалась по лестнице, мои колени подгибались, напоминая мне, что когда я была маленькой, лестница казалась мне горой, которую нужно покорить. Медики в темно-синих костюмах с приколотыми к воротникам логотипами компании ждали внизу. Двое мужчин, выглядевших измученными: бледные и с широко раскрытыми глазами.

— Тяжелая ночь? — спросила я и поперхнулась смешком. Я прижала ладонь к лицу, чтобы сдержать смех и спрятать улыбку, расползающуюся по моему лицу. Но раз уж это началось, я не могла это остановить. Это было абсолютно неприемлемо, но это все, чего мне хотелось в тот момент. Звуки смеха, как пар, вырывались сквозь мои пальцы.

Медики скользнули по мне взглядами, и один из них отодвинул меня с дороги, чтобы они смогли подняться наверх. Твердо, но доброжелательно.

Это сделала я. Я сделала это с Зизи. Я хотела убрать ее с дороги и получила, что хотела.

Я скрутилась калачиком, трясясь от подавляемого смеха, который вскоре превратился в судорожные рыдания. По моему лицу струились слезы, и, посмотрев вверх, я увидела сквозь дымку, что Макс склонился надо мной и смотрит на меня.

Вдруг раздался шлепок. Я его скорее услышала, чем почувствовала. Громкий, звонкий звук.

— Прости, но у тебя была истерика, — он положил руку мне на лицо, нежно потрепав меня по щеке, его глаза под очками снова были ласковыми и искренними.

Он выпрямился, достал свой красный атласный носовой платок и вытер им мои слезы со своей ладони. Он на мгновение уставился на платок, потом бросил его. Я смотрела, как платок плавно спланировал на пол, где остался лежать, похожий на лужу крови.

К тому моменту, когда они спустили Зизи на носилках вниз по лестнице, мое лицо начало покалывать.

Макс медленно расхаживал взад-вперед по коридору, его черные туфли поскрипывали на каждом шагу. Он остановился посмотреть, как Лили выносят через дверь к скорой, ждущей внизу. Медики открыли заднюю дверь машины, и засунули туда Зизи. Один из врачей запрыгнул на водительское сиденье, а другой вернулся обратно к дому.

— Мы хорошо позаботимся о ней, мистер Уайт.

— Зовите меня Макс.

— Хорошо, Макс, — врач покраснел. Я так понимаю, еще один поклонник Макса.

— Что происходит, Дэйв?

— Мы точно не уверены. Что бы это ни были за изображения, они широко распространились по сети. Их видели все. Все, — он потер лоб, словно пытаясь стереть изображения из головы. — Они были ужасающими для всех, но для некоторых… это было слишком. Из-за этого они впали в некое бессознательное состояние. Прошел только час, так что мы пока ждем.

Ждем и надеемся, полагаю.

— Сколько уже?

Глаза врача скользнули вверх и вправо. Было сложно понять: он пытается получить доступ к чему-то или это просто привычка от долгого пребывания в Глазури.

— У нас пока десять. Но я думаю, что по стране больше. Национальная служба здравоохранения перегружена. Когда мы с Люком закончим смену, мы бы хотели помочь им. Если, конечно, вы не возражаете, сэр, то есть, Макс?

— Конечно. Только сначала убедитесь, что все сотрудники компании в порядке.

— Да, Макс. Спасибо, — врач вопросительно посмотрел на меня.

— Я за ней присмотрю, Дэйв, — сказал Макс, положив руку на плечо мужчине в темно-синем. — Делай свою работу.

Я всегда думала, что он знает все имена просто потому, что может посмотреть их в базе данных. Но сейчас я поняла, что, хоть Глазурь и отключена, он все равно в курсе. Он что, знает имена всех, кто на него работает?

Макс закрыл за Дэйвом дверь, спустя мгновение зажужжал двигатель скорой и красно-голубые огни заблестели сквозь матовое стекло входной двери.

Сердечные приступы. Люди погибли. И все потому, что я предоставила Логану доступ. Я хотела, чтобы мое сердце остановилось прямо сейчас.

— Макс? — ассистентка Макса появилась внизу лестницы, ее коллега мужского пола стоял на шаг позади нее. — Ваша встреча с мэром через 30 минут.

— Скажите ему, что я опоздаю, — сказал Макс.

— Но… — начал Джонатан.

— Никаких но, — отрезал Макс.

От этих грубых слов они вздрогнули. Репутация Макса как начальника, который обращается с подчиненными, как со своей семьей, трещала по швам.

— Чаю? — спросила я сдавленным голосом, просто потому, что так обычно делают. Предлагают чай. И вообще мне нужно что-то делать, потому что если я буду сидеть здесь и продолжать думать о том, что это все моя вина, я никогда не смогу снова подняться.

Я побрела в кухню, не глядя, последовал ли за мной Макс. Я нажала кнопку включения на чайнике и слушала, как он начинает тикать и шипеть по мере того, как закипает вода.

— Что теперь? — я обернулась к нему от открытого холодильника. Джонатан и женщина были в коридоре, занятые попыткой заставить работать мобильные телефоны. Теперь, когда Глазурь выключена, им приходится возвращаться к старым методам.

— Будем ждать.

— Макс, — сказала женщина, прикрывая рукой динамик телефона вместо микрофона.

Макс потер переносицу двумя пальцами.

— Да, Натали?

— Наши люди нашли источник вируса и отследили тех, кто запустил его.

Макс опустился на стул, и на его лице появилась беспокойная улыбка.

— Хорошо.

Моя рука, державшая бутылку молока, дрогнула, и бутылка упала на пол.

Я схватила с серванта кухонное полотенце и начала вытирать пол. Я была рада, что у меня есть предлог спрятать лицо.

Они нашли Логана. А это значит, что они, вероятно, нашли и Этана. Потому что я отправила его туда. Отправила его прямо туда, где его поймают. Я должна была что-то сделать.

— Вы нашли их? — спросила я, стряхивая белую жидкость и куски стекла с полотенца в раковину, стараясь держаться к нему и Натали спиной.

— Наши люди сейчас там.

— Хорошо, — снова сказал Макс. — Раз мы знаем, с чем имеем дело, мы можем снова включить Глазурь и…

Меня начинала раздражать его привычка оставлять предложения незаконченными. Раньше я думала, что это происходит потому, что его разум переполнен мыслями, из-за чего он не может долго думать об одном и том же, но сейчас мне казалось, что это делается только для того, чтобы взбесить меня. Я знала, что это сводило Зизи с ума.

— Ты отправишь туда полицию, чтобы они их арестовали?

— Полицию? Чтобы они устроили хаос, как это было с мятежом? Нет, полиции там не место. Мы разберется с этим сами.

— Как?

— Заставив их заплатить.

Я вздрогнула от его ледяного голоса, словно он снова ударил меня. Он был таким обыденным, таким беспощадным, я больше не знала, кто он такой. Я не была уверена, что вообще когда-либо это знала. Я не знала, что он сделает со мной, если узнает, что это моя вина, или с Этаном, если найдет его. Если бы только я могла отправить ему сообщение, но я не имела представления, как это сделать. Никогда не имела.

Последние осколки стекла зазвенели по металлической раковине.

Я ничего не могла сделать. Я повернулась к чайнику и налила горячую воду в две кружки, только потом заметив, что я даже не положила туда чайные пакетики.

Звонок в дверь заставил меня вздрогнуть.

— Я открою, — закричала я, когда Джонатан пошел открывать дверь.

Наши с ним пути пересеклись, когда я шла к двери, и он бросил на меня злобный взгляд, как будто это моя вина, что он здесь. Знал бы он, насколько он прав.

Через матовое стекло входной двери я разглядела на пороге одинокую фигуру. Я провела рукой над сенсором, и дверь распахнулась, представляя моему взгляду женщину с растрепанными седыми волосами, одетую в длинный кардиган. Я узнала ее, только когда на нее упал свет из дверного проема.

— Миссис Руфел.

При упоминании ее имени, рот мамы Киары начал изгибаться в улыбке, потом она словила себя на этом и улыбка застыла на ее лице, из-за чего ее рот получился кривобоким, как у жертвы инсульта.

— Киара, — выдавила она из себя. — Я не знаю, что с ней случилось. Она не встает.

— Нет! — воскликнула я, мне в живот словно всадили нож.

— Я подумала, может Зизи сможет помочь?

Я покачала головой.

— Нет. Только не это. Она тоже? — сказала миссис Руфел.

— Ее увезли на скорой, — сказала я, беря ее под локоть и ведя внутрь. Ее рука под кардиганом была костлявой.

— Ах, Петри. Что мы будем делать?

— Привет, Грейс.

Увидев позади меня Макса, миссис Руфел застыла, страх на ее лице сменился яростью, из-за чего ее кожа покрылась напряженными линиями.

Я закусила губу и посмотрела сначала на одного, потом на другого. Я знала, что она плохо восприняла увольнение из компании.

— Ты, — зашипела она. — Это твоя вина. Я тебя предупреждала…

Макс легко, в три шага преодолел разделяющее их пространство.

— Грейс, я знаю, как тебе тяжело, — сказал он, оттесняя ее обратно к открытой двери. — Но сейчас неподходящее время.

— Если ты навредил моей дочери, клянусь богом, я, я…

Макс засмеялся, он в самом деле засмеялся, отойдя назад и оставив ее стоять на пороге.

— Грейс, иди домой, будь со своей дочерью, я пошлю к вам врачей из УайтХелс, они о ней позаботятся, она получит лучший уход, — он щелкнул пальцами, подавая знак Натали, но она уже висела на телефоне, решая вопрос. — Тот, кто был сотрудником компании, остается им навсегда, разве не так я всегда говорил? И нет никакой необходимости наказывать твою дочь за твое, ну… — он поджал губы, а затем улыбнулся.

Миссис Руфел уставилась на него, одновременно ошарашенная, разъяренная и напуганная.

— Иди домой, Грейс, — он провел рукой перед сенсором, и дверь закрылась, оставив миссис Руфел и все, что она хотела сказать, по ту сторону.

Он повернулся ко мне и улыбнулся той улыбкой во все тридцать два зуба, которая смотрит со страниц каждой газеты и онлайн-журналов.

— Не беспокойся так, Петри. Все закончится, как только…

— Эмм, Макс, — сказала Натали. И улыбка слетела с лица Макса, как объедки в мусорку.

— Что еще?

— Место, где наши люди засекли сигнал, оказалось заброшенным офисным зданием. Там никого нет. Но… — быстро произнесла она, прежде чем Макс успел ответить, — они нашли второй сигнал и направляются туда. Они уверены, что на этот раз возьмут их.

Макс улыбнулся, и его улыбка привела меня в ужас. Она была такой странной и злой, что я не узнала его. Он топнул по половице, потом посмотрел вниз, словно удивившись, что это он сделал.

— Думаю, я пойду, посплю немного, — сказала я, отворачиваясь. Я не могла смотреть на него.

— Да, нам, наверное, нужно идти. Я оставлю Джонатана присмотреть за тобой.

— Нет, — ответила я, оборачиваясь. Было видно, что Джонатан точно так же в восторге от этой идеи, как и я. — Нет, не нужно. Я просто хочу побыть одна, ну, знаешь, чтобы, эмм…

Макс мягко, почти с гордостью улыбнулся и снял свое пальто с крючка на двери.

— Все будет хорошо, Петри, — сказал он, не поворачиваясь ко мне лицом. Не глядя мне в глаза. И я знала, что он лжет и ничего больше не будет хорошо.

— 20-

Дверь захлопнулась, и я подбежала к ней и заглянула в глазок. Знаю, можно было посмотреть и через монитор, но я не была уверена, что хоть какой-то технологии теперь можно доверять.

Макс остановился на ступеньках и посмотрел в небо, потягиваясь, как будто вышел на утреннюю прогулку. Потом в поле зрения показалась черная машина. Натали открыла ему дверь, и он сел, а за ним и его ассистенты.

Двадцать минут. Возможно, уже осталось только семнадцать. Я не знала, хватит ли этого времени.

Я порылась в своей сумке, которая все еще была у двери, где я ее бросила, и вытащила телефон.

Номер Логана был последним, по которому я звонила. Я нажала на повтор вызова.

— Привет, это Логан. Я ушел спасать мир. Оставьте сообщение.

— Логан, это Петри. Уходи из лаборатории. Уходи.

Я повесила трубку и прижалась лицом к непрозрачной поверхности двери, холодное стекло остудило жар от оплеухи Макса. Если Макс действительно выследил Логана, то попытка предупредить его может привести к тому, что меня тоже поймают. Но как еще я могу связаться с Этаном? После всего, что произошло сегодня вечером, я не могу позволить, чтобы с ним что-то случилось.

Глазурь скоро снова включат, и, когда это произойдет, от меня не будет толку. Это еще одна причина найти Логана: он единственный, кто может помочь мне избавиться от чипа. Теперь я знала, что больше никогда не захочу снова быть в Глазури.

Я ударила кулаком по двери.

Мне оставалось только надеяться, что Логан и его команда достаточно хороши и Макс отследил еще одну из их прокси. Но я не знала, где Логан: в своей квартире или в лаборатории. Если он дома, то у него больше шансов защитить себя. Я бы не сунулась туда без серьезного подкрепления. С другой стороны, в лаборатории у него есть убежище.

Я рискнула и направилась в лабораторию, молясь, чтобы Этан не послушался меня и пошел домой.

Я наконец добралась до лаборатории Логана сквозь хаос на улице. Дверь была открыта. Глазурь отключена, поэтому большая часть систем безопасности тоже отключилась и люди начали мародерствовать. Узы, связывавшие людей вместе последние несколько лет, исчезли за одну ночь.

Я заставила себя шагнуть в дверь старого дома. Изнутри не доносилось шума, я решила, что это хороший знак. Значит, либо люди Макса были здесь и уже ушли, либо они еще не прибыли. Я надеялась, что второе.

Я вошла внутрь и переступила через кучу листов, рассыпанных по полу. Коридор отозвался тишиной. Может, даже если они добрались сюда, они не стали спускаться.

Дверь на лестничную клетку была плотно закрыта, мне пришлось тянуть за ручку обеими руками. Когда она, наконец открылась, ржавые петли скрипнули. Даже ступеньки громко жаловались, когда я спускалась по ним, словно мое присутствие — это слишком для дома. В коридоре включился свет, он слегка мерцал, но горел. Полиэтиленовые ленты, покрывавшие дверной проем впереди, были неподвижны, здесь внизу не было ни малейшего ветра, который мог бы их потревожить.

Перед занавеской лежало что-то, похожее на кучу тряпья. Когда я подошла поближе, я поняла что это, и к моему рту подступила еда, которую я съела сегодня. Я отвернулась, и меня стошнило: весь мой обед оказался на полу, покрытом плиткой.

Я закрыла глаза, но эта картинка отпечаталась у меня в мозгу. Истерзанные, кровавые останки Прокси. Ее маленькие ножки были изогнуты под неестественным углом. Ее хвост представлял собой кровавое месиво. Я видела даже отпечаток ботинка, который размозжил ей череп. Она была просто собакой. Глупой, надоедливой, несдержанной собакой, но она не заслужила этого.

Меня начало трясти. Если люди Макса сделали это с собакой, то что, черт возьми, они сделали с остальной командой Логана? Мне оставалось только надеяться, что их здесь не было.

Я не хотела видеть, что там внутри, но не могла выносить неведения, так что отодвинула полиэтиленовую завесу и вошла.

В центре комнаты, скрутившись рядом, лежали близнецы, их тела образовывали символ инь-янь: невозможно было разобрать, где заканчивается один и начинается второй. Их светлые блондинистые волосы были окрашены в розовый — их кровью.

Я судорожно осмотрела комнату, боясь, что где-то здесь найду Этана.

По комнате разнесся кашель. Я поспешила на звук. К убежищу, спрятанному за маскировочной тканью. Может, он все-таки цел.

Это был Логан. Похоже, он не успел вовремя добраться до защитной металлической двери. Он лежал, прислонившись к внутренней стене убежища, держась за живот. Сквозь его пальцы сочилась темная жидкость.

Я пошла к нему, но не удержалась и осмотрела комнату за его спиной, чтобы проверить, есть ли там кто-то еще. Когда я поняла, что она пуста, я вздохнула с облегчением, а потом разозлилась на себя, что меня так мало заботит Логан. Или из-за того, что я так сильно беспокоюсь об Этане?

Я присела рядом с ним на корточки, не зная, куда смотреть и что делать.

— Привет, — сказал он.

— Привет, — ответила я.

Он попытался улыбнуться, но для него это оказалось слишком. Я посмотрела вниз, на лужу его крови, подступающую к моим штанам.

— Это был просто глупый ужастик, чтобы всех напугать, — его глаза впились в мои, и, как бы я ни была зла на него за то, что он делал, я знала, что он ждет от меня избавления. Прощения. Я не должна быть той, кто ему это даст.

— Я знаю, — сказала я.

— Они сказали, что мы убили людей. Превратили их в овощей. Но это были не мы. Это не мы. Когда все полетело к чертям, Мила начала копаться в коде, чтобы разобраться, на кого он воздействует… вот почему они сделали это, Петри. Они не могли позволить этому выйти наружу.

Его разобрал кашель, и он повалился вперед. Я стала на колени, взяла его за плечи и посадила прямо. Я старалась игнорировать то, что мои джинсы пропитались теплой жидкостью и что в моем мозгу заворочалась глупая эгоистичная мысль: еще одной паре джинсов пришел конец.

— Держись, Логан, — сказала я, понимая, как глупо это прозвучало.

— Мне нужно показать тебе кое-что, — он схватил меня за футболку своей окровавленной рукой и притянул меня к себе, прижавшись головой к моей шее. — Я сейчас тебе передам, — прошептал он мне в ухо, его дыхание обожгло мне кожу. Я попыталась отодвинуться, потому что из его рта исходил запах гниющего мяса, но его хватка была слишком сильной. — Это тайна, — сказал он. — То, что они делают. А мы все это проглатываем.

Он закашлялся, и я почувствовала брызги на своей коже. Наконец мне удалось отстраниться, и я вытерла со своего лица, как я думала, слюну. На моей руке оказалась кровь.

Логан упал на стену.

— Получила? Видишь его?

Паника в его голосе была убийственной. Он, судя по всему, не понимал, что Глазурь отключена и что мой взломанный чип никогда не работал и, скорее всего, никогда не заработает, как положено, поэтому то, что он прислал мне, потерялось в тумане помех.

— Конечно, получила, Логан.

— Получила?

— Да, уже читаю.

— Хорошо. Это уничтожит их. Ты поймешь, что с этим делать. Ты умная, Петри. Умнее, чем…

Его рот остался открытым.

— Не смей! — закричала я. Я шлепнула его по лицу сильнее, чем когда-либо кого-то била в своей жизни. Безжизненное тело Логана скользнуло на пол. Я ударяла его по груди. Снова и снова. Кричала, чтобы он вернулся. Что мне не нужна его идиотская тайна. С каждым ударом из его легких выходил воздух, а на его губах вздувались кровавые пузыри.

Я перестала стучать и села, уставившись на кровь на моих руках.

Это сделала я, — подумала я. — Я убила его. И близнецов. И того мужчину на улице, и Зизи. Это все из-за меня. Я дала Логану то, что ему было нужно, чтобы запустить вирус, из-за которого все это произошло. Мое тело затряслось, и я начала задыхаться.

Нет, — подумала я. А потом я выкрикнула это, вложив весь свой гнев и свое чувство вины в одно слово:

— Нет!

Я не делала этого. Я не стреляла Логану в живот. Я не давила маленькую собачку своим ботинком. Это был Белый Щит. Армия мужчины, которого я хотела видеть своим отцом, мужчины, которого я любила. Он сделал это. А не я.

Сверху послышался скрип. Ботинки по половицам. Белый Щит вернулся, чтобы закончить работу?

Я втащила Логана в крохотную металлическую комнатку, убрала его ноги из двери и закрыла ее. Задвижки звякнули, замуровывая меня внутри. Сначала вокруг было темно, но постепенно один за одним вспыхнули бледные голубые огни и ожили экраны.

Экраны покрывали все стены убежища, в прямом эфире показывая, что происходит снаружи. Не только в доме, но и по всей стране: выпуски новостей об атаке, репортажи о том, что случилось. Звука не было, но я могла понять, что происходит, по заголовкам в ленте, бегущей по низу экрана. Массовые беспорядки по всему городу. Как это повлияет на выборы. УайтИнк пытается снова запустить Глазурь. Репортажи, что люди, ответственные за атаку найдены и заключены под стражу Белым Щитом. Я посмотрела на тело Логана, лежащее рядом со мной.

— Ты был прав, Логан, — сказала я. — Он лжец. Он всегда был лжецом.

На часах над дверью шел обратный отсчет от 60 минут. Я оказалась здесь в ловушке из-за замка с часовым механизмом, на котором Логан изменил время с десяти на 60 минут, чтобы поиздеваться над Райаном, Кариной и близнецами. Но, как оказалось, у меня были более серьезные причины для волнения.

Я переключила внимание на экраны, которые показывали, что происходит в доме. В коридор наверху ворвалась полиция — обычная полиция, не Белый Щит. Их было десять, может двадцать, на них были шлемы, бронежилеты, в руках — оружие. Они разделились. Половина пошла по лестнице, чтобы убедиться, что на верхних этажах все чисто. Вторая половина осталась на первом этаже. Они рывками открывали двери, сбрасывали картины. Им понадобилось немного времени, чтобы найти дверь в подвал и направиться вниз по узкой лестнице. Когда они вошли в лабораторию, я задержала дыхание, как будто они могли бы услышать меня внутри воздухонепроницаемого убежища.

Один из полицейских изучил тела близнецов, пока остальные расосредотачивались по комнате. Через мгновение они расслабились. Опустили оружие, потянулись пальцами к микрофонам.

Из динамиков на стенах убежища я услышала повторяющееся слово: «Чисто».

В комнату вошел мужчина. Я узнала его и прижалась рукой к экрану. Детектив Ли.

Что он здесь делает? Подразделение киберпреступности тоже выслеживало Логана? Или Белый Щит и столичная полиция все-таки работают вместе?

Ли шел по комнате, а я следила за его изображением с экрана на экран. Монитор компьютера Милы все еще был на столе. А вот огромный жесткий диск, который находился рядом с ним, исчез. Белый Щит забрал его с собой для изучения, без сомнений.

Ли поднял кабели, идущие от монитора, и уставился на не подсоединенные провода. Что бы он ни искал, он опоздал. К нему подошла женщина, и микрофоны в комнате уловили, о чем они говорили.

— Ты уверен, что это был Белый Щит?

Ли поднял с пола гильзу и поднес ее к свету.

— Это были они.

— Что мы будем с этим делать?

— Без доказательств — ничего. Но он что-то замышляет. Я просто пока не знаю, что именно.

Ли спрятал пулю в карман, а затем сделал пальцем круговой жест. Он и его команда направились прочь из комнаты. Я мысленно вознесла молитву тому, кто изобрел маскировочную ткань, благодаря которой они меня не нашли.

Десять минут спустя вошла вторая группа в белых защитных костюмах. Они кружили вокруг тел, изучали их, фотографировали место преступления. Можно ли назвать это местом преступления, если убийство совершил Белый Щит — санкционированные корпоративные полицейские силы? Насколько далеко распространяется неприкосновенность Макса?

На новостных каналах задали вопрос, как долго Глазурь будет оставаться выключенной. Я должна была ожидать этого, но все равно была шокирована, когда увидела на экранах лицо Макса. Он улыбался, спокойный и расслабленный, как всегда. Каждое лицо, казалось, смотрело прямо на меня. Выражение его лица говорило: «Ты не спрячешься. Никто не сможет спрятаться от меня».

Пока он говорил, под его именем бежали слова.

«Генеральный директор УайтИнк призывает к спокойствию. «Глазурь может быть включена в любой момент».

Макс засмеялся, словно репортер сказал что-то смешное. Потом поднял вверх пять пальцев. Он загнул большой палец, потом указательный. Это обратный отсчет. Глазурь включится через несколько секунд.

Когда Макс загнул мизинец, я почувствовала в голове шипение. Я упала на колени, не справившись с огромным потоком информации. Я закрыла глаза, чтобы заблокировать его. И снова я оказалась перед выбором: темнота или сумасшествие.

Я скрутилась на полу, обнимая колени и плотно зажмурив глаза. Но, когда мои глаза закрыты, меня преследуют образы близнецов и Логана. Их мертвые тела тянутся ко мне, как будто я могу им чем-то помочь. Я даже себе помочь не могу.

Когда я рискнула посмотреть на экраны, я увидела фрагменты других жизней: лицо женщины, которую обнимают; стереосистему в коробке; потолок чьей-то комнаты. Еще я увидела будто выхваченные стробоскопом кадры, на которых судмедэксперты передвигаются по лаборатории. Вспышка: они собирают оборудование. Вспышка: они упаковывают тела близнецов в мешки для трупов. Вспышка: они уходят. Вспышка: ничего. Вспышка: ничего. Изображение перестало меняться. Просто комнаты в старом доме, снова пустые.

Я осмелилась подольше не закрывать глаза, и изображения опять атаковали меня. Но под ними я начала ощущать структуру: взаимосвязанные пузырьки людей, которые соприкасались, но никогда не объединялись. В точности, как школьные группы. Я не знала, что это означает, но чувствовала, что смогу разобраться. Это как алгебраическое выражение. Вся необходимая информация была здесь, просто я пока не знала, что с ней делать.

Обратный отсчет дошел до 00:00. Я не знала, безопасно ли уже выходить, но и оставаться там больше не могла.

Я толкнула дверь. Она не сдвинулась с места. На ней не было ручки. Не было сканера отпечатков. Как, черт возьми, мне отсюда выбраться? Я посмотрела на Логана, но он не мог мне ничего подсказать.

Рядом с дверью была цифровая клавиатура. Девять цифр. Я насчитала 387 420 489 возможных комбинаций.

Я попыталась сфокусироваться на цифрах, чтобы остановить наплыв изображений, но это не помогло. Каждая цифра, на которой я фокусировалась, вызывала новый поток информации.

«РАЗ. ДВА. НА ДВОРЕ ТРАВА».

Переизбыток информации стал еще хуже. Я с трудом могла видеть цифры на клавиатуре. Я закрыла глаза и стала нажимать клавиши наугад. У меня столько же шансов нажать код случайно, как и угадать его. Если бы мне было, с чего начать. День рождения Логана или что-то вроде того.

Я стала на колени рядом с Логаном и пошарила по карманам его куртки в поисках кошелька или удостоверения личности. Ничего. Я перевернула его и проверила задние карманы. Снова ничего. Мне стало трудно дышать. Насколько на самом деле воздухонепроницаема эта комната?

Я все время получала случайные изображения чужих жизней, сообщения, которые мне не предназначались. Я посмотрела на экраны, надеясь найти там что-то, что угодно, что даст мне подсказку, как выбраться отсюда.

Сквозь картины чужих жизней я увидела, как на одном из экранов появились две фигуры, проходящие сквозь полиэтиленовые занавески, — Карина и Этан.

— Этан! — выкрикнула я его имя. Он не мог меня слышать.

Карина закусила губу, вся ее привычная бравада исчезла. Глаза Этана были огромными и испуганными. Я замахала руками, надеясь, что где-нибудь в комнате сработает сенсор, потом забарабанила кулаками в дверь, крича Этану. Безрезультатно. Комната не только воздухонепроницаема, но и звуконепроницаема.

Изображение Этана появилось на всех экранах, как будто я смотрела на него глазами мухи. Карина потянула его за рукав и покачала головой.

— Нет! — закричала я, срывая свой и без того охрипший голос. — Вы не можете меня здесь бросить.

Этан остановился в дверном проеме и обернулся.

— Да! — закричала я. — Да, в убежище. Я в убежище.

Камеры показали, как он прошел по лаборатории, мимо натянутых кабелей, мимо красного пятна на полу.

— Нам нужно выбираться отсюда, — зазвучал в динамиках напряженный голос Карины.

Этан не послушал ее. Он сорвал маскировочную ткань, обнажив дверь убежища, и прижал руку к металлу. Я прижала свою руку к двери в той же точке. Нас разделяло несколько сантиметров стали и целая вечность.

Он огляделся в поисках выключателя.

— Ну, давай, Этан, — произнесла я.

Проблему решила Карина. Она нажала на кнопку, и засовы щелкнули. Когда дверь открылась, в комнату с шипением рванул воздух. Я рухнула в объятия к Этану, зарывшись лицом ему в грудь и не отпуская его.

Кажется, ему это понравилось.

— Петри, — наконец произнес Этан.

В одном этом слове была заключена целая гамма чувств. Облегчение, утрата, злость и все остальное, что он чувствовал. Я знала это, потому что чувствовала то же самое. Я сильнее прижалась к Этану, не желая встречаться с кем-либо взглядом. Не желая открывать глаза.

Наконец он освободил меня из своих объятий и помог мне восстановить равновесие.

— Петри, посмотри на меня.

Я открыла сначала один глаз, потом второй. Он взял мое лицо в свои ладони и заглянул мне в глаза.

— Глазурь снова включили?

Я кивнула.

Этан вздохнул, и его руки безвольно упали. Потом он посмотрел мне за спину.

Он обернулся, расставив руки, пытаясь не дать Карине увидеть то, что увидел он. Но было слишком поздно.

Карина вскрикнула, оттолкнула нас с Этаном с дороги и рухнула на колени рядом с неподвижным телом Логана.

— Нет! — бормотала она, обнимая его, прижимаясь головой к его груди. — Нет, нет, нет!

Ее боль была невыносима.

Я хотела как-то помочь Карине, но могла только наблюдать, как она покачивает тело Логана вперед-назад. Ее крики превратились во всхлипы, а потом вовсе затихли. Наконец, она отпустила его и поднялась на ноги, оставив кровавый отпечаток руки на одном из экранов.

— Кто? — спросила Карина сквозь сжатые зубы, ее гнев взял верх над страданиями.

— Белый Щит, — ответила я. — Макс сказал, что они выследили источник вируса. Следом приехала полиция и убрала тела.

— Тела? Кто еще? — спросила Карина.

— Близнецы. Прокси, — я вспомнила ее раздавленное тело. Это для меня было уже чересчур, и я начала задыхаться, не в состоянии восстановить дыхание. — Она была просто глупой собакой…

— Все в порядке, Петри, — сказал Этан, снова принимая меня в свои объятия.

Карина провела пальцами по своим волосам.

— Уведи ее отсюда, — сказала она.

— Мне некуда идти, — возразила я. — Зизи нет.

Этан посмотрел на меня.

— С ней то же, что с тем мужчиной на улице. Вирус, который запустил Логан, что-то сделал с ее мозгами, и она не просыпается. Киара тоже. Моей единственной подруги в этом мире… не стало. Логан пытался рассказать мне, но я не поняла, а потом стало слишком поздно. А теперь они все мертвы. И это все моя вина, — слова вырывались у меня изо рта сдавленными рыданиями.

Этан затряс меня так сильно, что мои зубы застучали.

— Это не твоя вина.

— Но это я дала им доступ к сети.

— Ты не знала, что они собираются делать.

— С каких пор глупость служит оправданием?

Этан помолчал, глядя на меня. Я попыталась понять, что означает выражение его лица. Мне никогда особо не удавалось читать чужие эмоции, и слои посторонних изображений, бродящие вокруг меня, как призраки, совершенно не облегчали задачу. Что это? Жалость? Страх? Отвращение? Не знаю. Я ничего не знаю.

— Просто… просто уйдите, — сказала Карина. — Я разберусь с Логаном.

Она не могла смотреть на меня. Я ее не виню.

— Давай я отведу тебя домой, — сказал Этан.

Он обнял меня и повел из комнаты.

— 21-

Я могла блокировать шум, пока мне было на чем сфокусироваться. В какой-то момент мне в ребра врезались часы Этана. Я сконцентрировалась на этом. По какой-то причине он носил их лицом внутрь, поэтому ему приходилось поворачивать запястье, чтобы посмотреть время. Вообще странно, что он носит часы. Их больше никто не носит. Зачем, если у тебя для этого есть Глазурь? Сейчас 22:14. В Париже 23:14. В Нью-Йорке 17:14. Я могла чувствовать, как тикают секунды. Я ощущала даже дополнительные секунды, которые добавляют из-за изменения скорости вращения земли.

Я видела не только часовые пояса. Еще людей. Миллиарды людей на всех континентах, восстанавливающихся после атаки. Я пыталась избавиться о них и снова сфокусироваться на часах Этана. Я прижалась к нему ближе, чтобы часы врезались еще сильнее.

Но я не могла бороться с этим. Мой мозг кишел лицами, словами, идеями. Они душили, разрушали меня. Мне с ними было слишком тесно в моей голове. Я пыталась не потерять себя среди них.

Я Петри Куинн. Мне пятнадцать лет. Я хожу в школу «Сити Хай». Моя мать — Зизи Куинн, а моя лучшая подруга — Киара Руфел.

Я Петри Куинн.

Изображения исчезли, и я видела только саму себя чьими-то чужими глазами. За мной наблюдали откуда-то сверху. Мое лицо отвернуто вниз и наполовину скрыто волосам, но я точно знаю, что это я. Я над чем-то склоняюсь, но непонятно, над чем именно. Или откуда вообще взялась эта запись.

Все не на своих местах. Перед глазами наблюдателя я одна: рядом нет Этана, поддерживающего меня, нет улицы и зданий. Я в комнате, скорчилась над чем-то.

— Повтор, — сказала я, сообразив, что кто-то смотрит запись, снятую ранее.

Видео продолжается, показывая Логана, который весь в крови и медленно умирает.

— Что случилось? — спросил Этан, пытаясь удержать меня. — Петри, говори со мной.

— Запись из лаборатории. Я и Логан.

Я видела, как Логан хватает меня. Я словно снова была там, смотрела, как он умирает.

— Ты сказала, что Белый Щит забрал компьютер?

— Они забрали все.

— Тогда они знают, что ты была в лаборатории. Они знают, что ты была знакома с Логаном.

Запись стала повторяться. На этот раз показалось увеличенное лицо Логана. Он шептал мне на ухо, и на экране автоматически появлялся текст.

— Это тайна, — говорили титры. — То, что они от нас скрывают. Правда, Петри. Правда.

— Они думают, что я знаю.

— Знаешь что? — спросил Этан, перекидывая мою ослабевшую руку себе через шею и пытаясь удержать меня на ногах.

— Что они убили Логана за то, что он знал.

Этан закусил нижнюю губу.

— Тебе небезопасно идти домой.

В мой мозг ворвалось другое изображение, и я потеряла из виду запись.

— Не уверена, что мне вообще безопасно идти хоть куда-то, — ответила я.

Этан развернулся, и мы пошли в противоположном направлении. Люди странно косились на нас, вероятно, задаваясь вопросом, не похищает ли он меня. А может, думали, что я пьяна. Я попыталась выпрямиться и пойти самостоятельно. Но чуть не оказалась на коленях из-за тяжести всей этой информации.

Я стала бороться, попыталась мысленно выстроить стену между собой и атакующей информацией. Это сработало. Вместо кучи случайных изображений теперь я видела только одно. Меня.

Как бы сказал Логан? Если долго вглядываться в Глазурь, Глазурь начинает вглядываться в тебя.

Прямо сейчас Глазурь смотрела на меня. Или искала меня. Мои файлы мелькали по Глазури туда-сюда. У каждого сотрудника Белого Щита теперь было мое фото и приказ взять меня. В приказе было поставленное лично Максом условие «не причинять вреда». Это только вопрос времени, когда они найдут меня.

Мы вышли на центральную улицу, заполненную людьми. Проходящие мимо три девочки-подростка, идущие под ручку, уставились на Этана. Не знаю, потому что он им понравился или потому что они не могли распознать его лицо. Я просто счастлива, что ни одна из них даже не глянула в мою сторону. Потому что теперь я знала скрываемую правду. Каждая пара глаз сливает информацию прямо в их системы. Все, кто подключен к Глазури, являются ходячими системами видеонаблюдения, даже не осознавая этого. Я видела, что сотрудники Белого Щита в поисках меня запустили распознавание лиц по базе. Если меня сейчас увидит какой-нибудь незнакомец, Макс об этом узнает.

Я схватила Этана за футболку.

— Они ищут меня, — сказала я. — Все они.

— Что ты имеешь в виду?

— Ты не понимаешь? Все, у кого есть чип, отправляют данные прямо в УайтИнк. Все, кто в Глазури, хотят они того или нет. Нигде больше не безопасно. Нигде.

Этан посмотрел на людей впереди.

— Ты… ты уверена? — судя по голосу, он так же напуган, как и я.

— Глаза везде, — сказала я. — Я вижу. Они видят, — я положила голову ему на грудь.

— Тогда мы тебя спрячем.

Он снял свою толстовку и протянул ее мне. На нем осталась только тонкая футболка.

— Нет, ты замерзнешь.

— Я в порядке. Надевай.

Я просунула руки в темные рукава, затем стала безуспешно пытаться застегнуть молнию онемевшими руками. Этан отобрал ее у меня, застегнул до самого верха и, наконец, надел на меня капюшон, прикрыв мое лицо. Капюшон закрывал мне глаза.

— Вот, тебе нужен еще стелс-шарф, и ты будешь выглядеть, как любой другой мародер. А теперь пошли.

Я последовала было за ним, но остановилась.

— Подожди.

На фонарном столбе рядом с нами была камера. Я так сильно сжала кулаки под слишком длинными рукавами, что мои ногти впились мне в ладони, и сфокусировалась на этой камере.

Это сработало. Я увидела улицу в зернистых черно-белых тонах, кадры сменяли друг друга слишком медленно, от чего у меня заболела голова. Я смотрела, словно через объектив камеры.

Слева двое полицейских обыскивали молодого парня, его руки были прижаты к стене, снятые ботинки валялись у его ног. Справа были люди. Они наблюдали, пытаясь при этом принять безразличный вид.

— Идем направо, — сказала я.

Мы вышли на центральную улицу и повернули направо. Я низко опустила голову и позволила Этану вести меня через толпу. Я отключилась от этой камеры и переключилась на следующую, точно как Тарзан, когда он перепрыгивает с лианы на лиану. Сама не знаю откуда, но я точно знала, что смотрю на улицу глазами кого-то из Белого Щита. И он шел прямо на нас.

Я затащила Этана в магазин. Под нашими ногами захрустело битое стекло. Этот магазин уже подвергся налету.

— Что происходит? — спросил Этан, когда я присела на корточки за пустой полкой.

— Подожди, — сказала я, потянув его вниз.

— Я могу вам помочь? — спросил розоволицый владелец магазина, поигрывая бейсбольной битой.

— Сейчас? — спросил Этан, с беспокойством глядя на мужчину.

— Подожди, — повторила я. Человек, глазами которого я смотрела, подошел ближе к магазину.

— Если вы доставите мне неприятности, клянусь Аллахом, я размозжу ваши головы, — мужчина пошел в нашу сторону.

— Сейчас? — с отчаяньем спросил Этан.

Офицер Белого Щита дошел до магазина, мельком глянул на владельца и последовал дальше. Он нас не видел.

— Сейчас! — скомандовала я, и мы рванули из магазина подальше от толпы.

Мы покинули центральную улицу, перебрались на боковые улочки подальше от людей.

Я расфокусировалась. Макс был где-то там, искал меня. Я ощущала, как он разбирает информацию, которая должна быть личной, но, как я теперь поняла, никогда не была личной для людей, контролирующих Глазурь. Я почти чувствовала его разочарование.

Каждый раз, когда мы проходили мимо кого-то, я проверяла, закрывает ли капюшон Этана моё лицо. Когда люди проходили мимо, я выхватывала отрывки их лент: обрывки разговоров, маршруты на карте. Мне повезло, что они были так поглощены собственной жизнью, что почти не обращали на меня внимания.

Я вздрогнула, когда все изображения в моей ленте сменило единственное сообщение.

«ВВЕДЕН КОМЕНДАНТСКИЙ ЧАС. ПОЖАЛУЙСТА, ВЕРНИТЕСЬ К СЕБЕ ДОМОЙ. ПОЖАЛУЙСТА, ВЕРНИТЕСЬ К СЕБЕ ДОМОЙ».

Сообщение исчезло, вернулись ненавистные изображения. Я знала, что все, кто подключен, теперь мирно направились по домам. На улице остались дети, старики и преступники, которые не могут быть подключены. Мы с Этаном теперь относились к ним.

— Я не могу. Мне нужно. Стой, — сказала я. Мои слова были так же разрозненны, как и картинки, которые я получала. Мои ноги дрожали, и я не знала, смогу ли я идти дальше.

— Это безопасно?

Я сбросила капюшон и кивнула.

— Все, кто подключен к Глазури, направляются по домам. Теперь нам придётся прятаться только от камер и полиции.

— Только от камер и полиции, да? Ну, это будет легко, — мрачно сказал Этан.

Он подвёл меня к низкой стене перед закрытым магазином, и я села. Даже через джинсы чувствовалась шершавость кирпичей.

Этан остался стоять, глядя поверх меня. Он молчал, за что я была ему благодарна.

Я глубоко вдохнула и позволила потоку информации поглотить меня. Сначала он казался непреодолимым, но постепенно я начала обретать над ним какое-то подобие контроля.

Это напомнило мне тот раз, когда Зизи брала меня в бассейн, когда я была маленькой. Я чувствовала себя ужасно: я никак не могла заставить свои конечности действовать согласованно и всё время умудрялась наглотаться воды. Зато мне нравилось опускаться на дно бассейна и сидеть там на плитке со скрещёнными ногами. Я оставалась там столько, на сколько мне хватало воздуха, наблюдая, как надо мной проплывают тела. В последние секунды перед тем, как мои лёгкие начинали гореть и я была вынуждена всплывать, я чувствовала себя свободной.

Сидеть там, позволяя информации затапливать меня, по ощущениям было точно так же. В какой-то момент мне придётся выныривать на поверхность, чтобы глотнуть воздуха. Но прямо сейчас, всё более-менее понятно.

Есть темы, которые повторяются снова и снова. Много разговоров о вирусе и о том, что он собой представляет. Но есть и обыденные вещи, как программа ТВ или что люди едят. И секс. Так много секса. Люди смотрят его, думают о нём, транслируют, как сами им занимаются. Я вздрагивала каждый раз, когда видела чьё-то очередное искажённо лицо. Зачем люди это делают? Выкладывают свои самые интимные моменты в Глазурь? Или они не понимают, что за ними наблюдают? Глупый вопрос, подумала я. Конечно, не понимают. Двадцать минут назад я и сама не понимала. Этот тот самый секрет, что мне хотел открыть Логан?

Я подумала о Райане, мне стало интересно, что он сейчас делает.

И я узнала. Перед моим взглядом возникло изображение — лицо Эмми. Я поняла, что смотрю глазами Райана. Эмми кричала, её симпатичное лицо было искажено гневом. Без моего участия включилось автопозиционирование.

«ЭТО ВСЁ ИЗ-ЗА ТЕБЯ! ТЫ ВЫЛОЖИЛ ТО ВИДЕО. А ТЕПЕРЬ ВСЕ НАЗЫВАЮТ МЕНЯ ШЛЮХОЙ. ХОТЯ ЭТО ТЫ ШЛЮХА, РАЙАН. ТЫ ПОДОНОК!»

Райан закрыл глаза, разорвав нашу связь. Я тоже закрыла глаза, пытаясь избавиться от вида заплаканного лица Эмми. Она всё-таки узнала о видео. Логан был прав. Секретов больше нет. Наши ошибки теперь будут нас преследовать. Шрамы на наших душах будут выставлены на всеобщее обозрение.

Когда я открыла глаза, я увидела изображение девочки на карусели, и я откуда-то знала, что это отец вспоминает прошлое, пытаясь уснуть.

— Кажется, я теперь могу это контролировать.

— Как? — спросил Этан.

— Не знаю. Но когда я думаю о ком-то, с кем знакома, я словно концентрируюсь на их ленте. Теперь уже менее случайно. Но я всё ещё вижу то, что не предназначено для моих глаз. То, что не транслируется для всеобщего обозрения. Как будто я могу…

— Шпионить за ними?

Я не хотела этого говорить, но Этан был прав. Именно это я делала. Будь это информация с дронов, с камер видеонаблюдения вокруг меня или из жизней обычных людей, я вижу всё, что видят они. А раз я могу это видеть, то Макс тоже может.

Картинка смеющейся девочки на карусели сменилась изображением Макса на каком-то рекламном мероприятии. Его слишком белые зубы и слишком широкая улыбка маячили передо мной, как в кошмаре. Я вздрогнула и отвернулась.

— Ты можешь сфокусироваться на любом знакомом человеке? — спросил Этан, беря меня за руку.

— Не знаю. Наверное, — ответила я, снова открывая глаза. Макс всё ещё был здесь.

Этан открыл рот, как будто у него была какая-то идея, и снова закрыл его.

— Что?

Он выглядел неуверенным, словно то, что он собирался предложить, могло оказаться очень плохой идеей.

— Что? — раздражённо повторила я. Я хотела, чтобы это всё ушло.

— Киара? — предположил он, словно боясь произносить её имя. Сначала я была озадачена. Он её даже не знал. Я, конечно, рассказывала ему, что на неё вирус повлиял так же, как на других людей, включая мою маму и того мужчину, что она в коме… а потом я поняла.

— Киара, — сказала я.

Картинка у меня перед глазами изменилась. Я теперь смотрела на потолок. Он был покрыт сияющими в темноте звёздами, случайно разбросанными по белому фону. Среди массы сияющего зеленого я выхватила созвездие Льва. И Кассиопеи. И всё. Потолок в спальне Киары.

— Ориентируется по звёздам, — сказала я.

Этан не переспросил, что я имела в виду. Он снова накинул капюшон мне на голову.

Сфокусировавшись на Киаре, я видела только эти сияющие звёзды. Это было огромное облегчение.

— Это была хорошая идея, — сказала я, утирая слёзы. — Странная и безумная, но хорошая.

Я почувствовала себя самой собой. Мои мысли были более организованны. Я никогда не испытывала такого облегчения. Это было, как лежать на прохладной траве после длительной пробежки.

Этан засмеялся.

— Боже, странная и безумная. Именно то, что мечтает услышать каждый парень.

— Да, но ты же не каждый парень, верно? — сказала я.

Тусклый свет садящегося солнца соединился с сиянием звёзд и осветил его улыбку. Он взял меня за руку и помог мне подняться.

— Мы пришли, — сказал он через пять минут.

Мы остановились перед большим белым зданием с большими двойными дверями и сломанной табличкой, на которой когда-то было написано «Отель Альбион». Сейчас буквы «б» и «т» отсутствовали. Все окна были забиты досками, и, похоже, там никто не жил годами.

— Куда пришли? — спросила я.

— Ко мне домой.

— Ты живёшь в заброшенном отеле? — спросила я, следуя за ним по ступенькам, которые вели с дорожки к подвалу. Мои ноги дрожали, когда я сгибала их, чтобы шагнуть, но я начинала лучше контролировать себя.

— Мы с папой остановились здесь, когда мама впервые выгнала его. Мне здесь вроде как нравилось, — он пожал плечами и отодвинул деревянную доску, закрывающую окно. Я протиснулась в комнату.

Мне в нос ударил запах сырости. В свете, пробивающемся через щели между досками, я смогла рассмотреть плесень, расползающуюся по отслаивающимся обоям, и серые пятна в углах потолка.

— Ты здесь живёшь?

— Пока что, — ответил он, спрыгивая на пол рядом со мной и возвращая на место доску.

— Здесь, ммм… — я попыталась подобрать слова. А затем, напомнив себе о Максе, выдавила: — Здесь уютно.

— Это грёбаная дыра, Петри. Не надо лгать. Просто временная грёбаная дыра.

— Первый раз слышу, как ты ругаешься, — сказала я, чувствуя себя более комфортно от того, что мы оба знаем, что это место — отстой.

— Да, это ты на меня так хорошо влияешь.

Он засмеялся, и я тоже.

Я осмотрела комнату. Это, очевидно, был один из номеров. В центре комнаты стояла двуспальная кровать, здесь была большая тумбочка, а над мини-баром висел маленький шкафчик.

— Хочешь чего-нибудь? — спросил Этан.

— А что у тебя есть?

— Ну, давай посмотрим, — он согнулся и открыл дверцу холодильника. — У нас есть пачка чипсов, которая открыта уже несколько дней, упаковка хлопьев, но нет молока. А, и немного конфет, — он выпрямился, держа жёлтую упаковку с мармеладками.

— Конфеты подойдут, — я протянула руку, и он положил туда упаковку. Я набрала горсть покрытых сахаром конфет, не разбирая, какого они цвета, и засунула их в рот. Сахар попал в мою кровь, и я почувствовала покалывание в ладонях и ступнях. Никогда не пробовала ничего вкуснее.

Я в изнеможении рухнула на край кровати. Она скрипнула под моим весом. Этан уселся на тумбочку и уставился на меня, болтая ногами. Поразительно, насколько исключителен этот парень, сколько он сделал для меня, начиная с момента, когда он помог мне избежать побоев во время мятежа и до этого времени. И почему? Потому что я спасла его от Дэйва Карлтона год назад, хотя теперь я знаю, что он и сам бы справился с Дэйвом и его бандой? Может, всё не так просто?

— Знаешь, тебе опасно находиться рядом со мной, — сказала я. — Не знаю, что они сделают с тобой, если поймают меня.

— Я рискну, — с улыбкой ответил он.

— Знаешь, что странно?

— Помимо всего того, через что мы с тобой прошли?

— Да, помимо этого. Странно, что ты единственный человек, с которым я сейчас в безопасности.

— Почему? Потому что я такой мужественный? — спросил он, ухмыляясь.

Я сердито глянула на него.

— Нет, потому что у тебя нет чипа. Всех остальных Макс может использовать, чтобы найти меня. Даже если они не захотят помогать ему, у них не будет выбора. Но с тобой мне не о чем беспокоиться. Каковы шансы? В Глазури почти миллиард человек. Но не ты.

Он слез с тумбочки, подошёл ко мне, вытащил из упаковки мармеладку и сел рядом со мной. Конфета была в форме какого-то животного, кажется, обезьяны. Он рассмотрел её и закинул в рот.

— Нет. Не я.

Я взмахнула руками вверх, и яркие зеленые и красные конфетки полетели на пуховое одеяло.

— Что? — спросил Этан, наклоняясь, чтобы подобрать сладости.

— Это ты что! Я ничего о тебе не знаю. Ты всё время такой… загадочный. Это раздражает.

— А ты бы хотела знать обо мне абсолютно всё, да? Никаких секретов, как обещает Глазурь. Как обещал тебе Райан? — он зло засмеялся, давая мне понять, что он думает о Райане и его секретах.

Я посмотрела ему в лицо.

— Нет, не всё. Но хоть что-то. Я знаю только, что тебя зовут Этан и ты живёшь, как гриб, — я взмахом руки указала на сырые стены.

— Гриб? — ошарашенно спросил Этан. — Гриб? — теперь его голос звучал весело, а на его лице начинала появляться улыбка. Он закусил нижнюю губу, словно пытаясь не рассмеяться.

— Да, в темноте, как гриб.

Мы засмеялись, и я почувствовала себя так хорошо, такой нормальной. Этан сел рядом со мной, на этот раз ближе, и толкнул меня в бок.

— Ладно, мисс Любопытность, что ты хочешь знать?

Я посмотрела на него.

— Теперь, когда ты спросил, я ничего не могу придумать!

Мы снова рассмеялись. И я знала: это потому, что мы оба напуганы и устали, а я, например, еле сдерживалась, чтобы не заплакать, потому что если бы я начала, то уже не смогла бы остановиться.

Я откинулась на жёсткую кровать, а Этан лёг рядом со мной. Смех постепенно угас. Наши тела находились на расстоянии нескольких сантиметров друг от друга, и наши руки соприкасались. Я схватилась своим пальцем заего.

— Расскажи мне, как ты здесь оказался.

Я подвинулась, чтобы прислониться к его плечу. Сначала такая близость была некомфортна Этану, но потом он обнял меня за плечи и начал рассказывать.

— 22-

— Мама с папой развелись, когда мне было десять, — сказал он, водя пальцами по моей ключице. — После этого я большую часть времени скакал между ними, как мячик для пинг-понга. Одна неделя здесь. Одна неделя там. Меня это устраивало. По крайней мере, мне больше не приходилось слушать, как они кричат друг на друга.

— Тебе не было сложно? — спросила я. По крайней мере, я живу с одной Зизи, и, даже несмотря на все её странности, мне не приходилось сталкиваться ни с чем подобным.

Этан пожал плечами, и я оказалась прижата к нему ещё ближе.

— Вообще-то нет. Мне даже нравилось. Это было почти, как иметь две жизни. Но потом папу уволили, и он начал пить. Не пойми меня неправильно. Он не бил меня, ничего такого. Вообще-то, он был классным. Может, даже слишком классным. Он разрешал мне ходить, куда я хочу, и делать, что захочу, если я не будил его, возвращаясь домой.

Пока он говорил, мой фокус на ленте Киары ослаб, и начали прорываться новые изображения. Я видела, как люди пьют, глядя в стаканы с золотистой жидкостью, надеясь найти там какие-то ответы. Я прыгала от одной ленты к другой, словно камень по озеру.

— Понимаешь, эта свобода была как путешествие, — произнёс Этан, слабо вздохнув. — Никто не говорил мне, где быть и с кем проводить время. Мама была совершенно другой. Она не хотела, чтобы я гулял допоздна. Я не понимал, что она просто хочет, чтобы я был в безопасности. И я ненавидел её за это. Думаю, она тоже немного меня ненавидела. Я не виню её. Я превратил её жизнь в ад.

— Так что я всё больше и больше времени проводил с папой и всё меньше и меньше с ней. Больше всего времени я проводил со своими друзьями. На улицах. И все были довольны. Пока… — он замолчал. И я почувствовала, что он раздумывает, договаривать или нет.

— Пока что?

— Пока меня не арестовали, — он уставился вниз на свои ботинки.

Месяц назад я бы отскочила от него. Я бы испугалась. Но опять же, месяц назад, я жила в выдуманном мире, где арестовывают только плохих парней. Я была дурой. Я легонько сжала его руку, давая знать, что никуда не уйду.

— Я не сделал ничего плохого, — продолжал он. — По крайней мере, я так считал. Всё началось с того, что мы с друзьями взломали экраны и загрузили наш собственный контент. Ролики, как мы катаемся на скейтах. Микшированные нами треки. Неважно. Мы просто играли, потому что могли. У многих из нас дома не было доступа, потому что правительство заблокировало айпи-адреса за пиратство. А у нас не было знаний Логана, чтобы обойти блокировку. Так что это был наш способ дать отпор.

— Так это вы были рекламными взломщиками? Зизи всегда жаловалась на вас и на свои пустые расходы, на СМИ.

— Я извинюсь перед ней, когда у меня будет такая возможность.

Воспоминание о Зизи, лежащей в постели с мёртвыми и пустыми глазами, смешивается с изображением из ленты: с мужчиной, проповедующим о конце дней. Я знаю, что у Этана может никогда не быть возможности извиниться и, что ещё хуже, у меня тоже.

— Однажды, — рассказывал дальше Этан, — когда я загружал видео, я почувствовал, что кто-то положил руку мне на плечо. Полиция постоянно нас беспокоила: обыскивала на улицах без ордера, прогоняла нас. Так что я не заволновался.

— Но, обернувшись, я увидел не обычную полицию. Они были одеты в эти глупые шлемы и в голубые комбинезоны. Я впервые видел членов Белого щита. Я рассмеялся им в лицо, когда они сказали мне, что я порчу имущество УайтИнк и должен пройти с ними. Я перестал смеяться, когда они надели на меня наручники и затащили меня в свой фургон. Было неважно, насколько громко я кричал о своих правах. Потому что, по правде говоря, у меня не было никаких прав. Просто я не знал об этом.

Испытывая стыд за то, что являюсь членом семьи УайтИнк, я уже не знаю, кто я такая. Я думала, что Белый щит защищает общество, а оказалось, что они защищают только интересы компании.

— Что сделали твои родители? — спросила я.

— От папы не было толку, когда ему позвонили, он был в стельку пьян. А мама поддержала их. Она сказала, что немного дисциплины мне не помешает, — в его голосе чувствовалась злость и горечь. Но ещё больше грусть.

— Вот так я оказался в принципиально новой реабилитационной программе. Табула Раса. Это означает «белый лист», — сказал он голосом, полным сарказма.

Сама того не желая, я получила кучу информации по Табула Раса. Репортажи в СМИ, какой это новый шанс для малолетних правонарушителей. Файлы самой программы. Файлы, к которым ни у кого постороннего не должно быть доступа. Пока Этан продолжал говорить, я разбирала их.

— Когда я вступил в программу, все записи обо мне были подчищены. Хотя тогда я этого не знал. Не знал, что, став частью программы, я технически перестал существовать. Белый лист — очень правильное название.

Это объяснило, почему я не смогла найти о нём никакой информации, когда искала. По крайней мере, никакой общедоступной информации. Мне стало интересно, знает ли он, что Табула Раса хранит его файлы. Те самые, к которым у меня теперь есть доступ.

— Когда я впервые прибыл туда, — сказал он, — я думал, что сделал это. Здание было красивейшим из всех, которые я когда-либо видел. Такое чистое и белое. Большинство других парней были классными. В основном, как я. Нарушители от скуки, а не обычные психи. Хотя там были и такие. Нас всех было около пяти сотен. Мы были полностью отрезаны от внешнего мира. Никакого интернета. Никаких телефонных звонков. Поначалу было тяжело, но потом мне даже понравилось. Тишина. Сосредоточенность.

— Мы учились. Сдавали экзамены. Тренировались во дворе. Работали в саду. Вообще-то, мне нравилось усердно работать.

Картинка, которую рисовал Этан, совершенно не соответствовала тому, что я видела: фильмы о бледных мальчиках в белых лабораториях, репортажи о процентах успеха, планы, как внедрить программу по всей стране. По всему миру. Снова и снова повторялось одно слово. Податливость.

Я сфокусировалась на поиске имени: Этан Фишер.

Всё-таки найдя его спустя столько времени, я испытала такой шок, что была вынуждена сесть. Я уставилась во тьму комнаты отеля и на файл Этана.

На фото он выглядел таким юным: не больше двенадцати, ну, может, тринадцати лет.

— Что? Что такое? — спросил Этан, садясь. — Глазурь нашла нас?

— Твоё досье, — сказала я. — Из Табула Раса.

— Нет, — закричал он, вскакивая с кровати. — Не читай его.

Я видела их двоих. Давнюю съёмку, на которой он хмурился на того, кто его снимал. И его теперешнего, умолявшего меня не читать. Но я была должна. Хотя мне казалось, что я предаю его, я была должна. Потому что я думала, что, благодаря Табула Раса, я узнаю правду.

«ЭТАН ФИШЕР КАЖЕТСЯ, ОСОБЕННО ВОСПРИИМЧИВЫМ К ВНУШЕНИЮ И СТАЛ БЫ ИДЕАЛЬНЫМ ОБЪЕКТОМ ДЛЯ ВЖИВЛЕНИЯ ЧИПА».

— Вживления? — спросила я.

Этан схватился за голову. Его лицо исказило отчаяние.

— Ты не должна была знать.

— Не должна была знать что? Что ты в Глазури? — он покачал головой и отвернулся. Я встала и повернула его обратно. — Рассказывай. У тебя есть чип!

— Нет. То есть, да. Но я не в Глазури. Тебе всё ещё безопасно со мной, — его руки безвольно опустились вдоль тела, а голова упала на грудь.

— Тогда что это за чип?

Этан закусил губу, затем изогнул шею и поднял волосы. Я убрала последние пряди и почувствовала на его коже за ухом три точки, образующие треугольник.

— У нас не спрашивали, хотим ли мы быть частью этого. В Т-Рас у тебя вообще нет выбора. Этот чип работает не так, как нынешние. Мы ничего не видим. Мы слышим. Они поместили чипы в наши головы, и…

— И что?

— И мы смогли слышать друг друга, — печально вздохнул он. — Общаться с ребятами, находящимися тремя этажами ниже, на другой стороне здания. Сначала это был просто шум. Но потом ты начинаешь это контролировать. И слышишь разные голоса.

— Как радио? — спросила я.

— Вроде того. Но потом появился голос, — сказал он, потирая шею. — Он звучал прямо в голове, минуя уши. Как будто с тобой говорит голос бога. Я не смогу описать, как удивительно это было. Как будто тебя обнимают самым тёплым объятием, которое только можно представить. Казалось, что ты наконец… Не знаю. Часть чего-то. Семьи. И что ты больше никогда не будешь одинок. Этот голос мог попросить меня сделать что-нибудь, и я должен был сделать это.

— Он… Он просил тебя что-то сделать?

— Меня? Нет, вообще-то нет. Просто быть добрым с другими. Хорошо вести себя. Не материться, — он закусил губу, как будто не хотел чего-то говорить. Того, что он боялся произносить.

— Что? Расскажи мне.

Он подошёл к окну, чтобы не смотреть на меня.

— Голос.

— Что с ним?

— Теперь я знаю, кто это был. Кто за всем этим стоял, — через щель между досками на окне Этан уставился наружу на улицу. Мимо прогрохотал автомобиль, его фары осветили комнату, как стробоскоп.

Я без уточнений знаю, о ком он. На всех файлах Т-Рас присутствует логотип УайтИнк.

— Макс.

Я села обратно на кровать, утонув в ней. Недолго посмотрев в темноту, Этан подошёл и сел рядом со мной.

— Но почему? Зачем ему делать это с тобой?

Я вспомнила то время, когда я была ещё маленькой, Зизи и Макс только познакомились. Они говорили о силе единства, о создании социальных связей и насколько лучше станет мир, если однажды мы все будем работать вместе. А ещё о семье, которую он сам собирается построить.

— А ты как думаешь, Петри? Мы были подопытными кроликами. Его лабораторными крысами, — он взялся за свисающую с одеяла нитку, его руки слегка тряслись. — Когда я познакомился с Логаном и Кариной, они копались в Глазури ради удовольствия, просто чтобы посмотреть, как они смогут её использовать. Но я понял, как она работает. Как она изменяет людей, подчиняет их, привязывает их к воле общества. В точности, как жить в Т-Рас, — он снова посмотрел мне в глаза. — Изолированные, отрезанные от мира, мы никак не могли испортить его результаты. Мы были закрытой системой. Так это называл Логан, когда тестировал свои вирусы, прежде чем запустить их. Тестовая площадка для подготовки к запуску по всему миру. Вот чем мы были для Макса.

Я прикрыла лицо руками от стыда, что я могла доверять Максу. Человеку, который сделает что угодно, чтобы защитить свою сеть. Он превратил пять сотен мальчиков в подопытных кроликов, использовал людей как доступные инструменты, просто чтобы что-то изучить. Просто чтобы получить представление об объединённом мире.

Я больше не могу выносить изображения эксперимента Макса. Я снова нахожу звёзды Киары. С приходом ночи они начали сиять ещё сильнее.

— Мне так жаль, Этан, — сказала я, глядя на него.

— Вот почему я никогда не буду в Глазури. Почему я никогда не позволю им снова меня контролировать. И неважно, насколько я буду одинок.

— Ты не одинок, — сказала я, прикасаясь ладонью к его лицу.

Он положил свою руку на мою, прижав её к своей щеке. Своей ладонью я почувствовала его жёсткую, как наждачка, щетину. Его взгляд медленно двинулся от моего подбородка к моим губам, потом встретился с моим взглядом. Затем он отвернулся, оттолкнув мою руку.

— Я должен был сказать тебе, — произнёс он, его волосы упали ему на глаза. — Но ты была мне нужна.

— Зачем?

Он смотрит на меня. Его карие глаза впиваются в мои.

— Чтобы помочь мне остановить его.

— Мы ничего не можем сделать, Этан. Он неприкосновенен.

— Но если люди узнают о Т-Рас. О том, как он использовал нас, чтобы протестировать Глазурь…

— Они знают, — сказала я, вспомнив информацию, которую видела в файлах. — Правительство, все знают. Они одобряют это.

Этан плотно сжал зубы и кулаки.

— Знаешь, когда он получил все данные, которые были ему нужны, он свернул всё. Как будто щёлкнул выключателем. Он ушёл, а мы остались одни. Он использовал нас, а потом выбросил. Оставшееся время я работал, не произнося ни слова.

— Что ты делал, после того, как тебя выпустили?

— Я переехал обратно к отцу, но мы с ним больше не знали друг друга. Он умер год спустя. Думаю, я мог бы попытаться найти маму. Она уехала жить в пригород со своим новым мужем и своей новой семьёй. Но я хотел, чтобы она была счастлива. Хотя бы у неё появился шанс начать новую жизнь.

— Ты всё ещё можешь найти её. Ты должен.

— Слишком поздно. Кроме того, я не собираюсь никуда уходить, пока Макс не получит по заслугам. Мальчик из Т-Рас, которому оставалось ещё пару лет, сказал мне связаться с его братом. Он сказал, что его брат сможет помочь мне отомстить Максу. Его братом был Логан. А через Логана я познакомился с Кариной. И с тех пор мы пытались найти способ навредить ему. А потом я встретил тебя. Единственного человека, который может подобраться достаточно близко, чтобы сделать это.

— Я ничего не могу сделать. Я хочу только, чтобы это всё закончилось, и я смогла пойти домой, — я замолчала, вспомнив лежащую на кровати Зизи. — Хотя у меня больше нет дома.

Этан вытер слезу, скатившуюся по моей щеке.

— Мы накажем его и за это, — сказал он. — Мы заберём у него всё, что он создал. Я разрушу его жизнь, как он разрушил мою. Как он разрушил твою.

— Как?

Он зло вздохнул.

— Я не знаю. Я думал, у Логана есть какие-то планы, но…

— Они были, — перебила я. — Логан сказал, что они нашли что-то, что разрушит сеть. Он передал мне информацию, только… только я не знаю, как её найти. Я не могу заставить эту штуку работать, — я постучала ладонью по голове.

Этан остановил меня, взяв мою руку в свою.

— Я рад, что он не работает, Петри. Потому что это означает, что ты ещё можешь остаться собой. А я… не хочу терять тебя.

Я поняла, что перестала дышать. Я выдохнула. Это прозвучало, как вздох.

— Я никуда не уйду, — сказала я, переплетая свои пальцы сего.

Не знаю, кто из нас это начал, но наши губы соприкоснулись. Он был на вкус, как смесь клубники и слёз.

Я закрыла глаза и увидела сияющие звёзды.

— 23-

Меня разбудил лающий смех, доносящийся с улицы. Тут же нахлынули тысячи изображений: люди, недовольные тем, что нужно идти на работу; переполненные пассажирами поезда; люди, уставившиеся на упаковки хлопьев. Я фокусируюсь на единственной ниточке. Моё соединение с Киарой прервалось — я сейчас не в состоянии думать почему — поэтому я подключаюсь к своей маме.

Я увидела на белой стене рисунок лодки, плывущей по лазурному морю. Ужасный рисунок. Как сказала бы Зизи, один из тех, что уличные художники рисуют для туристов в приморских городах. А теперь она вынуждена постоянно смотреть на него.

Рядом со мной на кровати лежал Этан, его ноги были опутаны простыней.

Я вытянула руки, пытаясь вернуть к жизни свои конечности, и почувствовала запах своей футболки. Она воняла потом и кровью. Мне срочно нужно было в душ.

Рядом со мной пошевелился Этан.

— Доброе утро, — сказала я.

— Доброе, — прохрипел он и потёр глаза и лицо.

На его голове был бардак, его волосы торчали во все стороны. Я поняла, как ужасно я, должно быть, выгляжу.

— Эмм, я в туалет, — я скатилась с кровати и направилась к маленькой двери в углу комнаты.

Внутри было темно, и мне пришлось шарить по стене в поисках выключателя. Моя рука наткнулась на что-то жёсткое и металлическое. Шнуровой выключатель. Когда я в последний раз такие видела, я ещё была слишком маленькой, чтобы до него дотянуться. Я дёрнула за него, и ожила голубая лампа дневного света.

Здесь был унитаз с отсутствующим сидением, низкая белая ванна, душ и раковина с треснутым зеркалом. Я поглядела на свое отражение и тут же пожалела об этом. Выглядело оно ужасно. Я высунула язык. Он был серым, с ярким налетом от конфет. В маленьком стаканчике на краю раковины стояли голубая зубная щетка, и тюбик пасты Волевым решением я не стала использовать щетку Этана и почистила зубы пальцем. Я включила кран, набрала полный рот воды, и выплюнула белую жижу в раковину. Плеснула себе в лицо холодной водой, которая побежала по шее и спине, вызывая дрожь. Влажными ладонями пригладила вьющиеся волосы и свернула их в небрежный пучок. Потом еще раз посмотрела в зеркало. Все еще ужасно, но однако, чуточку лучше того, что было.

Когда я вернулась в комнату, Этан зашнуровывал ботинки.

— Куда ты идёшь?

— За едой. Не знаю как ты, а я умираю от голода.

— Я пойду с тобой.

Он поднялся.

— Они всё ещё ищут тебя?

Я осмелилась проверить свою ленту. Повсюду мелькало моё имя и снимки, хотя уже и без пометки «Срочно».

— Да, — ответила я, зажмуривая глаза, чтобы блокировать новый наплыв нежелательной информации.

— Тогда оставайся здесь. Я скоро вернусь.

Он на какое-то время засомневался, покачиваясь вперед назад. Затем поцеловал меня в щеку и вылез в окно. Я прижала руку к лицу в том месте, где его губы коснулись моей кожи, и улыбнулась.

Он вернулся через пять минут с голубым пластиковым пакетом.

— Я решил, у нас будет европейский завтрак.

Он достал пакет апельсинового сока и жирный бумажный пакет с двумя круасанами внутри. Я взяла с холодильника две маленькие кружки, налила в них сок и сделала глоток. После зубной пасты вкус был резкий.

Этан разорвал свой круассан напополам и начал рвать его на полоски. Я откусила от своего и села обратно на кровать.

— Информация, которую переслал тебе Логан, — сказал Этан. — Им нужна она?

— Думаю да. Но Логан не знал, что мой чип не работает, так что информация могла уйти кому угодно. И не надо на меня так смотреть, как будто хочешь сказать «Я же тебе говорил». Это не поможет.